Излечимая болезнь

Она снова шла к нему в палату. Этот пациент был ее личной болью: его можно вылечить, ну хотя бы попытаться (она лично была уверена в успехе), но он не хотел. Он подписал отказ от лечения и реанимации и умиротворенно ждал конца в палате местного хосписа. Домой возвращаться он тоже не хотел.

– Артур Маркович, как вы сегодня? – начала она привычный диалог.

– Как всегда, Леночка, как всегда, – ответил он, не отклоняясь от своей роли.

За два дня он слегка похудел, но румянец не покинул его лица.

Лена села возле него, лихорадочно перебирая в голове варианты разговора о возможном лечении. Он посмотрел на нее своим проницательным понимающим взглядом.

– Леночка, оставь это. Ты же знаешь, я не соглашусь.

– Но, Артем Маркович! Вы можете вылечиться и прожить еще лет десять или дольше! – Лена вздернула нос, чтобы слезы не покатились по щекам.

– Ну, во-первых, десять лет - максимум, и то, если звезды сойдутся. А, во-вторых, вылечить меня можно было год назад, когда я еще не подозревал о своем недуге. Полгода назад можно было попытаться. А сейчас… Сейчас уже нет смысла, дорогая. Игра не стоит свеч, я так решил.

Лена не в силах сдерживать эмоции, подскочила и выбежала из палаты.

Зайдя в сестринскую Тоня увидела Лену, захлебывающуюся слезами.

– Ленка, ты опять к Марковичу ходила? Ну когда ты уже поймешь: нельзя спасти того, кто не хочет спасаться! Реветь надо, когда ребенка безнадежного привозят, и помочь ничем нельзя. А ты из-за неадекватного старика убиваешься, дура!

Лена даже не подняла глаз на эту тираду. Они ничего, ничего не понимают! Как можно так просто отказываться от жизни? Почему?

Леночка очень привязалась к Артему Марковичу. За два месяца он стал для нее самым близким человеком в этом городе. Заменил ей отца, которого у нее не было, и брата, что погиб на службе.

Все началось в день его заезда. Это был день рождения брата, первый после его гибели. Лена сидела на посту и вспоминала братишку. Живым. Боль и печаль собрались комом в горле, но плакать на работе было никак нельзя. Из дальней комнаты вышел пожилой мужчина. Он подошел к посту и молча взял Лену за руку. Она хотела возмутиться, подняла на него глаза, и что-то остановило ее. Он смотрел на нее таким сочувствующим и понимающим взглядом, будто знал всю историю ее жизни. Лена не выдержала и заплакала. Она оплакивала погибшего брата, свое сиротство, жизненную безысходность. Когда слезы иссякли, девушка поняла, что позволила себе истерику при незнакомце, и возможно новом пациенте. Она испуганно подняла глаза. Мужчина смотрел на Лену все также сочувственно и ласково и держал ее маленькую холодную руку.

–Вот и умница. Теперь будет легче, – сказал он мягким бархатистым голосом. – Теперь доработаешь смену без приключений. Я пойду. Говорят, у вас очень интересная творческая мастерская, – он отпустил ее руку и спокойно продолжил свой путь по коридору в сторону «художки».

Смена действительно закончилась без происшествий. Лена все оставшиеся два часа рабочего дня думала об очаровательном старике. Он не был похож на пациента, слишком наполнен жизнью – такие к ним в учреждение не стремились, даже если были неизлечимы. На родственника тоже не похож. Во-первых, не время для посещений (хотя иногда бывали исключения). Во-вторых, «художку» он отправился искать один, а не в сопровождении кого-то из проживающих. Да и новым сотрудником он явно не был, иначе сказали бы на летучке.

Приехав домой, Лена переключилась на настоящий момент, надо было позвонить маме в Вологду.

– Мамочка, привет. Как ты?

– Ничего, Леночка. Сегодня с дядей Борисом стригли малину.

– Ты помнишь какой сегодня день? – спросила Лена и сама испугалась своих слов.

– Конечно, милая. Андрюшеньке сегодня исполнилось двадцать девять. Исполнилось бы… – с той стороны трубки послышались всхлипывания. – Помнишь, он терпеть не мог наши дачные посиделки?

– Мам, ему не нравилось стричь злочастную малину. А посиделки он любил.

Они еще час вспоминали Андрея. После разговора с мамой девушке стало светло и спокойно.

Через два дня снова настала Ленина смена. В отделении царило какое-то странное возбуждение. Персонал был подавлен и озлоблен.

На летучке Тоня объяснила, что происходит.

– Ты представляешь, во вторник чудак появился. Я приняла его дело, смотрю, а он не подходит по показаниям. Ему в областной центр надо, а не к нам. Я к главврачу, мол, так и так: ошиблись, отправили больного, поддающегося лечению, шансы высокие. А он мне: «Все знаю, место проплачено, принять на обычных условиях». Представляешь? Так я к новенькому. Думаю, может чего не объяснили или не понял? А он ни в какую: «О своем диагнозе осведомлен, коротать век буду тут. Необходимые бумаги подписаны». Я там чуть не упала!

После летучки Лена взяла дело легендарного новенького и отправилась к нему в палату.

«Семашев Артем Маркович, 72 года…»

Другой новой информации в папке не было, остальное ей довольно достоверно рассказала Тоня. Болезнь смертельная, но излечимая. Лечение тяжелое, но действенное.

Лена вошла в палату.