Исповедь

ЧАСТЬ I. Королевство чудовища

Добро пожаловать в королевство чудовища. Туда, где тьма не просто поглотит тебя. Она проникнет под кожу. В кровоток. Она превратит тебя в бесконечную чернильную мглу.

***

Глава 1. Садио

Корвин оскалился, надевая шлем пока я застегивал перчатки. С Корвином, которого я проводил через круги боли каждый раз, когда мы спаринговались можно расслабиться. Он не станет бить исподтишка. Я отлично знал его технику и маневры. На что он способен. И прекрасно помнил, что его удары как несущийся навстречу грузовик, который достигнув цели собьет с ног повалит на задницу и заставит тебя пожалеть о том, что решил выйти против него.

Сегодня Корвин выиграл первый раунд и довольно скалился. Он толкнул меня в спину и кивнул готовый к следующему ходу. Во втором раунде я сломил его боевой настрой правым апперкотом и выбил все те идиотские ухмылки. Корвин зарычал и снова напал. Не по правилам. Увернувшись я использовал ноги, и когда он оступился отошел в сторону.

— Один-один, — кивнул он, но я не согласился, отрицательно качнув головой.

Корвин встретил мой взгляд, и я заметил, как его глаза потемнели. Он злился.

— Реванш.

Я кивнул, не возражая против небольшого представления. Мы оба были охренеть как хороши, но если Корвин занимался профессионально боксом, то я всего лишь любитель. Мне нравилось чувствовать, как мышцы работают, как мозг анализирует происходящее высчитывая слабые стороны соперника. Адреналин бушевал в венах, но не такой сильный как на гонках. Его страсть — бокс. Моя — гонки. Но мы всегда стояли друг за друга и поддерживали.

Сделав небольшой шаг вперед Корвин выпрямил руку прижав плечо к подбородку и нанес мне прямой джеб. Только он умел вложить в этот удар максимум силы и мне порой казалось будто все лицо искололи новокаином. Оскалился теперь я и увернувшись всадил ему в правый бок. Корвин согнулся пока я прислонился к рингу пытаясь восстановить равновесие. После его джеба лицо онемело, при малейшем движении боль простреливала меня.

Сняв шлем, он подошел и помог освободиться от моей амуниции. Прислонился лбом к моему и довольно усмехнулся.

— Отлично. Хороший бой.

Подтолкнув меня направился в раздевалку, но прежде чем ушел оставил ледяной пакет. Поморщившись прижал его к правой стороне лица прекрасно зная, что синяк не появится, но вся кожа будет болеть еще очень долго.

— Вечером гонка. Ты в деле? — оскалившись бросил Корвин из душевой, когда я вошел в раздевалку.

Пар дымился, облепляя мое уставшее потное тело влажным коконом. Присев на лавочку, я смотрел на шкафчик, чувствуя во рту горечь. Прикрыв глаза ждал, когда пульсация на лице немного утихнет. Вода выключилась. Корвин вышел, обматывая бедра полотенцем и усмехнулся довольный своей работой на ринге.

— Похоже я перестарался, а?

Оскалившись словно дикий волк, я размахнулся и кинул в него ледяной пакет, который прижимал к лицу. Поскольку знал куда он уклонится попал точно в цель. Правое плечо. Корвин хохотнул и вскинул брови все еще ожидая моего ответа хотя знал, что я обязательно приеду. Гонки это единственное, что трогало меня. Цепляло. Кровь бурлила. Адреналин скакал как дикий необузданный молот внутри вен. Пульс ускорялся. Я любил ночи. Так же, как скорость на пределе. Когда ты едешь чувствуя, как рядом с тобой холодком веет от опасности. Смерть, она всегда рядом со мной бродила, и я так много раз находился на грани, что плевать, когда она настигнет меня и заберет.

Корвин. Он просто молчал рядом со мной. Всегда. Когда было плохо. Когда совсем хреново. Когда я находился на грани. Тонкой грани между безумием и силой, с которой мог преодолеть свою жажду крови. Он был рядом даже тогда, когда я закапывал труп. Помогал мне. Как всегда, безмолвный, потому что я предпочитал молчание словам.

— Тогда увидимся на «петле».

Петля, так мы называли трек, который уходил далеко вперед огибал скалу и возвращался к старту. Место заброшенное. Там не ходят люди. Не гуляют парочки. Там собираются дикие сорвиголовы и творят дичь.

***

Я знал сегодня ставки будут высоки. Игра уже началась, но все еще не вызывала во мне никаких чувств. Холод, который сковал мои внутренности никогда не отступал. Он лишь затягивался все сильнее с каждым днем. Она ушла, и я умер. В тот день я разрушился и никогда не пробовал, не хотел собрать себя заново. Для меня идти дальше означало отпустить.

Четыре машины уже выстроились на старте на старой дороге. Вокруг шумела толпа, а я молча сканировал остальных гонщиков, не сомневаясь кто одержит победу. Первое место всегда оставалось за мной. Чувство адреналина вовремя гонки не сравнимо ни с чем. В те мимолетные мгновения я забывал о прошлом. Тот кровавый отпечаток, который она оставила он немного тускнел. Воспоминания о ее глазах, улыбке, не причиняли адскую боль. Но лед, которым я был покрыт изнутри никогда не трескался. Даже на мгновение.

— Готов? — приподняв брови спросил Корвин.

Кивнув я скользнул на водительское кресло. Провел руками по рулю наслаждаясь запахом кожи и легкого ветра, который приносил соленый аромат с моря. Какая-то девушка вышла в центр подняла руку с зажатым платком белого цвета машины загудели, приветствуя начало заезда. Рев мотора послал импульс адреналина по венам. Девушка резко опустила руки и села, когда мимо нее пронеслись машины. Я никогда не наблюдал за другими всегда сосредоточив внимание только на своей дороге. Трасса сужалась, я видел траекторию, по которой должен ехать и давил на газ, как сумасшедший.

Ехал быстро настолько, что перестал чувствовать скорость. Адреналин бурлил в венах. Я видел начало старта, где собралась огромная шумная толпа и оскалился. Всё в миг осталось позади, когда гонка начала набирать обороты. В зеркале заднего вида слепящие фары моих соперников, достойных на этот раз, но им не победить. Вырвать первенство мог только Корвин, но сегодня я уверен обгоню его. Мы всегда шли на равных и могли с самого первого заезда определить кто окажется первым и заберет наличку. Деньги, я в них не нуждался, поэтому мы с Корвином вкладывали их в свои машины. Ремонтировали в мастерской, которую купили.

Глава 2. Марита

Стучи сердце.

Не замирай сердце.

Успокойся сердце.

Вытерев вспотевшие ладони о юбку сглотнула и выдавила ответ на вопрос учителя. Волновалась не потому что не знала, а потому что не любила, когда на меня смотрели. Ненавидела то удушающее чувство будто осталась одна все смотрят ожидая, когда оступлюсь, чтобы потом посмеяться. Заклеймить.

Девочки на самом деле могут быть куда хуже мальчишек, хоть я мало знала о последних. Школа, где парням не место самое худшее, что могло случится со мной, но идти наперекор воле отца я не смела. Понимала, как переживает обо мне, заботится, но иногда тихо ненавидела. Моя прошлая школа была хороша, но после той аварии и операции, отец спятил. Он просто забрал документы ради моей безопасности, как часто напоминал. А я считала отец решил за меня. В тот момент пыталась бунтовать и заявила, что не уйду, буду приходить и учиться со своими друзьями, но получив ледяной ответ поняла насколько смехотворны мои попытки принять собственное решение. Отец пригрозил домашним обучением, что означало я вообще не смогу выходить из дома. Все учителя будут сами приходить и заниматься со мной один на один в комнате. Скука. Тоска. Ужас.

Единственное, что спасало доступ в интернет и подруга, которая осталась со мной, не смотря на уход из школы. Адриана поддерживала, не позволяла хандрить, хоть все и было хреново. Жёстко. Невыносимо.

День сурка — это обо мне. Расписана каждая минута. Подъем в семь утра. Прием таблеток. Пансион для девочек. Дополнительные занятия по рисованию и музыке, единственное, что поддерживало мою веру в то, что все будет хорошо. Хоть и до блевоты ненавидела эту фразу «все будет хорошо» как-то иначе описать мои безмятежные тянущиеся со скоростью улитки дни, не могла. И каждый день казался так похож на предыдущий, что становилось грустно. По-настоящему грустно от подобной жизни. В пятнадцать, когда ты смотришь на парочки, смело целующиеся на улицах в ресторанах хочешь того же.

Учитель позволил мне сесть, и я уставилась в окно. Зря. Лучше бы в книгу смотрела. На ступенях, возле колонны, Рита стояла с мальчиком и целовалась. Она умудрялась вести двойную жизнь. Позволяла другим видеть в ней пай-девочку, которую невозможно заподозрить в чем-то провокационном, но с легкостью находила парней даже там, где их не было. Я со вздохом отвернулась чувствуя, как щеки горят от того, как парень обнимал Риту, а его губы прикасались к ее. Интимно. Слишком откровенно.

Я никогда не была своей. В школе постоянно получала упреки от других девчонок. Мальчишки не трогали меня. Не приглашали на танцы. Не сидели со мной за одной партой. И все из-за Маркуса. Старшеклассник, который постоянно цеплял меня. Оскорблял. Унижал. Я ненавидела. Он кайфовал. И только поддержка Адрианы спасала. Она вытягивала меня из болота самобичевания. Но и здесь среди девочек я оказалась чужой. Никто не стремился со мной познакомится. Подружиться. Иногда я чувствовала себя прокаженной. Словно не такая как все. Заразная. Неприятная. И это болью сдавливало горло.

Чем больше я пила свое одиночество, тем сильнее хотела разорвать сковывающие меня путы, которые накинул отец и вырваться на волю. Свобода, наверное, так и чувствовалась. Как вкус принятого только тобой решения. Как ошибка, от которой горько во рту, но это ты ее допустил и можешь впредь больше не повторить подобных шагов, которые приведут к боли. Я же была полностью зависима от родителей не потому что хотела, а потому что по-другому мне не позволяли. Контролировали каждое движение. Каждый шаг. Поэтому я не допускала промахов и не знала, что такое ошибка.

Расслабиться удалось только к концу дня, когда я сидела за пианино перебирая пальцами клавиши. Мне нравились ранние произведения Баха. Его мелодии, то с какой отдачей он играл, заставляли внимательно вслушиваться в музыку. По коже мурашки бегали от какофонии звуков. Но сегодня не осталось во мне ни одной эмоции, которую можно было бы вылить на пианино передо мной. Всегда казалось, что музыкант без чувств, тот, кто не вкладывает свою душу в мелодию не зацепит другого человека. А что мне вложить если я каждый день проживала одно и тоже?

Даже обиды и злости не осталось. Только безразличие. Пустота.

— Ты отвлеклась, Марита, — заметила учительница.

Очнувшись я улыбнулась поняв, что наигрываю мелодию из мультика. Где взять новые эмоции, когда каждый день одно и тоже? Единственный ответ, который приходил в голову, ослушаться. Солгать. Пойти против воли родителей.

Папина дочка. Правильная. Умница. Непорочная девочка я решила, что с меня хватит, но сделать последний шаг в пропасть не могла. Казалось так я предам доверие отца. И когда он узнает о моей лжи отречется. Покажет, как расстроен моим поведением. Разочарован. Это останавливало каждый раз, когда я оставалась на ночевку у Адрианы. Единственное место, которое могла посещать без споров и уговоров. Она каждый раз из-за меня пропускала весёлые вечеринки, что устраивали ребята и я чувствовала себя виноватой. Могла бы под прикрытием незаметно насладиться своей юностью и попробовать то, чего так отчаянно желала, но что-то всегда останавливало.

Моя душа бесновалась. Сознание раздвоилось на два лагеря. Я ощущала себя предательницей, но чем больше думала про нарушение правил, тем сильнее колотилось сердце. Это волновало меня. Это било меня изнутри. Когда сидела на скамье в церкви ощущала, как щеки горят от стыда. Мои мысли должны быть чисты и непорочны. Действия достойны. Но я не могла остановить поток противоречий шквалом, бушующий в голове.

Что я чувствовала каждый раз, когда вместе с родителями посещала церковь? Смятение. Мне нравилось находится здесь. Огромные сводчатые потолки, рисунки, изображенные на стенах, иконы и я чувствовала нечто большое. Гигантское. Но вера в то, что церковь — это мой выбор не приходила. Я скорее верила, что бог он внутри. Моя вера в него и есть то самое место, куда я обращаюсь, чтобы попросить о здоровье и том, чего отчаянно до боли хотело мое сердце. Я читала библию и знала историю, которую так любил отец, но то была просто история. Глубокая самоотверженная она вызывала во мне чувство наполненности, какой-то даже гордости, но, если мне хотелось обратиться к богу я заглядывала внутрь себя. Знала молитву и просила здоровье всей моей семье, бездомным детям, и животным, которые нуждались в любви. И тогда мне казалось, что все действительно работает.

Глава 3. Марита

Вечер был теплым. Ветер трепал мои распущенные волосы и будто подталкивал вперед. Шаг отчаянный тот, за который потом могу дорого поплатится, но я хотела проверить теорию бабушки. Именно теорию, потому что отступить от привычных правил, которым повиновалась пять лет после аварии оказалось трудно. Будто что-то внутри меня протестовало против подобного бунта.

— Все еще слишком много думаешь, Мари, — щелкнув меня по носу заметила Адриана. — Перестань. Сегодня твой день рождение, и я предлагаю подарок.

Подруга протянула приглашение в виде сообщения в телефоне. Маркус Рэтт устраивал вечеринку. Он делал это вообще-то каждые выходные, но до сегодняшнего дня я не ходила на них. Ночевала у Адрианы, но сколько бы она не звала я отказывалась. Это казалось неправильным. Будто я предавала своих родителей.

— Мы приедем посмотрим и когда ты найдешь того самого и получишь то, чего желаешь, вернемся домой. Никто не узнает. Искать нас не станут не думай об этом. Все пройдет гладко.

Она надела чёрный топ узкие облегающие джинсы и подмигнула, явно веселясь от моего волнения.

— Это мой подарок на твой пятнадцатый день рождения. И я не приму отказ.

Нарушать правила весело так же сильно, как и страшно. Мое тело лихорадило. Губы пересохли, когда Адриана везла нас на машине в неизвестность. Чем дальше отдалялись от ее дома той крепости, в которую я добровольно заточила себя, тем больше нервничала. Она сжала мои ледяные пальцы в своей ладони и приказала медленно дышать. Включила радио и начала напевать песню из «Холодного сердца» прекрасно зная, как я люблю этот мультик. Не сдержавшись я присоединилась к ней и позволила телу расслабиться.

Громкая музыка. Много красивых взрослых парней. Мрачная атмосфера, алкоголь, может даже наркотики, я не знала наверняка, но была почти уверена здесь есть все, о чем только могут мечтать плохие мальчики и девочки, желающие понравится, тем самым мальчикам. Linkin Park долбил в голове разрушая, выкручивая барабанные перепонки. Атмосфера пугающая, но будоражащая.

«Марита святая» именно так окрестили меня. Правильная девочка, исполняющая все приказы отца. Пятнадцать лет я ходила по тонкому канату придерживаясь всех правил, которые диктовал отец. Но сегодня впервые свернула с той дороги хорошей девочки во всем потакающей своему папочке.
Выдержать очередную проповедь не смогла. Казалось то была последняя капля в моем бездонном резервуаре, в который я складывала все упреки и наставления родителей. Да, спусковой крючок наконец сработал, и я сбросила ярмо вечных правил.

И я ослушалась.

И я солгала.

И я сделаю это снова.

Никогда не думала, что вечеринки — это круто. Никогда не нарушала правила. Никогда не перечила и ещё множество «никогда» в моем длинном списке послушания. Но сегодня в эту ночь я нарушила большинство из них.

Нет, не напилась до одури, как сделали это многие другие. Или наглоталась таблеток, потому что это жутко круто и классно. Но то, что сделала я было гораздо хуже всего перечисленного. Это правило значилось первым в списке отца. Табу, которое не должна нарушать — мальчики. Никаких прикосновений. Разговоров. Поцелуев.

Никто не должен был прикасаться ко мне. Никто не должен был смотреть на меня. Никто не должен был целовать, даже думать об этом, но я думала. И мечтала о прикосновении. Хотела понять каково это когда парень смотрит на тебя влюбленными глазами желает поцеловать хотя бы прикоснуться к руке или обнять того, кто не принадлежал моей семье. Поэтому на том вечере я позволила себе то, чего не должна была. То, за что потом мне придется расплатиться и очень дорого. Я должна пойти под венец чистой непорочной и неприкосновенной.

Я видела, как парочки скрывались в комнатах, кто-то в ванной, кто-то даже в туалете закрывался и оттуда доносился пьяный счастливый смех, стоны и много еще разных звуков, которые озадачили меня. И я хотела попробовать, отчаянно, до боли. Кажется, что даже кожа зудела от непреодолимого желания, чтобы к ней кто-то прикоснулся. Приласкал. Заставил испытать то, о чем я читала. О чем много раз слышала. О поцелуе, который вскружит голову. Заставит тело дорожать, а кости плавится.
Но я смотрела на всех парней в комнате и не видела того, который мог стать тем самым. Моим.

— Ты ведь не мужа себе выбираешь, Мари. Ну же. Смелее. Бери любого, кто понравится и целуй. Поверь он не против будет, — усмехнулась Адриана. Она подтолкнула меня в плечо и кивнула в сторону парня в смешной шапочке. — Посмотри какие у него губы. Видишь? Наверняка парень умеет отлично пользоваться языком.

— Отлично умеет пользоваться языком? — не сдержавшись засмеялась. — Серьезно, Адриана?

Она пожала плечами схватила мою голову и повернула в противоположном направлении.

— Вон тот. Смотри, — ее палец с накрашенным ярко алым лаком указал на парня, стоявшего в одиночестве в черной балаклаве. Он жевал жвачку рассматривая внимательно комнату, заполненную подростками и казалось жутко скучал. — Даю слово он старшеклассник. К тому же ты не увидишь его лицо и, если когда-нибудь в будущем вы встретитесь ты его не узнаешь. Да и он тебя наверняка тоже.

Сжимая в ладонях холодный стеклянный стакан с колой, я смотрела на парня в странной маске. Черные джинсы, грубые ботинки в тон им футболка в маленьких дырочках и эта нелепая маска. Он действительно выглядел старше всех, кто находился на вечеринке. И ему действительно было скучно.

— Ты ведь смелая, Мари? — словно змей искуситель шептала Адриана. — Если ответ нет мой тебе совет стань смелой. И поцелуй с тем старшеклассником первый шаг.

Я смотрела на него, потому что не могла отвести своего взгляда. Видела, как обособленно он держится. Сканировал комнату своим взглядом, словно мог разложить каждого кто попадал в поле его зрения по полочкам. Навешать ярлыки. От него угрозой, бедой веяло, но как же меня тянула эта воронка. Я поймала его взгляд на себе сделала глоток колы, которую держала в руках, облизнула нервно губы. Он прищурился, но с места не сдвинулся. Девушки восхищались парнем в балаклаве так же, как и я не могли отвести от него своих горячих взглядов, но никто не подходил. Он пугал. Его аура опасности, хищного блеска в глазах отпугивала девушек и тогда я решилась.

Глава 4. Садио

В зале на столе лежали свежие выпуски журналов. Глянцевые обложки. Яркие краски. Глаза Содома мрачные темные смотрели на меня с каким-то знанием. Он владел этим городом. Такара — наше пристанище. Обитель. За нее проливалась кровь. За эту землю вели битвы еще наши прадедушки. Отвоевывали. Чернили. Но с тех пор многое изменилось. Диана Готти, сногсшибательная супермодель, ее взгляд на Содома гипнотизировал. Она смотрела на него словно Содом Костелло самый лучший мужчина на свете. Ложь. И я понимал насколько она глубока.

Позади услышал тихие шаги, но не обернулся. Рука брата опустилась на мое плечо. Содом сжал ее слегка и отступил. Знал, я не люблю прикосновения. Ненавижу, когда трогают без моего согласия. Я редко предлагал ему свои объятия. Редко позволял отцу обнимать меня даже когда сломался горевал рвал себя изнутри в одиночестве. Так легче пережить боль. Заглушить ее вопль, который расширял грудную клетку и желал разорвать меня изнутри, чтобы выбраться наружу. Разорвать голосовые связки и сжечь дотла.

— Отец хотел, чтобы ты присоединился к нам за ужином, — прозвучал, словно приказ, голос Содома. Он бросил быстрый взгляд на стопку журналов с его лицом и скривился. — Перестань быть отшельником. У тебя есть семья. Дом. Поддержка. Хватит сбегать и подвергать себя опасности.

Сжав зубы, я промолчал. Он думал я не понимаю, но все гораздо сложнее. Я знал, Содом покрывает меня. В курсе тех незаконных гонках, которые фигурируют в моих кругах, но позволял каждые выходные играть со смертью. Брат видел многое, но недостаточно глубоко, чтобы знать мою кровавую тайну.

— Отец узнает однажды и тебе придется расплатиться за ложь, — он злился. Я чувствовал, как его ярость проникает в меня, словно вибрация. Она покалывала кожу на затылке, но я все еще предпочитал молчать. — Не будь таким…

— Одиночкой? Изгоем? Уродом? — скрипя зубами сурово выпалил. Поднялся и развернулся к нему. — Какой вариант тебе нравится больше, брат?

Содом прищурил глаза, понимая, что я пытаюсь разозлить его. Вывести на эмоции, но это не сработает. Он отлично управлял своими чувствами и не позволял взять верх.

— У меня есть для тебя работа. Если не хочешь вляпаться в какую-нибудь историю послушай моего совета и прими предложение.

Я скрестил руки на груди, когда заметил, как его губы дрогнули в полуулыбке. Содом знал, если я не ушел, значит готов вести диалог. Дальнейший наш разговор он ввел меня в ступор. Поставил в тупик. Я ожидал от Содома чего-то более опасного: найти какого-нибудь человека. Вскрыть базу данных полиции. Но создать совершенную систему безопасности?

Это может стать интересным отвлечением от безумных мыслей о той девушке, но ненадолго. Как только пришла ночь она снова оказалась на моей орбите, и я не знал, что с этим делать. Зацепила меня. Не все мечтают об одиночестве, но я предпочитал именно тишину. В тот день, когда потерял маму поклялся больше никогда не привязываться к новым людям. Каждый из них проникал в душу и, если что-то случится с одним это отразится на мне. Во мне. Пробьет брешь, а потом оставит дыру там, где должно быть цельное полотно.
Но я все равно думал о ней. Вспоминал как близко она была ко мне. Как смотрела. Но больше всего волновал тот поцелуй. Черт, он был каким-то детским нерешительным невинным, словно на репите прокручивался в сознании. Как она положила свою ладонь на мое сердце. Как приподнялась на цыпочки и легко коснулась своими губами моего подбородка.

Альфа лег рядом, и я позволил себе расслабиться. Отпустил каждую мысль, болезненную цепляющую когтями мою душу, чтобы провалиться в сон. Теплый мех Альфы рядом, его размеренное дыхание, стали моим проводником в царство кошмаров. Сны они никогда не несли в себе свет, каждый раз погружая мое больное сознание во тьму. Окутывая смолой и капая ртутью в мою душу.

***

Вытирая руки после того как заменил масло в машине поймал на себе задумчивый взгляд Корвина. Он кружил вокруг меня, как ястреб. Я чувствовал, его взгляд прожигает дыры на моем затылке, но не спешил переходить к тому разговору, который он затеял. О ней. О той, имя которой я до сих пор не знал.

— Она слишком невинна для тебя, Садио, — его голос звучал грубо и предупреждающе. Это заставило каждую мышцу в моем теле напрячься. Я замер все еще под пристальным взглядом, но не шевелился. — Оставь ее.

Он ждал от меня ответа, но я только покачал головой. Не могу. Хочу оказаться рядом с ней и снова почувствовать, как воспламеняюсь. Как по моим венам течет не кровь, а огонь. Лютый. Безжалостный. Обжигающий. К тому же она должна мне поцелуй. Я выиграл гонку, а приз так и не забрал.

— Ты имеешь на нее виды?

— Знаешь, что нет, — конечно, знал, но не потому что он рассказал. Я видел, как Корвин смотрит на другую. Как ведет себя в ее присутствии. Тут и говорить не нужно было. — Она раньше училась с нами в одном классе, до того, как попала в аварию.

Его слова заставили меня сжать зубы. Откинув в сторону грязную тряпку оперся о стол и прямо спросил.

— Насколько все плохо?

— Шутишь? Чем она зацепила тебя?

Он не понимал, потому я просто пропусти вопрос мимо ушей. Часто так делал не только с Корвином, но и с родными. Так проще не говорить то, что чувствуешь. То, о чем хочешь молчать.

— Ты ответишь или мы закроем тему?

Корвин вздохнул и обречённо покачал головой. Он сдавался, но мне этого и не требовалось. Я не стану слушать его пока сам не решу отступить. Сейчас хотел идти за ней. Пробовать. Вкушать. Знал, она маленькая и еще ничего не соображает, но также знал, что не зайду слишком далеко, как бы сильно она не воспламеняла меня одним своим взглядом.

Я был слишком злым и опасным для хрупкой принцессы, но не мог пока отпустить. С моим то прошлым и тем багажом, который хранила память не стоило вообще ходить за ней, но ее нерешительное прикосновение, робкий взгляд, будто девушка надела на меня невидимую удавку и потянула за собой, дергал, словно на моей шее металлический ошейник. Я пошел и теперь жалел об этом. Частично одобрял свой поступок, но все же больше сожалел. Корвин не зря предупреждал, но сейчас мне нравилось чувствовать хоть что-то кроме въедливой боли, которая гудела под кожей.

Глава 5. Марита

Казалось, я стала зависима от самой мысли принимать решения. Всегда отец наставлял мягко склоняя к своему выбору, но после того субботнего вечера внутри рухнула стена, за которой я сдерживала себя. Вот и сегодня сидела за столом ковыряла вилкой овощи пока мама с отцом обсуждали последние новости, а я думала только о том, что завтра поеду к Адриане.

— Ты не голодна, Марита? — мягко спросила мама, заметив рассеянный взгляд.

— Нет, просто волнуюсь перед контрольной, — как легко ложь сорвалась с языка. Слишком. И это должно было напугать остановить от падения, но я хотела упасть отчаянно до дрожи в руках. — Завтра останусь у Адрианы, мы как раз сможем подготовиться.

Сказать, что я замерла в ожидании, не сказать ничего. Спрятала дрожащие руки между коленей и смотрела только на маму. Взгляд отца заставил бы меня раскрыть правду, сознаться в грехах, получить наказание и забыть о любых ночёвках у Адрианы.

— Конечно, милая.

Боясь смотреть на отца уткнулась в тарелку и съела все овощи прежде чем отодвинула стул и направилась к себе в комнату. Лежа на кровати закрыла глаза вспоминая его прикосновения, которые будоражили меня. Слишком для той которая никогда не знала, что такое прикосновение парня. Садио неотразим и я отчаянно хотела увидеть его завтра. Хотела продолжения нашей истории совсем позабыв о правилах отца. О его законах. О его вере в то, что девушка должна беречь себя и не позволять мужчинам смотреть на ее тело. Не говоря уже о прикосновениях и поцелуях. Мне вообще иногда было интересно, как у них получилась я?

Отец хранит свою веру, как нечто материальное, ценное. Мы часто ходили в церковь проводили там службу, а после исповедовались. Это обязательное условие отца, даже для меня. Теперь вопрос только в том, как много я готова рассказать проповеднику о том, что произошло и произойдет?

Знала исповедь — это тайна, но мне было пятнадцать, а я собиралась рассказать о наркотиках, незаконных гонках и парне, опасном, жутком, молчаливом. Парне, который прикасался ко мне обещая поцелуй.

Страх перед правдой, которая может разрушить мою жизнь, заставлял нервничать. Я не хотела разочаровать родителей. Прочесть в глазах отца неприязнь. Но мне нужен был выбор, которого он никогда не предлагал. Я хотела сама принимать решения, и они не всегда будут правильными, могут причинить боль, заставить усомниться в себе, плакать без остановки, но это будут мои решения.

Все внутри горело ожиданием субботнего вечера. И когда Адриана забрала меня, чувствовала, как с лица не сходит радостная улыбка.

— В ожидании встречи, Мари? — нагло подкалывая меня глумилась подруга. — Почувствовала вкус свободы?

— Замолчи, Адриана, — прошипела.

Но она даже не думала останавливаться, подтрунивая надо мной. Все время пока мы готовились к контрольной, Адриана, не переставала подшучивать. Она выдвигала разные теории о том, каково это поцеловать Садио? Каким он будет на вкус? А я краснела, пытаясь сосредоточится на цифрах, но ее картины рисовали передо мной очень много историй, и каждую я хотела воплотить в жизнь.

Мы снова поехали на вечеринку, потому что гонки начнутся намного позже. Адриана хотела провести время с Корвином, я знала это и не стала протестовать. Сидела в кресле, что стояло в углу, подальше от шумной тусовки и ждала. Не знаю почему не стала его искать, просто чувствовала Садио здесь нет. Он не казался тем, кто любит вечеринки шум и людей. Я видела Адриану с Корвином, как они смотрели друг на друга даже без слов разговаривая лишь глазами. О, я чувствовала напряжение Адрианы. Между ними что-то произошло, но она не говорила, держа все в себе. Если я открытая книга, которую легко может прочесть каждый, то Адриана многотомник. Я никогда не умела ее читать, а она редко делилась своими чувствами и мыслями.

Корвин вытащил телефон и сжал зубы. Он сказал что-то Адриане бросил суровый взгляд в мою сторону и скрылся в толпе. Я поднялась, чувствуя тревогу и направилась к подруге. Адриана схватила меня за руку и потащила к выходу. Подумала, пора уезжать, но когда в доме резко смолкла музыка и все потянулись к выходу почувствовала тугой узел в животе.

Когда вышли на улицу вслед за остальными я замерла. Садио в черной балаклаве вальяжно сидел на капоте разбитой машины. В его руках молот. Вены на коже вздулись от тяжести наковальни, которую держал в ладонях. Все та же черная футболка в дырочку, черные джинсы и ботинки. Его грудь вздымалась от усилий, которые Садио приложил, чтобы разгромить машину. Лобовое стекло разбито. Осколки валялись по всей земле. Капот машины не просто смят он сплюснут боковые зеркала вдребезги, как и фары, которые затерялись мелкими осколками в траве.

Садио поднял молот закинул на плечо и встал. Глаза сверкнули предостерегая, когда он направился прочь. Я не понимала, что произошло, пока Маркус, тот кому принадлежал дом и соответственно машина, заорал, матерясь на Садио. Он бросился вслед за ним. Догнал и хотел повалить на землю. Садио будто почувствовал его реакцию резко отступил в сторону и Маркус промахнулся. Опустив молот на землю Садио оскалился, когда Маркус замахнулся и попал ему по подбородку. Вскользь, но этого хватило, чтобы Садио отбросил свою сдержанность. Если я сомневалась в том насколько он опасен, то в тот момент получила весьма материальные доказательства.

— Мари, не вмешивайся, — схватив меня за руку потянула Адриана. Я застыла рядом с ней позволив Корвину разбираться.

Садио врезал Маркусу и тот упал от силы удара. Мышцы на руке Садио вздулись, когда подлетел Корвин и схватил его потянув к машине припаркованной на обочине дороги. Мгновение, когда Корвин толкнул Садио и тот позволил себя увезти. Именно позволил решив, что разбитого носа Маркусу достаточно. Все кругом шептались о произошедшем. Я даже слышала кто-то назвал Садио безумным психом, но вмешиваться не стала.

Когда мы поехали на гонки я не была уверена, что это хорошая идея. То, с какой яростью пылали глаза Садио в момент удара заставило мою веру в него пошатнуться. Я знала у него должна быть настоящая причина поступить именно так. Оправдания? Возможно. Но я не хотела сомневаться в нем пока не узнаю, что произошло.

Глава 6. Марита

Воскресную службу я провела в мечтах. Пока родители внимательно вслушивались в каждое слово священника я предавалась греху прямо в церкви. Отец всегда считал, что в церкви даже мысли должны быть чистыми, но куда там. Меня понесло так отчаянно, что я просто не могла вынырнуть из океана диких эмоций. Губы все еще покалывало. Мурашки бегали по рукам, а все, о чем я думала, хочу повторить. Много раз. Непрерывно. Всегда.

Я не переставала прикасаться кончиками пальцев к губам, как будто только так могла более ярко почувствовать поцелуй Садио. Его язык, нежно ласкающий мой. И когда поймала взгляд отца на своей руке поглаживающей губы почувствовала, как румянец опалил щеки. Опустив голову в покаянии я каждый раз останавливала себя, когда снова хотела провести пальцами по губам.

— Зайди к отцу Стивену и покайся в своих грехах, Марита, — строго отчеканил отец по окончании службы. — Он ждет тебя.

Его рука легла на мое плечо, словно тяжелая плита. Я сглотнула понимая, что отец узнает обо всех грехах, как только мой рот откроет каждый секрет. Казалось он что-то понял по моим движениям. Даже закралась нереальная мысль о том, что отец смог прочесть их и теперь придумывает как бы наказать меня. Нет, конечно, он никогда не обижал, они с мамой любили настолько сильно, что порой я задыхалась. Тотальный контроль — это именно про нашу семью. Они контролировали каждое мое решение. Каждый шаг.

Распланировали жизнь на годы вперед. Нашли пансионат для обучения. Решили в какой университет я поступлю. На кого буду учиться. И все это не мой выбор, но мое мнение никто не спрашивал.

Когда сидела по ту сторону изгороди, чувствуя дыхание святого отца Стивена, дрожала. Страх, он горький на вкус был, и я глотала его позволяя этому злому противному чувству распространиться внутри. Зачернить мысли. Опалить огнем вены. Превратить меня в падшую непокорную неверную девушку, которая посмела до брака поцеловать мальчика и наслаждаться этим.

— Расскажи о том, что беспокоит тебя, — ласково прозвучал голос, но я знала истину и не могла себе позволить отдать то, чем так отчаянно дорожила. Вопреки всему. Воле отца. Воле Бога.

— Я завидую тем, кто может ходить в обычную школу и общаться с друзьями, — ржавым скрипучим голосом выдавливала каждое слово. Вместо этого из меня рвалась правда, так всегда было я не привыкла лгать и утаивать, но каждый раз, когда сознавалась в своих желаниях отец наказывал. Лишал тех малых крох свободы, которые оставались у меня. Желая сохранить свой грех, за который несомненно буду расплачиваться снова солгала. В церкви. — Меня терзают чувства, которых я не понимаю. Когда вижу, как девочки идут, держась за руку с мальчиками. Когда они целуются. Когда могут совершать безумные поступки…

Когда отец Стивен отпустил я даже не могла заставить себя посмотреть ему в глаза. Знала, прочту там неодобрение. Я видела пока стояла с мамой, как отец внимательно слушает слова священника и хмурится. Мне нелегко придется, но я понимала откуда вся эта затея с исповедью. Отец видел во мне изменения. Он чувствовал что-то не так потому и заставил открыть свои мысли тому, кто должен был блюсти святость исповеди. И я должна была рассказать нечто близко похожее на правду. И я не солгала ни единым словом с одной оговоркой. Теперь знала, что чувствуют те девочки, которые целовались с мальчиками. И не жалела ни одну секунду, что позволила себе солгать. Попробовать. Почувствовать.

В полной тишине мы доехали до дома. Отказавшись от перекуса, поднялась к себе в комнату и закрыла дверь чувствуя, как сердце бешено стучит, будто убегала от кого-то. Я сгорала в ожидании, когда тень гнева коснется меня. Когда голос отца обвиняющее приструнит. Заставит почувствовать стыд и боль от лжи, и когда закрыла дверь в комнату воздух вышел из меня мучительный и невыносимо тяжелый.

Всегда думала, что жизнь уже прожита, потому что знала каждый последующий шаг, но с Садио совсем не так. Он удивлял. Заставлял чувствовать улыбаться хотеть чего-то, о чем я раньше даже думать боялась, не желая разочаровать своих родителей. Но похоже пришло время, когда рано или поздно я сделаю это. Разочарую их и выберу свою дорогу. Построю свою жизнь выберу профессию, которой интересуюсь и найду мужа, который будет будить во мне нереальные запредельные сносящие с ног эмоции.

Легкий стук в дверь прервал мою внутреннюю борьбу. Мысленно уже взбунтовалась и пошла против тирании отца, но заметив в дверях маму притушила огонь восстания. Все казалось проще, когда происходило в моей голове. Но когда смотрела в мамины глаза ситуация осложнялась. Я не хотела огорчать ее. Она всегда любила и заботилась так какое право я имею причинить боль? А это точно ранит…

— Милая, с тобой все в порядке? — ласково взяв меня за руку спросила мама. — В последнее время ты молчалива и совсем ничего нам не рассказываешь. Если тебя что-то волнует только спроси. Я всегда готова ответить.

Решив рискнуть и прощупать почву позволила себе задать тот вопрос, который давно не решалась произнести вслух.

— Каков он поцелуй? Что значит встречаться с парнем и позволять ему обнимать себя?

Мама, как я и предполагала на мгновение остолбенела шокированная вопросом, но спустя секунду улыбнулась и сжала мою ладонь.

— Отец не одобрил бы этот разговор, но ты нуждаешься в том, чтобы получить ответы. Сейчас ты проходишь не самый лучший возраст, тело перестраивается, гормоны бушуют, тебя интересует противоположный пол, но, милая, для этого еще слишком рано. Кажется, что сейчас или никогда, но то лишь заблуждение, — она мягко улыбнулась, но в глазах я заметила гнев от моего вопроса. — Ты ведь помнишь тот, кто умеет ждать получает по заслугам. Уверена, тебя ждет красивое будущее. То, где ты рука об руку пойдешь к алтарю с женихом, которого выберет для тебя отец и будешь счастлива.

Последние слова ударили словно жгучая пощечина. Вот оно то самое чего я так боялась — отец выберет мне жениха. Не я. Не по моему выбору. Не я буду руководствоваться своими чувствами, а тот, кто даже не подозревает чего я хотела. Кого хотела.

Глава 7. Марита

Каждый момент, каждое прикосновение я складывала в свою личную копилку. То, как редко Садио позволял расслабляться рядом со мной или прикасался ко мне. То, как смотрел. Это всё было дорого мне. Я копила те воспоминания, будто они сокровища и потеряв их я потеряю часть своей души, в которой царил Садио. Боялась этого, осознавала не смогу просто вырвать из себя те чувства, которые он впервые пробудил. Знала, что не смогу и каждую нашу встречу ждала с замиранием сердца. Не могла предсказать, чем обернется следующее столкновение? Не знала насколько молчалив он будет? Как многое позволит прочесть в своих глазах? Ведь я научилась читать Садио по мимике лица, по тому, как приподнимались брови, как кривились губы или переходили в оскал, но всё ещё не видела улыбки, которая бы коснулась глаз.

Я так много врала ради встречи с ним, ради тех чувств, которые будоражили меня, что теперь ложь легко срывалась с языка. Мне больше не было стыдно. Я не боялась разоблачения. Боялась не увидеть его того, что каждая наша встреча может оказаться последней. Насколько сильно я сходила с ума от Садио, настолько же сильно боялась потерять. Страшилась что нить, связавшая нас, дорога, по которой я пошла через ложь, через страх она просто закончится. Оборвется. Как будто и не было нас.

И вот я снова в очередной раз солгала родителям что ночую у подруги, а на самом деле опять поехала на гонки.

Садио стоял возле своей машины как всегда небрежно облокотившись о капот и в ответ наблюдал за мной. Это было так глубоко его взгляд то, как он игнорировал других девушек, будто видел только меня. Будто я его мир. Я задыхалась от того взгляда, но смотрела всё больше и больше погружаясь в него, потому что хотела впитать в себя те опасные мрачные чувства, которые испытывала, когда видела вот такой взгляд. Понимала, что любила его насколько глубоко и больно, но также знала он мой. Тот, кого я искала тем вечером для одного лишь поцелуя, теперь сделал других мужчин для меня недоступными. Не представляла, как кто-то другой может смотреть на меня также как Садио? Касаться меня? Как я могла дышать одним воздухом с чужим мужчиной и наслаждаться этим? Так никогда не будет.

Парни обходили машины, которые стояли на старте и на их лицах читалось восхищение. На других зависть. Гордость. Любопытство. Девушки сходили с ума, а Садио будто ничего не волновало. Он просто стоял, облокотившись о свою машину засунув руки в карманы и смотрел на меня, а потом его взгляд упал на мои руки, которые согревали в ладонях сердце-кулон, что подарил. Я заметила, как смягчилось его лицо, там не появилась улыбка, но Садио будто одобрил мои движения. Ему нравилось, что я так дорожу тем подарком.

Он не подошел, но этого и не требовалось. Я могла все прочесть по глазам. Наши души разговаривали беззвучно. Мы находились на одной волне и с трудом замечали других. В тот момент, когда наши взгляды встретились, мир будто сузился только для нас двоих размыв всех остальных.

Садио достал телефон. Спустя секунду мой завибрировал. Короткое сообщение заставило сердце дрогнуть в груди:

«Я приду первым».

Улыбнувшись написала в ответ:

«Я подарю тебе поцелуй».

Подняв взгляд заметила блеск в его глазах и тихо прошептала:

— Удачи.

Садио развернулся и сел в машину, когда девушка вышла на середину дороги объявляя о начале гонки. Рев двигателей. Шум толпы. Безумство. Неистовство. Вокруг творилось настоящее безумие. Ребята сходили с ума, когда четыре машины рванули с места и быстро скрылись за поворотом. Прикусив губу, я смотрела и ждала зная, Садио выполнит свое обещание. Он обязательно вернется первым.

— А ты все продолжаешь нарушать правила своего строгого папочки, Марита, — вздрогнув от едкого замечания Маркуса не стала оборачиваться, чтобы он быстрее ушел. Если отвечать на его замечания Маркус продолжит в том же духе и ни за что не отстанет. — Вот как теперь ты разговариваешь со старыми друзьями?

Он обошел меня и загородил дорогу. Наша история началась в школе. Он часто задирал меня, толкал, намеренно обижал, но я никогда не отвечала. А после того как ушла на домашнее обучение Маркус забыл о моем существовании поэтому я не понимала, чего он ко мне привязался теперь?

— Даже не ответишь? — задумчиво спросил, нахмурив брови. Обвел толпу внимательным взглядом и мерзко усмехнулся. — Где же твоя защитница? Неужели сегодня тебя некому защитить, Марита?

— Чего ты добиваешься? — скрестив руки на груди спросила в ответ понимая, Маркус просто так не отстанет. Он что-то задумал, и я хотела понять в какую игру играет.

Он сделал шаг ко мне. Я отступила. Маркус оскалился и тогда я услышала рев двигателя. Гонка подходила к концу. Вот-вот должна появится первая машина раз ее звук слышен так близко. Маркус заметил мою реакцию, когда бросила взгляд назад и склонившись оскалился.

— Он не всегда рядом будет. Не защитит, когда придет время столкнуться нам с тобой, — он отстранился, когда черная машина Садио с ревом выехала из-за поворота. Всего доля секунды понадобилась мне, чтобы понять, Садио заметил Маркуса, который все еще стоял рядом. — До встречи и, если не хочешь проблем не связывайся с ним.

С визгом машина остановилась возле нас, когда Садио пересек финишную прямую и развернулся. Он почти «подцепил» Маркуса на капот. Тот стукнул кулаком по горячему железу. Садио вылез из машины высокий суровый и невероятно яростный.

— Рука нога или нос?

— Чего? — опешил Маркус злясь, что его чуть не сбили.

— Я бы сломал ноги, но ты ведь хочешь играть в футбол? Так что выбирай: лицо руки или нос?

Я не знала, чего ожидать, но когда Маркус вскинул кулак и врезал Садио по щеке, вскрикнула. Прикрыв рот рукой направилась к ним, когда Садио одним мощным ударом сбил Маркуса с ног. Ударил его в живот потом толкнул и присев на корточки схватил за волосы заставив Маркуса смотреть на него. Садио не сказал ни слова, но я уверена соперник прочел ярость и предупреждение в темно-серых глазах.