Ироничный стёб

- Я-я-я(а)...!

Тон противный испугом кроны присмирил, и озорных куниц заставил прятаться за родительские спины:

- А день ведь обещался ясный, – успокаивая сына-дочь вздохнула мать куница глядя на поляну великого собрания зверей лесных.

- Вы видите меня...?!

Осёл породы неизвестной давил всех жителей лесных тяжёлым взглядом мутных зенек:

- Я Гуру от скалистых круч... Я пастор... Я просвещённый жрец высоких гор! Я просветлённый... Я тот, кто вас в Нирвану погрузит, тот, кому доступна мудрость неба! Все таинства земные Я раскрыл и требую к себе Я внемлющего почтенья! А если в ком сомненья возгорятся... отриньте без оглядки, Я ваш наставник и просвещенье, и с данного момента вас к свету мудрости направлю.

Спесивый взор от мутных глаз как заяц скакал поляной, каждой ветвью прыгал, каждым зверем, которые по устоявшемуся плану ныне собрались в итоговые чтенья. Оратор упивался властью, рёв достигал внушительного верха, и каждый местный житель в растерянности глядел на экстазирующего оратора породы дивной:

- Вот...!

Встряс Осёл блистающею нитью ожерелья:

- Благословенные костяшки, что люди прозывают Чётки! Они есть признак признания людьми и небом Высочайшей Благородной Чести в моём лице! Я... вострепещите... отныне Ваша Честь! Ибо Я... Честь и для людского рода! Я Честь и для небес! И на тернистой вашей ниве Я, снисходя до низшего сословия, которыми являетесь все вы, готов принять неблагодарный труд, вести вас всех дорогой совершенства... Достойно научу вас жить... Так внемлите своей животной тенью ученью моему!!!

Оратор упивался властью, никто из жителей лесных не ропщет против слова. Переливаются в поддержке бубенцы на шее, что прозывал он чётки. И пусть их мелодичен звон, и пусть был туг Осёл на ухо, зато их блеск вводил в экстаз оратора трибуны которой приходился пень трухлявый. Глаза как маслом налиты, мутны, бездумны, лишь жажда плавает в той мутной тьме – жажда признания и власти.

- Вот ты, Ёж...

Колючий комок нервов поперхнулся яблочным тортом, и спешно запивая молоком, растерянно взглянул на грязное копыто, которым выделил его из всех престранный иноземный горный странник.

- Признай, ты жалок, – тряс оратор бородой ослиной, – в Европе уж давно Ежи имеют маникюры. А ты застрял в своих обносках, которых мода устарела. В Европе все местные Ежи предпочтение склоняют к длинным иглам. И дик их вид, и в тот же час приятен для взора всякого туриста. Не ползают Ежи Европы в грязи подбирая опавшие источенные гнусом фрукты...

- Вообще-то я, – несмело пискнул Ёж, – я фрукты мою, чищу и пирог пеку, а не сырыми их употребляю...

- И местные Ежи, – не слушая оппонентский бред твердил Осёл весомо, – которые по образу дики все поголовно ходят в рестораны которые содержат люди. За одним столом с людьми сидят...

- И люди их едят, – из кроны ехидно некто пискнул, – в Ежовом супе.

- Европа поедает и червей, – с обидой выкрикнул и воробей, – а нам с того один убыток для желудка.

- Вы все погрязли в предрассудках!

От возмущения Осёл так сильно стукнул о трухлявый ствол, что клуб источенных жуком опилок заставил прослезиться в чихе. Собрался:

- На Елисейских Я полях вкушал морковь размером с гору, и сыт ей был я целый год! – тяня коктейль морковный, ухо навострил Заяц серый, – я ел капусту, которую вкушают Бегемоты в круизном туре по Европе. И нигде, и никогда не предложили мне ухи Ежовой....

- Только супа! – язвительный смешок из чащи кроны, в которой притаился негодяй.

Взгляд тяжёлый у Осла прошёлся гневной рябью, но густа листва у древа. Его паломничество обретало свойство скоморошье. А ведь Европа не такого вот исхода от него ждала, когда и в сан его ввела, и в должность Гуру-Мудреца. осталось дело лишь за паствой. А где её Ослу набрать... без вариантов – в диком русском крае.

"Вот неучи, – тряслась Осла губа, – и где моя скрипучая арба"

Халат восточный предававший мудрецу черты наместника чертог небесных стал неприятен. Чалма давила уши.

"Где обещанная будущая нега от слуг покорных! Здесь все строптивы, непокорны"

Собрался с духом, отмёл сомненья, арба нагруженная скарбом тянула в мыслях спину, ещё и хлыст хозяйский привиделся... к былому не вернусь! Окинул гневом будущую паству...

- Коза в гнезде орла Орлицей не всклокочит. Ей будущее, для орлиного потомства быть только пищей, – медведь смахнул пчелу с бочонка мёда, проревев нахалке, – моё!

- А как по мне, так я готова к переменам, – Лягушка бросила стрелу в траву, – устала я от царских дармоедов. То им свари, то им сотки, но на карете к ним подъехать просят, а где душевность, где мечта, что девушку заставят таять?!

Лягушка квакнула сердито:

- Уважьте Благородный Мул своим наставничеством деву, – два глаза широко открыты, две лапки ко груди прижаты, – Вы исходили всю Европу, знакомы Вы и с Бегемотом, топтали вы своим копытом траву у Елисейского Дворца...

- И не только, – многозначительно поправил, Благородный мул в глазах лягушки, а в народном взгляде простой Осёл, Бородавчатую Леди, – я многое топтал ... вкушал и Орхидею в оранжерее Лорда.

- Я Ваша, Благородный Мул, Я ваша всей своей икрой! – подпрыгнула Лягушка, – ведите на стезю Европы...

Пьянит заветная мечта, с тех самых пор как во мху подобрана стрела была. Жаль, не принцесса скрытая она – обычная Лягушка из ближайшего болота.