Императрица

Императрица

Императорская наложница по имени Мэйсян шла по дорожке сада, иногда останавливаясь, чтобы полюбоваться пышными цветами.

Она жила во дворце всего несколько недель. На недавнем смотре наложниц взор императора задержался на ней дольше, чем на остальных, — и разве что слепой не понял бы, почему.

Мэйсян была совсем юной: изящное овальное лицо с заострённым подбородком, глаза в форме персиковых лепестков — чистые и доверчивые. Её хрупкая красота мгновенно вызывала желание обладать и оберегать. Другие наложницы тут же увидели в ней угрозу: как же так, этой девчонке не нужно было прилагать усилий, чтобы понравиться Его Величеству! Да ещё и из знатной семьи — потому так быстро и оказалась в гареме.

Но сама Мэйсян ничего этого не понимала. Она просто радовалась роскошному блеску дворца и тому, что все улыбаются ей, наивно улыбаясь в ответ.

Этим утром она отправилась в сад одна. Хоть служанки настойчиво просились сопровождать её, девушка мягко отказала. Ей хотелось побыть наедине с собой.

Утренний свет играл золотым шёлком лепестков хризантем, и Мэйсян невольно думала о доме. В родовом поместье тоже был большой сад. Она как будто снова слышала, как звенит материнский голос, видела отца, сидящего с книгой в тени деревьев, младших братьев, что бегали наперегонки по тропинкам. Но в отчий дом она уже никогда не вернётся, став наложницей императора…

Девушка свернула к пруду. И вдруг заметила у самой кромки воды женскую фигуру.

Кто мог оказаться здесь в такой ранний час?

Женщина стояла спиной, но сразу было ясно, что это не служанка пришла покормить рыб. На ней было тяжёлое одеяние из золотистого шёлка, расшитое пионами и фениксами; волосы убраны в сложную причёску, украшенную золотой диадемой и шпильками с нефритовыми подвесками, которые при каждом движении тихо покачивались и звенели.

Лишь однажды, на смотре наложниц, Мэйсян видела императрицу издалека, но никогда так близко. Она уже хотела бесшумно удалиться, когда женщина вдруг обернулась.

— Простите, Ваше Величество, я не знала, что вы здесь… не хотела потревожить ваш покой, — Мэйсян почтительно поклонилась.

Но, вместо того чтобы пожурить непрошеную гостью или отослать её прочь, императрица вдруг спросила:

— Ты здесь недавно? Скучаешь по дому?

— Скучаю, Ваше Величество. Но дворец так ярок и прекрасен! Мне здесь нравится! Все очень добры ко мне…

Она побоялась показаться неблагодарной. Ведь оказаться в императорском гареме — для любой девушки великая честь.

— Благодарность и тоска не противоречат друг другу. Даже в золотой клетке птица помнит лес, где впервые взмахнула крылом, — Императрица едва заметно улыбнулась, будто прочитав мысли Мэйсян.

— Слушай меня внимательно, дитя, — продолжила она. — Когда увидишь чашу, расписанную красными пионами, не пей из неё.

Мэйсян широко раскрыла глаза.

— Ваше Величество… что вы хотите этим сказать?

— Утренний чай должен дарить силы, а не забирать их.

С этими словами императрица медленно удалилась вглубь сада, оставив девушку в полном недоумении.

Мэйсян, обескураженная странным предупреждением, тихо вернулась в свои покои.

Вскоре вошли служанки с утренним угощением на лаковых подносах. Всё выглядело как обычно. Но только до тех пор, пока на стол не поставили фарфоровый чайник и чашу. Яркие красные пионы распускались на белой глазури.

— Госпожа, ваш чай, — склонившись, сказала служанка, подавая чашку на маленьком подносе.

Мэйсян привычно протянула руку.

«Когда увидишь чашу, расписанную красными пионами, не пей из неё».

По пальцам пробежала мелкая дрожь, рука будто бы перестала слушаться — чашка выскользнула из пальцев. Полетела вниз, ударилась о край стола — во все стороны полетели прозрачно-янтарные искры капель — отскочила, гулко ударилась о пол и разлетелась на мелкие осколки. Лужица чая между фрагментами красных цветов показалась Мэйсян похожей на кровь, и в отражении мелькнул отблеск золотистого шёлка, вышитого пионами и фениксами.

Девушка моргнула — и виде́ние исчезло. Просто лужица чая на полу, отразившая лучи утреннего солнца.

Несколько капель упали на серебряный нож для фруктов, оставив на нём тёмные пятна.

Служанка, заметив это, вдруг вскрикнула:

— Госпожу хотели отравить!!!

Так обычно проверяли еду при дворе, серебряной иглой. Оно всегда темнело при соприкосновении с ядом. Еду, предназначавшуюся наложницам, проверили ещё на кухне. А вот про чай никто и не подумал.

Слуги тут же в ужасе попадали на колени.

— Госпожа! Эти ничтожные ничего не знали! Мы лишь принесли еду!

Мэйсян сидела неподвижно, рука так и застыла в воздухе, пытаясь удержать уже невидимую чашку. В висках загрохотало, будто боевые барабаны заглушили все мысли, кроме одной, ритмично отбивая: откуда — та женщина — знала про яд?!

Вести о произошедшем в покоях Мэйсян разнеслись по дворцу быстрее ветра и дошли до самой императрицы, а вскоре и она сама явилась, и не одна: позади семенила свита из евнухов и её личных служанок.

— Что за шум?

Один из евнухов, не смея поднять головы, поспешно поведал о случившемся. Императрица выслушала молча, лишь лёгкая тень пролегла меж бровей.

В это время Мэйсян украдкой подняла взгляд — и сердце её пропустило удар.

Золотой шёлк. Нефритовые подвески. Диадема с фениксами. Величественная, безупречная императрица…

Но это была совершенно не та женщина, что встретилась ей у пруда!

***

На рассвете следующего дня Мэйсян снова вышла на прогулку в сад. Она остановилась у того же самого пруда, невольно озираясь в поисках женщины в золотых одеждах.

Нынешняя императрица, с которой ей удалось познакомиться ближе после происшествия с ядом, совсем не была на неё похожа. Но тогда… кто же она такая?

Золотистые рыбки, что играли в воде, не могли дать ответа. Мэйсян уже собиралась уйти, когда вдруг услышала тихий звон — словно нефритовые подвески качнулись в тишине.