Игрушка мажора. Капкан для сводных

Глава 1. Подстава

Застыв в немом изумлении, я смотрела на небольшой пакетик с каким-то белым порошком, который Наталья Николаевна держала в своей руке.

—Это... это не мое... —только и удалось произнести мне.

На лице классной руководительницы не дрогнул ни один мускул.

—Я нашла его в твоем кармане, так что можешь не отпираться.

—Я... не... Мне кто-то это подбросил!

Но кто мог подложить этот пакетик в карман моего пиджака?

Машинально переведя взгляд на Риту Савинову, стоявшую слева от меня, я увидела, как напряглось и покраснело ее лицо, виновато опустилась голова. Подруга заметила, что я смотрю на нее, но сама явно не могла заставить себя встретиться со мной взглядом.

Не может быть... Неужели это была она?

Мой рот приоткрылся. Внутри все словно парализовало от такого предательства... такой подлости.

—Это лучшее, что ты смогла придумать, Орлова? «Кто-то подбросил»? А еще отличница. Так хорошо сдала экзамены – мы все надеялись, что ты изменилась, взялась за ум, —вздохнув, учительница покачала головой. —Отправляйся в кабинет директора. Я позвоню Максиму Константиновичу. Мне не хочется этого делать, но он лично просил меня за тобой присмотреть, проследить, чтобы ты снова не пошла по той же дорожке. Савинова, —обратилась она к однокласснице, —можешь возвращаться в актовый зал.

Развернувшись, Наталья Николаевна двинулась в сторону дверей, ведущих в школьный коридор. Мне хотелось остановить ее, сказать что-то в свое оправдание... но от шока язык совсем перестал меня слушаться.

Да и что я могла сказать?

Наконец, я повернулась к подруге детства, девчонке, которую, как мне казалось, хорошо знала.

—Рита, ты... подставила меня! —выдохнула, с трудом шевеля губами. —Это ведь была ты?

—Тише... —она обернулась к двери, за которой скрылась наша классная. —Да... я просто запаниковала. Прости!

—Прости?.. Это же просто... —у меня не получалось подобрать слова, чтобы описать ее поступок. —Ты должна во всем ей признаться!

Взяв девушку за руку, я потянула ее в сторону выхода из класса.

—Стой!.. Олеся, пожалуйста, постой секунду!

Она сжала мою ладонь, но ни на шаг не двинулась с места. Ее лицо еще сильнее покраснело.

—Если ты расскажешь им, что это мое, что это я подложила тебе... ты представляешь, что они со мной сделают? Директор и... твой отец? —глаза Риты расширились от страха. —Они не просто вызовут моих родителей...

Я понимала, о чем она говорит – мой отец был основным владельцем нашей школы, и его здесь боялись как огня, даже учителя и, тем более, ученики. Если бы он узнал, что одна из моих подруг была замешана в чем-то таком...

—А что они сделают со мной? Об этом ты не думала?

—Но это же твой отец! Тебе ничего не будет! А мои родители... Если до них это дойдет... если мне не удастся получить аттестат... или еще хуже!

И, спрятав лицо в ладони, она громко разрыдалась.

Мои руки бессильно опустились. Нет... я не смогу рассказать взрослым правду. Не смогу так с ней поступить, ответить подлостью на подлость. Так больно, обидно, противно... но нет, не смогу. Даже несмотря на то, что мне было совершенно очевидно – впереди меня саму не ждет ничего хорошего.

«Тебе ничего не будет»... Она правда в это верит? Меня выпустили из клиники всего полгода назад. А теперь, после всех усилий, которые я приложила, чтобы реабилитироваться в глазах родных, в собственных глазах... я снова стану главным разочарованием семьи!

Савинова все так же продолжала плакать, закрывая лицо руками. Ее тело мелко тряслось, вздрагивая в такт всхлипам.

—Хорошо, я ничего им не скажу, —через силу заставила себя произнести.

Я хотела прибавить, что если Рита действительно моя настоящая подруга, она сама во всем признается. Не позволит мне поплатиться за ее проступок. Но я не успела ничего сказать.

—Спасибо! Спасибо, Олеся! —она подняла глаза на меня, слезы мгновенно высохли на ее лице. —Правда! Вот увидишь, так действительно будет лучше!

Вздохнув с облегчением и сразу как-то повеселев, Савинова вприпрыжку направилась в сторону актового зала, где в этот момент проходила последняя репетиция перед выпускным, который должен был состояться всего через несколько дней. А я осталась смотреть ей вслед, не понимая... не понимая, как у нее это получилось – сделать вид, что ничего не произошло.

Неужели предательство могло ей так легко даться?

Голова шла кругом. Я уже не знала, правильно ли поступила, приняв на себя чужую вину. Перед моими глазами все еще висело разочарованное выражение на лице Натальи Николаевны, учительницы, которая всегда относилась ко мне с некой долей сочувствия и понимания, и я знала, что скоро точно такое же выражение должно было появиться на лице отца... и на лице брата, который был для меня единственным по-настоящему близким человеком во всем мире – от одной мысли об этом мой живот подводило от ноющей боли.

Выйдя в коридор вслед за Ритой и дойдя до дверей в кабинет Степана Сергеевича, я хотела, было, постучаться в одну из их створок. Но затем, передумав, направилась к выходу из школы – мне не было смысла выслушивать то, что мог сказать директор. Наказание для меня все равно будет выбирать не он.

Путь до фойе проходил мимо актового зала, и я собиралась зайти попрощаться с девочками, с которыми общалась в школе.

Но тут из-за одной из дверей, ведущих за кулисы, до меня донеслись их голоса.

—Ну, значит, обошлось, —Лида Васильева вздохнула с облегчением. —Господи... вот я пересрала!

—Да я сама от страха чуть не скончалась, —потрясенно пролепетала Рита. —Когда классная в нас вцепилась, думала, все, конец!

—Представляю... Да уж, чудом пронесло.

—А что Олеся? —поинтересовалась Кристина Тимофеева. —Думаете, сильно ей теперь влетит?

Ответила ей все та же Рита:

—Да ничего ей не будет. Она же «золотая девочка», драгоценная доченька Орлова. А даже если и влетит... Вы ведь понимаете, что это из-за нее нас чуть не спалили? —тон моей «подруги детства» скакнул вверх. —Все потому, что ее отец велел классной следить за ней, чтобы она снова не подсела!

Глава 2. Братья

Это была слишком дорогая машина для студента. По крайней мере, слишком дорогая для Аверина – после всех махинаций, противоправных выходок, проблем, которые он учинил, мой отец (его отчим) временно оставил мажора без содержания. Насколько мне было известно, сводному сейчас даже арендовать такую тачку должно было быть не по карману, не то, что купить – я не имела понятия, где он ее взял. Напрашивался вопрос – где он теперь берет деньги, которые по-прежнему тратит направо и налево?

Я представила, как выгляжу со стороны – растрепанные, никак не уложенные волосы, в которые я нервно запускала руки все последние часы. Дурацкая школьная форма, которая совершенно мне не шла (и почему я не сменила одежду перед выходом из общежития?). Ногти, обкусанные чуть не до болячек. Ну, и конечно, все та же краснота, разлившаяся по лицу без следа макияжа.

Я не удосужилась привести себя в нормальный вид, потому что обычно мне было очень мало дела до моей внешности.

Ну, да. Обычно было мало...

С тех пор, как вернулся на лето из института, парень не прекращал преследовать меня, изводить насмешками, двусмысленными подколками, и воспринимала я их болезненно – игнорировать его слова у меня не получалось, как я ни старалась.

По закону подлости, со следующего учебного года я и сама должна была начать учиться том же вузе (увы, отец не оставил мне иного выбора), но я искренне надеялась, что в стенах института не сталкиваться со сводным братом мне будет намного проще, чем в особняке.

—О, сестренка! Привет. Домой торопишься? Я бы на твоем месте так не торопился, —усмехнулся парень.

В его словах я будто бы снова уловила двойной смысл. Господи... Неужели и ему уже известно о том, что сегодня произошло?..

Я с трудом сдержала желание дотронуться рукой до лба, или хотя бы пригладить волосы, которые, как я подозревала, по-прежнему торчали во все стороны. Переступила с ноги на ногу.

—Репетиция закончилась, —через силу выдавила из себя.

—Да ну? —приподнял брови. —Наверное, закончилась не совсем так, как ты ожидала. До меня дошли слухи. Облажалась по полной, а, малышка?

Черт... значит, Аверин, и правда, уже слышал о случившемся. «Это была не я! Меня подставили...», чуть было не вырвалось у меня. Но, представив, как нелепо будут выглядеть мои попытки оправдаться, я сдержалась. Просто смущенно промолчала.

Господи... Ну, почему рядом с ним я всегда ощущаю себя... какой-то неловкой клушей? Может, потому что он был на год старше меня, и поэтому с самого детства я привыкла смотреть на него снизу-вверх? Или... еще по какой-то причине?

Сегодня мажор был одет в серую футболку, обтягивавшую его тренированное тело, мускулистое, но при этом гибкое, как у легкоатлета. В его ухо была вставлена круглая черная серьга, модная прическа была уложена как-то... по-особому классно, умело, но так, словно ее и не касались с утра. Он стоял, облокотившись на машину, небрежно поигрывая в пальцах ключом зажигания.

В отличие от меня, этот стильный, раскрепощенно-уверенный вид давался ему без малейшего труда. Как и самообладание. Да и остроумие.

Подавив вздох, я снова неловко потопталась на месте.

—Да уж, не позавидуешь тебе, —внезапно послышался голос с другой стороны «мустанга», и совершенно неожиданно я обнаружила... что он был не один.

Мое внимание настолько было поглощено стоявшим передо мной парнем, что я умудрилась не заметить Аню, его однокурсницу и мою знакомую, окончившую нашу школу в прошлом году.

Девушка явно вышла из этой же машины, а теперь сидела на капоте – стройная, дерзкая, модно одетая. Ее светло-медовые, выгоревшие на солнце волосы были слегка взъерошены, совсем как мои. Словно недавно в них кто-то запускал пальцы. Страстно запускал, лаская, пропуская пряди через ладони... Аня откинула голову назад, и я увидела на ее шее цепочку свежих засосов – при виде них в моем воображении тут же замелькали образы, от которых было очень трудно избавиться.

Мои щеки покраснели еще сильнее. В животе что-то оборвалось... Я почувствовала себя полным ничтожеством.

Но ведь они... не встречаются? Возможно, между ними ничего серьезного?

Я вспомнила, что совсем недавно видела Аверина с другой, какой-то незнакомой девчонкой, а за день до этого с красавицей Кариной, ненадолго вернувшейся из Франции – они вместе гуляли по парку возле Подушкинской усадьбы. Хотя с Кариной они наверняка просто старые приятели, как-никак бывшие одноклассники...

—Расстроила ты свою семью, девочка, —Аня снисходительно покачала головой. —Ай-яй-яй! И что теперь скажет твой папа?

—Ей не привыкать, —хмыкнув, парень пожал плечами. —Никто из нас не был удивлен. Наркоманка – это навсегда. Верно, сестренка? —подмигнул мне.

На моих глазах выступили злые слезы, в груди заворочалась болезненная обида.

Но их слова напомнили мне – отпущенный отцом час вот-вот должен был подойти к концу.

—Мне пора идти.

—Передавай привет Руслану! Он же тоже приехал домой на побывку? —легко соскользнув с капота «мустанга», девушка подошла к Денису, и, щелкнув зажигалкой, тот дал ей прикурить.

«Ага, не сомневайся, обязательно передам – всю сцену эту ему опишу!», промелькнула в голове невольная мысль, навеянная пережитым унижением.

Может, дни, когда мой родной брат держал в страхе всю нашу школу, и прошли – больше он никого не прессует и не заставляет подчиняться многочисленным правилам, но как-то я сомневалась, что Аня захотела бы иметь такого врага, как он. Никто бы не захотел, серьезно. И если бы теперь он узнал, что между ней, его бывшей одноклассницей, и Авериным что-то есть... Ну, убить, не убил бы, но вряд ли от их добрых отношений что-то бы осталось – она превратилась бы для него в подружку его худшего врага.

Потому что Аверин всегда был для Руслана врагом номер один. Хотя, нет, вру, конечно, не всегда. Как это ни удивительно, в детстве они были лучшими друзьями и много времени проводили в нашем особняке, играли вместе и вообще отлично ладили, но с тех пор как... В общем, с той поры произошло столько всего, что теперь кроме как «этот ублюдок», «этот подонок» или «этот лицемерный кусок говна», мой брат его не называет. Как они вообще могли учиться в одной школе, и тем более, уживаться в одном доме, было за гранью моего понимания.

Глава 3. Деспот

Отец сидел за столом, перебирая бумаги – но как только я зашла, отложил их в сторону. Кивком отпустил ассистента.

—Садись, —холодно указал мне на стул возле дверей, а сам отошел к камину.

Меня так и подмывало ослушаться этого «приказа» и остаться стоять посреди комнаты. А еще лучше со всем удобством расположиться в уютном кожаном кресле возле камина – этот командный тон всегда бесил меня до ужаса. Словно мы ему не дети, а подчиненные. И как только Руслан его терпит? Как ему удается быть идеальным послушным сыном при таком отце?

Но я заставила себя сделать так, как он сказал – сердить его было бы большой ошибкой, тем более в моем положении.

—Не могу сказать, что я в тебе разочарован, —отец повернулся ко мне, и я увидела, каким тяжелым был его взгляд. —Скорее я разочарован в самом себе. Ты сказала, что не собираешься пустить по ветру свою жизнь, как это сделала твоя мама. Сказала, что хочешь чего-то добиться в жизни – а в реабилитационном центре, мол, это невозможно. Ты в очередной раз солгала... а я имел глупость поверить тебе. Выпустил из клиники и даже позволил ходить в школу с другими детьми.

Его слова словно придавили меня к стулу гигантским куском гранита. Чтобы поднять голову и ответить ему, мне понадобились все мои силы.

—Папа, я ничего не сделала. Я ни в чем не виновата – это другие девочки, они подбросили мне наркотики, подставили меня, —в очередной раз повторила я.

Но с каждой секундой, с каждой произнесенной фразой, я будто бы и сама теряла уверенность в своих словах – уж больно неправдоподобно они звучали. Как дешевая отмазка. Как ложь чистой воды.

—Я, правда... изменилась, —мой голос дрогнул.

—Я всегда считал, что люди не способны меняться – и ты являешь собой прекрасный этому пример.

В моей груди защемило от отчаяния.

—Если хочешь, можешь сделать тест на наркотики! —резко вскочив со стула, я закатала рукава, продемонстрировав чистую неповрежденную кожу на сгибах рук. —Я чиста уже год, одиннадцать месяцев и двенадцать дней!

Год и одиннадцать месяцев... Год и одиннадцать месяцев! А выпустил из клиники он меня всего полгода назад!..

—Ну, и что докажет чистый тест? Что ты не успела прикончить купленную дозу? —жестко отмел любые мои возражения. —Иди в свою комнату, Олеся. С наказанием решим позже. А пока ты под домашним арестом – выпускной проведут без тебя.

Я стояла, не в силах сделать нормальный вдох. Воздух в моих легких смерзся, превратившись в жидкий азот. Ноги дрожали.

«...выпускной проведут без тебя». Снова он делает это. Лишает меня нормальной жизни. Ему все равно, что взаперти я чувствую себя хуже, чем в гробу. Что только начав нормально жить, я могла почувствовать, что хочу жить.

В глубине души я знала, что он просто заботится обо мне – не хочет, чтобы наркозависимость стоила мне жизни, так же как маме. Но запирал в реабилитационных центрах он меня, не потому, что любил и пытался защитить. Так было проще. Не нужно было беспокоиться, лишний раз думать о том, как я, где я и с кем. Ему главное было убрать меня с глаз долой, чтобы не мешала, не отвлекала от важных дел.

А на мое состояние ему всегда было плевать.

—Иногда мне кажется, что ты жалеешь, что я не погибла в младенчестве так же как Надя, —прошептала, изо всех сил пытаясь сдержать слезы. —Я и сама... постоянно об этом жалею.

И даже не посмотрев на его реакцию, я развернулась и выбежала из его кабинета так быстро, как только смогла...

***

Мои слова были жестокими, да и просто неразумными – ведь когда-то я, и правда, пыталась свести счеты с жизнью, и уж точно мне не стоило намекать отцу на рецидив, с его-то гиперопекой. Но я ничего не могла с собой поделать. Они жгли меня изнутри, как серная кислота... Они сожгли бы меня, если бы не вырвались наружу.

Надей звали нашу с Русланом младшую сестренку – она родилась больной и умерла, не прожив на свете и года. Еще одна жертва наркомании. Как и наша мама...

О маме и ее безвременной смерти я все еще не могла ни говорить, ни даже думать.

Проходя мимо гостиной на первом этаже, сквозь двери я увидела Руслана и его девушку, Арину (теперь, наверное, правильнее было назвать ее невестой), приехавшую к нам погостить на время его отпуска. Они вместе сидели за роялем. Он учил ее простеньким мелодиям, но у нее ничего не выходило – всякий раз, как ошибалась, девушка заливалась чистым веселым жизнерадостным смехом.

Я все еще не могла не то, что играть – даже слышать игру не могла. Звуки рояля мгновенно оживляли в моей голове невыносимо болезненные картины. Вот мама, нежная и любящая, учит нас музыке... но вот она исчезает, пропадает, и мы оказываемся во власти этого холодного деспота, который зовется нашим отцом.

И хуже всего было то... что если бы не он... возможно, она все еще была бы жива.

Нет... я не могла об этом думать...

Добравшись до своей комнаты, я легла на кровать. Свернулась калачиком, обхватила колени руками, как можно теснее сжалась, тщетно пытаясь заглушить мучительное чувство в своей груди. По моему лицу заструились слезы.

Только мама всегда понимала меня, как никто. С момента ее смерти моя жизнь не просто чего-то лишилась. Стала совсем другой, наполнилась холодом и болью.

И теперь мое одиночество не выразить словами, а о счастье, о чувстве безопасности я могу только вспоминать.

***

Через какое-то время мне стало немного легче.

Нет... больше я не хотела оглядываться на прошлое. Я собиралась посвятить всю себя если не цели, так поиску цели в моей жизни. Закончить школу. Поступить в институт, поселиться в общежитии. Найти новых друзей...

Именно мысль о том, что скоро я выберусь из привычного ненавистного мира, вырвусь из под опеки отца, помогала мне, поддерживала меня все это время.

Встав с кровати, я подошла к окну, села на подоконник. Подышав на стекло, нарисовала звездочку на получившемся пятне конденсата. Взглянула сквозь нее на сад, произраставший возле ограды за большим пространством идеально-ровного газона, испещренного широкими аккуратными дорожками, словно выведенными по линейке.

Глава 4. Котенок

Денис

Она резко дернулась от меня, словно обжегшись, и прижалась к холодной стене этой худенькой белой спиной, едва прикрытой растрепанными рыжеватыми волосами, и нежной круглой попкой, которую, к своему сожалению, я едва сумел рассмотреть, пока стоял у двери.

Словно против воли я сделал еще один шаг вперед, снова сократив расстояние между нами до неприлично малого.

Со своей маленькой грудью, тонкой светлой кожей, полным отсутствием макияжа на лице Олеся выглядела младше своих восемнадцати. У нее были по-жеребячьему длинные ноги и большие пухлые-пухлые розовые губы.

В детстве она безумно стеснялась своих губ и очень смешно их поджимала, когда фотографировалась. На наших старых фотографиях она такой и была изображена – с широко распахнутыми огромными глазами и крошечным крепко сжатым круглым ртом.

Мелкая. Младшая сестра лучшего друга.

В детстве ее лицо мне и самому привлекательным не казалось. Сейчас я считал это удивительным, даже необъяснимым – ведь с тех пор она не так уж сильно изменилась. Все еще мелкая. Малышка.

Между нашими телами почти ничего не было – ни пространства, ни одежды. Штормило меня от этого не по-детски. И от того, что при виде меня она вся затрепетала, как мотылек в электрической ловушке, и от того, что ее дыхание многократно участилось, заставляя быстро подниматься и опускаться едва сформировавшуюся грудь...

И от того, что в этом чертовом доме в этот самый момент находились ее отец и брат – но это все равно не помешало мне прийти сюда, застать ее врасплох. И вот я стою рядом с ней, полуобнаженной, беспомощной... А они ничего не могут с этим сделать. Не могут ее защитить. Да... от этого ситуация становилась вдвойне острой и приятной.

И стоит мне только протянуть руку... и я смогу пройти пальцами по коже ее бедер снизу-вверх... и еще выше, к ее мокрой теплой дырочке... или даже выдернуть из ее рук эту дурацкую тряпку, которой она пытается загородиться от меня. От одной мысли об этом у меня мозг, нафиг, закоротило...

Жар ее тела пробирал до костей. Возможно, даже глубже... Теплый интимный запах окутывал, сквозь ноздри ввинчиваясь прямо в серое вещество, поглощая, лишая возможности думать о чем-то другом.

—Что... что тебе от меня нужно? —пробормотала срывающимся голосом, заставив себя встретиться со мной взглядом.

Угольно-черные глаза, точь-в-точь такие же, как у ее брата, этого жестокого урода, возомнившего себя, сука, королем всего мира, пупом Вселенной, мать его – да, когда-то давно я считал его своим лучшим другом, но выяснилось, что дружба для него пустой звук, и кроме как о самом себе, он не думает ни о ком и ни о чем. Казалось, я мог бы возненавидеть ее только за сходство с ним. Но ее взгляд был совсем другой – вот, вообще ничего общего. Было в нем что-то... свежее, чистое, безыскусное. Растерянное, неприкаянное. Нежное.

Она вся была именно такой.

На какой-то миг ее глаза цвета ночного неба настолько меня заворожили, что я забыл как дышать. Забыл о том, ради чего вообще последовал за ней в эту раздевалку.

—Денис, выйди, дай мне переодеться!.. Что тебе нужно? Зачем ты тут?.. —Олеся повысила голос, все так же продолжая судорожно цепляться за свой халат.

Она вся сжалась, вздрогнула, словно устрица, политая лимонным соком. И как-то внезапно... эта игра перестала приносить мне прежнее удовольствие.

Я сделал полшага назад, разрывая эти невидимые путы. Вырываясь из-под власти оглушительного напряжения, незаметно подчинившего меня самого.

—Пришел подарить тебе подарок на совершеннолетие, —ухмыльнулся я.

На ее лице отразилось забавное непонимание, она еще больше растерялась. Неуклюже переступила с ноги на ногу.

—Подарок?.. И где он?

—Сейчас достану. Навсегда, правда, отдать не смогу – но разрешу тебе с ним немного поиграть,—с трудом сдержал смех. —Ты же стала взрослой, Олеся. Тебе уже можно. Только прошу, скажи, что ты хоть сейчас не под кайфом! Прости, но девчонки в неадеквате для меня табу.

—Не под кайфом! —возмутилась сводная... а затем до нее дошло, что она только что сказала. —Не... не нужны мне твои подарки!.. —заикаясь, пролепетала, еще сильнее заливаясь краской – прошло секунд пять, и ее лицо стало краснее помидора.

Каким-то образом ее стеснительность меня и чертовски разозлила, и развеселила, и одновременно вконец утомила.

Господи... ну, как можно быть такой мямлей? Ну, назови ты меня свиньей, вели выметаться, дай пощечину, или просто сама выйди из раздевалки – да, для этого придется повернуться ко мне своей круглой голой попкой, но, в конце концов, я ее уже видел, так что не беда.

Сводная сестра всегда напоминала мне котенка, который мечтает стать большим сильным львом. Пытается рычать, но только жалобно и тихо мяукает.

—Не парься. Я пришел сюда переодеться, вот и все. Переоденусь и уйду, ты меня и не заметишь.

И с этими словами снял с себя футболку. Ее глаза в панике заметались по кубикам моего пресса и мышцам рук. Но как только я расстегнул ремень на джинсах, они стали уж совсем какими-то перепуганными – возможно, она заметила, как оттопыривалась моя ширинка.

—Аверин! Выйди, сейчас! —ее голос взвинчено возвысился.

—А если не выйду? —прищурил глаза.

—Тогда я... я позову Руслана!

—Ты же понимаешь, что на этот раз он меня точно убьет? Возьмешь грех на душу?

Олеся замолчала, не зная, что еще сказать, чтобы я ушел.

—Да ладно уж, подожди, не зови. А то еще запалит братишка нас вдвоем в этой раздевалке и что-то не то подумает... Нам же с тобой это не нужно? —коварно улыбнулся, снова надвигаясь на нее.

Я завис в каком-то сантиметре от ее лица. Она часто задышала и словно оцепенела от моей близости – и этим снова напомнила мне слабого беззащитного котенка. И если секунду назад от ее беспомощности, от взволнованного трепета ее тела, у меня самого крышу сносило и член вставал так, что топором не срубишь... то сейчас я ощутил раздражение. Настоящую ненависть.

Глава 5. Защитник

Рус вскочил на ноги. Его черные глаза зажглись яростью, ненавистью. Выбежав за дверь, он мгновенно оказался возле меня:

—Что этот ублюдок забыл в твоей раздевалке?!

Я подавила тяжкий вздох.

Не подумайте, брат ни на что такое не намекал. Он все понял совершенно четко – Аверин так издевался надо мной, возможно домогался, возможно просто дразнил и пытался унизить, и на этом все. Во всяком случае, он не считал, что с моей стороны тут что-то было. Что я сама по своей воле решила уединиться с его врагом номер один.

И все же, я скорее язык бы себе откусила, чем стала бы жаловаться, просить защиты, и дело тут было далеко не только в моей гордости – взрывной импульсивный характер Руслана я знала отлично, как и его привычку устраивать драки.

Драки между сыновьями отец жестко пресекал, и наказания его одним домашним арестом не ограничивались. Руслану от него уже и так не раз доставалось. Не говоря о том, как в свое время доставалось тому же Денису, учитывая, что язык за зубами он никогда держать не умел, а мой родной брат был ростом с дом и кого угодно мог уложить одной левой...

—Не сходи с ума...

—Я отучу его от этих приставаний! Подонок вздохнуть рядом с тобой не посмеет!.. —разъяренно повернувшись, направился туда же, куда ушел Аверин.

—Стой! —я схватила его за руку и попыталась остановить, хоть в сравнении с ним была как Моська рядом со слоном. —Да что ты, в самом деле! И что ему ко мне, вообще не подходить? В одном доме живем. Я сама могу за себя постоять!

Меньше всего мне хотелось, чтобы они устроили еще одну драку, тем более из-за меня – в прошлый раз после их схватки Аверин оказался в больнице чуть ли не при смерти!

Замедлившись, Рус резко развернулся на сто восемьдесят градусов:

—Правда, можешь?.. —гневно выдохнул мне в лицо, словно не до конца еще придя в себя.

Уж не знаю, имел ли он что-то под этим в виду – может, просто пытался удостовериться, что мне ничто не угрожает. Но в этот раз мне показалось, что на что-то он все-таки намекал...

На то, что я та самая «девушка без характера и силы воли», как выразился сводный. Что я его вечная груша для битья. Или даже на то... что рядом с Авериным я себя не контролирую и он может делать со мной все, что захочет?..

От его слов я и покраснела, и разозлилась, и вконец потеряла власть над собой.

—Правда! Могу!!! —с силой пихнула его ладонями в грудь, а потом добавила еще несколько ударов кулаками.

Я не знала, на кого злюсь больше – на своего сводного, на брата, очевидно тоже считавшего меня размазней, последней слабачкой... или на саму себя. Ведь оскорбления, эти едва заметные намеки не смогли бы ранить меня так сильно, если бы в глубине души я не чувствовала, что они правдивы.

—Эй, эй, тихо! Ладно, —перевел дух Руслан.

Ярость в его глазах постепенно погасла, сменившись напряженной задумчивостью.

—Ладно, в этот раз я ему спущу! Но Олеся, ты должна сказать мне, если ублюдок снова перейдет черту. Подлая мразь... —его ноздри хищно раздулись. —Продолжает приставать... к моей младшей сестре!..

Ну вот, опять! Вечно он со своим, «Кто посмел тронуть сестру великого и ужасного Руслана Орлова?». А Аверин смеет – и дальше будет сметь, плевал он на его запреты, ему только в кайф их нарушать!..

—Господи, Рус! Ты не думал, что если бы ты не реагировал на все, что он мне делает, как на личное оскорбление тебе, любимому, он давным-давно оставил бы меня в покое?! Ты же понимаешь, что он просто тебя провоцирует? Что именно из-за твоей реакции он продолжает меня задирать!..

—Ты думаешь, это я виноват?! Да ты ему и слова поперек сказать не можешь! —снова разъярился брат.

—Ты...

От возмущения я потеряла способность нормально говорить. Этих нескольких секунд брату хватило, чтобы снова отчасти прийти в себя.

—Ладно, —повторил он. —Возможно, ты права. Он ненавидит меня, а отыгрывается на тебе. Но он все равно будет задирать тебя, буду я реагировать или нет. Потому что мерзавец знает – мне не все равно, что с тобой. Ты же... моя младшая сестра! Так что не будь мученицей – зови меня, если что. Договорились?

—Хорошо... договорились, —соврала я.

Нет уж, звать Руслана на помощь я не стала бы в любом случае, что бы Денис мне ни сделал. Никогда не стала бы намеренно подливать масло в огонь их ненависти.

Я перевела взгляд на Арину, в беспокойстве стоявшую рядом с нами и не решавшуюся вмешаться в ссору между братом и сестрой.

А ведь ей тоже в свое время успело достаться от Аверина, вспомнилось мне – всех подробностей я не знала, только слышала, что именно он в свое время стравил их в школе так, что путь до взаимной любви у них начался с лютой ненависти.

Денису было не впервой использовать любимых людей своего врага – так он мог поразить его в самое сердце, причинить максимальный урон, доставить ни с чем не сравнимую боль.

Я знала, что была несправедлива к Руслану. И уж точно не должна была говорить этих слов. Ведь он ни в чем не виноват – а если и виноват, то только в том, что пытается защитить тех, кого любит.

Если кто-то и был тут виноват... так это я. Именно я все это заварила, тогда, почти четыре года назад. И если бы не то, что я сделала... возможно их неприязнь друг к другу и не превратилась бы в кровавую вражду?

И я никогда не смогу себе этого простить, сколько бы лет ни прошло с того дня.

***

Десять лет назад

—Отдайте!.. Пожалуйста, отдайте!

Но мальчишки все равно продолжали перекидывать друг другу моего медвежонка – только я подбегала к одному из них, как он тут же передавал игрушку следующему.

Это был интерактивный медвежонок от компании «UniToy», снабженный искусственным интеллектом – он был способен запоминать речь и узнавать своего владельца. Чтобы научить всему, нужно было постоянно носить его с собой на протяжении месяца. Но теперь, стоило ему только начать считать меня своей хозяйкой, как эти мальчишки попросили у меня его «поиграть»...

Глава 6. Побег

До Москвы я решила доехать на электричке – просто не рискнула расплатиться кредиткой за такси. И едва-едва успела на последнюю в 22:30 до Белорусского вокзала. Забежав в тамбур последнего вагона, я смогла немного перевести дух. Уф-ф... Слава Богу!

Поезд неторопливо двинулся вперед, чуть дребезжа и покачиваясь из стороны в сторону. Пройдя между рядами сидений, я выбрала место возле окна и села в четвертом по счету вагоне – кроме меня здесь больше никого не было.

Я понимала, что отец с братом вряд ли хватятся меня до утра, и все равно мне стоило больших усилий не оглядываться каждую секунду, как последний параноик.

Отключить телефон, изменить внешность, держаться подальше от камер видеонаблюдения... что еще мне нужно будет сделать, чтобы скрыться от преследования? Мысленно я перебирала все способы, с помощью которых они будут пытаться меня отыскать.

Повернувшись к окну и поставив ладони с обеих сторон от лица, я попробовала что-то разглядеть сквозь отсвет огней электрички и собственное встревоженное отражение в стекле. Но увидела только темное небо над проплывающей мимо угольно-черной кромкой густого леса, сквозь который мчался состав – его непроглядную темноту лишь иногда сменял блеклый свет фонарей встречавшихся нам на пути редких пустынных станций и остановок.

Я постаралась успокоиться и привести в порядок мысли в голове. Сделала несколько глубоких вдохов и долгих выдохов. Но в моем сознании продолжали мелькать ужасные сцены возможного будущего – вот отец подключает свои связи в правительстве и правоохранительных органах, ищет меня всеми доступными способами и, конечно, очень быстро находит. А затем отправляет в закрытый стационар, но не в подмосковном Звенигороде, относительно недалеко от Барвихи, а в Тьмутаракани на краю света, лишает компьютера, телефона и возможности учиться хотя бы заочно...

Такое вполне могло произойти. И все равно я точно знала, что поступила правильно. Я просто не простила бы себе, если бы не попыталась обрести свободу, чем бы это в конце концов ни закончилось.

Покорно вернуться в реабилитационный центр, где я чувствовала себя хуже, чем заживо погребенной? Где я до бесконечности мучилась от пустой беспросветности своего существования, видела, как жизнь проходит мимо меня и ни на что не могла повлиять? Да ни за что на свете! Что угодно будет лучше, чем это!..

А значит, во что бы то ни стало, любыми средствами я должна буду помешать ему найти себя!..

К слову о средствах. Пока не отключила телефон, я решила проверить, какую сумму могла бы снять со своей кредитки.

Строго говоря, «своей» я ее назвать не могла. Счет был привязан к отцовскому, все траты с него он строго контролировал, а потому я и раньше старалась использовать эту карту осторожно, по минимуму – покупала одежду, расплачивалась в ресторанах, но избегала снятия наличных и всяких непонятных трат, чтобы не вызывать ненужных вопросов со стороны отца, отслеживавшего каждый мой шаг.

Банковское приложение никак не хотело загружаться. Но вот, наконец, электричка миновала леса и дачные угодья усовского тупика, и на подъезде к «Рабочему Поселку» в уголке моего телефона появилась долгожданная надпись «LTE». Перезагрузив страничку, я щелкнула по окошку с номером карты и...

И тут обнаружила, что отец уже успел заблокировать мой доступ к его счету.

Мое сердце упало.

Вот черт... черт! Черт!..

Конечно, этого следовало ожидать, даже если бы он просто собирался посадить меня под домашний арест (а ведь его план изначально простирался намного дальше). Лишить ребенка содержания – дело двух секунд, зато какой сразу появляется рычаг давления! Это был его излюбленный трюк, который он уже не раз проделывал с каждым из нас. Не знаю, почему я раньше не подумала о такой возможности.

Я рассчитывала снять с карты сумму, которой должно было хватить хотя бы на первое время. Теперь же выходило, что у меня вообще не было денег, кроме каких-то жалких крох.

Что же мне теперь делать?.. Получится ли у меня справиться со всем самостоятельно?

«Получится!», прозвучало в моей голове, и я с вызовом подняла подбородок вверх, «Не нужны мне отцовские деньги, как не нужна его гиперопека! Даже хорошо, что так вышло – я пройду через все сама, ни от кого не буду зависеть и никому ничего не буду должна!».

И в тот момент, как в моем сознании закрепилась эта мысль, мной овладело очень странное ощущение. Будто я скинула с плеч какой-то неподъемно тяжелый груз. Это чувство было сродни эйфории. Наверное, похожие эмоции испытывает человек, чей дом сгорел – да, впереди его ждут нелегкие времена, зато больше не нужно выплачивать ненавистную ипотеку.

Широкие шоссе и магистрали в россыпях огоньков проезжающих машин, огромные торговые комплексы и многоэтажные жилые дома, элитные высотки и стеклянные небоскребы «Делового центра» – словно впервые я смотрела на город, проносящийся мимо меня за окном. Его размеры подавляли, но огни завораживали – и сегодня он открылся мне с совершенно новой, непривычной стороны.

Я одновременно чувствовала растерянность потерявшегося ребенка, которому некуда идти и некого просить о помощи, и одновременно... ощущала пьянящий вкус полной свободы. Острый, терпкий вкус безграничной вседозволенности.

Будто в первый раз в жизни для меня были открыты все пути. Будто я могла делать, что захочу, быть кем хочу, и со мной могло произойти абсолютно что угодно. Будто всю свою прошлую жизнь я провела в каком-то забытьи... а теперь, наконец, проснулась!

Двум смертям не бывать, и терять мне было больше нечего.

Что ж, посмотрим, куда заведет меня эта кривая дорожка!..

***

Выйдя вместе со всеми на конечной и пройдя вдоль платформы до турникетов, я на какое-то время задумчиво остановилась, пытаясь решить, куда мне идти дальше. Окинула взглядом зеленое здание вокзала, нарядное, ярко освещенное, со всех сторон окруженное спешащими куда-то людьми...

Глава 7. Независимость

С Мариной Леманн в свое время мы вместе лежали в клинике «Барвиха Ривайвл» – как и я, девушка лечилась от наркомании.

Ее родители настаивали на том, чтобы их единственная дочь получила диплом МБА – так когда-нибудь она смогла бы возглавить семейную фирму «Lemann & Co». Сама же Марина ни о чем таком и слышать не хотела – подруга мечтала стать профессиональной танцовщицей. Увы, ее родные были категорически против, считая эту профессию несерьезной, бесперспективной, и более того, постыдной.

В итоге, отказавшись и от финансовой поддержки, и от машины, и даже от квартиры в элитном комплексе, которую они предлагали на нее переписать, Марина все сделала по-своему. Вышла на работу, сняла собственное жилье, поступила в институт театра и хореографии.

В то время бесшабашная смелость ее поступка поразила и восхитила меня до глубины души. Но конечно, тогда я и помыслить не могла, что когда-нибудь мне самой придется сделать то же самое – я собиралась послушно идти поступать в тот институт, который заботливо выбрал для меня папочка, хоть и не хотела этого.

—Я думала, мои предки меня достают, но по сравнению с твоим папашей они просто святые! —покачала головой девушка, помешивая трубочкой свой кокосовый латте.

В ответ на это я только тяжко вздохнула. Весь последний час я в подробностях описывала подруге свои злоключения, и теперь чувствовала себя вконец вымотанной, будто заново все это пережила.

—И брат твой тот еще козел.

—Руслан просто боится за меня! —тут же начала его защищать, хоть сама минуту назад кляла его на чем свет стоит – не очень-то приятно, когда твоего брата называют козлом в твоем же присутствии.

—Ну, да, конечно. Боится, что ты начнешь жить своим умом. Правильно ты сделала, что сбежала из этого дурдома.

—Ага... Из дурдома-то я сбежала. Не оказаться бы теперь под мостом среди других бомжей...

—Не волнуйся, не окажешься.

Марина отпила немного из бумажного стаканчика, так ничего к этой ободряющей фразе не добавив.

—Есть идеи, куда я могла бы податься? —сделала я чуть менее прозрачный намек.

Подруга засмеялась.

—Понимаю, к чему ты клонишь! Ладно, можешь пожить у меня. И представь, с моей стороны это даже не будет одолжением. Наши соседи слиняли, оставив нам своего кота, и теперь нам приходится выплачивать аренду за всю двушку. Платим немного – для центра вообще копейки, но все равно твой взнос лишним не будет.

—Нам, это кому?

—Мне и моему парню. У нас, типа, все серьезно – теперь живем вместе.

—Здорово... Только тут такое дело, —неуверенно протянула я, —денег-то у меня и нет совсем, и никакую аренду я выплачивать не смогу.

Сегодня вместо того, чтобы пойти в какое-нибудь кафе или в ресторан, с моей подачи мы зашли в макдак, и заказала я себе даже не обед, а один-единственный чизбургер.

—Работать начнешь, —пожала плечами Марина.

—И сколько вы платите за аренду, если не секрет?

—Шестьдесят косых. Серьезно, для Москвы это фигня.

У меня приоткрылся рот.

—Ты думаешь, я смогу столько заработать?.. Я же ничего не умею!

—А я что умею? Не парься, заработаешь.

—Ты умеешь танцевать.

—Ну, типа, да. Точно не самый доходный навык.

Немного помолчав, я задала вполне резонный вопрос:

—Марин, ты же не жалеешь, что ушла тогда из дома?

—Нет. Ну, может, иногда... Но, в конце концов, я пока только учусь. Вот выучусь, попаду в труппу Добромилова, начну гастролировать по всей Европе, и тогда точно ни о чем жалеть не буду. Но что касается заработка – в клубе, в котором я танцую, как раз есть вакансия, которая может тебя устроить. Деньги неплохие, а иногда и очень-очень неплохие.

Я почувствовала, как к моему лицу приливает кровь.

—Так ты танцуешь в клубе? Ты что же... стриптизерша? И мне предлагаешь ей стать?!

Променять руководящую должность в «Lemann & Co» на подобную работу – вот так жизненный выбор, ничего не скажешь! Карьерный рост всем на зависть. Я так восхищалась и гордилась своей подругой, у которой хватило духа пойти против всего мира, отказаться от роскошной обеспеченной жизни ради исполнения мечты, а в итоге...

Если уж она, самая смелая девчонка, которую я знаю, сбежав, оказалась на самом дне... что же тогда ждет меня?..

—Нет, боже, ты че, конечно, нет! —Марина шутливо-возмущенно шлепнула меня по руке. —Мы с ребятами состоим в труппе клуба «Seduction», ставим тематические номера, ну, может, иногда гоу-гоу танцуем – в одежде, ничего такого. А тебе я предлагаю стать официанткой.

—Уф-ф... —я провела ладонью по лбу. —Ну, ты меня и напугала! Я уж подумала... И что, официантки у вас хорошо зарабатывают?

—Ну, в общем... да, довольно хорошо, —слегка замялась девушка. —Ладно, скажу сразу – работа необычная. Но ты не отказывайся сразу, хорошо подумай!

—Так-так... —снова напряглась я. —И что за работа?

—Разносишь блюда и напитки, оплата за часы, все как обычно. Но если клиент хочет провести с тобой время – проводишь с ним время, и оно оплачивается отдельно. Если хочет купить тебе выпить – пьешь безалкогольное, половина стоимости напитка твоя, как и двадцать процентов стоимости того, что выпьет клиент, пока вы вместе. В общем, твоя главная задача – раскрутить клиента на бухло. Клуб крутой, напитки дорогущие, клиенты богатые, и чаевые бывают очень щедрые. Официантки зарабатывают даже больше, чем мы, танцовщицы, и намного. На этом, вроде, все. А, нет, забыла сказать – девчонок лапать посетителям категорически запрещается, с этой стороны все путем.

—Да уж... работа действительно необычная, что есть то есть, —пробормотала я.

—Серьезно, не отказывайся – попробуй сначала, втянешься!

—Ну, не знаю... Раскручивать на бухло клубных завсегдатаев? Неприятно как-то.

—Ну, да, понимаю, это не твое – ты та еще тихоня и по клубам не ходишь. А я с Мишей именно там и познакомилась. Другим девчонкам эта профессия нравится – они уже кучу друзей завели среди постоянных клиентов, да и не только друзей. Работа без официального трудоустройства – как раз то, что тебе нужно. И отец тебя так не найдет, и деньги сразу налом. Ночная, с учебой легко совмещать. Владельцы как раз сейчас набирают новых красоток.

Глава 8. Искушение

Денис

На секунду оторвав глаза от девушки, в испуге прижавшейся к стене при виде меня, я зашел в служебное помещение, закрыл за собой дверь... и тут же снова перевел их на сводную сестру. Окинул ее с ног до головы долгим внимательным взглядом. Прошелся по ее стройной фигуре в маленьком сияющем платье, по бесконечным ногам, выглядящим еще длиннее на этих шпильках, отметил блеск тщательно выпрямленных русых волос с рыжиной и остановил их на лице... Мама дорогая!.. Большая удача, что я вообще узнал ее.

От одного вида ее пухлых-пухлых губ, у меня и раньше дух захватывало, и пробуждались непреодолимые грешные желания – разнообразные желания, некоторым из которых у меня и названия не было, но теперь...

В какой момент эта малышка, моя сводная сестренка, смешная мелкая времен моего детства выросла и превратилась... в настоящую секс бомбу, мать ее? В аппетитную крошку, которую все встречные мужики провожают алчными голодными взглядами? Еще и этот наряд... мать, это наряд вообще, или она ходит голая?

Внезапно мной завладело настоящее торнадо противоположных эмоций.

Я испытал нестерпимое желание немедленно увести ее из этого злачного места, полного пьяных похотливых м*даков и продажных телок, велеть смыть краску с лица и прилично одеться – словно я (вот нелепость!), и правда, был ее настоящим братом. Ведь этот клуб, эта роль, как и эта одежда совершенно ей не соответствовали. Она же была... невинным беззащитным котенком, чистой наивной девочкой. Малышкой, которой и касаться не должна была вся эта грязь!

Но одновременно... мне до дрожи захотелось, наконец, избавить ее от этого наряда. Захотелось так сильно, что у меня перед глазами все поплыло.

Я сделал несколько шагов навстречу ей, не отрывая от нее пристального взгляда и невольно проводя языком по губам... Потому что мне было совершенно очевидно, какими из этих эмоций я должен был руководствоваться. Определенно, блин, не заботой о ее чистоте и целомудрии.

Какой я ей брат? Ни хрена не брат.

—Привет, сестренка! Не ожидал встретить тебя здесь, —мой голос прозвучал неожиданно хрипло, и я прокашлялся. —Папочка тебя уже обыскался. Да и братишка Рус уже неделю от беспокойства места себе не находит. А вот я, признаться, был впечатлен – оказалось, не такая ты и размазня, как я думал. На побег силы духа у тебя хватило, —восхищенно улыбнулся, отдавая ей должное. —Так ты остановилась у Марины Леманн, дочери Артура Леманна, я правильно понял? Это она тебя сюда устроила?

С ее подругой по наркодиспансеру встречался и сожительствовал один мой сокурсник, Миша – я не назвал бы его другом, скорее приятелем приятелей. В одном из разговоров он успел упомянуть, что у него появилась новая соседка. Как удачно, что мне был известен его домашний адрес!

И то, что теперь только я, я один знал, где находится Олеся, а ее брат с отцом ни о чем понятия не имели... Черт... Такого кайфа я давно не испытывал.

Потому что я прекрасно знал, что это значило...

Это значило, что в этот самый момент она находилась в полной моей власти. Я мог заставить ее делать все, что пожелаю – и защитить ее было некому. Ведь здесь она была совсем одна...

—Аверин... не... Ты же не расскажешь им, где я? —наконец, пробормотала сводная, подняв на меня взгляд бездонных черных глаз.

Глаза, в которых, казалось, затерялась вся бескрайняя Вселенная... Мне пришлось вынырнуть из их глубокого омута – сейчас не время было терять голову.

—Не бойся, сестренка, не расскажу. По крайней мере, пока...

—Пока... не расскажешь?.. —переспросила чуть слышно, еще сильнее побледнев.

—Пока ты будешь делать все, что я тебе скажу, —усмехнулся, любуясь видом шока на ее лице.

С этими словами я достал из кармана телефон.

—Хотя знаешь... а может, все-таки позвонить Максиму Константинычу? А то он и так в последнее время не в большом восторге от моего поведения, а если еще узнает, что я помог его дочурке сбежать... Как считаешь, может, прямо сейчас вызвать его сюда?

—Не надо!.. —девушка сжала руки у груди, в ее глазах заплескалась паника. —Что ты хочешь, чтобы я сделала?..

—Ну, вот мы и добрались до самого интересного.

Склонив голову на бок, я в сотый раз оглянул ее с головы до ног и снова ощутил, как знакомое искушение превращает мою кровь в огонь и делает член твердым, как камень.

—Снимай платье, —мой голос снова прозвучал хрипло.

Ее глаза распахнулись шире.

—Ч-что? —переспросила, словно надеясь, что не так расслышала.

—Снимай платье, малышка, —произнес уже спокойнее.

Девушка нервно сглотнула. Переступила с ноги на ногу на этих каблучищах. Ее трясущиеся пальцы потянулись к лямкам серебристого наряда... но затем остановились.

—Денис, не надо... Зачем тебе это?

Мое имя, произнесенное нежными дрожащими губами, снова пробудило во мне что-то... но я постарался загасить это чувство в зародыше.

Черт... нет, ей все-таки придется выполнить мой приказ – и это будет моей маленькой местью ее родным... и моей местью за все, через что я прошел из-за нее.

—Ты спрашиваешь, зачем? Глупый вопрос. Так уж устроены мужчины. Как бы нам ни нравился вид девушки в красивом платье, нам всем хочется узнать, что там под платьем. Природа, что тут сделаешь, —хмыкнув, пожал плечами. —Да и твоя одежда словно кричит «Сними меня!». Сама виновата, что так вырядилась.

И в какой момент я стал таким м*даком? Так давно, что уже не смогу и вспомнить. Возможно, когда понял, что окружающие люди только притворяются, что заботятся о других.

—Но если сюда кто-то войдет...

—Неужели тебе никогда не хотелось сделать это на публике? —насмешливо прищурил глаза. —А вот у меня, признаться, была такая фантазия.

Ее рот пораженно приоткрылся.

—Но ты же говорил... ты говорил, что я не в твоем вкусе...

—Вкусы имеют свойство меняться, —мой взгляд замер на ее губах.