История одного киборга или Обнимашки

Пролог

«Три закона роботехники Азимова настолько прочно вошли в жизнь людей, что давно перестали быть частью научной фантастики. Это были постулаты, наравне с заповедями, которые соблюдали верующие. Впрочем, последних с каждым годом становиться все меньше и меньше.

Когда первое порождение, обладающее искусственным интеллектом, было создано моими собственными руками – человечество аплодировало моему творению стоя, как величайшему гениальному произведению Моцарта, Баха… тех, чьи имена постепенно стираются с лика мира. Сейчас не встретишь ни одного томика классики литературы, ни полотна, восхищающие взоры наших предков. Как мне не хватает их. В эпоху модерна и хай-тека, во время, когда восхищение вызывают лишь геометрически верные формы. Сейчас красоту можно изменить транспортиром и циркулем. Красота заключена в идеальности.

Но я - последний динозавр прошлого века. Я пережиток прошлого. И все отвлекаюсь и отвлекаюсь от того, что я действительно должен сказать. Память моя уже не та, что прежде. Когда на землю ступило мое первое творение, мне было двадцать. С тех прошло, кажется, лет пятьдесят… может, больше. Я потерял счет годам, что проводил в однообразных стенах лабораторий. Слишком долго ничего не менялось…

Нет, нет, нет! Снова не то. Суть. Мне нужно вернуться к сути, нужно найти ее в закромах собственного разума. Изложить до того, как защитное поле расколется под их напором.

Роботов становилось все больше. Но много более важными были разработки кибернетических органов. Мы заменяли людям утерянные конечности, поднимали на ноги тех, кого еще несколько лет назад подвергли бы эвтаназии. Кажется, именно тогда они показались впервые. Протестующие. Люди, кричащие о том, что грешно уродовать то, что создал Бог. «Уродовать». Черт возьми, они избрали именно это слово, чтобы описать то, что мы делали. Мы спасали людей! Благодаря нам десятки, сотни, может быть даже тысячи, людей получили шанс жить полноценно. Люди… чтобы не происходило, всегда найдутся те, кому это придется не по душе. Так я тогда думал. Глупец. Человечество – это большой ребенок. Как я мог упустить это?..

Я игнорировал их. Я был поглощен своими собственными исследованиями, своей работой. А недовольных становилось все больше. Как-то постепенно они позабыли имя Бога, но твердили, словно попугаи, что киборги противны природе. Или как-то так, уже и не припомню их слоганы. Они давно не выступают…   

«Робот не может причинить вред человеку». Мы, обуреваемые альтруизмом, расширили это правило. Обратили его в программу, заложенную в каждой микросхеме. Программу, что заставляла искусственный интеллект на уровне того, что заменяло ему инстинкты, стремиться принести человеку благо, заботиться о нем и о его жизнедеятельности. И так, постепенно, вся власть в мире перешла компьютеру. Он заботился о нас, защищал от любых напастей, избавил от механического труда, который полностью выполнялся роботами. Политики сопротивлялись, как могли, не желая отдавать свою власть. Не вступая в прямой конфликт, центральный компьютер надолго еще оставил им фиктивную власть, пока люди сами не отказались от нее, польстившись жизнью без проблем и обязательств. Человечество разленилось, отдав на попечение компьютера заботу о себе. Но не затем ли нам дан мозг, способный породить такое творение, чтобы избавить нас от трудов? Мало по малу я склоняюсь к тому, что в этом и есть суть человечества. Мы достигли пика своего величия. И лишь глупцы повторяют, что это все против природы… нужна ли нам эта природа, если мы способны жить без нее?

Среди людей прокатилась целая волна, будто эпидемия, добровольной механизации. Людям заменяли части тела на механические. Они давали большую выносливость, скорость, сопротивляемость болезням. Кто-то полностью заменял тело, оставляя живым только мозг. Матери приносили младенцев, прося подарить им новое, вечное, тело. При полной механизации от живого человека оставался только мозг и репродуктивная система, в случае отсутствия патологий в оной. Человечество должно процветать, а, значит, должно и размножаться.

Мы даже и не отметили тот момент, когда самообучающаяся нейронная сеть центрального компьютера выдала решение – поголовная механизация человечества. Во имя его самого слабое живое тело должно было быть заменено сплавом металлов.

Тут-то и взвились те, кто, как нам казалось, смирился с движением прогресса. Протестующие. Они отказывались проходить механизацию. Атмосфера нагнеталась с каждым годом. Чем упрямее центральный стремился улучшить всех людей, тем отчаяннее они сопротивлялись. Дошло до открытых стычек. Робот не может ранить человека. Есть лишь одно исключение – если нападение на одного человека неизбежно в ходе защиты целого человечества. Нулевой постулат Азимова. Тогда, впервые за десятки лет, мы увидели мертвецов. Мы увидели, как кровь растекается из ран, как уходит из человеческого тела жизнь… Нас охватило оцепенение. Проходили дни, а мы не могли не то, что предпринять что-то. Мы были не способны даже смотреть на себе подобных. Каждый раз перед глазами вставал ужас увиденной смерти. Действовали лишь мятежники. Им, казалось, было все равно... не знаю, что двигало этими зверьми. Они нападали снова и снова, отбивали у роботов тех, кого они стремились спасти. Смерти повторялись снова и снова.

Но центральный компьютер снова спас нас. Как раз сейчас, в это самое время, мятежники бегут с континента. Они покидают Америку, чтобы скрыться на берегах Евразии и оттуда строить свои сумасшедшие козни. Центральный указал им направление, а они ухватились за него, посчитав ошибкой в программе. Глупцы. Он никогда не ошибается.

Последний налет мятежников. Они вот-вот сломают защитное поле, пробьются в мою лабораторию... Я поплачусь за свою ошибку. Я должен был сделать это много лет назад.

Человечество – большой ребенок. Ему лишь нужно объяснить… и ты объяснишь им.

Не сейчас. Через сотню лет, когда не останется тех, кто будет наверняка помнить правду. Если они не вымрут, если мятежники все еще будут живы. Ты расскажешь им, объяснишь, насколько не правы были их предки. Они поверят тебе. Ты – венец моего гения. Ты робот, которого ни один живой не отличит от человека. Найди их, где-то в лесах или степях… или даже северных снегах. Найди их и приведи мир в порядок, приведи человечество к согласию и процветанию новой эры. Эры киборгов».    

Глава 1

Система выдавала тревожные сигналы, перед правым глазом настойчивой мошкой моргал сигнал опасности, временами захватывая все поле зрения, делая мир вокруг чуть красноватым. Альфа зло фыркнул, тряхнув мокрой головой и, еще раз коротко нырнув, начал медленно грести в сторону берега. Система била тревогу, уверенная в том, что сам киборг на грани гибели и вот-вот ее переступит. Раздражающий сигнал было не отключить, приходилось ждать, пока будет проведена диагностика и проверка всех подсистем. Она происходила каждые пять секунд, как раз на случаи внезапных поломок. Но эти пять секунд еще предстояло выдержать…

Что поделать, система была заточена под организм, который явно уступал в выносливости Альфе. И о чем только думал разработчик? Что киборг в итоге и будет тем хилым, несчастным существом, которым он проснулся после сотни лет сна? Анабиоз, или спящий режим, если говорить о компьютерных системах, аппаратные части переносили отлично, за ними не наблюдалось никаких отклонений из-за простоя. А вот живые механизмы порой давали свои сбои. Мышцы атрофировались, понадобилось много сил, чтобы поднять свое тело, заставить его двигаться. Да и полагался тогда Альфа в большей степени на правую половину тела. Аккурат по линии, относительно которой человеческое тело имеет полную симметрию, проходило разделения организма киборга на живую, биологическую часть и механическую, скрытую под искусственной кожей. Альфа успел оценить это решение, как крайне неудачное. Но в полной мере оценил продуманность конструкции, когда поднимался на ноги.

С тех пор прошло достаточно времени, чтобы возвратить тело в форму.

- Ну, как, достал? – раздался женский голос откуда-то сбоку. Система выдала имя говорившего, короткое досье, чуть затмившее обзор правого глаза. И даже расстояние до девушки и степень ее опасности, рекомендуя получить оную в область видимости для более подробного анализа. Система все еще пребывала в тревожном режиме, от того, как взъерошенная собака, оскалом реагировала на любой раздражитель. Альфа моргнул, чуть мотнув головой, скрывая едва заметный красный блик в глубине правого глаза.

- Достал, - откликнулся парень, вскидывая руку и показывая деталь, ради которой он и устраивал ныряния. Чуть поврежденная, но вполне поддающаяся восстановлению, микросхема. Кто бы знал, что в лесном озере, под слоем ила и скользких водорослей, можно найти такое богатство. Девушка удовлетворенно кинула, бегло окинув взглядом деталь. Она сидела на иве, ствол которой низко склонялся к воде так, что гибкие ветви почти касались прозрачной глади. В этих местах лес был похож на джунгли, настолько густо разрослись растения. Ветви кустов оплетал вьюнок, по воде стелилась ряска. И оглушительно пели лягушки, что бросились в рассыпную, едва Альфа стал приближаться к берегу. Он утопал по щиколотку в вязком иле, от того шагал медленно.

Девушка откинулась назад, прислонившись спиной к дереву и отмечая что-то в коммуникаторе, изрядно побитом ржавчиной по бокам. Точнее ржавчиной был побит только железный корпус, в который было загнано техническое чудо. Надежность прежде всего.

Альфа вышел на берег и еще раз мотнул головой. Мелкие брызги веером взвились вокруг головы, черные пряди налипли на лоб.

- Есть еще что-то? – подал он голос, укладывая плату на гору прочих деталей. Местами они были сломаны, проржавевшие, заросшие водорослями, подсохшими на солнце, что пробивалось сквозь листву. Погода выдалась на удивление хорошей, учитывая, что уже несколько недель лили непрерывные дожди, сделавшие любые вылазки просто невозможными. Так что Альфа с напарницей были рады возможности прогулки, не смотря на то, что тропы размыло, и за шиворот постоянно лилась вода с низких веток.

- Вроде больше ничего, - задумчиво проговорила девушка, опуская коммуникатор. От аппарата вниз, к воде, потянулся зеленоватый луч, разбившийся спектром. На экране высветилось дно озера. В торчащих из-под ила и водорослей деталях с трудом угадывались контуры сложной системы, бывшей когда-то роботом. Этот механизм не имел ничего общего с человеком, во все стороны тянулись длинные конечности от плоского тела, побитого ржавчиной. Когда так же, на дне озера, Эри обнаружила киборга, подсвеченного системой коммуникатора, она долго еще гнала эту картину из своих снов. Тот робот, которого они разграбляли сейчас, не вызывал никаких эмоций. Просто груда металлолома.

- Хорошо, - отозвался Альфа, забирая с веток свои вещи. Он натянул через голову футболку, вернул за пояс нож и коммуникатор. Последним на плечо лег ремешок УЗИ. Пулемет не самое тихое оружие, не самое подходящее для тихой охоты. Но оружие и не предназначалось для этого. УЗИ было для защиты, если вдруг на пути встретится робот. Охотилась все больше Эри, у нее через плечо висел лук с прицелом, свинченным некогда у снайперской винтовки. Огнестрельное, а уж тем более лазерное, оружие было редкой роскошью. 

- Возвращаемся, - девушка спрятала коммуникатор за пояс и, встав, сбежала по стволу к берегу. Ива склонялась к воде почти параллельно, так что бегать по ней было проще, чем лазать. Альфа кивнул, начав собирать добытые сокровища в рюкзак. Эри придирчиво осмотрелась вокруг. Никакой активности, кроме стайки мелких птиц, которые сорвались с дерева и с криком унеслись куда-то, не наблюдалось. Можно было бы счесть, что птиц напугало что-то, что может быть опасно и для людей, но Эри была больше склонна считать, что где-то в кроне по стволу метнулся некий мелкий хищник. Несъедобный, от того девушка не стала его высматривать. Хотя об охоте следовало подумать, с тех пор, как стадо оленей двинулось куда-то на запад, получить серьезную добычу становилось все сложнее. Приходилось мотаться за мелкими животными. А припасы в лагере постепенно таяли, что не могло не беспокоить. И, пусть охота не была основной задачей Эри, а в такие времена все, включая патрульных, начинали посматривать на активность животных.

Альфа застегнул рюкзак и подхватил за шлейку, закидывая себе на плечо. Точнее пытаясь, на середине движения рука перестала двигаться, замерев, словно упершись в невидимую стену.