Истинная для проклятого. 2 часть

Глава 1

Вокруг Анны непроницаемая тьма. До нее донеслись хлопанье дверей и торопливый топот тяжелых сапог. Звуки шагов эхом отражались от каменных полов длинного коридора.

Анна открыла глаза. Перед ней красная дверь с золотой ручкой. Шаги за спиной ее становились все громче и отчетливее. В конце концов Анна ощутила, что за ней кто-то стоит. Анна отошла от двери и посмотрела на человека. Тот, кто сейчас стоял рядом с ней, костяшками пальцев гулко постучался в дверь. Это был Сэм. Но не такой, каким Анна видела его в ночь своего спасения. Нет. Здесь он был молод и красив. А значит… она снова во сне.

– Входите, – раздался голос за дверью.

Анна вздрогнула, услышав голос короля. Но попыталась себя сдержать. Сейчас не время вспоминать прошлое и анализировать свои чувства. Нужно было понять, почему она видит этот сон и чем он должен закончиться.

Сэм открыл дверь и вошел в покои. Вслед за ним в ярко освещенную комнату нырнула Анна. Слегка запыхавшийся от быстрой ходьбы по коридору Сэм закрыл за ней дверь и обернулся к королю Эмирею.

– Что случилось? – оторвав голову от стоящих перед ним стопок исписанных бумаг, спросил Эмирей. – Ты бежал?

Король Эмирей снова опустил глаза на бумаги. Он сидел за столом, освещенным солнечным светом. Готовил какие-то документы, внимательно вчитываясь в их содержимое.

– Да, – признался Сэм и поспешно полез в карман. – Пришло письмо из Ирима. Оно от Георга.

Тут глаза, бегающие от одной строчки к другой, резко остановились. Уголки губ короля слегка тронула улыбка. Его явно заинтересовало содержание послания.

– И что там? – не поднимая головы, задал король вопрос.

Он хоть и не смотрел на Сэма, но и заниматься своими бумагами более не мог. Его мыслями полностью завладело письмо от Георга.

– Мне прочитать? – Сэм после кивка короля распечатал и развернул письмо. С волнением он пробежался глазами по письму и стал читать вслух. – «Желаю в этом письме вам, Эмирей, напомнить: война, столько лет длившаяся между нашими королевствами, была начата именно вашим предком. Он безжалостно убил моего отца на моих же глазах, когда я был ребенком. А потом напал на мое королевство, уничтожая на пути все живое и превращая в прах мои города. За смерть невинного народа прощения вам, как наследнику престола Бефроры, не будет. Я не намерен уступать вам в войне, которую лично мы ведем с вами уже пять лет. И отступать, особенно теперь, когда вы прибегли к бесчестному поступку, выкрав мою младшую сестру, я не намерен. Вы хотели меня напугать смертью моей сестры, но я вам могу с легкостью сказать одно: принцесса Ирима не боится ни врагов, ни смерти. Потому и я, как король Ирима, ничего не боюсь. Если за месть своего отца и за пролитую кровь своего народа мне нужно будет заплатить свободой своей сестры, то я готов пойти на эту жертву. Уверен, она меня поймет и будет мной городиться. Ибо потомки покойного правителя Мириха готовы отдать свою жизнь ради страны и народа!»

Сэм перевел удивленный взгляд с письма на короля. В комнате повисла недолгая тишина, которую вдруг нарушил нервный смех.

– Неужели он все это говорит всерьез? – улыбка с лица короля резко исчезла. – Да я в жизнь не поверю этому лживому подонку!

Сэм понимающе кивнул.

– Я тоже об этом думаю, – согласился Сэм. – Мне кажется, у Георга есть план. Возможно, он отправил шпионов, чтобы они, пробравшись в замок, выкрали принцессу. Если она окажется в безопасности, его руки будут развязаны и он сможет делать что угодно. Едва ли он сможет смириться с пленом собственной сестры, тем более, когда мы не давали гарантии, что она останется жива.

Король Эмирей встал со стула. Он прошелся вокруг стола и остановился напротив окна.

– Да, Сэм, скорее всего ты прав, – признался король, задумчиво почесав подбородок, – одно из двух является правдой. Либо у него есть план и он намерен тайно освободить сестру. К тому же так, чтобы на военное положение дел это никак не сказалось. Либо ему глубоко безразлична жизнь принцессы и, видя, как на поле боя он преимущественно опережает нас в силе, не желает отступать и идти на сделку.

Анна стояла в сторонке и слушала их внимательно, чтобы понять происходящее. И постепенно картина перед ней вырисовывалась все четче. Враг королевства Ирима в лице короля Эмирея, захватив в плен принцессу, надеется, что Георг согласится на переговоры и пойдет на уступки. Но тот просто отказался от переговоров и за жизнь сестры не переживал.

– Что ж, нам остается только ждать, – подытожил Сэм. – Время покажет подлинные намерения Георга.

Король Эмирей согласился со своим преданным советником. Но сам понапрасну времени не терял. Он вышел из комнаты и направился в уже знакомое Анне крыло замка. Анна двинулась вслед за ним. Во сне ее ноги передвигались плавно, словно скользили над землей. И не успела она опомниться, как король спустился в подземелье. И через пару мгновений уже стоял напротив темницы, где в заточении держали принцессу Ирима.

Держа в руках горящий факел, король Эмирей с ухмылкой на лице спросил:

– Как вам здесь?

Но ему не ответили. Тишину нарушал только мерный звук падающих капель. Король Эмирей поморщился от удушливого запаха, витавшего вокруг. Но Анна ничего не чувствовала, хотя видела по лицу короля, насколько в темнице были ужасными условия содержания пленных.

– Вы обязаны отвечать королю, – напомнил более мягким и вкрадчивым голосом Эмирей.

– Однако моего короля здесь нет, – ответила принцесса. – Я уже сказала, кто мой король.

Лицо короля Эмирея исказила гримаса отвращения и злости.

– Но перед вами тот, от кого зависит ваша дальнейшая жизнь, – пояснил король. – И если вы все же хотите остаться в живых, то стоит оказать мне должное уважение.

Глава 2

Анна, перед тем как впасть в глубокий сон, где ей выпала возможность увидеть долгожданное продолжение истории короля Эмирея, непрестанно плакала. Плакала молча, тихо, чтобы никто ее не слышал. И она ошибочно предполагала, что ей удалось скрыть за закрытой дверью в одинокой комнате свои слезы.

Граф находился в своих покоях и всю ночь прислушивался к ее горькому плачу. Своим острым слухом он различал каждый ее тяжелый вздох, всхлип, шмыганье носом и сдавленное рыдание. В то время как Анна думала, что она совершенно одна, он был тем, кто разделял ее страдания. Был тем, кто сам того не ожидая, испытывал к девушке настоящее сочувствие.

Сердце графа Эмирсона разрывалось на части от того, что по ту сторону стены его гостья переживала из-за предательства самого родного человека. Ему было так же больно, как и ей. Но он даже предположить не мог, почему слезы Анны вызывали в его душе такую бурю эмоций. В попытках разгадать эту тайну он провел всю ночь. Но так и не сумел найти разумный ответ.

Анна же думала, что она одна. И никому нет до нее дела. Она сидела на полу и, прижав к груди ноги, нежно себя обнимала.

«Я больше тебе не отец». Анна вспомнила болезненные слова мистера Раина. «Моя дочь отныне для меня умерла. Она погибла так же, как моя жена». В ее голове проносились высказывания отца, пронзавшие ее сердце острым кинжалом, отравленным ядом. Она прокручивала его слова раз за разом, и яд расползался по всему ее телу, проникая в каждую частичку и отравляя все теплые воспоминания о былых временах.

Анна слышала разные шорохи в коридоре. Кто-то подходил к ее двери, но постучаться в не решался. И так продолжалось всю ночь. Это были проклятые обитатели замка, бродившие ночью по коридорам в скверном настроении. Анна не знала, что ее грусть словно оспа, разлетевшись по всем углам и щелям замка, возвышавшегося на высоком холме, распространилась на всех существ, которых она называла друзьями. Они все заразились ее печалью и разделяли ее горе. Ее боль стала общей болью всех тех, кто больше сотен лет существовал в стенах замка, позабыв о мире за пределами железных ворот.

Иногда до Анны доходили не только постукивание трости по полу и порхание крыльев, но и странный топот лап и жалобное, совсем тихое поскуливание. Ее это никак не встревожило и не заинтересовало. Она продолжала сидеть на полу возле кровати и разглядывать в пол.

Как хотелось ей этой ночью иметь крылья и возможность сбежать отсюда. Без груза на душе выпрыгнуть из окна и улететь далеко-далеко за моря и гора. Оставить все и всех позади. И одной отправиться в путешествие, вернувшись в то состояние, когда боль еще была не познана, а сердце не разбито на кусочки. Но прыгнуть сейчас – значит умереть. А этого Анна сделать была не в силах. Пусть для отца она мертва, но лишить себя жизни, подаренной матерью, Анна не могла себе позволить.

Таким образом она провела ночь. А под утро, когда покрасневшие глаза медленно стали закрываться, Анна уснула. Проспала она до полудня. А когда открыла глаза, то всем телом почувствовала одолевшую ее тяжесть, стремительно распространившуюся по плечам, рукам, туловищу и ногам. Даже глаза было трудно держать открытыми. Ей не хотелось ничего делать. Она не ощущала ни голода, ни жажды, хотя давно ничего не ела. Ей хотелось лишь лежать в тишине и полном одиночестве. Думать и думать о том, когда и что перевернуло ее жизнь с ног на голову. А иногда Анне хотелось забыться. Когда на многочисленные вопросы ответов не находилось, она больше всего желала перестать думать. Быть маленьким ребенком, которого не посещают тревожные мысли и обиды на весь мир. Когда сердце наполнено умиротворением, а душа чистая, как лист бумаги, на которой люди не оставили своими подлыми поступками несмываемое чернильное пятно.

Солнечный свет, проникавший в комнату через окно, стал резать глаза. Звуки с улицы показались Анне тягучими и вязкими, а еще через мгновение даже шорох ветра с тонким пением птиц так сильно стали ее раздражать, что девушка не смогла сдержаться. Она вскочила на ноги. Но стоило пяткам коснуться холодного пола, как она задрожала. Ее ноги, будто ватные, сделались невероятно тяжелыми. Она с трудом добралась до окна и, плотно закрыв его, задернула шторы. Комната погрузилась во мрак. И она немного успокоилась. Анна вернулась в постель и, прижав колени к груди, смотрела в одну точку в стене. Смотрела и непрестанно думала.

Незаметно проходили часы. И вдруг Анна вздрогнула, услышав за долгое время полной тишины первый звук. Стук в дверь.

– Как вы? – спросил кто-то за дверью.

Анна сначала опешила. Не сразу поняла, кому принадлежал голос. Она словно находилась во сне и с трудом осознавала происходящее. Но голос показался по какой-то причине не просто знакомым, а каким-то родным, прибывшим из далеких времен.

– Все хорошо, – выдавила Анна из себя.

Голос с минуты молчал. Анна думала, что граф Эмирсон, услышав ответ, не вполне правдивый, но весьма его вероятно устраивающий, ушел. Но нет.

– Это ведь не так, – сказал тот, тяжело вздохнув, – все вовсе не хорошо.

Анна опустила голову.

– Не хорошо, – из ее уст вылетело хриплое признание.

Голос девушки прозвучал тихо, едва слышно. Но этого вполне хватало графу для понимания положения, в котором находилась Анна.

– Можно мне зайти? – осторожно поинтересовался он.

Анна бросила испуганный взгляд на дверь. Она не желала, чтобы он видел ее в таком состоянии. Ее растрепанные волосы торчали в разные стороны. Глаза красные, опухшие. Под глазами темные круги. Губы бледные, совершенно бескровные. Щеки, словно навсегда потерявшие живой румянец. Анна не видела себя в зеркало, но этого и не требовалось вовсе для того, чтобы понять, как она выглядит.

– Лучше не надо, – поспешно заявила она слабым голосом.

Граф снова издал тяжелый вздох.

– Анна, тогда позвольте попросить вас об одной маленькой услуге? – удивил ее граф.

– О какой же? – слегка нахмурила Анна брови.

Глава 3

Анна слушала музыку с волнением. Ее сердце то замирало от радости, то неистово трепетало перед страхом, что фортепиано перестанет издавать прелестные звуки. Но руки графа, к большому разочарованию Анны, остановились, перестав играть музыку, что так очаровала девушку. Впервые она в музыке услышала зов души и увидела образ чьих-то мыслей.

– Это очень красиво! – воскликнула Анна с волнением в глазах.

Граф посмотрел на нее и довольно улыбнулся. Его задумка удалась. Анна больше не грустила. На ее лице светила искренняя улыбка.

– До того, как меня настигло проклятье, еще во времена моей молодости я не умел играть на этом прекрасном музыкальном инструменте. Не умел, да и как-то в голову никогда не приходило научиться, – граф повернулся в сторону Анны, – но с появлением в моей жизни одного человека многое изменилось. Однажды проходя мимо зала, где стояло в углу старое и долгое время никем не тронутое фортепиано, я услышал эту музыку. Он играл ее, а я, прячась возле двери, восхищенно вслушивался в чудесную игру.

Анна хотела взглянуть ему в глаза, но он отвел взгляд. Не хотел, чтобы она разглядела в них печаль.

– Как же вы научились тогда играть? – спросила Анна.

– Он меня научил, – встав со скамьи, со вздохом произнес граф, – и после этого на протяжении сотен лет я каждый день тренировался, чтобы усовершенствовать навыки. Чтобы хоть раз сыграть так же красиво, как тот человек, ставший моим учителем, что открыл глаза на силу музыки.

Анна догадывалась, кем был тот учитель, что стал для графа проводником в мир искусства. Ей не требовалось лишних доказательств, потому что его глаза, наполненные острой грустью и невероятной тоской, говорили сами за себя.

– А откуда она… точнее этот человек, – прикусила Анна язык, чуть не проговорившись, – научился этой музыки?

Анне было интересно узнать, откуда сама она знала за долго до встречи с графом об этой музыке. Ведь неделями в ее сердце звучала мелодия, доводившая ее до помешательства. Мелодия повторялась, она постоянно ее напевала и в каждом шорохе листьев и дуновения ветра слышала звучания нот этой музыки.

– Этот человек учился с раннего возраста игре на фортепиано, – поведал граф, – а эту мелодию он сам придумал. Я сыграл вам сочиненное моим учителем произведение.

Граф отошел куда-то, а Анна, не сдвинувшись с места, удивленно смотрела на белые клавиши. Значит, все это время Анна слышала музыку, придуманную той захваченной в плен принцессой? Но почему? Где Анна могла слышать ее?

– Знаете, какой сегодня день? – спросил граф, дойдя до высокого дерева, растущего из пола посредине зала.

– Какой? – повернув голову через плечо, поглядела Анна на стоящего к ней спиной графа.

– В городе празднуется юбилей короля, – сообщил граф равнодушным тоном.

Анна от недоумения нахмурилась.

– Разве вам есть до этого дело? – с удивлением спросила девушка.

– Мне? Нет, наверное, – пожал граф плечами, – честно говоря, мне без разницы. Но для вас…

Граф запнулся и замолчал на полуслове. Анна встала со скамьи и подошла к владельцу замка. Стоя с ним рядом напротив сухого дерева, Анна подумала о том, что уже совершенно утратила страх перед этим человеком. Граф ее ничуть не пугал. Напротив, стоя рядом с ним, она ощущала себя как никогда в безопасности. Словно он был той самой нерушимой скалой, защищавшей ее от морских прибоев и жизненных ударов.

– Что для меня? – подхватила Анна, обводя взглядом дерево.

– Я подумал, что вам не помешает отвлечься от невзгод и насладиться устроенным в городе праздником, – набравшись храбрости, договорил граф. – Вам было бы полезно выйти из замка и прогуляться по улицам, которые сейчас красиво украшены в честь праздника, не важно какого. Главное, там, в городе, сейчас веселье, и мне показалось, вы бы хотели разделить радость народа.

Анна по-прежнему ничего не понимала. Она повернулась к нему и заговорила удивленным тоном:

– Вы меня одну отпустите?

Граф замялся. Он опустил голову и, не глядя на нее, ответил:

– Одну вас отпустить не могу, как бы не доверял. Но либо с Сэмом, либо…

Граф снов умолк.

–Либо? – не выдержав, переспросила она его.

Граф Эмирсон посмотрел на нее.

– Либо со мной, – его лицо изменилось от волнения. Он уставился на нее в ожидании какой-либо реакции. Ему, казалось, было не важно, что она скажет. Но он нуждался в том, чтобы она хоть что-то ответила, нарушив это тягостное молчание, висевшее в наэлектризованном воздухе.

Анна отвернулась от него. Она не знала, что сказать. Он предлагал ей посетить праздник, то есть вернуться в город. Ненадолго, на пару часов. Но это значит, что придется снова ходить по родным улицам. А сейчас, после предательства отца, поддержавшего совершенно чужого человека, Анна просто боялась с ним увидеться. Даже встретить его на улице города для нее – страшный сон, который не должен стать явью.

– Но, – вспомнила Анна, – вам же нельзя выходить за пределы замка!

Граф понял, что Анна искала повод не соглашаться на прогулку.

– Я, как и все проклятые обитатели замка, могу выходить за пределы стен этого места. Но всего на полчаса. После истечения определенного срока мы растворяемся в воздухе, снова возвращаясь в обитель замка.

Теперь для Анны прояснилась причина, по которой в ночь нападения волка Сэм вдруг исчез. Он тогда сказал, что его время на исходе. Так значит вот что он имел в виду!

– Однако, – не унималась Анна, – что станет с жителями города, если они вас увидят? Меня-то вы больше не пугаете, я к вам привыкла. Но они… – Анна опешила, не зная, как продолжить.

– Верно, они бы ужаснулись при виде меня, –ответил граф, – но я не собирался им себя показывать.

Анна округлила глаза.

– Но как? Как вы себя скроете от них? – вопросила она.

– Легко и просто, – был ответ графа, – маской и плащом. К тому же праздник будет проходить вечером, а в это время солнце уже скроется за горизонтом.

Глава 4

Поднявшись в отведенную ей комнату, Анна несколько часов перебирала имеющуюся в большом шкафу одежду. Граф позаботился о том, чтобы во время пребывания в этом замке Анна ни в чем не нуждалась. И благодаря его заботе у девушки были разные пары обуви и новые чудесные платья.

В конце концов после долгих рассуждений выбор Анны пал на нежно-зеленое платье. Ей показалось, что напоминающий молодую листву на деревьях цвет как раз будет подходить под событие праздника. Под зеленное платье Анна подобрала удобную обувь и красивую ленточку для волос. Она распустила волосы, заплетя пару локонов в маленькие косички и соединив их ленточкой на затылке. Посмотрев на себя в зеркало, Анна довольно улыбнулась. Выглядела она замечательно!

Анна повернулась к окну. До вечера оставалось пару часов. Изрядно подустав от дневных хлопот, Анна решила прилечь всего на часик. Широко зевнув и закрыв ладонью рот, Анна подошла к кровати и удобно устроилась на ней. Приобняв вторую подушку, девушка сама того не заметила, как быстро ею овладела дремота. И она поддалась этой страшной силе, что унесла ее в уже знакомое и столь далекое место…

– Пленницы нет! – крикнул кто-то звонким голосом, и вдруг стон вырвался у говорившего из горла. – А ах…

Анна поспешно открыла глаза. Но вокруг тьма и только. Кто же кричал?

Анна аккуратно стала передвигаться в сторону, откуда слышала звук падения какого-то предмета. Свернув за угол подземелья, Анна в свете факела, упавшего на каменный пол, увидела мертвого стражника. Он был насмерть заколот мечом. А дверцы темницы, в которой некогда сидела юная принцесса, были распахнуты.

– Ты сбежала, – поняв происходящее, прошептала Анна.

Едва она осознала, что произошло, как вдруг раздался торопливый топот дюжин стражников. Они с факелами и оружием в руках резко свернули за угол, обнаружив мертвого товарища по службе.

– Проверьте темницу! – издал приказ тот, кого Анна хорошо запомнила. Это был Чад.

В голосе стражника не было особой надежды на успех. Молодой человек в кожаных доспехах знал, что пленница сбежала, но на всякий случай нужно было все хорошенько проверить, вдруг обнаружатся улики.

Пока стражник выполнял его поручение, Чад с серьезным выражением лица подошел к убитому человеку. Присев на одно колено, он потрогал стражника. Тело было теплым, как и кровь, продолжающаяся течь из тела.

– Она недавно сбежала, – вскочив с места, проговорил он, – мы можем их еще найти!

– В темнице пусто, – тем временем сообщил стражник, выполнявший приказ, – никого нет.

Кивнув, Чад приказал стражникам бежать вслед за ним. И все мужчины в доспехах рванули в указанную Чадом сторону. Анна осталась одна напротив мертвого человека.

Как принцесса Ирима смогла сбежать? А еще важнее: куда?

Вдруг словно по волшебству на ее вопросы появились ответы. Из-за темного угла, куда не проникал свет, показалась какая-то загадочная фигура. И в силуэте, освещенном упавшим факелом, Анна разглядела лицо захваченной в плен девушки. Это была принцесса!

– Они ушли, – тихо сообщила она кому-то.

Принцесса бегло оглядела лежащего мертвым сном мужчину и обернулась в сторону, где, вероятно, она пряталась от стражников. Оттуда вышел силуэт покрупнее. Это был крепкого телосложения мужчина в плаще. В руках он держал меч с окровавленным лезвием, с которого капала на пол кровь.

– Вас ведь прислал мой брат? – догадалась девушка.

– Верно, король Георг меня прислал за вами, я должен вас спасти, – сказал человек в плаще скрипучим голосом, – а теперь нам нужно бежать.

Принцесса с облегчением улыбнулась.

– Я только за, – согласилась она и направилась вслед за мужчиной.

Анна помотала головой. У нее раскалывалась голова от количества событий, разворачивающихся перед ее глазами. Но стоять на месте долго она себе не позволила. Девушка побежала за принцессой, чтобы понять, какой конец ожидает всех персонажей в странной истории.

Принцесса вместе с мужчиной куда-то бежала. Анне казалось, принцесса сама едва знала, куда идет и с кем. Но главное было сбежать отсюда, покинуть страшное для нее место, являющееся домом ее главного врага.

Однако как бы мысли принцессы не занимал побег и желание скорее оказаться дома, она все же не была настолько безответственна.

И спросила:

– А куда мы идем?

–На заднем дворе нас ждет веревка, с помощью которой мы перелезем стену, – сухо ответил человек в плаще и на повороте резко свернул.

Этого мужчину принцесса впервые видела, хотя круг доверенных людей брата она хорошо знала не только по именам, но и в лицо. Едва ли король Георг за сестрой отправил бы малознакомого человека. Значит, этому мужчине он как минимум должен очень доверять. А таких людей в его кругу, которые заслужили бы его доверие, было мало.

– А как вас зовут? – не выдержав, с подозрением спросила принцесса.

И эту подозрительность чуткой принцессы заметила не только Анна, но по всей видимости и сам спаситель. Однако он себя не выдал.

– Я вам обязательно все расскажу и отвечу на все ваши вопросы, когда мы выберемся из дворца, – сказал тот, – а пока за нами погоня и нужно приложить все усилия для того, чтобы сбежать живыми.

Принцесса не стала спорить и больше не задавала вопросов. Кем бы он ни был, кто бы ее ни спас, но это было куда лучше, чем сидеть в сырой темнице и медленно гнить в ожидании смерти от рук ненавистного врага.

Анна кралась по коридорам дворца вместе с пленницей. И не заметила, как они вышли во двор. Слева особенно громко раздавались голоса стражников, потому что именно в этом направлении находился, по их мнению, единственный выход из замка. Человек в плаще явно этому обрадовался. Стражники не знают, что они собирались сбежать другим способом. А значит у них есть время и возможность незаметно выбраться.

Глава 5

С наступлением вечера, который должен был пройти незабываемо, Анна и граф оставили позади замок с его проклятыми стенами. Когда за спиной раздался звук закрывшихся ворот, Анной окончательно овладело радостное предвкушение перемен. Она чувствовала, что сегодняшняя ночь важна не только для нее, но и для графа. Сегодня он впервые за долгое время выходил за пределы замка именно ради неё, Анны, и готов был провести вечер в окружении огромного количества людей.

Они направились к склону холма и по немного крутой тропинке стали медленно спускаться вниз. Покинув холм, они быстрым шагом направились в сторону города. Граф объяснил Анне: если его время истечет до окончания их прогулки, и он исчезнет, то ей лучше оставаться на месте. Никуда не идти одной, не паниковать понапрасну, а дождаться его. Он быстро вернется с помощью телепортации. Анна поняла его распоряжение и кивнула.

Чем ближе они подходили к городской окраине, тем сильнее в Анне разгоралось какое-то необъяснимо радостное ощущение праздника, которое, будто разливалось в воздухе и заражало всех вокруг. И Анна надеялась, что граф испытывает то же самое.

Как только они ступили на глухую пригородную дорогу, на Анну сразу нахлынули воспоминания об отце. Ты мне больше не дочь. Слова мистера Раина вновь раз за разом звучали печальным эхом в ее голове, отчего лицо Анны помрачнело. Эти изменения не остались незамеченными графом.

– Слышите? – неожиданно спросил он, желая отвлечь свою спутницу.

Анна прислушалась. Слабый ветер донёс до её слуха смешивающуюся с шумом колёс, едва слышную мелодию гармошки, сменявшуюся чьим-то пением.

Эти отдалённые звуки немного развеяли её грусть. Повсюду появлялись зажжённые фонари, улицы были увешаны флагами Бефроры и чудесными цветочными гирляндами. Даже темные переулки, куда порой совсем не хотелось сворачивать, к удивлению Анны, были освещены факелами, воткнутыми в длинные столбы. Жители города обо всем позаботились в этот праздничный день!

Они с графом продолжали идти по залитым светом улицам города, и с каждым шагом это великолепие посреди вечернего полумрака поражало прибывших с высокого холма гостей.

Справа от путников возвышались украшенные дома жителей, слева вырисовывались в ночном сумраке завлекающие вывески, которые помогали при поиске нужной мастерской. Вдоль ровной дороги росли одиночные деревья. Анна и граф ступали по дороге, усыпанной лепестками цветов. Они шли в центр города, где и должно будет проходить празднество в честь юбилея короля. Граф старался не спешить, подстраиваясь под размеренный шаг Анны. Он не хотел ее торопить, хотя знал, что его время совсем скоро может закончиться.

Звонко плескалась вода под лопастями водяной мельницы, приводимой в движение небольшой речушкой, протекающей через город. Чем быстрее бежала речка, тем оживлённее крутилось мельничное колесо. Когда течение замедлялось, мельница лениво вращала темными, разбухшими лопастями с различной скоростью.

Над головой Анны сияли гирлянды с яркими лампионами, языки пламени которых трепетали, словно живые, под дуновением теплого ветра, заставляя ее сердце сжиматься от восторга. Она запрокинула голову и перевела очарованный взгляд с гирлянд из некогда цветущих на земле цветов на ночное небо. Оно походило на темное покрывало с нарисованными на нем тысячами звезд.

Как давно она не гуляла! Не ходила по переулкам родного города и не вдыхала полной грудью свежий ночной воздух. Ощутив на себе чей-то взгляд, Анна повернулась. Глаза графа ( они единственные не были скрыты под темным плащом с капюшоном и маской) смотрели на нее со странной, ничем не объяснимой нежностью. Он прятал под длинным плащом свои шрамы, раны, зеленые вены, выпирающие на невероятно бледной и будто совершенно бескровной коже. Он скрывал уродство, которое Анна совсем перестала замечать в нем. Она даже на мгновение подумала, что было бы в разы лучше, если бы он снял плащ и маску и прогуливался бы вместе с ней таким, какой он есть, не прячась под тканью черного, в тон ночи одеяния.

Звуки гармошки становились все громче. А значит, они приближались к главной площади города. Пройдя еще немного, они вдруг остановились. Широкая центральная улица бурлила радостью вечерней жизни, не обременённой заботами. Под раскинутыми шатрами торговали освежающими фруктовыми напитками, сладостями, свежеиспеченными булочками с золотистыми и аппетитными корочками, предлагали помериться силами и проверить свои способности в тех или иных видах борьбы. Неподалёку стояли соломенные мишени для стрельбы из лука. Молодой парнишка расправил плечи сосредоточился и выпустил в них две стрелы, одну за другой. И стрелы попали в цель! Он сразу же радостно обернулся к юным девицам, наблюдающим за стрельбой. Горящие глаза парня были устремлены на одну из девушек, чьи прекрасные, кудрявые, белокурые волосы трепетали от дуновений легкого ветра. Он смотрел на нее, гадая, смог ли своей точной стрельбой удивить возлюбленную. И улыбка на лице красавицы смогла растопить сердце парнишки.

Анна с графом прошли еще немного вперед. Рядом с шатрами бегали и резвились маленькие и лохматые дети. Некоторые из них, взявшись за руки, водили весёлые хороводы и неуклюже подпевали народным песням.

Здесь было куда светлее, чем на окраине города. Мягкий свет фонарей создавал ощущение чего-то прекрасного и волшебного. Музыка приводила всех в состояние восторга. Все играли на губных гармошках и флейтах. Вокруг царило веселье и оживление. Под аккомпанемент губных гармошек жители распевали разные песни. Анна не знала слов, но ей безумно хотелось подпевать. Невольно она поддавалась ритму веселой музыки, да и граф тоже. Анна видела в его желтых глазах слабый интерес к празднеству.

В центре площади стоял старый колодец, также увешанный цветочными гирляндами. Древнее сооружение, построенное из неровных и шершавых серых камней, придавало всему празднику некую приятную атмосферу.

Окруженная палатками и шатрами, в центре главной площади маленького городка была возведена небольшая деревянная сцена. По обе ее стороны свисали потрепанные, старые полотнища занавеса красного цвета. Вдруг губная гармошка, игравшая около сцены, затихла. Все замолкло. Люди заинтересованной толпой потянулись к сцене в ожидании чего-то интригующего.

Глава 6

Ощутив отчаяние, Анна подняла блестящие глаза. И вдруг случилось чудо! Посреди увлеченной представлением толпы воздух незаметно для всех начал сгущаться. Постепенно в нем стали появляться очертания человека в плаще и маске. И вот граф стоял напротив Анны. И сердце девушки замерло.

Мгновение, показавшееся ей вечностью, заставило испугаться одиночества. Неожиданно Анна поняла, что, возможно, в этом мире (после того как отец от нее отказался) у нее больше никого нет… кроме графа. Он был, пожалуй, единственным, кого заботили ее испорченное настроение и боль на сердце. Кому было не безразлично, что она грустит. И кто всей душой желал ее развеселить. Ведь он даже согласился на то, на что в иной раз никогда бы не пошел.

Анна молча стояла и смотрела в его желтые глаза. Они ничуть ее не пугали. Напротив, казались родными. Граф сделал пару шагов вперед и оказался рядом с ней.

– Что-то не так? – обеспокоенно спросил он.

– Нет, все так, – тихо ответила Анна. – Теперь все так.

Граф Эмирсон, казалось, не понимал, почему его спутница так сильно изменилась в лице. Когда его перенесло обратно в замок, Анна искренне радовалась происходящему и с восхищением наблюдала за представлением. Но теперь от того восторга не осталось и следа.

– Почему вас так долго не было? – укоризненно спросила Анна.

– Долго? – удивился граф. – Я вернулся так быстро, как мог.

Анна отрицательно покачала головой.

– Я… испугалась, что больше вас не увижу!

Глаза графа расширились от удивления.

– Испугались? – переспросил он поникшим голосом.

– Да, – Анна вытерла слезу с щеки . – Я почувствовала себя совершенно одной.

Увидев слезы на глазах девушки, граф почувствовал, будто его придавила каменная глыба. Его плечи опустились под тяжестью вины, хоть он и не оставлял ее одну и вернулся довольно быстро. Просто минуты его отсутствия показались Анне часами. Его отсутствие сказалось на ней весьма неожиданным образом.

– Извините, – виновато проговорил граф.

Анна опустила глаза. На нее вновь накатила утренняя грусть, с которой она проснулась. В ее голове снова зазвучал голос отца, повторяющий одну и ту же фразу, что ранила ее разбитое сердце. И граф это видел. Тогда он решил действовать.

– Там все еще идет представление, – напомнил граф, указывая глазами в сторону шута. – Вам ведь было так интересно наблюдать за сценкой. Пойдёмте, досмотрим до конца.

– Не хочу, меня это больше не интересует. Может, вернемся домой?

Предложение Анны хоть и было для графа желанным, но он понимал, что возвращение в замок только навредит девушке, усугубит ее подавленное состояние. Необходимо было отвлечь Анну от неприятных мыслей.

– Нет уж, – воспротивился граф, – раз мы вышли из замка, то должны хоть немного погулять. Пойдемте, я покажу вам красивое место.

Со вздохом Анна согласилась, подумав, что, скорее всего, это будет очередная библиотека. Что еще можно ожидать от него? Но ее душа и так тосковала, а при виде стеллажей, наполненных доверху книгами, едва ли расцветёт. Однако она все равно молча следовала за графом. Он прошел чуть вперед, куда-то свернул и, увидев лестницу, ведущую куда-то наверх, стал осторожно подниматься по ней. Ему мешал развевающийся на ветру плащ, но он продолжал старательно взбираться все выше и выше. Наконец, оказавшись на крыше высокого дома, граф сверху вниз поглядел на свою недоумевавшую спутницу.

– Теперь ваша очередь, – сказал он чуть громче обычного, чтобы она услышала, – не бойтесь, лестница в хорошем состоянии, она выдержит.

Анна боялась высоты, но уже не так сильно, как раньше. После того, как она чуть не выпала из окна во время неудачной попытки сбежать из замка, высота пугала не так сильно. Поэтому она спокойно поднималась по лестнице, которая хоть и выглядела довольно потрепанной временем, но определенно еще могла послужить ей.

Анна поднималась, а граф бдительно следил за ней. Вдруг она поскользнётся, оступится, а он ее вовремя подхватит, не даст упасть. Но этого не произошло, несмотря на переживания графа. Через пару мгновений девушка оказалась рядом с ним. Он протянул ей руку. Крепко держась за его холодную ладонь, Анна окончательно взобралась на крышу городского дома. Поправив колышущееся на ветру платье, Анна подняла глаза. И неожиданно сердце в груди стало биться чаще.

– О боже, – прошептала она заворожённо. – Как же красиво!

Ее светящиеся голубые глаза обратились к графу, и тот довольно улыбнулся.

– Пойдемте. – Он провел Анну чуть дальше и, присев на некое подобие скамьи из деревянного длинного бревна, добавил: – Я здесь часто бываю, когда мне тоскливо в замке. Прихожу всего на полчаса. Но эти полчаса порой, кажется, всего на миг, на короткое мгновение, но исцеляют меня, и проклятье забывается.

Анна присела на импровизированную скамейку. С крыши дома открывался невероятный вид на город. Ночное зрелище никого не могло оставить равнодушным. Особенно в этот праздничный день, когда развешанные повсюду фонари разливают теплый золотистый свет. Отсюда были видны высокие крыши домов, как будто рассыпанных по всей территории города, золотые купола церкви на соседнем холме, возвышавшейся над курчавыми деревьями. Днем всегда казалось, будто она парит над бескрайними просторами, прямо среди облаков. Где-то за холмом проглядывало большое колесо каменной мельницы, которое, крутясь, приводило в действие механизмы. Жернова перемалывали зерно, мука струилась водопадами в мешки, а пекари выпекали свежий хрустящий хлеб. И над всеми этим властвовало темное небо, на котором постепенно рассеивались тучи и начинали появляться яркие звезды. Справа, поодаль города, раскинулся дремлющий лес с высокими густыми деревьями, которые скрывал от посторонних взоров ночной туман.

Люди внизу пели песни, играли на губных гармошках и флейтах, танцевали, куражились в веселом хороводе, пили и ели, а шут до сих пор посвящал зрителей в свою историю. Вот только весь шум долетал до них только с порывами ветра. В этом Анне чудилась особая прелесть. Она могла расслышать в ночной тиши другие звуки. Нежное и гармоничное дуновение ветра, шум далекого морского прибоя и мелодичное, едва различимое чириканье неспящих птиц.

Глава 7

Они сидели на крыше дома и наслаждались ночью. Город был неотразим и весь сиял на фоне огромного, раскинувшегося над ним неба. Анна поднимала глаза и видела, что мерцающих звезд на небе будто становится больше, чем песчинок на дне любой реки. А прямо над ними, словно желтый шар, висела полная луна, и в ее ярком свете изредка появлялись трепещущие силуэты птиц. Они пролетали мимо, словно не хотели тревожить уединение двух находящихся в отчаянии людей.

Там, внизу, нарядные люди водили хороводы, пели хорошие песни под гармошку и радовались празднику. Но этим двум было неинтересно творящееся внизу. Им хотелось продолжать разговаривать обо всем на свете.

Сначала Анне и графу Эмирсону было тяжело начать разговор. Они смущенно молчали, не зная, о чем можно говорить наедине, перекинувшись всего парой слов. Но вдруг между ними пробежала та неизбежная искра, после которой стало легче раскрепоститься. Искренность овладела ими обоими.

Анна знала, как тема проклятья неприятна графу. Ей было безумно любопытно узнать тайну его прошлого. А кому было бы не интересно в ее положении? Хотелось было узнать, из-за чего его постигла столь жестокая кара. Но, несмотря на ярое желание узнать, как ее новый знакомый связан с королем Эмиреем и принцессой королевства Мириха, ради графа Анна не стала затрагивать тему проклятья. Не хотела своими вопросами ворошить прошлое и тревожить незажившие раны. Порой лучше не прикасаться к древним руинам, которые столетия укрывались под толщей земли. Касаясь болезненного прошлого, можно невольно причинить сильную боль тому, кто так отчаянно желает забыться и кануть в небытие.

Они обсуждали многое, смеялись, но ни разу не заговорили о прошлом. За это граф был признателен собеседнице, и, хотя он так и не произнес благодарных слов, блестящие желтые глаза говорили за него.

По большей части болтала Анна, поведав ему историю своего детства и взросления. А он внимательно и с интересом слушал. То, с каким жаром он внимал ее порой глупым и нелогичным суждениям (с которыми в иной раз поспорил бы), отражалось на его воодушевлённом лице. Не хотелось графу нарушать создавшуюся между ними прекрасную атмосферу спорами. И потому молчал, иногда кивая в знак согласия.

Но время беспощадно быстро пролетело. Не успели они толком насладиться обществом друг друга, как очередные полчаса подошли к концу. Анна заметила, как руки графа, становясь прозрачными, медленно растворяются в воздухе, и грустно посмотрела на него.

– Уже все? – спросила она, прекрасно зная ответ.

– Я вернусь очень быстро, – пообещал граф, – вы даже не заметите моего отсутствия, Анна.

Та кивнула, и мужчина исчез в ночной тиши. Он ушел, и Анна снова осталась одна. Она смотрела на то место, где сидел граф, в ожидании его появления. Верила, что вот-вот он будет рядом, и они продолжат оборвавшийся разговор. Но граф все не возвращался.

– Жаль, что жизнь не сказка, – вдруг раздался за спиной чей-то скрипучий голос.

Анна вздрогнула от неожиданности. Она тотчас узнала этот голос, определенно принадлежащий старухе из лавки с украшениями. Именно она тогда пару недель назад подарила юной девушке серебряное кольцо с чередующимися голубыми и зелеными маленькими камнями. Анна обернулась и убедилась в своей правоте. Но поверить глазам казалось было слишком сложно. На крыше дома стояла старуха в такой же, как при их первой встрече, помятой и старой одежде и держала в руке трость, на которую опиралась при ходьбе, прихрамывая на одну ногу.

– Вы? – удивилась Анна, резко вскочив с места. – Как вы здесь оказались?

Старуха неспешно подошла к девушке, словно не замечая испуга на ее лице и не слыша изумлённых вопросов. Торговка задумчиво пронзительно вглядывалась в голубые глаза Анны.

– Знаешь, в чем отличие между сказкой и реальной жизнью? – не обращая ни на что внимание, старуха продолжила говорить о своем.

Анна молчала. А какой смысл отвечать, если ее все равно не слышат?

– Сказка написана простыми людьми, лишенными счастья в жизни и потому всегда наделяющими истории счастливым концом, которого у них никогда не будет. – Старуха дошла до бревна и с тяжелым вздохом опустилась на тот край, где некогда сидел граф. – Так они себя утешают и дарят надежду на светлое будущее всем тем, кто читает эти сказки и по своей наивности верит в них. В выдуманных историях любовь всегда побеждает зло, влюбленные в конце концов обретают друг друга и, несмотря на преграды, всегда остаются вместе. А вот в жизни все может быть совершенно наоборот.

Анна все думала, почему графа так долго нет. Если бы он был здесь, то спас бы ее от этого несвязного монолога с непонятным ей смыслом. И тут она подумала: а вдруг именно из-за старухи граф так долго не появляется? Но нет! Как такое может быть? «Это глупо», – подумала Анна. Потому мысль эта исчезла так же быстро, как и появилась в ее голове.

– Значит, в жизни любви нет? – в попытках понять старуху, уточнила Анна.

– Любовь-то есть, – оперевшись морщинистым подбородком о руку, которая держала трость, недовольно отмахнулась от нее старуха так, будто Анна сама должна все понимать, без ее помощи, – но сохранить ее в сердцах под давлением внешнего мира для влюблённых оказывается куда сложнее, чем в сказках. Сберечь друг друга – вот что тяжело! И порой люди сдаются, не справляются со всеми выпавшими на их долю испытаниями. Им проще вовремя отказаться друг от друга, нежели бороться за любовь. Тогда они расстаются и забывают тех, кто раньше был для них всем.

Анна пребывала в ступоре, не зная, что и думать. А сидящая рядом старуха с круглым горбом на спине внимательно смотрела то на девушку, то на небо. Ее густые и седые брови хмуро нависали над широкими веками. И, взглянув в глаза этой женщины, Анна вдруг увидела в них чье-то отражение, что. поразило ее до глубины души. Ведь облик человека, появившегося в глазах старухи, был ей знаком… Но почему она видела этот облик вместо своего?

– Кто вы? – решилась наконец спросить Анна.

Глава 8

Пока восхищенная Анна неотрывно следила за проделками шута и внимала его певучей речи, за ней точно так же кто-то наблюдает. Заметив ее среди толпы множество людей, этот кто-то не просто замер от удивления, но и дышать перестал от охватившей его радости, смешавшейся с крайним изумлением. Вот уж удача ему улыбнулась!

В этот самый момент мальчик с короткими, рыжими, кудрявыми волосами, по-тихому воровавший из карманов зрителей шута монеты, всякие безделушки, подкрался и к Анне. Он осторожно вытащил из широкого кармана платья ключ с красивыми узорами, блестящий при свете фонариков каким-то загадочным светом. Ключ мальчику понравился, и он с радостью прихватил его с собой.

Но когда воришка однажды чуть не попался за таким страшным преступлением и не стал замеченным крупным мужчиной, смотревшим в оба глаза за сценой шута, он решил, что сворованного ему вполне достаточно, и нужно делать ноги, пока его не поймали стражники. Спешно протискиваясь через толпу охваченных интересом зрителей и расталкивая всех на своем пути, мальчик наконец выбрался с площади.

– Хух! – вытерев рукой пот со лба, выдохнул маленький карманник, оставляя толпу позади.

Довольного собой мальчика переполняла радость при каждом позвякивании монет в кармане. Он уже строил грандиозные планы насчет того, как поступит с украденными безделушками. Большую их часть продаст или обменяет на что-то нужное, а серебряные и медные монеты оставит на потом. На эти деньги можно будет прожить месяц или два, не раздумывая о том, где бы добыть еды.

Бродяжка, росший без отца, матери и крова над головой, вдруг остановился. Он чуть не столкнулся с кем-то. Его опущенные глаза увидели только казавшиеся тяжелыми черные ботинки. Ох, какого же размера нога у этого огромного человека!

Мальчик поднял испуганные глаза и встретился взглядом с Альбертом.

– Извините, – пробормотал мальчик и хотел было уступить мужчине дорогу, но неожиданно его схватила за шкирку мощная загорелая рука.

– Куда это намылился? Ах ты, маленькое ворьё! – грозный голос Альберта раздался в ушах мальчика словно раскат грома.

Сирот стал брыкаться, отбиваясь от незнакомца, пытался выбраться из железной схватки Альберта. Но у того как известно рука крепкая, тяжелая. Если схватит – то уже едва ли отпустит.

– Отстаньте от меня! – взревел мальчик что есть мочи. – Что вам надо?

– Если ты, щенок, сейчас не закроешь рот, с потрохами сдам тебя вот тем стражникам, – Альберт указательным пальцем показал на двух дозорных. – А за воровство тебе отрежут руку!

Глаза мальчика округлились.

– Воровство? Не понимаю, о чем вы, – залепетал он уже не таким звонким голосом. – Я ничего не крал! Не крал!

– Ну да, как же, – недовольно пробубнил Альберт и одним резким движением вывернул карманы на одежде мальчишки, высыпав все монеты, украденные предметы и украшения на землю. Воришка едва не заплакал от страха.

– Это м-мое, – заикаясь от охватившего его волнения, прошептал мальчик.

– Все твое? – усмехнулся Альберт.

– В-все м-мое.

Альберт разозлился. Не любил он, когда ему лгут, к тому же глядя прямо в лицо.

– Ты еще врун! – воскликнул Альберт – Вот я тебе сейчас преподам урок, наглец!

Рядом с худеньким мальчиком Альберт казался несокрушимой скалой и, возвышаясь над ребенком, вызывал у того леденящий ужас.

Альберт резко схватил всхлипывающего мальчика за ухо и поволок в сторону. Он не хотел, чтобы звонкий голос мальчик долетел до стражников и те, заметив переполох, пришли разбираться. Альберту этого не хотелось. Ведь ему предстояло еще выжать из мальчика ценную информацию. А стражники могли только помешать.

Спрятавшись за одним из ближайших домов, Альберт, продолжая причинять мальчику невыносимую боль, остановился.

– А теперь послушай меня, маленькое ворье, – загрохотал Альберт, отчего по спине мальчишки пробежала дрожь и потек холодный пот, – ты у одной дамы украл из кармашка платья какую-то вещь. Мне нужно узнать, что именно.

– Я ничего не крал, – боясь наказания за воровство, не сдавался мальчик. – Вы ошиблись, господин. Ошиблись!

По пунцовым от стыда щекам, так выделявшимся на бледном лице, покатились крупные слезы. Ухо, за которое держал Альберт, покраснело и горело так, словно его прислонили к горячей печке.

– Значит, не хочешь отвечать? – разгневался Альберт, побагровевший до кончиков ушей, как истязаемый им карманник.

С Альбертом часто происходило такое: в порыве безудержной ярости его глаза неестественно сверкали, а сам он весь покрывался красными пятнами. Из-за этой особенности его в детстве часто дразнили другие дети, придумывая различные колкости и зарождая в сердце юного Альберта ненависть. А это чувство враждебности по отношению к окружающим в нем усиливалось по мере взросления. Зло росло в его чернеющей душе вместе с ним.

Альберт еще пару раз спросил у мальчика, что он украл у дамы в зеленом платье. Но тот, под давлением страха и перспективы лишится руки за воровство, не желал признаваться в содеянном, чем еще больше злил Альберта.

– Ах ты, тварь! – взревел Альберт, и мощная его рука поднялась в воздух.

Мальчик лишь успел заметить, как что-то промелькнуло прямо рядом с его бледным от страха лицом, и вдруг провалился во тьму. Альберт, не рассчитав силы, ударил маленькое тельце слишком сильно. Мальчик отлетел в сторону и головой ударился о стену дома. Сирота рухнул на землю, потеряв сознание, и из головы у него потекла кровь.

Альберт при виде крови недовольно отвернулся, с гримасой брезгливости на лице. Он не чувствовал ни сожаления, ни жалости к маленькому воришке. Ничего. Он только досадовал, что так и не смог выбить из мальчишки желаемых сведений.

Альберт не позаботился о мальчике, не поинтересовался, жив ли тот, или удар вышел смертельным. Он прошел мимо к лежавшим на земле украденным у горожан вещам.

Среди десятков различных безделушек и монет Альберт ничего нужного ему не обнаружил. Он краем ботинком разбросал предметы, и вдруг под белым платком с золотистыми нитями что-то мелькнуло, заблестело под слабым лучом висевшего над его головой фонаря.

Глава 9

– Мне кажется, здесь вам будет лучше, нежели в темнице, – донесся до нее далекий мужской голос.

Анна различила приглушённые шаги и шорох платья. Было темно. Она открыла глаза в попытках оглядеться и понять, куда она попала в этот раз. Но густой, словно ночной мрак не желал растворяться.

Чем больше проходило времени, тем громче и яснее становились голоса, которые звучали совсем рядом с ней.

– Откуда такая любезность с вашей стороны? – усмехнулся женский голос.

Вдруг густая тьма начала исчезать, как ночь рассеивается в напоенном предутренней прохладой воздухе, и Анна постепенно стала различать окружающие ее детали, но еще нечетко, будто сквозь мутную воду реки.

– Мой враг – Георг, ваш брат, но никак не вы, – признался король Эмирей (а мужской голос принадлежал именно ему), пропуская принцессу в просторную комнату, – и потому я подумал, что было бы жестоко и несправедливо держать свою гостью взаперти в сырой темнице, где сидят в основном преступники.

Принцесса обвела комнату быстрым и равнодушным взглядом.

– Цветы? – холодно усмехнулась она, указав на стоящий в вазе букет из нежно-розовых роз

– Эмм, – король смущенно опустил глаза, – это не я, это все глупые слуги. Наверное, когда приводили комнату в порядок, поставили вазу. А вам не нравится?

– Ненавижу цветы, выросшие на вражеской территории, – принцесса резко отвернулась от вазы и еще раз осмотрелась. – Несправедливо держать меня в темнице в качестве преступника? А я думала, что для вас я та еще преступница.

Анна, прислушиваясь к разговору, с интересом оглядела комнату с высоким потолком и узорчатыми стенами. освещенную лучами дневного солнца, врывающегося через широкое окно с раздвинутыми в разные стороны бархатными шторами приятного небесно-лазурного оттенка. На тумбочках, столах и полках стояли в подсвечниках не горящие свечи, а на стенах висели не зажжённые золотые лампы. В воздухе ощущался приятный аромат меда и цветов. В углу стояла широкая кровать с балдахином в тон шторам, у изножья которой лежал мягкий ковер.

– Вы кого-то убили, чтобы быть преступницей? – спросил король, не в силах отвести очарованного взгляда от принцессы, которая хоть и выглядела уставшей, изнурённой последними событиями, но не лишилась своей природной красоты, сразу бросающейся в глаза.

– Во-первых, я против короля Бефроры, а это уже достаточное основание для именования меня преступницей, – принцесса прошла по комнате и, подойдя к окну, замерла на месте. – Во-вторых, я сестра вашего главного врага. На вашем месте, появись у меня хотя бы маленькая возможность вас убить, – принцесса повернула голову через плечо и посмотрела на короля, – я бы воспользовалась ею без промедления.

Анна поглядела на короля и увидела, как больно и неприятно ему было слышать такое от принцессы, которая, очевидно, ему нравилась. Ее слова вонзались в него, словно ядовитый кинжал , уничтожали что-то внутри него.

– Вот как, – наконец найдя силы оторвать взгляд от принцессы, пробубнил он, – но, как бы там ни было, я не хотел бы держать вас в грязной камере …

– Почему? – перебила его принцесса, резко обернувшись. – Почему не хотели бы? Я вам призналась, что, выпади такой шанс, я убью вас, глазом не моргнув. С удовольствием заставлю вас страдать так же, как вы ежедневно заставляете страдать мой народ! А вы, – гневно прошипела она, прожигая его ненавистным взглядом, – а вы утверждаете, что не собираетесь держать меня в темнице. Почему?! Откуда в вас такая милость? Откуда она взялась у такого бессердечного человека, как вы?

Король опешил. Не разозлился и не расстроился, а остолбенел, так, будто ему отвесили мощную пощёчину как минимум стулом, а не рукой. Он растерянно уставился на принцессу. Он знал, что его ненавидят. Но до сей поры не догадывался, насколько велика эта ненависть.

– Почему? – переспросил он заплетающимся языком, сделав один неосознанный шаг навстречу пленнице. – Да потому, что я вовсе не такой безжалостный, как вы соизволите думать. Я не такой, но вы вправе иметь любое мнение обо мне.

– Не такой безжалостный? – принцесса расхохоталась, но не весело, а угрожающе. – Да что вы говорите!

Ее смех больше напоминал иссушающий ветер над адски жаркой пустыней, опаляемой лучами солнца. Королю стало не по себе от той лютой ненависти, отразившейся в глазах красавицы.

– Но почему вы меня так ненавидите? – невольно понизив голос, робко спросил он. – Да, я враг вашего брата и королевства. Но почему лично вы такого ужасного мнения обо мне, если знать меня никогда не знали?

Он говорил без вдохов и остановок, словно позабыв о существовании пауз. Ему не хватало воздуха. Его лицо от гнева залилось легким румянцем.

– Хотите, скажу? – сделав к нему шаг, принцесса остановилась. – Ежедневно нам приходят известия о разоренных деревнях, убитых жителях. Там, куда продвигается ваше войско и где оказывается знамя Бефроры, царит разрушение и смерть. И когда я проезжала через брошенные и уничтоженные вашими солдатами деревни, я стала свидетелем вашей жестокости. Я видела собственными глазами, сколько малюток осталось без крова и родителей. По вашему приказу солдаты Бефроры не щадили ни детей, ни женщин, ни пожилых людей. Зачем грабить обычные деревушки, убивать невиновных, никак не связанных с моим братом жителей? Но вы это все делали. Вы и ваши солдаты! Сколько людей ранено и безжалостно убито по вашей вине! Вы никогда не смоете кровь с рук, и на вашей совести навечно останется смерть этих людей!

Король приоткрыл рот от услышанного. Но ведь война всегда подразумевает гибель народа и разрушенные дома. Война ведь никогда добро не несла и не могла нести. И если две стороны решили начать войну, то люди гибнут и там, и там.

Глава 10

Серое небо затянуло грозовыми тучами. Где-то вдалеке загрохотало. Лес будто нахохлился и стал тёмным и зловещим. Завыл холодный, пронизывающий ветер.

В кустах зашуршало, треснула ветка, и маленькая небесно-голубая птичка с белыми пёрышками на голове и серыми, пушистыми на шее с писком выпорхнула из ветвей и пронеслись над поляной.

Маленькое серое перышко, слетевшее с её крыла, покружилось в воздухе и плавно опустилось вниз. Неожиданно большая лапа с острыми длинными когтями вдавило перышко в землю. Это был огромный волк с раненным глазом, который еще толком не зажил с той роковой ночи, когда произошла эта схватка. Зверь поднял лапу и поглядел на испачканное грязью перышко. Его злую морду пересекала темно-бордовая рана, на месте которой шерсть стала сухой и шершавой.

Волк медленной походкой, демонстрирующей всем лесным обитателям, кто здесь хозяин, прошелся чуть вперед. Выйдя из тени деревьев, он направил взор куда-то далеко вперед. Его наполненный лютой ненавистью взгляд прожигал пустоту на вершине высокого холма. На первый взгляд там никого не было, но волк ощущал присутствие того, кто нанес ему эти увечья. Ощущал тяжелый запах врага. И этот запах вел его вперед, в сторону холма. Туда, где он точно сможет отомстить за причиненную ему боль тому, чьи желтые, словно змеиные, глаза навечно врезались в его память.

На голову волку упала первая капля дождя. Вслед за ней упала вторая, третья. Шерсть волка намокла и потемнела. Он раздраженно мотнул головой, желая избавиться от капель, продолжающих сыпаться на него. Как же он не любил дождь! Волк раздраженно посмотрел на вершину далекого холма и спрятался в ближайшей пещере.

***

Птичка с серыми перышками подлетела к ветке и, устроившись на ней, зачирикала. Под густой кроной дерева она спряталась от хлынувшего с неба дождя.

Анна настежь распахнула тяжелую главную дверь и присела на пол, прислонившись спиной к стене около дверного проема. В руках у нее была открытая книга. Та самая, которую дал ей граф. Она прочитала уже больше половины, оставалось совсем немного до конца.

Анна перелистнула страницу и, оторвавшись, поглядела на улицу. С неба беспорядочно сыпались капли. Дождик с каждой минутой только усиливался. Анна вновь склонила белокурую голову над книгой и продолжила чтение. Она уже не видела в рядах слов на страницах какую-то бессмыслицу. Стоило раз окунуться с головой в историю, и вот вынырнуть из омута захватывающих сцен уже не получается.

Еще немного почитав, Анна подняла голову и поглядела на улицу через дверной проем. Покрытая прохладными дождевыми каплями лужайка перед замком радовала глаз. Как ей нравился этот непрерывный успокаивающий шум дождя.

Тут в коридоре показался граф. Он тихо, на цыпочках подошел к Анне, не желая нарушать ее уединение.

– Я не помешаю, если сяду рядом? – спросил он.

Анна качнула головой. Граф присел напротив нее, тоже оперевшись спиной о стену возле дверного проема.

– Вы были правы, – сообщила Анна, слегка улыбнувшись, – книга невероятно интересная. Я не жалею, что дала ей шанс.

Граф довольно заулыбался.

– Что ж, это прекрасно, – положив открытые ладони на колени, граф Эмирсон устремил взор на улицу. – Вам не холодно?

Анна закрыла книгу и поглядела на графа.

– Нет. – Его пристальный взгляд дал понять, что ей не поверили. Тогда она призналась, понизив голос: – Если только немного.

Граф вздохнул, и по щелчку пальцев из гостиной прилетел теплый шерстяной плед серого цвет. Он лег Анне на колени, слега подрагивающие от прохлады, и та укуталась в плед, одарив графа благодарным взглядом.

Анна принялась делиться своими впечатлениями о прочитанном. Мнение о герое и его приключениях у нее составилось вполне положительное. Но вдруг Анна замолчала и исподлобья посмотрела на графа серьезным взглядом. Она готовилась спросить у него кое-что важное, но уверенности и храбрости для этого ей не хватало. Уже почти решившись озвучить волнующий вопрос, она остановилась на вдохе и сомкнула губы. Не смогла.

– Что-то не так? – заметив ее странное поведение, поинтересовался граф.

– Я… – Анна поглядела на улицу и, еле слышно в шуме льющегося дождя, произнесла: – Ничего.

Граф понял все, хотя она так ничего не сказала. Ему, казалось, не нужны были слова, чтобы понять причину ее беспокойства.

– Но вы хотите, что-то сказать. –Граф не отводил от нее испытующего взгляда. – Говорите, не бойтесь. Я отвечу на ваш вопрос, какой бы он ни был.

Слова графа Анну успокоили, и она, вдохнув ртом сырой воздух, робко начала:

– Я вас никогда не спрашивала о прошлом, о том, почему вас прокляли. Не хотела расстраивать и бередить раны. Однако, мне кажется: если есть даже небольшая вероятность, что у меня окажется метка истинной, то я имею право знать, почему с вами поступили так несправедливо.

Граф молчал. Он не изменился в лице, будто бы знал в глубине душе, что Анна непременно однажды заговорит об этом. И неосознанно готовился к тому, чтобы наконец раскрыть свою тайну.

Анна ждала. Ожидание томило ее душу и напрягало нервы. Она смотрела на него, с мучительной надеждой гадая, отвергнет ли он ее желание узнать о его прошлом или, напротив, раскроется перед ней, как распускается бутон цветка, открывая нараспашку дверь ко всем потаенным уголкам далеких воспоминаний.

– Я поняла, – Анна разочарованно опустила глаза, когда осознала, что граф не оправдает ее надежды и не поделится ответами на так интересующие ее вопросы, – глупо было с моей стороны думать, что вы расскажете.

Она откинула в сторону плед и, держа тонкими длинными пальцами твердый переплет книги, уже встала с пола, как ее остановил голос графа:

– Постойте!

От неожиданности Анна замерла и посмотрела на него робко и неуверенно.

– Я… – граф замялся. Ему было явно тяжело произносить что-либо. Но он тихо выдавил из себя спустя пару мгновений: – Наверное, мне нужно сказать. Однако я не привык кому-то рассказывать о тогдашнем времени. Для меня это тяжело и больно.

Глава 11

Стоило солнцу покинуть небесное пространство, замок ожил. Ото сна пробудились населявшие его проклятые существа. Горящий шар скрылся за горизонтом, и все мгновенно изменилось, засверкало, вспыхнуло новыми, ночными, красками. Анна не думала, что когда-нибудь воспылает любовью к позднему времени, которое принадлежало луне, звездам и тем, кто днем спит непробудным сном, а ночью – бодрствует и придает стенам замка неповторимый уют.

В гостиной Сэм зажег камин, Чад заварил чай, а Пол отвлекал Анну от забот, рассказывая об интересных ситуациях.

– Однажды, теплой зимой (это было, кажется, четыре года тому назад) мы все вышли во двор, застеленный белоснежным покрывалом, поблёскивающим под холодным лунным светом, – говорил птица певучим голосом, крылом поправив очки, – граф, я и Чад. Даже Сэм, отложив дела, присоединился к нам. И мы слепили из выпавшего снега снеговика. Граф скатал самый большой снежный ком, Сэм – поменьше, а совсем маленький с большим трудом сделали мы с Чадом. А затем поставили эти три кома один на другой. Получилось чудесно! С неба продолжал сыпаться вечерний неторопливый снег, который, будто оттягивая приятный момент, кружился в воздухе в потоке слабого ветра. Казалось, снежинки не хотели падать и растворяться в снеге, уже лежащем на земле.

Пол посмотрел на Анну ласково, ему, очевидно, были приятны воспоминания о проведенном вместе с друзьями времени.

– Значит, граф не такой… отрешенный от мира, – отметила Анна.

Граф раньше казался неприветливой и замкнутой личностью. Но, узнав его поближе, можно без труда понять, что первое впечатление о нем является ошибочным .

– Триста лет – срок не маленький, – сделал меткое замечание Сэм, – за это время не похолодеть, не стать равнодушным и не замкнуться в своем собственном безмолвном мире без надежды на покой души – дело не просто из тяжелых, а даже из невозможных.

В голове Анны пронеслись светлые картинки из воспоминаний о ночи, проведённой на крыше того дома в городе в день юбилея короля. Тогда граф старался разговором отвлечь ее от грусти, всей душой желал увидеть на ее лице искреннюю улыбку радости. Анна коротко улыбнулась, вспомнив, как граф смеялся, по-настоящему смеялся рядом с ней. И те моменты, когда его лицо с уродскими венами и шрамами озаряла неподдельная радость и теплая сердечная улыбка, Анну переполняли приятные чувства. Ей непрестанно хотелось видеть на его бледном, словно мел, лице улыбку. И даже шрамы и выступающие вены перестали иметь для нее какое-то значение.

Сэм устало провалился в мягкое кресло напротив горящего очага, отбрасывающего теплый свет и придававший его бледному лицу естественный оттенок.

– А ведь если бы вы увидели графа до проклятья, Анна, вы бы не поверили, что это один и тот же человек, – сказал с тяжелым вздохом Сэм. – Раньше, до наказания, несмотря на все трудности, граф никогда не переставал радоваться жизни. Он часто смеялся, болтал и веселился даже в тягостную пору.

А ведь Анна хорошо понимала, о чем говорит Сэм. В первый раз, когда в очередном сне она увидела короля Эмирея в тронном зале, она с трудом поверила, что перед ней стоит все тот же граф Эмирсон, что похитил ее. Настолько он был другим, жизнерадостным и светлым. Его не окружали тогда мрак и холод, как сейчас. Его сердце билось жизнью. Но сейчас, спустя триста лет проклятья, в груди у него что-то, конечно, по-прежнему билось, но уже не так, как раньше. Сердце от тоски, одиночества и невероятной усталости и вовсе не желало биться. Оно хотело остановиться и прекратить жалкое существование, несущее графу лишь страдания и боль.

– Иногда мне так жаль хозяина, – сказал Пол, грустно похлопав крыльями, – он так страдает. И если бы у меня была возможность ему помочь…

Он не договорил. Ему будто что-то не позволило закончить начатую мысль. Но ему и не требовалось говорить, ведь все и так знали, что он хотел сказать.

Вдруг на столе, в сгустке зеленого пара, возник сверчок. От резкого перемещения он чуть было не упал. Но сумел удержаться на тонких ногах с помощью изящной трости.

– Чего такие кислые морды у вас? – оглядев всех, проворчал сверчок Чад.

Из кухни тут же послышался шум, что-то упало и разбилось.

– Ох, – недовольно пробубнил Чад, – опять перепутал заклинания.

На пороге гостиной появился парящий в воздухе серебряный поднос, на котором стояли две кружки на маленьких тарелочках и пузатый чайник. Поднос плавно пролетел над головой испугавшейся кипятка Анны и осторожно приземлился на столешницу.

– Не знаю, Сэм, будешь ли ты, – предупредил Чад, – но из уважения я и тебе наколдовал чая.

Сэм, оторвав задумчивый взгляд из стены, удостоил сверчка благодарным кивком и снова уставился куда-то в сторону.

В камине трещали дрова, даря уютное оранжевое тепло. Анне было приятно находиться с теми, кто ее окружал. Неожиданно она поняла, что среди них чувствует себя на своем месте.

Поудобнее устроившись в мягком кресле, буквально провалившись в него, Анна весело заговорила:

– А знаете, Чад, все же вы были правы.

Чад расположился на своем маленьком стульчике, стоящем прямо на столе, и усмехнулся.

– А как же, я всегда прав, – выдержав пару секунд молчания, он добавил: – А в чем, собственно, я прав?

Анна достала из-за спины книгу, которая в последнее время везде ее сопровождала, и показала сверчку.

– Чтение книг очень интересное занятье, – призналась Анна, смущенно опустив глаза, – я была в какой-то мере не права, ошибочно утверждая о бессмысленности книг. Читать вовсе не так скучно, как мне раньше казалось.

В глазах сверчка Анна разглядела что-то странное, чего раньше не замечала. Это было похоже на уважение. Казалось, признание подняло Анну в глазах Чада.

– Мне приятно это слышать от вас, – Чад о чем-то призадумался, а потом привычным хрипловатым голосом сказал: – кхе-кхе, но отмечу, что вы тоже были отчасти правы, когда рассуждали о важности общения с людьми, общество которых, как правило, не может заменить чтение.