Из чего сделаны землянки, или пропавшая принцесса

Глава 1. В которой я пытаюсь покорить непокорное платье и дерзко бросаюсь навстречу судьбе

часть первая

Невеста по недоразумению

Отражение в зеркале дразнило: белоснежное облако шелка и кружев, будто сотканное из самой мечты, обнимало стан, превращая обычную девчонку в… кого? Принцессу на горошине, которую сейчас будут терзать сомнения вместо горошины? Или, может, жертву моды, запертую в безупречном, но слегка душащем наряде? Шедевр портновской мысли, созданный для того, чтобы увековечить страдания.

Платье было таким узким, что казалось, дышать в нем – уже подвиг. В нем не было места ни единому небрежному движению, ни единой вольности. Я чувствовала себя пленницей безупречной красоты, заточенной в изящном, но беспощадном футляре великолепия, созданном, чтобы завладеть сердцем мужчины.

Легкое движение – и кружева зашелестели, словно перешептываясь о предстоящих переменах. Свадебное платье! Неземное, невесомое, пышное, оно словно говорило: "Отныне ты – воплощение женственности, хранительница очага!" Особенного внимания заслуживали туфельки – белые лодочки на шпильке, этакие орудия пыток во имя красоты. Интересно, смогу ли я в них сбежать, если выяснится, что мой благоверный – совсем не принц на белом коне, а, скажем, неотесанный мужлан?

Жених… Вот он – причина этой балетной пачки на теле. В действительности, перспектива замужества в обозримом будущем для меня представлялась столь же вероятной, как полет на другую планету в ближайший вторник. Но так уж сложились обстоятельства, и вот я уже стою на пороге примерочной, в сотне световых лет от Земли, словно овечка, ведомая на заклание. Внутри меня клокотал бунт, достойный героинь Французской революции, но снаружи я старалась сохранить подобие спокойствия. Ведь истерики в преддверии "самого счастливого дня" – это как-то совсем не комильфо.

Нет, конечно, я немного повозмущалась, исключительно для проформы. Все-таки, как-никак, речь шла о моем собственном браке, а не о выборе обоев для спальни. Мне хватило одного взгляда, чтобы понять – белоснежное платье явно рассчитано на фигуру более изящную. Но когда доводы разумности разбились о стену упрямства господина Нгози, твердившего, что "белое платье стройнит", я сдалась. Что ж, белому платью – стройнить, а мне – выживать в нем.

Короче говоря, меня не просто лишили права голоса – мне даже шанса пикнуть не дали! Платье – в одну руку, туфли – в другую, и – пинком под зад! – в примерочную. Ну, спасибочки! В примерочной, между тем, разворачивалась драма.

Первый акт: попытка втиснуться. Мучительный вопрос: а где, собственно, тут у меня кости? Может, их удалить хирургическим путем?

Второй акт: мы почти у цели! Платье, словно злой гений, отказывалось застегиваться до конца. Я попыталась вздохнуть, но платье ответило протестующим скрипом швов. "Ну уж нет, – подумала я, – ты меня не сломаешь!" И, сжав зубы, я принялась втягивать живот с усердием йога, готовящегося к медитации.

Финал: свершилось! Наконец, заветная молния застегнулась, издав победный щелчок. Кружева, словно колючая проволока, впивались в кожу, а корсет обещал превратить мою талию в песочные часы, лишив меня возможности нормально дышать. В отражении зеркала на меня смотрела не радостная невеста, а жертва неудачного эксперимента по преображению.

В этот момент мне отчаянно захотелось сбежать. Сбежать куда угодно: на Землю, на край галактики – лишь бы подальше от этой пытки узким платьем. Но ноги, словно прикованные к полу, отказывались подчиняться. Видимо, инстинкт самосохранения подсказывал, что побег в свадебном платье – это зрелище, достойное лишь страниц бульварной прессы.

И тогда я приняла решение. Раз уж мне суждено стать героиней этого фарса, то я сыграю свою роль по полной программе. Пусть все запомнят эту свадьбу как самое абсурдное и веселое событие года. Пусть жених потом вспоминает этот день с ужасом и восторгом одновременно.

Отражение в зеркале казалось чужим, холодным и отстраненным. Час колдовства стилистов, укрощение непокорных кудрей феном, перекрашенные локоны – меня, казалось, вылепили заново, преображая из невзрачного утенка в подобие глянцевой дивы.

Каждый мазок, каждое прикосновение визажиста словно стирали прошлую реальность, открывая миру новую, ослепительную версию меня. Взгляд искрился уверенностью, подчёркнутый идеально подобранными тенями и подводкой. Пухлые губы, накрашенные сочным алым оттенком, манили и притягивали взгляд. Увы, сколь разительны ни были перемены, мой разум не стал мудрее ни на йоту.

Где-то в глубине сознания зудела тревожная мысль, ощущение, что я забыла о чём-то очень важном. И вот, словно гром среди ясного неба, осознание: туфли! Я забыла надеть туфли. Паника волной окатила меня, парализуя волю.

Я попыталась нагнуться, чтобы дотянуться до белоснежных лодочек, покоящихся у подножия зеркала. Ткань платья натянулась, протестуя против неестественного движения. И тут произошло непоправимое – предательский треск, и невесомая ткань разъехалась побоку, обнажая восхитительную ножку до самой талии.

Я представила насмешливые взгляды гостей, разочарование жениха. Но затем, словно сквозь пелену отчаяния, пробился луч осознания. Я взглянула на свое отражение уже другими глазами. Разрез… он не был вульгарным, скорее дерзким и соблазнительным. Платье перестало быть чопорным и правильным, оно обрело характер.

Я почувствовала себя не жертвой обстоятельств, а роковой женщиной, способной превратить любой провал в триумф. Я выпрямилась, расправила плечи и с вызовом посмотрела на свое отражение. Сегодня я докажу всей галактике, что земные женщины – само воплощение желания.

Да, именно так! Что может быть желаннее, чем существо, добровольно подвергающее себя пыткам во имя… моды? Разве это не доказательство нашей безграничной готовности к страданиям, чтобы угодить мужскому взгляду? Мы – вершина эволюции, квинтэссенция желания, мы та самая недостающая часть пазла, без которой картина жизни никогда не будет полной.

1.2 Визуализациия

Виолетта Соболева Громова. Землянка и не только.

Аурелия Восхитительная Семнадцатая. Принцесса суфражистка. Королевство Мьюма.

Мхотеп Без-Понятия-Какой-По-Счету. Просто красавчик, просто принц. Королевство Адджо.

Барон То. Космический пират и просто очень горячий парень. Женат.

Глава 2. В которой я постигаю секреты инопланетной кухни и заключаю судьбоносную сделку

В бальном зале ахнули разом – моя непроходимая тупость ошеломила всех. Но не спешите причислять меня к сонму легкомысленных дурочек. Во мне искрится разум, достаточно острый, чтобы разглядеть ловушку, замаскированную под заманчивым предложением перспективного замужества.

Согласиться – значит подписать смертный приговор, и я тут же стану следующей жертвой в грязной игре таинственной убийцы. Разве это не очевидно? И потом… обида, словно ядовитый плющ, обвивалась вокруг сердца, не давая дышать. Как он мог выбрать другую? Ярость клокотала внутри, подпитывая и без того пылающий костер гнева.

А может, я и правда та ещё дура? Только идиотка откажется от божественного красавца, да еще и принца! Когда еще судьба подкинет такой шанс? Я могла бы купаться в роскоши, увешаться бриллиантами, словно новогодняя елка, выгуливать чихуахуа и закатывать истерики от скуки. Но нет, я сделала свой выбор. Замуж за принца? Увольте.

Я уже занесла ногу, намереваясь броситься к спасительной двери, как вдруг мой путь к свободе перегородил советник принца. Господин Нгози, воплощение самой решительности, извлек из кармана камзола бластер и угрожающе повел им из стороны в сторону. Карманный пистолет, казалось бы, не внушал и тени страха, но при одном его виде я замерла как вкопанная. Ещё чего доброго, этот импульсивный безумец в припадке гнева нажмёт на курок, и я отправлюсь прямиком к праотцам.

— Да поняла я, поняла, — прошептала я одними губами, чувствуя, как земля уходит из-под ног.

Отступив на шаг, я вернулась к принцу, все еще переваривавшему мои слова. Он застыл у трона, словно изваяние, не в силах вырваться из оцепенения. Мое решение выйти замуж вызвало бурю восторга у Мхотепа. Его лицо расцвело, и в ослепительной улыбке сверкнули все тридцать два безупречных зуба.

Уже в третий раз за день принц пал на колено, изрекая слащавые глупости о любви, и надел мне на запястье браслет. Я скользнула взглядом по тяжеловесному украшению, и лед в моем сердце чуть дрогнул. Гипнотический блеск бриллиантов, словно россыпь звезд, ненадолго ослепил меня, усыпив мой разум своим колдовским сиянием.

— Ваше высочество! Поцелуй! — торопливо напомнил советник.

Мхотеп притянул меня к себе, обнял так крепко, словно боялся, что я – утренний мираж – развеюсь от дуновения ветра. Тепло его ладоней жгло спину, а в голове билась настойчивая, почти нереальная мысль: "Неужели это явь?" Сердце, словно пойманная птица, трепыхалось в груди, заглушая собой весь мир. И вот свершилось – наши губы встретились.

Это был не просто поцелуй – это был взрыв, буря, ураган чувств, всепоглощающий пожар. Сначала робкий, как прикосновение крыла бабочки, он нарастал, становясь все более требовательным, жадным. По телу пробежала волна трепета, колени предательски задрожали. Я ощущала, как ускользает контроль, как тону в безбрежном океане сладостной чувственности. Мир сузился до него, до его губ, до его обжигающего тепла.

Забыв обо всем на свете, я ответила на его поцелуй, отдаваясь этому порыву без остатка. Мир перестал существовать, и в этот момент были только мы двое, слившиеся в одно целое, в этом страстном, незабываемом поцелуе. Душа ликовала, а разум отказывался сопротивляться этому сладкому безумию.

↠━━━━ღ◆ღ━━━━↞

— Ненавижу! — с губ сорвались слова гнева и возмущения, и в дверь полетела туфля, за ней — вторая.

Вы, должно быть, недоумеваете: что за взрыв эмоций? Что заставило меня сорваться в этот бессмысленный приступ агрессии? Начнем с того, что я заперта — в каюте. В мои планы на этот вечер заточение никак не входило.

Помните мои восторженные речи о принце? О том, как я таяла в его объятьях, словно… впрочем, неважно. Все было идеально, сказочно прекрасно, до того рокового момента, когда мы расстались в коридоре. Принц растворился в лабиринтах палуб, словно мираж, а меня, как ценную вазу, заперли в роскошной каюте. Якобы, ради моей же безопасности.

Я мечтала о другом. О вечере, сотканном из романтики.

В моих ванильных грёзах трепет свечей выводил на стенах причудливый танец теней. Аромат алых роз переплетался с тонким, терпким запахом его тела, рождая пьянящую симфонию чувств. В хрустальных бокалах вино искрилось рубиновыми искрами, отражая в своём мерцании наши счастливые лица. Минуты текли лениво, словно янтарный мёд, наполненные тихими признаниями и робкими, нежными прикосновениями. Казалось, само время замерло в благоговейном молчании, оставив нас наедине друг с другом в этом волшебном моменте.

Затем грёзы уносили нас в спальню, в святилище, где сладострастие должно было достигнуть своего апогея. Мой принц подхватил бы меня на свои мускулистые руки и, споткнувшись о порог, донёс бы до ложа любви. Затем, не в силах совладать с бушующим внутри вулканом страсти, он бы с напором сорвал с меня платье и бросил бы меня на шелковые простыни цвета ночи.

Ну а дальше – фейерверк поцелуев! Мхотеп, несомненно, осыпал бы ими всё моё тело методично, словно сверяясь со шпаргалкой "Куда целовать девушку, чтобы она потеряла голову". А потом он овладел бы мной, как искусный любовник, вознося к неистовому, ослепительному экстазу, где разум уступает место первобытному зову плоти.

И вместо этой чарующей феерии чувств меня заперли в каюте, обрекая на одиночество. Какая вопиющая несправедливость! В порыве ярости, словно одержимая, я запустила вазу в дверь, надеясь разнести её в пыль, в осколки, в ничто. Но стеклянная ваза, будто насмехаясь над моим исступлением, осталась цела и невредима. Этот провал, словно прохладный душ, мгновенно остудил пылающий костер внутри. И обессиленная, смирившись, я рухнула в своем роскошном платье на широкую кровать, утонув в её мягких объятиях.

Какое-то время я тупо смотрела в потолок, пока всепоглощающая скука не заставила меня пошевелиться. К тому же, хотелось вырваться из плена вечернего платья, стеснявшего каждое движение, и сменить его на что-то более неформальное. Распахнув дверцы огромного шкафа, занимавшего целую стену, я замерла в изумлении. Внутри царил минимализм, граничащий с абсурдом: на вешалке, словно призрак, покачивался одинокий пеньюар цвета первого снега, а на полке строгой стопкой лежало черное нижнее белье. Больше в шкафу ничего не было.