Империя Тигвердов#4. Память пепла

-1-

Паша вышел из метро, сияя радостной улыбкой отчаянно соскучившегося человека. Невский!

Признаться, он скучал по Питеру в чинном, упорядоченном Роттервике. Молодой человек обвел глазами шумный проспект, стараясь впитать себя все сразу: гомонящую многоязычную толпу туристов, парочек, идущих мимо строгого, словно недовольного современными нравами Казанского собора…

И даже начинающийся дождь, вместе со шквалом ледяного, долетевшего с Невы ветра, не испортил ему настроения. Он уже шел мимо художников, предлагающих пейзажи города, портреты и натюрморты с фруктами и цветами. Яркие краски, маленькие складные стульчики, доброжелательные, но немного грустные лица творцов всей этой красоты.

Пашка очень торопился, когда взгляд против воли зацепил небольшой прямоугольный холст. Кубок, наполненный спелыми ягодами малины. Шпага. Эфес инкрустирован рубинами в тон ягод, поблескивающих на солнце. Оба предмета были явно имперскими, но в этом как раз не было ничего удивительного. Многие люди, а особенно натуры творческие, ходят во сне по Империи. Как Тая. Ей бы, кстати, понравилось.

Денег в кармане было достаточно. Он же чуть ли не принц. Пауль Ре колебался лишь мгновение.

Мрачные мысли не давали покоя. Усилившийся дождь смыл остатки хорошего настроения, которые стремительно таяли по мере того, как приближалось время встречи. Что он ей скажет? Ничего. Будет врать. Врать другу. До этого соратника по шпаге подводить не доводилось. Никогда.

Но сейчас другого выхода просто нет. Приказ императора Тигверда. Придется сказать Тае, что ей стало плохо во время тренировки. И все. Ничего не было. Ни людей в старинных одеждах, ни мужчины, которого девушка видела во сне. Она не читала, рыдая, стихи, и ее зов не вырвал из бездны милорда Милфорда… Чушь!

 Предательство по отношению к другу, и долг по отношению к Империи. Вот попал…

Юный Тигверд, со свертком под мышкой, спускался по ступенькам подземного перехода, отряхиваясь как пес. Мысли все еще рисовали перед глазами образ смуглой художницы. Хорошо, что ему незаметно удалось сунуть в шершавую ладонь в два раза больше. Уж очень рваная на пожилой женщине была одежда. Старая цыганка-художница. Просто абсурд!

Интересно, где Таю застала непогода? Рука потянулась за мобильным, как вдруг он услышал отчаянный плачь скрипки. И голос:

- Вы когда-нибудь пили вино черных ягод

Лозы напоенной лишь кровью погибших в бою?

А я пил…

 Странно. Мужской голос казался знакомым. Паша помотал головой, думая, что ему мерещится. Вот уж кому в подземном питерском переходе взяться было неоткуда, так это…

Вы когда-нибудь слышали голос любимой

Сквозь ритм безумного пульса бурлящей крови?

Умерев…

Вырывались из рук ледяных пьяной Смерти

Бросающей кубок, звенящий от страха,

К застывшим ногам…

Он развернулся, ища глазами играющих в переходе музыкантов.

Скрипача он не знал. Сгорбленный пожилой дядечка с застывшим выражением нестерпимой, но привычной боли на лице, баюкал на плече старую, с потускневшим лаком  скрипку. Несчастная нежно и безнадежно стонала, будто вспоминая  о ком-то, кто уже никогда-никогда не вернется.

Сердце защемило. Голос певца стал громче. Песня торжественно плыла по подземному переходу:

- Черные кубки

Цветущих тюльпанов

Глядящие в небо Империи

Яркую синь!

Сомнений не осталось. Перед Паулем Рэ Тигвердом был Эдвард Грегори Шир, милорд Милфорд. Начальник имперской контрразведки. В отставке. Или в отпуске, кто его поймет. Поющий, грустный, и…живой!

Милфорд сидел прямо на бетоне, скрестив ноги. Длинные волосы упали на лицо, отгораживая от остального мира. Шляпа надвинута на лоб, пальцы, выглядывая из дырок вязаных перчаток, перебирали струны потертой гитары.

Гитара, скрипка, шляпа, шарф… Лето же! И вообще, где Милфорд достал этот прикид, да еще и компаньона себе нашел! И песня эта… Красиво…

Перед исполнителями лежал раскрытый скрипичный футляр. Пыльный, со сломанными замками. Как только последние звуки стихли, слушатели стали подходить, щедро одаривая музыкантов. Некоторые, не таясь, вытирали глаза.

Скрипач раскланивался, благодарил. А Милфорд сидел, никого не замечая, лишь меланхолично пощипывая струны гитары.

Пашка отмер, скидывая магию, которой поддался вместе с теми, кто прятался здесь от дождя. И громко позвал:

- Милорд! Милфорд!

Старик глянул на него недовольно. А начальник контрразведки империи Тигвердов произнес вяло, без эмоций:

- Добрый день, юный Тигверд. Чем обязан?

Головы при этом уличный бард не поднял.

- Я… у меня встреча, - растерялся Пашка. А потом выпалил. – Что вы здесь делаете?

-2-

Глава 2

Ричард Рэ Тигверд солгал. Он просто не смог сказать Веронике, что на сына напали в Петербурге.  Пробита голова. Сначала он все выяснит сам.

Огненный маг появился из портала, ни от кого не скрываясь, не ставя защиту от любопытных глаз. Не до того. Увидел сына. Остановился, не в силах оторвать взгляд, медленно осознавая, что самое страшное позади. Жив. Это главное. В лицо мальчишки словно плеснули зелени. Паша сидел, скорчившись, обхватив голову испачканными в крови руками.

- Вам нужно отправиться домой, - выговаривал ему Ирвин. – У вас сотрясение мозга. Необходим покой. И…

Пашка мотнул головой и тут же «поплыл». Взгляд стал бессмысленным, тело обмякло. Ричард сделал было шаг к сыну, но, услышав недовольные возгласы Ирвина, решил подождать. Целителю сейчас не до его отцовских чувств…

- Вот что за наказание такое! - Ирвин склонился над пациентом. Руки с длинными пальцами запорхали над упрямым мальчишкой.

Ричард и сам был неслабым магом, однако то, сколько силы было в целителях, всегда поражало его. А Ирвин…Мастер! Виртуоз! Лучшй в Империи…

«Все же исцеление – это чудо…» - ненаследный принц Тигверд видел, как лицо сына приобретает цвет, как дыхание Пашки – да и его самого заодно – становится ровным. Как падает на землю… Падает?!

Ричард успел подхватить Ирвина.

- Тревога! Целителей сюда! – скомандовал он. – Живее! И Феликса Тигверда!

Вокруг вспыхивали порталы. Кто-то из толпы, что оттеснили за заграждения, оцепив весь Невский, обратил внимание на радугу. Имперцам повезло – только что прошел дождь, и местные искренне приняли происходящее за естественное природное явление. В другое время Ричард счел бы это забавным, но не сейчас. Он искал глазами младшего сына, а в памяти всплывали слова Ирвина о том, что если ему самому когда-нибудь  понадобится помощь –  лучше Феликса не найти.

- Отец! Пашка? Учитель?!

Феликс выглядел растерянным. Юный целитель не знал, к кому кидаться.

- Кому нужнее? –   попытался подсказать отец.

Глубокий вздох,  и молодой человек склонился над Ирвином.

- Что у вас здесь?

Заместительница Ирвина решительно направилась к Паше,  одновременно приказывая молодой рыжеволосой девушке, которую Ричард видел в палате у Милфорда:

- Рене, помогите Феликсу.

- У тебя с собой укрепляющая настойка? –  бросил Феликс, не прекращая водить руками над телом учителя.

Девушка кивнула.  Раскрыла огромный саквояж.

- Разрешите доложить?

- Позже… - бросил Ричард.

Надо дождаться, пока очнется сын. Убедиться, что с ним все в порядке, а потом… Все остальное –  потом…

Внутри все смешалось. Гордость за Феликса, страх за Пауля.   В этом мире, они засветились так, что объяснений с местной службой безопасности не избежать. А еще Ника. Как бы он не пытался сейчас хотя бы частично все решить, придется рассказать ей правду.

- Отец… Таю похитили… - шепчет Пашка.

- Как он? – Ричард наклонился к сыну.

- Опасности для жизни нет, - пожала плечами миледи Бартон. – Необходим покой. Переносить порталом пока поостережемся. Кровотечение было сильным.

Ричард, вспомнив, что удар был по голове, с трудом удержался от того, чтобы не потрепать русые взлохмаченные волосы. Нельзя. И мужчина погладил мальчика по плечу. Затем подумал, и развернул сына раной к себе.

 Били сильно. С расчетом на потерю сознания. В идеале – потерю памяти. Но не на поражение. Если бы хотели убить, им бы ничего не помешало.

- Мне нужно помочь Тае, - Пашка упрямо шептал, стараясь избегать резких движений.

- Пока вы настолько слабы – вы никому ничем не поможете, -  заметила заместительница Ирвина.

Тот тоже очнулся. Выброшенной на берег рыбой задышал глубоко и часто.

Ричард вопросительно посмотрел на Феликса.

- Жизнь вне опасности, - отрапортовал сын. – Дар целителя тоже. Скорее, общий упадок сил.

Кивнуть. И теперь уже развернуться к военному.

- Мастер Пауль встречался с девушкой. В подземном переходе. При этом присутствовал милорд Милфорд…

Принц Тигверд с трудом удержался от удивленного возгласа. Так вот где был Шир все это время! Впрочем, странно, что он сам до сих пор не догадался. Мир Вероники – любимое развлечение друга. Милорд прекрасно знал русский, находил, что местная выпивка вполне сносна, а от всех этих набережных и особенно подземных переходов и вовсе был в восторге. Еще он любил эти, как его…Белые ночи. И сейчас, кажется, сезон.

- Девушка бросилась бежать после того, как узнала милорда. Наверху на нее напали. Пять мотоциклистов.

-3-

Глава 3

Паника. Страх. Холодный, липкий пот по спине. Сердце стучит в горле. Нечем дышать. Хочется заплакать, но даже плакать страшно…

Так уже было. Когда она вдруг осознала, что мама не придет. Никогда. И вот сейчас.

Черная спина мотоциклиста. Давление в висках, которое заставляет делать то, что делать не собиралась вовсе…

Она не может обернуться, но понимает, что там – где-то позади – упал, как подкошенный Пашка Журавлев.

Они не раз фехтовали, оттачивая свои сильные стороны. Это было полезно и эффективно. Говорили только о масках, шпагах, приемах.  Иногда вместе пили кофе в кафе спорткомплекса. Он открывал дверь, пропускал вперед, настаивал, что сегодня он угощает. Мог купить то, что она не заказывала – стаканчик мороженого, сок. Но больше между ними не было ничего. Его считали в группе заносчивым, хотя напрасно. Просто он был на голову сильнее всех. А потом Журавлев куда-то исчез. Вернулся, фехтуя, как бог! Один тот прием, что он ей показал, чего стоил!

В памяти всплыли каменные своды, горящие факелы, бледное лицо Пашки, оттененное белоснежным воротником. Высокие сапоги, боевая шпага. Такая…старинная. Его мама, Вероника Евгеньевна, ее преподаватель истории - в длинном платье. И прическа. Так, наверное, в восемнадцатом веке ходили. Или в девятнадцатом? Бред!

А потом – он. Эдвард. Синие, холодные глаза. Лежит на белых простынях, волосы стянуты сзади. И в переходе на Невском. Бродячий музыкант? Голос…Его голос! Шляпа, шарф и перчатки без пальцев, но вязаные, все это так нелепо летом! Щетина, волосы растрепаны…Кадр!

Да что ж это такое! Что за ерунда с ней творится последнее время? Она сходит с ума? Кто-то что-то подсыпает в еду или питье? Кто? Зачем? Она ест дома. Кофе, сок, только в столовой института или кафе спорткомплекса. У нее отец – сотрудник ФСБ. Может, это как-то связано с ним? Надо понять, где она. Как здесь оказалась.

Голова закружилась. Замутило. Перед глазами снова падает Павел, и тонкая струйка крови бежит, затекая в трещинку на асфальте.

Гнев. Гнев обрушивается на нее девятым валом.

Она не позволит! Никому. И  ни за что! Кто бы это ни был, какой бы силой ни обладал – она вырвется!

 Замотала головой, отгоняя слезы. И вдруг, сквозь их пелену, поймала свое отражение в боковом зеркале мотоцикла.

И показалось… Или нет? Мелькнуло. Белый песок, по которому она любила писать кончиком шпаги стихи, а утром, проснувшись, записывать их в тетрадку. Море, что так манило синевой…

 Не время думать об этом. Сейчас, когда шум прибоя заглушил рев мотоцикла, когда ветер, целуя, старается оторвать тебя от похитителя. Когда все внутри поет: «Свободна!»

- Свободна! – закричала девушка из последних сил и… упала на песок.

Приподнялась на локтях. Взвизгнула от того, что море обдало ледяными солеными брызгами. Странная смесь ужаса и счастья от того, что вместо спины, затянутой в черную кожу – море, небо, белые скалы. Мир ее сна. Она…спит?

Тая услышала долгий болезненный стон. По позвоночнику ледяной змеей пополз страх.

«Шпагу бы…» - подумала девушка, и представила ее себе: легкую, по руке. С простой гардой, убийственно острую. Не спортивную. Боевую.

Она тянулась, но никак не могла достать до шпаги, возникшей на глазах из ниоткуда. Думать, как же это произошло, было некогда. В голове, сквозь дурноту и боль – голос:

«Сюда-сюда-сюда… Помоги мне». Звуки то сливались в яркую, невыносимую метель, то рассыпались на острые осколки. А потом снова собирались вместе, завораживая и подчиняя.

Но Тая упорно тянулась к шпаге. Отчего-то она была уверена – если коснется гарды – то сможет остаться собой. Сможет скинуть этот ужас. И победить!

Кожа чуть выше локтя лопнула, в рану забился песок. Саднило. Но эта боль не шла ни в какое сравнение с той, что с новой силой взорвалась в сознании, словно наказывая за неповиновение. Она сверлила дырки в черепе, требуя: «Подчинись! Подчинись! Подчинись!»

- Нет! – захрипела Тая, стиснув зубы, делая последний отчаянный рывок к шпаге.

Есть! Она схватила вполне реальный, холодный на ощупь металл, и в ту же секунду над головой вспыхнула ярким светом огромная, в полнеба птица. От взмаха крыльев, сотканных, казалось, из яркого, слепящего света, над головой закружился белый песок, море ответило мощной волной, с шумом разбившейся о скалистый берег, и фантом птицы растворился в небе, рассыпался невесомым золотым песком…Красиво!

 Все стихло. Мысли стали снова ее мыслями, гнев – ее собственным гневом. Сжимая рукоять, отмечая про себя, что шпага по руке, и, несмотря на боль, она вполне способна защищаться, девушка осторожно поднялась. Огляделась. Посмотрела туда, где только что была птица. Золотой песок все еще кружился в воздухе.

Платье намокло. От соленой воды и песка юбка стала тяжелой. Оборка с одного края оборвалась. Хорошо, что она в кедах. Они, конечно, уже не белые, зато в них удобно.

«Это сумасшествие…», - думала Тая, а ноги уже бежали туда, где у скалы, широко раскинув руки, лежал на спине ее похититель.

-4-

Глава 4

Голоса. Знакомые, но далекие. Что-то горячее и шершавое лизнуло руку. Снег…

Тая приоткрыла глаза. Снег. Снег падает с потолка огромной залы. Что это? Дворец? Чей?

- Твой, - раздался голос в голове.

- Кто ты?

Низкий, тихий смех:

- Я – ты, - был ответ.

Рядом сидел манул. На этот раз зверь был вполне реален, с мягкой, пушистой шерстью, толстым хвостом, широкими лапами и яркими, синими глазами.

 Только сейчас девушка заметила, что снег в мраморном дворце шел только там, где стояла ее мохнатая фантазия. Снежинки кружили над круглыми ушками, отгораживая их белой стеной от остальной части зала.

Тая пошевелила рукой – шпага рядом. Дотянуться и схватить – не проблема. Хорошо. Голоса. Надо закрыть глаза – пусть думают, что я сплю.

- Не выдавай меня, - попросила зверя одними губами.

Тот кивнул, а снег пошел сильнее и гуще, так что разглядеть ее теперь было невозможно.

- Спасибо…

- Как долго… - тоска в знакомом голосе, – Почему она не приходит в себя? Я же чувствую, что с ней все в порядке!

Манул лег, положил морду на лапы, прикрыл глаза. Снег пошел сильнее. Еще сильнее!

- Может, она просто не хочет с вами разговаривать. А ее магический зверь…

- Анук-Чи…

- Хорошо, Анук-чи – вас из-за этого и не пускает.

- Я мало знаю о чкори, - Милфорд сделал вид, что не слышит собеседника. - О них вообще мало кто знает. Чкори хранят свои знания, передавая их только потомкам по крови. Среди них, правда, много полукровок, и никаких ограничений для них нет, но я никогда не слышал, чтобы чкори обучали кого-то, кто не был бы с ними хотя бы в дальнем родстве.

- А Тая…? – Арвин пять лет изучал чкори, потому что это единственные маги, что существуют во всех мирах! Маги, способные строить порталы по велению души. Их религия – Путь, и путешествуют они по Договору с Дорогой. Пыль случайных дорог – золото. Величайшая ценность. Запах трав – огромное богатство. Тотемные духи – друзья. Он нашел чкори и надеялся, что ему помогут. Его мечта, его надежда. Призрачная. Последняя. Но имперцу знать все это совершенно не обязательно. Пока…

- Тая - чкори. Это видно. У них ярко выраженный тип внешности. Особенно у женщин, - маг говорил подчеркнуто равнодушно. Откинувшись на черный бархат трона, милорд положил шляпу на лицо, делая вид, что собирается подремать.

Арвин задумался, вспоминая недавние события. Тая упала в обморок, поднялся ураган, из-за снега на расстоянии вытянутой руки ничего не было видно. Его оглушило, а потом они все трое оказались здесь. В огромном, белоснежном зале. Длинном и узком. Черный ковер. На таком хорошо фехтовать. Видимо, для девушки это не просто увлечение, спорт, а…нечто большее.

 Арвин Эйш чувствовал – они в мире грез. Это место напрямую было связано с сознанием чкори.

У стены стоял самый настоящий трон. Серебро. Черный бархат. Стихийник забрался на него первый, он и глазом моргнуть не успел! Неслыханно. Он, правитель Ваду, вынужден был устроиться у ног уличного музыканта, на ступеньках, как…какой-то шут!

Милфорд не сводил глаз с девушки, что лежала у противоположной стены, бережно охраняемая верным Анук-Чи.

Что он знает о чкори и этих их…тотемных духах? Ни-че-го. Пару раз видел, как за спиной Ре в минуты отчаяния или гнева появлялся огромный огненный конь. Все. Теперь дикий кот лежит посреди дворца. Над пятнистой макушкой танцуют снежинки. Что это нам дает? Опять-таки – ни-че-го…

Стихийник задумался, и это дало нейро возможность вновь слиться с его сознанием. Он скользнул туда легко, беспрепятственно и незаметно. На мгновение. Но этого было достаточно.

- Скажите…. ээээ….

- Милфорд. Милорд Милфорд, - любезно напомнили из-под шляпы.

- Зачем все это?

- Что именно?

 - Эти надрывы… Почему просто не быть вместе? Тем более, что девчонка отвечает вам взаимностью! И это несмотря на то, что вживую вас никогда не видела.

- Да что вы обо мне знаете!

- Не много. Высокопоставленный аристократ. Военный в чинах. Не так давно ваша страна выиграла войну. Я так понимаю, с вашей помощью. Нервный срыв. Много алкоголя. Очень много чувства вины. Не так легко вам далась эта победа?

- Нейро! – выдохнул с ненавистью его собеседник. – Лишь бы в мозгах копаться!

- Любовь, - Арвин продолжал, делая вид, что не слышит. - Знаете, что я понял за все эти годы скитаний по разным мирам? Позвольте  мне поделиться опытом, доставшимся, поверьте, нелегко.  Возможность быть с любимой рядом – величайшая ценность. Во всех мирах. А вы так небрежно прошли мимо своего счастья.

-5-

Глава 5

- Значит, Ваду…  Ловушка…

Тая поежилась от холодного, сосредоточенного равнодушия, в котором не было ничего человеческого. Ледяной голос Эдварда был сухим, тихим, и звучал как…  сама смерть. Девушка поняла вдруг, что водный маг сейчас нападет, и удар этот будет последним.

Перед глазами помутилось, песок поднялся, пеплом закружился вокруг, и она увидела, как падает Арвин. Очнулась, поняла, что это было лишь видение, и закричала:

- Эдвард, нет!

Синие пылающие глаза. Маг смотрит ей в глаза, но он ее не видит. Страшно.

- Эдвард, послушай меня, очнись! Арвин не в себе, ему же плохо!

Понимает, что на нее Эдвард обращает внимания не больше, чем на надоедливую мошку, что он  сейчас попросту отстранит ее от себя и…

 Девушка  коснулась губами его губ.

Это было…как прыгнуть в море с высокой скалы. Какие твердые у него губы. И…холодные.

Тая замерла. Гнев мага прошел, она это чувствовала. Арвин спасен от смертельной расправы – она это знала. Но…

Обида сжала сердце. Как же так… Ведь она мечтала об этом. Во сне. Наяву. И… все вот так. Нелепо. По-дурацки. Не нужно…Ему это не нужно! Стоит как столб. Равнодушно. Дура! Какая же она дура!

Тая рванула прочь. От этого мужчины. От унижения. В голове осталось лишь шуршание серого пепла,  заглушающего грохот бьющейся в ушах крови. И хорошо. Хорошо, что пепел, хорошо, что тихо. Пусть все превратится в прах и песок! Ей ничего не нужно, ей никто не нужен! Ни друзья, ни враги, ни этот…

- Тая…

Сильные руки схватили за плечи. Сильно, но мягко, как-то по-кошачьи, притянули ее к себе. Она мотает головой,  изо всех сил стараясь не открывать глаза.

- Тая…

В его голосе – нежность. Эта нежность растет, как наступающий на сушу прилив, и нет от нее спасения. Да и надо ли оно…

- Я глупец, - тихо говорит он ей на ухо. – Потому что решил, что смогу жить без тебя. И даже не задался вопросом: зачем?

Тяжелый вздох. Он осторожно убрал волосы с ее заплаканного лица, провел пальцем по щекам, стирая мокрые, черные от летящего со всех сторон песка дорожки. И поцеловал. Это было… Как во сне. Как в самых сладких мечтах. Хотя нет…Лучше. Еще лучше.

- Давай разбираться, что происходит. И уходить порталом в более приветливое место.

Милфорд обнял девушку за плечи, и уже спокойно обратился к Арвину:

- Не сочтите за труд, Ваше величество, просветите меня. Как мы тут оказались?

Король  ответил не сразу. Какое-то время несчастный пытался взять себя в руки. Когда ему это, наконец, удалось, нейро закричал:

- Не может быть! Этого просто не может быть! Мне же удалось их спасти!!! Удалось!

Мужчина упал на колени, обхватив руками голову, уходя все глубже и глубже в серый горячий песок. Деревья над его головой жалобно стонали от ветра, искренне жалея своего короля. И только песок равнодушно летел мимо, не зная ни боли, ни тоски.

Эдвард Милфорд щелкнул пальцами – и на Арвина обрушился целый водопад ледяной воды. Тая, взвизгнув, отскочила, а грязные от песка листья деревьев устроили магу настоящую овацию! Милфорд прислушался к окружающему миру. Земля стонала. Деревья плакали. Миллионы крошечных сердец птиц, зверей и насекомых рыдали, корчась от боли. Песок. Песок душил, выжигал все живое. Долго этот мир не вынесет…

Король в изгнании затих. Стихли деревья над его головой. Тихо. Слышно было лишь, как течет в этом странном мире песок. Когда Арвин поднял, наконец, глаза, в них был гнев.

- Так-то лучше, - кивнул Милфорд. – Истерики непродуктивны. Лучше злитесь. И направьте вашу злость на тех, кто вам противостоит.

- Тая, - Арвин не обратил на Милфорда никакого внимания. – Попробуйте, посмотрите. Жена… Жена и дети. Неужели их обнаружили и захватили. Неужели они у моих врагов?!

- А как это сделать? – растерянно спросила девушка. – Поймите, я с удовольствием. Но я не умею!

- Осторожнее со словами, - предостерегающе поднимает руку Милфорд.

- У меня нет стремления подловить Таю на ее доброте и заставить делать что-то против ее воли, - ледяным тоном сообщил король магу. -  Тая… пожалуйста.

- Как?

- Насколько я знаю, а знаю я о магии чкори, увы, не много. Так вот, насколько мне известно, они задают вопросы Дороге.

- Здесь лес. Где я дорогу возьму?!

Оба мага печально вздохнули.

Тая раздраженно зажмурилась. Маги!  Как фокусы всякие вытворять, так они первые! Водой облить – пожалуйста, в мозгах поковыряться – легко! А как доходит до дела, ничего объяснить толком не могут! Дорога, дорога… Тая оглянулась. Вокруг – лес. Лес и песок. Песок, вечно попадающий в глаза. Девушка снова зажмурилась. Так крепко, как только могла. Дорога…Где же ты, дорога?

-6-

Глава 6

Звезды…Яркие! Голубые! И висят так низко, кажется, протянешь руку - и можно взять одну. Самую маленькую. В карман. На счастье…

А по звездам шел манул. Будто сотканный из лунного света, зверь ступал мягкими, широкими лапами по предрассветному небу, все ближе и ближе подплывая к хозяйке.

 Девушка запустила пальцы в глубокий мех. Как там тепло! Низкое, бархатное урчание, в холодных глазах – улыбка.

- Слушай, - наклонилась она к круглому уху, - а ведь это ты забросил нас в Ваду. Не Эдвард, не Арвин. И уж тем более, не я. Почему ты решил, что нам нужно оказаться здесь? Молчишь? Не знаешь? Вот и я не знаю…

Кот лизнул ее в щеку, оставив влажный, холодный след.

Тая вздрогнула. Села, морщась от боли – от неудобной позы затекла шея, по щеке текла слеза. Она что, плакала во сне? Странно…Сон был таким милым. Манул, звезды. Девушка выбралась из шалаша, ежась от холода. Эдварда рядом не было. Наверное, тоже замерз и пошел к костру.

 Только-только начинало светать. Так бывает часа в четыре утра, когда очертания деревьев становятся четче, а тишина вокруг уже не давит черным бархатом, но начинает звенеть первым дыханием утра, а лес поет … Поет?

Никто не знает, где мы

Песок сотрет следы,

И пусть горят, всю ночь горят на площади костры!

И пусть горят, без нас горят, на площади костры!

Детский жизнерадостный голос, весело и беззаботно  напевал где-то неподалеку. Тае захотелось броситься к костру, найти Эдварда, но странная песенка будто заворожила. Боясь пошевелиться, девушка вслушивалась в странные слова:

Вернется Славный Арвин,

Песком в страну гоним,

В последний бой, пойдем с тобой, на смерть пойдем за ним!

Пойдем войной в последний бой, на смерть пойдем за ним!

Таю передернуло. Шпагу она оставила в шалаше, но к девушке уже бесшумно подходил Эдвард, жестом делая предупреждающий знак, чтобы она случайно не закричала и не выдала их. С другой стороны так же бесшумно вышел Арвин. Король молча передал девушке ее шпагу. Так они и стояли, с оружием наготове, вслушиваясь, как звонкий голос пел все громче и громче:

А если я погибну,

Утри слезу рукой…

И на моей могиле спой, как Айша жег огонь!

Приди ко мне, мой друг, и спой, как Айша жег огонь!

- Слышите? – очнулся бывший правитель. -  Она поет о добром короле Арвине… Обо мне?

- И про Айша? Это?..

- Глава ордена иезуитов. Он изгнал меня.

Песенка лилась со всех сторон. Казалось, ее поют деревья, река, костер, и даже песок под ногами… И вот из предрассветного тумана, словно призрак из страшной сказки к ним вышла девочка лет девяти. Фарфоровое личико, белокурые локоны. Девчушка была прехорошенькой, и от этого Тае почему-то стало совсем страшно. Темно-бордовый плащ старинного покроя, в который девочка была одета, стал последней каплей. Тая решила, что ей снится очередной сон. Она спит. Еще ведь так рано! В детстве она любила рассматривать гравюры Доре, и вот результат. Прав был отец, надо было больше гулять с другими детьми на свежем воздухе. Ей всегда казалось, что в этих рисунках есть что-то зловещее, особенно в тех, что по мотивам сказок Шарля Перро. С другой стороны, какие сказки, такие и картинки…

- А если бы волк не встретил Красную шапочку, то спокойно дожил бы до старости… - вырвалось у нее.

- А кто такая красная шапочка? – быстро спросила у нее девочка.

Тая, растерялась, посмотрела на Эдварда. Маг стоял неподвижно, прикрыв глаза и пытаясь сосредоточиться на ауре ребенка.

- Откуда ты тут взялась, девочка? – спросил Арвин как можно ласковей. Получилось фальшиво. Но он хоть что-то пытается делать! Эти двое встали, как вкопанные.

Девочка посмотрела на него с подозрением. Потом перевела взгляд на Таю.

- Красная Шапочка – это девочка, которая победила лесного хищника, - нашлась наконец чкори.

- Как победила?

- Эээээ…. позвала охотников.

- Это правильно, - одобрила девочка.

- Хочешь есть? – предложил Милфорд.

- Хочу.

- У нас рыба.

- А у меня есть лепешка, - девочка явно похвасталась. – Папа принес муку! А мама испекла лепешки! Муку папа редко приносит, ее трудно достать. Я поделюсь!

- Так вы живете в лесу?

- А вы разве нет?

-7-

Глава 7

Эдварда рядом не было. Тая встала, зевнула. Нашла шпагу. Пошла к выходу. Потянуло утренней прохладой, пахло кострами и чем-то еще. Вкусно пахло. Но кроме этого было что-то еще. Сердце девушки билось, как пойманная, израненная птица. Страх. Тревога. Все вокруг было буквально пропитано мучительным, тревожным ожиданием…

Девушка наступила на подол.  Ветхая ткань затрещала.

- Ай…нет! Что ж за место такое! – пробормотала она, недовольно одергивая длинное платье.

- Привет! – улыбнулась Ума.

Тая вздрогнула, но лишь на мгновение. Она уже начинала привыкать к тому, что Красная Шапочка, вечный призрак страшной сказки, появляется, как правило, неожиданно. Туманное утро. Мрачно. Зябко. Тоска и тревога вокруг – самое время!

Но как только она взглянула на девочку, то тут же устыдилась своих мыслей. Эта улыбка…Будто солнышко взошло!

- Доброе утро, - чкори попыталась улыбнуться в ответ, но получилось  мрачновато.

- Тоже чувствуешь? – Красная Шапочка смотрела на нее, не отрывая внимательных, взрослых голубых глаз…

Как будто …в самое сердце смотрит! И видит. Все видит. Насквозь. Тая поежилась.

- Что-то случилось? – она обняла девочку за плечи.

Ребенок мгновенно подался вперед, обхватив ее чуть ниже талии так крепко, что стало больно. Наверное, мама обнимает девочку редко. Но это можно понять. Здесь люди живут в вечном страхе. Не до этого…

- Мужчины ушли магов приговоренных спасать. И теперь все волнуются. – Красная Шапочка подняла личико, не выпуская Таю.

- А ты? – Тая пригладила непослушные золотые локоны, и стала заплетать их в косички. Почти машинально. Девочка не обратила на это никакого внимания. Она смотрела куда-то внутрь себя, а ее лицо на мгновение стало бледным, печальным и… старым.

- Не знаю, - вздохнула, наконец, Ума. – Что-то будет. А что – не знаю.

- Покажешь мне лагерь? А то я вчера ничего толком не видела.

- Ага, - заулыбалась девочка, снова став очаровательным ребенком. - А зачем ты ту большую кошку на Недда спустила?

- Так он на Эдварда напал!

- Недд – хороший. Только…

И Ума грустно вздохнула.

Они шли через лагерь к реке. Все были заняты делом. Женщины готовили еду, полоскали в реке какие-то вещи. Дети почему-то тоже были хмурые, озабоченные.

Маленькие девочки, не старше Красной Шапочки, деловито подвязывали ленты своих плащей под подбородком и вытряхивали мусор из корзинок. Мальчик лет четырнадцати вытирал листьями лезвие топора, измазанного чем-то голубоватым и склизким.

- Это от грицц, - Ума поморщилась, указывая на испачканный топорик.

- В смысле?

Пока они умывались, Тая узнала такое количество информации, что захотелось побыть одной. Подумать. Девочка побежала к маме, взяв с нее обещание, что она скоро придет, и завтракать они будут вместе.

Чкори села на поваленное дерево, опустила ноги в прохладную воду… В длинном платье было очень неудобно. Зато мужской костюм у лесных жителей ей понравился. Штаны, высокие сапоги, куртка перехваченная поясом, плащ до середины колена. И удобно и тепло. Надо попытаться уговорить Эдварда достать ей такой.  Размер какого-нибудь двенадцати или четырнадцатилетнего мальчишки ей подойдет. Они тут довольно рослые.

Что-то шевельнулось справа от нее. Наверное, ветер. Она никак не привыкнет к этому вечному шипению песка за спиной.

Тая вспомнила про грицц, и ей стало не по себе. Гриццы – что-то вроде местных ящериц, только с зубами. Эти небольшие создания любят грибы, которые собирают дети, осторожно раскапывая верхний слой песка. При столкновении гриццы выплевывают яд в лицо, от чего на коже выскакивают пятна. Они чешутся и очень долго не проходят. Иногда остаются шрамы. А если грицца укусит за ногу или в руку, тут уж приходится делать надрез ножом чуть выше и отсасывать яд. Иначе можно умереть или лишиться конечности.

Теперь понятно, почему дети бегают с перебинтованными ногами и руками. Женщины постарше собирают кровянку – это местная ягода, насколько она поняла, похожая на клюкву. Клюква-кровянка растет на болотах. Идти до болот далеко, и намного опаснее. На болоте водятся граццы. Родственники грицц, но крупнее.

Надо идти. Ума, наверное, ждет. Она же обещала.

- Тая! Таааяяяя! – от воды послышался слабый стон…

Девушка вздрогнула. Обернулась. Никого. Показалось, наверное…

 Они с Красной Шапочкой получили завтрак – разваренные зерна, чуть сдобренные молоком и капелькой меда, красные кислые ягоды (наверное, кровянка), и какой-то горьковатый на вкус отвар.

- Лес же засыпан песком, - удивилась Тая. – Как же вы тут достаете еду?

- У нас много коз, - важно сообщила девочка. – Мы отвечаем за то, чтобы у них была еда. Под пеплом растут трава и мох. Мы находим места, где земля не так занесена песком и собираем их.