История героя: Приквел

Глава 1, в которой происходят сразу три судьбоносные встречи

Тишину позднего времени прерывали лишь шаги ночного сторожа. Немолодой, аккуратно ступающий, он нес свои фонарь и гонг с привычной лёгкостью. Вот, приподняв медную тарелку гонга, он ударил в неё колотушкой, и ночную безмятежность городских улиц разорвал, вместе с протяжным звоном, его заунывный голос:

- Наступает час Тигра! Остерегайтесь воров и пожаров!

Никого не пробудил ото сна вопль сторожа - все жители древнего города, успевшего побывать столицей в давние времена, были привычны к подобному объявлению времени. Престарелого ночного обходчика слышали лишь те, кто не спал в этот поздний час. Как притаившийся в подворотне мальчик.

Он был бы и рад заснуть сейчас, но тянущее чувство голода, терзающее его внутренности, надёжно отогнало сон. Вчера ему сопутствовала удача - когда лоточник снял крышку с плетеной корзины, полной маньтоу, расхваливая свой товар перед покупателем, мальчик ловко схватил один из них, и был таков. Едва сдержавшись от того, чтобы не начать набивать брюхо на бегу, он тогда спрятался в пустынном закоулке, и вцепился в рисовую булку, как волк в горло своей добычи. Её сладость и мягкость показались ему райским наслаждением, а сытность позволила пережить вчерашний день.

Мальчик задумался, недовольно скривившись. Приходить в город было ошибкой. Стражники Лояна бдительны и многочисленны, что делает воровство много труднее. Попрошайничать мешают вездесущие члены Клана Нищих, не гнушающиеся отходить малолетнего конкурента палкой. Поначалу, он надеялся на городские мусорники, но жители Лояна оказались жадинами и чистюлями, выбрасывая лишь то, что и нищему было без надобности. В одном из пригородов он хотел было украсть несколько плодов локвы из обширного сада, но едва не лишился жизни - его затравили собаками.

Он поднялся, стоически игнорируя бурчание в животе, и двинулся в сторону городских ворот. Пора было попытать счастья на западе, в местах менее заселенных. В крайнем случае, рыба в реках и дикие фрукты со съедобными растениями были доступны каждому, и хотя мальчик не обладал навыками ни рыболова, ни знатока флоры, он надеялся на лучшее, намереваясь пересечь этот мост, когда придет к нему.

Мальчика звали Ван Фань, пусть он и был близок к тому, чтобы забыть это имя - давно уже к нему не обращались иначе как “вонючка”, “мусор”, или же, в лучшем случае, “мелкий”. Он давно был один - мать сгорела родами, пытаясь дать жизнь его брату, а отец вскоре после этого слег с болезнью, и долго не прожил. Соседи болтали о разном - те, что подобрее, судачили, что Ван-старший умер от горя. Злые языки других винили его пристрастие к горячительному. Именно соседи выставили маленького Фаня за дверь его собственного дома, сунув ему в руки связку монет - очень у многих из них сыскались денежные претензии к семейству Ван. Лишний рот же был никому не нужен.

Удачей было то, что Ван Фань смог не пропасть в те первые годы. Впрочем, нет - он выжил, скорее, своей звериной цепкостью, с которой держался за жизнь, и необычайным чутьем на опасность.

Ван Фань был худ и невысок ростом, даже для своего малого возраста. Можно было легко принять его за пятилетнего, пусть ему уже и шёл одиннадцатый год. Волосы почти не росли на его голове, лишь сиротливый клок едва прикрывал макушку. Впрочем, внешний вид был последним, что волновало мальчика. Одет он был в обноски не по возрасту, которыми повезло разжиться в Лояне - все же город был богаче деревни, где и такое рубище пошло бы в дело.

Но, несмотря на всю незавидность своего бытия, маленький Ван Фань находил в жизни моменты радости. Сейчас, меряя шагами дорогу, что выходила из западных ворот Лояна, он увлеченно любовался восходом, чье солнце цеплялось за колышущиеся верхушки бамбуковой рощи.

***

Шёл третий день путешествия Ван Фаня, путешествия, куда глаза глядят, и куда бог на душу положит. Настроение мальчика было приподнятым. Вчера, ему несказанно повезло - владелец маленькой придорожной чайной, заметив в кустах горящие голодом глаза Ван Фаня, примеривающегося, как бы безнаказанно стащить чего-нибудь съестного, не разразился ругательствами, не бросил в него палкой или камнем, и не спустил собак. Вместо этого, он снял с дымящейся пароварки свежайший, с пылу да с жару, баоцзы, и протянул его мальчику, добродушно усмехаясь в усы. Тот, не веря своей удаче, подошёл, и вцепился зубами в поданное, обжигаясь горячим рисовым хлебом и мясом. То, что после, держатель чайной отвел находящегося на седьмом небе от счастья Ван Фаня на кухню, к груде грязной посуды, вручил ему тряпку, и строго наказал все перемыть, было, по мнению юного бродяжки, на стоящей внимания мелочью. Его желудок приятно оттягивало лакомство из свежеиспеченного, нежнейшего рисового хлеба, и мелко нарубленного мяса, сдобренного пряностями и молодыми побегами бамбука.

Закончив с посудой, Ван Фань даже предложил доброжелательному хозяину чайной остаться у него на мелких работах, не прося в уплату ничего, кроме еды. Тот, все так же благосклонно усмехаясь, отказал ему. Этот пожилой мужчина - плосколицый, приземистый, с усами, растущими, забавным образом, над уголками его рта, - представился Чжан Эром, то есть, Чжаном Вторым, и поведал мальчику, что сегодня тот подменял его собственного приболевшего сына, того же возраста (он ошибся с возрастом Ван Фаня на добрые полдесятка лет), и что ещё один работник, даже столь нетребовательный, его чайной не по карману. Чжан Эр кормил своим промыслом себя, старую мать, жену, и сына, и места для Ван Фаня в этой дружной семье не нашлось бы. Тот, впрочем, не огорчился, тепло простившись с хозяином чайной, тем более, что тот одарил его в дорогу ещё одним горячим пончиком с бамбуково-мясной начинкой.

Сегодня же Ван Фань двигался по ещё одной роще бамбука, шелестящей в лёгком ветерке. Молодые ростки были по большести объедены здешними косулями, но кое-что осталось нетронутым, и сейчас мальчик увлеченно жевал один из них, пробираясь между зелёных трубчатых стволов. Его внимание привлекал некий необычный для дикой природы звук, все ещё слишком далекий, и заглушаемый шелестом и стуком рощи. Он настойчиво стремился к этому звуку, все не ослабевавшему, и не могущему принадлежать дикой природе, пусть он и вписывался в шумы ветра и растительности очень органично. Путь мальчика начал забирать в гору, но он не обратил на это большого внимания - в нем горел огонь любопытства, разожженный неведомым звуком, тянущим его к себе все сильнее. Даже когда пришлось опуститься на все четыре конечности, настолько крутым стал подъем, Ван Фань не отступился, цепляясь руками за пучки свежей травы и молодую бамбуковую поросль.

Глава 2, в которой забота о герое попадает в несколько пар надежных рук, а также происходит много интересных знакомств

Разговор со странным существом во сне, пусть и не принесший ни единого внятного ответа, дал Ван Фаню кое-что не менее важное - душевное спокойствие. Старик со змеиным хвостом и рогоподобными шишками на макушке был прав - Ван Фань мог быть тем, кем хочет, и жить так, как хочет. Новые знания делали его бытие только легче. Пусть чужая память не содержала ни навыков, что принесли бы Ван Фаню богатство или славу, ни знаний о великих тайнах мироздания, опыт восьмидесяти с лишним лет насыщенной событиями жизни был ценен сам по себе. Бабочка расправила крылья, философ довольно улыбнулся новому пониманию, а Ван Фань уже не мог даже в мыслях называть себя ребёнком.

“Выходит, мне за девяносто лет,” весело подумал он. “Может статься, что я старше Уся-цзы.”

Мальчик - впрочем, теперь его было уместно называть, по меньшей мере, юношей, - встал с кровати, и осмотрелся. Его ложе, дощатое и укрытое тонким покрывалом, стояло в углу, и соседствовало с длинным низким столиком, на котором стоял чайный прибор. На стенах висели свитки - картина, изображающая пионы в цвету, и каллиграфия с одиноким иероглифом, которого Ван Фань, к сожалению, не знал. В других углах расположились шкаф с пыльными книгами, обеденный стол, и еще один длинный столик. Освещали обстановку оплывшие свечи на подставках, и пробивающиеся сквозь прикрывающую окно тростниковую штору лучи солнца. Хоть комната и носила следы недавней уборки, было заметно, что она - нежилая.

“Те самые гостевые комнаты долины Сяояо,” вспомнил Ван Фань. “В одну из них меня и положили.” Он прошел к двери, и, распахнув ее, вышел наружу, щурясь под яркими лучами солнца.

- Ты проснулся, А Фань, - послышался добродушный голос Уся-цзы. - Садись, выпей со мной чаю.

Проморгавшись, юноша осмотрелся, разглядывая все, что вчера упустил, осаждаемый думами и воспоминаниями, и одолеваемый усталостью. Небольшая горная долина лежала перед ним, оканчиваясь с одной стороны живописным видом с крутого обрыва, а с другой - не менее крутым горным склоном, возносящимся ввысь и теряющимся в облаках. Яркая зелень господствовала вокруг - низенькие деревца, ровная трава, и оплетающие горные камни лианы. Небольшие домики, прислонившиеся к скальным стенам, не слишком выбивались из естественности картины.

“Дышится-то как легко,” - с наслаждением вдохнул Ван Фань чистейший горный воздух. “Хоть в бутылки закупоривай, да продавай несчастным горожанам.”

Улыбаясь своим мыслям, он подошел к небольшому круглому столику, устроившемуся в тени стройного деревца, и опустился на табурет напротив добродушно глядящего на него Уся-цзы.

- Доброго вам утра, мудрец, - обратился он к старцу. - Я так и не поблагодарил вас вчера. Спасибо, вы спасли мою жизнь.

- Думается мне, мы спасли друг друга, - огладил бороду тот. - Без твоего оклика я не заметил бы того негодяя с саблей. Твоя же попытка задержать его восхищает своим героизмом. Ты поистине достойный юноша, А Фань.

- Что вы, мудрец, ничего я такого не сделал, - смущенно хмыкнул тот. - Без вас я только и смог бы, что умереть. Нет у меня ни силы, ни воинских умений.

- Силу и умение может обрести каждый, но благородные сердца - редки и малочисленны, - степенно ответствовал старик, и, поднявшись с табурета, наполнил одну из стоящих на столе чашек из исходящего паром чайника. - Попробуй. Этот чай цимэнь был доставлен мне с Хуаншаня, от старого знакомого. Своими вкусом и запахом он напоминает об аромате весенних цветов, и одна чашка его способна вселить бодрость даже в усталого старца вроде меня. - юноша, поблагодарив, принял пиалу с ароматным напитком, и с удовольствием пригубил. Чёрный и крепкий, цимэнь и правда обладал мягким вкусом, сравнимым с травяными чаями.

- Скажи мне, А Фань, ты не задумывался, отчего и я, и семейство Сяо столь приветливы с тобой? - спросил Уся-цзы, тоже отдав должное чаю.

- Потому, что вы - хорошие люди? - непонимающе улыбнулся Ван Фань. Его немедленно одолели самые разные подозрения, в основном, подстегнутые его новыми знаниями, но он не спешил их озвучивать - старец явно собирался сам все рассказать.

- Несомненно, Сяо-старший и его сын - люди достойные, и я тоже пытаюсь по мере сил делать правильные вещи, - довольно улыбнулся старик. Было заметно, что похвала пришлось ему по вкусу. - Но ни один хороший человек не сможет позаботиться обо всех обездоленных. Буду с тобой откровенен, малыш - и я, и они привечали тебя во многом из-за твоего таланта. Сяо Фу посчитал, что музыка - твоё призвание, ведь очень немногие, попав под воздействие особой техники его семьи, сохранили бы присутствие духа.

- Техники, мудрец? - непонимание сквозило в вопросе юноши. - Старший брат Фу не применял на меня никаких техник. Я, конечно, мало что знаю о боевых искусствах, но он точно на меня не нападал.

- Скудность знаний - не порок, в отличие от нежелания их принимать, - хитро улыбаясь, ответил Уся-цзы. - Семейное искусство Дома Музыки и Меча - игра на музыкальных инструментах с применением внутренней энергии. “Счастливая жизнь на реках и озерах” - одна из сильнейших их техник, пусть и неполная. Забредя в лес близ особняка семьи Сяо, ты услышал её. Большинство простых людей свалилось бы в беспамятстве, или же сбежало в ужасе, но ты пошёл ей навстречу. Скажи мне, что ты чувствовал, слушая игру Сяо Фу?

- Восторг, - немедленно ответил Ван Фань, и задумался на миг, пытаясь облечь в слова все чувства, что обуяли его в тот момент, все ещё свежий в его памяти. - Я был спокоен, но в то же время, полон сил и жажды действия. Тогда, это почему-то не казалось мне странным, мудрец.

- Все верно, - с удовлетворенным видом покивал тот. - Пусть младший Сяо все ещё учится семейному искусству, и та энергия, что он может вложить в свою музыку, неупорядоченна и скудна, она все же способна нанести вред человеку, не причастному к боевым искусствам. В тебе же она отозвалась самым благоприятным образом. Сяо Фу посчитал, что ты обладаешь музыкальным талантом, и обрадовался тебе, как родному - любой путь легче, когда идёшь по нему с товарищем. Но старший Сяо распознал его ошибку.

Глава 3, в которой герой наслаждается жизнью, и принимает важное решение

Следующие недели стали для Сяо-Фаня вратами в новую жизнь. Ему больше не нужно было скрываться, убегать, и думать, где бы добыть хлеб насущный. Его окружали люди, искренне заботящиеся о нем, и не требующие ничего взамен. Это было для юноши ново и непривычно, как с точки зрения нескольких лет бродяжничества, так и с высоты более чем восьмидесяти лет иномирового опыта.

Ван Фаня несколько раз навещали соученики. Гу Юэсюань зашёл на следующий день после их знакомства, и передал своему младшему комплект одежды и обуви. Уся-цзы расстарался, одев нового ученика в мягкие войлочные сапожки, свободные и удобные рубаху и штаны из синего хлопка, а нательное белье, мешковатое и на вырост, и вовсе было из шелка. Сяо-Фань был в восторге от смены образа с нищенского на вполне приличный и обеспеченный. Юэсюань же, немного побеседовав с доктором Шэнем и Сянъюнь, одарил их коробочкой дорогого чая улун с горы Баньшань, нанес визиты прочим шестерым мудрецам, и двинулся обратно. Он также посетил долину Ванъю и Сяо-Фаня ровно через неделю, справившись о здоровье последнего, и крепко наказав ему во всем слушаться доктора Шэня.

Цзин Цзи тоже навестил своего нового младшего, пусть и мельком: придя в долину с поручением от учителя, он задержался у домика семьи Шэнь, где Ван Фань и Сянъюнь были заняты во дворе, насмешливым голосом пожелал юноше “поскорее начать расти”, и двинулся дальше, прежде чем Сяо-Фань успел завязать разговор. Тот только улыбнулся вслед этому энергичному подростку, по-своему проявляющему заботу о младшем соученике.

Ван Фань также познакомился с остальными обитателями долины Ванъю.

Мужчина, представившийся как Учёный - низкорослый, круглолицый, и неизменно весёлый и энергичный, - на признание Сяо-Фаня в своей безграмотности отреагировал сходным с Цзу Соу образом: возмутился недостаточным прилежанием родителей юноши, и тут же извинился за невольно проявленную бесцеремонность. Он предложил обучить Ван Фаня грамоте и каллиграфии, и пригласил его заходить за уроками в любое время, но застать его дома удавалось нечасто - как юноша узнал у Художника, бывшего Ученому закадычным другом, тот обожал проводить время в Лояне, в компании вина и певичек.

Пьяного Отшельника Сяо-Фаню удалось застать в более-менее трезвом состоянии весьма нескоро после своего прибытия в долину Ванъю. Их знакомство не особенно задалось - изрядно навеселе, почтенный мудрец немедленно сунул юноше открытый кувшин вина с предложением выпить, одновременно раскупоривая снятую с пояса тыкву-горлянку. Ван Фань удивился этому настолько, что замер без движения с вином в руках - в его голове не укладывалось то, что взрослый, и более того, уважаемый человек пытается напоить одиннадцатилетнего ребёнка, ещё и выглядящего намного младше своих лет. Ситуацию спасла Сянъюнь, которая отняла у юноши вино, и увела его самого прочь, после короткого прощания с Пьяным Отшельником. Как пояснила девочка, старик был весьма искусным винокуром, но мало что из его продукта покидало стены дома Отшельника - тот неизменно выпивал все сам. Вино же его, как пояснила Сянъюнь, наново закупоривая кувшин, и убирая его на полку к лекарственным ингредиентам, отлично подходило для медицинских целей, будучи крепким и чистым от примесей.

О возвращении Божественной Мелодии Сяо-Фань узнал, когда одним утром свежий воздух долины наполнили звуки игры на цине. Знакомство с ней было, пожалуй, самым кратким из всех: представившись, и выслушав представление Ван Фаня, она распрощалась с ним и Сянъюнь, отговорившись делами. Эта дама, сдержанная и неразговорчивая, пусть и не была стеснительной, подобно Флористке, нелюдимостью даже превосходила юно выглядящую цветочницу, предпочитая обществу людей музыку и уединение. Музыку же она играла часто и много, и не возражала против слушателей. Сяо-Фань этим беззастенчиво пользовался - в те дни, когда доктор Шэнь с дочерью не могли отвлечься от дел для приёма пищи, он, прихватив очередное вкусное и полезное блюдо, устраивался на пикник неподалеку от дома музыкантки, наслаждаясь едой и мелодией. Музыкальные умения женщины как нельзя лучше отражали ее прозвание - мелодии, играемые необщительной музыканткой, как грустные, так и бодрые, неизменно волновали и захватывали.

Сяо-Фань обжился в долине Ванъю быстро. Лечебные мероприятия, которым его подвергал доктор Шэнь, были разнообразны и продолжительны - сеансы акупунктуры, целебные ванны, прием пилюль с самыми разнообразными, и очень часто неприятными, побочными эффектами, и даже физические упражнения. Но все они не могли занять день юноши полностью, и даже значительной его части не отнимали. Ван Фань был предоставлен самому себе большую часть времени.

Поначалу, он частенько проводил время с Цзу Соу, но быстро устал от общества мудреца, в совершенстве освоившего шахматы и облавные шашки - ни с тем, ни с другим у юноши не задалось, и постоянные проигрыши скоро наскучили ему.

Дом Художника был полон великолепных картин, как авторства самого мудреца, так и знаменитых мастеров кисти - рыжеволосый мужчина оказался заядлым коллекционером. Гостевать у него было сродни посещению картинной галереи с отличным гидом - Художник знал все о стилях изобразительного искусства, и его истории, и каждый из экспонатов его коллекции с его пояснениями приобретал дополнительную глубину. Но, как и со всякой картинной галереей, количество полотен в доме Художника было конечно, как и количество историй, что он мог рассказать о них.

Знакомство с Ученым было бы одним из полезнейших для Сяо-Фаня, если бы не постоянное отсутствие мудреца в долине. Юноша сумел застать его всего несколько раз, и пусть уроки низкорослого и жизнерадостного мудреца были полезны - копилка знаний Ван Фаня обогатилась двумя десятками распространенных иероглифов, - но уж очень они были нечасты. Жизнелюб и непоседа, Ученый странствовал побольше прочих мудрецов долины Ванъю, пусть его странствия и были коротки, и оканчивались обычно в трактирах и “домах цветов”.

К концу первой недели пребывания в долине Сяо-Фаню даже удалось разговорить Флористку. Любимой темой женщины, заставившей ее отбросить всю застенчивость, оказались, конечно же, цветы, и юноша был не то, чтобы рад этому своему открытию.

Глава 4, в которой герой прикасается к неизведанному, а также получает вызов на поединок

Долина Сяояо ничуть не изменилась за тот месяц, что отсутствовал Сяо-Фань. Горные пики, покрытые лёгкой дымкой тумана, возвышались вдалеке, а зелень полей и рощ предгорий играла насыщенными оттенками под лучами полуденного солнца. Тихо шумели деревья и шелестела трава, шевелясь от дуновения лёгкого ветерка, и бодро журчал небольшой водопад, что низвергался с одного из склонов, ограждающих долину.

Гу Юэсюань и его младший соученик направлялись вглубь долины - их учителя не было ни в его комнате, ни у края плато, где он обычно отдыхал. Подойдя к тренировочной площадке, где Ван Фань некогда познакомился с Юэсюанем, они обнаружили Цзин Цзи, упражняющегося в технике перемещения. Четкими и плавными шагами рыжеволосый юноша передвигался по верхушкам разновысоких столбиков, вкопанных, казалось, в полном беспорядке в каменистую почву долины. Движения Цзи были лёгки и небрежны - по всей видимости, он уже не первый раз выполнял это упражнение.

- Ты ещё кто? - с ленивым интересом вопросил Ван Фаня его второй старший, спрыгивая со столбиков и подходя ближе. - Ты из семейства моего младшего, Сяо-Фаня, и прибыл навестить своего брата?

Он обошёл юношу по кругу, разглядывая его. За этот месяц, вытянувшийся вгору Сяо-Фань обогнал своего старшего ростом. Ван Фань с трудом удержал беспечную мину, и за тот миг, что понадобился ему на это, к беседе присоединился Юэсюань.

- Это и есть Сяо-Фань, А Цзи, - серьёзно сказал он. - Ты знаешь, где сейчас учитель?

Сяо-Фань? - с недоверчивой усмешкой приподнял брови Цзи. - Вижу, старый Шэнь не зря тратил на него свое время. Наш старик сейчас с Ху, рядом с кузней.

- Спасибо, А Цзи, - кивнул Юэсюань, и двинулся дальше по тропинке, ведущей мимо тренировочной площадки.

- Спасибо, Джи, - не удержался Сяо-Фань ни от комментария, ни от широченной ухмылки. - Рад видеть тебя снова.

Цзин Цзи надулся было, словно мышь на крупу, но ничего больше сделать не успел - Ван Фань поспешно последовал за целеустремленно шагающим прочь Гу Юэсюанем.

Уся-цзы обнаружился в компании громадного детины, лохматого и чернобородого. Здоровяк, одетый в кожаный фартук поверх простой одежды, утирал со лба пот волосатым предплечьем. В другой руке он удерживал кузнечные клещи, кажущиеся ювелирным инструментом в его лопатообразной ладони. Старый мудрец что-то втолковывал своему могучему собеседнику, тихо и сосредоточенно, и тот изредка согласно кивал и односложно отвечал. Они стояли на небольшой естественной террасе, рядом с кузнечным горном, в котором догорали угли. Заметив своих учеников, Уся-цзы немедленно шагнул им навстречу, и радостная улыбка осветила его морщинистое лицо.

- Учитель, - вразнобой поприветствовали его юноши, согнувшись в уважительных поклонах.

- Юэсюань, Сяо-Фань, - кивнул им старый мудрец, и, с нескрываемым удовольствием оглядев последнего, обратился к нему. - Доктор Шэнь замечательно потрудился над твоим здоровьем, малыш. Даже сейчас видно, что строение твоего тела замечательно подходит для силовых тренировок. Юэсюань, - повернулся он к своему старшему ученику, - поможешь своему младшему стать сильнее?

- Конечно, учитель, - серьезно ответил тот. - Нам направиться на тренировочную площадку сейчас? - он начал снимать с плеча суму, готовый немедленно наставлять младшего соученика.

- Не нужно спешить, - рассмеялся Уся-цзы. - Пусть сегодняшний день станет днем отдыха. Ху, будь так добр… - обернувшись к чернобородому здоровяку, он запнулся на мгновение, и обратился к Ван Фаню. - Познакомься с человеком, на плечах которого держится благополучие моей школы, малыш, - тот привычно представился, с интересом глядя на огромного мужчину. Тот ответил равнодушно-вежливым взглядом.

- Не нужно быть церемонным со мной, Сяо-Фань, - отстраненно произнес он. - Я - простой слуга. Называй меня по фамилии - Ху.

- Хорошо… смотритель Ху, - с запинкой ответил тот. Могучий служитель школы Сяояо был, несомненно, загадочной персоной, не спешащей раскрывать свои секреты.

- Завари нам чаю, Ху, - тем временем обратился к тому Уся-цзы, и повернулся обратно к ученикам. - Пойдемте. Мы ведь так и не познакомились толком с Сяо-Фанем в нашу первую встречу. Нам есть о чем побеседовать.

***

- …Малыш Цзи! Малыш Цзи, где ты?

Громкие крики снаружи разбудили Сяо-Фаня ни свет ни заря. Он нехотя поднялся с кровати, и принялся одеваться - если что-то произошло с его непутевым старшим, он обязан был это выяснить, да и не спалось больше юноше, особенно под истошные вопли неизвестного, ищущего Цзи.

Уся-цзы отдал во владение юноши ту самую гостевую комнату, в которой тот провел первую свою ночь в долине Сяояо. Пока что, Сяо-Фаню нечем было обустраивать собственный уголок: все его пожитки - кожаная сума с лежащим внутри акупунктурным набором, - поместились на крючке над кроватью. Юноша надеялся, что это изменится в будущем - он хотел обзавестись собственной библиотекой, в которой видел как медицинские труды, так и некоторые развлекательные новеллы. В нем присутствовал интерес к “Сну в красном тереме”, который ему не успел одолжить для чтения Ученый, и к многим другим известным книгам.

Заспанно протирая глаза, Ван Фань выбрался наружу, и направился к стоящему у дверей своего домика Юэсюаню. Тот все выкликал “малыша Цзи”, зачем-то сжимая в руках вяленую рыбу.

- Что случилось, старший? - обратился к нему Сяо-Фань. - Мой второй собрат по учебе пропал? - тут он озадаченно воззрился на Цзин Цзи, сонного и полуодетого, который выходил из двери за спиной Юэсюаня. Со вкусом потянувшись и протяжно зевнув, тот недовольно поглядел на своего старшего собрата.

- Пропал наш кот, - ответил старший ученик Уся-цзы, внеся ясность в ситуацию. - Я нашел в его закутке страницу из нотной тетради, принадлежащей Божественной Мелодии - негодник наверняка утащил ее, когда старшая гостила в долине Сяояо. Мне нужно найти остальное, а для этого мне нужен сам виновник. Сяо-Цзи! - продолжая звать кота, он двинулся по тропинке, ведущей из долины. Цзин Цзи, все так же недовольный, двинулся следом, на ходу запахивая халат.

Глава 5, в которой герой изменяется умом и телом, и восстанавливает справедливость при помощи кулаков и угроз

- Изучи форму, чтобы отринуть ее, - Уся-цзы говорил медленно и размеренно, с гладкой монотонностью речного журчания. - Обрети мастерство, чтобы отказаться от него. Сосредоточься на приемах, только чтобы отстраниться от них, и видеть общую картину стиля. Это - основа боевого искусства Сяояо.

Сяо-Фань, старательно проделывающий показанные учителем рукопашные приемы, тихонько вздохнул. Прошел уже почти час того с момента, когда старый мудрец проделал и разъяснил для него первую форму рукопашного стиля школы, Кулак Восхождения. После того, как юноша затвердил порядок движений, которые ему следовало практиковать, и, с подсказками Уся-цзы, начал выполнять их правильно, процесс застопорился. Как ни бился его учитель, Ван Фань не понимал, что от него требуется. По словам старца, Сяо-Фаню нужно было осознать суть первой формы, и отступить от жесткой последовательности показанных ему приемов, выполняя их в рамках стиля, но вне рамок формы. Это звучало просто, но простым не было - стоило юноше попытаться изменить порядок показанных ударов и стоек, совмещая их по своему разумению, как Уся-цзы останавливал его, когда - словами, а когда и принесенной им на тренировку бамбуковой тростью. Эта палка уже неоднократно показала Ван Фаню несостоятельность его защиты, отсутствие баланса в его стойках, и, особенно часто, крепость сухощавых рук учителя.

- Учитель, я не понимаю, - отчаявшийся юноша остановился, прекратив упражнения, и с грустью посмотрел на старого мудреца. - Я изменяю форму, но, по-видимому, не так, как нужно. Объясните попроще, что именно от меня требуется.

Сердито пробормотав что-то под нос, Уся-цзы дотянулся тростью до макушки Ван Фаня, и стукнул его прямо по растущему оттуда клоку волос - легонько, по сравнению с прошлыми разами, но достаточно сильно, чтобы юноша скривился от резкой боли, и потер голову.

- Я объясняю тебе все так просто, как только могу, - недовольно буркнул он, и, тяжело вздохнув, продолжил уже спокойнее. - Похоже, я ожидал от тебя слишком многого после твоих впечатляющих успехов в управлении внутренней энергией. Давай прервемся на сегодня, Сяо-Фань. Не пытайся понять все сразу и немедленно - иногда знание должно как следует улечься в уме, и пустить в нем корни. Продолжим завтра, - и, попрощавшись с учеником, старец двинулся прочь с тренировочной площадки.

Сяо-Фань же уселся на землю, и задумался. Его раздражало то, что он так и не смог понять наставления Уся-цзы, но винить наставника и недостаточность его объяснений он не мог - два успешно обученных ученика, один из которых был много менее терпелив, чем Ван Фань, говорили за себя. Оставалось только одна возможная причина неудачи - юноша сам был неспособен додуматься до чего-то простого и базового. Это несказанно злило Сяо-Фаня. Он встал на ноги и вновь выполнил все приемы первой формы, пытаясь сосредотачиваться на тех вещах и понятиях, о которых ему старательно втолковывал Уся-цзы, но результат оставался прежним - никакого особого понимания не пришло к юноше, и удары, стойки, и блоки остались все теми же незамысловатыми боевыми приемами, не открыв ему ничего нового. Ван Фань ругнулся на иномировом языке, и продолжил выполнять форму, раз за разом, снова и снова терпя неудачу. За этим занятием его и застал Гу Юэсюань, подошедший к своему покрытому потом и истекающему раздражением младшему.

- У тебя трудности, Сяо-Фань? - спросил он доброжелательно. - Может, я смогу тебе помочь?

- Да, старший, - юноша прекратил выполнять приемы, и повернулся к собрату по учебе. Он сдержал недовольство, что попыталось прорваться в его слова и голос, пусть это и стоило ему некоторого труда. - Я никак не пойму, чего от меня хочет учитель, когда говорит, чтобы я отринул форму ради сути. По его словам, с формой я отбрасываю и суть. Ты ведь изучал рукопашный стиль Сяояо, брат, объясни же мне, что я делаю не так? - Ван Фань произнес последние слова намного громче и прочувствованнее, чем хотел - в его случае, они были истинным криком души.

- Не знаю, - с непонимающей физиономией пожал плечами Юэсюань. - Стиль Сяояо достаточно прост, у меня не возникло с ним трудностей. Ты изучаешь первую форму, ведь так? В ней нет секретов, название прекрасно отражает ее суть. Восхождение как идея, как преодоление преграды, которая суть твой противник, господствует в ней. Все ее приемы так или иначе отражают понятие восхождения. Что из этого неясно тебе, младший?

- Для начала, причем здесь идеи и понятия, - сокрушенно отозвался юноша, поникнув лицом. - Мы ведь учимся боевому искусству, так? Затверживаем приемы, чтобы применить их в бою. Да и название “кулак восхождения” не кажется мне таким уж точным - в форме присутствуют не только восходящие удары.

- Ты воспринимаешь все слишком буквально, младший, - с легкой улыбкой ответил Гу Юэсюань. - Вспомни, мы изучаем не просто боевые искусства, но и мистические. В мистике же идея стоит во главе угла, а не действия, что воплощают ее. Действия - ритуал, дающий плоть идее. Сосредоточься на идее, чтобы отринуть жесткие рамки ритуала, сделав его более удобным лично для тебя, но ведущим к соответствующему идее результату - таково мое понимание сути боевого искусства. Ну, еще, - он продолжил с чуточку сконфуженной физиономией, - движение ци тоже имеет значение в любом из наших мистических действий. В рукопашном стиле - тоже. Попробуй ощутить, как реагирует твоя ци на выполнение приемов - может статься, тебе поможет именно это.

- Спасибо, Юэсюань, ты очень мне помог, - ободренно отозвался Ван Фань, уже погрузившийся в свои мысли - ему не терпелось разложить первую форму на составляющие ее усилия ци, и собрать в нужном, подходящем ему, порядке.

***

Сяо-Фань отыскал Уся-цзы на его любимом месте - сидящим за столиком на площадке у обиталищ учеников. Старец попивал чай и любовался вечерними видами, что открывались с высоты плато, где устроились домики, давшие приют Юэсюаню, Цзи, и Сяо-Фаню.

- Я понял, учитель! - радостно воскликнул юноша, и со смущением добавил:

Глава 6, в которой герой посещает друга, и не очень удачно переосмысляет свои боевые навыки

Время словно обошло стороной и холм, давший прибежище Дому Музыки и Меча, и ворота, ведущие в поместье семьи Сяо. Резьба, украшающая каменные столбы ворот, была все так же изящна, вывеска все так же темнела лакированным деревом и поблескивала позолотой иероглифов, а седой, словно лунь, привратник, стоящий у распахнутых створок, все так же строго оглядывал свои владения.

- Доброго дня, молодой господин, - он церемонно поклонился, с достоинством и без раболепия. - Что привело вас к вратам Дома Музыки и Меча?

- Я - Ван Фань, младший ученик школы Сяояо, - юноша кивнул бдительному старику, старательно пряча улыбку. Разумеется, некогда попытавшийся прогнать его привратник не узнал Сяо-Фаня, и подчеркнутое уважение старца, резко отличающееся от его давешних криков и ругательств, позабавило юношу.

- У меня послание и подарок к господину Сяо от моего учителя, - продолжил он. - Также, я хотел бы повидать моего доброго друга Сяо Фу. Дома ли он?

- Молодой господин музицирует у текущей воды, - указал вглубь поместья привратник. - Господин Сяо уехал по делам, но скоро вернётся. Желаете подождать его внутри, молодой господин Ван?

Сяо-Фань даже брови приподнял от этой церемонности. Никто и никогда не обращался к нему столь уважительно, и он в последнюю очередь ожидал этого от сварливого старца, некогда обозвавшего юношу “бродяжкой”. Он в легком оторопении кивнул старику, и прошёл в ворота. Ван Фань помнил “текущую воду”, о которой говорил привратник - небольшой искусственный водопад, примыкающий к площадке, мощеной плиткой. Это местечко находилось недалеко от ворот, и вскоре юноша услышал тихие звуки струн, и увидел знакомый силуэт в темно-зеленом. Сяо Фу изменился ненамного больше родного дома - чуть прибавил в росте, да черты его лица стали строже и приобрели ещё большую мужественность. Наследник семейства Сяо глядел в никуда с отрешенной меланхолией, а его пальцы то и дело пробовали струны циня необычной формы, лежащего на коленях юного музыканта. Ван Фань подошёл совсем близко, прежде чем тот отвлекся от своих мыслей, и обратил внимание на нежданного гостя.

- Простите, я не заметил вас, - юноша в зеленом поспешно встал, убирая цинь за спину. Сяо-Фань с интересом отметил, что музыкальный инструмент Сяо Фу служит вместилищем длинному мечу с необычной формы рукоятью, устроившемуся между деками циня, словно в ножнах.

- Вы ищете отца, или?.. - вопросительно продолжил Сяо-младший.

- Неужели ты ничуточки не узнаешь меня, старший братец? - с широкой улыбкой перебил его неожиданный гость. - Это же я - Ван Фань.

- Ван Фань? - недоверчиво нахмурил кустистые брови Сяо Фу. - Вы шутите, молодой господин. Не знаю, откуда вам известно это имя…

- Ты играл первый куплет “Счастливой жизни на реках и озерах”, устроившись на близлежащем горном склоне, - вновь перебил его Сяо-Фань, улыбаясь еще шире. - Лучшая музыка в моей жизни, - он рассмеялся, глядя на вытянувшееся лицо Сяо-младшего.

- Это и правда ты, А Фань? - ошарашенно спросил тот. - Что за чудесное преображение с тобой случилось? Из тебя-сегодняшнего можно сделать троих тебя-прежних, да еще и излишек останется.

- Со мной случилась щедрость добрых людей, и все - благодаря тебе, - с удовольствием ответил юноша. - Уся-цзы заботится обо мне, словно родной отец, и его заботы делают меня лучше, как человека, и как воителя. Знал бы ты, братец, как я благодарен тебе, - Ван Фань растроганно улыбнулся, и, сам того не ожидая, подступил ближе и сграбастал Сяо Фу в крепкие объятья.

- Хватит, хватит, А Фань, ты сломаешь мне хребет, - рассмеялся тот, похлопывая юношу по могучей спине.

- Да, братец, называй меня Сяо-Фань - привык я к этому прозванию, - уже спокойнее высказался юный ученик Уся-цзы, отпуская Сяо-младшего. Тот прыснул, застигнутый врасплох этими словами.

- Даже постарайся я, и то не смог бы выдумать тебе менее подходящее прозвище, - все еще улыбаясь, ответил на это Сяо Фу, смерив своего собеседника многозначительным взглядом.

- Несколько лет назад, оно подходило мне лучше, - пожал плечами Сяо-Фань. - Мой второй брат по учебе наградил меня этим прозванием при знакомстве. Ты ведь знаком с моими старшими, А Фу?

- Немного, - ответил тот. - Но давай не будем беседовать здесь - позволь мне выказать тебе подобающее гостеприимство. Пойдем на террасу, - он двинулся по знакомой Сяо-Фаню тропинке, ведущей наверх, и приглашающе махнул юноше рукой. - Я распоряжусь о вине и закусках. Мы проведем время, наслаждаясь едой, питьем, и доброй беседой.

- Отлично, - улыбнулся Ван Фань, следуя за другом. - Только много пить я не буду - как-никак, мне еще нет и четырнадцати.

- И точно, - сконфуженно ответил Сяо-младший. - Тогда я лучше прикажу заварить чай. Нам недавно доставили свежий лунцзин, прямиком из-под Ханчжоу. Уверяю тебя, этот чай доставит наслаждение и самому взыскательному знатоку.

Друзья, устроившись за обеденным столом, беседовали обо всем на свете, обмениваясь историями из своего и чужого прошлого. Сяо-Фань повеселил гостеприимного хозяина забавными случаями, произошедшими с его старшими. Сяо Фу, в свою очередь, рассказал о новом и поразительно неуклюжем слуге, работающем на Дом Музыки и Меча, и терпящем частые и болезненные неудачи в своей работе. Они обсудили происходящее в Поднебесной, на ее реках и озерах, и Сяо Фу поведал другу о тревожащем все крупные секты усилении Культа Тяньлун, могущественного сообщества практиков боевых искусств, в последнее время ведущего себя все более агрессивно. Единственная сравнимая с Культом сила - секта, именуемая Фэнду, - все чаще вступала в жестокие и кровавые столкновения с ним, не считаясь с потерями среди невиновных и непричастных. По словам Сяо-младшего, близилось открытое противостояние этих сообществ, обещающее сотрясти Поднебесную до основания.

Конечно же, беседа друзей дошла и до близкой им обоим вещи - боевых искусств, и личных успехов двух юношей в их практике.

- Расскажи-ка мне о своем мече, А Фу, - с интересом предложил Ван Фань. - Страннее оружия я не видал. Почему он упрятан в цине, как в ножнах?

Глава 7, в которой расцветают весенние цветы, и две уточки-мандаринки плывут бок о бок[1]

Сяо-Фань пробирался по тропинке, ведущей меж заливных лугов, раскинувшихся в пойме реки Ихэ. По весеннему времени, вода покрывала зеленые просторы, и лишь редкие высокие травинки торчали над кристально-чистой синевой речной влаги. Вздумай юноша срезать путь, пойдя напрямик через луга, и его сапоги пропитались бы насквозь, вместе с штанами, что заставляло Ван Фаня двигаться в обход.

Сегодня, по случаю кануна своего пятнадцатого дня рождения, он решил устроить себе небольшой подарок в виде посещения Лояна и его рынка. Ван Фань не сомневался, что и учитель, и соученики поздравят его, но предпочитал заботиться о себе сам. Да и не знала его дружная приемная семья о слабости юноши к засахаренному боярышнику. Наоборот, обманываясь его взрослым и суровым видом, они приписывали ему соответствующие вкусы, предпочитая угощать его вином и мясом. Сяо-Фань не имел ничего против ни того, ни другого, хоть и не был большим почитателем вина, но от маленьких привычек детства, вроде любви к сладкому, отказываться не спешил.

У юноши была еще одна причина праздновать. Этим утром, он закончил разминку и погрузился было в привычную медитацию, но почти сразу прервал ее, вскочив на ноги. Его посетило ощущение радости от понимания нового, смешанное с недовольством собой, и тем, что это понимание заняло столь долгое время. Ван Фань понял свою ошибку в практике метода Сяояо, и причину того, что развитие его энергосистемы так долго оставалось на прежнем уровне. Наблюдая успехи соучеников, он счел их путь единственно верным, и долго пытался найти свой, особенный путь развития, свой вариант метода Сяояо. Он был подобен цикаде из притчи Чжуан-цзы, не могущей и представить себе огромную птицу Пэн и невероятные расстояния, что та преодолевала одним взмахом крыльев. Сосредоточившись на малом, он упустил из виду большое. Ему не было нужды открывать для себя некие новые грани базовой техники развития школы - все эти грани уже были в его распоряжении. Метод Сяояо развивал все без исключения меридианы практика, и мог усилить все его способности. Сяо-Фань осознал, что может легко укреплять и усиливать себя, как это делал Гу Юэсюань, и делать свои движения более быстрыми и ловкими, способом, сходным с тем, что использовал его второй старший. Он понял, что может исцелять раны и травмы, направляя токи ци к повреждениям своего тела, и подозревал, что способен похожим образом лечить чужие повреждения. Применив технику Шагов Сяояо, юноша поразился своей увеличившейся скорости. Опробованная третья форма рукопашного стиля школы стала для него простой и понятной, а первая и вторая засияли новыми красками, прибавив в мощи.

Когда Ван Фань сообщил эту добрую весть учителю, тот издал торжествующий возглас, и заключил ученика в объятия, радуясь за малым не больше самого юноши. Преисполнившись жажды действия, он едва ли не волоком потащил Сяо-Фаня на тренировочную площадку, и преподал ему как давно обещанные пальцевые техники, так и продвинутый рукопашный стиль школы. К своему удивлению, юноша без малейшего труда освоил первые формы обоих искусств: пальцевую “красную точку”, и кулачную, поэтически именуемую “белое облако доброй весны”. Уся-цзы, сияя радостью за успехи ученика, преподнес ему книги с подробным описанием обоих стилей, и выпроводил Сяо-Фаня на его ежедневный урок, в долину Ванъю.

Эти уроки начались с первыми днями текущего года, и продолжались с тех пор каждый день недели. Как и обещал старый мудрец, он заботился о всестороннем развитии своего ученика, что вылилось в частые посещения Семи Мудрецов долины Ванъю. Ван Фань вновь беседовал с Цзу Соу о шахматах и облавных шашках, изучал древние новеллы и каллиграфии в компании Ученого, и слушал Художника, описывающего свежие пополнения в своем собрании картин. Божественная Мелодия, вняв просьбам Уся-цзы, взялась наставлять Сяо-Фаня в музыкальном искусстве, не добившись, впрочем, больших успехов.

Флористка, уже порядком привыкшая к обществу юноши, увлеченно рассказывала ему о видах цветов и уходе за ними. Сяо-Фань также заключил с ней договор, подобный тому, что имел с Ли Минмэй доктор Шэнь - о выращивании для него некоего количества лекарственных растений. Юноша не оставил мысль о создании собственного запаса пилюль и порошков на все случаи жизни.

Посещение жилища доктора Шэня было, пожалуй, приятнее для Сяо-Фаня, чем визиты к прочим мудрецам. Пусть сам доктор частенько отсутствовал, те дни, в которые юноша заставал его дома, становились увлекательным и ценным уроком в искусстве медицины. В отсутствие Шэня-старшего, Ван Фань читал медицинские труды из его библиотеки, и общался с Шэнь Сянъюнь.

Докторская дочь за прошедшие годы не утратила общительности и живости характера, и порядком прибавила в красоте, превратившись из симпатичной девчушки в очаровательную девушку. Но хотя Сяо-Фань и ловил порой направленные на него задумчивые взгляды Сянъюнь, он не собирался совершать какие-либо глупости, могущие прекратить их дружбу. Он относился к дочери доктора Шэня, как к старшей сестре, в самом традиционном смысле, и его чувства к девушке были исключительно братскими.

Визитов к самому неоднозначному из Семерых Мудрецов, Пьяному Отшельнику, Ван Фань успешно избегал, прячась у доктора Шэня. Сам доктор, как и Сянъюнь, такое поведение втайне одобряли, и неизменно предоставляли юноше убежище. Пусть Сяо-Фань и не испытывал предубеждения к вину, винопитию, и увлекающимся сим занятием людям, он не стремился к общению с Пьяным Отшельником. Его первый визит к любящему горячительное старцу оставил после себя жестокое похмелье и провал в памяти - юноша начисто забыл все события как самого визита, так и предшествующего ему дня.

Сегодняшнее посещение долины Ванъю прошло именно в избегании общества Пьяного Отшельника. Сяо-Фань привычно укрылся в обители медицины, помогая Сянъюнь с излечением немногочисленных болящих, посетивших дом доктора Шэня. Тот нередко помогал обитателям близлежащей деревни Дукан, родины мифического бога виноделия, и заодно - винокурен, производящих одноимённый горячительный напиток. В отсутствие доктора, лечением занималась его дочь, сегодня переложившая часть этого груза на крепкие плечи Ван Фаня. Тот исцелил подранного зверем охотника, вправил вывих неосторожному подростку, и долго выслушивал немолодую матрону, жалующуюся на многочисленные болячки, жизненные тяготы, и падение нравов. Когда получившая необходимое ей общение дама все же покинула дом доктора Шэня, Сяо-Фань также распрощался с Сянъюнь - его ждал запланированный визит в Лоян.