Измена. Бывшая любовь мужа

Глава 1.

– Янина, привет! - Машу рукой лучшей подруге, которую не видела несколько месяцев, и, поддерживая свой большой живот, подхожу к ее столику. - Какая же ты… красивая.

– Варечка, милая. Ты ждешь ребенка? - Удивленно произносит подруга, и ее глаза на одно мгновение потухают, а потом вновь вспыхивают. Разительная перемена не остается для меня незамеченной. Так, бывает смотрят завистливые подруги, которые мечтают о ребенке долгие годы, но у них, к сожалению, ничего не получается.

– Да. Восьмой месяц. - Я киваю и глажу свой живот.

Смотрю на рядом сидящую маленькую девочку. Она копия Янины. Такая же светленькая, как ангелок, и глазки голубые, словно васильки в поле. Она кушает пирожное и шумно запивает его чаем. Я улыбаюсь от какого-то непонятного, но знакомого и очень приятного чувства.

– Немного осталось отмучиться, а дальше начнется все самое интересное. Да ты садись уже. В ногах правды нет, - произносит подруга и отодвигает для меня стул.

– Ох, Яночка, жду не дождусь. Я и правда уже подустала. Беременность была, мягко говоря, нелёгкая. Но меня очень муж поддерживает, так что…

– Муж? Серьезно? - Хмурится блондинка и отпивает из большого стеклянного стакана молочный коктейль. - Максим, кажется, так его зовут?

— Да, Максим. Всё по-прежнему мой любимый и единственный муж Максим Яхонтов, — нежно произношу имя, которое не сходит с моих уст двадцать четыре часа в сутки. С этим именем я засыпаю и просыпаюсь. — А ты замужем?

– Я? Хм… нет, - отрицательно качает головой подругой и грустно улыбается, - свободна как ветер. Но ты знаешь, меня все устраивает. Ни от кого не завишу. Никаких скандалов, выноса мозга или неожиданных измен, о которых узнаешь, в самый неподходящий момент. Ни тебе грязных носков по всей квартире или занятого сортира по утрам. Ни отрыжки, ни храпа, ни мата во время очередного футбольного матча.

– А что насчет помощи с ребенком, когда хочется побыть одной. Нежности в холодные ночи и обнимашки, когда так плохо, что хочется волком завыть. А еще цветы, подарки и неожиданные свидания с любимым человеком. Завтраки по утрам и кофе в постель, ужины со свечами и любимое кино в обнимку под сладкий попкорн. А потом… просто потрясающий секс с обожаемым мужем.

– Я люблю соленый, - резко отвечает Янина и отворачивается. Я вижу по ее лицу, что мои аргументы перевесили ее и от этого ей очень грустно. Я понимаю, что подруга все это очень хочет, но сопротивляется всеми руками и ногами, пытаясь показать свою независимость и силу свободной женщины. Но в душе, она все та же хрупкая девушка, которая ночами плачет в подушку, пока никто не видит и не слышит. А сердце ее каждый раз проливается кровавыми слезами, когда она видит влюбленные пары.

– Прости, дорогая, - кладу ладошку на ее руку, но она резко одергивает ее. Смотрит зверем на меня и от ее взгляда мне становится не по себе. В ее глазах столько ненависти и ярости, что я отстраняюсь и хлопаю ресницами, - что с тобой, Ян?

– Ничего… просто. Извини, - она поднимается и берет свою сумку со стула, - мне нужно в дамскую комнату. Побудь с Маришей, пожалуйста. Я недолго.

– Да, конечно. Без проблем не торопись. - Говорю ей вслед, но она, кажется, не слышит меня. Или делает вид, что не слышит. Она направляется мягкой кошачьей походкой, виляя округлыми бедрами в сторону пудренной. После рождения ребёнка она сразу же начала заниматься своей фигурой и за полгода вернула прежние формы. Обычно на это требуется от девяти месяцев до полутора лет, но Янина смогла достичь цели всего за несколько месяцев.

Чтобы ускорить процесс, она обратилась к услугам дорогого фитнес-тренера, нутрициолога и диетолога. Под их руководством она быстро достигла желаемого результата.

Я хотела сделать то же самое, потому что понимала, чтобы муж продолжал желать тебя как женщину и не смотрел на сторону, нужно быть красивой и подтянутой. Учитывая, что между нами не было близости почти полгода, я надеялась, что после родов достаточно быстро восстановлюсь. Из-за тяжелой беременности врач запретил нам заниматься любовью, и я сильно испугалась, что муж пойдет на сторону. Но Макс воспринял заветы врача спокойно и сказал мне тогда.

– Главное, жизнь нашего ребенка. А потрахушки подождут. Ничего страшного, из-за недолгого воздержания еще никто не умирал.

Именно тогда я поняла, что люблю мужа еще сильнее. Хотя, наверно сильнее любить было невозможно. Но я поняла, что очень даже. Мой Максим был самый добрым, самым милым и самым любимым. А еще он очень любил нашего малыша, нашего сына, о котором Макс мечтал многие годы. Когда же он узнал, что у меня в животике мальчик, он был на седьмом небе от счастья. И я тоже - оказывается, я очень хотела сына, наследника, красивого мальчика, похожего на моего любимого мужа.

От приятных мыслей меня оторвал вопрос Мариши.

– А как тебя зовут? - Глядя мне в глаза, спросил ребенок.

– Варвара. - Ответила я. - А тебя как?

– Марина Максимовна. - Ответила девочка и улыбнулась. А у меня внутри что-то нехорошо кольнуло, и я сморщилась от непонятной боли. Погладила грудь в районе сердца и отпила воды из стоящей на столе бутылки.

– Значит, твоего папу зовут Максим? - спросила я девочку, но ответа не дождалась, потому что ребенок вскочил со своего стула, и побежала в сторону выхода из кафе. Я резко обернулась и увидела входящего в двери мужчину, удивительно похожего на моего мужа.

– Папа, папочка! - Закричал ребенок и бросился в раскрытые объятия моего любимого супруга.

Глава 2.

– Папочка, - прошептала я ошарашенно и ощутила, как ребенок внутри меня толкнулся. - Папочка?

Не отрывая взгляда от трогательной сцены, где любящий отец обнимал маленькую дочь, мне вдруг показалось, что я здесь лишняя. Я с трудом поднялась со стула, держась за столешницу. Ноги дрожали, и жар накатывал волнами. Сердце колотилось как сумасшедшее, и перед глазами кружились блестящие мушки.

Вероятно, это был приступ, и от этого мне стало по-настоящему страшно. Ведь если я упаду на пол, мой ребенок может пострадать. Родной сын моего любимого мужа, который сейчас держал на руках дочь? Это что и правда была его родная дочь?

– Нет, – прошептала я, покачав головой, – Макс не может быть отцом Мариши.

Услышав легкий стук каблуков, я обернулась и увидела свою подругу, приближающуюся ко мне. Она радостно улыбалась и махала рукой моему мужу и своей дочери.

– С чего ты это взяла, м? Думаешь, только тебе можно быть счастливой при красавце муже? - Ехидно спросила подруга и улыбнулась. - Не думала о том, что иногда нужно делиться счастьем с лучшими подругами.

– Делиться… с тобой? – выдохнула я, чувствуя, как к горлу подступает тошнота. Неприятное покалывание кожи, словно мелкие иголки, усилилось, превращаясь в острые иглы, которые проникали в самое сердце.

– Да. Делиться! – резко ответила Янина, и я увидела на ее лице жуткий оскал. – Делиться семейным счастьем и дорогим мужчиной. И, как ты сказала, потрясающим сексом с обожаемым супругом.

Развернувшись, Янина мягкой походкой прошла мимо меня, грубо задев бедрами. Я не упала, но покачнулась. Удержавшись за круглый столик, я посмотрела вслед уходящей подруге, и мне показалось, что все это мне только сниться. Нет, такого просто не может быть. Она не могла со мной так поступить. Просто не могла. Мы же были лучшими подругами. Делились сокровенными тайнами, жили вместе в одной комнате общаги, когда учились в институте. Никогда не отнимали друг у дружки парней и считали себя практически сестрами. Вот только потом, жизнь нас разбросала. Сначала по разным городам, потом по разным работам и, наконец, семьям. У меня появился Макс, а у Янины? Хм… тоже Макс.

И тут я подняла глаза и встретилась со встревоженным взглядом своего мужа. Сколько прошло времени, как он увидел меня стоящей у столика в этом кафе? Сколько секунд, минут, часов, он стоял и смотрел на меня, не смея подойти? Сколько же усилий ему потребовалось, чтобы НЕ подойти ко мне и не сказать, что всё это неправда!

Мариша — не его дочь, а дочь Янины, которая иногда называет его папой. И это лишь потому, что у этой девочки просто нет родного отца.

– За что? - прошептала одними губами едва слышно, не в силах сдержать слезы, которые жгли, словно кислота, разъедая кожу и проникая в самое сердце.

И тут Максим осторожно поставил девочку на пол и нежно коснулся ладони Янины. Это легкое прикосновение вызвало у меня новый приступ боли в груди. Я тихо застонала и почувствовала, как меня захлестывают судорожные рыдания.

Муж сделал несколько шагов в мою сторону и остановился рядом.

– Варвара, что ты здесь делаешь? - Спокойным, практически равнодушным голосом спросил меня мой любимый супруг.

– Наблюдаю за тем, как наша с тобой семейная жизнь разбивается вдребезги. - произнесла я надломленным голосом, обняв себя за плечи, только чтобы унять предательскую дрожь.

Отвернувшись, чтобы не видеть любимое лицо моего мужа, я заметила, что моя бывшая лучшая подруга с ухмылкой смотрит мне в глаза. Казалось, ей совершенно не было стыдно за то, что происходило в этом кафе. Да что там кафе, ей было плевать на то, что своими действиями она только что разрушила семью и уничтожила любовь, которую мы с мужем с такой заботой взращивали. Но вероятно, это была не только ее вина.

Лицо мужа оставалось бесстрастным, и мне казалось, что он совсем не чувствует за собой вины. Ну подумаешь, ребенок и еще одна женщина на стороне. С кем не бывает? Вторая семья? Хм… ничего особенного. Каждая женщина заслуживает счастья.

– Она не разбивается вдребезги. Не говори ерунды! - Раздраженно произнес Максим. - Наша семья просто переживает некоторые сложности. Но это временно. Скоро все наладиться. Не переживай.

Муж подходит ближе и пытается обнять меня за плечи, чтобы затем привлечь к себе и, как он обычно это делает, успокоить и пожалеть. Но я резко отшатываюсь и с силой ударяю хлесткими ладонями по его рукам.

– Не трогай меня… сейчас, - цежу сквозь зубы и гневно смотрю на него. Глаза застилают слезы ярости, и впервые в жизни я испытываю странное желание вцепиться ему в горло и разорвать его на части. До самой крови.

– Поехали домой и там спокойно все обсудим, - он резко хватает меня за локоть и пытается увести из кафе. Я понимаю, что сопротивляться бесполезно, муж намного сильнее меня, да и мне хочется побыстрее уехать из этого жуткого места.

Мы проходим мимо Янины и её дочери, и я снова встречаюсь взглядом со своей бывшей подругой, которая меня предала. Но на её лице всё ещё застыло торжествующее выражение. Ей не стыдно, не обидно. Она не раскаивается, а смотрит на меня, как победительница на поверженного противника.

– Поздравляю тебя, Варечка, теперь мы одинаково счастливы с нашим общим мужем.

– Хватит! - резко прерывает её муж. - Замолчи, Яна. Садитесь с Маришей в машину и поезжайте домой. Я скоро наберу.

– Любимый, - нежно произносит бывшая подруга, - тебя сегодня ждать на ужин?

Визуализация ❤️

Друзья мои хорошие, добро пожаловать в новую историю любви и развода между молодыми супругами.

В этой истории все будет сложно и неоднозначно, но мы справимся.

В общем, запасаемся носовыми платками, сковородками и успокоительным.

Будет сложно.

А сейчас, я бы хотела познакомить вас с нашими новыми героями.

Варвара Яхонтова, 28 лет.

Максим Яхонтов, 35 лет

Глава 3.

У меня перехватывает дыхание, руки дрожат, но в этот момент, у меня лишь одно желание - задушить эту грымзу. Как она посмела назвать моего законного супруга, любовь всей моей жизни — любимым. Да кто она такая?

Я разворачиваюсь, выставляю вперед ладони, чтобы расцарапать лицо своей бывшей подруге.

– Не надо! - резко прерывает муж и смотрит на меня суровым взглядом. - Не здесь.

– Пусти меня, – выдавливаю из себя сквозь зубы, стараясь сдержать рыдания.

– Варя, пожалуйста, послушай меня, - говорит медленно, видимо, чтобы до меня дошло, - не надо устраивать здесь скандал.

Я смотрю на довольное лицо любовницы своего мужа и пытаюсь понять, почему она такая? Почему так ведет себя со мной? Когда вдруг моя подруга стала такой?

Но в голову ничего не приходит, кроме горькой обиды и жалости к себе. Поэтому я лишь опускаю глаза и развернувшись, выхожу за дверь кафе. Ноги не слушаются, и на мгновение мне кажется, что я сейчас упаду. Но муж подхватывает меня под локти и ведет к нашей машине. Я продолжаю судорожно всхлипывать и глотать обиду. Голова кружится и меня подташнивает. Машинально держусь за свой большой живот, словно пытаюсь укрыть своего ребенка от той боли, что мне только что причинили. Но мой сынок все понимает, чувствует, что маме плохо, поэтому ведет себя неспокойно. Толкается.

– Ты как, Варь? - заботливо спрашивает муж, ведя меня под локти и прижимая к себе. Ведет себя так, как будто между нами сейчас ничего не произошло. Словно не было предательства и демонстрации передо мной своей второй семьи. От этой лжи меня выворачивает наизнанку, и я больше не сдерживаясь и никого не предупреждая, изливаюсь завтраком на дорогой костюм мужа.

– Варвара, блядь! Да твою ж мать! - Срывается на мне муж и резко отстраняется от меня. Пытается стряхнуть рвоту с брюк и пиджака, но только размазывает ее еще больше. - У меня сегодня еще совещание в совете директоров.

– Я не хотела, - выговариваю без сил и обхожу машину, сажусь на переднее пассажирское сидение. В висках стучит, а во рту отвратительный привкус рвоты. Глазами ищу воду и ничего не нахожу. Руки тянутся к бардачку и находят пластиковую бутылку. Вместе с ней, я вытаскиваю кружевные красные трусики, которые падают мне на колени.

Я хлопаю глазами, не веря, что ЭТО лежит на моем платье.

В этот момент водительская дверь открывается и муж залезает на сиденье. Оглядывает меня и ухмыляется.

– Варь, сейчас не время снимать нижнее белье.

– Это не моё, идиот! - Резко отвечаю и кидают трусы ему в лицо. Загибаю подол платья и показываю хлопковые трусы для беременных, которые сделаны специально для живота. Не жмут, не натирают. Ни разу не кружевные.

– Да? А чьё? - Непонимающе смотрит на меня. Опускает глаза на мое нательное белье и хмурится.

– Вероятно, твоей любовницы и моей бывшей подруги. Поимел бы совесть, Макс, как тебе не стыдно заниматься сексом в нашей машине. Неужели больше мест нет.

– Прекрати, Варя. Я не знаю, как эти, - он показывает на кружевные дорогие трусики, - оказались в машине. Я их точно туда не клал.

– Значит, положил кто-то другой, - отворачиваюсь, не в силах смотреть в лицо мужа. Делаю пару глотков воды и ощущаю, как меня постепенно отпускает. Боль в висках больше не разрывает голову, сухость во рту пропала, но теперь мне начало знобить. Я протягиваю мужу бутылку и застегиваю тонкую кофту на пуговицы. Но мне ничего не помогает, дрожь продолжает бить меня, и теперь уже зуб на зуб не попадает. Мне плохо, и я это очень хорошо понимаю.

– Что с тобой, Варюш? - Спрашивает муж и касается моей руки, но я вырываю ладонь, словно меня коснулось какое-то отвратительное чудовище.

– Отвези меня домой, - дребезжащим голосом прошу Макса, - мне надо прилечь и поспать.

– Может, лучше в больницу? - Предлагает муж встревоженным голосом. - Здесь недалеко есть одна хорошая.

– Нет, пожалуйста, не спорь сейчас со мной. Мне необходимо просто оказаться в родных стенах и прилечь. Больше от тебя мне ничего не нужно.

– Больница просто ближе. Мы будем там минут через семь. А до дома ехать как минимум полчаса.

– Тогда я поеду на такси, - серьезно произношу и пытаюсь открыть дверь салона.

– Я понял тебя. Не надо только устраивать истерик, хорошо. Домой значит домой.

Я вздыхаю и немного расслабляюсь. Закрываю глаза, в надежде уснуть, но чувствую, как меня накрывают пледом с заднего сидения и мне становится теплее.

Дрожь отступает, и на некоторое время я проваливаюсь в тяжелую дрёму, которая позволяет мне не думать о том, что случилось с нашей семьей в том злополучном кафе.

– Приехали, Варюш, - ласково будит меня мой муж, и я резко открываю глаза. Отстраняюсь и отодвигаю от себя плед. Выхожу на дрожащих ногах во двор нашего элитного дома бизнес-класса. Квартира у нас на верхнем этаже, большая двухуровневая, отделанная по индивидуальному дизайну. Мечта любого жителя мегаполиса. Но только не моя. Я хотела жить в своем доме, где-нибудь за городом. И мы с Максом так и планировали, что после рождения сыночка, мы купим дом и переедем жить туда. Видимо, эта мечта так и останется мечтой.

После того как мы поднялись на большом красивом лифте к нам на этаж и вошли в квартиру, я сразу же отправилась в ванную комнату. И оставалась там до тех пор, пока мне не стало легче. Дрожь прошла, и голова перестала болеть. Я приняла душ и вышла в просторную гостиную.

Макс сидел в объединенной с гостиной кухне и пил кофе. Он всегда пил только чёрный кофе без сахара, и ничто другое не воспринимал. Чай, соки и какао не считались напитками в его понимании.

– Варвара, надо поговорить. Сейчас!

– Не о чем, - отрезала я и развернувшись, пошла к лестнице, - я хочу спать. А ты можешь разговаривать сам с собой, я не против. А еще лучше, можешь отправляться на все четыре стороны. В одном из этих направлений живет твоя любовница с дочерью.

– Не начинай, пожалуйста. Вопрос и правда серьезный, и чем мы быстрее его обсудим, тем лучше будет для нас.

Глава 4.

– С мудрым выбором? – вырывается у меня хриплый, перекошенный смешок. Возмущение сдавливает горло, не давая дышать. – Ты это называешь мудрым выбором? Да ты просто издеваешься надо мной! Ты слышишь себя?!

– Вы с Яной близкие подруги, – его голос мерно катится, как будто он зачитывает инструкцию к бытовому прибору, а не ломает мою жизнь. – Вам будет легко найти общий язык. Вы же хорошо знаете друг друга.

От этих слов в голове будто что-то щелкает. Грань между реальностью и кошмаром стирается окончательно.

– Что?.. Что ты несешь, Макс? – голос мой дрожит, сбивается. Я ловлю воздух ртом, как рыба, выброшенная на берег. – Я не могу… не могу поверить в то, что слышу. Это какой-то бред!

Я делаю резкое движение, пытаясь вырваться, но он отпускает мою руку, и я чуть не падаю от неожиданности. Его спокойствие пугает куда больше крика.

– Во-первых, успокойся и выдохни, – он говорит свысока, как капризному ребенку. – А во-вторых, чего тебя, собственно, не устраивает, Варь? Когда я на работе, Яна будет с тобой. Вы будете помогать и поддерживать друг друга. Особенно сейчас, в твоем положении.

В ушах звенит. Я слышу его слова, но мозг отказывается их складывать в осмысленные предложения.

– То есть… – начинаю я, и голос звучит чужим, тонким, – ты хочешь, чтобы твоя любовница жила здесь, с нами, и прислуживала мне? Убирала за мной? Подавала чай? Это твой план?

– Нет, Варвара! – наконец в его голосе прорывается раздражение. – Я хочу, чтобы мы все жили здесь, как одна большая семья! Ты, я, и Яна с Маришей. Две моих любимых женщины. Одна – официальная жена, вторая – гражданская. На равных правах.

Тишина повисает на секунду, густая и звенящая. А потом во мне что-то взрывается.

– Ты что, гребаный султан?! – крик вырывается из самой глубины души, рвет горло. Я не пытаюсь его сдержать. – Мы живем в России, а не в гареме! Яхонтов, ты вообще в своем уме? Ты ничего не попутал?

– Не попутал, – он отрезает резко, холодно. Его глаза становятся стеклянными. – Я так решил. И ты либо соглашаешься с этим, либо…

– Либо что? – перебиваю я, и голос вдруг становится опасным шепотом. В висках стучит, подкатывает тошнота. Я с трудом добираюсь до стула и тяжело опускаюсь на него, прижимая руки к животу. – Продолжай, любимый. Я вся во внимании. Что ты сделаешь?

– Ничего, – он отвечает с ледяным спокойствием, наблюдая, как я вытираю со лба липкий пот. – Тебе просто придется смириться. Другого не дано.

От его тона по коже бегут мурашки. Это уже не муж, не любимый человек. Это чужой, жестокий мужчина.

– Правда? – я выдавливаю из себя улыбку, и она больше похожа на оскал. Дышу шумно, прерывисто. – А я, по-твоему, рабыня? Я в свободной стране живу, на последней проверке. И выходила замуж по любви, а не в рабство. Любви нет. Уважения – тем более. Значит, развод.

– Я сказал, развода не будет! – он рявкает так, что я вздрагиваю и instinctively отшатываюсь. Старая детская травма, страх перед криком, сковывает меня. Слезы подступают к глазам, предательские, жгучие.

– Это мы еще посмотрим, – бормочу я, поднимаясь. Ноги ватные. Я плетусь на кухню, хватаюсь за столешницу, чтобы не упасть. Дрожащими руками наливаю чай. Мне нужно сахара, нужно срочно прийти в себя, иначе я рухну здесь же.

– Мне пора на работу, – его голос звучит сзади, деловито и обыденно, словно он только что не предлагал мне стать частью его гарема. – Когда вернусь, продолжим. Надо прийти к консенсусу.

– Зачем? – оборачиваюсь я. Взгляд мой пустой, выгоревший. – Ты же уже все решил. За нас обоих.

– Я хочу, чтобы ты поняла, что мое решение разумно, – он подходит ближе, и в его глазах я снова вижу тумак, попытку сыграть в любящего мужа. – Варя, я люблю тебя. И нашего сына. Я хочу, чтобы мы жили, как раньше. Просто… семья стала больше.

– В нашей квартире поселится твоя любовница, – говорю я монотонно, уставившись в темную глубину чашки. – И твоя незаконнорожденная дочь.

– Дочь я признал. И теперь мне нужно твое согласие на удочерение.

Голова медленно поднимается. Я смотрю на него, не веря своим ушам. Кажется, уже ничто не может шокировать. Могу ошибаться.

– Чего?

– По закону я не могу удочерить ее, пока мы в браке. Поэтому…

– Поэтому мы разводимся, Яхонтов! – я вскакиваю, и чашка с грохотом падает на пол, обдавая ноги горячими брызгами. – Окончательно! Ты понял? Всё!

Я прохожу мимо него, не глядя, иду к лестнице. Слезы застилают все, но я не даю им упасть. Я не дам ему этого удовольствия.

– Окончательно только одно! – его голос гремит мне вслед, злой, искаженный яростью. – Ты моя жена! И останешься ею навсегда! Ясно?! Я тебя никогда не отпущу! Никогда! Еще раз услышу такое – не знаю, что с тобой сделаю!

Я замираю на ступеньке и медленно оборачиваюсь. Он стоит внизу, и я вижу перед собой незнакомое чудовище. Его кулаки сжаты, ноздри раздуваются, а глаза… в них пылает настоящий, неприкрытый огонь безумия.

– Как ты смеешь… – выдыхаю я, и в голосе слышны слезы и надрыв. – Как ты смеешь так со мной говорить? Я же… я же любила тебя… больше жизни. Ты был для меня всем… Воздухом, солнцем… Я молилась на тебя, Максим!

Рыдания, наконец, прорываются наружу. Я прижимаю руки к груди, где рвется на части сердце.

– Не останавливайся, Варюш, – его голос становится сладким, ядовитым, насмешливым. – Продолжай молиться. Мы – семья. И ничто нас не разлучит. Теперь уж точно. Да, родная?

Глава 5.

– Конечно, любимый, – мой голос звучит хрипло и неестественно сладко. Я говорю это в спину уходящему мужу, и слова падают на пол, как отравленные конфеты. Словно соглашаюсь с его безумием, лишь бы он поскорее исчез. Лишь бы остаться одной.

Оставаться здесь, в этих стенах, пропитанных ложью и предательством, нет ни сил, ни желания. Голова знает, что адвокат будет прав – это совместно нажитое. Но сейчас сердце разорвано, и ему плевать на юридические тонкости. Ему нужно бежать. Прямо сейчас.

Но как только я оказываюсь в спальне и открываю дверцу шкафа, на меня обрушивается стена физического истощения. Ноги подкашиваются, в висках стучит. Я могу лишь рухнуть на край кровати, на ту самую, где еще недавно мы с ним шептались по ночам и строили планы на будущее. Тело отказывается слушаться, предательски слабея. Восьмой месяц, стресс, обезвоживание – все это сливается в один сплошной гул в ушах. Глаза сами закрываются, и меня накрывает черная, беспросветная волна забытья.

Я проваливаюсь в сон, как в бездну.

А просыпаюсь от кошмара, который оказался реальностью. Громкие голоса, топот каблуков по мрамору лестницы… Детский смех. ЧУЖОЙ детский смех в моем доме.

Я резко сажусь, и острая, знакомая боль в правом боку заставляет меня застонать. Печень. Опять она. Я хватаюсь за бок, чувствуя, как знакомый горький привкус подкатывает к горлу. Последние недели я просто заливаю эту боль таблетками, лишь бы доносить, лишь бы не в больницу. Ради сына. Только ради него.

И тут дверь распахивается.

В проеме – она. Янина. Моя бывшая лучшая подруга. Любовница моего мужа. Она стоит и оценивающе осматривает нашу спальню. Ее взгляд скользит по шкафам, по туалетному столику, по кровати… Этот взгляд – не просто любопытство. Это взгляд хозяйки. Она примеряет мое жизнь на себя. По спине бегут мурашки, холодные и противные.

– Варя, привет. Ты еще здесь? – ее голос холодный, ровный, в нем нет ни капли смущения. Только легкая удивленная насмешка.

«Здесь». Это слово ранит сильнее ножа. Я – «еще здесь», на своей же территории, словно незваная гостья, которую терпят из милости.

– В каком смысле «здесь»? – мой собственный голос звучит хрипло и злобно. Внутри все закипает. Я чувствую, как по венам разливается яд ненависти, горячий и густой.

– Я надеялась, ты уже уедешь из квартиры Макса. Особенно после… всего, – она делает многозначительную паузу, и ее губы растягиваются в едва заметной улыбке.

Это уже слишком. Сжимаю кулаки так, что ногти впиваются в ладони.

– Если кто-то и уедет отсюда, так это ты! – шиплю я, делая шаг к ней. Меня трясет от бессильной ярости. – Ты здесь лишняя! Понимаешь? Третья лишняя! Убирайся!

– Мамочка! Мамочка, ты где? – из коридора доносится звонкий голосок. – Мы теперь тут жить будем? А где моя комната?

В дверь заглядывает Мариша. Ее ангельское личико озарено улыбкой. Она смотрит на меня с детским любопытством, и сердце сжимается от боли. Она не виновата. Ни в чем.

– Сейчас, заюш, покажу, – ласково говорит Яна, и ее взгляд на мне торжествующий. Победный. Она разворачивается и выходит, ведя дочь за руку.

Я остаюсь одна, пытаясь перевести дыхание. Не могу поверить в происходящее. Это какая-то surреалистичная пытка. Она уже здесь. Устраивается. И мой муж… мой муж это разрешил.

Как автомат, я выхожу в коридор и вижу, как она открывает дверь в гостевую комнату – прямо напротив нашей спальни – и уверенно заходит внутрь с дочерью.

И тут меня осеняет. Жуткая, леденящая душу догадка. Она знает планировку. Она знает, куда идти. Она ЗНАЕТ эту квартиру.

Они уже были здесь.

Может быть, они были здесь, пока я была у родителей? Может быть, они… они…

Я резко оборачиваюсь к своей спальне. К НАШЕЙ кровати. К этим простыням… Тошнота подкатывает с новой силой. Я закрываю рот ладонями, чтобы не закричать, не завыть от отвращения и боли.

– Нет, нет, нет… – бормочу я сама себе, качая головой. – Этого не может быть… Макс не мог… Он не мог такого допустить!

– Что не мог допустить? – сзади раздается его голос.

Я оборачиваюсь. Он поднимается по лестнице, его лицо выражает спокойствие, которое сейчас кажется верхом цинизма. Он пытается приобнять меня, но я отскакиваю, как от огня.

– Ты… ты спал с ней ЗДЕСЬ? – вырывается у меня, голос срывается на визгливый шепот. – В нашей спальне? На нашей кровати? ОТВЕЧАЙ, МАКС! БЫЛО ЭТО?!

Он морщится, его маска спокойствия трескается.

– Не неси глупостей, Варь. Яна здесь впервые.

– ВРЕШЬ! – кричу я, и меня начинает бить мелкая дрожь. – Ты все врешь! Когда ты прекратишь врать?!

– Да, любимый, – снова вступает Яна, появляясь в дверях гостевой комнаты. Ее голос сладок и ядовит. – Когда ты прекратишь врать своей первой жене? Признайся уже. Мы занимались любовью здесь. И не раз. И знаешь… – она делает паузу, наслаждаясь моментом, – кажется, именно в этой квартире, в твоем кабинете, и была зачата наша Мариша.

Глава 6.

– Я не помню такого, – бросает муж, упрямо уставившись в пол. Его голос – пошлая ложь, и от этого комок горечи подкатывает к самому горлу. Да, он не помнит. Потому что для него это было ничего не значащей шалостью, а для меня – ножом в спину.

– Зато я отлично все помню, – с сладострастным шипением вступает Янина, и ее голос, словно змея, обвивает меня, сжимая горло. – Жена твоя уезжала к родителям на пару дней, и мы здесь с тобой кувыркались. На этой кухне, на этом диване… в вашей постели.

Мир сужается до точки. Звук собственного сердца глохнет в ушах, а в животе холодной тяжестью поворачивается ребенок. Меня сейчас вырвет.

– Хватит! – мой крик рвет тишину, рука взлетает сама собой, останавливая этот поток грязи. Голос дрожит от ярости и унижения. – Я не желаю больше ничего слушать! От вас. Вы два мерзких, бесчестных существа, которые пытаются выдать свою грязь за норму!

– А что не так? – Яна разводит руками, ее наигранное недоумение вызывает прилив такой ненависти, что пальцы сами сжимаются в кулаки. – Я люблю Макса и всегда считала, что, женившись на тебе, он совершил ошибку.

– Неправда! – Макс резко оборачивается к ней, и в его глазах мелькает искра страха. Страха разоблачения, страха потерять то, что он так выстроил. – Я никогда ничего подобного не говорил. Не выдумывай. Я люблю Варю и женился на ней по любви. – Он произносит это с таким надрывом, словно пытается убедить в этом прежде всего себя.

– А я? – Голос Янины становится тонким, пронзительным, как лезвие. Она складывает руки на груди, и в ее позе читается вызов. – А меня, ты тоже любишь? Отвечай, Макс.

Тишина повисает густая, давящая. Он отворачивается, его лицо искажается гримасой мучительного выбора.

– Да… люблю, – наконец, глухо, почти беззвучно вырывается у него. Словно пуля, от которой внутри все разрывается в клочья. – Поэтому я и решил, что теперь наконец-то мы будем жить все вместе. Мне надоело разрываться на две семьи.

– Теперь одна любящая, – выдыхаю я, и голос мой – хриплый шепот, полный презрения. В горле першит от сдержанных слез. – Можно больше не разрываться. Ты, наверное, так измучился, бегая между двумя домами? Путаясь в ласковых прозвищах, чтобы не ошибиться? Просыпаясь и не сразу понимая, в чьей постели ты находишься? Бедный, бедный ты мой…

– Хватит ёрничать! – взрывается он, его лицо багровеет. Он делает шаг ко мне, и я инстинктивно отступаю, прикрывая живот. – Успокойся уже, тебе нельзя нервничать! Наш сын все чувствует!

– Вспомнил про сына, папаша? – голос срывается на крик, из глаз наконец прорываются предательские горячие слезы. – О чем ты думал, когда приводил в наш дом свою любовницу? О его благополучии? О душевном состоянии его матери? НЕТ! Ты думал только о своем убогом, жалком эгоизме! Ты – гнусный изменщик! И я тебя ненавижу!

– Варвара, перестань, это все эмоции, – он пытается говорить спокойно, но это фальшиво, как его любовь. – Почему бы тебе просто не успокоиться и не пойти заварить нам всем вкусного чая. Мы спокойно посидим и все обсудим.

– Я могу заварить! – тут же, как по команде, подскакивает Янина, и на ее лице расцветает такая сладкая, доброжелательная улыбка, что меня реально подташнивает. – Знаю один потрясающий рецепт, мамин. Милый, надо бы привезти сюда вещи из нашей съемной квартиры, освободить ее…

– Не волнуйся, малыш, я займусь этим, – его голос становится ласковым, каким он был когда-то только для меня. Он притягивает к себе Яну и целует ее в висок. Нежно. Так, как целовал меня по утрам.

Что-то внутри меня обрывается. Словно лопнула последняя ниточка, державшая мой разум. Злость, холодная и ослепляющая, застилает глаза. Прежде чем я успеваю подумать, ладонь сама взлетает и с резким хлопком обрушивается на его щеку.

Звук оглушает. Они оба вздрагивают и смотрят на меня с одинаковым выражением шока и злобы.

– Ты с ума сошла?!

– Простите, что помешала, – шиплю я, и каждая клеточка тела дрожит от ненависти. – Но я еще здесь хозяйка. И не позволю тут распоряжаться этой… потаскухе.

– Я не потаскуха! – взвизгивает Яна, ее маска доброжелательности мгновенно спадает, обнажая злобу. – После того как я встретила Макса, он стал для меня единственным!

– Макс – МОЙ муж! – голос срывается, переходя в истерический шепот. – Какого черта ты полезла в его постель? Ты вообще в своем уме? У тебя есть хоть капля совести? Или в детстве тебя ничему путному не научили?

– Я знаю одно, – ее глаза сужаются. – Сильная любовь дается раз в жизни. И если ты ее нашел – хватай и держи. Зубами, когтями, чем угодно!

– Это не любовь! Это болезнь! Ты построила свое мнимое счастье на моих осколках! На чужом несчастье счастья не построишь!

– Слова брошенки, – ядовито ухмыляется она. – Разведенки.

– А твоя дочь знает, – перевожу взгляд на дверь, за которой осталась девочка, – кем ее мама приходится ее отцу? Знает, что он чужой муж?

– Не трогай мою дочь! – она делает резкий выпад в мою сторону, и я инстинктивно отскакиваю, прикрывая живот руками.

– Достаточно! – рычит Макс, вставая между нами, но его голос уже не имеет надо мной власти.

– Думаю, ты прав, дорогой. Достаточно, – говорю я, и голос мой вдруг становится тихим и ледяным. Слезы высохли. Осталась только пустота и непреложная определенность. – Я ухожу от тебя, Макс. Окончательно. И навсегда.

Глава 7.

Холодные пальцы Макса впились в мое запястье стальным обручем. Боль, острая и безоговорочная, на мгновение опередила ярость.

– Нет, я сказал, – его голос был низким, раскатистым рыком, от которого по спине пробежала ледяная дрожь. – Я тебя никуда не отпускал. Особенно в таком состоянии.

Воздух в просторном холле второго этажа казался густым и тяжелым, наполненным запахом его дорогого парфюма и моих разбитых надежд.

Я попыталась вырваться, но его хватка лишь усилилась, и я с ужасом представила, как завтра на нежной коже проступят сине-багровые отпечатки его пальцев – последний подарок от нашего брака.

– В каком состоянии? – мой собственный голос прозвучал чужим, сдавленным. Я встретилась взглядом с Максом, пытаясь найти в его знакомых чертах того человека, в которого была когда-то так безумно влюблена. Но его глаза были холодными и непроницаемыми, как гладь озера в глухую ночь. – Я отлично себя чувствую, дорогой, и очень рада, что наконец-то освобождаюсь от абьюзивных отношений.

Он медленно, с преувеличенным недоумением, сморщил лоб.

– Каких отношений? – он смотрел на меня так, словно я внезапно заговорила на незнакомом языке. – Что ты несешь?

– Не знаешь, кто такой абьюзер? – снова дернула рукой, и боль отозвалась горячим импульсом в виске. – Да отпусти ты меня.

– Я знаю, кто такой абьюзер, – его губы искривились в усмешке. – Вот только при чём здесь я?

Вся горечь, все годы молчаливого подчинения и подавленной воли поднялись комом в горле.

– Да ты в зеркало на себя посмотри, Максим! – выдохнула я, и голос мой задрожал. – Сколько лет мы живем вместе, и ты же из дома мне выйти не давал, ревновал к каждому столбу, устанавливал везде свои правила, манипулировал! А сейчас даже уйти не даешь, считаешь, что я твоя единственная? И что, мне будет хорошо и счастливо жить в одном доме с твоей любовницей или… второй женой? Ты правда так считаешь?

Он лишь пожал плечами, и эта небрежность ранила больнее любого крика.

– А что здесь такого? Подумаешь, поживем втроем. – Его губы растянулись в ухмылке, от которой заныло под ложечкой. – Не надо быть эгоисткой, а иногда стоит подумать и о других. У Яны, например, сейчас проблемы с работой, она увольняется и устраивается на новую. А отсюда ездить удобнее и быстрее. Да и Марише местный садик лучше подходит, он частный и программа здесь лучшая для подготовки к школе. Тем более, в нашей квартире достаточно места для всех.

В его словах была такая чудовищная, абсурдная логика, что у меня перехватило дыхание.

– Идиот, – прошипела я, чувствуя, как слезы подступают к глазам, но я изо всех сил сдерживала их. – Какой же ты идиот, Макс! А спать твоя любовница, где будет?

Мой взгляд скользнул к Яне, которая стояла чуть поодаль, сжимая в своей изящной руке ладонь моего мужа. Она прижалась к нему, словно боялась, что он ее сейчас отпустит и прогонит прочь. В ее позе чувствовалась какая-то рабская преданность, вызывавшая отвращение.

– В постели со своим мужчиной, – спокойно, почти сладко ответила она, и ее голос прозвучал как пощечина. – Как это было последнее время.

В ушах зазвенело.

– Скатертью дорога, электричку вам наперерез. Вот только меня в свои игрища не впутывайте. Мне еще сына рожать.

Я резко развернулась и прошла в спальню, в нашу когда-то общую спальню, где пахло мной, им и еще чужими, незнакомыми духами. Дрожащими руками я достала с верхней полки шкафа дорожную сумку – ту самую, с которой когда-то приехала сюда, полная надежд.

Теперь я набивала ее вещами с той же лихорадочной поспешностью, с какой когда-то распаковывала их, обживая это пространство.

Когда я вышла обратно, Яны уже не было в холле. Снизу с кухни, доносился звон посуды – она уже чувствовала себя здесь хозяйкой. А Макс все стоял на своем посту, молчаливый и неумолимый, как страж у ворот моей тюрьмы.

И тут раздался радостный, звонкий возглас:

– Папа, папа!

По коридору бежала Мариша, маленькая девочка с золотыми кудрями и огромными синими глазами – чистый ангел. Она бежала, распахнув объятия, и Макс, увидев ее, преобразился. Суровые складки у рта разгладились, взгляд потеплел, он будто расцвел изнутри.

Он ловко подхватил ее на руки, подбросил в воздух, заставив звонко засмеяться, и потом прижал к себе, уткнувшись лицом в ее шелковистые волосы.

Сердце мое сжалось от щемящей нежности, а следом накатила такая волна обиды и горечи, что я едва устояла на ногах.

Это был не мой ребенок. Не я подарила этого ангела своему любимому человеку. Это сделала другая женщина. Четыре года назад.

В то самое время, когда мы с Максом только начинали жить вместе, когда я засыпала и просыпалась с мыслью о нем, когда мне казалось, что наша любовь способна сместить горы. А он уже тогда встречался с Яной, уже обманывал меня, уже растил в другом месте свою вторую, потаенную семью.

Опустив глаза, чтобы не видеть этой идиллической картины, я сжала ручку чемодана и потащила его к лестнице. Но Макс, не выпуская из объятий Маришу, успел перехватить его и легко спустил. Я замерла в ожидании новой схватки, нового препятствия, но его не последовало.

Борьба, похоже, закончилась. Он отпускал меня. И в этой внезапной капитуляции была своя особенная, леденящая жестокость.

А мне ли это было нужно?

Этот уход в никуда, в осеннюю ночь, с чемоданом и с ребенком под сердцем, который безмолвно делил со мной тяжесть этого предательства? Отчаянно хотелось остаться, захлопнуть дверь памяти и не знать того, что знала.

Уж лучше бы я не зашла в то злополучное кафе сегодня днем, не встретила там Янину с ее сладкой улыбкой и новым колечком на пальце. Почему я не прошла мимо? Зачем вообще вышла из дома?

Сидела бы сейчас на мягком диване в гостиной, под теплым пледом, и довязывала маленькие пинетки, мечтая о будущем.

Вот и поплатилась за свое любопытство. Ценой всего.

– Варь, может, останешься? – его голос прозвучал прямо над ухом, тихо, почти умоляюще. Он смотрел на меня, и в его глазах на мгновение мелькнуло что-то похожее на растерянность.

Глава 8.

– А тебе какая разница? – вырвалось у меня, и я сама почувствовала, как из глубины души поднимается и разгорается огонь негодования, горячий и неуправляемый. Голос дрогнул, выдавая потрясение. – Свободен он или занят? Что ты вообще вкладываешь в этот вопрос, Лиза?

Сестра от моего напора попятилась, ее уверенность мгновенно испарилась, сменившись испугом. Она сделала шаг назад, ища защиты, и буквально спряталась за спину матери, как за каменной стеной.

– Да я просто спросила, – залепетала она, и в ее голосе послышались нотки детской обиды. – Что уж и спросить нельзя?

– Нельзя, Лиз! – голос мой сорвался, в нем зазвенели старые, давно знакомые нотки отчаяния и злости. – Ты вообще в своем уме или как? О чем ты думаешь?

– А ты сестру умом не попрекай, – тут же, как кнут, прозвучал голос матери. Она смотрела на меня не как на дочь, а как на врага, пришедшего на ее территорию. Ее глаза, узкие и колючие, сверлили меня. – Не доросла еще до таких речей.

Горький комок подкатил к горлу.

– Буду попрекать! – выдохнула я, чувствуя, как дрожат руки. – Мы с Максом еще юридически женаты, и спрашивать у меня, свободен ли мой муж, по меньшей мере, бестактно и жестоко. А еще… еще это очень напоминает разговор малолетней девицы, которая тайком влюблена в «папика» старше ее. Лиза, ты же не такая, опомнись!

– Какая не такая? – передразнила меня сестра, высовываясь из-за материнской спины. В ее глазах вспыхнул вызывающий, злой огонек. – Будто ты знаешь, какая я сейчас? Пропала на целый год, забыла о существовании родных, и теперь думаешь, что хорошо меня знаешь?

– Значит, ушла от мужа, да еще и принесла в подоле, – язвительно, с тяжелым вздохом, усмехнулась мать. Ее губы сложились в тонкую, неодобрительную ниточку. – А еще смеет наставлять младшую сестру и обвинять ее в какой-то там бестактности. Сама-то бы постыдилась, Варвара! Где твоя гордость?

Воздух на веранде стал густым и тягучим, как патока. Я поняла, что совершила огромную ошибку.

Мать ничуть не изменилась. Она осталась той же злой, вечно недовольной женщиной, чья любовь всегда была условной и должна была заслуживаться беспрекословным послушанием.

Какой же я была дурой, что решила на ночь глядя, в слезах и отчаянии, приехать в этот дом, который никогда не был для меня настоящим пристанищем.

– А чего мне стыдиться? – возмутилась я, и голос мой окреп от праведного гнева. Я положила ладонь на свой округлившийся живот, защищая малыша даже от этих слов. – Я замужем и жду ребенка от законного мужа. А то, что мы с ним расстались, это наше с ним личное дело.

– Угу, да! Так мы и поверили, – фыркнула мать. Ее взгляд упал на мой чемодан, стоящий у ее ног, как обвинение. – Чего пришла, говори? Неужто вспомнила про родителей, о которых целый год даже не думала? Совесть замучила или сильно прижало хвост, так ты сразу к мамке с папкой прибежала? Как последняя нищенка.

От этих слов стало физически больно, словно меня ударили в солнечное сплетение. Гордость, которую я пыталась сохранить, рассыпалась в прах.

– Мне некуда пойти, – растерянно, почти по-детски прошептала я и исподлобья посмотрела на отца. И в его глазах я прочитала все: он был рад меня видеть, его сердце разрывалось от жалости, но он боялся это показать. Мать с Лизой давно уже загнобили в нем всякую инициативу.

– Проходи, дочка, – тихо, но очень твердо произнес он и раскрыл мне свои объятия. В его голосе была такая знакомая, забытая за год нежность, что слезы снова, предательски, выступили на глазах. Он всегда был за меня, всегда тихо поддерживал, как мог. И даже сейчас, когда родная мать и сестра смотрели на меня, словно голодные волчицы, не желая пускать в дом, папа готов был отступить от всех их уставов и принять меня.

Я почти упала в его объятия, прижалась к его грубой рубашке, пахнущей деревом и табаком. Мне стало так хорошо, так тепло и безопасно, что я на мгновение забыла обо всем. И впервые за этот бесконечный, ужасный день я не чувствовала себя одинокой и абсолютно несчастной.

– Ну ты как? – тихо, чтобы не слышали другие, спросил отец, по-отечески похлопывая меня по спине. – Какой месяц? Кого ждешь?

– Что вы там шушукаетесь, как заговорщики? – резко прозвучал голос матери. Я вздрогнула и отпрянула от отца. Мне казалось, что я давно перестала бояться ее резкого тона, ее властной манеры, ее тяжелого характера. Но ничего не изменилось. Даже спустя год разлуки каждая клеточка моего тела помнила этот страх, и я снова не чувствовала себя в безопасности рядом с ней.

– Оль, иди в дом. Мы с Варенькой сами разберемся. И Лизу с собой захвати, – попытался настоять отец.

– Вот еще! – фыркнула мать, презрительно скривив губы. – «Разберутся», как же! У нас тут, между прочим, жить негде. В твоей старой комнате сейчас живет Лиза. Комнату переделали под ее будуар.

– Есть же еще комната Лизы, – мягко, но настойчиво ответил за меня отец, ласково глядя на меня. – Там и поживешь. Временно.

– Там вещи Варьки и немного моих! – тут же, как ошпаренная, вскрикнула младшая сестра, в ее голосе зазвенела паническая жадность. – Я не буду там спать!

– Значит, уберем все в кладовую, – невозмутимо парировал отец. – Кстати, там давно надо было прибраться, самый раз.

– Тебе надо – ты и прибирайся, – ворчливо бросила мать и, развернувшись, с грохотом захлопнула за собой дверь в дом. Лиза, бросив на меня последний злобный взгляд, поплелась за ней.

Как только щелкнул замок, все напряжение, которое копилось во мне все это время, вырвалось наружу. Ноги подкосились, и я почти рухнула на старую деревянную скамейку, стоявшую на веранде. Я закрыла лицо руками, и меня затрясло от судорожных, беззвучных рыданий. Плечи предательски вздрагивали, а в груди все горело от обиды и несправедливости.

– Ну-ну, милая. Ну что ты? Не плачь. Все образуется, все наладится, – бормотал отец, садясь рядом и обнимая меня за плечи. Его ладонь была большой, шершавой и невероятно успокаивающей. Я прижалась головой к его плечу, стараясь унять дрожь и вдохнуть его спокойствие.

Глава 9.

– Я не верю своим ушам. Какая же наивная, что решила приехать в дом к родителям, надеясь, что меня здесь примут.

– Дочка, не слушай ее, - говорит мне отец, - она сегодня просто не с той ноги встала.

– Хм… не с той ноги, - усмехается мать и качает головой, - пришла сюда, словно так и надо, как будто ничего не произошло. Не здрасьте, не насрать. Будто ее тут ждали. Муж из дома выгнал, видимо, нагуляла приплод где-то, и она пришла к родителям, чтобы поплакаться.

– Мама, да замолчишь ты уже! - рявкнула, не в силах больше терпеть оскорбления. - С чего ты взяла, что меня муж выгнал, а не я сама от него ушла?

– Да кому ты нужна с таким пузом? Конечно, выгнал. Видимо, надоело ему терпеть тебя, вот и выставил. Хороша женушка!

– Я сама ушла, потому что он в дом привел свою любовницу. Вторую жену, как он ей называет. И ребенка своего приволок.

– Ха, да ладно! Так бывает? Отец, ты слышишь? - Мать смеется и от ее смеха мне становится не по себе. - В дом привел свою любовницу, нет, вы видели подобное? Похоже, Яхонтов совсем с катушек слетел.

– Хватит, Оль! - попытался возразить отец, но его голос дрогнул. Он взглянул на меня и мягко сжал мою ладонь. – Разве ты не видишь, как плохо твоей дочери от этой ситуации? Чего ты на больное-то давишь?

– Я еще даже не начинала давить! - Резко прерывает мать отца. - Не начинала. Но если начну… хм… И да, я всегда говорила, что Яхонтову нужно было жениться на Лизавете. Вот тогда всё было бы иначе.

– Бред какой-то, - я истерически смеюсь и встаю с лавочки, чтобы уйти, - вот только при чём тут Лиза?

– Она моложе и мудрее тебя. Знает, как удержать мужа возле себя. Видимо, ты другого поля ягода.

– Достаточно! - Резко прерываю мать и ухожу с веранды. Разворачиваюсь и смотрю на опечаленного отца. - Спасибо пап, но я здесь больше не останусь.

– Варюш, ну куда ты на ночь глядя? Куда пойдешь?

– Не знаю, - пожимаю плечами, чувствуя, как по щекам текут слезы, - куда-нибудь.

– Подожди, я тебе сейчас денег принесу.- Вскакивает родитель, но его останавливает мать, стоящая в дверях, не давая ему пройти в дом.

– Не надо, пап. У меня есть немного. Хватит на первое время.

– Нет, постой. Я принесу, - он пытается прорвать оборону матери, и это у него с трудом, но получается. Отец убегает в дом и последний раз, взглянув в глаза матери, разворачиваюсь и иду в сторону скошенной калитки. А затем выхожу на дорогу и направляюсь в сторону автобусной остановки. Чемодан катиться за мной и одно радует, что там есть колесики. Тащить эту тяжесть я бы просто не стала, скорее выкинула его в кусты. Уже на все плевать. Надо было бы вызвать такси, но из дома я не хотела этого делать.

Смотреть на грустные глаза отца и торжествующие глаза матери, не было никаких сил. Какие же они все же разные мои родители. Словно с разных планет. Сколько себя помню, мать всегда была злой ведьмой, а папа - мягким и добрым человеком, которого загнали под каблук и так оттуда и не выпустили.

Когда же я дошла до автобусной остановки, хотя мне многие сигналили и пытались остановиться, я решила все же вызвать такси. Час был поздний, и возможно, автобусы уже не ездили, а ночевать на автобусной остановке я не собиралась. Я, конечно, была чудаковатый, но не до такой же степени.

Поэтому достав из сумки телефон, я набрала первое попавшееся такси и вызвала его.

И только после этого, увидела на экране извещения о нескольких пропущенных вызовов от Макса, а еще пара смс, в которых он просил вернуться меня домой.

Удалив сообщения и не перезвонив мужу, я стала ждать такси.

Но вместо такси на автобусной остановке остановился автомобиль с затемненными стеклами и включенными фарами и какое-то время просто стоял.

Вжавшись в лавочку и загородив ноги чемоданом, я спрятала сумку, хотя в ней особо ничего не было, и пожалела о том, что не взяла с собой перцовый баллончик. Когда-то мой муж подарил мне этот предмет, и он всё это время лежал в прихожей нашей квартиры, ни разу не покидая её пределов. Я часто ездила на такси или ходила куда-то с мужем, но одна почти никогда не выходила, поэтому не видела смысла носить его с собой.

Но сейчас я поняла, что лишним бы баллончик не был. Бежать куда-то на восьмом месяце беременности с чемоданом в руках, не имело смысла.

Но тут передняя дверь автомобиля открылась, и я увидела, как оттуда вышел высокий мужчина в черном костюме и белой рубашке.

Я не видела его лица в темноте, лишь силуэт. Не толстый, не худой, спортивного телосложения. Почесав подбородок, он обошел свой автомобиль и, облокотившись на пассажирскую дверь, скрестил ноги. Склонив голову к плечу, он пристально вглядывался в мое лицо.

– Если вам нужны мои деньги, телефон или кредитная карта, забирайте. В чемодане только вещи, но если и они нужны, я не против!

– Мне не нужны твои деньги или вещи, - серьезным голосом произнес мужчина.

– Но у меня больше ничего нет. И я уже не невинная девушка, - чуть привстав, я показала на свой большой живот, - я беременная. Пожалуйста, не бейте меня.

– Я не собираюсь бить тебя или обижать, а всего лишь хочу подвести тебя.

– Меня? - Ахнула я от неожиданности. - Но… я вас не знаю и боюсь.

– Варвара Шуйская? Это ведь ты?

– В девичестве Шуйская, сейчас Яхонтова. А вы кто такой? Откуда вы меня знаете? - Удивленно спросила я, вглядываясь в незнакомое лицо мужчины.

– Оттуда, Варь. - Радостно произнес мужчина, сделав несколько шагов в мою сторону и остановившись рядом с остановкой, где тускло светил единственный фонарь. Передо мной стоял взрослый мужчина с лёгкой щетиной на лице, сквозь которую пробивались седые волосы. Они также были заметны и на его голове. Его ясные глаза были обрамлены не очень глубокими морщинами, которые добавляли ему возраста и мудрости. - Ну здравствуй, Варюша.

– Дядя Вардан, – произнесла я тихо, всё ещё не в силах поверить в то, что вижу. – Это вы? Правда, вы?

Глава 10.

– Так вот, значит, ты какая стала, – его голос, низкий и теплый, пропитан улыбкой. Взгляд, скользящий по мне, не скрывает искреннего любопытства и какой-то ностальгической нежности. – Взрослая. Красивая. И, я смотрю, довольно-таки внушительная, – он указывает подбородком на мой живот, и в его глазах играют добрые чертики.

Я невольно хмыкаю, поправляя прядь волос, выбившуюся из-за уха. От его внимания почему-то щеки начинают гореть.

– Ну и какая же я, Вардан?

– Опасная, – смеется он. – Раньше – девочка-искра, а теперь – женщина-вулкан. И кого ждешь-то в таком солидном ранге?

– Сына, – не могу сдержать горделивой улыбки, проводя ладонью по крутому склону живота. Внутри толкается ножкой тот, ради кого все это терплю.

– Сын – это сила, – одобрительно кивает он. – Хотя дочки… дочки – это что-то особое. У меня, знаешь ли, папина дочка подрастает, Алией зовут. С ума сходит по папе.

Гордость в его голосе такая искренняя, что на мгновение становится тепло и светло внутри. Но тут же накатывает грусть.

– Мой муж… мой муж очень хотел именно сына, – голос сам по себе становится тише, и я отвожу глаза в сторону. – Кажется, приложил все усилия, чтобы его заполучить.

Вардан демонстративно оглядывается по сторонам, его лицо выражает преувеличенное недоумение.

– Хм… И где же этот счастливый обладатель наследника? Не вижу я его рядом с будущей мамой. Неужели отпустил одну в такое время? Да еще и с чемоданом?

Я замираю, стискивая пальцы на коленях. Комок в горле мешает говорить. Как произнести слова, которые разрушают не только меня, но и всё, во что я верила?

– Он… – голос срывается, и я опускаю взгляд в пол, чувствуя, как предательский румянец стыда заливает щеки. – Это… долгая история.

– Варя, – его голос становится мягче, без тени насмешки. – Ты стоишь одна на автобусной остановке. Ночь на дворе. Если бы я не подобрал тебя, неизвестно, чем бы это все закончилось. Давай без игр. Я видел, как ты шла от родительского дома. Вид был… скажем так, не самый радужный. Разругалась с семьей? Молчишь. Значит, так оно и есть.

Он берет мой чемодан решительным движением. Его пальцы смыкаются на ручке крепко, по-хозяйски.

– Идем к машине. Нечего тут на холоде торчать.

Я колеблюсь секунду, но он уже открывает дверь, и его уверенность не оставляет места для сомнений.

– Варя, ты что, язык проглотила? – он усмехается, усаживаясь за руль. – Раньше-то тебя было не остановить. Рыжая болтушка, помнишь? Я тебя так и звал.

Память отзывается теплой волной. И болью.

– Помню, – выдыхаю я. – Как же не помнить. Еще Пэппи Длинный чулок и мадам Антошка. Очень лестно, надо сказать.

Он заливается заразительным смехом.

– Точно! Ха-ха-ха! И как я мог забыть? Веснушки, которые не помещались на лице, и эта грива… Настоящий одуванчик. Все расчески ломались.

– Было дело, – я качаю головой, с горьковатой улыбкой вспоминая ту нескладную, вечно смущенную девочку. – Не лучшее время для демонстрации красоты и обаяния.

– Неправда, – его голос внезапно становится серьезным. – Ты была самой обаятельной девчонкой на свете. Которая… эм-м…

– Которая бегала за тобой, как сумасшедшая, и готова была на все, чтобы ты ее заметил, – заканчиваю я фразу тихо, чувствуя, как горят уши. Старая рана дает о себе знать едва заметной щемящей болью.

– Да, – он кивает, и в его глазах мелькает что-то похожее на легкую вину. – Было и такое. И знаешь, это было чертовски мило.

– Мило? – фыркаю я с обидой, которой уже нет. – Для тебя – мило, а для меня – целая трагедия. Ты меня вообще не замечал.

– Я был в одном шаге от женитьбы, – он смотрит на меня прямо, и его взгляд становится серьезным. – Ты же знала это.

– Знала, – выдыхаю я, делая вид, что мне давно уже не больно. – И страдала соответственно. Плакала ночами в подушку, писала стихи… Целые тома ненаписанных писем тебе.

– Неееееет! - растягивает он слова. - Неужели правда?

Он смотрит на меня с таким комичным ужасом, что я не выдерживаю и растворяюсь в смехе.

– Конечно, нет! – хлопаю его по руке, хохоча уже по-настоящему. – Что ты! Я нашла себе парня получше и вовсю наслаждалась жизнью. Мы по ночам бегали по поселку голышом, купались в озере при луне… – я закатываю глаза, изображая блаженство.

– Не верю! – он качает головой, но в его глазах читается неподдельное любопытство. – Я бы обязательно прознал про голую рыжую девицу, бегающую по округе!

Я лишь пожимаю плечами, отворачиваясь к окну. Продолжать этот разговор нет никаких сил. Потому что правда была где-то посередине: и слезы в подушку были, и отчаянные попытки забыть его с другими. И та всепоглощающая ненависть к его невесте, которой я теперь так стыжусь.

– Так почему же ты все-таки шла от родителей с чемоданом? И где твой муж? – его вопрос возвращает меня в суровую реальность.

Я закрываю глаза. Как рассказать всю эту боль человеку, который за столько лет стал почти незнакомцем?

– Это… очень долгая и некрасивая история. И я не уверена, что хочу ее рассказывать… – голос срывается.

– Человеку, который стал тебе чужим? – мягко заканчивает он. Я молча киваю, глядя на свои руки. – Знаешь, – говорит он задумчиво, – есть такой феномен… Иногда совершенно незнакомые люди в купе поезда рассказывают друг другу такие тайны, которые никогда не открывают близким. Потому что знают – больше не увидятся. И это навсегда останется за бортом их жизни. Такой вот способ исповеди без последствий. – Он поворачивается ко мне, и в его глазах нет ни насмешки, ни жалости. – Я готов стать таким вот случайным попутчиком. Выслушаю все. Не буду осуждать. Не буду давать советов. А когда довезу тебя куда надо – испарюсь. И мы больше никогда не встретимся. Как тебе такой вариант?

В его предложении столько спасительной простоты, что сердце замирает. Возможность выговориться. Без последствий. Без оценок.

– Знаешь что? – я глубоко вздыхаю и смотрю ему прямо в глаза. – Это… заманчиво. Давай попробуем. Я согласна.

Глава 11.

Тишина в салоне машины была густой и звенящей, нарушаемая лишь ровным урчанием мотора. Я смотрела в темное боковое стекло, где мимо проплывали размытые огни ночного города, и не видела их. Внутри была лишь пустота и тяжелое, свинцовое недоумение.

– Куда тебя отвезти? – мягко спросил Вардан, переводя машину на нейтралку у светофора. Его голос вернул меня из омута отчаяния.

Я лишь бессильно пожала плечами, не в силах вымолвить слово. Мыслей, планов, маршрутов не существовало. Весь мой мир, выстроенный с таким трудом, рухнул за несколько часов, и сейчас я была похожа на перекати-поле, выброшенное на обочину ураганом.

– Наверное… в какой-нибудь отель, – наконец выдавила я после тягостной паузы, ощущая вкус лжи и унижения на языке. Собственных денег у меня не было. Все, что я имела, – это кредитная карта, щедро пополняемая Максом. И сейчас я отчаянно молилась, чтобы он из злости или по забывчивости не заблокировал ее сразу. Если это случится… я останусь на улице. Беременная, с одним чемоданом и разбитым сердцем. Горькая ирония заключалась в том, что я, жена успешного бизнесмена, никогда не думала о «заначке». Я жила в его золотой клетке, тратя деньги на наряды, косметику и уют для нашего общего гнездышка, которое оказалось фикцией. Как же стремительно наступил этот «черный день» и как больно он ударил – точно обух по затылку.

– Как-то совсем безнадежно ты это произнесла, – заметил Вардан, бросая на меня быстрый, оценивающий взгляд. – И, кстати, долго в отеле не протянешь. Деньги уходят быстро, как вода в песок.

– Я не собираюсь там селиться навечно, – возразила я, пытаясь придать голосу твердости. – Пару дней, не больше. Пока не найду съемную квартиру или комнату.

– Знаешь, не надо ничего искать, Варюш, – он сказал это просто, без пафоса. – Есть у меня одна квартира. Небольшая, вид из окна так себе, но… уютная. Холостяцкая хата.

Мое сердце екнуло от неожиданности и тревоги.

– Я не буду с тобой жить! – отрезала я, слишком резко, и сама испугалась своей резкости. Я посмотрела на него и увидела, как его губы тронула улыбка.

– Хм… так резко мне еще не отказывали, – он рассмеялся, и этот смех, теплый и искренний, заставил меня покраснеть от смущения. Я невольно улыбнулась в ответ и легонько потрепала его по руке, лежавшей на рычаге коробки передач.

– Прости, я не это имела в виду. Просто… я замужем. Пусть и формально сейчас.

– Варя, я не предлагаю тебе жить со мной, – его голос стал серьезнее. – Квартира пустует. Я в ней не живу, а сдавать ее в аренду пока не хочу. Она… мужская. Там после развода обитал я, потом мой друг, пока не женился. Пахнет старым паркетом, сигаретным дымом и одиночеством. Но тебе же сейчас негде голову преклонить? Просто посмотришь. Если не испугаешься и тебе понравится – останешься. Сможешь обустроить все по-своему. А там, как знать… – он пожал плечами, оставляя фразу незавершенной, и снова посмотрел на меня. – Ну что, согласна?

В тот момент я ощутила такую физическую усталость, что казалось, вот-вот рассыплюсь. Ноги гудели и ныли, спина затекла от долгого сидения и нервного напряжения, а в висках отстукивал навязчивый ритм начинающейся головной боли. Я положила ладонь на живот, чувствуя, как мой сыночек шевелится, словно напоминая о себе и своем голоде. Легкая, знакомая тошнота подкатила к горлу, и я поняла, что сил спорить и искать другие варианты у меня просто нет.

Я закрыла глаза на секунду, сдаваясь, и кивнула.

– Хорошо. Согласна. Поехали к тебе. Ты прав, выбирать мне сейчас не из чего. Честно… я просто хочу принять душ и рухнуть во что-то, похожее на кровать, – я громко, без сил зевнула, прикрывая рот ладонью, и тут же смущенно пробормотала: – Извини.

– Устала, да? – спросил он, и в его голосе снова появились те теплые, бархатные нотки. – День, я смотрю, выдался не из легких. Рассказывай, Варюш. И тебе станет легче, и мне… ну, не веселее, но понятнее.

– Ты думаешь, история, которую я хочу рассказать, может быть забавной? – горько усмехнулась я.

– Нет. Вот вообще так не думаю. Скорее, она очень горькая и несправедливая. Но пока ты носишь ее в себе, как занозу, она отравляет тебя изнутри. А у тебя я знаю, душа светлая. Ты как Пеппи Длинный чулок – всегда с огоньком. И тот, кто посмел тебя обидеть, обязательно получит бумерангом по хребту… ну или между ног. Законы Вселенной еще никто не отменял.

– Я уже давно не Пеппи, – выдохнула я, но почувствовала, как в груди что-то оттаивает, а комок в горле понемногу рассасывается. – А насчет бумеранга… Хотелось бы, конечно, в это верить.

– Что этот мудак сделал тебе, Варюш? – его вопрос прозвучал так тихо, так по-дружески ласково, что мое хрупкое самообладание рухнуло в одно мгновение.

– У мужа… есть вторая семья, – слова вырывались с трудом, обжигая губы. – И как я сегодня поняла, уже очень давно. Он все это время скрывал от меня… скрывал свою любовницу, которую считает второй женой, и… и ребенка. Дочку… – голос сорвался на высокой, истерической ноте, и я резко замолчала, лихорадочно пытаясь найти в сумочке пачку салфеток.

Но салфеток не было.

А слезы текли ручьем, горячие, соленые, заливая лицо и застилая глаза густой пеленой. Я уже почти ничего не видела, лишь смутно понимала, что машина плавно затормозила и встала на обочине. Потом чьи-то большие, теплые руки осторожно вытерли мои слезы, аккуратно, почти по-детски, высморкали меня. И затем меня мягко притянули к широкой, твердой груди, прижали и начали медленно покачивать, как маленького, испуганного ребенка.

– Ну-ну, тише, малыш. Тише. Все наладится, все образуется, – его голос был глухим, утробным, таким спокойным и надежным. – Хотя знаешь что? Не надо тише. Давай громко! Что есть сил! Можешь кричать, ругаться, обматерить всех, кого хочешь. Давай, не стесняйся, я все вынесу. Только не молчи, Варюш! – он сказал это чуть громче, и в его словах была не злость, а какая-то отчаянная поддержка. – Не копи в себе эту гадость. У тебя же ребенок под сердцем. Он все чувствует. Маме плохо – и ему тоже несладко.

Глава 12.

– Ну вот, смотри, – произнес Вардан, и в его голосе прозвучала легкая, почти мальчишеская гордость. Он широко распахнул дверь, впуская меня внутрь, и жестом, словно представляя дорогому гостю королевские покои, показал на свое холостяцкое жилище.

Квартира оказалась однокомнатной студией, где все зоны слились в одно открытое пространство. Гостиная, кухня и спальня существовали без перегородок, создавая ощущение свободы и одновременно некоторой незащищенности. Сквозь панорамные окна, скрытые до самого пола тяжелыми темно-коричневыми портьерами, в комнату пробивался тусклый свет ночного города, отбрасывая на полированный бетонный пол длинные причудливые тени.

– Здесь неплохо, – выдохнула я. На губах невольно появилась усталая улыбка. – Уютно.

Я медленно прошлась по небольшому периметру, мои мягкие туфли бесшумно ступали по прохладной поверхности. Воздух пах свежестью, с легкими нотами мужского парфюма и старого дерева. Мебели было минимум – лаконичный угловой диван, похожий на огромное мягкое облако, барная стойка вместо обеденного стола, несколько строгих полок.

Зато пространства было много, и это было приятно после вычурной, перегруженной дорогими безделушками квартиры Макса. На полу, рядом с диваном, лежал большой лохматый плед с тигровым принтом, а на стене висел огромный панорамный экран, напоминающий портал в другой мир.

– Неплохо, да? – Вардан наблюдал за моей реакцией, стоя у двери. – Я надеюсь, тебе здесь и правда нравится, и ты это говоришь не потому, что хочешь сделать мне приятно.

В его глазах читалось искреннее желание помочь, и это расторгло меня до глубины души.

– Нет, Вардан, – честно ответила я. – Мне действительно здесь очень нравится. Я хотела бы остаться.

С этими словами я подошла к дивану и опустилась на него, ощутив, как упругая мягкость обивки нежно обволакивает мое уставшее тело. Это было первое по-настоящему безопасное место за весь этот бесконечный день.

– О-о-о-о, тогда я очень рад! – его лицо озарила широкая, беззаботная улыбка. Он довольно потер ладони, словно мальчишка, удачно пошутивший. – Позволь, на правах временного хозяина этой небольшой холостяцкой берлоги, предложить тебе чай с печеньем? Кажется, это всё, что у меня есть из съестного. Если, конечно, пауки в углах не в счет.

– Позволяю, – улыбнулась я в ответ его шутке. – И буду очень рада побаловаться печеньем.

– А если хочешь, то закажем пиццу? – оживился он. – С шампиньонами и ветчиной, мм? Как на это смотришь? Я знаю одно место, они привозят просто бомбезную.

Мысль о еде вызывала легкую тошноту. Усталость навалилась такая, что даже жевать казалось непосильным трудом.

– Я очень устала и ничего не хочу, прости. Я попью чаю, приму душ и, с твоего разрешения, завалюсь вон на ту большую кровать, которая так и манит меня своим видом.

– Понял, принял, – спокойно и с пониманием кивнул он, поднимая руки в шутливом жесте сдачи. – Никаких тебе гастрономических изысков. Пойду тогда, пока заварю наш скромный ужин.

Я кивнула и, оставшись одна, снова окинула взглядом свое новое, временное пристанище. Тишина в квартире была густой и звенящей. Здесь, похоже, должна была начаться моя новая жизнь.

Словно страницу перевернули, оставив за спиной все – без любимого мужа, в которого я была безумно влюблена. Без просторного дома за городом, о котором мы вместе мечтали. Без того будущего, что так тщательно выстраивали. В душе зияла пустота, а сердце напоминало выжженную солнцем пустыню.

Мой взгляд упал на ту часть комнаты, что была отведена под спальню. Стены там были выкрашены в насыщенный, глубокий бордовый цвет, что казалось смелым и немного вызывающим решением.

Их оживляли несколько лаконичных белоснежных картин в тонких черных рамах, их минимализм подчеркивал и смягчал яркость стен. Сама кровать оказалась обычной, прямоугольной, с низкой спинкой и простым бельем. Почему-то я с облегчением отметила, что это не крутая кровать-трансформер и не водяное ложе, а что-то простое и понятное.

Рядом стоял встроенный шкаф-купе, у которого я и оставила свой чемодан, единственное доказательство моей прежней жизни.

«Завтра, – подумала я, – завтра разберу вещи».

Сейчас же мне отчаянно хотелось только одного – чистой сорочки и теплого халата. С горечью я вспомнила, что свой шелковый халат, наверное, оставила в той квартире. Но, заглянув в ванную, я с удивлением обнаружила на вешалке сложенный белоснежный махровый халат и пушистое полотенце такого же размера. Щемящее чувство благодарности снова сдавило горло.

– Ну как? – донесся голос Вардана с мини-кухни. Вслед за голосом в дверном проеме возник и он сам, опершись о косяк. – Все хорошо? Устраивает?

– Очень, – прошептала я, и голос дрогнул от нахлынувших чувств. – Здесь так хорошо и уютно. Я так благодарна тебе, Вардан, ты даже не представляешь.

Я протянула ему руку, желая выразить эту благодарность формальным, но искренним рукопожатием.

Однако он взял мою ладонь совсем иначе – нежно, почти бережно, и склонился над ней, коснувшись губами кожи. Его прикосновение было теплым и легким, как дуновение ветра, но от него по всему моему телу пробежали трепетные мурашки, а щеки мгновенно вспыхнули румянцем.

В глубине остывшего, разбитого сердца тлевшие угольки вдруг дрогнули и дали крошечную искру. Смущенная, я поспешно высвободила руку и отвернулась, делая вид, что поправляю халат.

– Идем пить чай с печеньем, пока все не остыло, – произнес он, и в его голосе я уловила понимание и желание разрядить обстановку.

– Иду, – кивнула я, все еще чувствуя жар на лице.

Я умылась холодной водой, надеясь, что она снимет и следы слез, и это странное волнение. Вытершись полотенцем, я медленно подняла глаза на свое отражение в зеркале. Зрелище было удручающим. От моего обычно безупречного макияжа не осталось и следа – его смыли потоки горьких слез.

Глаза были красными, опухшими, с фиолетовыми тенями под ними, губы бледными и потрескавшимися. Весь мой «рыжий» шарм куда-то испарился. Без туши мои светлые ресницы терялись, делая лицо бледным и уязвимым. Если бы не темные брови с татуажем и россыпь веснушек на носу и щеках, мое лицо выглядело бы совсем безжизненно.

Глава 13.

Когда Вардан ушел, я приняла ванную и, расстелив кровать, легла спать. Первая ночь, после того, что произошло со мной за предыдущий день, была самой тяжелой. Кошмарной, невыносимой. Выворачивающей душу наизнанку и забивающей в сердце ржавые гвозди.

Я уговаривала себя не плакать, но уговоры ни к чему не приводили. Слезы со всхлипами вырывались из меня, я билась в истерике и дубасила подушку кулаками.

Мне было невероятно жаль себя, но вот обнять и пожалеть себя никак не получалось. Обычно для этого нужно два человека. Однако второго человека у меня как раз и не было.

Я поднималась с кровати несколько раз за ночь и уходила в ванную комнату. Умывалась холодной водой и старалась успокоиться. Становилось легче, но ненадолго.

В квартире Вардана не было нужных мне лекарств: пустырника или чая с ромашкой. Ничего такого. Зато в его холостяцкой квартире с лихвой присутствовал крепкий алкоголь. И если бы не мой сыночек, я наверняка наклюкалась в слюни и не на секунду не пожалела об этом. Уж лучше, чем рвать на себе волосы, грызть ногти или кусать губы до крови.

Забыться от алкоголя и впасть в хмельное беспамятство.

Я не знала, что это и как это? Но сейчас именно это было мне нужно.

Чтобы забыть измены мужа, чтобы не думать о том, что у него другая семья, которая сейчас находится в нашей с Максом квартире. И что, возможно, именно сейчас, мой любимый муж, за которого я была готова жизнь отдать, ласкает Яну и вдалбливает свой поршень в ее пилотку.

– Су-у-у-у-ука-а-а-а-а-а! Ненавижу тебя, дрянь! - Кричала я что было силы до хрипоты, а потом хватала то, что попадалось под руку, и кидала в стену.

Легче мне не становилось.

Кажется, только хуже.

Слезы вновь потекли, и я поднялась. Включила свет. И поняла, что нахожусь в квартире мужчины, которого не видела долгие годы. Мужчины, в которого была влюблена еще девчонкой и думала, что он тот самый, единственный и неповторимый. С которым и рай в шалаше. А потом… он женился и уехал. Оставив меня с разбитым сердцем, зализывать раны и думать о том, что жизнь закончена.

Пока не появился Макс и не показал мне, что жизнь оказывается многогранна и есть разная любовь. Юношеская и эмоциональная: до судорог в ногах, истерик и прыганьем с моста. Взрослая и глубокая: где есть семья и уважение, дети и внуки. Любви с изменами и предательством он мне не показывал. Наверное, потому, что это не было любовью.

А еще я поняла, что никогда не ночевала одна в чужом доме.

За все время брака муж редко отсутствовал дома. Бывали командировки, он задерживался на работе. Теперь-то я понимала, что не на работе, а у своей второй семьи и от этого было больнее.

Но все равно, даже если его не было, он звонил по телефону или видеосвязи, и мне становилось легче.

Откуда у меня был этот страх оставаться ночью одной, я не знала? Точнее, наверное, не углублялась внутрь себя. Хотя, наверное, было надо.

В общем, сейчас, мне было страшно и очень одиноко.

Но вот кому звонить или писать я не знала?

Близких подружек у меня не было. Яна когда-то ею была, но потом, после свадьбы с Максом, мы отдалились друг от друга. И, видимо, не просто так.

А оказалось для того, чтобы периодически спать с моим мужем да еще и ребенка завести ко всему прочему.

Я ворочалась с боку на бок и ждала утра, но оно, как назло, не наступало. На часах было два часа ночи и сев на кровати, я решила включить телевизор и попробовать уснуть под какой-нибудь скучный фильм.

Но, как оказалось, кабельное не работало и, выключив бесполезный агрегат, я решила пройти на кухню.

– И почему я отказалась от пиццы? – спросила я себя, заглянув в холодильник и обнаружив там только мышь, которая, похоже, повесилась. Мне очень хотелось есть, и от этого у меня кружилась голова и подташнивало.

Сыночек не спал, я ощущала, как он толкается, и понимала, что пока не поем, не усну. Поэтому, достав телефон, я быстренько заказала еду в ближайшем супермаркете, а еще большую пиццу с ветчиной и грибами.

Никогда в жизни, я не заказывала еду в такое время суток, но сейчас это было жизненно необходимо. Расплатившись кредитной картой, я стала ждать свой ужин.

Я, кажется, даже уснула в кресле, пока ждала свои продукты. Но звонок в дверь меня разбудил и подпрыгнув, я сначала не поняла, где я нахожусь. Сообразив, я встала с кресла и придерживая свой живот, пошла в сторону входной двери.

Посмотрела в видеофон и, увидев юношу с бумажными пакетами, тут же открыла дверь.

– Доброй ночи, — вежливо поздоровалась я и пригласила парня войти.

– Здрасьте, — буркнул парень и убрал кудрявые светлые волосы с глаза, - куда поставить пакеты?

– На кухню отнесите, пожалуйста, - попросила я, увидев, что пакетов оказалось больше чем нужно.

Парень в толстовке и широких джинсах, явно не по размеру, пошел вразвалочку в сторону кухни, осматриваясь и непонятно кому улыбаясь. Что-то в его движениях, улыбке, мимике было до боли знакомо, и тут я выдала.

– Илья? Потапов? Ты? - Неуверенно спросила я, ожидая реакции. И парень обернулся, взглянул на меня и хмыкнул.

– Да. А вы кто?

– Илюша, ты что не узнаешь меня? - Улыбнулась и убрала волосы за спину. - Варвара Яхонтова, точнее, в девичестве Шуйская.

– Университет, первый курс, задняя парта. Мы еще сидели вместе, - продолжил Илья, и я увидела, как на его лице расползается такая знакомая улыбка, присущая всем Потаповым.

– Точно. Нас посадили туда, потому что мы без конца болтали, - усмехнулась я и сделала шаг в сторону друга, который, кажется, был влюблен в меня, но я… я не дала ему ни единого шанса, оставив лишь хорошим другом.

– А еще целовались, - кивнул парень и потряс указательным пальцем.

– Не было такого, - возмутилась я, - не могли мы целоваться на парах, - мы же были друзьями.

– Друзьями, ага! Очень хорошими друзьями, вот только на одной из вечеринок мы кое-что сделали.

____________________________________________________

Глава 14

Воздух на кухне, еще недавно наполненный аппетитным ароматом пиццы, вдруг стал густым и тяжелым, словно перед грозой. Слова Ильи повисли между нами, звенящие и нереальные, как обломки разбитого зеркала.

– И что же мы сделали? – выдавила я, чувствуя, как по спине бегут мурашки стыда и досады. Голос мой прозвучал неестественно высоко. – Немного пообнимались, да поцеловались взасос. А еще ты пытался свои шелудивые руки засунуть мне под юбку. Я до сих пор помню это противное ощущение.

Илья отпрянул, будто его ударили. Его лицо, обычно такое добродушное, исказилось обидой.

– Если честно, после того раза ты практически перестала со мной общаться, – пробормотал он, опуская взгляд. В его голосе слышалась детская укоризна, которая когда-то вызывала у меня чувство вины, а сейчас лишь раздражала.

– Мне было очень неудобно, – горячечно зашептала я, отворачиваясь и начиная лихорадочно раскладывать продукты по полкам холодильника, лишь бы не смотреть на него. Руки дрожали. – Даже говорить об этом сейчас как-то стыдно. Ведь мы были хорошими друзьями! А этот нелепый, пьяный поцелуй и твои приставания на той вечеринке… Все испортили. Начисто.

– Что испортили? – Он развел руками, изображая непонимание, но в его глазах мелькнула искорка надежды, такая же навязчивая, как и тогда.

– Наши дружеские отношения. – резко повернулась я к нему, сжимая в руке пачку масла так, что упаковка затрещала. – Они перестали быть такими после того поцелуя. Ты сам все разрушил!

– Они могли бы перейти на другой уровень, – возразил он, и в его голосе впервые прозвучала настойчивость. – Но ты сама этого не захотела.

– Я видела в тебе только друга, – выдохнула я, ощущая, как от этой бесконечной, утомительной темы сжимается виски. Я отступила к холодильнику, продолжая механически засовывать внутрь банки и пакеты, создавая видимость занятости. – Только друга, Илюш. И все.

– Я знаю, – он грустно вздохнул и тяжело опустился на один из барных стульев. Стул жалобно скрипнул под его весом. – Но я надеялся… я всегда надеялся, что однажды ты все же передумаешь.

В его словах прозвучала такая давнишняя, заезженная пластинка, что меня вдруг осенило. Я медленно закрыла дверцу холодильника и обернулась к нему, скрестив руки на груди.

– И поэтому ты подговорил свою сестру сдружиться со мной? Чтобы она действовала дальше, была твоим «агентом влияния»? Да?

– Варя, откуда? Откуда эти бредовые мысли? – возмутился он, но через секунду его лицо расплылось в виноватой, плутовской улыбке. Он икнул, и от него пахнуло пивом. – Ну… хорошо. Это правда. Янина должна была мытьем или катаньем, исподволь, воздействовать на тебя, чтобы ты в итоге… ну, ты поняла. Стала моей девушкой.

– Я раскусила ваш план, как только узнала, что она твоя сестра, – хмыкнула я, чувствуя горькое удовлетворение. Я подошла к столу, раскрыла картонную коробку с пиццей, и аромат расплавленного сыра, ветчины и свежего тела ударил в нос. Но аппетит куда-то испарился. – В любом случае, у нас бы ничего не вышло.

– Почему? – его голос прозвучал наигранно-равнодушно, но взгляд выдавал напряжение.

– Потому что уже тогда, – сказала я, отламывая кусочек горячей пиццы и глядя на тянущиеся нити сыра, – я встретила своего будущего мужа. И практически сразу же в него влюбилась. Без памяти.

– Макса Яхонтова, – прошипел Илья, и его добродушное лицо в одно мгновение исказилось ненавистью. Глаза потемнели, стали чернее грозовой тучи. – Ну да, ну да. Короля всех бабников. Вот только, насколько я знаю, Янка в то же самое время в него тоже влюбилась. И как вы делили одного мужика на двоих – уму непостижимо.

– Мы и не делили, – резко ответила я, нахмурив брови. От его тона внутри все сжалось. – Макс был моим. С самого начала. И только недавно я узнала, что…

– …что Янка с Максом были женаты, – цинично, с какой-то злобной радостью закончил за мной Илья.

В ушах зазвенело. Комната поплыла.

– Чего? – вырвалось у меня хриплым, не своим голосом. Кусок пиццы, который я только что отломила, выскользнул из пальцев и с глухим шлепком упал обратно в коробку, оставив жирное пятно на картоне. – Что ты сейчас сказал?

– В смысле? – Илья с искренним, пьяным недоумением уставился на меня. – Ты что, правда, не знала? Они по пьяни переспали в общаге, а утром, недолго думая, подали заявление в ЗАГС. Их поженили сразу же, в тот же день. Янка потом взахлеб рассказывала, как Макс придумал дурацкую историю, будто он типа при смерти и им надо срочно пожениться. Даже какую-то липовую справку из больницы принес. Умора, да и только. Вот что значит, когда очень хочется.

– Не может быть… – это был даже не шепот, а предсмертный хрип. Ноги подкосились, и я медленно, как в замедленной съемке, опустилась на ближайший стул. Деревянная поверхность была холодной, и этот холод пронзил меня насквозь. – Но когда? Когда это было? Год, месяц, число? Илья! Говори же, черт тебя дери!

– Да не помню я! – отмахнулся он, наливая себе в стакан воду. Руки у него тряслись. – Давно это было. На втором курсе, кажется.

– Я… я встречалась с Максом в это время? – голос мой дрожал. – Встречалась, Илья? Отвечай!

– Кажется, да, – он пожал плечами, избегая моего взгляда. – Вроде он встречался с вами обеими параллельно. Но вот женился-то на Янке. Факт.

Мир перевернулся. Почва ушла из-под ног, и я летела в бездну.

– Значит… значит, я встречалась с женатым мужчиной и не знала об этом? – я говорила, словно сквозь вату, сама не веря своим словам. – Встречалась, спала с ним, строила планы… и была счастлива. А он в это время был официально женат на другой? Так, что ли, получается?

– Я знаю одно, что их брак был недолгим, – Илья сделал большой глоток воды. – Год где-то, может, меньше. Потом они развелись и разбежались.

– А следом… следом Макс Яхонтов женился на мне? – я опустила голову на сложенные на столе руки. В висках стучало, в глазах потемнело. Из груди вырвался тихий, бессильный стон. – Поверить не могу… Не могу поверить, что мой муж… тот, кого я считала любовью всей жизни… мог так подло, так низко поступить…

Глава 15.

Утро началось не с пробуждения, а с медленного всплытия из пучины тяжелого, беспокойного сна. Первым, что я ощутила, была странная, давящая пустота в груди, словно кто-то выскоблил оттуда все тепло и надежду. А потом накатила волна физической ломоты – спина ныла, шея затекла, все мышцы протестовали против непривычной жесткости матраса и полного отсутствия опоры.

Я потянулась рукой на свое привычное место, туда, где должна была лежать моя спасительница – большая, мягкая, обнимающая тело подушка-подкова для беременных. Но ее не было.

Ее купил Макс, когда мои ночные метания и поиски удобной позы стали мешать нам обоим. Сначала мы спали, тесно прижавшись друг к другу, потом – каждый на своем краю огромной кровати, а затем он и вовсе перебрался в гостиную, с шуткой о том, что «этот монстр» оставляет ему слишком мало места. Казалось бы, мелочь.

Но теперь, в холодном свете утра, эта мелочь обретала зловещий смысл. Могла ли эта подушка, этот символ моей беременности, стать последней каплей? Той самой трещиной, через которую в нашу жизнь окончательно вползла Яна с ее дочерью? До этого мы как-то существовали в хрупком равновесии, и его вторая семья оставалась где-то там, за гранью.

Эти мысли, как ядовитые змеи, обвились вокруг сердца, и снова, предательски, захотелось плакать. Плакать от жалости к себе, к своему нерожденному сыну, к тому призраку счастья, в которое я так свято верила. Но слезы уже высохли. Осталась лишь горькая, сухая решимость. Я сбросила с себя одеяло и пошла в ванную, чтобы под струями прохладной воды смыть с себя остатки сна и слабости.

Позавтракав в одиночестве, механически пережевывая еду и глядя в экран телефона, но не видя его, я услышала резкий, настойчивый звонок в дверь. Сердце екнуло и замерло. Взглянув на видеофон, я увидела лишь пустой коврик в коридоре. Гость стоял в стороне, прячась от объектива. Еще один звонок, более требовательный, и в кадре мелькнула рука – крупная, с знакомыми до боли чертами. Мужская.

И тут я услышала его голос, приглушенный дверью, но безошибочно узнаваемый.

– Варвара! Открой дверь! Я знаю, что ты там.

Пальцы сами потянулись к кнопке вызова.

– Чего тебе надо, Макс? – мой голос прозвучал хрипло и отчужденно.

– Просто поговорить. Открой дверь, пожалуйста.

Я заколебалась.

С одной стороны – дикое желание захлопнуть дверь и никогда его больше не видеть. С другой – жгучая потребность посмотреть ему в глаза и высказать все, что узнала. Узнать правду. Ведь выходило, что все эти годы я была не просто наивной женой, а самой настоящей любовницей, разрушающей чужой брак, даже не подозревая об этом.

Дверь открылась, и на пороге появился Макс. В руках он держал роскошный букет бордовых роз, которые были моими любимыми. Муж выглядел таким же свежим и аккуратным, как всегда, но в глазах читалась усталость.

– Это тебе, малыш, – произнес он виноватым тоном, который когда-то мог растрогать меня до слез, и протянул цветы.

– Вот это сейчас совсем некстати, – холодно ответила я, даже не взглянув на розы. Их пьянящий аромат, обычно вызывавший у меня улыбку, сейчас казался удушающим и фальшивым.

– Позволь мне войти. Внутрь, – он кивнул в сторону квартиры, и в его тоне прозвучала привычная команда.

– Как ты узнал, где я? – спросила я, отступая и впуская его в прихожую.

– Это было несложно, – он усмехнулся, и в этой усмешке было что-то от собственника. – Твой аккаунт в сервисе доставки продуктов привязан к моему. А с кредитной карты приходят смс-оповещения на мой телефон. Не знал, что ты теперь ужинаешь пиццей в два часа ночи.

– Тебя не должно касаться, во сколько я ем, где и с кем, – резко сказала я, поворачиваясь к нему спиной и проходя в гостиную. – По крайней мере, теперь.

– Варвара, не забывай, ты пока еще моя официальная жена, – его голос за спиной стал жестче. – А это значит, я имею право знать все.

Это была последняя капля. Я обернулась, и все сомнения, вся боль вырвались наружу.

– А я думала, твоя официальная жена – Янина! - я закатила глаза, делая театральную паузу. – Ой, нет! – воскликнула я с горькой истерикой в голосе. – Она ею была, когда мы с тобой встречались! Ты был на ней женат, а спал со мной! – я крикнула так громко, что у меня в ушах зазвенело. – Козёл!

Его лицо на мгновение стало маской полного недоумения, но почти сразу же на нем появилась привычная маска гнева.

– Что ты несешь, Варь? Откуда такая информация?

– Какая разница, – махнула я рукой, пытаясь скрыть дрожь в пальцах. – Главное, что она достоверная.

– Я не знаю, кто тебе наговорил этого сраного бреда, но это неправда! – он резко захлопнул дверь, и грохот эхом отозвался в пустой квартире. Он сделал шаг ко мне, и я инстинктивно отпрянула, наткнувшись на спинку дивана. Его глаза, полные ярости, сверлили меня. Я почувствовала себя загнанным зверьком, обхватила себя за плечи, пытаясь унять дрожь и мурашки, бегущие по коже.

– Ты знаешь, я верю этому источнику, – выдохнула я, пытаясь сохранить остатки самообладания. – Но есть еще один. И в ближайшее время я узнаю все точно. И если это правда… – я сделала паузу, глядя ему прямо в глаза, – если хоть часть этого – правда…

– То что? – прошипел он. Его лицо исказилось гримасой гнева, на скулах заиграли тугие желваки.

– Можешь забыть о своем сыне. И обо мне. После развода ты никогда больше нас не увидишь.

Он рассмеялся. Это был короткий, сухой, неприятный звук, полный презрения.

– Да что ты говоришь! Неужели ты решила, что сможешь убежать от меня? Или скрыться?

– Я… – голос предательски дрогнул.

– Ты всего лишь слабая женщина, у которой в голове вместо мозгов кисель, – он говорил тихо, но каждое слово впивалось, как нож. – И если мне будет нужно, я найду тебя где угодно. Тебя и моего сына. У меня есть связи везде. В этом городе или любом другом. А еще ты слишком туповата, чтобы не оставлять после себя следы. Где бы ты ни была, всюду оставляешь после себя меконий.

Глава 16.

– Не говори ерунды, Макс. Какой любовник в моем состоянии? - голос мой дрожал от возмущения и обиды. Я с вызовом указала на свой округлившийся живот, а другой рукой потерла запястье, на котором уже проступали красные следы от его пальцев. –Ты только посмотри на меня. Ничего не замечаешь? Я ношу твоего ребенка.

–Ты беременна. И?.. - он цинично измерил меня взглядом. - Ты думаешь, в твоем состоянии люди не занимаются сексом?

В его словах было столько грязи и пошлости, что меня затрясло.

– Не суди по себе, извращенец! - вырвалось у меня, и я инстинктивно отступила на шаг, натыкаясь на спинку кресла. Воздух между нами сгустился, стал колючим. - Возможно, с Яной у вас так и было, но если ты забыл, врач категорически запретил мне заниматься любовью в последние месяцы. Или тебе плевать на здоровье твоего сына?

– Хорошо, возможно, и нет никакого любовника, - он сделал вид, что задумался, но в его глазах читалось лишь холодное подозрение. - Но тогда, что ты тут делаешь? В квартире у незнакомого мужчины?

– Макс, я здесь живу, потому что мне негде жить! - голос мой сорвался на крик. - Мать с сестрой не пустили меня к себе, отец не выстоял их напора! А Вардан…

– Вардан! - он произнес это имя с такой ядовитой усмешкой, что мне стало дурно. - Ясно, это твой любовник… хм… то есть человек, к которому ты ушла от меня? Так?

– Ни к кому я не уходила! - пыталась я докричаться до его разума, но он был глух. - Вардан – это мой старый знакомый…

– Ну не такой уж и старый, - раздался за моей спиной спокойный, басовитый голос, от которого по коже пробежали знакомые мурашки. Я обернулась и увидела Вардана, стоявшего в дверном проеме. Он опирался о косяк, и в его глазах читалась не привычная хитрость, а твердая решимость. Каждый раз, когда он появлялся так неожиданно, мое сердце начинало биться чаще и тревожнее. - Скорее, умудренный опытом.

– Вардан, доброе утро, - я попыталась улыбнуться, но получилось лишь жалкое подобие улыбки. Мое сердце колотилось где-то в горле. - Это мой муж, Максим Яхонтов.

– Я так и понял, - Вардан медленно вошел в комнату, его взгляд скользнул по Максу, оценивающе и без тени страха. Он протянул ладонь. – Вардан.

Макс, сжав губы в тонкую ниточку, с неохотой пожал ее. Рукопожатие было коротким и напряженным.

– Максим, можно просто Макс, - представился он, и в его голосе прозвучала привычная снисходительность. – Муж вот этой неблагодарной особы.

– Перестань, прошу, - сквозь стиснутые зубы прошипела я, дергая его за рукав. Унижение жгло меня изнутри.

– Прости, Вардан, что она вдруг оказалась в твоей квартире и наверняка стеснила тебя, - продолжал Макс, полностью игнорируя мои попытки остановить его. Его тон был сладким и фальшивым.

– Это не так! - попыталась я вставить слово, но мой голос потонул в его высокомерной тираде.

– Макс, расслабься, - Вардан говорил спокойно, но каждое его слово было отточенным, как лезвие. - Не утруждай себя унижением собственной жены. Она точно этого не заслуживает. Особенно в ее положении.

– О чем это ты? - Макс раздраженно переминался с ноги на ногу, его лицо начало заливаться густым багрянцем.

– Я знаю вашу ситуацию. От и до, - Вардан скрестил руки на груди. Его поза была открытой и уверенной. - У тебя, у самого, рыльце в пушку. А строишь из себя святого и оскорбляешь женщину, которая носит твоего ребенка.

– Так, понятно! - рявкнул Макс и снова, с силой, вцепился мне в руку. Боль пронзила запястье. - Мы уходим. Я не намерен больше это выслушивать.

– Я никуда с тобой не пойду! - я попыталась вырваться, и на этот раз слезы, горячие и горькие, сами потекли по моим щекам. Я не могла их сдержать. - Оставь меня, пожалуйста. Уйди.

– Оставь ее! - голос Вардана низкий и опасный. Я впервые видела его таким: глаза сузились, скулы напряглись, кулаки сжались так, что костяшки побелели. Он сделал шаг вперед, и воздух в комнате будто наэлектризовался. - Ты слышал, что она сказала?

– Нет! - резко отрезал Макс, дергая меня за руку так, что я чуть не потеряла равновесие. - Варвара – моя собственность, и этого никто еще не отменял. Она едет домой со мной, и это больше не обсуждается!

– Еще. Один. Шаг, - Вардан произнес эти слова сквозь стиснутые зубы, и они прозвучали тише, но в тысячу раз страшнее его крика, - и я за себя не отвечаю. Убери руку.

– Ты не станешь, - Макс ухмыльнулся, но в его ухмылке было что-то нервное, неуверенное.

– Я нахожусь в своей частной собственности, - холодно парировал Вардан. - А ты - незваный гость, который переступил мой порог и сейчас применяет физическую силу к моей гостье. Я имею полное право сделать с тобой все что угодно. Или позвонить в полицию и сообщить о незаконном проникновении и домашнем насилии. Выбирай.

Я смотрела на эту сцену, словно оторопев, не в силах поверить, что кто-то может так защищать меня.

Макс побагровел, потом резко побелел, и на его щеках выступили некрасивые красные пятна. Давление на мою руку ослабло, и он, наконец, отпустил меня. С безмолвной яростью он направился к выходу.

У самой двери он остановился и обернулся. Его лицо исказила гримаса неподдельного детского недоумения.

– Я просто хотел как лучше, - произнес он виноватым тоном, который звучал фальшиво и жалко. - Хотел, чтобы мы все жили вместе, как раньше.

– Мы не жили вместе, - с недоумением покачала я головой, все еще потирая онемевшее запястье. - О чем ты говоришь?

– Янина была твоей лучшей подругой, - глядя мне прямо в глаза, сказал он, и в его взгляде читалась какая-то исковерканная логика.

– …а потом ты на ней женился. За моей спиной, - голос мой дрогнул от возмущения. - Вы оба предали меня и, ничего не сказав, продолжали оставаться моими «близкими» друзьями и любимыми. Как ты подговорил Яну не говорить никому о вашей свадьбе? Как заставил ее не брать твою фамилию?

– Я не заставлял, - он пожал плечами, как будто речь шла о сущей ерунде. - Яна сама это предложила. Она же знала, как ты меня любишь, и просто не хотела портить с тобой отношения. Говорила, что ты не переживешь.

Глава 17.

Но ждать до завтра я не стала. Пока Вардан на кухне возился с кастрюлями, наполняя квартиру аппетитными запахами, я устроилась в кресле с ноутбуком. Я чувствовала странную смесь решимости и отчаяния. Каждый сайт адвокатской конторы, каждое громкое имя и длинный список услуг заставляли мое сердце сжиматься.

Я обзванивала один номер за другим, заученно повторяя свою печальную историю: «Неработающая беременная женщина, муж со связями, срочно нужен развод».

Спустя полчаса бесплодных попыток я откинулась на спинку кресла, испытывая горькое разочарование. Казалось, все двери захлопывались у меня перед носом.

– Что тебя в них не устраивает? – спросил Вардан, вытирая руки полотенцем и подходя ко мне. Он поставил на стол рядом дымящуюся чашку кофе.

– Цены какие-то космические, – с горечью выдохнула я, закрывая ноутбук. – Вардан, откуда у меня такие деньги? Я – неработающая беременная женщина, у которой из активов только кредитка мужа. И я почти на сто процентов уверена, что в ближайшее время он ее заблокирует. Это его стиль – ударить по самому больному.

– Может, тебе стоит снять с нее какую-то сумму, пока есть такая возможность? – осторожно предложил он.

Меня будто осенило.

– Ты думаешь, он и правда может это сделать?

– Вполне, – серьезно кивнул Вардан. – Особенно после нашего сегодняшнего визита. Он дал тебе понять, что играет по своим правилам. Поехали, я отвезу тебя в банк. Попробуешь снять максимум, какой только возможно.

– Хорошо, – решительно поднялась я с кресла. И тут же острая, пронзительная боль, словно удар тонкого кинжала, пронзила низ живота. Я ахнула, инстинктивно схватившись за него одной рукой, а другой вцепившись в спинку кресла, чтобы не упасть.

Лицо Вардана вытянулось от ужаса.

– Ты как? Ты что, рожаешь? – в его голосе прозвучала настоящая паника.

Я, стараясь дышать глубже и ровнее, покачала головой.

– Нет-нет… Вообще-то, еще рано. Но в ближайшее время мне точно нужно посетить своего гинеколога. Боль понемногу отступила, оставив после себя лишь легкое потягивание. Я выпрямилась, погладила живот и попыталась улыбнуться, чтобы его успокоить. – Ух, и напугала же я тебя.

– Еще бы! – он провел рукой по лицу. – Я в жизни максимум только роды у кошек принимал. С людьми… я бы растерялся.

– Не переживай, я не планирую рожать на восьмом месяце, – мягко сказала я, снова обращаясь к сыну. – Тебе еще сидеть и набираться сил, малыш. Не пугай так маму, ладно?

Казалось, он услышал меня и успокоился. Через несколько минут, убедившись, что все в порядке, мы поехали в банк. Однако оказалось, что снять наличные с кредитной карты – не такая уж простая задача. Везде были грабительские проценты. Мы поехали в тот банк, чья карта лежала у меня в кошельке, со слабой надеждой на лучшее.

И вот я стояла у банкомата, с замиранием сердца вводя пин-код. На экране высветилась информация, от которой у меня похолодело внутри. Макс установил лимиты буквально на все: на снятие наличных, на ежедневные траты, на покупки в интернете. И самое главное – ограничение было введено вчера вечером, почти сразу после нашего разговора.

– Кажется, кто-то психанул и решил наказать меня таким изощренным способом, – с горькой усмешкой сказала я Вардану, который стоял рядом, наблюдая за моим побледневшим лицом.

– А он, оказывается, еще и мстительный сукин сын, – тихо проворчал он. – Сколько у тебя лимит на снятие?

– Смехотворно мало. Десять тысяч в месяц, – раздраженно выдохнула я, сжимая в кулаке бесполезную карту. – Ни один адвокат не возьмется за такую сумму. Я в ловушке.

– Один адвокат возьмется, – уверенно сказал Вардан, беря меня за руку. – Поехали. Хотя подожди, – он остановил меня. – Сними с карты, что есть. На мелкие расходы пригодится.

Я молча кивнула, сделала, что он сказал, и мы вышли из банка. Садясь в его машину, я чувствовала себя абсолютно разбитой.

– Куда мы едем, Вардан? – спросила я, глядя на мелькающие за окном улицы.

– К моей бывшей жене. К Дине Соколович.

– К твоей бывшей жене?! – я не поверила своим ушам. – Ты сейчас серьезно?

– Она отличный адвокат и, что важнее, хороший человек, – спокойно сказал он. – По старой дружбе, она с тебя почти ничего не возьмет. В общем, как договоримся.

– Я боюсь, что это вообще не вариант, – покачала я головой, закусывая губу до боли. – Учитывая нашу с ней последнюю встречу.

– Что за последняя встреча? – Вардан бросил на меня удивленный взгляд, а потом хмыкнул. – Опять какие-то тайны?

– Это было давно, но я боюсь, что она запомнилась нам обеим надолго.

– Еще одна загадка, Варь, – его голос стал строже. – Давай, рассказывай уже, мне нужны подробности.

Я сглотнула комок в горле. Никто, кроме нас двоих, о том разговоре не знал, и я отчаянно надеялась, что так и останется.

– Это было двенадцать лет назад, – начала я, надеясь, что этим все и ограничится. – Давненько. Ты уверена, что Дина помнит о том разговоре?

– Женщины о таком помнят, наверное, всю свою жизнь, – тихо сказала я, глядя в окно. – Эмм… это ведь происходило на вашей свадьбе.

– Опа. Уже интересно, – он рассмеялся. – Ты была на нашей с Диной свадьбе?

– Ты не помнишь?! – возмутилась я, поворачиваясь к нему и вглядываясь в его темные глаза. – Правда, что ли?

– Вот сейчас ты сказала об этом, и я вспомнил, – он хитро улыбнулся. – Свадьбу играли в столовой. В той старой, дешевой забегаловке нашего поселка. Ахахах! Я помню. И почему я согласился на это? Можно ведь было снять отличный ресторан в городе. Но мы, почему-то, решили отмечать там.

– Там были все родственники и друзья. Ехать никуда не нужно, тратиться на это тоже не нужно, – машинально ответила я.

– На нашей свадьбе, наверное, только медведя не было. Весь поселок, с бездомными собаками и мужиками, которые еле на ногах стояли. Это было… незабываемо. Вероятно, на этой свадьбе ты тоже была?

– Была, – кивнула я, чувствуя, как краснею. – И мы с тобой там… целовались.

Глава 18.

Машина наполнилась напряженным молчанием, нарушаемым лишь шуршанием шин об асфальт.

– Вообще-то, это не смешно, - начал он, но голос его потерял всю свою предыдущую уверенность.

– Ты думаешь, я смеюсь? - я не смогла сдержать горькую, едкую ухмылку. - Серьезно, Вардан? Ради своего мужика баба может и не такое сказать. И я уверена на все сто, что и сделать готова. А ты думал, твоя жена была вся такая мягкая и пушистая?

Он заерзал на сиденье, явно чувствуя себя не в своей тарелке.

– Нет, но… я думал… эм… - он запнулся, подбирая слова. - Сейчас она, конечно, акула в профессии. Но в жизни, а особенно столько лет назад… Мне казалось, что милее и добрее человека я не встречал. Она всегда была такой… спокойной.

– Люди не меняются, Вардан, - я пожала плечами, глядя на мелькающие за окном огни. - Они просто показывают разные грани. Тогда я представляла для нее реальную угрозу. Молодая, горячая девчонка, безумно влюбленная в ее жениха. Она видела этот огонь у меня в глазах, это желание любой ценой стать твоей. И боялась, что ты можешь на него повестись. Страх – мощный двигатель.

– Да ладно, ахах! Нет! - он засмеялся, но смех прозвучал нервно и неестественно. Он снова посмотрел на меня, и в его глазах я увидела тень сомнения. - Мне, конечно, было приятно твое внимание, эта твоя сумасшедшая, юная влюбленность… но я бы никогда не пошел на измену. Никогда.

– Вероятно, она так не считала, - мягко, но настойчиво парировала я. - В любом случае, ее слова тогда были произнесены. И в тот день я все поняла и приняла. Ты больше не мой, и тебя нужно отпустить. Я отпустила и успокоилась. Потом были отношения, серьезные и не очень, а затем я встретила мужа и полюбила. Очень сильно. Сильнее, чем тебя, Вардан. Можешь выдыхать, - добавила я, заметив, как он напрягся. - В моей жизни появился мужчина, который, как я думала, полюбил меня тоже. И я верила… - голос мой внезапно прервался, в горле встал комок, и я замолчала, пытаясь справиться с нахлынувшими чувствами.

– … что это навсегда? - тихо закончил за мной Вардан.

– Да, - прошептала я, глядя в свое отражение в стекле. - Но это была лишь иллюзия. Красивая и хрупкая. Любовь ушла, а вместе с ней испарилось и уважение. Им на смену пришли ложь и предательство. Сейчас мне кажется, что, может, и не было со стороны Макса никакой любви изначально, раз он смог поступить со мной так подло.

Вардан не нашелся что ответить. Какой уж тут ответ?

Эту горькую правду не знал, наверное, никто, даже сам Яхонтов, запутавшийся в паутине собственной лжи.

– Ну так что, едем к Дине? - нарушил он молчание спустя несколько минут. - Решай. Может, пора наконец зарыть топор войны?

Я тяжело вздохнула, ощущая всю тяжесть своего положения. Выбора, по сути, не было. Денег нет, и в обозримом будущем их появление не предвиделось. Гордость - плохой советчик, когда на кону стоит будущее твоего ребенка.

– Едем, - кивнула я, смиряясь с неизбежным. - Пора встретиться с твоей женой и… попытаться помириться.

– Бывшей женой, - тут же поправил он, и в его голосе прозвучала странная нота - не то гордости, не то сожаления. - Сейчас я абсолютно разведенный мужчина и, надо сказать, вполне доволен своим статусом.

– Спасибо за откровенность, - я улыбнулась ему. - Кажется, я сама скоро буду в этом же статусе. Но, к сожалению, меня это совсем не радует.

– Это только вначале, - ободряюще сказал он. - Потом ты поймешь разницу и почувствуешь вкус свободы.

– Ах, Вардан, - покачала я головой, - ты совсем не разбираешься в женщинах. Мы очень разные. И если ты думаешь, что твоя жена была счастлива, когда подала на развод, то ты глубоко ошибаешься.

– Она сама говорила, что наконец-то выдохнула, когда мы развелись, - он засмеялся, но в его смехе слышалась какая-то неуверенность.

– Наверняка в душе у нее скребли кошки, а сердце разрывалось от тоски, - возразила я. - Но, естественно, она никогда тебе в этом не призналась. Зачем? Женщина всегда должна оставаться сильной и ни за что не показывать свою слабость. А мужчины… мужчины не любят женских слез и обычно совершенно не знают, что с ними делать.

– Это уж точно, - с облегчением согласился Вардан, будто с него сняли груз. - Коварный инструмент, эти ваши слезы. Часто вы просто загоняете нас в полный ступор, когда начинаете плакать. Непонятно, обнимать вас нужно или бежать за валерьянкой.

– Наши слезы – наше тайное оружие, - я не могла сдержать улыбку. - Это чтобы вы, мужчины, не расслаблялись и всегда были начеку, если что-то пойдет не так.

– Ох, ну вы даете, - он покачал головой и хмыкнул. - Настоящие коварные соблазнительницы. Так ты и правда считаешь, что Дина была несчастлива, когда мы развелись?

– Я не знаю, Вардан. Честно. Тебе об этом лучше спросить у самой Дины, - пожала я плечами.

– Пожалуй, надо будет как-нибудь… разворошить прошлое, - задумчиво произнес он. - Столько лет прошло… Но спасибо за полезный ликбез.

– Не за что, - я похлопала его по плечу. Поймав его взгляд, я добавила: - Эй, смотри на дорогу, а не на меня. Мне не хотелось бы закончить этот день в больнице.

– Ага, - он тут же уставился на асфальт.

Через несколько минут мы подъехали к современному стеклянному бизнес-центру и припарковались.

– Ты предупредил свою бывшую супругу о нашем визите? - спросила я, выходя из машины.

– Нет, - он отрицательно покачал головой, и на его лице появилась озорная, почти мальчишеская улыбка. - Люблю делать своей бывшей жене сюрпризы. Это была такая наша фишка. Мы никогда не предупреждали друг друга о своих визитах или планах. Это добавляло нашим отношениям пикантности и остроты.

– Оригинально, ничего не скажешь, - пробормотала я, когда мы поднимались на лифте в ее офис. - Хотя, знаешь… если бы у нас с Максом была такая же «фишка», может, я бы раньше узнала о его второй семье.

– Они встречались у нее дома? - спросил Вардан, глядя на меня.

– Я не знаю, - пожала я плечами. - Наверное. Хотя… она живет с дочерью. Возможно, не только там. А что?

Глава 19.

– В смысле, не только поцелуй?! – Вардан громко рассмеялся, но в его смехе слышалась нотка напряженности. – Ха-ха, что еще там было, Дина? Раскрывай все карты!

Мой взгляд метнулся от уверенной в себе Дины к растерянному Вардану. Я чувствовала, как кровь приливает к лицу, а сердце начинает отчаянно колотиться. Я сама не понимала, о чем она говорит. Память о том дне была смазанной, как старый снимок, залитый солнцем и шампанским.

– Ты правда хочешь знать? – Дина медленно перевела взгляд на бывшего мужа, и в ее глазах играли зеленые искорки. – А может быть, Варвара сама нам расскажет, а? – Она повернулась ко мне, и ее губы тронула язвительная усмешка. – Я уверена, ты помнишь, что было в тот день? Такое не забывается.

– Я… я не понимаю, о чем ты, – выдавила я, пытаясь придать своему голосу твердости, но он прозвучал слабо и неубедительно. Я смотрела на эту женщину, которая когда-то одним своим появлением разрушила мой хрупкий девичий мир и забрала единственное, что имело для меня значение – мою первую, безумную любовь.

– Разве? Ну что ж, тогда я расскажу сама, раз у вас обоих такая короткая память, – ее голос был сладким, как мед, и ядовитым, как цикута.

Вардан фыркнул, покачал головой и нервно зашагал по просторному кабинету, его тяжелые ботинки глухо стучали по паркету.

– Уверен, что там не было ничего особенного, Дина. Иначе я бы запомнил. Ты, как всегда, в своем репертуаре – нагнетаешь атмосферу, создаешь из мухи слона.

– Я слышала, – начала Дина, ее слова падали, как капли холодной воды на раскаленные угли, – как она предложила тебе сбежать со свадьбы.

От этих слов меня бросило в жар.

По спине, под тонкой тканью блузки, медленно потекла предательская струйка пота.

Я вспомнила.

Вспомнила шумное застолье, хмельной угар, свое отчаянное, пьяное бесстрашие.

– Не было такого! – попыталась я возмутиться, но протест прозвучал слабо. Я лихорадочно пыталась собрать в голове обрывки того вечера.

Шум голосов, вкус дешевого шампанского на языке, пузырьки, которые ударили в голову… Да, тогда я была точно не в себе.

– Я слышала, как ты говорила моему мужу, что готова сбежать с ним хоть на край света. Но, поскольку край света далековат, ты предложила ближайшую альтернативу – очень милый сарайчик, в котором обещала показать ему, что значит любить по-настоящему… по-русски, так сказать.

— … не как эта «селедка», – машинально, сама не веря себе, закончила я за ней и тут же с ужасом закрыла ладонями рот. Слово «селедка» – это же было прозвище! Прозвище, которое я в пьяном угаре дала Дине за ее стройность и бледное, как мне тогда казалось, лицо.

– В точку! – Дина с силой ударила ладонью по столу, и этот звук прозвучал как выстрел. Ее взгляд, торжествующий и острый, впился в меня. – Ну что, вспомнила, «селедка»?

– Да, – сдавленно прошептала я. Ноги подкосились, и я почти рухнула в ближайшее кожаное кресло. – Но ты же понимаешь… я тогда была не в себе. Я была юной, глупой и безумно влюбленной. Никакие рамки приличия для меня не существовали.

– Да, я все понимала, – холодно ответила Дина. – Потому что была взрослее и, как оказалось, мудрее. С тебя, юной дурочки, и спрос был небольшой. Но вот… – Она перевела свой тяжелый, обвиняющий взгляд на Вардана, и голос ее оборвался.

– Что? – Вардан замер посреди комнаты, словно вкопанный. Его лицо вытянулось от изумления. – Что я натворил?

– Ты не помнишь? Так и не вспомнил за все эти годы, Вардан? – ее вопрос прозвучал как удар хлыста.

– Нет. А должен? – он растерянно развел руками. – Я помню, что был пьян и счастлив. Женился на самой красивой и любимой женщине на свете.

– На которой собирался изменить в первый же день свадьбы, – отрезала Дина.

– Нет, – он судорожно покачал головой, его лицо побледнело. – Не собирался. Дина, ты с ума сошла?!

– Ты согласился, Вардан. Согласился пойти с этой малявкой в сарай. Чтобы трахнуть ее там.

– Это бред! Я бы помнил!

– В тот день ты был настолько пьян, что, даже если бы переспал с ней, наутро ничего бы не вспомнил, – ее голос был ледяным. – Но я не позволила этому случиться. Рушить то, что мы строили, я не собиралась. И начинать семейную жизнь с измены было верхом идиотизма. Поэтому, увидев, как вы целуетесь и направляетесь к тому сараю, я поняла – надо действовать. Чтобы не сломать жизнь нам всем троим.

В наступившей тишине я услышала, как где-то за стеной зазвонил телефон. Мое собственное дыхание казалось мне оглушительно громким.

– Может, если бы мы тогда переспали… все сложилось бы иначе, а? – тихо, почти шепотом, спросила я, поднимая на Дину взгляд, в котором смешались вызов и отчаяние.

– Не неси чушь! – резко крикнула Дина, вскакивая с места. – Тебе сколько тогда было? Пятнадцать?

– Шестнадцать, – поправила я ее, сжимая подлокотники кресла.

– И ты считаешь, что если бы Вардан трахнул тебя, он после этого не сел бы? – ее вопрос повис в воздухе.

– Куда не сел? – непонимающе переспросила я, глядя на Вардана, который стоял, словно призрак, – бледный и неподвижный.

– В тюрьму, Варвара! Ты что, совсем глупая? – ее голос звенел от ярости. – Вардан был старше тебя, а ты – несовершеннолетняя! За половое сношение с лицом, не достигшим шестнадцатилетнего возраста, его могли сурово наказать! Возможно, не тюрьма, но исправительные работы, ограничение свободы… Ничего хорошего! И все из-за одного дурацкого, никому не нужного перепихона в вонючем сарае!

В комнате поплыли круги. Воздух стал густым и спертым. Пот продолжал струиться по спине.

– Кажется, мне… дурно, – с трудом выдавила я. Ладонь сама потянулась ко рту. Я поднялась, шатаясь. – Где здесь туалет?

– Выйдешь из кабинета и направо. Через две двери, увидишь туалет, – безразличным тоном ответила Дина.

Я почти выбежала из кабинета, едва не споткнувшись о порог. Сердце бешено колотилось, в ушах стоял звон.

Я нашла туалет, влетела в кабинку и тут же, сдавленно вскрикнув, рухнула на колени перед унитазом. Желудок, уже пустой от нервов, болезненно сжался, и меня вырвало – горькой желчью и унижением. Слезы текли по моему лицу сами собой, смешиваясь с потом. Когда спазмы наконец отступили, я, обессиленная, прислонилась лбом к прохладной кабинке, пытаясь отдышаться. В висках стучало, выбивая ритм моего позора.

Глава 20.

В машине на обратном пути из офиса Дины царило тяжелое молчание. Я смотрела в окно, где серый городской пейзаж мелькал, как размытая акварель. Сделку с адвокатом заключили, контакты оставили, но на душе было неспокойно. Не столько из-за развода, сколько из-за старых, давно забытых грехов, которые вдруг всплыли на поверхность.

– Куда тебя отвезти? – нарушил тишину Вардан, когда мы выехали с парковки бизнес-центра.

– Домой, – выдохнула я обреченно, не отрывая взгляда от потока машин. Под «домом» я, конечно, имела в виду его квартиру, и он это понял.

– Почему ты такая грустная? Вроде бы все удачно устроилось. Дина взялась за твое дело.

– Смеешься? – я горько усмехнулась. – После того, что наговорила твоя бывшая, радоваться как-то не очень получается. Я и не подозревала… или, точнее, благополучно забыла, каким исчадием ада я была в шестнадцать лет.

– Да забей ты, Варя, – он махнул рукой, словно отмахиваясь от надоедливой мухи. – Мы все в молодости делали глупости. У моего друга есть поговорка: «Надо прожить молодость так, чтобы в старости было что вспомнить». Вот мы с тобой и обеспечили себе материал для воспоминаний.

– Из-за меня тебя чуть не посадили, Вардан! – воскликнула я, поворачиваясь к нему. Чувство вины, острое и жгучее, впивалось в сердце. – Ты понимаешь? Я могла разрушить тебе жизнь одним своим дурацким поступком!

– Да перестань, – он фыркнул, но я заметила, как его пальцы сжали руль чуть крепче. – Ничего бы не было. Даже если бы что и случилось… мой отец бы меня отмазал. У него связи были.

– Я все равно рада, что между нами ничего не было, – тихо сказала я. – Хорошо, что твоя жена… Дина… оказалась настолько мудрой женщиной. Она спасла нас обоих.

– Если честно, – Вардан задумчиво провел рукой по подбородку, – когда Дина сказала про то, что я согласился пойти с тобой в сарай… я, честно, офигел. Потому что я абсолютно ничего этого не помню. Вся вторая половина той свадьбы – сплошной туман.

– А я все вспомнила, – прошептала я, глядя на свои руки. – Каждую деталь. Как будто это было вчера.

В салоне повисла пауза, напряженная и сладковато-горькая.

– И что же ты вспомнила? – его голос прозвучал приглушенно, с ноткой любопытства. – Расскажи, а то у меня в голове одни обрывки. Нужны подробности.

– Никаких особых подробностей нет, – я покачала головой, чувствуя, как щеки вновь начинают гореть. – Мы пьяные целовались, а потом я, набравшись наглости, предложила тебе пойти в сарай. Ты, кажется, не очень понял, чего я хочу, но продолжал меня целовать… Может, ты представлял вместо меня свою жену? – я рискнула бросить на него быстрый взгляд.

– Вы абсолютно непохожи, – тут же ответил он. – Ни внешне, ни… внутренне.

– Но ты же был пьян, – не унималась я. – Мог и перепутать.

– Не уверен, что перепутал бы тебя со своей новоиспеченной женой, – он покачал головой, и в его глазах мелькнула какая-то далекая искорка. – Нет. Я держал в ладонях твое лицо. Видел твои синие глаза. И… ощущал вкус твоих губ. Малиновый. От помады.

От его слов у меня перехватило дыхание.

– Неужели… ты помнишь? – прошептала я, вглядываясь в его профиль.

Он обернулся, и на его губах играла легкая, смущенная усмешка.

– Смутно. Обрывками. Как вспышки. Но да… помню. И помню, что это было… приятно. И необычно.

– Невероятно, – только и смогла выдохнуть я, снова отворачиваясь к окну. В этот момент в сумке завибрировал телефон. Я достала его и замерла. На экране горело имя: «Яна». Любовница моего мужа. Та, чей звонок врезался в нашу хрупкую, ностальгическую атмосферу, как нож в масло. Я сбросила вызов и судорожно сунула телефон обратно, ощущая, как по телу разливается жар не то от стыда, не то от гнева.

– Хорошо, что Дина нас остановила, – Вардан нарушил напряженное молчание, и в его голосе снова зазвучала та самая, чуть хрипловатая, кокетливая нотка. – Потому что, не сделай она этого, у нас с тобой точно случилась бы ночь любви на сеновале. Со всеми вытекающими.

– Перестань, Вардан, это не смешно, – отрезала я, но в груди что-то екнуло. И тут телефон завибрировал снова. Снова Яна. Казалось, она не успокоится, пока я не возьму трубку. Собрав волю в кулак, я нажала на зеленую кнопку и поднесла аппарат к уху. – Я слушаю. Чего тебе?

– Варь… – ее голос прозвучал тихо, почти шепотом, и в нем слышались неподдельные нотки вины и неуверенности. – Нам нужно встретиться. Поговорить.

– О чем? – мой голос прозвучал холодно и отстраненно. Я почувствовала, как Вардан бросает на меня быстрый, удивленный взгляд. – Я не вижу тем для разговора.

– Это касается… нашего с тобой прошлого. И Макса. Это правда важно. Приезжай, пожалуйста.

В ее голосе была такая искренняя, почти отчаянная мольба, что во мне что-то дрогнуло. Может, это был шанс заполнить те самые пробелы, о которых говорил Илья? Узнать правду из первых уст?

– Куда приезжать? – спросила я, стараясь, чтобы голос не дрогнул.

– Домой. То есть в вашу… в вашу квартиру. Пожалуйста.

Сердце упало. Возвращаться туда… в логово, где меня предали.

– Хорошо, – сдавленно согласилась я. – Буду через двадцать минут.

Я положила трубку и встретилась взглядом с Варданом. Он понимающе хмыкнул.

– Куда ехать?

– В мой бывший дом, – продиктовав адрес, я снова уткнулась в окно, не в силах и не желая объяснять ему суть этого визита. К его чести, он не стал расспрашивать, почувствовав, насколько для меня это болезненно.

Когда его машина остановилась у знакомого подъезда, я выбралась наружу и тяжко вздохнула.

– Тебя подождать? – его голос прозвучал с другой стороны машины. Он вышел и, обойдя капот, остановился рядом.

– Не нужно, Вардан. Я не знаю, насколько задержусь. Езжай по своим делам. Спасибо, что подвез.

– Я позвоню тебе позже, хорошо? – он не уходил, его взгляд был полон беспокойства. – Может, мне с тобой подняться? На всякий случай.

– Куда? – удивилась я. – Там же любовница моего мужа. Со своей дочерью. Она хочет поговорить со мной о нашем общем прошлом. Это чисто женский разговор.