Измена: Жена олигарха

Глава 1

Я устроила самое депрессивное дефиле в истории моды перед своей гардеробной, размером с хорошую студию. По плюшевой скамейке были разбросаны пять чертовски дорогих платьев, и каждое смотрело на меня с немым укором: «Ну что, опять пытаться растопить айсберг? Давай, выбери меня! Я твой лучший шанс!»

— Ну что, выносим вердикт? — спросила я у своего отражения в огромном, до потолка, зеркале.

Отражение молчало. Оно просто смотрело на меня уставшими глазами женщины, которая слишком старается и слишком долго живет в позолоченной, но все же клетке. В итоге я, конечно, выбрала то самое, голубое, из шелкового атласа. Не потому что оно самое красивое, а потому что в нем я была в тот день, когда мы привезли из роддома нашего сына. Дмитрий тогда... он стоял с этим крошечным свертком на руках, такой неуклюжий и растерянный, и смотрел на меня. И в его глазах было что-то теплое, почти человеческое. Может, это была просто усталость. Или пылинка в глаз попала. С ним, черт возьми, никогда не угадаешь.

Натягивая его, я ловила себя на мысли, что чувствую себя полной дурой. Ну знаете, как Золушка перед балом. Только замок у меня уже был, и карета с водителем, и принц, вроде как, тоже присутствовал. Вот только сказка как-то пошла наперекосяк с самого начала. «Золотая клетка» — вот самое точное определение для моей жизни. В ней даже воздух какой-то особенный, дорогой, надушенный ароматизаторами с запахом лилий и денег, но от этого не менее спертый.

Я делала макияж, стараясь изо всех сил не превратить свое лицо в маску визажиста из бутика. Легкие, почти невесомые стрелки, немного туши, прозрачный блеск. Надо выглядеть естественно, непринужденно, как будто я просто сошла с обложки глянца без особых усилий. Ирония ситуации была настолько густой, что ею можно было завтракать. Ох, да.

Спускаясь по мраморной лестнице, я поймала себя на том, что вполголоса репетирую фразы. «Привет, дорогой! Как прошел твой день?» Слишком восторженно, звучит фальшиво. «Добрый вечер, Дмитрий.» Слишком холодно и официально, как будто я его секретарь. В итоге я решила просто молча подойти и поцеловать его в щеку. Легко, нежно, как настоящая жена. Которая очень, очень старается не показать, как ей на самом деле плевать на этот спектакль.

Он уже ждал в столовой. Сидел во главе стола, похожего на посадочную полосу аэропорта, уткнувшись в экран своего вечного iPhone. Свет от хрустальной люстры отбрасывал резкие, драматические тени на его идеально выбритые скулы. Черты его лица были такими же острыми, четкими и бескомпромиссными, как и его бизнес-стратегии. Он был воплощением холодной, расчетливой эффективности. И в этот вечер, как и во все предыдущие, эта эффективность не включала в себя меня.

— Добрый вечер, — сказала я, подходя, стараясь, чтобы мой голос звучал ровно и приветливо.

Он поднял глаза от экрана. Взгляд скользнул по мне, сверху вниз, быстрый, оценивающий. Задержался на платье. Мне показалось, что в его глазах на секунду мелькнуло что-то... Узнавание? Смутный отголосок того самого дня? Но тут же искра погасла, сменившись привычной, вежливой, дежурной оценкой. Как будто он осматривал новый автомобиль перед покупкой.

— Ты прекрасно выглядишь, Анна, — произнес он ровным, лишенным всяких эмоций тоном, который идеально совпадал цвету стен. Примерно так же он мог бы сказать: «Отчет за квартал составлен грамотно» или «Погода сегодня приемлемая».

Мое сердце, глупое, наивное, предательское, все равно екнуло от этой крохи. Эта кроха была моим ежедневным пайком. Иногда хлебом, иногда камнем.

— Спасибо. Ты тоже, — ответила я, и мы погрузились в наши ритуалы.

Мы сели. Между нами тянулся целый километр отполированного до зеркального блеска красного дерева. Начался наш традиционный ужин под названием «Тишина, если не считать звон дорогих вилок о еще более дорогой фарфор». Я вяло ковыряла свой салат с трюфелями, придумывая в голове темы для светской беседы. Погода? Банально, да и какая разница, какая погода за окном, если в этом доме вечно стоит искусственный климат. Его работа? Он мне все равно ничего не расскажет, отгородившись стеной из корпоративных тайн и моего «все равно не поймешь». Нашего сына? Няня уже отправила на его телефон подробный отчет с фото и видео о всем дне. Я была лишней даже в этом.

И вот, как по расписанию, его телефон завибрировал, заскользив по идеальной поверхности стола. Дмитрий взглянул на экран, и его лицо... преобразилось. Оно не смягчилось, нет. Это было бы слишком. Но в его глазах зажегся азартный, живой, по-настоящему заинтересованный огонек. Тот самый, который я тщетно пыталась разжечь в себе годами. Тот самый, который я мечтала увидеть, обращенный на меня.

— Извини, — бросил он мне уже через плечо, резко отодвигая тяжелый стул и поднося трубку к уху. — Это важно.

Отошел к огромному панорамному окну, за которым открывался вид на ночной город, повернувшись ко мне спиной. И вот тогда его голос изменился. Он стал тише, на несколько тонов ниже, в нем появились какие-то интонации, полутона, оттенки заботы и... нет, не может быть... нежности? Он говорил с кем-то так, как никогда — слышите? НИКОГДА — не говорил со мной. Даже в самые лучшие наши дни.

— Да, я слушаю... Все хорошо, не волнуйся... Я все улажу, я же обещал... Конечно. Успокойся, все будет хорошо.

Я сидела, сжимая в коленях льняную салфетку с монограммой, и чувствовала, как по мне медленным, мерзким холодком расползается осознание. Это был не деловой звонок. На деловые звонки он рычал, отдавал приказы, его голос становился стальным и безличным. Это было что-то другое. Кто-то другой. Кто-то, кому он говорил «успокойся». Кто-то, о ком он заботился.

Он закончил разговор, обернулся. Его лицо снова было гладкой, непроницаемой маской успешного бизнесмена. Он посмотрел на меня, на почти нетронутые блюда, на мое, должно быть, абсолютно потерянное и глупое лицо. В его взгляде не было ни капли смущения или извинения. Только легкая нетерпеливость.

Глава 2

Не помню, как оказалась на лестнице. Кажется, я просто встала и пошла, оставив его самого с его томным голосом и его «зайкой». Ноги несли меня сами, абсолютно онемевшие, ватные. В ушах все еще стоял тот мерзкий, ласковый тон, который резал слух острее, чем визг стекла.

Я не плакала. Во мне все застыло, превратилось в один сплошной, холодный, болезненный ком где-то в районе солнечного сплетения. Я прошла по длинному, устланному дорогим ковром коридору, не видя ничего перед собой. Двери, картины, зеркала — все расплывалось в одно цветное пятно.

Толкнула дверь в детскую. Здесь пахло по-другому. Теплым молоком, детской присыпкой и нежностью. Воздух был тихим, спокойным, и он обжег мне легкие после ледяной атмосферы столовой.

Няня, Мария, сидела в кресле и тихо читала книжку. Мой сын, мой маленький Антошка, сидел в своей кроватке, окруженный мягкими бортиками, и увлеченно перебирал яркие погремушки. Он был таким чистым. Таким невинным. Таким далеким от всей той грязи, лжи и подлости, что кипела внизу.

Увидев меня, Мария подняла глаза и сразу же все поняла. Наверное, у меня было такое лицо, с которого считывалось абсолютно все. Она что-то тихо сказала, что-то вроде «я потом вернусь», и бесшумно выскользнула из комнаты, оставив нас одних.

И вот тут меня накрыло. Стена, которую я пыталась держать все это время, рухнула в одно мгновение. Слезы хлынули ручьем, горячие, соленые, неконтролируемые. Я не пыталась их сдержать. Я просто стояла посреди этой светлой, солнечной комнаты и плакала. Плакала от унижения, от боли, от осознания собственной глупости. Как я могла быть такой слепой? Как я могла так долго верить в его сказки?

Подошла к кроватке и опустилась на колени на мягкий ковер, обхватив прутья руками. Мое тело тряслось от рыданий. Я была разбита. Совершенно, абсолютно разбита.

Антошка перестал играть. Он выронил погремушку, и та с глухим стуком упала на матрас. Его большие, синие, как у отца, глаза широко раскрылись от удивления. Он смотрел на меня, на свою рыдающую мать, и на его личике отразилось беспокойство. Он не понимал, что происходит, но он чувствовал мою боль. Дети ведь все чувствуют.

Он потянулся ко мне своими маленькими, пухленькими ручками. Протянул их через прутья кроватки, желая дотронуться, утешить. Его брови поднялись домиком, губы задрожали — он вот-вот готов был расплакаться сам, заражаясь моим горем.

И тогда он открыл рот. И произнес. Четко, ясно, без единой запинки.

— Ма-ма.

Время остановилось.

Слезы мгновенно высохли на моих щеках. Я замерла, не в силах поверить своим ушам. Он сказал это. Его первое слово. Не «папа», которым его так упорно пытались научить все вокруг. Не «дай» или «ням-ням». А «мама». Он сказал это мне. Смотря прямо на меня своими преданными, чистыми глазами.

Это было как удар током. Но не болезненный. А очищающий. Вся моя боль, вся моя жалость к себе, вся разъедающая душу обида — вдруг куда-то испарились. Их место заняло что-то новое. Острое, горячее, сильное.

Это была ярость.

Чистая, беспримесная, праведная ярость.

Он посмел. Он посмел врать мне прямо в глаза. Посмел унижать меня. Посмел приносить в наш дом свою пошлую, дешевую ложь. Посмел рисковать всем этим. Этим светом. Этим маленьким, беззащитным человечком, который смотрел на меня с такой безграничной любовью и доверием.

Мой сын. Мое дитя. Он ничего не понимал в предательстве, в изменах, в «зайках». Его мир состоял из любви. И он только что подарил мне ее всю, в одном-единственном слове.

Я распахнула дверцу кроватки и залезла внутрь, не обращая внимания на нелепость ситуации. Я прижала его к себе, к своему еще мокрому от слез лицу. Он растроенно уткнулся своим мягким, теплым лбом мне в шею и что-то лопотал, уже успокоившись.

Обняла его крепче. Сильнее. Чувствовал, как бьется его маленькое, частое сердечко. Оно билось в унисон с моим, которое теперь выстукивало не печаль, а новый, яростный ритм.

Он отнял у меня очень многое. Мою веру. Мое самоуважение. Мои иллюзии. Он пытался отнять у меня даже право на правду, на свои эмоции, заставляя меня сомневаться в самой себе.

Но есть одна вещь. Одна-единственная, самая главная вещь в моей жизни.

Я наклонилась к его маленькому уху, еще покрытому мягким пушком, и прошептала так тихо, что услышать это мог только он и Бог.

— Он ничего не отнимет у тебя. Ничего. Я не позволю. Клянусь.

И в этот момент я поняла, что это была не слеза отчаяния, скатившаяся по моей щеке и упавшая ему на макушку. Это была первая слеза гнева. И она была горькой, как яд, и обжигающей, как сталь.

Так сидела на полу в детской, еще долго после того, как Антошка уснул, прижав к себе его плюшевого зайца. Тот самый, с пришитыми глазами-пуговицами. В ушах звенела тишина, прерываемая лишь ровным дыханием сына. Клятва, данная ему, жгла мне губы. Она была живой, настоящей, в отличие от всего, что окружало меня в этих стенах.

Но одной ярости было мало. Гнев — плохой советчик. Он ослепляет и заставляет совершать глупости. А я не могла себе этого позволить. Теперь — не могла тем более. Я должна была быть умной. Холодной. Расчетливой. Как он.

Мне нужно было действовать. Но как? Рыться в его телефоне? Он никогда не выпускал его из рук. Проверить компьютер? Он был под паролем, а кричать «эй, Сири, открой мне все тайны моего мужа-изменника» было как-то не солидно.

В голове стучало: «Ищи. Действуй. Сделай что-нибудь». Сидеть сложа руки, просто принимая на себя удары, больше не вариант. Ярость медленно превращалась в холодную, цепкую решимость.

И тогда мне в голову пришла идея. Глупая, почти отчаянная. Кабинет. Его святая святых. Место, куда мне доступ был обычно закрыт под предлогом «не беспокоить меня, там важные документы». Раньше я это правило соблюдала. А сейчас... Сейчас меня словно подменили.

Поднялась с пола, отряхнула штаны. Поход в кабинет нужно было обставить легально. Я вышла в холл и нашла взглядом Селину.

Глава 3

Флешка жгла дыру в кармане моих домашних штанов. Я прошла в свою спальню, двигаясь как сомнамбула, все еще не веря в свою находку. Рука то и дело нащупывала маленький прямоугольник, будто проверяя, на месте ли он. Не мираж ли это? Не приснилось ли мне все это в припадке отчаяния?

Мне нужен был компьютер. Мой собственный, старенький ноутбук, который Дмитрий пару лет назад презрительно назвал «древним артефактом» и подарил мне новенький ультрабук. Старичок был заброшен на антресоль, завален старыми фотоальбомами и коробками с безделушками. И сейчас это было мое главное преимущество. Он не был подключен к нашей домашней сети, им не интересовались, он не был под колпаком. Идеальный сообщник.

Сердце колотилось где-то в районе горла, пока я карабкалась на табуретку, сметая пыль с картонной коробки. Ноутбук лежал на самом дне, рядом с засохшей тушью и какими-то открытками. Я вытащила его, чихнула от поднявшейся пыли и спустилась вниз, прижимая его к груди, как украденное сокровище.

В гостиной было тихо и пусто. Я устроилась в самом дальнем углу на широком подоконнике, задернула тяжелую портьеру, создав себе маленькое, уединенное убежище. Открыла ноутбук. Экран моргнул, завизжал вентилятор, и через мучительные полминуты загрузилась старая, знакомая операционка.

Достала флешку. Она была липкой от пыли и моих нервных пальцев. Я протерла ее край штаниной, словно это могло как-то помочь. Рука дрожала, когда я вставляла ее в USB-порт. Раздался тихий, удовлетворенный щелчок.

На экране появилось окошко. «Съемный диск (F:)». Кликнула на него, затаив дыхание.

Внутри был всего один-единственный файл. Никаких папок, никаких фотографий, никаких дурацких документов Word. Один файл с безликим названием «Отчет_финал.xlsx» и значком программы Excel. И он был заблокирован паролем.

Вот же ж... Конечно. Я почему-то наивно надеялась, что просто открою ее и мне в лицо выпрыгнут все его грехи в формате HD. Но нет, все было не так просто.

Пароль. Что он мог использовать? Мои нервы запели от напряжения. Это была уже не просто игра; это был квест. Первое, что пришло в голову — дата нашей свадьбы. Цифры, которые должны были значить для него так много. Я ввела их в формате ДДММГГГГ.

Неверный пароль.

Проклятье. Ладно, может, в американском формате? ММДДГГГГ.

Снова ошибка. На экране мигнуло красное предупреждение. У меня свело живот. А что, если после нескольких неверных попыток файл заблокируется навсегда? Или того хуже — отправит уведомление ему? Я выдохнула и откинулась на спинку дивана, пытаясь успокоиться.

Что еще было для него важно? Его собственный день рождения? Вряд ли. Он не из тех сентиментальных типов. И тут меня осенило. Сын. Его день рождения.

Пальцы снова запорхали по клавиатуре. Я ввела дату рождения Антошки. День, месяц, год.

Неверный пароль.

Чуть не взвыла от разочарования. Может, без года? Только день и месяц? Или...

Попробовала ввести дату в самом простом, шестизначном формате: ДДММГГ.

И случилось чудо. Поле ввода не дрогнуло, не выплюнуло меня. Файл просто... открылся. Тихо, без лишних звуков. Паролем был день рождения нашего сына, но без указания века. Как будто он был важен лишь как цифра, как код, а не как событие.

Экран заполнился не фотографиями, не любовными письмами и не скриншотами переписки с «Алисой».

Передо мной был Excel-файл. Огромная, сложная таблица, битком набитая цифрами, датами, названиями компаний и непонятными мне сокращениями. Пролистала ее вниз. Столбцы и строки казались бесконечными.

Мой взгляд зацепился за знакомые названия — его холдинги, дочерние предприятия. Но суммы, которые проходили через них, были астрономическими. И они куда-то перечислялись. В другие компании. С названиями, которые звучали как невнятная тарабарщина: «Сиреневый Феникс Инк.», «Орион-Траст Холдинг», «Вектор Капитал ЛТД».

Я не бухгалтер и не финансист, но даже мне было понятно — что-то здесь было не так. Деньги текли рекой, запутывались, исчезали в одних юрисдикциях и появлялись в других. Это была какая-то гигантская денежная махинация.

И в самом верху, над всей этой цифровой паутиной, была шапка. Жирным, крупным шрифтом.

**«Проект “Призрак”. Полная схема движения активов. Версия 12.7»**

Сидела и смотрела на это все. На эти сухие, бездушные цифры. Мое сердце, которое еще недавно колотилось от ожидания найти доказательства его измены, теперь замерло и упало куда-то в ботинки.

Это была не история о любовнице. Это было что-то другое. Что-то большее. Что-то... опасное.

Я нашла не пикантные подробности его личной жизни. Я нашла его профессиональную тайну. И, судя по всему, очень, очень грязную.

Сидела перед своим ноутбуком, уставившись в экран, пока глаза не начали слезиться от этих бесконечных цифр и непонятных названий. «Проект “Призрак”». Звучало зловеще, как плохой шпионский триллер. Но это не было кино. Это была моя жизнь. Вернее, жизнь моего мужа, в которую он меня так и не пустил.

Сначала я чувствовала разочарование. Глупое, иррациональное. Я ведь хотела найти доказательства его измены, хотела увидеть их своими глазами, чтобы наконец позволить себе ненавидеть его по-настоящему. А вместо этого получила какую-то финансовую абракадабру, которая ничего мне не говорила. Ну, кроме того, что он, возможно, мошенник. Но это было слишком абстрактно, чтобы ранить прямо сейчас.

Но чем дольше я смотрела на эту таблицу, тем сильнее во мне закипала новая, холодная ярость. Он не просто изменял мне. Он рисковал всем. Всем, что у нас было. Всей этой жизнью, которую он же и построил. А значит, рисковал и будущим нашего сына. Этими деньгами, которые текли бог знает куда, могли быть и те, что я считала обеспечением Антошки.

Мне было мало цифр. Мне нужны были лица. Имена. Поступки. Мне нужно было увидеть его ложь вживую, не на экране планшета, а в реальности. Чтобы окончательно убить в себе все сомнения и ту последнюю глупую надежду, что теплилась где-то глубоко внутри.

Глава 4

Телефон вибрировал в моей руке, как живой, настырный, злой. Имя «Дмитрий» плясало перед глазами, сливаясь в размытое пятно. Черный Rolls-Royce все еще стоял у тротуара, непроницаемый, как бронированный танк. Он был там. С ней. И он звонил мне.

Инстинкт кричал: «Не бери! Брось! Сломай его!». Но другой, более холодный и расчетливый голос в голове, тот самый, что проснулся недавно, приказал: «Возьми. Играй. Посмотри, на что он способен».

Палец дрогнул и скользнул по стеклу. Я поднесла трубку к уху. Голос у меня был хриплый, будто я только что пробежала километр.

— Да? — выдохнула я, сжимая телефон так, что пальцы побелели.

— Анна, — его голос звучал спокойно, ровно, даже лениво. Таким тоном обсуждают погоду. Ни единой нотки напряжения или вины. Как будто он сидит в своем кабинете, а не в машине с любовницей. — Ты где?

Я закрыла глаза, пытаясь собраться. Я видела его. Видела ее. Видела его руку на ее спине. А он делал вид, что ничего не происходит.

— У дизайнера, — выдавила я, стараясь, чтобы голос не дрожал. — В центре. Обсуждаем зимний сад, как ты и просил.

— А, точно, — он сделал небольшую паузу, и мне почудилось, что я слышу на фоне легкий женский смех. Или мне это показалось? — Во сколько закончишь?

Мозг заработал с бешеной скоростью. Он проверял меня. Это была не забота. Это был тест. Он знал, где я была на самом деле? Следил за мной? Или это просто стандартная процедура контроля.
— Думаю, через час, полтора, — ответила, глядя на свое полупустое кофе. — Потом, может, заеду в бутик, посмотреть ту сумку, о которой говорила. Или сразу домой. Еще не решила.

Я намеренно сделала ответ немного размытым, неконкретным. Чтобы не попасть в ловушку. Чтобы у меня был пространство для маневра.

— Понятно, — сказал он, и в его голосе послышалась легкая, едва уловимая удовлетворенность. Его все устроило. Ложь сработала. Он поверил, что я сижу у дизайнера, а не стою в пятидесяти метрах от него, сжимая телефон в потной ладони. — Не задерживайся. Хочу сегодня поужинать вместе.

Эта фраза добила меня окончательно. «Поужинать вместе». После того, как он только что ласкал спину другой женщине. У меня свело желудок. Тошнота подкатила к горлу.

— Хорошо, — прошептала, почти не владея голосом. — Я... я постараюсь.

— Отлично. До вечера.

Он положил трубку, даже не дождавшись моего ответа. Разговор был окончен. Его миссия выполнена: он проверил супругу, убедился, что она на своем месте, и теперь может спокойно заниматься своими делами. Вернее, своей «зайкой».

Опустила руку с телефоном. Он был тяжелым, как гиря. Я стояла, не двигаясь, и смотрела, как длинный черный автомобиль плавно трогается с места и начинает медленно выруливать на проезжую часть.

И тут произошло самое страшное. Неожиданное. Тонированное стекло на заднем пассажирском сиденье опустилось. Не полностью, всего на несколько сантиметров. Но достаточно.

Из окна была видна ее голова. Темные волосы, уложенные в идеальную укладку. Она сидела спиной ко мне, но вот она... обернулась.

И наши взгляды встретились. Она смотрела прямо на меня. Ее глаза, подведенные стрелками, были ясными и насмешливыми. И на ее губах играла едва уловимая, но совершенно отчетливая ухмылка. Торжествующая. Презрительная. Она знала. Она знала, кто я. И она видела, как только что мой муж звонил и проверял меня.

Она видела весь этот унизительный спектакль.

Машина плавно тронулась, набирая скорость. А я осталась стоять на тротуаре, сжимая в руке остывший кофе, с лицом, пылающим от стыда и бессильной ярости. Мышь, которую только что поймала и поиграла с ней пара ухмыляющихся котов.

***

Обратная дорога домой стерлась из памяти. Я не помнила, как села в такси, как расплатилась, как поднялась на лифте. В голове стоял тот взгляд. Ее ухмылка. Торжествующая, насмешливая, наглая. И его спокойный, ровный голос в трубке: «Не задерживайся. Хочу сегодня поужинать вместе». Это была не просто ложь. Это было глумление. Циничное, отполированное до блеска.

Захлопнула за собой дверь спальни, прислонилась к ней спиной и закрыла глаза. Внутри все было пусто. Ни слез, ни истерики, ни даже привычной уже тоски. Только холод. Абсолютный, пронизывающий до костей холод. Как будто все эмоции вымерзли за те несколько минут, что я стояла на тротуаре и смотрела вслед его машине.

Прошла в ванную, включила ледяную воду и сунула в нее руки, потом умылась, смывая с лица и дорогую пудру, и остатки своего унижения. Вода была обжигающе холодной, но это было то, что нужно. Я смотрела на свое отражение в зеркале. На глаза, покрасневшие не от слез, а от ярости. На сжатые губы. На новую, жесткую складку у рта. Я не узнавала себя. И мне это нравилось.

Старая Анна, та, что рыдала в детской и надеялась на чудо, осталась там, на том тротуаре. Ее раздавили колеса его Rolls-Royce.

Вытерла лицо насухо грубым полотенцем и твердыми шагами направилась к своему потайному местечку — дальнему ящику туалетного столика, заваленному старыми кремами и коробочками с бижутерией. Туда, под груду никому не нужных побрякушек, я и засунула флешку.

Вытащила ее. Маленький, невзрачный кусочек пластика, который весил сейчас для меня больше, чем все бриллианты в моей шкатулке. Зажала его в кулаке, чувствуя острые грани. Думала, что найду там любовные письма, фотографии, какие-то пошлые признания. Готовилась к боли ревности, к горю брошенной жены.

Но я нашла не это. Я нашла его кровь. Его нервы. Его настоящую, единственную и неповторимую страсть. Не какую-то дуру с укладкой, а его дело. Его деньги. Его «Проект “Призрак”». Это было его главное детище, его главная тайна. И теперь эта тайна была в моих руках.

Любовница? Нет, она была просто разменной монетой, очередной игрушкой, доступной ему по праву сильного. Он мог купить тысячу таких. Но эта схема, эти деньги, этот проект... Это было нечто иное. Это было то, что он выстраивал годами. То, что он защищал бы до последнего.

Глава 5

Курсор замер над папкой «Алиска». Палец на тачпаде дрожал. Все во мне кричало, чтобы я открыла «Личное» — там наверняка было то, чего я боялась и так ждала: фотографии, письма, доказательства его измены. Но что-то более холодное и расчетливое велело сначала разобраться с «Алиской». Интуиция? Или просто желание оттянуть момент окончательного краха?

Щелкнула. Папка оказалась не такой уж и большой. И она была выстроена с присущей Дмитрию педантичностью. Внутри были аккуратные подпапки: «Документы», «Фото», «Переписка».

Сердце ушло в пятки. «Фото». Я зажмурилась на секунду, собираясь с духом, и открыла сначала «Документы». Сначала факты. Потом уже... боль.

И факты оказались куда интереснее, чем я могла предположить.

Первым делом мне в глаза бросился скан паспорта. Гражданка Российской Федерации. **Алиса Сергеевна Миронова.** Дата рождения: всего двадцать четыре года. Почти девочка. Фотография в паспорте — серьезная, почти не накрашенная, с темными, умными глазами. Никакой томной модели, как я себе представляла. Скорее, юная карьеристка.

Резюме. Выпускница Высшей школы экономики, экономический факультет, красный диплом. Опыта работы немного: пара стажировок в крупных банках. Владение английским и немецким. Навыки работы с Excel, 1С, какими-то специализированными финансовыми программами, названия которых я даже не знала.

И потом — трудовой договор. С его холдингом. На должность... младшего менеджера в отдел стратегического анализа. Датирован тремя месяцами назад. С весьма, надо сказать, скромным окладом для кого-то, кто позволяет себе так фамильярно общаться с генеральным директором.

Откинулась на спинку кресла, в замешательстве. Что за черт? Она работала на него? Была его сотрудницей? Это меняло все и одновременно не меняло ничего. Это было даже хуже. Глупее. Банальнее. Классический роман начальника и подчиненной. Такой пошлый и предсказуемый, что аж тошнило.

Я почти физически чувствовала разочарование. Я готовилась к борьбе с коварной соблазнительницей, а наткнулась на... амбициозную выпускницу. Уже потянулась было к папке «Фото», чтобы окончательно удовлетворить свое любопытство, как мой взгляд упал на последний файл в папке «Документы». Он назывался «Ввод в курс».

Это был PDF. Я открыла его.

И мир перевернулся с ног на голову еще раз.

Это было письмо. Исходящий от Дмитрия. Адресовано — его финансовому директору, суровому мужчине лет пятидесяти, которого я пару раз видела на корпоративах и который смотрел на всех свысока, даже на меня.

Текст был сухим, деловым, без эмоций.

«Уважаемый Аркадий Петрович, прошу вас ознакомить новую сотрудницу отдела стратегического анализа, Алису Миронову, с текущей структурой и основными принципами работы по проекту “Призрак”. Она будет курировать часть операций и готовить отчетность. Обеспечьте ей доступ к необходимым ресурсам на уровне, согласованном со мной лично. Все вопросы по ее работе ко мне. Д. Соколов.»

Перечитала письмо. Еще раз. И еще.

Она не просто спала с ним. Она работала на «Призраке». На том самом проекте, тайну которого я нашла на флешке. Он ввел ее в курс своих самых темных и, вероятно, самых опасных дел.

Это была не просто измена. Это был союз. Деловой и, вероятно, личный. Он доверял ей не только свое тело, но и свои деньги. Свои схемы. Свои риски.

И тогда до меня дошла вся грандиозность его лжи. Его «переговоры в клубе», его «скучные азиаты»... Все это было прикрытием не для романа, а для работы. Он пропадал с ней не только в постели, но и в офисе, за обсуждением этих чертовых диаграмм и отчетов. Он делился с ней тем, чего никогда не делился со мной. Не только страстью, но и властью.

Закрыла письмо и уставилась в экран. По телу разливалась странная, леденящая пустота. Ревность отступила, уступив место чему-то другому. Холодному и тяжелому, как камень.

Он не просто изменил мне как мужчина. Он предал меня как партнер. Он выбрал ее. Не только для утех, но и для дела. Он доверил ей то, что было настоящей сутью его жизни. А мне оставил роль дурочки-жены, которой можно врать про дизайнеров и сумки.

Мои пальцы сами потянулись к папке «Фото». Я открыла ее. Там были они. Вместе. На каком-то курорте, улыбающиеся. На фоне его офиса. Она смотрела на него с обожанием и... гордостью. Как на своего наставника, своего покровителя. А он смотрел на нее с тем самым интересом, которого мне так не хватало.

Но сейчас эти фото вызывали не боль, а лишь горькую усмешку. Глупышка. Ты думаешь, он тебя ценит? Ты думаешь, ты что-то значишь? Ты для него — удобный инструмент. Молодая, голодная, амбициозная. Игрушка, которую он взял поиграть и в бизнес, и в постели.

Он ввел тебя в свой «Призрак». А знаешь, что случается с призраками? Они исчезают.

***

Следующие несколько дней прошли в каком-то лихорадочном тумане. Я была похожа на маньяка, запершегося в своей лаборатории. Ноутбук не выключался ни на секунду, на столе росла гора исписанных листов, а в голове — вихрь из новых терминов, схем и половинчатых планов.

Я изучила «Призрак» вдоль и поперек. Цифры и названия офшоров теперь снились мне по ночам. Я поняла общую схему: деньги из основных компаний холдинга через цепочку посредников утекали в несколько фиктивных фирм, а оттуда — скорее всего, на личные счета Дмитрия. Но это было лишь предположение. Мне не хватало доказательств. Нужен был доступ к его переписке, к его банковским ячейкам, к тем самым «необходимым ресурсам», которые он открыл для своей юной пассии.

Самостоятельно это сделать я не могла. Моих скудных знаний хватало на установку кейлоггера, но не на полноценный шпионаж в защищенных корпоративных сетях. Мне нужен был профессионал. Союзник. Или просто наемник.

Я снова погрузилась в глубины тех самых форумов, где тусовались тени интернета. Я искала не советы, а конкретные предложения. Искала того, кто говорит не об абстрактных «уязвимостях», а о реальных услугах. Это было страшно. Каждый шаг мог быть ловушкой. Каждый собеседник — сотрудником ФСБ или, того хуже, службы безопасности Дмитрия.

Глава 6

Переписка с «Криптоном» шла нервно и отрывисто. Он, а вернее, как выяснилось, *она*, задавала точные, конкретные вопросы. Не о моих чувствах или мотивах, а о технических деталях: какая ОС на целевых устройствах, уровень защиты сети, есть ли доступ к физическому железу. Я отвечала, как могла, подкрепляя свои слова выдержками из файлов «Призрака» — единственной валютой, которая, казалось, вызывала у нее уважение.

После недели переписки пришел тот самый вопрос.
«Встреча. Обсудим детали и передачу предоплаты. Сегодня, 19:00, антикафе «Цифра» на Ленинском. Столик у окна. Будьте одни.»

Меня бросило то в жар, то в холод. Встреча. Вживую. Это было уже слишком реально. Это пахло тюрьмой, киднеппингом или чем-то еще похуже. Но отступать было поздно. Я написала: «Буду».

Антикафе «Цифра» оказалось местом, где время текло иначе. Полумрак, тихий гул компьютеров, запах кофе и пончиков. Никто ни на кого не смотрел. Я выбрала столик в углу, заказала чай и стала ждать, чувствуя себя героиней плохого шпионского романа.

Она пришла точно вовремя. Я ждала увидеть угрюмого мужика в толстовке с капюшоном. Передо мной же стояла... девушка. Лет двадцати пяти, в ярком винтажном свитере, с разноцветными волосами, собранными в небрежный пучок, и с умными, насмешливыми глазами, которые сканировали меня с ног до головы.

— Анна? — улыбнулась она, плюхнулась на стул напротив и откинула на спину огромный рюкзак, набитый техникой. — Я Криптон. Точнее, Марина. Приятно познакомиться, так сказать.

Я потеряла дар речи. Она выглядела как студентка-дизайнер, а не как киберпреступник.

— Я... тоже рада, — выдавила я, чувствуя себя полной дурой в своем строгом и дорогом пальто, которое должно было придать мне солидности.

— Расслабьтесь, — она фыркнула, заказала себе капучино с двойной порцией сиропа. — На вас лица нет. Я не кусаюсь. Обычно.

Она достала из рюкзака невзрачный планшет, положила его на стол между нами.

— Так, по делу. Ваша история... — она посмотрела на меня поверх экрана, — она, конечно, душещипательная. Муж-козел, любовница, вся эта лабуда. Но мне понравилось другое. Вы не просто ныть пришли, а сами пытались ковыряться. Уважаю. Плюс, схемка у вашего благоверного действительно интересная. «Призрак» — это сильно.

Я молчала, не зная, что сказать. Она говорила о моей личной трагедии как о захватывающем квесте.

— Поэтому, — она отпила капучино, оставив на верхней губе белую пенку, — я готова вам помочь. Не только за бабки, хотя они, конечно, лишними не будут. Мне интересно. Это вызов.

Она порылась в рюкзаке и вытащила маленькое, не больше флешки, устройство. Черный пластик, без опознавательных знаков.

— Вот. Это не флешка. Это аппаратный кейлоггер усовершенствованной модели. — Она положила его мне в ладонь. Устройство было холодным и обтекаемым. — Вам нужно воткнуть его в USB-порт его рабочего компьютера. Лучше сзади системника, чтобы не бросался в глаза. Сделает свое дело — само удалит драйвера и станет невидимкой. А я получу полный доступ ко всему, что он делает, печатает и видит на экране.

Я сжала устройство в кулаке. Оно было крошечным, но весило как гиря.

— Я... я не знаю, как мне отблагодарить, — пробормотала я.

— Фи, какая ерунда, — она махнула рукой. — Отблагодарите, когда мы его к ногтю прижмем. А пока — вот вам мои условия. Первое: ноль паники. Если что-то идет не так — пишите, не геройствуйте. Второе: ноль самодеятельности. Все, что найдем, обсуждаем сначала со мной. Третье: — она вдруг улыбнулась своей хитрой лисьей улыбкой, — когда все закончится, купите мне самый дорогой торт в этом городе. Я их обожаю.

Я неожиданно рассмеялась. Это был первый искренний смех за последние месяцы.

— Договорились. За тортом.

— Отлично! — она допила капучино и встала. — Тогда я побежала. У меня еще парочка банков на сегодня взломать. Шутка! — она подминула мне и, накинув рюкзак, растворилась в полумраке антикафе так же быстро, как и появилась.

Так сидела еще несколько минут, сжимая в руке маленькое устройство. Оно было моим пропуском в новую реальность. Моим оружием. И у меня появился союзник. Странный, непредсказуемый, но свой.

Расплатилась за чай и вышла на улицу. Вечерний воздух уже не казался таким враждебным. Где-то там, в городе, была Марина. И теперь мы были с ней по одну сторону баррикад.

***

Устройство Марины лежало у меня в кармане, жгло ногу, словно уголь. Каждый шаг по коридору отзывался гулким эхом в висках. План был прост до идиотизма: под предлогом, что я ищу памятку от врача по поводу прививок для Антошки, зайти в кабинет и воткнуть эту штуку в системник.

Дмитрий был на совещании в городе. У меня был час, может, полтора. Идеальное окно. Но от этого не становилось менее страшно. Каждая камера в коридоре, каждый датчик движения казались мне свидетелями готовящегося преступления.

Подошла к тяжелой дубовой двери, сделала глубокий вдох и толкнула ее. Кабинет встретил меня знакомой гробовой тишиной. Воздух был насыщен запахом его власти и моей измены.

Прошла к его столу. Огромный, монолитный, из темного дерева. Системный блок стоял сбоку, в специальной нише. Достать до задних разъемов было неудобно, приходилось нагибаться, почти ложиться на пол. Пыльно там было, паутина какая-то. «Неужели Селина тут не убирается?» — промелькнула идиотская мысль, пока я нащупывала руками холодный металл корпуса.

Сердце колотилось так, что я боялась, его услышат через стены. Я достала устройство Марины. Маленькое, невзрачное. Выглядело как самая обычная флешка. Я нашла свободный USB-порт, темный, пыльный. Поднесла к нему дрожащими пальцами коннектор.

В этот момент за спиной раздались шаги.

Тяжелые, мерные, уверенные. Не быстрая походка прислуги и не легкие шаги няни. Это был чей-то твердый, профессиональный шаг. И он приближался к кабинету.

Ледяная волна страха накатила на меня, сковав движения. Я замерла в нелепой позе, наполовину скрючившись под столом, с «флешкой» в протянутой руке. Мозг лихорадочно соображал: выдернуть? Спрятать? Притвориться, что роняю сережку?

Но было уже поздно. Тень упала на порог кабинета.

Я медленно, стараясь не делать резких движений, выпрямилась и обернулась.

В дверях стоял он. Охранник. Иван, кажется. Бывший военный, с непроницаемым лицом и внимательными, все замечающими глазами. Он был в своей униформе, рация на груди тихо шипела.

— Госпожа Соколова, — произнес он ровным, вежливым, но не допускающим фамильярности тоном. Его взгляд скользнул по мне, по моей руке, спрятанной в карман, по открытой двери кабинета. — Все в порядке? Вам что-то нужно?

Внутри все сжалось в комок. Чувствовала, как кровь отливает от лица. Устройство в кармане вдруг стало размером с кирпич.

Ледяная волна паники, накатившая было, отступила так же быстро, как и пришла. Нет. Я не позволю этому испортить все. Не позволю какому-то охраннику, пусть и с пронзительным взглядом, сорвать мою единственную возможность. Адреналин, секунду назад парализовавший меня, теперь сфокусировался в острую, холодную иглу.

Выпрямилась. Плечи расправились. Дыхание выровнялось. Повернулась к нему, и на моем лице появилась не растерянная улыбка, а легкое, снисходительное раздражение — то самое, которое я подсмотрела у жен его бизнес-партнеров.

— Иван, вы как раз вовремя, — сказала я, и мой голос прозвучал ровно, почти скучающе. Я прошла обратно к столу, делая вид, что снова ищу что-то среди бумаг. — Эта памятка от педиатра просто мистическим образом исчезает. Дмитрий точно говорил, что оставил ее здесь.

Я потянулась к внутреннему карману своего пиджака — не того, где лежало устройство, а другого. И вытащила оттуда конверт. Обычный белый конверт, в котором я на самом деле принесла отчет няни накануне. Демонстративно потрясла им перед собой.

— Вот же он, в конце концов! Нашлась. Наверное, он все-таки взял ее с собой, а этот оставил. — Я сделала небольшую паузу и посмотрела на Ивана прямо, с легким укором. — Но раз уж вы здесь, не могли бы вы проследить, чтобы Селина при уборке не перемещала бумаги с этого стола? Дмитрий очень щепетилен в таких вещах.

Я говорила с ним не как с подозреваемая, а как хозяйка дома, отдающая распоряжение слуге. Я видела, как его уверенность пошатнулась. Его проницающий взгляд дрогнул, сменившись на растерянность. Он ожидал оправданий, нервной дрожи, а получил — выговор.

— Конечно, госпожа Соколова, — он даже вытянулся чуть больше по струнке. — Извините, что побеспокоил. Я обязательно поговорю с уборщицей.

— Спасибо, Иван, — я кивнула с видом человека, чье время слишком ценно для таких пустяков. — На этом все.

Прошла мимо него, держа спину идеально прямо, и вышла в коридор, не оборачиваясь. Я слышала, как он последовал за мной и закрыл дверь кабинета. Его шаги затихли в противоположную сторону.

Я не пошла, я почти побежала к себе в комнату, запёрлась на ключ и прислонилась к двери, дрожа как осиновый лист. Теперь-то меня и накрыло. Сердце колотилось, выпрыгивая из груди. Я сделала это. Я не только установила устройство, я еще и отчитала охранника. Кто во мне это сделал? Неужели это все еще я, Анна, которая две недели назад рыдала в детской?

Прошел час. Может больше. Сидела на кровати, тщетно пытаясь читать книгу, но буквы расплывались перед глазами. Каждая тень за окном, каждый скрип в коридоре заставлял меня вздрагивать. А если Иван все-таки что-то заподозрил и доложил? А если устройство не сработало?

И тогда на моем телефоне, лежащем рядом на одеяле, тихо вспыхнуло уведомление. Не звонок, не смс. Сообщение в том самом зашифрованном мессенджере, который я установила по инструкции Марины.

Схватила аппарат, почти выронив его из дрожащих пальцев.

Сообщение было от «Криптона».

«Я внутри.»

Выдохнула, что есть сил. Получилось! Она смогла!

Но эйфория длилась ровно секунду. Сразу же пришло второе сообщение.

«Но у него стоит суперсовременная, кастомная система защиты. Ребята знают свое дело. Я тут как мышь в лабиринте с кучей слепых коридоров и ловушек. Нужно время. Много времени. Сиди тихо и молись, чтобы меня не вычислили.»

Я откинулась на подушки, закрыв глаза. Устройство стояло. Доступ был. Но это была не победа. Это было начало самой опасной части игры. Марина рылась в его цифровом святилище, а его система безопасности, как сторожевые псы, могли учуять чужое присутствие в любой момент.

Теперь оставалось только ждать. И надеяться, что моя новая, железная леди выдержит это испытание на прочность.