Истинная декана. Дочь врага. Академия Лоренхейта

Пролог

Мортен Ругро.
Дракон. Отставной генерал. Декан боевого факультета академии Лоренхейта

— Я не стану этого делать, — категорично сказал я, чувствуя, как внутри начнинается буря.

Из глубины памяти поднялась волна ненависти, ярости и жажды мщения, которые, как мне казалось, должны были утихнуть за столько лет. Про меня говорили, что я потерял часть души. Ошибались: я потерял всю душу.

Шрам начал гореть, заставляя меня коснуться его.

— Морт, — Эриан Ферст, давний приятель и ректор академии Лоренхейта, где я нашел свое успокоение, устало вздохнул, — ты знаешь, что я могу приказать тебе. Но я прошу.

— Ты не имеешь права просить, зная, чья она дочь, — прорычал я, упрямо поднимаясь в гору.

— Тем не менее, я прошу, — спокойно произнес Ферст, не реагируя на мою злость.

Он прекрасно все понимал. Так же как я понимал, что у него тоже нет другого выбора, иначе бы его не было тут.

— Какого демона именно сегодня? В этот гребаный день? — я повернулся, еле сдерживая оборот.

Нервы, казалось, и так сегодня были обнажены, как и каждый раз в годовщину тех событий. Но просьба Эриана окончательно выбила из колеи.

На вершине холма уже стали заметны очертания обугленных развалин. Я так и не нашел в себе сил вернуться сюда, отстроить все заново, отпустить…

— Потому что девочка прибудет в академию уже завтра, откладывать некуда, — совершенно серьезно ответил Ферст.

— Возьмись за нее сам. У тебя целый факультет тех, на кого раньше махнули бы рукой.

— Они нестабильные. Она другая. Если ты откажешься взять девочку под свое кураторство, то она останется до первого срыва. После — ее заблокируют.

— Мне все равно, — процедил я, выходя на холм.

Вокруг уже зеленели новой листвой деревья вдоль поймы реки, где мы с отцом ловили рыбу. Абрикосовые деревья в заброшенном саду покрывались розоватым налетом цветов, готовых распуститься в ближайшие пару дней. И чернеющие, так и не отмытые дождями стены казались совсем неуместными в буйстве красок ожившей после затяжной зимы природы.

— Кому ты врешь? Мне или себе? — насмешливо звучит голос Ферста.

Я даже не обернулся, обходя сгоревший остов дома, в котором я вырос, который я знал как свои пять пальцев и мог ориентироваться хоть с закрытыми глазами. Сейчас он был похож на шрам на моей щеке, только обезображивал не мое лицо, а мое прошлое.

По заросшей тропке прохожу к старому дубу, на котором старый конюх когда-то приделал самодельные качели. Они тут же стали любимым местом отдыха моей сестры. Их я оборвал в первую годовщину.

— Ненавижу ложь, — ответил я Эриану, зная, что он следует за мной, даже если я его не слышу. — И предателей.

— Тогда не предавай себя.

Я положил цветные светящиеся кристаллы на три могилы перед собой. Мать, отец и сестра. Все три — с одной датой смерти. От руки одного предателя. Того, чью дочь мне теперь предстояло обучать.

Как бы Ферст не пожалел о своей просьбе.

Глава 1

— Нет, я, конечно, понимаю, что девочка почти безнадежна, поступление к концу учебного года нелогично, — лебезит моя тетка Фирра перед серьезным мужчиной в дорогом камзоле и с пронзительно-синими глазами. — Да и с учетом всего того, что натворил ее отец… Но это было последней волей моей покойной сестры, потому я не могу…

— Дети не должны отвечать за грехи своих родителей, госпожа Дассел, — сдержанно отвечает ей ректор.

— Ой, не стоит думать, что она вся такая бедная и несчастная и ее нужно жалеть, — отмахивается тетка. — Она уже успела хорошо попортить наш коллекционный сервиз и даже едва не расстроила помолвку моей дочери.

Да что она такое несет?! Не так же все было! Сжимаю кулаки до побеления костяшек: с того самого момента, как меня привезли в их пафосный особняк, я стала у них крайней во всем, что бы ни произошло. Как-то раз меня даже пытались обвинить в том, что кухарка добавила перец в суп моей двоюродной сестры, и от этого по ее лицу пошли красные пятна.

— Неправда, — едва слышно возмущенно произношу я. — Тарелками в меня кидалась Риделия, а ее жених сам виноват, нечего было придираться ко мне.

— Замолчи, — шикает на меня Фирра. — Бездарщина.

— Кассандра очень одаренная девушка, — перебивает ее ректор. — Госпожа Дассел, мы приложим все усилия для того, чтобы развить и стабилизировать ее способности.

— Да-да, конечно, — улыбается тетка, и я понимаю, что она не все сказала, и продолжение мне не понравится. — Но если что, вы всегда можете отказаться. Совет по магическому регулированию я уже предупредила, при первой же проблеме, они прибудут и заблонируют Кассандру. Может, тогды мы сможем вздохнуть спокойно.

Синие глаза ректора темнеют, становясь оттенка грозового неба, на скулах начинают гулять желваки, и мужчина медленно поднимается со своего кресла, нависая над нами тучей.

— Вы сможете спокойно жить, зная, что ваша племянница превратилась в живую куклу? — резко спрашивает он и, не дожидаясь ответа, продолжает: — Всего доброго, госпожа Дассел.

Тетка понимает все с полувзгляда, белеет и судорожно цепляется за свою крошечную шелковую сумочку с бахромой из бисера и стекляруса.

— Да-да, конечно, — она сползает с кресла и пятится к двери, лишь у самого выхода бросив мне презирающий взгляд. — Не будь дурой, воспользуйся единственным шансом.

Вспышка в глазах рискует превратиться в магическую, и только впившиеся в ладони ногти позволяют сдержаться. Это привычно отдается головной болью и тошнотой.

— Кассандра, — рука ректора ложится на мое плечо, и я вздрагиваю, — тебе плохо? Проводить тебя в целительское крыло?

Мотаю головой, стараясь дышать носом, это всегда помогало.

— Все хорошо, ректор Ферст, — выдавливаю из себя я.

Не хватало еще, чтобы он подумал, что я больна, и отправил к тетке, пока не выздоровлю. Она и так до смерти рада, что я не буду мелькать у нее перед глазами, а соседи не будут коситься и шушукаться за спиной обо мне, дочери “предателя и его шлюхи”. Стоит ли упоминать, что от меня все ждут?

— Тебе все же придется зайти к профессору Курт чуть позже, чтобы она осмотрела тебя и занесла все твои показания в карточку, — ректор садится обратно, поправляет выправившуюся из хвоста прядь темных длинных волос и передает мне бумагу-направление. — Потом зайдешь к кастелянше и возьмешь белье и форму. В библиотеке возьмешь учебники.

Он одну за одной передает мне бумажки с его подписью и печатью.

— Прошу прощения, ректор Ферст, — тяжело сглатываю, потому что тошнота все еще до конца не прошла, — вот так все просто? Никаких экзаменов, дополнительных заданий, условий?

Он поднимает на меня тяжелый взгляд, и я понимаю, что нет. Не все просто. Ректор переплетает пальцы и облокачивается на стол, выдерживая паузу.

— Кассандра, — произносит он. — Не буду от тебя скрывать. Прежде, чем принять решение о твоем приеме на учебу, мы навели справки, и подошли к этому очень обстоятельно. Знаем все, вплоть до того, как звали твоего питомца, которого выдавали за твоего фамильяра, которого у тебя нет.

По спине пробегают мурашки. Они знают…Впрочем, если они даже при этих условиях дают мне шанс, то я согласна на все.

— Ну… я вообще удивлена, что меня все еще не посадили под арест, — натянуто говорю я.

— Не скажу, что среди приближенных к королю людей не было тех, кого посещала такая идея, — ректор снова оказывается со мной откровенен. — Но мое слово имеет для Его Величества вес, поэтому ты сейчас тут.

— Господин ректор… — я натянуто улыбаюсь и выпрямляю спину. — В ваших словах я слышу четкое “но”. Я не питаю иллюзий, поэтому прошу вас сразу сказать, на каких условиях я тут? Что я должна сделать?

Ректор достает кристалл, обрамленный в красивую металлическую оправу и проводит над ним ладонью. Почти сразу же раздается приглушенный стук в дверь, но только для приличия. Потому что замок тут же щелкает, и на пороге появляется мрачный мужчина в черном кожаном костюме.

Высокий, широкоплечий, с длинными темными волосами, собранными в небрежный хвост кожаным шнурком. Его правую щеку пересекает старый шрам, заканчивающийся у уголка губ.

Но больше всего бросается в глаза не это. Меня как кинжалом пронзает его черным взглядом, полным жгучей ненависти. Не презрения, как у всех, именно ненависти. Волосы на голове встают дыбом, а вены наполняет жидкий страх.

— Вот единственное условие, Кассандра, — твердо произносит Ферст. — Профессор Ругро будет твоим куратором.

Глава 2

Мне никогда не было так страшно. Даже с отцом, когда он приходил за мной, чтобы отвести в… Стоп. Не думать, не вспоминать. Иначе первый срыв будет уже сейчас, еще до первого занятия.

На меня накатывает внезапное желание отказаться от обучения, от возможностей, лишь бы избежать этого кураторства. Но я же сама себя буду презирать за это малодушие! Ни за что. Зная свои перспективы, я буду хвататься за любую, хоть самую тонюсенькую палочку.

И кем бы или чем бы ни был этот Ругро, не отступлю. Я хочу встать, чтобы представиться и пожать руку, но мой будущий куратор дергает щекой со шрамом и резко переводит взгляд с меня на ректора.

Кажется, в черных глазах на мгновение мелькает совсем иная эмоция, но они словно становятся непроницаемы, покрываясь плотной коркой льда.

— Каковы будут указания относительно студентки Ройден? — низким, хрипловатым голосом спрашивает Ругро.

Я вижу, что ректор, глядя на профессора, напрягается и едва заметно отрицательно качает головой. Они разговаривают друг с другом взглядами, словно очень давно знакомы и вовсе не как начальник и подчиненный. Как друзья, знающие проблемы и боль друг друга.

— Я попрошу вас сориентировать студентку по расположению основных корпусов на территории академии, и передать информацию коменданту общежития боевого факультета. Дальше — студентка Ройден поступает в ваше распоряжение, — произносит ректор.

Ругро кивает, не проявляя больше никаких эмоций.

— Кассандра, с этого момента обо всех ваших проблемах и потребностях, пожалуйста, сообщайте профессору Ругро. С завтрашнего дня вы выходите на учебу, на третий курс боевого факультета, по нашим данным вам должно хватить знаний и умений на профильные предметы. По тем, что будут даваться сложно — будут назначены дополнительные занятия.

Ректор встает, передавая мне папку, в которую я вкладываю все выданные мне бумаги, и улыбкой намекая на то, что аудиенция закончена.

Запихиваю папку в заплечную сумку и тоже встаю. В любой другой момент я, наверное, ощущала бы предвкушение, наполненное надеждой. Но взгляд Ругро, который, сложив руки за спиной, дожидается того, что я первая выйду из кабинета, как-то убивает весь энтузиазм.

Мы покидаем башню с часами, которая занимает центральное место в архитектурном ансамбле академии и направляемся к фонтану на небольшой площади, вымощенной белым камнем.

Фонтан уже журчит прозрачной водой, напоминая о том, что пришла весна. Первая моя весна после того, как пришло известие о смерти отца. Первая весна вне нашего дома. Первая, когда я могу вдохнуть полной грудью и почти без страха.

Почти, потому что сейчас рядом со мной Ругро, от одного присутствия которого хочется спрятаться.

— Слушайте внимательно, студентка Ройден, — словно пуская в мою душу ледышку, говорит он, — несколько раз повторять я не буду. Докажите, что вас не зря приняли в лучшую академию страны.

Куратор очень четко указывает мне расположение всех зданий, про которые говорил ректор. Я даже сразу же их нахожу глазами, отмечая, что все они необычные, со своей изюминкой. Но с непривычки все в голове перемешивается.

Ни за что в этом не признаюсь.

— Идите готовьте все для заселения, — говорит Ругро. — Когда со всем закончите, жду вас в своем кабинете. Обсудим расписание индивидуальных тренировок.

При последних словах на его губах появляется кривоватая улыбка, а меня пробирает до покалывания кожи, и я едва сдерживаю дрожь. Хочу сказать спасибо, но Ругро снова меня перебивает:

— Не думайте, студентка Ройден, что попав сюда, вы решили все свои проблемы, — говорит он, глядя на меня сверху вниз. —- Ваши проблемы только начинаются.

“Очень гостеприимно, профессор Ругро”, — мысленно отвечаю ему я, потому как вслух просто уже не получается: развернувшись, он быстро уходит.

Не знаю, каким чудом мне удается найти все, о чем говорил ректор Ферст, только вот я понимаю, что промахнулась со стратегией. Надо было сначала найти свою комнату, а потом уже разбираться с остальными вещами.

А теперь получалось, что я, увешанная чистым бельем, новой одеждой и еще стопкой с учебниками, пытаюсь добраться до жилого корпуса боевого факультета практически наощупь. И когда я уже думаю, что вот-вот почти я у цели, что-то попадается мне под ноги, хотя я могла бы поклясться, что пару секунд назад там ничего не было!

Спотыкаюсь, чуть ли не кубарем падаю, теряя все из рук вокруг…

— А что в моем общежитии забыла дочь подстилки предателя?

Поднимаю голову и вижу издевательскую ухмылку жениха Риделии. Ярхаш… я буду жить рядом с этим придурком?!

Визуалы от автора

Дорогие читатели!
Рада вас приветствовать в новой истории по вселенной Академии Лоренхейта.
Легко не будет, потому что Ругро не из простых персонажей. Но очень надеюсь, что будет интересно.

Если вас заинтересовала книга, поставьте сердечко и добавьте в библиотеку, мне будет очень-очень приятно (и хорошо скажется на продвижении книги). А если еще и оставите комментарий, я буду ходить весь день с улыбкой ;)

Итак, познакомимся с героями)

Мортен Ругро.
Дракон. Отставной генерал. Декан боевого факультета академии Лоренхейта

Кассандра Ройден.
Дочь предателя. Не имеет фамильяра. Обладает разрушительной бесконтрольной силой и темным прошлым

Глава 3

Мне за то время, пока я жила у тетки, уже успело изрядно поднадоесть восхищение Адреасом Филисом. Я устала слушать про то, что он самый красивый парень академии, что самый сильный боевик выпускного курса, что все девушки академии буквально падают к его ногам.

И уж точно не собиралась сама падать. Но кто меня спрашивает, правильно? Хоть в чем-то стабильность.

— Ты что, решила обновить свои обноски за счет академии? — кривая усмешка появляется на его, в общем-то, привлекательном лице. — А не хочешь как-то еще подзаработать?

Вот мог бы быть ведь действительно хорош, но с таким характером к нему вообще даже близко подходить не хочется.

К Адреасу присоединяются его друзья, похоже, такие же заносчивые снобы, как он.

— Отвали, — огрызаюсь я. — Тебе мало было в поместье?

— Мне птичка нашептала, что ты свои штучки теперь не можешь использовать, — продолжает он. — Может, задействуешь другие способности? Вон, как твоя мамаша.

Я с трудом поднимаюсь, непрерывно глядя на него. Это, возможно, слишком дерзко в моем положении, но и делать из меня жертву я не позволю.

— Я собираюсь здесь учиться, — медленно произношу я. — Даже если ты тут для чего-то другого.

Мне нельзя ввязываться в открытые конфликты по двум причинам: лишнее внимание Ругро мне точно ни к чему и… всегда есть опасность не сдержать силу.

— У тебя слишком острый язык для твоего положения, — усмехается Адреас. — А на что он еще способен?

Его ехидная усмешка и прямой намек бесит, и я уже готовлю едкий ответ, но из двери жилого корпуса выходит полноватая хмурая женщина. Хоть она и одета просто и строго, но видно, что чувствует себя хозяйкой этого места. Комендантша, тут даже думать долго не надо.

— Что здесь происходит? — раздается ее властный голос.

— Госпожа Вудворт... — начинает Адреас, но комендантша перебивает его:

— Студент Филис, почему я не удивлена, что вы участник этого безобразия? Как думаете, если я посмотрю ваше расписание, мне придется сообщать, что вы прогуливаете без уважительной причины?

Адреас и его дружки недовольно переглядываются, а я пользуюсь заминкой, чтобы собрать свои вещи. Проходя мимо, этот наглый сноб не упускает возможности остановиться около меня. Его дыхание обжигает мое ухо:

— Не думай, Ройден, что мы закончили наш разговор.

Стараюсь двигаться ровно и плавно, делая вид, что меня это никак не цепляет, но внутренне вся напрягаюсь: еще его мне для счастливой студенческой жизни не хватало! А если еще Риделия снова прицепится с тем, что я имею виды на Адреаса… Можно мне другой факультет?

Дождавшись, пока парни уйдут, госпожа Вудворт поворачивается ко мне:

— А ты что устроила? Только поступила в академию, а уже успела раскидать казенное имущество! — она неодобрительно качает головой, глядя на рассыпанные вещи. — В приличных учебных заведениях принято носить вещи аккуратно. Или ты думала, что раз приняли в середине года, то можно пренебрегать правилами?

— Простите, госпожа Вудворт, — опускаю глаза и стараюсь побыстрее собирать вещи, но, как назло, все снова и снова рассыпается. — Я просто не рассчитала силы…

— В академии Лоренхейта все должны рассчитывать свои силы, — строго произносит она. — Иначе никакой боевой маг из тебя не получится. Иди за мной.

Вслед за комендантшей я поднимаюсь на третий этаж.

Вудворт ведет меня по лестнице, продолжая отчитывать за неопрятность, неумение правильно распределять нагрузку и пренебрежение к форме. В ее голосе звучит профессиональное недовольство, но нет той брезгливости, к которой я привыкла в доме тетки.

— Твоя комната на третьем этаже, пятая по левую руку от входа. Ходить в мужскую часть с девяти вечера до девяти утра строго запрещено. В обратную правило тоже действует! — она останавливается у дубовой двери с чугунной ручкой. — Будешь жить с близняшками с пятого курса. Я буду лично следить за порядком у тебя.

На этом она уходит, а я открываю дверь и оказываюсь в просторной, но очень строго обставленной комнатке. Внутри я вижу двух девушек: блондинку и рыжую. Они удивительно похожи и при этом совершенно разные.

Они одновременно поворачиваются при виде меня и прищуриваются:

— Это ты та, что стала главной новостью академии? — спрашивает блондинка.

— Если бы я знала вообще про новости, наверное, я смогла бы рассказать, — старательно удерживая всю свою поклажу, говорю я. — Но я успела увидеть в академии только кабинет ректора, несколько административных зданий и… своего жуткого куратора.

Рыжая подходит и забирает часть вещей.

— Ну вот теперь еще и нас, — с улыбкой отвечает она. — Я Эмма, а это, — девушка указывает на блондинку, — моя сестра Элла.

— Кассандра, — представляюсь я, стараясь не выдать своего волнения.

— Располагайся, — кивает Элла на свободную кровать, пока рыжая сестра опускает мои вещи на комод. — Только учти: терпеть не можем сплетни. Поэтому нам плевать, кто и что там про тебя болтает. Важно, что ты сама из себя представляешь.

Честно говоря, учитывая мои обстоятельства, я безумно этому рада, поэтому благодарно улыбаюсь и пожимаю плечами:

— Скорее всего, большинство из того, что вы обо мне слышали — правда. Про мою семью в первую очередь, — вздыхаю я.

— Но ты же не твой отец и не твоя мать? — многозначительно замечает Эмма.

Качаю головой и начинаю раскладывать вещи. Если бы все это понимали, но, похоже, мне впервые повезло, и достались соседки, которые будут присматриваться, прежде чем решить, стоит ли иметь со мной дело.

— А что ты там говорила про куратора? — спрашивает Элла, забирая волосы в высокий хвост.

— Да, тебя же к кому-то уже определили? Так делают со всеми, кто переводится как минимум с факультета на факультет.

— К профессору… Ругро, — по телу пробегает холодок. Кажется, что даже упоминание его имени вслух уже пугает.

Сестры синхронно поворачивают ко мне головы и переглядываются.

Глава 4

Долго? Да я вообще нигде не задерживалась! И он не назначал мне время, чтобы возмущаться.

Но больше всего беспокоит то, что Ругро стоит прямо за моей спиной, так близко, что чуть ли не касается, отчего внутри все замирает. От куратора пахнет грозой и чем-то терпким, древесным. У меня кружится голова, и я теряюсь и краснею, как будто мне не двадцать с хвостиком, а лет тринадцать.

— Прошу прощения, я просто… — еле выдавливаю из себя я.

— Неинтересно, — обрывает Ругро, обходит меня и останавливается около стола, занимающего центральное место в кабинете.

Кабинет просторный, но какой-то... мрачный. Темное дерево, тяжелые шторы, массивная мебель. И повсюду книги: на полках, на столе, даже на подоконнике. А еще оружие на стенах явно не декоративное.

Ругро опирается бедром на столешницу и скрещивает руки на груди. В свете заходящего солнца, лучи которого просачиваются через большие окна, его шрам становится особенно заметен.

— С завтрашнего дня начнутся тренировки. В шесть утра жду вас на полигоне, — равнодушно произносит он.

— Каждый день? — выдыхаю я.

Нет, не потому, что мне тяжело вставать ежедневно рано утром. Просто… Во мне еще теплилась надежда на то, что мне не придется каждый день видеться с Ругро. Но мой куратор, похоже, расценивает мою реакцию по-своему.

— А вы думали, что поступили сюда просто отсидеться? Либо вы работаете, либо я отказываюсь от вас. А сами знаете, тогда ректор Ферст не оставит вас тут, — мрачнеет Ругро.

Знаю, но это не прибавляет мне жажды видеть своего куратора чаще. Особенно когда он смотрит на меня… Так.

Так, словно я воплощение всего того, что он ненавидит. В черных глазах вспыхивает что-то обжигающее, прежде чем смениться еще большей яростью. Ругро стискивает челюсти так, что на скулах играют желваки.

— Опоздание на минуту — и вы отрабатываете в два раза дольше, — добивает он.

Я растерянно отступаю, упираясь спиной в дверь. Конечно же, он это замечает, и, кажется, ему это нравится. Ругро делает шаг ко мне, в его глазах плещется такая буря эмоций, что у меня подкашиваются ноги.

— Вам что-то не нравится? — от его тона по коже бегут мурашки.

— Нет, профессор Ругро. Я вас… поняла. Я буду стараться.

Я облизываю пересохшие губы, и взгляд Ругро на мгновение опускается к моему рту. Тут же он отворачивается, возвращаясь к столу и начиная что-то искать на нем.

— Нужно не стараться, студентка Ройден, а делать, — жестко говорит он. — Старания не помогут вам справиться с силой.

Он перекладывает еще несколько документов, словно потерял что-то. Его фигура кажется высеченной из камня: широкие плечи, узкие бедра, длинные ноги. Я по-прежнему не могу двинуться с места, чувствуя, как перехватывает дыхание. Это злит меня — я не должна так реагировать на человека, который меня ненавидит.

— Это ваш студенческий кристалл, — он протягивает мне артефакт со светящимся красным камнем. — Он нужен для всего: чтобы попасть самостоятельно в комнату, чтобы питаться в столовой, чтобы пользоваться библиотекой.

— Но… Я же сейчас ходила без него… — произношу вслух свои размышления.

— Вы были с распоряжением ректора. А с вашим кристаллом мне нужно было поработать, — отвечает он.

Надо же… Даже снизошел до объяснений.

Забираю кристалл и чувствую, как он едва заметно вибрирует в ладони. Но оказывается, что это не все, что Ругро собирался мне отдать.

— Вот список литературы, с которой вам нужно ознакомиться до конца недели, — в мою руку ложится свиток, он едва не выпадает, но при этом разворачивается, а у меня пальцы немеют от шока.

Да там около тридцати книг! Да, штук пять из них я читала, но это не сильно облегчает мою участь.

— Но это…

— Подумайте, хотите ли высказать то, что собираетесь?

— Я справлюсь, — сжав челюсти, бормочу я.

Хочет сломать сразу же? Меня прошлое не сломало. А уж тут… Посмотрим.

— Идите, Ройден, ужин в академии по расписанию. Постарайтесь не остаться голодной, — он взмахивает рукой, и дверь распахивается, пихая меня в спину так, что я чуть не падаю.

Намек понят, профессор. Я сжимаю в руке кристалл, запихиваю свиток во внутренний карман пиджака и, стараясь не переходить на бег, покидаю кабинет.

Сердце колотится как ненормальное. Как будто побывала в клетке опасного хищника. Хотя, наверное, так оно и есть. Стоит мне допустить хоть малейшую ошибку — и меня Ругро съест.

Я выхожу к тому самому фонтану, у которого куратор рассказывал мне о расположении корпусов и стараюсь вспомнить его указания. Впрочем, это оказывается и не нужно, потому что со всех сторон по дорожкам, словно ручейки, студенты стекаются в одну сторону. Если применить логику и сложить два и два, то понятно, что идут они на ужин. Значит, и мне туда надо!

Столовая представляет собой длинное одноэтажное здание с большими окнами и широкими распашными дверями. Оно служит как бы “соединяющим” между двумя корпусами, и в него, похоже, можно как-то попасть не с улицы.

Но сейчас весна, и такая шикарная погода, что просто хочется прогуляться и подышать свежим воздухом. А в моем случае — еще и отдышаться от встречи с куратором.

— Ты где это недоразумение нашла-то? — слышу я знакомый голос, и тут же возникает желание поморщиться.

Подхожу ближе и понимаю, что не ошиблась: Риделия собственной персоной. Со своим фамильяром-совой, сидящей на плече.

— На что вообще твоя мелочь может быть способна? Разве что подкормить моего Клауса, — кузина с чувством собственного превосходства стоит над девчонкой, которая сидит на земле и прижимает что-то к груди.

То, что это не “что-то”, а “кто-то”, я понимаю, когда маленький мышонок вырывается из ее рук и прыгает в траву. Сова тут же взмахивает крыльями и срывается к малышу.

В голове словно загорается, да так ярко, что затмевает мысли о том, что мне не стоит ввязываться ни в какие стычки. Я кидаю обездвиживающее плетение в птицу, а сама кидаюсь вперед, чтобы закрыть мышонка.

Глава 5

Сова падает камнем на землю, Риделия визжит, а я аккуратно сжимаю в руках трясущегося мышонка, который крошечными глазками-бусинками смотрит на меня. Ну что за прелесть? Как его можно обижать?

Как можно вообще не ценить фамильяров, хоть своих, хоть чужих? Эти создания Эфиры такие замечательные! Каждое — уникально. И маги должны радоваться, что их кто-то из фамильяров выбирает, кто бы им ни был.

— Мой Клаус! — верещит Риделия. — Ты убила моего Клауса!

Я хмуро смотрю на нее, качая головой:

— Он всего лишь обездвижен, Риделия, перестань визжать, — огрызаюсь на нее. — Просто сними с него плетение.

В глазах моей кузины мелькает растерянность. Неужели… не знает? Это же простейшее из того, что применяют для самозащиты! Оно даже не боевое!

Не хочется с ней связываться, поэтому, закатив глаза, небрежно снимаю с совы плетение, и она тут же, встрепенувшись, взлетает и, сделав небольшой круг, возвращается к Риделии.

— Ты… Ты покушалась на моего фамильяра! — делает театрально-несчастный вид кузина и хватается за сердце. — Я знала… Знала, что ты такая же злодейка, как твой отец!

Вижу, как Риделия выжимает слезы, чтобы найти сочувствующих в толпе. Только вот почему-то все забывают, что мое плетение сове навредить бы не смогло, а вот она мышонку — запросто. Сражения фамильяров почти всегда жестокие и претят самой их природе.

— Мне стыдно и… страшно, что ты моя сестра, — Риделия громко всхлипывает и под сочувствующие перешептывания студентов уходит в столовую.

Я провожаю всех взглядом, так и не поднявшись с земли. Потому что бедный мышонок только-только перестал дрожать.

— Отдай мне Пики, — раздается рядом голосок.

Поворачиваюсь и вижу, как девчонка, над которой издевалась Риделия, теперь, поджав губы, смотрит на меня.

— Отдай мне Пики, — повторяет она и поправляет очки на носу.

— Держи, — пожав плечами я передаю мышонка. — Только ты бы следила за ним. Он действительно крошечный и…

— Без тебя разберусь, — резко отвечает она.

— Это такое у тебя “спасибо”? — у меня не получается сдержать удивление.

— Да кто тебя вообще просил вмешиваться?! — она быстро поднимается, одергивает юбку, чтобы не было под ней заметно заштопанных чулок.

— То есть… Ты считаешь, что это нормально? То, как с тобой обращаются, то, что угрожают твоему фамильяру?

— По крайней мере я знала, чего мне ожидать, — фыркает девчонка, отворачиваясь. — А теперь меня еще будут пинать за то, что за меня заступилась ты. Так что не строй из себя спасительницу великую.

…Что?

Обалдеть. Вот и вмешалась. Наверное, все из-за внутреннего желания, чтобы когда-то кто-то меня так же защитил. Но вот такой реакции я точно не ожидала.

Запоминаю раз и навсегда: можешь пройти мимо — проходи мимо. Только вот вопрос: а могла ли я?

То, как пользоваться кристаллом в столовой я понимаю путем наблюдения и эксперимента. Раза с пятого. На меня все так смотрят, что мне даже спрашивать не хочется. Но я все же справляюсь.

Один из насмешливых взглядов узнаю даже с другой стороны столовой — Адреас. Он ухмыляется, показывая, что ничего иного от меня не ожидал. Даже не так, он ждал, что я еще больше опозорюсь.

Но нет, Филис, я постараюсь не допустить подобного.

Надо ли говорить, что за столом, куда меня распределяет кристалл, меня принимают не очень приветливо? Те, что сидят со мной на одной стороне стола, дружно отодвигаются. Я получаюсь как бы в изоляции.

Ну… Не пугает. Да, неприятно. Да, обидно. Но если это цена того, чтобы я тут училась — переживу.

Раннее пробуждение после почти бессонной ночи над парой книг кажется пыткой. Солнце уже начинает подниматься над горизонтом, и только это спасает меня от того, чтобы я вернулась к подушке с одеялом.

Хотя нет, после того, как я вспоминаю, встреча с кем мне предстоит и на каких условиях, сон испаряется, как роса поутру.

Быстро умываюсь холодной водой, надеваю тренировочный кожаный костюм, у которого вместо юбки — штаны. Отец бы увидел, мне пришлось бы несладко. Но, да простят меня боги, я больше не в его власти.

Соседки еще спят и даже бровью не ведут, пока я в спешке сную по комнате, пытаясь понять, не забыла ли я чего. Хотя что тут можно забыть? Разве что собственные ноги.

До полигона приходится бежать. Легкий туман еще клубится над землей, скрывая нижние этажи зданий. Природа словно просыпается ото сна, готовясь встретить новый день. Прохладный воздух ласкает мое лицо, бодря и наполняя меня энергией.

Над академией висит тишина, которую нарушают лишь те, кто готовится обеспечить студентов и преподавателей завтраком, чистым бельем и прочими хозяйственными необходимостями, о которых, к счастью, тут думать не приходится. Редкие птицы лишь изредка нарушают безмолвие своим пением.

— Надо же… — Ругро мрачен настолько, что и солнце будто становится тусклее. — Вы даже не опоздали. Но, кажется, уже начали разминку?

Сжимаю кулаки, понимая, что никак нельзя реагировать на его выпады.

— Доброго утра, профессор Ругро, — отвечаю я.

— Доброго? Что ж… Давайте и проверим, насколько оно для вас доброе. Десять кругов по среднему периметру полигона.

Он кивает на беговую трассу, а я не могу поверить своим глазам: полигон кажется просто нескончаемым! Да тут даже средняя трасса кажется… бесконечной.

— У вас что-то со слухом, студентка Ройден? — испытующе смотрит на меня Ругро.

Мотаю головой и начинаю изнуряющий бег. Бегать ненавижу. Никогда не любила, хотя отец иногда заставлял, пытаясь от меня добиться чего-то нового. Я же всегда его разочаровывала.

— Ну же, Ройден! Это только пятый круг! — доносится до меня голос Ругро.

К слову, он не остался просто наблюдать за моими мучениями: он тоже побежал… по длинной трассе. Он примерно синхронизировал свои круги с моими, только если я уже дышала, как будто мне хотелось выплюнуть легкие, а он — словно стоял все это время.

Глава 6

Я понятия не имею, чего я испугалась больше: того, что будет плохо Ругро, или того, что меня гарантированно отчислят, осудят и блокируют. И никто не будет разбираться, что это он меня довел до такого состояния.

В этот момент время словно замедляется. Провожаю взглядом мрак, который вырывается из меня, понимая, что теперь его никак не остановить. Ругро даже не меняется в лице. Неужели не осознает, что произошло?

Но следующий момент переворачивает для меня мир вверх тормашками. Ругро едва-едва наклоняет голову набок, и черная волна… словно схлопывается и исчезает. Как будто ее и не было.

— Что ж… Неплохо, Ройден. Надеюсь, что вы постарались показать себя с самой сильной стороны, — произносит он и, разворачиваясь, идет к выходу с полигона.

Я хоть когда-то перестану удивляться в этой академии? Что он этим хочет сказать?

— Но… как? — поднимаюсь с земли, даже не пытаясь отряхнуть грязь с костюма. — Как вы это сделали?

Мои вопросы заставляют Ругро остановиться. Он небрежно бросает мне через плечо:

— Неужели вы думали, что меня назначили вашим куратором просто так, за красивые глазки? Увидимся на лекции, Ройден.

Значит, ректор Ферст и кто бы там еще ни был, знают о моей магии. Очень специфической и опасной: одним прикосновением она уничтожает то, до чего касается. Я практически идеальное оружие. За исключением только того, что я совершенно не управляю ею.

Я не могу сознательно активировать ее — исключительно только на эмоциях. Но в этом тоже кроется большая проблема: если меня сильно выбить из колеи, сдержать ее тоже практически невозможно.

Лишь совсем недавно я научилась замечать первые признаки приближения выброса и каким-то образом подавлять их. Только каждый раз получаю существенный откат в виде головной боли. И чем сильнее должен быть выброс, тем больше болит голова.

Мне приходится спешить, чтобы успеть в комнату переодеться перед завтраком: тренировочная форма напрочь измазана в грязи и, признаться, весьма заметно пропахла потом. Что и неудивительно после того, что мне устроил Ругро.

Студентов на территории академии уже стало много. Кто-то, видимо, тоже устраивал себе утреннюю пробежку, только явно при этом делал это не на износ, а в удовольствие. Даже зависть берет. Кто-то с утра пораньше уже идет со стороны библиотеки. А кто-то спешит к столовой, чтобы не стоять в очереди, когда подойдет время.

Я стараюсь ускориться как могу. Но ноги наливаются свинцом, а все движения кажутся замедленными. Зато я успеваю обдумать тот момент, что Ругро просто-напросто спровоцировал меня.

Он сознательно искал что-то, что толкнет меня за грань, вынудит применить силу. Сначала физически изнурял, потом атаковал меня… Наверное, я могу собой гордиться, что я так долго продержалась. И теперь Ругро известно, что спусковой механизм — эмоции.

А мне известно, что он неподвластен моей магии. Но как он это сделал?

Подойдя к двери комнаты, я понимаю, что все же умудрилась забыть кое-что важное. Кристалл. Я оставила его в комнате.

В надежде стучусь, но мне не отвечают: соседки уже успели уйти.

Теперь я стою перед закрытой дверью и… понимаю, что надо быть любимицей удачи, чтобы сейчас выйти из этой ситуации. Знать бы, где найти Эмму и Эллу… Но я с ними толком и не успела познакомиться.

Искать госпожу Вудворт? От этой мысли по спине пробегает холодок: она-то точно донесет Ругро, и чего мне тогда ждать?

Да мне даже толку идти в столовую нет, потому что без кристалла я смогу только полюбоваться на то, как другие едят. А этим как-то сыт не будешь…

— Кажется, кто-то попал в затруднительное положение? — раздается рядом голос Адреаса. — Может, тебе помочь? Я могу предоставить тебе свою ванную комнату. Даже… спинку потру.

Этот-то что здесь делает?! Адреас осматривает меня с ног до головы.

— Тебе-то какая разница, жених моей кузины? — поднимаю на него взгляд, неосознанно делая шаг назад.

— Ух… — он картинно делает вид, что ему больно. — Какой колкий язычок.

— Отстань, Филис. Иди, куда шел, — огрызаюсь я.

— Я шел на завтрак. А тебе, похоже, он уже не грозит? Если, конечно, соседки тебе не помогут. Но кто захочет помогать тебе, правильно?

— Неправильно, — за спиной Адреаса появляются близняшки.

Они что, везде вместе ходят?

— Ты заблудился, Филис? — спрашивает Эмма, поигрывая камушками на одном из своих многочисленных браслетов.

Парень тем временем удивленно хмурится, как-то нервно дергает уголком рта, а потом ухмыляется:

— Убойные Сестры расстроены, что к ним никто не ходит?

— Нет, скорее чья-то гордость уязвлена тем, что его послали и не стали заискивать? — Элла кивает на меня.

Челюсти Адреаса сжимаются:

— Просто кто-то непроходимо глуп.

Он уходит, а Элла открывает дверь, впуская меня внутрь.

— Не обращай на идиота внимания, — говорит она. — Порой оказывается слишком легко натянуть на себя корону, а потом понять, что она фальшивая.

Я с благодарностью киваю соседкам и захожу в комнату.

— Ты забыла кристалл на столе, — Эмма забирает со спинки стула свою сумку. — Поэтому мы решили тебя дождаться, чтобы проблем с Вудворт не было. Она терпеть не может, когда новенькие забывают кристаллы.

— Спасибо, — растерянно отвечаю я. — Я так больше…

— Слушай, это нормально. Просто будь чуть уверенней в себе, — Элла подмигивает и выходит из комнаты.

Мне везет, и я успеваю и помыться, и переодеться, и позавтракать относительно не спеша. Даже делаю это спокойно, потому что мои соседи по столу успевают уйти до того, как прихожу я.

Первое лекционное занятие оказывается довольно скучным: так случилось, что все, что рассказывал молодой преподаватель с крючковатым носом и круглыми очками, я уже знаю. Потому что все книги у нас дома, в которых рассказывалось про фамильяров, я прочитала вдоль и поперек.

Я должна была это сделать, чтобы сделать вид, тот странный зверек, которого именовали моим фамильяром, по-настоящему связан со мной. Да и… я всегда мечтала, что когда-то из Эфира ко мне придет настоящий хранитель магии.

Глава 7

Естественно, теперь все взгляды устремляются ко мне! Я тушуюсь под этим нежеланным вниманием, кажется, даже съеживаюсь. Особенно бесит насмешливый взгляд Адреаса.

— Нет, профессор Ругро, я… — голос дрожит, а поднять глаза я вообще боюсь.

— Тогда пересядьте вперед и постарайтесь воздержаться от каких-либо замечаний, — твердо произносит он.

Нехотя собираю свои вещи и пересаживаюсь на единственное свободное впереди место — парту прямо перед самим Ругро. Ну… наверное, пора мне уже пытаться выработать в себе устойчивость к куратору и его выходкам. Иначе так и с ума сойти недолго.

Все остальное время лекции в аудитории слышно лишь шорох самописных перьев и стеклянных палочек по бумаге и голос Ругро. Он на исторических примерах рассказывает о проблемах и преимуществах каждого из этих методов.

Первый, например, очень щадящий, позволяет развить силу постепенно, но требует осознанного желания мага. Оставляю при себе комментарии, но мысленно добавляю, что в норме он щадящий. А вот если медитациями загонять себя в полубессознательное состояние и там…

Сердце начинает гулко стучать, а пульс подскакивает, будто я убегаю от прошлого. Хотела бы я это сделать. Только не получается что-то.

Второй способ считается почти что экстремальным, может привести к полной потере магии, но зато вызывает скачкообразное увеличение потенциала. И с этим я согласна. Но тут суть состоит в том, что этот способ очень близок к предыдущему, потому что чтобы “достать” из себя этот потенциал, нужно “нырнуть” в себя.

Главное — потом вынырнуть.

При воспоминании о третьем способе по коже бегут мурашки. Как же хорошо, что о нем никто не знает. И я приложу усилия, чтобы эти знания ушли в могилу вместе со мной.

— К следующему занятию выбрать себе по одной из исторических личностей и описать ее путь магического становления, — дает задание Ругро и, когда в аудитории уже поднимается шум, добавляет уже конкретно для меня: — А вас, студентка Ройден, ждет профессор Курт в лазарете. Постарайтесь не пренебрегать распоряжениями ректора.

Точно! Вот я же чувствовала вчера, что что-то забыла! Зайти к целительнице, чтобы она сняла мой магический профиль. Надо бы найти повод отказаться от этого… Но так, чтобы не быть подозрительной.

После завершения первых двух лекций студенты стекаются к столовой. К обеду погода за окном портится, в окна барабанит дождь, который с порывами ветра превращается в водяные потоки, с шумом обрушивающиеся на академию.

Я даже радуюсь, что утро выдалось погожим, и мне не пришлось бегать под ливнем. Хотя я уверена, что Ругро вряд ли бы меня пощадил. Остается только держать кулачки, чтобы к утру хотя бы ливень прекратился.

Естественно, студенты сегодня не горят желанием прогуляться под весенним дождем и промокнуть насквозь. Поэтому я получаю прекрасную возможность узнать еще один путь в столовую — через систему учебных корпусов и переходов между ними.

Конечно, так получается дольше и запутаннее: мы то поднимаемся, чтобы пройти по галерее на уровне третьего этажа, то спускаемся и проходим подвальными тоннелями, которые освещаются магическими факелами. Зато сухо.

— Ты слышала, что многие снова получили письма? — слышу я в толпе громкий шепот.

Та девушка, что говорит, очень хочет сохранить “тайну”, только не подозревает, что ее “секретный” тон только привлекает внимание. Невольно я тоже начинаю прислушиваться: надо же быть в курсе местных новостей.

— Да! Говорят, что Убойные Сестры тоже получили, — отвечает ей вторая.

Это же… про моих соседок? Ведь Филис именно так их назвал.

— Да они не первый раз получают, — отмахивается первая. — Но никогда не приходят. И хорошо! Это ж сумасшествие против кого-то из них выступать! Ты же видела их…

— Кэрол, привет! — к девчонкам подбегает еще одна, меня оттесняют, и я не успеваю расслышать окончания разговора.

Интересно, что это за письма и что такого в моих соседках, раз им дали прозвище “убойные Сестры”? Мне бы, конечно, испугаться. Но они, пожалуй, одни из немногих, кто ко мне нормально отнесся. А за утро я вообще им благодарна.

Обед я снова провожу в “изоляции”. Теперь, побывав на первых лекциях, я знаю, что мои соседки по столу — мои однокурсницы.

Все блондинки с исправленной магией цветом волос, розовой помадой на губах и одинаковыми низкими хвостами. Ходят всегда впятером, прямо как Риделия обожествляют Адреаса и надеются, что он обратит на них внимание, оттого стараются держаться поближе к нему и с радостью выполняют все, что ему ни придет в голову.

Ну глупость же! Которая может мне аукнуться большими проблемами, если они подумают, что Филис обращает на меня слишком много внимания. Надеюсь, что он отстанет.

Заканчиваю обед чуть раньше и отправляюсь в лазарет, чтобы потом успеть на практику по работе с фамильярами. Место работы целителей узнаю еще издалека по характерному запаху лечебных травяных настоек. И уже потом вижу белоснежно-чистые коридоры, залитые ровным светом магических светильников.

— А, Кассандра! — из одной из ряда одинаковых дверей выходит хрупкая женщина, внешне молодая, но в ее глазах плещется мудрость и жизненный опыт.

Она поправляет белое строгое хлопковое платье с передником и заправляет за заостренное ухо прядь волос. Эльфийка? Ого! Я про них только в книгах читала. Говорили, что их практически и не осталось!

— Да, — рассеянно отвечаю я, стараясь не смущать ее своим разглядыванием ее ушей. — Я ищу профессора Курт.

— А я тебя жду, — приветливо улыбается она и подмигивает.

И это профессор? Я предполагала увидеть кого угодно: от строгой преподавательницы с очками с толстыми линзами до старушки с седыми, забранными в пучок волосами. Но точно не эльфийку с настолько располагающей улыбкой.

— Идем, — она подходит к другой двери и пропускает меня внутрь. — Мне надо сделать несколько записей о тебе. Ты не пугайся. Это, во-первых, поможет правильнее рассчитать твою нагрузку. А я знаю, что твой куратор может перегибать палку. А во-вторых, наглядно покажет твой рост за время обучения в академии.

Глава 8

— Прости, не расслышала? — Курт оборачивается, удивленно глядя на меня.

— Я… Я не буду раздеваться, — мотаю головой. — Вы можете снять показания… так?

Отвожу взгляд и прикусываю губу. Не то чтобы я стеснялась своего тела, но… Это вызывает сразу кучу вопросов, а я на них не хочу отвечать.

Эльфийка внимательно присматривается, как будто видит и сквозь одежду. Но ничего не говорит против, даже не пытается уговорить.

— Жаль, тогда не получится снять все показания полностью, — произносит она. — Но основные параметры нам будут известны, а это уже очень хорошо.

Я киваю и сажусь на стул за ширмой, как есть, в форме, только позволив себе снять пиджак. Заранее начинаю бояться, потому что ни разу подобные измерения не приносили мне ничего приятного.

Но первое, что делает Курт — садится напротив меня и берет прохладными пальцами мое запястье. Я не успеваю удивиться, как по моему телу начинает распространяться тепло. Легкое покалывание проникает под кожу, потом выше, к локтю, потом к плечу… Доходит до шеи, и я перестаю дышать.

Внимательно вглядываюсь в лицо эльфийки, переживая, что она сейчас все поймет, но Курт и бровью не ведет.

Спустя пару минут она отпускает меня:

— Очень впечатляюще, Кассандра, — с улыбкой говорит Курт и что-то записывает в тетрадь на столе. — С таким потенциалом тебя не страшно отпускать к профессору Ругро. По меньшей мере отпор ты ему дать сможешь.

Да уж. Сегодня вон пробовала, хоть и неосознанно, только ничего не вышло. Против него вообще что-то может сработать?

— Сейчас еще пара замеров артефактами, и я отпущу тебя, — как будто успокаивает меня эльфийка. — Не переживай, постараюсь успеть так, чтобы ты не опоздала на занятие.

Она вешает на мои запястья по небольшой цепочке, а потом подбирает к ним такие камни, которые заставляют цепочки менять цвет и снова что-то записывает.

— Знаешь, такие необычные показатели я видела только один раз, — говорит она. — Хотя нет, два. Но оба раза вовсе не как целитель.

— Откуда же вы тогда знаете о них? — спрашиваю я. — Разве это не должно быть тайной?

— Знаешь, когда ты относишься к группе, если по-простому, не таких, как все, то ко многим вопросам о тайнах относишься иначе. Учишься, кому можно доверять, а кому — нет, — как бы невзначай говорит она. — Потому что иногда в одиночку хранить эту тайну сложно. Да и зачастую помощь друга просто необходима, чтобы не сойти с ума.

— И у вас были такие друзья? — а рассматриваю ее интересный профиль и очень милые заостренные ушки, и поражаюсь: как она их не стесняется?

— Конечно, — кивает Курт. — Один парень был настолько ранен в самое сердце, что никого к себе не подпускал. Как ежик. А на самом деле ему нужно было только понимание и принятие его таким, какой он есть.

Зачем она мне это рассказывает? Попытается все же убедить меня, чтобы я рассказала все и… показала?

— И он спокойно подпустил вас?

— Меня — да. А вот еще одного приятеля — только после того, как хорошенько отделал его, — посмеивается Курт, не переставая делать замеры.

— А этот третий? Он тоже был из необычных? — осмеливаюсь спросить я.

Ну раз она рассказывает, наверное, не будет же против вопроса?

— Только если говорить о величине его магического потенциала, — коротко отвечает она. — Он… Если можно так сказать, непостоянный. Одновременно невероятно огромный и отрицательный. Необычность в том, что он может как извлекать из себя магию, атакуя ею, так и… Образовывать в себе словно магическую пустоту, поглощая чужеродную магию. Кстати говоря, именно это способствовало тому, что он стал одним из лучших воинов в последнюю кампанию.

В голове мелькает какая-то догадка, но я не успеваю ее поймать.

Курт снимает цепочки с запястий, складывает в черный футляр вместе с камнями и касается внешнего короба очищающим плетением.

— Ну вот и все, — убирая все в шкаф, произносит она, а потом смотрит на часы на стене. — Если ты сейчас пойдешь коротким коридором через западное крыло, ты выйдешь как раз напротив вольера для фамильяров. Но, к сожалению, придется немного пробежаться по улице.

Она кидает взгляд за окно и смотрит сочувственно на меня, словно спрашивая, решусь ли я.

— Не сахарная, — улыбаюсь я и забираю сумку. — Не растаю, а от грязи еще никто не умирал.

— Ну, знаешь ли, грязь грязи рознь, — качает головой эльфийка. — Но, дайте боги, ты не встретишься с той, от которой умирают. Сейчас, погоди.

Открыв ящик стола, Курт достает невзрачный камень, больше похожий на булыжник, обернутый джутовым жгутом.

— Держи.

— Спасибо…

Видимо, эльфийка слышит вопросительные нотки в моем голосе, потому объясняет мне как маленькой:

— Простейший артефакт от дождя. Действует мало, но эффективно. Так что бежать придется быстро, — она вкладывает камень в мою ладонь. — Беги, а то профессор Флофф очень не любит, когда к нему опаздывают. Но если что — говори, что это все я виновата, а я уж с ним сама разберусь.

— А... как? — разглядываю камень, совершенно не представляя, как им пользоваться.

— Все просто до смешного: кидаешь его вперед, на дорогу, где ты будешь бежать, и он ненадолго делает там купол, — отвечает эльфийка, провожает меня глазами, пока я иду к двери, и в последний момент окликает: — Кассандра. Если ты вдруг захочешь просто поговорить, приходи.

Киваю и бегу именно тем маршрутом, что подсказала профессор Курт.

Вообще, от этого посещения лазарета осталось очень теплое ощущение в груди. Как будто я побывала в месте, где на меня не наплевать. Где я важна как человек, а не как носитель магии, не как плод долгих и кропотливых трудов.

Я даже ловлю внезапно себя на мысли, что я улыбаюсь! Хорошо, что отец не видит. Его моя улыбка почему-то всегда выводила из себя. Он говорил, что если я улыбаюсь, значит, недостаточно серьезно воспринимаю свою задачу, мало думаю о ней и… его попытки заставить меня думать больше были разными.

Глава 9

Это только доля секунды, когда я ловлю взгляд льва, а потом время останавливается. Мы смотрим в глаза друг другу, а мне… даже не страшно.

У меня долгое время была маленькая забавная зверушка. Что-то между белочкой и хорьком, его звали Джерри. Понятия не имею, откуда отец взял его, но он мне нравился с самого начала: такой пушистый, милый и ласковый. Мы быстро нашли общий язык и, казалось, могли общаться мысленно.

Хотя, конечно, этого не было. Ведь это был просто зверек, а не фамильяр, пришедший из Эфира. Конечно, он однажды состарился и умер, тогда отец отправился за вторым таким же и… пропал. К счастью.

А я осталась. С мечтой о настоящем фамильяре и завистью к тем, у кого они были.

Мне бы одного, крохотного. Да хоть мышонка, как у той девчонки, я бы уже чувствовала, что не одна.

Но у меня не может быть фамильяра, потому что они приходят к девушкам-магам. А я такой не была, как бы мне ни хотелось в это верить.

Лев замирает и громко рычит на меня. Позади него я замечаю взъерошенного преподавателя, который что-то кричит, размахивает руками, пытается до меня что-то донести.

Я улыбаюсь и протягиваю руку:

— Ты что? Испугался? — спрашиваю я льва и делаю шаг вперед.

Он чуть-чуть расслабляется и издает еще один рык, несчастный, полный обиды и боли.

— Тебе больно?

На это он отвечает что-то типа “амру” и неожиданно облизывает лапу, теряя всякую агрессивность. В глазах мелькает обида.

Я дотрагиваюсь до морды льва между глаз и аккуратно поглаживаю, как котенка, а он аж жмурится от удовольствия и ласки. Бедный, мало того что лапа болит, еще и внимания не хватает.

Позади льва слышатся шаги, но я не обращаю на них внимания: я сейчас целиком и полностью принадлежу этому несчастному фамильяру. Отвлекусь — сочтет предательством: он же мне уже доверился, пожаловался, а я очень-очень хочу ему помочь. Я как будто внутри себя чувствую его боль.

Присаживаюсь рядом и взглядом спрашиваю, можно ли осмотреть ранку, и лев кладет мне на раскрытые ладони свою лапищу. Она действительно большая, тяжелая, с горячими шершавыми подушечками.

Между пальцами заметна запекшаяся кровь и торчат какие-то иголки. Я аккуратно осматриваю, дотрагиваюсь до одной из колючек, похожей на иглу дикобраза, и лев издает предупредительный рык.

— Студентка, стойте! — доносится до меня крик преподавателя.

Кажется, он уже подобное кричал моей сестричке, если я правильно расслышала. Что, если и я что-то делаю неправильно? Лев кинется на меня?

— Ты потерпишь немного? — спрашиваю я фамильяра. — Будет больно, но недолго. А потом мы обработаем лечебным зельем, и у тебя будет все хорошо.

Я краем глаза замечаю, как Риделия было кидается вперед со словами "это моя работа", но преподаватель останавливает ее. Понятия не имею, что они делали до этого, но лев рычит, предполагая, что они продолжат это, а я снова ласково глажу его по шерстке, перетягивая внимание на себя.

— Потерпишь? Мы ведь договорились? — уточняю я и, только дождавшись, когда лев моргнет, дергаю за колючку.

Фамильяр вздрагивает, толпа, а теперь я знаю, что там толпа, охает. Кто-то из девчонок даже взвизгивает.

Сердце бешено бьется в груди, и мне очень тяжело дышать. Даже в глазах от волнения рябит, но я берусь за следующую иголку, потом еще за одну… И так все пять штук.

Когда последняя падает на пол, преподаватель все же находит в себе смелость подойти. Однако вместо помощи мне он тут же тянется к фамильяру, чтобы прикрепить на ошейник цепь, наверное, магическую. Сейчас обращаю внимание, что пара звеньев такой же болтается на шее льва, похоже, одну он уже порвал.

Лев рычит, снова весь напрягается, собираясь атаковать преподавателя. В ответ у того в руке появляется магическая плетка:

— Не надо! — вскрикиваю я, вставая и загораживая собой фамильяра. — Ему и так несладко, зачем вы его так?

— Он не слушает команд, — хмуро говорит преподаватель. — Отойди, девочка, его надо…

— Ему надо обработать раны, — возражаю я. — Ему больно, а вы хотите его на цепь. Зачем? Он же сидит спокойно!

Кажется, мое поведение злит преподавателя, а у Риделии вызывает усмешку, но я же обещала фамильяру, что все будет хорошо!

Преподаватель еще некоторое время сомневается, но потом сдается, опуская плетку и подавая мне пузырек с бесцветной жидкостью, немного попахивающей валерианой. Отлично: и обеззаразит, и успокоит. То, что фамильярчику сейчас и нужно.

— Вы же понимаете ответственность?

— Я понимаю, что ему больно, — твердо говорю я.

Возвращаюсь к лапе льва, обильно поливаю раствором ранки, а потом поглаживаю, успокаивая.

— Ты замечательный, ты знаешь это? — глядя в глаза говорю фамильяру я, опускаю лапу на землю, а сама поднимаюсь и отхожу на пару шагов.

В помещение влетает взъерошенная девушка в дорогой одежде и с приторным запахом дорогого одеколона. Да разве можно с таким фамильяром использовать настолько резкие ароматы? Тут даже мне чихать хочется!

Девушка кидается ко льву, отпихивая меня:

— Мне только что передали! Что тут происходит?

Она смотрит на своего фамильяра, который, как мне кажется, не очень рад ее видеть. Потом недовольно оглядывает всех вокруг, явно пытаясь всем видом показать, как беспокоится о льве. Только вот почему-то не кидается его обнимать. А я бы уже затискала.

В итоге ее внимание останавливается на мне. Кажется, у меня это становится нормальной ситуацией, когда я хочу как лучше, но, скорее всего получу взбучку и от преподавателя, и “фи” от этой нерадивой хозяйки.

— Почему к моему фамильяру допускают какую-то… — она окидывает меня пренебрежительным взглядом.

— Какую? — знакомый голос Ругро звучит раскатом грома и, кажется, многие вздрагивают. — Договаривайте, студентка.

Глава 10

Но девушка словно язык проглотила — явно передумала что-то говорить в мою сторону. Впрочем, если бы на меня так смотрел Ругро, я бы тоже передумала. И вообще бы, наверное, забыла, как говорить. А она еще ничего, вроде, держится.

— Ну что же вы? Я жажду выслушать ваше мнение о моей подопечной, — медленно, четко произносит Ругро.

— Я… Я хотела сказать спасибо за то… За то, что моему фамильяру смогли помочь, — даже почти не заикаясь говорит она.

— Это прекрасно, — отвечает Ругро. — Только вот как вы могли позволить, чтобы с вашим фамильяром что-то случилось? Не ответите ли мне на вопрос?

Тут девушка неожиданно тушуется и находит взглядом преподавателя по уходу за фамильярами.

— Дело в том, что фамильяр студентки… — начинает он.

— А разве я вас спросил, профессор Флофф? — усмехается Ругро, а я вздрагиваю.

Кажется, ему вообще чуждо уважительное общение, если он даже с другим преподавателем позволяет себе так разговаривать.

— Советую доложить об этом происшествии ректору Ферсту, — продолжает мой куратор. — И удостоверьтесь, чтобы все было написано именно так, как произошло. Я… проверю. В этом заинтересована студентка Ройден. Да и вы.

Ого… Это что… Он меня сейчас защитил?

Я уже раздумываю над тем, как поблагодарить его, но он разворачивается и… уходит под дождь, тут же обрастая защитным коконом, поэтому на него не попадает ни одна капля.

Обещаю себе, что я непременно научусь так же контролировать свою магию. А поэтому просто стисну зубы и буду работать так, как смогу.

— Вы… зайдите после занятий, — Флофф раздраженно смотрит на хозяйку льва. — Все остальные — на места, нечего тут высматривать. А вы, — теперь он обращает внимание на меня, вздыхает и нервно дергает головой, — помогите отвести льва в его вольер.

— Но профессор! — возмущается Риделия, но гневный взгляд преподавателя заставляет ее замолчать.

Я треплю льва за гриву и уговариваю его вернуться к себе домой. Он соглашается только тогда, когда я обещаю ему, что больше никаких цепей не будет.

— Не думайте о себе слишком много, — когда мы отходим от вольера льва, говорит мне Флофф. — Это случайность.

Ага. Доброе отношение, вот это что. Но проще же цепь и плеть, конечно. Только целесообразность в чем?

— Конечно, профессор, — отвечаю я, решая, что ссориться сейчас — точно не лучшая идея.

— Займите свое место и позовите фамильяра, — распоряжается Флофф, когда мы приходим к месту практики.

А вот и главная проблема…

— Профессор Флофф, — останавливаюсь я. — У меня нет своего фамильяра.

Преподаватель тоже останавливается и удивленно смотрит на меня.

— Как это нет? У вас нет магии?

— Есть.

— Тогда у вас не может не быть фамильяра, не дурите мне голову, — отмахивается он. — Если он вас не слушает, это не значит, что его нет. Это значит, что мои слова про случай со львом — правда.

— Можете уточнить у ректора Ферста или профессора Ругро, — я снова едва сдерживаюсь от того, чтобы вздрогнуть от воспоминания о своем кураторе. — У меня определенные проблемы с магией, и у меня нет фамильяра.

Густые темные брови Флоффа сходятся на переносице:

— Тогда я не могу допустить вас до практикума, — отрезает он. — Можете быть свободны.

— Погодите! — цепляюсь за его камзол. — Но я же тогда не сдам!

— Ну, наверное, это ваши проблемы?

— Но не мог же меня ректор Ферст принять, зная, что я все равно не сдам дисциплину?

Да, конечно, это странно прятаться сразу за ректора, но ведь это логично же. Он вряд ли принял бы меня, понимая, что как минимум один предмет я не смогу изучать.

Вижу, что Флофф уже начинает выходить из себя.

— И что вы предлагаете? На чем вы будете проходить практику? — он разводит руками и собирается снова мне отказать.

— Позвольте мне… Взять любого из возможных других фамильяров? Заодно посмотрим, случайно ли я договорилась со львом?

Он закатывает глаза и делает чрезвычайно утомленный вид.

— Ладно, возьмешь козу студентки Фрогс, — сдается преподаватель. — Я не помню, когда Фрогс сама сюда последний раз приходила. Но если у тебя не получится…

— Конечно! — поднимаю руки я. — Я сразу откажусь от этой идеи.

Но… На деле оказывается, что и получаться-то там нечему. Мы просто строим временные защитные купола для фамильяров. Они не формируются по щелчку пальцев, потому бесполезны в бою.

Но если фамильяр ослаблен, а хозяйка не может находиться рядом, этот купол может помочь оградить его от воздействия чужеродной магии.

Обычно для этого не нужно ничего особенного: простейшие защиты строятся на магии хозяйки и не требуют особых ухищрений, главное, чтобы фамильяр не переживал. Но профессионалы умеют делать купола с переплетением энергетических потоков с фамильяром. Нас предупредили, что это тема следующей практики.

Впрочем, даже сегодня получается не у всех. У части студентов фамильяры начинают волноваться, поэтому купол получается нестабильный, его линии неровные, а животные в итоге оказываются не защищены.

Риделия, которая оказывается помощницей преподавателя (не мог найти кого-то толковее?), периодически подходит и с высокомерной усмешкой помогает исправить плетение. Сам Флофф большую часть внимания отдает мне.

Неужели так хочет меня поскорее выгнать? Из-за того, что я смогла успокоить льва, а он нет?

Но я не даю ему повода. Это плетение элементарно, а с козой, которая уже соскучилась по вниманию, мы вообще очень легко находим общий язык. Поэтому она просто ложится, а я ставлю купол. Ровный, четкий и почти непробиваемый: может, я и плохо управляю своей особой магией, зато сил во мне немерено, спасибо папочке.

С этого момента во взгляде Флоффа что-то меняется. Он хмыкает, что-то записывает себе в заметки и просит меня повторить то же самое несколько раз.

Когда занятие заканчивается, а я отвожу козу в ее загон.

— Ты думаешь, самая умная, да? — меня останавливает за рукав Риделия и шипит в лицо. — Тебе мало было дома?

Глава 11

Конечно, я хочу сразу же вскочить с кровати, чтобы как можно быстрее собраться. Я даже скидываю одеяло, а потом… Едва попытавшись встать, падаю на пол бесформенной и бескаркасной грудой костей и мышц.

Боль и усталость от вчерашней физической нагрузки дают о себе знать. Перетерпеть то, что у меня все ноет и тянет при малейшем движении, я могу. И не такое приходилось выносить.

Но у меня даже сдвинуться не получается! Ярхаш!

Ощущение собственного бессилия раздражает. Закусываю губу, пытаясь подняться.

От грохота, вызванного моим падением, подскакивают близняшки. Я даже вижу огненное и ледяное плетения, которые соседки тут же формируют на ладонях.

Обидно. Кажется, что, увидев меня в таком виде, едва соскребающей себя с пола, они решат, что я ни на что не годна. Разве мне место на боевом факультете?

Однако на лицах соседок только понимание и сочувствие.

— Держи, — Элла достает из своего комода пузырек из темно-коричневого стекла и протягивает мне. — Нужно выпить это залпом. На время тренировки поможет, но потом тебе стоит взять у Курт настой зверолистника и хорошенько натереться им в душе.

— У Ругро не бывает легко… — вздыхает Эмма.

Я все же умудряюсь принять вертикальное положение, делаю так, как сказала Элла, и медленно, слишком медленно, собираюсь.

К тому моменту, как я выхожу из комнаты, проверив, что в этот раз я не забыла кристалл, волшебное зелье Эллы уже начинает действовать. Так что до полигона я добегаю, хлюпая ботинками по размокшей после вчерашнего дождя грязи.

Где-то глубоко в душе я все же надеюсь, что Ругро надоело ждать, и он ушел. Я бы получила от него втык и наказание, но как-нибудь потом. Но… я никогда не была слишком удачливой.

Куратор сидит на скамейке, прикрыв глаза. На нем легкая белоснежная сорочка и черные кожаные штаны, плотно облегающие мощные бедра. Он расслаблен и умиротворен. Но я каким-то внутренним чутьем ощущаю, что это все не так, совсем не так.

— Вы решили меня поразить сразу же всеми своими талантами, студентка Ройден? — не открывая глаз спрашивает Ругро. — Опоздать почти на час во второй день занятий? Пожалуй, у вас рекорд.

— Прошу прощения, у меня…

— Сколько раз нужно сказать, что мне все равно? — он резко поворачивается, впиваясь в меня жалящим взглядом. — Мне плевать на все ваши объяснения и отговорки. Мы занимаемся по моим правилам. И я требовал от вас присутствия на тренировках без опозданий.

Я хотела поблагодарить Ругро за то, что он вчера за меня заступился? Перехотела.

— Как скажете, профессор, — сжав кулаки, отвечаю я.

— Конечно, так, как я скажу, — он поднимается и делает два шага ко мне. — Вы считаете, что ваша неуемная сила даст вам безграничные возможности? Или для вас это все игра? А, может, мы просто чего-то о вас все еще не знаем?

В глазах Ругро клубится ярость. Я словно погружаюсь в это чувство, но понятия не имею, почему я вызываю его.

Оправдываться? Глупо. Перечить? Бессмысленно. Но показать, что я готова сдаться? Ни за что.

— Раз вы позволяете себе опаздывать, значит, считаете, что вам не нужны тренировки? — Ругро возвышается надо мной огромной скалой, грозной и нерушимой. — На полосу препятствий. Среднюю.

Во рту пересыхает, когда я вижу, что мне предстоит. Да, зелье Эллы помогло, я могу двигаться. Но обычная тренировка — это одно. Но то, куда меня отправляет Ругро — совсем другое.

Не позволяя думать, что я испугалась, я сжимаю кулаки.

— Я поняла вас, профессор.

Как назло, голос сорвался, но я, стараясь не хромать, иду к назначенной полосе. Она проходит на высоте около пяти метров над землей.

Никогда не любила высоту, и отец это знал. Поэтому когда ему надо было выбить из меня страх, он обязательно отправлял меня на стеклянный балкон с низкими перилами. И заставлял там… танцевать.

Воспоминание об этом заставляет вздрогнуть. Дыхание сбивается, особенно когда я случайно опускаю взгляд на землю. Голова тут же кружится, а к горлу подкатывает тошнота. Мертвой хваткой вцепляюсь в канаты на краю стартовой площадки.

Как я надеялась, что к этому можно привыкнуть! Но нет, каждый раз одно и то же!

— Вы должны дойти до конца полосы препятствия, студентка Ройден, — кричит мне снизу Ругро. — За каждое падение — начинаете со старта. Приступайте.

Сердце грохочет не в груди — в ушах. Перед глазами все плывет, но я заставляю себя дышать медленно и сосредоточиться на пути. Однако попадаю в первую же магическую ловушку. Падаю.

Магический барьер у земли активирован, и он замедляет мое падение. Однако все же я оказываюсь в грязи: не больно, но неприятно.

— Сначала! — с удовлетворением произносит Ругро.

Я вытираю лицо тыльной стороной ладони, стискиваю зубы и возвращаюсь наверх. Второй раз у меня получается пройти чуть дальше, я даже успеваю блокировать пару плетений, которые должны были отбросить меня назад.

Но в итоге я снова оказываюсь в грязи. Раз за разом я падаю на землю и возвращаюсь в начало. Мне кажется, грязь уже начала становиться моей новой броней. Волосы просто засохли паклями. А после какого-то из падений я, умудряюсь вывихнуть руку, поэтому часть плетений теперь удается криво.

Я нахожусь почти на самом финише, когда понимаю, что огромная деревянная планка, летящая прямо на меня, собьет меня так, что уже не встану. И остановить я ее не успеваю.

Группируюсь, зажмуриваюсь, ожидая удара, но… Его не происходит.

— Это провал, Ройден.

Ругро стоит, подняв руку и удерживая планку в метре от меня. Но он не выглядит таким же расслабленным, каким был, когда я пришла. Его тело натянуто, словно струна, как будто он… испугался?

— Ваше сегодняшнее опоздание будет стоить вам трех отработок в архиве, — подытоживает куратор, пока я спускаюсь к нему. — Начнете сегодня, я подготовлю все и отдам распоряжения.

В его глазах плещется что-то новое. Какая-то эмоция, которой до этого не было, кажется, берет верх, но Ругро безжалостно давит ее. Не дожидаясь от меня ответа, он разворачивается и, захватив свой кожаный камзол, уходит с тренировочной площадки. Я медленно, удостоверившись, что он не видит, опускаюсь на скамейку и закусываю губу.

Глава 12

Я всегда ненавидела плакать, потому что это злило отца. Он называл меня слабачкой и наказывал. Но я все равно плакала: редко у него на глазах, чаще — в своей комнате, ночью, уткнувшись лицом в подушку и молясь всем богам, чтобы никто не услышал.

Сейчас я не хотела плакать, потому что, если бы кто-то из студентов увидел мои слезы, мне потом было бы еще хуже. Но они катятся и катятся, словно вымывая из меня все то, что я давила и старалась спрятать все это время.

Пялюсь в неровную кладку из серого кирпича прямо перед собой, невольно отмечая все огрехи, сколы и потертости, которые появились на стене за долгие годы. На одном из кирпичей даже кто-то выцарапал свои (или, может, не свои) инициалы.

Но стена все так же крепка, как и раньше. Хочу быть как она: не позволять себя разрушить всему тому, что давит на меня, пытается сломать и поцарапать. Я должна быть сильнее и выше. Я должна справиться.

Удивительно, но, видимо, сильное физическое утомление притушило и мою силу, поэтому я ни разу не сорвалась. И, на удивление, даже сейчас я не чувствую, чтобы магия рвалась наружу. Это… радует?

Мне кажется, что я даже успеваю задремать, когда чувствую, как мне в ладонь тычется влажный маленький носик с щекотящими усиками.

— Малыш, ты тут откуда? — я удивленно поднимаю на уровень глаз мышонка. — Да мы с тобой уже знакомы, приятель?

Это тот самый мышонок, которого я спасла от фамильяра своей кузины. Он забавно шевелит носиком и попискивает, как будто хочет что-то сказать. Если бы я его еще понимала!

Внезапно он выворачивается, кусает меня так, что я от неожиданности отпускаю его, а потом запрыгивает на мое плечо. То самое, которое, как мне кажется, я вывихнула.

— Эй! Ты чего! — возмущаюсь я, но после понимаю.

Тепло разливается по всей руке, смывая боль и даже немного усталость.

— Это благодарность? — спрашиваю, поглаживая мышонка по спинке. — Так у тебя хозяйка с целительского факультета? Ну спасибо, малыш. Но не стоило: ведь твоя хозяйка же ясно дала понять, что ей не хочется со мной общаться. Да и искать она тебя будет, беспокоиться.

Не успеваю я закончить фразу, как слышу приближающиеся шаги.

— Так это ты! — на меня вылетает девчонка-хозяйка мышонка. — Нет своего, решила чужого украсть?!

Фамильяр ныряет за меня, скрываясь из виду. Это как же надо было достать его?

— Ну что ты глупости-то болтаешь? — хмурюсь я и как можно незаметнее вытираю щеки, чтобы она не увидела. — Или совсем на занятия не ходила?

Девчонка смотрит исподлобья, словно вот-вот бросит в меня какое-нибудь отравляющее плетение, даже вон испарина на лбу появилась. Но она целитель — ей нельзя, так что я могу быть спокойна.

— Пики! Иди ко мне, — топает ножкой девчонка. — Иди сюда!

— Слушай, а ты не пробовала нормально разговаривать с фамильяром? Или у вас так не принято? — спрашиваю я и поднимаюсь с пола. — Разве ты не в курсе, что стабильность твоей силы во многом зависит от взаимопонимания с фамильяром?

— Не тебе меня учить! — визгливо отвечает она. — Ущербная.

На наш спор потихоньку стекаются другие студенты, которые, естественно, кидают на меня очень многозначительные взгляды.

Мышонок, еще раз коснувшись меня, теперь уже ноги, где я почти не заметила вывиха, убегает к хозяйке.

— Ты бы теперь проверила своего фамильяра, — советует один из пришедших умников. — Вдруг она какое-то заклинание на него повесила. Заснешь, и утром не проснешься. Яблоко от яблони недалеко падает.

Я уже начинаю привыкать.

— О, а ты, я смотрю, специалист по яблоням? Может, тебе перевестись на травничество? А то твоих мозгов хватает только с деревьями разговаривать? — усмехаюсь, подбираю сумку с пола и иду сквозь толпу собравшихся зевак.

Им не нравится то, что я огрызаюсь. Такие всегда хотят видеть уязвимого сломленным, а у меня еще и повод для ненависти есть.

— Что здесь происходит?

К нам по коридору идет профессор Курт. Она строго окидывает всех взглядом и, кажется, тут же понимает, кто главное действующее лицо происходящего.

— Я искала своего фамильяра… — начинает оправдываться девчонка.

— И все остальные помогали тебе в этом нелегком деле? — Курт поднимает бровь. — Но, кажется, у вас сейчас час самоподготовки в библиотеке. Не подскажете, что вы делаете здесь? В жилом корпусе?

Чувствую, что все присутствующие не рады встрече с профессором.

— Чтобы через три минуты корпус был пуст! И сегодня конспекты лежали на моем столе, — чуть повышает голос она. — Всех, кто был здесь, запомнила.

На меня кидают еще несколько очень неприязненных взглядов и быстро расходятся.

— Подскажете, как выйти к лекционным залам? — пожимаю плечами я, когда Курт сочувствующе смотрит на меня. — Я заблудилась.

— Конечно, — улыбается она. — Но только после сладкого чая с бутербродом в моем кабинете.

— Но я…

Мне договорить не дает громкое урчание в желудке, и я понимаю, что отказаться не смогу.

Курт не спрашивает ни о чем. Она болтает о чем-то забавном из своей студенческой жизни, о том, что когда-то тоже постоянно путалась в коридорах академии, и однажды вместо лекционного зала забрела в кабинет ректора, где как раз проходило важное совещание.

— Представляешь, я тогда так растерялась, что вместо извинений начала рассказывать теорему, которую должна была отвечать на занятии. Ректор был так впечатлен, что поставил мне высший балл, даже не дослушав до конца, — смеется она, подливая мне еще чаю.

Я благодарно киваю, чувствуя, как теплая жидкость и вкусные бутерброды постепенно возвращают силы. В кабинете уютно и спокойно, совсем не так, как в коридоре несколько минут назад.

В конце разговора Курт напоминает мне, что к ней можно прийти по любому поводу, и объясняет, куда мне нужно идти, чтобы попасть на вторую лекцию.

Я четко следую ее указаниям, пока на одной из лестничных площадок кое-что не заставляет меня остановиться. Две девчонки, одна с серебристой лисой, а другая с большим вараном, стоят около стены и как-то странно на нее смотрят.

Глава 13

Что? То есть лев той девчонки пострадал не случайно? Что у них за дела творятся?

Я подбегаю к стене, через которую ушли студентки, и ощупываю ее. Ожидаемо нет никаких намеков на проход, а, значит, тут явно какая-то ерунда творится. Опасная для фамильяров.

Намекнуть бы об этом кому-то из преподавателей… Или зайти, например, с того, что я видела здесь проход, но не поняла куда, и подумала, что заблудилась. Да, так и сделаю! Аккуратно поговорю с профессором Курт.

Вроде бы времени до следующего занятия должно хватить, чтобы сбегать туда и обратно, поэтому я возвращаюсь к кабинету целительницы, собираюсь уже постучать, даже заношу руку, но слышу голоса.

Точнее, меня останавливает один голос. Тот, что пробирает до самого центра души — Ругро.

— Просто найди повод вызвать ее к себе, — говорит он. — Любой. Может, не все замеры сделала, что угодно.

— Зачем? Девочка уже была у меня сегодня, — отвечает Курт.

Рука у меня сама собой опускается, и я хочу сделать шаг назад, но вместо этого, наоборот, приближаюсь к двери и прислушиваюсь.

— Ты помогла ей с рукой? — спрашивает Ругро.

Так он все же заметил? Я-то думала, что хорошо спряталась, но получается… И он все равно заставил меня продолжать?

— Ей не требовалась целительская помощь, с чего ты взял? — в голосе Курт появляются непривычные нотки раздражения.

— Я сам видел, как она упала, Йола, — жестко говорит Ругро. — Я привык доверять своим глазам.

Так профессора Курт зовут Йола? И они… на “ты”? Неужели такой, как мой куратор, вообще может к себе близко кого-то подпустить?

— А я, Мортен, привыкла доверять своему дару, — недовольно повысив голос, произносит Курт. — У девочки сильная усталость. Ты вообще в своем уме такую нагрузку давать новенькой?

— Со своей ученицей я разберусь сам, — с рыком в голосе отвечает Ругро.

— Ты разберись со своими мыслями, Мортен! — еще громче говорит целительница. — Подумай, что тобой управляет?

Ругро не отвечает, зато я слышу твердые шаги к двери, поэтому трусливо разворачиваюсь и убегаю, прячась в ближайшей нише, молясь, чтобы мой куратор пошел в другую сторону.

— Может, пора прошлое отпустить? — доносится из кабинета, но Ругро уже идет по коридору… в мою сторону.

Мне кажется, я сливаюсь со стеной и задерживаю дыхание, чтобы стать совсем незаметной. А сердце так и бухает в ушах, словно оно предательски готово выдать меня.

Проходя мимо, Ругро ненадолго останавливается, и я уже зажмуриваюсь, боясь, что он заметит и тогда накажет еще и за то, что я не на занятии. Но он уходит дальше, а я понимаю, что если хочу успеть на следующую лекцию, ничего рассказать уже не успею.

Примерно в таком нервном состоянии и проходит лекция по магической разведке и маскировке. Преподаватель среднего роста с мышиного цвета волосами что-то полуразборчиво бухтит, начиная фразу громко, а заканчивая себе под нос.

Нам рассказывают про специализированные методы сбора информации в условиях повседневности. Я честно пытаюсь что-то записывать, но к концу лекции сдаюсь и просто дослушиваю ее, надеясь попросить помощи у соседок или в крайнем случае провести пару вечеров в библиотеке.

Мысли все время крутятся вокруг разговора, подслушанного у Курт. Они скачут от вопроса, какие отношения между этими преподавателями, к вопросу, заметил ли меня Ругро, когда проходил мимо.

И… какого Ярхаша он сначала делает вид, что ему все равно на мою травму, а потом идет просить Курт, чтобы она вызвала меня и лечила. Что вообще творится у него в голове?

После обеда в этот день прописана самоподготовка. Я сначала сомневаюсь: сходить ли мне снова к целительнице, чтобы рассказать о разговоре про фамильяров, или нет. Но меня настораживают два момента: первый — что она слишком близко общается с Ругро, а второй — что я ей могу сказать?

Поэтому я решаю больше прислушиваться к разговорам вокруг, чтобы потому уже идти к кому-то… да хотя бы даже к ректору Ферсту, но уже с чем-то более конкретным.

Большая часть группы после начала самоподготовки расходится кто куда, но точно не в библиотеку, потому что там почти никого нет. Но мне это даже нравится: я оказываюсь вне шепотков и насмешек, которые преследуют меня повсюду.

Не отвлекают, по крайней мере. Список, который мне дал Ругро, не хочет кончаться, а вот место в моей голове, пожалуй, очень даже. Пишу что-то, уже даже не понимая, что.

Я успеваю законспектировать не более трех источников, которые мне задал куратор. А там еще… Ой, я даже считать не хочу. Поэтому спустя четыре часа я захватываю с собой еще пару книг и иду в архив, где Ругро назначил мне отработку.

Невысокое здание всего в один этаж мне сначала кажется нелепым для того, чтобы называться архивом. Что в таком маленьком архиве можно хранить? Но потом я понимаю, насколько я ошибаюсь: просто хранилище документов уходит не ввысь, а вглубь. Много-много ярусов, соединенных длинными винтовыми лестницами, расположены друг под другом.

Впечатляет настолько, что я даже приоткрываю рот, пытаясь сосчитать количество этажей.

— Меня тоже в самый первый раз поразило, — улыбается мне молодой парень в круглых очках. — И я решил, что как только академию закончу, останусь работать тут. Вышло даже раньше.

— А…

— Крис, местный архивариус. Пока на полставки, — представляется он. — А ты, наверное, Кассандра Ройден?

Я киваю и протягиваю руку для рукопожатия. Он отвечает взаимностью.

— Ну, проходи… — со вздохом произносит Крис. — Ругро, как обычно, зверствует. Не уверен, что эти документы действительно требуют копирования, но я пока не имею должного веса, чтобы спорить с профессором.

Он указывает на большой дубовый стол под ярким магическим светильником, заложенный стопками каких-то старых папок, завязанных веревочками. Там же лежат чистые листы и перья с чернилами.

— Вот это все надо скопировать, — говорит он, а потом поднимает на меня немного виноватый взгляд. — Ругро сказал, что ты должна сделать все, сколько бы времени тебе ни потребовалось. Проверять будет он… лично.

Глава 14

Тошнота подкатывает к горлу, а по всему телу мелкими иголочками пробегает страх. Никогда бы никому не призналась в этом, но себя обманывать бессмысленно. Я боюсь своего отца. До сих пор боюсь до такой степени, что даже произнести или прочитать его имя сложно.

Я знаю, что он был предателем, что здесь, в родной ему и моей матери стране, он совершил ужасные вещи, от которых погибли люди. Но это была запретная тема в нашем доме. А больше я нигде не бывала, чтобы что-то услышать или узнать.

Только когда я попала к тетке, я узнала, что предательство моего отца чуть не стало последней каплей в войне. Если бы все вышло так, как хотели те, к кому он переметнулся, все было бы совсем иначе.

Но я рада, что не вышло.

А теперь я вынуждена узнавать подробности преступлений. Изощренное же наказание мне придумал мой куратор. Что он хотел? Показать, каким монстром был мой отец? Я и так без него это знаю. Или показать, что он сам думает обо мне?

Плевать. Это учеба. Надо просто постараться абстрагироваться, перестать ассоциировать Артура Ройдена с Кассандрой Ройден. Это. Два. Разных. Человека.

Развязываю верхнюю папку и достаю пожелтевшие шуршащие листы. Они пахнут пылью и долгими годами, что провели на полках, даже в носу начинает щекотать.

Закрываю лицо локтем и трижды от души чихаю.

— Будь здорова! — желает мне Крис.

Я оборачиваюсь, а он пожимает плечами, мол “ну вот такие у нас вредные условия”. Улыбаюсь ему, надеясь, что так он меньше будет испытывать чувство вины. Тут если кто виноват, то только Ругро или, собственно, мой отец.

“Показания старшего сержанта Кравенца, участника битвы при Эрерхии”, — гласит заголовок.

Я беру перо, обмакиваю в чернила и механически вывожу слова.

Мне очень хочется не пропускать ничего через себя, но не получается, потому что я понимаю весь ужас солдат, участвовавших в той битве.

“На рассвете мы должны были пойти в наступление, — переписываю, скрипя пером по бумаге я, — отряд Артура Ройдена, опытного командира, которого я знал уже несколько лет, должен был прикрывать нас с правого фланга. С левого был отряд Мортена Ругро.

Все шло так, как предполагалось на совете. Мы покинули начальную точку и выдвинулись в сторону войск Эверхилла. Туман постепенно рассеивался, открывая перед нами поле предстоящего сражения. Именно в этот момент воздух наполнился зловещим свистом – сотни стрел эверхилльских лучников обрушились на наши ряды. Укрывшись на возвышенностях, противник вел прицельный огонь, словно точно знал, где мы появимся.Казалось, они знали о нашем маневре, но такого не могло быть!

В этот момент я услышал крики со стороны нашего правого фланга. Обернувшись, я увидел то, во что сначала отказывался верить: отряд Артура Ройдена, развернув знамена, атаковал нас с тыла.

Мы оказались в смертельной ловушке: спереди нас осыпали стрелами, с тыла наступали бывшие союзники, а растерянность в рядах наших воинов только усугубляла ситуацию. Паника начала распространяться среди солдат, строй рассыпался.

Наше тщательно спланированное наступление превратилось в кровавую бойню. Войско, зажатое между двух огней, потеряло всякую способность к сопротивлению. Стало ясно, что это не просто неудача — это предательски подстроенная западня, в которую мы попали из-за измены того, кого считали верным соратником. Наступление полностью захлебнулось, превратившись в отчаянную борьбу за выживание.

Из моего отряда выжили пятеро”.

В груди все болит от слишком яркой картинки в голове, от криков, которые, мне кажется, я слышу, от запаха гари и металлического привкуса крови на губах.

Меня там не могло быть, но ощущаю все так, будто побывала в этом сражении. Ярхаш… И это только первый листок.

Откладываю в сторону законченный лист бумаги, чтобы просохли чернила, беру следующий. Та же история, но другими словами, другого участника. И так по кругу… Я как будто своими глазами вижу, как отец убивает тех, с кем еще накануне сражался плечом к плечу.

В какой-то момент я все же сдаюсь перед горечью слез, подступающих к глазам. Дважды приходится переписывать из-за капли, скатившейся с носа и попавшей на ставшие неровными от усталости строчки.

Я понятия не имею, как, но я умудряюсь заснуть над этой всей писаниной. Откладываю очередной листок и, кажется, только на миг закрываю глаза, чтобы передохнуть.

Мне снится, что меня словно окутывает теплым пледом, а потом, как будто покачивает на волнах. Пахнет весенним днем, точнее, моментом прямо перед самым началом грозы.

И голос… Вроде бы он должен меня пугать, но при этом, именно слыша его, я чувствую, что под защитой.

Глупость какая!

С этой мыслью я и просыпаюсь… в своей кровати от первого луча солнца, который щекочет мой нос. Вскакиваю почти мгновенно, даже несмотря на дикую боль во всех мышцах, даже кровать несчастно скрипит от резкого воздействия. Быстрее, чем вчера, от мысли, что опоздала!

— Ты чего? — Элла лениво открывает глаза и приподнимается на локте.

Похоже, я разбудила ее скрипом. К испугу добавляется еще и ощущение неловкости.

— Как… Как я здесь оказалась? — спрашиваю я, а потом понимаю, что вопрос наверняка звучит очень странно.

— Ну… Ногами, наверное? — хмыкает девушка. — Мы пришли, ты уже спала. Сильно тебя загонял Ругро, да? Даже раздеться сил нет?

Раздеться… Да. Я все еще в форме, которая из-за того, что я лежала, изрядно помялась. А еще на манжете чернильное пятно, которое доказывает, что я не сошла с ума, и вчера точно была в архиве. Но что было дальше?

И ведь не признаешься же соседкам, что я заснула в архиве, а оказалась здесь. Скажут, что совсем ненормальная. Хех… А я же ненормальная только совсем чуть-чуть.

— Да… Наверное, — киваю я, снимая шейный платок и расстегивая пиджак.

Мне надо еще успеть переодеться перед тренировкой, а то не идти же в этом к Ругро, чтобы валяться в грязи.

— О, я смотрю, ты у Курт взяла эликсир Клеймонса, — Элла кивает на мой столик.

Глава 15

Сталкиваюсь взглядом с чернотой глаз Ругро. В них непривычная мне растерянность сменяется злостью: он явно не планировал “показывать” мне то, что я видела, и теперь не знал, что с этим делать.

— Найдите в библиотеке способы управления эмоциями, — возвращая себе пренебрежительно-расслабленное выражение лица, говорит он. — На сегодня занятие завершено. Советую поторопиться, чтобы не пропустить завтрак, иначе рискуете оказаться в лазарете с истощением.

Он, как обычно, первым покидает тренировочный полигон, а я опускаюсь на скамейку. Тру переносицу, пытаясь осознать все, что я увидела.

Если предположить, что я была в воспоминаниях Ругро (а это были они, я почти уверена), то их с моим отцом связывает общее прошлое. Это было точно еще до войны и предательства моего отца: в видении на его шее не было шрама от сильного ожога, который он прятал под темно-фиолетовым шейным платком.

То есть мне было лет шесть. Я плохо помню то время, только обрывками, как будто моя жизнь началась только после этого, как будто что-то разделило ее на “до” и “после”. Наверное, как и было. Потому что как минимум поступок отца все изменил.

И эта маленькая девочка… Она, получается, была почти моя ровесница. Но я не помню, чтобы мы все же знакомились с ней. Однако ее взгляд…

Голову словно пронзает длинная раскаленная игла, ото лба до самого затылка, в глазах вспыхивают искры, а к горлу подступает тошнота. Глубокий вдох. Еще один. Боль огненной волной отходит от головы и растекается по всему телу.

Все еще нехорошо, но уже могу открыть глаза и дойти до комнаты. Мне срочно нужно в душ, там станет легче.

Когда я прихожу, соседок уже нет, поэтому я раздеваюсь прямо на ходу, чуть ли не срывая пуговицы и застежки, освобождая тело от сковывающей одежды. Воду включаю еще до того, как встаю под душ, но даже неважно, какой она температуры. Секунда, другая… И мне становится легче.

Струи холодной воды стекают по коже, унося с собой тянущую боль. В ушах шумит, как будто меня засунули внутрь огромной раковины, но в голове проясняется, особенно когда я прислоняюсь лбом к стене. Выключаю воду, но продолжаю стоять, чувствуя, как тяжелые капли стекают с волос на плечи, а потом вниз по ненавистным линиям на теле.

Я рада, что в академии в душе нет зеркала, нет лишнего напоминания о моей ущербности.

Собрав разбросанную одежду, натягиваю форму, проверяю сумку и спешу в столовую. Вроде бы сегодня я должна успеть. Если, конечно, не случится чего-то, что очередной раз докажет степень моего везения.

— А я-то надеялась, что Ругро прикопал ее где-то под стенами академии, — думая, что я не слышу, произносит одна из моих соседок по столу.

— Скорее, она прикопает… — фыркает ей в ответ другая. — Ты слышала, что про нее рассказывает Риделия?

Я подхожу к своему месту и сажусь, открывая свою тарелку с завтраком. Рисовая каша на молоке, хлеб с маслом и половина яблока. Вкусно и сытно, особенно если не помнишь, когда последний раз ел.

Всей кожей чувствую, что на меня смотрят все сидящие за столом девицы. Я даже ощущаю презрение в их взглядах и желание испепелить меня. От этого в груди начинает жечь обида: какого демона вообще? Они считают моего отца монстром? Так и я тоже! Но при чем тут я?

Поднимаю голову, натягиваю улыбку и останавливаюсь взглядом на каждой из соседок.

— Доброго утра и приятного аппетита! — произношу я, а одна из девчонок даже закашливается.

Берусь за ложку и молюсь всем богам и демонам, чтобы не было видно, как дрожат руки. Каша вкусная, мне надо обращать внимание именно на это. Сладковатая, густая, растекающаяся приятным теплом по языку. Хлеб пористый, только из печи, поэтому до безумия ароматный, напитанный маслом.

И тут на мою голову выливается малиновый морс… струйки стекают с макушки на чистую форму, растекаясь по ткани некрасивыми пятнами, оставляя дорожки на щеках и шее. Неприятно, сыро и… будет очень липко.

Каша теряет свой вкус и начинает отдавать кислинкой обиды, вязнет в зубах, и я с трудом ее проглатываю.

Они все, все до единого в столовой ждут моей реакции. А мне приходится сжать до скрипа зубы, потому что то, что еще несколько мгновений назад было просто угольком обиды, грозит вспыхнуть черным пламенем и выплеснуться на всех. В глазах сверкают искры, а я стараюсь припомнить, что там говорил Ругро? “Осознай”? “Отделяй”?

Ярхаш! Да как же?!

Внезапно все отступает, оставляя только новый приступ головной боли. Уже можно дышать и двигаться, не боясь взорваться тьмой, даже несмотря на мушки перед глазами.

Медленно поднимаюсь в наступившей тишине и поворачиваюсь, чтобы узнать, кто решил отличиться в этот раз.

— Ой, прости, — хлопает глазами одна из подружек Риделии. — Наверное, меня толкнули. Так неудобно вышло.

Она театрально кладет руку на грудь и закатывает глаза.

— Наверное, тот, кто толкнул, очень хочет извиниться? — поднимаю бровь, пока она строит из себя невинность. — Ой, кажется, нет. Не уважают… Увы, да… Такое случается.

По столовой пробегается шепоток, а девчонка краснеет. Она явно ждала от меня совсем другой реакции.

Я выхожу из-за стола, беру свой морс, медленно отпиваю, не сводя с девушки взгляда и из последних сил сдерживая дрожащие пальцы. А потом “случайно” роняю стакан, одновременно делая шаг назад.

Стакан падает на каменный пол столовой и разлетается на множество мелких осколков, окатывая дорогие бежевые туфельки из замши малиновыми каплями. Кажется, я слышу булькающее негодование, в крике девушки.

— Прости, так устала, что руки не держат совсем, — пожимаю плечами, разворачиваюсь и, пока никто не опомнился, выхожу из столовой.

Наверное, нужно было сделать вид, что ничего страшного не произошло. Ну подумаешь, морс, я даже не взбесилась настолько, чтобы силу свою выплеснуть. Но, Ярхаш побери, я не готова смиренно это выносить. Не от них, изнеженных и не видящих дальше своего носа.

Благодаря короткому завтраку, у меня есть время забежать хотя бы сменить форму, поэтому я ускоряюсь и петляю по уже знакомым коридорам. Мне остается всего пара поворотов, когда меня кто-то догоняет, хватает за плечо и, развернув, впечатывает в стену.

Глава 16

На фоне всего произошедшего с утра, мои нервы, и так раскаленные добела, не выдерживают. Сила прокатывается по венам разрушающей волной, готовясь вырваться наружу, как это произошло с Ругро. Только Андреас точно не сможет остановить, и его идиотское предложение — это последнее, что он скажет в этой жизни.

Я уже готова взорваться, выпустить магию, как рядом раздается голос Риделии:

— Андреас?

Это вынуждает парня отстраниться от меня, и дает мне возможность сделать судорожный вдох, который останавливает бушующую силу. Третий раз за день сдерживаюсь… Это можно записывать в свои рекорды. Но, демоны, как же тошнит…

— Что ты… здесь делаешь? — дрожащим от злости голосом произносит моя кузина.

— У твоей малахольной сестрички сумка упала, помогал поднять, — усмехается Филис, не обращая внимание на всю тупость этой отговорки. — А то вдруг бы сама упала. Видела же, у нее в руках ничего не держится.

Риделия кидает на меня очень красноречивый взгляд, но даже когда я его замечаю, я понимаю, насколько меня это сейчас не волнует. Пульсирующая боль в висках сужает поле зрения до небольшой точки, мне безумно хочется просто зажмуриться и закрыть уши.

— Упала бы, ничего б с ней и не было, — огрызается кузина. — Я к тебе, кстати, шла. Надо обсудить… Наше объявление о помолвке.

Кажется, я слышу недовольный гортанный рык Андреаса. Может, показалось?

— Не стоит об этом кричать на каждом шагу, — огрызается он. — Пока это не объявлено.

— Так пойдем и обсудим, — в голосе Риделии появляются игривые нотки. — Там, где нас точно никто не услышит.

Наконец, я чувствую, как Филис отходит от меня, а потом радуюсь, потому что звук шагов отдаляется.

В нос бьет раздражающий запах малинового морса, от сладости которого ком в горле становится еще плотнее, потому отгонять его сложнее. Слипшиеся волосы падают на лицо, приклеиваясь к щекам. Засохший воротник царапает шею. Но все перекрывает нестерпимая головная боль.

Я просто не выдержу занятие. Какая я молодец! Третий день, и снова прогул!

Но сейчас настолько плохо, что ни помочь сама себе не могу, душ в этом случае уже бессилен, ни довериться… Хотя могу. Почему-то мне кажется, что я могу доверять профессору Курт. Она была на моей стороне в разговоре с Ругро, какими бы ни были их отношения.

Я плохо вижу, куда иду, пару раз сталкиваюсь с другими студентами, которые пренебрежительно что-то кричат вслед, почти не запоминаю, что происходит вокруг. Но у меня все же получается дойти до целительского крыла.

Наконец-то мне везет: Курт оказывается на месте, и, несмотря на недовольство дежурной, которая считает, что я нарушаю правила приема, меня отводят к профессору.

— Кассандра, что? — Курт удивленно начинает фразу и тут же осекается. — Лия, принеси скорее графин с водой. И отправь кого-нибудь из лоботрясов с третьего курса к кастелянше, чтобы принесли новую форму. Размер мини.

Дежурная вздыхает и уходит, а Курт поспешно снимает с меня пиджак, хочет и блузку, но я ловлю ее руку, не позволяя это сделать. Не могу понять, то ли у меня пальцы такие холодные, то ли у нее горячие, но мне не хочется отпускать ее.

— Ладно-ладно, — успокаивающе говорит она и помогает мне прилечь на диван. — Что вызвало боль?

Закусываю губу, задумываясь, как это объяснить. Хотя что я… Она наверняка в курсе моей ненормальной магии.

— Магический всплеск, — голос хрипит, и еще больше царапает череп изнутри. — Когда я его подавляю, бывает что-то похожее на откат.

— Ну естественно! — хмыкает Курт. — Ты не позволяешь магии выполнить то, что она должна была сделать снаружи, она делает это изнутри, она старается разрушить тебя. Уметь подавлять выброс — не то же самое, что управлять магией. Разве тебе Ругро это не говорил?

Я усмехаюсь, чувствуя, как целительница кладет мне руку на лоб, и боль почти сразу начинает стихать.

— Он не особенно со мной разговаривает. У него в отношении меня два развлечения: ругаться и выматывать.

По телу разливается тепло, которое наполняет каждую частичку, согревает каждый участочек, и я теперь точно знаю, что это я была холодная, как ледник. Зато теперь оттаиваю и, кажется, начинаю расслабляться.

— Но вы не подумайте, что я жалуюсь, — на всякий случай добавляю я. — Я рада хотя бы такому шансу.

Дверь открывается, и на пороге возникает дежурная с графином прозрачной, сверкающей в солнечных лучах водой. Рот тут же наполняется слюной: оказывается, я безумно хотела пить.

— Форму скоро принесут, — отчитывается Лия.

Курт забирает у нее графин и кивает отпуская. Я с жаждой смотрю, как к стакану опускается носик графина, и оттуда с журчанием льется вода.

— Тебе сейчас надо восстановиться, Касс, — профессор протягивает мне стакан, к которому я тут же припадаю губами. — Я бы очень хотела тебе помочь. Но… не смогу, пока не буду понимать, что с тобой.

Я сажусь на диване и сжимаю обеими ладонями стакан.

Можно и дальше бояться довериться хотя бы кому-то, страдать и не иметь шанса на помощь. А можно рискнуть. Что будет, если Курт расскажет об этом кому-то еще?

Понятия не имею. Отец говорил, что меня отправят на казнь, как нечто опасное и противоестественное. То, чем меня сделал он. Но… сейчас я ему не верю.

— Профессор Курт, — облизнув пересохшие губы, говорю я. — Это может… остаться только между нами?

— Все, что происходит тут, остается только между нами, Кассандра.

— Даже если это представляет опасность для других?

— Ты не представляешь опасности.

— Вы просто… Не знаете.

Я ставлю на кофейный столик стакан, непослушными пальцами расстегиваю пуговицы и стягиваю с себя блузку.

В тот же миг по взмаху руки Курт защелкивается замок на двери, а глаза целительницы наполняет ужас.

Глава 17

Курт так и не отпускает меня, пока не убеждается, что осмотрела меня всю, а еще что я отдохнула, выпила восстанавливающий эликсир Клеймонса, точно в такой же бутылочке, как на моем столе, но с подписью другим почерком, и поела. Уже пообедала, потому что на сам обед я опоздала.

В этот раз, чтобы добраться до вольера с фамильярами, мне не приходится бежать под дождем и хотя бы это уже радует. К тому же, на меня никто не кидается, даже самый маленький фамильярчик. Но проблема отсутствия у меня магического помощника остается, ведь на этом занятии нам нужно выстраивать не просто щиты, а с магическими переплетениями энергий.

— Итак, подготавливайте своих фамильяров, — Флофф крутит в руках что-то наподобие указки и расхаживает по площадке перед нами. — Начнем с повторения того, что было на прошлом занятии. Я должен убедиться, что вы справились с материалом.

Каждый помещает своего фамильяра в специально обозначенный для этого круг. Особенно смешно смотрится пчела в одном из кругов — ее почти не видно, особенно учитывая, что на нее падают лучи света.

— Ройден, возьмите сегодня… Ну, скажем, вот того кабана, — Флофф кивает на загон поодаль. — Его хозяйка приболела, так что не будет против.

Я подхожу к загону и, открыв ворота, смотрю на кабана. Он смотрит на меня… А взгляд недовольный. Правильно, хозяйка болеет, а ему тут торчать. Да и вообще, наверное, не сильно весело вот так одному…

— Поможешь мне? — едва слышно произношу я. — Мне тоже тоскливо: у меня вообще товарища нет.

Кабан смотрит на меня своими бусинками, потом громко хрюкает, мотнув головой с забавным пятачком, и гордо, как будто это он самое главное звено в паре, выходит.

Флофф с удивлением смотрит на это шествие и так сжимает указку, будто хочет сломать.

— Занимайте свое место, вы задерживаете занятие, — резко говорит он.

Мне приходится немного поболтать с кабаном, прежде чем он соглашается встать в круг. Точнее, не так:ему приходится постараться уместиться в него, потому что круг оказывается слишком маленьким для крупного животного. Флофф даже как-то с издевкой на меня посматривает.

Но после этого я легко ставлю защиту и, кажется, тем самым окончательно завоевываю доверие кабана. Фамильяр расслабляется, и мне даже кажется, что довольно похрюкивает, когда я то снимаю, то возвращаю плетение.

Это позволяет мне почувствовать его. У него нестабильные потоки, но меня это не пугает: я уже слышала, что в академии Лоренхейта учится много таких магов. К тому же в любой нестабильности можно найти определенный порядок. Вот и тут я улавливаю моменты, когда направление магии внезапно меняется, и именно тогда “подхватываю” ее.

Кабан сначала напрягается, но когда чувствует, что моя магия легко переплетается с его, как будто бы даже кивает. Я со второго раза умудряюсь поставить уверенную защиту на чужом фамильяре.

И это притом, что некоторые и на своем поставить не могут… Пробую еще пару техник, некоторые повторяю пару раз, чтобы точно понимать, что получилось.

Естественно, это не укрывается от внимания Флоффа. Он подходит проверить правильность и устойчивость защиты.

— Умеете удивлять, — хмыкает он, снова размахивая своей указкой.

Он снова что-то записывает, как в прошлый раз, а потом и вовсе теряет ко мне интерес. Я расцениваю это как разрешение закончить и отвожу кабана в его загон. Заодно меняю ему воду и немного чищу пространство, а то такое чувство, что за фамильяром тут и не ухаживают.

К концу занятия кабан уже позволяет почесать у него за ухом и печально хрюкает, когда приходит пора попрощаться.

Студенты с радостью покидают вольер, я бы сказала, даже сбегают отсюда. Потому что я слышала, сколько раз Флофф сегодня сказал слово “незачет”. Им придется хорошо постараться. Но совсем нет проблем только у одной девочки: ее фамильяр-ленивец просто проспал все занятие, поэтому она отработала все техники.

— Ройден, задержитесь, — говорит Флофф, когда эта девочка относит фамильяра в его “спальное место” и покидает вольер.

Звучит, конечно, не очень позитивно, но я все же остаюсь и даже пытаюсь не переживать.

— Меня впечатляют ваши умения… — преподаватель явно пытается подобрать слова. — Особенно учитывая тот факт, что у вас нет своего фамильяра.

— Может, это просто я мечтаю, чтобы у меня был он? — пожимаю плечами.

— Нет, Кассандра, — как-то внезапно перешел он на имя, — это определенно дар. Вы уже думали о специализации?

По спине отчего-то пробегает холодок. Какая специализация, когда я учусь-то третий день. И меня Ругро уже третий день пытается со свету сжить… Хм… А что, если я выберу специализацией уход за фамильярами? Он будет мягче со мной?

— Я же вижу, как к вам тянутся фамильяры. Даже фамильяры других студенток, — говорит он. — Вы были бы незаменимы у меня тут, в вольере. Не хотите попробовать? У меня есть перспективная тема, с которой можно выступить на весенней конференции.

Мне остается только удивленно хлопать глазами. Не ожидала, и теперь даже не знаю, что ответить…

С одной стороны, хочется визжать и прыгать от радости, потому что пусть не свои фамильяры, но они такие классные, что хочется с ними общаться. С другой — я понимаю, что я у Ругро не просто так. Темная сторона моей силы может прорваться, и тогда… Никакой перспективный проект мне уже не нужен будет.

— Не переживайте, Кассандра, — преподаватель легонько похлопывает меня по плечу. — Вы можете подумать. Только недолго, потому что надо приступать к работе уже сейчас.

Я рассеянно киваю, бормочу что-то нечленораздельное, похожее на “спасибо” и ухожу.

Даже библиотека не помогает мне сосредоточиться, потому что внутри все бурлит от волнения. И от сомнений. Я постоянно в голове перебираю плюсы и минусы каждого из ответов. В итоге расставляю все книги по местам, забегаю на ужин и иду в архив.

Мой личный кошмар наяву. Снова погружаться в эти ужасающие подробности того сражения… Мне было бы достаточно и одной папки. А у меня впереди еще три!

Глава 18

Дыхание перехватывает, и я боюсь повернуться. Надо, чтобы хотя бы не стоять спиной к куратору, но не могу. По телу пробегают колючие мурашки, когда я ощущаю дыхание Ругро на своей шее.

— Я… — сбиваюсь, пытаясь сосредоточиться. — Я всего лишь хотела найти Криса, потому что у меня закончилась бумага.

— И именно поэтому вы так долго стояли и читали мои бумаги? — говорит он, а в голосе звучит едва заметный рык.

— Я не читала, я… — сглатываю и все же оборачиваюсь, оказываясь практически лицом к лицу со своим куратором.

Ни разу не видела его так близко. Между нашими носами не больше десяти сантиметров, и я особенно четко вижу шрам на щеке Ругро, а еще… серебристые, словно ртутные вкрапления в его глазах.

На виске куратора нервно бьется жилка, а мышцы на шее напрягаются. Мы оба замираем так, словно между нами натянута звенящая струна. Я нервно облизываю губы, во рту пересыхает от волнения.

Меня бросает в жар, а в груди вообще как будто вспыхивает пожар. Особенно когда Ругро ставит вторую ладонь на стол с другой стороны от меня, а я оказываюсь в ловушке. Струна между нами натягивается еще сильнее, а все, что вокруг — теряет всякие очертания.

Он нависает надо мной, как грозовая туча… И пахнет так же… Грозовой свежестью и опасностью.

Но когда взгляд Ругро вопреки всякой логике опускается на мои губы, я шумно вдыхаю и, кажется, рву эту струну. Она, скручиваясь, отзывается трепетным испугом в груди, а Ругро делает шаг назад.

— Закладка… — я, оказывается, так и не выпустила из рук. — Она упала, и я подошла, чтобы поднять.

Сердце отбивает бешеный ритм в ушах, в груди и заставляет пальцы подрагивать, когда я показываю злосчастную закладку Ругро.

— Я не закончила еще с отработкой… Но у меня кончилась бумага, а Криса не было…

Ругро на краткое мгновение закрывает глаза, а, открыв, возвращается к образу привычно-хмурого куратора.

— Считай, что отработка закончена. Завтра утром на полигон, а вечером будет занятие в тренировочном зале, — твердо произносит он. — Помни про опоздания.

Дракон обходит меня, садится за стол и делает вид, что меня нет. Только теперь мне удается нормально вдохнуть: похоже, я все это время старалась не дышать.

Ухожу быстрым шагом, едва сдерживаясь от того, чтобы перейти на бег. Только в голове такой ворох мыслей, что я не понимаю, от чего бегу: от отработки, от Ругро или… от тех неправильных ощущений, что испытывала рядом с куратором.

Ненормальная. Я точно ненормальная.

Девчонки провожают меня удивленными взглядами, когда я вихрем влетаю в комнату и проношусь в душ. Мне надо срочно переодеться. Мне кажется, что вся одежда пропиталась запахом Ругро. Или он просто так глубоко засел в моих легких?

— Они опять прислали приглашения? — слышу я голос Эллы.

— Они идиоты, — отвечает ей Эмма. — Они же понимают, что против наших фамильяров некого выставить?

Я прислушиваюсь. Это же про то же самое, о чем тогда болтали девчонки в коридоре и на лестнице. Что там с фамильярами?

— Ты не поняла? Они хотят стравить наших, — чуть тише произносит блондинка.

— Тогда втройне идиоты… Если наши фамильяры разойдутся, тут пол-академии снесет…

Когда я выхожу в комнату, в ней пахнет жженой бумагой, а на столе догорает черный комок. Значит, не прочитаю, а жаль.

— Легче стало?

Я даже вздрагиваю, когда меня из раздумий выводит голос Эммы.

— В смысле?

— Да ты тут такой ураган устроила, что чуть нас не посносило, — шутит она. — Что случилось? Опять кто-то доставал?

— Ты скажи, мы же за словом в карман не полезем, — добавляет Элла.

Я растерянно на них смотрю и не знаю, что ответить. Не жаловаться же на то, что Ругро стоял слишком близко ко мне? И тем более на то, что мне это… понравилось? Бред. Мне просто надо раньше лечь спать и плевать на книжки. Разум важнее.

— Устала просто, — объясняю я. — Все тело болит. Сил нет. Ничего не успеваю, а завтра снова все по кругу…

Девчонки с сочувствием смотрят на меня.

— Так ты эликсир-то пила? — Элла кивает на пузырек.

Теперь я точно уверена, что его оставил Ругро. Тот самый почерк, его не спутаешь. Но эликсир ли внутри? Может… куратор решил так от меня избавиться? Или испытать? Ну не мог же он позаботиться? Хотя перенес же в кровать…

Я запуталась.

— Да, мне Курт сегодня давала, — киваю я в ответ.

Мы перебрасываемся еще парой фраз ни о чем, и я почти замертво падаю на кровать.

То ли благодаря эликсиру, то ли из-за того, что Ругро решает не сильно меня мучить, утренняя тренировка проходит быстро и без издевательств надо мной. Хотя чего это я… Он же наверняка оставил самое интересное на вечер, когда у нас будет занятие в зале.

В результате я и на завтрак успеваю, и на лекции, и даже не сильно собираю презрительные взгляды. Как будто после того, как я дала отпор подружке своей кузины в столовой, все решили поумерить свой пыл.

Ощущение, будто среди серых будней появился ясный погожий денек, и мне даже дышится легче.

Со второй лекции с обзором иностранных языков ближайших соседей, нас вообще отпускают раньше. Однокурсники быстрым потоком уносятся на улицу, где весеннее солнце играет в искрящихся брызгах фонтана, а я решаю сходить к преподавателю Флоффу.

С самого утра думаю, что же ему ответить насчет его предложения. С одной стороны, мне льстит и дает возможность общаться с фамильярами почаще. С другой — у меня и так со временем беда, куда мне еще и работа?

Поэтому освободившееся время решаю потратить на то, чтобы уточнить, что же и в каком объеме будет требоваться от меня, поэтому иду в вольер. Но на месте Флоффа не застаю. На всякий случай заглядываю в несколько загонов, вдруг, он там?

Когда я задерживаюсь ненадолго около старого знакомого льва, который даже подходит поластиться, слышу приближающиеся голоса.

— Не переживай, — этот противно-визгливый даже вполсилы голос я узнаю где угодно: Риделия. — Сама знаешь, что на занятиях иногда случается всякое. И на тренировках. Вы с подружкой отрабатывали плетение, произошел несчастный случай… Ну что ты так нервничаешь?

Глава 19

За это выражение на лице Риделии я готова поблагодарить Флоффа, однако, я же еще не соглашалась.

— Студентка Ройден, идемте, — преподаватель разворачивается и быстрым шагом идет следом за студенткой. — Вы мне сейчас будете нужны.

С одной стороны, я хотела бы сначала обговорить вопрос с работой, а с другой — очень хочу помочь фамильяру, потому что я как будто чувствую, как больно этой белочке.

— Мразь, — шипит Риделия. — Какая же ты мразь.

— Ты не подходишь для этой работы, а виновата я? — усмехаюсь, качая головой. — Это же так легко, винить в своих проблемах других, да? Мир не вращается вокруг тебя, Риделия.

Я спешу за преподавателем, потому что здоровье фамильяра важнее, чем переругивания с кузиной. Она на это может хоть весь день потратить и все равно останется при своем мнении.

Помещение хорошо освещено большими окнами с витражными стеклами, создающими причудливую игру света на каменных стенах. В центре комнаты располагается большой металлический стол со специальным углублением, заполненным каким-то воздушным материалом, куда уже уложили раненую белку.

Вдоль стен тянутся стеллажи с многочисленными склянками, в которых переливаются зелья всевозможных оттенков. Между ними стоят банки с засушенными травами и кристаллами. На отдельной полке разместились диагностические артефакты причудливых форм и замысловатые приборы.

Флофф быстро подходит к столу и проводит над белкой светящимся кристаллом, который тут же меняет цвет с прозрачного на тревожно-красный. Преподаватель хмыкает и недовольно смотрит на студентку, но ничего ей не говорит. Даже не спрашивает, что произошло.

— Кассандра, подайте мне, пожалуйста, флакон с синим зельем с третьей полки и пипетку из ящика в третьем шкафу справа, — командует Флофф, не отрывая взгляда от раны.

Пока я ищу все то, что он сказал, повторяя про себя, где и что лежит, Флофф осторожно очищает рану, останавливая кровотечение. Белка дергается и начинает выворачиваться из рук. Ее хозяйка дергается, чтоб схватить, но преподаватель выставляет руку вперед, останавливая.

— Кассандра, — снова зовет меня он. — Иди сюда, нужна твоя помощь. Нужно успокоить фамильяра.

Я, конечно, подхожу, одновременно передавая то, что просил Флофф. Но я понятия не имею, что от меня он хочет.

— Чего ты ждешь, давай, — нервно прикрикивает преподаватель. — Сейчас надо, чтобы он не двигался, надо заштопать магические слои.

Я вздрагиваю и растерянно смотрю на белку. Со львом же получилось? Да. Но это вышло случайно! Ладно. С кабаном же договорилась? Вот и тут надо пойти путем диалога, ведь так?

Дотрагиваюсь до крошечной головки белки и аккуратно глажу между ушками.

— Мы очень хотим тебе помочь, малыш, — произношу я, вкладывая все свое желание. — Но чтобы все прошло хорошо, тебе нужно чуть-чуть потерпеть. Ты же можешь это сделать?

Удивительно, но фамильяр действительно замирает и… смотрит мне прямо в глаза. В ее взгляде боль и страх. И обида. Она точно обижена на свою хозяйку, только, жаль, не может рассказать за что. Что там произошло?

Флофф одобрительно кивает, достает из кармана очки и склоняется над раной. Воздух наполняется легким гудением, когда специальными ювелирными плетениями преподаватель сшивает сначала магические слои, а потом и тело фамильяра.

Я вижу, что белке больно и плохо, но она как будто верит, что мой палец — это спасение для нее, так жмется к нему.

Флофф набирает принесенное мной зелье пипеткой, испещренной рунами, и начинает медленно наносить получившийся состав на рану. От прикосновений исходит мягкое свечение, а шов становится почти незаметным.

Когда все заканчивается, белочка закрывает глазки и полностью расслабляется.

— Сейчас фамильяр в лечебном магическом сне и подпитывается от Эфира, — Флофф поднимает очки на макушку. — А это значит, что в ближайшие сутки он вам не помощник, я выпишу вам отстранение от магического практикума.

— Но как же… У меня зачет, — охает студентка.

— Так же, — усмехается Флофф. — Надо думать, каковы ставки. Когда делаете… опрометчивые действия на тренировке. Кассандра, сейчас у меня занятие. Зайдите завтра перед обедом, мы обговорим с вами все нюансы.

Все еще пребывая в немом шоке, я покидаю вольер и иду на обед. Я думала, что произошедшее со львом — везение. Но выходит, что я и правда могу общаться с фамильярами? Могу их успокоить и уговорить?

В голове не укладывается. А проверить никак, кроме общения с фамильярами, я не могу. Это значит, все же придется договариваться с Флоффом и выискивать время. Только вот вопрос, стоит ли говорить об этом Ругро?

Вспоминая о нем, тут же оглядываюсь. Однако ловлю себя на мысли не о том, что боюсь его увидеть поблизости, а о том, что, наоборот, хочу… Глупости! Важнее узнать, что же происходит с фамильярами. Эти все разговоры, раненые животные в вольере… И Имеет ли к этому какое-то отношение сам Флофф?Я погружаюсь в размышления и совершенно забываю, что мне с моей репутацией стоит держать ухо востро. В тот момент, когда я прохожу мимо фонтана, в меня влетает мощный магическо-воздушный шар. Естественно, я не успеваю ни защититься, ни уклониться, и больно ударившись о мраморный бортик, падаю в ледяную воду.

Глава 20

Меня обхватывает холодом, я даже успеваю хлебнуть из-за неожиданности. Но, к счастью, фонтан неглубокий, поэтому выныриваю я почти сразу, нахожу ногами дно и делаю жадный вдох.

Меня окружает смех. Довольный, противный смех тех, кто не видит ничего дурного в том, чтобы поиздеваться над слабым. Сейчас я в их глазах слабая, потому что не могу дать отпор.

Они не представляют, что может случиться, если я действительно выйду из себя. И лучше им этого не знать. Я приложу все усилия, чтобы они не узнали: от этого зависит мое будущее.

Стою… Хорошо, что на мне пиджак, иначе вся белая блузка давно бы сделалась прозрачной. С меня струями стекает вода, тело уже начинает дубеть от холода, а вокруг плавают остатки моих конспектов и работы, которую я должна сдать Ругро к концу недели. Мне конец…

— Вылезайте, студентка Ройден.

Легок на помине. Поднимаю взгляд и вижу ледяную, как вода в фонтане, ярость в глазах Ругро. Даже не думаю о том, чтобы спорить с ним: во-первых, потому, что и сама не собиралась задерживаться тут, а во-вторых, потому, что, боюсь, зубы клацать будут, если я попробую что-то сказать.

Смешки вокруг, ожидаемо, стихают. Мне везет, что недовольство Ругро сейчас направлено не против меня. Я опускаюсь на бортик фонтана и вылавливаю листы в надежде, что если их высушить, то что-то еще можно спасти.

— Кто сейчас применил магию против студентки? — голос моего куратора, кажется, пробирается под кожу, находит все самые глубоко спрятанные уголки и вызывает желание признаться даже в том, что не делал. — Не разочаровывайте меня. Я найду.

В тишине, воцарившейся вокруг, слышится только журчание фонтана, даже листья не шелестят и птицы не поют. Но никто из студентов не двигается с места.

Ругро, кажется, даже не ищет. Он сразу выхватывает взглядом одну из подружек Риделии. Не ту, которой я облила обувь, другую. Девчонка белеет и, кажется, трясется сильнее меня.

— У вас интересное чувство юмора, — говорит Ругро. — Может, повторим?

Глаза девушки расширяются, в них плещется неподдельный страх.

— Профессор Ругро, я сожалею…

На его лице не отразилось ни малейшего сочувствия:

— В фонтан, студентка Шалло, — произносит он. — Хочу, чтобы вы мне показали, что же в этом всем смешного.

— Пожалуйста, — всхлипывая, бормочет девчонка. — Простите меня.

— Идите. Мое прощение за вас думать в следующий раз не будет.

Как сломанная кукла, она идет к фонтану, затравленным взглядом смотрит на меня и перелезает через бортик. Я смотрю на все происходящее, как на испорченный театр с отвратительными актерами. Ругро… Не зря шепчутся, что у него нет части души…

— Стойте! — я не выдерживаю и вскакиваю, когда Шалло вздрагивает от соприкосновения ног с ледяной водой. — Не надо!

Ругро резко переводит взгляд на меня, и я уже опасаюсь, что он меня закинет в фонтан вместе с девчонкой.

— Вы считаете, себя вправе оспаривать мои решения? — спрашивает Ругро, а ощущение, что меня пригвождают к стене. — Не ожидал от вас… такого.

— Ожидали, что я буду упиваться местью? — невесело усмехаюсь я, хотя зубы все еще стучат от холода.

— Вон отсюда, — бросает он Шалло, даже не глядя в её сторону. — К ректору. Немедленно. Если через полчаса не получу подтверждение, что вы там были, последствия будут... неприятными.

Девушка выбирается из воды и почти бегом устремляется прочь. Остальные студенты тоже поспешно расходятся, пока Ругро не передумал.

— А вы, — он пристально смотрит на меня, но теперь в его взгляде что-то другое, — идите сушиться. Помните, что я не терплю опозданий.

Он разворачивается, чтобы уйти, но останавливается:

— И студентка Ройден... Ваше милосердие делает вам честь. Но бойтесь, чтобы его не сочли слабостью.

Я еще какое-то время смотрю вслед Ругро, а потом бегом отправляюсь в жилой корпус, чтобы переодеться. Такими темпами на меня не напасешься одежды: каждый день какая-то неприятность. Но сейчас, по крайней мере, простые бытовые плетения меня спасут.

Даже на обед успеваю. Только если раньше меня обходили стороной просто из-за моего отца, то теперь еще и из-за Ругро. Но наверное, это к лучшему. По крайней мере, до тех пор, пока мне не придется на практике по боевой магии искать себе сокурсников в команду.

— Стой, — после обеда меня ловит Филис. — Надо поговорить.

Он, похоже, умеет выбирать место и время так, чтобы избежать лишних глаз. Хотя я сама ему помогаю в этом: стараюсь держаться подальше от толпы, поэтому сейчас выбрала тихую аллею вдоль учебного корпуса боевого факультета.

— Если ты опять со своими тупыми предложениями, то давай не будем тратить время друг друга? — вскидываю я голову, чтобы посмотреть в лицо Адреаса.

— Не рычи, — он отпускает мое запястье и поднимает руки ладонями вперед. — Только идиот сейчас решится тебя трогать после того, что устроил Ругро той идиотке.

Я запускаю пальцы в волосы и откидываю их от лица. Не уверена, что хочу знать, какое там наказание, но с Филисом надо решать, а то он так и будет за мной таскаться.

— Что тогда тебе надо?

— Я видел, что произошло с твоими конспектами, — говорит Адреас.

Наклоняю голову набок и переплетаю руки на груди, ожидая, к чему он клонит.

— К тому же я знаю, что тебе еще от Ругро наверняка прилетело задание по всему тому, что мы проходили до этого.

— Мне задавать уточняющие вопросы после каждого твоего умозаключения?

— Короче, — он выдыхает, оглядывается по сторонам. — Держи.

В его руке три толстых тетради с потрепанными страницами.

— И что это? — я не спешу брать, и это вызывает у Адреаса досаду.

— Какая же ты… — Филис запрокидывает голову, рычит что-то нечленораздельное. — Это конспекты моего старшего брата. Тут есть все, очень кратко, но по существу.

Я смотрю на парня и не могу поверить. Он что, решил мне помочь?! С какой стати?

— Слушай, бери уже, пока я не передумал.