Исписанные дали

Исписанные дали

Эпиграф

Пока я участвовал в конкурсе, который призван помочь писателям стать таковыми, осознал одну простую истину – нет инструкции об этом. У каждого свой путь, свои лишения, невзгоды, жанры и стили. Значит, нет смысла соответствовать. Есть смысл быть собой.

Рука автора I

Я начал писать, постоянно тренировался и наткнулся на один конкурс. Предполагалось, что каждый день мне нужно будет придумывать всё новые тексты. Это правило я соблюдал, однако, многое меня не устраивало. Решил относиться как к тренировке, заодно и несколько проб пера сразу.

Первое задание называлось «Нарния». Нужно было рассказать о занятиях, что позволяют спрятаться от окружающего мира. К каждому заданию я решил придумывать рассказ, меняя жанры, сеттинги и персонажей. Было местами нелегко. Подумал, что первое задание надо раскрыть персонажем, у которого случайно окажутся те же интересы и масса времени подумать о них.

Мысли у парома

«Отправляемся!» - под крики гнилозубого паромщика плот, целиком состоящий из бревен сосны, оттолкнулся от причала и начал свой неспешный путь. «Проклятье» - буркнул под нос Валькс. Он всегда не успевал на этот паром, что, пожалуй, давало ему значимое количество времени на подумать о жизни, может даже завести новых знакомых среди таких же ожидающих. Он поправил меч за спиной – привычку цирковых артистов носить его именно так. Кожаный ремень, пересекающий грудь, быстро намокал от первых капель начинающегося дождя. Паскудно становилось на душе от перспектив промокнуть в ожидании переправы через Атанис – большую и бурную реку, что знала лишь два брода, оба в паре десятков дней пути. Поэтому, паромщики вцепились в этот водоем своими жадными когтями.

Валькс облокотился локтями и спиной на деревянные перила причала, оглядел округу. Рядом стояла пара десятков человек. Одни решили скрасить ожидание самодельным можжевеловым элем, другие достали лютни да дудки, и пару неизвестных Вальксу инструментов, начали свои веселые трели. Музыка приятно наполняла душу артиста, пуская ее в пляс. Она как будто приоткрывала дверцу в новый неизведанный мир. В целом, обстановка была забавной, если не сказать задорной. Навевало воспоминания о цирке – любимой работе Валькса. Он обожал выполнять акробатические пируэты, начиная с чего-то простого и известного каждому обывателю, заканчивая такими элементами, что и не снились большинству. В этих всех вращениях, сальто и трюках Валькс чувствовал себя живым, они проверяли его на прочность, бросали вызов духу, но и платили искренним ощущением собственной исключительности. Они захватывали дыхание своей опасной, но чертовски влекущей красотой. Жизнь в акробатике давала тебе массу прекрасных знакомых и эмоций. Также она позволяла в любой момент пойти «остыть», успокоить нервы. «Ты не можешь подходить к таким опасностям не с холодной головой» - так часто поучал маэстро Валькса. Но он мог. И часто его трюки были воплощением его ярости, становясь еще более загадочными и красивыми. К сожалению, судьба брала свою плату за эту игру с жизнью. Так Валькс потерял какую-либо страсть и интерес, став заложником собственного выбора. Поэтому, он возвращается не в отпуск. Он больше не вернется в цирк, ибо нашел призвание в другом. Ударил гром, прерывая мечтательные образы и сложные мысли артиста. Дождь, что недавно едва моросил, стал усиливаться.

«В покер играешь?» - с загадочной улыбкой рыбак приглашал Валькса присесть на тюки с сетями к их компании. «Играю» - спокойно и твердо ответил артист. Он присел к рыбакам, ставок решили не делать, играть на интерес. Игра от этого точно не стала хуже, зато вместо недовольных рож, что проиграли свой месячный заработок, дружеские беседы и забавные подшучивания. Эта партия в покер не была какой-то из ряда вон захватывающей, просто одно из увлечений – настольные игры, что всегда позволяло успокоиться, найти компанию и пережить другую жизнь в том небольшом моменте. Пока шла новая раздача, Валькс припомнил забавные ситуации, когда играл с друзьями в огромную библиотеку настолок, хранящуюся дома. Они часто играли, взяв по паре литров эля, что никогда не скатывало такие вечеринки в канаву сброда, а, наоборот, магически позволяло находить те самые, откровенные и скрытые выходы из сложных игровых ситуаций.

В любом случае, пойти сейчас в таверну было бы кстати. Можно было бы и расположиться более удобно, и хлебнуть пару кружек крепкого ржаного эля за знакомство, да и какое-никакое укрытие от дождя. Но ближайшая таверна была в нескольких часах ходьбы, а значит, снова опоздание на паром.

Каждую раздачу, Вальксу в голову приходили рифмы и стихи. Он ненавидел стихи, но был поэтом, выходит, не всегда призвание и судьба могут друг с другом договориться. Вообще Валькс часто насмехался над поэтами, особенно не любил низкосортную, по его мнению, поэзию о любви, о страсти и только о ней. Такие поэты писали только копирки о своих якобы самых сокровенных и глубинных чувствах. По факту же, это было очередное десятитысячное произведение о все той же самой любви, это не нравилось артисту. Тогда он и обрел свой жанр, начав писать о тьме, разложении социума, став указателем пороков человеческих. Это не позволяло влюбиться в поэзию, но так он ощущал себя исключительным в том, что не было его страстью, став отдушиной.

В отличие от поэзии, Валькс обожал прозу. Его резко захватили воспоминания о том, как с 4 лет он начал выдумывать сказки и рассказывать их перед сном маме и бабушке. Его всегда удивляло, что это не было легкой редактурой сюжета уже существующего. Это всегда был новый рассказ, который на ходу лепился и оживал каждую ночь. В 6 он впервые сел писать роман, вышло скверно, поэтому идея была отложена и снова захватила его в 16, тут уже серьезные бреши отношений с матерью отбросили его романы в бездну. Тогда ему сказали «чтобы писать прозу, нужно иметь опыт жизненный, тебе всего 16, ничего не выйдет», и пусть тот рассказ получился жалким, пусть все вокруг говорили о причинах невозможности, Валькс знал, он будет писать. Рано, или поздно, он вновь возьмется за перо, представляя дальние миры, и тогда никто и ничто не сможет остановить огня, терзающего душу мольбой об освобождении. Конечно, чтобы писать нужно было полюбить слова, текст, речь и прочее. Поэтому, каждый видел Валькса занятого книгой, причем всегда было невозможно угадать что это. То трактат какого-то азиатского военачальника, то кодекс заморских меченосцев «Бусидо», то странные книженции о гадах морских, Ктулхами именуемых, то дневник какого-то охотника на монстров Герванта из Рыбии, в общем, он всегда читал. Всегда терялся в новом произведении, представляя вокруг себя живые картины, что только и ждали, что воплотиться в жизнь внутри его головы.