Из прошлого с любовью

Глава 1

Все действия происходят в похожем на наш мире. Герои так же любят, предают, прощают и живут, кто как может.

Черновой вариант, без вычетки и с ошибками, прошу не судить строго. Комментарии закрыты, так как не люблю критику в свой адрес (муза плачет и отказывается творить))). Поддержите лучше звёздочками и наградами!

-Любава, ну ты скоро? Что ты вечно, как капуша?

Моя подруга Ольга стояла перед моим столом и в нетерпении постукавала носком своих изящных дизайнерских туфель об пол. Нахмуренные, четко "татуаженные" брови были сведены к переносице.

-Не хмурься, а то скоро морщины появятся.

-У меня от тебя скоро седые волосы появятся! Что ты вечно до последнего сидишь и в конце пары только все складываешь в рюкзак! Закон студента- готовься к перемене на паре, а на перемене- Оля снова нахмурилась, стараясь подобрать что-то такое.

-К паре!- Подсказала я.

-Нет, к новой перемене, которая будет потом!

-Гениальное умозаключение! Фридрих Ницше был бы в восторге!

-От меня все в восторге! А кто такой? Я его знаю? Где вы познакомились?

-Оль!... Я люблю свою непосредственную подругу, помогаю ей с учебой и никогда над ней не смеюсь от "таких высказываний". Но, иногда, это просто добивает.

-Опять своего какого-то доисторического предка процитировала?

-Не предка! Ницше родился в Германии...

-Я и говорю- предка, студентка Гаас!

-Ой, все! Спорить с Ольгой бесполезно, себе только нервы тратить.

-Ладно, не будем спорить,- Оля наклонилась низко к парте, выпятив попку и показывая мне довольно фривольный распах рубашки на груди.

-Ты знаешь, что нас сегодня ждет?

-Может кто?

-Может и "кто", но главное, что за этим будет стоять?

-Оль, ты знаешь, я не по этим делам.

-Да ты ни по каким делам. Парней обходишь стороной, я уже грешным делом подумала, что я тебе нравлюсь, но и это не работает. Оля выразительно поддержала свою уверенную "троечку" в руках.

-Отстань, а? Я ни по мальчикам, ни по девочкам! Я вольная кошка, гуляю сама по себе!

-Слышишь, вольная кошка, молодость одна и целочка тоже и ее нужно ПОТЕРЯТЬ, чтобы в старости сидеть и вспоминать, какая у тебя была жизнь.

-У меня и так довольно интересная жизнь. Лето провела в Европе, была в Италии, Франции.

-Ага и сидела дома, смотря на Европу из-за стекла окна, ну и прокатилась в машине, опять же по пути из аэропорта до дома.

-Не такой уж я и синий чулок!

-Ты не чулок, а очень-очень симпатичный носочек и его нужно протереть на пятке, позволить вылезти пальцам и ...

-Оль!- от смеха я начала задыхаться.

-Тихо, тихо!- Подруга меня обняла и попыталась успокоить.- Я пошутила, храни свою жемчужинку до брака, а я пошла веселиться. Вдалеке стояли девочки- одногруппницы, с которыми Оля также поддерживала дружескую связь, но не я.

Являясь студенткой престижного университета- я, как ни странно, училась! Конечно, быть дочерью своего папы (руководителя кафедры, профессора) и дочерью своей мамы (доктора наук в этом же университете) давало свой отпечаток, но злые языки одногруппников быстро смолкли.

Внегласно став старостой группы, я являлась безусловным лидером и разбиралась не только с прогульщиками, но и с преподавателями, на которых жаловались одногруппники, снижавшие балы. Кто будет спорить с дочерью начальника?

Первые полгода учебы мне дались нелегко. Были жалобы, оскобления, подсунутые бумажки с угрозами, жвачки на стуле, куда я не глядя, пару раз садилась. Пакостили всегда инкогнито, в глаза никто не говорил гадости Но, как учил папа, я на всех смотрела выше, не старалась понравится ни преподавателям, ни студентам-одногруппникам. И, папа оказался прав- меня начали в начале, если не уважать, то хотя бы вредить прекратили. А когда я вступилась за иногороднюю студентку перед преподавателем, что позволила себе высказывание о том, какое неквалифицированное образование получают в других городах, типо "понаехали тут", то получила еще и веселую, непосредственную подружку Олю.

Ольга и не скрывала, что приехала в столицу за мужем, что в ее родном Новосибирске женихов не осталось, что было очень сомнительно. Имея папу- академика каких-то там наук, Оля вела в столице празную жизнь. Чтобы единственная дочь не мыкалась по сьемным квартирам во время учебы, то родители приобрели ей двухкомнатную, вполне себе приличную квартиру, недалеко от университета, где любили проводить время ее многочисленные друзья, ну и я, в том числе.

А с детства я была эрудированным ребенком. Слабое сердце доставляло родителям не мало проблем. Мне было запрещено бегать, прыгать, шумно играть. Детским подвижным играм предпочитала тихое времяпровождение за книгой. У нас была богатая библиотека, чтение же всегда одобрительно поощрялось. Прочитав в пять лет известный исторический роман Вальтера Скотта "Айвенго", я навеки отдала свое сердце рыцарям, рыцарским турнирам и балладам о прекрасных девах, что скальды слагали тихими вечерами.

Почепнув многое из книг, в подростковом возрасте я не доставляла родителям особых хлопот, а закончив школу с золотой медалью, сама поступила в университет под девичьей фамилией мамы, чтобы быть "как все". Папа неодобрительно покачал головой, мама же снисходительно улыбнулась на этот мой "дебош", но мне и слова не сказали против.

Рассекретили меня почти сразу, что уже не имело смысла находиться под чужой фамилией и я стала учиться под своей- Гаас Любовь Федоровна, студентка- отличница, активистка, староста группы и просто девочка- стар, как любила меня называть Ольга. Впрочем, у нее все "Гуд", "Стар", "Океюшки". Это вначале смешило, зачем разбавлять наш великий и могучий иностранными выражениями. Если хочешь говорить на другом языке, то перевелась бы на соответствующий профиль курса, но Ольга не искала легких путей.

Зачем ей зануды- математики, полиглоты и прочие ей непонятные представители мужских профессий, когда есть историки. Позже Ольга рассекретилась и призналась, что в своем родном городе встречалась со студентом- историком, с ним ей было очень интересно. Но видно, что с ней ему было не очень и после полугода встреч, Илюша ее вежливо отшил. Глубока оказалась рана на сердце и обида в душе, что Оля, пролив немало горьких слез и пошла к папе на поклон, чтобы он ей помог поступить, да не где-нибудь, а в столице и именно на исторический, чтобы утереть нос провинциалу-историку.

Глава 2

Сознание не хотя возвращалось. Я открыла глаза и увидела, как надо мной склонилась мама и вытирая слезы платочком тихо плакала. Папа сидел недалеко от кровати и закрыл мокрое лицо рукой, понуро опустив голову. В палате тихо пищала аппаратура, множество датчиков и трубочек вело к различным мониторам, куда передавались мои жизненные показатели. Значит это реанимация и, то что и папа, и мама находились рядом со мной, это не очень хорошо. А упала я в обморок в другом мире или это был всего лишь сон? Обведя больничную папату глазами, я посмотрела на маму.

-Ма!

-Доченька! Все хорошо!- Мама кинулась меня обнимать и подбежал папа, поцеловав меня в лоб.

-Что случилось?

-Ты главное не волнуйся! Все хорошо, врачи говорят, что операция поможет!

-Какая операция?

-По пересадки сердца. Главное, что ты пришла в себя, а там тебя будут готовить к транспортировки в Германию, там лучшие врачи!

А чем наши врачи хуже? Нет, я знала и про свое слабое сердце, и про то, что мои родители меня очень любят и не завели второго ребенка, потому что боялись, что ребенок будет тоже болен, хотя я и просила о сестренке или братике. До этого случая пересадку не советовали, но готовили родителей и меня, что могут быть осложнения. А теперь сразу трансплантация сердца!

Устало откинувшись на подушку, я прикрыла глаза. Молодая, красивая, из состоятельной, благополучной семьи. Казалось бы жить и жить, но вот так случается, что сердце подводит. Родители встали и тихо вышли из палаты, пообщаться с врачами, как сказала мама.

За окном было пасмурно, такое же было настроение. Безликое окружение вокруг. Как я попала в больницу? Наверное в институте в обморок упала. Как я устала. Не хотелось собой обременять родителей, им бы другого ребенка родить, чтобы радоваться жизни и ждать внуков. Что я не могу родить, точнее не желательно бы, известно с самого подросткового возраста. Поэтому не имела мальчиков-друзей и как чумы избегала влюбленности. Как хотелось бы обыкновенного, простого женского счастья.

-Здравствуй, Любава!- Тихий, ясный голос раздался в голове.

-Ты кто?- Вырвалось непроизвольно. До этого я в палате была одна, а галюцинаций еще у меня не было.

-Не пугайся, я Рода- богиня судьбы. В прошлый день, ты была в моем мире, я бы хотела, чтобы ты там осталась жить.

Так это был не сон? Перечитав кучу книг, в том числе и про попаданцев во времени, я хотела бы, чтобы подобное произошло со мной. Здесь слабое, больное сердце, там бы я была графиней или княжной с мужем- красавчиком и родила бы еще пятерых деток впридачу.

-Смешная ты, значит пятерых деток хочешь? Богатого мужа? Твое желание осуществимо, я могу его исполнить.

-Как? И можно не богатого, а просто любящего!- Я старалась смягчить свои мысли и не казаться алчной. По своей жизни знаю, что деньги не главное!

-Вот так, здесь ты умрешь, а будешь продолжать жить в моем мире, будет тебе и красавчик-муж и деток легко родишь.

-А родители?

-Похвально, что о них вспоминаешь, Род твой сильный, стержень Жизни глубоко сидит.

-Что это значит?

-А где твоего папы сестра?- Внезапный вопрос.

-Сестра? У моего папы нет сестры.

-Правильно, нет, но ведь была...

-Вспомнив, что и правда, у моего папы когда-то была сестра Любовь, только молодой умерла, да и я Любовь.

-Ты умная девочка . Чтобы сильнее было Древо Жизни, нельзя называть детей именами близких родственников. Нити рода переплетаюся вместе, дорога жизни путанная, где то заболел, где-то оступился, вот и вспоминают умершего, настраивают на жизнь ребенка по тому шаблону. -У каждого свой путь, твой же с именем был решен.

-Ясно, а другого варианта нет?

-Как нет? Есть конечно, тебе сделают пересадку, ты проживешь до пятидесяти лет и сама захочешь умереть от одиночества, родители же к этому времени будут уже мертвы. Ни мужа, ни детей, ни близких друзей.

-Как то все слишком мрачно, а почему друзей не будет?

-У тебя их и сейчас то нет, думаешь, что потом появятся?

Это да, кроме Оли, у меня есть только знакомые.

-Твоя Оля замуж выйдет за своего Илюшу и они будут жить в другом городе. Ты, с ней не часто будешь видеться, так на расстоянии дружба и прервется.

-А там? В твоем мире?

-А в моем мире, повторюсь, будет и муж, и дети, и здоровое молодое тело.

-Я и сейчас молода.

-Да, а сердце трехсотлетней старухи.

-Трехсотлетней?

-Да, в моем мире живут тристо лет. Сто лет- молодость, сто лет- семья и дети, последние сто- закат, внуки, старость.

-Как-то не радостно сто лет стареть.

-Ты возьми свой фотоальбом и полистай на протяжении пяти лет, потом поймешь, что лучше сто лет, чем пять. И потом, после двухсотен жизни, семейные пары предпочитают путешествовать, мир ведь огромен!

-Что-то все слишком сладко, в чем подвох?

-Ты права, нечисть развелась, души людские баламутит. Добрые духи становятся злыми, меня забывать начинают. Как прежде, нет почитания и молитв. Ведь мы, Боги, питаемся силами, что дает людское духодное единство.

-Ну, я не охотник за привидениями, на нечисть не умею охотится.

-Этого и не нужно! Будешь меня прославлять и почитать, свечи Роду зажигать. Мир исцелится сам. С грязной лохани и лошать не пьет, в чистой душе и бес не живет.

-А что с той девушкой, в теле которой я была?

-Любава, хорошая девушка была, да глупая, на золото повелась. Да только боли не выдержала, вот и ушла. Погубили ее богохульники, не только телом попользовались, но и душу выпили.

-Это как?

-Я же говорила, что нечисть развелась, стала души мутить, на разные развраты подбивать. Вот и хозяйский сын с дружками, решили девкой попользоваться, заплатив ей. Если бы вперед взяли, то отец бы заставил жениться, пусть и на крестьянке, в назидании остальным. Развестись нельзя, а быть вдовцом страшно. От тебя ни одна девка не понесет, забоится, что сама умрет.

-А как я замуж то выйду, если чести лишина?

Глава 3

Семен.

Войдя в дом, я ощутил болезненную пустоту. Дед, из-за отсутствия хозяйки, был не весел, в доме, не смотря на то, что протапливалось пихтовыми поленьями, стоял тяжелый запах чахлости. Хоть и на дворе был ясный день, в доме было пасмурно и тяжело.

Скинув на скамью свое охотничье снаряжение я подошел к красному углу, где стоял ясный лик Великой Роды и опустился на колени.

-Великая Рода, взываю к тебе! Прости мне мои грехи, дай силы пройти свой путь до конце в чести, не дай подлости и нечести завладеть моим духом, пошли толику радости .

Просить о чем-то большем и не решался. Было дано уже стать счастливым, но не уберег. Да что- не берег! Не ценил, не уважал. Молодой был и глупый, все хотелось шашкой помахать и чтобы девки поглядывали и счастливо улыбались, надеясь на большее, когда я милостливо бросал им в ответ свой снисходительный взгляд.

Родившись старшим сыном у отца, я с малых лет перенимал его мастерство быть охотником, добытчиком. Как и положено, младшим же братьям полагалось стать или землевладельцами, либо же идти к барину в солдаты. Мастерству учили только меня, чтобы дар не разбавился на других детей. Нагулявшись двадцать полных лет я послал сватов к дочери кузнеца, веселой и здоровой Аньке, чей задорный смех привлекал ни одного гожего мужика. Мое сватовство поддержали и мои, и Анькины родственники. Свадьбу гуляли всей деревней. Молода была жена и горяча, к счастью. Нетронутой мне досталась. Все честь по чести, вошла в род мужа чистой и непорочной. Стали жить дружно сначала в доме отца, потом в течении месяца поставили свой добротый дом и пригнали полный двор скота, как приданное.

Анька, позже уже Анюта, Анюточка, была годной хозяйкой. Все спорилось в руках и горело. В доме полная чаша, все прибрано, наготовлено, у скотины лоснились бока, в огороде созревал ни один раз урожай. Что в поле родится- все в доме пригодится.

Дед был доволен, казалось над домом светило и солнышко теплее. Но, опять же не ценил, не берег. Сам виноват. Засмотрелся на приехавшую к дальней родственнице жены племянницу. Видная была девка, волосы, что шелк до самой задницы, грудь, как две спелые дыньки, так и оттягивали корсет платья, озорной взгляд голубых глаз, ярко красные губы так и просили поцелуя. Повелся, как баран. Отогнал ни одного мужика, пару раз морду бил особо ретивым ухажёрами. На мои действия мне ответили согласием. Хорошей показалась в начале, а оказалась той еще дрянью.

Несколько недель с ней провалялся по сеновалам и лесным избушкам, куда водил, зная, что никто не узнает, не поймает. Ох и горяча была девка, охоча до мужского тела. Что только со мной не делала, как не подставляла свои дырочки. А мне много ли надо было?

Конечно до жены были у меня женщины-вдовы, другие и не давали. А так, ходили холостые мужики к ним, женатые же ни-ни. Боялись, что жены вдовами или сами вдовцами станут. А молодые парни бегали. Только не осуждали таких женщин, понимали, что без крепкого мужского плеча тяжко на хозяйстве. А так- придут, что помочь сначала спросят, то дверь покосилась- выправят, то дров наколоть. А там, после работы- в баньке гостя попарить, ну и сами в баньку- спинку потереть! Помыл грешное тело- сделал великое дело.

В конце второй недели я начал понимать, что пора прекращать такие отношения. Не по нутру было. Да только не рассчитал, что сама же сучка и расскажет жене, что не все так хорошо в нашей семье и муж- тот еще блудный пес, а не хозяин семьи, как любила говорить Анютка. Казалось, что вот-вот грянет гром и обрушится на мою голову крыша. Вмиг стало пасмурно и исчезла навсегда улыбка с губ моей Анютки. Стала холодна и неприветлива. Сколько ни просил прощения и не стоял на коленях, не возвращалось счастье в дом, все хирело и покрывалось тленом.

Как позже узнал, Анютка носила нашего малыша и потеряла его, испытав унижение и предательство. Скотину пришлось продать, так как стала чахнуть и падеж пошел. Пшеницу и рожь побил град, причем досталось именно нашему земельному наделу. Заболевшая супруга так и не встала с постели, где и умерла во сне, с болезненной гримассой на лице.

Отец, не пережив унижений и пересудов ушел в лес и не вернулся, мать же публично отказалась от меня, обвинив в смерти жены и отца. Лишившись семьи и поддержки близких, так же послав свою недавнюю любовницу я ушел в другую волость. Может где-то и пригожусь.

Местный барин, оценив мое умение стрельбы из лука, взял в личные хранители, кем и отслужил я десять лет верой и правдой. Молодой барчонок вел праздный образ жизни. Вспоминая себя молодого, я попытался научить уму-разуму, но он меня игнорировал. Брал только уроки стрельбы из лука и рукопашного боя. Когда подошел к концу мой срок службы, я не захотел дальше жить в удобстве в палатях, а ушел в лес, ближе к природе. Отрубив все концы, поселился один в глубокой глуши, изредка общаясь с местной бабкой-травницей, принося по ее просьбе травы, кои росли в дремучем лесу, куда ей дороги не было из-за старости и непроходимых зарослях.

Построив на берегу широкой реки себе избушку, я поселился в ней, привеча Деда в дом, только не радостно в нем было мужскому обществу, уныло. Муж без жены, как конь без узды. Если б кто пошел за меня- взял бы не задумываясь, хоть кривая, хоть косая. Да кто ж пойдет за вдовца? А ведь только тридцать недавно исполнилось, в самом соку, как говорится. Да и хотелось бы детишек поняньчить. Перед глазами встал образ русоволосого, голубоглазого мальчишки, с озорной и широкой улыбкой. С широкими, не по размеру, подпоясонными жгутом, штанами. Ведь он мог быть моим сыном.

Горький комок встал в горле, как обычно не мог вздохнуть от боли в груди. Скупая мужская слеза покатилась по обветренной щеке. Какой бес в меня вселился тогда, что я пошел от молодой и любимой жены налево? Чем привлекла эта моль, что перед женатым ноги раздвинула? Ладно бы полюбил, либо она влюбилась, но нет. Увидались, повстречались, потрахались и результат. Две смерти висят на моей совести- жены и отца. Не боялся бы праведного гнева, давно бы руки на себя наложил. Но меня даже зверь в диком лесу не берет, обходит стороной, брезгует, как мне кажется.

Глава 4

Любава.

Пролежав до вечера под строгим надзором бабушки, как она представилась- Агафьи, я увязалась ей помогать по хозяйству. Не смотря на то, что тело, которое мне досталось было не совсем здоровым, чувствовалась небольшая усталось. Но во мне бил адреналин, хотелось все и сразу! Выпив пару кружек парного молока, закусив ломтем теплого ржаного хлеба, я носилась по дому, наводя порядок. Когда каждый угол был тщательно выметен и деревянный пол сверкал чистотой, я устало опустилась на лавку и вытерла белым платком пот со лба. В очаге весело горел огонь, на плите пыхтела овсяная каша с мясом, в доме чувствовалась свежесть лиственного дерева и свежеприготовленной пищи. Зайдя в дом, бабушка Агафья весело заохала.

-Вот хозяюшка, вот умница! А то у меня совсем спина не сгибается, все не до рук чистоту навести. Спасибо Любава!

От похвалы заорделись щеки.

-Да не за что! Это тебе спасибо, что спасла меня. А эти...?- Хотелось спросить про насильников, но было неловко.

Бабушка, к счастью, поняла, кого я имела ввиду.

-Не знаю, Любава, что с ними будет. Ты ведь добровольно с ними пошла. Любой камень правды это подтвердит.

-Камень правды?- Что это за зверь такой, полиграф что ли местный.

-Да, если обратишся к старейшинам, то тебя вызовут на суд, всю правду скажешь сама того не ведая и камень покажет- врешь ты или нет. А твоим насильникам, кроме божьего суда и не грозит ничего. Ты золотишко хоть получила?

-Не помню!

А вот, действительно, интересно. Успела ли Любава золото забрать или авансом дала?

Выбросив ненужные мысли из головы, я села ужинать с бабушкой. Вкусная каша с мясом, свежие овощи и травяной отвар, возвращали меня к жизни с каждым часом. Решив подумать обо всем завтра, я прибрала со стола и сполоснула посуду.

Бабушка Агафья ушла за ширму и легла на широкий топчан спать. Накинув на плечи старый шерстяной платок, я вышла на двор и впервые поверила, что нахожусь в другом мире. Все по нашему и все по другому. Родилась и выросла в столице, не была ни разу в российских глубинках, но много читала про быт населения. В моем понимании, все так и было, как здесь. Кроме, наверное, электричества. Здесь пользовались масляными лампами.

Участок находился на возвышенности, за спиной была широкая полоса густого, непроходимого леса. С правой стороны вдалеке виднелась серебристая река. Закат уходящего солнца красиво переливался в тихой, спокойной воде. Ниже по склону, в сумерках, можно разглядеть серые остовы домов. Слышался лай собак и редкое мычание коров. Деревня семнадцатого века, форевер!

Мне столько предстоит еще узнать. Что за страна? Кто правитель? Нужно иметь мало-мальское представление кто, где и как живет. Если бабушка травница, как она сама себя называла, то и мне стоит иметь хоть какое-то дело. Не думаю, что долго проживу, обхаживая мужа и детей. Нужно и чтобы толк был. Иначе захирею. Да и зачем такая жизнь дана? Чтобы дома сидеть? Нет, это не про меня. Как Рода говорила, в этом мире развелось слишком много нечисти. А если стать главой типо церкви или храма? Представив себя в золотом одеянии архиепископа, засмеялась, вот это будет кадр! Нет, здесь нужно что-то другое.

Чтобы что-то решать, нужно тщательно все обдумать, составить план действия. Кстати, какой здесь язык? Я очнулась и стала сразу понимать и разговаривать по их. А чтение, родной язык? Или если Любава крестьянка, то ни читать, ни писать не умеет?

Где-то там, внизу живет семья Любавы. Интересно, какие у нее родители? Бабушка Агафья что-то говорила про детей. Я так поняла, что это братья и сестры Любавы. Страшно стало, вдруг мать Любавы меня не признает, ведь я не ее дочь. Повадки, характер опять же чужой. Вспоминая своих родителей, я стерала бежавшие слезы с мокрых щек. Они, наверное, уже узнали, что я умерла. Лишь бы сильно не расстраивались, хотя потерять своего ребенка...

На землю резко стал опускаться туман. По открытым участкам тела пробегал сырой ветерок, неприятно холодя кожу. Зябко поежившись, я поплотнее запахнула платок и вошла в дом. Подумаю обо всем завтра. Вчера не догонишь, а от завтра не уйдешь!

Утро встретило теплыми лучами и тихим бормотанием бабушки Агафьи, копошившейся возле потухшей печи и пытавшейся зажечь огонь, используя что-то вроде огнива. Быстро умывшись, я помогла приготовить немудренный завтрак и замерла от заданного вопроса.

-Любава, а ты домой хочешь?

Вопрос не в бровь, а в глаз. Незная что ответить, я лишь пожала плечами. Как то еще не думала об этом, точнее думала, но думала, что это будет потом, где-то через недельку.

-Ты ведь понимаешь, что за тобой будет охота из холостых мужиков и вовсе не потому, что замуж звать будут?

Чего? А что я хотела? Деревня- и все этим сказано, скорость разговоров и пересуд распространяется со скоростью звука.

-И что мне делать?- Хотелось бы услышать мнение старожила этого времени.

-Не знаю, как к тебе отнесется мать, а я что-то ничего от тебя про Василя не слышу.

-Василь?- Это, интересно, еще кто?

-Жених твой Василь, ты до этого приходила ко мне и все уши прожжужала, а теперь ни слова.

Ах так значит, у этого тела еще и жених есть. Василь- перекатила имя во рту и ничего! Абсолютно пусто в душе. Хотя это же у Любавы был жених, а не у меня. А Рода говорила про вдовца какого-то. Нужно потихоньку выведать про этого Василя и не попасться на лжи, что я ничего не знаю. Может на амнизию все спихнуть?

-Ну?-Агафья сурово сдвинула брови и ожидающе посмотрела на меня.

Что "Ну?"- Я и сама была бы рада что-то рассказать, только ничего не знаю. В книгах, про попаданцев, Боги милостливо оставляли память тела, мне же ничего, кроме понимания языка не оставили. Пустой, чистый лист, бери карандаш и рисуй свою жизнь сама, как хочешь.

Усилием воли я нагнала на лицо краски и стыдливо опустила лицо в ладони. Надеюсь этот цырк проканает и меня можно принять за скромницу.

-Ты лицо то не прячь, не ты первая, и не последняя, к горю. Что поделать, раз такая жизнь. На что только девки не идут, ради злата. Где Василь то был?