Исцели меня

Глава 1. Нежданный пациент

Я смотрела на сильную мужскую руку с узкими длинными пальцами и зеленоватыми ногтями, беспомощно лежащую поверх кроваво-алого покрывала, подарка одной из недавних пациенток. Явное нарушение – мелькнула в голове непрошеная мысль. В нормальной целительской палате должны преобладать светлые пастельные тона. Это практично: гной, кровь и грязь будут сразу видны, а ведь их наличие говорит о многом. Кроме того, светлые цвета успокаивают больного и свидетельствуют о чистоте...

Но лежащего без сознания юношу вряд ли что-то могло успокоить в данный момент: в состоянии, близком к коматозному сну, никаких переживаний он испытывать был не должен.

А вот я их испытывала.

Испытала сполна, когда в мой съёмный домик просочились четыре безликих молчаливых человека в военной форме и под холодным самодовольным взглядом моего бывшего мужа тщательно проинспектировали всё небольшое принадлежащее мне пространство. Полностью игнорируя мои возмущения и протесты – довольно слабые, по причине их бессмысленности, вытащили и унесли в неизвестном направлении чахлые цветочки, украшавшие окна. Прошерстили кухонный закуток и миниатюрный погреб. Вынесли все свежие овощи и те несколько яблок, что я позволила себе купить, листья салата и пророщенные гороховые ростки. Избавились от срезанной пару дней назад ветки ясеня – я собиралась покрасить её в белый цвет и украсить пустую стену напротив собственной кровати самодельной композицией.

Перерыли шкаф с одеждой – я даже протестовать не стала, просто наблюдала за ворвавшимся в мою размеренную тихую жизнь безумием. К счастью, немногочисленные старые платья, чулки и нижнее бельё незваных гостей не заинтересовали. А вот засушенные листья и цветы, мирно спавшие между книжных страниц некоторых книг, были уничтожены безо всякой жалости.

Зная Флетвика, глупо было требовать объяснений.

- Что скажете, цера Дош? – знающий мою девичью фамилию суровый мужчина в болотного цвета форме стоял неподвижно, даже движение узких губ трудно было уловить, и все же в нём чувствовалось нетерпение. – Что с ним?

- Делать выводы преждевременно, – уклончиво отозвалась я. Самообладание – профессиональная черта целителя. – Опасных физических повреждений нет. Несколько гематом, переломы ребер и лодыжки, следы ударов плетью на спине... Пара часов прицельной работы. Ничего серьезного, если говорить о состоянии тела. Кстати, вы в курсе, что у парня кровь зелёного цвета? Вон, локоть кровит.

- Тогда почему он все ещё без сознания? – мой собеседник вопрос про кровь проигнорировал начисто.

Я помолчала, раздумывая, стоит ли лезть не в своё дело. И решила, что стоит: в конце концов, Флетвик мог бы десять раз подумать, прежде чем привозить в полночь к бывшей жене голого парня с зелёной кровью, расписанного золотыми и чёрными рунами, как цветочная ваза.

Рухов Флетвик.

- Кто он, капитан?

Мужчина, о котором я не знала ничего, кроме звания, раздражённо повел плечами:

- А вот это не ваше дело.

- Как угодно, – кротко сказала я. – Думаю, наилучшим решением будет поместить молодого цера… или вицера в нормальную лечебницу. Там ему будет оказана всесторонняя квалифицированная помощь, а вы, пользуясь своим званием и полномочиями, своевременно получите ответы на все интересующие вас вопросы. Я же, если вы не знаете, нахожусь на заслуженном отдыхе, так как почти четыре года до этого работала без выходных. Всего доброго, уважаемые церы. Тихой ночи.

Грузно развалившийся в кресле Флетвик неспешно поднялся.

- Фелл, не строй из себя принципиальную грымзу, тебе это не идёт, ты же у меня лапочка. Я здесь неофициально, разумеется, твой отпуск и нелюдимый нрав меня полностью устраивают, мальчишку нельзя оставлять без присмотра, но никому, кроме тебя, моя ледышечка, я довериться не могу. Парень – мой личный военный трофей, и к нему есть несколько вопросов...

- Полковник Шогль... – предупреждающе начал мужчина в форме, но бывший не обратил на него внимания.

- Мы его нашли в заброшенной лачуге на Сумеречной окраине, по нашим данным принадлежащей одному паскуде-аристократу. Про неё давно нехорошие слухи ходили. Сперва хотели там все спалить к демонам, но всё же осмотрелись и в подвале обнаружили этот сюрприз. Валялся связанный, как муха в паучьем коконе. Тот урод любит экзотические игрушки, особенно с тех пор, как увлекся темными ритуалами. А этот мальчишка – сплошная экзотика. И, так уж вышло, лакомый кусочек для проклятых ритуалистов.

Вот значит, как…

- Кто он? – глухо повторила я. Бегло оценить состояние парня я успела, но этого было, разумеется, недостаточно.

Флетвик подошёл к мальчишке, которого ранее, игнорируя мои слабые протесты, уложил на мою единственную кровать, прямо на свежепостиранное претенциозно красное постельное бельё. Сдвинул в сторону прядь серебристых волос, демонстрируя неестественно длинное, заострённое кверху ухо с маленькой металлической серёжкой в мочке.

- Дрок.

- Очень информативно, – я подавила желание пощупать ухо, подёргать – не приклеенное ли?

- Лесная тварь, магически крайне одарённая, живучая, как таракан. Замкнутая закрытая раса, редко выползает в город, вот о них и не знают. Разумные, хитрющие, несмотря на то, что живут, как дикари. Будет давить на жалость, строить глазки и проситься к маме с папой – не верь. Компромат на моего паскуду есть у него в любом случае. Очень хочу прищучить ту сволочь.

- А…

- Сумел замести следы. Ни улик, ни свидетелей, ни алтаря, ни тел прочих жертв… только вот этот дрок. И тот, видимо, умудрился выползти из какого-то укромного угла, где его держали. Правда, пока он не очень-то разговорчив.

- А что вы от меня-то хотите? – боюсь, спокойствие мне изменило. Аристократ, балующийся тёмными ритуалами – не та тема, которую я хотела бы обсуждать ночью с бывшим мужем. – Я не знаток физиологии редких рас!

- Но тебе же есть, что сказать, Фелл? – вкрадчиво проговорил Флетвик. Эти тягучие низкие нотки действовали на меня безотказно – в первую четверть года нашего бессмысленного краткосрочного брака. Потом я поумнела, к сожалению, слишком поздно.

Глава 2. Никто не подглядывает

Конечно, Флетвик и его спутник, молчаливый капитан, так мне и не представившийся, убрались не сразу – ещё час бывший занудно инструктировал меня, что мне необходимо сделать, если дрок придёт в себя, проверял наручники и цепи, самолично зачаровывал кровать от разрушения – магом он был более чем приличным, хоть по нему и не скажешь. Выпрашивал чаю, чаю с виски, виски без чая, попытался по-свойски ущипнуть пониже спины, привычно получил по уху... Параллельно я долечила парню ребро и спину. Бить били, но хотя бы не пытали. Вот только если причина истощения резерва в каком-нибудь гадостном ритуале… да уж, порой это настолько болезненно, что лучше иголки под ногти.

Не буду об этом думать. Парню повезло. Пока.

Я глубоко вздохнула, беззвучно радуясь наступившей тишине. Налила себе чаю, опустилась на тот самый диванчик, который Флетвик видел в качестве альтернативы нормальной постели. Задумчиво уставилась на пристёгнутого к кровати дрока, представляя, как прекрасный принц просыпается, превращается в неведомого монстра и обрушивает стены и крышу с заброшенными птичьими гнёздами на ни в чем не виноватую меня.

Впрочем, отчасти виноватую. Флет попросту незаконно спрятал у меня представителя иной расы в своих явно корыстных и не самых благовидных целях. Чем он лучше того же вицера?

Только тем, что руки короче.

Официально вся власть в стране находилась в благородных руках Его Величества. Но по факту немалый кусок этой самой власти, а также таких ценных ресурсов, как земли, драгоценные камни и металлы, редкие книги и влияние покоились под пятой аристократов с родословной длинной, как размотанный кишечник травоящера. Прижать очередного упивавшегося вседозволенностью по факту рождения аристократишку для амбициозного Флетвика, сына вечного сержанта и доярки, пусть и не без своих корыстных скрытых целей, было бы сбывшейся мечтой, но выпадала такая возможность редко.

А я-то хороша, буквально продалась за обещанную жирненькую должность… Ну и ещё за мизерный шанс, в который сама не верила – хоть чуть-чуть наступить одному из тех на хвост.

- Нет! – сказала я вслух. – Об этом ты думать не будешь.

Флетвик был прав – Мирцкая городская лечебница иначе как «клоповником» именоваться не могла: нашими основными пациентами были пострадавшие от грубых и поздних подпольных абортов проститутки, разбившие головы пропойцы и проткнутые насквозь мошенники всех сортов. Сама лечебница была под стать пациентам: грязная, прокуренная, кишащая насекомыми. Тогда как Вернская королевская…

- Этот шанс упустить нельзя, – сказала я твёрже и громче. – И вовсе ты не безнравственная карьеристка, ты просто восстанавливаешь утраченную справедливость. Вицера Дьяна Мориц погибла не по твоей вине, все знали, что доктор Хорг, которому ты ассистировала, был пьян в тот вечер. Все знали, что вину взвалили на тебя ни за что, просто потому что тесть Хорга заведует Цунайской лечебницей и имеет немалое влияние. Все знали, что ты пострадала из-за этого козла и заслуживаешь большего…

Но ценой чужой свободы? Жизни?

Я покосилась на неподвижного пленника. Дрок-брок-грог… С виду обычный молодой парень, хорошенький, как бог весеннего дождя. Внезапно паренёк потянулся, заворочался, выгнулся дугой, пытаясь повернуться на бок. Одеяло сползло.

Ишь ты… пленник. Удобно устроился – спит себе голышом в чужой постели, а мне нервы себе мотать.

Я постаралась прогнать неприятные мысли. Я – целитель, лучший целитель-медиум на курсе. Восстановление магического резерва и влияние полноты оного на здравие организма и душевную целостность – тема моего выпускного диплома. Все политические, военные и прочие разборки не моего ума дела, как и месть прошлому, о котором пора забыть. У меня есть пациент, и я его лечу, а что с ним было до того, что будет после – не моя печаль. В конце концов порой целители лечат осуждённых на казнь, отлично зная, что всего через несколько дней приговор будет приведён в исполнение.

Я давала клятву помогать страждущим. На втором году обучения.

Чашка с недопитым чаем была отставлена в сторону. Я встала, закуталась в шаль – хотя холодно в доме не было, даже наоборот.

Пусть дрок пока отсыпается. Конечно, если оставить его в покое, резерв скорее всего восстановится сам собой, но в случае полного и насильственного опустошения – как вот сейчас – ждать этого потребуется минимум полторы сотни дней.

Пальцы сами собой коснулись светлой шелковистой пряди, сдвинули в сторону, обнажая необычное острое ухо. Я потрогала крепкую ушную раковину… в конце концов, и у обычного человека могла оказаться такая, в результате случайной мутации, например. Или проклятия.

Подёргала за металлическое колечко. Ишь ты!

…интересно, есть ли у дроков ещё какие-нибудь внешние отличия от человеческой расы.

- М-м-м… – тихонько простонал парень. Я поняла, что, задумавшись, так и продолжала теребить и поглаживать необычное ухо – и отдёрнула руку, испугавшись, что причиняю ему боль – мало ли!

Мальчишка завозился, заставляя покрывало сползти ещё ниже, вновь попытался повернуться, и я против воли бросила взгляд на обнажившиеся ягодицы, крепкие и упругие… на длинный и тонкий, телесного цвета, хвост с золотистой, в цвет волосам, кисточкой на конце.

- Мать моя! – пробормотала я. – Какая милая, но несущественная деталь, не стоящая упоминания. Да, Флет?

Минутное замешательство – а затем я вдруг почувствовала себя десятилетним проказливым ребенком, оказавшимся на заброшенной стройке. Ребенком, получившим в свое полное распоряжение увесистый чемоданчик с острыми наточенными инструментами...

Хорош пленник. Вроде как других нечеловеческих особенностей не наблюдается. Но как же он ладно скроен, и даже хвост его не портит! Уж не страдал ли аристократишка противоестественными склонностями… В таком случае бедолагу дрока стоило пожалеть вдвойне. Высокородная невеста, как её, дройя, будет явно шокирована приобретённым женихом опытом.

Глава 3. Трудно с равнодушием

…наверное, сейчас ему снится самый непристойный сон в его жизни. Может быть, даже первый непристойный сон. Интересно, как выглядит та, что в его фантазиях?

- Тюремные камеры Флета и его начальства, их методы допроса и работы только на первый взгляд лучше подземелий тёмных магистров. Так ведь и умрёшь невинным юнцом… а жаль. Даже такой бесплодной ледышке, как я.

Поддаваясь головокружительному мороку, я склонилась над дроком, почти касаясь губами его носа.

- Ты не запомнишь и не узнаешь об этом. Я… я буду помнить.

Я видела морщинки на его лбу, то появлявшиеся, то исчезавшие. Слышала рваные вдохи и выдохи, сдавленные, едва слышные – охране не о чем беспокоиться! – стоны сквозь сжатые губы.

И чувствовала пульсирующую горячую плоть в своей руке, тонкую подвижную кожу, паутину вен. Магический отклик, за который я уцепилась, как за крючок – фальшиво убеждая себя, что эта связь понадобится завтра… или послезавтра, когда я всерьёз примусь за восстановление резерва.

Быстрее, быстрее… я двигала рукой от мошонки вверх, ловя его дрожь, прижала пульсирующий член к животу, чтобы брызги спермы не испачкали моё платье. В момент, когда он кончал, меня саму чуть не скрутило сладостной судорогой: целитель, работающий с восстановлением резерва, по сути своей является медиумом, проводником, через который сила поступает в резервуар пациента, и я не могу совсем абстрагироваться от её воздействия. Низ живота налился мучительной сладкой тяжестью – мой собственный резервуар не имел определённого места дислокации, отражая месторасположении резервуара пациента.

Ох, зачем я согласилась на это всё…

- В первый и последний раз, – шепнула я обмякшему мальчишке. Достала салфетку и принялась уничтожать следы своего преступления. – Надеюсь, ты выживешь, кем бы ты ни был, что бы ни понадобилось от тебя Флетвику. И твоя наречённая будет уверена, что ты чист, как горный снег. По сути, так оно есть – ты же ничего не вспомнишь. Спи…

Я поднялась, чувствуя, как влажные пряди волос прилипли ко лбу, а пальцы дрожат. Внизу живота скручивалось неудовлетворённое стылое желание. Сама от себя не ожидала. Мне-то казалось, что года жизни с Флетвиком достаточно, чтобы убедиться: чувственная сторона жизни не для меня. И только сейчас, четыре года спустя, у меня мелькнула мысль, что, возможно, дело было не во мне.

Я снова посмотрела на беспомощного мальчишку. Если бы кто-то узнал о том, что я сегодня сделала, меня исключили бы из Ассоциации целителей минимум на пять лет, а то и на пятнадцать. Но мне не было ни стыдно, ни страшно. Словно этот дрок раскрыл что-то скрытое во мне, даже не прикоснувшись…

…а если бы прикоснулся?

Представить это было нетрудно. Сладко до дрожи.

Я подскочила, подошла к столу, на котором стоял кувшин с водой, и вылила себе на голову половину. Холодные капли заскользили по волосам, не касаясь лица, но всё же мне стало легче. Просто физиология, просто детородный возраст, одиночество, воздержание и всякое такое.

Я выдохнула. Вдохнула, медленно, считая до восьми – и снова выдохнула, стараясь сосредоточиться исключительно на счёте.

А потом вернулась к кровати и рывком натянула покрывало на дрока до самого подбородка.

***

Спать на диванчике было неудобно, ноги, руки и спина буквально в голос выражали протест. Я открыла глаза, злобно покосилась на спящего в кровати дрока. Выглядел он получше, хотя и бледность, и тени под глазами остались. Если всё пойдёт, как положено, дней через семь не останется и их.

За ночь непокорное покрывало сползло до живота, и утреннюю эрекцию парня оно не скрывало. Молодой организм, ещё и не человеческий… Как целитель, я должна была относиться к этому спокойно и равнодушно.

После вчерашнего с равнодушием было… проблематично.

Я потянулась – надо будет что-то придумать на следующую ночь, на полу постелить себе, что ли?! Всё лучше, чем лежать скрюченной – и пошла в ванную. Дешевизна съёмных апартаментов во многом объяснялась регулярными перебоями с водоснабжением, но сегодня мне повезло. С количеством, но не температурой, увы. Я стояла под струями едва тёплой воды и пыталась собрать воедино расползающиеся мысли.

Явление бывшего мужа с этим дивным подарком – временное. Дней десять максимум – и я снова буду свободна, а там... Новая работа – конечно, Флетвик тот ещё придурок, но данное в трезвом уме слово нарушать не станет. Новая работа, новая заработная плата, новые знакомства. Может быть, зря я похоронила себя раньше времени? Вчерашний эпизод это доказал. Мне всего двадцать пять, прошлое осталось в прошлом, не стоит ли попробовать...

Приглушённый металлический лязг раздался из комнаты – по привычке я не стала запирать дверь ванной комнаты. Торопливо и, надеюсь, бесшумно я выскользнула из жестяной лохани, служившей мне ванной. Завернулась в хлопковое полотенце и выглянула.

Не воры же ко мне заглянули, сразу понятно, что брать в таком жилище нечего! Но ведь помимо здравомыслящего ворья есть еще те, чей разум затуманен дешевыми горячительными зельями и...

Ни одного нового персонажа в комнате не появилось. Только лежащий, точнее, приподнявшийся на кровати дрок, безуспешно пытающийся подтянуть к груди стянутые металлической удавкой ноги. Огромные зелёные, как трава, глаза глядели на меня с испугом, злостью и вызовом одновременно.

Да что за... Он же еще минимум сутки должен был проваляться без чувств!

- Э-э-э... – забормотала я. Дрок дернулся:

- Не подходи!

Глава 4. Грязная шойса

- Не подходи!

Это могло бы прозвучать более чем забавно с учётом того, что парень был лишён магии, скован и безоружен, но смеяться мне не хотелось. Можно было даже порадоваться, что он знает всеобщий, а не только эту свою певучую лабуду, и изъясняется вполне внятно – есть шанс договориться.

- Добрый… день. Ты в безопасности. Я целитель и хочу помочь…

Я примирительно подняла руку, и в этот момент прикрывавшее моё тело полотенце, о котором я успела забыть начисто, соскользнуло на пол. Несколько мгновений мы с дроком обескураженно смотрели друг на друга, а потом я торопливо наклонилась за упавшей преградой между моим целомудрием и горящим зелёным взглядом. На лице длинноухого, впрочем, не было и намека на сальный интерес. Скорее, брезгливый ужас, как будто моё тело под полотенцем было покрыто синей чешуёй. - Мерзкий человечишко уже не знает, что придумать... – сказал, как выплюнул, он, цепи на руках и ногах глухо лязгнули. – Подослал мне ещё и это…

- Если ты имеешь в виду… – начала было я, делая шаг вперёд – конечно, надо было бы одеться, но для начала хотелось бы хоть до чего-то договориться. Слушать меня дрок не стал. Дёрнул руками с воистину нечеловеческим усилием – цепи и кровать выдержали, хотя я была уверена: не будь заклинаний, его не остановили бы оковы и в руку толщиной. Дёрнулся, забился на кровати, явно намереваясь вырвать ножки из пола или изголовье с корнем, покрывало упало на пол, и теперь уже он оказался передо мной совершенно голым.

Мы снова оба застыли.

Обескураженно.

- Принеси мне одежду, ты-ы-ы, шойса! – взвыл дрок, белоснежная кожа пошла пятнами, не красными, а зелёными. Логично, кровь-то у него зелёная. Наверное, я должна была оскорбиться, но на незнакомые слова пострадавшего существа реагировать было глупо. Я подошла и набросила на него покрывало.

Двери резко распахнулись – а я ведь была уверена, что заперла их как минимум на щеколду! Возможно, в арсенале Флета и его команды был какой-нибудь артефакт, открывающий снаружи запертые изнутри двери…

Два молодчика, одинаково плечистые, высокие и мускулистые, с одинаково квадратными подбородками и кулаками, каждый с тыкву величиной, ворвались в мою комнатёнку, мигом заполнив её собой от и до. Оглядели обстановку, довольно хмыкнули, обнаружив меня в одном полотенце.

- Нам показалось, был шум, цера? – довольно мирно поинтересовался один из них. Я перевела взгляд на дрока, собираясь ответить – вот, мол, очнулся… и увидела его лежащим на кровати с закрытыми глазами без единого движения.

Актёр…

- Я уронила тазик с водой во время принятия ванной, – пробормотала я. – Всё в порядке, церы. Ложная тревога.

- Может, нам остаться здесь, с вами? Для безопасности, так сказать, –оскалился тот, что был повыше. Бросил недвусмысленный взгляд на полотенце. – Цера кажется такой… беззащитной.

- Всё в порядке, – громче повторила я. – Прошу вас… мне нужно привести себя в порядок.

- Пациент не беспокоит? – более сдержанно уточнил второй. Я посмотрела на неподвижного дрока. Его ровная грудь мерно вздымалась вверх-вниз. Вспомнила, как поглаживала его соски и не без труда отвела взгляд.

- Всё в порядке. Я справляюсь. Он спит.

- Полковник Шогль дал четкий указ, цера, – ухмыльнулся первый-высокий. – Любой каприз в разумных пределах. Так что только свистните: и защитим, и накормим, и согреем, ежели что.

- Ему бы одежду, – не выдержала я.

- Обойдётся, тварь хвостатая. Полковник сказал – голышом точно не сбежит. Они ж там все с левой резьбой, в этих диких лесах. Как монахи, скромники, едрить его за ногу. Так что, цера, может, согреемся? У нас есть сладенькое… и полусладенькое тоже.

- Благодарю. Но Флетвик ясно дал мне понять, – буркнула я. – Заниматься исключительно пациентом. Благодарю вас. Не могли бы вы теперь...

- Оставь церемонии, цыпочка, – охранник в развалку подошёл к пленнику, проверил цепи, фамильярно щёлкнул по лбу – и как только парень сдержался! – Чуть что – зови. Видал я таких... Лежат лёжкой, как дохлые, а на деле прыткие, будто саранча, лови его потом по всему дому. Только за голым мужиком я ещё не бегал!

- Ещё минимум сутки или двое он будет пребывать без сознания, – отказалась я, не до конца уверенная, что не рою себе же самой могилу. – Прошу вас… выйдите. Мне так неловко.

- Всё ловко, красавица! – заржал высокий. – Не обидим, ежели что…

Наконец, они ушли, а я выдохнула, задвигая бесполезную щеколду.

- У них хороший слух, – пробормотала я, снова встретившись взглядом с зелёными глазами пленника. – Не советую кричать или шуметь.

- Ты соврала, шойса, и меня не выдала, – констатировал дрок. Особой признательности в нём я не заметила, да и не ждала. – Принеси мне одежду.

- Ты тоже соврал, хоть и не в мою пользу. Могу поделиться платьем и своим бельём, ты тощий и, возможно, даже влезешь. Мужской одежды у меня нет совсем, – отозвалась я, раздумывая, как же поступить. Я действительно была уверена, что у меня в запасе ещё сутки, не меньше! С вычерпанным резервуаром парень должен был крепко и беспробудно спать, а придя в сознание , а он очнулся и вполне бодр.

Разве что… вчерашний инцидент повлиял. Если его резервуар располагается в области паха, то он действительно завязан на возбуждении и сексуальной энергии. Наверное. Но что мне-то делать теперь? Хвостатый явно не сговорчив, а для дальнейшего исцеления мне нужно будет находиться очень близко.

Позвать охрану и попросить подержать парня, пока я буду его… Какой кошмар.

Дрок между тем безуспешно шевелил губами и хмурился. Собирался превратить меня в многоножку? Растворить цепи? Наколдовать панталоны?

- Не выйдет, – я вздохнула. – Твой магический резерв пуст... почти. Не знаю, как вы это называете…

- Шойса, мне нужна одежда! – взвыл дрок. – Я так не могу! Сходи и принеси! Немедленно!

- Я тебе не служанка, – я вжалась спиной в стену. – Впрочем, и не госпожа, я просто выполняю свою работу. Послушай. Твой магический резерв истощён. Я собираюсь тебе помочь восстановить его, только и всего. Я тебе не враг, не нужно со мной ругаться.

Глава 5. В мыслях о насущном

Полдня прошло в молчании, которое было нарушено лишь появлением Высокого с двумя корзинами, полными всяческой снеди. В другое время я бы искренне порадовалась отменной говяжьей вырезке, жирному творогу, свежим гусиным яйцам, мягкому овечьему сыру... Но вся эта прелесть предназначалась не мне, а нам с пленником, чей яростный непримиримый взгляд добавлял горечи в любое блюдо. Ведро, которое я все-таки принесла и поставила рядом, он проигнорировал.

Ну, как проигнорировал. Плюнул.

Впрочем, надо отметить, что нужной частью тела парень даже дотянуться до него не смог бы.

- Что ты привык есть? – надо убедить себя, что злиться или как-то реагировать на детское негодование дрока попросту глупо. Я бы тоже злилась, потеряв магию и очнувшись связанной, как обезумевшая свинья перед забоем. – Мясо? Цветочный нектар? Питаешься солнечным светом? Учти, что голодовка не пойдёт тебе на пользу. Кстати, как твоё имя?
Дрок молчал, насколько это было возможно, сцепив скованные наручниками ладони.

- Нам нужно договориться, – мягко, увещевательно продолжила я – почти как на практике в лечебнице для душевно ущербных. – Если ты будешь обзываться, шарахаться от меня и игнорировать... физиологические потребности и терпеть, мне придётся позвать охрану. Их двое, но могут прийти и четверо, если нужно. Что будет дальше – тебе не понравится. Я пару раз вводила катетер... Знаешь, что это такое? А клизма?
С каждым моим словом лицо дрока зеленело, и я испугалась, что его вот-вот вырвет, хотя с учётом цвета его крови дело наверняка было просто в его злости.
- Хочешь по-плохому – будет по-плохому. Ты все равно наполнишь желудок и освободишь кишечник и мочевой пузырь, но либо сделаешь это добровольно и без лишних свидетелей, либо...
Пленник молчал. Мне стало почти стыдно, но стыд не то качество, которое остаётся у дипломированного целителя.
- Как тебя зовут?

Пауза.

- Катетер – это такая узкая трубочка, которая вставляется…
- Замолчи, – процедил дрок. – Можешь звать меня Рок.
- Это переводится "благонравный господин"? – хмыкнула я. – А кстати, что означает "эшшло"?
Лицо дрока совсем окаменело, мне даже показалось, что оно пошло волнами, так, что гладкая белая кожа на миг сморщилась древесной корой.
- Где ты слышала это слово?
- Ты говорил во сне...
- Забудь.
Дрок искоса взглянул на меня, явно пытаясь успокоиться и настроиться на коммуникацию. Получалось неважно.
- Прошу тебя, просто отпусти меня на свободу, человеческая… женщина. Отблагодарю. По-королевски.
- Очень смешно, – фыркнула я. – Я, конечно, дура и шойса, но не настолько.

- У нас есть зелья, исцеляющие любые болезни человечишек, – Рок смотрел на меня. – Ты станешь лучшей, сможешь…

- Так этого хотел от тебя тот маг? Зелий? – перебила я.

- Нет, – парень отвернулся, пальцы беспомощно поскребли воздух. Процедил сквозь зубы. – Нашей расе это… ведро… не нужно. Лучше принеси мне одежду!

- В некотором роде я такая же заключённая и бесправная, как и ты, – я встала. – И вообще. Твоя нагота меня не смущает и не трогает. Я целитель. Можно подумать, я голых мужчин не видела.

- А наши врачеватели исцеляют, не касаясь тела и не обнажая его. Всегда знал, что человеческие врачеватели безрукие безголовые живодёры, а человеческие женщины не ведают ни стыда, ни чести, – прошипел дрок. Слушать его дальше я не стала.

***

Охранники смотрели на меня, тщетно пытаясь навесить на сытые сонные хари мужественное выражение защитников и бойцов. Выражению сильно мешало недоумение – и слишком редкие проблески интеллекта в глазах. Но так или иначе, а путь мне они преградили весьма недвусмысленно.

- Мне нужно поговорить с Флетвиком. С полковником Шоглем. Пропустите.

- Простите, цера, но… – растерянно проблеял низкий, – вы не можете выходить из дома без его распоряжения. Приказ полковника!

- Кажется, я гражданское лицо, – процедила сквозь зубы я. – И пустословным приказам военных подчиняться не обязана.

- Мы обязаны, – коротко отозвался высокий. – А у нас есть приказ, чтобы из дома никто не выходил.

- Я не пленница и не заключённая. Это мой дом. И я имею право его покинуть!

- После завершения вашей миссии, цера, – продолжал бубнить низкий. – Уж простите, но никак иначе. У нас приказ.

- Я заору! – предупредила я. – И буду орать, пока кто-нибудь…

- В таком случае мы уполномочены применить силу, – крайне печально заявил низкий. – Нам не хотелось бы, цера…

Я сделала несколько глубоких вдохов и выдохов, досчитала до тринадцати и сказала спокойно:

- Тогда позовите его ко мне!

- Не имеем возможности, цера, – в разговор снова вступил высокий. – Нам пост покидать запрещено.

- В таком случае, будете моими ассистентами, – вскипела я. – Идите, мойте руки!

- Зачем? – опасливо спросил низкий и почему-то покосился на мои руки, словно сомневаясь в моей адекватности и в отсутствии наточенного ланцета заодно.

- Вы приковали молодого парня к кровати, идиоты! – зарычала я. – Ладно, кормить я его должна с ложечки, а в туалет как мне его водить прикажете?! Может быть, вы решите этот вопрос? Поднимете его вместе с кроватью, оттащите в ближайшие кусты?! Полковник Шогль случайно не дал вам ценных указаний на этот счёт? Парень должен восстанавливаться, а не валяться в… грязи!

Стражники переглянулись.

- Не извольте беспокоиться, цера! – наконец сказал высокий. – Парень ваш – не человек.

- И что же? – зло продолжала я. – Не человек, так можно под себя ходить? Собаку и ту не оставишь, а тут…

Я поняла, что сейчас попросту тресну по этим самым сытым невменяемым харям – а кулак у меня, несмотря на изящность телосложения, довольно тяжёлый. Так что я резко развернулась и зашла обратно в дом, яростно хлопнув дверью. Представила дивную картину, как на следующий день выхожу к своим охранничкам с блюдом пирожков, которые они, рассыпаясь в благодарностях, тут же отправляют в рот.

Глава 6. Недолгое перемирие

Точнее говоря, то, что находилось на кровати, назвать дроком, существом, хоть и особенным, но всё же человекоподобным, было никак нельзя. Скорее уж в моей несчастной постели, в которой я уже и не чаяла когда-нибудь выспаться, лежал… лежало…

Дерево.

Хорошенькое такое поленко, нет, крепкий саженец-подросток, с чистыми корнями, бурой древесиной, вполне ветвистое. Вот листьев не было совсем. Это было зимнее дерево, отмытое и просушенное, невесть каким образом оказавшееся в моей постели взамен ершистого и надменного парня по имени Рок.

Я прислонилась к дверному косяку, тупо разглядывая магические кандалы: они никуда не делись, но будто уменьшились в диаметре, плотно обхватывая пару особенно толстых корней внизу и веток вверху.

Как будто дерево, Рух его побери, могло куда-то сбежать!

- Доработалась, Фелл, – сказала я вслух, чтобы хоть немного унять парализовавшее меня смятение. – Вот ты и двинулась головушкой. Странно, что так поздно. Радоваться надо, что успела пожить нормальной жизнью несколько лет...

Звук собственного голоса буквально вернул меня к жизни. Я оторвалась от косяка и сделала несколько неуверенных шагов в сторону дерева. Интересно, есть ли у него лицо? Грохнуться в обморок я, конечно, не должна, выдержка целителя никуда не делась, но собственный здравый смысл всё ещё вызывал немалые сомнения.

Лица у дерева не было. Я протянула руку и осторожно погладила шершавую на ощупь кору.

- Флетвик меня убьёт, – снова заговорила вслух я, прикрывая глаза и пытаясь уловить хоть какой-то магический отклик. – А что, если это навсегда?! Вдруг вы так и умираете... деревенея? От голода, истощения резерва или интоксикации, или от стыда, будь проклята ваша дрокская стыдливость! Вдруг вы в неволе не живёте, особенно голыми и связанными? Мне так жаль. Красивый ты парень... был. Я даже ни в чём тебя не виню. И что теперь с тобой делать-то? Похоронить, наверное? Рух, как жаль-то! Одна радость: так Флетвику и надо… а-а-а!

Я вскрикнула и открыла глаза, потому что то, что было у меня под пальцами, внезапно стало гладким, а ещё оно подёргивалось, и древесным сучком быть никак не могло. Зелёные глаза смотрели на меня с таким искренним возмущением, что я не сразу убрала ладонь, которой сжимала дрокский нос.

- А я-то думаю, чего он такой короткий… – пробормотала я и окончательно пришла в себя. – Это что сейчас было?!

- Что? – с вызовом – и одновременно слегка смущённо, о чем красноречиво свидетельствовало лёгкое позеленение кожных покровов, ответствовал Рок.

- Ты умеешь становиться… деревом?!

- В отличие от вас, мой народ близок к природе, – буркнул он. А потом расщедрился на объяснение. – Умею. Мне не нужно твоё ведро, на голову свою тупую его надень вместе с содержимым. Мы избавляемся от всего… лишнего без вашей людской грязи в своей истинной форме.

- А как? – во мне проснулся научный интерес, да и облегчение от того, что дрок жив и не придётся ругаться с Флетвиком, а ещё решать моральную дилемму, «хоронить или сэкономить на дровах», было слишком велико. Я присела на кровать, Рок поморщился.

- Я перед тобой отчитываться не обязан! Изменяется структура тела, всё ненужное исчезает, заживают мелкие повреждения. Если нужны подробности – это не ко мне.

- Удобненько. А как люди, ты тоже можешь? – я снова мучительно пожалела, что вроде как не должна использовать своего уникального пациента в качестве научного пособия.

- Могу, – сквозь зубы процедил Рок. Дёрнул подбородком. – Но тебе я удовольствия от такого зрелища не доставлю, сумасшедшая шойса!

- Тоже мне, удовольствие… А как по-вашему будет «надменный хвостатый идиот»?!

Ответа я не дождалась. Запоздало возмутилась:

- То есть, я тут мучалась, рёбра ему лечила, а ты, полено нахальное, мог всё это сам проделать?! А ещё раз так можешь?!

- Не могу! – зло ответил он. – Я тебе не циркач и не лицедей. И вообще…

- Ага, раны лечатся, а резерв-то не восстанавливается, так? Более того, ты… ты потратил последнее! А ведро, между прочим, помогло бы без затрат!

- Отстань со своим ведром! – дрок злобно лязгнул цепочкой. – Я до него не дотянусь! Нам… нам не стоит принимать древесную форму за пределами нашей… нашего мира. Но…

- Но кто же знал, что ты будешь лишён возможности двигаться. Ладно, ладно. Мне же проще: меньше уборки.

***

Рок поужинал хлебом, бросив презрительный взгляд в сторону кусочков жареного мяса и сыра и то и дело кривясь, будто его травят. Впрочем, дело очевидно было в том, что мне пришлось кормить его с руки. Он старательно пытался не касаться ни губами, ни острыми зубами моих пальцев, но иногда – каюсь, не без моего участия – промахивался. Наконец, я пришла к выводу, что грех издеваться над существом, которому даже деревом нормально не обернуться в злом человеческом мире, и решила наладить взаимодействие, предложив чай с молоком. Кротко выслушала короткую, но яростную лекцию по поводу грязи, испортившей натуральный продукт, причём «грязью» оказался не отвар из чайного листа, а «из сосцов коровьих выжатая белая слизь».

- Так что вы едите у себя… где бы вы там не жили? – не выдержала я.

- Насекомых, – отозвался хвостатый не без нахальства. – Муравьёв, жуков, мелких моллюсков, пауков…

Я вспомнила про наличие хвоста и зелёную кровь – и не стала вступать в дискуссию по поводу классификации беспозвоночных. Насекомые, членистоногие, брюхоногие… какая разница?

- Будешь паинькой – наловлю тебе пауков в подполе на десерт. Жаль, что нельзя тебя выпустить – летом ты был бы полезен, ненавижу кусачую мошкару, а ручной дрок куда эффективнее, чем запах той же перечной мяты, герани или вербены. Может быть, не будем затягивать с восстановлением резерва? Ты мне реально надоел, хорошо хоть, что у тебя ни цветов, ни листьев, у меня от пыльцы насморк.

Рок снова позеленел, и я вдруг подумала, что отсутствие листьев говорит о многом, и вздохнула.

- Что ты будешь делать? – он уставился на меня с вполне ожидаемым подозрением, и я снова вздохнула. Дальнейшее продолжение разговора обещало быть малоприятным.

Глава 7. Думаешь, мне приятно?

О, боги, даруйте мне терпение.

- Мне надо просто положить руку на твой… гм… резервуар. Очень большой для человека, но в настоящее время практически полностью пустой… м-м-м… резервуар, да. Перестань строить из себя невинную девицу, которую щупают за задницу в таверне, пожалуйста. Ты мужчина, пусть даже и неопытный. В моём мире мужчины любят, когда их касаются женщины, и не стыдятся этого. Можно сказать, гордятся, хотя…

- Не трогай меня! – зашипел он, а в следующую секунду я едва успела отшатнуться: острые зубы клацнули в предельной близости от моего носа. – Ни одна грязная человеческая шойса…

- Я не шойса! – тоже зашипела я. – Я целитель! Больно не будет, просто сиди и не дёргайся, о, боги!

- Никто не должен прикасаться…

- Никто не узнает! – опрометчиво начала я, а дрок содрогнулся.

- То есть так у вас принято, да, шойса? Можно всё, любое преступление, любое непотребство, лишь бы об этом никто не узнал, да? Да будет тебе известно, что всё, что происходит с нами, записано как хьтаб в нашей плоти, и знающий – прочтёт.

Он вытянул руку и незнакомые мне узоры снова проступили под белой кожей.

«Знающий прочтёт…»

Удобно – для местной системы правосудия, например. Для ревнивых жён. Но не хотела бы я, чтобы любой «знающий» в любой момент мог прочитать историю всей моей жизни, хотя винить себя мне и не в чем.

А вот болеть в моей памяти есть чему.

У меня, а не у него, этого глупого мальчишки!

Я резко дёрнула за покрывало. Скорость реакции – не самое моё сильное место, но на моей стороне был эффект неожиданности.

Дрок тоже дёрнулся, точно проткнутая иголкой гусеница – и прикрылся кисточкой хвоста.

- Так вот для чего она, – я нервно фыркнула. – Ну, успокойся. Нужен ты мне… я вообще замужем.

…в разводе, но какая этому дроку разница.

- Замужем? И ты… А дети у тебя есть?

- Не твоё дело. Убери хвост! – чуть повысила я голос. – Или зову охрану! И они его тебе оторвут!

- Тебе что, обязательно трогать именно… там? – парень закусил губу, а я снова почувствовала, что меня неудержимо тянет истерично расхохотаться, хотя к раздражению примешивались и нотки сочувствия. Но я упорно гнала их.

- Совмещаю приятное с полезным… Да шучу я! Трогаю там, где источник твоей магии находится, не я его туда помещала!

Мы снова встретились взглядами.

- Ну, пожалуйста, – тихо сказала я. – Перестань. Я тоже хочу, чтобы это всё поскорее закончилось… в конце концов ты занимаешь мою кровать!

Я положила ладонь на его живот и почувствовала, как содрогается его сильное тело в ответ. От отвращения… или от стыда?

- Просто лежи смирно, Рок. Слышишь меня? Ничего я тебе не сделаю.

Он закрыл глаза.

***

Чтобы лучше сосредоточиться, мне тоже хотелось прикрыть глаза, но находиться рядом с Роком, не видя его, было попросту страшно. Моя подрагивающая ладонь скользнула ниже, легла на его лобок, непривычно гладкий по сравнению с неопрятными густыми зарослями Флетвика.

- Шойса…

- Молчи! – рыкнула я. – Это не займёт много времени!

Я уставилась в стену, стараясь абстрагироваться от травяного запаха дрока, от его физически ощутимой дрожи, от воспоминаний о своей вчерашней непростительной непристойной дерзости. Мне нужно почувствовать связь… связь… я – посредник. Обычно я воспринимала проходящий сквозь собственное тело энергетический канал очень остро, россыпью электрических разрядов, что-то простреливало внутри, будто кто-то тянул из меня жилы…

Тишина. Глухо.

Нет, не совсем…

Внутренним зрением я видела магию, разлитую в воздухе. Её всегда было много, просто ощущать её и пользоваться ею по своему разумению могли не все. Сейчас я подцеплю один из мельтешащих в воздухе искрящихся беззвучно разрядов – и направлю его туда, куда мне нужно.

…и опять у меня не вышло.

Я чувствовала пустой резервуар дрока так же отчётливо, как если бы болтала рукой в пустой корзинке. Чувствовала магические потоки, скользящие вокруг, послушные, как и всегда. Но в этот раз мне никак, никак не удавалось их направить в нужном направлении, словно я пыталась ухватить скользких желеобразных медуз.

Рок прищёлкнул пальцами, и этот звук пробудил меня от оцепенения. Я почувствовала, как мокрые от выступившего пота пряди волос прилипли ко лбу.

- Не выходит, – голос отчего-то отказывался слушаться. – Не получается.

- И часто у тебя так? – презрительно бросил он. – Сдаётся мне, всё ты врёшь. Просто ты тоже одна из них… извращённых шойс, которая пользуется любым случаем для удовлетворения своих извращённых наклонностей. Или бездарная целительница.

- Первый раз у меня так! – прошипела я. – Знаешь, у нас говорят: человек – сосуд, задень его – и выплеснется то, чем он наполнен. Сдаётся мне, раз уж ты постоянно говоришь о развратных шойсах, на самом деле, ты только о них и думаешь! Гораздо больше, чем они когда-либо будут думать о тебе! Нужен ты им: трусливый девственник-переросток!

Дрока перекосило, да так, что мне впору было снова опасаться за сохранность собственного носа.

- Плотские желания нам не чужды! – свистящим шёпотом ответил он. – Напротив, нам дарована особая чувственность. Супружеская близость благословлена богами. Но в отличие от людей мы не поддаёмся страстям слепо и безрассудно, и потому раса вадроков чиста, здорова и сильна магически! Я буду всю жизнь хранить верность одной женщине, с которой свяжу себя узами супружества, и не позволю осквернить своё тело…

- Уже позволил! – буркнула я. – Тебя освободят, если… когда твой источник будет полон. И не надо сулить мне богатства за свободу – от этит цепей ключ у… не у меня. И тот, кто сейчас владеет им – крайне несговорчив.

- Что значит – «уже позволил»? – с опасной вкрадчивостью произнёс Рок. – Что ты хочешь этим сказать?

- Только то, что сказала. Не хочешь по-хорошему – будет, как будет. Замучил, как чирей. Я мстительно потёрлась щекой о его голое плечо.

Глава 8. Давний кошмар

Такими мощными темпами нам хватит семи дней… если пленник не придумает, как разделаться с ненавистной грязной шойсой. Или не обратится в дерево на год-другой.

- А вот и ужин! – пропела я, опуская на покрывало плотно закрытую крышкой миску.

- Не голоден, – Рок прикрыл глаза. Весь день он демонстративно меня игнорировал, еды или воды не просил, и это были первые его слова, которые он произнёс после долгого звенящего молчания.

- К чему играть в голодовку, когда я принесла тебе такую вкусняшку! – я жизнерадостно улыбнулась. – Ты только глянь.

Парень бросил на миску короткий случайный взгляд, должно быть, мои интонации его несколько дезориентировали. Этого оказалось достаточно – я откинула крышку, и всё, что находилось под ней, всё, что удалось отыскать в подполе и собрать на подоконнике – несколько полудохлых мух, четыре паука, матёрый рыжий слизень, горстка мошек – ринулось на свободу.

Ладно, вру, слизень не ринулся. Лежал себе, лениво шевелил усиками.

Дрок заорал почище подстреленного зайца, задёргался, пытаясь стряхнуть паука, упавшего ему на грудь, но ему не удалось. Зато удалось мне. Избавив парня от ползучей мелюзги, которой я, на зависть приятельницам из «Вернской школы для малообеспеченных девушек» совсем не боялась, я изобразила на лице самое искреннее сочувствующее недоумение:

- Что не так?! Сам же говорил, твоя любимая еда!

- Зачем... издеваешься? – прохрипел Рок. Я перестала улыбаться.

- Ты, лесной житель, боишься каких-то букашек? Или обезумел от счастья? Хочешь добавки?

- Нет! – Рок зажмурился. Кажется, осознавал, что проявил слабость и выдал её мне.

- Прекрати меня оскорблять. В эту игру, знаешь ли, можно играть вдвоём, и она неприятная. Изголодался ты по женщине, дружок, от этого такой нервный. Тебе понравилось, но тяжелее всего признаться в этом себе самому.

- Ненавижу! – сказал, как выплюнул, дрок. – Только попробуй ещё раз…

- Попробую всенепременно, – кивнула я. – Завтра же. Кстати, я планирую разнообразить наше, так сказать, лечение. Думаю, одних рук и рта маловато, разве что для разогрева. Муж приезжает редко, мне скучно, а ты молодой и забавный. Не в моём вкусе, но это же ненадолго.

И я вышла из комнаты в маленькую тесную кухоньку. Прижалась носом к оконному стеклу, моментально почувствовав раскаяние, жгучий стыд. Во что ты превращаешься, Фелл? Зачем? Почему ему удалось меня задеть? Меня давно уже никто не задевал.

Потому что сказал про детей? Наверное. Дети для меня – самый больной вопрос. Дети и мать. Мать… Но я же столько лет училась не думать об этом. И обиженный мальчишка-девственник, ничего не знающий о настоящей жизни, тем более не может и не должен задевать мои слабые места. Давить на старые раны.

Они давно уже зажили.

***

Давний кошмар вторгся в мои серые скучные сны ослепительной вспышкой шаровой молнии. Последние годы я старательно отгоняла от себя неприятные воспоминания. Заставила себя учиться, получить диплом, выйти замуж, работать и жить «нормальной», правильной жизнью, в которой не было места ничему мрачному, жуткому и трагичному. На своё прошлое надо смотреть всего лишь как на историю – и не больше. Историю, которая произошла с кем-то другим, ведь той несчастной девочки уже нет. У нас с ней общее имя, но и только. Фелл Дош, в замужестве Шогль, и Фелл Дош, дочь любовницы вицера Лароша Лордера – это две разные женщины.

…ночной кошмар обмануть не удалось. Он знал правду. Только он всю её и знал.

Мне было четырнадцать, когда мать познакомилась с Ларошем Лордером. Почти сразу же она переехала к нему в замок: высокородный вицер к тому времени вдовствовал уже несколько лет, и всё же номинально мать числилась одной из горничных, а не постельной грелкой. Вицер был любезен. Он даже позволил ей взять меня с собой, но не за просто так, разумеется: пока мать оплачивала моё будущее в его спальне, я работала наравне с другими горничными, обеспечивая наше настоящее.

Отчасти Рок был прав: у матери всегда были любовники, сколько я себя помню. И все же на мой взгляд дело было не в излишней порочности её натуры, а в чрезмерной, не к добру дарованной ей небом привлекательности. Несмотря на то, что на момент знакомства с Лордером мать уже несколько лет как справила тридцатилетие и похвастать свежестью юной розы никак не могла, она не оставляла равнодушным ни одного мужчину, оказавшегося в роковой близости от ее стройного, но крепкого и сочного тела. Сколько раз мужчины знакомились с ней на улице, в торговых рядах или даже в очереди к целителю. Сколько раз ломились к нам по ночам, взывая к её милости, дрались за ее благосклонность до выбитых зубов и разбитых в кровавых фарш носов...

Одним словом, поначалу я восприняла переселение в замок знатного господина как невероятную удачу. Физической работы я не боялась, условия жизни в замке были куда лучше тех, к каким я привыкла, а самое главное, мне казалось, что мать, которую я любила, несмотря ни на что, будет в безопасности – хозяйскую девку не посмеют тронуть ни высокомерный мажордом, ни седоусый конюх с пудовыми кулаками, ни повар с масляным блеском маленьких чёрных глаз.

- Это ради тебя, Фелл. Чтобы ты смогла выучиться и стать порядочной женщиной, выйти замуж, как положено, и смело и открыто смотрела в глаза своим детям, – мать-то посматривала на меня, как всегда, искоса. Впрочем, возможно, ей было неприятно видеть мои радужки, единственное, что мне от нее досталось из внешности. Глаза у матери были золотые, с чуть сужеными зрачками, как у готовящейся к нападению пумы. Увы – за тот отрезок жизни, что я была с ней рядом, она так ни разу ни на кого и не напала.

... к чему это я?

Первый раз я столкнулась с господином Лордером два года спустя. Столкнулась в самом прямом смысле: я собирала разбросанные по полу блестящие фантики, оставленные его гостями – у хозяина часто бывали гости, и поддержанием чистоты они никогда себя не утруждали, вплоть до того, что нередко сплевывали жеваный табак прямо на бесценные траницианские ковры. В тот раз всё невинно обошлось фантиками, и я тихонько напевала себе под нос одну из песенок, услышанных в таверне "Драконий рык", где мы с матерью некогда жили. Разумеется, в обмен за это мать спала с хозяином таверны.

Глава 9. Консенсус

Я осторожно приподнялась с пола – за диванчиком, у стены, я сделала себе лежанку, спать ещё одну ночь, склубочившись, как кошка, я не смогла. Сердце стучало, ночная рубашка противно липла к телу, лицо было мокрым от слёз и пота. Как же некомфортно было осознавать, что кроме меня в комнате находится ещё один посторонний человек… пусть даже и не человек вовсе. Я уставилась на вроде бы спящего Рока. Кормить нормальным ужином я его не стала – вот ещё! Хотя восстановление магического резерва и требовало поддержания физических сил в том числе… вот ещё! Значит, поваляется подольше в кровати, куда ему спешить, а Флетвик... Флетвик тоже потерпит.

Но отчего-то внутри словно поселился маленький едкий червячок, проедавший тонкие болючие тоннели в броне моего спокойствия.

Я же знала, что всё это незаконно и неправильно.

Знала, что иду против воли своего пациента.

Он ничего плохого мне не сделал, подумаешь, обозвал. Тогда как я…

Да, лечила. Да, поддалась впервые в жизни столь явно пробудившемуся влечению. Да, почувствовала собственную власть над беспомощным живым существом. Не я была распятой иголками бабочкой, наоборот – иголка находилась в моих руках. Это была опьяняющая власть.

Чем я лучше Лордера? Только тем, что ещё никого не убила?

Возможно, он тоже начинал с ужина, который не дал зависимому от него существу.

…но не будить же теперь спящего, чтобы покормить!

- В следующий раз реви потише, невозможно уснуть, – раздался негромкий голос, и я вздрогнула. Значит, я плакала во сне в голос. Флетвик тоже жаловался порой… Надеюсь, не слишком уж громко. Хотела было ощериться по привычке, но я постаралась взять себя в руки.

- Хочешь поесть?

- С чего бы это вдруг? – приглушённые интонации раскрасила примесь насмешки. – Неужели совесть замучила? Или положишь на тарелку землю с червями? Это же смешно, верно?

- Физическое истощение препятствует восстановлению, – буркнула я, а потом неожиданно признала. – Да. В смысле, совесть. Замучила.

- Верится с трудом, – мне показалось, или его зелёные глаза блеснули в темноте, как пара светлячков.

Я подумала – и подошла поближе.

- Я была неправа.

- И в чём же?

Мои собственные глаза уже различали очертания его тела, прикрытого покрывалом. Возможно, покрывало от падения удерживала пробуждающаяся магия дрока.

Вопрос был непростой, и я задумалась. Странно, почему парень так спокойно, почти мирно разговаривает со мной. Вряд ли его смягчили мои рыдания, вполне возможно, он пытается отвлечь меня, чтобы я оказалась поблизости, и тогда…

Что? Убивать или калечить меня – глупо. Несмотря ни на что, на вспыльчивого дурака Рок не похож. Я оскорбила его, но ему нужна свобода.

…нужна ли?

- Я хочу попросить прощения. У нас так принято, даже если знаешь, что это бесполезно. Нет, не за то, что я тебя приласкала, – с вызовом произнесла я. – Целители прекрасно знают, что иногда полезное бывает невкусным или болезненным, а в твоём случае всё прекрасно: расслабься и получай удовольствие, ты почти в плену, а значит, никаких обвинений тебе не должны предъявить. И не за пауков – нечего шутить столь глупо, может, у меня нет чувства юмора…

- Так за что же?

Он по-прежнему говорил почти спокойно, и это нервировало даже больше, чем откровенная неприязнь или ненависть.

- Я почувствовала власть, и она опьянила меня. Это хуже, чем белая сажа.

- Что?

- Так называют порошок из листьев шойги, одурманивающий разум и вызывающий эйфорию и сильное привыкание. Ощущение власти над другим существом и желание злоупотребить ею в своих интересах – недостойно целителя. И человека.

Рок помолчал. Стоять рядом с ним было глупо, а присесть на край кровати – страшно.

- Прости, что разбудила, – вздохнула я. – Утром… я накормлю тебя утром, если ты не голоден сейчас.

Мне не хотелось ложиться, точнее, чем дольше я стояла, ежась от ночной прохлады и недавнего всплеска эмоций, вызванных давним кошмаром, тем сильнее мне хотелось лечь рядом с Роком, прижаться к его горячему гладкому телу.

Обнять.

...что за глупые мысли!

- Не голоден.

- Как ты ощущаешь опустошённость резерва? – неожиданно для себя спросила я. – Каких способностей ты лишился? Обращаться в дерево надолго?

- В том числе.

Говорить об утраченных способностях Рок явно не желал, и давить я не стала.

- Что бы ты ни думал обо мне, я не хочу тебя принуждать.

- Но ты принуждаешь. Что бы ты ни думала обо мне, – он передразнил меня, – обо мне и моём народе, твои действия были безнравственны и бесстыдны. Боги повелели нам скрывать органы размножения и обнажать их лишь в акте супружеской близости!

Мне снова захотелось и уязвить его, и смутить, но я заставила себя промолчать. Осторожно присела у самых его ступней.

- Ты прав. Но предложи другой выход. Мой… наниматель настаивал на скорейшем восстановлении твоего резерва. Зачем-то ему это очень нужно, и своего он добьётся. Если не выйдет со мной, он найдёт другого, поверь. То, что обнаружила я, станет известно очень быстро. И церемониться с тобой не станут. Мой… наниматель не связан никакими моральными ограничениями. Если для восполнения твоего резерва ему понадобится нанять полк падших женщин – он его наймёт. Единственное, чего ты добьёшься, это скрипа его зубов из-за лишних трат, но он это переживёт.

«Полк падших женщин»! Воистину, с кем поведёшься, так и будешь разговаривать.

Рок помолчал.

- Почему у тебя не получается просто… – он не договорил, но я поняла.

- Не знаю. Ты можешь не верить, но до тебя со всеми моими пациентами дело ограничивалось простым наложением руки. Возможно, дело в расположении. Возможно, в вашей расе. Или… ты просто закрываешься от меня. Так бывает. Если пациент искренне и со всей убеждённостью внутренне отрицает лечение, лекарь может оказаться бессилен.

- То есть, если я откроюсь, ты можешь сделать всё, что нужно, просто положив руку и не…

Глава 10. Возьми меня за руку

Я сделала шаг вперёд, и плечистые фигуры тут же преградили мне путь.

- Вернитесь в дом, – одновременно доброжелательно и угрожающе произнёс Главный. – Давайте не будем…

- Чего вы хотели, цера? – я остановилась, но одновременно повысила голос.

О том, что Флетвик заключит меня в самую настоящую тюрьму, речи не было. Я ненавижу решётки.

И особенно – тех, кто их ставит.

- Цера целительница! – голос у женщины, по обе стороны от которой высились безмолвными колоннами стражи, был пронзительным от отчаяния. – Прошу вас, помогите! В лечебнице нас примут только утром, мне дали адрес ваш… я заплачу, цера!

Что ж, всё понятно. Конечно, любой целитель первым делом пытается скрыть свой домашний адрес от соседей и прочих страждущих, но шила в мешке не утаишь. Кто-нибудь да проведает.

И просители потекут полноводной рекой.

Чаще всего я наотрез отказывалась от сеансов соседского дружелюбия – позволь один раз исцелить ободранный локоть мальчишки, и сама не заметишь, как тебя уже уговорили по дружбе унять желудочные колики младенцу, прочитать лекцию о сердечных хворях матери семейства и полюбоваться выдающимся, как глобус, геморроем деда… Но не сейчас, когда какие-то шавки Флеквика безапелляционно велят мне это сделать.

И ребёнок… Надо понять, что с ним. Ушибленная в игре коленка или…

- Проходите, – сказала я.

- Цера, вы не понима… – начал было один из охранников, я не стала вглядываться, кто именно.

- Полковник Шогль мне не начальник и не хозяин, и ордера на мой арест у него нет, – холодно отозвалась я. – У нас небольшое семейное соглашение о моей подработке, только и всего. Расступитесь, церы, и не стоит поднимать шум. Не вынуждайте меня думать, будто мне нужно сопротивляться, звать на помощь или пренебрегать своими обязанностями. Я осмотрю больного ребёнка, только и всего.

- У вас уже есть пациент. Очень важный пациент!

- Его жизнь вне опасности и моего круглосуточного присмотра и внимания не требует.

- Но…

- Мне заорать и привлечь внимание жителей окрестных домов? Мы напрасно тратим время. Вы же сами говорили, любой каприз… Это мой каприз.

Стражники затоптались на месте, переглядываясь и скрипя мозгами.

- Пусть цера берёт ребёнка, а бабка подождёт снаружи, – непримиримо заявил Главный. Я глубоко вздохнула.

- Простите их за грубость, им перед службой извилины выпрямляют, чтобы легче работалось. Что у вас тут? Рассказывайте, коротко и ясно.

Оказалось, что мальчик – ему было лет шесть на вид, худенький, но длинноногий, уже не совсем малыш и всё же ещё с натяжкой могущий быть названным «малышом» – дней десять назад стал тихонько, но утомительно подкашливать, перестал носиться и скакать, а всё чаще жаловался на усталость, боль в груди, жар в голове и желание спать.

Несколько дней спустя жар усилился, ещё через пару дней давешний непоседа отказался от еды и лежал почти неподвижно, тяжело дышал и сухо, надсадно кашлял…

Мне показалось, или доблестные стражи с трудом подавили желание отступить подальше? А я вот наоборот, придвинулась, потрогала влажный от пота, горячий лоб мальчика, положила ладонь на грудь в бледной красноватой сыпи, попыталась почувствовать, услышать хоть что-то…

И то, что я смогла почувствовать, мне не понравилось.

- Нужно в лечебницу. Срочно.

- Ночная, говорят, на другом конце города, – пожилая женщина смотрела на меня из-под своей шали выцветшими старческими глазами, но одновременно в них теплилось куда больше жизни, чем в мёртвых глазах Лордера. – Не дойду, я цера, с дитём-то на руках. Нога у меня совсем плоха, да и темень кругом.

Не дойдёт…

Вызвать экипаж? Как, среди ночи? Потребовать от стражей, чтобы нашли экипаж?

Меня они не выпустят и место службы не покинут…

- Далёко живёте? – я закусила губу. Спрашивать, где родители мальчика и почему мальчишку не отвели в лечебницу днём, сейчас не имело смысла.

- Оставляйте ребёнка до утра, – похоже, другого варианта не было. – Идите домой. В качестве платы за работу… принесёте мне рубашку, мужскую. И штаны. На худощавого парня, выше меня на голову.

- Но… – растерянно забормотала женщина, против всякой логики прижимая к себе мальчика крепче. Невнятное мычание охранников я даже не стала слушать.

- До момента открытия ближайшей лечебницы ребёнок может и не дожить. Я его забираю.

- Но…

- Решайте. У него лёгочная хворь, а организм слабый. Если дело дойдёт до отёка…

Женщина обмякла, вряд ли она вообще слышала мои слова про рубашку и штаны – да я и сказала-то их ей просто так. Устав от окружающего бездействия, я буквально вырвала мальчика из рук бабушки – или кем она там ему приходилась.

- Придёте утром, – жалость, как и грубость для родных тяжёлого больного недопустимы, лучше всего – скупая строгость. Чёткие лаконичные указания, что делать, перенос ответственности на себя.

- У вас уже есть пациент, цера… – занудно забормотал было один из стражей.

- Будете ворчать под руку – вылечу вас от запора. Качественно. Надолго. А от простатита не вылечу никогда.

И уже в закрывающуюся дверь услышала запоздалое возмущённое:

- Да нет у меня никакого..!

***

- Подвинься, – бросила я настороженно приподнявшемуся Року. Осторожно положила мальчишку на кровать – это было самое светлое место в доме. Заставила светильник выдать максимум возможного. Сходила по привычке вымыть руки, принесла воду и чистое полотенце.

И наконец-то рассмотрела нежданный-негаданный подарок.
Худощавый, если не сказать тощий светловолосый мальчик, колени и локти в меру исцарапаны, не похоже, что бьют дома. Не бьют, но вряд ли кормят досыта здоровой разнообразной едой и вовремя лечат. И одежда на нем самая простая и дешёвая, шитая-перешитая...
- Кто это? – подал голос сдвинувшийся к самому краю Рок, о котором я успела начисто забыть. – Это ещё зачем?!
- Внеплановый пациент. В отличие от некоторых, лежит смирно и молча, тебе бы поучиться, – отозвалась я, обтирая лицо и руки ребёнка влажным полотенцем. Пересохшие бесцветные губы потрескались, и я попыталась напоить мальчика, впрочем, вода по большей части просто стекала по красным воспалённым щекам.