Их было трое

В это, действительно, слабо верилось, но рассказы старого дуба слушали все. Он выдумывал многое, травы и кустики можжевельника хихикали и лишь кивали согласно ветками.

- А вот что! А когда я был в ваших летах! – опять начал рассказ старый дуб. – Меня нашла ещё жёлудем одна девочка.

- Как тебя могли найти, взяли и унесли, что ли?

- Да, именно так. Она унесла меня в огромном тёмном мешке.

- …Но ты тут торчишь уже сколько лет! – начала веселиться трава.

Дерево шикнуло, самый ближайший корень топнул, больно наступив на неё.

- Ай, что я не так сказала?

- Не мешайся. На чём я остановился? Ах да… Когда-то меня положили в мешок, а потом наступила тьма. Долго ли она длилась – не знаю. Затем была снова земля. Затем я пророс в небольшой комнате. Да, это были не самые весёлые воспоминания. Там темно без звёзд, взамен неба каменный потолок, и без конца ходят и едят люди.

- Что за ерунда! Ночью всегда звёзды, и нет никакого каменного потолка!

- Но ведь бывает туман и тучи…

- Это не тоже самое.

Кусты опять начали спор.

- Вы слушайте, слушайте дальше!

…Девочка поливала меня и моего брата, каждый день, или каждый вечер; время текло очень странно. Человечки только успевали прийти и опять уходили. Они запомнились суетливыми. Я помню и маленьких, и больших людей.

- Опять ты свои сказки про этих двуногих!.. Нет людей, кто они такие? Все стоят на одном месте, и только животные бегают, а птицы летают. Ты это выдумал! Скажи ещё, что они… Деревья на двух ногах?

- Т-с!

Ворчливая трава теперь начала обиженно спорить с ромашками.

- А мне интересно послушать. Даже если их сейчас нет. Может, такие люди существовали, тогда, давно…

И собеседница, нехотя, соглашалась.

- …Я начал расти в небольшом ведёрке, девочка называла его горшком. Достаточно скоро, на следующий древесный день, подо мной проклюнулся ещё один брат. Втроём мы стали тянуться к солнцу.

Света оказалось немного, а вот тепла – предостаточно. Горшок поставили на окно, это такой странный камень, идеально ровный, остроугольный. А снизу этот белый камень горячий. Корням, помню, было очень тепло.

- Выдумщик! Тёплый камень нашёл! А вот я, - начала ещё одна травка, - всю жизнь вокруг этого, своего камушка лежу, а ничего он не греет. Ерунда это!

- А это камень другой…

- Какой же?

У старого дуба не было желания объяснять детям. Только его собственные внуки, давно молодые дубы со своими желудями, слушали внимательно и не перебивали. Верили они истории или нет – не знаю, но слышали её в сотый раз и знали почти дословно.

А дуб продолжал. Пересказывал диалоги: о бабке, которая лежала на непонятной поляне и не вставала.

- …Она говорила, что мы, дубы, такие друзья, которые «могут лежать в земле годами». Ха, а на себя бы она посмотрела, тоже давно проросла, но вот от чего-то не плодоносила. Бабка только хихикала время от времени, что девочка та себе на всю жизнь занятие создала. На много лет, ну и ладно.

В доме царила тяжёлая и грустная атмосфера. Эта самая лежачая бабка и другие человечки бесконечно обсуждали придуманные вещи, говорили гадости друг на друга, жаловались, рыдали, ругались на себя и других. Они жили в ненависти, и никогда-никогда сюда не залетал добрый ветер.

Девочка иногда водила вокруг нас руками и разговаривала, но она часто задерживалась и возвращалась в комнату с чужой энергетикой на плечах, с улыбкой и белыми крыльями.

А мы росли… Сначала остановился один брат, затем другой решил, что сегодня осень. Осень! Вы вдумайтесь! На календаре человеков декабрь. Это – наша зима. И у них зима, кажется; совсем не осень.

Я сказал ему, что ещё сильно рано, а он упёрся в своё – и всё. Если честно, так давно произошёл наш разговор. Не могу вспомнить, что было дальше, не знаю, не помню, где он. И жив ли… Прошло столько лет… Нас посадили вскоре в разных лесах, а общение через птиц прекратилось. Только я один рассылал всем сообщения, а вскоре и птичкам стало лень их нести, никто ведь не отзывался.

Но это потом, не сразу…

В те давние-давние времена, когда мы ещё стояли втроём, в горшочке, я, кажется, понял, почему брат заболел – это была именно болезнь; он был слишком мал и много слушал ворчание человеков. Не той девочки-девушки, что посадила нас и дала жизнь нам, а чаще всего старухи и более молодой бабушки. Их мир был настолько ужасен, что у меня не поднимается кора о том рассказать.

Он наслушался и, кто знает, возможно, умер. Это сила ужасных слов так сильно портила воздух.

…А потом я оказался на этой поляне. Облака были ещё белыми, а вот тот камень стоял намного левее. И птицы летали другие. Да, и ящерицы ещё бегали. Это знаете, такие маленькие существа…

Некоторые из слушателей уже спали.

- И как не стыдно в таком возрасте сказки рассказывать? Что выдумал…

- Людей нет, - подхватил другой бук, - нет и не было никогда.