Империя Ворона-2. Воля богов

I. Безумие

Она стояла прямо перед ней — в изношенном старом платье, застиранной до дыр повязке, стоптанных туфлях. Тонкие пряди светлых немытых волос торчали в разные стороны, бледно-голубые глаза были прищурены.

— Тварь! — выкрикнула она, и все вокруг всколыхнулось. — Воровка! Ты украла мою жизнь! Будь проклята, змея!

Элиза распахнула глаза, находясь в холодном поту. Подушка под головой была влажной. Тяжело дыша, девушка сползла с кровати, на ватных ногах подошла к окну и распахнула его. В покои потянулся прогретый за день воздух. До рассвета оставалось еще много времени.

Опершись руками о подоконник, Элиза высунулась из окна и жадно сделала несколько глотков воздуха. Он мало отличался от того, что в комнате. Пятый месяц лета подходил к концу. До осени осталось чуть больше двух недель. Следующие пять месяцев принесут с собой долгожданную прохладу, высушат листья на деревьях и сорвут их, отправят весело щебечущих птиц на юг, остудят прибрежные воды океана и, скорее всего, принесут новую войну.

Перед глазами стояло перекошенное злобой и ненавистью лицо Марты. Даже в мире мертвых она не упокоилась. Элиза неожиданно почувствовала себя виноватой перед бывшей подругой. А ведь она действительно ее предала. Присвоила себе жизнь, о которой та грезила. Смеялась над ее мечтами, а сама стала той, кем всегда хотела быть Марта. Но разве в этом есть вина Элизы? Она всего лишь хотела отомстить и пришла во дворец с намерением стать служанкой. Ворон, и только он решил ее судьбу. Будь она хоть трижды принцессой, это не имеет значения, ведь ее род больше не у власти. Убить императора не получилось, пришлось подчиниться его воле.

В ночь после разговора, в ходе которого было принято решение о браке, состояние Элизы резко ухудшилось. Узнав об этом, Ворон решил не спешить с осуществлением плана и дать ей время оправиться, прийти в себя. Событие, назначенное на следующий день, перенеслось на четыре месяца. Почти все лето Элиза провела в своих покоях под чутким присмотром камеристки Ливэн. Император навещал ее, справлялся о самочувствии и не торопил. Элиза наотрез отказалась от стражи, и Ворону пришлось наложить на дверь ее покоев сильную магическую защиту, пропускающую внутрь только саму Элизу, его и Ливэн. Однажды молодая камеристка, пропустившая мимо ушей предупреждение, пришла к фаворитке с предложением помощи, но, едва коснувшись двери, сгорела заживо. К счастью, Элиза и Ливэн в этот момент гуляли во дворе Башни Наложниц и ничего не видели. Ворон приказал убрать тело и пригрозил казнью любому, кто хотя бы заикнется о случившемся. О страшной судьбе камеристки Элиза не узнала.

Заффар не приближался к Элизе, боясь гнева сына. Ворон назначил его смотрителем главной библиотеки дворца и почти не разговаривал с ним. Ситуация в Изетте стабилизировалась, — по крайней мере, так это выглядело. Мятежи прекратились, народ смирился с новой властью и новыми законами.

Так, день за днем, прошло лето. В последнее время Элиза чувствовала себя лучше, а потому сообщила императору, что готова приступить к выполнению договоренности.

И как раз сегодня, накануне важного и ответственного события, ей приснилась Марта и разбередила рану, которую Элиза усиленно залечивала на протяжении четырех месяцев.

Завтра — точнее, сегодня, — начнется игра, которая продлится, возможно, десятки лет. Если Элизе повезет, и Ворон не решит избавиться от нее. Никто ведь не знает, насколько высока для Империи ее значимость, и есть ли она вообще. Ворон говорит, что есть, но что, если он ошибается? Император и без Элизы успешно правит двумя Континентами. Может, ее разоблачение не сыграет никакой роли. И тогда Элиза перестанет быть ему нужной. Хорошо, если он оставит ее в качестве лекаря, но, может, этой способности будет мало, чтобы заслужить право на жизнь.

.

День накануне выдался жарким, даже ночью воздух остался теплым и тяжелым, поэтому в покоях было душно. Из-за этого Элиза не могла успокоить мысли и расслабиться. Последние дни лета были один жарче другого, — в преддверии осени погода на Западном Континенте отвратительная. Достигнув апогея к первым числам первого месяца осени, жара, как правило, обрывается дождем, после которого прохлада берет власть над Континентом. Так происходит уже много сотен лет, и люди давно привыкли, но все-таки каждый раз боятся, что дождь не пойдет. Ведь именно его отсутствие вызвало Великую Засуху. Жара тогда не отступила. Осень была сухой и солнечной, зима и вовсе не пришла. Только по календарю, но в действительности тогда, когда на земле должны были лежать снежные сугробы, ее нещадно жгло солнце.

На Востоке климат ощутимо изменился со времен Великой Засухи. Там и раньше выпадало меньше осадков, чем где-либо, а после засухи стало еще меньше. Восточное лето способны выдержать только аборигены. Люди, прибывающие с других Континентов по разным делам, спешат поскорее уехать, поскольку жара там стоит такая, что сухая трава может загореться сама по себе. Осенью становится прохладнее, но дожди случаются редко. Зато каждый льет целую неделю без остановки. Поэтому все дома в низинах стоят на высоких гранитных подпорках, защищающих от разрушительных наводнений. Снега на Восточном Континенте не бывает, зато дождей становится больше, но продолжительность их ниже, чем осенью — каждый идет от нескольких часов до одного дня. Весна — самое благоприятное время для визитов на Континент. Осадков выпадает немного, зато солнце еще не жжет, — разве что в пустыне, — и в садах ближе к концу весны начинают распускаться диковинные цветы и спеть на деревьях и кустах многочисленные плоды. Вопреки законам природы, Восточный Континент является самым жарким. Согласно легенде, таким его сделал Ашир. В древности народы Востока оскорбили бога, и он обрушил на Континент ужасный климат. Даже на Юге прохладнее, чем там. Правдива легенда или нет, никто не знал, но все были уверены, что без вмешательства темного бога не обошлось.

II. Раненые души

Ветер засвистел в ушах, словно смеясь над Элизой. Свет, льющийся из окон покоев, стремительно исчезал вверху. Внезапно стало холодно и страшно. Разум прояснился, и Элиза осознала, какую чудовищную глупость совершила, но жалеть уже поздно. Она летела вниз, чтобы разбиться о землю, вымощенную камнем.

Не получилось ни заплакать, ни закричать. Башня Наложниц очень высокая и, падая с нее, Элиза успела попрощаться с жизнью. Но в какой-то миг ее снова накрыла паника. И подавила здравый рассудок. Раскинув руки, Элиза сумасшедшими глазами уставилась в темное небо, и показалось, что звезды выстроились в фигуру, которая превратилась в лицо императора.

Это лицо смеялось над ней.

.

Элиза упала. Но не на камни, а на что-то вроде мягкой перины. Эта перина нежно обволокла тело и не дала ему разбиться. А еще она двигалась. Словно облако, плыла по воздуху, похоже, вверх. Элиза несмело открыла глаза. Никакой перины не было. Повернув голову вправо и влево, она не увидела ничего. Но что-то ее держало.

Тело медленно поднималось к свету, струящемуся из окон. Стали видны очертания окна, через которое Элиза страшным способом покинула Башню. В нем кто-то находился. Всем телом Элиза чувствовала на себе взгляд этого человека. Еще не рассмотрев, она поняла, кто смотрит на нее из окна.

И снова впала в ужас.

Воздушная перина подняла Элизу до уровня подоконника и исчезла. Девушку схватили сильные руки и втащили в комнату.

— Ты что творишь? — набросились на нее, как только ноги коснулись пола.

Схватив за плечи, Ворон с силой встряхнул Элизу, приводя в чувства. Краем глаза она заметила у него за спиной рыдающую Ливэн.

— Совсем из ума выжила?! — Ворон пребывал в бешенстве. Взглянув на него, Элиза оцепенела. Глаза императора метали молнии. Ей даже показалось, что они почернели. — А если бы я не успел?

Мгновение назад Элиза собиралась объясниться, но очередной приступ неуправляемой паники снова сломал хрупкие границы в сознании. Девушка резко рванулась, кулачки изо всех сил ударили Ворона в грудь.

— Отпусти меня! — Опять попытка вырваться, опять безумный взгляд на распахнутое окно. Изловчившись, Элиза прошлась ногтями по шее императора, оставив на ней три розовых линии. — Отпусти! — Безуспешный рывок к окну.

Ливэн заплакала сильнее и зажала рот обеими руками. Ворон, удерживающий беснующуюся Элизу, повернулся к камеристке.

— Уходи, — приказал он. — Я справлюсь сам.

Девушка не сдвинулась с места, продолжая полными ужаса глазами смотреть на госпожу.

— Оглохла?

Вздрогнув, Ливэн поклонилась и, вытирая слезы, бросилась к двери.

— Никому ни слова! — пригрозил вдогонку император.

Камеристка снова поклонилась и вышла. До ушей Ворона донеслись удаляющиеся шаги.

Охваченная паникой, Элиза отчаянно вырывалась. Разумом завладело недавнее событие, после которого и начались эти приступы: стражник вот так же крепко держал ее, пока другой пытался проникнуть внутрь. Картина ярко вспыхнула в голове, и Элизу накрыл такой ужас, что стало трудно дышать.

— Отпусти меня! — закричала она изо всех сил. — Не смей!

Вместо лица императора Элиза видела похотливо смеющееся лицо стражника. Он плотоядно смотрел на нее и словно играл, как кот с беспомощной мышкой. На Элизе была ночная сорочка, но девушка вдруг ощутила себя полностью нагой. Что есть сил, она снова рванулась, но опять безуспешно.

— Не трогай меня! — в ужасе вопила она, пытаясь еще раз поцарапать «насильника», но пальцы хватали только воздух. — Не смей! Убери руки! Ты не получишь меня! Я умру, но не позволю..!

Руки, держащие ее за плечи, обхватили напряженное тело и крепко прижали к широкой груди. У Элизы подкосились ноги, и она обмякла. Ворон, продолжая обнимать ее одной рукой, а второй гладить по голове, сел с ней на пол.

— Ты в безопасности, — услышала Элиза спокойный шепот. — Их здесь нет. Их нигде нет.

— Я не хочу!.. Не надо, пожалуйста... Отпусти... — плача в плечо императору, бормотала Элиза, но больше не вырывалась. — Я не хочу...

— Все хорошо, — шептал он ей на ухо, не переставая гладить по голове. — Здесь только я. Я тебя не трону.

Элиза вдруг впилась пальцами ему в плечо. Подняла голову и окинула полутемную комнату безумным взглядом.

— Они везде... — полушепотом произнесла она и прижалась к Ворону. — Их так много... Вы... вы их не видите? Они здесь!

— Элиза, здесь никого нет. — Голос Ворона стал тверже. — Только ты и я.

— Нет! — Она сильнее стиснула его плечо. — Вы лжете! — Она вдруг резко отпрянула. — Вы с ними заодно!

Тяжело вздохнув, Ворон вернул Элизу в прежнее положение.

— Кто бы здесь ни находился, — сказал он, — они не посмеют прикоснуться к тебе, поняла? Я не позволю.

Элиза вскинула голову и посмотрела на него сумасшедшим взглядом.

— Правда?

Его губы тронула легкая улыбка.

— Конечно, правда.

III. Жестокая истина

В эту часть подземелья боялись ходить даже храбрые воины. Здесь темнее и холоднее, чем в других отделах, но не тьма и холод — причины нежелания людей посещать это место.

В старой темнице каждый камень дышал болью и страданиями.

Давно, во времена правления императора Лестора Ратэа, это место было обыкновенной темницей. Здесь содержались преступники, ожидавшие суда или приговоренные к казни. Но через два года после прихода к власти Ворон приказал построить новую темницу, а эту превратил в пыточную. Даже утвердил должность пытателя. Палачи под страхом смерти отказывались мучить людей, но всегда найдется тот, кому человеческие страдания приносят радость. Пытателем был назначен мужчина тридцати шести лет, угрюмый, молчаливый и чрезмерно жестокий. Никто толком не знал, откуда он взялся. Одни говорили, что раньше был солдатом, но после ранения оставил службу в армии, другие называли его убийцей, получившим помилование. Так или иначе, люди не знали точных подробностей его жизни, даже имени. Зато лицо пытателя знал каждый: круглое, изрытое кожной болезнью, с вечно воспаленными нарывами и уродливым шрамом, пересекающим его по диагонали. Правого глаза, веки которого находились на пути шрама, не было, а левый, маленький и налитый кровью, как у бешеного пса, одаривал каждого встречного хищным взглядом. Неровная макушка пытателя сверкала лысиной. Голова держалась на «бычьей» шее, переходящей в широкие, мясистые плечи. Крепкое тело было намного выше среднего роста, испещренное жуткими шрамами, а большие кулаки отпугивали даже самых смелых. Девятнадцать лет назад ему отрезали язык, чтобы сведения, полученные от пытаемых, не достигли чужих ушей. За прошедшие годы этот человек узнал столько тайн, сколько знает лишь сам император. Но говорить не мог, а писать не умел, поэтому за сохранность тайн не следовало и беспокоиться.

У пытателя давно не было работы. Впрочем, из подданных императора этот человек трудился меньше всех. Нечасто случаются ситуации, при которых нужно выбить из кого-нибудь правду, но не дать ему умереть. Пытатель превосходно выполнял то, что от него требовалось. Еще ни разу ему не довелось разочаровать Ворона.

Угрюмый гигант стоял у стены со сложенными на груди руками и разочарованно поглядывал то на узника, то на стол с инструментами. Как бы он хотел присоединиться! Но воля императора — закон. Сегодня он сам решил вершить допрос.

.

После пробуждения Элиза привела себя в порядок и спустилась на третий этаж Башни Наложниц — в комнату отдыха. За ней тенью следовали два стражника, которым Ворон приказал сопровождать ее, куда бы она ни пошла. Ливэн тоже шла рядом, и ее присутствие успокаивало Элизу. Стражников она до сих пор боялась.

Первоначально Элиза направлялась во двор, чтобы подышать свежим воздухом, но, спускаясь, услышала громкие голоса из комнаты отдыха. Наложницы обсуждали Заффара. До ушей Элизы долетели обрывки фраз, и любопытство заставило ее изменить направление. Ливэн, которая обычно не пропускала ни одной дворцовой сплетни, обрадовалась, когда госпожа распорядилась задержаться на третьем этаже.

Стражи с равнодушными лицами пропустили пока еще фаворитку императора со свитой в комнату отдыха. Там собралось около сорока наложниц и несколько камеристок. Старшая камеристка Марианна тоже присутствовала. Увидев Элизу, она первая поклонилась ей, при этом цыкнув на остальных. Одна за другой, камеристки и наложницы почтительно приветствовали вошедшую. Элизу такой прием смутил, и она почувствовала себя неловко.

— Принцесса, — Марианна, заискивающе улыбаясь и не поднимая головы, подошла к ней, — как приятно, что вы почтили нас визитом.

Ощущение неловкости усилилось, а вместе с ним пришел страх. Со вчерашнего дня новых приступов не было, но Элиза все еще побаивалась себя и старалась избегать волнительных ситуаций. К счастью, сейчас, несмотря на волнение, она не ощущала паники, что ее немного успокоило.

— Марианна, что здесь происходит? — негромко спросила она. — Вы обсуждаете смотрителя библиотеки? Что он сделал?

Старшая камеристка позволила себе поднять голову.

— О, принцесса, — произнесла она, — Заффар Хамзи больше не смотритель библиотеки.

— Вот как?

— Ночью он прогневал императора. Ребекка видела, как стражники вели его в старую темницу. — И добавила шепотом: — В пыточную.

В груди екнуло. Элиза посмотрела через плечо Марианны на одну из камеристок.

— Это правда? — задала она вопрос уже ей.

— Да, принцесса, — ответила Ребекка, глядя в пол.

— Но зачем? Что он сделал?

Женщина пожала плечами.

— Не знаю. Никто не знает. Но стража говорит, что император очень зол на него. Похоже, тот его предал.

На душе у Элизы заскребли кошки. Заффар ей не нравился, но оставалось лишь догадываться, что с ним происходит прямо сейчас. Элизе расхотелось оставаться здесь и гулять. Она шепнула Ливэн, что они возвращаются на четвертый этаж. Камеристка кивнула, но Элиза успела заметить разочарование в ее глазах.

— Можешь остаться, — разрешила она, и взгляд Ливэн тут же просиял. — Сообщи, если появятся новости.

— Конечно, госпожа! — Радостная камеристка отвесила ей низкий поклон. — Спасибо!

Элиза ушла, а Ливэн плюхнулась на диван рядом с другими камеристками и навострила уши.

IV. Знай свое место

Этой ночью Элизе снова приснилась Марта. В прошлый раз она была рассерженной, а теперь с ее лица не сходила усмешка.

Марта выглядела хуже. Кости выпирали из-под сильно загорелой кожи с налетом грязи, немытые растрепанные волосы были коротко острижены, изо рта пропали еще два зуба. Синие глаза Марты потускнели, злобы в них стало больше. Однако сейчас она улыбалась. Правда, в этой улыбке не было ничего доброго.

Во сне Элиза обнаружила себя в темнице, где Марта доживала последние дни. Это место выглядело мрачнее, чем обычно. На Марту падало совсем мало света, отчего она походила на злобное привидение.

— Что, неприятно оказаться на моем месте? — хихикнула она, выглядывая из-за решетки. — И где теперь твои насмешки?

Элизе стало холодно, в груди образовался ком. Она поежилась и обняла свои плечи.

— Я этого не хотела, — прошептала она.

Заливистый хохот Марты чуть не оглушил ее.

— Я тоже не хотела! Но боги любят шутить с нами, не так ли? — Она внезапно оказалась прямо перед Элизой. — Добро пожаловать в мой мир, подруга. Уже придумала, как будешь убивать соперниц? Отравишь? Заколешь ножом? Или стрелу в спину пустишь? Ох, сколько возможностей! Ха-ха-ха-ха!

Элиза отпрянула к холодной стене и вжалась в нее спиной.

— Я не убийца! Не такая, как ты.

Смех Марты, казалось, был повсюду.

— Я тоже не всегда ею была. — Она прижалась к Элизе, задышала в ухо. — Но любовь жестока, она сделает убийцей кого угодно. Прямо сейчас Ворон трахает хорошенькую наложницу. Сказать ее имя? Вивиан. Уверена, вы знакомы. О, как она стонет под ним, как извивается! — Марта хихикнула. — Ему нравится. Может, он и завтра ее позовет. Что, еще не появилось желание убить эту шлюху? Ах, как жаль, как жаль, что на ее месте не ты... — Она подняла голову и страшная беззубая улыбка возникла перед лицом Элизы. — И никогда не будешь! Ха-ха! Ты нужна Ворону для укрепления власти, а для постельных игр уже слишком старая. Он даже не смотрит на тебя, убогая! Зато Вивиан восхищается...

— Хватит! — не выдержала Элиза и оттолкнула Марту, которая оказалась вполне осязаемой.

— Ой, я уколола твое нежное сердечко? — расхохоталась та, отступая в темноту. — Ты еще не раз меня вспомнишь, когда будешь смотреть издалека и не иметь возможности прикоснуться. Теперь сполна прочувствуешь то, что чувствовала я!

В считанные секунды темницу заполнил густой туман. Смех Марты растворился вдалеке, у Элизы закружилась голова. Внезапно свет погас и она оказалась в кромешной тьме, которая постепенно наполнялась стонами Вивиан.

В этот миг Элиза проснулась. Тело было напряжено, рука сжимала край одеяла, а в ушах звучали зловещий смех и сладострастные стоны.

***

Утром Элиза выглядела разбитой. Бесполезно Ливэн пыталась выведать, что случилось с госпожой, — та отвечала одно и то же: «все хорошо», «не выспалась». Камеристка не верила, но допрашивать не стала. Чего доброго, еще пойдет под плети за наглое поведение.

Элиза позавтракала у себя. Не было никакого желания идти в общую столовую. Жестокий сон не выходил из головы. А, может, и не сном он был вовсе? Слишком уж настоящей казалась Марта, слишком громко звучали ее слова. Нет, Марта умерла! Тому много свидетелей. Но что, если Элиза каким-то образом встретилась с ее духом? Священнослужители говорят, что после смерти тела дух отправляется в другой мир — туда, где живым не место. Есть два мира для мертвых: Небесный и Черный, что находится под землей. В первом властвует Священная Троица, а второй создал бог Ашир. Если в Небесном мире духи живут счастливо и беззаботно, то в Черном вынуждены работать без остановки, терпеть боль и унижения на протяжении вечности. Судя по виду Марты, дух ее попал не на небеса.

В какой-то миг Элизе стало невыносимо находиться в покоях. Ливэн стояла за дверью в ожидании распоряжений, но разговаривать с ней не хотелось. Любопытная камеристка опять начнет задавать вопросы, но облегчить душу перед ней Элиза не могла. Ей нравилась Ливэн, но после гибели Эсмиры она больше никому не доверяла.

Элиза вышла из покоев и направилась к лестнице. Стража и Ливэн увязались следом. Камеристка молчала, за что Элиза мысленно выразила ей признательность. Меньше всего сейчас хотелось говорить. Спустившись на третий этаж, она услышала шум. В комнате отдыха что-то бурно обсуждали. Элиза задержалась в нерешительности. Заметив это, Ливэн несмело предложила:

— Мне посмотреть, что там происходит?

Слов наложниц было не разобрать. Вопреки желанию Элиза повернулась и пошла по длинному коридору. Ливэн, предчувствуя возможность послушать последние сплетни, двинулась следом. Стражи равнодушно сопровождали обеих.

— Так все и было, клянусь! — донеслись до ушей Элизы слова Вивиан. Двери в комнату отдыха были приоткрыты. — Он подарил мне браслет и сказал, что я могла бы стать фавориткой! Представляете? Он выделил меня!

Элиза застыла в шаге от дверей. Сердце сжалось, будто в тисках.

— Так уж и фавориткой! — прозвучал насмешливый голос Даяны.

— Не веришь? — обиделась Вивиан. — Спроси у него. Если он, конечно, позовет тебя еще раз.

V. Достучаться до себя

Взволнованная Марианна стрелой влетела в комнату отдыха. Глаза лихорадочно бегали, вспотевшие ладони дрожали.

— Вивиан! — фальцетом прокричала она, и голоса наложниц смолкли. — Даяна! Лизетт! Живо за мной!

Удивленная Вивиан повернулась к старшей камеристке, поглаживая на запястье золотой браслет, подаренный императором. Даяна и Лизетт тревожно переглянулись, встали и подошли к Марианне.

— Почему ты кричишь? — невозмутимо спросила Вивиан. — Что случилось?

— Рот закрой и выполняй, что велено! — прикрикнула на нее старшая камеристка. — Следуй за мной!

Хмыкнув и пожав плечами, Вивиан неторопливо подошла к старшей камеристке. Марианна прожгла ее взглядом.

— Твой язык погубит нас всех! — прошипела она и развернулась. Вивиан глянула на подруг, но те отвели глаза.

У дверей в комнату отдыха женщин ждала заплаканная и трясущаяся от страха Ливэн. Несколько минут назад Марианна вознесла свое грузное тело на четвертый этаж, чтобы сообщить личной камеристке принцессы, что ее желает видеть повелитель. И немедленно. При этом охала и держалась за поясницу, проклиная того неизвестного, кто построил «эту смертоносную лестницу». На вопрос принцессы, что понадобилось Ворону от Ливэн, старшая камеристка не дала вразумительного ответа, но Элиза догадалась, что речь пойдет об ее поступке. И нехотя отпустила девушку с Марианной.

Пять женщин подошли к дверям, ведущим в зал для приема гостей. Стражники распахнули их, и две камеристки с тремя наложницами вошли внутрь. Ворон сидел в кресле из белого дуба и сердито смотрел на вошедших. Они выстроились в ряд перед ним и одновременно поклонились.

— На колени, — приказал Ворон.

Вивиан бросила на императора изумленный взгляд, но Даяна уже тянула ее вниз, и наложница подчинилась. Остальные беспрекословно выполнили приказ.

— Кто я, по-вашему? — тоном, предвещающим беду, задал вопрос Ворон.

Марианна, Вивиан и Лизетт подняли головы и удивленно взглянули на него.

— Вы... — пробормотала старшая камеристка, — император, наш повелитель.

— Правда? — Он откинулся на спинку кресла и чуть наклонил голову влево. — А мне показалось, вы считаете меня рыночным дурачком, над которым можно потешаться, как душе угодно.

Старшая камеристка взметнула на него испуганный взгляд, а потом упала грудью на пол в глубоком поклоне.

— Что вы, ваше величество, такое говорите! Мы очень уважаем и почитаем...

— Довольно! — грубо оборвал Ворон. — Сегодня вы решили, что можете игнорировать установленные мною порядки. Вивиан! — Девушка выпрямилась и воззрилась на него. — Когда я пообещал тебе статус фаворитки?

Наложница побледнела на оттенок и, запинаясь, ответила:

— Я... я... я просто пошутила, ваше величество.

— Пошутила? — Правая бровь императора приподнялась. — Оскорбление моей невесты тоже было шуткой?

Теперь Вивиан стала белой, как мел.

— Кем ты себя возомнила? — Взгляд и тон Ворона пронзали насквозь перепуганное сердце девушки.

— Я не сделала ничего дурного, ваше величество... — заплакала Вивиан. — Только обманула девушек, сказав, что стану фавориткой.

— Не только это, — отрезал Ворон. — Фавориток больше не будет. — Остальные, как по команде, удивленно уставились на него. — Как не будет и поблажек зазнавшимся наложницам. —После этих слов он позвал стражу. Двое крепких мужчин вошли в зал. Ворон кивком указал на Вивиан. — Отвести в казармы на потеху солдатам. Если выживет, отправить на ржаные поля.

Стражники невозмутимо подошли к напуганной девушке и схватили под руки.

— Ваше величество! — в панике взвизгнула та. — Они лгут! Я не говорила ничего плохого о принцессе! Клянусь богами!

Ворон ее словно не слышал.

— И еще, — добавил он, обращаясь к стражам, — отрежьте ей язык.

.

Крики Вивиан не стихали несколько долгих секунд. Марианна, Даяна, Лизетт и Ливэн, не помня себя от страха, продолжали неподвижно стоять на коленях перед императором. Наконец, он обратил на них внимание.

— Вы дружили с ней, — сказал он двум наложницам, и сердца тех на миг замерли. — Мне известно, что в этот раз пытались ее остановить, но откуда знать, как часто между вами происходили подобные разговоры? Чью сторону вы занимали тогда?

Ответила Даяна, которая, в отличие от Лизетт, не настолько испугалась:

— Ваше величество, богами клянусь, это был первый раз, когда Вивиан завела такой разговор о принцессе. Мы, конечно, и раньше обсуждали ее, но думали, что она простая наложница, которой повезло стать фавориткой. Завидовали, но не оскорбляли. А сегодня Вивиан пришла от вас и сказала, что скоро станет фавориткой. Потом начала плохо говорить о вашей невесте. Мы с Лизетт пытались ее остановить, но она только сильнее распалялась...

От взгляда на императора ей стало не по себе, и девушка отвела глаза. Ворон сурово смотрел на нее.

— Ваше счастье, что принцесса лично слышала этот разговор, и подтвердила, что вы обе пытались пресечь выходку Вивиан. — Даяна и Лизетт ахнули. — Но слухи о твоем длинном языке, Даяна, уже не впервые доходят до моих ушей. Если пустишь или поддержишь хотя бы одну сплетню обо мне или моей невесте, закончишь, как подружка. Поняла? — Даяна быстро закивала. Большая голова закачалась на пухлой шее. — Ты на третьем этаже новенькая, Лизетт, — обратился Ворон к рыжей наложнице, — и многого не знаешь. Советую не ввязываться в интриги, если не хочешь быть покалеченной или убитой. — После паузы он произнес: — Обе свободны.