Искупление Каина

Искупление Каина

Искупление.
Каин.

«И сказал Господь: не вечно духу моему быть строгом судиею. И дал он Каину знамение не проклятия, но надежды, ибо даже изгнаннику уготован путь к жизни.»

Основано на Быт. 8:21 и Быт. 4:15

План «Б» никогда не был просто планом. Он был живым организмом, цифровым эмбрионом, который годами вызревал в недрах Оникса. Я вживил его искусственному интеллекту, как вирус, и тот ухаживал за ним, обрастая новыми данными, алгоритмами и точками воздействия.

Все три года Оникс копил уязвимости. Он проникал в личные дела надзирателей, судей, прокуроров, полицейских. Находил глубокие пропасти: тайные счета, скрытые пороки, невысказанные обиды, измены, которые можно было предъявить в нужный момент. Он вычислял идеальных агентов влияния, людей, чьи слабости делали их управляемыми.

Побег был спроектирован ОТ и ДО.

Каждый этап был смоделирован Ониксом в тысячах вариантов. Дестабилизация вентиляции: рассчитанный до миллиметра взрыв направленного действия, подготовленный человеком, чья тяга к пиротехнике была задокументирована и использована как рычаг. Чистый телефон: доставлен курьером, который даже не подозревал, что везёт в коробке с пиццей не еду, а билет на свободу маньяка, – маршрут и график были просчитаны так, чтобы он оказался в нужной точке в нужную наносекунду, хотя небольшая задержка почти сорвала бы операцию. Машина: угнана по команде Оникса хакером-автоугонщиком, которого позже найдут мёртвым от передозировки – ещё один винтик, который Оникс решил устранить ради чистоты плана. Но даже самые тщательные расчёты не могли предусмотреть все человеческие капризы, и это делало победу ещё слаще.

Я реализовывал гениальную стратегию. Пока тюремная администрация металась в панике, Оникс в реальном времени глушил их связь, подменял данные камер наблюдения на заранее сгенерированные петли и создавал цифровой туман, скрывающий мой точный маршрут. И всё же я чувствовал, как каждая непредсказуемая мелочь – случайный взгляд, непредвиденный шум – заставляла сердце биться быстрее.

Вдыхая полной грудью колючий воздух свободы, я потянулся. Это не просто побег. Это демонстрация моей силы. Моё превосходство. Напоминание самому себе, что даже за решёткой я не был беспомощен. У меня всегда был Оникс. Моё всевидящее око, мой верный палач и архитектор моего ада… и моего освобождения.

Теперь я знал, куда пойду. Это было тактическим безумием, чистейшей воды самоубийством – появиться там, где меня будут искать в первую очередь. Но я не мог иначе. Мне нужно было увидеть. Убедиться.

Оникс протестировал 147 маршрутов к её дому и отметил все камеры в районе. Он подсказывал оптимальный путь, но каждая неизвестная деталь могла разрушить весь сценарий. Игра на опережение продолжалась.

Стоя в густой тени напротив её нового дома, я всматривался в темные окна. Я знал, что она родила. От меня. Двойню. Она не избавилась от них. Она дала им шанс на жизнь… Во мне боролись ярость и какая-то щемящая, незнакомая нежность. Слабость.

Я наблюдал за ней несколько дней, вынюхивая распорядок её жизни, как голодный волк, изучающий повадки добычи. Она редко выходила, всегда торопливо, оглядываясь через плечо с диким, знакомым страхом в глазах. Я видел, как она катила двойную коляску, и моё черное, казалось бы, выжженное сердце сжалось от странной, чуждой боли.

Собравшись с духом – или с безумием – я влез в её окно глубокой ночью. Детская пахла молоком, детским кремом и ею – этим сладким, свежим ароматом, который сводил меня с ума. Два маленьких создания спали в своих кроватках. Я замер, глядя на них. В изгибе бровей, в овале лица… они были её копиями. Лишь тень, слабый отблеск моих черт угадывался в тёмных волосиках, в разрезе глаз. Моя кровь. Мое продолжение. Но не моё.

Я не удержался, коснулся рукой головки одного из них. Малыш вздрогнул во сне, сморщился и тихо, жалобно заплакал. Я отпрянул, как от ожога. Мне пришлось уйти, но я прихватил с собой крошечный носочек, валявшийся на комоде. Глупый, никому не нужный талисман. Я наблюдал из укрытия, как она вскакивает на плач, берёт его на руки, ласково укачивает, называя Александром. Моим вторым именем. А как зовут второго? Ответа я не услышал.

Она пела им тихую, разбитую песенку, и в её голосе была такая усталость и такая безусловная любовь, что мне стало физически больно, будто нож вонзили под ребро. Потом она уснула прямо на полу, прислонившись к двери, изможденная и бесконечно одинокая.

Я не хотел её пугать. Не тогда. Но оставил на кухонном столе букет лилий, таких же, как и в первый раз. Анонимно. Безмолвно. Послание. Я здесь. Я рядом.

Утром я увидел, как она нашла их. Она вздрогнула, словно увидела скорпиона, схватила букет и швырнула его в мусорное ведро с таким отвращением, будто он был отравлен. В тот же день в доме сменили все замки.

Но меня это не остановило. Ничто не могло остановить.

Я приходил каждую ночь. Как призрак, стоял в тени и наблюдал. Иногда – с улицы, через щели в шторах. Иногда – внутри, затаив дыхание у порога её спальни, сливаясь с темнотой. Я видел, как лунный свет ложится на её лицо, как она ворочается во сне, и мне до боли хотелось прикоснуться, ощутить тепло её кожи, вдохнуть её запах. Я сходил с ума от тоски. Но одно неверное движение – и хрупкое равновесие, иллюзия безопасности, которую я ей подарил, рухнет.