Има Патос

История первая. Карусель (292 от рождения Ока)

Покупка прошла удачно. Элла и не думала, что сможет быстро найти импа за приемлемую цену. Слишком дорогое удовольствие. Поэтому, найдя подходящего ей по деньгам, она уже знала точно, что у него имеется дефект и весьма серьёзный, раз его сбывали ниже себестоимости. Но подобное её не волновало. За последние пятьдесят лет она убедилась, что импов без изъянов не существует. Более того, сами по себе эти создания — одни сплошные недоразумения, недостойные не то что имени, а даже порядкового номера.

Скованный по рукам и ногам, имп дремал на пассажирском сидении вентогама. Визор на его лице походил на военный артефакт Эпохи Разрушений, вызывая у Эллы сомнения в работоспособности. Крепёж из широких пластин неплотно прилегал к переносице, отчего время от времени из дополнительных отверстий из носа импа доносилось сопение с присвистом. Элла брезгливо надавила на визор и звук прекратился.

«Не хватало ещё, чтобы он очнулся раньше времени», — устало подумала она.

На верхней части визора загорелся красный огонёк, предупреждая, что газовой смеси осталось не более, чем на пару минут.

Элла достала дубинку на случай, если имп внезапно придёт в себя. К счастью, воспользоваться ею не пришлось. Вентогам мягко остановился у здания-башни под названием «Карусель-21».

«Карусель» — гигантский комплекс, куда напихали самые разнообразные развлечения от простеньких и невинных до невообразимых и даже смертельно опасных. За определённую схожесть с древним аттракционом он получил своё архаичное название.

Башен, вроде той куда шла Элла, на Земле построено множество. Все они служат в качестве станции пересадки для посетителей, желающих хорошо отдохнуть. А также временным домом для персонала.

Основную часть Каруселей представляли «независимые» друг от друга бокс-ячейки, располагавшиеся на высоте десяти тысяч метров над поверхностью планету, несколько раз опоясывая её параллельно экватору. Выбрав услугу и оплатив апартаменты, клиент тут же доставлялся в нужный бокс, где проводил время в своё удовольствие, согласно выбранному сценарию.

То, что боксы независимы — лишь сказочка, придуманная руководством, чтобы убедить людей в полной безопасности и конфиденциальности пребывания на Карусели. На самом деле, каждые апартаменты изнутри звукоизолированы и только. От сторонних запахов спасает система раздельных воздуховодов. Так меньше жалоб клиентов на ароматы от соседей. Такими нехитрыми способами и ограничивались индивидуализация, безопасность и уникальность боксов.

Для более-менее эффективного сервиса, каждый сотый бокс сделан техническим. Где обитает обслуга во время работы. Для общего контроля сектора в пять тысяч апартаментов на Карусели оборудовали спец-боксы. Оттуда круглосуточно ведётся наблюдение и управление всем сектором. Какая уж тут конфиденциальность, когда всё происходящая фиксируется и сохраняется в архиве. Именно сюда и требовался имп, взамен недавно умершего.

Комариным писком прилетело оповещение, что подача газовой смеси в старом визоре прекращена. Имп хоть и очнулся, но продолжал пребывать в полной прострации. Элла даже подумала, что переборщила с газом. Не дожидаясь помощи прислужников, она выбралась из вентогама на каменную дорожку прямо напротив входа в Карусель-21.

— Добрый вечер, хозяйка! — прислужник без лица произнёс заученную фразу и поклонился. Элла проигнорировала приветствие. Сейчас в её душе боролись два противоположных желания: пойти спать или поработать несколько часов над импом. Второе — победило.

— Отнеси импа в спец-бокс, — приказала она и тут же добавила. — Не прикасайся к нему. Используй гравитажный захват. Он лежит под сиденьем.

«Отрыжка техногенезиса. Думаю, они сами не понимают, зачем существуют», — Элла верила, что оказывая милость ничтожным созданиям, делает тех счастливыми. Встроенные в биотехническую систему Карусели, слившиеся с развлекательным аттракционом, они уже никому и никогда не причиняли вреда. А способность импов обмениваться чувствами и контролировать эмоции окружающих через прикосновение, сделали их важным элементом машины развлечений.

Мысли в голове Эллы вяло ползали, как слизняки. Она вздохнула, чувствуя, что сил уже не осталось, а отдых нужен катастрофически.

«Надо закончить. Осталось-то… — сама себе сказала Элла, шагая вслед за прислужником, несущим импа в гравитажном захвате. — Бросить всё на финишной прямой — значит, отдать победу соперникам, которые и без того дышат в затылок...»

— Будешь жить здесь. Отдыхать тебе не нужно, поэтому сразу включайся в работу, — обратившись к импу без предисловий и сюсюканий, Элла указала ему на сферу, встроенную в тёмно-бурую стену бокса, испещренную багряными трещинами.

Если бы она не боялась прикасаться к импу, то давно бы запинала бедолагу. А тут пришлось ждать, когда тот сам сделает, что нужно.

Время шло, но ничего не происходило. Теряя остатки самообладания, Элла схватила импа за одежду. Хотя «одежда» — громко сказано. Мешок из плотной ткани с дыркой для головы и прорезями для рук болтался, едва прикрывая колени. На таком фоне оковы из чёрного металла смотрелись как дорогое украшение.

Только Элла решительно схватилась руками за его наряд импа и потащила беднягу сфере, как ветхая ткань затрещала, расползаясь лохмотьями и выплюнув на пол жалкого вида существо. Импы и без того низкорослые и худосочные, но этот превзошёл всех.

— Сними оковы, — приказала Элла прислужнику. Раздражение и досада прозвучали в её голове мрачными аккордами. Даже без оков имп оказался не в состоянии двигаться. Его тело оказалось слишком истощённым. Досада Эллы на дефективность товара мгновенно переросла в чудовищную ярость.

История вторая. Сайман. (1892 от рождества Христова)

Сайман стоял над распахнутым чемоданом, размышляя над тем, стоит ли переодеться и пойти ужинать в вагон-ресторан, как рекомендовал пожилой джентльмен, с которым ему предстояло ехать в одном купе до Сент-Луиса. Он взял с собой всего два приличных костюма: один — для встречи с господами Дженкинсом и Хоупом из нью-йоркской адвокатской конторы, а второй — на непредвиденный случай.

Сайман достал из кармана письмо жены. В нём она упрекала мужа в бессердечии и эгоизме, рассказывала о том, что соседи уже давно называют её соломенной вдовой. И только один человек отнёсся к ней милостиво и по-доброму. Он поддержал её в горе, проявил искреннюю заботу и понимание. И теперь она желает отплатить ему за доброту, дав согласие на брак. Однако при живом муже, пусть и пропавшим на два года, это невозможно.

«Упрёки, мольбы, заверения — ширма, чтобы оправдать измену», — подумал Сайман, убирая письмо в конверт, где лежало уведомление о начале бракоразводного процесса из конторы под названием «Дженкинс и Хоуп».

«Кем бы ни был её любовник, он точно не бедняк, раз оплатил поездку в вагоне первого класса, — посчитал Сайман, представляя изысканное общество, которое здесь, по его мнению, собирается. — Что ж придётся отложить стетсон и оставить оружие в купе».

Выбрав костюм поновее, Сайман разделся до нижнего белья. В этот момент дверь купе с характерным щелчком открылась. Обернувшись на звук, он увидел женщину, сидящую на полу в коридоре. Она смотрела ему в лицо с искренним удивлением и смущением. Её губы шевелились, и Сайману показалось, что та произносит его имя. Он сделал шаг в сторону двери, но та захлопнулась, и когда Сайман открыл её вновь, то никого в коридоре уже не увидел.

«Странная женщина», — решил Сайман, понимая, что не успел её толком разглядеть. Закрыв глаза, он ещё раз вспомнил сей неловкий момент.

«Память — удивительная вещь», — размышлял он. Перед мысленным взором тут же возник облик незнакомой дамы. Тонкая ткань одеяния не скрывала очертаний тела, скорее подчёркивала их.

«Ночная рубашка?» — догадался Сайман, припоминая мелкий цветочный узор на голубом фоне, и тут же почувствовал, как лицо обдало жаром. Нет, он не разглядывал незнакомку намеренно. Однако мысль, что та разгуливает по вагону в таком виде, возбуждала любопытство. Сайман быстро оделся, а после, убрав остальные вещи в походный чемодан, причесал растрепавшиеся волосы.

«Приличный безоружный джентльмен средних лет», — сделал вывод Сайман, оглядев себя в зеркале. Седина на висках, две глубокие меж бровей морщинки, усталость в серых глазах — как говорится, налицо все признаки солидного возраста.

Положив в нагрудный карман бумажник, он машинально похлопал по бедру, нащупывая кобуру, которая в этот момент лежала поверх вещей. Досадливо вздохнув, Сайман спрятал оружие в днище чемодана и вышел из купе, чувствуя себя беззащитно как голый на городской площади.

Придя в вагон-ресторан, Сайман выбрал неприметное место у окна и заказал скоромный ужин. Не потому что не было денег, а потому что есть, совсем не хотелось.

Новость о том, что семья окончательно распалась, смешалась с думами о потере ранчо, в которое он вложил столько крови и пота. Горечь стояла в горле, придавая пище дурной вкус. Всё, что могло его порадовать — это улыбка Мисси, её звонкий смех и крики: папочка, я люблю тебя! Но она два года, как мертва. Его маленькая девочка заболела пневмонией и не сумела выкарабкаться. Милая Бетти так и не смогла оправиться от утраты, а то, что Саймон с горя сбежал от неё в Америку, довело её до распутства.

«Да-да, именно так», — думал Сайман, без аппетита проглатывая кусок мяса, который жевал уже несколько минут. Возможно, ему стоило вернуться домой раньше, а может, и вовсе не оставлять жену в горе. Но Бетти могла поехать вместе с ним. Могла, но не поехала. Она не захотела покидать дом, наполненный воспоминаниями, которые разрывали сердце Саймана.

Семья семьёй, а дела делами. Сайман пытался найти утешение в работе, но помогло ненадолго, можно сказать, совсем не помогло. Дела шли плохо. Едва вставший на ноги бизнес развалился на глазах. Сайман не понимал, зачем он всё это делал, как не понимал того, зачем нужно возвращаться домой на континент, ради чего? Ради женщины, к которой ничего не испытывал, кроме разделённой боли утраты и стыда?

— Прошу простить меня, — промолвила, внезапно появившаяся, молоденькая красавица. Она тут же улыбнулась счастливой и даже озорной улыбкой. Золотые кудри, убранные в модную причёску, украшали декорированные цветами шпильки. Яркие бутоны придавали миловидности и без того прелестному личику.

Сайман не сразу понял, за что девушка извиняется перед ним, но её наигранный виноватый вид и бегающий взгляд карих глаз, смог выдернуть его из угрюмых дум. Оказалось, она задела графин на его столе, тот упал и залил стол, забрызгав немного брючину Саймана.

— Не стоит беспокоиться, мэм, — спокойно ответил Сайман, но девушка, присев на корточки, старательно промокнула салфеткой его брюки. При этом она то и дело поднимала виноватый взгляд и щебетала всё новые и новые извинения. После очередного заверения Саймана, что всё в порядке, она встала и наклонилась к нему, якобы глядя в окно поезда. Вырез платья открыл аппетитные округлости совсем юного тела.

— Красиво, не правда ли? — шепнула она Сайману. Он вдохнул запах её кожи, оказавшейся так близко, и почувствовал желание обладать этой девушкой.

— Неужели, Миссури? — спросила она, и Сайман понял, что та всё-таки смотрит в окно. Разочарование остудило едва возникшее желание. А когда девушка, выпрямившись, заглянула ему в лицо, стало ясно, что она просто забавляется.