Измена. Давай полюбим вновь

Глава 1

Алиса

Я сижу в длинном больничном коридоре на пластиковом жестком стуле, который прикреплен к двум другим таким же «сидушкам». Над головой противно моргает лампа, изредка потрескивая. В дальнем конце коридора — двери в операционный блок, куда посторонним вход воспрещен. Посторонним. Вход. Воспрещен. Только какая я посторонняя? Там моя дочка. Моя единственная отрада. Мой ангелок. Моя Анжелика. Единственный смысл моей жизни. Если ее не спасут… Если ее не спасут…

Какая-то уродка на дорогой машине на полной скорости протаранила школьные ворота и въехала в стайку детей, которые собрались у входа. Второе сентября. Начало учебного года. А для моей Анжи — первый день учебы в жизни. Вчера она пошла в первый класс, но вчера уроков не было — только линейка. Она так радовалась, так хотела сесть за настоящую парту, оказаться на первом в своей жизни уроке. Только не успела. Визг тормозов. Удар. Крики. Сплошная какофония звуков.

Я только что подвезла ее к школе. Классная руководительница встречала детей у школьных ворот, чтобы самой отвести их в класс и чтобы никто из первоклашек не заблудился в школьных коридорах. Я поцеловала свою детку в щечку, пожелала ей хорошего дня и отошла к машине, помахала. Анжи махнула мне в ответ.

Дальше все произошло слишком быстро, но теперь я вижу все как в замедленном действии. Я машу дочке. Она машет мне в ответ. Улыбается. Я сажусь за руль. А еще через мгновение вынырнувший из-за угла автомобиль врезается в ворота, проламывает их и сносит стайку детей вместе с учительницей.

Наверное, я даже сознание потеряла от ужаса. Когда пришла в себя, мир вокруг наполнился криками и плачем. Потом были сирены скорой помощи и полиции. Бесконечно долгая поездка до больницы. А теперь вот это: посторонним вход воспрещен.

Сколько мне ждать? Сколько еще ждать?

Уперев локти в колени и закрыв лицо руками, я сижу вот так, не шевелясь, бесконечно долго. Кажется, все чувства атрофировались, мысли испарились. В голове набатом звучит только одна мысль. Почему так долго? Почему так долго?

Когда и эта мысль исчезает, дверь операционной наконец открывается. Я дергаюсь от неожиданности и вижу, как каталку с Анжеликой увозят куда-то. Не ко мне везут, а по параллельному коридору. Я вскакиваю и кричу:

— Доктор!

Ремень сумки цепляется за край сиденья, и от моих резких движений все содержимое высыпается на пол. Я отмечаю это краем сознания, но даже не останавливаюсь, несусь в сторону операционной.

— Что с ней? Она жива?

Я подбегаю к врачу. На его лице выражение бесконечной усталости.

— Жива, — кивает он.

— Куда ее увезли? — Я смотрю в сторону небольшого коридора.

— В реанимационную. Послушайте, — объясняет врач, — у вашей дочери тяжелая черепно-мозговая травма, перелом верхней конечности, было внутреннее кровотечение, которое нам удалось остановить. Ситуация трудная. Следующие сутки будут сложными, но будем надеяться, что она выкарабкается.

— Мне можно к ней?

— Идите на пост, там вам все объяснят. — Он кивает в сторону двери и уходит.

Я спешу туда. На фронт-офисе целая толпа. Я нервно жду своей очереди. Медсестра начинает объяснять мне правила и часы посещения в реанимации. Так как дочь только после операции, мне не разрешают сразу же пойти к ней. Но мне надо! Так надо! Однако медсестра непробиваемая.

— Позже, — отрезает она и обращается к следующему: — У вас что?

Развернувшись, я обвожу взглядом помещение, натыкаюсь взглядом на какого-то хмурого мужчину, пристально смотрящего на меня, но тут же отворачиваюсь и иду в сторону двери, над которой висит табличка «Комната ожидания». Я здесь ждала конца операции или не здесь? В голове все смешалось. Внутри много народу. Какая-то женщина в углу рыдает, привалившись к плечу мужа.

— Как мы теперь без нее? Как жить?

И я понимаю, что эту женщину видела вчера на линейке, мы даже разговаривали, наши девочки в одном классе. С ужасом осознаю, что их дочь погибла в сегодняшней аварии. Но тут же приходит облегчение — моя жива. Моя жива!

Муж выводит женщину из комнаты ожидания, а я смотрю на два стула, с которых они встали, единственных свободных стула здесь, и не решаюсь сесть. Будто они заразны. Будто их горе может перекинуться на меня.

Я отхожу к окну. Кто-то всхлипывает. Кто-то перешептывается. Какая-то женщина подходит ко мне и спрашивает:

— У вас тоже ребенок пострадал?

— Да, дочь, — киваю я.

— Как она?

— Не знаю. Меня к ней не пускают… В реанимации. Операция была, — сбивчиво говорю я.

— А у меня сын, но с ним вроде ничего страшного, сейчас увезли на рентген, чтобы проверить, нет ли… — Она еще что-то говорит, но я бреду к выходу. Если сейчас не глотну свежего воздуха, меня стошнит. Стошнит от переживаний и всего этого ужаса.

Выхожу из комнаты ожидания и пытаюсь добраться до двери на улицу. В вестибюле полно народу. Я слышу обрывки разговоров: пьяная, насмерть, учительница, два ребенка…

Снова натыкаюсь на мужчину в костюме и снова ловлю на себе его внимательный взгляд. Только теперь понимаю, почему он так пристально смотрит на меня. Мы знакомы. Не просто знакомы. Когда-то, кажется, в другой жизни, мы были женаты. Павел Снегин. Богатый. Успешный. Красивый. Не знающий, что такое верность, любовь, преданность. Мой бывший муж, который ничего не знает о том, что у нас есть дочь…

Глава 2

Павел

Я вхожу в длинный коридор и вижу, как по нему в противоположную от меня сторону бежит какая-то женщина. Она что-то кричит появившемуся из операционной врачу. Ничего вокруг не замечает. Даже не видит, как упала ее сумка и все содержимое рассыпалось по полу. Женщина о чем-то спрашивает врача, она говорит с надрывом, встревоженно, тот отвечает спокойно, даже безразлично. Слов я не могу расслышать — коридор слишком длинный, — но интонации понятны.

Потом женщина уходит по коридору налево, а доктор — направо. Я наклоняюсь и собираю раскатившиеся по полу вещи. Отдам потом медсестре в регистратуре. Сейчас мне нужно выяснить, что с Инной и что делать дальше. Как же все достало, сука!

Из головы не идет образ спешащей к врачу женщины и ее голос. Он кажется мне смутно знакомым. Быстро запихиваю в сумочку вещи, поднимаю с пола фотографию и прежде, чем сунуть ее ко всему остальному, переворачиваю. Со снимка на меня смотрит Алиса, моя Лиса… только в детстве. Ее маленькая копия. Тут же я понимаю, почему голос женщины мне показался знакомым. Алиса. Моя бывшая жена. Это она бежала по коридору к врачу. Но кто эта девочка на фотографии? Совершенно бесцеремонно лезу в сумку, ищу паспорт, чтобы убедиться, что не ошибся, и это правда ее вещи, ее сумка… ее дочь? Паспорта нет.

Встав, я поправляю брюки и иду в сторону операционной. Их здесь две, и дверь одной из них как раз открывается. Вывозят Инну.

— Что с ней? — спрашиваю я безучастно.

— Открытая рваная рана на боку, переломы ребер, но ей повезло: еще чуть-чуть и пробило бы легкое, — говорит врач. — В рубашке родилась.

Да уж в рубашке. Инна только что угробила троих ни в чем не повинных людей, а сама вот в рубашке, оказывается, родилась. Сука! Лучше б я ее придушил вчера, чем вот это вот все.

— Куда ее сейчас? — спрашиваю, а сам в очередной раз жалею, что приехал.

— В стационар. Попозже узнаете у медсестер, в какой палате она будет.

Я киваю.

— А ребенок? — интересуюсь я.

— К сожалению, его не удалось спасти.

И снова киваю, а доктор уходит. Не удалось спасти. Оно и к лучшему. Там еще и не ребенок, а шестинедельный эмбрион. Даже испытываю облегчение. Что бы с ним было с такой-то мамашей? У Инны теперь одна дорога, и отмазывать ее я не собираюсь.

Столько всего произошло за этот чертов день! Мне хочется прямо сейчас найти Инну и, пока она еще не отошла от наркоза, свернуть ее шею. Дрянь! В очередной раз у меня из-за нее могут быть проблемы. Мало того, что она учинила вчера, свалившись на меня как снег на голову, так еще и это. Меня сорвали с важных переговоров, позвонили, потому что мой номер она назвала прежде, чем отключиться. Только зачем? Инна думает, что я буду вытаскивать ее из этого дерьма? Тем не менее в больницу я поехал сразу же. Уже по дороге узнал, что эта идиотка пьяной села за руль и врезалась в толпу детей около школы.

В вестибюле я вижу Алису. Теперь сомнений нет — это она. Бывшая жена скользит по мне взглядом, но даже не узнает. Она потеряна, явно плакала, пребывает в шоке. У меня вдруг все кирпичики складываются в громадную стену: фотография девочки, Алиса возле операционной, авария. Твою мать! Неужели среди тех, в кого врезалась Инна, была дочка Алисы? Неужели она… Нет, не погибла, не могла погибнуть. Иначе Алиса бы рыдала, а она вроде держится, хоть и с трудом.

Я наконец подхожу к освободившейся медсестре и узнаю, куда перевели Инну. Ее можно будет навестить часа через два, говорит медсестра и смотрит на меня с осуждением, будто я виноват в том, что Инна учинила аварию.

Краем глаза снова вижу Алису. Она, потерянная, идет к выходу.

Недолго думая, выхожу вслед за ней.

Она садится на первую свободную лавку, безвольно опуская плечи. Я стою у входа в нерешительности. Господи, сколько же мы не виделись? Лет семь, даже больше.

Сбрасываю с себя оцепенение и быстро подхожу к Алисе, сажусь рядом и протягиваю ей сумку.

— Ты потеряла, — говорю я.

Она поднимает на меня полный отчаяния взгляд.

— Ты почему здесь, Лис? — спрашиваю, нахмурившись, хотя ответ знаю.

— Дочка в аварию попала, — не смотря в мою сторону, произносит она.

— Как она? — В горле вдруг все пересохло, и слова даются мне с трудом.

— Плохо. Она в реанимации, а меня к ней не пускают! — с надрывом произносит Алиса.

— Еще пустят… И надеюсь, с ней все будет в порядке, — выдаю я дежурную фразу.

Алиса упирается ладонями в скамейку и качается туда-сюда, видимо, таким образом, пытаясь успокоиться.

— А сколько твоей дочери? — спрашиваю я.

— Анжелике шесть с половиной, — тихо говорит Алиса. — Это должен был быть ее первый день в школе.

Шесть с половиной… Какая большая уже у моей бывшей жены дочь. Выходит, она, не успев развестись со мной, нашла кого-то, забеременела сразу и родила. В голове тут же прокручивается ворох цифр и дат. Стоп! Шесть с половиной, а развелись мы с Алисой семь лет назад, а если быть точным, то семь лет и…

— Шесть с половиной? — вздрагиваю я и в упор смотрю на Алису. — Но… тогда получается…

Глава 3

Семь лет назад

Алиса

— Ну, что, моя дорогая, я вас поздравляю, — улыбается доктор, — вы станете мамой. Срок — семь недель.

Я тоже улыбаюсь. Не то чтобы мы с мужем к этому долго шли, но просто пришло время увеличить нашу маленькую семью.

У нас с Пашкой как-то легко все получалось: познакомились, влюбились, поженились. Да почти за четыре года брака мы, кажется, ни разу не поссорились. Просто не из-за чего было. С беременностью тоже все вышло без проблем. Месяца три назад мы решили, что пора заканчивать с предохранением и пришло время завести ребенка. Мне двадцать шесть, Паше тридцать. Чего еще ждать?

Счастливая, я возвращаюсь домой. Сегодня Паша должен вернуться из командировки. Он отсутствовал неделю, и я безумно соскучилась.

Я сама готовлю романтичный ужин в ожидании мужа. За ужином я планирую рассказать Паше о том, что скоро мы станем родителями. Паша — преуспевающий бизнесмен. У него огромный бизнес по производству и реализации медицинского оборудования, лабораторной и испытательной техники, которым он управляет вместе со своим отцом. Мой свекор, правда, уже почти отошел от дел и теперь все больше отдыхает. Мы живем в огромных апартаментах с видом на Кремль и можем позволить себе домработницу, но так как с первого дня нашего брака я не работаю, то предпочитаю многое делать сама. Например, готовить. Конечно, у меня есть помощница по дому, но Катерина в основном занимается уборкой несколько раз в неделю и покупкой продуктов.

Я готовлю любимые Пашей стейки из лосося, салат с креветками, запеченный со специями картофель, брокколи на пару. Достаю из запасов бутылку белого вина — для мужа. Для меня — вода без газов.

Пока стейки готовятся, бросаю взгляд на часы — доходит семь. Значит, Пашин самолет уже приземлился, и муж наверняка уже сел в приехавший за ним автомобиль. Решаю переодеться, а потом позвонить мужу. Хотя зачем звонить? Мы разговаривали утром, перед моим походом в больницу.

Из шкафа достаю бежевое шелковое платье на тонких лямочках. Я приберегала его для какого-нибудь особенного случая. Сегодня как раз именно такой.

Переодевшись, я возвращаюсь на нашу роскошную кухню, где все сияет пластиком и хромом, и едва успеваю выключить духовой шкаф, как раздается звонок в дверь.

Радостная, я спешу открыть, думая, что это муж. Обычно из командировок Паша приезжает с огромным букетом цветов, поэтому уже стало традицией, что он не открывает дверь своим ключом, а звонит, чтобы я выбежала его встречать.

На этот раз за дверью меня снова ждут цветы, только вот держит их курьер.

— Снегина Алиса Сергеевна? — уточняет он.

— Да, — киваю я.

— Распишитесь.

Я расписываюсь, благодарю за доставку, закрываю дверь и нахожу в цветах записку: «Малыш, задерживаюсь в Екатеринбурге до завтра. В последний момент случился аврал». Я вздыхаю, расстроенная. В последние две командировки тоже случились какие-то неожиданные накладки, и Паше приходилось переносить вылет. Я ни разу не бывала в Екатеринбурге, но уже порядком ненавидела этот город.

Вздохнув, я сажусь на диван. Жаль, что муж не позвонил и не предупредил раньше. Я бы не устраивала романтический вечер.

— Но цветы тут ни при чем, — произношу я и иду ставить их в воду.

Красные розы. Огромная охапка красных роз. Знак любви и страсти.

Потом я набираю номер мужа, но у него включен автоответчик.

— Привет, любимый. Получила цветы. Спасибо. Жаль, что ты не приехал. Я ужин приготовила, твои любимые стейки из лосося, — говорю я, стараясь не показать, как сильно я расстроена. — А еще я купила новые шторы в столовую. Теперь ты не будешь говорить, что они не подходят к той картине, — смеюсь я. — Жду, люблю. Позвони, как освободишься.

Отключаю мобильник и обвожу глазами столовую. Наши нынешние портьеры и правда не подходят к абстракции, которую мы с Пашей купили на выставке какого-то модного художника. В искусстве я разбираюсь плохо, но картина эта мне понравилась: на ней было бесконечное множество мазков в приглушенных тонах. В основном, превалировали грязно-розовый и сиреневый. И вот уже месяц муж смеется над тем, что я испытываю явный дискомфорт от сочетания в одной комнате желтого и сиреневого. Что поделать? Я обожаю заниматься нашим домом, интерьером, декором. Шторы и правда не давали мне покоя, пока я не нашла подходящие. Что ж, вместо ужина с мужем займусь ими. Хотя сначала придется все-таки поесть, потому что желудок дает о себе знать. Теперь, когда внутри меня растет новая жизнь, такими вещами пренебрегать нельзя.

Я убираю вино обратно на специальную полку в кухне, где бутылки не стоят, а лежат на боку. Достаю стейки и картофель и усаживаюсь прямо здесь, за кухонным островом. Мой взгляд бездумно блуждает по окружающей обстановке. Наш идеальный дом. Наш идеальный брак. Наши идеальные отношения. И лишь маленький изъян — Пашка мог бы позвонить заранее и предупредить. Я чувствую вспышку раздражения. Видимо, гормоны. Нашла из-за чего расстраиваться! Поем и займусь шторами. Только сначала надо переодеться.

Я убираю нетронутый салат в холодильник, туда же пойдет вторая порция стейка и картофель, когда окончательно остынут. Завтра приготовлю мужу что-нибудь совсем особенное. Почему Пашка даже не перезвонил после моего голосового? Бросаю взгляд на телефон, и он, будто по сигналу, пищит входящим сообщением. Я радостно хватаю мобильник и с разочарованием вижу, что это не от мужа. С какого-то неизвестного номера.

Глава 4

Алиса (7 лет назад)

Первый порыв — позвонить по номеру, с которого мне прислали это мерзкое послание и фотографию. Позвонить и крикнуть: «Вы все врете. Мой муж любит меня! У него нет других женщин. Паша не из таких». Но взгляд опускается на фото, на руку мужа на талии высокой блондинки, на его профиль, лёгкую улыбку, играющую на его губах. Он смотрит на эту женщину с нескрываемым желанием. Я прекрасно знаю этот взгляд моего мужа.

Я набираю его номер, чтобы убедиться: он по-прежнему в Екатеринбурге, он работают, а все это — какая-то подстава. Но Паша не отвечает — телефон вне зоны доступа сети.

Я в таком смятении и раздрае, что даже не помню, как снимаю с себя красивое платье, влезаю в классические брюки, блузку и накидываю пиджак.

Не помню и то, как я доехала до отеля. Даже не помню, как в навигатор вбивала адрес.

Стремительно вхожу в просторный холл, обрушивающийся на меня ярким освещением, сиянием люстр и криком роскоши. Сразу прохожу к лифтам — меня никто не останавливает. Называю служащему, что дежурит в лифтах, номер люкса и поднимаюсь на последний этаж.

Замираю перед дверью, вдруг поняв: когда она откроется, все изменится. Моя идеальная жизнь рухнет. Наша с Пашкой любовь разобьется о правду.

Когда я поднимаю руку и стучу в дверь, у меня уже нет сомнений, что я за ней увижу, хотя глупая надежда все еще жива.

За дверью слышится томный женский голос:

— Милый, кажется, шампанское принесли, открой.

Раздается мужской смех, женский писк, и дверь наконец распахивается. Передо мной стоит муж, затягивая пояс на гостиничном идеально-белом халате. Его волосы все еще влажные после душа. Игравшая на губах улыбка сползает.

— Алиса? — тут же хмурится он.

Я смотрю на него, не в силах что-либо ответить. Из спальни выплывает та сама блондинка в одном лишь полотенце, которое того и гляди сползет с ее влажного тела.

— Любимый? — зовёт она.

— Уйди, Свет, — просит он.

— Кто эта женщина, милый? — томно тянет она.

Мы сталкиваемся с ней взглядами, и я понимаю: она прекрасно знает, кто я. Более того — она знает, как я тут оказалась. Кто-то, наверняка по ее просьбе, прислал мне и ту эсэмэску, и их с Пашей фотографию.

— Да, милый, — с сарказмом произношу я, стараясь сдерживать рвущиеся наружу эмоции, — кто эта женщина?

— Алис, это не то, что ты думаешь… — произносит он.

— Конечно, это не то, что я думаю, — истерично смеюсь я. — Это вовсе не отель «Метрополь», а Екатеринбургский офис твоей фирмы. А эта голая шлюха и не шлюха вовсе, а, видимо, лучший работник месяца, которого ты лично награждаешь!

— Это кто шлюха? — взвивается тут же блондинка. — Паш, малыш, почему эта потрепанная кошелка меня оскорбляет? — надувает она губы.

— Это моя жена, — цедит он сквозь зубы.

— Вернее, теперь твоя бывшая жена, — бросаю я.

— Алис, давай без истерик. Возвращайся домой, я приеду чуть позже, и мы все обсудим.

— Чуть позже? — кривлюсь я от отвращения. — Видимо, я прервала вас на самом важном? Она тебе еще не отсосала или ты ей не успел вылизать?

— Лис… — начинает он, но я размахиваюсь и с силой отвешиваю ему пощечину.

— Хорошего вечера, милый. Не торопись домой, его все равно у тебя больше нет.

Я разворачиваюсь и бегу к лифту.

— Алиса, — кричит он мне вслед, но я не собираюсь его слушать.

Внутри меня все дрожит. От разочарования. От омерзения. От безысходности. По щекам бегут слёзы.

Слава богу, лифт приезжает быстро. Озадаченный портье смотрит на меня, но ни слова не говоря, жмет кнопку первого этажа. Перед глазами все плывет, и я чувствую, что еще чуть-чуть и потерю сознание.

— С вами все в порядке? — оборачивается он ко мне.

— Да-да, мне просто срочно нужно на воздух.

И помыться. Как же хочется помыться. Меня будто только что окунули в бочку с дерьмом. Паша не просто снял какую-то шлюху на перепихон, это не просто случайный секс по пьяни, это, черт возьми, его любовница. Постоянная любовница. Милый! Любимый! Света! Да эти двое давно знают друг друга. А вот я, получается, совсем не знала своего мужа.

Пока я еду домой, чуть не попадаю в аварию. Я ничего не вижу — по лобовому стеклу ручьями стекает вода. Дворники не справляются с таким потоком. Только когда я резко бью по тормозам, чудом избежав вылета на встречку, понимаю: это мои слезы застилают глаза, дождь тут совсем ни при чем.

Успокойся! Умоляю я себя. Если тебе плевать на себя, то подумай о ребенке. Теперь в тебе растет новая жизнь, и ты обязана заботиться о ней. Не смей гробить себя из-за Пашки. Он не достоин этого.

Я снова трогаю машину, только когда полностью прихожу в себя. Слезы иссякли, но внутри меня разверзлась пропасть. И чем ближе я подъезжаю к дому, тем больше становится эта пропасть. Дом! Нет ведь больше дома, потому что дом — это не шикарные апартаменты со всеми современными прибамбасами. Дом — это место, где живет любовь, доверие и искренность. У нас этого больше нет. А может, и не было никогда? Просто я этого не замечала. Паша подарил мне красивую обеспеченную жизнь, но забыл упомянуть, что приложением к этому всему я получу его Свету и наверняка еще десяток шлюх, с которыми он делит постель.

Глава 5

Павел (7 лет назад)

— И что, ты все бросишь и поедешь за ней? — обиженно спрашивает Света.

Как только Алиса уходит, Света подбегает ко мне и, прижавшись, подставляет губы для поцелуя. Я снимаю ее руки со своих плеч и говорю:

— Конечно, поеду.

Прохожу в спальню и начинаю собирать разбросанные вещи.

— Ты же специально вернулся в Москву раньше, чтобы мы смогли эту ночь провести вместе! — мурлычит она и стягивает с себя полотенце.

Я бросаю взгляд на точеную фигурку с идеальными сиськами, но сейчас Света меня не возбуждает, а раздражает. Любовница любовницей, а жена есть жена. Я люблю Алису и уж точно не хочу, чтобы из-за какой-то интрижки она ушла от меня.

— Все отменяется, я поехал домой. Твою ж мать, — хватаюсь я за голову. — Она не должна была узнать. Не понимаю, как она тут оказалась.

— А по-моему, все очень удачно сложилось, — раздраженно бросает Света, наконец-то пряча свою наготу под шелковый халатик. — Раз твоя жена все знает, пора положить этому конец.

— Прости, — прищуриваюсь я, — проясни-ка, чему именно пора положить конец?

— Твоему браку, — пожимает она плечами.

— В смысле? — искренне удивляюсь я и вдруг до меня доходит. — Подожди, только не говори, что ты рассчитывала, будто когда-нибудь я из-за тебя брошу жену.

Света поджимает губы. Ага, значит, на то и был расчет. Я начинаю смеяться.

— Ты и правда идиотка. Я никогда не брошу жену ради какой-то шлюхи.

— Ну ты и сволочь! — шипит она оскорбленно. — Я не шлюха.

— А кто же? Ты знала, что я женат, и согласилась на эти отношения. Заметь, я тебе щедро отстегивал, так что жаловаться тебе не на что.

— Я тебя люблю, Паш. — Света подходит ко мне и льнет всем своим упругим телом. — Правда люблю. Ну зачем тебе эта твоя… жена. Ты же сам говорил, что тебе с ней не так комфортно, как со мной, и вообще…

— Зачем? — хмыкаю я. — Может, потому что я ее люблю.

— Когда любят, не спят с другими бабами.

Света заглядывает мне в глаза.

— Это все чушь. Секс сексом, а чувства — это другое, — говорю я и снова отталкиваю ее. — Извини, я поеду за Алисой, а ты можешь остаться здесь. Люкс оплачен за двое суток. Мне еще надо придумать, как вымолить прощение у жены.

— А может, не надо ничего придумывать. Скажи как оно есть: ты, Алиса, меня не возбуждаешь и не удовлетворяешь, — фыркает Света. — Все равно она тебя не простит. Ты ж сам говорил, что она принципиальная. Вот и пора кончить с этим всем.

— С чем и пора кончить, так это с нашей связью. Достала ты меня! — зло говорю я и натягиваю брюки.

— Еще полчаса назад ты говорил, что я самая лучшая, — возражает Света.

— А ты больше верь, что тебе мужики говорят, когда ты у них в рот берешь, — усмехаюсь я.

Я застегиваю рубашку, манжеты, натягиваю носки и ботинки.

— Паш, не бросай меня, а? — Она садится на пол передо мной и прижимается щекой к моим коленям. Я отпихиваю от себя Свету, как ненужную вещь. Надоела!

— Все кончено, Свет. Ты права, давно надо было кончать с нашими затянувшимися встречами.

— Ты хочешь сказать, что я все это сделала зря? — всхлипывает она.

— Что — все это? — встаю я и смотрю на нее сверху вниз. — Твою мать, Света! — ору я, понимая смысл ее слов. — Только не говори, что ты каким-то образом сообщила Алисе, что я сегодня здесь с тобой! — цежу я сквозь зубы.

— Я ей отправила сообщение и нашу фотографию! Я хотела, чтобы она все увидела своими глазами и бросила тебя. Чтобы ты был только моим! — рыдает она.

— Конченая, тупая дрянь! — шиплю я и сжимаю пальцы в кулак. — На что ты рассчитывала, а?

Я подскакиваю к ней и начинаю трясти за плечи.

— На что ты рассчитывала?

— Я люблю тебя и хочу, чтобы не было этой твоей жены! Ты мой!

— Дура! — Я отталкиваю от себя Свету, и она валится на кровать. — Какие же вы, бабы, все-таки дуры. Все! Посмотри на себя и запомни простую истину: на таких, как ты, не женятся такие, как я. Моя жена должна быть воспитанной и нежной, а не походить на шлюху, пусть и дорогую.

Я беру дорожный кейс и иду к выходу.

— Паша! — рыдая, кричит она мне вслед.

— Еще раз увижу — убью, — обещаю я и выхожу из люкса.

В вестибюле прошу, чтобы мне срочно вызвали такси. Как назло, у входа ни одной машины, и мне приходится ждать. Слава богу, уже через пять минут я мчусь домой, пытаясь переосмыслить случившееся.

Почти четыре года брака коту под хвост. Чтоб тебя, Света! Мы познакомились с Алисой совершенно случайно: она ловила машину, чтобы доехать до университета. В то лето из-за сильной жары произошла крупная авария в столичной энергосистеме. Полгорода и часть Подмосковья оказались обесточены. Встало метро. А у Алисы в тот день как раз была защита диплома. Я ехал в офис, когда увидел ее, стоящую у обочины. Она, пытаясь остановить хоть какую-нибудь машину, в отчаянии размахивала букетом цветов, который она собиралась презентовать кому-то из членов комиссии.

Глава 6

Алиса (7 лет назад)

— Алис, я не хочу, чтобы ты вот так уходила, — говорит Паша.

Он стоит в дверях, скрестив руки на груди, и смотрит на меня раздраженно, будто это не я час назад застукала его в отеле с любовницей, а он меня.

— Павел Снегин и его желания, — с сарказмом говорю я. — Только, знаешь ли, мне теперь все равно, чего ты хочешь, а чего нет.

— Давай поговорим, — просит он.

— О чем, Паш? О чем нам говорить? Будешь уверять меня, что я все не так поняла?

— Блин, детка, — он проводит рукой по волосам, — я облажался, знаю, но это не повод все рушить. Давай обсудим и все уладим.

Паша делает шаг ко мне, а я, как ошпаренная, шарахаюсь в сторону и больно ударяюсь спиной о выдвинутый ящик комода. Прикусываю губу, чтобы не вскрикнуть или, не дай бог, всхлипнуть. Не хочу при нем плакать.

— Алис, я люблю тебя… — начинает он, а я перебиваю, вытягивая руку вперед:

— Пожалуйста, не надо! Не надо, а то меня стошнит. Тебе самому от себя не противно? — Я смотрю ему в глаза и больше не вижу в них той нежности, которую, казалось, видела всегда.

Я берусь за ручку чемодана и говорю:

— Я ухожу.

— Хорошо, — кивает он. — Я понимаю, ты злишься, ты в шоке. Давай оба остынем и поговорим позже. Завтра, например.

— Да не о чем говорить! — повышаю я голос и чувствую, как он срывается. — Я застала тебя с любовницей, Паш. Ты обманул меня! — Я усмехнулась. — Задержался в командировке? Аврал? Проблемы в региональном офисе? Сколько раз ты скармливал мне эту ложь, а? Сколько раз я, как идиотка, верила. А ты все это время был с ней. Может, еще с кем-то…

— Нет, я…

— Хватит! — Я стираю катящиеся по щекам слезы. — Не хочу ничего слушать. Мне мерзко, понимаешь? Мерзко! Ты меня будто в дерьме вывалял.

Я иду к двери, но Паша вдруг хватает меня и прижимает к себе. Обнимает, гладит по спине, утыкается носом мне в волосы.

— Алис, я не хочу, чтобы вот так все между нами закончилось. Так не должно быть. Ты моя жена, а я твой муж. Мы это преодолеем.

Я с силой отталкиваю его, вырываясь из объятий.

— От тебя пахнет твоей шлюхой. — Меня аж передергивает от отвращения, желудок сводит спазм. Уйти. Поскорее уйти отсюда.

— И куда ты пойдешь? — бросает он мне в спину. — Ночь на улице.

— Поеду к маме, — сухо отвечаю я.

— Алис… — Паша еще что-то пытается сказать, но я больше не хочу слышать.

Глаза застилают слезы. Внутри меня будто огромный камень, который давит на желудок, на сердце, на грудную клетку. Мне трудно дышать. Как же больно. Господи, как больно понимать, что человек, которым ты жила, оказывается предателем.

Я спускаюсь на парковку и сажусь в машину. Нахожу в кармане дверцы бутылку воды и делаю несколько жадных глотков, пытаясь справиться с накатывающей истерикой. Нужно успокоиться. Мне нельзя нервничать, это может сказаться на ребенке, — напоминаю я себе.

Кое-как справившись со слезами, я набираю мамин номер.

— Алиса, что случилось? — сонно спрашивает она.

— Мам, я к вам сейчас приеду, — говорю, а сама чувствую, что меня снова вот-вот накроет.

— Что случилось, дочка?

— Я ушла от Пашки, — выдыхаю я. — Приеду — расскажу.

— Ладно. Осторожнее за рулем, — обеспокоенно говорит мама.

Родители живут в небольшом подмосковном городке, до которого от центра почти час езды.

Я стараюсь сосредоточиться на дороге. Слава богу, в это время машин почти нет.

Когда я наконец-то добираюсь до родительского дома, часы показывают почти три ночи.

— Ну, что там у вас с Пашкой стряслось? — с тревогой спрашивает мама, когда я прохожу на кухню, где она наливает нам по чашке некрепкого чая. И, предваряя мой вопрос, добавляет: — Папа к бабуле уехал.

Я делаю глубокий вдох и произношу:

— Мам, — голос срывается, и я и начинаю рыдать, — я Пашу застала с любовницей.

— Как застала? Как с любовницей? — хмурится мама, а я рассказываю ей все, больше не сдерживаясь.

Мама сидит напротив меня, вертит кружку туда-сюда и, поджав губы, молча слушает, ждет, пока я выплачусь.

— Н-да-а-а, — протягивает она, когда я заканчиваю. — Ситуация отвратительная.

Мы молчим. Я сглатываю слезы, в очередной раз за сегодняшний вечер пытаясь их унять. Когда я наконец-то прекращаю рыдать, мама говорит:

— Ситуация, конечно, отвратная, но думаю, тебе нужно остыть, прийти в себя и понять, что делать дальше.

— В смысле, что делать дальше? — смотрю я на нее, хмурясь. — Я подам на развод.

— Такие решения нельзя принимать спонтанно, дочь.

— Мам, я тебя не понимаю, ты что, будешь Пашу защищать?

Глава 7

Алиса (7 лет назад)

Утром следующего дня я просыпаюсь со страшной головной болью. Наверное, так мучаются от похмелья. Я же — от осознания, что мой мир разрушен и что уже ничего не вернуть назад. Наверное, мне хочется, как в книгах, очнуться с непониманием, где я нахожусь, и хотя бы на долю секунды забыть о боли, которая заполняет мою душу. Но нет, я все прекрасно осознаю: я в своей старой комнате в родительской квартире, потому что вчера застала собственного мужа с любовницей. Света! Так кажется, ее называл Паша. Она красивая, но какая-то… чересчур. Высокая, длинноногая, с идеально-блондинистыми волосами, губами, явно накачанными филлером, объемной грудью, которая буквально выпрыгивала из-под этого ее полотенца. Искусственная красота, которая для моего мужа оказалась более привлекательной.

Провожу рукой по лицу. От недосыпа и слез глаза наверняка опухли. Вставать не хочется, но я слышу, как мама гремит посудой на кухне, и оттуда доносится аромат выпечки. Сырники. Мама готовит завтрак. А мне ни есть не хочется, ни жить.

— Дура, — тут же ругаю я себя и кладу руку на живот.

Мне есть ради чего жить. Не знаю, как Паша отреагирует на новость о том, что я беременна. Для него это станет еще одним поводом сохранить «семью». Только нечего сохранять — все разрушено и уничтожено. Вчера мама говорила, что нужно все обдумать и поступить с умом. А я сегодня еще более отчетливо осознаю — нечего обдумывать. Я не смогу его простить. Не смогу, и все.

Соскребаю себя с кровати и иду в ванную. Из зеркала на меня смотрит растрепанная, помятая женщина, в которой я с трудом узнаю себя. Надо брать себя в руки. Надо быть сильной.

Когда я вхожу в кухню, мама здоровается и смотрит на меня изучающе.

— Ну, как ты? — участливо спрашивает она.

— Отлично, — горько усмехаюсь я.

— Не стоит так убиваться, Лисенок, — называет она меня детским именем, — в конце концов, никто не умер. Это самое главное.

А мне хочется крикнуть: я умерла! Умерла внутри! Посыпана пеплом! Но я сдерживаюсь, а мама, будто прочитав мои мысли, говорит:

— Больно, обидно, противно, но это не конец света. Пусть катится ко всем чертям вместе со своей любовницей. Он тебя не достоин.

— Значит, сегодня не будешь убеждать меня, что мне стоит хорошенько подумать?

— А то я тебя не знаю — не простишь ты его.

Я вздыхаю и принимаюсь за сырники, которые поставила передо мной мама. Аппетита нет, несмотря на дразнящий запах.

— Вы же не против с папой, что я тут поживу? — спрашиваю я.

— Как мы можем быть против. Это твой дом, только вот какое дело… — Мама садится напротив меня, и ее заискивающий тон мне совсем не нравится.

— Что? — хмурюсь я.

— Мы с папой решили эту квартиру продать.

— Как продать? — замираю я.

— Ну, Кирилл с Аней пожениться же решили. А где жить?

Кирилл — мой старший брат, мамина отрада, он ни разу их с отцом не разочаровал. Однако у Кирилла был один большой недостаток — он не умел зарабатывать деньги. Невесту вот нашел, жениться решил, а про жилье даже не подумал.

— Так зачем продавать? — не поняла я.

— Ну, эту продадим, кое-что добавим и купим ему квартиру в спальном районе Москвы. Анечка не хочет в Подмосковье жить, до работы далеко и вообще…

— Так пусть и живут у Анечки, — усмехаюсь я.

— Ну где там жить. Ты ж знаешь, что они с мамой ютятся в однушке.

Да уж, ютятся в однушке, зато москвичи, для которых за МКАДом жизни, видимо, нет.

— Подожди, а вы с папой куда же? — хмурюсь я.

— А мы к бабушке. Ее потесним, но зато мотаться не будет, а ей уход нужен, — вздыхает мама.

— Понятно. — Я провожу рукой по волосам, не понимая, куда мне-то теперь деваться.

— Ты можешь с нами пока пожить в бабушкиной квартире, — тут же говорит мама, заметив мою растерянность. — Тесновато будет всем вместе, но ничего.

Я смотрю на маму. Мало того, что я отвыкла жить с родителями, так еще и ютиться всем вместе в старой квартире бабули? С бабушкой я точно не уживусь.

— А почему Кирилл с Аней не могут на съемной пожить, как сейчас живут? — выдаю я последний аргумент.

— Вот и поживи на съемной, — резко отвечает мама. — У них все-таки семья, дети наверняка скоро пойдут. Лис, какая съемная? Мы же не ожидали, что ты вот так резко сбежишь от мужа и будешь права предъявлять.

— Я еще ничего не предъявляла, — тоже разозлившись, отвечаю я. — В конце концов, я думала у меня есть родной дом.

— Ты у Паши прописана, если помнишь, а квартира в собственности у папы, — напоминает мама и встает, тут же начиная убирать тарелки со стола.

Голова идет кругом. Как-то слишком много всего: вчера я застала мужа с любовницей, ушла от него, а сегодня родители собираются продавать квартиру, в которой я выросла. И мне, получается, нигде нет места.

Глава 8

Алиса (7 лет назад)

Мне не хочется открывать, но он звонит еще раз и еще раз. Надо поговорить. Надо положить этому конец.

Распахиваю дверь и скрещиваю руки на груди в оборонительной позе.

— Лисенок, прости меня, — говорит Паша и протягивает мне цветы.

Я стою, не шевелясь. Виноватая улыбка, которую он натянул на лицо, сползает.

— Позволишь войти?

— Зачем? Я же сказала, что не хочу ни о чем с тобой говорить.

— Но поговорить нужно, — возражает он.

Я делаю глубокий вдох и отхожу в сторону, позволяя Паше войти в квартиру, прекрасно зная, что если мы продолжим здесь стоять, то соседка, тетя Нина, начнет греть уши за своей дверью, а потом разнесет по всем знакомым подробности.

— Это тебе. — Паша снова протягивает мне цветы.

— Не стоило. Подари лучше своей Свете. Она наверняка оценит, — цежу я сквозь зубы.

— Зачем ты так? — Он кладет цветы на банкетку.

— А как? Спасибо, милый. Очень приятно, что ты так часто даришь мне цветы? — иронизирую я. — Ты рассчитываешь, что я схаваю все случившееся и буду рада твоим букетикам? Буду делать вид, что ничего не произошло?

— Алис. Я виноват и признаю это, но не будем же мы рушить наш брак из-за какого-то недоразумения. — Паша говорит раздраженно и даже устало. Такое ощущение, что он реально ждал, будто скажет мне пару «прости», и я тут же растаю.

— Что ты называешь недоразумением? Свои измены? Или то, что я наконец-то о них узнала? — хмурюсь я.

— Я могу пообещать тебе, что этого больше не повторится, — говорит он, а я начинаю смеяться.

— Боже мой, Паша, ты действительно думаешь, что все так просто?

— А почему должно быть сложно? Зачем все выворачивать до трагедии вселенского масштаба? — морщится он.

— А как ты хотел? — срываюсь я на крик. — Таскаться по бабам, а потом все это дерьмо нести в нашу постель? Да меня от одной мысли о том, с кем ты был и чем мог меня заразить, начинает тошнить.

— Заразить? — тоже срывается он. — Ты в своем уме? Не неси чушь!

— Я-то в своем, а вот ты явно нет, раз думал, что я так просто смирюсь с твоим предательством.

— Вижу, разговора у нас пока не получится, — стараясь сдерживаться, говорит он.

— Я думаю, он и потом не получится.

— Знаешь, в чем твоя проблема, Алис? — щурится он и смотрит на меня с жалостью. — В том, что ты считаешь себя идеальной. Не думала, почему я начал тебе изменять?

— О как! То есть это моя вина, что ты покатил свои яйца по шлюхам?

— Да, черт возьми, в этом есть и твоя вина. Я устал от твоей идеальности, устал от…

— От чего ты устал? — Я еле сдерживаюсь, чтобы не разрыдаться. Меня колотит, и я сильнее обнимаю себя, чтобы хоть как-то сдержать дрожь и подступающие слезы.

— Да от всего! — взрывается он. — Дорогой, посмотри, какие салфетки! Они идеально подойдут к скатерти в столовой. Дорогой, а эти шторы просто идеально впишутся в нашу гостиную. Дорогой, к моему платью, которое я купила для банкета, идеально подойдет вот этот галстук, а не тот. Идеально! Идеально! Идеально! А сексом? Как мы занимаемся сексом? У тебя ведь прямо-таки ритуал! Снять одежду, разложить ее в идеальном порядке на полочках, твоих, чтоб их, идеальных полочках! — распаляется он. — Обязательно душ до — и обязательно после! Обязательно идеально разглаженные простыни! И не дай бог, чтобы на них была хоть одна складка! А помнишь тот день, — все расходится и расходится Паша, — когда мы забыли задернуть твои идеальные шторы? Ты же не смогла расслабиться и выскочила из-под меня, чтобы их задернуть! Все желание отбила, мать твою! Шторы, чтоб их! Как же! А то порядок в твоем идеальном мире нарушился! Это же ненормально, Лис! Ненормально все доводить до такого состояния! Мы хоть раз занимались сексом не в кровати? Хоть раз ты позволила сорвать с тебя одежду и разбросать ее? Хоть раз…

— Хватит! — шепчу я и выставляю руку вперед, пытаясь отгородиться от него. — Хватит! Хватит! Хватит! — Я затыкаю уши руками. — Уходи! Убирайся отсюда! Пошел вон! — ору я, начиная всхлипывать. — Пошел прочь!

— Что, не нравится слышать правду? А ты попробуй проанализируй хоть раз, каково мне было жить в твоем идеальном мире!

Он хватает букет и с силой швыряет его об стену. Алые лепестки рассыпаются, усеивая все вокруг. С грохотом Паша захлопывает за собой дверь, а я сползаю по стене и, не сдерживаясь больше, начинаю рыдать в голос.

Он называл меня своей идеальной девочкой. Говорил, что лучше и прекраснее меня он никого не встречал. Он носил меня на руках и гордился мной. А оказывается, все это время его тошнило от того образа, который мы создали общими усилиями. Его семья, точнее его отец хоть и не был против нашего брака, но сразу дал понять, что считает меня слишком простой для его сына. Он наверняка мечтал найти Паше жену среди дочерей его богатых друзей и бизнес-партнеров. А тут какая-то Алиса Мирошина, родители которой ничего из себя не представляют. И все эти четыре года я хотела соответствовать, хотела доказать, что я не просто достойна, а ничем не уступаю богатым и избалованным девушкам их круга. Слишком идеальная. Твой идеальный мир нарушился! Я устал! Ты сама виновата! Я. Сама. Виновата.

Глава 9

Алиса (7 лет назад)

— Алиса, дочка, ты чего это тут? — подскакивает ко мне папа и садится передо мной на корточки.

— А то ты не знаешь, — устало произношу я. — Мама уже наверняка доложила.

— Доложила-доложила, — раздается бабушкин голос, и по тону я понимаю, что сейчас начнется. — Цветы пораскидали. Приходил Павел, что ли? А ты, конечно, не выслушала и выгнала.

— Мам, не сейчас, — просит папа. — А ну-ка, вставай и пойдем в комнату, — папа предлагает мне руку и помогает подняться.

Он провожает меня в комнату и говорит:

— Успокаивайся давай, а потом уж будем разговоры разговаривать.

— Не хочу я ни о чем разговаривать, а то я не знаю, что вы скажете. Мама уже сказала.

— Что сказала?

— Все.

— Ладно, разберемся, — хмурится он и уходит на кухню.

Я валюсь на кровать и закрываю глаза. Господи, хоть бы провалиться сквозь землю. Мало того что Паша устроил мне разбор полетов, так теперь еще и этот дурацкий семейный совет.

Можно, конечно, подхватить чемодан и уйти. Только куда? В квартиру к Паше? Чтобы что? Предъявить на нее свои права? Он ведь до сих пор уверен, что с меня сойдет спесь, и все вернется на круги своя.

Какое-то время я лежу, закрыв глаза и пытаясь вытеснить из головы какие бы то ни было мысли. Ни о чем не думать. Просто ни о чем не думать. Только это невозможно. С кухни до меня доносятся голоса и звон посуды. Вскоре открывается входная дверь — мама вернулась. Удивительно, что без Кирилла. Я стараюсь собрать волю в кулак, хотя какая воля? В какой кулак? Я в полном раздрае. Делать нечего — придется поговорить.

Делаю глубокий вдох, медленно выдыхаю и, кое-как пригладив растрепавшиеся волосы, иду на кухню.

Отец, мама и бабушка сидят за столом, уставленном конфетами, печеньем и даже пирожными. Надо же, какая идиллия!

— Чаю? — предлагает отец.

Я мотаю головой — ничего не хочется.

— Что ты все-таки решила, дочь? — спрашивает мама. — Не передумала? Может, стоить поговорить с мужем?

— Мам. Я только вчера вечером попала в этот ад, а ты хочешь, чтобы я вот так сразу приняла решение, потом передумала, потом снова приняла? Может, дадите мне выдохнуть хоть чуть-чуть.

— А что, собственно, случилось? — пожимает плечами бабушка и шуршит фантиком от конфеты. — Ну, гульнул мужик разок-другой, а ты сразу в истерику, вещички подхватила и бежать?

— А что я, по-твоему, должна была делать? — С вызовом я смотрю на бабулю.

— Сидеть на жопе ровно, — грубо отвечает она. — Вышла замуж — так живи. Чего бегать туда-сюда? Он, поди, тебя не бьет, за волосы не таскает, чего ты взбеленилась?

— Зато трахает все, что шевелится!

— Алиса, следи за языком, — шипит на меня мать.

— Нет, погодите, — вмешивается в разговор отец. — Тут я на стороне Алисы. Этот кобель будет таскаться по бабам, а моя дочь должна это терпеть? Ради чего? — Я удивленно смотрю на отца — от него поддержки я ожидала меньше всего. — Она что, прокаженная какая-то или уродина? На хрена ей такой муж? Другого найдет.

— Как у тебя все просто, — резко осаживает его мать.

— А как должно быть, Люд? Ладно бы у них дети были, еще можно подумать, а так. — Отец машет рукой и улыбается мне: — Правильно сделала, что ушла.

— Спасибо, пап, — выдыхаю я.

— А жить она где теперь будет? Вам на шею сядет? — усмехается бабуля.

— Мам, почему на шею? Ну поживет по первости, а там работу найдет и снимет что-нибудь. Плюс ей же будет положено что-то при разводе, — напоминает папа.

— Я надеюсь, ты не передумаешь продавать квартиру. — Мама встает и начинает судорожно хватать вещи на разделочном столе, явно нервничая из-за Кирюши.

— Ну, с квартирой вроде уже решили. Обещали же Кириллу. Можно, конечно, повременить, пока Алиса дела с Павлом не уладит…

— Вот так всегда! — взрывается мать. — Все Алисе! Все Алисе. О сыне ты не думаешь.

— Люда!

— Что, Люда? Помнишь, что я тебе говорила про Канаду? Надо была Кирюшу туда пристроить, а не ее. Ты послушал? Нет! И что теперь? Все для твоей Алисочки! Все боишься ее обделить.

— Мам! — Я смотрю на нее в недоумении. — Тебе не стыдно? Всю жизнь ты выделяла Кирилла, всю жизнь вы с меня втройне спрашивали, а теперь выворачиваешь так, будто я жила в шоколаде, а ему ничего не доставалось… Вы ведь с папой всегда для Кирилла больше делали.

— Конечно, больше, потому что он и так… и так… — Мама не находит слов и, вдруг разрыдавшись, выбегает из кухни.

Я растерянно смотрю на отца, потом на бабушку. Та сидит непробиваемая, будто пришла на милые семейные посиделки. Берет очередную конфету, откусывает и прихлебывает чай.

— Да просветите вы уже ее, столько лет, а она ничего не знает, — вздыхает бабушка.

— Мам, не надо, а? — просит отец.

Глава 10

Павел (7 лет назад)

Голова трещит. Просто раскалывается. Даже глаза открывать больно. Да и на хера их открывать. Я прекрасно знаю, что увижу. Дом без Алисы уже не дом. Она ушла почти две недели назад. Я думал, это блажь — перебесится и успокоится. Поехал к ней в первый же день. Разговора не получилось, и я решил взять паузу. Слишком много наговорил ей, о чем, конечно, сразу же пожалел. Потом начал психовать. Какого хрена? Разве в том, что я высказал Алисе не было правды? У нее же реально проблемы с этим ее стремлением все держать под контролем, все доводить до совершенства. Это же ненормально. Моя ошибка была в том, что я выбрал путь наименьшего сопротивления — нашел любовницу и компенсировал все, что не получал дома. А как по-другому? Я помню тот момент, когда еще в самом начале нашей семейной жизни сказал ей, что нужно бы перестать все контролировать и доводить до совершенства, я ведь ее люблю, а не ее умение все расставить по полкам и шкафам. Я помню, как Алису тогда затрясло, как задрожали ее руки, и у нее началась настоящая истерика. С тех пор я больше не говорил ей, что что-то не так в ее одержимости порядком и контролем. В конце концов, я ведь любил Алиску, мою Лису. И сейчас люблю. Когда наш брак превратился вот в это все? Когда я превратился в подобие собственного папаши?

— Бл***дь, — переворачиваюсь и пытаюсь встать.

Бухать три дня подряд — это вам не шутки. Надо завязывать и брать себя в руки. С Алисой надо что-то решать. Может, нам к долбанному семейному психологу обратиться? Только вряд ли Алиса согласится. Она считает, что это у меня проблемы, а у нее их нет. Идеальная девочка. Идеальный мудак!

Телефон разрывается резким звуком. Трясу головой и пытаюсь прийти в чувства.

— Алло, — бросаю я в трубку.

— Ты совсем охренел! — ревет отец. — Сделку с турками просрал.

Твою ж мать! Точно. Вчера должна была состояться деловая встреча и подписание договора. А я… А я вот бухаю.

— Да все будет нормально с турками, сейчас я все разрулю, — обещаю я, хотя понимаю: с этим могут быть проблемы. Мехмет-чтоб-его-бей — бизнесмен несговорчивый.

— Ты где хоть есть? — уже более ровным тоном спрашивает отец. — Секретутка твоя говорит, ты три дня в офисе не появлялся. Раньше за тобой такого не водилось.

— Проблемы у меня… личные.

— С Алиской поругались, что ли? — догадывается отец.

— Типа того.

— Ладно, давай займись этими эмир-пашой, а потом уже с бабами своими разбирайся.

— Будет сделано.

Я вешаю трубку и бреду в ванну. Да уж, без Алисы все как-то не так. Вещи разбросаны. В раковине валяется грязная посуда. В холодильнике протухла недельной давности еда. В столовой стопкой лежат новенькие шторы, которые жена хотела повесить. Алиса умеет радоваться мелочам. Умеет из ерунды сделать красоту. А мне, видите ли, обрыдло. Придурок!

После контрастного душа я раскрываю дверцы шкафа и понимаю, что у меня, кажется, закончились чистые рубашки. Обычно Алиса сдавала их в химчистку. Видимо, сдала и не забрала. Теперь все самому делать? Обвожу взглядом квартиру. Надо, наверное, клининг вызвать. Куда Катерина подевалась? Она ж вроде должна приходить убирать дом? Понимаю, что без Алисы я и Катерину вызвать не могу — у меня нет телефона. За четыре года брака я так привык полагаться в быту на жену, что теперь чувствую себя без нее как без рук.

Ладно, отойду от похмелья, улажу дела с турками, а потом пойду вымаливать прощение. У Алисы было достаточно времени, чтобы все взвесить. Я остыл. Она наверняка тоже остыла. За это время я понял одно: не хочу ее терять. А проблемы мы решим. Обязательно решим. И никаких больше баб. Это я и себе готов пообещать.

К сожалению, как говорят в народе, пообещать не значит жениться. По крайней мере, что касается обещания отцу. Как бы я ни уверял его, что с Мехметом смогу легко договориться, этот урод уперся и отказался подписывать взаимовыгодный контракт. Мне приходится побегать за ним пару дней, вернее, приходится слетать в Анкару, чтобы все уладить. Я никогда так не лажал, потому что дела компании всегда были на первом месте. Но из-за того что Алиса узнала о любовнице и ушла, все пошло наперекосяк.

Тем не менее в Москву я возвращаюсь с подписанным договором. Правда, пришлось сделать туркам хорошую скидку.

Отец недоволен.

— Просрал столько денег, — ворчит он, перечитывая условия контракта.

— Ничего, в следующем году заключим новый договор, на более выгодных для нас условиях.

— А я тебе говорил: личные проблемы не должны влиять на работу, — ворчит он.

— Больше не будут, — устало произношу я.

— Что там с твоей женушкой? — спрашивает отец.

— Ушла она от меня, — признаюсь я.

— Почему?

— Изменил, предал и так далее, — сухо говорю я. Меньше всего мне хочется обсуждать это с отцом.

— А она думала, в сказку попала? — морщится отец. — Я тебе говорил, чем плох твой выбор. Девочки из простых семей, которые не вертятся в нашем мире, — идеалистки. Они верят, что ты, раз в нее влюбившись, будешь только с ней, и не понимают, что мужчина при деньгах и статусе должен и статусную любовницу иметь. А может, и не одну.

Глава 11

Алиса (7 лет назад)

Когда лифт приезжает на последний этаж и я выхожу, в меня чуть ли не врезается какая-то женщина. По ее униформе я понимаю, что это служащая из клининговой компании. Паша, видимо, не нашел номера Катерины и вызвал кого-то другого.

Я стою какое-то время у двери в нашу квартиру. В нашу! Нет, больше это место нельзя назвать «нашим» домом. Открыть самой или позвонить? Позвонить или открыть самой? Решаюсь все-таки на последнее и прикладываю ключ-карту к сканеру.

Вхожу нерешительно, осматриваясь по сторонам. Чисто. Вроде, все как всегда. Но ощущение, что я вернулась домой напрочь пропало. Все чувства атрофировались. Никогда не думала, что может быть физически больно от моральной раны.

Я так и стою около серого дивана в гостиной, на котором лежат разноцветные подушки-думки: светло-серая, грязно-розовая, белая с зигзагообразными серыми и черными линиями, темно-серая, цвета фуксии, грязно-сиреневая. Расставлены не в том порядке, в котором должны быть. У меня в буквальном смысле слова чешутся руки расположить подушки так, как я привыкла. Я уже даже тянусь к ним, когда в гостиной появляется Павел.

Резко отдернув руку, я прячу ее за спиной.

— Привет, Алис, — говорит он.

Если бы я не знала своего мужа слишком хорошо, то могла бы подумать, что в его голосе звучат виноватые нотки.

— Привет, — киваю я ему. — Я хочу забрать оставшуюся одежду, — говорю я.

Тут же в его серых глазах начинает блестеть сталь.

— Забрать одежду? — переспрашивает он. — Я думал, ты поговорить пришла.

— Да, и это тоже. Давай поговорим. — Я медленно делаю глубокий вдох и, обойдя диван, сажусь на него.

Разноцветные подушки не дают мне покоя, маяча ярким пятном на периферии обзора. Я переплетаю пальцы обеих рук замком с такой силой, что, кажется, готова сломать себе косточки.

Паша садится напротив.

— Алис, прости меня, а? — выдыхает он. — Я виноват перед тобой и больше не хочу оправдываться. Но я тебя люблю. Правда, люблю.

— У тебя странная любовь, Паш, — тихо произношу я. — Когда любят, не изменяют.

Как бы банальна ни была эта фраза, но я верю в ее правильность. Когда любят, не изменяют, не предают.

— Все мужчины изменяют, зачем делать из этого трагедию? — говорит муж и смотрит на меня, нахмурившись. — Я ошибся. Каждый человек имеет право на ошибку. Мы все не идеальны.

— Да, не идеальны. Но… Неужели ты не понимаешь? Я так не могу, — мотаю я головой.

— Чего не можешь? Простить меня?

Я киваю.

— Я просто не смогу жить с предателем и делать вид, что ничего не произошло.

— Значит, с предателем? — Он встает с дивана и начинает расхаживать по гостиной туда-сюда. Я вижу, что он еле сдерживает гнев.

— А как еще назвать твой поступок, Паш? — стараясь сохранять спокойствие, спрашиваю я. — Ты завел любовницу. Постоянную любовницу. Говорил мне про какие-то командировки, неприятности на производстве или в филиалах фирмы, задержки, врал, чтобы… чтобы проводить время с ней.

— Ты права, во всем права. Я вел себя так… Черт! — Он проводит рукой по волосам. — Я не буду оправдываться, Алис. Но ведь все это можно пережить. Можно, в конце концов, обратиться к психологу, если мы сами не в состоянии спокойно обсудить и прийти к пониманию.

Паша возвышается, стоя напротив меня, отчего мне становится совсем не комфортно. Я тоже встаю с дивана, чтобы не чувствовать себя какой-то букашкой, которую он придавил и готов растоптать.

— Мне не нужен никакой психолог, чтобы что-то там обсуждать, — резко говорю я. — Я уже все решила. Я подаю на развод!

— На развод? — еле сдерживая злость, усмехается он. — Вот, значит, что ты надумала за эти две недели?

— А ты на что рассчитывал? — Я искренне не понимаю его уверенности в том, что какими-то разговорами можно стереть тот факт, что он меня, мои чувства, нашу любовь и семью смешал с грязью.

— Рассчитывал, что ты окажешься достаточно умной и рассудительной, чтобы хотя бы спокойно обсудить наши проблемы.

— Нет больше никаких проблем. Я ухожу от тебя, а ты живи как знаешь.

— Что ж, если ты этого хочешь, то будет тебе развод.

— Да, я этого хочу.

— Отлично! — усмехается он. — Только запомни, Алиса, ты ничего не получишь! Уйдешь, с чем пришла. Поняла? Вернулась за шмотками? Что ж, шмотки можешь забрать, но это единственное, что ты получишь от этого брака.

— В твоем «благородстве» я не сомневалась, — устало произношу я и иду к выходу.

— Вот-вот, иди, ищи себе верного и преданного. Может, среди парней с завода такие еще остались.

— Не в деньгах счастье, Паш.

— Да-да, не в деньгах. Вот поэтому после развода ты и останешься ни с чем. Совместно нажитого имущества у нас нет, все было приобретено до брака на мои деньги, так что даже не пытайся через адвокатов что-то делить, — зло смеется он. — А потом, лет через десять, поговорим о том, в чем же счастье. В деньгах или в их отсутствии. Если, конечно, ты снова не выскочишь замуж за кого-нибудь бизнесмена, решив, что со слесарем или таксистом тебе не так комфортно живется. Только учти, милая, я-то тебя люблю, несмотря на все тараканы в твоей красивой головке, а вот будет ли тебя любить другой толстосум — вопрос вопросов.

Глава 12

Алиса (7 лет назад)

Я возвращаюсь домой, закрываюсь в своей комнате и, свернувшись калачиком на кровати, просто лежу. Хотелось бы ни о чем не думать. Заставить мысли остановиться, но это невозможно. Дом… Какое, оказывается, зыбкое понятие. Совсем недавно я называла домом нашу с Пашей квартиру. Затем, уйдя от него, я думала, что возвращаюсь домой. А по итогу у меня нет никакого дома.

Конечно, я не могу и не хочу переубеждать родителей в том, чтобы они не продавали квартиру. И Кириллу рассказывать всю правду я тоже не собираюсь. Мама против. Да и смысл? Что это изменит? Оттого, что и брату будет больно, мне легче не станет. Только вот проблема — куда мне теперь деваться? Жить с бабушкой и родителями? Представляю, сколько всего мне выскажет бабуля и как будет упрекать мать, когда они узнают, что я беременна. Тут же в голове возникает мысль: интересно, если рассказать им о том, что я в положении, это что-то изменит? Как отреагирует мама? Изменит, конечно, изменит! Только не в мою пользу. Мама ведь наверняка позвонит Павлу, чтобы высказать ему все, что она думает о его поступке: бросил беременную жену и не дал ни копейки. Меньше всего мне нужно, чтобы Паша узнал о ребенке. Может… Может, избавиться от ребенка? Как я буду справляться одна? Без денег, без работы, как оказалось, без жилья и без родных. Нет! Что бы там ни произошло, мой малыш — плод любви. Пусть не взаимной, но плод моей любви к мужу. Он родится, и я сделаю все, чтобы он был счастлив. Кладу руку на живот и легонько глажу. Во мне живет другая жизнь! Частичка меня и Паши!

Слышу, как открывается входная дверь и доносятся голоса из коридора:

— Сегодня же начну генеральную уборку, — говорит мама. — Нужно все лишнее вывезти, привести квартиру в товарный вид, чтобы выставить на продажу.

— Мам, куда спешить, — говорит Кирилл.

— Как это куда? — удивленно восклицает мама.

— Ну, ты же сказала, что Алиса от мужа ушла. Ей же надо где-то пожить…

— Кирюш, Алиса сама решит свои проблемы. Когда ей говорили, чтобы не спешила выходить замуж и отказываться от карьеры, она никого не слушала, а теперь что? Мы будем ее проблемы решать? — фыркает мама.

— Ну, мам, всякое бывает. Ей сейчас тоже не сладко…

— Кирилл, хватит! — одергивает его мать. — О, а вот и папа. Так, Сереж, давай разберем этот страшный шкаф и все лишнее из него выкинем. — Мама развивает бурную деятельность, не зная, что я уже дома.

Я решаю выйти из комнаты, чтобы мама не наговорила еще больше лишнего и потом меня же не обвинила в том, что я подслушиваю.

— Привет, — здороваюсь я со всеми.

— Ты дома? — удивляется мама.

Кирилл смотрит на меня виновато, но мне противно. Он старше меня на два года, но ведет себя так, будто ему до сих пор лет двенадцать — во всем слушает маму. А она ему во всем потакает Я верю, что он только что был искренен в своем желании повременить с продажей жилья, но при этом и своего упускать не хочет.

— Сереж, ну что ты стоишь? — поторапливает мама отца. — Давай, принимайся за работу.

— А давайте-ка сядем и все обсудим, раз уж мы все здесь, — говорит отец.

— Что обсуждать-то? — поджимает губы мама.

— Продажу квартиры, уход Алисы от мужа и все остальное.

— Нечего тут обсуждать. — Она открывает шкаф. — Вон смотри, верхняя полка забита старыми коробками. Надо все выбросить. Быстрее начнем — быстрее продадим и…

— А я считаю, что есть что! — вдруг рявкает отец.

— Сережа! — ахает мама.

— Хватит, Люда!

Он проходит на кухню, и мы все следом за ним.

— Значит, так, — говорит отец. — Раз обстоятельства изменились, и у Алисы вот такая ситуация сложилась, то ей нужно где-то жить.

— Пусть снимает, — произносит мама и косится в мою сторону.

— А может, пусть она хотя бы чуть-чуть придет в себя?

— Две недели приходит. Сколько еще ждать?

Я не выдерживаю и вскакиваю.

— Да не надо ничего ждать! Я уйду, не бойся. Прямо сейчас соберусь и уйду, а ты продавай, перепродавай и будь счастлива, мамочка. Только знаешь что? Когда тебе нужна будет помощь, а Кирилл с Анечкой пошлют тебя куда подальше, не стоит вспоминать, что у тебя есть дочь, потому что по всему выходит, что дочери у тебя нет и никогда не было.

— Всегда знала, что ты неблагодарная! — летит мне в спину, а я возвращаюсь в комнату и начинаю собирать чемоданы.

В общем-то, и собирать нечего. Я даже не распаковывала их толком.

— Алис. — В комнату заходит отец. — Не психуй, я все улажу с матерью, а ты живи здесь, сколько надо. В конце концов, это и твой дом тоже.

— Не надо, пап, — мотаю я головой. — Ну сам подумай, как я тут буду жить? После всего этого! Мать будто ненавидит меня за что-то.

— Да нет, Лисенок, просто она… она… — Отец не находит слов и в отчаянии машет рукой.

Мать истерит на кухне, а Кирилл ее успокаивает. Я забрасываю последнюю вещь в чемодан и застегиваю молнию.

Глава 13

Павел (сейчас)

Я стою в больничном коридоре, прислонившись к стене. Напротив — дверь в палату дочери. Алиса. Дочь. Реанимация. Состояние тяжелое. Черепно-мозговая травма. Переломы конечностей. Сдавливание внутренних органов, кровотечение.

Голова как в тумане. Алиса. Дочь. Реанимация.

Когда Алиса выплакалась у меня на плече и затихла, продолжая, тем не менее, шептать, что ее не пускают дочери, я попросил ее подождать, а сам отправился к заведующей реанимационным отделением, чтобы выяснить все подробности состояния Анжелики и решить вопрос с посещениями. И вот Алису наконец-то пустили к дочери. Ненадолго. Всего на несколько минут. Меня — нет. В графе отец у девочки стоит прочерк. Этот факт меня не удивляет, а вот то, что я здесь, спустя столько лет, встретил Алису и узнал, что, оказывается, у меня есть дочь, вводит в ступор. В голове миллиард вопросов: как так получилось, почему утаила, почему ничего не потребовала тогда, когда уходила… Ни один из них я не задаю. Сейчас не время выяснять. Главное — понять, что с ребенком и как помочь девочке. Врачи говорят, что если в ближайшие двенадцать-восемнадцать часов не будет ухудшений, то выкарабкается.

Прикрываю глаза, пытаясь осмыслить все произошедшее, и слышу чьи-то решительные шаги. Неподалеку останавливается мужчина, бросает на меня нахмуренный взгляд. Видимо, тоже к кому-то пришел, хотя внутрь, туда, где лежат больные, пускают по одному и на короткое время. Этот, как и я, в обычной одежде, а не в больничном халате. Алису, прежде чем пустить в палату к дочери, попросили надеть халат, бахилы, шапочку и маску. Она делала все на автомате, находясь в каком-то инертном состоянии. Я лишь надеюсь, что, выйдя от дочери, она более или менее придет в себя. У меня в руках ее сумка, про которую она напрочь забыла, и телефон.

Я открываю молнию и засовываю телефон в сумку.

— Простите, — тихо говорит только что появившийся здесь мужчины. — Это, кажется, телефон и сумка Алисы?

Я поднимаю на него вопросительный взгляд.

— Ее, — киваю я. — А вы кто?

— Муж, — говорит он и тут же поправляет себя: — Почти муж.

— Ясно, — безразлично произношу я, а внутри вдруг поднимается волна раздражения.

— А вы кто? И почему ее вещи у вас? — спрашивает он.

— А я отец Анжелики, — отвечаю я.

— В каком смысле? — хмурится он.

— В прямом. — Я сую ему в руки сумку. — Алиса выйдет, постарайтесь если не увезти ее отсюда, то хоть как-то успокоить. Она в ужасном состоянии. И передайте, что я вернусь позже.

Мужик явно ничего передавать не собирается, но это и не важно. С Алисой мы поговорим позже, когда наступит подходящий момент.

Я иду в сторону выхода из отделения и слышу, как позади раздаются голоса и всхлипы. Оборачиваюсь — Алиса вышла от дочери. Она вытирает слезы, а мужик, «почти муж», обнимает ее, прижимая к себе. Я порываюсь вернуться и узнать, как дочь, но понимаю: сейчас я здесь лишний. Твою мать! Резко разворачиваюсь и ухожу. Слишком много событий для одного утра. Чрезмерно много. Аж ум за разум заходит.

Ладно. Сначала нужно решить проблему Инны. Проблему, мать ее, Инны. Она вроде бы тоже должна лежать в интенсивной терапии, хотя я не уверен. Иду на фронт-офис, чтобы выяснить, где теперь эта идиотка.

— Инна Снегина? — переспрашивает медсестра и просматривает список пациентов. Потом поднимает на меня полный осуждения взгляд. — Это ведь та, что сегодня утром сбила детей возле школы?

— В какой она палате? — резким тоном спрашиваю я.

— В четыреста двадцать первой. Часы посещения, вообще-то, уже закончились, — говорит медсестра. — Приходите в четыре.

Я бросаю взгляд на часы. До четырех ждать долго.

— Я ненадолго, — кидаю на ходу.

— Но…

Повернувшись, я одариваю ее красноречивым взглядом, и медсестра не решается спорить, лишь недовольно поджимает губы.

— Эту тварь пошел навещать, — доносятся шепотки с разных сторон.

— Посмотрите на него. В костюмчике. При галстуке. Такие только людей и гробят. Им законы не писаны, — выплевывает ядовито какая-то бабка.

— Отмажет, поди. Вот все у нас так: на лапу дадут кому надо, еще и из жертв виноватых сделают. Скажут, не там стояли. В первый раз, что ли? Тьфу! — ругается какая-то женщина.

— Да уж, а детей угробила и учительницу молодую. Сволочи!

В меня летят злые взгляды. Уже весь вестибюль, кажется, знает, что я иду к Инне. Делаю вид, что не слышу. Пусть говорят, что хотят. Но от их взглядов тошно. Будто это я сидел за рулем той машины, а не Инна. Будто я виноват в ее неадекватности. Эта дрянь совсем слетела с катушек. Совсем перестала дружить с головой. И чем дальше, тем хуже становится.

Я в очередной раз жалею, что связался с ней, что в свое время не обрубил все на корню. Теперь попробуй расхлебай это все.

В костюмчике. Пошел к этой! Убийца! Таким законы не писаны. Обязательно отмажет! У людей, конечно, своя правда, не безосновательная. Далеко ходить не надо: в прошлом году жена Ильи Венедиктова, моего приятели и бизнес-партнера, вот так же, как Инна, напившись, решила прокатиться по городу. Въехала в автобусную остановку. Слава богу, никого насмерть не сбила. Илюха выплатил хорошую компенсацию пострадавшим и жену-таки отмазал, а потом закрыл ее в наркологической клинике, чтобы не бухала.