Истинная для дракона-гладиатора. Кровь арены

ИСМИН. 1 глава

Сегодня – день моей смерти.

Меня казнят на арене Мори – самой большой арене Ардана.

Вместе с другими рабами, приговоренными к той же участи, я еду в столицу в большой плетеной повозке. Мужчины и женщины разговаривают между собой вполголоса, а я только слушаю и дрожу от ужаса.

– Церемониться не станут, – уверенно говорит мужчина с темно-пепельными глазами и такой же болезненно-пепельной кожей. Наверное, как и я сама, он долгое время работал на руднике. – Просто поставят на колени, и какой-нибудь боец пройдется вдоль линии с мечом, сшибая головы...

– Слишком просто, – возражает ему другой мужчина, помоложе. – Все-таки день рождения патера Мэгли. Нужно зрелище! Выведут нас на арену – а потом голодного льва натравят... То-то будет горожанам веселье!

– А может, и вовсе к артахесисам отправят! – заявляет третий.

Последнее предположение заставляет меня нервно проглотить слюну, почувствовав ледяные мурашки вдоль позвоночника.

Конечно, я много раз слышала, что в центре арены Мори находится большой каменный люк, открывающий вход в глубокую шахту.

Там, на самом дне темной бездны, обитают жуткие твари, чья кровь – смертельный яд для всего живого.

Артахесисы не выносят света – ни солнечного, ни лунного, – они живут глубоко под землей, и это – благословение для всех нас. Но если все же попасть в их цепкие когти – дороги назад не будет... Ни для кого... Никогда... Растерзают, оставив одни только досуха обглоданные кости.

На рудниках Арсанары, где я провела три года, тоже была такая шахта, и время от времени артахесисам отдавали непокорных и провинившихся рабов...

А теперь и меня, возможно, ждет такая участь.

Мои руки и ноги скованы железными кандалами, и все мы – каждый раб и каждая рабыня, – соединены между собой тяжелыми цепями.

Цепи натирают наши запястья и щиколотки до крови, но никто не жалуется, точно зная, что ответом на любую жалобу будут удары кнута.

Мы едем уже больше суток, без еды и воды, днем – под палящим солнцем, ночью – под проливными дождями, и чем ближе становится величественная и грозная столица, тем меньше у нас сил и надежды.

Нас – двадцать человек. Кто-то с рудников, кто-то с конюшен, кто-то с полей, кто-то с виноградников... Каждый – в чем-то виноват. И каждый будет казнен на потеху публике в шестьдесят пятый день рождения патера Мэгли.

Когда нас привозят к арене Мори, закатное солнце уже начинает золотить покатые столичные крыши. Еще с улицы слышны овации и крики толпы: празднество в самом разгаре, на арене выступают танцоры, акробаты, жонглеры и дрессировщики... Пока – никакой крови.

Но я знаю, что будет дальше. Черту между детскими и взрослыми развлечениями проведет кровавая казнь. А потом начнутся гладиаторские бои.

Нас начинают выгружать из повозки. Уставшие, измученные, с затекшими телами, с окровавленными руками и ногами, мы поочередно выбираемся наружу, звеня цепями.

Мои босые ноги с наслаждением касаются нагретой солнцем земли и травы с выпавшей вечерней росой. Я замираю, точно зная, что это – последний шанс почувствовать на коже касание ласкового ветра...

– Чего встала?! – рыкает на меня стражник и подгоняет кнутом. – Ты всех задерживаешь, рабыня! Пошла, пошла!

Нас заводят внутрь.

Под трибунами арены – извилистые лабиринты служебных помещений. Именно здесь хранят оружие, запирают в клетки диких зверей, сваливают тела поверженных бойцов, прежде чем отправить в крематорий.

С потолков здесь свисают железные каркасы для факелов. Полумрак, холодно, сыро, пахнет потом и кровью. Время от времени с потолка что-то сыпется, а деревянные доски дрожат: прямо над нами – трибуны и зрители.

Нас выстраивают вдоль стены и приказывают ждать.

Я устраиваюсь в самом углу, принимая неизбежное. Пожалуй, смерть станет для меня избавлением. Я три года работала на рудниках Арсанары, три года надеялась вернуться домой, к родителям и младшей сестре... Но со временем стало ясно: никто меня не отпустит. Я уже никогда не стану вновь свободной арданкой. Из рабства только одна дорога – в могилу.

– Ну, пошли! – командует стражник, подгоняя нас кнутом, и мы семеним один за другим, гремя цепями. Огромные деревянные ворота распахиваются перед нами – и мы ступаем на песок арены Мори... песок, который скоро обагрим своей собственной кровью...

2 глава

Мы проходим под широким арочным сводом, и нам открывается вид на трибуны. Они уходят в небо большими ступенями, шевелятся, словно гигантский муравейник, и шумят многими тысячами возбужденных голосов.

Увидев рабов, некоторые люди начинают швырять в нас сырыми яйцами, яблочными огрызками и чем-то еще. Над рядами несется мрачное «у-у-у-у-у».

Я стараюсь смотреть под ноги, а не на зрителей, но потом не выдерживаю и все же бросаю взгляд на ложу патера Мэгли. Украшенная гобеленами и живыми цветами, она отчетливо выделяется на фоне остальных зрительских рядов. В ложе – человек пятнадцать: семья, друзья и приближенные патера. Сам он стоит, оперевшись ладонями о края ложи, и смотрит на нас – скованных цепями и перепуганных рабов.

Сердце сжимается от ненависти: это он, патер Мэгли, виноват в том, что я оказалась на рудниках Арсанары, а потом и здесь!

Он, конечно, не помнит меня и вряд ли узнает в лицо, но зато я все помню... и как же мне хочется сейчас плюнуть в его сморщенную, как печеное яблоко, рожу, как же хочется сказать ему все, что я о нем думаю, и спросить, где мои родители и сестра, и почему он не выполняет своих обещаний?!

Но я внизу, на песке, пропитанном потом и кровью, закована в цепи... жалкая никчемная рабыня, приговоренная к позорной смерти.

А патер Мэгли – на вершине мира, в роскошной господской ложе, одет в белоснежную шелковую тогу, украшенную драгоценными йамимарами, и ему восторженно аплодируют все жители и гости столицы!

Через несколько мгновений патер поднимает руку, и многотысячная толпа постепенно замолкает, чтобы он мог произнести речь.

Всемогущий Эрон! Неужели нельзя сначала убить нас, а потом говорить?! Сколько еще мы должны терпеть это?!

Я украдкой смотрю на других рабов.

Одни застыли в ужасе, кровь отлила от лица, глаза стали стеклянными. Другие бросаются на колени, поднимают руки в небу и солнцу, умоляя о пощаде – то ли патера, то ли бога Эрона. Третьи пытаются вырваться, звенят цепями, получая все новые и новые удары кнутом по обнаженным спинам...

Патер начинает говорить:

– Мои возлюбленные сограждане! – и его голос разносится в каждый уголок трибун благодаря хорошей акустике. – Прежде, чем мы начнем гладиаторские бои, ради которых многие из вас собрались здесь, оставив все дела и обязанности, а некоторые прибыли из других городов, со всех уголков Ардана, нам предстоит провести казнь. Двадцать рабов, стоящих перед вами на арене, – преступники и предатели. Они пытались сбежать, или подняли руку на своего хозяина, или украли что-то, или иначе нарушили покой нас с вами, мирных граждан! Мы милосердны к своим рабам, когда они верны нам и служат по совести и чести. Но если они предают нас – что тогда?!

Патер Мэгли замолкает, и в толпе быстро поднимается гул, перерастающий в скандирование:

– Смерть! Смерть! Смерть!

Патер снова поднимает руку:

– Да, друзья мои, именно так! Предатели заслуживают смерти! Но не забывайте о нашем милосердии! Сегодня, в честь своего дня рождения, я совершу акт милосердия и выберу из числа приговоренных к смерти одну, которая останется жива! Она станет рабыней в доме нашего чемпиона и разделит с ним постель сегодняшней ночью!

Толпа тут же взрывается восторженными воплями, выражая почтение милосердию и мудрости своего патера, несколько рабынь бросаются коленями на песок, умоляя выбрать их – и я смотрю на них с ужасом.

Они что, не знают, кто – чемпион Криниса?!

Они что, не знают, что лечь в постель с Арвором, чемпионом дома Марсилия, последним драконом Ардана, равносильно смерти?!

Арвор – беспощадный зверь. Чудовище, не знающее пощады. Он не проиграл еще ни одного боя, не оставил живым ни одного соперника...

Говорят, что рабыни, которых приводят к нему по ночам, потом лишаются разума... Он рвет их изнутри, терзает своими когтями и клыками, и громкие девичьи крики каждую ночь несутся из его спальни...

Нет, лучше умереть, чем стать игрушкой этого монстра.

Умереть, умереть, умереть...

– Ты! – унизанный перстнями палец патера Мэгли указывает прямо на меня. – Ты! – повторяет он и манит меня пальцем. Стражник толкает меня рукояткой кнута в поясницу, заставляя сделать шаг вперед. – Ну же, не бойся. Твой покорный слуга и бог Эрон дают тебе второй шанс, дитя...

___

Дорогие читательницы, добро пожаловать в мой первый роман в жанре темного фэнтези! Когда-то давно я уже начинала писать эту историю, но сейчас она будет более проработанной и более мрачной! Надеюсь, что вам понравится. Роман будет БЕСПЛАТНЫМ.

Пожалуйста, чтобы не потерять книгу, сразу добавьте ее в библиотеку. Для этого перейдите в карточку книги (https://litnet.com/ru/book/istinnaya-dlya-drakona-gladiatora-krov-areny-b488531) и нажмите "Добавить в библиотеку" (в мобильной версии - значок с книжками "||\"). Также я буду благодарна вам за лайк. В компьютерной версии нужно нажать на "Мне нравится" - кнопка позеленеет, - а в мобильной - на звездочку. Огромное спасибо! Теперь мы с музом счастливы и будем продолжать творить для вас!

АРВОР. 3 глава

Кому, как не мне, знать, что патер Мэгли любит кровавые зрелища... а кто их не любит, скажите на милость?!

Главную арену Ардана в семьсот первом году построил предшественник патера Мэгли патер Мори, и вот уже шесть лет на ней проводятся гладиаторские бои, битвы диких зверей и публичные казни.

Шесть лет я выхожу на горячий песок, пропитанный кровью и потом тысяч и тысяч страдальцев, и сражаю своими мечами каждого, кто осмеливается против меня выступить... Таких немного. Сегодня, например, никого не нашлось, и я пришел просто посмотреть, как будут драться другие.

И уж никак не ожидал, что патер Мэгли в порыве праздничного милосердия решит сделать мне подарок в виде тощей, побитой, грязной девчонки-рабыни, которую явно притащили на казнь с рудников...

Возможно, когда-то она была красивой, но теперь ее длинные белые волосы превратились в сплошное запутанное гнездо, кожа покрылась коркой грязи и струпьями запекшейся крови от частой порки хозяйским кнутом, а огромные синие глаза смотрели из запавших глазниц обреченно и затравленно.

Ну и куда мне такая?! Мне больше нравятся девицы, как говорится, кровь с молоком, здоровые, с формами: чтобы и груди, и задница что надо... А эта – с жалобным криком переломится напополам, как только я войду в нее членом.

Да и потом снежноволосую бедняжку ничего хорошего не ждет. Принять смерть на песке арены – лучше, чем стать рабыней в доме моего господина.

Все знают, что доминус Марсилий своих рабов и рабынь не щадит: заставляет их трахаться друг с другом и с гладиаторами на потеху публике, трахает сам и дает своим гостям. Щели некоторых девиц раздолбаны настолько, что туда без труда войдет вся моя пятерня...

А если в господский дом каким-то чудом попадает девственница, то сначала ее невинность продают за большие деньги патеру или какому-нибудь другому богатому господину, а потом точно так же пускают по рукам...

Так что девчонке с рудников я не завидую.

Но выразить благодарность патеру Мэгли я обязан.

Стражники торопливо открывают передо мной массивные деревянные ворота, и я выхожу на арену Мори, где мне знаком каждый камень на стене, каждая песчинка под ногами.

По зрительским рядам сразу прокатывается волна обожания. Вместо сырых яиц, которыми швыряли в рабов, на песок начинают кидать цветы... Я подхватываю один или два, воздеваю к небу и громогласно возвещаю:

– Во имя бога Эрона! И во имя патера Мэгли, мудрого и милосердного, да продлит небо твои годы!

– Мой любимый чемпион! – патер разводит руками. – Никто сегодня не согласился выступить против тебя, а значит, рабыня, которую я пощадил, теперь твоя! Иди же и возьми свой подарок!

– Благодарю тебя, мой господин! – говорю я и, развернувшись, шагаю к беловолосой девчонке, которая стоит среди других рабов и рабынь, закованная в цепи, дрожит и обнимает себя руками, словно это может ее спасти...

При ближайшем рассмотрении она оказывается куда приятнее, чем со стороны. Да, замарашка, но если отмыть, будет очень хороша.

Мой острый драконий нюх даже улавливает нотки свежей травы, кострового дыма и лаванды на ее коже. А еще запекшуюся кровь и сладковатый пот. Этот едкий коктейль почему-то даже кажется мне возбуждающим.

Звериная сущность на мгновение возобладает над человеческой, и я с удовольствием замечаю, как девчонка и другие рабы отшатываются в ужасе, увидев на моем лице черный чешуйчатый узор, а в глазах – янтарный блеск, прочерченный узким вертикальным зрачком...

Я хищно облизываюсь, подхожу вплотную, а потом беру цепи, которым скована девчонка, и одним рывком заставляю их рассыпаться на звенья.

Рабыня оказывается свободна, и я говорю ей:

– Пошли со мной, подарок.

4 глава

По щекам девчонки катятся слезы, прочерчивая солеными дорожками серую после рудников кожу. Она мотает головой, не желая идти со мной, поэтому я хватаю ее за руку – тощая-то какая! не переломить бы! – и тяну за собой... Сил у беловолосой рабыни нет, мне ничего не стоит сломить ее сопротивление, и мы уже оказываемся у края круглой арены, когда мне навстречу вдруг выходит Икрейн, чемпион дома Флавиуса...

– Ты загораживаешь мне дорогу, – говорю я мрачно, не сразу понимая, зачем он здесь.

– Я хочу биться с тобой, Арвор, – говорит Икрейн.

– Что, прости?! – от неожиданности я даже выпускаю руку девчонки, и она, схватившись руками за подол своего балахона, бежит обратно к остальным рабам, приговоренным к смерти...

Икрейн провожает ее взглядом и повторяет:

– Я хочу биться с тобой за нее.

– Ты хочешь принять смерть ради тощей рабыни с рудников?!

– Я знал ее... когда-то, в прошлой, свободной жизни.

Я мысленно хмыкаю. Я бы и даром отдал ему беловолосую замарашку, но она – подарок патера Мэгли, его милосердный дар, и так поступать нельзя. Поэтому я лишь делаю шаг в сторону, позволяя Икрейну выйти на арену.

Увидев гладиатора, толпа вновь начинает бесноваться: чемпион дома Флавиуса – любимец публики. Когда меня нет на арене, но есть Икрейн – все ставки свободных арданцев и все девичьи сердца принадлежат ему.

Икрейн – сильный гладиатор. Мощный. Непобедимый. А его господин Флавиус – мудрый стратег, потому что никогда не давал добро на бой своего чемпиона со мной... Все знают: от моего меча живым не уйти. А Флавиусу ой как невыгодно терять своего лучшего гладиатора, посылая на бой с драконом...

Так что же Икрейн творит сейчас?!

Неужели идет против воли своего господина?!

И откуда он знает эту девчонку?!

– Мой мудрый и милосердный патер! – Икрейн встает прямо перед господской ложей. – Позволь мне биться сегодня с Арвором, чемпионом дома Марсилия, последним драконом Ардана! Та рабыня, которую ты отдал ей на растерзание, девушка по имени Исмин, росла со мной когда-то в одной деревне! Позволь мне побороться за ее свободу!

С другого конца арены слышится крик: это девчонка. Значит, ее зовут Исмин. Видимо, она тоже узнает Икрейна, и бросается прямо к нему.

Они обнимаются.

Толпа кричит:

– Бой! Бой! Бой!

В этот момент из служебных помещений на песок выбегает сам Флавиус. Его лицо перекошено от гнева.

– Что ты творишь, щенок?! – кричит он Икрейну, а потом бросается на колени перед патером Мэгли: – Мой господин! Пощади! Не позволяй случиться этому бою! Где это видано, чтобы гладиаторы бились без предварительной договоренности своих господ?!

– Я не против боя! – возвещает из ложи доминус Марсилий, мой господин, и я фыркаю, с интересом наблюдая, чем закончится эта сцена.

Патер Мэгли чешет подбородок, совещается о чем-то со своими приближенными, а потом возвещает:

– Да будет бой!

Флавиус, униженный и оскорбленный, вскакивает с колен, отряхивает песок со своей тоги и рычит в лицо Икрейну:

– Я тебя уничтожу!

– Становитесь в очередь! – посмеиваюсь я, доставая из ножен свои мечи.

Рабов отгоняют к стене – вот бедняжки, их казнь порядком затянулась! – а мне и Икрейну дают время подготовиться.

Впрочем, мне подготовка не нужна: мои мечи всегда при мне, острые, легкие, из самой лучшей арданской стали.

Я уже давно потерял счет, сколько голов снес этими клинками, сколько сердец пронзил... Сегодня мои мечи наконец доберутся и до Икрейна.

Девчонке, которая виснет на нем и ищет защиты, пора бы начать оплакивать своего старого друга...

Потому что с кровавой арены Мори она уйдет не с ним, а со мной.

ИСМИН. 5 глава

О, всемогущий бог Эрон! Спасибо, что послал мне надежду на спасение, Икрейна, сына фермера, с которым когда-то мы росли в одной общине, дружили семьями, таскали ледяную воду с родника из-под горы, пасли овец и коз, драли сорняки, собирали саранчу, пожравшую в какой-то год нашу рожь...

Икрейн пропал, когда ему было тринадцать, а мне – двенадцать. Родители долгие месяцы искали своего сына, но без толку... В нашем поселении все знали, что девочек и мальчиков такого возраста иногда похищают, чтобы продать на невольничьем рынке, девочек отправить в бордели, а мальчиков – в гладиаторские школы...

Теперь я знаю: именно это и случилось с Икрейном. Он стал гладиатором. Чемпионом. Любимцем толпы. Только счастлив ли он?! Скучает ли по своим родным, как я скучаю по родителям и младшей сестренке?!

– Не бойся, я обязательно спасу тебя, сестренка, – шепчет Икрейн лихорадочным шепотом, прижимаясь губами к моему виску, пока я цепляюсь пальцами за его сильные плечи в слепой надежде на спасение...

Может, не так уж и силен этот дракон?!

Может, и можно его победить?!

Да, он разорвал мои цепи одним движением, а в его тяжелом взгляде – янтарный драконий блеск, но... как же не хочется становиться игрушкой этого монстра! И как же не хочется видеть смерть друга своего детства!

– Да пребудет с тобой бог Эрон, – шепчу я Икрейну, а меня уже оттаскивают чьи-то сильные руки, и я снова оказываюсь у самой стены, среди других рабов, приведенных сюда на смерть.

Громко ударяют в гонг, и бой начинается.

Икрейн и Арвор на разных концах арены встают в стойку, присматриваясь и примериваясь друг к другу.

У дракона в руках – мечи из лучшей арданской стали, у Икрейна – рукояти, перетекающие в тонкие хлысты... Я слышала, что одним ударом такого хлыста можно перерубить напополам человеческую руку или ногу.

Икрейн словно играет со своим оружием, его хлысты вьются по песку арены проворными змеями. Между тем, мечи Арвора поблескивают в лучах закатного солнца, ослепляя противника и зрителей...

Толпа вопит от восторга: два любимца публики сошлись в одном бою!

А я наблюдаю за ними, молитвенно сложив на груди руки: пускай бог Эрон услышит мои стенания, пускай внемлет мольбам бедной рабыни...

Я вижу, что Арвор первым начинает приближаться к противнику, выдерживая дистанцию, чтобы хлысты Икрейна не достали его. Постепенно наращивая скорость, он заходит то с одной, то с другой стороны... Икрейн наконец грозно щелкает хлыстом, поднимая облако песка. Я невольно вздрагиваю, трибуны содрогаются от криков и топота.

– Бей его, бей! – кричат одни.

– Нападай, Арвор! – кричат другие.

И Арвор нападает: с истошным криком, в котором с содроганием угадывается драконий рык, взметнув над собой острые клинки, он резко бросается в атаку, ловко увиливая от хлыстов Икрейна...

Икрейн вращается вокруг своей оси, толстые веревки летают вокруг него, не позволяя Арвору подойти слишком близко, разбрызгивают вокруг песок, свистят в воздухе, ударяются о землю и вновь взлетают вверх...

В какой-то момент один хлыст задевает Арвора, рассекая кожу на его груди. Алая кровь появляется на загорелом теле, и толпа визжит, упиваясь кровавым зрелищем. Я наблюдаю за этим танцем смерти с ужасом и надеждой... Если удалось задеть один раз – удастся и еще, правда?!

Но похоже, Арвор специально идет на то, чтобы быть раненым: это позволяет ему подобраться к Икрейну вплотную.

Острые драконьи мечи тоже наносят раны, вонзаются под ребра, оставляют глубокую царапину на животе, ударяют плашмя по спине, проскальзывают в нескольких сантиметрах от горла Икрейна...

Я начинаю понимать: это неравный бой. Человеческая сила, ловкость и скорость быстро меркнут в сравнении с драконьими, дарованными по крови.

Арвор ожидаемо начинает побеждать. Икрейн спотыкается о собственные хлысты. Подгадав момент, Арвор режет лезвием по плечу несчастного. Икрейн невольно хватается за рассеченную плоть, и тогда его противник ловким движением перерубает один из хлыстов прямо посередине.

Я громко вскрикиваю и закрываю лицо ладонями, а когда снова открываю глаза – Икрейн падает перед драконом на колени.

Толпа ревет, предчувствуя кровавую развязку...

– Смерть! Смерть! Смерть!

И тут я, не помня себя от эмоций и ужаса, бросаюсь в центр арены и тоже падаю перед Арвором на колени:

– Пощади его, не убивай! Я сделаю все, что скажешь!

АРВОР. 6 глава

Я заношу меч над Икрейном, и тут мне под ноги бросается та самая тощая беловолосая рабыня:

– Пощади его, не убивай! Я сделаю все, что скажешь!

– Ты и так сделаешь все, что я скажу, – фыркаю я насмешливо, но все же опускаю меч и поднимаю голову в сторону ложи патера. Да, я чемпион, но на самом деле я здесь ничего не решаю. Воля патера – вот что имеет значение.

Патер Мэгли снова чешет подбородок и совещается, а потом говорит:

– В честь сегодняшнего праздника я готов пощадить Икрейна из дома Флавиуса, но с одним условием: когда он залечит свои раны и будет готов к новому сражению, он снова выйдет на арену Мори и будет драться с Арвором, чемпионом дома Марсилия! И только один уйдет с арены живым! Что думают об этом граждане и гости Криниса?!

– Реванш! Реванш! Реванш! – проносится по рядам, и я вытираю окровавленные мечи о край своей одежды.

Потом командую стражникам:

– Эту – с собой! – и иду прочь с окровавленного песка, пока вслед несутся крики, овации, а перевозбужденные девицы прямо на трибунах оголяют свои груди, надеясь поймать мой драконий взгляд...

Выйдя на улицу, я сажусь в повозку и слышу вопли зрителей:

– Смерть! Смерть! Смерть! – а потом лязганье большого железного люка, который открывает черную бездну прямо в центре арены...

Значит, приговоренных к казни рабов решили отдать на растерзание артахесисам. Надо признать, это не худшая смерть. Я встречался однажды с этими тварями. И единственный вернулся обратно. Я знаю, о чем говорю.

Но беловолосая замарашка, конечно, ничего не понимает.

Она стоит возле повозки, замерев от ужаса, и слушает вопли толпы.

– Хочешь к ним? – спрашиваю я у нее.

– Не знаю... – она мотает головой. – Спасибо, что пощадил Икрейна.

– Его пощадил патер Мэгли, – уточняю я. – И это ненадолго.

Не желая больше церемониться с девчонкой, один из стражников засовывает ее в повозку, и Исмин оказывается среди нас, мужчин, которые умеют думать только голодным желудком или переполненными яйцами.

– Вы посмотрите-ка, до чего юна! – говорит один из стражников.

– Под слоями грязи у нее, наверное, нежная белая кожа...

– И розовая щелка между бедер, сладкая, как спелый персик...

– Арвор, поделишься своим подарочком?!

– Эй, красавица, а звать-то тебя как?! Что, язык проглотила?!

Исмин забивается в дальний угол повозки, натягивает посильнее свою тунику, чтобы не было видно обнаженных ног, и опускает голову, пряча лицо за волосами... Я вижу, что от страха у нее аж волосы дыбом на руках встают, а по всему телу идет крупная дрожь.

– Да ладно вам, – хмыкаю я, стараясь казаться равнодушным, хотя меня почему-то манит животный страх этой замарашки. – Оставьте девчонку в покое. Все равно она достанется вам только после меня, попользованная...

– А ты что, хочешь ее трахать?! – удивляется Тит. – Ты же не любишь, когда кости торчат!

– Да и вообще, господин к тебе сегодня Кастилию собирался отправить!

– Заткнитесь уже все, – я закатываю глаза. – Я сам разберусь, что мне делать с девицами, которых дают мне патер и господин Марсилий...

Определенно, разберусь.

И прямо сегодня я все-таки попрошу привести ко мне Исмин. Есть в ней, в ее запахе что-то такое, от чего мой член начинает расти.

И я хочу понять, что это.

ИСМИН. 7 глава

Я выжила. Икрейн тоже.

Но надолго ли?!

Как и всегда, патер Мэгли решил все за нас: друг моего детства должен будет залечить свои раны и вновь сразиться на арене Мори с Арвором, а я...

Я как была рабыней, так и осталась. Только господ сменила. И вместо того, чтобы рыть пальцами твердую породу в поисках драгоценных йамимаров, теперь буду прислуживать доминусу Марсилию и его семье... если только дракон не разорвет меня в первую же ночь, конечно.

Я кошусь на Арвора.

Он хорош собой: красивое лицо, статная фигура, крепкие мускулы... Впрочем, говорят, все драконы были прекрасны... Пока тридцать лет назад последний драконий клан не был уничтожен императорскими войсками.

После этого много лет по всему Ардану о драконах никто не слышал. Пока шесть лет назад в Кринисе вдруг не появился огромный черный дракон, чьи блестящие чешуйчатые крылья заслоняли солнце, пасть изрыгала пламя, а грозный рев оглушал перепуганных детей и женщин...

Это был Арвор.

Я снова украдкой смотрю на него. Сейчас у него ярко-синие глаза, переливающиеся небесной лазурью в полумраке повозки.

Но когда мы в первый раз встретились взглядами на песке арены Мори, в его глазах неожиданно вспыхнуло янтарное пламя, драконья натура на мгновение возобладала над человеческой... почему так?!

Мы едем очень долго. Меня даже начинает укачивать. Чтобы немного облегчить свою участь, я высовываю нос в щель между досками, чтобы поймать немного свежего воздуха... И понимаю, что мы почти приехали.

Повозка едет по узкой извилистой дороге, круто уходящей вверх. Прямо перед нами возвышается скала, а на ней – огромная белокаменная вилла, которая фундаментом, как корнями, цепляется за твердую породу.

Когда мы поднимаемся еще выше, я вижу, что с обратной стороны вилла стоит прямо на обрыве над морем. Жуткое, опасное место. На ум сразу приходит мысль, что доминус Марсилий сбрасывает в эту бездну непокорных рабов...

Но вид все равно завораживающий: вилла утопает в зелени, всюду растут цитрусовые деревья, ветер доносит аромат роз... красивое место.

С одной стороны – обрыв, с другой – высокая каменная стена. Там, наверное, располагаются тренировочная арена и камеры бойцов. Ведь доминус Марсилий – владелец одной из самых больших гладиаторских школ Ардана.

Сама вилла – трехэтажная, с широкими окнами, белокаменными колоннами, роскошным балконом, с которого открывается вид на все окружающее великолепие... Наверное, там господин и госпожа завтракают и принимают важных гостей вроде патера Мэгли и даже самого Императора...

– Эй, хватит пялиться, вылезай! – одергивает меня грубый мужской голос, и я невольно вздрагиваю.

Залюбовавшись и погрузившись в свои мысли, я и не заметила, что мы уже остановились у ворот виллы, что все стражники – и Арвор в том числе, – вышли из повозки, и я осталась одна, сижу здесь в углу, вцепившись побелевшими от напряжения пальцами в деревянные доски...

Делать нечего: несмело разжав пальцы, я выбираюсь на пыльную дорогу.

Запряженная уставшими лошадьми повозка тут же уезжает в сторону, освобождая пространство, и я вижу, как Арвор и стражники идут к воротам.

За мной никто особо не присматривает, но это и не нужно: у меня все равно нет сил бежать... Да и куда тут сбежишь?! Разве что в пропасть.

Так что, собрав в кулак всю волю и все оставшиеся силы, я шагаю за остальными мужчинами, как вдруг меня окликает женский голос:

– Ты куда?! Тебе туда нельзя!

8 глава

Я оборачиваюсь на голос.

На меня смотрит красивая рыжеволосая девушка. Ее лицо почти полностью усыпано веснушками, а слева на шее – именное клеймо дома Марсилия. Выжженная огнем витая буква «М». Рабыня.

– Меня зовут Кера, – улыбается девушка. – Я личная рабыня госпожи этого дома. А тебя как зовут?

– Исмин.

– Красивое имя. Идем со мной. Тебя нужно вымыть, расчесать и переодеть. И покормить, пожалуй... Ты голодна?

– Да, – шепчу я, и мой рот наполняется слюной от одного только напоминания о еде...

– Ты можешь перекусить рисовой похлебкой, козьим сыром и свежими фруктами, – говорит моя новая знакомая. – Но сначала... – она тянет носом и морщится... оно и неудивительно. – Сначала нам нужно тебя хорошенько отмыть. Ты ведь прибыла с рудников Арсанары, верно? – я молча киваю. – Госпоже не понравится, как ты пахнешь. Мы искупаем тебя в горячей воде с мыльным раствором, потом в молоке, и напитаем твои волосы и кожу эфирными маслами... Что тебе нравится больше: лаванда или лилия?!

Я замираю, не зная, что ответить.

Разве рабам положено вкусно пахнуть?!

Кера улыбается:

– Ладно, ладно, прости, не хотела тебя смущать... идем же! – она протягивает мне руку, и мы идем куда-то по мокрой от вечерней росы траве.

Через несколько минут мы уже в купальной комнате. Здесь тепло – жарко даже! – в воздухе висят пар и ароматы эфирных масел.

Кера велит мне полностью раздеться, и я, пусть и смущаюсь, но сбрасываю с себя свою грязную тунику...

– Расслабься, – просит меня девушка. – Я помогу.

Руки Керы оказываются такими ласковыми, а мочалка, которой она намыливает мое тощее тело, такой мягкой, что ненадолго я даже забываю о своем плачевном рабском положении...

Нагретая над большой печью и налитая в мраморную ванну вода обволакивает горячим паром, а от добавленного в нее экстракта можжевельника приятно кружится голова.

Мои перепачканные землей и сажей, заскорузлые от пота и крови, потертые, поношенные лохмотья Кера без сожаления бросает в огонь. Я завороженно наблюдаю, как горит и плавится по краям грубая холщовая ткань.

Взамен Кера выдает мне шелковистую светло-синюю тунику, которая набрасывается на одно плечо, оставляя второе обнаженным, а подолом достает почти до колен, и кожаные сандалии. Похожие были у меня, когда я была еще свободной арданкой... но эти выглядят явно дороже, даром, что для рабыни.

Хорошенько вымытая, расчесанная, одетая, я сажусь за стол, где Кера уже выставила рисовую похлебку, сыр, фрукты, свежие лепешки и даже кувшин прохладного лимонада. Я столько вкусного и полезного давно не видела, а потому набрасываюсь на еду с нескрываемой жадностью.

Кера смотрит на меня участливо:

– Можешь не торопиться. Тебе придется много работать и по первому зову появляться перед госпожой или господином, но пока – наешься от души. Скажи, чем тебя кормили на рудниках?

Я неопределенно мотаю головой, продолжая жевать сочный персик.

– Что, вас не кормили?! – не понимает Кера.

– Мало... мало кормили, – признаюсь я наконец. – В основном, водой и черствым хлебом. Иногда подпорченным сыром, или кислым молоком, или бульоном... Не знаю, из какого мяса. И мясо ли это было вообще...

– Неудивительно, что ты была так слаба, и провинилась, и тебя наказали.

– Да... – я опускаю глаза. Мне стыдно, что она видела мои безобразные шрамы на спине, пока помогала мне в купальне.

– Наша госпожа будет добра с тобой, если ты будешь выполнять все ее и нашего господина приказы. В этом доме никого не наказывают просто так.

Голос Керы звучит тепло и многообещающе, но я сразу понимаю: Кера – рабыня с рождения. Кера не знала иной жизни и, скорей всего, всегда прислуживала господину Марсилию и его супруге. Может, они и добры к ней, но Кера – все равно невольница...

Вдруг вдалеке тихо, но отчетливо начинает звенеть колокольчик, и Кера вскакивает:

– Госпожа зовет! Идем, скорее! Вытри губы и оправь платье! Быстро! – торопит она меня, и я спешу за ней, стараясь не показывать, как мне страшно.

АРВОР. 9 глава

– Вот это ты задал сегодня Икрейну! – полным обожания голосом говорит Берт, встречая меня на песке тренировочной арены нашего дома.

Арена дома Марсилия – это большая площадка, где рабы-гладиаторы ежедневно сражаются друг с другом деревянным и настоящим оружием, выполняют разные упражнения, наращивают мускулы, тренируют силу, ловкость и выносливость под контролем Тибиуса – опытного гладиатора, который служил когда-то еще отцу нашего нынешнего хозяина...

Иногда на пост Тибиуса заступаю и я. Конечно, то, что умеет дракон, не умеет ни один обычный мужчина, но мой опыт, мои приемы и возможность попробовать свои силы в учебном бою со мной очень полезны для бойцов. Благодаря мне и Тибиусу гладиаторская школа дома Марсилия процветает, а наши бойцы чаще всего выигрывают на арене Мори и не только.

Берт – мой любимец. Самый юный, но при этом самый сильный и перспективный из гладиаторов нашего дома. Я часто тренирую его лично, на рассвете, когда остальные рабы еще спят... а уж господа и подавно.

Главное в таком деле – уйти к обрыву, чтобы не разбудить никого голосами, топотом и лязганьем мечей. Ведь камеры бойцов расположены прямо вдоль края арены, по кругу. На наше с Бертом счастье, большинство гладиаторов спят очень крепко. Оно и неудивительно: после целого-то дня изнуряющих тренировок на свежем воздухе!

Я хлопаю Берта по спине:

– Скоро и ты сможешь так биться!

– Потренируемся завтра на рассвете?!

– Завтра нет, – я качаю головой. – Меня ждет бессонная ночь.

Берт улыбается:

– Та девчонка?! Подарок патера?!

– Именно.

– Мне казалось, она не в твоем вкусе! И господин, вроде бы, хотел к тебе сегодня Кастилию отправить...

– Кастилии придется подождать. Сегодня я хочу Исмин.

– Даже имя ее выучил! – подшучивает Берт.

– Так уж вышло, – я пожимаю плечами и всем своим видом показываю, что не настроен сегодня болтать. Берт хорошо меня знает, так что прощается и уходит, а я иду в свою камеру, чтобы там сбросить калиги и блаженно растянуться на постели... помыться бы еще, но пока лень.

Вот только через час меня вызывают к доминусу Марсилию, и приходится все-таки идти в купальню, чтобы не представать перед хозяином в непотребном виде, с кровью Икрейна на коже и одежде...

Когда меня провожают в господские покои, и Марсилий выходит ко мне, то первым делом начинает вспоминать сегодняшний бой.

– Мой любимый чемпион! – говорит он гордо. – О, это было истинное удовольствие – наблюдать, как ты бился с Икрейном! Как сверкали твои мечи, как блестели в закатном солнце твои мускулы! Очень жаль, что патер Мэгли решил пощадить несчастного... Но я уверен, что ваш следующий бой будет поистине легендарным! Да благословит твою силу и отвагу всемогущий Эрон!

– Благодарю, господин, – говорю я, уже привыкший к его речам.

– Мне передали, что Кера уже отмыла для тебя ту девчонку с рудников... Сегодня ночью она твоя. Но у меня есть одна просьба.

– Да, мой господин?

– Будь с ней осторожен. Не терзай слишком сильно.

Вместо вопроса я лишь удивленно приподнимаю бровь. Когда это Марсилий просил быть осторожнее с рабынями и не терзать их?!

Но мой господин объясняет:

– Важно, чтобы завтра она была готова лечь с тобой снова. Но уже не наедине. Патер Мэгли, ты знаешь, будет завтра нашим гостем. И он желает продолжения... понимаешь, о чем я?!

Конечно, я понимаю.

В доме нашего господина нередко устраиваются частные празднества для богачей, доминусов и патеров. На этих празднествах царят похоть и разврат, вино льется рекой, а благородные аристократы предаются утехам или наблюдают, как трахаются рабы... У каждого гостя – свои особые пожелания, и рабы выполняют их беспрекословно... А с ними и я.

– И чего именно желает патер Мэгли? – спрашиваю я.

– Многого, – уклончиво отвечает Марсилий. – Но представление начнется с того, что ты трахнешь ту рабыню... как ее имя?!

– Исмин.

– Да, ее. И у патера особое пожелание.

– Какое же? – спрашиваю я, ожидая чего угодно.

– Он хочет, чтобы вы были в переполненном медом бассейне.

ИСМИН. 10 глава

– Быстрее! – взволнованным голосом торопит меня Кера, пока мы с ней бежим на звон хозяйского колокольчика...

Коленки у меня невольно дрожат, а извилистые коридоры, мраморные лестницы и роскошные залы с высокими потолками и дивными интерьерами приводят в еще больший ужас. Господин Марсилий и его семья живут очень, очень богато... В этом доме наверняка много строгих правил, и к рабам относятся, как к вещам.

Колокольчик звенит все ближе, настойчиво и упорно, и наконец мы обе оказываемся перед своей госпожой.

– Почему так долго?! – спрашивает та строгим голосом, я не смею поднять на нее глаз, упираясь испуганным взглядом в блестящий мраморный пол, зато Кера сразу знает, что ответить:

– Простите, госпожа, я приводила в порядок вашу новую рабыню, чтобы она радовала ваш взор...

Голос госпожи звучит уже мягче:

– И не только мой, надеюсь... Патер Мэгли хочет видеть ее завтра героиней своего празднества, которое устраивает наш дом.

В этот момент я не выдерживаю и резко поднимаю лицо, впиваясь перепуганным взглядом в глаза госпожи. Что значит – героиней празднества?!

Госпожа, заметив это движение, широко улыбается, делает несколько шагов мне навстречу и берет меня пальцами за подбородок.

Теперь мне наконец удается ее рассмотреть.

Супруга Марсилия – женщина лет тридцати пяти, с роскошными, густыми, цвета вороного крыла, волосами, глубоко посаженными зелеными глазами, острыми скулами и неправильно изогнутыми губами.

Очень красивая. И, подсказывает мне сердце, очень опасная.

Губы выкрашены в красный цвет, в тон такой же длинной шелковой тунике, а на шее переливается колье из пары десятков йамимаров. Самый большой камень – в половину моего кулака и покоится в ложбинке между ее пышными грудями. От госпожи исходит восхитительный аромат розового эфирного масла. Она так близко, что я чувствую кожей ее горячее дыхание.

– Напомни свое имя.

– Исмин, – чуть слышно лепечу я.

– Красивое имя. И ты красивая... когда чистая, – она усмехается и наконец отпускает мое лицо. – Зови меня своей госпожой, поняла, Исмин?

– Да, – я киваю и, поймав укоризненный взгляд Керы, исправляюсь: – Да, госпожа.

– Как я уже сказала, завтра вечером будет празднество по случаю дня рождения патера Мэгли. Наш дом удостоен чести принимать его и его гостей. Ты должна будешь лечь с чемпионом нашего дома Арвором. Патер Мэгли пожелал, чтобы вы сделали это в бассейне с медом...

– С-сделали что?! – не понимаю я, но смотрю на нее с ужасом, предчувствуя что-то плохое, порочное...

– Арвор трахнет тебя, – говорит госпожа равнодушно.

Я вспыхиваю и открываю рот, чтобы хоть как-то возразить, но госпожа прикладывает к моим губам палец:

– Тшшш. Я не хочу слышать и видеть твое недовольство. Все решено. Кера тебя подготовит. А пока отправляйся к Арвору. Сегодня ночью ты принадлежишь ему. Можешь обсудить это с ним, а лучше – просто раздвинь ноги и дай ему подготовить твои дырки. Тогда завтра будет проще.

Как только мы выходим из покоев госпожи, я начинаю задыхаться от ужаса. Да, я знала, что сегодня ночью мне предстоит оказаться в постели дракона. Но не знала, что завтра вечером это придется повторить, да еще и перед патером Мэгли и его гостями... Какое унижение! Какой позор!

Кера держит меня за руку и говорит спокойно, но твердо:

– Дыши... Дыши – и делай, что тебе велено, если не хочешь вернуться на рудники или быть сброшенной с господского балкона прямо в море.

– Всемогущий Эрон! – воскликиваю я.

– Я провожу тебя к Арвору, – говорит Кера. – Прости, я побыла бы с тобой еще, но у меня много работы... и я не хочу нарваться на кнут.

– Д-да, конечно... – отвечаю я дрожащим голосом. – Ты и так много сделала для меня. Спасибо.

Кера ведет меня узкими коридорами, отпирает ключами какие-то двери, и мы оказываемся на тренировочной арене. Уверенным шагом девушка идет к самой правой гладиаторской камере, а потом стучит в дверь.

– Увидимся утром, – говорит она мне и быстро ускользает.

Ну да... утром... если дракон не разорвет меня на части...

Впрочем, может, даже лучше, если разорвет: не придется терпеть прилюдное унижение.

Между тем, дверь камеры со скрипом открывается. На пороге – Арвор. При виде него я невольно отшатываюсь назад. А у него при виде меня по коже лица вновь ползет черный чешуйчатый узор, а глаза вспыхивают пламенем.

– Здравствуй, Исмин. Проходи и раздевайся, – говорит Арвор, открывая дверь пошире, чтобы впустить меня.