Империя предрассудков

Глава 1

Все персонажи и события в книге являются вымышленными. Любые совпадения с реальностью просто случайность. Книга не претендует на историческую достоверность.

Молва гласит: «Наш путь судьба не выбирает,

Мы сами знаем, как нам жить».

Но кое в чем, она нас выбора лишает.

Нам не дано решать, кого любить.

Туман. В округе ни души. С двух сторон дороги, что петляла между невзрачных тощих деревьев, на многие мили простиралось поле. Никто так и не убрал его, хотя на дворе стояла поздняя осень. Капли мелкой измороси, подхватываемые ветром, без труда проникали в бричку, а ямщик, словно уснув от такой тоски, отнюдь не спешил подгонять лошадей.

Мы ехали уже около четырех часов, и за это время я успела изрядно подустать от того уныния, что сопровождало меня в пути. Дорога, мокрая и грязная, навевала воспоминания о днях далеко минувших, когда меня, навсегда разлучив с семьей, забрали в Институт.

Нет, я ни в коем случае не смела бы жаловаться на свою жизнь. Родители отлично понимали, что после окончания обучения меня ждало прекрасное будущее и высокое положение в обществе. Все сложилось в точности, как они и хотели. Меня обучили танцам, музыке, искусству, этикету и даже некоторым правилам, не предписанным этическим кодексом фрейлин, но очень необходимым для дворцовой жизни. Проще говоря, с таким багажом навыков и умений мне повезло быть избранной фрейлиной к императорскому двору.

Я посмотрела на мрачные холмы, утопающие в туманной дымке на горизонте, и дурные воспоминания рекой нахлынули на меня. Я была не в силах им сопротивляться.

В тот ноябрьский холодный день, когда мне исполнилось девять, мы с отцом планировали сидеть целый день у камина, вслух читая сказки. В такой обстановке мы проводили большинство праздничных дней. Родители частенько придумывали для меня истории о мудрых правителях, страшных ведьмах и доблестных цесаревичах, заставляя меня верить в то, что однажды я попаду во дворец и встречу там своего сказочного рыцаря, ради меня одной готового броситься в смертельную схватку с огнедышащим чудищем. Тот день я ждала с особым теплым трепетом.

Однако утром, выйдя из спальни и предвкушая праздник, я почему-то не обнаружила отца, ласково подзывающего меня в гостиную. Вместо этого я наткнулась на свой маленький чемоданчик с собранными вещами и маму, которая со слезами на глазах пыталась впопыхах объяснить мне, робкому маленькому созданию, куда и зачем меня увозят дядя с тетей на повозке. Этот день, в итоге, был последним, когда я видела мать.

Я вынырнула из тяжёлых воспоминаний. И хотя теперь я чувствовала в душе невероятную гордость за себя, удостоившейся чести служить фрейлиной при дворе, в моей памяти навечно запечатлелись те моменты, когда я, совсем одинокая, внезапно брошенная девочка, ехала по мокрой дороге в неизвестность и думала: «Может, это только на пару дней, пока у мамы не пройдет кашель?».

Но, конечно, никто так и не забрал меня из Института. Так пара дней растянулась на девять долгих лет обучения, за время которых я стала той, что мчала сейчас в Императорский дворец навстречу своей мечте. И сердце мое в те минуты сладострастно сжималось в предвкушении роскошных балов, светских раутов и императорских приемов.

Погода, однако, не сильно благоволила мне в этот осенний день. Коричневая, еле припорошенная первым мокрым снегом земля, казалось, никогда больше не должна была вернуться к жизни и покрыться зелёной весенней травкой, что заблестит под утренней росой на рассвете. Я не видела ни деревьев, ни ветхих избушек у обочины, только пустынную бесконечную равнину, которая изредка сменялась такими же унылыми холмами. Но и они не отличались особой живописностью, и единственным разнообразием серой равнины были тощие голые берёзки, стоявшие на возвышенностях так, словно кто-то особенно жестокий раздел их и выставил замерзать.

А я ехала и улыбалась. Даже в те секунды, когда пронзающий порыв ветра проходил сквозь меня, заставляя плотнее кутаться в кашемировый бурнус, мне было жарко. Жарко от силы пламенного и неукротимого желания поскорее увидеть высший свет, о котором я грезила всю жизнь. И новая жизнь в этом высшем обществе обещала быть сказочной.

***

Мы приехали в десятом часу вечера. Проехав сквозь широкие резные ворота, я, наконец, увидела дворец, в котором мне предстояло жить следующие несколько лет. В голове мелькнула мысль, о том, что я, вероятно, никогда не смогу насладиться каждой деталью этого строения. Ведь дворец поражал своим размахом!

В самом центре искусно продуманной центральной аллеи находилось с десяток фонтанов, каждый из которых представлял собой скульптурную композицию. Все фонтаны перед дворцом собирались в единый водный бассейн с небольшими водопадами, мраморными мостами и еле заметными фигурками купидонов на позолоченных лесенках. По бокам от главной аллеи располагались ещё две брусчатые дороги, вдоль которых, как солдаты на посту, были выставлены сотни фонарей, и подле каждого из них, не шелохнувшись, стоял свой фонарщик. Было настолько светло, что, даже невзирая на туман, я могла рассмотреть фасад дворца, будучи за несколько сотен метров от него.

Собственно, сам императорский дом ничуть не уступал тому впечатлению, что уже произвел на меня сад. К центральному входу с трёх сторон вели широкие парадные лестницы, окружённые резными перилами из неизвестного минерала, который причудливо бликовал при свете фонарей. Во дворце было всего три этажа, но при том он был настолько длинный, что утопал в дальних уголках дворцового сада. На ризалитах центральной части фасада отчётливо прослеживались элементы вычурного и громоздкого барокко. Мне сложно было вообразить, какое многообразие красок, стилей и элементов ждало меня внутри.

Глава 2

Наутро мир засиял еще ярче вчерашнего. И дело было вовсе не в лучах солнца, пробирающихся в спальню сквозь кружевной тюль на витражных окнах дворца. Дело было в том, что мне до сих пор не верилось, что я наконец здесь. Лежу на пуховой перине и смотрю в позолоченный потолок. Разве не сказка?

Первый пункт моего плана был выполнен: я была приглашена во дворец на почетное место фрейлины. Теперь оставалось самое сложное – заполучить место подле Императрицы, а затем наслаждаться теми регалиями, что давало такое положение. Конечно, я понимала абсурдность этой затеи. Каждая фрейлина мечтала о возможности служить Ее Величеству, и очень мало кому это действительно удавалось. Тем не менее, я была настроена очень решительно и ни на секунду не сомневалась, что у меня все получится.

Полежав так несколько минут в теплой постели, я, наконец, решила осмотреться.

Комната, которую мне выделили, была просто огромной по сравнению с теми, в которых я жила, будучи институткой. На стенах висели массивные картины, расположенные в специальном порядке: от южных широт, где на картинах были изображены бескрайние песчаные дюны, до пейзажей крайнего севера в виде уходящих ввысь океанических ледников, освещенных лучами нежно-розового заката. Искренне потрясала мягкая, с множеством громадных перин в шелковых наволочках, кровать, на которой, казалось, можно валяться весь день. Но самым приятным было осознание того, что я смогу брать столько одеял, сколько потребуется, чтобы согреться.

Я неспешно встала с кровати, не представляя, чем себя занять, и первым делом еще раз огляделась. Я ощущала себя столь непривычно в своем новом доме, словно была собачонкой, которую подобрали на улице и забрали в теплое жилище добрые хозяева. Но стоило мне бросить еще один взгляд в сторону широкого окна, из которого сквозь воздушные шторы пробирались солнечные лучи, я тут же осознала, что до сих пор не одета. А ведь за мной могли пожаловать в любую минуту. Я перевела взгляд на два небольших чемодана и с горечью отметила, что вся лежащая в них одежда совершенно не соответствует дворцовому лоску.

Одевшись и аккуратно поправив зеленый воротничок платья перед огромным зеркалом в позолоченной раме, я уселась на диван в предвкушении, что скоро дверь моей спальни откроется, и меня пригласят на судьбоносное знакомство с Императрицей.

Однако просидев на кровати еще около получаса, так и не удостоившись внимания со стороны высшего света, я все же решила разобраться со своими грустно стоявшими в углу чемоданчиками. Что я туда складывала, ума не приложу?

Платья занимали в них меньшую часть, а вот основное место было отведено под книги. Очень много учебников по этикету, истории, географии. Не сказать, что я планировала их перечитывать, просто с ними я чувствовала себя увереннее.

Но не успела я распланировать свой временный досуг, в дверь легонько постучали.

– Входите, – крикнула я, поражаясь тому, что теперь я могу сама решать, кому можно входить, а кому нет. Да и вообще, непривычно было иметь право раздавать приказы, а не робко склонив голову самой выполнять каждое повеление мадам Монро или госпожи Жуковской.

В комнату вошла полная девушка в белом накрахмаленном фартуке. В руках у нее был серебряный поднос, прикрытый крышкой.

– Ваш завтрак, Ваше Благородие, – произнесла она скромно, перенося огромное блюдо к столу.

На секунду я замерла от восторга. Мне приносят завтрак! Со мной наконец-то обращаются, как со знатной барышней!

– Благодарю, – я пыталась выглядеть уверено, словно это не первый раз в жизни, когда меня не пинками гонят в столовую, но мой дрожащий голос выдавал во мне только прибывшую.

– Приятного аппетита, Ваше Благородие, – произнесла девушка и испарилась за дверью.

Я знала, что жизнь во дворце будет другой, но кто мог подумать, что будет настолько хорошо! Мне нравилось здесь все больше и больше. Сперва роскошные убранства дворца, которые поражали воображение и переворачивали сознание, потом мягкие перины кровати, а теперь еще и горячий завтрак в мои личные покои.

Я, не в силах поверить своим глазам, подкралась к широченному подносу, чтобы рассмотреть его вблизи и еще раз убедиться, что это на самом деле не сон. Ощущая, как рефлекторно выделяется в желудке пищеварительный сок, я была готова с полной уверенностью сдернуть металлическую крышку и наброситься на дивно пахнущий завтрак, как в дверь агрессивно постучали.

Я хотела было открыть рот, чтобы ответить, но дверь стремительно распахнулась, и в комнату вбежали две девушки.

– Анна – это ты? – тут же выпалила одна из девиц, проигнорировав все правила приличия. Хотя я уже поняла, что у фрейлин не было принято кланяться при встрече.

– Да, это я, – ответила я, немного растерявшись и, как нашкодивший ребенок, пятясь в сторону.

– Ох, ты уже одета, значит, нам не придется тебя ждать, – надменно выпалила девушка, едва вбежав в комнату.

Несмотря на ее худощавость, четкие скулы гармонично смотрелись на ее овальном лице, что придавало девушке особого аристократичного шарма и грациозности. Взгляд, точно, как и у Нины, что провожала меня вчера до покоев, был холодный, но весьма проницательный. Узковатые глаза девушки напоминали мне лисий прищур, однако ресницы были длинные настолько, что делали взгляд гораздо шире и свежее. Сама же девушка была миниатюрная. Маленькие глаза, маленький нос и такие же маленькие губы, которые она старательно пыталась увеличить за счет помады.

Глава 3

Когда я вернулась в покои великой герцогини, та вновь не обратила на меня никакого внимания. И все же спустя несколько минут, когда я уже и не рассчитывала на какую-то реакцию, она, вздохнув, произнесла, глядя куда-то в пустоту:

– Я очень надеюсь, что сегодня я все же увижу свой обед. И мне не придется опять искать себе новую фрейлину.

Из ее уст это прозвучало будто угроза, и, вероятнее всего, это она и была. И мое пребывание во дворце сейчас зависело от того, как скоро Марии принесут ее суп.

Тем временем в комнате оставалось всего трое: я, Мария и Ольга. В этой компании мне было отнюдь не по себе. И хотя каждая из них была занята своим делом, я чувствовала, что в любой момент я могу оказаться лёгкой мишенью для насмешек или удобным объектом для выполнения таких приказов, от которых зависело моё пребывание во дворце. Несмотря на страх лишний раз пошевелиться и привлечь внимание герцогини, я все же нашла в себе смелость незаметно присесть на диван за спиной Марии.

Прошло минут десять, когда двери покоев герцогини распахнулись и две невысокие полные женщины внесли два полностью заставленных яствами подноса.

От запаха свежезапеченой утки и горячего, покрытого зеленью супа, я невольно облизнулась, глядя на заставленные тарелки. Голод давал о себе знать.

Но не прошло и несколько минут после того, как служанки накрыли герцогине обед, в комнату вошла Варвара. В руках она держала несколько увесистых талмудов, явно переплетённых на скорую руку, поскольку большинство листов неаккуратно выпирали из-под обложки.

– Варвара Федоровна, вы вовремя, – обратилась Мария к юной фрейлине, грациозно отпивая теплый бульон из фарфоровой посуды, – сегодня я буду приветствовать гостей на нашем балу, вы должны меня сопровождать, – распорядилась женщина.

– Как угодно, ваша Светлость, – мне показалось, что после ее слов Варвара резко приуныла, однако попыталась скрыть это за натянутой улыбкой.

Я же в душе ликовала. Пойти на бал сразу после переезда во дворец казалось мне немыслимым подарком. Мне неважно было, в каком статусе я прибуду туда, главное, что я воочию увижу свою самую большую мечту. Графы, герцоги, придворные богачи и другие сливки высшего общества. Блеск тысяч свечей, богато накрытый стол, буйство красок и сплетение теней от пышных дамских платьев. Все это заставляло меня трепетать в предвкушении грандиозного для меня события.

– Вот же ж, – недовольство присевшей рядом Варвары не заметить было невозможно. – Она же прекрасно знает, что сегодня у меня положенный день для отдыха, и на балу рядом с ней следует быть Ольге.

– Кажется, ее это не слишком волнует, – с грустью ответила я. – Что это? У тебя в руках, – я кивнула на две толстых стопки бумаг в руках девушки.

– Это то, чем нам придется заниматься сегодня до бала и на балу, – ответила она с горечью. Я же с непониманием продолжала смотреть на нее, и, заметив непонимание в моем взгляде, девушка продолжила. – Это список всех приглашенных на торжество гостей. Мы должны полностью его выучить, чтобы Мария ни в коем случае не выглядела так, словно она кого-то не знает. Но, конечно, она не будет заниматься зазубриванием гостевого списка, ведь для этого есть мы.

– Но как? – изумилась я, – ведь я даже не знаю, как они выглядят, там же нет их портретов, дабы мы могли их различать, – воскликнула я взволнованно.

– О, да. В этом то, вся и проблема. Там есть только приметы и черты каждого гостя. А портреты встречаются только у особо знатных приглашенных, таких, каких Мария и сама знает.

Я изумлённо смотрела на нее, не в силах поверить, что она это всерьез.

– Сколько всего гостей она ждёт? – мой голос дрожал, и я со страхом ожидала ее ответ.

– Двести тридцать два человека, – произнесла она, виновато глядя на меня.

Меня охватили смешанные чувства. С одной стороны, это был ужас. Страх того, что я не справлюсь, не сумею доказать Марии, что я не просто ещё одна фрейлина, которая пришла сюда за богатым мужем. И даже несмотря на то, что успешная женитьба была одним из моих планов, я не хотела, чтобы другие считали, что захомутать богатого дворянина – моя единственная цель.

С другой стороны, к страху примешалось отчаяние, потому что я прекрасно осознавала, что выучить всех гостей за несколько часов я попросту не сумею. А это, естественно, не сулит мне ничего хорошего. Что ж, я знала, что будет нелегко, и я должна была собрать все свои оставшиеся силы и начинать работать.

***

Прошло около четырех часов, в течение которых мы с Варварой, не отрываясь, изучали проклятые списки. Не скажу, что словесные описание сильно помогли мне воссоздать образ человека, которому они принадлежали, но кое-какие приметы я все же смогла запомнить.

В покоях тем временем стояла суматоха. Кроме Лизы и Ольги, нервно подбирающих Марии украшения для платья, здесь был также личный парикмахер герцогини, а также два французских кутюрье, споривших, чье платье она наденет на предстоящий выход. Кажется, женщину только забавлял вид кудахтающих модельеров, и она не спешила прерывать их спор.

Тем временем парикмахер практически закончил возводить очередной шедевр на длинных волосах герцогини. Оставалось только вплести несколько бордовых лент в высокий начёс, вокруг которого фонтаном возвышался грандиозный столб винтообразно уложенных кудрей. Кроме того, в самих локонах, загадочно поблескивая, таились десятки сапфиров, служивших украшением причёски.

Глава 4

Когда двери зала отворились, я думала только о том, чтобы Мария не заметила моего опоздания. Я изо всех сил старалась избавиться от навязчивой мысли о том, что вместо красивого бального наряда на мне было изношенное за два года накрахмаленное платье. Да еще и с этим дурацким, неудобным воротником, как петля сдавливающим шею. В первый же день настолько оплошать, не справиться с самым простым заданием! Это было для меня самым страшным. Столько лет работы, чтобы сразу так нелепо все потерять.

Вокруг все сияло и пестрило невообразимой роскошью, местами даже откровенно вульгарной. Когда я впервые увидела настолько вычурно разодетых людей, я с горечью осознала, насколько убогими были те наряды, которые я всегда считала красивыми.

Здесь было изобилие шелков, мехов, рубинового бархата и главное – камней. Доселе я не могла даже вообразить, что возможно настолько довести каждую деталь декора до абсурдного идеала. Платья дворянок в чинах последних классов сияли камнями всех оттенков радуги. Баронессы могли похвастаться нарядами, вдоль декольте которых аккуратно спускались дорожки рубинов. А вот графини и вовсе украшали платья полудрагоценными хризолитами, которые играли нежно-зелеными оттенками в полумраке свечей зала.

Мне не понадобилось много времени, чтобы понять: балы – место, где каждый хочет показать свою состоятельность, порой до ужаса опошляя саму суть мероприятия.

Марию я увидела сразу. Она стояла с высоким бокалом, общаясь со странноватого вида дамой преклонного возраста. Платье госпожи полностью состояло из перьев павлина, что точно не придавало ей уместного для бала лоска. На мой взгляд, оно было олицетворением полнейшей безвкусицы, словно женщина была курочкой, одержавшей победу в драке за петуха. Но все же я, вероятно, мало понимала в моде. Тем более заграничной.

Рядом с герцогиней и петушиной королевой стояли уже знакомые мне Варвара и Лиза. В отличие от меня, им хватило времени переодеться и явиться на бал в надлежащем виде.

Оказавшись подле них, я приготовилась к худшему, но, к моему большому счастью, Мария даже не обратила на меня внимания, пока была увлечена беседой. Я тут же юркнула за спину герцогини, чтобы на всякий случай не привлекать к себе внимания. Я хотела лишь слиться со стенкой, чтобы ни у кого не было повода ко мне придраться, ибо и мой внешний вид, и настроение оставляли желать лучшего. Я заметила, как Варвара с сочувствием покосилась в мою сторону, в деталях изучая платье.

– Не успела переодеться? – по ее интонации невозможно было понять, спрашивает она или утверждает.

– Как видишь, – вздохнув, ответила я и поправила подол загнувшегося платья.

Бал был в самом разгаре. С легкостью и непринужденностью приглашенные музыканты исполняли заводную канитель. И казалось, они сами готовы были вот-вот пуститься в пляс. Фрейлины Марии кокетливо стреляли глазками в проходящих мимо кавалеров, а мне оставалось лишь с завистью смотреть на них и ругать себя за то, что я так глупо упустила возможность впервые блеснуть.

– Дамы и Господа, – раздался в зале громкий возглас распорядителя, который заглушали звуки скрипок, – а теперь... вальс.

Мужчина кивнул располагающемуся у входа оркестру, чем вызвал среди них нежданную суматоху. Оживились и Варвара с Лизой, стоявшие рядом.

Несколько мгновений спустя около нас появился незнакомый мне мужчина. Сперва мне показалось, что перед нами предстал Константин, но присмотревшись, я довольно быстро поняла, что этот человек мне неизвестен. А вот судя по загадочным улыбкам фрейлин, им он был хорошо знаком. Даже Мария, и та позабыла о своей маске высокомерия и приветливо улыбалась господину.

Он был высокий, широкоплечий, но при этом достаточно худощавый для своего роста. Лицо украшали высокие скулы и мягкая, слегка заигрывающая улыбка. Голубые глаза с нагловатым прищуром выдавали в нем человека чрезмерно уверенного в себе и даже самовлюбленного. Мужчина был еще совсем молод, возможно, чуть старше меня, но это не мешало ему играть роль властителя этого вечера, что проявлялось в небрежности его движений и излишней фривольности.

Несмотря на всю неуместность поведения мужчины, я сразу отметила, что он был не только хорош собой, но невероятно изыскано одет.

– Дамы, – произнес он, оказавшись совсем рядом, – вы сегодня неотразимы.

Мой наряд он, очевидно, во внимание не принял. Но я сразу же заметила, как от его слов Лиза залилась пунцовой краской. Варвара же, не скрывая по-детски наивной улыбки, пролепетала:

– Благодарю, ваше Императорское Высочество.

Только теперь до меня дошло, кто стоял передо мной. Я снова не смогла разоблачить представшего передо мной сына Императора. На сей раз это был младший брат Константина, Его Высочество Великий князь Александр. Его портретами полнился наш Институт, но в жизни мужчина выглядел совсем иначе.

Желтоватая кожа с портретов оказалась в действительности по-аристократически белой. Холодный взгляд с картин в реальности был проницательным, игривым и куда более притягательным, ну и в завершении всего, повзрослевший Александр заметно возмужал.

Его взгляд в один миг прошелся по шелковым платьям знакомых девушек и, наконец, остановился на бледно-розовом платье Марии, которая с восхищением смотрела на Великого князя.

– Мария Павловна, весь вечер я смотрел на вас в ожидании этого мгновения. Вы не откажете мне в удовольствии любоваться Вами в танце?

Глава 5

К моему удивлению, я отыскала необходимый кабинет достаточно быстро. Да и спутать его с другими было сложно. Единственная дверь в конце коридора и, пожалуй, самая громоздкая, напоминала мне целые ворота во дворец, а не проход к рабочему месту. Кем бы ни был господин Бернард, он точно предпочитал все самое большое, самое дорогое и самое роскошное. И моя уверенность в этом только укрепилась, когда я зашла внутрь. Мне казалось, даже охранник, последовавший со мной, понимал, насколько странными были предпочтения господина.

Кабинет его был столь огромным, что я с трудом могла рассмотреть портреты, висевшие в противоположном конце. Неуместными для рабочего кабинета мне показались и диваны, выполненные из рубинового бархата. Они, как и все в этих покоях, были рассчитаны минимум человек на двадцать. И при желании в одну только эту комнату можно было поместить всех обитателей дворца. А вот книги у Бернарда точно не пользовались популярностью. Судя по тому, как небрежно он скидывал их под стол, они, должно быть, заменили ему пуфик для ног.

Рабочий стол господина, как и предупреждала Елена, утопал от неразобранной почты и недописанных писем. А на полках дубового шкафа, за тонким слоем стекла я увидела с десяток разнообразных трубок для табака и еще большее изобилие всевозможных сигар. Держу пари, каждая из них стоила больше, чем я смогу заработать за всю жизнь.

Аккуратно пробираясь к столу, я старалась ни в коем случае ничего не зацепить, а лишь побыстрее закончить с этим делом и с гордо поднятой головой вернуться обратно. Наконец, я позволила себе разжать онемевшие пальцы, которыми я все это время судорожно сжимала конверт.

До сего момента я не придавала значения своему волнению, но когда конверт уже почти коснулся дубовой столешницы, я начала сильно беспокоиться. Неужели так сложно просто положить его и уйти?

Я быстро пробежалась глазами по желтоватой бумаге, скрепленной в центре восковой печатью. Судя по неровным краям и небрежному скосу, она была поставлена на скорую руку. Но ни адресата, ни получателя на конверте указано не было. «Глупое волнение! Появляется даже тогда, когда нет ни одной причины для беспокойств», – злилась я на себя. Покрутив письмо в руках еще несколько раз, я все же решилась и положила его прямо в центр стола на самое видное место.

Если Бернард так ждет это письмо, он точно увидит его. С этими мыслями я глубоко вдохнула, ехидно зыркнула на гвардейца и, довольная собой, зашагала к выходу.

Когда я вернулась в зал, все оставалось на своих местах, будто я никуда и не уходила. Обед был в самом разгаре, но некоторые гости, которые уже изрядно набрались, сидели чуть поодаль основных столов и играли в карточные игры. Я старалась выглядеть как можно более незаметно, потому что чувствовала себя неуместно на этом грандиозном пиршестве.

Однако скрыться от посторонних взоров не удалось. Едва я вошла в буфет, меня окрикнул знакомый голос Лизы:

– Анна, где ты была? Мария тебя обыскалась! – девушка была просто вне себя от паники. Она весь день выглядела напряженной, но в тот момент ей будто перекрыли кислород, настолько бледной она была.

– Что? – с недоумением выпалила я. – Я выполняла ее поручение! Елена разве не сказала тебе? – я искренне не понимала, почему Лиза так злится на меня.

– Какое еще поручение? – девушка подошла ко мне, схватив за рукав платья, но так, чтобы никто больше не видел этого, и потащила в сторону стола, за которым расположилась герцогиня. Я чувствовала себя очень странно, но была уверена, что произошло очередное недоразумение.

– Мне надо было передать письмо. Советнику его Величества, господину Бернарду, кажется, – ответила я вежливо, хотя быть любезной у меня получалось все меньше и меньше.

– Советнику? Бернарду? Ну конечно! – воскликнула она. – А то, что господин Бернард больше месяца не появлялся при дворе, тебя совершенно не смущает? Так что не знаю, о каком Бернарде ты говоришь, но точно не о советнике. И даю тебе совет: лучше не упоминай при встрече с кем бы то ни было о своих встречах с загадочными советниками, это, знаешь ли, не очень хорошо для незамужней фрейлины.

Она резко оборвала фразу и повернулась ко мне, глядя мне в глаза с внезапной ненавистью, но девушка быстро взяла себя в руки и продолжила уже гораздо спокойнее:

– Иди. Все ждут тебя.

– Постой, если это не кабинет господина Бернарда, тогда чей? – мозаика в голове никак не складывалась.

– Я не понимаю, о чем ты.

– Центральная дверь в конце императорского коридора. Чей там кабинет?

Испуг на лице Лизы сменился удивлением.

– Единственный центральный кабинет на этом этаже принадлежит его Высочеству, цесаревичу Константину.

Лиза быстро раскусила меня и с гнусной ухмылкой поинтересовалась:

– Ты считаешь, что потанцевав один раз с Его Высочеством можно бегать к нему в покои?

– Не знаю, о чем речь. Я выполняла поручение Марии Павловны, – я действительно пока с трудом складывала факты, но в душе начинала понимать, что очень зря согласилась помочь Елене. Стало понятно, что письмо я относила вовсе не тайному советнику, а, по всей вероятности, старшему из цесаревичей. Вот только зачем было передавать письмо через меня, да еще и таким способом?

Глава 6

Наутро я подскочила, заметив тонкую полосу света, едва пробивающуюся сквозь тяжёлые бархатные шторы. Несмотря на то, что спала я совсем мало, меня охватило внезапное чувство бодрости, вероятно, я слишком перенервничала накануне. Сперва я не совсем осознала, где нахожусь и почему. Но потом кусочки хаотичных мыслей начали выстраиваться в единую фреску, и я все вспомнила: грандиозный провал на балу, унижение перед Марией и злосчастное письмо. Я поморщилась от презрения к самой себе при воспоминании о своей излишней доверчивости, которая в итоге сыграла со мной злую шутку.

И все же с приходом нового дня чувства беспомощности и разочарования притупились, уступая место холодной рассудительности. По крайней мере, теперь я была твердо убеждена в необходимости перемен в связи со своим случайно возникшим удручающим положением. И если ещё вчера я жаждала услужить лишь для собственной выгоды – сегодня это было условием выживания.

«Письмо Варвары, – подумала я, глядя на позолоченные потолочные балки, – как же мне забрать его?»

Я сильно сомневалась в том, что Константин по возвращению со вчерашнего бала уселся разгребать завалы на столе, и, скорее всего, он не стал бы делать это и утром. Я осознавала, что шанса попасть к нему в кабинет у меня может и не быть, а даже если бы такое произошло, маловероятно, что я бы так легко сумела забрать письмо обратно.

Я полежала ещё несколько минут, изо всех сил стараясь заставить сонный мозг выдать достойную идею. Но все, что приходило мне на ум, было лишь фантазиями, не имеющими ничего общего с реальностью. Но даже несмотря на это моя решимость никуда не делась. Я быстро соскочила с кровати, в полумраке комнаты стараясь нащупать на мягком стуле оставленное там вчерашнее платье. Быстро одевшись, я вдруг поняла, что спешить-то на самом деле было некуда и незачем. Наверняка герцогиня ещё сладко спала на своих пуховых перинах.

Однако я была так взволнована предстоящим днём, что мне хотелось встретить его во всеоружии. Сделав несколько кругов по комнате, я приняла решение прибрать вещи, которые вчера в панике раскидала по всей комнате.

Я быстро собрала книги, часть из которых нашли место на столе, другая же часть отправилась обратно в чемодан на неведомо долгий срок. Несколько юбок и платьев, как и полагалось, пристроились в шкафу, места в котором, вероятно, хватило бы целому полку солдат.

Когда я закончила с уборкой, однако время тянулось поразительно медленно. И час, чтобы идти к герцогине, до сих пор не настал. Я снова поморщилась от досадных воспоминаний о вчерашнем. Ждать ещё хоть минуту у меня не было сил, потому, я без лишних приглашений направилась к покоям герцогини. Конечно, врываться в двери я бы не стала, но я чувствовала, что должна быть рядом.

Едва я дошла до покоев Марии Павловны, как увидела выходящую из них Ольгу. Девушка помахала мне рукой, подзывая ближе. Издалека я плохо видела выражение ее лица, но мне показалось, что сегодня она была гораздо дружелюбнее.

– О, как ты вовремя, – с улыбкой произнесла она, – мне нужно отойти ненадолго, ты же сможешь подменить меня? – попросила девушка, глядя на меня с наигранной мольбой. То ли она была никудышной актрисой, то ли я за один день научилась так хорошо понимать намерения людей.

– Ольга, а разве тебе не положено нести сегодня дежурство вместе со мной? – спросила я, переходя на такую же неприятную ухмылку. Мой вопрос вызвал у девушки нездоровый смех.

– Благодарю, – бросила она, словно даже не услышав мой вопрос, и как ни в чем ни бывало поплыла по коридору в противоположную сторону.

Еще вчера утром я бы удивилась такому поведению, сейчас же я восприняла это с легкой неприязнью. К слову, исчезновение Ольги могло даже сыграть мне на руку и помочь засветиться перед герцогиней. Поэтому, собрав все силы в кулак и воззвав к высшим силам, я вошла в покои герцогини.

Мария неподвижно сидела на диване за небольшим столиком, предназначенным для утренних трапез и каждодневных встреч с гостями. Женщина была уже одета к завтраку. Волосы ее были заплетены в тугую косу, которая, как венок, обрамляла лицо, и только несколько маленьких прядей нежно выбивались из прически, добавляя образу загадочной романтичности. Платье на Марии Павловне было свободное, цвета молодой пшеницы, и, в отличие от тех нарядов, которые были на ней вчера, и в которых она выглядела, как властная воинствующая императрица, это платье придавало ей добродушной и миловидной простоты. От этого даже мне на душе стало легче.

Герцогиня сидела молча, увлеченно читая чье-то письмо. Мое появление, как и вчера, не произвело на нее никакого эффекта.

– Доброе утро, Ваша Светлость, – поздоровалась я бодро, хотя скрыть волнение перед ней все равно не удавалось, – я могу что-нибудь для Вас сделать? – я боялась, что и на этот раз ответа не последует, однако, развернувшись лицом ко мне и по привычке поправив тонкую полоску жемчуга на шее, она произнесла:

– Узнай, когда мне подадут завтрак, и ещё мне нужна Елена, она должна помочь мне разобраться с письмами.

Я послушно кивнула, отметив, что после бала герцогиня больше не обращается ко мне на «Вы», но, пропустив эту досадную деталь мимо ушей, добавила:

– Что-нибудь ещё, Ваша Светлость? – рядом с ней я чувствовала себя невероятно глупо, хотя явных причин для этого не было. Наверное, вчерашнее происшествие в этой комнате породило во мне такой нездоровый страх ошибки.

– Нет, больше ничего. Можешь идти, – Мария отвернулась и продолжила перекладывать пыльные бумажки из одной горы в другую.

Глава 7

Шло время. Зима в тот год наступила внезапно, и почти сразу после моего появления во дворце ударили первые заморозки.

Был самый разгар бального сезона, а потому скучать мне было некогда. Лились реки вина и шампанского, сладковато пахло пряностями, которые привозили из далеких стран, а гостей в бальные залы порой набивалось столько, что присутствующим едва ли хватало мест за столом.

Я проводила подле Марии почти все время и довольно скоро поняла, что чем больше я старалась ей угодить, тем хуже она относилась ко мне, подсовывая самые нелепые и безумные приказы. В Институте все было куда проще. Стоило только выучить больше языков, чем другие девочки, провести больше часов в музыкальном и танцевальном классе, как титул любимицы преподавателей Института был получен.

Но дворец жил по другим правилам, о которых почему-то забыли сообщить во время учебы. Высшие моральные качества при дворе были совсем не в почете. Скорее, совсем наоборот. Возможно, это говорила моя гордыня, однако я видела, что слишком сильно отличаюсь от большинства обитателей дворца. В особенности меня пугали мои же наивные предположения о том, что завоевать признание высшего общества и получить огромное состояние ради спасения отца, можно и без участия в дворцовых интригах. Но с каждым днем я все яснее видела, что мир живет по другим правилам, которые я принять была не готова.

С приходом весны стало чуть легче. Герцогиня часто каталась в свое родовое гнездо, редко приглашая кого-то кроме Елены и Ольги. Меня полностью увлекли мысли об отце и его долгах. Я думала об этом каждый день, но идей, как помочь ему, по-прежнему не было. Моего годового жалованья едва хватило бы, чтобы покрыть десятую часть долга. А на улучшение финансирования мне рассчитывать точно не приходилось. За полгода, что я провела около герцогини, я не стала не то что ее любимицей, но даже не обзавелась правом называться по имени. И если Марии Павловне и было что-то нужно, то она взывала ко мне, как к чему-то недосягаемому и потустороннему, невинно похлопывая глазками и приговаривая: «Где же эта новая фрейлина?».

И все же, несмотря на все трудности, я верила, что однажды мне повезет. И, наверное, я все же родилась под счастливой звездой, потому что в конце весны удача улыбнулась мне, и наконец-то выпал шанс заработать не только право называться по имени, но и намекнуть на увеличение жалования.

Был май. Именно такой, каким его обычно представляют: май, когда по ночам благоухает сирень, и наперебой выдают звонкие трели птицы. Такой май, когда приятная утренняя прохлада уже к обеду сменяется на убийственную жару, спасение от которой можно найти только в тени свежей зелени сада, а сердце уже во всю трепещет от предвкушения необыкновенного лета – первого лета во дворце.

После завтрака Мария Павловна, как и обычно, изъявила желание прогуляться по окрестностям Императорского дворца, послушать птиц и, уединившись со стопочкой писем, не спеша дать ответы на некоторые из них.

Перед выходом Мария указала мне на гору из хаотично раскиданных по столу непрочитанных писем, которые я должна была взять с собой в сад. А затем, горделиво прихватив с собой только миниатюрный веер, направилась к выходу. Кроме меня «наслаждаться» обществом герцогини предстояло еще и Лизе. Мы прошли около сотни метров по западной части сада. Среди величественных тополей, возвышающихся, как великаны, мне казалось, что вот-вот они схватят меня своими толстыми ветвями, и я навечно останусь их пленницей.

Вскоре прямо перед нами появилась небольшая, но весьма уютная беседка, напомнившая мне военный шатер, но украшенная посеребренными скульптурами рыбок и осьминогов.

– Здесь мне, пожалуй, нравится, – произнесла Мария, заходя внутрь и присаживаясь на край скамьи, расположенный на солнечной стороне.

Несмотря на то, что беседка пряталась в тени, свет легко находил проход между щелями и узорами в стенах, отражался от металла и хорошо освещал пространство внутри.

К этому моменту я уже успела достаточно хорошо узнать особенности своенравного характера Марии Павловны, из которых самыми бросающимися в глаза я назвала бы, во-первых, настоящую ненависть к нерасторопности, принятой во дворе, и, во-вторых, нежелание общаться, даже со своим штатным составом фрейлин.

Едва она успела присесть, я тут же расположила перед ней стопку писем, такую же кипу чистой бумаги, чернильницу и перо, чтобы ей ни в коем случае не понадобилось открывать рот и просить меня о чем-нибудь еще. Мне даже показалось, что, подумай она сейчас о чашке чая с куском кремового наполеона, они бы без труда нашлись среди прихваченных для герцогини вещей. Я полагала, что она, по обыкновению, приступит к изучению содержимого конвертов, но, к моему удивлению, женщина, быстро осмотрев стол, неожиданно произнесла:

– У меня совершенно нет настроения заниматься этим в такой чудный день. Поэтому ты, – обратилась она ко мне, – будешь сообщать адресантов и, если я дам дозволение, зачитывать мне содержимое писем. А тебя, – герцогиня строго посмотрела на Лизу, – я попрошу записывать ответы, – герцогиня опустилась на скамью и величественно посмотрела на меня, словно повелевая поторопиться.

Я выхватила верхнее письмо из стопки и зачитала имя, красовавшиеся на верху:

– От графини Марии Воронцовой, – оповестила я, не забывая назвать титул. Герцогиню вообще очень раздражало, если она не помнила звания гостей на балах, или тех, кто почему-то решился ей написать.

Глава 8

О месте, куда мы ехали, я не знала практически ничего. Перед отъездом Варвара успела шепнуть мне, что господа, коих мы собирались навестить – люди весьма специфичных нравов, и понятие о банкетах у них свое. Это мало чем мне помогло, ведь то же самое я могла сказать почти про любого высокопоставленного человека.

Мы выезжали в обед, поскольку поместье графского рода Литвиновых находилось далеко от города. Наталья Литвинова давно приглашала Марию навестить их скучный и унылый двор, по крайней мере, именно в таких выражениях она его описывала. Наверное, поэтому наша герцогиня всегда находила веский повод, чтобы увильнуть от вечеров в их компании.

Однако в этот раз намечалось нечто действительно грандиозное. На эти мысли меня натолкнула излишняя суматоха, царившая последнюю неделю во дворце, и мероприятие у Литвиновых было чуть ли не единственной темой разговоров. При этом приглашены на него были далеко не все. Вероятно, такая избирательность гостей и стала поводом для дискуссий.

Когда мы, наконец, подъехали, я ожидала увидеть громадное поместье в классическом стиле, каких полно было в каждой губернии. Однако строение, около которого мы очутились, можно было описать каким угодно словом, но только не «классическое».

Вместо громадного дворца с лепниной и колоннами нас встречала скромная на первый взгляд усадьба в два этажа. И хотя двор при ней содержал еще несколько построек, в том числе и отдельный дом для знатных гостей, сказать, что это поместье принадлежало несметно богатому роду, было невозможно.

Все изменилось, стоило мне лишь оказаться внутри. Едва я отодвинула бархатную занавеску, за которой скрывался главный зал, как погрузилась в мир таких развлечений, о которых до сего момента даже и помыслить не могла.

В отличие от привычных дворцовых приемов, во время которых зал пестрил ярко одетыми господами, в этом помещении количество прилично одетых людей явно не превышало и половины.

Нет, это был далеко не обычный бал. Да и зал, в котором расположились гости, походил скорее на театральный, за тем лишь отличием, что вместо зрительских мест у сцены стояли десятки игральных столов. Часть мужчин, не занятая азартными играми, предпочитала уединяться на небольших алых диванах с дамами определенного положения. Сперва я не была уверена, что это именно то, о чем я подумала, но стоило мне ненароком увидеть, как они без стеснения позволяли мужчинам себя касаться, у меня тут же пропали все сомнения.

Другая часть столов ломилась от кушаний и напитков. С первой секунды я заметила в центре гигантское блюдо мясное блюдо – оленина, по всей видимости. Вокруг него чуть более скромно стояли подносы с зайцами, гусями, перепелами и голубями. Здесь была черная и красная икра, раки, угри и несколько громадных запеченных с травами щук. Сложно было представить, на какое количество гостей они рассчитывали, заготавливая все это!

Проходя вглубь зала и старательно лавируя между игровыми столиками и полуобнаженными девушками, мы, наконец, оказались у нужного стола. За ним расположились хорошо известные мне люди: Константин и Александр, прикуривающее вонючие сигары, граф Равнин –неприятнейшая на первый взгляд личность, тот самый барон Даниэль и его сестра баронесса Наталья.

Кроме меня герцогиня взяла с собой на сие мероприятие Варвару и Ольгу. Мы вежливо поклонились господам, чем вызвали у них гадкий приступ смеха. Граф Равнин оценивающе смерил меня взглядом. В отличие от сыновей Императора, которым многое можно было простить за их красоту, Равнин был совсем непривлекателен. У него были впалые глаза, кажущиеся еще меньше на фоне громадных щек, непропорционально большие губы и нос картошкой. Кроме того, как бы он ни старался демонстрировать свой статус и великолепие, я испытывала к нему лишь жалость и пренебрежение.

Он ехидно улыбнулся мне и подмигнул, чем только усилил нарастающее во мне негодование. И все же я предпочла просто пропустить все двусмысленные знаки внимания и переключила внимание на Литвиновых – хозяев этого вечера.

Я представляла их совсем иначе. Чопорными, бесстрастными и холодными как Мария Павловна, а главное, я полагала, что они гораздо старше. Вместо этого я увидела еще совсем юных парня с девушкой, примерно моего возраста или даже младше. Такой острой неприязни, как граф Равнин, у меня они не вызывали. Веснушчатое лицо Натальи Литвиновой было кругленьким и пухленьким, но полнота эта, скорее, была приятной глазу. Ее брат был крупным и весьма крепким парнем. Опущенные веки только усиливали ощущение тяжелого и мрачного взгляда. Однако с момента, как мы подошли, он не переставал смеяться, что никак не вписывалось в его суровый образ.

– Ох, как я соскучилась по тебе, Мария! – воскликнула Наталья, едва мы подошли, – садись со мной, я хочу посплетничать с тобой о свадьбе господина Бубнова. Ох уж и смеху было, когда мы оставили его без штанов! – ехидно закончила девушка и потянулась за громадной папиросой.

– Вы можете ступать. Если кто-то из вас мне понадобится, я пришлю за вами, – вежливо обратилась к нам Мария. Казалось, в ней проснулась заботливая мать, оберегающая свой неразумный пернатый выводок. На самом же деле она просто потрясающе играла на публику, и это было единственной причиной ее заботы. Мы поклонились и собирались было уходить, как вдруг я услышала, что один из мужчин, сидящих за столом, невнятно прикрикнул:

– Постойте!

Я, Варвара и Ольга мгновенно обернулись, потому что не поняли, кого из нас хотели остановить, а главное – кто.

Глава 9

Был конец года, и в Императорском дворце по традиции организовали Рождественский бал. Это было единственное за все двенадцать месяцев мероприятие, на которое приглашали не только взрослых выдающихся учениц Института, но и тех, кто просто хорошо себя зарекомендовал. К слову, у меня не было сомнений, что я буду в числе тех, кто отправится во дворец.

Накануне мероприятия мы собирались в большом зале Института, где госпожа Жуковская должна была оповестить нас о том, кто именно удостоится чести посетить долгожданный праздник.

В зале собралось по меньшей мере полсотни девушек от пятнадцати до восемнадцати лет. Было шумно, что совсем не соответствовало той обстановке, которая обычно царила на занятиях. Ну еще бы! Для многих, в том числе и для меня, это было первой возможностью увидеть тот мир, к которому нас готовили всю сознательную жизнь.

Наконец, когда воспитанницы уже начали беспокоиться и предвкушающий гомон сменился на нервное перешептывание, в зал вошла госпожа Жуковская.

Несмотря на то, что эта женщина происходила из весьма знатного аристократичного рода, манеры ее далеко не всегда были безупречны, особенно в те моменты, когда она была взволнована или чем-то увлечена. На первый взгляд Жуковская вообще могла показаться наивной и простоватой, однако, когда дело доходило до проверки знаний, она тут же демонстрировала свой характер, перевоплощаясь в сурового и строгого преподавателя.

Жуковская довольно небрежно разложила принесенные бумаги на столе и, дождавшись, пока мы совсем замолчим, начала говорить:

– Прежде чем я назову имена тех из вас, кто удостоится чести посетить императорской дворец, я хочу напомнить вам, что стало основанием для нашего выбора.

Она обвела взглядом всех присутствующих, и внезапно остановилась на мне. Без всякого смущения я продолжила смотреть на нее, расценив это как знак ее ко мне уважения, а значит и безоговорочного путешествия на предстоящее мероприятие.

– Во-первых, это, конечно же, ваше поведение. Нарушение дисциплины или безразличие к правилам в нашем заведении недопустимо. Во-вторых, ваши заслуги перед Институтом, ваше старание и прилежность: все это было отмечено. В этом году у вас было множество возможностей проявить себя, и бал станет поощрением для тех, кто во всем преуспел. Итак, сейчас я зачитаю имена тех, кто заработал право участвовать в главном событии года – рождественском балу.

Все замерли. Я же почувствовала, как у меня от напряжения онемели ноги.

– Ее Благородие Вера Журавская, Наталья Колосова, Ольга Успенская... – она все продолжала назвать имена, и я с замиранием сердца ожидала услышать единственные четыре слова «Ее Благородие Анна Демидова».

Я хорошо слышала, как девочки, сидящие рядом, радостно хлопали в ладоши после того, как Жуковская равнодушно зачитывала их фамилии, а я с большой завистью смотрела на них, не понимая, почему меня не назвали в первом десятке.

– И, конечно же, – Жуковская сделала паузу перед тем, как назвать последнее имя, – Ее Благородие Афанасия Данилова, – на этом она отложила списки в сторону и, довольная, улыбнулась Афанасии.

Я сидела в ступоре! Неужели меня не сочли нужным пригласить? Как? Я огляделась по сторонам, рассматривая радостные лица институток, которые тут же принялись обсуждать свои наряды, танцы с цесаревичем и всевозможные развлечения предстоящего приема. Мне казалось, в зале не было ни одного человека, кто бы, как и я, остался не у дел.

Я чувствовала, как соседки косились в мою сторону, будто я была самая бездарная, никчемная и неспособная ученица во всем заведении. И мне впервые за долгое время стало стыдно.

Больше ни секунды я не собиралась находиться в зале, полном раздражающих меня своей радостью особ. Я вылетела в коридор и собиралась уже разреветься от, как мне казалось, вопиющей несправедливости, но вдруг напротив меня возникла госпожа Жуковская, и желание плакать тут же испарилось. Вместо этого я остановилась рядом с ней и решила задать вопрос, который в тот момент терзал меня больше всего:

– Ваше Благородие, – я вежливо поклонилась ей, – скажите пожалуйста, почему вы не взяли МЕНЯ?

Она посмотрела на меня без укора, но при этом с нотой сочувствия и, пожалуй, даже умиления:

– Анна, к сожалению, для посещения подобных мероприятий у тебя пока недостаточно знаний ни в языках, ни в этикете, ни в музыке. Но это вовсе не значит, что у тебя не будет возможности попасть на бал в следующий раз.

В первую секунду меня пронзил укол обиды. Хотелось возмутиться и доказать ей, что я ничем не хуже других, но я вовремя остановилась. Любая моя импульсивная реакция только усугубила бы и без того удручающее положение, и мне не оставалось ничего, кроме как поблагодарить Жуковскую и направиться в общую комнату, чтобы обдумать то, что я от нее услышала.

* * *

В тот самый злополучный день, когда, казалось, все кроме меня отправились покорять дворец, я сидела в институтской библиотеке, что за последние пару дней стала для меня клеткой. Большинство моих сверстниц сейчас танцевали мазурку с графами и баронами, а я сидела в одиночестве в пыльной библиотеке и пыталась перевести очередную новеллу. Прекрасно.

Проводить вечер с оставшимися девочками не хотелось, поскольку несложно было догадаться, о чем они будут говорить, а еще раз переживать не очень-то хотелось, поэтому лучшим решением было отвлечься от неприятных мыслей за книгами.