Исключая чувства

Глава 1

если нет и в помине ветра,

— сердце, закружись...

Ф.Г. Лорка. Флюгер.

Глава 1

Мерцание гирлянд несочетаемых цветов (кто, ради бога, придумал в одной зале навешать красно-зеленые гирлянды вместе с синими и приправить это буйство красок серебряной мишурой?) било в глаза, успешно вызывая головную боль. Прежде приятные слуху рождественские песни сменились тусовочной попсой и ремиксами, и теперь от повсеместной безвкусицы очень хотелось застрелиться.

Люди вокруг становились все громче и пьянее, но Лара, принявшаяся от скуки наблюдать за коллегами, не сказала бы, что веселее. Снимать маски никто не спешил — корпоратив в юридической фирме не то мероприятие, где стоило бы искать искренность, хотя бы и вызванную алкоголем. Ни один уважающий себя юрист не покажет ни одной честной эмоции в кругу себе подобных. Даже в приступе новогодней ностальгии.

Для открытых улыбок и широких объятий существовали дом и семья, но, конечно, не у всех. К этим «не всем» Лара как раз и принадлежала. Дома у нее не было — было жилье, съемное, кое-как обставленное, пусть и в центре Москвы. Семьи не было никакой. Де-факто (если использовать профессиональную лексику), а де-юре нашлись бы мать и куча родственников. Толку-то.

Одним глотком Лара допила виски и поморщилась. Год у нее вышел так себе, вот и лезут мысли всякие, какие не надо. К двадцати восьми она успешно ко всему привыкла и со всем смирилась, и все же, как назло, иногда накатывало. Особенно в новогоднюю пору.

Что в детстве, что вот сейчас — вечно это неловкое чувство какой-то неполноценности, словно Лара упускает что-то важное, какую-то грань жизни, которая позволила бы назвать эту жизнь счастливой. Она свою таковой считать не могла. Нормальная — лучше характеристики не найти. Ни взлетов, ни падений. Не было ни великой печали, ни великой радости. Ровненько все. И то хорошо. И пресно. До отчаяния.

Жестом Лара попросила бармена снова наполнить бокал, пусть и стоило бы замедлиться в потреблении спиртного: приличия ради ей оставалось еще с часок посидеть во имя ежегодной повинности, а потом не возбранялось отправиться домой. Выспаться впервые с прошлого января — мягкая и воздушная, как любимое одеяло, сказочная мечта любого юриста в конце декабря.

В этом году Ларе даже повезло: она закончила основную массу дел вчера, и хотя после нынешних выходных в году оставалось еще два трудовых дня, срочных рабочих вопросов больше не было. Первые заседания ожидались во второй половине января: она в кои-то веки успеет подготовиться в спокойном режиме. Может быть, даже добавит в свой список чтения помимо законов и новых поправок к ним парочку художественных книг. Свободного времени будет полно. Лару никто не ждал, она никого не ждала тоже. А то, что новогоднюю ночь снова проведет одна — неуместная, не вписывающаяся в сам дух праздника, который по какой-то необъяснимой причине все же любила, — так пора привыкнуть.

Такие пустые рассуждения неизбежно тащили с собой прицеп в виде смутного, больше рефлекторного, чем осознанного, желания кого-нибудь найти. Чтобы не быть одной. Чтобы получить от праздника то же, что и все.

Пусть она никогда не влюбляется, но можно и без любви обойтись. Найти кого-нибудь, кто составил бы ей компанию. С кем можно было бы выплеснуть весь накопленный стресс с помощью секса. Нет у нее ни сил, ни времени на прогулки под луной, или как там сейчас люди встречаются. Если б она только знала. Она взрослая женщина, которой явно не помешал бы хороший секс без дополнительных обязательств. Не более того.

Лара со смешком фыркнула, спрятав губы за стеклом бокала. Жалко, Лены не оказалось рядом: вдвоем они уже выглядывали бы в толпе подходящего для подобных планов красавчика. Гипотетически, конечно. Но ее единственная и лучшая подруга на все праздники уехала с мужем в Сочи, и Лара была вынуждена торчать на корпоративе без веселой компании и думать о всяких глупостях вроде случайных связей.

Где в самом деле найти надежного, привлекательного и интересного мужчину, что сумел бы удержаться в отведенных ему границах, а не попытался бы перевести все в романтическую плоскость или, напротив, не записал бы Лару в свой многочисленный гарем, — вот был вопрос вопросов.

Лара не представляла, как люди намерено ищут себе партнеров для секса без обязательств. Подходят и спрашивают в лоб? Или есть какая-то специальная языковая и жестовая система между посетителями баров? Намеки там, взгляды? Тогда у нее изначально никаких шансов — только на провал.

Допив стакан, она, однако, решила осмотреть собравшихся — для развлечения, конечно же, а не в практических целях. Медленно она изучала толпу, пытаясь разглядеть лица, но большинство собралось у танцпола на приличном расстоянии для ее уставшего от десятичасового свидания с монитором зрения, так что вышло не очень продуктивно.

С легким азартом и опаской Лара скользнула взглядом к ближайшим столам и замерла. На нее уже кто-то смотрел. Задумчиво-заинтересованно и, казалось, с каким-то внутренним огнем, потому что Лару вдруг будто обожгло.

Привычнее, безопаснее было бы в то же мгновение отвести взгляд в сторону, словно она ничего не заметила, но не получалось. Неспособная полностью понять, в чьи глаза смотрит, она все же не отводила взгляд. Мужчина, пока еще практически безликий, поднялся со стула, разрушая сковавшие Лару путы, но только на пару секунд, пока она не поняла, что идет он непосредственно к ней.

* * *

Скучно, скучно, скучно. Хотелось пропеть в слух, обратить внимание стоящих с постными лицами дам и господ. Что ж вы все такие-никакие? Боитесь не так встать, сесть, шевельнуться? В рабочие время и то энергии было больше в этих манекенах для деловой одежды.

Дима хмыкнул. Да, про манекены он неплохо придумал, надо бы запомнить. Потом расскажет Лехе, успевшему уже ускакать с какой-то новой дамочкой непонятно куда, но понятно зачем. Да уж, вот кому с женщинами везло не по-детски, и ничего Леха для этого не делал — и пойми, как такое возможно: самый обычный парень, не обремененный мечтой о серьезных отношениях, но всегда в цветнике.

Глава 2

Пока незнакомец размеренным шагом приближался к ней, Лара, успокоившись, перестала изображать из себя захваченного врасплох зверька и быстро изучила объект.

Красивый. В ее вкусе на все сто процентов, что редкость, потому что стандарты у Лары были выше некуда — по отношению и к себе, и к окружающим. Очень немногим мужчинам удавалось дотянуться до этих самых стандартов хотя бы кончиками пальцев, а тут словно на заказ делали. У Лары от восторга, смешанного с большим количеством алкоголя, запылали щеки и, может быть, совсем немного во всем теле появилось приятное томление, усилившееся, стоило ей разглядеть его лицо.

Наверное, в отдельности ни одна его черта не считалась бы идеальной, но что-то в нем было такое… мужественное, привлекательно-завораживающее. Он весь такой был. Как будто в самом деле срисованный из иногда посещавших ее фантазий: высокий, широкоплечий блондин в темно-синем, ладно сидящем костюме. Шевелюра густая, мастерски подстриженная — сразу захотелось запустить в нее руки, прямо как во всех этих романтичных сценах из сериалов. Парень был явно ухоженный, но не лощенный до мерзкой самовлюбленности, спасибо, Вселенная, за подарок. Будет умный — Лара с ним точно переспит.

Незнакомец наконец оказался рядом и встал у соседнего стула, успев одарить ее очаровывающей улыбкой. Ларе теперь и интересоваться, в какой отрасли он практикует, не было нужды — до того от него вдруг понесло этикой делового общения, переговорами и офисным успехом.

— Корпоративное право, я права? — спросила она, прежде чем он успел произнести хотя бы слово, и тут же пожалела. Не умела она флиртовать. И алкоголь ее навыков ничуть не улучшил.

— Ого. — В голосе, таком мягком и обволакивающем, что у Лары побежали мурашки, слышалось удивление. — Не бровь, а в глаз, прекрасная незнакомка. Дмитрий Аверинцев, юрист по международному праву, к вашим услугам, — он подал ей руку, вероятно собираясь поцеловать протянутую в ответ ладонь, но Лара, из странного, из ниоткуда взявшегося желания его позлить, превратила очередную попытку флирта в крепкое рукопожатие. Ей внезапно до раздражения не понравилось, что он ей нравится. Слишком нравится, когда еще ничего не сделал, чтобы настолько ее впечатлить.

Дмитрий остался непоколебим и продолжил знакомство, хотя явно уловил ее настрой и принялся паясничать:

— Будьте же вежливой, признайтесь, как вас зовут, о, прекрасная!

— Лара Белых, — отчеканила она ровным тоном в лучших традициях своей практики в СК много лет назад. — Юрист по…

Он ее перебил.

— Стойте. Я тоже вас разгадаю. Уголовное право, я прав?

Лара усмехнулась. Ну просто «Битва экстрасенсов», а не новогодний корпоратив.

— Угадали.

— Видим друг друга насквозь. Я впечатлен.

— Я впечатлена не меньше вашего.

— Имя у вас красивое.

— Да бросьте, — Лара с раздражением поморщилась. — Давайте без этих стандартных фраз при знакомстве. Вечно одно и то же.

— Но правда же красивое. Не Катя или Вика там какие-нибудь.

— Чем вам не угодили эти несчастные?

— Долгая история и банальная, вам точно не понравится.

— Ладно.

— И все-таки, раз уж мы так лихо начали наше знакомство, я обязан угадать, в честь кого вас нарекли столь необычным именем. Ваши родители любят «Доктора Живаго»?

— Вы бы знали, как часто я это слышу. И нет, не угадали.

Дмитрий нахмурился и, продолжая дурачиться, прикинулся расстроенным.

— Как жаль! Но я все же должен отгадать, раз уж взялся.

— Дерзайте.

— Благодарю. Ставлю на кон все: в честь Лары Фабиан?

— Вы и про нее знаете? Какой вы просвещенный.

— Мама ее любит, а я хороший сын и послушно хожу с ней на концерты.

— Похвально, но снова не угадали. Сдавайтесь. Все намного проще: так звали мамину бабушку.

— На третий раз я бы угадал.

— О, не сомневаюсь, — Лара улыбнулась, уже не пытаясь сопротивляться его балагурству.

— Я бы предложил угостить вас виски в честь знакомства, но бар полностью оплачен. Это даже как-то неловко: лишает удобного инструмента знакомства. — Он растерянно провел рукой по волосам, а Лара снова засмотрелась: на ямочки на щеках при легкой улыбке, на обтянутый тканью рукава бицепс — и ответила не сразу.

— Не переживайте. Я бы все равно не позволила кому-то покупать себе напитки. Равноправие, защита от подсыпанных в бокал наркотиков и все такое. — Вот, подумала она, сейчас он и сбежит, испугается сильной женщины и растворится в толпе. Самый быстрый тест на совместимость ее личного изобретения.

В диссонанс с разыгравшейся в ее голове сценой Дмитрий придвинулся на шаг и склонился ближе, обдавая ее непонятным взглядом — то ли восхищенным, то ли удивленным.

— Должен признаться, я приятно впечатлен вашей прямолинейностью и предусмотрительностью, хотя это стоило предполагать. — Лара непонимающе нахмурилась. — С вашей практикой, вот что я имел в виду, вряд ли можно жить по-другому. У меня отец — адвокат по уголовным делам. Я человека более, чем он, готового к любой жизненной ситуации, еще не встречал.

— Хотите сказать, я параноик?

— Боже упаси, напротив — очень трезво смотрите на жизнь. Если бы все такие были, у нас с вами не осталось бы работы. Ваша прямолинейность мне тоже нравится.

— Мне кажется, вы несколько переборщили с комплиментами на квадратный метр.

— Виноват. Исправлюсь, — он снова послал ей улыбку, очевидно уверенный, что так можно сгладить любое недовольство. Приходилось признать, что уверенность не была беспочвенной. — Потанцуем?

Лара рассмеялась, стараясь скрыть любой намек на неуверенность. Ей до пор было неловко признаваться, что она в чем-то не слишком хороша.

— Я не танцую.

— Или не хотите?

— Скорее не могу, то есть не умею. Оттопчу вам все. — Она приподняла одну ногу, с намеком демонстрируя острые шпильки и не замечая жадного мужского взгляда, проследившего сначала за собравшейся на середине бедра юбкой.

Глава 3

Несомненно, Лара сама себе не верила, пока, поцеживая виски из бокала, без единого сомнения планировала секс на одну ночь с этим внезапно явившимся по ее душу Дмитрием. Кураж отчаяния напополам с одиночеством, случалось, провоцировал ее психику на странные и глупые идеи, но не поступки. Разум всегда побеждал, и Лара собой гордилась, пусть временами едва ли не вперемешку с ненавистью.

Будь у нее, подобно многим, «ум с сердцем не в ладу», стала бы ее жизнь насыщеннее, полнее, эмоциональнее? Теплее? Была бы она не такой выхолощенной, вычищенной от любой возможности сглупить по вине сердца?

Ошибки чувств, случавшиеся у других людей, делали их жизнь — жизнью: полной, яркой, всесторонней, — но Лара к таким ошибкам была не склонна. Сорвавшись однажды с огромной высоты, теперь она предпочитала страховочный трос радости свободного падения, исход которого, по законам человеческого бытия, был всегда непредсказуем.

Теперь же Лара, подобно адреналиновым наркоманам, искала шанса выкинуть какой-нибудь трюк. Однообразие ей приелось, и вот она — в ситуации, в какой не бывала со времен школьного выпускного, — танцует (а точнее: пытается) и обдумывает план соблазнения с привычно холодной головой. На ее памяти не было ничего более опустошающего, чем свободные от волнения голова и сердце там, где должен бешено, до мушек перед глазами, стучать пульс. Лара мыслила трезво, как и всегда, наперед просчитывая возможные варианты развития событий, оценивая риски и последствия.

Небольшое лукавство в ее мыслях, однако, присутствовало. Она нехотя, но честно призналась себе, что сейчас обстоятельства иные и ситуация несколько сложнее. Мужчина, чьи ноги она до сих пор каким-то чудом не оттоптала (спасибо его крепким, направляющим рукам и быстрой реакции), оказался намного увлекательнее других представителей мужского пола, с которыми ей прежде доводилось состоять в знакомстве.

Дмитрий был привлекателен до тянущего беспокойства чуть ниже живота (и не стоило себе врать, что у нее не дрожали ноги, пока она шла на танцпол с раздражающе-идиотскими мыслями о том, какую картинку идущий позади мужчина сейчас наблюдает; она могла только надеяться, что ее походка не пострадала от высокого уровня алкоголя в крови) и точно не глуп. Он был уверен и настойчив. Он ей понравился. Он был подходящим вариантом. И Лара не хотела упустить шанс. Оставалось набраться смелости и рискнуть.

Во время их танца, когда она в очередной раз сбивалась с ритма или ошибалась в шагах, Дмитрий шепотом говорил ей что-то успокаивающее и направляющее, но она терялась с каждым скользнувшим по коже ее уха вздохом, с медленным, но целенаправленным и неизбежным сближением их тел, с передающимся от него к ней жаром. Большим пальцем он вновь и вновь оглаживал ее запястье, и Лара путалась в подскочившем вдруг биении сердца и несовпадающем с ситуацией разлившемся внезапно в душе умиротворением.

Она вдыхала и вдыхала его парфюм — пряный, глубокий, но ненавязчивый аромат, — и он ей нравился. Она чувствовала, как под ее левой ладонью, лежавшей на его плече, ближе к основанию шеи, часто-часто пульсирует кровь, — и ей хотелось скользнуть выше, пальцами пройтись по затылку, зарыться в светлых волосах и чуть оттянуть за них голову назад, обнажая для взгляда выступ адамова яблока.

Ей многого хотелось, и Лара была поражена, осознав, каким физически привлекательным ей казался этот почти незнакомец. Что-то нереальное, невозможное окутывало ее разум пеленой, но она лишь упивалась буйством красок и жизни, захватившим ее мир. Такое безумие, безусловно, долго не продлится. Лара собиралась выжать из него все.

Еще не зная своих намерений полностью, она подняла голову и посмотрела Дмитрию прямо в глаза. Внутри что-то вспыхнуло, заискрилось и кануло вместе с ней в глубину. У Дмитрия был ошалевший, околдованный вид.

Зрачки черные, почти закрывшие бледно-голубую радужку, двигались, изучая Ларино лицо в поисках ответов на вопросы, что на его лице видела она — в чуть раскрытых пересохших губах, покрасневшем лице, омуте горящих глаз.

Опасаясь спугнуть то, что между ними происходило, Лара смогла только спросить:

— Давай уйдем?

— Все что пожелаешь. — Хрипло, на выдохе.

* * *

Ситуация стала вдруг очень простой и понятной. Настолько, что Дима больше не утруждал себя сложными умозаключениями. Самое время для ПКС — простой категорический силлогизм; азы логики высказываний, первый курс юрфака.

Первая посылка: сейчас, в этот конкретный момент, он хочет Лару до помутнения рассудка. Вторая: только что Лара предложила им вместе уйти. Простейший вывод: Лара хочет того же, что и он.

Плевать на остальное. Плевать, что он еще ни с одной девушкой не уходил к себе домой после одного танца. Плевать, что им с Ларой еще вместе работать. К черту все.

Дома вроде бы прибрано. Вика (не вспоминать, не вспоминать, пусть катится куда подальше) удивительно оперативно, словно давным-давно начала понемногу собирать вещи, съехала, забрав все, до последней резинки для волос. Тем лучше. Такси домчит их с Ларой до его жилого комплекса минут за десять — и это важно: никто не успеет передумать.

Разумного объяснения, почему ему настолько необходимо сохранить охватившую их обоих лихорадку, Дима не находил. Ничего близкого по масштабу с катастрофой не случилось бы, пожелай Лара закончить знакомство на пороге ресторана. И тем не менее в голове у Димы ясной строчкой по кругу черепной коробки бежала одна мысль: такого никогда больше не будет. Эксклюзивное жизненное происшествие. Только сегодня. Только в ближайший час.

В необдуманной поспешности Дима уже собирался гордо прошествовать со своей прекрасной дамой к выходу на виду у всех сотрудников фирмы, но Лара остановила его предложением уйти из зала с перерывом в пару минут и встретиться у гардероба.

Она, очевидно, ничуть не растеряла своей предусмотрительности и помнила, что пусть фирма и большая, с огромным числом юристов самых разных профилей, офис у всех был один — и по закону подлости, не записанном ни в одном кодификаторе современного права, нашелся бы кто-нибудь слишком глазастый и любящий пускать слухи.

Глава 4

До чего же, думалось Ларе, происходящее похоже на сон… или морок — неизвестно, чем затеянная ею авантюра обернется в финале. После впечатляюще страстного поцелуя (даже в уединении собственного сознания она отказывалась признать, что на мгновение утратила контроль, как никогда в жизни) они сели в машину в молчании, в какой-то погруженности в себя, по крайней мере так чувствовала Лара.

Ей точно было что осмыслить, но не выходило. Тело потрясывало мелкой внутренней дрожью, отключающей мыслительный процесс. Физическая расслабленность в сопровождении неуютной неизвестности грядущего была не лучшим состоянием, Лара предпочла бы ясный рассудок и напряженность в мышцах, но увы… Алкоголь, декабрьский мороз и… и этот чертов поцелуй отключили ей мозги. Не полностью, конечно. На такое Ларе и надеяться было нельзя, пусть иногда и очень хотелось.

С неискоренимой предусмотрительностью она, как и всегда, внимательно следила за дорогой, подмечая на случай непредвиденных обстоятельств знакомые вывески и станции метро. Украдкой проверила заряд аккумулятора телефона, прокрутила в голове последние пару часов и еще раз в мысленном разговоре с собой удостоверилась, что действительно не против совместной ночи с Дмитрием, — и все же эти рассуждения проходили где-то в очень отдаленном и ленивом уголке ее сознания. Автомобильная полоса растеклась перед глазами, время теряло ориентиры, пространство стало мягким, вязким и тягучим, а тело оставила привычная тяжесть усталости.

Сон или морок?..

Неважно.

Лара потрясла головой. Скорее бы доехать. Пока разум не прояснился, пока поцелуй еще помнится опьяняющим прикосновением, пока кожа под одеждой горит и желание близости с мужчиной слева от нее, что тоже сейчас смотрит в окно направляющейся к его дому машины, острее и ярче всех ее прежних желаний.

Было немного любопытно узнать, о чем думал вовремя их поездки Дмитрий, но Лара тут же запретила себе погружаться в лишние размышления. Не стоит. Главное понятно: он ее хочет. Между ними случилась та самая химия, о которой всем мечтается. Не такая уж и редкость. Только длится она недолго. Лара никаких сомнений на этот счет не имела. Одна ночь — и дурман развеется.

Такси свернуло во двор элитной московской многоэтажки. Дмитрий ровным голосом принялся объяснять водителю проезд к финальной точке их маршрута. У первого подъезда машина плавно остановилась. У Лары мгновенно подскочил пульс; сердце билось как будто невпопад.

Первым вышел водитель, все так же, в одном костюме без пальто, открыл дверь перед Дмитрием, затем перед Ларой, которая едва удержалась, чтобы не выйти из машины без чужой помощи — передавать кому-то контроль даже в таких мелочах ей не нравилось.

Дмитрий тут же подал ей руку. Перчаток ни он, ни она не надели, и ладони соприкоснулись кожа к коже; у Лары перехватило дыхание. Такси уехало, прошуршав шинами по свободному от снега асфальту; с шумом и смехом в подъезд забежала парочка веселых подростков, и Дмитрий легко потянул Лару за собой.

— Пойдем? — заслышав в его голосе неуверенность, она спешно кивнула, нелепо испугавшись, как бы он не засомневался теперь в ее желании продолжить начатое. Еще оставался шанс отыграть назад, вежливо отказаться и поехать домой, но хотелось, чтобы все пути к отступлению скорее исчезли.

— Веди, — ответила она сипло.

Не отпуская ее руки, Дмитрий кивнул и молча пошел вперед. Несколько раз он оборачивался, бросая в ее сторону напряженный взгляд, словно проверял, не сомневается ли она.

Автоматически открылась дверь подъезда, и Лара, несмотря на свое полубезумное состояние успела удивиться: прежде ей не доводилось захаживать в такие современные дома; вежливо (брошенный в ее сторону удивленный взгляд не в счет) поздоровался охранник, бесшумно разъехались створки лифта, быстро поднявшего их на двадцать второй этаж.

Лара продолжала, как во сне, фиксировать в голове детали их пути — по привычке, как делала всегда в незнакомых местах, но голова казалась до того туманной, что особой надежды действительно что-то запомнить иметь не стоило. У двери квартиры, когда Дмитрий выпустил ее ладонь из своей и принялся искать ключи, Лару начало слегка потряхивать. Вопросы, которые так удачно не приходили ей на ум всю дорогу, налетели роем сейчас.

Как все произойдет? Нужно ли сказать что-нибудь специальное? Сначала душ? А он пойдет в душ? Или лучше избегать пауз и по возможности форсировать события?

Возможно, она уже была близка к побегу, которого так не хотела, но Дмитрий открыл дверь, приглашая войти. С первым Лариным шагом через порог в коридоре вспыхнул неяркий свет. Едва она взялась за полы пальто, Дмитрий вновь заговорил:

— Думаю, кофе тебе предлагать бессмысленно?

— Почему же? — обернувшись к нему, с вызовом, почти бравадой, спросила Лара. — Я люблю кофе. — Под его прищуром, ясно излагающим, что он думает о ее намерении разыграть недолгую словесную перепалку на пороге, она сдалась: — Соглашусь, пожалуй, что для кофе уже поздно.

— Вот и славно, — он медленно склонился к ней, шепотом проговаривая уже в губы: — Выпьешь утром.

Лара успела усмехнуться, зная, что ни за что не останется ночевать. Потом он ее поцеловал. Бесцеремонно, глубоко и влажно, в разы откровеннее, чем на парковке. С силой прижимая к себе, руками пробираясь под ее пальто, оглаживая спину, пересчитывая изгибы ребер легкими касаниями, вышибая из ее головы мысли. Предлагая сорваться с обрыва в омут не глядя, и Лара не возражала.

На судорожном выдохе потянулась к его волосам, наконец воплощая одну из своих фантазий. Провела кончиками ногтей по затылку и по шее, царапая, заставляя с шипением откинуть голову немного назад. Пока Дима (называть его дальше полным именем вдруг стало неудобно) пытался и выпутаться из собственного пальто, и раздеть ее, Лара спускалась поцелуями от уголка его губ по чуть шероховатой от вечерней щетины щеке к шее, лаская языком чувствительную кожу и внимательно следя за каждой реакцией. Ей хотелось возбудить его до предела, хотелось, чтобы он потерял от нее голову, чтобы дрожал и торопился, и шептал всякий бред. Ее пальто в конце концов оказалось на полу, и Лара снова обрела возможность распоряжаться собственными руками.

Глава 5

— Ох, это было… — Лара все еще пыталась отдышаться и осознать произошедшее, — очень…

— Согласен.

Вдвоем они тихо рассмеялись, очевидно, удивляясь самим себе и замолчали, пока не готовые к продолжению разговора. Сердце у Лары стучало в каком-то головокружительном темпе. Кожа до сих пор горела и была до боли чувствительной. Любое движение казалось невозможным, а тело — облачно-неподъемным. Глубоко дыша в надежде прийти в себя, Лара безуспешно старалась зацепиться хоть за одну мысль в совершенно пустой голове.

Нега была всеохватывающей. Беспокойство, которое лишь на секунду заскреблось внутри, скрылось под разлившейся придавливающими к дивану волнами расслабленностью всего тела. Веки, потяжелев, опускались сами собой, сознание отключалось. Лара едва не провалилась в сон, но тревога и настороженность, обитавшие на краю разума, коротким, внезапным уколом привели ее в чувство. С испугом она мгновенно открыла глаза.

Размеренное дыхание Дмитрия раздавалось совсем рядом. Гадая, уснул ли он или нет, Лара медленно села на диване, озираясь вокруг в поиске платья. В теплом свете уличных фонарей, падавшем из окон на пол комнаты, темными пятнами выделялся хаос из скомканной, разбросанной всюду одежды.

Кинув быстрый взгляд в сторону затихшего Дмитрия и удостоверившись, что он по меньшей мере дремлет, Лара осторожно поднялась и, надеясь, что в полумраке не заденет какой-нибудь малоприметный предмет, стала перебирать вещи. Она не сразу поняла, что и платье, и белье, и колготки — все было снято с нее еще в прихожей.

Там она, наконец, оделась. С трудом рассмотрев себя в полутемном зеркале, поправила, как смогла, волосы и макияж, опасаясь бродить по квартире, чтобы найти ванную. Обувшись, вызвала такси и как раз потянулась за лежавшим на полу пальто, когда на него неожиданной тенью упал вытянутый силуэт.

В начале коридора, завернутый в одеяло, растрепанный и почти комичный (и, может — только может быть! — немного милый), высился Дмитрий и смотрел на Лару с вопрошающим удивлением.

— Ты что? — голос у него был хриплый до прошедшихся по телу Лары мурашек.

— Я собираюсь домой. Извини, не хотела тебя разбудить.

Она, подняв-таки пальто, ответила спокойно и непринужденно, несмотря на странную неловкость. Странную, потому что неловко было именно уходить. Как будто нащупывалось в этом что-то неправильное, неподходящее, хотя Лара ясно понимала, что исчезновение по-английски для их случая — наиболее приемлемо, а для нее самой еще и наиболее комфортно.

— Ты можешь остаться. Уедешь утром, — сказал он серьезно и добавил уже со скрытой улыбкой: — Я, помнится, обещал тебе кофе.

Лара покачала головой, застегивая пальто.

— Нет-нет, я поеду. Мне так удобнее.

Что ей было делать в чужом доме с почти незнакомым мужчиной? Она уже получила все, что хотела. Может быть, даже больше, чем могла себе представить.

При воспоминании о случившемся меньше получаса назад она чувствовала непривычную, будоражащую изнутри истому. Начинала теплеть кожа, сохло во рту и очень хотелось вновь провалиться в тот околдовывающий омут. Например, прямо сейчас.

Лара испуганно посмотрела вперед, сталкиваясь взглядом с Дмитрием, что неподвижно стоял в паре метров от нее.

— Ты уверена? — теперь он говорил словно обеспокоенно. — Я не против, чтобы ты осталась. Уже поздно. — Лара вновь покачала головой, заодно желая вытрясти из нее странные порывы. — Ладно. Давай я хотя бы провожу.

Лара возразила тут же.

— Нет, не беспокойся. Я вызвала такси. — Она взглянула на ослепляюще вспыхнувший экран мобильного. — Машина уже на месте. Я пойду. Пока. — Прежде чем он успел бы что-то ей ответить или приблизиться, Лара открыла дверь и вышла в подъезд.

В лифте она перевела дыхание и бегло изучила себя в зеркале уже при ярком свете, поправила макияж. Повезло, что помада, матовая да к тому же водостойкая, смазалась менее заметно, чем Лара предполагала; прежде ей не доводилось проверять косметику в подобных ситуациях. Платье, конечно, было измято, но длинное пальто очень удачно скрыло все изъяны одежды.

Убедившись, что внешний вид ее не выдаст, Лара уверенно вышла из лифта. Непринужденно попрощалась с охранником (тот опять проводил ее удивленным взглядом) и с облегчением покинула подъезд.

Холод улицы показался ей отрезвляющим. Пару раз она глубоко вдохнула, наслаждаясь ночными свежестью и тишиной (условными, конечно, в Москве никогда не бывало ни свежо, ни тихо) и направилась к стоявшему в десяти шагах от нее такси.

Она чувствовала себя до странного умиротворенной. Воздушной и обновленной, как падающий в эту минуты огромными хлопьями декабрьский снег. Ее давно, а может быть, никогда, не посещало подобное спокойствие. Довольно улыбнувшись, Лара кивнула водителю и села в автомобиль.

Дома, она, уже выйдя из душа и проделывая обычные косметические процедуры, снова всмотрелась в свое отражение. Она никак не могла понять, что же было не так — и было ли в самом деле, или ей в голову лезли всякие глупости из читанных в школе романов. Ради бога, она даже не девственница, чтобы находить в себе какие-то там изменения! Впрочем, и в тот самый день никаких новшеств она в себе не заметила. Раздраженно фыркнув, Лара принялась наносить на веки крем, но вдруг замерла.

Глаза. У нее были совсем другие глаза. Яркие, сияющие, каких она у себя прежде не видела, глаза. Сощурившись, она немного изумленно и мягко улыбнулась своему отражению, прежде чем погасить свет.

Укладывалась в постель Лара полностью расслабленная, словно воздушная. Ласковым теплом ее окутывал сон вместе с легким томлением — и нежные, жадные губы фантомами путешествовали по ее коже.

Глава 6

Дима с кружкой кофе в руках стоял посреди соединявшего кухню и гостиную широкого проема и каким-то несвойственно ему заторможенным умом осмысливал прошедшую ночь. Чувства были… неопределенные. Смешанные.

Непонятное раздражение, как будто что-то с самого утра не так, не давало сосредоточиться, и мысли рассыпались, не успев собраться во что-то цельное и логичное. Тянули на себя одеяло воспоминания о новых, хм, впечатлениях? Опыте?

Секс у Димы за эти три года был только с Викой — регулярный, классный секс между людьми, которые отлично знают предпочтения друг друга, все точки и зоны и т.д. и т.п. Если скатываться в банальности — секс в долгих отношениях напоминал выученную наизусть на музыкальном инструменте мелодию, когда ни глаз, ни нот не нужно, чтобы сыграть именно так, как требуется. Руки все делают сами, и даже без участия мозга.

Диму такое «взаимознание» друг друга не только устраивало, но и приятно впечатляло. Удивляло даже, что благодаря проведенному вместе времени можно настолько узнать человека. Так его понимать. Чувствовать. И несмотря на прожитые вдвоем годы продолжать открывать прежде неявное, глубоко запрятанное, скрытое от глаз посторонних.

Вчерашняя ночь стала проводником во что-то иное. Дима никогда не практиковал случайный секс. Чтобы в вечер знакомства взять девушку за руку и привести к себе — ему и в голову не приходило. Были отношения, задержавшиеся на одном сексе, но и в них сначала присутствовали более широкий интерес, влюбленность, пусть и недолгая. Чего не было никогда — это вчерашнего дурмана.

Опрокидывающего вверх тормашками, затягивающего в себя, подчиняющего все действия одной цели. Заколдовывающего до потери ясного ума.

И секс с Ларой случился… на прежде незнакомом Диме уровне восприятия. Движения, прикосновения, поза — в них как раз ничего необычного не нашлось бы. Что, у стены Дима не трахался? Или уж тем более на диване.

Загвоздка была в том, что все заурядное, привычное вдруг обернулось всеобъемлюще иным. Запредельным. Отбрасывающим в нокаут. Остро-чувственным. Остающимся на пике без передышек.

Вот такого секса у Димы раньше не было точно.

Неужто он в самом деле что-то упустил, отказываясь от случайных ночных рандеву? Или дело было в обстоятельствах? В атмосфере? В его вчерашнем настроении? Он ведь и правда вел себя развязнее, увереннее обычного. С легким флером доминирования: пытался Лару впечатлить, которая вся была — вызов. Его выдержке, умелости, изощренности. С ней не хотелось показаться милым и сомневающимся, ищущим указаний. С ней нельзя таким быть. Иначе ей, Дима это отчетливо понял, станет скучно.

Поразительная женщина. И ни черта не понятная. Он не ожидал совсем, что она уже через пять минут после оргазма будет стоять на пороге полностью одетая и с такси под окнами. Достойный восхищения, быстрый и скоординированный побег налицо.

Выйдя в коридор, Дима с первого взгляда понял, что будить его Лара не собиралась. Замерла у двери, чуть ли не подрагивая от нетерпения вырваться наружу — неясно, конечно, чего ей не спалось. Ночь на дворе. За окном дубак. В такси ехать не то чтобы безопасно — уж она-то должна была понимать.

Дима не собирался ее гнать. Не подумал, что она сама так заторопится домой. Он ей вообще-то кофе обещал. И честно собирался утром его сварить, а заодно убедиться, что никто ни о чем не пожалел и расстаются они полюбовно и без взаимных претензий друг к другу. Точнее, это он сейчас облек в словесную форму подобные намерения.

Вчера же он так поплыл, что мог думать скорее отдаленными, окрашенными мыслью образами, не более того. Потому и Лару отпустил, растерявшись. У него тогда еще не вся кровь к мозгу вернулась, в конце концов. Надо было, конечно, хотя бы номер телефона взять — убедиться, что доехала она нормально, раз сопровождение в его лице отвергли, но, пока он формулировал вопрос, Лара успела очутиться по ту сторону двери. Дима сразу подумал, что никакой номер она ему бы не дала. Мысль была не самой приятной.

Ночью он, на счастье, быстро вырубился. А теперь, прихлебывая кофе, с беспокойством гадал, отчего вызывающая одни только вопросы Лара так быстро сбежала. Правда ли ей настолько неудобно в чужом доме? Или это отработанная схема, чтобы исключить неловкость утреннего общения? Или ей секс не показался достаточно ошеломительным, чтобы задержаться?

Дима уязвленно скривился. Видел же он ее лицо. Чувствовал ее всю под собой. Слышал. Ей не просто понравилось — ей точно было очень-очень хорошо. Так хорошо, что у него крыша совсем слетала.

Вопросов у Димы осталось много. На ответы он не рассчитывал, пусть и чувствовал себя немного не в своей тарелке. Он любил ясность. Любил договариваться на берегу, четко выражать свою позицию. Недосказанности ему не нравились. Даже в мелочах.

Побег — был недосказанностью, но что поделать. Вряд ли в ближайшее время они с Ларой пересекутся вновь. Сколько в одном здании работали, а вчера впервые столкнулись, да и то не там. Можно совершенно не опасаться неловких встреч и… того, что еще бывает, когда люди заранее не обсудили, как себя вести. Парни разные истории рассказывали.

Дима допил кофе одним глотком. В голове фоном крутились картинки прошедшей ночи.

Потрясный был секс. Жалко даже, что лишь один раз, но как есть.

Глава 7

В по-новогоднему красивом и уютном кафе в центре Москвы звучавшие из развешанных по всему залу колонок праздничные мелодии терялись в гуле веселых и громких голосов гостей. То и дело звенели бокалы, ударялись о блюдца чашки, шипела, подобно паровозу, кофемашина на барной стойке. Пахло, конечно, благотворно влияющей на рост выручки и настроение гостей корицей. В центре зала в огромной чаще варился глинтвейн, и посетительницы (да и не только) заглядывались на красавчика-бармена с половником в накаченных руках.

Первый раз за неделю Лара чувствовала, что пресловутый дух праздника ненадолго принял ее в свои теплые объятия. Беспросветная, тяжелая тоска переменилась, затихнув легкой щемящей болью в груди, — и стало легче жить. С каждым глотком терпко-пряного глинтвейна чуточку теплело внутри. Напротив улыбалась вернувшаяся из Сочи Лена, только что распаковавшая свой подарок — коллекционное издание «Властелина колец» на языке оригинала и красивейший, нежно-голубой шелковый шарф, расписанный вручную.

— Соловьи! — Она засияла, разглядев, какие именно птицы составляли узор. — Обожаю соловьев!

Лара засмеялась.

— Не поверишь, но ты уже говорила.

— И «Властелина колец» обожаю! Я ведь именно это издание и хотела! Спасибо, милая!

— Про «Властелина колец» я тоже где-то слышала, — снова подразнила ее Лара.

— Да-да, продолжай говорить что угодно, я все равно буду радоваться своим чудесным подаркам!

— А я — своим. — Лара с удовольствием покрутила запястьем левой руки, где красовалось сразу две пары часов. Одни, купленные еще во времена учебы в магистратуре, были с истершимся изнутри кожаным ремешком — именно в них она выиграла свой первый иск. Вторые, совсем новые, полученные только сегодня, холодили кожу металлической цепью браслета.

На шею поверх черной водолазки был небрежно накинут платок — тоже подарок. Традиция, сопровождавшая их с Леной дружбу с тех пор, как в один новый год они, не сговариваясь, презентовали друг другу совершенно идентичные палантины. Теперь же из зимы в зиму они изо всех сил изворачивались, чтобы найти что-нибудь действительно прекрасное и необычное.

Ларин, уже восьмой по счету платок, глубокого винного цвета, в качестве отличительной детали получил вышитые по краям золотой нитью весы Фемиды.

— Я все еще не представляю, где ты такой нашла, — с искренним восхищением произнесла Лара.

— А вот, людей знать нужно!

— Спасибо тебе!

Лена отмахнулась от повторных благодарностей.

— Лучше расскажи, как без нас с Денисом прошел корпоратив?

Не то чтобы Лара не ждала прозвучавшего вопроса, но за последние десять дней, она так и не придумала, в какой форме поведать Лене о своих приключениях.

Внутри до сих пор что-то томно, с оттяжкой ожидания удовольствия, сжималось при каждом воспоминании о той ночи, уже наутро показавшейся сном. Не верилось, что она в самом деле переспала с незнакомцем. Не верилось, что секс оказался настолько ошеломляющим.

Вопреки внутренним эмоциональным перипетиям, рассказала она обо всем четким, выверенным тоном. Как познакомилась, как решила, что не стоит упускать такой шанс, как уехала домой.

— Как уехала? — Лена едва не подскочила с места. — Ну зачем, Лар? А вдруг…

Лара сразу поняла, о чем пойдет речь.

— Мне не нужны отношения. И Дмитрию этому наверняка тоже. Просто случайная ночь. Хотя бы узнала, что это такое. Удачно сложились обстоятельства. Я была достаточно пьяна, чтобы думать меньше обычного, вот и все. Более чем уверена, что при свете дня будет уже не так интересно. А сейчас есть что вспомнить.

Лена посмеялась, но была с ее точкой зрения явно не согласна.

— Если у вас был такой потрясающий секс, разве не стоит попробовать еще раз?

— Не думаю, что во второй раз он окажется таким же невероятным. Эффект новизны будет потерян, — отвечая, Лара как будто убеждала себя. Ей ведь тоже первое время думалось, что нельзя упускать подобную возможность. Встретит ли она еще кого-то, столь же привлекательного?

Мысль о том, что ей больше никогда не провалиться в тот дурман из декабрьской ночи, была неприятно-огорчающей, и Лара перевела тему:

— Может, ты теперь расскажешь, как вы отдохнули?

Взгляд Лены потускнел. Искрящееся в чертах ее лица веселье исчезло, как будто его и не было вовсе.

— На форуме, — начала она медленно, — из-за которого мы и поехали в Сочи, она тоже присутствовала.

Лара замерла.

— Морозова?

С грустной улыбкой Лена кивнула.

— Если бы ты видела, как Денис спал с лица, когда она там появилась. На него смотреть было тяжело. Наверное, он не знал, что она будет. Обычно, знаешь, ему лучше удается скрывать собственные чувства.

Они обменялись понимающими взглядами. Ничего нового в Сочи не произошло. Денис не первый раз застывал, словно побитая собака, стоило ему заметить среди толпы свою вечную любовь.

Ни на что особенно не надеясь, Лара все равно заговорила:

— Уходи от него, Лен, уходи, пока у тебя еще есть силы уйти, я тебя прошу.

Они постоянно обсуждали ленин гипотетический развод, полностью расходясь во взглядах. Лара не понимала, как можно терпеть безразличие Дениса, и боялась, как бы Лена незаметно для себя и окружающих не угодила в депрессию, если еще не… Ведь по ней сразу и не поймешь. Лена всегда была какой-то неземной: стойкая, не наивная ни капли, но с совершенной душой. Любовь без взаимности не казалась ей горем. Много больше она мучилась, зная, что спасти любимого человека не в ее силах.

— Не могу. Я… Он и сейчас не живет — он себя работой в землю закапывает, а что будет, если я уйду? Он вспомнит про еду, про сон? Или будет на одном кофе жить?

Лара раздраженно фыркнула. Обида за Лену была сильнее любого сочувствия к Денису. Он действительно пахал как проклятый: приходил в офис раньше всех, уходил последним, часто за полночь. Брал самых безнадежных клиентов, часто помогал начинающим юристам, еще и в правозащитной организации, в той же, к которой принадлежала Лара, успевал выступать консультантом в наиболее сложных кейсах, но ничего из его благих юридических дел не искупало того, что мужем он вышел ужасным.

Глава 8

Новогодние каникулы пронеслись веселым забегом из празднеств, встреч с родителями и гурьбой родственников, особенно увеличивающейся в январе — бабушки, дедушки, братья, сестры, тети и дяди — все успевали приехать из разных городов и стран, чтобы вместе провести лучшие зимние дни.

Две недели Дима крутился и вертелся, как белье в стиральной машинке: идеальные подарки всем найти, продукты закупить, прилетевшую из Краснодара тетю встретить, в лес для прогулки сходить, снег вокруг дома родителей расчистить и внутри с уборкой помочь. Шум. Суматоха. Ни минуты наедине с собой. Но все было любимо и знакомо. Тепло. Радостно. Счастливо — так, что понимаешь: каждый из двенадцати месяцев ждал, когда придет пора безумной подготовки к новому году.

Приезжать к родителям в праздники нравилось Диме особенно. Атмосфера уюта пропитывала каждый миг проведенного в отчем доме времени. Мама обнимала беспрестанно. Приготовила все его любимые блюда, не успел он зайти на порог, и теперь гонялась (или Диме так казалось) за ним с новыми порциями каждые полчаса. Отец, как в детстве, стоило пройти мимо, легко трепал по голове. Расспрашивал о работе. Хвалил. Гордился. Вдвоем родители аккуратно прояснили ситуацию с Викой. Дима объяснил. Не вышло у них любви до гроба. Не смертельно. Он переживет.

Временами его, конечно, накрывало тяжелыми размышлениями. То снова злился, то тосковал. До отъезда в пригородный дом родителей не раз порывался позвонить Вике. Отпускало быстро. Он не столько по ней скучал (головой быстро осознал, что и правда у них все разладилось, а может, и не ладилось так, как должно), сколько не мог привыкнуть к жизни в одиночестве. Включал фильм — вспоминал, как Вика любые ужастики, даже действительно страшные, превращала в комедии, забрасывая бесконечными шутками над нелепостями сюжета. Садился завтракать — чувствовал вкус ее коронных блинчиков. Ложился спать — понимал, что не хватает объятий. За три года к человеку привязываешься. И привычка такая, что не сразу удается различить: та самая любовь вас вместе держала или сильная привязанность.

День ото дня крепла мысль, что с Викой их связывала привычка. Им было хорошо. Комфортно. Но без огонька. Дима сейчас понимал, что не об этом мечтал. Не таким представлял идеал романтических отношений. Он всегда на родителей равнялся. Всегда хотел, чтобы случилось так же, как у них — сильно, безусловно, навсегда.

В их любви была гармония — удивительная, пробиравшая до мурашек иногда. Таинство какое-то. Дима за жизнь свою много раз наблюдал, как отец приходил домой — выгоревший и посеревший, неспособный головы поднять после особенно тяжелых процессов, когда невыносимо уже биться с людским безразличием — непрошибаемо-жестоким, пропитанным деньгами и страхом только за свою шкуру — и едва ли не валился в объятия жены. Исцеляющие, как он до сих пор говорит.

В детстве Дима слабо понимал, в чем кроется суть исцеления. Если исцеляет мама, то почему она зеркально поступает: тоже ищет отца и врезается в него с порога, когда плохо так, что жить не хочется. Не хотелось часто: быть журналистом-расследователем — это каждый раз боль пострадавших впитывать и одновременно мириться с тем, что часть вытащенной на свет собственными руками омерзительной грязи с кожи уже не смыть.

Его родители были уникальными людьми. Потрясающе благородными и героическими. Борцами за справедливость — в своей сфере каждый сражался за высшие смыслы до самого конца. И выгорали они тоже почти до… Но всегда подставляли друг другу плечо. Всегда и ей, и ему было достаточно вернуться домой, чтобы понять: ты не один такой на планете, кому больше всех надо, кому больно за то, что людям вокруг, кажется, все равно и даже немного смешно от твоих идеалистических чудачеств. Его родители ни разу не отказались от боли друг друга — и это было сильнее любых слов любви.

Даже повзрослев, Дима лишь учился понимать, как сильна между его родителями связь. Как для них важно быть рядом. Какой мощью обладает их любовь. И в эти праздничные дни он наблюдал особенно пристально. Впитывал. Пытался проникнуться по полной. Осознавал кое-что. Не всегда приятное.

Вечером одним неожиданно в голову пришло, что никогда он не чувствовал, что с Викой их ни что на свете не разведет. Ни секунды. А про родителей — чувствовал. Не слепо верил, как верит любой ребенок в то, что мама с папой вместе навсегда. Нет. Объективно знал. Совершенно непоколебимо. Посторонние вокруг — и те замечали. Словно считывалось неуловимо, что Анна и Александр Аверинцевы созданы друг для друга.

Дима мысль обдумал и зафиксировал. Признал, что с Викой подобной уверенности уже не возникло бы, и принял расставание окончательно. Все равно бы разошлись. Годом раньше, годом позже. Вика — умница, быстрее, чем он, поняла. Другое, наверное, что-то свое — она всегда страстей искала, хотела жить на острие эмоций и чувств. Он же искал… совпадения. Чтобы две части в паз встали — раз и навсегда.

Поздней субботней ночью Дима вернулся в Москву. По-настоящему отдохнувший, переполненный эмоциональным теплом и энергией. Кровь бодряще кипела внутри, несмотря на закономерную из-за пары напряженных часов за рулем усталость, контрастно переплетавшуюся с предвкушением скорого возвращения в офис. Первые после новогодних праздников трудовые дни совершенно по-особенному отличались от остальных рабочих будней, и Дима их очень любил.

Люди ходили по коридорам и кабинетам заряженные, выспавшиеся, с горящими глазами и добрыми лицами. Заклятые коллеги действительно были рады друг друга видеть, искренне, а не в бешенной предновогодней спешке и муках усталости, преподносились запоздавшие подарки, ценные тем, что при поддержке еще висевших на окнах гирлянд рождественских цветов и притаившихся в каждом достойном углу елок волшебным образом продлевали праздник вопреки календарю.

По традиции Леха обязательно презентовал всем в их отделе по какой-нибудь невообразимой диковине, найденной в очередной поездке по миру, и следующие полдня они из кожи вон лезли, выдумывая то ли статуэтке, то ли оберегу практическое предназначение — по-взрослому адекватное и полезное или же интересное и веселое.

Глава 9

Долгожданный, знаменующий начало первой трудовой недели в новом году понедельник наконец наступил. С самого утра дороги в центре Москвы предсказуемо застывали в неподвижности, как будто легкая слякоть на асфальте обернулась вязкой болотной тиной. Относительно спокойные после длительных праздников автомобилисты чуть реже привычного жали на клаксоны, а выругивались при закрытых окнах — минус десять по Цельсию все-таки, да и драть горло пока не то чтобы хочется. Вот в грядущую пятницу…

Застряв в дорожном параличе, Дима, нервно-бодрый, как если бы выпил на завтрак не одну, а четыре чашки кофе, постукивал пальцами по рулю в такт поющему о бесконечной любви Мэттью Беллами[1]. Риска опоздать не было: даже с пробками добираться всего сорок минут, а он в машину сел чуть ли не за полтора часа до начала рабочего дня. Дома почему-то не сиделось.

Проснулся чересчур рано, но с совершенно ясной головой, не хотелось ни минуты лишней пролежать в теплой постели, зато взяться за дело было просто невтерпеж. Собрался Дима так быстро, как будто торопился в зал суда. В родной квартире занятий не нашлось, и уже в полдевятого он, стоя на подземной парковке, тянул ручку двери собственного автомобиля.

Людей внутри бизнес-центра, где их юридическая фирма арендовала под офис несколько этажей, сновало значительно меньше привычного его взгляду: обычно Дима пересекал турникеты без двадцати десять, и ехать приходилось в одном из переполненных лифтов. Сегодня же на свой пятнадцатый этаж он поднялся в компании семи человек — оказалось, довольно приятно не чувствовать себя рыбешкой в консервной банке и дышать воздухом с достаточным уровнем кислорода.

На пути к кабинету Дима без удивления повстречал пару запойных трудоголиков, по виду которых нельзя было поверить, что вся страна отдыхала целых тринадцать дней. Лехи, ожидаемо, еще не было. Наверняка явится впритык к десяти, и пересекутся они лишь на обеде или вечером.

Не дожидаясь временной отмашки, Дима принялся за работу: проверял уже сделанное, сверялся с графиком будущих дел, гадал, как пройдет день сегодняшний.

Могло быть по-разному. Планирование — это, конечно, отлично: ничто не предвещает беды, большая часть деловой Москвы только начинает выходить из коматозного сна, и авралы предполагаемые, как кары небесные, обрушатся на юристов где-то через недельку, но всегда был риск внезапных ЧП. Стоили они, конечно, клиентам таких же внезапных затрат, но напрягаться Диме именно сегодня было немного лень. Его план дня включал в себя напряг иного рода.

Минут через сорок офис забурлил жизнью уже по-настоящему. Забегали по коридорам люди — те самые, которых он в конце прошлого года обозвал манекенами для деловой одежды (а Лехе так и не рассказал!), то и дело раздавались голоса разной степени приятности, в приемной принялся время от времени звонить телефон.

Дима неохотно отлип от удобного кресла, чтобы закрыть дверь и вернуть себе немного тишины: пора бы настроиться перед первой консультацией в новом году. Клиент был давний, но трудно-прошибаемый. Никак не мог смириться, что приличные адвокаты не «решалы» из девяностых и действовать вынуждены в рамках существующего законодательства.

Приходилось не только разбираться с конкретной юридической проблемой, но еще и тратить время на убеждение Валентина Игоревича: иных путей нет, по закону либо так, либо никак, но лучше все-таки по закону, чтобы заодно постелить соломки на будущее, если вдруг случатся обстоятельства из подпункта «б» пункта второго пятого раздела указанного договора. Под гнетом непонимания юридических канцеляризмов Валентин Игоревич, как правило, сдавался, уловив главное — Дмитрий Александрович знает, что делает.

Дмитрий Александрович действительно знал, что делает, но убедить некоторых людей было нелегко. Многие хотели попроще, едва ли не на вербальном уровне что-то там обсудить, какую-нибудь одну бумажку подписать и желательно без суда, и подешевле бы.

Вроде бы по ту сторону стола сидели серьезные люди с серьезными организациями, но… сознание русского человека менялось со скрипом. Дима старался относиться с пониманием и сокрушаться поменьше, когда клиент не понимал, какие риски себе же обеспечивает, не желая тратиться на полноценную помощь юриста. Не психовал, когда насмотревшиеся американских сериалов, напротив, швырялись деньгами, требуя совершить невозможное, даже не вникая, что:

а) чудеса бывают только в сериалах;

б) в России другие правовая система и законодательная база.

Историй о невозможном хватало, но тем Диме и нравилась его практика: головоломка на головоломке. Самые незначительные детали обретали ключевое значение, составляемые договоры временами таили в себе массу нюансов, над точностью которых можно было корпеть бесконечно. Мозг кипел, в теле разгонялся кураж. Дима кайфовал — он обожал вызовы. Особенно интеллектуального толка.

Интересных сверхзадач сегодня, к сожалению, не предвиделось. До обеда Дима пережил еще одного «валентина игоревича», а после, не особенно раздумывая, прошагал к лифтам и спустился на тринадцатый этаж. В приемной уверенно выяснил, где принимает Лара Алексеевна (хвала поисковикам и сайту их собственной фирмы!) Белых, успокоил разволновавшегося секретаря, лепетавшего про полную запись и свободные даты аж в следующем месяце, заверив, что он не клиент, а коллега, и всего на пять минут, как раз в перерыв. Секретарь выдохнул.

Сам Дима выдохнул только осмелившись постучать в дверь нужного кабинета. Дождался громкого и ровного «Войдите!» и пересек порог.

При его появлении Лара продемонстрировала лишь легкое удивление: с показательной озадаченностью приподняла брови и едва заметно вопросительно склонила набок голову. Ни одного лишнего движения. Если она на самом деле и испытывала сильное волнение, обнаружить его было нельзя. Что ж, Дима тоже себя неплохо контролировал.

— Привет, — заговорил он как ни в чем не бывало.

— Привет. Ты зачем здесь? — Вот так, сразу к делу. Ни улыбки, ни радости в тоне. Враждебности не было тоже, скорее вежливое любопытство.