Исповедник

Пролог

...ибо возмездие за грех — смерть...

(Послание к Римлянам 6:23)

ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ

Эта книга содержит сцены насилия, психологического давления, жестокости и подробные описания действий серийного убийцы. Она написана в жанре мрачного психологического триллера и может оказаться травмирующей для чувствительных читателей.

Рекомендуется для аудитории 18+

Он не любил слово «убийство». Оно было грубым, бесформенным, лишенным смысла. Как удар кувалды по стеклу. Грохот, осколки, хаос.

Его действия были иными. Тонкими. Точными.

Священными.

Тишина в квартире была густой, звенящей, нарушаемой лишь мерным тиканьем напольных часов в гостиной и едва слышным, прерывистым хрипом, доносившимся из-за полуоткрытой двери кабинета. Воздух тяжело пах дорогим коньяком, табаком и чем-то медным, острым, что перебивало все остальные запахи.

Он стоял на коленях на персидском ковре, ворс которого уже перестал впитывать темную, быстро темнеющую жидкость. В его руках был не нож. Ножи были для мясников. В его пальцах, облаченных в тонкие латексные перчатки, покоился хирургический скальпель. Лезвие №11. Идеально для тонкой работы.

Перед ним, откинувшись в кожаном кресле, сидел мужчина. Его звали Аркадий Петрович. Всего час назад он был хозяином этой роскоши, человеком с весом и положением. Теперь он был просто сосудом. Сосудом, из которого медленно, капля за каплей, уходила жизнь вместе с грехами.

— Лжец, — тихо произнес он, и его голос прозвучал как приговор в тишине комнаты. — Клеветник. Совратитель малых сих.

Он произносил это без злобы, без эмоций. Констатируя факты. Как бухгалтер, сверяющий баланс.

Его движения были выверены, почти нежны. Он сделал последний, точный надрез, словно ставя точку в длинном предложении. Хрип прекратился. Тиканье часов снова стало владеть тишиной.

Только теперь начался ритуал.

Он достал из внутреннего кармана пиджака не оружие, а небольшую кожаную папку. В ней, аккуратно закрепленные прозрачными уголками, лежали вырезки. Старые, пожелтевшие от времени страницы из Библии. Он пролистал их, пальцы в перчатках скользнули по строке, и он кивнул.

*«Уста лживые гнушаются пред Господом...»*

Идеально.

Пинцетом, который он всегда носил с собой для такой работы, он извлек нужную вырезку и положил ее на грудь Аркадия Петровича, аккуратно прижав ладонью умершего, сложенной в слабый кулак. Белая бумага быстро пропиталась алым.

Он отступил на шаг, рассматривая свою работу. Композиция была безупречна. Поза, освещение, симметрия. Не убийство. Произведение искусства. Акт искупления.

Он собрал свои инструменты, тщательно протер все поверхности, к которым мог прикоснуться. Он был тенью. Призраком. Он не оставлял следов, только послания. Но мир был слишком слеп, чтобы их читать.

Человек в перчатках вышел из квартиры, запер дверь и растворился в предрассветной мгле большого города. Очередной грешник был низвергнут. Мир стал на каплю чище.

Он не знал тогда, что пройдет лет десять, и его тихие, священные псалмы, написанные кровью, кто-то услышит. И не просто услышит — украдет, опошлит, превратит в дешевый триллер для толпы.

И что этот кто-то будет молодой женщиной с глазами, полными амбиций, и именем, которое станет для него навязчивой идеей.

Львицей, которая осмелится рычать его слова.