Игра в которой выживут не все

Как все начиналось

Темной июньской ночью 1987 года в палате старшего отряда собрались семь мальчиков и шесть девочек. То есть им самим не нравилось называться мальчиками и девочками. Но юношами и девушками называть их тоже неохота. Короче говоря — подростки, самая непредсказуемая, противная и безответственная категория, по мнению завхоза пионерского лагеря «Альбатрос». Да и не только по его мнению. Однако сейчас завхоз мирно спал и ни к кому не придирался. Обе вожатые старшего отряда находились довольно далеко — отмечали день рождения радиста в его домике. Поэтому подростки были предоставлены сами себе и очень рады такому приятному факту. Почаще бы радист отмечал день рождения. И подольше. Хоть целую неделю подряд, никто бы слова против не сказал.

Компания только-только приступила к недавно придуманной игре. Все уселись в кружок на полу, зажгли несколько свечек в стаканах. Демократически избранный председатель Глеб Степашкин раскрутил бутылку, которая лежала в центре круга. Да, здесь играли в бутылочку. Сама бутылочка (из-под венгерского вермута, абсолютно пустая) была обнаружена днем, под окном директора лагеря, выходившим в сторону лесопосадки. Только не подумайте, что это была традиционная игра. Вовсе нет. Ни о каких публичных поцелуях игроки даже не думали. Хотя, может, кто и думал, но помалкивал. А правила были другие, усложненные.

На полу рядом со Степашкиным лежала испачканная краской тряпичная перчатка. Ее подобрали на центральной аллее и притащили в палату. Наверняка перчатку обронил кто-то из персонала. Накануне в лагере был срочно замазан красной масляной краской гигантский фанерный щит. В ближайшее время ожидалась комиссия, и директор решил, что наглядной агитации на территории маловато. Поэтому приказал поставить посреди аллеи красный щит и написать на нем белыми буквами какой-нибудь лозунг. Что именно писать, начальство пока не решило. А насчет предназначения перчатки в игре станет известно немного позже.

Глеб торжественно раскрутил бутылочку, и она быстро завертелась на гладком дощатом полу. Повертелась-покружилась и наконец остановилась. Горлышко указывало на Олега Комаровского, рыжего веснушчатого симпатягу. Правда, в таком освещении его веснушки были не видны. Но это не так важно, просто к слову пришлось.

— Давай, Кома, начинай, — важно объявил председатель.

Кома не заставил себя долго ждать и открыл игру. Ее основное правило гласило: тот, на кого покажет бутылочка, должен рассказать жжжуткую историю. Желательно про вампиров. А если не про них, то сойдет какая-нибудь другая жжжуть. Рассказчики делились на группы по три человека, в каждой выбирался лучший и худший. Худшему предстояло выполнить любое задание.

История первая

Короче, это про одного директора пионерского лагеря… Звали его Иван Петрович Сидоров. Такое вот простецкое имя. Иван Петрович не был алкашом, как наш директор. Зато любил гулять налево. Вообще Ивана Петровича можно было понять. Он жил с очень ревнивой и скандальной женой, которая все время ревновала и скандалила. Поэтому Иван Петрович весь год ждал летний сезон. И поскорей сваливал в любимый лагерь. Там ему очень нравилось. В лагере работали веселые поварихи, молодая врачиха и две мускулистые физручки. Старшая вожатая тоже была ничего себе. Не то, что наша жаба. Он успевал за всеми ухлестывать.

И так работал Иван Петрович уже восемь лет. Или десять. Целые поколения пионеров сменились, даже окончили школу. И все были довольны. Но вот однажды приехала в лагерь проверяющая. Какая-то фифа профсоюзная. Или еще какая. Она почему-то прикатила в одиночку. Обычно ведь целые комиссии приезжают и предупреждают о приезде заранее. Чтобы начальство успело подготовиться. Накрыть стол, подарки припасти и все такое. А эта фифа свалилась как снег на голову. И все равно Ивану Петровичу она понравилась. Ему вообще все бабы нравились, кроме жены. Короче говоря, он обрадовался, распустил хвост и даже документы у проверяющей не проверил. А зря. Проверяющая оказалась странной теткой. Хотя довольно симпатичной внешне. Она с утра слонялась по лагерю с важным видом. Заглядывала во все щели, чего-то записывала в блокнот. Иван Петрович ходил за ней как тень и притворялся, что переживает из-за проверки. На самом деле на проверку ему было плевать. Потому что лагерь относился к одному крупному комбинату. А комбинатом руководил родной старший брат Ивана Петровича. Можно было не париться. Просто очень понравилась ему проверяющая фифа в синем костюме и на высоких каблуках. Он не хотел ее упустить. А поварихи и все остальные каждый день в лагере. Никуда не денутся, подождут.

Так, наверное, рассуждал Иван Петрович, хотя точно сказать нельзя. Не заберешься же в его мозги. Мне кажется, это не особо важно, чего он там думал…

— Кома, хватит рассуждать, — перебил рассказчика кто-то из темноты. Голос был низким и суровым. — Говори по делу, не размазывай. А то мы так до утренней линейки не закончим.

Кома недовольно зыркнул в сторону говорившего, однако по голосу его не сумел опознать.

— Ладно, раз вам пофиг на подробности, тогда сокращу историю. Так и знал, что будут перебивать… Короче, проверяющая не только проверяла столовую и всякие кружки, она с детьми беседы вела. Ну, типа, как вам тут живется. Интересно ли? Никто не обижает? Может, видели, как поварихи из столовой полные сумки выносят? Причем к старшим она не приставала. В основном средних по возрасту опрашивала. Лет так десяти-тринадцати.

И вот уже под вечер пропали куда-то двое мальчишек и одна девчонка. Сначала думали, ничего страшного, найдутся, на ужин придут. Но и во время ужина они не объявились. Конечно, тревогу подняли, весь лагерь обшарили. Никогда там раньше дети не пропадали. И проверяющая тоже куда-то сгинула. Вроде, только что здесь со своим блокнотом околачивалась…

Перевернули, значит, весь лагерь во время поисков. Никого не обнаружили. А уже темно. Тогда вожатые и почти все сотрудники вышли искать за территорию. Оставили только трех-четырех взрослых, чтобы они за порядком следили и остальные дети не разбежались. За территорией лагеря лес был. Не такой прям глухой лес, но все-таки. В темноте настоящей чащобой кажется. Ветер как назло поднялся. Деревья скрипят, ветки качаются, черные тени повсюду кружат… Люди по лесу бродят с фонарями. Зовут пропавших, друг с другом перекликаются, чтоб самим не заблудиться. Иван Петрович возглавил поиски. Дело-то серьезное, сразу про все остальное забыл.

Завхоз вдруг как вскрикнет, как упадет! Все к нему на помощь кинулись. Оказалось, он за что-то запнулся, не удержался на ногах. Ладно хоть, не сильно расшибся. Запнулся не за корень, а за женскую туфлю. На высоком каблуке и с острым носом. Туфля проверяющей. Кто еще мог по лесу на каблуках таскаться? Значит, на верный след напали, это уже немного радовало. И вселяло надежду. Идут дальше, кричат, фонарями вокруг светят. Хотя громко кричать уже сил нет, охрипли все давно. Иван Петрович впереди шагает и про себя клянется. Если найдут сейчас детей целыми и невидимыми, он пересмотрит свое поведение. И даже жене изменять перестанет. Главное детей найти. Проверяющую тоже хорошо бы отыскать, но за нее не такая ответственность. И вообще она совершеннолетняя. Раз сама умотала в лес, то и хрен бы с ней. А вот детей ни в чем не повинных жалко.

Шли они шли, совсем из сил выбились. И тут навстречу из темноты мальчишка выбежал. Один из тех, которые пропали. Уткнулся в кого-то из вожатых, руками обхватил, дрожит весь, ничего сказать не может. Понятно, что напуган до полусмерти. Кое-как его успокоили. Уж по-всякому уговаривали, расспрашивали. А он только дрожит и всхлипывает. Хотя сам по себе мальчишка был не трус. Наоборот, слегка хулиганистый. Наконец рассказал, что они вчетвером в лес тайком ушли, когда начало смеркаться. Сам бы он не пошел, его друг позвал. Весь такой активист, отличник и ответственный. Оказывается, проверяющая днем с активистом беседовала и сказала, что в лагере орудует мафия. Детей собираются заманить в автобус, вроде как на экскурсию, и увезти в неизвестном направлении. Продать заграничной мафии для опытов. Опытов и жестоких пыток над людьми. А заправляет всем директор лагеря, Иван Петрович. Иван Петрович от возмущения чуть не лопнул. Он, конечно, был не подарок, но такой клеветы точно не заслужил. Якобы проверяющую направили в лагерь заговор расследовать. Она предложила активисту и еще одной активной девочке помочь Ивана Петровича разоблачить. Это их долг как настоящих пионеров. Назначила тайную встречу в лесу, чтобы дать инструкции без свидетелей.

— И эти лохи ей поверили? — спросил кто-то. То есть не кто-то, а Илья Романов. — Туфта какая.

— Почему сразу туфта? Она же взрослая тетка. Деловая. И все видели, как директор перед ней стелился. Вполне можно было поверить. Тем более, они мелкие были. Лет одиннадцать. Максимум двенадцать. Да ты и сам бы купился, Романов.

История вторая

Теперь бутылочное горлышко показало прямо на Киру Дымову, первую красавицу старшего отряда. По крайней мере, она себя такой считала. Хотя были желающие с этим поспорить. Кира начала рассказывать на редкость захватывающую историю:

— В один лагерь приехал очень красивый вожатый. Звали его Кирилл. Стройный брюнет с синими глазами и загорелой кожей.

Девочки мечтательно вздохнули. А почти все мальчики насупились. Мало кому нравится, если в его присутствии представительницы противоположного пола восхищаются кем-то другим.

Между тем Кира продолжила:

— В него сразу влюбились все вожатки. Но ему больше нравилась молодая медсестра. Только она не обращала на Кирилла внимания. Похожа была на Снежную королеву. Холодная и недоступная. Ее так и называли за глаза. Высокая, с белой кожей, тонкой талией и длинными светлыми волосами. Почти белыми. Не осветленными, а натуральными. На Кирилла она даже не смотрела. Но это ерунда. Совсем не настоящая проблема. Настоящая проблема была в другом. Ведь в Кирилла по уши влюбилась директриса лагеря. Вот как только увидела его на первой линейке, так сразу и влюбилась со страшной силой. Серафима Григорьевна была брюнеткой, под масть Кириллу. Но точно не красавица. Глазки маленькие, карие с красноватым отливом. Нос крючком, грудь огромная, живот толстый. Ноги кривоватые. Да, Серафима Григорьевна на внешность была очень так себе. И характер тоже не совсем приятный. Кошмарный, если честно. Чуть что не по ней — сразу начинает орать громким голосом. Ее даже физрук боялся. Хотя был крутым мужчиной ростом под два метра. На Кирилла она пока не орала. Зато без конца давала ему всякие вожатские поручения. Чтобы он почаще у нее перед глазами мелькал. А Кирилл наоборот старался держаться от директрисы подальше.

И только муж был в Серафиму Григорьевну до сих пор влюблен. Они много лет были женаты, а он ей все цветочки дарил и бегал на задних лапках. «Симочка, Симочка, дорогая»... Тем, кто директрису ненавидел, даже противно было слушать и смотреть, как он к ней подлизывается. А ненавидели директрису почти все в лагере. Муж ее был музыкальным руководителем. Правда, музыкального слуха у него не было, но он очень старался. Кружок вел, конкурсы придумывал, музыку для мероприятий подбирал. Все, чтобы жене угодить и оказаться на хорошем счету. Он мелкий такой был по сравнению с ней. Скромный, застенчивый, тихий. Его и звали подходяще — Тихон. Отчество не помню. Кажется, Валентинович. Да, вроде бы, Валентинович.

Но хватит уже о нем. История-то в основном про вожатого Кирилла. Однажды поздно вечером после отбоя Кирилл отправился на пруд. За территорией лагеря пруд был. Классный такой, с кувшинками. И глубокий. Про него разные слухи странные ходили. Детей туда не пускали, конечно. А сотрудники втихушку бегали иногда искупнуться. Надо было только через ограду перелезть. Ничего особо сложного. И вот плавает Кирилл в темной теплой воде среди кувшинок, и вдруг чувствует — будто течение холодное. Откуда оно в пруду? Никогда такого не было. Смотрит: на берег из воды медсестра выходит. Кирилл не заметил ее раньше. Почему — не понятно. Пруд же маленький. Если только она под водой плавала… Медсестра вышла из воды без купальника. Вся белая, как мраморная статуя. Села на большой камень, откуда-то гребень достала. Начала волосы расчесывать. Они у нее длинными-длинными стали. Днем волосы были ниже плеч, а сейчас до самой… В общем, выросли сильно. Расчесывает медсестра волосы и чего-то напевает. Нежную и красивую мелодию, заслушаться можно. На Кирилла не глядела, на звезды смотрела, не отрываясь. А Кирилл в воде прямо закипал. Ну, вы понимаете. Правда, не знал, что делать: выскочить на берег, позвать красавицу? Или просто продолжать любоваться? Сложный выбор.

Пока Кирилл размышлял над этим вопросом, к ограде приблизилась Серафима Григорьевна. Она иногда лично обходила территорию лагеря дозором. Потому что никому не доверяла и считала всех сотрудников безответственными лентяями. И увидела сквозь ограду Кирилла, который довольно далеко высунулся из воды. Он ей и в одетом виде безумно нравился. А уж когда Серафима Григорьевна увидела его практически голым… Не устояла перед страстью. Кинулась к ограде. И хотя была немолодой и толстой женщиной, быстро вскарабкалась на самый верх. Но случился облом. Юбка зацепилась, и Серафима Григорьевна повисла на ограде. На другой стороне. Сама она не могла выйти из той ситуации. Висела вниз головой, дрыгала ногами и никак не могла освободиться. А юбка уже трещала, железная ограда накренилась… Вес-то у Серафимы Григорьевны был немаленький. Кирилл, как порядочный вожатый вылез из воды и кинулся Серафиму Григорьевну спасать. Но не успел добежать до места, как медсестра отвлеклась от звездного неба и обернулась к директрисе. Прошипела:

— Опять ты?

Лицо у нее исказилось. Оставалось таким же красивым, но почему-то жутким. И раздался другой голос. Он показался Кириллу знакомым, но здорово изменившимся:

— Наконец-то я тебя нашла!

Серафима Григорьевна, которая все еще на ограде висела, вдруг изменилась. Прямо на глазах. Превратилась в стройную молодую красавицу с длинными черными волосами. Прямо не верится, как человек может в одну секунду поменяться. Но так и случилось на самом деле. Брюнетка-красавица была ловкой и гибкой. Не то что прежняя Серафима Григорьевна. Мигом подтянулась на руках, отодрала клок от своей несчастной юбки и легко, как козочка, спрыгнула на землю.

Кинулась к Кириллу, который стоял словно вкопанный. Поцеловала его в губы и бросилась на медсестру. Та поднялась с камня и была готова к сражению.

Две красавицы сражались тоже красиво. Словно в кино. Не то, что тетки в очереди за апельсинами. Бросали друг в друга огненные молнии, сыпали искрами, замахивались эффектно. Вода в озере вспыхнула сама собой, водяной костер осветил черное небо.

А Кирилл стоял в одних плавках, смотрел как завороженный на двух прекрасных женщин, которые совсем рядом дрались смертным боем.

История третья

— Эта история повеселей будет, — начал Эдик Митрофанов. — Никаких трагедий. Все нормально. И главный герой там мелкий. Шестиклассник. Если точно, он тогда пятый класс только что окончил. Вася Тараторкин его звали.

Однажды Вася поехал на каникулы к бабушке. То есть как поехал. Не куда-то там далеко. Сел в трамвай, пересел в автобус и вышел на конечной остановке. На окраине города стояли старые деревянные дома с садами и огородами. Почти деревня, но считалась тоже как город.

Вася первый раз поехал к бабушке самостоятельно. Раньше его всегда мать отвозила. А тут она с работы не смогла отпроситься. И подумала, что Вася взрослый уже, сам доберется. Зачем ждать выходных. Чего ему дома болтаться в каникулы? Пусть лучше поскорей к бабушке отправится. В том районе воздух посвежей, и вообще Вася под присмотром будет. Поможет заодно по хозяйству. Так мать думала. Но переоценила Васины способности. А он был не то чтобы совсем дебил, но туповатый. С трамвая на автобус он пересел без приключений и до нужной остановки доехал. А вот дорогу до бабкиного дома позабыл. Хотя сто раз там ходил вместе с матерью.

И как назло прохожих не было, спросить дорогу не у кого. Вернее, прохожие попадались… Только они не в курсе, как Васе помочь. Он даже название бабушкиной улицы неправильно запомнил. Вместо улицы Кленовой спрашивал Осиновую. И кто разберет, куда ему нужно? Короче говоря, заблудился Вася окончательно и приготовился реветь. Даже уже рот раскрыл и глаза зажмурил. И тут навстречу идет по улице незнакомая девка. Лет двадцати. В коротком платье и босоножках на платформе. Ничего такая. Красивая даже. Но это Васе без разницы, у него свое горе.

А девка окликнула Васю по имени. Он глаза открыл, стоит удивляется. Откуда она знает, как его зовут? Незнакомая же…

Она говорит:

— Меня Ариной звать. Я новая соседка твоей бабушки. Она беспокоилась, что ты долго не идешь. Просила поискать тебя.

Вася обрадовался, конечно. Вот так проблема сама собой решилась. Сейчас, думает, бабушкиных пирогов наемся, чаю с вареньем напьюсь и побегу с соседскими мальчишками играть. До чего же все-таки хорошо, что существуют каникулы. И пошел как теленок с этой Ариной, она его за руку повела.

Арина вышагивает по улице. Ноги длинные загорелые, талия тонкая. Под майкой сиськи подпрыгивают на ходу.

— Ты только об одном и думаешь, Митрофанов, — сказала Света Гвоздикина.

—- При чем тут я? Если все так и было. Не перебивай! Раз Арина оказалась такой сексуальной, зачем умалчивать? Будь Вася постарше, он бы все это заметил и оценил. Но Васе пофиг, он в шестой класс только перешел и вообще дите. Ему бы в фантики поиграть и голубей погонять.

Зато парни и мужики, которые навстречу попадаются, вовсю внимание обращают. Думают:

«Вот ведь какая телочка классная. Я бы ее трахнул с удовольствием. Или в кино сводил. А лучше то и другое. Эх, зачем она с собой этого дебильного младшего брата потащила? Как-то неудобно при ребенке подходить знакомиться. А то бы я…»

И с досадой проходят мимо.

Но только все они не в курсе: им крупно повезло. Что мимо прошли. Ведь Арина завела доверчивого Васю на кладбище. Говорит:

— Вот мы и пришли. Добро пожаловать.

Смотрит он: вокруг местность незнакомая. Холмики, памятники покосившиеся. Что такое, в чем дело? На бабушкину улицу совершенно не похоже. Там дома, заборы и яблони из-за заборов торчат. А тут все другое какое-то. И тучи черные на небе сгустились, солнце перекрыли. Совсем унылая картина. Вася снова приготовился реветь. Могильные холмики зашевелились, земля на них вздулась. Наружу покойники полезли. Васе руками машут, приветствуют.

— Оставайся с нами, Василек. У нас тут хорошо. Земля жирная, теплая. По утрам птички поют. А в остальное время все тихо, спокойно. Никакой суеты. Чего еще лучше.

Арина Васю к свежевырытой пустой могиле подталкивает. И лицо у Арины совсем другое стало. Кожа темная, губы сгнившие, глаза провалились.

Тут Вася как заорет! Даже удивительно, откуда у мелкого пацаненка такой голос прорезался.

Эдик замолчал.

— И чем же дело закончилось? — спросила Кира. — Провалился он в могилу?

— Не провалился. Васины вопли услышал участковый, который как раз недалеко находился. В засаде сидел. Потому что в районе кладбища уже несколько человек пропало. Участкового на ковер вызвали и сказали: если это безобразие не прекратится, его премии лишат. А то и вовсе уволят. Поэтому он решил во что бы то ни стало раскрыть преступления.

Короче, прибежал участковый, начал в покойников стрелять из табельного оружия. Покойники обратно в землю попрятались. А сама Арина провалилась в ту пустую могилу. Бабушка Васина живая оказалась, Арина наврала, что они соседки. Я же говорил, история не трагическая. Участкового холодильником премировали. С тех пор в том районе люди перестали пропадать. А Васю мать к бабушке до девятого класса водила за ручку. Потом он сам, конечно, начал добираться. А то неудобно: у парня усы уже растут, пора быть самостоятельным. Вот и все… Ну, чья история лучше?

Все одновременно посмотрели на председателя, который должен был решить судьбу трех рассказчиков.