Илинн

Пролог

Beauty is in the eye of the beholder

Красота в глазах любящего/смотрящего

Английская пословица

Ведьма однажды, ведьма навсегда .

Статую на небольшую рыночную площадь привезли рано утром. Солнце уже золотило верхушки городских шпилей в звонком безоблачном небе. Стайки воробьев, сидящие в кронах лип, возбужденно чирикали, предвкушая обильное угощение на лотках зазевавшихся торговцев. Несмотря на прохладный ветерок, трепавший листву, день обещал быть жарким. Разгоняя тяжёлыми копытами стаю голубей, которые выклёвывали невидимые соринки из булыжной мостовой, лошади тяжеловозы вволокли на площадь внушительную крытую повозку. Послушные руке возницы, они остановились прямо в центре, рядом с пустующим пьедесталом. Сквозняк трепал длинную бахрому на их мощных ногах. Спрыгнув с повозки, рабочие сразу начали выгружать вещи и устанавливать подъемники.

- Ах, чтобы вас! - кряхтел упитанный детина, слезая с высокой колымаги. - Отдавили уже все ноги! Сначала в телеге отбил все бока, пока мы ехали, теперь — вы! Таскаете туда-сюда эти штуки! - пробурчал он другим помощникам и покосился на груду инструментов у него под ногами.

- Давай левее, да осторожнее! - вторил ему другой, устанавливая у пьедестала вертикальное сооружение из массивных брёвен, веревок и металлических колец. - Смотрите, чтобы эта штука на нас не рухнула! Мне ещё пожить охота!

Наконец статую водрузили на подъёмный механизм и с усилием навалились на скрипучие, местами покрытые ржавчиной, рычаги. Вся внушительная конструкция плавно и почти бесшумно опустилась на приготовленное для неё место. Тяжелая холстина была сброшена перед подоспевшими зеваками. Наступила тишина. Даже воробьи, казалось, притихли на деревьях. Рядом заплакал ребёнок, испуганно перекрестилась какая-то женщина. Рабочие и лавочники встали и как вкопанные посмотрели наверх. Голуби перестали гулить и ходить кругами, выклевывая мусор под ногами и, испуганно захлопав крыльями, улетели прочь. Все вокруг оробели.

Всадник летящий во весь опор — это изваяние, действительно, ужасала какой-то дьявольской мощью. Огромный жилистый конь, замер и подался назад, повинуясь властной длани хозяина. Мощные копыта скакуна замерли, в любой момент угрожая обрушиться вниз и растоптать любого, кто встанет на пути. Лицо самого же всадника было полно решимости, а его яростный взгляд пугал и завораживал одновременно. Грозный меч был направлен с вниз на невидимого, но ещё не поверженного врага.

Притихшие зеваки, придя в себя от первоначального изумления, почти одновременно зашумели, словно пчёлы в улье. Каждому хотелось выразить своё мнение.

- О! Ого! — начало раздаваться то тут, то там.

- Гляньте, что в дар нашей милости прислали. Говорят, откуда-то из-за моря. Ну чисто демон! — с восхищением промолвил какой-то жирдяй в стоптанных башмаках.

- Да! А конь-то! Конь! — поддакнул его товарищ, которого тут же заглушили другие голоса. Кто и что говорил в отдельности, уже было трудно разобрать. Все выкрики, — и опасливые, и весёлые, — слились в один гул:

- Ишь ты! Любой оробеет!

- А ты так сможешь? На коня и в бой?

- А то!

- Хорош ты будешь на своей кобыле! Да вилы не забудь прихватить! — мужики и бабы начали смеяться и подтрунивать друг над другом. Городок был маленький, и многие жившие здесь, без сомнения, знали друг друга очень хорошо, а ко всему незнакомому или незнакомцам относились с подозрением и осторожностью. В этот раз же все были настолько захвачены словесной перепалкой и зубоскальством, что совсем не увидели маленькую бродяжку, не известно как затесавшуюся в толпе. Одинокая путница тихо стояла, завернутая в кокон старого потёртого плаща, и не обращала никакого внимания на суматоху, царившую вокруг неё. Ее глаза были прикованы к всаднику.

- Обычно они такие важные и величавые, уверенные в своей победе, а этот... какой-то другой, — произнесла она еле слышно, словно беседуя сама с собой.

- Какой другой? - неожиданно тихо спросил ее стоящий рядом какой-то высокий мужчина, которого тоже не заметили любопытные в это утро. Он не участвовал в площадной болтовне, хотя и с интересом прислушивался к ней.

- Ну другой, — автоматически ответила девушка, все еще пристально рассматривая статую. - Этот мятущийся. Он ищет сражений, для него битва ещё не закончена. Он — воин.

- Да? Это где ж ты их видела, таких важных и величавых? - мужчина переключил все своё внимание со статуи, которую тоже внимательно изучал, на девушку и теперь уставился на ее с неподдельным интересом. Она была небольшого роста и довольно бледная, выгоревшие пряди темно-русых волос свободно падали ей на плечи. Потёртый капюшон упал с головы и неаккуратными складками лежал на плечах. Миленькая, но ничем не примечательная особа, довольно обычная.

- В другом городе… - отвлекшись от разглядывания и все еще находясь под властью своих размышлений, она задумчиво мазнула взглядом по любознательному незнакомцу. Ей захотелось ещё что-то добавить, но она вдруг запнулась, заметив на нем шелковую рубаху. Ее взгляд осторожно скользнул вниз и замер на длинных ногах мужчины, обутые в сапоги с высоким голенищем. Весь его вид, хотя и немного небрежный, указывал на то, что это был человек благородного происхождения. Неужели какой-то лорд милостиво и просто так решил заговорить с уличной бродяжкой? Оробев от одной этой мысли, девушка сжалась в комок и потупилась.

- Что же ты замолчала? - с лёгкой усмешкой на лице спросил господин, уловив ее смущение. — Продолжай. В каких городах? Где?

- Я не помню… в городах… н-наа площадях... там... — она неопределенно махнула рукой куда-то в сторону и, замолчав, отвернулась, явно решив закончить этот странный разговор как можно скорее.

Часть Первая. Глава 1

***

Меня зовут Илинн. Я родилась во вторник. В ту ночь блуждающая красная звезда светила особенно ярко в высоком небе, что по словам нашей сердобольной соседки, не сулило ничего хорошего, особенно для девочки.
Мать свою я совсем не помню: она умерла, когда я была совсем маленькой.
Отец тоже долго не задержался на этом свете, успев, однако, до этого повторно жениться и даже завести ещё двоих детей. После его смерти я помогала мачехе по хозяйству: смотрела за малышами, мела двор и готовила простую пищу для всей семьи.

А в пятнадцать лет меня выгнали из дома.

— Знаешь, что, дорогая моя, — сказала мачеха однажды вечером, глаза ее бегали из стороны в сторону. Открыв покосившиеся ворота, она выкинула на пыльную дорогу свёрток с моими нехитрыми вещами. Следом за ней вылетела и я, плюхнувшись в поднявшееся облако пыли, — иди себе подобру-поздорову, без тебя ртов хватает. Всех не прокормишь, да и толку от тебя чуть.

Женщина взглянула на темные тучи, нависшие над душным летним закатом, и перекрестилась; на прощание калитка жалобно скрипнула своими ржавыми петлями и навсегда закрылась перед моим носом.

Я медленно поднялась, собрала вещи и, вытерев слезы рукавом, пошла по дороге, которая вела прочь из родной деревни. Один шаг, другой, и ещё один... я шаркала потрепанными башмаками по пыли, еле поднимая ноги. Крупная капля упала в пыль прямо перед моим носом. Потом ещё одна и ещё — начиналась буря. За серыми клубами грозовых туч мелькнул проблеск яркого света и раздался гром.
Вокруг резко стемнело, и небо обрушилось на землю потоками воды. Я побежала, словно слепая, зажав уши руками, не разбирая дороги. Пытаясь уклониться от ярких вспышек в небе и грозных раскатов грома, я свернула с дороги прямо в пшеничное поле и побежала с новой силой.

Быстрей! Ещё быстрей! Стихия бушевала у меня над головой, лишая надежды на спасение.

Неожиданно я увидела небольшой старый сарай, вернее, немногое что от него осталось — крышу на деревянных столбах, под которой сушилась недавно скошенная трава. Не веря своим глазам, я юркнула внутрь полевой мышью и зарылась в стоге сена. Тепло и запах трав успокоили меня и согрели. Наплакавшись, я уснула в своём убежище без стен, убаюканная звуками дождя, бьющего по крыше.

***

Несколько лет прошло в скитаниях. Летом и осенью, если мне везло, я находила поденную работу. Везением, конечно, это нельзя было назвать. Работать приходилось много и тяжело, но зато я всегда была сыта и имела крышу над головой.

В последний год мне особенно не везло. Я нигде не могла найти угол. Горожане обычно презрительно фыркали, когда я спрашивала, не нужны ли им служанки или помощь по дому. Деревенские же жители подозрительно косились на меня и цедили: «Уж больно ты худая. Нет ли у тебя падучей часом? Или, может, ты слаба горлом? Какая из тебя работница?»

Натыкалась я и на сальные, похотливые взгляды, от которых уже бежала сама.

Сегодня мне опять отказали. Захлопнули перед носом дверь. И собак спустили: в последнее время здесь шатается слишком много бродяжек. Гони ее! Задыхаясь, я бежала по вечерней улице, спасаясь от лающей погони.

«Что делать?!»

Они вот-вот настигнут меня и разорвут на части! За спиной уже слышалось рычание и прерывистое дыхание обозлённых псов. В панике я оглянулась. Времени на раздумья не было, я наклонилась, схватила с земли булыжник и швырнула его в оголтелую стаю. Раздался визг, собаки остановились, как по команде, и зарычали, но уже менее решительно. Я попятилась и споткнулась о что-то лежащее на земле — огромный сук с острыми сухими ветками. Вцепившись в него, как в последнюю надежду, держа его перед собой, словно флаг на поле битвы, я ринулась на собак.

— А ну! Кто хочет отведать палки! Подходи! — крик отчаяния вырвался у меня из груди.

Неожиданное поведение ещё недавно убегающей жертвы и громкие вопли окончательно смутили собак. Поджав хвосты, они разбежались в разные стороны, а потом потрусили домой: там тепло, и со стола вкусно пахнет объедками.

Объедками... я уже несколько дней ничего не ела. Попрошайничать было стыдно, да и местные бродяги сразу дали понять, что делать мне здесь особо нечего: самим почти ничего не достаётся. Я перевела дух и опёрлась на ствол большого раскидистого дерева, от которого и отвалился мой сук-спаситель. В животе журчало и булькало, а в глазах темнело.

Вдалеке, на фоне сгущающихся сумерек, за холмом, который в темноте походил на хребет причудливо изогнувшегося животного, мне удалось разглядеть смутные очертания построек. Их огни так и манили к себе своим светом.

Во влажном воздухе, где-то над головой, резко вскрикнула и захлопала крыльями какая-то ночная птица. От неожиданности я вздрогнула и поежилась от вечерней сырости, а потом втянула носом воздух. Аромат пряных лесных трав резко ударил в голову, а в живот снова сжали, будто стальными тисками.

Слегка покачиваясь от голода, словно пьяная, я снова побрела туда, где были люди, а значит — тепло и пища.

***

Окна постоялого двора были ярко залиты светом. Я встала на цыпочки и заглянула внутрь: беленые потолки с чёрными балками, ярко горящий огонь в камине, на стенах были развешаны пучки ароматных трав и нехитрые, начищенные до блеска, медные плошки.

У хозяйки заведения сегодня был явно удачный день. Пухлая и веселая она ловко сновала между шумными, захмелевшими посетителями и охотно обменивалась с ними скабрезными шутками. Глубокий вырез на белой блузе щедро открывал вид на все ее обширные прелести; лицо женщины было припудрено на городской манер, а волосах медленно увядала алая роза. В руках она ловко удерживала массивные кружки с пивом и ячменным вином. Посетители много ели и пили, шумно переговаривались и улюлюкали. Некоторые пытались петь, нестройно выводя веселые куплеты фальшивыми голосами.

Глава 2

Рано утром, стараясь не вызывать подозрений лишними вопросами, я расспросила у безобидной на вид старушки, как найти путь к долине у реки Ром.

— А, конечно, знаю, — ответила пожилая женщина. — Тебе, детка, нужно идти по этой дороге до самого конца, — она махнула рукой в нужном направлении. — Потом сверни налево и пройди через небольшую рощу. Там ты увидишь реку. Иди вверх по течению, придерживайся левой стороны и никуда не сворачивай. И найдёшь свою долину. Только ума не приложу, зачем она тебе понадобилась? Насколько я помню, стоит в том месте добротный дом, да одни овцы вокруг, а больше ничего. Зимой за рекой вообще делать нечего.

Я поблагодарила ее и бодро припустила вниз по улице, и вскоре вышла на дорогу.

Идти по склону было легко и приятно. Казалось, ноги сами несли меня через низкий утренний туман, который стелился у меня под ногами, навстречу к восходящему осеннему солнцу. Его холодные яркие лучи уже пробивались через дыру в грязном рваном небе и золотили мириады росинок на придорожном поле. Они переливались всеми цветами радуги и были похожи на россыпи стекляруса с рыночного лотка. «Однажды, может быть, я куплю себе такие бусы. Одну нитку или даже две», — думала я, оглядываясь по сторонам.

Наконец дорога закончилась. Стоя на вершине небольшого холма, я увидела рощу, которая уже подернулась желтыми и красными красками осени. А позади неё серебрилась тонкая лента реки. Совсем близко. Нужно всего лишь пройти через этот перелесок, и к вечеру я буду на ферме. Главное — никуда не сворачивать...

***

Уже третий раз, шурша опавшими листьям под ногами, я обошла вокруг аккуратной горы валежника и снова оглядела поляну, на которой очутилась. Сверху заклекотала какая-то крупная птица. Смеркалось.

Казалось бы, что проще — пройти через небольшую рощу, тем более, что другая сторона, на которой мне нужно было оказаться, так и сквозила через прорехи между желтеющими деревьями .

Я сделала первый шаг... и заблудилась. Сначала некоторое время я шла вперёд и, наконец, вышла на сухую полянку. В центре возвышалась гора валежника. Наверное, кто-то готовился к зиме. Немного помедлив, я вспомнила наставления милой старушки и продолжила свой путь.

«Главное, никуда не сворачивать. Держаться левее», — бормотала я себе под нос, время от времени выдёргивая юбки из низкорослых кустов, которые цеплялись за мою одежду острыми коготками колючек. К моему удивлению, через некоторое время я снова оказалась у веток, сваленных в кучу. А потом ещё раз. И ещё раз.

Я выбилась из сил и потеряла счёт времени, но все так же блуждала между деревьев, а мои ноги опять выводили меня на ту злосчастную полянку. Остановилась, чтобы перевести дух и вдруг почувствовала, как наступила на что-то мягкое и рыхлое. С тихим «п-пухх» оно лопнуло у меня под башмаком. Я посмотрела вниз и замерла. Рядом с раздавленной старой поганкой из земли выглядывало ещё несколько белых шляпок. Выстроившись в дружную цепочку, они образовывали почти идеальный круг, в центре которого стояла... я.

Я испуганно отскочила. Ну уж нет, не собираюсь ни отказывать, ни принимать приглашение на танец в подобном хороводе. Это всегда плохо заканчивается.

Вот мой сосед из прошлой жизни, например. Однажды его нашли мертвым в подобном грибном круге. Одни говорили, что его до смерти затанцевали местные феи, другие обвиняли в случившемся его страсть к бутылке.

В любом случае, нужно отсюда выбираться. Вокруг стремительно смеркалось. Солнце уже почти исчезло. Наступила тишина, а скоро станет совсем темно. Я металась в панике, то и дело наступая на грибы под ногами. Они были повсюду. Мухоморы, поганки, млечники — все они выстраивались в пестрые круги. Большие и маленькие кольца, казалось, кружились у меня под ногами в разных направлениях, засасывая внутрь, как в воронку.

Потная от страха, я стянула с себя дрожащими пальцами промокшее платье, вывернула его наизнанку и поспешно натянула его, забыв о пуговицах и завязках. Я огляделась вокруг и невольно обрадовалась, заметив алеющее в темноте дерево рябины. Зажав кисть с терпкими ягодами в трясущихся ладонях, огляделась вокруг. Подумав, я вытянула руку вперёд и обернулась вокруг своей оси, очерчивая вокруг себя защиту.

Потом села у дерева, достала недоеденную вчерашнюю корку и раскрошила ее вокруг себя. Говорят, лесных духов можно задобрить хлебом. Стараясь не смотреть вокруг, я спрятала лицо в колени и сжалась в комок.

***

Я проснулась рано утром от того, что она меня кто-то смотрел. Открыв глаза, увидела рыжую белку, сидящую напротив меня. Её блестящие бусинки глаз рассматривали меня с явным интересом. Смешно дёрнув маленьким носиком, белка взяла в зубы орех, который она держала в лапках; махнув хвостом напоследок, она ловко вскарабкалась по стволу соседнего дерева и исчезла в его пышной кроне.

Я огляделась вокруг. Хлебные крошки исчезли. Наверное, их склевали птицы.

Лес снова наполнился звуками и шорохами. Солнечные лучи пробивались сквозь стволы деревьев, заливая все вокруг волшебным светом, который рассеивался в воздухе, а потом ложился золотой дымкой на покрытые росой траву и листья деревьев.

Наступило утро.

Я поднялась и медленно пошла по тропинке между деревьями, которую я вчера, почему-то, не заметила. Не помню, как долго я плутала по лесу. Просвет в конце тропинки то приближался, то отдалялся, время от времени сбивая меня с пути. Наконец я заметила ручей и подошла к нему напиться. Утолив жажду, встала и, сама не зная почему, пошла вверх по течению, стараясь придерживаться левой стороны. Прислушиваясь к мелодичному журчанию воды, я шла, погружённая в свои мысли.

У самого начала источника я спустилась по крутому склону и неожиданно для себя, вышла на поляну на самой опушке леса. В золотистых лучах парили седые паутинки; время от времени с деревьев, в полной тишине, падали листья. Покружив в чистом холодном воздухе, они тихо опускались на землю.

Глава 3

Lavender's blue, dilly, dilly
Lavender's green
When I am king, dilly, dilly
You shall be queen.

Английская народная песня

***

Я подошла поближе и замерла у дверей лачуги. Немного кособокая, но сложенная из массивных брёвен, она хорошо защищала от непогоды. Пологая крыша почти касалась земли. Покрытая растущей травой, она сливалась с окружающими её деревьями и прекрасно скрывала постройку от нежелательных глаз. Дверь была приоткрыта, но внутри не раздавалось ни звука.

Я постучалась.

— Здравствуйте, — пискнула я в нерешительности и прислушалась.

Тишина. Только шуршание долгоножек у порога. Словно сделанные из соломы, они облепили часть стены и чуть приоткрытой двери, греясь на солнышке. Некоторые кружились вокруг меня, пытаясь зацепиться за мою одежду и волосы длинными сухими лапками. Помедлив ещё немного, я вошла, до конца открывая дверь, которая с протяжным скрипом, словно с неохотой, впустила меня вовнутрь.

Никого. Только пылинки танцевали в лучах дневного света, мягко струившегося из небольшого окна, затянутого бычьим пузырем. Я оглянулась. Лавка, стол, лежак с накиданным на него тряпьем, маленький очаг — вот и вся обстановка. Абсолютно все было покрыто толстым слоем пыли. Здесь явно никто не жил и очень давно. Вся нехитрая утварь была свалена в темном углу, на кособоких полках; рядом с ними висели пучки ароматных трав и гирлянды сушёных ягод и грибов.

Я подошла поближе и заметила несколько почти полных мешков. Внутри них оказалась рожь. Запустив руки вглубь чуть прелых холщовых недр, я с жадностью начала есть, зачерпывая зерно горстями. В других мешках — ячмень и просо. Пошарив глазами по полкам, нашла несколько сухих лепёшек и вяленую рыбу.

Слегка утолив давно мучавший меня голод, я продолжила осматривать лачугу. Тихо ступая по земляному полу, подошла к столу. Ступку и пестик я узнала сразу: ими часто пользуются хозяйки при приготовлении пищи, но вот другие предметы повергли меня в смятение. Сосуды, большие и маленькие, с длинными отогнутыми горлышками; некоторые из них были соединены трубками и венчались ещё одной ёмкостью на вершине, крошечные весы и ещё много всего непонятного — всем этим был завален стол.

В углу стоял большой сундук, открыть который мне удалось лишь с третьей попытки: обитая железом крышка оказалась довольно тяжелой и долгое время не хотела поддаваться. К моему изумлению внутри все почти до самого верха было забито книгами. Я протянула руку и открыла самую первую, лежащую сверху. В ней оказались блеклые изображения каких-то трав и цветов. Покрутила ее немного в руках, потом положила на пол рядом с сундуком и с любопытством потянулась к следующей, но та показалась мне совсем неинтересной: ее страницы были плотно исписаны мелким почерком.

— Хм, ну и буквы, словно мухи наследили, — пробурчала я, слегка разочарованная отсутствием в ней картинок. — Интересно, что будет в следущей?

Так одну за другой я медленно вытаскивала книги из деревянных глубин, пока не наткнулась на большой и довольной тяжёлый фолиант, обтянутый красной бычьей кожей. Каждый угол обложки был щедро украшен самоцветными камнями, а ремни с серебряными застежками надежно стягивали книгу, не позволяя страницам раскрыться. Я осторожно провела пальцами по тисненой коже, стирая тем самым с нее пыль, а потом нажала на холодный металл пряжек — внутри что-то тихонько щелкнуло, кожаные путы ослабли, выпуская страницы на волю.

Крепко держа в руках ценный предмет, я поудобнее уселась на пол рядом с сундуком и, сгорая от любопытства, заглянула вовнутрь. Мне показалось, что весь мир вокруг меня замер на несколько секунд, а сердце пропустило удар: словно по волшебству на меня обрушилось что-то невероятное. Птицы в сказочных оперениях — некоторые с человеческим головами — расправляли крылья на пожелтевшей от времени бумаге. Рядом с ними причудливо изгибались чудовища с когтистыми лапам, а нарисованные зайцы и гигантские улитки словно перескакивали и переползали с одной страницы на другую. Еще здесь были и обнаженные женщины, которые кружились в танце или купались в высоких каменных ваннах. У некоторых на головах были короны, а другие парили в воздухе, держа в вытянутых руках яркие звёзды.

На одной из страниц красовалось Солнце острыми, как стрелы лучами, а напротив него — бледная Луна, окружённая звёздами. Вокруг них в беззвучном хороводе застыли животные, люди и какие-то непонятные мне создание, которые были похожи и на тех, и на других. Вдыхая запах старых страниц, я внимательно посмотрела на изображение солдата с арбалетом, целящегося в дневное светило. Пылинки набились мне нос и щекотали горло. Я звонко чихнула и захлопнула фолиант.

«Одними картинками сыт не будешь, — подумала я, оглядываясь по сторонам. — Кажется, где-то я видела кресало. Вот бы неплохо развести огонь и наконец нормально поесть! Конечно же, вот оно, на столе!» — обрадовалась я небольшой кожаной сумочке, в которой также нашлись кусочки кремния.

Я положила найденное в карман своего старого фартука, а потом выудила небольшой котелок из пыльного угла, вышла из лачуги и направилась к ручью, чтобы принести воды.

«Сухой мох для разжигания костра я найду по пути, — решила я про себя. — Теперь у меня есть крыша над головой, а скоро будет и огонь, а значит и нормальная пища».

Прогулка до ручья прошла без происшествий. Прислушиваясь к щебету птиц в кронах деревьях, я принесла воды и сухой травы. Потом ловко развела на небольшом, вытоптанном недалеко от лачуги, пятачке огонь и приготовила себе ароматную похлёбку из запасов, которые нашла ранее. Это была моя первая горячая еда за долгое время, и она немного подгорела и пахла костром, но все равно казалась мне просто восхитительной. Наевшись, я продолжила рассматривать книгу с серебряными пряжками.

Глава 4

Jack and Gill
Went up the hill
To fetch a pail of water
Jack fell down and broke his crown
And Gill came tumbling after...

Английская потешка

***

Куда бы я ни шла, Делла, моя новая компаньонка, постоянно следовала за мной, но я была этому только рада.

В тот день, положив в корзину грязные тряпки, которые я нашла на кровати в хижине — их нужно постирать, я пошла к ручью. Карманы же, на всякий случай, набила сухими крошками и ягодами рябины.

«Если что, они смогут оградить меня от непрошенных чар леса», — подумала я.

Для Деллы тоже смастерила небольшой мешочек и наполнила его похожим содержимым. Животное не обрадовалось этому подарку, она сердито блеяла, наставляла на меня маленькие рожки и мотала головой, пытаясь скинуть с шеи новое украшение.

От ключа, который бил недалёко от поляны, я спустилась вниз по течению и последовала за тонкой водяной ниткой, которая, расширяясь, постепенно превращалась в шумный ручей. Он же, в свою очередь, становился все глубже и холоднее, а его струи бежали все громче и сильнее, постепенно впадая в реку.

Я остановилась у бурного речного порога. Ледяная вода с шумом летела через острые камни, размывая русло, поросшее камышом.Солнце припекало неожиданно сильно для осеннего дня. Я поставила корзину на землю и вытерла потный лоб.

Жарко.

Для начала мне нужно умыться и уже потом приниматься за стирку. Делла опередила меня. Лёгкая, словно мотылёк, она спустилась по обрывистому склону и уже стояла у самой кромки воды. Дёрнув хвостом, она мекнула, подзывая к себе. Поскальзываясь на суглинке, держа в одной руке корзину с бельём, а другой хватаясь за камыш, я последовала за ней. Напившись холодной воды, я почувствовала себя намного лучше и принялась за стирку.

— Ну, здорово, Джилл, — услышала я голос над головой и подняла глаза. В камышах, отдыхая от полуденного солнца, а возможно, и от надоедливого семейства, лежал незнакомый мужчина. Рядом с ним стоял откупоренный кувшин с элем. Рубаха его была задрана на жирном животе.

Я промолчала в ответ. Он хмыкнул, и отпив из горла, продолжил:

— А меня зовут Джек... Джек и Джилл, — добавил он и гоготнул от собственной остроумной шутки. — Что-то здесь я тебя раньше не видел. Ты нездешняя, что ли? А может, ты с Той Стороны? — посмотрел он на меня более пристально.

Я молчала, выжимая белье.

«Нужно выбираться отсюда и как можно скорее», — промелькнуло у меня в голове.

Я сложила белье и, придерживаясь, за камыш стала подниматься по скользкому обрыву.

— А правда, что вы на мётлах летаете? — мужчина опять отхлебнул из кувшина, не сводя от меня глаз, и добавил по слогам: — Го-лы-е.

— А как ты на метле сидишь: вдоль или поперёк? — снова сострил он.

Стараясь не обращать на него внимания, я почти выбралась на сухой берег.

— Ну, чего ты молчишь? Или это ты мне так глазки строишь? Вы на все-все пойдёте, плутовки, чтобы нас, мужчин, с пути сбить... праведного. — Он похабно ухмыльнулся и поскрёб грязными пальцами рыжую поросль на брюхе.

Я была уже готова спасаться бегством, когда он неожиданно вырос передо мной и попытался схватить за талию. Взвизгнув, я оскользнулась назад, роняя белье с обрыва и падая на спину в мокрую глину головой вниз.

— О, я же говорил - уже легла и ноги расставила! Бесстыжая! — гадливая улыбка медленно сползла с его лица, и на миг глаза незнакомца стали очень серьезными. — А ну, иди сюда!

С этими словами он схватил меня за лодыжки и втянул обратно на берег, в камыши.

Толстяк навалился на меня, и лицо его побагровело. Смрадно дыша перегаром и гнилыми зубами мне в шею, он рвал мое платье.Больно тиская за грудь, мужчина устроился у меня между ног и начал стаскивать с себя штаны. У меня не было сил кричать, я только беспомощно шарила руками, раскинутыми в разные стороны. Неожиданно я нащупала кувшин с недопитый элем. Подтянув пальцами посудину за горлышко, ударила ей со всего размаха негодяя в лицо.

— Аааа! Что ты делаешь, дура! — заорал он, мгновенно трезвея. По его лицу текла кровь. — Да ты меня порешить удумала! Ведьма!

Я тяжело дышала, сжимая в руках ручку от разбившегося кувшина. Неудачливый насильник ещё раз посмотрел на мою обнаженную грудь, потом на лицо и снова на грудь, затем попятившись, пустился наутёк.

Дрожащими руками я тщетно попыталась стянуть разорванный на груди лиф, но он был безнадёжно испорчен. Я опустила руки ниже и осторожно, будто бы опасаясь обнаружить что-то страшное, медленно ощупала подол платья. Так и есть — с левой стороны он разошёлся по шву, а один из старых карманов был полностью оторван. Я оглянулась по сторонам и заметила его рядом, поникшей тряпочкой тот белел на земле, а вокруг рассыпались крошки и ягоды рябины.

«Возможно, эти обереги и могут защитить от волшебных чар, но они оказались совершенно беспомощны перед человеческой подлостью», — с горечью подумала я.

Со стоном, почувствовав, как закружилась голова, я откинулась на землю.Коза орала дурным голосом где-то поблизости.Постиранное белье же стремительно уплывало вниз по течению, время от времени застревая в острых камнях порога.

***

Сидя на земляном полу лачуги в старой нательной рубашке, я уже в который раз перебирала жалкие остатки того, что раньше называлось моим одним-единственным платьем.
Но все было тщетно.

Изношенная ткань, и без того ветхая, окончательно разлезлась, не выдержав нападения приставалы из леса, и теперь совершенно не подлежала починке, сколько я ни старалась. При этих мыслях я вздохнула, отложив в сторону большую старую иглу и пару тупых ножниц, которые я нашла ранее на запылённом столе.

Глава 5

Я не помню, как долго провалялась в забытьи, потрясение от произошедшего было слишком велико.

Знаю, что очнулась однажды ближе к вечеру. Делла лежала рядом с моей лежанкой. Аккуратно сложив под себя тонкие ножки, она меланхолично жевала солому, которую время от времени выдёргивала и без того тощей подстилки. Заметив, что я пришла в себя, она посмотрела на меня и коротко мекнула.

С трудом поднявшись — голова трещала от боли, а тело ломило от побоев — я подошла к зеркалу, которое висело на стене. Оно с готовностью отразило мое осунувшееся и бледное лицо. С одной стороны головы волосы были выстрижены клочками, и среди них виднелись проплешины; с другой же — длинные слипшиеся пряди, до которых не успели дотянуться руки напавших на меня негодяев, свисали клоками до плеч.

На левом виске — запекшаяся рана. Наверняка, останется шрам.

Мое отражение хмуро сморгнуло и скривилось в гримасе.

Я порылась в углу, где хранилась кухонная утварь. Ножниц нигде не было, и я потянулась за ножом, который притаился между глиняными плошками. Осторожно провела большим пальцем по лезвию — не очень острое и тонкое, оно все ещё годилось для использования.

Снова подошла к зеркалу, посмотрела на себя и взяла в руки длинную прядь. Закусив губу, я принялась за дело. Вжик... Локон упал на пол. Вжик... За ним последовал другой. Через какое-то время все волосы на голове выглядели одинаково короткими. И уродливыми.

Я горько вздохнула и, все еще сжимая нож в руке, вышла из лачуги. Коза, чуть помедлив, последовала за мной.

Над вершинами деревьев медленно таял теплый предосенний вечер. Тяжёлые нежно-розовые облака, подсвеченные позолотой угасающего солнца, неспешно плыли по небу. Где-то неподалёку сверчок стрекотал свою любовную песню. Я села у порога, прислушиваясь к его нежным звукам. Вокруг меня перешёптывались травы, а из глубины леса время от времени доносились звуки переговаривающихся между собой птиц.

Я подставила своё припухшее от ран и слез лицо навстречу вечерней прохладе и судорожно вздохнула: ещё никогда до этого я не ощущала своё одиночество так остро. От горечи этих чувств у меня сжалось что-то в животе, а к горлу проступил ком, который не давал дышать.

«В этом мире у меня никого нет. Меня некому защитить, - подумала я, утирая рукавом набежавшие слёзы, потом посмотрела на козу, которая теперь щипала жухлую траву, чуть подёргивая ухом, и прошептала: - Только мы сами, Делла».

— Мее, — согласилась она.

— Но мы ведь не дадим себя обиду? — я опустила голову и посмотрела на нож, который теперь лежал рядом, потом подняла его за деревянную рукоятку: — Если что, сможем за себя постоять, и к нам больше никто просто так не сунется!

Между тем нежные краски теперь сменились тревожными всполохами красного и ярко-желтого. Ещё немного, и солнце совсем скроется за горизонтом, и придёт сумрак. Вокруг меня неожиданно наступила тишина. Казалось, все живое замерло, готовясь ко сну.

Немного подумав, я встала и принесла из хижины точильный камень, а потом устроилась поудобнее на земле перед лачугой и принялась за дело.

Вжик... вжик... — раздался мерный звук натачиваемого железа в сумерках догорающего дня. Скоро наступит ночь.

***

Лорд Вард Хантли, маркиз Чернолесья, сидел за массивным столом из красного дерева в своём кабинете, который находился в самой высокой башне замка.

Широкие стрельчатые окна открывали прекрасный вид и на виднеющиеся вдалеке черепичные крыши, и на торговую площадь — средоточие города и чуть ли не единственное место развлечения его жителей. Особенно оживленно здесь было в рыночные дни, когда приезжали крестьяне из соседних деревень, чтобы продать свой товар, а также закупиться в местах лавках.

Отсюда можно было разглядеть и церковь с ее острой, как шило, верхушкой, и самый большой эльхауз в городе под названием «Ягнёнок». С недавних пор на городской площади теперь красовался ещё и бронзовый всадник — подарок союзников Королевства. Мастера явно постарались, чтобы придать ему сходство с оригиналом — самим маркизом.

Сама же резиденция знатного лорда выглядела довольно мрачно; его внутренний двор и постройки надёжно охраняли высокие крепостные стены, увитые плющом, которые неохотно пропускали лучи яркого осеннего солнца через узкие бойницы.

Барабаня пальцами по гладкой поверхности, господин с явным недовольством смотрел на стопки высившихся перед ним документов и писем: его раздражала бумажная волокита.

Бернард, его секретарь, невысокий упитанный мужчина средних лет, стоял рядом. Устремив взгляд в потолок, будто пытаясь разглядеть на нем невидимый орнамент, он флегматично перечислял:

— Один поджог, три кражи, двое крестьян пропали в Лесу: ушли за хворостом и не вернулись. Поиски ничего не дали. Далее, пятого числа этого месяца были пойманы браконьеры — охотились на оленей.

Его светлость нахмурился и приказал, резко щёлкая словами, словно кнутом:

— Наказать со всей строгостью!

Все олени принадлежали Королю и никто, кроме него, не имел права на них охотиться. Даже он, маркиз, несмотря, что Лес был его собственностью, крайне редко позволял себе подобные вольности.

— Уже исполнено, милорд, — с готовностью ответил секретарь. — Вот ещё вам пришло письмо от вашего брата. При этих словах маркиз слегка поморщился.

Дариус... и обещание, которое он дал их матери, когда она находилась на смертном одре.

Ее тонкие руки тогда бессильно лежали поверх одеяла, а фигура, сильно исхудавшая во время болезни, просто терялась среди пышных перин. Ещё никогда он не видел ее такой беззащитной и изможденной.

— Сын мой, — чуть слышно прошелестела леди Хантли. Слова отнимали у неё много сил, и ей приходилась постоянно делать паузу, чтобы отдохнуть и перевести дух, — позаботься о своём младшем брате. У тебя, как у перворождённого, есть все: тебе отойдут все семейные земли и отцовский титул. Ты стал отличным воином и на хорошем счету у самого Короля. Ты по праву можешь собой гордиться, — мать закашлялась, а на ее лбу выступили бисеринки пота.

Глава 6

***

Добравшись до места, я первым делом решила разжечь очаг, чтобы прогнать сырость, которая уже начала просачиваться внутрь с приходом первых осенних туманов. Через несколько минут огонь весело затрещал, пожирая сухие веточки и валежник, и в комнате стало намного приветливее и теплее.

С протяжным стоном лорд опустился на колченогий стул и одним рывком оторвал испорченный рукав рубашки, обнажив открытую рану на мускулистом предплечье. Хотя кровотечение немного и остановилось, было все же сложно судить, насколько глубоко клыки вепря прошли сквозь кожу.

— Может, прижечь? — я нерешительно покосилась сначала на кровь, а потом на яркое пламя в очаге.

— Я тебе прижгу, дура! — сердито проворчал господин и плотно перехватил руку чуть ниже раны. — Принеси лучше горячей воды и чистые тряпки для перевязки! Надеюсь, они найдутся в этой дыре.

Повинуясь приказу, я попятилась к двери и ненароком опрокинула стоящее позади меня деревянное ведро, которое упало с глухим звуком и, описывая полукруг, прокатилось по полу. Схватив его за массивную ручку, я со всех ног побежала к роднику.

***

Когда вода нагрелась, мужчина сам обмыл и перевязал рану, попросив меня лишь завязать узел на повязке потуже. После этого он лёг на лежанку, устало закрыл глаза и провалился в беспокойный сон, в котором он время от времени звал какого-то Боярда.

«Наверно, так зовут его коня», — догадалась я, глядя на выступающие бисеринки пота на его лбу. — Пусть себе отдыхает, мне же нужно поторопиться и найти корзину с орехами, которую я забыла в лесу. Скоро начнёт смеркаться.

Ещё раз окинув взглядом лежак и спящего на нем, я надела плащ и, накинув на голову капюшон, тихо вышла из хижины. Неслышно ступая по знакомой тропинке, я внимательно оглядывалась по сторонам: возможная повторная встреча с кабаном да и с другими лесными хищниками меня совсем не радовала.
Но кругом было тихо. Неожиданно я услышала осторожное, будто извиняющееся ржание — из кустов на меня смотрел уже знакомый жеребец. Я подошла к нему поближе, животное не двигалось и только пряло ушами.

— Ну что, Боярд? Заблудился? — вспомнила я имя коня и добавила, протягивая руку к его морде: — Сам испугался и хозяина бросил. Эх ты, бесстрашный охотник.

Его мягкие, будто шелковые, ноздри тихо чуть заметно задрожали, пытаясь уловить запах моих ладоней.

— Пойдём со мной? — с этими словами я мягко взяла его за поводья. Животное мотнуло головой и, секунду поколебавшись, тронулось с места.

Пройдя чуть дальше, я нашла и корзину. Довольная тем, что обе пропажи были благополучно найдены, я поплелась домой, сжимая ношу с орехами в одной руке и поводья, за которые вела коня, в другой. Тот послушно шёл рядом.

На пороге лачуги меня встретила Делла, которая деловито что-то жевала. Прищурив один глаз, она с подозрением покосилась на то, как я привязываю жеребца к дереву на поляне и скрылась внутри жилища.

***

Подбросив хворосту в почти погасший огонь, я посмотрела на мужчину. Кажется, у него начался жар: лицо блестело от пота, а мощная грудь тяжело вздымалась под тонким покрывалом.

Я вытерла его лоб чистой тряпицей, вздохнула и свернулась калачиком на полу. Подумав, положила голову на тёплый бок козы, которая улеглась тут же рядом, и моментально крепко уснула.

***

Весь следующий день моего гостя знобило. Время от времени он приходил в сознание, с удивлением оглядывал деревянные стены и снова забывался беспокойным сном.

Среди ароматных пучков трав я нашла небольшие желтые соцветия. Мне вспомнилось, как наша соседка использовала отвар из похожих растений для заживления ран. Летом они в изобилии росли в ее саду и были похожи на маленькие солнышки. «Лучше их нет, — любила повторять старушка, — они любую хворь отгоняют».

Я заварила цветы и промывала им рану между перевязками, которые делала несколько раз в день. И с тревогой наблюдала, ожидая худшего, но, к счастью, через несколько дней жар спал, и я с облегчением вздохнула: самое плохое миновало. Больному постепенно становилось лучше. Теперь он просто много спал, изредка открывая глаза, чтобы напиться воды из деревянного ковша, который я с готовностью всякий раз подносила к его пересохшим губам.

Все это время Боярд терпеливо пасся возле дома, иногда я подкармливала его соломой, припасенной для Деллы.

— Прости, милый, трепала я его по длинной гриве, — овса, к сожалению, у меня для тебя нет.

Когда я выходила из лачуги, конь прял ушами и с тихим ржанием протягивал длинную мускулистую шею к открытой двери, словно пытаясь разглядеть за ней хозяина.

***

Как-то под вечер я вышла во двор и наметила на одном из деревьев, которые росли рядом с хижиной, мишень, потом достала из-за пояса нож и отошла подальше. Прицелилась и, зажмурив один глаз, метнула острие, которое тут же пролетело мимо ствола. Я закусила губу от досады и со вздохом подобрала его с земли: несмотря на все старания, мне почти никогда не удавалось попасть в цель.

Я снова нашла глазами мишень — и снова мимо. Чертыхнувшись, я сжала рукоятку и отвела руку назад и... вздрогнула от неожиданно раздавшегося за спиной голоса:

— Ну кто так делает? Ты ж не в кошку подзаборную метишь.

Я резко обернулась и застыла, увидев лорда. Уже не такой бледный, как раньше, он вышел из лачуги и теперь с интересом наблюдал за мной. Он совершенно не обратил никакого внимания на мое изумленное лицо.

«Значит, ему уже лучше, раз встал на ноги. А теперь, того и гляди, снова начнёт командовать!» — лихорадочно понеслось у меня в голове.

И предчувствия меня не обманули.

Глава 7

***

Вард медленно шёл по лесной тропинке. В одной руке он держал арбалет, а другой вёл за поводья своего коня Боярда. Перебирая тонкими ногами, тот почти бесшумно шёл рядом, то и дело осторожно прислушиваясь к окружавшим его звуками и шорохам: вот под ногами подломилась тонкая веточка, вот неожиданно взлетела какая-то птица. А это что за шум откуда-то из-под коряги? Вдруг опять кабан?

Боярд на секунду встал, нервно подрагивая бархатными ноздрями. Мужчина остановился тоже. Покрепче привязав к седлу несколько подстреленных диких голубей,(охота в этот раз не ладилась, и ему попадалась пока одна только мелочь) лорд похлопал коня по шее и что-то мягко сказал ему на ухо. Успокоив животное, он снова взялся за поводья. Повинуясь властной руке хозяина, тот послушно продолжил свой путь.

Весна в этом году наступила довольно рано. Снег быстро стаял не только на лугах и низинах, но и в самой гуще леса, обнажив прошлогодние прелые листья, сквозь которые уже начали пробиваться первые весенние цветы — нарциссы и подснежники.

Приглушённый стук невидимого дятла настойчиво разносился во влажном воздухе, то затихая где-то в гуще леса, но неожиданно раздаваясь откуда-то сверху, над головой.

Рассеянно оглядываясь по сторонам, маркиз погрузился в свои мысли. Как он и предполагал, военный поход в этот раз прошёл успешно.В этом он и не сомневался с самого начала. Молодой, но нахрапистый правитель соседнего Королевства решил расширить свои владения за счёт захвата пограничных земель... Нахальный щенок действовал, конечно, уверенно и дерзко, решив неожиданно вторгнуться в чужие земли, но потерпел стремительное поражение. Все же на одних амбициях далеко не уедешь. Тут нужен опыт в военном деле, которого у этого молокососа пока не было. Возможно, пройдут годы, и они снова встретятся, но уже при других обстоятельствах, и тогда уже будет сложно предугадать исход битвы... но не в этот раз...

Легкую победу предчувствовал и его младший брат Дариус, иначе бы он не увязался следом. Обычно в военных делах он был очень осторожен и внимательно обдумывал возможный исход каждой военной кампании, прежде, чем сделать первый шаг.

Хотя самого поля брани брат обычно старательно избегал — у него до сих кружилась голова при виде крови — он, тем не менее, обожал с видом победителя въезжать под звуки ликующей толпы в городские ворота.

Дариус...

Вот и в этот раз он горделиво гарцевал на белоснежном жеребце, презрительно поглядывая сверху вниз на захваченных в плен солдат. При этом его красивое нервное лицо искажала надменная гримаса, а доспехи, щедро украшенные драгоценными камнями, ослепительно сверкали на солнце. В такие моменты Дариус казался выше, сильнее и мужественнее, чем он был на самом деле и, несмотря на оплывшую фигуру и ранние залысины на высоком лбу, он, как ни странно, был удивительно похож на своего старшего брата.

Дариус...

Мать, конечно же, любила Варда, но все же всю свою материнскую нежность и обожание она отдала своему второму и последнему сыну, своему маленькому ангелочку, как она его часто называла.

Мальчик родился очень хорошеньким и очень болезненным. Каждый раз, когда у ребёнка начинался жар, герцогиня сходила с ума от беспокойства. Любое, даже самое лёгкое недомогание у малютки вызывало в ней ужас. В дверях постоянно толпились лекари разных мастей и званий, которые порой давали противоречивые советы.

Если же младенцу становилось хуже, а снадобья не помогали, несчастная женщина закрывалась у себя в покоях и проводила дни и ночи в исступленных молитвах. Потом она с тревогой вглядывалась в лицо спящего сына, гладила его золотистые кудри, вытирала испарину с осунувшегося личика и страстно молила Высшие Силы о помощи.

Ребёнку становилось лучше, и болезнь отступала.

Время шло. Мальчик рос под неустанным надзором матери.Время от времени его отец, герцог Хантли, появлялся на пороге детской, чтобы взять его на прогулку в лес или на конюшни.

В такие моменты обычно спокойная и тихая мать начинала выходить из себя.

— Какая прогулка, милорд? Вы не в себе? Разве вы не видите, что ему опять нездоровится? У него жар! И совершенно пропал аппетит! — кричала она, гневно сверкая глазами, закрывая юбками своего младшего сына.

Его Светлость внимательно смотрел то на жену, — как никогда она была похожа на взбудораженную орлицу, яростного охраняющую гнездо от грабителей — то на своего отпрыска, чьи розовые упитанные щеки могли говорить о чем угодно, но только не о пропаже аппетита.

Потом он хмурился и молча выходил из комнаты. Мысли здоровье младшего сына в тайне волновали и его, да и спорить с нервной супругой лишний раз не хотелось.

После он этого обычно уезжал один или забирал на охоту старшего ребенка. Вард всегда с радостью следовал за отцом, его не нужно было просить дважды: нет ничего более увлекательного, чем скакать по лесу! К тому же отец учил стрелять из лука и арбалета, отчего мальчик чувствовал себя совсем взрослым и абсолютно счастливым.

Дариус...

Однажды герцог все же убедил жену отпустить младшего сына на охоту. Его посадили верхом на Беллу, маленькую покладистую лошадку, с которой он почти мгновенно свалился, как мешок с брюквой. На крики и плач тут же выбежала встревоженная мать со служанками.

Охая и причитая, женщины увели рыдающего мальчика в покои. Не сказав ни слова, герцогиня поджала тонкие губы, презрительно посмотрела на мужа и скрылась в своих комнатах. Ровно два месяца младшего брата не выпускали на улицу, и ровно столько же мать не разговаривала с отцом.

***

Вард отвлёкся от своих мыслей и огляделся вокруг. Это место показалось ему знакомым. Конечно же, вот ручей, а если пройти дальше по тропинке, то можно выйти на поляну с хибарой, где живет та странная девушка.

Ножом она владеть как следует не умеет, но с таким острым, колючим взглядом, как у неё, он наверняка, ей и не нужен — и так порежется любой. Не зря эта деревенщина решила с ней поквитаться. Есть в ней что-то такое, но что именно — маркиз не мог пока точно сказать. Ещё она любит книги с картинками... которые ей не принадлежат. Они очень дорогие и редкие, и он понимал, что не следовало, поддавшись благородному порыву, оставлять их в этой дыре.

Глава 8

(Прошло два месяца)

Вот палочка, а вот ещё одна, а следом за ней следует какая-то загогулина — раз от раза я настойчиво вглядывалась в страницы найденных мной книг. А вот эту букву я узнаю: она есть в моем имени.

— Ииии... — пыталась я соединить знакомый мне знак со звуком, но следом за ними шёл какой-то неизвестный мне завиток. С лёгким разочарованием я вглядывалась в следующую строку в надежде, что с ней мне повезёт чуть больше. И снова неудача.

Я подолгу тщетно вглядывалась в страницы до тех пор, пока буквы не начинали кружиться у меня перед глазами в безумном хороводе.

Диковинные животные в книгах словно насмехались надо мной, а обнаженные женщины в коронах надменно посматривали на меня из своих мраморных ванн, словно радуясь моему бессилию разгадать написанное.

«Ничего опять не понятно. Я никогда толком не смогу узнать, что в этих книгах», — с огорчением и досадой думала я, раз от раза перелистывая пожелтевшие страницы.

Заметив на развороте нарисованную ехидную улитку, на голове который красовались огромные коричневые рожки, я показала ей язык и с раздражением захлопнула фолиант.

— Что с тобой, Илинн? Что же ты надулась? — услышала я за спиной уже знакомый мне насмешливый голос и осторожно скосила глаза в сторону говорившего.

Лорд Хантли теперь приходил ко мне на поляну довольно часто. Обычно он спешивался с коня, после чего бросал мне под ноги подбитую дичь. Как правило, это были голуби или куропатки, но иногда попадались и зайцы — он редко приносил крупную добычу.

— Приготовь что-нибудь, — кратко бросал он мне.

Иногда мой гость требовал принести воды из родника. Потом с наслаждением пил холодную воду и умывался, а после усаживался под деревом и наблюдал за тем, как я развожу костер и готовлю пищу. После трапезы он заметно смягчался и начинал расспрашивать меня о жизни в лесу: не боюсь ли я диких животных? Чем занимаюсь по вечерам? Как часто хожу в город?

Вопросы сыпались один за другим. Сначала мои ответы были довольно односложными, ведь я всегда пыталась избегать подобных расспросов от кого бы то ни было, а тем более от лорда, под взглядом которого я из без того робела и не могла подобрать нужных слов.

К тому же я до сих пор не могла забыть, как выхаживала его после схватки с кабаном. Тогда он был менее дружелюбен, и мы почти не разговаривали, чему я была тайно рада.

Однако со временем я привыкла к его частым визитам и стала охотнее отвечать на вопросы и даже сама рассказывать о себе, а иногда и о своей любимице — козе. Милорд всегда слушал меня очень внимательно и не перебивал, когда я делилась с ним своими незамысловатыми историями.

Теперь он, почему-то, не казался мне таким угрожающим, и я опасалась его гораздо меньше, чем во времена наших первых встреч, хотя по привычке и старалась держаться чуть поодаль.

Вот и в этот раз господин снова разлёгся на своём привычном месте, на дворе недалеко от костра. Вытянув перед собой длинные ноги в припыленных сапогах, он медленно грыз сухую былинку и лениво рассматривал кудрявые облака, неспешно проплывающие в ярко-синем небе.

— ... или зная, две буквы, ты всерьёз надеешься прочитать целую книгу? — приподняв одну бровь, он глянул на меня.

— Не две, а три, — сама не ожидая от себя, я вдруг тихо пробурчала себе под нос. Потом выпрямила спину и отвернулась в другую сторону, чтобы не видеть его самодовольную улыбку.

— Может быть, мне стоит отобрать у тебя источник недовольства, раз он так портит тебе настроение? А?

Маркиз, действительно, забрал несколько книг ещё прошлой осенью, а не так давно ещё одну — толстую, испещрённую мелкими буквами и украшенную множеством черно-белых картинок, на которых было изображено оружие, наконечники разной длины и формы и какие-то громоздкие махины.

Одна из них была похожа на огромный арбалет на колёсах, и солдат, стоящий рядом с ней, казался совсем маленьким. Лорд Хантли тогда пояснил, что эта конструкция называется баллистой, но потом тут же добавил, что мне это все равно ни о чем не говорит.

Я ничего не ответила на его вопрос, а только крепче прижала книгу к груди и от огорчения надулась ещё больше. В наступившей тишине вдруг стало хорошо слышно, как воркует горлица, сидящая где-то высоко на дереве.

«Я такая бестолковая! Все надо мной всегда насмехаются! Особенно этот… благородный господин…» — свербело у меня в голове. Я горько вздохнула и, пряча подступающее чувство раздражения, опустила плечи:

— Простите меня, Ваша Милость. Не знаю, что на меня нашло... но...

Я не закончила фразу, а только понуро смотрела в землю перед собой, чувствуя, как в глазах закипают слёзы. В этот момент я остро почувствовала, что больше не могу сдерживать нахлынувшие досаду и бессилие от собственного невежества. Ещё мгновение и одинокая слезинка скатилась по носу и упала в пыль. За ней вдогонку последовала ещё одна.

Его Милость приподнял голову и внимательно посмотрел на меня. Потом вытащил сухую травинку изо рта и пододвинулся поближе к моей печально сгорбившейся фигуре.

- Тебе действительно хочется узнать, что написано в этих книгах? — неожиданно мягко спросил он.

Я ничего не ответила, а лишь утвердительно замотала головой, не в силах сказать ни слова, лишь чувствуя, как к горлу снова подбирается предательский ком.

- Хорошо. Этому не так сложно научиться, — сказал маркиз, внимательно посмотрев на меня. Потом огляделся вокруг и заметил лежащий неподалёку длинный острый прутик.

Подобрав его с земли, он снова обратился ко мне:

- Видишь эту букву? — он начертил в пыли знак, чем-то похожий на шалаш.— Она называется...

Я перестала плакать и внимательно следила, как на земле, у моих ног, стали появляться новые, пока незнакомые мне символы.

Глава 9

***

«Вот петрушка, она дарит утешение и смягчает горечь грусти; тимьян для смелости, а шалфей придаёт физическую силу. А вот этот душистый пучок? Для чего он?» — размышляла я, рассматривая букетики сушеных трав, висевшие у меня в хижине.

Я задумчиво изучала аккуратные жесткие листочки, которые плотно покрывали твёрдые коричневые веточки.

«Ах да, это же розмарин!»

В книге про травы написано, что это растение может подарить любовь. Я поднесла хрупкие стебли к носу. Аромат был терпкий, но приятный, а колючие отростки щекотали нос. Неожиданно для себя я чихнула и поспешно отложила травы в сторону. Потом вздохнула.

Дни, похожие друг на друга, словно родные братья, тянулись монотонной чередой, постепенно уводя за собой лето. Нет, солнце все ещё так же припекало высоко в небе, и лес радовал буйной зеленью деревьев, но вместе с тем сумерки становились незаметно все длиннее, а ночи—прохладней.

Каждое утро я поднималась с рассветом и начинала заниматься делами по дому: разводила костёр во дворе, ходила за водой к ручью, потом мела пол в избушке, натирала песком плошки или стирала. После этого я обычно пекла лепёшки или варила что-нибудь в старом котле, время от времени помешивая содержимое длинной деревянной ложкой.

Покончив с работой, я садилась на пороге лачуги, расчесывала волосы гребнем, похожим на когтистую лапу, и разговаривала с Деллой, которая охотно следовала за мной повсюду. Она, конечно же, внимательно выслушивала меня, времени от времени подёргивая то одним, то другим ухом, но все же была довольно скучным собеседником: на все мои вопросы она либо молчала, либо отвечала короткими «м-еее».

Книги Мирабилиса отвлекали меня от ежедневной рутины, но все же, я должна была признать, что все чаще вспоминаю визиты лорда Хантли. Время шло, но он все так и не возвращался. В голову стали приходить тревожные мысли: что с ним? А вдруг случилось что-то непоправимое?

От этого сердце мое сначала замирало, а потом начинало биться сильнее обычного.

Как-то я проснулась довольно рано, но вместо того, чтобы приступить к своими привычными делами, вышла из хижины и решительно направилась к самому высокому дереву, которое росло за пределами поляны — к высокой кряжистой сосне. Подошла близко и остановилась. Немного подумав, я вскарабкалась по шероховатому стволу и, выбрав на глаз самый толстый сук, уселась сверху и свесила ноги. Крепко держась двумя руками за смолистые ветки, я начала вглядываться в даль: не появился ли из-за деревьев знакомый всадник? Но нет. Никого не было, лишь пышные кроны шумели вокруг, да изредка раздавались крики лесных птиц.

Просидев так до полудня, пока у меня не заболели глаза, я разочарованно спустилась вниз и побрела домой. На следующий день я вернулась на то же место и опять залезла на дерево в ожидании маркиза.

И снова не приехал...

***

Я не помню, сколько раз подряд я приходила сюда, чтобы вскарабкаться на ветви моей смотровой башни, пока в один прекрасный день не заметила знакомую фигуру, внезапно вышедшую из чащи леса. Конечно же, это был он, лорд Хантли!

Придерживая за узды своего жеребца, мужчина медленно шёл по узкой лесной тропинке. Я заметила, что он чуть прихрамывал на одну ногу. Наконец он поравнялся с сосной, на которой я сидела. Не в силах сдержать своего восторга, я закричала:

— Милорд, милорд, я здесь! Наверху!

Он замер и нахмурился, а затем поднял голову, пытаясь разглядеть, откуда доносился шум. Все же ему удалось разглядеть меня, сидящую среди веток. Лицо его разгладилось и он улыбнулся.

— А я уже подумал, что за лесной дух меня зовёт? А ну слезай! — весело прокричал он.

С ловкостью белки я начала спускать вниз, пока мои ноги мягко не коснулись земли, усланную опавшими сосновыми иглами.

— Ну, рассказывай, зачем ты залезла на дерево? Мммм?— спросил он, с каким-то новым, незнакомым мне интересом вглядываясь в мое лицо.

— Я, я вас... А вы... — речь моя была сбивчива, а дыхание обрывистым. Я путалась в словах и никак не могла подобрать нужные. Наконец выпалила, — я, я прочитала книгу, как и обещала.

— Прочитала всю? Неужели? — спросил маркиз, пряча улыбку в глазах.— В таком случае у меня есть для тебя небольшой подарок.

Его рука легко коснулось какого-то предмета, завернутого в большой кусок холстины и надёжно привязанного к седлу жеребца. Я смутилась и опустила глаза, рассматривая опавшие сосновые шишки на земле. Высохшие, с точащими в разные стороны чешуйками, они походили на каких-то смешных лохматых зверьков.

— Ну что вы, милорд, зачем? Мне никто и никогда ещё…, — пробормотала я и тут же поспешно перевела разговор на другую тему: —Мне показалось, что вы хромаете. Вы ранены?

— Ничего серьёзного, — тут же отмахнулся маркиз. — Шальная стрела попала в бедро в бою, но сейчас почти все зажило. Ну что, пойдём? — добавил он, слегка помедлив.

Его рука мягко дёрнула коня за узды, и мы неспешно пошли по тропинке, которая вела на мою поляну.

***

В свёртке, который привёз маркиз, оказался довольно большой деревянный круг, сделанный из дна бочки. С одной стороны он был полностью покрыт следами от стрел, в центре красовалась старая винная пробка. Его Милость ещё немного порылся в своих вещах и с довольным видом вытащил на светнесколько дротиков. Их он положил на примятую траву. Я с недоумением смотрела на то, как милорд ловко прилаживает привезённый кусок дерева на стену хижины.

Он поймал мой взгляд и пояснил:

— Вот солдаты оставили в лагере в этот раз, и я подумал, что тебе эта вещь может пригодиться. Будем играть в приклад. Увидишь, тебе понравится.

Я смутилась, вспомнив мои жалкие попытки метания ножа. Мне крайне редко удавалось попасть просто в ствол дерева, не говоря уже о чем-то более серьезном. Наконец, надежно прикрепив будущую мишень, маркиз сделал несколько шагов назад, полюбовался результатом, а затем поднял с земли несколько дротиков, и слегка выставив правую ногу перед собой, прицелился — резких свист, и вот уже центр круга метко пробит с нескольких сторон.

Глава 10

***

Переделав все дела по хозяйству, я обычно садилась за чтение. Старые книги и метание дротиков помогали мне коротать время в отсутсвие милорда, который не мог, к моему большому сожалению, оставаться надолго у меня в гостях.

А ещё мне нравилось часами перебирать вещи, которые достались мне от прежнего хозяина. Многие из них выглядели очень непонятно, и даже господин порой не мог толком объяснить, для чего они были нужны.

«Насколько я знаю, вот это называется ретортой,— говорил он мне, вертя в руках небольшую ёмкость с длинным, похожим на причудливый клюв, носиком.— А вот это формы для отливок. Видишь эти полости внутри? Видимо, господин Мирабилис провёл здесь немало времени в поисках философского камня».

Когда же я пыталась узнать подробнее, для чего все же нужен этот самый камень, лорд Ханли только пожимал плечами и говорил что-то о шарлатанах, которые обещали превратить олово и медь в золото.

Но пожалуй, больше всего, среди всего этого добра меня удивляла штука, собранная из двух медных кувшинов, которые были соединены вдруг с другом причудливо изогнутой трубкой.

Для чего же она была нужна?

И вот однажды, роясь от скуки в одной из старых книг, я нашла картинку, которая точь-в-точь походила на этот загадочный для меня предмет, а под ней красовалось и подпись.

«Ала-мбик, аламбик, — прочитала я по слогам причудливое название. — Так вот для чего ты! Чтобы делать разные вытяжки из трав!»

Мне и раньше нравилось собирать дикие травы и охапками приносить их домой. Я сушила их, аккуратно разложив на полу в темном углу или подвесив аккуратными пучками на крюки возле полок. Потом настаивала собранное на масле или заваривала водой, а из полученного делала разные настойки и мази, рецепты которых я либо помнила с самого детства, либо вычитывала в травнике.

Полученные средства я хранила в склянках, которые давным-давно нашла в лачуге, и теперь у меня была целая полка со средствами от разных хворей: одно хорошо снимало зубную и головную боль, другое—жар и озноб, третье помогало от живота.

— Илинн,— как-то рассмеялся господин, разглядывая мои склянки, со временем заполонившие все свободные полки,—твоя коллекция снадобий может посоперничать с лавкой городского лекаря!

Я смутилась и покраснела, а он меж тем продолжал:

— Может быть, ты и для меня припасла что-нибудь целебное? Мм?

Я молча кивнула и, закусив губу, привстала на цыпочки. Раздвинув в стороны бутылочки, достала банку из толстого зелёного стекла.

— Вот, милорд, это заживляющее средство от ран. Оно вам может пригодиться,— тихо произнесла я, протягивая ему зажатую в руке емкость с мазью.

Господин внимательно посмотрел на меня, и легкая улыбка коснулась его губ.

— Вот как? И что, оно действительно может помочь? Давай проверим?

С этими словами он легко снял рубашку, обнажив мускулистый торс и, лениво поигрывая мышцами, неспешно уселся на стул. — Посмотри, пожалуйста, что у меня там?

Он наклонил голову к груди, чтобы я могла лучше оглядеть его спину. Я послушно подошла к нему сзади, не выпуская банку из рук.

— У вас там ссадина между лопаток, но судя по всему, она совсем неглубокая. Неужели болит? — заботливо поинтересовалась я. — Хотите, я нанесу на неё своё средство?

Милорд лишь неопределённо хмыкнул и прикрыл глаза в знак согласия. Я двумя пальцами зачерпнула душистую массу и осторожно нанесла ее на кожу господина.

— Ну что ты так легко мажешь, Илинн?— лениво произнёс он, — Давай сильнее. Я ничего не чувствую.

Приободрившись, я щедро нанесла ещё больше мази и размазала ее сильными движениями сначала по его спине, а потом — и по плечам. В ответ он лишь довольно замычал, ещё больше подставляя свое расслабленное тело в мои руки:

— Ммм, так-то лучше.

Вдруг он резко повернулся ко мне, привлекая меня в свои крепкие объятия и нашёл губами мои губы.

— Лекарках ты моя, — нежно прошептал он мне в ухо, на миг оторвавшись от поцелуя. Его пальцы потянулись к завязкам на горловине грубого платья и осторожно ослабили их, обнажая плечи, а потом и грудь.

Я ойкнлуа не то неожиданности, не то от нахлынувшего на меня удовольствия и уронила банку, которая тут же с тупым стуком тяжело упала на пол.

***

Отогнав нахлынувшие воспоминания, я снова посмотрела на алхимические кувшины.

— А что, если и правда, стоит их попробовать пустить в дело? Почему бы и нет? — с азартом подумала я.

Сказано — сделано. На следующий день я собрала в лесу цвет лаванды. Сначала я наполнила один из сосудов водой и погрузила в него собранное, а затем повесила его над очагом хижины, а другой поставила рядом. Через некоторые время внутри первого что-то забулькало и зашипело, а на носике второго повисла прозрачная ароматная капля, а потом за ней последовала ещё одна.

И ещё одна.

Не в силах сдержать своего восторга — ура, сработало! У меня получилось! — я собрала всю полученную жидкость в крошечную бутылочку из коричневого стекла и вдохнула прелестный аромат, зажмурив глаза от удовольствия.

Воодушевлённая своим успехом, на следующий день я наполнила медную емкость лепестками дикой розы и повторила свой опыт. Аромат, стоявший в воздухе, был просто великолепен и мог бы порадовать не одну благородную даму, а само полученное средство прекрасно смягчало кожу, придавая ей нежный оттенок.

***

Мое новое увлечение по-настоящему захватило меня. Теперь я просыпалась с первыми лучами солнца и, прихватив большую корзину, выходила из лачуги. Осторожно ступая по утренней росе, я отправлялась вглубь леса. До наступления осени, которая была уже не за горами, я хотела собрать как можно больше, пока не грянули первые заморозки.