Измена. Дай мне уйти

Глава 1.

– Аранов, ты мне изменяешь! – заявляю мужу, как только он входит на порог.

– Да ты что? – невозмутимо выгибает бровь.

– Я всё знаю! – говорю смело.

– Хватит бухать, – жёстко отрезает он, выхватывая у меня из рук стакан с вином, выкидывает его в раковину. – Совсем уже крыша потекла! Что за бред?

Врёт натурально, не придраться. Но верить я не собираюсь.

– Молодая, тупая блондинка. Ей хоть восемнадцать есть? – бросаю ему в спину.

– Это твои фантазии, у себя и спроси, есть ли ей восемнадцать, – холодно цедит муж.

– Какой же ты жалкий, Аранов, завести себе куклу для траха смелости хватило, а признаться, яйца жмут?

Замахивается, щеку обжигает пощёчина. Лечу на подушки, лицо горит, на губах чувствую привкус крови. А мне вдруг становится смешно.

Плакать вроде как положено, а мне уморительно смешно, потому что я уже всё выплакала накануне, когда на мой телефон упало несколько говорящих фотографий и мерзкое видео, где мой муж прямо на своём офисном столе оприходует молодую вульгарную девку.

Как банально, пошло и неинтересно.

Говорила мне подруга, что все мужики гуляют, а я не верила. Думала, меня такая участь не коснётся.

Ошиблась!

– Заткнись немедленно! – слышу взбешённый ор Аранова. – Или я сейчас дурку вызову, упеку тебя туда, пусть лечат от алкоголизма и больных фантазий! Выбесила меня! – мечется по комнате, наливает себе виски в стакан, глотает крупными глотками. – Пойду, проветрюсь! – с психом объявляет, обуваясь.

– Виагрой закинуться не забудь, а то разочаруешь свою барби! – ору ему вслед.

Аранов тормозит, обдаёт меня практически невменяемым взглядом. Мне даже кажется, что сейчас он бросится и придушит меня к чёртовой матери, но уже не страшно. Мне больно, противно, безысходно, но я не собираюсь рыдать! Не дождётся!

– А знаешь, проблема в том, что на тебя у меня даже с виагрой не встаёт, – добивает он словами. – Ты себя в зеркале видела, корова облезлая? Ни у одного мужика на такую не встанет.

А вот это по-настоящему больно. Я не знаю, какой реакции от мужа ожидала, оправданий, извинений, покаяния. Но точно не вот этого…

Раздаётся оглушительный хлопок входной двери.

Ушёл! Сволочь, гад, урод!

Меня трясёт мелкой, противной дрожью. Чувствую, как тошнотворный ком поднимается из груди, грозя погрузить меня в истерику. Но я не хочу этого. Я сильная, независимая, красивая.

Когда-то была. Пока не вышла замуж и не превратилась в домашнюю клушу.

Смотрю на себя в зеркало. Да, поправилась немного из-за бесконечных лекарств, чтобы забеременеть. Но не настолько, чтобы называть меня коровой!

Хотя… Господи, Рита, кто тебе сказал, что ты красивая?

Муж прав, отражение совсем не радует. Лицо пятнами, на голове бардак, тушь потекла, да и простенький спортивный костюм совсем не добавляет мне очков.

Но я упрямая. Я не хочу рыдать об этом подлеце! Ненавижу его! И что делать теперь, не знаю, но я подумаю об этом завтра. Обязательно подумаю.

А сейчас…

Хочется сделать что-нибудь безумное. Доказать, что не такая уж я и клуша.

Иду в спальню, распахиваю шкаф. Господи, он полностью отражает моё состояние. Серая, никому не нужная правильная жена.

А ведь раньше я не была такой. Муж меня любил за огонёк, а теперь всё, огонёк потух, и он пошёл искать его в другом месте.

Иду в кладовку, там в дальнем углу висят старые мои платья, которые я убрала за ненадобностью. Достаю первый попавшийся чехол.

О! А почему бы и нет! Ярко-синее платье с вырезом на одно плечо и свободной юбкой чуть ниже колена. Я раньше очень любила это платье, оно идеально подходило под мои глаза.

Да, тогда я была на несколько килограммов меньше, но думаю, что влезу.

Из дальнего угла шкафа достаю новые чулки. Вот и дождались вы своего часа, миленькие! А к ним у меня есть ещё и откровенное бельишко.

Вау, вау, Аранов. И всё это мимо тебя! Трахай свою куклу, меня ты больше не получишь!

Решительно сдираю с себя старый спортивный костюм, надеваю бельё, чулки, платье.

И сдуваюсь тут же. Бледная моль. Платье не помогло. Смотрю на своё печальное отражение в зеркале, вспоминаю ту яркую, молодую бабочку, которую видела на фотографиях с мужем, и истерика всё же накрывает меня. Слёзы текут ручьём, отражение в зеркале становится размытым.

Да уж, кому я такая нужна? Я ведь даже ребёнка не смогла подарить мужу, все мои попытки оказались напрасными. Одним словом – пустоцвет.

Уродливые рыдания рвутся наружу, сгибаюсь пополам. Вою, как раненое животное, пока слёзы не заканчиваются. И потом ещё долго лежу, тупо глядя в стену. Вспоминая, когда же всё изменилось, и семейная жизнь пошла под откос?

На самом деле, наш брак никогда не был идеальным. У Глеба очень сложный характер, но в начале наших отношений мне казалось, что я стала для него особенной и сумела пробраться в его немного чёрствую душу. Сейчас я в этом сильно сомневаюсь.

Да, вначале между нами была страсть, но последние годы муж постоянно весь в работе, в проблемах. Особенно после того, как несколько месяцев назад его отца разбил инсульт, и все дела немаленькой компании легли на плечи Глеба.

Я связывала его охлаждение ко мне с этой семейной трагедией, поддерживала как могла, но видимо зря. Поддержку муж пошёл искать на стороне.

Встаю, чувствую себя разбитой. И платье это на мне смотрится совершенно неуместно. Правду говорят, что не всё можно спрятать под одеждой, раненое сердце скрыть сложно.

Иду на кухню, в раковине лежит разбитый бокал, он сейчас очень красочно отражает всю мою жизнь.

“Хватит бухать” – вспоминаю грозный крик мужа. Усмехаюсь. Бухать. Да я последние годы постоянно на лечении, чтобы ребёнка завести, уже и забыла, что такое спиртное.

Пожалуй, надо вспомнить. Жаль, вина был последний бокал. В баре только виски. Ну и пусть!

Наливаю себе в пузатый стакан. Зажмуриваюсь, делаю пару глотков, внутренности обжигает, я в шоке раскрываю глаза, бегу на кухню и запиваю огненную жидкость прямо из-под крана.

Глава 2.

– Да твою ж мать! – слышу сквозь гул в ушах громкий голос. Потом ещё поток мата.

– Не надо материться! – бормочу тихо, пытаюсь подняться.

– Ох, это мне что, интеллигенция под колёса бросается? – говорит грубый насмешливый голос.

– Не бросалась я. Это вы гоните на красный, – потираю ушибленную голову, пытаясь собрать мысли в кучу, и понять, жива ли я вообще.

– Так ты вылетела, как пробка от шампанского. Дура совсем?

Ох, это ж надо было так угодить. Ещё и на грубияна какого-то нарваться.

– За оскорбления будет вам отдельный иск, – пытаюсь сесть.

Голова болит, по ноге течёт что-то тёплое.

– Ага. Если хочется нервы трепать без толку, попробуй, – продолжает басить урод.

Хотя… Не такой уж он и урод.

Рассматриваю его внимательнее. Высоченный, здоровенный. Как гора. Лёгкая небритость придаёт ему ещё более суровый вид. И громкий очень.

– Не надо кричать, – потираю виски.

– Так ты сама вопишь. Но это даже хорошо. Значит, жить будешь. Ну что, сколько тебе денег дать, чтобы ты по ментовкам не бегала?

– Себе оставьте. А с вами мой муж разбираться будет, точнее, его адвокаты.

Сказала скорее по привычке, и тут же вспомнила сегодняшний вечер и всё случившееся. В груди больно потянуло. Да уж. Скорее всего, адвокаты моего мужа скоро будут разбираться со мной и с нашим общим имуществом. Хотя… ничего моего там нет. Ещё подумалось, что если бы свёкор был в добром здравии, то не позволил бы Аранову меня обидеть. Ко мне он относился очень по-доброму и всегда был на моей стороне.

А теперь я даже не знаю, куда идти, если соберусь уйти от мужа.

– Эй, ты чего зависла? Вставай, – подаёт мне огромную руку незнакомец.

– Я сама, – пытаюсь встать, но конечности не слушаются. Аккуратно опираюсь на руки, потом на колени.

– Я не пойму, – слышу снова насмешливый голос, – ты встать пытаешься или демонстрирует мне свой зад? Он у тебя зачётный, без базара.

– Знаете что! – взрывает меня возмущение на этого мужлана. Поднимаюсь кое-как, нога болит, просто ужас. – Отвалите от меня, раз помочь не можете. Угораздило же нарваться на тупого бандита.

– Бандита? – подвисает вдруг этот громила. – Подожди, а ну-ка иди сюда, – бесцеремонно хватает меня за плечи, тащит ближе к фонарю, освещающему дорогу. – Селезнева, ты, что ли? – смотрит на меня внимательно.

Таращу на него глаза, пытаясь понять, откуда он знает мою девичью фамилию.

– А ну стой, – заставляет меня отбросить голову, убирает волосы.

– Что вы делаете? – пытаюсь вырваться.

– Точно, – смотрит он поражённо куда-то в район моей шеи. – Ритка.

Хватаюсь рукой за место, которое его так поразило, вспоминаю, что там у меня довольно крупная родинка.

Рассматриваю теперь незнакомца более внимательно.

Что-то улавливаю, но никак не могу вспомнить.

– Не узнаёшь? – усмехается.

– Нет.

– Конечно. У Гусыни память короткая, – фыркает он.

– Гусыни? Как вы сказали?

И тут на меня обрушиваются воспоминания детства.

– Маргошка – драная кошка! – шипит вредная девчонка из параллельного класса.

– Нет, она не кошка, она гусыня! – слышу мерзкий смех.

– Ну да. Селезнева же. А селезень женского рода, это кто? Правильно, гусыня!

– Это утка, тупые дураки! – огрызаюсь я.

– Не, гусыня ей больше подходит. С такой-то жопой!

Толчок в спину. Лечу на асфальт, больно бьюсь коленями. Да что вам всем от меня нужно!

– Так, заткнулись все! – слышу чей-то рык. – Какого хрена малую троллите?

– Она не малая, она тупая! – ржёт зачинщик этого беспредела, мой главный враг – Петька Борщов.

– А ты типа умный до хрена? Сдристнули отсюда все! Ещё раз девчонку тронете, на британский флаг порву лично! Всем ясно? – оборачиваюсь. Старшеклассник. Я видела его на линейке. Он в девятом уже, а я в пятом.

– Вставай, Гусыня! – протягивает руку.

Становится очень обидно. И он туда же?

– Я сама, – поднимаюсь, вытираю хлюпающий от слёз нос.

– Да не злись. Но ты и правда забавная. Будешь конфету?

– Буду, – выхватываю у него из рук, разворачиваю и сразу засовываю в рот.

– Вот, жуй и не рыдай. Пойдём, провожу. Меня Миша зовут. Громов.

– А меня Рита.

– Ага, Селезнева. Я слышал. Маргошей будешь. Забавная ты.

– Лишь бы не Гусыня, – ворчу я.

И потом он часто меня провожал, угощал конфетами и защищал от всех. А я на него смотрела восхищённо и, кажется, даже была немного влюблена.

Дружба наша продолжалась около года, а потом мы переехали в другой район, и Мишу я больше не видела.

– Ну и как, Маргоша, тебя под мою тачку занесло? – громыхает он.

– Миша Громов? – всё ещё не верю до конца в моё предположение. Да и не может быть этот мужлан тем самым Мишей. Хотя он и тогда был жутким хулиганом и друзья у него были ужасные.

– Не узнала, – выносит он приговор. – А я тебя по заднице узнал, – сражает он меня наповал. – Она у тебя всегда была на отлёт. Даже в пятом классе.

– Неожиданно, – пребываю всё ещё в шоке.

– Согласен. Но встреча наша точно не случайна. Раз ты мне на голову свалилась, значит, не просто так. Пошли, угощу тебя кофе. С коньяком.

– Нет уж, спасибо. Коньяка мне на сегодня хватит.

– Будешь конфетку, – достаёт из кармана маленькую шоколадку.

– Очуметь. Ты их до сих пор в карманах носишь?

– Да. Люблю их, – улыбается беззаботно.

– От них зубы портятся, – почему-то начинаю улыбаться в ответ.

– А у меня стоматолог хороший. Так что? Пойдём?

– Вид у меня не для посиделок, – прихрамываю, рассматриваю свою разбитую коленку.

– Упс. Прости, Маргоша, нехорошо вышло. Короче, кофе у меня дома попьём. Поехали.

– Куда?

– Так говорю же, ко мне. Я живу тут рядом.

И мне бы сказать, что я сама живу в соседнем доме, но как-то так ловко Миша меня увлекает в салон своего автомобиля, что я и ойкнуть не успеваю.

Глава 3.

Едем мы и правда недолго. Буквально через пару кварталов заворачиваем в жилой комплекс. А меня всё же начинают одолевать сомнения.

Зачем я согласилась поехать? Я ведь совсем не знаю этого мужчину. Столько лет прошло, мы тогда были детьми. Мальчишка, которого я помню по школе, и этот огромный, коротко стриженный мужик – совершенно разные люди. И теперешний Миша Громов, несмотря на свои шуточки и улыбочки, явно опасный тип. Энергетика у него такая, тёмная, властная, это за версту ощущаешь. И что ждать от него?

Да только… после событий сегодняшнего вечера, неужели со мной может случится что-то ещё более плохое?

– Пойдём? – вырывает меня из раздумий мужской голос.

Оглядываюсь, понимаю, что мы стоим на подземной парковке, и Миша внимательно рассматривает мой профиль.

– Пойдём, – вздыхаю я.

Михаил бодро обходит машину, открывает дверь с моей стороны, подаёт руку.

– Не стоит, я сама.

– Так, Маргошка, не спорь с мужиком! – рыкает он. – И спрячь свои драные коленки. Меня и так совесть мучает.

– Переживу, – одёргиваю платье.

Не успеваю опомниться, как Миша подхватывает меня за талию, ставит на ноги. Но тут каблук подламывается, я оступаюсь, хватаюсь за его сильные плечи. Меня обдаёт насыщенным мужским ароматом, охрененный парфюм, сигаретный дым и ещё что-то чисто мужское.

И это так неожиданно и дезориентирующе…

– Ритка, отпусти, а то засчитаю как согласие к разврату, – хрипит мне в шею Громов.

– А-а, да, конечно, – одёргиваю руки. – У меня каблук сломался, – пытаюсь оправдать мои сомнительные манёвры.

– Беда, однако, – цокая, закатывает глаза.

И не успеваю я ойкнуть, как эта гора мышц подхватывает меня на руки.

– Не надо, ты что, я тяжёлая, – протестую, но при этом хватаюсь за его мощную шею.

– Да, нелёгкая, – усмехается, перехватывая меня удобнее. – Но это же здорово, когда у бабы есть за что подержаться.

– Не надо за меня держаться, – отцепляюсь от него, пытаюсь оттолкнуть.

– Так, тихо, – рыкает снова. – Сказал же, не спорь с мужиком.

Заходим в лифт, Громов меня опускает на пол, нажимает кнопки, едем вверх, но как только кабина прибывает на последний этаж, он тут же подхватывает меня снова.

Так я оказываюсь в его квартире.

И только сейчас меня бьёт мысль, что он может жить не один. А если он вообще женат?

Громов заносит меня сразу в ванную, даёт в руки полотенце, и уходит куда-то в недра своей огромной квартиры.

Я растерянно рассматриваю себя в зеркале. Ну точно Гусыня. Давно забытое прозвище сейчас совершенно точно отражает моё внешнее и внутреннее состояние.

Осматриваюсь вокруг. Если Громов и женат, то в ванной следов женского присутствия нет.

Промываю поцарапанные ладони и локоть. Приподнимаю юбку, треш. Чулки изодраны в клочья, на коленях ссадины и запёкшаяся кровь, на бедре расплывается огромный синяк.

– Блин, да у тебя и ножки зачётные, – раздаётся вдруг от двери.

Я резко одёргиваю юбку.

– Громов! Ты почему врываешься без стука!

– Так я у себя дома. Что хочу, то и делаю. Тем более, я принёс это, – демонстрирует в руках бинты, перекись и какой-то ещё тюбик. – Садись, буду тебя лечить.

– Нет, я сама.

– Ну какая ты несносная, а, Селезнёва. Сто раз ведь сказал, не спорь, – усаживает меня на закрытую крышку унитаза, склоняется над моими коленями, и очень аккуратно начинает промакивать ранки тампоном.

– Нет, так не пойдёт, – заявляет вдруг решительно, запускает руки мне под юбку.

– Что ты делаешь, – пищу я, пытаясь остановить его наглые ладони.

– То, что умею лучше всего – раздеваю женщину, – усмехается, демонстрируя ровные зубы.

– Но…

– Тихо, не дёргайся, сказал же, насиловать не буду.

Ловко скатывает с моих ног рваные чулки, проходясь пальцами по бёдрам. И мне стыдно признаться, но эти прикосновения рождают глубоко внутри давно забытое трепетное чувство.

Рита, как тебе не стыдно! – вопит моя внутренняя хорошая девочка.

Да ты просто забыла, что такое настоящий горячий секс, поэтому тебя сносит! – спорит с ней плохая.

А Громов тем временем обрабатывает мои ноги перекисью, дует на ранки, пока я шиплю от боли, наносит на ссадины какой-то обезболивающий гель.

И руки у него такие грубые с виду, огромные, но очень аккуратные.

– Всё, я свой долг выполнил, спас офигенные ножки, теперь могу спать спокойно, – встаёт он. – Жду тебя на кухне.

Выходит, а я ещё пару минут прихожу в себя.

Офигенные у меня ножки, да? И зад зачётный.

Мне так давно никто не говорил ничего подобного, что даже от этих сомнительных комплиментов моя рухнувшая ниже плинтуса самооценка начинает поднимать голову.

Причёсываю пальцами растрепавшиеся волосы, одёргиваю платье, выхожу из своего укрытия.

Иду на звуки, доносящиеся из просторной кухни.

Захожу, с интересом рассматривая обстановку. Никогда не любила этот холодный ультрасовременный стиль, но Громову подходит. И он здесь выглядит очень уверенно и уместно. Женской руки здесь совсем не видно.

Прямо сейчас Громов режет толстыми кусками сыр, выкладывает его на тарелку.

– Ты женат? – решаюсь спросить.

– Нет.

– Точно? – вопросительно выгибаю бровь, замечая на высоком барном стуле висящий лифчик.

– Абсолютно, – усмехается Громов.

Проследив за моим взглядом, невозмутимо подцепляет лифчик ножом и отправляет в мусорное ведро.

– Оригинально. Я так понимаю, всё ещё гуляешь?

– Да, столько женщин вокруг красивых, недотрах… , э, недолюбленных. Как выбрать?

– Да уж, – становится горько внутри. Видимо, Громов прав, хорошо, что он хоть не врёт и не прикидывается праведником. – А женщин из своей жизни ты выкидываешь так же легко, как и их лифчики? – уверена, так и есть.

– Это зависит от женщины, – пожимает он плечами. – А ты, я так понимаю, глубоко замужем?

Чувствую внутри болезненный укол от этих слов. Но рассказывать о наших проблемах с мужем я конечно же не собираюсь.

Глава 4.

С трудом открываю глаза. Боже, почему голова так болит? Моргаю, тупо глядя на своё отражение в… потолке.

Вверху зеркало… Какая пошлость.

Пошлость… Пошлость?!

Подскакиваю, с ужасом глядя на широченную голую спину мужчины, лежащего рядом.

А-а-а! События вчерашнего вечера обрывками проносятся в голове.

Кажется, мы с Мишей целовались…

О боже! Мы с ним что? Переспали?

Заглядываю в ужасе под одеяло, выдыхаю с облегчением. Платье на месте. Трусики тоже.

Хотя… Что ему мешало сделать своё дело, не избавляя меня от них?

О боже! Как стыдно.

Маргарита, ты падшая женщина! – вопит моя хорошая девочка.

Если у тебя был секс с охрененным мужиком, а ты его не запомнила, – ты полный лузер! – ехидно усмехается плохая.

Так, всё. Нужно бежать, пока Громов спит.

Аккуратно выбираюсь из постели. На цыпочках выхожу из спальни.

Спускаюсь в гостиную. Две пустые бутылки из-под вина и начатый коньяк стоят на столе.

Охренеть. Теперь понятно, почему так голова трещит.

Открываю шкафчик, где видела вчера аптечку. Нахожу аспирин, выпиваю его, с удовольствием опустошив полный стакан воды.

Так, а теперь бежать-бежать-бежать.

Иначе я просто провалюсь со стыда, если Горомов сейчас встанет.

Иду в прихожую, вспоминаю про свои испорченные туфли. И как я пойду? Не знаю. Но других у меня точно нет.

Открываю шкаф в прихожей. Эх, лучше бы та случайная барышня забыла у Громова не лифчик, а какие-нибудь кроссовки. Но из женского я здесь нахожу только старые потрёпанные комнатные тапочки.

Надеваю их. Да уж, видок ещё “прекраснее”, чем вчера.

Кое-как разбираюсь с замком на входной двери, проскальзываю в коридор, вызываю лифт, постоянно оглядываясь. Мне кажется, я не успею уйти. И что тогда делать? Я не знаю.

Но побег мой удаётся. И вот я на шумной улице в своём нелепом виде.

Такси вызвать не могу, телефон я вообще дома забыла.

Но тут идти недалеко. Как оказалась, мы живём с Мишей в одном жилом комплексе, только с разных сторон.

Поэтому я выбираю наименее людные дорожки, чтобы добраться до своего дома.

Когда до места назначения остаётся метров сто, сзади меня вдруг со свистом тормозов останавливается машина. Из неё выскакивает громила, я его знаю. Он работает в службе безопасности Глеба.

Останавливается передо мной, тут же говоря в свой телефон:

– Глеб Саныч, мы её нашли.

– Чего? – замираю удивлённо. – А вы меня искали?

– Конечно. Всю ночь не спали. Где же вы были, Маргарита Ефимовна?

Я не знаю, что говорить, только открываю рот, как рыба.

– Ладно, садитесь в машину, я вас довезу. Там Глеб Александрович весь извёлся.

Шокированно опускаюсь на заднее сиденье.

Глеб? Извёлся? Не верю. Он же сам вчера ушёл, хлопнув дверью. Пошёл к этой своей, кукле.

А ты, типа, лучше сделала? Да вы теперь с Глебом квиты.

Почти. Не было у меня ничего с Громовым. Я уверена.

А если было?

Получается, я ничуть не лучше Аранова.

За этими внутренними спорами не замечаю, как мы подъезжаем к нашему подъезду.

Глеб стоит у входа. Меня трясёт внутри. Что говорить ему? Правду? Да ни за что.

Хотя… Пошёл он. Ему можно, значит, мне тоже. Сейчас выскажу ему всё ещё раз! Пусть только попробует наехать на меня.

Глеб молчит. Смотрит хмуро.

И только в лифте спрашивает сухо:

– Где ты была?

– Отчитываться не собираюсь! – огрызаюсь я, гордо вздёргивая подбородок.

– Пойдём домой, поговорим.

– Ну, пойдём.

Входим в квартиру.

– Я вчера был неправ, погорячился. Извини.

– Не извиняю. Всё? – смотрю на него с вызовом.

– Ты тоже хороша. Навыдумывала себе.

– Навыдумывала? – задыхаюсь я от возмущения. – А фото и видео – это что? Фотошоп?

– Какие фото? Ты о чём вообще? – смотрит с искренним недоумением.

– Такие!

Несусь в нашу спальню, хватаю с тумбочки свой телефон. Ищу эту мерзость, чтобы ткнуть гаду в лицо, но ничего не нахожу. Их нет!

– Ты удалил всё, да? Ты… Ты…

– Я ничего не удалял, – говорит уверенно. – А тебе нужно меньше пить! Тогда и мерещиться всякая ерунда перестанет. Иди проспись. И чтобы из дома больше не выходила! Ясно? – режет холодно он.

– Знаешь что! – взрывает меня. – Ты из меня дуру не делай!

– И не собираюсь! – рычит Аранов. – Пока…, – в его тоне звучит явная угроза. – А если решу, то с соответствующим диагнозом от компетентных людей, поняла?

– Слушай, – начинает трясти меня. Внутри рождается липкий страх. Я всегда знала, что Глеб может быть жёстким, категоричным, но сейчас я начинаю его по-настоящему бояться. – Зачем я тебе, а? Ты же меня не любишь. Я раньше не понимала. Придумывала себе что-то, а сейчас чётко вижу, как ты ко мне относишься. Давай разведёмся и всё. Зачем я тебе, а?

– Нет уж, милая, разводиться мы точно не будем. Даже не думай об этом. Ты меня устраиваешь. И пока это так, ты будешь моей женой.

– А если я не хочу больше быть твоей женой? – смотрю на него с отчаянием.

– А чего это ты такая смелая стала, а? – прищуривается он. – Ты где шлялась вообще всю ночь? Трахалась с кем-то? – наступает на меня.

– А если и так, то что?

Аранов сатанеет. Я вижу, как бледнеет его лицо, губы сжимаются в тонкую линию, он в секунду подлетает ко мне, его огромная ладонь впечатывает меня в стену и сжимается мёртвой хваткой на шее.

– Я очень надеюсь, что ты сейчас врёшь. Потому что иначе, я тебя просто убью, и тебя, и его. И я сейчас очень серьёзен.

Отпускает меня, выходит, громко хлопнув дверью. Я медленно съезжаю на пол. Слёзы льются ручьём. Меня трясёт. Господи, с каким, оказывается, чудовищем я жила, и почему я раньше не замечала этого?

Но терпеть я точно не буду! А значит, нужно просто уйти!

Глава 5.

Уйти… Куда? Хороший вопрос. И главное, а отпустит ли меня Глеб?

Но силой ведь он меня держать не станет? Он сейчас наговорил, конечно, такого, что мне самой хочется его убить. Но Глеб же успокоится? Верно? Нужно будет тогда с ним поговорить.

Только как мне успокоиться самой? Меня трясёт от очень неприятного чувства внутри. Я никогда раньше не боялась своего мужа. Он никогда не поднимал на меня руку до вчерашнего вечера. Что с ним случилось? Его как будто подменили в последнее время. И есть у меня подозрение, что сегодня Глеб показал своё истинное лицо. Чего стоит только его ложь про фото с тот девкой. Лучше бы соврал, что это монтаж или ещё что. Но так нагло врать…

Если раньше у меня были слабенькие сомнения в его измене, то теперь их не осталось.

На тумбочке вибрирует телефон.

Иришка, подруга моя. Она сейчас отдыхает в Израиле. Жалко, что её нет рядом.

– Привет, – отвечаю тихо.

– Привет, подруга! – бодро вещает Иришка. – Ты почему как умирающий лебедь, а? Случилось чего? – сразу же считывает она моё состояние.

– Случилось, – всхлипываю я.

Не собиралась ничего рассказывать Ире, но только услышала её голос, и всё полезло наружу.

Ира слушает не перебивая. Я рассказываю ей всё, только про Громова не упоминаю. Почему-то об этом даже Ирке стыдно признаться, хотя она бы точно не осудила. Наоборот, посчитала бы меня дурой, что не воспользовалась ситуацией. И только когда словесный поток мой останавливается, Ира вздыхает.

– Да, уж, подруга. Сочувствую. Не ожидала я от Глеба такого. Хотя он у тебя всегда был тем ещё мудаком.

Ира и раньше недолюбливала Глеба, иногда тактично намекала, что он по отношению ко мне ведёт себя слишком давяще, местами даже пренебрежительно, но я всегда защищала мужа.

– Значит так, – решительно заявляет подруга. – Собирай вещички, моя дорогая, и дуй ко мне. Отпуск у меня длинный, квартира всё равно пустая, ключи возьмёшь у соседки, я её предупрежу. Была бы я рядом, устроили бы мы с тобой загул. А так, будем лечить нервы по видеосвязи.

– Спасибо тебе, Ир, – шепчу благодарно.

– Да не за что. Для чего же ещё нужны подруги? А ты там не раскисай! Покажи своему зарвавшемуся Глебу, что бабы наши ноги об себя вытирать не позволят.

Прощаемся. Я сижу, пытаясь собрать себя в кучу и решить, что делать дальше. Предложение Иры очень заманчивое. Оставаться под одной крышей с предателем у меня нет никакого желания. Я хочу сейчас быть подальше от него. Успокоюсь, а потом смогу решить, что делать.

Достаю чемодан, скидываю в него самые необходимые вещи.

Заглядываю в кошелёк – наличных у меня совсем немного. Нужно будет снять, не удивлюсь, если Глеб заблокирует мои карты сразу же. Есть ещё немного на моём личном счету. На первое время хватит, потом устроюсь на работу.

Вот зачем я рассчиталась два года назад? Глеб настоял. А я послушала. Да и сложно было совмещать работу и бесконечные походы по врачам.

Ладно, чего уж теперь. Опыт есть, голова на плечах тоже. Значит, не пропаду.

Скидываю с себя платье. Подношу его к носу, чувствую едва уловимый аромат мужского парфюма. Внизу живота вдруг требовательно тянет. Вспоминаю широкую спину Громова, его хриплый голос, руки, губы…

И так горячо внутри становится…

Может, зря я убежала? Нужно было дождаться, когда он проснётся?

И что тогда? А что, если бы на утро Громов выбросил меня так же, как тех, других женщин? Чем я для него особенная?

А ещё вспоминаю угрозу Глеба. “Убью тебя и его”.

Нет уж, всё я правильно сделала. Нужно забыть про Громова, и больше не вспоминать.

Переодеваюсь в удобный брючный костюм, ссадины на коленях болят, но сейчас это такая мелочь. Внутри саднит намного сильнее.

Выхожу в гостиную, прохожусь по другим комнатам, убеждаюсь, что Глеба нет. Отлично. Значит, я смогу спокойно уйти. А дальше будь что будет.

Выкатываю чемодан в прихожую, накидываю на плечо сумку, обуваюсь.

Открываю дверь, замираю…

На пороге стоит тот самый охранник, который нашёл меня сегодня утром.

– Маргарита Ефимовна, а вы куда? – спрашивает, преграждая мне путь.

– А я обязана вам отчётом? – смотрю на него с уверенностью, которой на самом деле не чувствую.

– Глеб Александрович не велел выпускать вас никуда из дома, – сообщает этот шкаф.

– Что? – офигеваю я. – В смысле, не выпускать?

– В прямом. Поэтому простите, но…, – разводит он руками. – Вернитесь в квартиру, пожалуйста.

– Но я хочу уйти! – взрывает меня.

– Маргарита Ефимовна, у меня приказ, – отрезает жёстко. – Так что давайте не будем нервничать, вы просто вернётесь в квартиру, подождёте Глеба Саныча, решите с ним все недопонимания. А сейчас, я вас всё равно не выпущу.

Больше он ничего не говорит, только замирает каменной скалой на моём пути.

И я понимаю – не выпустит.

От этого внутри леденящее чувство безысходности резко усиливается.

Возвращаюсь в квартиру, сползаю на пуфик.

Понимаю, я в ловушке, и выхода из неё пока не видно.

Глава 6.

До вечера сижу в квартире одна. Меня уже просто взрывает. Я мечусь по комнатам, как зверь, запертый в клетке. Стены давят, всё бесит.

Добил меня окончательно ещё один факт. Мой телефон перестал работать.

Я хотела снова позвонить подруге, рассказать про свои несчастья и предупредить, чтобы не ждала меня, и соседку пока не предупреждала. Но телефон просто перестал реагировать на мои действия.

Получается, я даже Глебу не могу позвонить, чтобы устроить скандал. Да, это, наверное, не самое разумное решение, но я уже не могу сидеть в неизвестности. Сколько можно? Что он вообще о себе возомнил?

Гад! Сволочь! Урод!

Несколько раз я вымещала злость на его верного пса, который так и дежурит за нашей дверью. Требовала, позвонить Глебу и передать, что я хочу с ним поговорить. Но получала только сухие безэмоциональные ответы, что Глеб Александрович в курсе, но в данный момент позвонить не может. Занят. Ждите.

Глеб не вернулся даже к ночи. Я сидела вся на нервах, прислушивалась к каждому стуку, ожидая Аранова, но он так и не пришел. Я передумала всё, что только вообще можно передумать. Но ответов на вопросы не нашла. Что случилось с мужем, совершенно непонятно. Но мне настолько плохо сейчас, что я готова на всё, чтобы вырваться на волю, подальше от этого тирана и предателя.

Аранов появляется рано утром. Всё такой же идеальный и холодный. В свежей рубашке, отглаженном костюме.

А я совершенно вымотана и эмоционально разбита.

Где ты был? – хочется заорать мне. – У своей девки? Уже и вещички к ней перевёз? Она теперь тебе рубашки наглаживает? С ней всю ночь кувыркался?

Но все эти претензии я давлю в себе, понимая, что смысла в них нет.

– Я хочу уйти, – заявляю ему с порога. – Просто отпусти меня. Мне не нужно ни твоих денег, ни твоей помощи. Ничего. Просто дай мне уйти.

– Нет, – сухо отвечает он, проходит мимо меня в свой кабинет.

И всё. Я понимаю, что спорить бесполезно. Не отпустит.

Меня снова начинает трясти, выдержка подводит. Я так больше не могу!

Бросаюсь к нему, хватаю за рукав, разворачиваю его к себе.

– Ты в своём уме? – ору на него. – Ты не заигрался ли, а? Я твоя жена, Аранов, а не бесправная кукла! Я не хочу жить с тобой, видеть тебя, спать с тобой. Ты слышишь меня вообще?

– Рита, – прибивает он меня тёмным взглядом, – это ты не слышишь меня. Я же сказал, нет. Выслушивать твои истерики я не собираюсь. Пока ты не успокоишься и не словишь адекват, из квартиры мои люди тебя не выпустят.

– Адекват? Да ты понимаешь, что в таких условиях я точно двинусь? Ты этого хочешь?

– Нет, – поворачивается ко мне. Что-то неуловимо меняется в его взгляде. Он немного теплеет. – Я хочу, чтобы ты, как и раньше, была весела, здорова и счастлива. Рядом со мной.

– Весела? – всхлипываю я. – Счастлива? Да этого нет уже очень давно. Неужели ты не видишь? Неужели ты думаешь, что я буду и дальше корчить из себя идеальную жену, зная, что ты мне изменяешь? Ты в своём уме?

– Рита, не заставляй меня снова быть грубым, – чеканит он. – Просто выброси мысли о разводе из своей головы. Поверь, тебе же от этого будет лучше.

– Но я не хочу сидеть в квартире взаперти, – размазываю слёзы по лицу.

– Я решу этот вопрос.

– Реши! Убери на хрен своих псов! И ещё, что с моим телефоном? – смотрю на него с претензией.

– А что с твоим телефоном? – выгибает бровь.

– Он резко перестал работать. Новый телефон. С чего бы?

– Ну давай, и в этом обвиним меня, – психует он. – Ты реально кукушкой двинулась? Скажи ещё, что я заделался хакером, прослушиваю твои бессмысленные разговоры, или ещё что! Давай сюда свой телефон, сегодня тебе привезут новый!

– Я сама хочу его выбрать.

– Нет! Я уже сказал. Пока ты не успокоишься, из дома ты не выйдешь!

Заходит в спальню, начинает скидывать вещи в чемодан.

– А ты куда? – спрашиваю с недоумением.

– А я сегодня улетаю в командировку. По делам кампании! А то начнёшь сейчас придумывать всякий бред.

– По делам кампании, да? – смотрю на него с презрением.

Бред я несу, значит, да? Ну, пусть будет так.

Понимаю, что кое в чём Глеб прав.

Мне нужно успокоиться и очень хорошо продумать, что делать дальше. Раз он не хочет отпускать меня по-хорошему, попробую заставить его сделать это по-плохому.

Глеб уезжает. Я этому даже рада, потому что находиться с ним под одной крышей слишком тяжело. Общаться нормально мы не можем, а скандалить постоянно у меня уже нет сил. Разговаривать с Арановым – то же самое, что пытаться пробить головой стену.

К вечеру мне привозят новый телефон с новой сим-картой. И что самое забавное – в телефоне забито всего пару номеров, а перенести данные со старого я не могу, потому что его забрал Глеб.

Вместе с телефоном мне привозят ещё один “подарок от мужа”. Путёвку в живописный отель на Шри-Ланке. Я давно хотела поехать в эту страну, Глеб знал это прекрасно.

Ну что ж. Настроения на отпуск нет, но это лучше, чем сидеть здесь в четырёх стенах.

Интересно, Глеб так хочет задобрить меня, чтобы я оставила мысли о разводе? Ну что ж, пусть думает, что я приняла его подарок и успокоилась. Нужно усыпить его бдительность и попытаться сбежать, как только окажусь подальше от Аранова и его псов.

Глава 7.

Шри-Ланка - чудесное место. Живописное, спокойное, насыщенное первозданной природой, удивительными животными и немного для нас забавными и непонятными местными жителями – ланкийцами.

Только…

Я понимаю, почему Глеб отправил меня именно сюда. Место очень глухое, до аэропорта далеко, связи практически нет. Убежать нереально. Тем более что одного из своих псов он всё же отправил вместе со мной. Эта невиданная расточительность моего мужа удивляет особенно. Раньше Глеб говорил, что дела на фирме идут не очень хорошо, потому мы всё время переносили наш отдых, а сейчас Глеб посчитал возможным оплатить путёвку какому-то охраннику?

Где логика? Почему он так боится, что я уйду от него? Это загадка. В светлую любовь мужа я не верю. Её давно уже нет, а несколько месяцев назад муж вообще перестал реагировать на меня, как на женщину. Мне бы тогда ещё забить тревогу, но я всё списывала на пережитый стресс из-за тяжёлого состояния его отца и свалившиеся проблемы на фирме. А сейчас вот думаю, а в них ли дело? И главный вопрос – если я совсем неинтересна мужу, если он находит утешение в объятиях молодой знойной красотки, зачем ему я?

Боится потерять статус? Да боже мой! Не верю. У него половина друзей в разводе, и никому не мешает это строить бизнес. Детей у нас нет, родить я не могу, на имущество особенно не претендую. В чём проблема развестись?

Мысли-мысли-мысли, лабиринт вопросов и ни одного ответа.

Но через несколько дней на живописном курорте среди пальм, ручных лимурчиков и обезьянок, я стала отпускать эту жуткую ситуацию.

Я решила воспользоваться моментом, отдохнуть от проблем, восстановить здоровье и поправить своё душевное состояние.

У меня почти получилось. Я стала ходить на сеансы массажа и медитации к местному йогу по имени Рави. Он плохо говорил по-русски, но мы научились понимать друг друга. Этот пожилой ланкиец оказал на меня огромное влияние. Он как будто чувствовал мою боль. Совершенно точно находил точки напряжения в моём организме и учил отпускать их.

Особенное внимание он уделял женской силе, матке, мышцам груди и живота. Иногда редкими русскими словами он просто срывал меня в пропасть, обнажал такие глубокие раны, что я начинала задыхаться, а потом такими же точными словами и движениями рук он залечивал их.

На первом же сеансе он положил руку чуть ниже моего живота и сказал:

– Пусто, нет энергии. Плохо!

Я тогда разрыдалась, а он так тепло успокоил меня своими волшебными руками, каким-то особенным чаем, и мне стало легче, как будто камень с души убрали.

Я тогда спросила, можно ли сделать что-то, чтобы не было “плохо”, чтобы я смогла родить.

А он посмотрел своим нереальным сканирующим взглядом и вдруг выдал:

– Пусто здесь, – приложил руку к моей груди. – Не у тебя. Муж пустой. Тут и тут, – указал на грудь и на низ живота. – Для тебя пустой. Не наполняет мужской энергий. Только берёт. Вампир. Всё у тебя забирает, ребёнку ничего не остаётся, поэтому он не может зародиться.

Я тогда ушла от него, пребывая в каком-то жутком трансе. Мне сложно описать своё состояние, но я как будто посмотрела на всю свою жизнь со стороны, глазами этого мудрого старика.

У меня в голове звучали его вопросы, такие точные и беспощадные: почему я не видела всего этого раньше? Почему была так слепа и позволяла мужу полностью подавлять себя и свои желания?

По сути ведь так и было. Когда мы только начали встречаться, я была яркой, заводной, весёлой. У меня была куча планов, много друзей, прекрасная работа, где я уверенно шла вперёд. Спортсменка, комсомолка – это всё про меня. Было когда-то.

Но постепенно Глеб вытеснил собой все мои интересы, стал центром вселенной.

Да, когда-то мне безумно польстило, что такой серьёзный красивый мужчина обратил внимание на меня – весёлую простушку.

Я всегда пыталась ему угодить, но ощущение, что всё равно недотягиваю, делаю что-то не так, прочно поселилось во мне. Я стала полностью подстраивать свою жизнь под мужа, даже не замечая порой, что рушу себя. Друзей у меня становилось всё меньше, активные увлечения сменялись на желание лучше готовить, создать уют, угодить мужу. Но всё это очень быстро принималось Глебом за норму и, по сути, обесценивалось.

Я уволилась с работы и всю себя посвятила семье и желанию подарить Глебу ребёнка. Но чем больше я концентрировалась на этом стремлении, тем хуже был результат.

Врачи не находили у нас каких-то серьёзных отклонений, но беременность не наступала несмотря на все усилия.

А сейчас я думаю, а может дело не в физических недостатках, может, всё было более тонко и в то же время безнадёжно?

Ещё, в свете последних событий, я даже рада, что так и не забеременела. Если бы у нас с Глебом появился ребёнок, то я бы навсегда осталась с ним без права на свободу.

Теперь я полностью сосредоточилась на том, чтобы вернуть себя прежнюю, вспомнить, какая я была до встречи с Глебом, восстановить свои внутренние ресурсы, а по возвращении наладить и финансовые.

Даже если муж не отпустит меня, я больше не собиралась просто бежать в никуда. Я решила быть хитрее. Скопить немного денег, подготовить себе пути отхода, а только потом сжигать все мосты.

А сейчас я просто наслаждалась Индийским океаном, дегустировала экзотические фрукты и овощи, узнавала тонкости местной культуры, училась танцевать национальные танцы под звуки джембе, знакомилась с невероятной флорой и фауной.

Например, меня искренне поразил фрукт – дуриан. Я что-то слышала о нём раньше, но вживую увидела впервые.

Много разного рассказывают об этом колючем зелёном чудовище. Конечно, я захотела его попробовать. Несмотря на специфический запах, вкус мне понравился. Только несколько капель сока попали на мою одежду, и потом пришлось выбрасывать любимую тунику, потому что она жутко воняла протухшими яйцами.

Уезжая, я прикупила парочку этих фруктов в подарок для мужа, потому что они теперь стойко ассоциировались у меня с образом Глеба.

Глава 8.

По мере того как мы приближались от аэропорта к дому, весь позитив и приятные эмоции, накопленные в отпуске, вытекали из меня, как из дырявой бутылки вода.

Глеб даже встретить не соизволил. Домой меня вёз тот же охранник. Муж за всё время моего отсутствия всего пару раз позвонил, но разговор наш был очень коротким. Типа: Как дела? – Нормально. – Хорошо, отдыхай.

Всё.

И сейчас в лифте ко мне снова начинала подбираться та самая неприятная липкая паника, от которой я старательно избавлялась на отдыхе.

Квартира встретила меня пустотой и… каким-то новым, чужим запахом.

Я его уловила сразу, но сначала не придала значения. Мало ли, возможно, Глеб без меня вызывал клининг, может, они новым освежителем побрызгали.

Но всё равно было ощущение, как будто я вернулась не в свой родной дом, в котором каждая вещь подобрана моими руками с душой и любовью, а в совершенно чужое, враждебное место.

На первый взгляд всё было как прежде, но постепенно в глаза начали бросаться мелкие детали.

Посуда переставлена по-другому, шторы подхвачены иначе, ваза стоит на другом столике.

Это ещё что такое?

Захожу в спальню. Почему-то с отвращением смотрю на нашу супружескую кровать. Откидываю покрывало – бельё новое. Нет, понятно, что за три недели Глеб сменил простыни, скорее всего, не сам, наверняка вызывал кого-то, но! Такого постельного белья не было в нашем шкафу. Я вообще не люблю такие вырвиглаз цвета. Я его не покупала!

Кто тогда? Откуда взялись эти безвкусные красные маки?

И этот мерзкий сладковатый запах, от которого уже начинает подташнивать… Здесь он в разы сильнее.

Обнюхиваю всё, как собака.

И вдруг… Нахожу на своей подушке несколько длинных белых волос…

Замираю… Мне становится так гадко… Так… Хочется удавиться или выйти с балкона…

Неужели он привёл её сюда? Как? Как он мог?

А что, собственно, ему мешало?

И теперь понятно, для чего он отправил меня на отдых. Чтобы спокойно развлекаться тут со своей девкой.

Раздаётся хлопок входной двери, шаги…

А меня трясёт…

Вот и всё. Все мои мантры, внутренние убеждения, что я сильная, справлюсь, выкручусь, всё летит к чёрту.

Я снова зверушка, загнанная в клетку к тигру. И сейчас этот тигр идёт прямо сюда.

– Рита, привет, – заходит в спальню Глеб. – Как добралась? – спрашивает так буднично, как будто я из магазина вернулась. – Что-то не так? – осматривает меня более внимательно, хмурится.

– Всё не так…, – мой голос звучит настолько поломано и безжизненно, что я сама его с трудом узнаю.

– Рита…, – кривится Глеб недовольно, – только не начинай, а.

– Я не хочу начинать. Я хочу закончить. Ты что, пытаешься меня довести до ручки? – с ненавистью смотрю на Глеба. – Что я должна сделать, чтобы ты меня отпустил? Сдохнуть?

– Рита, я надеялся, что ты успокоишься в отпуске.

– Я успокоилась. Видит Бог, я ехала сюда с настроением всё наладить. Но ты…, – показываю на нашу кровать, как на проклятое место. – Ты притащил её сюда.

– Ты совсем уже? Тебе реально в дурку пора!

– На кровати новое бельё! Совсем новое! Я его не покупала! А на подушке белые волосы. Посмотри сам! – показываю ему на подушку.

– Я никаких волос не вижу! У тебя галлюцинации?

Смотрю на него загнанным зверем.

– Зачем ты это делаешь, а? – шепчу в отчаянии, понимая, что он специально доводит меня, а я ведусь. Надо как-то по-другому реагировать, но я не знаю, как успокоить чувства, рвущие душу в клочья.

– Рита, я вижу, что тебе нужна срочная помощь, – говорит он со мной, как с маленьким, непослушным ребёнком. – Отпуск тебе не помог. А значит, всё будет, как и раньше. Из дома не выходишь. Ни с кем не разговариваешь. Понятно?

Я не могу ничего ответить. Меня трясёт от злости и безысходности так, что зубы сводит.

– Понятно?! – гаркает муж.

Я вздрагиваю. Киваю. Просто, чтобы он отстал от меня. Не могу больше выносить его звериный взгляд. Мне от него физически больно.

Но я не собираюсь терпеть всё это.

Глеб выходит, а меня вдруг захлёстывает волна чёрной ненависти.

Бросаюсь за ним, хватаю со столика тяжёлую вазу с цветами и запускаю прямо ему в голову. Но он уворачивается, ваза разбивается о стену, осколки летят во все стороны.

– Ненавижу! – ору на весь дом. – Ненавижу! Хочу, чтобы ты сдох! Чтобы тебя никогда не было в моей жизни! Ты чудовище! Ненавижу! – бросаюсь на Глеба с кулаками. Бью его, царапаюсь, кусаюсь.

В квартиру влетает охрана, оттаскивает меня от мужа. А потом я чувствую укол в руку, следом накатывает резкая слабость… апатия… безразличие…

И темнота…

Глава 9.

Открываю глаза, медленно моргаю. Заторможенно оглядываюсь. Я у себя дома, в спальне, лежу на простынях с красными маками, вдыхаю противный сладковатый аромат. Кажется, ещё недавно мне это не нравилось? А сейчас совершенно безразлично…

Смотрю на окружающий мир, как кино по телевизору, который играет “фоном”.

Прислушиваюсь. За дверью голоса. Узнаю голос мужа и ещё чей-то. Женский. С капризными нотками.

– Тебе пора, Кристюш, иди, – это Глеб.

– М-м-м, я не хочу уходить. Я буду скучать. Почему ты не выставишь эту курицу?

Что за курица? Это кухарку Глеб вызвал? Она готовить собралась?

Мысли в голове путаются, изображение плывёт, я снова проваливаюсь в сон.

Через какое-то время открываю глаза, рядом женщина в белом халате и узких очках.

– Маргарита Ефимовна, вы меня слышите? – спрашивает она.

– Да-а-а, – киваю вяло. – Что-о со мно-ой, – речь растянутая, мысль сформулировать не могу.

– Всё хорошо, не переживайте. Вам стало плохо, ваш муж вызвал врачей. Но сейчас уже всё под контролем. Подлечим вас, и скоро будете снова бегать, гулять.

– Гу-ля-ть, – повторяю сонно. – Гу-ля-ть хо-чу.

– Будете, будете. Попейте, вот, – приподнимает мне голову, даёт выпить какую-то мутноватую жидкость. Она горькая, но я послушно пью.

И снова проваливаюсь в темноту.

Не знаю, сколько я нахожусь в таком состоянии, но кажется, довольно долго.

Когда выплываю в очередной раз, вижу рядом с кроватью молодую девушку. Ухоженную, красивую. Длинные светлые волосы уложены волнами, кукольное личико, слегка вздёрнутый аккуратный носик, и глаза такие огромные, ресницы пушистые, на руках яркий маникюр с цветочками.

– Что смотришь, – кривятся её губы в злой усмешке и лицо сразу становится отталкивающим. – Нравлюсь?

Нет, сейчас не нравишься, – хочется ответить мне, но я не могу, только моргаю.

– Глебу я тоже нравлюсь, и скоро мы с ним будем счастливы, а ты отправишься на помойку, где тебе самое место, – шипит девчонка.

О чём она? Какая помойка? Я так устала, отстаньте всё от меня.

Девица уходит, а я засыпаю…

За окном утро. Солнце светит в лицо, и мне хочется задёрнуть штору. Пытаюсь встать, но слабость такая, что у меня едва получается сесть.

– Рита, ты проснулась? – в комнату заходит Глеб.

– Что со мной? – с трудом поднимаю голову, меня шатает.

Глеб садится рядом, приобнимает меня за плечи.

– Рита, с тобой будет всё хорошо, если ты будешь послушной девочкой, поняла? – разговаривает со мной, как с маленьким ребёнком. – Поняла? – слегка повышает голос.

– Да, – киваю.

– Отлично. Давай я помогу тебе встать. Пойдём в душ. Сегодня вечером у нас важное мероприятие. Мы должны там появиться вместе.

– Ме-ро-прия-тие, – кое-как выговариваю я. – Я не смо-гу…

– Сможешь. Ты всё сможешь, – уверенно говорит Глеб. – К вечеру будешь как огурчик, поверь мне.

– Есть хочу…

– Конечно, дорогая моя, конечно. Сейчас мы с тобой умоемся и пойдём есть, пить, а потом надо собираться. Ты сегодня должна хорошо выглядеть, чтобы все тобой восхищались. У меня для тебя есть подарок.

В ванной Глеб ставит меня в душевую кабинку, врубает холодную воду. Я вздрагиваю, кричу от жутко неприятных ощущений, он регулирует воду, добавляя температуру, я начинаю согреваться.

– Всё, купайся, я скоро вернусь, – улыбается муж.

Я улыбаюсь в ответ. Он сейчас такой заботливый. Я его давно таким не видела… Что там, интересно, за подарок? И да, я хочу сегодня хорошо выглядеть…

Глеб приносит большое полотенце, вытирает меня, помогает надеть махровый халат.

А потом мы идём на кухню, он усаживает меня на диван.

– Мария Захаровна, покормите мою жену и помогите ей прийти в себя, – отдаёт распоряжения. – Я вернусь вечером, она должна быть в форме.

– А вы кто? – смотрю на строгую женщину в очках.

– Я, – сдвигает она очки на кончик носа, брезгливо осматривает меня, – буду теперь помогать вам по дому и следить за вашим здоровьем.

Какая-то неприятная женщина. И я не понимаю, зачем мне помогать по дому, если я всегда со всем справлялась сама?

Но спорить у меня нет сил. Я смотрю на безумно аппетитный бульон, который появляется передо мной. Беру ложку, но она выскальзывает у меня из пальцев, со звоном падает на пол.

Мне так обидно почему-то, что на глаза наворачиваются слёзы. Почему я такая неуклюжая и беспомощная?

– Так, вы тут занимайтесь, я пойду, – Глеб покидает кухню, даже не взглянув на меня.

Слёзы текут быстрее. Всхлипываю. Понимаю, со мной что-то совсем не то, но как встряхнуться и побороть это ужасное состояние, я не знаю…

Глава 10.

Постепенно мысли мои обретают чёткость, а движения – уверенность. Но… вместе с этим возвращается и память. Я вспоминаю всё, что случилось: скандал, девушку, стоящую около моей кровати, её разговор с Глебом… И в какой-то момент меня снова накрывает отчаяние, настолько сильное, что хочется вернуться в безразличное состояние амёбы, которой всё равно, что происходит вокруг.

Но я понимаю, именно этого добивается мой муж и его мокрощелка. Зачем я нужна ему, мне по-прежнему неясно, но раз он идёт на такие грубые шаги, значит, причина есть. И если я хочу выбраться из этой паутины, мне нужно перестать действовать на эмоциях, анализировать каждое слово и шаг, чтобы найти выход.

Весь день до самого вечера за мной по пятам ходит эта омерзительная тётка, которую приставил ко мне Глеб.

– Маргарита Ефимовна, пора пить лекарства, – идёт ко мне со стаканчиком.

– Я не больна, – отрезаю решительно.

– Врачам виднее. У вас серьёзное психическое расстройство, если не будете придерживаться назначенного лечения, вас заберут в стационар. Там с вами никто цацкаться не будет. Рассказать, как там справляются с буйными больными? – выгибает нарисованную бровь.

– А я буйная больная? – меня опять начинает трясти. Господи, как успокоиться и не реагировать на этот ужас?

– Ну не я же набросилась на мужа с кулаками, не мне же мерещится всякий бред? – усмехается эта грымза.

Мне хочется прямо сейчас оттаскать за волосы эту сухую бездушную швабру, но я понимаю, что так ничего не добьюсь. Втягиваю очень медленно воздух, тут же выпускаю его. Считаю до десяти, как учил меня Рави.

– Хорошо, давайте ваши таблетки, – забираю у неё стаканчик, иду в свою комнату.

– Нет, нет, – бежит следом. – Выпейте при мне.

Да чтоб вас!

Разворачиваюсь, закидываю в рот таблетки, проглатываю, открываю рот.

– Довольна? – гаркаю на неё.

– Не нужно орать! Я действую в ваших интересах!

– Или, в интересах моего мужа? Всё, оставьте меня в покое! – захлопываю перед её носом дверь.

Ближе к вечеру приезжает Глеб. Осматривает меня придирчиво. Мне хочется выцарапать ему глаза, но я держу эмоции под контролем.

– Как себя чувствуешь? – спрашивает осторожно.

– Нормально.

– Отлично. На сегодняшний ужин наденешь это, – муж ставит на кровать передо мной большую коробку.

Открываю, шокировано рассматриваю содержимое.

– Что это? – смотрю в его холодные глаза.

– То, на что ты сама не способна.

От его слов становится невыносимо больно. Контроль мой начинает трещать по швам.

Дрожащими руками достаю из коробки платье и… накладной живот.

– И зачем это?

– Мне нужен наследник. Раз ты не способна его родить, значит, его для меня родит другая, – сообщает Глеб будничным тоном.

– Другая? – ломается мой голос. – Твоя любовница? Так женись на ней, зачем тебе я?

– Нет, жениться я больше не собираюсь. А моя беременная любовница скоро будет жить с нами. Подготовь для неё комнату. И гонор свой убавь. Ты должна принять её, как родную.

– Вот так, значит, да? – театр абсурда продолжается. Жаль, что я попала на главную роль, и как от неё избавиться, я не знаю.

– Да, так.

– То есть отрицать её существование ты больше не собираешься?

– Нет.

– Уже легче, – горько усмехаюсь. – А комнату ей приготовить какую? Или её нужно приготовить мне? А она пусть спит с тобой на тех самых маках, которые ей так нравятся.

– Нет. Она будет жить в гостевой комнате, – спокойствию моего мужа можно позавидовать. Непробиваемый ублюдок.

Но я держусь, стараюсь не впадать в истерику. Покорной овцой я быть не собираюсь.

– Отлично. Она, как я понимаю, здесь уже чувствует себя хозяйкой, так что комнату пусть готовит сама, – складываю руки на груди, с вызовом смотрю на Глеба.

– Рита, – злится он. – Ты ещё не поняла? – с угрозой прищуривается. – С этого дня ты должна чётко выполнять все мои поручения. Я сейчас не буду объяснять тебе свои мотивы, но это важно для нашей семьи.

Смеюсь.

– Для семьи или для тебя лично?

– Для всех нас. И выслушивать твои истерики я не намерен. Ты должна слушаться. Иначе…

– Что иначе?

– У меня уже есть документы о твоей невменяемости. А значит, я могу сделать всё, что захочу, – мерзко усмехается. – Тебе понравилось лежать бревном? Поверь, это не самое худшее, что я могу устроить.

– Подожди, а как же ребёнок, которого я должна тебе родить? Не смущает, что его родит сумасшедшая?

– Нет, не смущает. Я всё узнал, тебе поставили диагноз, который не передаётся по наследству. Зато, ты автоматически лишаешься всех прав на ребёнка.

Глеб явно доволен собой, а я смотрю и поражаюсь. Как я не рассмотрела его раньше? Были ведь времена, когда я искренне считала, что у нас всё хорошо. Любила этого монстра, готова была ради него на всё. А сейчас? Сейчас мне хочется его убить. Взять вилку и всадить в глаз. И когда-нибудь, я обязательно сделаю что-то подобное. Нет, не в прямом смысле. Садиться в тюрьму из-за этого конченого упыря я не собираюсь, но я найду его слабое место! Видит бог!

– Да я как-то и не претендую. И вообще, не понимаю своей роли.

– Главное, её понимаю я. И сейчас твоя задача – сделать всё, чтобы ни одна сволочь даже мысли не допустила, что ты на самом деле не беременна. Это понятно? – рычит мне в лицо.

– Нет, непонятно, – не поддаюсь страху. – Смотри, раз уж ты лепишь из меня сумасшедшую, что мешает мне выкинуть какую-нибудь дичь? Что я потеряю?

– Не хочешь по-хорошему? – рычит мне в лицо.

– Почему же? Хочу. Давай договариваться. Раз уж я так нужна тебе, предложи мне что-то взамен.

– И чего же ты хочешь? – цинично усмехается муж.

– Во-первых, отправь подальше эту ведьму, – киваю на дверь. – Она меня бесит. Во-вторых, я не собираюсь пресмыкаться перед твоей молодой козой. В-третьих, я хочу иметь возможность вести привычный образ жизни. И да, я поняла, что должна изображать беременность.

Глава 11.

Я в багрово-красном платье чувствую себя совершенно неуютно. Ещё и этот живот…

Но моего мнения никто не спрашивает. Кручусь перед зеркалом – ужас.

Будь я на самом деле беременна, ни за что не надела бы такое…

Но я прекрасно понимаю, что Глеб тащит меня с собой не просто так, а чтобы всем продемонстрировать мою “беременность”.

А в этом уродском платье только слепой не заметит живот, обтянутый ярким атласным материалом.

Закалываю волосы наверх, оставляю несколько волнистых прядей впереди. Наношу не слишком броский макияж, капелька духов. Я готова.

Но мандраж внутри не отпускает. Сдержит ли Глеб слово и пойдёт ли на уступки, если всё пройдёт гладко? Я не знаю, но чувствую, это моя последняя надежда. Мне нужно усыпить его бдительность, сбросить с себя тотальный контроль, и тогда я смогу придумать, как и куда сбежать из кошмара, в который превратилась моя жизнь.

Глубоко дышу, чтобы успокоиться.

– Готова? – заходит в комнату Глеб.

– Да, – натягиваю фальшивую улыбку.

– Ты отлично выглядишь, – рассматривает меня немного удивлённо муж, обходит кругом, поправляет прядь волос, втягивает носом аромат духов на шее. – И пахнешь обалденно. Что за бренд?

Странно, что Глеб заметил. Хотя продавец на острове говорил что-то про феромоны.

– Это я из отпуска привезла, так что это не бренд. Но спасибо за комплимент, – мило улыбаюсь, прикидываясь послушной дурочкой.

– Ещё один штрих, – улыбается муж, достаёт длинную бархатную коробочку, открывает, демонстрируя обалденное ожерелье с бриллиантами.

Смотрит пристально на меня, ожидая реакции. Узнаю этот взгляд, тёмный, властный, восхищённый. Раньше у меня от него дрожали колени, а сегодня… Я замечаю в нём больше самолюбования. Я должна ахнуть от его щедрости, и смотреть, как на бога. Ещё недавно я бы так и поступила, но сейчас…

Молча разворачиваюсь к мужу спиной, подставляя шею. Глеб застёгивает ожерелье, поглаживая кожу кончиками пальцев, оставляет лёгкий поцелуй на ключице.

Только вместо трепета и счастья от внимания мужа я чувствую отвращение. Понимаю ведь прекрасно, что ещё недавно он этими губами и руками трогал другую женщину.

Но все эмоции я держу под контролем, выдавая лишь прохладную улыбку.

– Идём, – подставляет мне локоть Глеб.

Беру мужа под руку, выходим в гостиную.

И тут за секунду мой контроль грозит полететь к чертям. Омерзение от прикосновений мужа резко усиливается, возвращаются злость, боль, обида, потому что посреди нашей гостиной с видом хозяйки дома и положения стоит она… Та самая кукольная блондинка, которая уверяла, что скоро я отправлюсь на помойку, где мне самое место.

– Кристина, ты почему раньше времени? – хмуро спрашивает Глеб.

– Так получилось. Ты не рад? – хлопает она ресницами.

– Я не люблю, когда мои распоряжения выполняются криво, – с раздражением выговаривает он.

Блондинка же и ухом не ведёт, осматривает меня презрительным взглядом, задерживается на выпирающем животе и тут же с победным видом начинает поглаживать свой.

– Глебушка, малыш толкается, хочешь почувствовать? – с милой улыбкой произносит, явно намекая на то, что её живот не накладной, а вполне натуральный, в нём есть крохотная жизнь, которую я своему мужу так и не смогла подарить.

Становится очень больно внутри, но я не собираюсь это показывать наглой молодой козе, которая явно старается меня ударить побольнее.

– Глеб, – выгибаю я вопросительно бровь, – ты помнишь наш разговор?

– Да, Рита, я помню. Кристина сейчас отправится в свою комнату и не будет тебя беспокоить, – с нажимом говорит Глеб, давя взглядом свою любовницу.

– Но Глебушка, – ни капли не тушуется она. Подходит ближе, поглаживает его по плечу.

– Кристина! – тихо рычит он, убирает её руку. – Я что-то неясно сказал?

– Хорошо, дорогой, – надувает она и без того пухлые губки. – Я буду ждать тебя. Постарайся не задерживаться. Ты же знаешь, я без тебя плохо сплю.

– У Глеба есть прекрасное успокоительное, – ядовито улыбаюсь, глядя на этот цирк. – Хочешь попробовать?

– Я беременна, если ты не заметила. И мне нельзя лекарства, – огрызается девица.

– Нет. Это я беременна, – кладу руки на свой живот. – А ты здесь в роли суррогатной матери. Ты ещё этого не поняла?

– Глеб, – начинает дрожать голос блондинки, – что говорит эта сумасшедшая? Она же врёт, не так ли? Мы же с тобой любим друг друга?

– Так, хватит! – психует муж, нервно сжимает переносицу. – Заткнулись обе! Рита, подожди меня здесь. Кристина, пойдём в твою комнату на пару слов.

Подхватывает её под локоть, уводит, но эта тварь умудряется бросить на меня победный взгляд. Типа: “Ну что, схавала? Он мой, а ты здесь никто!”

Я только горько усмехаюсь. Хочется крикнуть им вслед: “Забирай его! Вы друг друга стоите!”

Очень надеюсь, что у меня ещё будет такая возможность.

Глава 12.

Мы с Глебом едем в машине. В салоне гнетущая тишина, которую я не хочу нарушать. Вижу, Глеб зол. Интересно, чем же его так выбесила молодая коза? Ну да ладно, лишь бы меня не трогали.

Господи, как же противно всё-таки. Разве думала я ещё пару месяцев назад, что такое возможно в нашей реальности? Как так случилось? Почему же я не видела ничего?

– Какой у меня хоть срок? – решаю я уточнить. – Вдруг кто-то спросит?

– Двадцать две недели, – сухо сообщает Глеб.

А я слепо отворачиваюсь к окну, пытаясь не реагировать на болезненные вспышки в груди…

Двадцать две недели… Больше пяти месяцев… И это только срок беременности, а началось у них всё, скорее всего, намного раньше. Да и не уверена я теперь, что не было у мужа других таких Кристин.

Судорожно вздыхаю. Интересно, она тоже поддерживала его, когда у Глеба случилась трагедия с отцом? Утешала, находила тёплые слова?

Или с ней на разговоры у него времени не находилось?

– Как Александр Данилович? – решаю спросить про состояние свёкра.

– Без изменений, – холодным безэмоциональным тоном.

Вот и всё. Разговор окончен. Мне бы ещё спросить, что вообще за мероприятие, но какая разница?

Снова отворачиваюсь к окну, обнимаю себя за плечи, пытаясь закрыться от подступающего ощущения никчёмности моего существования. Так неуверенно, гадко и безысходно внутри, что хочется завыть, но нужно держать лицо и улыбаться.

За окном темно, накрапывает дождь. Вспоминается тот вечер, когда я попала под колёса Громову. Стыдно признаться, но я о нём неприлично часто вспоминаю. Особенно по ночам… А ещё жалею, что убежала тогда. У него такие сильные руки, как было бы здорово, если бы он закрыл меня собой от всех проблем, как тогда, в школе. Гаркнул бы: “Ещё раз её тронете, на британский флаг порву”, и все бы от меня отстали.

Но я уже давно не маленькая девочка, а Михаил – не дворовый пацан. Да и не увижу я его, скорее всего, больше. А если и увижу, то что я скажу? Да и зачем?

– Рита, приехали, – сообщает Глеб.

Оглядываюсь, машина останавливается около ярко освещённого здания, перед ним шумно, народ прибывает.

– Пойдём, – Глеб галантно подаёт мне руку.

Натягиваю улыбку, выхожу. Муж в мгновение меняется кардинально. Заботливо придерживает меня за талию, и лицо у него такое доброе, только взгляд ледяной.

Становится ещё более противно от этого лицемерия, игры на публику.

Поднимаемся по ступеням, проходим в просторный ярко освещённый зал. Людей много, но в центре замечаю статного пожилого мужчину с супругой. Я знаю их. Это давние друзья семьи Арановых. Вижу, многие подходят их поздравить, видимо, они и есть виновники торжества.

Мы также направляемся к ним.

– Матвей Карпович, – склоняется почтительно Глеб, – примите наши поздравления. Семьдесят лет – серьёзный юбилей. Очень рад видеть вас полным сил и здоровья. Пусть так будет ещё много лет.

– Здравствуй, Глебушка, рад видеть, – по-отцовски обнимает его юбиляр. – Жизнь – непредсказуемая вещь, сам знаешь. Сегодня вот ты на коне, а завтра, – разводит руками. – Вот как Саша. Кто ж думал, – голос его трагически вздрагивает.

– Да, это для нас всех был большой удар, – печально кивает Глеб.

– И что, надежды совсем нет?

– Врачи дают неутешительные прогнозы.

– Это ужасно, – скорбно вздыхает Матвей Карпович. – Но жизнь не стоит на месте, да? – кивает на мой выпирающий живот. – Рад за вас с супругой, – лицо его озаряется тёплой искренней улыбкой.

– Спасибо. Мы тоже безумно рады, – ласково обнимает меня Глеб за плечи.

– Эх, жаль Александр так и не дождался внуков. Так он мечтал, – вздыхает. – Ты береги жену, – смотрит на меня участливо этот пожилой мужчина. – Таких женщин мало. Александр так любил тебя, Риточка, как дочку.

– Спасибо, – у меня слёзы наворачиваются на глаза.

Потому что каждое слово правдиво, и мне очень не хватает свёкра. Он был потрясающе тёплым, любящим человеком. Иногда я думаю, что именно Александр Данилович скреплял наш брак своим авторитетом, советами, и Глеба он не раз осаживал. А как случилась с ним беда, и наш брак дал трещину.

Матвея Карповича отвлекают другие вновь прибывшие гости, мы отходим в сторону.

– Я хотела бы увидеть Александра Даниловича, – говорю, пряча слёзы.

– Зачем? – сухо интересуется Глеб. – Поверь, с твоего последнего визита ничего не изменилось.

– Пусть так, но я хочу. Он ещё жив, а значит, его нельзя забывать.

– Рита, то, что препараты и трубки держат его на этом свете, не означает, что он жив. Мозг практически мёртв, так что…

– Тебе жалко, или как? – начинаю злиться.

– Нет. Если захочешь, съездишь. Только не забывай о своём положении.

– Рада бы, да ты не позволишь.

– Глеб, Маргарита, – раздаётся сзади нас знакомый голос.

Разворачиваемся. К нам подходит Вадим – младший брат Глеба.

Вадим удивлённо смотрит на мой живот, губа его недовольно вздрагивает.

– Вадик, привет, – без особой радости произносит Глеб. У них с братом давно очень натянутые отношения. – Не знал, что ты вернулся.

– Да, отцу всё хуже, хочу проведать его, пока могу. А ещё, у меня новость, – натянуто улыбается Вадим, кивает кому-то. К нему подходит девушка, и о чудо… У неё тоже заметен животик. – Поздравь меня брат, я женился.

Глеб мрачнеет. Его рука на моём плече каменеет, пальцы впиваются в кожу.

– Поздравляю, – цедит он. – Как-то неожиданно резко ты решил остепениться.

– Да, встретил любовь и понеслось… Ну, ты же знаешь, как это бывает, – ядовито усмехается.

Вадим младше Глеба почти на десять лет, и да, раньше он никак не проявлял интереса к браку. Вёл очень расслабленный, даже распутный образ жизни, чаще пропадал по заграничным курортам. Поэтому удивление Глеба можно понять. Да ещё и ребёнок у меня никак не ассоциируется с ветреным Вадиком.

– А отметить радостное событие с семьёй ты не удосужился? – с плохо скрываемым раздражением интересуется мой муж.

Глава 13.

Машина едет по городу, я дышу. Но помогает плохо. Слёзы всё же выступают на глазах, вытираю их аккуратно, чтобы не размазать тушь, дома мне предстоит ещё одна битва, я не могу показать слабость и проиграть её.

Машина тормозит у нашего подъезда. Водитель открывает передо мной дверь.

Выхожу. На улице так свежо и хорошо.

– Маргарита Ефимовна, пойдёмте, – торопит меня водитель, он же мой охранник и цербер. Вспоминаю, как его зовут. Павел, кажется.

– Паша, я хочу подышать воздухом, – сообщаю упрямо.

Я не могу идти домой прямо сейчас. Мне нужно ещё пару минут, чтобы нарастить броню, настроиться, чтобы быть готовой дать отпор этой борзой козе.

– Глеб Александрович будет недоволен, – натянуто сообщает охранник.

– А мне плевать. Я хочу прогуляться.

– Не велено, – жёстко обрывает меня Павел.

– Что значит не велено? Ты мне кто такой, чтобы указывать, – взвиваюсь тут же. Как же вы меня все бесите!

– Маргарита Ефимовна, – устало вздыхает охранник. – Ну вы же понимаете.

– Я понимаю. Поэтому, Паша, давай не будем создавать проблем друг другу. Я прогуляюсь, а ты не скажешь об этом моему мужу. Сбегать я не собираюсь. Просто пройдусь.

– Хорошо. Но я пройдусь следом, – упрямо добавляет он.

– Только не мешай. Мне нужно подумать.

Медленно иду по освещённым дорожкам, слёзы текут, и пусть. Я специально вырвала для себя это время, чтобы позволить своей истерике выйти наружу, успокоиться и только потом вернуться в ад, в который превратился с недавних пор мой дом и вся моя жизнь.

Сажусь на лавочку. Хочется подтянуть к груди ноги, и порыдать вдоволь, но проклятый живот мешает. Ладно, бог с ним.

Устремляю взгляд в звёздное небо. Где-то вдалеке слышен смех компании молодёжи. Такой беззаботный… Смотрю на детскую карусель на площадке.

Вспоминается, как когда-то давным-давно на похожей карусели дворовый пацан Мишка Гром катал маленькую курносую девчушку…

***

– Раскрути меня изо всех сил! Я не боюсь! – визжу от уже и так приличной скорости.

– Маргошка, вот ты дурочка, закружишься, навернёшься! – подначивает меня Гром, но крутит всё быстрее и быстрее.

А потом я и правда, как пьяная, а он подхватывает меня на руки, усаживает на лавочку.

– Вот ты дурёха. Я же говорил! – журит он меня.

– Я хочу пойти на балет. А там балерины крутятся-крутятся-крутятся, и не падают. Мне нужно тренироваться, – заявляю упрямо.

– Какой тебе балет, Маргоша, у тебя фигура сочная, как персик, – смеётся он.

– Что, ты считаешь меня жирной? – смотрю на него хмуро.

– Нет, я считаю тебя классной. А балерины эти, как палки, тебе такой не стать.

Соскакиваю, чтобы доказать, что могу как балерина крутиться. Но мир вокруг ещё качается, не рассчитываю движение и трескаюсь об лавочку коленкой.

– Ай, чёрт, как больно, – со слезами опускаюсь назад на лавку…

***

– Ну и чего ревём, Маргоша?

Кто-то садится рядом. Я даже не сразу понимаю, что это происходит в реальности, а не в моих воспоминаниях, потому что голос до боли похож.

– Миша, – поражённо смотрю на него. Нет, не на мальчика, на взрослого, сильного мужчину, который садится со мной рядом. – Откуда ты? – оглядываюсь.

– Оттуда, – буркает он.

– А где…

– Охранник твой? Где, где… Тебе в рифму ответить? Не парься, короче. Отвлёкся мужик.

– А как ты здесь оказался?

– Домой ехал. Я ведь живу рядом, оказывается, – с упрёком в голосе говорит он.

– А да, – торможу. – Я и забыла.

– Ничего не хочешь мне рассказать? – смотрит он с пренебрежением на мой живот.

– Нет, не хочу, – одёргиваю платье. Становится очень неприятно от этого его колючего взгляда, как будто я в чём-то виновата.

– Как ты выросла-то за месяц, – ехидно усмехается он.

– Да, тогда ещё не видно было, – сочиняю на ходу, – срок маленький был…

– Поэтому ты бухала как не в себя и тягалась ночами по улице? – тон его такой ледяной и пренебрежительный. – А сейчас чего ревёшь? Беременные заёбы?

– Да, именно так! – возмущённо поджимаю губы.

– Ну, у вас у баб бывает и на ровном месте, а уж на гормонах…

– Вижу, ты в этих вопросах разбираешься. Нахлебался?

– Да было дело, – отмахивается.

Представляю его Настасью с животиком и улыбкой. Интересно, он опекал её, или вот такой же грубый был, как сейчас со мной?

В любом случае мне жутко неприятно, хочется закончить этот разговор. Но Громов продолжает сверлить меня недовольным взглядом.

– Я только не пойму, почему не сказала тогда? – снова кивает на живот. – Я ж тебя сбил, ты головой треснулась, а если бы случилось чего? – выговаривает мне, как непослушному ребёнку.

– Всё обошлось, – отворачиваюсь.

– А ты хотела, чтобы не обошлось? Тебе ребёнок не нужен или что? И чего утром сбежала? К мужу понеслась, как в голове прояснилось? – каждая его фраза как хлыст.

Вытираю слёзы, хоть обида внутри начинает душить ещё сильнее. Не совсем понимаю, зачем Громов здесь появился, но чувствую исходящую от него ледяную злость.

А мне и самой хочется ему предъявить за враньё. Но какой в этом смысл?

– Так, Миша, я отчитываться перед тобой не собираюсь, – встаю, хочу уйти.

– Сядь! – обрывает он меня. – Объясни мне, убогому. Я не понимаю, – цедит он.

– Тебе и не надо. Тебя вон, Настасья с дочкой ждут, – вздёргиваю подбородок, всё же не удержавшись от претензий.

– Ждут, тут ты права, – и не думает отрицать он, – но сейчас не о них. Я тебе вопрос задал: почему не сказала тогда, что в залёте? Или ты не хочешь рожать, я не догоняю?

– Мы тогда просто с мужем поругались, ну и я повела себя глупо…

– Глупо себя вести – это у всех баб в крови, но… не настолько же? – расстреливает меня тёмными глазами.

– Миш, ты зачем всё это спрашиваешь? Мы же не дети уже, у тебя своя жизнь, у меня своя. Что ты хочешь сейчас?

– Хочу понять. Вот чувствую, где-то меня наёбывают, а где, не пойму. Тебе с мужем хреново? Он у тебя мутный, ничего не скажешь. И если так, почему не уйдёшь?

Глава 14.

Прислушиваюсь к шорохам. Внутри всё неприятно замирает от мысли, что мой муж сейчас отправится в комнату Кристины, и они, возможно, займутся жарким сексом.

Я уверена, что эта девка и не подумает сдерживаться, скорее наоборот, будет орать как резаная, чтобы я точно знала, чем они там занимаются.

Слышу шаги в гостиной, Глеб ругается, что-то звенит. Стакан разбил? Странно.

Прислушиваюсь снова, пытаясь понять, куда он пойдёт спать. Нажимаю на ручку, чтобы приоткрыть дверь, и тут она вылетает из моих рук, потому что её рывком открывает мой муж…

Очень пьяный муж…

– Глеб, – теряюсь я.

– О, жёнушка, не спишь, – покачивается он, с трудом фокусируя взгляд. Шагает в спальню. – Скучала?

– Нет. Иди спать ложись, – пячусь назад, а он наступает.

– Иду, конечно, иду, – теснит меня к нашей кровати.

– А ты здесь будешь спать? – вздрагивает мой голос.

– А где же ещё. Тут моя спальня и моя жена. Иди сюда, – требовательно машет он.

– Нет. Я в душ, – разворачиваюсь, чтобы смыться в ванную, в надежде, что он ляжет и быстро заснёт.

Но Глеб ловит меня за халат и тянет к себе, прижимая спиной к груди.

– Не надо тебе в душ. Иди сюда, пожалей мужа, – сковывает меня в объятиях. Начинает водить влажными губами по моей шее, довольно урча.

– Не трогай меня, – пытаюсь вырваться. – Пусти.

– Нет, не пущу, – перехватывает ещё крепче, так что мне становится трудно дышать. – Я хочу тебя трахнуть. Ты сегодня такая была в этом платье… Арр, – впивается зубами в шею. – И бесила меня специально, да? – до боли сжимает руку на моём бедре. – Завела, сучка, теперь иди сюда, – толкает меня на кровать, и тут же наваливается сверху.

Накрывает паника, какой я ни разу не испытывала. Запах алкоголя и сигарет бьёт в нос, я пытаюсь вырваться, но муж, естественно, сильнее.

– Глеб, пусти, я не хочу, иди к своей Кристине! Отвали от меня, – отбиваюсь изо всех сил, толкаю Глеба ногами и руками. Но чем яростнее я сопротивляюсь, тем крепче он сжимает моё тело, оставляя синяки на шее, бёдрах, руках.

– Замолчи! Ты же сама этого хочешь, не брыкайся, – рычит Глеб, сковывая мои запястья над головой.

– Пожалуйста, прекрати, – уговариваю его, пытаясь воззвать к совести, здравому смыслу, да не знаю я к чему ещё. – Глеб, я тебя очень прошу, – жалобно всхлипываю, слёзы подступают, потому что я понимаю, что проигрываю, он сильнее и всё равно возьмёт своё.

– Ты же хочешь! – твердит он как заведённый.

Рвёт на моей груди полы халата, сдирает с плеч тоненькие бретельки сорочки, впивается в грудь губами и зубами, оставляя следы.

– Я не хочу, не хочу, – бьюсь в его руках беспомощной птицей.

Но ему плевать. Он раздвигает мои колени, грубо суёт руку в трусики, неласково врываясь пальцами между складочками.

Замирает, натыкаясь на сухую плоть.

– Не хочешь, значит? – зло цедит он. Вижу, Глеб просто сатанеет. – А кого ты хочешь, а? Улыбалась там всем, глазки строила, а теперь не хочет она.

Начинает срывать с себя одежду. Отпускает мои руки, встаёт, расстёгивает ремень. Я отскакиваю от него, отбиваюсь ногами, но он ловит меня за лодыжку, дёргает на себя так, что я слетаю с кровати, ловя щекой край тумбочки. В глазах вспыхивают искры, Глеб тут же хватает меня за волосы, толкает назад на кровать животом вперёд, наваливается сверху, задирая халат и сорочку, вдавливает меня лицом в матрац так, что я не могу дышать. В глазах темнеет, паника от удушья усиливается, слышу какие-то звуки, крики…

Вдруг тяжесть мужского тела исчезает, я дёргаюсь на другой край кровати, слетаю с неё, забиваюсь в угол, и уже оттуда смотрю на картину, как над нашей кроватью с перекошенным лицом стоит Кристина, Глеб лежит на полу без сознания, а рядом с ним стоит Павел.

Судорожно ловлю воздух ртом, обнимая себя за плечи.

– Маргарита Ефимовна, вам плохо? – делает шаг ко мне охранник.

– Плохо ей? Плохо? Ты чем Глеба опоила, что он на тебя полез, мымра? – визжит Кристина.

А меня так трясёт, что я даже ответить ей не могу.

Павел исчезает из комнаты, возвращается со стаканом воды, подаёт его мне. Но рука у меня так трясётся, что взять не получается, вода расплёскивается. Парень помогает мне, прикладывает стакан к губам, зубы стучат о стекло, но у меня получается сделать глоток, потом ещё один, спазм в горле проходит.

А Кристина не унимается, сыпет претензиями, обвиняя меня во всех грехах, хлопочет над Глебом, помогает ему сесть. Я стараюсь не обращать внимания на её кудахтанье.

– Что ты с ним сделал? – спрашиваю у охранника хрипло.

– Ничего. На пару точек грамотно надавил. Он завтра и не вспомнит ничего.

– Спасибо тебе. Если бы не ты…, – слёзы льются. – Как ты здесь оказался? – шепчу я хрипло.

– Меня Кристина Юрьевна позвала, – также тихо отвечает Павел. – Я на посту за дверью был, она вылетела перепуганная и потащила меня сюда.

Парень помогает мне подняться.

– Чего ты там хлопочешь над ней? – возмущённо упирает руки в бока Кристина. – Отойди от неё!

Павел смотрит на неё хмуро, но слушается.

Я бросаю взгляд на нечленораздельно мычащего Глеба и злую Кристину.

– Что смотришь? – как змея шипит она. – Не сработал твой план? Помешали мы тебе, да?

– Дура ты, – только и бросаю я, горько усмехнувшись. – Но Глеб заслуживает такую, как ты. Он весь твой, забирай.

Выхожу из спальни, медленно втягиваю воздух и выдыхаю, пытаясь хоть немного успокоиться. Руки всё ещё дрожат. Понимаю, что мне нужно чем-то их занять. Иду на кухню, ставлю чайник.

Вижу, Павел ещё в прихожей.

– Паш, попей со мной чаю, пожалуйста, – обращаюсь к охраннику. Не хочу сейчас оставаться совсем одна.

– Так не положено мне, – улыбается слегка парень.

– А я приказываю, – с опасением оглядываюсь на дверь спальни. Не дай бог Глеб сейчас придёт в себя и устроит ещё что-то.

Охранник ловит мой взгляд.

– Хорошо, – соглашается он.

Глава 15.

Просыпаюсь, с трудом разлепляя веки. В висках неприятно ноет, особенно с левой стороны. Трогаю щеку – припухшая. Встаю, ползу в ванную. Из зеркала на меня смотрит бледная, растрёпанная тётка, ещё и на скуле ссадина. Закрываю дверь на щеколду, сбрасываю халат, осматриваю себя. Жуть. Уродливые синяки на предплечьях, запястьях, безобразный то ли засос, то ли синяк на шее, на бёдрах есть отметины.

Господи, как же мы докатились до такого? У Глеба, конечно, взрывной характер, но обычно дальше резких слов он никогда не заходил.

И что ему вообще от меня было нужно? Он же сам заявлял, что я ему неинтересна, тем более тут такая доступная очаровашка под боком?

А может, Кристине в связи с её положением, противопоказан секс?

Ну, как бы так себе оправдание. Зачем он тогда её к нам в дом притащил?

Забираюсь в душ, долго стою под горячими струями, мою голову, тщательно сушу волосы.

Понимаю, что специально делаю всё медленно, оттягивая момент, когда выйду отсюда и снова встречусь лицом к лицу с ненавистными мне людьми.

Но уединение моё прерывают настойчивым стуком в дверь.

– Рита! – узнаю недовольный голос Глеба. – Ты здесь?

Меня тут же окатывает волной неприятного чувства. Хочется выйти, залепить ему кулаком изо всех сил, наорать… Но, внутри теперь уже поселился липкий страх. Я усвоила, что мужа лучше не выводить из себя.

– Да, я здесь, – выдыхаю обречённо.

– Я жду тебя на кухне, – приказным тоном сообщает Глеб, и я понимаю, лучше не спорить.

С трудом настраиваюсь на разговор, совершенно не знаю, как себя вести. Стоит предъявлять за вчерашнее или уже молчать и не усугублять?

Ладно, прячась здесь, ничего не прояснится. Выхожу.

Иду на кухню, где Глеб с хмурым видом сидит за столом.

– Рита, сделай мне завтрак, пожалуйста, – отдаёт очередное распоряжение, – И от головы что-нибудь дай, – потирает виски.

Злобно усмехаюсь, желая, чтобы у него вообще голова отказала после вчерашнего.

Останавливаюсь около стола, рассматриваю мужа. Вид у него помятый.

– Что, – стреляет в меня покрасневшими глазами.

И мне бы промолчать, и сделать ему этот проклятый завтрак, но я не могу так. Не задушить мою строптивую натуру.

Сажусь напротив Глеба, смотрю на него в упор.

– В чём дело? – ещё настойчивее повторяет он свой вопрос.

– А разве хозяйка в нашем доме не сменилась? – улыбаюсь язвительно. – Или ты по привычке? Вчера припёрся ко мне за сексом, а сегодня за завтраком?

– Что ты мелешь? – цедит зло.

– Что, память подводит? – ядовито усмехаюсь. – А это тебе как? – демонстрирую ему ссадину на щеке и запястья. – Этим тоже пойдём хвастаться твоим партнёрам?

Глеб смотрит с каким-то непонятным мне чувством. Подходит ближе, пытается взять меня за подбородок. Я резко отворачиваюсь, не позволяя ему.

Лицо его кривится.

– Извини, – цедит он. Тень раскаяния проскальзывает на его суровом лице и тут же исчезает. – Я вчера перебрал.

– Охрененные оправдания. Но мне они не нужны. Расскажешь это своей беременной кукле. Она очень расстроилась, когда застала тебя в нашей спальне в настойчивых попытках получить от меня то, что вроде как ты обещал ей.

– Я перепутал, – съезжает Глеб.

– Ты перепутал и сейчас. Вопросы завтрака и прочего быта теперь тоже адресуй Кристиночке.

Встаю, хочу уйти.

– Стой! – рявкает Глеб.

Останавливаюсь, медленно поворачиваюсь.

– Ты неверно поняла, как теперь расставлены приоритеты, – цедит он. – Ты как была моей женой, так ею и остаёшься! Со всеми вытекающими! А Кристина… воспринимай её как вторую мою жену.

Охреневаю от посыла. Возвращаюсь за стол.

– Вторую жену, значит… Как в восточных семьях? Получается, я старшая жена? А значит, твоя борзая вертихвостка должна спрятать своё жало и слушаться меня. Или хотя бы не нарываться.

– Я поговорю с ней, – сдержанно кивает Глеб.

– Хотела бы на это посмотреть, – ядовито усмехаюсь.

– Нет, тебе сейчас нужно в больницу, – отрезает Глеб. – Тебя ждёт на приём гинеколог, который ведёт твою беременность.

– Мою «беременность»? – рисую в воздухе кавычки, удивлённо глядя на Глеба.

– Да, именно так. Там человек в курсе всего. Так что тебе просто нужно прийти, отметиться. Всё.

– М-м-м, то есть неудобных вопросов не будет? Даже насчёт этого? – вытягиваю вперёд запястье, демонстрируя самый крупный синяк.

– Даже насчёт этого, – холодно отвечает Глеб.

– Ты обещал мне поблажки, а вместо этого я получила кучу синяков и оказалась едва не изнасилована своим мужем. И? Какой мне смысл подыгрывать тебе?

– Смысл есть, – зло усмехается Глеб. – Потому что я всё равно получу своё. А ты, либо поможешь мне, или будешь нейтрализована в безопасное состояние. Напомнить, какое? – выгибает бровь.

– Не нужно, – опускаю глаза.

Нет, лежать бревном я больше точно не хочу.

– Иди собирайся! – командует Глеб. – И не забудь свой главный аксессуар! – рисует в воздухе круглый живот.

– Рада бы, да ты не позволишь! Верни мой телефон.

– Он тебе не нужен. Если возникнут какие-то вопросы, передашь через охранника. И завтрак я всё же жду!

– Если я буду его готовить, то на твоём месте есть я бы его поостереглась, – улыбаюсь хищно.

– Отравишь?

– Как минимум, прокляну! – смотрю на него в упор. – Ты ведь помнишь мою бабулю? Она мне сегодня снилась.

Глеба передёргивает. И бабулю мою он помнит. Про неё разные слухи ходили, но многие считали её ведьмой. Жаль, это только слухи, и на самом деле никакими сверхспособностями никто из моей семьи не обладает.

– Ладно, обойдусь без завтрака. Собирайся!

Глава 16.

Выхожу из кухни, гордо выпрямив спину, но как только скрываюсь с глаз мужа, тут же выпускаю воздух, вместе с тем плечи мои понуро опускаются, а тремор внутри нарастает.

Эти словесные бои даются мне слишком тяжело. Вспоминаю слова Рави, он тогда назвал моего мужа энергетическим вампиром. Сейчас понимаю, насколько он прав. Я чувствую себя полностью выжатой, и сил на борьбу за своё существование остаётся всё меньше.

Понимаю, что сдаваться нельзя. Нужно собраться и продумать, как вырваться из этой тюрьмы.

Да, наверное, если постараться, я смогу сбежать. Обмануть как-то Павла или уговорить, когда на нас камеры не будут смотреть.

Нужно собрать с собой всё самое ценное, на всякий случай.

Тихонечко захожу в нашу спальню. От омерзения всё переворачивается внутри. Смотрю на развороченную кровать. Кристины нет. Это радует. Но запах её приторных духов стойко витает в воздухе. Мне противно теперь даже находиться здесь.

Подхожу к шкафу, нахожу подходящее платье, чтобы влезть со своим животом. На тумбочке стоит моя сумочка. Беру её в руки, выворачиваю карманы. Шокированно оседаю на кровать.

Паспорта нет, карточек тоже. Даже мелочи в кошельке не осталось. Внутри снова поднимается волна тяжёлой паники. Получается, Глеб предусмотрел и это?

Бросаюсь к туалетному столику, открываю шкатулку с драгоценностями. Пусто! Выскакиваю в гостиную, выворачиваю содержимое ящика, где раньше у нас в свободном доступе лежали документы и некоторая сумма на всякий случай.

Ничего нет. Остались только какие-то счета, квитанции, рекламные буклеты.

– Что ты делаешь? – грозно спрашивает Глеб.

– Где мои документы? – оборачиваюсь к нему, стараясь говорить спокойно. – Я же в больницу иду, паспорт, полис и прочее?

– Я же сказал, тебе ничего из этого не понадобится. Езжай спокойно, – отрезает он.

Меня трясёт. Я понимаю, что снова проигрываю бой. Я уже знаю точно, что если меня сейчас сорвёт, то будет только хуже. Дышу мелко, руки дрожат.

– Отдай мои документы, – с трудом узнаю свой голос, настолько он звенящий.

– Рита, не начинай.

– Где остальные документы и мои драгоценности? – спрашиваю с претензией.

– В безопасном месте.

– В безопасном для кого? – всё же срываюсь на крик. – Ты настолько мне не доверяешь?

– Не утрируй. Когда в доме есть люди, которые плохо себя контролируют, лучше ценные вещи держать в сейфе.

– Отдай мой паспорт, – чеканю зло.

– Рита, я вижу, ты опять нервничаешь. Мне вызвать Марию Захаровну? – выгибает Аранов бровь. – Она отличная медсестра, много лет проработала в Психдиспансере, знает, как справляться с истериками пациентов.

– Отвали от меня с этой ведьмой!

– Тогда успокойся и слови адекват! – рубит в ответ. – И собирайся! Ты уже опаздываешь.

Разворачиваюсь, понимая, что это очередной бесполезный разговор, который только отнимает мои силы. Ухожу в спальню, собираю самые нужные вещи, комплект постельного, одеяло, подушку, ухожу в свою пустую спаленку. Не могу больше оставаться в комнате, которую осквернил мой муж с этой курвой.

– Что ты делаешь? – идёт за мной Глеб.

– Я хочу остаться одна. Уйди, – указываю ему на дверь.

– Ладно. Об этом потом поговорим. У тебя десять минут на сборы. И скрой вот это всё, – кивает на мою щеку, – или попросить Кристину, чтобы она тебе помогла? Она профессиональный визажист, – продолжает издеваться.

– Нет уж! Отвали от меня вместе со своей Кристиной! Выйди. Я сама соберусь! – цежу сквозь зубы.

Глеб закрывает дверь. Я сжимаю кулаки так, что ногти врезаются в кожу. Мне хочется орать и плакать, но я больше не доставлю ему такого удовольствия.

Мне нужно собраться и уйти отсюда. Пусть даже ненадолго. Я что-то придумаю, как только вырвусь из этих давящих на меня стен.

Я обязательно что-то придумаю!

Слёзы всё же прорываются из глаз. Хочется орать от безысходности.

Что ты придумаешь, Рита? Даже если ты смоешься от Павла, куда ты пойдёшь без копейки денег, без документов, без телефона? И сколько понадобится времени моему мужу, чтобы найти меня?

Кто мне может помочь? Родни у меня нет, отец умер, когда мне было семь, а мамы не стало два года назад. Единственная подруга в Израиле, и дозвониться до неё я не смогу. Я даже номера её не помню. Куда мне деться?

Громов! Выстреливает в голове его фамилия.

Я могу попросить о помощи его.

Только…

Зачем я ему? У него Настасья и дочка. Да и в целом отношение к женщинам весьма пренебрежительное.

Но сможет же он мне хотя бы денег занять? По старой дружбе?

А отдавать ты чем будешь? Натурой?

Да хоть и натурой. Всё равно уже, лишь бы вырваться из этого ада.

Умываюсь, наношу макияж. Пальцы ещё подрагивают, но к моменту выхода я уже почти беру себя в руки.

– Рита, ты готова? – заглядывает в комнату Глеб.

– Да, – смотрю на него с ненавистью.

– Рита, – закатывает он снисходительно глаза, – ты просто не понимаешь, что я делаю всё это для нашего будущего, – подходит ближе, убирает прядь волос, видимо, чтобы оценить, насколько качественно я спрятала следы его ночного буйства.

Отдёргиваю голову.

– Своего будущего, – поправляю упрямо. – Нашего здесь уже ничего не осталось.

– Это ты сейчас так думаешь, – убеждённо смотрит на меня Глеб. – Ты мудрая женщина, немного позже ты поймёшь, что я всё сделал правильно. И примешь реальность.

– Знаешь, когда ты говоришь нечто подобное, я думаю, что психиатр тебе требуется значительно больше, чем мне.

– Возможно, ты права, – улыбается задумчиво. – У каждого из нас свои мании, одержимости, и методы достижения целей.

– Да, и твои методы очень нездоровые. Ты это понимаешь?

– Понимаю, но менять ничего не собираюсь. А тебе советую не сопротивляться, тогда всё пройдёт быстро и гладко.

Осознаю, что спорить бесполезно. Просто киваю, стараясь сделать вид, что приняла его слова.

Глава 17.

Новый охранник напоминает бездушную ледяную тень, которая ходит за мной, как приклеенная.

Доводит меня до дверей кабинета, где будет проходить приём.

– Вы и к врачу со мной пойдёте? – бросаю через плечо с раздражением.

– Если понадобится, – кивает он безэмоционально.

– Как интересно. И что вам может понадобиться в кабинете гинеколога? – выгибаю я бровь.

– Обеспечить вашу безопасность, – всё тем же тоном.

– Ах, да. Вдруг я грохнусь с гинекологического кресла? Или выпрыгну в окно? Какие ещё могут быть варианты?

– Вы не очень хорошо владеете текущей ситуацией. Поэтому просто будьте благоразумны.

– Да уж! – фыркаю я, заходя в кабинет.

Охранник мой остаётся в коридоре. Это радует.

В кабинете за столом сидит врач в белом халате, это средних лет женщина.

– Здравствуйте, – киваю ей.

– Маргарита Ефимовна Аранова? Проходите, – приторно улыбается она. – Меня зовут Наталья Яковлевна, я буду вести вашу беременность, присаживайтесь на кушетку, – кивает она.

Сажусь, она листает долго документы, пишет что-то там, изредка поглядывая на меня.

Встаёт.

– Ложитесь, я послушаю ваш животик, – говорит с неискренней улыбкой.

Не понимаю, зачем весь этот спектакль, но не спорю. Ложусь на кушетку, она ощупывает мой “живот”, слушает его с помощью фонендоскопа.

– Отлично, сердцебиение прослушивается уверенное, – кивает с умным видом, – как чувствуете себя, может, жалобы есть?

– Да, есть, тошнит ужасно, – улыбаюсь ядовито.

– Отчего? Токсикоз должен уже пройти, – хмурится врач.

– От многого, – отвечаю расплывчато, а хочется сказать конкретно: от вас от всех меня тошнит, от вранья, притворства, предательства.

– Давайте сдадим анализы, посмотрим, возможно, у вас анемия, если так, я назначу нужные препараты. Одну минуту.

Выходит из кабинета, через пару минут возвращается с медсестрой, которая берёт у меня кровь из вены.

Для этого мне приходится закатать рукав. При этом безобразные отметины на запястьях открываются взору врача и медсестры.

Наталья Яковлевна и глазом не ведёт, а вот молоденькая медсестра поражённо замирает, смотрит на меня, потом оглядывается на врача.

Мне становится дико неудобно от её взгляда. Как будто это я виновата в этих отметинах.

– Не обращай внимания, Елизавета, у пациентки есть заболевание крови, которое даёт такой эффект, – уверенно сообщает врач.

Девушка с облегчением кивает, принимая это нелепое объяснение.

Усмехаюсь. Да, раковая опухоль у меня по имени Глеб Аранов. И как от неё избавиться, кто бы мне подсказал.

– Результаты анализов и назначения я вышлю по почте, – сообщает врач в конце приёма. – Следующий визит через две недели. Всего хорошего вам, до свидания.

Выхожу из кабинета, на душе очень гадко. Сколько же, интересно, Глеб заплатил этой змеюке, чтобы она пошла на такой обман?

Иду по коридору в сторону, противоположную от выхода.

– Маргарита Ефимовна, вы куда, – догоняет меня охранник.

– В туалет, – холодно чеканю. – Туда тоже за мной пойдёте?

– Нет, подожду вас за дверью.

Вхожу в дамскую комнату, осматриваю её. Окна нет, а даже если бы было, мне бы это ничего не дало. Мы на третьем этаже. Так что… Пару минут уединения – это всё, что я могу себе выторговать. Вхожу в свободную кабинку, делаю свои дела, когда выхожу, у раковин замечаю молоденькую девушку. Она как раз заканчивает разговор по телефону.

Тут меня бьёт шальная мысль. Подхожу к девушке.

– Здравствуйте. Скажите, вы не могли бы одолжить мне телефон, я свой дома забыла, а мне нужно срочно позвонить мужу.

– А, да, конечно, берите, – протягивает мне аппарат.

– Только можно я в интернете найду номер его офиса, а то я номер его наизусть не помню.

– Да, конечно, – открывает мне поисковый браузер.

Я быстро вбиваю имя Громов Михаил. Читаю – владелец группы компаний “Альфа-Строй”, перечислены несколько адресов филиалов. Сразу понимаю, что легко не будет. Вот куда ему звонить?

Нахожу контакты центрального офиса, телефон приёмной. Звоню, мне отвечает механический голос, сообщает, что все звонки записываются, и предлагает нажать нужную цифру для связи с разными отделами. Жму пятёрку, которая предполагает связь с секретарём директора, отвечает мне женский голос.

– Приёмная “Альфа-Строй”, слушаю вас.

Теряюсь. Не знаю точно, что сказать и как, делаю глубокий вдох, беру себя в руки.

– Я могу услышать Громова Михаила? – сердце колотится от волнения.

– По какому вопросу? Вы записаны?

– По личному вопросу. И нет, я не записана. Но я бы хотела услышать лично Михаила.

– К сожалению, его нет сейчас на рабочем месте, что ему передать?

Сдуваюсь, вот что я могу ему передать?

– Скажите просто, что звонила Селезнева Маргарита. Мне нужно срочно увидеть Михаила. Всё.

– Обязательно передам. До свидания.

Секретарь отключается, девушка смотрит на меня вопросительно. Да, я звонила не мужу.

– Спасибо вам, – просто благодарю её.

– Да не за что. Может, вам такси вызвать?

– Нет, не стоит.

Выходим вместе с девушкой, охранник мой, естественно, на своём месте.

– Маргарита Ефимовна, всё в порядке? – с претензией в голосе спрашивает он. – Вы долго.

– А у меня прописаны лимиты моего нахождения в туалете? – огрызаюсь я.

– Нет. Пойдёмте в машину, – кивает он мне.

Иду вперёд, но замечаю, как задумчиво смотрит вслед мне та девушка, которая одолжила телефон.

Да, наверное, у неё много вопросов, но ответов лучше ей не знать.

Глава 18.

Едем домой. Я в очередной раз наступаю себе на горло, понимая, что не хочу возвращаться туда, но выхода у меня нет.

– Остановите около торгового центра, – отдаю распоряжение водителю, надеясь оттянуть неприятный момент.

– Не положено, – монотонно, как робот, отвечает он.

– В смысле, не положено? – взрываюсь тут же. – Я сказала, остановите около торгового центра! – повышаю голос.

– Хорошо, – кивает водитель, машина останавливается.

Я дёргаю ручку двери, но она не поддаётся.

– Откройте дверь!

– Не могу, – отвечает эта бездушная гора.

– Но я хочу выйти! Зачем вы тогда остановились, если не выпускаете меня! – клокочет всё внутри от возмущения.

– У меня чёткие инструкции, – режет он. – Остановиться я могу, а вот выпустить вас из машины – нет. В больницу и домой. Всё.

– Чёрт! Как же вы меня все достали! – в сердцах бью кулаком по его сиденью. – Уроды! Ненавижу! А-а-а! – кричу в бессильной злобе.

Закрываю глаза, впиваюсь пальцами в волосы. Дышу тяжело, понимая, что вся моя тирада не вызывает никакой реакции у охранника. С тем же успехом я могу обругать стену.

–Ну и чего вы стоите?! – бросаю гневно.

– Всё, можно ехать?

– Да! Чёрт вас раздери!

Машина едет дальше, я же продолжаю кипеть. Зато гнев подстёгивает меня гордо зайти в квартиру.

Оглядываюсь, Глеба не видно. Принюхиваюсь, пахнет сигаретным дымом?

Прохожу на кухню, застаю Кристину сидящей на подоконнике перед открытым окном с сигаретой. В первую секунду, увидев меня, она тушуется, но быстро берёт себя в руки, обдаёт меня наглым взглядом, глубоко затягивается дымом.

– Как интересно, – осматриваю её. – А Глеб в курсе, что ты травишь его наследника?

– Нет, но ты же ему не скажешь? – выдаёт с наглой улыбкой.

– С чего ты взяла? Я бы с удовольствием посмотрела, как он накормит тебя табаком.

– Ты явно что-то путаешь. Это ты постоянно огребаешь, а со мной Глеб ласков и заботлив, – ехидно улыбается.

– Ну-ну, – усмехаюсь. – Удачи.

Не вижу смысла спорить с этой дурой.

Разворачиваюсь, чтобы уйти, но девчонка окликает меня:

– Постой!

– Чего тебе? – бросаю через плечо.

– Я не пойму, почему ты ещё здесь? – смеряет меня Кристина ненавидящим взглядом. – Неужели непонятно, что ты Глебу не нужна! На что ты надеешься?

– К сожалению, – улыбаюсь снисходительно, – зачем-то Глебу я нужна. Но не думай, что мне от этого радостно. Я бы с удовольствием не видела ни тебя, ни его.

– Так уходи!

– С радостью. Но охрана не выпускает. Прикинь, Глеб так боится, что я его брошу, что приставил ко мне охранника, – развожу руками.

– Я уговорю его отправить тебя подальше! – шипит девчонка.

– Сделай одолжение. Буду безумно признательна.

Ухожу в свою комнатушку, и чтобы не впасть в истерику, занимаюсь её минимальным обустройством. Вытираю пыль, мою пол, приношу из гостиной журнальный столик, в кладовке нахожу старый комод на колёсиках, перекатываю его в комнату, складываю в него свои вещи.

Кристина уходит куда-то, слышу, как за ней закрывается входная дверь. Интересно, к ней тоже приставлена охрана, или за эту фурию Глеб не беспокоится?

Голова слегка кружится. Понимаю, это от голода. Я даже не помню, когда ела в последний раз. На нервах аппетит у меня всегда пропадёт.

Иду на кухню, открываю холодильник. Продуктов там почти нет, ещё бы, я же их не покупала, а больше в этом доме такими вопросами заняться некому.

Нахожу йогурт, и в шкафу пачку печенья. Через силу заставляю себя поесть немного, завариваю любимый мятный чай.

Медленно пью, глядя в окно. На улице сегодня дождливо, ветрено. Погода полностью отражает моё настроение. Вроде бы конец лета, а холодно, как в середине осени.

Вздыхаю, отхожу от окна. И потом до самого вечера слоняюсь по дому, варюсь в своих невесёлых мыслях.

Пройдясь по комнатам, с удивлением отмечаю, что кабинет у нас теперь на замке. Вот так. А в гостевой, где расположилась Кристина, бардак. Постель расправлена, вещи небрежно разбросаны. Интересно, она по жизни свинья или привыкла, что за ней постоянно кто-то убирает?

Возвращаюсь в свою комнату, уже собираюсь ложиться спать, когда слышу, как хлопает входная дверь.

Прислушиваюсь – Кристина вернулась. Шелестит одеждой, гремит посудой. Вдруг шаги замирают над моей дверью, лёгкий стук.

– Чего тебе? – спрашиваю враждебно.

Дверь медленно открывается, на пороге загадочная Кристина.

– Ничего. Просто хотела сказать, что охранника почему-то нет на месте. А скоро Глеб придёт, и ты нам здесь очень будешь мешать, – выдаёт ехидно.

Уходит.

Я же остаюсь в задумчивости. Может, это мой шанс, который Кристина организовала по своей дурости? В любом случае я должна попробовать его не упустить.

Выхожу в прихожую, прислушиваюсь – тихо.

Открываю дверь, выглядываю в коридор – действительно никого. Так, и что дальше? Времени у меня, скорее всего, совсем мало. Надеваю удобный спортивный костюм, пуховик с капюшоном, кроссовки. И всё. Брать мне больше нечего. Документов нет, телефона, денег тоже. Если Громов откажет мне в помощи, даже не знаю, что тогда я буду делать.

Но я должна попытаться.

Открываю дверь, выхожу в лифтовую зону. Наша квартира единственная на этаже, и именно здесь в последние дни располагался охранник. Но за столом, где обычно он сидел, никого нет.

Бегу к лифту, но останавливаюсь, подумав, что охранник может подниматься на нём. Поэтому решаю спуститься по лестнице. И вот через несколько минут я уже выхожу на улицу, в прохладный ночной воздух.

Оглядываюсь нервно, боясь, что меня заметят. Выхожу на дорожку, ведущую вглубь жилого комплекса. Иду в сторону Мишиного дома, стараясь выбрать менее освещённые места.

Когда наш дом скрывается из вида, я перевожу дыхание, понимая, как нервничала всё это время. Руки вспотели, сердце колотится. Господи, неужели я всё же сбежала? Теперь бы найти Громова. Он – моя последняя надежда.