Истинная вера

Собору было десять сотен лет. Шпили готических башен устремлялись в серую высь, в паутине арочных проёмов терялись тихие песнопения, которые слушали смиренно выстроившиеся каменные люди с печально-одухотворёнными лицами. Священные тексты доносились до бездушных статуй из далёкого прошлого, сливаясь с голосами хористов и редких прихожан настоящего. Вера первых последователей святого учения и его основателя сплавлялась с пустым следованием традициям и ярым фанатизмом «истинных верующих», и эта химера умело изменёнными текстами обволакивала сознание всего сущего, порождая в нём всё новые идеи, несомненно, изначально завещанные Сыном Божьим, а значит, и самим Богом.

Разноцветные стёкла витражей отражались в чёрных глазах незнакомца, посетившего очередную службу. Он не слушал пения, зная наизусть каждое Слово и Истинное его Значение. Поначалу он усмехался, наблюдая за утренними и вечерними службами, потом ему как-то резко стало скучно, и он чуть не забросил посещать подобные мероприятия. Но любопытство не позволило ему это сделать, и он снова стоял среди прочих. Стоял молча, не глядя ни на кого, устремив печальный взгляд ввысь, но не на тех, на кого с усталостью либо с благоговением смотрели прихожане. Они пели о Боге, но смотрели не на Него. Они быстро проговаривали молитву во избежание встречи с Диаволом, закрывая при этом глаза, чтобы Тьма не смогла заглянуть им в душу, пока они упоминали о ней, но, едва успевали покинуть святыню, начинали говорить на языке того, от кого просили их огородить, и следовать его тёмным заветам.

Собору было десять сотен лет, когда в ночи его охватили языки адского пламени. Горели шпили, срываясь с высоты и летя вниз, вонзаясь в сердца безмолвных статуй. Разбивались витражи, разноцветным дождём осыпаясь на каменный пол. И отовсюду слышался плач, который мог уловить лишь их слух — тех, кто когда-то замечал в соборе странного незнакомца, разглядывающего фрески и витражи. Люди, что в ту ночь слышали непривычные для них песнопения прямо в их домах, не могли уснуть, а наутро отказывались следовать «вере». Они снимали с шеи и запястий когда-то бывшие для них священными символы и прятали их от чужих глаз в дальние уголки домов. В ту ночь они услышали голоса первых, и то, что несли в себе их Слова, разительно отличалось от того, чему их учили люди. Они сообщили, что сами Проповедники Божьи раскрыли им Истину, но их осмеяли и заклеймили отступниками. Их обвинили в поджоге и судили. Но остро заточенные лезвия разлетались мелкими осколками у самых их шей, раня палачей и свидетелей, но не отступников.

И каждый из избежавших казни, поднимая взгляд на толпу, видел в ней того самого незнакомца, смотрящего куда-то вверх. Его губы едва заметно двигались, и они с изумлением понимали: он молился.

Молился не в соборе, но в момент, когда вера должна была спасти верующих. И те, кому возносились его Слова, слышали его.

Но если Бог был там, высоко, то… кто молился Ему за людей?