Искра Стаи. Варрэн-Лин

Глава 1. Седая корова

Второй том

В каком порядке читать цикл Варрэн-Лин:

“Сердце Стаи” https://litnet.com/shrt/hEli

“Искра Стаи” https://litnet.com/shrt/hEgi

“Путь Стаи” https://litnet.com/shrt/hE9i

“Узы Стаи” https://litnet.com/shrt/hECi

Купить бумажную книгу, в которую вошли первые две части: "Сердце Стаи" и "Искра Стаи" -- WB арт. 308037176, OZON арт. 1804271649
ТГК daemonhouses и ВК yuna_arimanta

— Эй, девчонка! Что расселась тут? — чей-то назойливый мужской голос раздался прямо у нее над головой. Динка скрипнула зубами и крепче сжала в руках лезвие, чувствуя, как по пальцам потекла кровь.

— Эй, ты чего это удумала? — в голосе появилась растерянность, и руку с ножом перехватила чья-то сильная пятерня. — Ну-ка брось это! Брось, я сказал!

Пятерня сильно сжала ее кисть, вынуждая расцепить пальцы. Нож выпал из ослабевшей ладони и с металлическим звоном упал на вымощенную камнем дорогу.

— Отпусти меня, — прошипела Динка, вырывая свою руку из крепкой хватки.

— Отпущу, — согласился мужчина. — Но сейчас ты пойдешь со мной.

Динка подняла на своего мучителя пылающий яростью взгляд и молниеносно выхватила свободной рукой второй нож и приставила к беззащитному снизу горлу.

— Отпусти, я сказала! — рявкнула она во всю силу своих легких. — Иначе я прирежу тебя, как свинью!

— Ох, да что же с тобой такое, девочка? — мужчина нисколько не испугался угрозы. Он был уже пожилой, с завязанным на затылке пучком седых волос. У него были водянисто-голубые глаза под дряблыми веками, и он смотрел на нее по-отечески сочувственно. И Динка вдруг вспомнила, что так смотрел на нее отец, когда был жив. Ей было около пяти лет, она играла во дворе их дома, перекладывая камешки из одной кучки в другую, а отец сидел на крыльце и вот также смотрел на нее. Динка всхлипнула и медленно опустила руку с ножом.

— Все хорошо… Все будет хорошо, — пробормотал старик, прижимая ее к своей впалой груди и поглаживая по голове шершавой ладонью.

И Динка разрыдалась. Она плакала, словно ребенок, всхлипывая и захлебываясь рыданиями. Она плакала обо всем: об отце и матери, которых никогда больше не увидит, о потерянном брате и погибшей от рук демонов Агнесс, о четырех чудовищах, которые стали ей так дороги и которые должны были погибнуть через три дня от рук палача… Вся ее жизнь была чередой потерь. И сейчас, когда она твердо решила не допустить, спасти, защитить, словно весь мир восстал против нее. Бандиты, грабители, насильники, волки, мошенники… За что? Что она сделала плохого? Неужели ее маленькое желание просто быть кому-то нужной настолько противно миру, что на каждом шагу встают перед ней непреодолимые препятствия.

Она плакала и плакала, и, казалось, слезы никогда не кончатся. А старик все держал ее в объятиях и успокаивающе похлопывал между лопатками.

— Здесь рядом моя харчевня. Пойдем, я налью тебе воды, — проговорил мужчина, когда Динкины всхлипывания стали реже.

— Как называется твоя харчевня? — спросила Динка, отстраняясь от его груди и поднимая на него заплаканные опухшие глаза.

— «Седая корова», — улыбнулся старик и морщинки разбежались от его глаз по всему лицу.

— А почему не бык? — улыбнулась Динка ему в ответ, подбирая с земли ножи и, не глядя, прикрепляя их обратно на пояс. Хоть в чем-то мошенник не обманул. Довел-таки до нужного места. Костик. Динка вдруг отчетливо вспомнила его имя.

— А потому что… — засмеялся старик, подхватывая ее под руку и заводя в помещение таверны.

Внутри «Седая корова» была очень необычна для таверны. Динка привыкла к тому, что, войдя в двери харчевни, сразу попадаешь в большое квадратное или прямоугольное помещение, с окнами на той же стене, что и дверь.

Где напротив двери стойка с посудой, а вдоль стен расставлены столы с лавками. Здесь же дверь вела в темный коридор, по которому и повел ее старик. Коридор проходил сквозь весь дом и открывался в просторную светлую комнату.

На двух стенах в этой комнате были огромные в человеческий рост окна, выходящие с одной стороны на оживленную улицу, с другой стороны на площадь перед тюрьмой, посредине которой возвышался недостроенный эшафот. Прямо у окон, вдоль обоих стен были установлены аккуратные округлые столики на одной резной ножке. Они были высотой Динке по грудь. А лавок нигде не было. Стойка с посудой и выпивкой скромно примостилась в углу с той стороны, с которой они зашли. Высокие табуреты для сидения были только у стойки, в самом темном углу комнаты.

— Ну присаживайся и рассказывай, — радушно предложил старик, по-хозяйски заходя за стойку и доставая с полки высокий прозрачный стакан.

Динка залезла на табурет в самом темном углу и уткнулась лицом в стойку. Рассказывать не хотелось. Сама дура! Безмозглая курица! Правильно Шторос говорит: коза, да и только. Повелась на красивую внешность и ласковое прозвище. Диночка! Надо же!

— Меня ограбил мошенник, — выдавила Динка, не поднимая головы от столешницы.

— Всего то? — удивился старик.

— Там были все мои деньги и… и… много других дорогих для меня вещей, — воскликнула Динка, вспоминая о карте.

— Жизнь человека, деточка, дороже всех денег на свете, — проговорил старик, имея в виду ее глупую попытку убить себя. Но Динка услышала его слова по-своему. Почему она так легко сдалась? После всего, что ей пришлось пережить, она так просто откажется от своих ва́ррэнов и от их жизней только потому, что у нее теперь нет денег? Ни за что!

— Скажите, дяденька, — обратилась она к хлопочущему за стойкой старику. — А к вам заходит человек по прозвищу Мутный Рях?

Глава 2. В полночь у эшафота

— Да-да, — пробормотала Динка, протирая глаза. — Можно мне сначала в уборную?

— Да, конечно, — кивнул старик. — Вон по тому коридору дверь налево.

Динка сползла с табурета и отправилась в уборную. Там она, сделав свои дела, с тоской посмотрела на себя в зеркало. Исхудавшее лицо, под глазами пролегли глубокие тени, опухшие веки, потухший взгляд. Грязные спутанные волосы висели бесформенными сосульками. От нее разило своим и лошадиным потом. Одежда была покрыта слоем пыли. Что она может предложить Мутному Ряху, вместо денег? Пожалеть ее? Войти в положение? И из сочувствия к ее бедам провести ее в тюрьму к опасным преступникам?

Динка со стоном уткнулась лбом в зеркало, желая, чтобы все это оказалось лишь страшным сном. Пусть она закроет глаза и снова окажется у себя дома, на полатях. Пусть брат прикрикнет на нее, а Агнесс отправит на колодец за водой. Мысленно вернувшись в родной дом, Динка вдруг резко отпрянула от зеркала. Ни за что! Ни за что она туда не вернется! Назад пути нет!

Обильно смочив руки в умывальнике, Динка запустила пальцы в волосы, взъерошивая свою шевелюру и придавая ей вид небрежной укладки. Откинула назад плащ и расстегнула куртку, обнажая грудь в разрезе рубахи. Затем поплескала ледяной водой на лицо и грудь, наблюдая, как на коже расцветают алые пятна. Проверила на месте ли ее оружие, легко ли вынимаются кинжалы и отстегиваются метательные ножи. Выпрямилась и, игриво подмигнув сама себе в зеркало, вышла из уборной.

— Привет, — улыбнулась она, небрежно прислонившись к оконному стеклу прямо напротив столика, за которым расположился с приятелями Мутный Рях и призывно посмотрев прямо ему в глаза.

Рях подавился выпивкой и закашлялся, брызгая вокруг слюнями и закатывая глаза. Он был среднего роста и коренастый, с редкой рыжеватой бородой и глазами навыкате. Динка едва сдерживалась, чтобы не выдать ненароком гримасу отвращения, когда он, прокашлявшись, окинул ее с ног до головы цепким взглядом. Трое его приятелей тоже заинтересованно ее осматривали. Надо было вытащить его из компании.

Динка свела за спиной лопатки, выпятив полуобнаженную грудь, и, покачивая бедрами, подошла к Ряху вплотную, едва ли не касаясь грудью его округлого пивного пуза.

— Ты ведь Мутный Рях, верно? — проговорила она, томно растягивая слова. Он должен ощутить, что симпатичен ей. Может тогда удастся уговорить его на сделку без предоплаты, а остальное уже не имеет значения. Если все получится, то расплачиваться с ним за все пытки уже будут демоны.

— Чем обязан? — прокашлявшись, Рях втянул пузо и выкатил грудь.

Динка улыбнулась еще шире, в этот раз уже от радости и скакнувшего в груди сердца. Кажется ее приемы работают. Приятели сгрудились у противоположного края стола и, похабно ухмыляясь, толкали друг друга локтями.

— У меня есть к тебе дело. Наедине, — заговорщически произнесла Динка, шагая к нему еще ближе и глазами указывая на ухмыляющихся мужчин.

Рях тоже расплылся в улыбке, продемонстрировав желтые кривые зубы.

— Как скажешь, милая, — жарко выдохнул ей в ухо Рях, подхватывая Динку под локоть и разворачивая в сторону коридора, соединяющего общий зал и вход в таверну.

Динка, глупо хихикая, прильнула к нему плечом и ощутила резкий запах немытого тела, ударивший в нос.

— Эй, старик! — крикнул Рях трактирщику. — Принеси мне и этой прелестной девушке выпить. Мы будем в комнате для свиданий.

— Пойдем? — обратился он уже к Динке. И Динка с готовностью кивнула.

Дверь в комнату для свиданий располагалась напротив уборной. Сама комната была без окон, в самом сердце здания. В центре комнаты стоял стол на двоих, а по обе стороны от него два уютных кресла. На столе горели толстые свечи, создавая в комнате интимную атмосферу. В дальней стене был камин, еще не зажженный по случаю теплой погоды. У камина лежала пушистая звериная шкура.

Рях жестом хозяина пригласил Динку войти и указал ей на одно из кресел, а сам вальяжно развалился на втором, широко раздвинув ноги. Динка аккуратно опустилась на краешек кресла и рассматривала Ряха из-под полуопущенных ресниц. Дверь открылась и вошел старик, неся на подносе бутылку вина и два бокала. Динке померещилось, что старик смотрит на нее укоризненно. Предупреждал же! Но Динка, игнорируя взгляд трактирщика, не сводила глаз с Ряха. Он нужен ей! Жизненно необходим! И она должна показать ему свою заинтересованность во что бы то ни стало.

— Что за дело привело ко мне такую красавицу? — вкрадчиво поинтересовался Рях.

Интересно, а Федор знает, что Рях не прочь пофлиртовать с девушками в обход его дочери?

Динка молча достала свернутый листочек, бережно разгладила его на столе и пододвинула к Ряху. Он медленно читал про себя, водя закорузлым пальцем по строчке и шевеля губами. Наконец, он оторвал взгляд от бумаги и снова посмотрел на Динку. Динка поймала себя на том, что от волнения сжала руки в замок так сильно, что костяшки на них побелели. Усилием воли разжав пальцы, она непринужденно взяла в руку бокал с вином и посмотрев поверх него на Ряха, немного пригубила, ожидая его реакции.

— Федора я знаю, — протянул Ряха, — Если он кого-то посылает ко мне, значит дело верное.

Динка утвердительно кивнула и снова стала ждать уточняющих вопросов, не желая показать свое нетерпение.

— Какова же твоя просьба? — Рях выпрямился в кресле и облокотился о стол, всем своим видом выражая заинтересованность.

— Я хочу увидеть демонов, — Динка же, напротив, откинулась на спинку кресла и смотрела на Ряха, прищуренными глазами.

— Демонов увидят все желающие через три дня, — проговорил Рях, внимательно вглядываясь в ее лицо и взгляд его вдруг стал проницательным.

— Я хочу увидеть их раньше, — гнула свою линию Динка. — И не при всех. Я хочу увидеть их наедине.

— Зачем тебе? — все более подозрительно поинтересовался Рях.

Динка ощутила, что сердце вот-вот выскочит из груди. Зачем ей это? Что нужно сказать, чтобы он поверил?

Глава 3. Дорогое зелье

Рях, самодовольно ухмыляясь, выпустил ее руку и размашистым шагом покинул комнату.

Динка обессиленно повалилась в кресло. Общение с этим мерзким типом вытянуло из нее последние силы. Завтра ночью… Динка вскочила с кресла, аккуратно слила остатки вина из бокалов обратно в бутыль и закупорив ее, прикрепила на свой пояс. Вино ей пригодится. Осталось придумать, где взять наряд. И еще ей потребуется крепкое снотворное зелье.

В комнату вошел старик-трактирщик.

— Я же говорил тебе не связываться с ним, — укоризненно проговорил он, протирая чистый стол.

— Дяденька! — взмолилась Динка. — Можно мне здесь переночевать? Одну лишь ночку. Мне совсем некуда пойти, а солнце, наверное, уже село.

— Ох, горюшко ты мое, — сокрушенно покачал головой старик. — Переночуй уж ночку-то. А завтра куда?

— Домой, к отцу-матери, — с честными глазами заверила Динка. — Дурочка была бестолковая! Поняла свои ошибки, пойду каяться, в ноги кланяться.

— Ох, дети неразумные, — в тон ей запричитал старик.

— А лошадь-то моя… — вскочила вдруг Динка. Про лошадь свою серую в яблоках она и забыла совсем. А лошадь могла пригодиться…

— Сиди уж, — снисходительно похлопал старик ее по плечу. — Свел я твою лошадь в конюшню, и овса ей дал. Заберешь завтра, как поедешь.

— Спасибо, дяденька, — Динка сердечно обняла старика.

— Будет тебе, — смущенно отстранил ее старик. — Спи, отдыхай. Дверь запри на засов, чтобы никто к тебе не зашел. Завтра разбужу тебя с петухами и отправишься восвояси.

Динка благодарно кивнула и проводила старика, заперев за ним дверь.

Пушистая шкура у камина так и манила, и Динка не стала сопротивляться. Следующая ночь предстоит бессонной, и сейчас ей важно как следует выспаться.

Динка упала в сон, словно в нежные заботливые объятия, и всю ночь ей снилось что-то невыразимо сладкое.

Утром старик, как и обещал ей, забарабанил в дверь. Динка открыла глаза и растерянно похлопала ресницами. За ночь свечи прогорели и в комнате было темно, как в погребе. Но настойчивый стук в дверь указывал направление. Динка на ощупь отодвинула задвижку и зажмурилась от яркого света.

— Иди, поешь на дорожку, да в путь, — буркнул старик, вместо приветствия, и утопал в сторону главного зала таверны.

Динка юркнула в уборную. Удивительно была устроена уборная в этом месте. В углу стоял керамический сосуд с дырой посередине. Все, что упало в эту дыру, проваливалось куда-то под пол и там бесследно исчезало. Рядом стояло ведро с водой и ковшиком, чтобы сполоснуть сосуд после использования. В комнатке не было характерного запах, который сопровождал все известные ей уборные. Интересно, куда деваются нечистоты? Но думать об этом было некогда.

Динка снова встала перед зеркалом. Заплела волосы короной вокруг головы. Застегнула куртку. Проверила ножи на руке, ноге, поясе. На поясе еще висел мягкий бурдюк с водой и твердая тяжелая глиняная бутыль с вином. А под ней, что-то мешало.

Динка просунула руку под бутыль и с удивлением вытащила из-под нее мошну. Расплачиваясь все время золотом, она и забыла, что у нее есть еще мошна, набитая медяками. Динка начала лихорадочно распутывать веревку, стягивающую горлышко мошны. Кажется, там даже были серебряные монеты. Серебряная монета была, но всего лишь одна. Оставалось надеяться, что этого хватит, чтобы купить хорошее снотворное зелье. Динка поспешно спрятала мошну обратно под бутыль. Пусть лучше мешает, чем будет на виду. И вышла из уборной в зал таверны. Добрый старик накормил ее сладкой кашей на молоке и даже дал с собой пирог и медный пятак на дорожку. Динка не знала, как благодарить его, но о своей находке помалкивала. Хотелось бы с ним расплатиться за доброту, но деньги ей сейчас были нужны просто позарез.

Выведя из конюшни свою серую лошадь, Динка смело нырнула в бурное людское море на площади. До вечера ей надо найти рынок, купить снотворное зелье и платье. А затем вернуться обратно к эшафоту.

Толпа закрутила Динку в своем пестром водовороте и понесла вперед. Со всех сторон слышались обрывки разговоров, среди которых уши Динки чутко улавливали информацию о демонах.

— Говорят, этих чертей огонь не берет. Руками его раздвигают и не жгутся, словно заговоренные. Потому король постановил отсечь их проклятые головы…

Динка обернулась, но увидеть говорившую женщину не успела, ее тут же оттеснили спешащие куда-то люди.

— Скажите, а куда все торопятся? — спросила она, поймав за рукав толстушку с корзинкой в руках.

— Как куда? — всплеснула руками толстушка. — Ясное дело, на рынок. Хочешь запастись самыми свежими продуктами — иди на рынок с утра. К вечеру уже одна тухлятина останется.

— А-а, — протянула Динка понимающе. Вот он город с его проблемами. В деревне никому бы и в голову такое не пришло, самые свежие продукты в любое время суток были в огороде, курятнике и хлеву. — А не подскажешь, добрая женщина, где здесь можно купить лечебные снадобья?

— А вот же, гляди, — толстушка указала ей на ничем не примечательную вывеску. — Аптека госпожи Ранны. Если у тебя есть деньги, то госпожа Ранна подберет тебе любое зелье, даже приворотное, — понизив голос доверительно сообщила толстушка.

«Мне бы снотворное лучше», — угрюмо подумала про себя Динка, но понимающе улыбнулась и, помахав толстушке на прощание рукой, вбежала в гостеприимно распахнутую дверь аптеки.

В нос ударил пряный запах разнообразных трав и снадобий. Динка осмотрелась, привыкая глазами к полумраку помещения после солнечной улицы. За прилавком сидела сухонькая старушка и, сощурившись так, что от глаз остались только узенькие щелки, листала толстый талмуд.

Все стены были увешаны рядами полок, на которых стояли разнообразные глиняные и стеклянные пузырьки. А вдоль потолка были натянуты веревки, с которых свисали пучки засушенных трав и каких-то незнакомых Динке ягод.

— Здравствуйте, — робко проговорила она, привлекая внимание старушки. Но старушка только недружелюбно зыркнула на нее из-под кустистых бровей и опять погрузилась в изучение книги.

Глава 4. Стой, воровка!

Центральная площадь города была, словно сердцевина цветка, круглая. От нее во все стороны расходились улочки-лепестки, украшенные пестрыми вывесками. С одной стороны площади возвышалась величественная ратуша из белого камня, с массивными коваными дверями и декоративными башенками на крыше. В ратуше заседал городской совет, а также король принимал просителей именно здесь.

Но ратуша Динку совсем не интересовала. Ее взгляд притягивался к мрачному зданию напротив. Массивный каменный ящик с зарешеченными окнами-бойницами мрачно возвышался над площадью, отбрасывая зловещую тень в лучах заходящего солнца. Динка разглядывала темные провалы окон, гадая за которым из них сейчас сидят ва́ррэны.

Она обошла вокруг тюрьмы. Здание казалось неприступным. На первом этаже не было ни окон, ни дверей, кроме главного входа, который представлял собой тяжелые двустворчатые двери из цельного листового железа, наглухо запертые и имеющие смотровое окошко. Даже тараном не пробить. Стены были выполнены из темного гладкого камня, пригнанного так плотно, что даже цепким рукам девушки было не за что ухватиться.

На втором и третьем этаже на расстоянии десяти шагов друг от друга были узкие зарешеченные окна. Даже если бы Динка и смогла протиснуться в такое окно, то ни один из ва́ррэнов не смог бы вылезти. Мужчины были слишком массивные, чтобы пролезть в такие щели.

Динка без слез всхлипнула, чувствуя, что даже если ей и удастся увидеть сегодня ночью ва́ррэнов, то, скорее всего, это будет в последний раз. Незаметно вывести четверых, возможно раненных, мужчин из такого здания не представлялось возможным. К тому же, вряд ли Мутный Рях ночью дежурит один. Наверняка с напарником, а то и с целым отрядом тюремщиков. Посмеются они над глупой девчонкой, попользуются и утром выкинут истерзанную и сломленную к эшафоту. Страх холодным червячком зашевелился в душе, но Динка решительно придавила его каблуком сапога. И вновь отправилась кружить по улицам, отходящим от площади. Должно быть что-то, ну хоть что-нибудь…

Лошадь, пофыркивая, тащилась за ней. И если напоить ее удалось на рынке у бочки с дождевой водой, то накормить животное было решительно нечем. Да и денег у Динки не осталось ни медяка. Голодную лошадку было жалко. Но больше всего Динку тревожило то, что она начнет ржать в самый неподходящий момент и привлечет к себе внимание.

Она проходила мимо таверны на какой-то из боковых улочек неподалеку от площади. К вечеру в таверне собралось много народу, и оттуда были слышны музыка и оживленный гомон десятков голосов. У коновязи перед таверной стояли в ряд восемь лошадей. Все начищенные, холеные, укрытые попонами по вечернему времени с привязанными у морд мешочками овса.

Динка воровато огляделась по сторонам. Нет ничего хуже, чем брать чужое. И ей никогда бы не пришло в голову такое. Но… серая в яблоках лошадка, которая буквально вырвала Динку из рук грабителей, которая несла ее день и ночь без сна и отдыха, которая не сбежала, оставшись без присмотра у «Седой коровы», а терпеливо дождалась, пока о ней вспомнят. Она сейчас жалобно ржала от голода и с надеждой смотрела на Динку большими карими глазами.

Динка, убедившись, что никого поблизости нет, с трясущимися руками и колотящимся от страха сердцем подошла к коновязи. И, делая вид, что привязывает свою лошадь и, на всякий случай, пряча лицо за ее гривой от взгляда случайных прохожих, сдернула с морды стоящего рядом коня торбу с овсом. И затем, поспешно засунув мешочек подмышку и укрыв полой плаща, подхватила свою лошадь под узцы и повела прочь.

Успех этого маленького воровства ее не обрадовал. Страх быть пойманной сменился жгучим стыдом. Вот теперь она не только убийца, но и воровка. Однако, этого было мало. Ей надо было раздобыть еще кое-что, и других путей приобрести необходимое, кроме кражи, Динка не находила.

Побродив еще по улицам, Динка подошла к другой таверне и другой коновязи. Ее лошадь будет стоять на продуваемой всеми ветрами площади всю ночь. Надо было позаботиться о том, чтобы животинке было тепло, и она смогла поспать. Иначе, на утро они не смогут на этой лошади далеко уйти. В том, что Серая может понадобиться для кого-то из раненых ва́ррэнов в случае успешного побега, Динка не сомневалась.

Улучив момент, когда никто не видит, Динка сдернула с чужого, привязанного у таверны коня попону и укрыла ей свою лошадку. А потом, как ни в чем не бывало, вывела ее от коновязи пошла дальше по улице. Дыхание участилось, сердце вновь больно билось в груди и гнусный голосок в голове твердил, что она — гадкая воровка. Верно говорила Агнесс, не выйдет из Динки ничего хорошего. Поэтому и не заступался за нее Яхве, не посылал помощи, когда она его об этом просила. Потому что с детства видна была в ней насквозь гнилая натура. Но зато теперь, когда первый шаг в пропасть уже сделан, терять ей было нечего. Надо было раздобыть еще и для себя панталоны, подвязки и чулки.

На голое тело надеть платье, конечно же, можно. Но тогда Ряху достаточно будет лишь задрать подол, чтобы ее изнасиловать. Динка же была не намерена облегчать ему задачу. После того, как он выпьет вина со снотворным, каждая лишняя минута может спасти ее от унижения. Поэтому она шла по улице и присматривалась к вывешенному у окон женскому белью, которое сушилось после стирки на осеннем ветру.

Подпрыгнув, она ухватила с натянутой между окнами веревки болтающиеся на ней панталоны, белые кружевные чулки и подвязки к ним. И, запихав свою добычу за пазуху, бросилась бежать. Лениво волочащаяся следом лошадь звонко цокала копытами по брусчатке, и Динка боялась, что она привлечет лишнее внимание. Надо было ее привязать где-нибудь, прежде чем воровать нижнее белье. Но, зная теперь, как легко стащить с лошади торбу и попону, Динка не хотела рисковать добытыми с таким трудом вещами.

У порога какого-то богатого каменного дома, выходящего фасадом прямо на широкую улицу, она притормозила. У входных дверей стояли изумительно красивые туфельки как раз под цвет ее платья. На невысоком квадратном каблучке и с кокетливой пряжкой на взъеме. Не пойдет же она на «свидание» в платье и в своих грубых сапогах? А туфельки были примерно на ее ногу, такие же небольшие, аккуратные. И стояли у дверей совсем без присмотра. Динка заколебалась, разглядывая их.

Глава 5. Аванс

Из лаза показалась голова Мутного Ряха, и Динка облегченно вздохнула.

— А-а, ты уже здесь? — ухмыльнулся Рях. — Принарядилась, смотрю. Ну заходи, раз пришла, — и он протянул Динке потную ладонь. Динка ухватила его за руку и шагнула в дыру. Под ногами оказались ступеньки, ведущие под землю.

— Ой, а что это такое? Черный ход? — с детским любопытством прощебетала она, стараясь запомнить как можно лучше расположение хода.

— Да, его сделали во время войны, — пояснил Мутный Рях, нажимая на неприметный камень в стене, после чего металлическая плита в потолке сдвинулась на место. Ступени оказались деревянной лестницей, которую Рях уронил на пол и приставил боком к стене, накрыв темной тканью и делая совсем неприметной.

Темный коридор, освещенный светом редких факелов в держателях на стенах уходил в две стороны и терялся в бесконечности. Динка зажмурилась, отпечатывая в глазах картинку. Скоро ей предстоит найти это место самостоятельно. Рях, тем временем, уверенно зашагал по коридору. Динка поспешила за ним.

— А зачем сделали? — Динка бежала за ним, семеня и спотыкаясь в туфлях, которые оказались ей великоваты.

— Здесь, в тюрьме, подземелья гораздо больше верхней части, — охотно пояснил Рях. — Во время войны здесь прятали съестные припасы и деньги. А через секретный ход удобно было незаметно подвозить и сгружать их сюда.

— А демонов тоже держат в подземелье? — нетерпеливо спросила Динка, про себя считая развилки и повороты, через которые они проходили и мысленно прикидывая в каком месте площади они находятся.

— Да, тут камеры для смертников. И сюда редко спускаются, — ответил Рях. — Я здесь себе оборудовал тихое уютное местечко вдали от остальной охраны. Они думают, что я ушел спать. Так что нам никто не помешает.

Рях привел ее в коридор, одна стена которого была глухой каменной с держателями для факелов. А напротив нее находились зарешеченные камеры. В одной из них и было оборудовано любовное гнездышко.

На жесткой каменной полке лежала пышная перина, застеленная белым бельем. Посреди камеры стоял массивный деревянный стол с двумя крепкими табуретами по бокам. А на стене живописно висели вбитые железными кольями за звенья короткой цепи тяжелые кандалы. Два сверху и два снизу. На стене напротив каморки ярко горели два факела, их свет дополнял свет двух толстых свечей на столе. Свечи освещали нехитрую закуску: вареную картошку, порезанное копченое сало и миску с квашенными огурцами.

— А я как раз вина принесла! — радостно воскликнула Динка, протягивая Ряху свою драгоценную бутыль.

— Хочешь выпить? — сально ухмыльнулся Рях, раскупоривая бутылку и разливая по щербатым кружкам.

— Конечно! — отозвалась Динка. — Надо же за знакомство… И для романтичной атмосферы…

— И то верно, — Рях, довольно урча, опрокинул в себя кружку залпом. Динка сделала вид, что отхлебнула.

— Угощайся, — пригласил к столу Рях, и Динка кокетливо уселась на край табурета напротив него.

— И давно ты здесь работаешь? — завела она светскую беседу, отщипывая кусочек картошки и отправляя себе в рот.

— Да порядочно уже, лет восемь, наверное, — отозвался Рях, отставляя кружку и принимаясь за еду.

— Позволь, я поухаживаю за тобой, — Динка предупредительно вскочила и, ухватив бутылку с вином, налила доверху свою кружку и подвинула ее Ряху, а его кружку, сделав вид, что тоже плеснула, взяла себе.

— Спасибо, красотка, — Рях, не скрываясь, рассматривал ее жадным взглядом. А Динка молилась всем богам, чтобы снотворное уже начало действовать. Сердце ее лихорадочно колотилось, а в животе завязывался змеей тугой холодный узел страха.

— Ну, давай за нашу такую романтичную встречу, — проговорила она, поднимая кружку и предлагая ему чокнуться. Рях стукнулся с ней своей кружкой, слегка выплеснув на стол вино, и приложил ее к губам. Динка тоже перевернула пустую кружку у своих губ, делая вид, что пьет до дна и сжимая ее руками изо всех сил, чтобы было незаметно как дрожат пальцы.

Пьяной она никогда не была. Но видела со стороны как ведут себя пьяные. Можно и изобразить. Она знала, что опьянение наступает не сию минуту, а чуть позже. Поэтому внимательно вглядывалась в своего собеседника, пытаясь уловить первые признаки. Хорошо хоть от волнения кровь прилила к щекам, что можно было принять за пьяный румянец.

— Ты, кажется, забыла зачем пришла сюда, — ухмыльнулся Рях, когда Динка снова наклонилась к нему, подливая вино и демонстрируя свое глубокое декольте, чтобы он не заметил, что в свою кружку она не пролила ни капли. Рях схватил ее за руку и резко дернул на себя, усаживая себе на колени. Динка глупо захихикала и заерзала на его бедрах.

— Как же я могла забыть, — пропела она, ласково проводя рукой ему по всклокоченной бороде, превозмогая приступ тошноты. До кожи дотрагиваться откровенно не хотелось. — Так где здесь, говоришь, сидят демоны?

— Они здесь совсем близко, — хриплым голосом проговорил Рях, запуская свою пятерню в вырез платья и до синяков сжимая одну грудь. — Если ты будешь стонать, то они даже услышат тебя.

— М-м-м, — выдохнула Динка совершенно искренне. Они совсем близко, до них несколько шагов. Еще чуть-чуть… — А ключ от камеры у тебя есть?

— С ума сошла? — вылупился на нее Рях. — Они же звери! Разорвут тебя на клочки.

— А они разве не в кандалах? — в свою очередь изумилась Динка.

— В кандалах-то в кандалах, — проворчал Рях, сжимая вторую грудь и свободную руку запуская Динке в разрез платья на подоле. — Вот только камеру открывать все равно не положено.

— Ну покажи хотя бы ключ от нее, — Динка призывно потерлась бедрами о его пах. Черт возьми, снотворное никак на него не действовало. Член у него стоял колом, и она явно ощущала его сквозь штаны. — Меня это так заводит! А ключ такой же большой, как твой член?

Рях расхохотался, отцепил от пояса связку ключей, помахал у Динки перед носом и прицепил обратно на пояс. Динка потянулась было за ключами на его поясе, делая вид, что хочет рассмотреть их поближе, но тут Рях грубо швырнул ее на стол грудью и, приподняв бедра, задрал юбку.

Глава 6. Козочка... моя

В другой ситуации она бы испугалась бежать одна в вязкой темноте, лениво расползающейся по углам от неверного света факела. Но не сейчас.

По правую руку подземелья шли зарешеченные камеры. Динка заглядывала в каждую, но они все были пустые. Это были камеры смертников. Их обитатели надолго здесь не задерживались, отправляясь прямиком на плаху. Но вот в одной из камер ей привиделось движение.

Она поднесла факел ближе, вглядываясь в темные силуэты вдоль стен. Как вдруг из камеры донеслась хриплая нецензурная брань. Голос показался знакомым. Динка уже смелее подошла и просунула факел сквозь решетку. Прикованный к стене за руки и за ноги узник, ослепленный ярким светом факела, ругался все более злобно и витиевато, болезненно щуря глаза. Динка увидела, как полыхнула в свете факела огненно-рыжая шевелюра. И поспешно начала действовать.

Воткнула факел в держатель на стене и дрожащими руками стала подбирать ключ к тяжелому ржавому замку. Больше в камере никто не подавал признаков жизни, возможно это был последний из ва́ррэнов, оставшийся в живых. Но Динка изо всех сил гнала из головы мысли, которые могли помешать ей, и, пыхтя, проворачивала в скважине один ключ за другим. Наконец, замок щелкнул и раскрылся. От неожиданности Динка выронила его, и он с грохотом упал наземь.

Из камеры донесся страдальческий стон. Динка распахнула дверь и влетела в камеру, с размаху утыкаясь в грудь распятого у стены рыжего.

— Шторос, — всхлипнула она, обвивая руками его торс и вцепляясь пальцами в лохмотья на его теле. Все перенесенные страдания отступили на второй план. Динка чувствовала, как счастье горячей волной захлестывает ее до самой макушки. Она снова прильнула к груди одного из ва́ррэнов, снова была нужной, снова была собой.

Шторос прекратил ругаться и замер, будто окаменев. Он сильно исхудал за прошедшие дни, под пальцами ощущались выпирающие ребра. От него пахло кровью и болью. Но это был он. Тот самый рыжий наглец, который был с ней груб на словах и невероятно нежен, когда дело доходило до прикосновений. Динка прижималась щекой к его груди и слышала, как лихорадочно колотится его сердце у самого уха.

Позволив себе секунду слабости, она тут же взяла себя в руки и принялась ощупывать кандалы на его руке в поисках замочной скважины. К счастью, кандалы не были скреплены заклепками, а на проушинах висели тяжелые навесные замки. Динка безошибочно нащупала подходящий ключ, и замок, вместе с разомкнувшимся наручником, соскользнул с правой руки Штороса. В ту же секунду рука взлетела вверх, ладонь зарылась в Динкины волосы и, надавливая ей на затылок, притянула голову девушки к самому лицу узника.

— Козочка моя... Что ты здесь делаешь? — растерянно пробормотал он, жадно вглядываясь в ее глаза. На его лице одно за другим сменялись растерянность, радость, недоверие и восхищение. Динка на миг замерла, завороженная его взглядом. Но, услышав стон из другого конца камеры, попыталась вывернуться из неожиданно крепкой хватки.

— Пусти, — прошептала она, не отводя глаз. — Я отцеплю вторую руку.

Он кивнул и, окинув ее лицо еще одним жадным взглядом, неохотно разжал пальцы. И Динка завозилась со вторым замком. Как только второй замок щелкнул и открылся, она вложила в освобожденную ладонь ключ, чтобы он сам отстегнул свои ноги, и метнулась в сторону, откуда слышался стон.

— Динка, как ты сюда попала? — второй узник с трудом поднял тяжелую рогатую голову и изумленно распахнул глаза. Динка уже увереннее отстегивала один замок за другим, пока руки ва́ррэна не стали свободны. И тут же оказалась притянута к его груди и сдавлена до хруста в костях.

— Хоегард, — выдохнула она, сжимаясь от счастья в объятиях второго мужчины. Ненадолго замерла, наслаждаясь ощущением его сильных рук. И тут же высвободилась, вложив ключ в его ладонь.

— Где Вожак? — Динка бросилась было к неподвижно лежащему в углу телу, но дойти до него не успела.

Шторос перехватил ее за плечо и, нависнув над ней страшной оскаленной мордой, зарычал:

— Нет на это времени. Ты должна дать нам силу. Прямо сейчас! Иначе мы не выберемся отсюда.

Динка попятилась от него и с испугом вжалась спиной в грудь Хоегарда, чувствуя, как его руки бережно придерживают ее за плечи. Утешая себя все это время сладкими воспоминаниями о близости, она и забыла каким пугающим бывает Шторос.

— Что мне сделать, чтобы дать вам силу? Скажи, что я могу сделать? — прошептала она, чувствуя, как глаза наполняются слезами. Он прав. Если прямо сейчас они не получат свою огненную силу, то вырваться из темницы не удастся. И тогда все, через что она прошла будет зря.

Шторос сделал шаг назад и растеряно взъерошил свои волосы. Оскал сошел с его лица, и верхняя губа частично прикрыла клыки. Было видно, что он сожалеет о своей вспышке.

— Динка-Динка, — тихо проговорил Хоегард ей на ухо. — Не пугайся его. Мы просто настолько не ожидали тебя здесь увидеть, что растерялись.

— Я думал о тебе, козочка, — вдруг проговорил Шторос. Он снова овладел собой, и на губах его играла знакомая насмешливая ухмылка. — А ты? Скажи честно, ты ведь тоже не могла забыть обо мне?

Динка ответила ему робкой улыбкой.

— Или… — продолжал он, помрачнев, — ты пришла сюда за Вожаком?

— Я скучала по тебе, — прошептала Динка совершенно искренне и потянулась к нему навстречу. Все долгие дни разлуки она думала о каждом из ва́ррэнов в равной мере.

Шторос стремительно шагнул ей навстречу и порывисто обнял ее. Но тут же, хищно раздув ноздри, отпрянул и, отвернувшись в сторону, снова оскалился и тихо зарычал.

— Да что с тобой, Шторос? — не выдержал Хоегард, обнимая ее сзади. — Зачем ты отталкиваешь ее, когда сила льется в тебя потоком?

— От нее пахнет чужаком, — проворчал Шторос, глядя в сторону.

Динка вздрогнула. Надеясь скрыть от них происшествие с Мутным Ряхом, она совсем забыла об их зверином нюхе. Именно запах Ряха, пропитавший ее тело, не дает Шторосу приблизиться к ней и взять силы столько, сколько ему нужно.

Глава 7. В ловушке

— Тише! — вдруг раздался сзади приглушенный голос Хоегарда. Шторос встал, как вкопанный. Динка тоже попыталась прислушаться, но слышала только громкий стук своего сердца, отдающийся в ушах.

Шторос бросил на пол факел и затушил его ногой. Тюремный коридор погрузился в непроглядную тьму. Динка забыла как дышать от страха. Ужас поднимался из глубины сознания удушливой волной. Их пропажу обнаружили и уже снарядили погоню? Им не уйти от стражников в хитросплетениях тюремных коридоров без карты и факела! Еще немного и их схватят. Закуют обратно в кандалы, а наутро казнят на площади.

— Динка, развилка коридоров далеко? — из кошмаров, навалившихся на Динку в кромешной темноте, ее выдернул шепот Хоегарда. Она поспешно обернулась: из мрака на нее ободряюще смотрели светящиеся серо-голубые кошачьи глаза ва́ррэна. И Динка в панике поняла, что от страха позабыла свой счет и теперь решительно не помнит на каком повороте они остановились. Мысли ее метались, как вспугнутые птицы. Но в беспросветной мгле картинка расположения подземных коридоров, которую она тщательно рисовала в своей голове, расплывалась и подергивалась дымкой неуверенности.

— Не знаю, — прошептала она в ответ и всхлипнула.

— Последнее, что ты сказала: пять налево, — напомнил Хоегард. И Динка удивленно распахнула глаза. Он слушал и запоминал все, что она бормочет?

— Начиная от камеры ты считала так: восемь налево, семь налево, три прямо, шесть направо, шесть налево, пять налево… На этом ты остановилась. Куда дальше?

— Замолчите! — шикнул на них Шторос. Теперь уже и Динка слышала приглушенные каменными стенами мужские голоса и тяжелые шаги, приближающиеся к ним навстречу. В дальнем конце коридора, по которому они шли, стали видны отсветы факелов, похожие на крошечных светлячков. Но, с помощью Хоегарда, общая картина тюремных лабиринтов уже восстановилась в ее голове.

— Идем навстречу им, через двенадцать шагов будет поворот направо, и мы разойдемся. Если они идут к Ряху, то они пройдут прямо здесь, где мы только что шли. А у нас будет немного времени, чтобы выбраться отсюда, — горячо зашептала она, боднув Штороса лбом в спину, чтобы подтолкнуть его вперед. Руки ее были заняты.

Шторос колебался не больше секунды, а потом рысью припустил к указанном направлении, освободившейся от факела рукой ощупывая стену справа от себя. Огоньки факелов неумолимо приближались им навстречу, а голоса становились громче и отчетливее.

— Опять, наверное, бабу привел, — хохотал один из тюремщиков. — У него дома с женой-то не стоит, а здесь, как поработает в пыточной, так заводится.

— Как он их сюда таскает? — удивился второй. — Мимо караулки никто не пройдет незамеченным.

— Говорят, где-то под площадью есть черный ход, — неуверенно ответил ему первый. — Вот только мало кто о нем знает. А Рях здесь каждую щель изучил. Начальство ему доверяет, вот и смотрит на его похождения сквозь пальцы.

— Поворот, — шепнул Шторос. Динка забежала немного вперед, чтобы ему удобнее было повернуть с огромным Вожаком на плечах. Следом за ними свернул Хоегард. Дожидаться, пока тюремщики поравняются с поворотом, они не стали, и быстро зашагали по новому коридору.

— Дальше куда? — спросил Шторос, шурша рукой по правой стене.

— Снова направо, — уверенно прошептала Динка. — А затем два поворота пропускаем и налево.

Чернота стояла такая, что зрение не желало к ней привыкать, и Динка брела будто с завязанными глазами. Но страх отступил. Она была окружена своими мужчинами, слышала их шаги, частое хриплое дыхание и тихий шорох от скользящих по стене рук. Шторос ощупывал правую стену, а Хоегард левую, и оба сообщали Динке, если встречалось очередное ответвление.

Больше патрулей они не встречали, и звуков погони до них не доносилось. Оставалось надеяться, на то, что стражники еще не добрались до покалеченного Ряха и не подняли тревогу. Если они не успеют выбраться до этого, то на площади перед тюрьмой их уже будут поджидать созванные по тревоге гвардейцы.

Наконец, счет поворотов закончился.

— Стой! — скомандовала она, выпустив ноги Дайма, а потом упала на колени и принялась ощупывать левую стену. Какова же была ее радость, когда она наткнулась у стены на лежащую там лестницу, накрытую плотной тканью! Она не заблудилась! Она справилась и привела их к выходу в кромешной темноте. — Сюда!

Вдвоем ва́ррэны установили лестницу, пока Динка нащупывала на стене камень, открывающий черный ход. Динка белкой взлетела по лестнице, осторожно выглянула из лаза черного хода первой и прислушалась. На ночной площади стояла тишина. Динка вылезла целиком, крадучись, выскользнула из-под эшафота и осмотрелась. После кромешной темноты подземного хода, освещенная сиянием звезд площадь была видна, как днем. Убедившись, что никого вокруг нет, Динка растолкала серую лошадь и подвела ее к дыре, из которой уже показалась голова Хоегарда.

Вдвоем со Шторосом они вытащили по-очереди Вожака и Тирсвада из дыры в брусчатке.

Раненых взвалили на спину лошади и укрыли попоной. А Шторос и Хоегард, пригнувшись, шли по обе стороны, прижимаясь к лошадиным бокам, одновременно прячась и придерживая бесчувственных товарищей. Динка вела лошадь на поводу в сторону городских ворот, пугливо оглядываясь и ожидая нападения в любой момент. Однако вокруг было тихо.

Но у ворот случилось то, к чему они не были готовы. Они приблизились к воротам, держась в тени домов, и Динка увидела, что городские ворота закрыты на тяжелый засов. А рядом с воротами в сторожке, которая днем не подавала признаков жизни, открыта дверь и горит свет. Из сторожки доносились громкие мужские голоса и забористая брань.

Динка тихо заскулила, схватившись за голову и опускаясь на корточки. Она так хорошо подготовилась и совсем не подумала о том, как они будут выбираться из города. Гостеприимно распахнутые днем ворота даже не привлекли ее внимания. Ей и в голову не пришло, что на ночь их закрывают. Они выбрались из тюрьмы, но оказались заперты в городе. Скоро напарники Ряха поднимут тревогу, их хватятся и начнут искать. Они в ловушке городских стен и с минуты на минуту она захлопнется.

Глава 8. Я выплыву

Двое ва́ррэнов подошли к ней, оценивая ситуацию.

— Не скули, сейчас что-нибудь придумаем, — рыкнул Шторос, скользя цепким взглядом по городской стене, крышам близлежащих домов. Если бы все ва́ррэны были на ногах и полны сил, то преодолеть городскую стену для них не составило бы труда. Но с двумя ранеными и беспомощной Динкой, они были вынуждены искать другие варианты.

Хоегард положил руку на плечо Штороса и молча, одними глазами указал на сливную канаву. Шторос насторожился, словно охотничий пес, и крадучись скользнул в указанном направлении. Динка, вытирая рукавом слезы, с тревогой смотрела на его спину, пока он не исчез в канаве.

Потянулись минуты томительного ожидания. Динка переобулась в свои удобные сапоги и привычно прикрепила длинный нож на голень под их голенище, а затем подошла к раненым. Оба лежали на спине лошади поперек, свесив вниз безвольно повисшие головы. Дайм лежал на лошадиной спине как раз на животе, своей страшной ране. Наверняка даже мягкое покачивание от лошадиного шага еще больше травмировало его. Но пока они не выберутся из города, ничего для него сделать Динка не могла. Если выберутся...

Хоегард напряженно вглядывался в темноту своими светящимися глазами. И Динка тоже отвела взгляд от Вожака и посмотрела по сторонам. Со звуками набата охранники высыпали из сторожки и рассредоточились вокруг ворот. Хорошо, что Динка и ее спутники не стали приближаться к воротам. И теперь они с Хоегардом могли наблюдать за суетой у сторожки безопасно скрывшись в густой тени. Вот только безопасность эта была мнимая. Если они не найдут убежище до рассвета, то поймать их на улицах не составит труда. Листовки были распроданы, и каждый горожанин знал, как выглядят «демоны» в лицо.

Шторос явился из темноты, словно привидение, и сделал знак рукой, чтобы следовали за ним. Вдвоем с Хоегардом они сняли с лошади попону, свернув, запихали в сумку с одеждой и повесили сумку Динке на плечи. Шторос, взвалил на плечи Вожака, Хоегард — Тирсвада.

А лошадь Динка освободила от узды и на прощание хлопнула ладонью по крупу, чтобы Серая убежала и не привлекала лишнего внимания к месту их побега. Послушная лошадка служила ей верой и правдой, и долгое время была единственной Динкиной спутницей, несмотря на неприятные обстоятельства, в которых Динка ее приобрела. Мысленно пожелав Серой найти себе доброго хозяина, Динка поспешила за своими мужчинами.

Шторос и Хоегард с ранеными на плечах уже спустились в канаву и ждали там приотставшую Динку. В канаве воды было примерно по колено, ноги увязали в липкой жиже на дне. Но беглецы шагали вдоль нее пока не дошли до глубокой ямы, в которую с журчанием сливалась вода из канавы. Шторос сбросил с плеч Вожака, укладывая его так, чтобы голова была над водой.

— Я пойду первым. Затем сбросите мне Дайма и Тирсвада. Потом Динка. Ты, Хоегард, последний, — распорядился он и исчез в дыре. Динка подошла к Дайму и встревоженно склонилась над ним. Глаза его были неплотно сомкнуты, губы были сухие и потрескавшиеся, а лицо отливало бледной желтизной. Он выглядел так, словно уже умер. И внутри у Динки все задрожало от дурного предчувствия. Она облизнула губы и наклонилась к самому его носу, чтобы уловить дыхание. Губ коснулся слабый поток теплого воздуха. Несмотря ни на что, он все еще цеплялся за жизнь. Осмотреть Тирсвада она не успела.

— Готов, — послышался глухой голос Штороса из-под земли.

Хоегард с помощью Динки дотащил Вожака до дыры и начал аккуратно спускать вниз, удерживая за одну руку. Рука выскользнула из влажных ладоней и внизу послышался всплеск.

— Поймал. Следующий, — отозвался Шторос. Следующим спустили Тирсвада. Он был полегче Дайма и опустить его получилось аккуратнее. Единственное, что радовало — раненые ва́ррэны были без сознания и не чувствовали боли в потревоженных ранах.

Настала очередь Динки, и она замялась на краю.

— Давай, — поторопил ее Хоегард. — Шторос тебя поймает.

— Динка, где ты там? — послышался из дыры недовольный голос Штороса. И она, зажмурившись и сжав губы, чтобы не закричать, шагнула в пустоту.

Падение было страшным, но недолгим. Не успела Динка ощутить, как внутренности подпрыгивают к горлу, как ее тело скользнуло вдоль сильного тела Штороса, и его руки стальным кольцом прижали ее к его груди. Она, дыша словно загнанный заяц, прильнула к нему. Но он сделал несколько шагов в сторону и разжал руки, позволяя ей соскользнуть на землю. Позади раздался тихий всплеск — это приземлился спрыгнувший следом за ней Хоегард. Они оказались в достаточно большой природной пещере, которая лабиринтами ходов разветвлялась под городом. Пещера была почти сухая, лишь громко журчащие ручейки разбегались в разные стороны от падающей из дыры в потолке воды.

— Этот город построен в пойме широкой реки, — рассказывал ей Хоегард, когда они, взвалив на плечи раненных спутников двинулись по длинному извилистому коридору. В пещере была кромешная темнота, но факелов у них с собой не было. Оставалось надеяться только на зоркие звериные глаза ва́ррэнов, которыми они видели в темноте не хуже, чем днем. Шли в том же порядке. Шторос с Вожаком на плечах впереди. Динка с заплечной сумкой и ногами Вожака вслепую шла за Шторосом след в след. Замыкал шествие Хоегард, неся на плечах Тирсвада и рассказывая Динке истории, чтобы ей не было слишком страшно в темноте.

— Со всех сторон к реке сбегали притоки — ручьи и маленькие речушки, которые продалбливали в скалистой породе природные пещеры, — продолжал он, переведя дух. Динка, затаив дыхание слушала. История, рассказываемая текучим и мелодичным голосом, завораживала, заставляя забыть о тяжелой ноше, ноющем теле и пугающей темноте.

— На скале построили город, но лабиринт пещер под ним остался. И тогда мудрые правители решили, что не стоит такому полезному явлению природы пропадать зря. И сделали по всему городу центральную канализацию. Теперь из каждой уборной, из каждой канавы, из каждой сливной ямы нечистоты сливаются в пещеры и под естественным уклоном вытекают за пределы городских ворот прямо в реку.