Истории о вампирах, рассказанные Мимари

Часть I. Предложение от которого невозможно отказаться.

Глава 1

beatus vir qui suffert tentationem

Октябрь, 2012

Мимари уже видела этого старика, - нет, пожилого представительного господина, - на своих концертах. Обычно он занимал VIP-ложу, вокруг стояли длинные, одинаковые на лицо охранники в тёмно-синих костюмах, обманчиво спокойные, но готовые застрелить любого, кто подойдёт хотя бы на пару метров ближе дозволенного.
Его звали господин Жерар, именно так представила человека, выглядящего как типичный толстосум, концертный менеджер Кавамата Нанами. Она заявилась в гримёрку, когда Мимари оправляла костюм - короткое трапециевидное платье чёрного цвета, сидящее на ней, как вторая кожа, - неприлично румяная и счастливая от осознания того, какой видный господин решил почтить своим присутствием их концерт. Не то чтобы Мимари была непопулярна: последние несколько лет её карьера семимильными шагами пошла в гору, и она даже заключила выгодный контракт с Sony Music, успела засветиться на обложке AneCam и 25ans*, но для звёзд первого эшелона ей было ещё далеко. Покровительство - тайное или явное - какого-нибудь поклонника с толстым кошельком и связями могло бы закинуть Мимари на музыкальный Олимп. Мнения Мимари на этот счёт никто не спрашивал, да и кому пришло бы в голову интересоваться этим у товара? Мимари не обольщалась на свой счёт: да, симпатичное личико, голос чуть лучше среднего, но всё, что она имела на данный момент, было результатом труда целого концерна специалистов, которых ей предоставило агентство. Разумеется, не бесплатно. Им нужно было отбить денежки, как можно скорее, и поиметь с неё ещё больше, пока она представляла для публики какой-то интерес.

Это сделка с дьяволом, которого ты сам выбираешь. Глупо отказываться, лицемерно размышляя о гордости и морали, когда эти люди буквально делают из тебя Бога. Да, это, возможно, кратковременно, и на вершине ты можешь пробыть пару лет, если повезёт, - выскочишь замуж по истечении контракта за богатенького спонсора, который заметит именно тебя. Красивая сказка для дурочек. Нет, Мимари не обольщалась, она знала, на что идёт, и если ради славы нужно было продать душу дьяволу, она бы сделала это не задумываясь.
Ради известности она торчала в танцевальном зале, приходя туда, едва Токио, отдохнувший мгновение после бурной ночи, снова начинал гудеть как осиный улей и уходя далеко за полночь.
Для этого она занималась у французского педагога по вокалу, славящегося вздорным нравом, колотящего её палкой всякий раз, когда она не дотягивала до одному ему постижимого идеала. Культура отмены? Ха! Мимари знала, что он - лучший, а значит, надо терпеть, сжимая зубы, не проронив ни слова, пока жёсткая палка вновь и вновь опускалась на позвоночник. Главное, она видела - и все видели - отличный результат, а значит, француз отрабатывал свои деньги и мучения Мимари.

Для этого она стоически сносила бесконечные придирки агентства, тяжёлый грим, съедающий все краски некогда её цветущего лица, сумасшедших фанатов, пытающихся разорвать её, если охрана вдруг заснёт. Такое было уже несколько раз; в последний Мимари получила длинную царапину, расцветшую на её белой коже от ногтей какой-то девчонки, пытающейся ухватиться за руку, когда Мимари проходила по коридору, спеша юркнуть в лимузин после концерта.

"Это цена славы", — сказала Кавамата Нанами, ухмыльнувшись. Царапина саднила и ныла, и Мимари даже выругалась сквозь зубы, обрабатывая кожу антисептиком. Потом она ещё получила нагоняй от агентства, потому что гримёрше пришлось маскировать ранку . Никто не должен был видеть несовершенств, тёмных кругов под глазами, расчесов, которые ежедневно оставляла у себя Мимари в попытках справиться со напряжением. Она старалась не расчёсывать видимые места, но иногда всё выходило из-под контроля, и она надевала плотные колготки, лишь бы никто не увидел кровавые раны, оставленные на ногах её ногтями.

Она делала всё это для того, чтобы не снова становиться Такано Наоми девочкой-поющей-в-клубе, Наоми-достаточно-глупой-чтобы-не-сдать-экзамены-в-Тодай*, Наоми-разочарованием-семьи.

Та, прошлая жизнь осталась в Санъя*, и Такано Наоми умерла, получив отказ из Тодая, стоя босыми ногами на сквозняке, который вечно устраивала семья. Тогда же умер и отец, отсыпавшийся после ночной смены в магазине, и младший братишка, не успевший вернуться из школы.

Тогда все умерли, сразу, в одно мгновение, разделив жизнь Такано Наоми на идеальную половину до и после, будто мясник коровью тушу. На одной части весов кусок жизни до 18 лет, надежда и опора отца, лучшая сестрёнка, носящая своего непутёвого братца на плечах, если тот устанет. Накормит рисом и заберёт от рук уснувшего отца пульт от телевизора и банку пива. На другой части — чёрное бесформенное нечто, кокон из несбывшихся мечт и чаяний. Насмешки звучат в ушах, грязная вода стекает за шиворот.

«Такано — шлюха».
«Такано даёт за еду».
«Такано уродка!»
«Такано бесполезное дерьмо»

Надписи в школьном туалете расплываются в глазах, выцветают в белизну, а потом следует удар в живот, и вот она уже лежит на земле, захлёбываясь криком. В воздухе мелькают девичьи ноги, обутые в белоснежные кроссовки, и кровь разлетается на них алыми брызгами, живот тянет, и Такано Наоми кажется, что сейчас она задохнётся.
Скорей бы она задохнулась.
Тодай был мечтой, воздушным замком, войдя в который она бы доказала им всем, чего заслуживает. Вчерашние мучители валялись в ногах, умоляя её, работавшую в какой-нибудь известной компании, взять на работу по старой дружбе, и она бы, конечно, всем им отказала. Вообще-то, Мимари даже мечтала о том, как они выпрыгивают из окна, узнав, что их не приняли на работу. Она бы не стала их останавливать.

Но Тодай так и остался недостижимой мечтой, и из чёрного кокона появилась Мими, девушка без прошлого, с окрашенными в рыжий волосами, выступающая в клубах Синдзюзку. У Мими была хорошенькая мордашка и чудесный невинный голос, и уставшие саларимэны*, заходящие в пабы, чтобы пропустить после работы, встретили её с радостью. На отложенные деньги с выступлений Мими сделала себе пару пластических операций, убирая широковатый нос с горбинкой, принадлежащий Такано Наоми и превратилась из гусеницы в бабочку. Тогда же, в одном из клубов её заметил менеджер агентства, и Мими стала Мимари. Излучающая молодость, с лисьими глазами и звонким голосом, она смогла добиться, чтобы агентство начало вливать денежки в её финансирование. Мимари знала, что хотела славы, а дальнейшее её не интересовало.
Мимари прокричала последние слова недавнего хита, свет белым фонтаном брызнул со сцены, вымарывая лица зрителей, оставляя её сначала в оглушительной тишине, которая поглотила эхо слов, но затем, через секунду, безмолвие взорвалось неистовыми криками толпы. Мимари стояла, ослеплённая, оглоушенная, наблюдая, будто в замедленной съёмке, со всех сторон в неё летят

камни и комья грязи

мягкие игрушки и цветы. Одна игрушка, кофейного цвета медвежонок, приземлился прямо возле ног, обутых в красные туфельки, и первым желанием было отскочить, взвизгнуть. Мимари схватила медвежонка за лапу, вытянула его вверх и ослепительно улыбнулась толпе. Из зала накатывала энергия, вырабатываемая сотнями возбуждённых тел, настоящее цунами , состоящее из эмоций и переживаний. В первый раз Мимари даже оступилась, настолько это было мощное чувство, будто тебя со всех сторон охватывает вода и тянет в глубину, чтобы ровно через секунду, твоя голова снова оказалась на поверхности, хватая ртом спасительный воздух.
Мимари сделала лёгкий поклон, благодаря своих зрителей, и тёмно-алый занавес опустился, возвращая глазам зрение. Лампы тоже погасли, оставляя за собой хаотичные пятна света. Мгновение полной пустоты, мгновение, когда Мимари чувствовала себя биороботом, которому отключили питание, потому что он исполнил все команды. Но это длилось какую-то секунду, и в следующий миг её тянет за руку менеджер, уводя от сцены, от места, где Мимари чувствует себя наполненной смыслом.

2.

Глава 2

что ты будешь делать, если я скажу, что тебя нет?

Первое, что почувствовала Мимари, когда сознание начало возвращаться, - это головная боль, которая сводила с ума. Будто кто-то вбил в затылок гвоздь, и волны алой пелены расходились во все стороны от него, как во время цунами. Перед глазами растекалась белизна, звуки звучали будто бы из-под воды. Мимари расслабилась, позволив плыть себе по волнам алой боли.

— Мимари, дорогая? - где-то одновременно далеко и близко послышался голос менеджера Кавамата Нанами. Мимари поморщилась и попыталась сфокусироваться на прозвучавшем голосе. Даже такое простое движение глаз отозвалось тошнотой.

— Всё в порядке, милая. Я уже позвонила «Меркьюрам», они согласились дать тебе выходной. Ты хорошо поработала и заслужила отдых.

Рука Мимари потянулась к шее. Пальцы нащупали гладкую, чуть вспотевшую кожу. Никаких следов! Мимари помнила, что по ощущениям чудовище должно было разорвать ей шею. Может, этого был всего лишь жуткий сон? Она слишком устала, алкоголь ударил в голову, и она просто уснула и увидела кошмар. Не было никакого чудовища, не было никакого…

— Господин Жерар просил передать, что оставил вам свою визитку и ждёт скорейшего ответа. Надеюсь, ты расскажешь потом, что произошло? - в голосе менеджера послышалось любопытство, смешанное с долей зависти.

— Я.…больше не буду с ним встречаться, - язык плохо слушался, но Мимари удалось выговорить фразу. Пусть всё это страшный сон, но девушка вдруг ясно поняла, что не желает становиться фавориткой неприятного человека, пусть он хоть в состоянии купить весь Токио.

— Не глупи, Мими. Ты не представляешь себе, каких усилий стоило мне и Редзе уговорить его встретиться с тобой. Вот уж не думала, что ты будешь такой неблагодарной. Ну же, отоспись, приведи себя в порядок и дай положительный ответ. Когда соберёшься, набери мне, я устрою встречу.

Кавамата Нанами ушла, оставив после себя запах кофе и вязкое чувство вины в сердце Мимари. Больше всего на свете она боялась показаться неблагодарной. Нанами была её подругой, всегда пыталась выбить для Мимари смягчающие условия, видя, как девушка усердно трудится. Чаще всего у неё это не получалось, и менеджеры, наоборот, заваливали Мимари работой. Но она ценила то, что делает для неё Кавамата Нанами.

В памяти всплыло лицо господина Жерара.
Кто-то — более благодарная девушка — посчитала бы его достаточно привлекательным в своей манере, в конце концов, он явно за собой следил.
Но Мимари вспомнила его тусклые глаза, похожие на дно колодца

язык, поворачивавшийся в кровавой ране

странноватый запах лекарств и чего-то приторно-сладкого

зубы, похожие на бритвенные лезвия

Откуда не возьмись взялись силы, и Мимари распахнула глаза, впервые внимательно вглядываясь в комнату. Она находилась в палате, рядом мигали приборы, отслеживающие пульс и сердцебиение. Слева стояла капельница с трубкой, тянущейся к вене на её левой руке. Жидкость в капельнице было тёмно-красной, похожей на кровь. Мимари испуганно выдернула иголку, соединяющую её с неизвестным содержимым. Руку на мгновение обожгло, но Мимари, не обращая внимания, попыталась встать с кровати. Голова закружилась, пол и потолок несколько раз поменялись местами. Мимари ухватилась за стену, пытаясь придать телу горизонтальное положение. Толкнула дверь в туалетную комнату, добрела до зеркала. В отражении на неё смотрела незнакомая, жалкая, испуганная женщина с темными кругами под глазами, бесцветными губами. На лбу красовался пластырь — ушиблась, когда падала в обморок?

Мимари внимательно осмотрела шею и запястья — они были гладкими и бледными, с зеленоватыми венами. Ничего не указывало на то, что вчерашнее происходило наяву. Но что-то до ужаса пугало Мимари, что-то было не так. Возможно, она действительно устала.

Всё, что она хотела — поехать домой, смыть с себя всё, поговорить с Юкити и Мако, соседями по квартире. Юкити был её бывшим парнем, но они остались друзьями и даже решили не разъезжаться: аренда квартиры была Мимари не по карману, львиную долю её гонораров забирало агентство, а те деньги, которые удавалось сохранить, она отправляла на депозит. Поэтому, когда Юкити предложил остаться ей в квартире, находящейся рядом со станцией Сибамата, Мимари с радостью согласилась. Потом Юкити начал встречаться с Мако, и Мимари понравилась новая возлюбленная бывшего парня. Никакой ревности, оба поняли, что слишком разные, да и из-за сумасшедшего графика выступлений Мимари те чувства, которые они питали друг к другу, давно прошли. Осталась лишь крепкая дружба и желание помогать.

Мимари кое-как накинула пальто на больничную одежду, сложила свои вещи — платье и туфли от спонсоров — в коричневый пакет и спустилась на лифте на первый этаж. Приветливая медсестра дала расписаться в табеле, заверила, что все больничные расходы взяла на себя её компания, и, вручив напоследок баночку с электролитами,

для лучшего восстановления организма

позволила Мимари покинуть больницу. Ловить машину не пришлось — такси как раз стояло возле входа. Мимари попался молчаливый водитель: он лишь хмуро оглядел её с головы до ног.

— Станция Сибамата, Кацусика-ику, 5-2-1.

Мимари удивилась, насколько уставшим, отстранённым прозвучал её голос. Таксист неопределённо хмыкнул, мол, ехать почти через весь Токио, прибавил звук на радиоприёмнике. Зазвучали весёлые мотивы какой-то девичьей поп-группы. Возможно, Мимари даже выступала с ними на одной сцене.

В окне пролетали кварталы Токио, мосты, деревья, разноцветная реклама — разрозненные отрывки обычной жизни, собиравшиеся в полную картину, если посмотреть на них под особым углом. Мимари любила Токио и никогда бы не променяла его ни на какой другой город. И сейчас, глядя на пасмурное небо, готовое разразиться дождём, Мимари начала успокаиваться, почти полностью уверенная, что вчерашнее нападение было дурным сном.

3.

У ненасытимости две дочери: "давай, давай!" Вот три ненасытимых, и четыре, которые не скажут: "довольно!"

Из земли росла рука. Исполинская, почерневшая, как у трупа, с багровой каймой под ногтями, она задевала облака и пасмурное небо. Стрекотали цикады, но, кроме этого оглушающего звука, больше ничего не было. Ни ветерка, ни грохота проносящихся машин, ни человеческих голосов. Будто великана из «Джек и бобовый стебель» сбросили на землю, и теперь останки проросли из почвы. Мимари оглядела опустевшую улицу. Хоть бы кто-то прошёл! Но высотки стояли, как гробы в небе, такие же закрытые, мёртвые, нигде не горел свет.
— Пожалуйста, кто-нибудь! - испуганный крик Мимари размножился в пустоте улиц. Её руки инстинктивно взметнулись к голове, как у маленького ребёнка, пытающегося закрыть уши, чтобы огородиться от зла.
Она не помнила, как здесь оказалась. Не помнила, что было вчера. Всё, что было, это здесь и сейчас, в этом странном застывшем месте. Мимари постаралась унять дрожь и ещё раз огляделась в поисках подсказки. Пожалуйста, помогите. Она чувствовала себя крысой в клетке, которая вращается в невесомости. Будто нет никакого понятия пространства и времени. Будто она одновременно в прошлом, в настоящем и в будущем. Странное и пугающее ощущение. Точно край чёрной дыры, взгляд цепляется за преломляющийся горизонт.

Её внимание привлёк новый звук. Почти неслышимый, на грани восприятия. Будто кто-то беспечный забыл выключить воду из-под крана.

Кап
Кап
Кап-кап

Звук доносился издали, но не отдавал эхом; значит, источник воды был на открытом воздухе. Направление приблизительно было в стороне титанической руки. Мимари решила пойти на источник звука; конечно, она могла стоять здесь вечность, и что-то ей подсказывало, что в её случае это действительно так и будет. Ноги сами понесли её прочь, по чёрной реке асфальта, мимо закрытых магазинов и лавочек, некоторые были ей знакомы. Например, кафе, где она частенько покупала себе в обед стаканчик кофе. Обычно оно приветливо мерцало фонариками, на витринах искусительно были разложены сладости, а возле самой двери была пробковая доска с нарисованным пингвином в забавном фартуке с подсолнухом. Сейчас же оно выглядело заброшенным и опустившим, витрины были покрыты пылью, а на пробковой доске вместо пингвина неряшливыми чёрными мазками было намалёвано пятно. Что-то, похожее на человеческий силуэт. От этого грязного пятна на месте привычного пингвина Мимари стало ещё больше не по себе, и она, по-птичьи втянув голову в плечи, поспешила прочь.

Сейчас она могла получше разглядеть место, откуда росла рука. Холм рядом с рекой. В обычной жизни там росла небольшая рощица, в этом же месте холм был совершенно лыс. На холм можно было попасть через мост и тоннель, и Мимари поторопилась преодолеть мост. Она мельком взглянула вниз, в чёрную гладь реки, и ей показалась, что она увидела нечто полупрозрачное, как призрак, пронёсшееся под водой. Как будто тонкая одежда, или...

Не смотри
Не смотри туда

Перед входом в тоннель ей пришлось собрать в кулак всё своё мужество. В этом безвременье была средняя температура воздуха, ни тепло, ни холодно, но возле черной дыры тоннеля на Мимари повеяло стужей. Будто что-то явно хотело высосать из неё жизнь. Мимари покрепче обняла себя за плечи, поёжилась, сделала глубокий вдох и шагнула в беспросветную тьму.
Звук её шагов расплескался по непроглядной пустоте, будто кто-то бросил камень на середину озера. Казалось, стены тоннеля утраивали звуки ее подошв, отталкивающихся от бетонного пола и тяжелого дыхания, оглушая Мимари. Несмотря на то, что снаружи тоннель выглядел не таким уж и широким, внутри него пространство ощущалось гораздо больше. Будто Мимари зашла в чёрную космическую дыру и никогда из неё не выйдет. Мимари вытянула руки. По её представлениям она должна была коснуться стен, но ладони ощущали лишь пустоту. Какого же размера действительно этот тоннель? Мимари побежала, надеясь быстрее выбраться из этой ловушки, но лишь сильнее запыхалась. В груди появились хрипы, в голове панические мысли.

Куда ведёт этот тоннель?
Почему он такой огромный?
Есть ли в нём что-то? Или... кто-то?

Нет. Не время думать об этом. Её и так охватил животный ужас, а если она ещё представит, что из этой тьмы за ней наблюдает...нечто, она просто упадёт здесь и умрёт. Внезапно звук падающих капель стал громче, будто совсем рядом. Что-то невесомое коснулось её лица, нежное, как шёлк или паутинка, и глаза ослепли от перепада света и тьмы. Она выбралась! Споткнувшись о какой-то корень, она растянулась на земле, больно ударив руку. Ойкнув, она всё же оглянулась назад и с удивлением увидела, что с этой стороны тоннель выглядит совершенно обычно, и тьма там не кромешная, как была, когда шла по нему, а разбавленная дневным светом. На коже до сих пор жило воспоминание о лёгком прикосновении неведомого, и Мимари с остервенением принялась тереть лицо, желая избавиться от ощущения. Наконец, когда кожа начала уже гореть под пальцами, Мимари оставила в покое лицо и осмотрелась. Исполинская рука возвышалась над ней, над городом, и теперь она могла разглядеть черноту кожи, иногда перемежающуюся с остатками белых пятен. Это была рука трупа, начавшая гнить.

Из основания руки по земле вились тёмно-красные лозы, огибая её и сплетаясь позади в красивый тёмно-зеленый кустарник, похожий на боярышник или дикую розу. Подойдя поближе, Мимари почувствовала ледяной укол в сердце: багрово-красные плоды на кустарнике оказались ничем иным, как полными густой артериальной крови, и она капала
кап
кап
на землю, которая тут же её впитывала, разнося дальше, насыщая кошмарное растение, и вся эта титаническая рука была не чем иным, как исполинским резервуаром крови. Мимари сделала шаг назад, неуклюже оступилась и ради сохранения равновесия схватилась за ветку кустарника рукой. По ладони будто полоснуло лезвие, боль было настолько ослепительной и чёткой, что у Мимари потемнело в глазах. Из распоротой раны на кустарник хлынула уже её собственная кровь, и растение потянулось к ней. Лозы, вившиеся по земле, сомкнулись на её ногах, оплели позвоночник и шею и вздёрнули вверх, будто тряпичную марионетку. Мимари почувствовала сладковатый запах, который она уже где-то чувствовала, когда-то в далёком

Часть II. Четыре горячие волны

Глава 1

Июль 2006

Эта сила действует на тело во вращающейся системе отсчёта,
независимо от того, покоится тело в этой системе
или движется относительно нее со скоростью v’.

Если бы не шум от стрекота цикад, который пропускало распахнутое окно, да работающий старый кондиционер, в классе была бы звенящая тишина. Учитель господин Тсуюги стоял, опершись руками на свой стол, и пальцы его мелко дрожали, выдавая, в какой ярости он находится. Ученики 3-го «Б» все как один, сидели, уставившись в парты, боясь даже пошевелиться.

— Вы, — тихим от злобы голосом начал господин Тсуюги и поднял вперёд деревянную указку, — чёртовы ублюдки, совсем из ума выжили? Думаете, что можете просто так обмануть меня? Что я ничего не узнаю? Держите меня за дурака?!
Последние слова он проревел с такой яростью, что вены на его смуглой шее вздулись, а глаза чуть ли не вылезли из орбит. Он выскочил из-за стола, невероятно грациозно для такого грузного тела, и вперил взгляд в учеников, стараясь отыскать жертву, которая нарушит негласное правило и поднимет голову. Не найдя никого подходящего, он с силой обрушил указку на первую попавшуюся парту. Послышался треск ломающегося дерева, и обломки указки рассыпались по полу. Ученик, сидящий за партой, съёжился, но головы всё так же не поднимал. Казалось, господина Тсуюги это ещё сильнее вывело из себя.

— Ничтожества! Выблевки! Безмозглые идиоты! — продолжал бушевать он. Лицо его сильно покраснело от злости и напряжения.

На парту Такано Наоми прилетел смятый бумажный комок. Не поднимая глаз, она искоса взглянула на учителя, убедилась, что он продолжает орать рядом с Накадзима Сюити, который, казалось, сейчас хлопнется в обморок, и развернула листок.

«Ты сделала?»

Даже не оборачиваясь, Наоми ощущала на своей спине взгляды, которые готовы были оставить в ней дыру. Кано Митико. Савара Дзюнити. Такэути Кейко. И Синохара Маи. Главная заводила, первая красавица класса. Гольфы кокетливо подвёрнуты, юбка из миди превратилась в мини; мягкие светло-каштановые локоны и безжалостный взгляд тёмных глаз.

«Нет», — быстро нацарапала ответ Наоми и, улучив момент, бросила послание назад.
Они всё равно не поверят. Поклянись Наоми на крови, отрежь себе язык, сделай всё что угодно, — они уже сделали из неё козла отпущения. У Наоми свело живот от страха. Она не решалась повернуть голову назад, чтобы понять, что замышляют Синохара со свитой, не решалась посмотреть на господина Тсуюги, перечислившего все нелестные эпитеты в адрес учеников, посмевших списать выпускной экзамен по математике. Ей казалось, что она навсегда так застыла, — в неудобной позе, с охваченным судорогой животом, с завесой тёмных длинных волос, упавших на лицо.

— Я не знаю, кто тот умник, который принёс ответы, но наказание получите вы все, — неожиданно успокоившись, произнёс господин Тсуюги. — Устный экзамен у каждого. В четверг. Кто не ответит, не будет аттестован. А так как у вас здесь большинство недоумков, можете попрощаться со своими планами на университет.

Его последние слова зловеще повисли в воздухе. У него наконец-то получилось добиться того, чтобы ученики 3-го «Б» подняли глаза. В них читалась вся гамма эмоций: растерянность, шок, недоверие, ужас, обида, разочарование. Господин Тсуюги улыбнулся, такая реакция привела его в хорошее расположение духа.

— Поблагодарите вашего анонимного доброжелателя, который донёс на вас.

Он бросил смятый бумажный листок на свой стол, развернулся и стремительно вышел из класса, с такой силой хлопнув дверью, что она чудом не слетела с петель.

На мгновение воцарилась мёртвая тишина, а затем весь кабинет зажужжал, как растревоженный улей. Неслыханно, в выпускном классе остаться без аттестации по одному из важнейших предметов! Да что этот Тсуюги себе позволяет… А всё-таки кто, кто сдал их? И вот уже рука Ринко Асага тянется к смятому бумажному листку, единственной улике против анонимного предателя, раскрывшего их секрет.

— Хм, странно, — протянула Ринко. — Напечатано на принтере, никаких опознавательных знаков.
— Дура! — презрительно бросил Накадзима, также заглядывая в листок. — Он предатель, а не тупица. По почерку бы сразу вычислили кто.
— Кто?..

Пронзительный смех Синохара Маи приковал к себе внимание, и все обернулись к их ряду, к сжавшейся в комок Такано Наоми и группе позади неё. Послышались лёгкие шаги, которые остановились возле её парты, и Наоми ощутила запах духов: сладких, как карамель. Что-то холодное потекло по коже головы, по волосам, Наоми в испуге дёрнулась, пытаясь встряхнуться. Капля жидкости попала на язык. Шоколадное молоко. Она вскочила, готовая убежать, но чья-то рука прижала её к месту, больно надавливая на плечо. Сквозь завесу волос Наоми увидела, что Синохара сидит на парте напротив неё. Её красивые губы искривила гадливая усмешка. Будто она видит слизняка или что-то вроде того.

— Крыса — Такано, — почти пропела Синохара, наклоняясь к Наоми, и её темные глаза загорелись от возбуждения. Все ученики класса перевели взгляды на Такано: кто-то с недоверием, кто-то со злостью, кто-то и вовсе прятал глаза.
— Она же не могла не подгадить нам всем, верно, ребята? — палец с длинным накрашенным ногтем легонько ткнул Такано в лоб.
— Шваль, — тычок сильнее.
— Шлюха, — ещё сильнее, так, что у Такано мотнулась голова.
— Ты думала, что мы не узнаем?
— Это не я… клянусь, не я!

Наоми срывается на крик. Ей всё равно, насколько сейчас выглядит жалкой, она готова умолять о пощаде, лишь бы склонить доверие класса в свою сторону. Если они ей не поверят, Синохара сделает с ней нечто ужасное. Нечто, во много раз превышающее обычные издевательства. Такано Наоми уже давно привыкла к подножкам и плевкам, к тычкам в лоб. К холодному душу из ведра с грязной водой в уборной. Тогда она сбежала с уроков, чтобы успеть застирать школьную форму до прихода отца. Если бы отец узнал, что над ней издеваются в школе, его бы это добило.

— Лгунья! — ей прилетает удар в ухо, и в голове начинает звенеть. Лицо у Синохары из весёлого вдруг становится жёстким, как будто переключили тумблер. Пухлые губы сжимаются в полоску.
— После 5 в спортзале. Не придёшь сама - тебя притащат силой. Все должны знать, какое наказание ждёт за крысятничество. А вы, — обратилась она к затихшим одноклассникам, — будете смотреть.

Прозвенел звонок, и ученики 3-го «Б» начали покидать класс. Никто не обращал внимания на Такано Наоми, казалось, она превратилась в прокажённую. Её плечи мелко сотрясались в такт беззвучным рыданиям. В длинных тёмных волосах засыхали капли шоколадного молока.