Испорченный. Встанешь передо мной на колени

1

(1) Испорченный. Девственница и отморозки

Никогда не чувствовала себя такой счастливой. Кружусь перед зеркалом, любуясь тончайшим кружевом своего платья цвета шампань. Пора идти вниз, но я никак не могу насмотреться на свой невестин образ.

Хлопок. Громкий. Еще один.

У меня закладывает уши, и я почти падаю от ужаса. Выстрелы. Точно знаю, что они. Близко. Прямо в доме моего жениха.

Дышу шумно, застываю взглядом на ручке двери. Надо запереть, чтобы они не ворвались тут же, но я не могу двинуться. Дышать не могу – горло сковало страхом. С ужасом наблюдаю, как ручка начинает медленно и мягко проворачиваться, а потом дверь распахивается. Я вижу в проеме мужскую фигуру, и вскрикиваю.

– Все хорошо, – улыбается парень неожиданно, выставляет руки перед собой развернутыми ладонями ко мне и медленно подходит. – Расслабься, ангел.

Убийцы не улыбаются, да и выглядит он как обычный парень: мотоциклетная куртка и черные кожаные перчатки, обтягивающие длинные пальцы.

Я молча смотрю на него и пячусь к кровати, упираюсь в нее икрами и вновь замираю.

– Я друг, – улыбается снова, а потом его лицо становится виноватым: – Прости, тебя, наверное, перчатки напугали. Сейчас.

Он поочередно стаскивает перчатки зубами, а я невольно отмечаю, что у незнакомца очень красивые, чувственные губы. Сухо сглатываю, прислушиваюсь к себе. Он не вызывает у меня отторжения, даже наоборот: я пожираю его черты взглядом, словно он – это обложка журнала.

У парня русые волосы, очень коротко снятые на висках, но челка такая длинная, что закрывает часть лба. Широко распахнутые серые глаза в обрамлении таких длинных ресниц, что нижние касаются кожи, а верхние дают тени на щеки. Они кажутся разными, если не присматриваться: один светло-серый, другой – почти черный, но если присмотреться, то такой эффект из-за того, что правый зрачок расширен, как у героинового наркомана, а правый – обычный. Я зависаю на скулах, обсыпанных бледными веснушками, и мне становится как-то тепло внутри. Хотя ноги все еще трясутся от страха.

– Ты бандит? – спрашиваю, зная, что мой жених в чем-то таком замешан.

– Ну что ты? – улыбается, сверкнув идеально ровными зубами. – Я Алекс. Музыкант. Ты, мой ангел, попала в беду, и я пришел помочь.

– Какую беду? – спрашиваю осипшим голосом, а он все ближе, и его движения такие плавные, такие кошачьи.

– Катя, – уничтожает последнюю дистанцию между нами и цепко поддевает мой подбородок теплыми пальцами, – такое простенькое имя для такой дивной девочки. Я буду звать тебя «мой ангел». Только тебя.

Его запах (что-то сладковатое, терпкое) врывается в мои легкие, мутит пустой желудок и метущийся разум. Я судорожно всхлипываю, а потом теряюсь в жемчужной мягкости его причудливых глаз. Боже. Я с ужасом осознаю, что низ живота тяжелеет, а половые губки начинают ныть от прилившей крови. Боже, Катя, ты же любишь Егора…

– Хорошо, – соглашаюсь я. – Что происходит, скажи?

Он не отвечает. Только склоняется надо мной, жарко дышит в шею, и кончик его носа утыкается мне в щеку. Мысли в голове, которые и до этого были сплошным сумбуром из-за выстрелов, сейчас напрочь вышибаются его близостью.

– Мне жаль, – шепчет, и у меня мурашки по спине ползут от его голоса, который так сладко царапает хрипотцой. – Твой жених тебя подставил, но я тут, чтоб тебя уберечь, позаботиться. Но ты должна делать все, как я скажу. Уговор, ангел?

– Да, – всхлипываю я.

– Нет, – робко улыбается и смахивает мои слезы большими пальцами. – Не должны ангелы плакать. Ты все сделаешь, и все будет хорошо.

Я не могу ничего ему ответить – только хватаюсь за рукава куртки, умоляя не бросать.

Внезапно его горячие губы касаются моей шеи, и я всхлипываю, растворяясь в ощущениях. Большие ладони парня ложатся мне на талию, и он прижимает меня к себе, а я не могу двинуться. Он скользит языком по моим губам, а руки, ласкающие мое тело, переползают на мою попку и сжимают ее.

Я чуть приоткрываю рот, и его нижняя губа проваливается туда, и я со стоном посасываю ее, улетаю от его вкуса. Никогда Егор не будил во мне таких диких, почти животных желаний.

Алекс на минуту убирает от меня руки, но уже в следующее мгновение его пальцы оказываются у меня под платьем, гладят бедро, играют с резинкой белоснежных чулок и упираются прямо в невесомые трусики.

– Ах, – срывается у меня с губ и, вместо того, чтоб отстраниться, я цепляюсь за его плечи, как за спасательный круг. Возможно, это будет первый и последний секс в моей жизни.

– Хорошая девочка, – хвалит он, улыбается и отодвигает в сторону белье. – С послушными девочками не случается плохих вещей.

Я замираю – у меня еще этого не было. Точнее, Егор ласкал меня там, но с большим мы договорились подождать до брачной ночи. Но чтоб незнакомец трогал мои складочки…

Я вся трясусь, издаю стон и даже подаюсь навстречу его пальцам бедрами. Хочу, чтоб он трогал меня, чтобы смотрел, чтобы еще раз поцеловал. Сам поцеловал.

Опять склоняется надо мной, прикусывает мочку уха, а потом у себя во рту зализывает этот укус и внезапно… его палец проникает в меня. Я охаю от пронзающей боли, которая сладко-мучительно отстреливает в поясницу.

2

– Пожалуйста, – бормочу я, всхлипывая, сама не понимая, чего хочу больше: чтобы он этого не делал, или чтобы коснулся меня своими красивыми пальцами. И неважно как…

– Какая ты, ангел… – его голос обволакивает, забирается под кожу, словно звучит внутри моей собственной головы. – Я о тебе позабочусь… Да, позабочусь.

Он поддевает мои трусики и резко срывает их – кожу обжигает болью, тряпка остается у него в пальцах, а я начинаю трястись еще сильнее. Я перед ним в такой позе и, он все видит. Все!

– Скажи, что хочешь меня, – проводит пальцами между моих текущих складочек, подсовывает под меня руку и трет восьмерками припухший клитор.

Мне хочется плакать от его касаний. И хочется сдвинуть бедра и уже кончить. Конечно, хочу. Наплевать, что будет дальше, лишь бы был со мной сейчас.

– Хочу, – постанываю я, сама трусь о его пальцы и вдруг замираю, почувствовав, как они сменились твердой и горячей плотью, которая трется между моих складочек.

Он сдергивает с меня юбку, тянет нежную ткань, наматывая ее на руку, и вдруг в мое тело резко и до темноты в глазах болезненно входит твердый как палка член.

– Хватит! – взвизгиваю я и бешено рвусь вперед, умирая от простреливающей живот и поясницу боли. – Пожалуйста, хватит!

Его пальцы железом смыкаются на моей талии, и Алекс дергает меня на себя, насадив так резко и глубоко, что я почти теряю сознание от разрывающей боли, от ощущения бешеной растянутости и наполненности. Словно меня насадили на кол. Что-то внутри разрывается, и меня затапливает горячим.

– Куда же ты, ангел? – хрипит надо мной, отпускает юбку и тут же хватает меня за волосы. – Какая ты узкая, детка, – Тянет меня за волосы на себя. – Покричи для меня.

– Отвали от меня, – почти вою я, ощущая его в себе так резко, так контрастно.

– Ты моя, – шепчет у виска и толкается во мне так, что перед глазами начинают мельтешить мерцающие искорки. – Моя дивная. Ангел, спустившийся с небес.

Он покрывает заднюю сторону моей шеи поцелуями и двигается во мне все быстрее. С каждым новым толчком боль уходит, и я сама уже не осознаю, что стону и насаживаюсь на его член как последняя шлюха.

Алекс ставит меня на ноги, прижимает к себе так, что я чувствую, как молния и заклепки на его куртке рвут тонкое кружево платья, накрывает ладонью мой лобок и трет клитор пальцем, двигается во мне с громким хлюпаньем и стонет так сладко.

– Твоя, – шепчу, чувствуя, как оно накатывает на меня океанской волной. Грандиозное, горячее, такое желанное.

Во рту сухо, и я хватаю им, открытым, раскаленный воздух. Меня колотит так, что, если бы Алекс не держал меня, я бы рухнула.

Меня выкручивает, словно бесноватую, пальцы ног сводит судорогой, изо рта рвутся звериные крики. Мои крики. Боже… Боже… Неужели может быть так хорошо? Он просто вознес меня на небеса.

Выскальзывает из меня, и из моей расширенной дырочки выплескивается что-то теплое. Я обессиленно падаю на колени, утыкаюсь лбом в край кровати. Мне хочется больше его. Чтобы он обнял, поцеловал.

– Моя, ангел? – спрашивает насмешливо, и я оборачиваюсь.

Он стоит, поглаживая ладонью большой, все так же стоящий член, который весь в следах моей крови.

– Да, – бормочу. Мне больно от его тона. Зачем спрашивает? Он же только что сделал меня своей. С ним было так прекрасно.

– Докажи, – смотрит на меня в упор, и я отчаянно ищу в его темнеющих глазах те заботу и теплоту, которые были, когда он пришел спасти меня. – Любовь, она не в словах, ангел.

– Как доказать? – подползаю к нему, касаюсь штанины и смотрю снизу вверх.

– Я хочу, чтоб ты была совсем моя. Вся, – глядит на меня, и все внутри сжимается.

– Я не понимаю, – мой голос теряется, пропадает.

– Предложи мне еще одну свою дырочку, ангел, – звучит почти как приказ.

– Не умею, – по щекам опять льются слезы.

– Как в порно, – бросает небрежно Алекс. – Повернись ко мне попкой и раздвинь половинки. Чтобы мне захотелось трахнуть тебя. Ты же хочешь быть моей…куколкой.

Я смотрю на него с ужасом. Я же не шлюха. Я нормальная девочка. Но Алекс так смотрит, и у нас все было, и это ощущается чем-то правильным.

Он не кончил. Ему не было со мной так же хорошо, как и мне с ним. Я хочу, чтобы он получил удовольствие. Еще никто не называл меня «ангелом». Никто так не любил.

Я медленно поворачиваюсь к нему попкой, выпячиваю ее, опустившись на локти, и дрожащими пальцами раздвигаю половинки. Даже представить не могу, каково это, когда тебя имеют в попку, но Аля рассказывала, что это невероятно. Так невероятно, что она кончила со сквиртом.

– Вот так, ангел, – хвалит он, и тяжелая ладонь хлестко опускается на мою ягодицу, отпечатав горящий огнем отпечаток. – Помигай своей дырочкой.

Я изо всех сил стараюсь напрягать и расслаблять мышцы, чувствуя, как там все подрагивает. Возбуждаюсь от этой пошлости и его взгляда.

– Так тебе нравится? – выдыхаю, не смея взглянуть на Алекса.

– М-м-м, – тянет он сладко, и я слышу, как Алекс смачно плюет, а потом тёплая слюна падает на мою дырочку. – Мой прекрасный ангел, скажи мне тебя трахнуть.