Искусство завязывать отношения

0. Лассо

Ника переплела пальцы и прикусила костяшки, обеспокоенно уставившись на лежавший перед ней на столе смартфон.

Она отправила сообщение несколько минут назад и уже получила ответ, судя по загоревшемуся от уведомления экрану, однако читать пока не спешила. Все самое страшное было позади, а что-то более волнующее в переписке она бы вряд ли сейчас увидела. Это же не она проявила инициативу, значит отказа со стороны собеседника не будет, а свое согласие она дала только что – причем быстро, чтобы не передумать.

Это должно было случиться рано или поздно.

Ника просто не ожидала, что рано, поэтому не успела толком принять это, смириться и морально подготовиться.

Ей-богу, будто замуж себя выдавать собралась…

Антону двадцать семь, он любит кошек, головоломки, скалолазание и искусство. У него отличные фотографии в профиле: красивые руки, прикрывающие смеющееся лицо, приятные очертания фигуры под классическими брюками и белой рубашкой на монохромной фотографии, широкие плечи и рельефные бедра, которыми он опирается на офисный стол, тогда как сам задумчиво смотрит куда-то в окно, отвернувшись от камеры. Он сразу честно признался, что не любит делать фотографии, где видно лицо, потому что не считает себя симпатичным. Все подозрения Ники о том, что фотки принадлежат не ему, он не единожды развеивал, присылая селфи ниже подбородка или просто руки на все том же столе у окна. На комплименты Ника не скупилась и выражала искреннее восхищение увиденному, а что там у собеседника на лице ее, честно говоря, волновало мало – да хоть нос крючком и заячья губа.

Куда более важным было другое.

Ника не скрывала свои цели, однако не всякий удосуживался как следует вчитаться в ее анкету. Антон вчитался и даже не стал дожидаться сообщения, которое Ника уже не печатала обычно, а просто копировала из заметок в телефоне.

“Покажешь свои работы?” – написал он.

Не “привет, как дела?”, не безграмотный подкат, не глупый флирт и не фотка причиндал.

Заработать благосклонность Ники оказалось до безобразия просто. Стыдно признаться, но этот интерес вызвал давно позабытое ощущение, какое возникает, когда хвалят и гладят по голове. Приятно. Совсем хорошо стало, когда она с волнительным предвкушением поделилась своими работами и столкнулась с удивительной отзывчивостью и многословностью.

Это был мэтч, в который она не верила, с сомнением ступая на путь интернет-общения, но на который в глубине души надеялась, раз за разом проверяя приложение и не удаляя его вот уже три месяца.

Антона не интересовали отношения, и им двигали любопытство и тяга к творческим экспериментам. Уже одно это вкупе с привлекательным торсом обещало джек-пот. Он идеально подходил Нике. И как раз это ее до чертиков пугало.

Неужели бывает так просто? В этот безумный век, когда миром правит либо просто секс, либо секс в розовой любовной обертке, когда каждому второму знакомому интересно, заглядывает ли кто-то в твои трусы, а если и заглядывает, то “когда брак и дети?” – неужто можно проигнорировать все эти сложности, без задних мыслей разделить интерес, приобщившись к новому и прекрасному, а затем разойтись либо приятелями, либо навсегда?

Ника схватила смартфон и прочитала все пришедшие сообщения.

“Давай тогда встретимся где-нибудь на нейтральной территории и обговорим детали?

А потом, если все будет ок, можно наведаться в тот клуб, о котором ты говорила… И что-нибудь попробовать :)

Это же достаточно безопасное место?”

Ника медленно выдохнула.

Что за приятный малый…

Никаких стремных “наедине”, “у меня”, “у тебя”, никаких отелей, никаких обязательств. После нейтрального кафе он предлагает такой же нейтральный клуб, в котором гарантировано безопасное уединение.

Все так хорошо, что и верится с трудом…

Ладно. Даже если будет всего одна встреча, даже если он все-таки предложит второе свидание, секс или – боже упаси! – намекнет на будущие отношения, то она всегда может отказаться, уйти и прекратить общение.

Ника решительно набрала ответ.

“звучит как отличный план. будний вечер?”

Ну что может пойти не так?..

1. Завязка

На самом деле, все пошло не так чуть меньше месяца назад. Хотя Ника тогда об этом еще не подозревала.

Сидя на корточках перед бессознательным мужчиной, она от безысходности корила себя за то, что ее последние движения вышли совсем нервными и оттого поспешными. Мнимое спокойствие, которое поддерживала монотонная и привычная работа, постепенно угасало, и притаившийся ненадолго страх наконец дал о себе знать: руки мелко задрожали, поэтому пришлось срочно закругляться.

Темно-красные полосы на фоне белой футболки и светлых джинсов были почти черными в темноте. Нагромождение узлов торчало, свисая с бедер мужчины, и кончики веревки мокли в луже.

Некрасиво.

Это точно не то, о чем Ника должна была думать, разглядывая результаты своих трудов, но в голову и так лезло слишком много непрошеных мыслей, а взбудораженное сердце только-только перестало отчаянно выламывать грудную клетку.

Ника заслужила передышку после пережитого стресса, поэтому ничего странного в этих размышлениях не должно было быть, верно?

К тому же… правда ведь некрасиво. Для первого раза на живом человеке, может, и неплохо, но она могла и лучше. Да и человека могла подобрать тоже получше. Однако сегодня вечером выбора особо и не было.

Ника разблокировала смартфон, чтобы проверить время.

Вызывать полицию ей за всю свою недолгую жизнь еще не приходилось, но она всегда почему-то наивно полагала, что они прибывают на место преступления если не через пять минут, то хотя бы через пятнадцать.

Прошло сорок восемь. Ника успела не только наскоро связать пьяного мужика, но и наделать много… дополнительных узловых элементов. Удивительно, что в критической ситуации мозг не отключился и заботливо подкинул нужные схемы. Вместе с ненужными. Вот что значит “глаза боятся, а руки делают”.

Может быть, о том, что она полностью обездвижила преступника, сообщать не стоило? Иначе почему никто не торопился на вызов? Или его не посчитали серьезным, потому что напряженный голос Ники звучал выше обычного и ужасно напоминал детский, отчего оператор решил, что это шутка?

Веревки, казалось, обматывали тело туже, чем было допустимо, поэтому Ника то и дело принималась заново ощупывать опасные зоны на чужом теле, проверяя плотность прилегания. Как человек мужик был, может, и так себе, но по неосторожности покалечить его еще больше она точно не стремилась.

Ника испустила судорожный выдох.

В таком злачном месте она оказалась случайно. Все неприличные места, словно по шаблонам киношных сценариев, к сожалению, находились вовсе не в людном и освещенном центре города, а в заброшенных темных кварталах с не очень приметными, но такими же кинематографично неоновыми вывесками. Эстетику переулков Ника, конечно, оценила и даже пощелкала, но по доброй воле сюда бы, наверное, больше не пришла. Особенно после случившегося.

Знакомый, рассказавший про клуб, закатил бы на это глаза, потому что Ника преувеличивала. Никакое это не злачное место, а вполне известное, наркоманов здесь не водится, посетителей пускают по возможности адекватных, потому что охрана тут ого-го, налакавшихся бунтарей быстро разгоняют, а попасть в неприятности можно и в якобы безопасном центре города – просто свернув в любой темный проулок с крупной пешеходной улицы, утопающей в огнях.

Да. Верно… Но сегодня не повезло.

Мужчина сопел ровно. Он приходил в себя дважды, чуть не доведя этим Нику до сердечного приступа, пытался вырваться – благо, первым делом она привязала его бедра к туловищу – и грозился этими веревками ее придушить, если она немедленно его не освободит. К счастью, он был слишком пьян да и удар по голове вряд ли добавлял ему сил оставаться в сознании, поэтому он отключался снова. Ну хоть живой. Мудак.

Ника не почувствовала облегчение, когда на стенах домов забегали сине-красные огни и послышалось шуршание шин по асфальту вместо громких сирен.

Она перевела встревоженный взгляд со связанного мужчины на его “подружку”, которую прислонила к стене, чтобы та не купала свои длинные волосы в луже, будучи без сознания.

Разбитая бутылка пива поймала острыми краями яркий синий отблеск полицейской мигалки.

И тогда в голове щелкнуло.

Ника подскочила на месте – ноги тут же закололо мурашками от долгого сидения на корточках.

И зачем только звонок сделала со своего телефона… А ведь могла бы убежать давно от греха подальше. Вот это она идиотка!

– Н-да, – послышалось совсем рядом.

Ника тоже не могла подобрать слов. Ни происходящему, ни своим поступкам.

Лысый полицейский, первым выбравшийся из машины с пассажирской стороны, представился старшим оперуполномоченным капитаном Верещагиным. Молодой же парень, на котором не было формы, молча прошел мимо, прямиком к преступнику и его жертве. Ника предположила, что он является кем-то вроде следователя: он как раз на ходу затягивал руки в перчатки. Проигнорировав удостоверение, которое ей сунул под нос его старший коллега, она выкрутила шею назад, чтобы посмотреть, что этот следователь будет делать.

Он присел перед мужчиной и поднес к лицу оголенное запястье, чтобы проверить дыхание. Потом он наклонился ближе и повертел его голову из стороны в сторону, разглядывая рану на виске при свете карманного фонарика. Осветил и пощупал переплетение веревок сначала на груди, а затем на голенях и хмыкнул, поднимая глаза. Ника отвернулась.

2. Распутывание узлов

Мужчину погрузили в полицейскую машину каким был – бессознательным и почему-то связанным, хотя Ника была готова к тому, что веревки порежут – тем более, что было чем. Ее саму усадили на заднее сиденье посередине между ним и его сонной жертвой. Обоих то и дело на поворотах заносило, особенно мужчину, которого не получилось пристегнуть из-за того, что веревки практически сложили его пополам. Каждый раз, когда Ника ловила плечом чужие головы, она брезгливо морщилась и натыкалась на насмешливо-внимательный взгляд следователя в зеркале заднего вида.

Она ясно понимала, что, в отличие от своего напарника, тот сложил два и два и догадался, что за загадочный альпинистский набор нашелся в ее рюкзаке. И что бы он там ни подумал, это точно не соответствовало действительности.

Нике с одинаковой силой хотелось и оправдываться, и хранить невозмутимое молчание. Все это неприятно, конечно, но она никому ничего не должна объяснять, ведь она взрослый человек. Она никому не приносит вреда и насильно никого не заставляет принимать участие в подобных делах – все добровольно.

Ладно, с последним облажалась. Первый блин всегда комом – что поделать?

Капитан Верещагин в зеркале ее не видел, потому что не находился за рулем, но периодически оглядывался и бросал на нее неодобрительный взгляд. За время короткой поездки до полицейского отделения он сделал так три раза, и Ника уже всерьез начала обдумывать, как бы вежливо огрызнуться. Впрочем, это желание быстро испарилось, едва она поняла, что они ехали не больше десяти минут.

– Я ждала вашего приезда почти час! – возмутилась она, когда машина остановилась.

Капитан повернулся к ней в четвертый раз и посмотрел так, словно причиной ее негодования было то, что они не использовали телепорт, чтобы появиться по первому зову.

Отвечать ни он, ни следователь не посчитали нужным, и Нике пришлось проглотить обиду. В конце концов, она рассудила, что чем меньше будет выпендриваться, тем быстрее отправится домой.

В отделении оказалось больше народу, чем она могла себе вообразить, и внезапно вся ситуация показалась не столько пугающей, столько неловкой.

Трое молодых ребят, которые помогли доставить связанного мужчину и девушку в помещение, всю дорогу хихикали и перебрасывались предположениями о случившемся. А высокий мужчина с длинными волосами и в расстегнутой форменной куртке то и дело с интересом поглядывал на Нику. Она шла рядом с капитаном, чувствовала, как у нее горят уши, и надеялась, что этот позор закончится где-нибудь в кабинете для допросов и вдали от чужих любопытных ушей.

Зря надеялась.

– Ну и наплели, – присвистнул рыжий и темноглазый стажер с бейджиком и именем Руслан на нем, когда очнувшегося преступника сгрузили на диван в коридоре отделения.

Следователь испарился, но капитан не отходил от Ники ни на шаг, следя за ней краем глаза, и кому-то отзванивался, отчитывая за медлительность.

Преступник почти сразу очнулся, забрыкался и, лихорадочно забегав глазами вокруг, вдруг нашел единственное знакомое лицо Ники и пьяно заорал:

– Ты!.. Вылезла из ниоткуда со своими веревками, сука!.. Ты у меня подожди… Жрать их заставлю! Придушу! Где Карина?!

Ничего нового.

Кроме того, что услышали это пятеро мужчин и две женщины: одна в форме, другая в белом халате – обе круглыми глазами уставились на переплетение узлов на ногах преступника.

Один из полицейских с усталым и тусклым лицом, который прежде пил кофе за столиком, подошел к дивану и невозмутимо заклеил рот не затыкавшегося мужика скотчем, а один из его товарищей – уже не стажер, судя по отсутствию бейджика, хотя и выглядевший моложе всех – игнорируя его отчаянную возню, присел на диван, потрогал узлы на голенях, словно не веря своим глазам, и пораженно выдал:

– Вот это прикол!

– Ваша работка? – деловито поинтересовался рыжий Руслан, заглянув в лицо застывшей у стены и стремившейся с ней слиться Ники, и не дождавшись ответа, хмыкнул: – Эффектно.

Рюкзак требовательным движением ладони попросил капитан Верещагин, и Нике ничего не оставалось, кроме как послушаться и снова его расстегнуть. Чтобы скрыть нервную дрожь в руках, она опустила его на ближайший стул. Через несколько бесконечных мгновений, в течение которых куча незнакомых людей изучала его нутро, откуда бесстыдно торчали красные веревки, капитан попросил чехол. Он молча покрутил в пальцах сувенирный нож с небольшим изогнутым лезвием и даже пропустил его через листок бумаги – оно ожидаемо прошло как сквозь масло.

– Занятная вещица, – прокомментировал он и, вложив обратно в чехол, протянул Нике. – Посидите тут пока – через несколько минут позовем.

Несколько минут растянулись на целых полчаса, в течение которых где-то там, в одном из кабинетов, допрашивали девушку, которой помогла Ника, а сама Ника отмалчивалась, сидя в коридоре дежурной части в окружении любопытствующей толпы.

Преступника тоже увели – точнее унесли – чтобы оказать ему медицинскую помощь, но местные ребята-полицаи успели сделать несколько фоток узлов на его ногах – и Ника подозревала, что не совсем для дела. Так и не добившись от нее рассказа о ее занимательной поимке преступника, они принялись глушить кофе и соревноваться в несмешных остротах.

– Представьте, какие были бы заголовки новостей! – воскликнул парень с именем Егор на бейджике. – “Русская Мадам Паутина. Обезвреживает преступников, обвязывая их нез… незврязаемыми… неразвязвымимы узлами.

3. Связи

Около полуночи, когда Ника почти задремала в ванной, в которой вода успела остыть почти до комнатной температуры, стиральная машинка внезапно загудела от сильной вибрации смартфона.

В такой поздний час о Нике мог вспомнить всего один человек. Это же его стараниями она оказалась в этот день в полиции. Хотя он об этом пока не знал.

– Почему не ответила ни на одно сообщение? – без приветствия накинулся на нее Глеб. – Я уверен, что ты никому не сообщила о том, куда пошла, и если бы с тобой что-то случилось, мне пришлось бы оправдываться перед твоими родственниками и полицией.

– Да что ты говоришь? – безэмоциональным голосом протянула Ника. – Оправдываться перед полицией сегодня пришлось мне.

На другом конце стало тихо.

Ника поболтала рукой в прохладной воде. Вылезать было очень лень.

– Я дома, если что, – добавила она.

– Как ты оказалась в полиции, если шла в “Гавань”? – наконец отмер Глеб.

– Не дошла. Возомнила себя супергероиней, спасла девушку из лап злодея, связала его и преподнесла полиции в качестве подарочка.

– Ты прикалываешься?

– Нет. И даже не преувеличиваю.

– А фотка есть?

– За кого ты меня принимаешь? Я такой стресс испытала… Мне вообще не до того было!

– Неужели ты не воспользовалась шансом?

Молчание Ники он воспринял со смешком.

– Кидай фотку.

Ладно, Глеб был прав. Пока ждала полицию, она, разумеется, сфотографировала получившееся. На память. Зря, что ли, так тщательно обвязывала?

– Фотка со вспышкой? – сразу же отреагировал он, как только получил ее в чате. – Тебя как занесло в этот мрак?

– Представь себе, не было возможности хороший свет выставить. Он вообще-то на девушку напал.

– Ты сама-то цела?

– Цела.

– А он?

– Ну так… Не по моей вине. Меня не посадят, если что.

Глеб фыркнул.

– Не пойдешь туда снова?

– Не пойду. Нет. Не знаю, – неуверенно сказала Ника.

Она успела пообещать себе, что ноги ее на этих улочках больше не будет, но дома быстро пришла в норму и уже сомневалась в категоричности своего решения. Цель не выполнена, любопытство не утолено. Молния в одно место дважды не бьет, так что можно же теперь добраться до клуба без приключений?

– С такими навыками не побывать там – грех, – заметил Глеб.

– Бывать там и так грех.

Он коротко рассмеялся.

– Долго это вязала?

– Да полчаса где-то. Менты, видимо, так же, как и я, заплутали в этих переулках, и по дороге заодно все светофоры и несколько пробок собрали.

Жаловаться на случившееся в самом отделении полиции и делиться не самыми хорошими впечатлениями от пребывания там Ника не стала. Глеб был ужасно занятым человеком, его время стоило кучу денег, и уже одно то, что он решил позвонить, было благословением, которого она не то чтобы была достойна.

– Мне сообщить Графу, что ты придешь в другой раз? – спросил он.

Граф был админом “Тихой гавани” – приватной тусовки для искушенных извращенцев – и именно через него туда должны были пустить без особых проблем. С ним корешился Глеб, а сама Ника не только его ни разу не видела, но и строчкой в соцсетях с ним не обменялась. Эта его кличка, по ее мнению, была пошлой и банальной для мест, подобных клубу, и из-за нее он представлялся ей огромным бородатым мужиком в шляпе, кожаных штанах и портупее на голом волосатом торсе.

Ника вздохнула.

– Сообщи. В следующую пятницу только не получится. Пусть будет конец месяца.

– Хорошо, – с улыбкой в голосе ответил Глеб. – Будь там поосторожней. И отыщи уже кого-нибудь. Проект пылью зарастает.

Ника издала согласный звук.

Они поболтали еще пару минут, поскольку она из вежливости поинтересовалась и его делами, а затем распрощались, пожелав друг другу спокойной ночи. Правда пожелания эти были бестолковыми – оба были ночными птицами.

Глеба Ника знала уже много лет, и хотя точек соприкосновения в силу пятилетней разницы в возрасте у них раньше было не так уж много для того, чтобы быть хорошими друзьями, с течением времени они все-таки неплохо поладили.

Народная мудрость гласит: не имей сто рублей, а имей сто друзей. Когда Ника повзрослела и чутка поумнела, она оценила перспективы следования такому совету и поняла, что разнообразные социальные связи могут значительно упростить жизнь. Сотней друзей она, конечно, не обзавелась – слишком сложная и непосильная для нее задача – зато обзавелась всего одним знакомым, у которого их было предостаточно.

Сначала Глеб просто был одноклассником Никиной двоюродной сестры Леры. Потом они начали встречаться, он стал ее парнем, и его изредка можно было застать в тетиной квартире, когда мама брала Нику с собой к ней в гости.

В далеком детстве Лера читала ей сказки, наряжала с ней кукол, играла в “классики” во дворе, но потом предательские пять лет между ними оказались пропастью и сестрица в течение подросткового периода превратилась в совершенно чужого человека. Ника узнавала, как у нее дела, подслушивая разговоры взрослых. И по ним выяснила, что Глеб – почти второй ребенок в семье тети – настолько там у них с Лерой все было предрешено и расписано на годы вперед.

4. Узелки

У Ники всегда был скудный круг общения. Иметь много друзей ей хотелось и в детском саду, и в школе, но таинство дружбы познать все никак не удавалось. Общение сверстниц походило на сериальные страсти с обманами, предательством, бойкотами и местью. Самые жестокие драки происходили не между пацанами, а за них. Дружить было тяжело. Неудивительно, что Ника растеряла все школьные связи, едва выпустилась.

Поступив в вуз на ландшафтный дизайн, она познакомилась со своими одногруппниками и уже была готова остаться без друзей и тут, но удача ей все-таки улыбнулась. Однажды на одной из потоковых лекций с другими курсами она выбрала самый дальний ряд, чтобы вздремнуть после бессонной ночи, но сидевшие рядом хихикающие девушки не дали ей этого сделать, бесцеремонно ткнули ее под бок и предложили играть в подкидного дурака. Ника сильно тормозила от недосыпа и проиграла в каждом из четырех раундов, но в ней проснулся азарт.

После школьных санта-барбар она практически впервые оказалась свидетельницей нормальной женской дружбы и искренне ей позавидовала. Даша и Юля были вместе с самого детства: ходили в один детский сад, в школу и после ее окончания решили не теряться и дальше, выбрав местечко, которое обеим более-менее нравилось. Ну прямо воплощение выражения “не разлей вода”.

Ника не особо рассчитывала стать третьей, но это получилось само по себе. Сначала она присаживалась рядом с ними на общих парах ради карточных игр, а позже пристрастилась к совместным походам по кафешкам.

Даша и Юля учились на интерьерном дизайне, и после долгих сомнений и размышлений Ника вступила в рискованную конфронтацию с родителями, с горем пополам отвоевала себе право принимать важные жизненные решения и перевелась на их курс. Все равно собиралась стать фотографом – какая разница, какое направление дизайна оканчивать?

Даша была пофигисткой и раздолбайкой. Увидеть ее в университете можно было только в те дни, когда проходили пары, на которых можно было играть в карты. Она была без ума от настольных игр – ее коллекция поражала воображение и нельзя было просто так заглянуть к ней в гости, не сыграв при этом как минимум пару партий во что-нибудь новенькое. В свободное от учебы и увлечений время она работала мастером по ресничкам и бровям. К последнему курсу она таким образом накопила себе на целую тачку, чтобы быть самой клевой и незаменимой в компании. Однако чтобы развозить подруг по домам после тусовок в караоке, водительские права обязывали ее быть трезвой, а ведь она и сама была не прочь как следует загулять и пригубить несколько коктейлей, так что в итоге она каталась на такси чаще, чем на собственной машине.

Юля была чуть более ответственной и училась с большей охотой, хотя тоже особо и не старалась, просто потому что уродилась умной и быстро схватывала любую информацию, которую слышала краем уха. По факту она училась за двоих, иногда за троих, что-то черкала в конспектах и подбрасывала их подругам – по ним Даша умудрялась сдавать экзамены, а если знаний не хватало, добирала баллы своей харизмой. Юля, в отличие от лучшей подруги, собиралась работать по специальности.

Ника в свою очередь брала пример с кумира. Глеб стал успешным, потому что вместо учебы в университете занимался любимым делом. Выглядело как план. Ника к тому времени уже почти вырвалась из-под родительской опеки, так что некому было контролировать ее прилежность, какая была присуща ей в школе – от воспоминаний об этом даже спустя несколько лет по-прежнему сводило скулы. В общем, Ника объявлялась на парах немного чаще, чем Даша, но реже, чем Юля. Сессия приносила много боли и стресса, но хорошая память позволяла совершать невозможное за одну ночь накануне экзамена и зубрить так, что материал отскакивал от зубов, но выскакивал из головы сразу же после отметки в зачетке.

До выпуска оставалось несколько месяцев, в течение которых посещать университет официально требовалось лишь изредка, а все остальное время следовало тратить на написание диплома и подготовку к финальным экзаменам. Ника закинула дипломный проект вместе с билетами в дальний ящик, решив, что если смахнет с них пыль в мае-июне, то успеет доделать и выучить за пару недель. А пока хотелось заниматься своими проектами!

Наибольший прогресс в оттачивания навыков связывания у нее случился именно на четвертом курсе учебы.

Даша с Юлей, естественно, вошли в короткий список тех, кто знал, чем балуется Ника, и на двадцатый день рождения с глумливым хихиканьем подарили ей манекена Васю.

– Это тебе тренировать удары, – прокомментировала Даша, насмешливо подергивая бровями.

Скрытый смысл никто далеко и не прятал, но Ника на безобидное подначивание даже не обратила внимания.

Без шуток, Вася был лучшим подарком, который ей когда-либо делали. Можно было больше не издеваться над большим плюшевым медведем, сушилкой, стульями и собственными ногами!

– Может, тебе бойфренда отыскать? – однажды спросила Юля, которой посчастливилось воочию наблюдать за тем, как Ника методично обвязывает торс Васи.

– Зачем? – спросила Ника.

– Ну, в отношениях проще уговорить человека на что-то подобное?

Что-то тревожное зашевелилось в груди от этих слов, словно Нике предложили не с кем-то встречаться начать, а спрыгнуть с моста на веревке. Она, на минуточку, до тошноты боится высоты, и это не тот страх, который ей так уж необходимо преодолевать.

– Это слишком долгий путь к цели.

– Человека, который тебе нравится, связывать может быть приятнее? – попробовала Юля другой аргумент.