Iras: Законы цикличности

ПРОЛОГ

Случилось это, наверное, ещё до того, как появились первые звёзды. Хотя не совсем понятно, как появились первые звёзды: из-за этого или, наоборот, это появилось из-за звёзд. Но было вот что: тогда совершенно точно существовал наипрекраснейшый город — всё в нем было идеально. Кроме люд человеческих… И жил там такой человек, уже неясен его подлинный пол и то, как он выглядел, но есть точно одно — этот человек стремился жить, жить такой жизнью, какая бы была у него самой лучшей. И человек тот знал истину мира. Точнее, не знал он совсем ничего, однако додумался до невероятного совсем малым. Эта невероятная истина заставляла его хотеть жить дальше, хотеть существовать вечность… Но предсказали ему совершенно другое. Сказали: «Умрёшь точно молодым, в самом рассвете сил, где-то около 30 лет, когда познаешь отчаяние и вокруг не будет никого, кроме самого тебя».

Человек не смог принять это за правду. Он определённо не хотел этого. Однажды, когда он подошёл к волнам, они ответили ему: «Иногда приходится мириться со многими вещами, неугодными тебе, стать жидкостью, чтобы принимать форму сосуда, подстраиваться, даже если плющит. Однако, на то мы и вода, что не поддаемся и сохраняем себя». Человек внял это, задумался. Задумался глубоко, и когда вспомнил ту самую истину, он понял, что во что бы то ни стало нельзя меняться. Он не ослушался. Смог даже обмануть судьбу, предначертанную небесами! Однако, прибегнув к таким методам, человек лишился собственных эмоций… А Мир из этих эмоций соткал новое создание, Божество Юности и Слёз — Кэгзё, воплощение аксолотля.

Зарисовка 1.

На большой и светлой кухне частного домика ловко орудовала сковородкой и белой вязкой жидкостью, смешанной из разных продуктов, девушка среднего роста с красными, как ригура, волосами, тоже средней длины, как и все её такое универсальное и опытное тельце.

Она готовила что-то особенное, напевая себе под нос песню, крутящуюся в голове, как на карусели, и счастливо приулыбаясь в это время. Одетая в пижаму, она готова на все, чтобы позаботиться о своей дорогой названной сестрёнке. Даже приготовит ей завтрак рано утром, когда сама жуть как устала на своей работе, ограничивая себя чем попало. Она защищает её даже будучи слабой, защищает и дорожит так, как никто в этом мире. Как никто в её восприятии.

Она готовила что-то, что своей формой, цветом и запахом напоминало толстенькие румяные блинчики. Девушка немного прищуривает свои глаза, принюхивается и выдыхает аромат так, будто попробовала его на вкус. На зубок. Её красные локоны небрежно убраны в подобии пучка или завитка, чтобы они её не отвлекали. Корни её родственных волос немного просачиваются наружу.

Дом стоит в тиши, жара на улице обещается быть. Окно заранее приоткрыто, чтобы всё следственное от готовки побыстрее выветрелось. Звук утреннего тихого ветра образуется в листьях деревьев Ригуры и задувается в щель форточки, чтобы потом унести с собой пряный запах.

Когда она положила на тарелку последний кусочек, услышала топот маленьких ножек, доносящийся прямиком из глуби второго этажа. Они продолжали идти по лестнице, спускаясь все ниже и ниже табуном, поскакивая на деревянных ступеньках, пока не пришли на кухню. Взору её предстал силуэт маленькой девочки в помятой футболке и шортах, с длинными темными волосами, завязанными нежными руками в косичку. Лицо её было кое-где красновато от сна, а глаза часто моргали и все никак не могли привыкнуть к свету.

- О, ты уже проснулась? Это не я тебя случайно разбудила? — девочка вдруг посмотрела на неё растерянными глазами, но немного успокоившись, поджала губы и опустила голову. Так она прошла до стула и села на него, поглядывая куда-то в сторону.

- Извини, ты… до сих пор не отвечаешь. — плечи младшей слегка встрепенулись вверх, а когда девушка последовала её примеру, сев за стол, она подняла на неё свои глаза. Смотрела на нее так, будто хотела запомнить её на всю жизнь и никогда не отпускать. Ладошки её под столом нетерпеливо сжались. Она вновь посмотрела вниз, но это продлилось недолго. Девочка глянула на её вопрошающее лицо и сказала, преодолевая внутреннее я.

- У тебя очень… Красивые глаза. Ты… знала? - её голос говорил очень медленно и тихо, а лицо стало невозмутимым и спокойным. Смотрела она твердо, но дышала как-то стеснительно. И это ни капельки не отчуждало. Девушка напротив грустно глянула и робко улыбнулась ей, немного опустив брови. «Спасибо» — она слабо кивнула ей, прожевав в губах гласную «о», и чуть более громче, с решительной улыбкой, продолжила:"А теперь продолжим есть!"

Зарисовка 2.

[Полтора месяца до основных событий]

— Олеся! Объём продаж на рынке упал, ваши отчеты не были мне предоставлены! «Популярность» нашего издательства по анализам упала на 15%, доходы на 12% в этом месяце снизились, а это немало! Конкуренция растет, люди нашего времени экзотично относятся к печатным книжкам, особенно ручным, необычным, сейчас они готовы огромные деньги за это отдавать, это сверхновая звезда! Как с живописью в прошлом! А вы что?! По моим данным вы являетесь главной специалисткой по маркетингу и рекламе с рекомендательным письмом, но вы вообще выполняете свои обязанности?! Напомнить вам, по чьей милости вы здесь?! — Олеся скромно стояла перед своим начальником отдела и даже не знала, что и сказать. Это правда, в последнее время она часто уходит от своих обязанностей настолько, что это привело к её частичному принижению. Возможно, ей понизят зарплату. Лишь бы это было так. Лишь бы все так обернулось.

Находясь здесь и смотря на лицо напротив, к горлу подступило такое отвращение к самой себе, что она чуть не сорвалась в уборную. Олеся бы ни за что не заплакала здесь, но по груди будто молотком били. Её зрачки вначале устремились на подоконник, потом на какие-то цветы в углу и, никак не решаясь вновь взглянуть в искаженное лицо напротив, остановились на белых бумажках с таблицами на офисном столе.

Она чувствовала себя отвратно ещё и потому, что из-за своей настырной гордыни не позволяла признавать самой себе истинную правду. Правду, почему она так поступила именно сейчас.

Когда сегодня утром её неожиданно попросили явиться к верхушке явственного начальства, она даже не думала о том, как будет оправдываться. Олеся лишь прискробно надеялась и ущербно молила, чтобы её не решили уволить. Она работает на этой должности всего-ничего — два месяца, а уже так успела проявить себя.

— Вам нечего сказать, да? Что ж… — женщина немного приубавила свои обороты ярости, откинулась в своем кресле и зажмурилась, потирая нос. - Даю вам месяц на исправление, если не успеете, можете прощаться с этим местом. — женщина решила отнестись к этому более лояльно. Новичок, мол, еще не поздно исправить его. Ведь еще в позапрошлом месяце она оправдывала все возможные ожидания, может, одумается как-нибудь.

— Я вас поняла. Доброго вечера. — спокойно и как-то безразлично сказала Олеся и плавно развернулась к двери, уходя прочь вдаль на свое рабочее место.

Этот разговор… Немного привел её в чувства. Она не может потерять эту работу, не может просто так уйти отсюда. Это место для неё особенное — здесь, в южном крыле, она, считай, провела всё свое юношество. С той библиотекой связано столько воспоминаний, что она просто не хочет с ними прощаться. Она сделает всё — будет перерабатывать, но вернёт доверие к себе.

Иногда доверие кажется людям слотом второстепенным, второстортным. Но тогда и оно играет такую важную роль, что приходится разбиться в лепёшку, но забрать его себе.