Измена. Искры над пеплом

Глава 1

– Фадеева, ты почему ещё не собрана? – с раздражением кричит на меня санитарка, – Давай, живо освобождай койку. У нас тут не гостиница.

– Простите, – еле шепчу, выдавливая из себя слова, – Я мужу дозвониться не могу. Он меня забрать должен.

– И что с того? Мне-то теперь что делать прикажешь? Давай, пошли вещи твои получать. Телефон вон при тебе. Если мужик тебя забрать не может, то такси вызывай, или вон, остановка рядом. – тётка морщится, вздыхает устало, – Да ты пойми, Фадеева, тут будущие мамочки лежат, ну зачем им на тебя такую любоваться-то? Да и вообще. Мне ещё койку подготовить нужно, вдруг привезут кого, а тут вон, после тебя, всё изляпанно.

Соседки по палате смотрят с сочувствием, но я ловлю в их взглядах облегчение. Я и моя потеря – им как кость в горле. Знали бы они, как мне-то с ними тяжело. У них хорошо всё, скоро малышей своих нянчить будут, а мой… Своего я уже никогда не увижу.

Киваю, беру покет со своими нехитрыми пожитками и иду за медсестрой. Спускаемся на первый этаж, та заводит меня в какую-то полупустую комнату – кушетка вдоль стены, ширма, холодно как в морозильной камере…

– Посиди тут, горе ты моё, – голос тетки немного смягчается, – Сейчас принесу твою одежду.

Через несколько минут она возвращается с большим пакетом в руках. В пакете верхняя одежда и вещи, в которых я приехала.

– Давай, переодевайся быстренько. Можешь вон в туалет сходить на дорожку. – она кивает на серую дверь в углу комнаты, – Только не затягивай сильно! Правда спешу. У меня ты не одна такая… И вот тут распишись. Это о том, что ты имущество своё получила.

Расписываюсь в протянутой планшетке и послушно плетусь в туалетную комнату. Я как робот, если бы тётка не посоветовала, то сама бы и не сообразила.

Делаю свои дела, с трудом натягиваю джинсы. Внизу живота больно. Тяжело поднимать ноги, заползать ими в штанины, тяжело наклоняться и завязывать шнурки зимних ботинок. Наконец справляюсь, натягиваю пуховик, засовываю в рюкзак документы, халатик и тапочки.

– Готова? Ну и молодец! – тётка смотрит пристально, морщится, – Своему не дозвонилась?

Отрицательно качаю головой. Чувствую как на глазах слёзы выступают. Что же мне делать сейчас?

– Ох, горе ты горькое! Давай сюда телефон, такси тебе вызову. Деньги-то оплатить есть?

Киваю. Деньги есть. Мужа вот только нет, почему-то. Да и вообще никого. Никто из родных не приехал. Никому я не нужна.

– Ну и хорошо. Адрес напомни. Куда поедешь-то?

Диктую ей свой адрес. Она набирает номер, объясняет диспетчеру откуда и куда ехать и отдает мне мобильный.

– Значит так, смотри: машина минут через десять будет. Подъехать прям к выходу должна. Они тебе смс скинут, так что с телефоном внимательнее будь, не проворонь. – она выводит меня в коридор, объясняет как найти выход, – И знаешь, не моё дело, но мужик у тебя тот ещё... Эх, горюшко! Ладно, и так на тебя тут уйму времени убила… Иди давай!

После трёх дней в палате уличный морозный воздух обжигает и опьяняет, глаза начинают слезиться от невыносимой яркости окружающей белизны. Замираю на секунду, а потом делаю первый неуверенный шаг по белоснежной хрусткости. Непривычно. Всего несколько дней прошло, а я как будто бы заново ходить учусь.

Сидя на заднем сидении машины, пытаюсь понять, почему он так. Почему не приехал, как обещал? Надеюсь, что с ним всё хорошо. Может быть машина поломалась или в пробку попал? Но почему тогда не отвечает на звонки? Может быть, не смотря на его уверения, всё-таки винит меня в случившемся? Да и как иначе? Я себя тоже виню – не сохранила, не уберегла…

«Митя, как ты? Не могу до тебя дозвониться и Катюша трубку не берёт. Меня выписали. Еду домой. Буду минут через двадцать.»

Набиваю смс, отправляю. Вижу, что прочитал, но ответа так и не дожидаюсь. Господи, только бы с ним всё в порядке было! Звоню сестрёнке, но её телефон тоже молчит.

У дома уже не могу сдержать волнения. Быстро расплачиваюсь с водителем, распахиваю калитку и семенящей утицей устремляюсь к дому. Кажется, что в этот момент ощущаю в себе некое подобие прежней жизни. Беспокойство за Диму ненадолго вытесняет боль утраты.

Вхожу в дом. Шторы задвинуты, в комнатах царит лёгкий полумрак.

– Дима, Катя, вы дома?

Никакого ответа. Прислушиваюсь и кажется слышу какой-то шум на втором этаже. Не разуваясь и не снимая верхней одежды поднимаюсь наверх. Ноги трясутся от слабости, преодоление ступенек даётся нелегко, едва не падаю, но вовремя хватаюсь за перила. Что это было? Стон?

– Дима! Катя! – зову ещё раз.

Безрезультатно. Но уже явственно слышу стоны из-за дверей нашей спальни. Распахиваю двери, вхожу и застываю на пороге комнаты.

Здесь окна не занавешены. После полутьмы такая яркость буквально оглушает, но зато позволяет увидеть все мельчайшие подробности происходящего.

В нашей постели двое. Увлеченные своим занятием, они не обращают на меня никакого внимания. Обнаженный мужчина лежит на спине, а на нём, взвизгивая от удовольствия, скачет голая, вспотевшая и взлохмаченная Катя. Скрип кровати перемежают стоны страсти и наслаждения. Катя закрывает мне обзор, не вижу лица мужчины, но тело… это тело я узнаю из тысячи. Боже, что происходит вообще?!

Не прекращая двигаться, сестра наклоняется, целует своего партнёра. Мурчит сладко:

– Кооотик, это тааак здорово! Подожди меня! Хочу одновременно.

Выпрямляется, выгибает спину. Её дыхание и движения учащаются. Через секунду мужчина напрягается, стонет хрипло. И этот стон сплетается в дуэт с торжествующим, утробным криком сестры. Она опадает на его грудь, секунду лежит обмякшая, уставшая, потом сползает, поворачивается на бок. Затуманенный страстью взгляд пересекается с моим. Её глаза распахиваются испуганно.

Глава 2

Несколько месяцев назад…

Комната наполнена гулом возбужденных чуть опьяневших голосов. Ребята смеются, переговариваются.

– Тост! – кричит Пашка, встаёт, откашливается и продолжает– Хочу поднять этот бокал за прелестную, неотразимую и потрясающе-прекрасную хозяйку… Мити. Никогда бы не подумал, что кто-то сможет так быстро пленить этого зверюгу… кхм… и не просто пленить, а окольцевать. Мдааа… Я бы те Митяй посочувствовал – год на поводке, как-никак… но… Если честно, то я и сам не прочь оказаться на твоём месте!

– Паш, этому столику хватит, походу. А ну-ка давай я подержу. – смеётся Дима, пытаясь отнять у друга бокал с шампанским.

– Ни-за-что! Фигушки те! – возражает Пашка поднимая высоко над головой руку с игристым, – Маша, я тебя люблю! За тебя, чудесная! Сил тебе и дальше терпеть этого оболтуса! – Паша кривит смешную рожицу, поворачивается к Мите и продолжает, – Не сердись, Митяй, я любя! Если честно, то просто счастлив, что вы, ребята, вместе! Долгих и долгих вам лет! И это, раз у нас сегодня праздник на праздник наложился – с новосельем вас! Первая годовщина свадьбы на третий день жизни в своём собственном новом доме – эт оч круто!

Ребята возбужденно подхватывают тост, присоединяются к Пашиным поздравлениям.

– Спасибо тебе, добрый человек! – смеюсь я и залпом опустошаю стакан минералки, – А теперь, ребят, если никто не возражает, то я за горячим. Утка уже дошла, думаю.

– Утя – это просто замечательно! Тащи её сюда поскорее! Обожаю, как ты птичек готовишь! – радостно верещит наш неуёмный друг.

– Мышка, я помогу, – говорит Дима и начинает вставать со своего стула.

– Вот ещё! – моя подруга Света срывается с места и подскакивает ко мне, – Вы тут, ребят, сидите, а мы с Машей сами справимся. Да, Маш?

– Ага, – улыбаюсь я, – Дим, развлекай гостей. А мы со Светлой на кухне пока поколдуем. Скоро вернёмся, не теряйте.

Достаем из духовки двух зажаренных уточек. Кухня наполняется вкусным мясным ароматом.

– Маш, ты вино точно не будешь? – подруга открывает бутылку и наливает немного рубиновой жидкости в свой бокал.

– Нет, Свет, я пожалуй воздержусь сегодня. Что-то странно себя как-то ощущаю. Совсем пить не хочется.

– Бааа, подруга, а ты случаем не того? Когда у тебя весёлые дни последний раз приходили?

– Свет… – начинаю было я, а потом вздрагиваю. А ведь действительно, когда? Быстро прокручиваю в голове даты и понимаю, что уже несколько дней, как должны бы, – Свееет, блин, а у меня ведь, действительно, задержка… четыре дня как.

– Ну, четыре дня – эт ещё не показатель. Но, знаешь что, подожди минутку! – Света ставит на столешницу свой бокал и убегает в прихожую. Вернувшись, сует мне в руку плоскую бумажную коробочку, – Вот, держи. Я пока дичь разделаю, а ты в туалет дуй. Это тест на беременность. Инструкция внутри, разберёшься.

Удивлённо смотрю на Светку:

– Светлая, а ты всегда такие вещи с собой таскаешь?

– Да не. Тебе несказанно повезло просто. – смеётся подруга, – У нас тут, с моим, недавно чп приключилось – резинка порвалась. А потом эти дни задержались, ну я и подогналась. Купила сразу несколько разных тестов, чтобы наверняка. Но, после третьего отрицательного, выдохнула. А этот вот, последыш, так и остался в сумке валяться… Ну что стоишь-то, или давай! Интересно ж ведь!

– Уговорила, – с улыбкой беру Светкин дар, – Только ты по мясу норматив выполни, пожалуйста, а то ребята горячее ждут.

Две полоски. Кто бы мог подумать, что какие-то чёрточки могут сделать человека настолько счастливым!

Заставляю Светку поклясться, что та никому про мои новости не разболтает.

– Конечно! За кого ты меня принимаешь вообще! – наиграно обижается подруга, а потом добавляет, – Пойду, новоявленного папашу позову. Скажу, чтобы подносы с мясом донести помог, а ты уж сама решай, сейчас ему о вашем счастье сообщишь или подержишь ещё какое-то время в счастливом неведении.

– Мыыышка моя, любимая... – мурлычет Митя мне на ухо, обнимает, прижимается всем телом, щекочет поцелуями шею.

Даже и не знаю, как сказать ему о своём положении… Кто бы знал, что это так сложно?! Не придумав ничего лучшего, разжимаю ладонь и кладу тест на мраморную столешницу.

– Как-то так… – бормочу в смущении.

Митя замирает на минуту, потом поворачивает меня к себе лицом, смотрит в глаза, выдыхает хрипло:

– Ты уверена? Это то, что я думаю?

Не пойму, рад он или расстроен.

– Мить, ты норм? Ты его не хочешь?

– Кого не хочу? – непонимающе спрашивает мой муж.

– Ребёнка…

– Да ты с ума сошла, мышка?! – Митя обхватывает моё лицо ладонями, приникает к губам. Целует долго, нежно. Потом поднимает на руки и несёт в гостиную.

– Ребяяят, а у меня для вас новость! – кричит он восторженно, – У нас с Машей маленький будет!

– Кто? – поперхнувшись выдыхает Пашка.

– Паш, блин, ну не тупи а! Я скоро папкой стану!

– Вот жеж! Разбил последнюю надежду Машульку у тебя увести! – притворно ворчит Павел, а потом вопит, – Поздравляю ребят!!!

И после этого все приходят в движение, поздравляют, галдят, смеются. Чувствую себя растерянной, оглушенной, смущенной. Утыкаюсь в шею Мити, прячу от друзей раскрасневшееся лицо. Он кружит меня, смеётся, потом осторожно ставит на пол, обнимает, целует в кончик носа.

– Спасибо, мышка! Это лучший подарок из всех которые я когда-либо получал! Ты – волшебница! Люблю тебя! – он осторожно прикасается ладонью к моему ещё плоскому животу и добавляет, – И его уже тоже люблю! Очень!

Прижимаюсь к мужу, греюсь в лучах его любви и чувствую себя самой счастливой женщиной на всём белом свете. И мне кажется, что наше счастье будет вечным и ничто и никогда не сможет его омрачить.

Глава 3

– Маш, ты живая вообще? – доносится до меня встревоженный голос сестры.

Чувству, что меня шлёпают по щекам, приподнимают голову. С трудом открываю глаза. Не могу понять, что происходит, где нахожусь – ракурс обзора резко поменялся. Потом сознание немного проясняется и я вспоминаю последние мгновения перед отключкой. Кажется я упала в обморок.

Поднимаю глаза и смотрю на сестру. Её голос звучит встревоженно, но вот не вижу я на её лице абсолютно никаких признаков волнения, лишь настороженность какая-то, как у змеи перед смертоносным броском. От этого сравнения холодок по спине пробегает. Пытаюсь отодвинуться, отползти от неё подальше.

– Маш, ты чего? Может тебе не стоит пока двигаться? Полежи несколько минут, в себя прийди.

– И это: у тебя кровь там… джинсы вон все промокли. – заботливо воркует Катя, осторожно придерживая мою голову, – Я скоряк вызвала. Должны приехать скоро.

Вспоминаю, чему стала свидетелем за секунду до потери сознания. Грудь разрывается от новой волны боли. Омерзительно! Не хочу, чтобы она меня трогала! За время моего беспамятства Катя успела одеться. Но перед моими глазами стоит яркая картинка того, как она, только что, скакала на моём муже. Противно от её близости, как будто бы к чему-то липкому и мерзкому прикасаюсь.

Дима лежит на кровати и кажется спит. Или вид делает? Да и к чёрту его! К чёрту их обоих!

Отталкиваю Катю. Переворачиваюсь на бок, приподнимаюсь, опираясь на руки и сажусь, бессильно прислонившись спиной к стене. Голова противно кружится, меня мутит. Может быть виной тому резкая кровопотеря? Или этот противный, сладковато-металлический запах? Да, видимо так и есть.

Наверное, мне сейчас должно стать страшно за свою жизнь, но этого не происходит. Ощущаю полное равнодушие и безразличие к тому, что со мной будет. Единственное, чего хочу, так это убраться подальше отсюда: из этой комнаты, из этого дома, от этих, ставших в момент чужими, людей.

Заставляю себя подняться на ноги. Осторожно, придерживаясь за стену, делаю первые неверные шаги. Сейчас главное на первый этаж как-то спуститься.

– Маша, давай помогу. Упадёшь же… – Катя хватает меня за локоть.

– Пошла вон! Даже не смей ко мне прикасаться! – шиплю на неё, отдёргивая свою руку.

Облокотившись на перила, полусползаю-полусъезжаю с лестницы. Хорошо, что ступеньки ковролином обиты, не скользкие, а то бы уже кубарем вниз летела.

В гостиной сил хватает только на то, чтобы доползти до дивана. Коленки трясутся, ноги буквально подкашиваются. Заваливаюсь на мягкие диванные подушки. Плевать на испорченную обивку!

Холодно. Тело сотрясается от мелкой дрожи. Подтягиваю колени к груди, сжимаюсь в комочек и устало закрываю глаза. Сейчас полежу пару минут и позвоню Свете. Пусть приедет и поскорее заберёт меня отсюда. Не знаю, что буду делать дальше, но оставаться в этом доме выше моих сил.

Погружаюсь в какое-то странное состояния полусна-полузабытья из которого меня вырывает звонок домофона.

– Скорая приехала! Сейчас встречу. – извещает Катя, обувается, выскакивает за двери, и через минуту возвращается в сопровождении двух врачей.

– Так, где тут у нас больная?

Катя кивает в мою сторону.

– Рассказывайте, что случилось. Что предшествовало обмороку? Сколько он продолжался? – говорит женщина.

– Ты, Вась, пиши, а я пока давление девушке померяю, – обращается она к своему спутнику, а потом командует мне, – А Вы, девушка, верхнюю одежду снимайте.

Сажусь, с трудом стягиваю пуховик. В футболке становится ещё холоднее, зубы тут же начинают отбивать чечётку.

Медик достаёт механический стетоскоп, подходит ко мне и её глаза расширяются:

– Боженьки ты мои, да она у вас тут кровью истекает! Почему при вызове не сообщили?! Давно началось?

– Я говорила, – пищит Катя.

– Если бы говорили, то мы бы об этом знали, – резко отрезает тётка, – Ворота открыть сможете? Чтобы скорая к крыльцу подъехала. А то по снегу носилки тащить – такое се.

Сестра кивает и исчезает из зоны видимости. Судя по всему за пультом от ворот пошла.

– Готово! – кричит она с кухни.

– Так, Вась, дуй в машину за каталкой. И капельницу подготовь.

– А Вы, – обращается она к Кате, – кем пациентке приходитесь?

– Младшей сестрой…

– Значит так, младшая сестра, мне нужны документы девушки. С нами поехать сможете? Буду заполнять всё в машине, – Катя кивает, – Ну тогда одевайтесь быстро. Ждать не будем.

Катя натягивает куртку, хватает с вешалки мой рюкзак, проверяет содержимое и удовлетворённо закрывает замок.

Пытаюсь возразить. Не хочу видеть эту гадину, не хочу быть с ней рядом! Но меня похоже вообще никто не слушает. Возвращается Вася с каким-то мужиком, видимо водителем. Меня осторожно перекладывают на носилки, укутывают медицинским одеялом, выкатывают на улицу и загружают в карету скорой помощи.

Вася залезает ко мне в салон. А Катя и докторша садятся на переднее сидение, рядом с водителем.

Мой муж так и не появился, даже не спустился поинтересоваться: как я…

Зато сестричка всё время рядом. В самом страшном сне не могла бы себе представить, что одна мысль о Кате будет пробуждать во мне столько боли и ненависти. Как она могла так со мной поступить?! Моя собственная младшая сестрёнка! Я же так любила её, помогала, заботилась о ней. А Митя?! Когда это у них началось? Как давно продолжается? Почему я раньше не замечала ничего подозрительного? Как могла упустить момент их сближения?

Мысли кружатся в голове, отдаются болью в висках. Катя-Катя-Катя – после её приезда вся моя жизнь пошла под откос. Прикрываю отяжелевшие веки и вспоминаю, как сама того не зная, притащила в свой дом беду…

Глава 4

За пару месяцев до…

Завтракаю парой отварных яиц и стаканом морковного сока. Вполне себе. Но как же я скучаю по крепкому кофе! Раньше, моё утро всегда начиналось с чашечки чёрного без сахара.

– Как ты только можешь такое пить? Оно же горькое! – не уставал поражаться Митя, – Признавайся, с какой ты планеты, о супер-женщина?! Обещаю, что буду свято хранить и оберегать твою тайну!

Прыскаю, вспоминая его подтрунивания. На самом деле, ни капучино, ни лате, ни другие молочно-кофейные смеси я никогда особо не любила. Только чёрный, только хардкор!

При мысли о вожделенном напитке слюнки бегут.

– Не бойся, сладенький, не сорвусь. – улыбаясь прикасаюсь ладонью к животу, – Ради тебя я и не от такого отказаться готова!

Зависаю, представляя, что всего через несколько месяцев смогу увидеть и прижать к груди свою кроху. Мой дорогой и желанный ребёнок! Интересно, кто ты – девочка или мальчик? На кого из нас будешь похож?

Смотрю на мужа и улыбаюсь при мысли, как же забавно было бы увидеть его в миниатюре. А если девочка? Митя говорит, что просто мечтает о девочке. А я… А мне не важно.

– Главное, чтобы ты был крепким и здоровеньким! А всё остальное – такие пустяки. Люблю тебя! – шепчу, нежно поглаживая себя по животику. Вдруг он уже может слышать мой голос, чувствовать мои прикосновения? Когда ты желанный и любимый – это ведь так приятно!

– Земля вызывает мышку! Лапоньки мои, а не продолжить ли вам своё общение в машине? А то так и на работу опоздать можно. – смеётся Митя, собирая со стола грязную посуду, – Давай, Машуль, пять минут на сборы и погнали.

Спохватываюсь, бегу в комнату за сумкой с лептопом. У меня сегодня сдача важного проекта – опаздывать ну никак нельзя.

– Мария Викторовна, тут к Вам девушка какая-то. Говорит, что Ваша сестра. Пустить? – заглядывает в мой кабинет секретарша-Юля.

Мы с Юлей практически ровесницы и эта «Викторовна» меня, прямо-таки, коробит. Я понимаю, что при клиентах иначе нельзя, но она и наедине, и на корпоративах ко всем по имени-отчеству. Юля – строгий поклонник субординации. Убедить её перейти на более неформальное обращение – выше моих сил. Пробовала. Результат – нолевой.

– Сестра? – удивляюсь я.

У меня действительно есть младшая сестрёнка. Но, по моему представлению, сейчас она должна находиться в тысяче километров отсюда. Не припомню, чтобы при нашем последнем разговоре, она упоминала о том, что в гости ко мне собирается. Да и учёба у неё…

– Юль, а эта девушка представилась?

– Ой, да, конечно. Как это я этот момент упустила?! Она сказала, что её Катей Ракитиной зовут. – Юля немного смущается, но тут же возвращает утраченный было профессионализм, – Так, что с посетителем, Мария Викторовна? Пригласить к Вам пройти или как?

– Пригласи, Юля. – бросаю взгляд на часы. До окончания рабочего дня пять минут, – И собирайся домой. Мне немного задержаться нужно, доделать пару моментов. Так что меня не дожидайся. Спасибо тебе большое!

– Мааашкааа! – Катя врывается в кабинет подобно бешеному торнадо, прыгает мне на шею, звонко целует в обе щёки.

Теряюсь от внезапности её появления и от этого щенячьего восторга. Одной рукой отвечаю на её объятья, а другой живот прикрываю, на всякий случай. Она в таком возбужденном состоянии, что я боюсь, как бы неосторожно не задела, ненароком.

– Как я рада тебя видеть! А ты меня? – не давая вставить и слова, верещит сестра, потом отступает на шаг и добавляет обижено, – Ну ты чего застыла, как не родная?! Может я не вовремя?

– Кать, не говори глупостей! Я тоже очень тебе рада, ты же сама знаешь. Просто ты так неожиданно приехала. Почему не позвонила, не предупредила? Мы бы с Митей тебя встретили.

– Да нафиг? Я и сама норм добралась. Зато вон какой сюрприз получился! Обожаю сюрпризы! А ты?

– Так, сюрприз мой ненаглядный, ты тему-то не переводи. Мама в курсе что ты ко мне погостить поехала? Почему она-то не сообщила мне про твои планы?

– Наверное потому, что она пока не в курсе, что я к тебе жить переехала, – заговорщицки произносит Катя.

– Что-что ты сделала? В смысле: «не в курсе» и «жить переехала»? Кать, ты на чём сюда добиралась? На поезде? Это же больше суток в дороге! Мама там наверное с ума сходит!

– Не, не сходит, – беспечно отмахивается сестра, – Я на самолёте летела. А она вообще пока не знает, что я уехала. Я же ей сказала, что после универа с подружками посидеть пойду… А сама, пока она на работе, собрала чемодан по-быстрому и к тебе рванула. Вот.

– Тааак, какой чемодан? Ты на сколько ко мне? А учёба как же?

– Я к тебе насовсем. А учёба никак, я документы вчера забрала. Не хочу учителем быть! Поступать в Пед было ошибкой! Но я вовремя сообразила, что к чему. Нафига мне свои нервы забесплатно тратить?! Ты знаешь какие у учителей зарплаты?! – Катя обижено шмыгает носиком и продолжает решительно, – Я на инженерный подаваться буду. Стану проектировщиком, как ты! Хорошая специальность, зарплата достойная. Сидишь в красивом офисе, ну и вращаешься среди обеспеченных мужчин, а не в среде голозадых голодранцев. Кого мне в педе или в школе ловить? Трудовика-алкоголика или физрука в штанах с вытянутыми коленями, для которых – дача и двадцатилетнее авто – предел мечтаний? Нет уж! Хочу жить красиво!

– Кать, постой, – ошарашено выдыхаю я, – Ты не поторопилась? На инженерный пройти – не так уж просто, об учебной нагрузке я вообще молчу.

– Ой, ты же поступила! Да ещё и на бюджет. Я ЕГЭ нормально ж сдала. Или ты меня совсем тупой считаешь?!

– Кать, дело не в тупости. Ты же к инженерному не готовилась совсем. Уверена, что потянешь? Да и учебный год уже давно начался. Теперь, если не передумаешь, то на следующий год подаваться только.

Глава 5

Тогда…

Пока я звоню и объясняю всё маме, Катя бесцельно слоняется по кабинету. Берёт с полок декоративные безделушки, вертит их в руках, ставит обратно, пробегается пальцами по корешкам книг в стенном шкафу, рассматривает рекламные постеры объектов.

– Здорово тут у тебя, – резюмирует она, – Уютненько. А это чей стол?

Сестричка плюхается на стул, придвигается к рабочему месту и тянется к кнопке включения компьютера.

– Коллеги, – отвечаю ей, прикрыв рукой динамик телефона, – Не трогай там ничего, пожалуйста.

– Окей, – послушно отзывается сестрёнка, встаёт и продолжает изучение обстановки кабинета, – А коллега молодой? Хорошенький?

– Коллегу зовут Лариса Дмитриевна. Не думаю, что ты в её вкусе. – обрезаю я, – Кать, не отвлекай, а! Дай с мамой спокойно поговорить. Твоя же судьба решается, как никак.

Сестрёнка фырчит возмущённо, но замолкает.

– Да, мам, да. Конечно прослежу. Не волнуйся. Нет, всё в порядке – она с чемоданом. Думаю, что всё необходимое взяла. Если чего-то будет не хватать, то купим. Нет, не нужно брать отгул. Твой приезд ничего не изменит. Говорит, что обратно не поедет. Ну мам! Ну не силком же ты её поволочешь?! Она же совершеннолетняя, уже два месяца как. Не забыла? Вооот! И я об этом. Всё, не переживай! Всё хорошо будет, обещаю.

Слышу звонок по второй линии – Митя. Видимо подъехал уже.

– Мам, нам ехать нужно. Ага, домой сейчас. Митя ждёт, да и Катя, наверное, устала с дороги. Люблю тебя, мам! Не теряй. Будем на связи. И не волнуйся за неё! Прослежу. Ты же меня знаешь. Всё, убежала! Ага, передам! Целую!

– Так, мелкая, пошли быстрее. Митя подъехал.

– Блииин, а твоя машина где? Надеюсь, не продали? Пипец, если продали! Я же думала, что ты меня отвезёшь по-магазинам прошвырнуться. У меня чемоданчик-то крохотный – в него толком ничего и не влезло. – расстроено тянет Катюха, – Напрягало с багажом таскаться. Да и не хочу, чтобы люди во мне провинциалку видели. Вот и решила не везти сюда старое барахло. Оденусь в местных бутиках нормально. Встречают же по-одёжке, как никак. А в моих обносках даже в нормальный клуб не пустят…

– А ты уже, смотрю, по-клубам собралась? Не рановато ли? Помнишь, как фраза про одёжку заканчивается? Там потом про ум было, если не ошибаюсь. – улыбаюсь я, – Так, что спешу тебя, Катюша, разочаровать. Если ты действительно намерена поступать на мой факультет, то тебе придётся выбирать: учёба или клубы.

– Да не расстраивайся ты так, – добавляю успокаивающе, видя её кислую мордашку, – По магазинам мы обязательно пробежимся. Моя машина в ремонте, но к концу недели обещали отдать, так что на выходных выберемся в какой-нибудь хороший торговый центр и выгуляем тебя. А теперь побежали скорее. Неудобно перед Митей, чес слово.

Сейчас...

– Ох, Фадеева, ненадолго же ты нас покинула. Что случилось у тебя, рассказывай. – вздыхает давешняя медсестра, та, что помогла мне утром с вызовом такси, – Что ж вы себя, девки, не бережете-то?! Хорошо, что кровотечение остановилось, а то так – либо померла бы, либо вырезали бы тебе всё под чистую.

– Мне всё равно… – не вру.

Действительно, полное равнодушие к тому, что будет дальше. Хочется только, чтобы от меня отстали, оставили, наконец, в покое. Не дёргали, не задавали вопросов. Как я могу рассказать о том, что увидела, вернувшись домой? Да и к чему это? Услышать, в ответ, оханья и слова сочувствия? Ну так не нужно мне ничего этого. Никакое сочувствие не изменит того, что случилось – не вернёт моего неродившегося ребёнка, не отменит измены мужа и гнусного предательства родной сестры...

– А вот плохо, что всё равно! – откликается медсестра, поправляя капельницу, – Легче всего сейчас лапки свесить и на дно пойти. Жалеть себя – это самое простое. А вот ты попробуй собраться и выстоять! Да, ребёнка потеряла – сочувствую. Но это, даст Бог, не последний твой ребёнок. Вот потом, когда будешь дитя у груди держать, вспомнишь свои теперешние слова и стыдно тебе станет!

Устало закрываю глаза, в сон тянет. Даже назойливое жужжание этой тётки не способно выдернуть меня из апатичного полусна.

– Ладно, отдыхай. Не буду утомлять. И давай тут, без эксцессов чтобы! У нас зав. отделением меняется. Старая на пенсию пошла, так нам какого-то нового назначили. Завтра тут всем не до тебя будет, а у меня смена через час заканчивается. Так что, будь умничкой и кровью больше не истекай. Хотя бы до моего возвращения. Всё, спи! Перед уходом ещё забегу, капельницу проверю…

Глава 6

Тогда…

– Мама, привет! Как ты? Как Катюша? Мам, у меня новости: Митя мне предложение сделал… – не успеваю договорить, как мама взрывается неудержимым словопотоком.

– Ой, Машенька, замечательно-то как! Ты согласилась, надеюсь? Такой мальчик хороший, судя по-твоим рассказам! И семья у него достойная. У него папа – вон какой большой человек. Подумать только – своя строительная компания в столице! Доченька – это же счастье, так удачно выйти замуж: и муж молодой, красивый, и любит тебя, и в финансовом плане не будешь сопли на кулак мотать, как я, в своё время, с твоим папой… – чувствую, что маму несёт не туда.

Мне неприятно, когда мама упоминает отца, но ещё неприятнее, когда она начинает обсуждать обеспеченность моего жениха. Сразу создается какое-то мерзкое ощущение, будто бы я с Митей ради денег. А это совсем не так. Мы с ним искренне любим друг друга. Ни деньги, ни положение его папы, тут абсолютно ни при чём.

Митя старается лишний раз не афишировать, что он из богатой и влиятельной семьи. Хочет, чтобы к нему относились непредвзято. На него и так очень давило то, что он работал в фирме отца. Поэтому, несколько месяцев назад, он и основал свою собственную компанию по аренде спецтехники.

Когда Митя рассказал отцу об идее собственного бизнеса, то тот, сначала, не очень обрадовался задумке сына. Алексей Фёдорович рассчитывал, что его младший отпрыск и дальше будет заниматься семейным делом. Но, вникнув в детали и немного поразмыслив, признал, что Митина идея весьма перспективна. Более того, предоставил сыну крупный финансовый займ и пообещал поспособствовать в раскрутке молодого предприятия. Пока что в деньгах он не купается – практически вся прибыль уходит на выплату займов и на зарплату сотрудникам. Но Митя надеется, что со временем всё наладится и мы будем твёрдо стоять на ногах, ни от кого не завися.

Я продолжаю работать в фирме Алексея Фёдоровича. Ещё учась на последнем курсе, устроилась в «СтарГрупп» для прохождения практики, да так там и осталась. После получения красного диплома меня сразу же взяли в основной штат, с перспективой карьерного роста и более чем приемлемой заработной платой. С Митей мы как раз там и познакомились. Когда пришла в фирму, то меня к нему помощником-стажёром определили. О том, что он – сын «главного», я тогда и понятия не имела, впрочем, как и большинство сотрудников. Узнала о его родстве с шефом лишь тогда, когда меня пригласили на ужин для знакомства с семьей. К тому времени мы с Митей уже три месяца как встречались. Так что, влюбилась я не в сына олигарха, а во вполне себе простого парня, живущего на то, что сам заработал.

– Мам, – говорю я, пытаясь скрыть раздражение в голосе, – Какая разница, кто его отец? Я же не поэтому с ним, в самом деле!

– Конечно-конечно, Машенька! Я и не подразумевала ничего подобного! Просто рада за тебя, солнышко моё.

– Мам, я звоню, чтобы вас с Катей на свадьбу пригласить. У нас церемония через полтора месяца, двадцать четвёртого сентября. Хочу, чтобы вы приехали и были рядом со мной в этот день... Сможешь на работе отгулы взять?

– Маш, а Петю ты пригласить не хочешь? – в голосе мамы слышится напряжение и лёгкое недовольство, – Как ты себе представляешь: мы с Катей поедем, а он нет? Нельзя так, доченька. Он же – тоже твоя семья, с шести лет тебя воспитывал, как отец родной.

– Мам, не говори так! Ну какой он мне отец?! Ты же не хуже меня знаешь, как он ко мне относился. Особенно после того, как у вас с ним Катюха родилась. Я же для него была, как кость в горле. – чувствую, как на глазах выступают слёзы обиды.

Вот же, а я думала, что этот рубеж мною давно пройден. После своего поступления в универ, дома я не была ни разу. Периодически помогала маме деньгами, созванивалась с ней регулярно, не раз звала к себе, но так и не смогла себя заставить вернуться туда, где чувствовала себя нелюбимой и никому, кроме сестрички, не нужной.

Мама, после рождения Кати, отдалилась, переключив всю свою ласку, любовь и заботу на младшую дочь и нового мужа. И то, что этот новый муж регулярно доводил меня до слёз, её особо не напрягало. Или она просто предпочитала мои душевные страдания не замечать, боролась за свой второй брак всеми возможными способами.

– Ну что Вы такое говорите?! – кричала она в трубку моей бабушке, папиной маме, – Петечка Машу и пальцем ни разу не тронул. Да, воспитывает, иногда ругает. Но что в этом такого?! Он просто выполняет те обязанности, от которых Ваш непутёвый Витенька добровольно отказался. Напомнить Вам, как Ваш сын меня, с пятилетним ребёнком на руках, бросил? – закусываю зубами угол подушки, закрываю руками уши, но не слышать не получается. Мама повышает голос и продолжает, – Ну помогали, да. Так у меня ни к Вам, ни к Вашему мужу претензий никаких и нет. Спасибо за то, что о внучке вспоминаете. Но вот лезть в мою семью не нужно! Всё у нас тут хорошо! Маша обута, одета и накормлена. А то, что она Вам там нажалобилась, так просто возраст такой, внимание привлекает. И подыгрывать ей прекратите! Иначе, я очень серьезно подумаю, отпускать ли её к Вам следующим летом…

В тот день, когда я услышала это, я окончательно поняла, что искать у мамы понимания не стоит. Жила, проглатывая шпильки и унижения со стороны отчима, плакала по ночам в подушку, а днём делала вид, что всё нормально, мечтая, что, когда-нибудь, вырвусь из стен этого дома, чтобы никогда больше сюда не вернуться. Спасало ещё и то, что бабушка с дедушкой каждый год забирали меня к себе на всё лето. У них я ощущала себя по-настоящему счастливой.

Мой родной отец, после развода с мамой, никакого интереса ко мне не проявлял. Жил он где-то на северах. Укатил туда на вахту работать, да и остался, подженившись на какой-то местной. Детей у них не было, о чём папа нисколько не печалился, дети ему никогда не были нужны. Может быть и с мамой они бы не разошлись, если бы не моё появление. После моего рождения он сорвался и пустился во все тяжкие. Говорил, что с появлением ребёнка, стал чувствовать себя старым. Вот, видимо, и пытался молодость удержать, а потом и вовсе ушёл, вычеркнув жену и ненужного ребёнка из своей жизни.

Глава 7

– Так, девочки, быстренько всё лишнее убираем. У нас обход сейчас. Так что в ближайший час не рожаем, в истерики не впадаем, кровью не истекаем. Всё понятно? – медсестра даёт краткий инструктаж и пулей вылетает в коридор.

Соседки шуршат, очищают тумбочки от ненужного. Возбужденно гудят, обсуждая предстоящие перемены. Все уже в курсе про смену местного руководства. С утра уборщица на два раза палату отмыть успела.

Мне до их суеты дела нет. Лежу с закрытыми глазами, в надежде, что получится опять уснуть. Не хочу привлекать к себе внимание, не хочу слышать опять эти расспросы и слова утешения.

Меня положили в ту же палату, откуда я накануне выписалась. Та же койка в углу, те же женщины вокруг. Моё возвращение их не радует. Будущие мамочки – существа очень суеверные. Сама такой была… Каждая, смотрит на меня и внутренне содрогается, ставя себя на моё место. Я порчу им настроение, вселяю в душу беспокойство. При мне им тяжело обсуждать свои чаяния и надежды, говорить о предстоящих заботах и радости материнства. А ещё, им меня жалко. И я не знаю, что хуже – этот затаенный страх в глазах или эта жалость в голосе.

Поэтому вот и лежу, изображаю спящую. Так проще и легче.

В палату заходит шумная делегация. Не вижу сколько их, но, судя по голосам, человека три-четыре, не меньше. Видимо новый зав. отделением вышел на обход своих владений. Слышу, как пришельцы обходят палату, знакомят начальника с кратким анамнезом её обитателей.

– Так, а тут у нас Фадеева. Двадцать шесть лет, первая беременность. Поступила четверо суток назад с кровотечением. Выкидыш. УЗИ сделали, почистили. Состояние было удовлетворительное, но кровяные выделения немного превышали норму, поэтому подержали её у нас трое суток, понаблюдали. Вчера в обед была выписана, и в тот же день её обратно на скорой привезли. Обильное кровотечение, потеря сознания. Приняли необходимые меры, назначили инфузионную терапию. Кровотечение остановили. По повторному УЗИ всё хорошо, матка чистая. Кровяные выделения сейчас в пределах нормы, температура тоже приемлемая. – отчитывается докторша, – Хотите сами осмотреть, вопросы задать? Разбудить её?

– Нет-нет, Вероника Георгиевна, на данный момент, информации более чем достаточно. Не будем мешать пациентке отдыхать. – отзывается мужчина, – А почему она у нас с мамочками лежит?

– Ну так мы же их не сортируем. Палаты и так забиты, не можем же мы под таких отдельную держать. – немного растерянно откликается женщина.

– Понятно. Что ж, подумаем как можно решить этот вопрос. А пока давайте продолжим наш обход. Куда нам сейчас? Пойдёмте.

Они отходят от моей койки, через секунду их голоса доносятся уже из коридора. Пронесло! Обошлось без этих идиотских допросов. Внутренне выдыхаю и испытываю невольную благодарность к этому новому заву – старая с пациентами особо не церемонилась.

Голос этого мужчины показался мне смутно знакомым, но никак не получается вспомнить, где его слышала ранее. Как его представили? Григорий Максимович? Или Георгий? Не запомнила… Да это, наверное, и не важно. Знакомых мужчин, ни с тем, ни с другим именем, у меня нет. Показалось, видимо.

Глава 8

В обед плетусь в столовую. Кушать не хочу, но соседки пристают, настаивают, что нужно поесть. Дурацкое слово «нужно». Кому нужно? И главное – зачем? Так хочется побыть одной! Чтобы не трогал никто, не лез в душу. Дали бы лечь и умереть спокойно. Всё равно в этом мире меня уже ничего не держит: мой малыш, дедушка, бабушка – все умерли; муж изменил, сестра предала, маме я никогда особо нужна не была, а отцу и подавно. Есть ещё Светлая. Но какое я имею право отравлять жизнь подруги?! Зачем ей вся эта боль и грязь?!

Через силу засовываю в себя ложку сухой гречневой каши. Жую, не ощущая вкуса. Ни крупицы радости не осталось. Я как пустой сосуд… Хотя нет, не пустой! Во мне столько боли, что кажется скоро через край польётся. И физические страдания не идут ни в какое сравнение с тем, что происходит в моей выхолощенной душе.

Звонок телефона вырывает меня из плена тёмных мыслей. Смотрю на дисплей: Светлая. Вот так вот. Будто бы почувствовала, что я о ней сейчас вспоминала. Помедлив секунду, принимаю вызов. Когда-нибудь нужно ей всё-таки ответить. Почему бы не сейчас.

– Привет, Маш! Ты как, солнышко моё? Ты почему мне-то не сообщила, что у тебя случилось?! Я тут тебе звоню, а ты трубку не берёшь. Митя тоже не отвечает. Хорошо, что до Кати дозвонилась. Она мне сказала, что тебя вчера выписали, но дома тебе внезапно плохо стало. Что тебя по скоряку обратно увезли. В отделение к тебе набирала, но со мной даже толком разговаривать не стали, сказали, что ты стабильная, но посещения пока запрещены. Ты как там, зайчик? Не говорят сколько продержат? Палата какая?

– Та же палата… когда выпустят не знаю. Мне не говорят. Свет, да не важно это всё…

– Как это «не важно»?! Ещё как важно! Что же ты сейчас, опять среди этих восторженных яжмамок лежишь, что ли? И условия там у вас думаю не фонтан. Я один раз в больнице лежала – до сих пор в кошмарах снится.

– Нормально всё, Свет. Правда. Не переживай.

– Ага, ща! Размечталась! Сейчас я заведующему вашему наберу, узнаю на счёт сервисной. Должны же у вас там нормальные платные палаты быть.

– Свет, не нужно ничего…

– А это я уже сама решать буду! Машуль, давай, носик не вешай. Ты сильная, я в тебя верю! Я тебе сейчас сервис выбью, а завтра жди в гости с вкусняшками. Если не запустят, то хоть через персонал передам. А то от этой больничной еды не то что больной – здоровый помрёт. Всё, лапонька, люблю тебя! И на звонки отвечай, пожалуйста. И это, может тебе нужно что-то? Ты скажи. Я могу и к тебе домой заскочить. Или Митя всё нужное привезёт?

– Митя не привезёт… И Катю с собой завтра не бери – не хочу её видеть. И мужа видеть не хочу. Мы с ним больше не вместе. Я разводиться буду... – с трудом выдавливаю слова сквозь перехваченное спазмом горло, – Светлая, я тебе потом всё расскажу... Хорошо?

– Маааш, хорошо, конечно хорошо! Не волнуйся только! Давай, я завтра приеду и поговорим. Люблю тебя, солнышко! Держись там!

Что-то такое странное шевельнулось в душе. Новое. Не бессильно-болезненное, а полное злобной ярости. Тёмное, но живое. Заставляющее встрепенуться.

Роюсь в памяти, перебираю детали разговора со Светлой. Копаюсь в мыслях до тех пор, пока не упираюсь в резкое, режущее «развод». Вот оно! Опять это чувство!

С удивлением осознаю, что впервые за эти дни улыбаюсь. Наверное, со стороны, я похожа на сумасшедшую… но мне всё равно. Главное, что теперь у меня есть цель! То, что заставляет, хоть на толику, ощутить в себе подобие живой эмоции. То, чем я непременно займусь, как только выберусь отсюда.

Глава 9

У входа в палату меня окликает медсестра:

– Так, Фадеева, ты где ходишь? Вещи свои собирай и пойдём со мной. В сервисную переезжаешь. Я там уже всё подготовила. Тумбочку хорошо проверь, не забудь ничего.

Сервисная? Ну у Светлой и скорость! Мы же только двадцать минут как поговорили, а она уже всё сделать успела.

– Спасибо тебе, подружка, – благодарю её мыслено. – Спасибо за наш разговор, спасибо за эту заботу, за то, что не позволяешь сдаться. Спасибо за то, что дала почувствовать себя нужной.

– Ну погляди какая красота тут у тебя! Холодильник, микроволновка, чайник. Вон даже телевизор есть. Так, смотри, вот тут душевая с туалетом. Попроси, чтобы тебе шампунь и моющие привезли. Душ можешь принимать без ограничений, главное – не горячий, а тёплый. Горячее тебе пока противопоказано, – вводит меня в курс дела медсестра и продолжает, – Ну скажи – не палата, а номер-Люкс в отеле! Верно? Гордость нашего отделения! Есть ещё две сервисные, но там: одна попроще, а вторая – двухместная. Так что, повезло тебе Фадеева, что такая красота, да незанятой была и тебе досталась. Ну всё, располагайся тут, обживайся. Если что-то понадобится, то зови. Я на посту буду.

Благодарю её, радуясь тому, что наконец-то могу остаться наедине с собой. Палата и правда больше походит на квартиру, нежели на казённую, больничную комнату. Даже длинные шторы на окнах есть.

Наклоняюсь, прижимаясь лбом к прохладному стеклу и погружаюсь в созерцание заоконного пейзажа. Вчера всё сверкало первозданной чистотой, а сегодня снег на газонах слегка подтаял, оголил островки седой, пожухлой травы.

Я люблю весеннее таяние снега – оно действует на меня ободряюще, извещая о скором и долгожданном пробуждении жизни. А вот в начале зимы мне такие метаморфозы всегда казались тоскливыми, противоестественными и повергали в лёгкое уныние. Хотелось пуховой белизны, морозной свежести. Оттепель же, словно бы отключала мандариново-хвойное настроение, разрушала атмосферу зимней сказки. А сейчас вот смотрю на эти сухие пучки, на прогалины, открывающие взгляду ковёр потемневших листьев и ощущаю непреодолимое желание быть не здесь, а там, внизу. Хочется зачерпнуть рукой этот мокрый снег, почувствовать как он тает на ладони, растекается ледяной лужицей, вдохнуть полной грудью пьянящий прело-травный запах…

– Мышка, привет. Ты как?

Вздрагиваю от неожиданности, резко оборачиваюсь и ошарашено смотрю на своего нежданного посетителя. Боже мой, что он здесь делает?! Как у него вообще хватает совести мне в глаза смотреть?!

Митя ставит на стол два больших пакета, подходит ко мне, пытается обнять. Отскакиваю от него, не давая к себе прикоснуться.

– Не трогай меня!

Ложусь на постель и отворачиваюсь к стене, не желая чтобы он видел мою боль, мои слёзы.

– Маш, что с тобой? – встревоженно спрашивает он.

– А ты не знаешь? – стараюсь, чтобы голос звучал ровно, – Уходи!

– Мышка, – голос Мити наполнен болью и печалью, – Я представляю как тебе сейчас плохо, поверь. Мне тоже хреново. Но мы должны с этим справиться вместе. Нельзя переживать эту боль в одного!

– Нельзя, говоришь?! Именно поэтому ты решил свою «боль» разделить с Катей?!

– С Катей? – растеряно откликается он, – Да, Катя тоже о тебе очень переживает. Места себе не находит. Она сказала, что ты запретила ей к тебе приходить. Маш, может передумаешь? Она очень тяжело переносит твою реакцию. Когда я уезжал, у неё даже истерика случилась. Кое-как успокоил.

– Здорово, когда есть кто-то, кроме жены, кого можно «успокаивать», да?

– Мышка, – с отчаянием в голосе говорит он, – Не отталкивай меня. Ну пожалуйста!

От его бесстыдства у меня дыхание перехватывает. Он что, сейчас предлагает мне принять всё как есть и жить дальше? Делать вид, что ничего не произошло? Забыть о том, что пока я оплакивала своего малыша, он, в моём доме, в моей постели, объезжал мою младшую сестру?!

Боже, да мне даже думать об этом противно!

Глава 10

Митя подходит к кровати и садится на край постели. Отодвигаюсь подальше, практически вжимаюсь в стену. Чувствую, как он склоняется надо мной, а потом прижимается, обнимает, зарываясь лицом в мои волосы.

Поворачиваюсь, пытаюсь оттолкнуть его. Он старается успокоить меня, шепчет какие-то нежности, чувствую его дыхание на своей щеке, тепло его тела, его запах – задыхаюсь от этой близости.

– Убирайся! – выплёвываю сквозь надвигающуюся истерику, – Иди к этой дряни! Вы с ней стоите друг друга! Неудивительно, что так спелись.

– Маш, я не понимаю… – Митя отстраняется, выпускает меня из объятий, заглядывает в мои глаза, спрашивает вкрадчиво, – Мышка, ты ревнуешь, что ли?

– Ревную?! Нет, я не ревную, мне просто противно, когда я вспоминаю её с тобой! Противно от мысли, что два моих самых близких и любимых человека, могли совершить такое!

– Маш, ты всё неверно поняла. Катя сказала, что ты вошла, когда она помогала мне прийти в себя. Девчонка просто испугалась и не знала, что делать. Искусственное дыхание и поцелуй – это не одно и то же…

– Какой поцелуй, Мить?! Как у тебя язык только поворачивается врать мне прямо в лицо?! Тем более, зная, что я всё видела лично! Неужели ты меня держишь за такую идиотку, которая может секс с искусственным дыханием перепутать?! Я же видела, как вы трахались!

– Что мы делали?! – ошарашено спрашивает Митя, выдыхает и продолжает таким тоном, словно бы к ребёнку обращается, – Маш, как ты можешь так говорить?! Я бы никогда тебе не изменил. Ты же знаешь, что, кроме тебя, мне никто не нужен! И Катя… С ней ты так зачем? Она же тебя так любит. Я боюсь даже представить, что бы могло случиться, не вызови она так быстро скорую…

– Прекрати, прекрати, прекрати! – сама не замечаю, как срываюсь на крик, – Прекрати лепить из меня сумасшедшую!

Митя встаёт, подходит к столу и тяжело опускается на стул. Сидит минуту, закрыв лицо руками, потом поднимает на меня полные слёз глаза:

– Маш, я не говорю, что ты сошла с ума. Просто ты была утомлена, открылось кровотечение, ты упала в обморок, ударилась головой. Всё остальное – это лишь игра твоего воображения. Тебе привиделся кошмар, а ты приняла его за действительность. Это ложные воспоминания, малыш. Так бывает.

– Вот значит как ты всё представить решил? Хорошо, допустим: твоей повёрнутой на голову жене причудились муж и сестра, занимающиеся любовью. А то, что ты меня из больницы забрать не приехал, мне тоже причудилось? И то, что когда я без сознания с кровотечением валялась, когда потом ползла сама на первый этаж, рискуя свернуть себе шею и когда меня врачи в карету скорой помощи волокли, а ты даже не подошёл и не поинтересовался как я – это мне тоже привиделось?

Митя морщится, как от удара:

– Нет, Маш, это действительно так и было. И я очень сожалею, что так вышло, но поверь, я не мог за тобой приехать, и я не знал, что ты вернулась, и не знал, какая беда случилась позже…

– А что так? У тебя тоже ум за разум зашёл? – ехидно прерываю его я.

Он продолжает каким-то потухшим голосом, полностью игнорируя мой выпад:

– Мы с Катей как раз за тобой ехать собирались. Позавтракали, а потом я пошёл в нашу комнату переодеться. Когда натягивал футболку, то почувствовал себя плохо. Вообще-то ещё пока по лестнице подымался, уже не по себе было, но в комнате совсем поплохело. Голова закружилась, а потом – темнота и плохо помню, что было когда очнулся. Как пьяный был. Кажется засыпал и просыпался несколько раз. Окончательно пришёл в себя только ночью. Катя мне сначала сказала, что твою выписку перенесли. Боялась меня пугать, боялась, что сорвусь, сяду, в таком состоянии, за руль и наделаю глупостей. Объяснила, что я в обморок упал, что она меня в чувства привести пыталась, но про твой приезд не говорила. А утром уже, убедившись, что я в норме, рассказала всё.

– Ага, красивая сказка. Может тебе стоит книжки писать, а? Жалко же, что так, по-глупому, талант пропадает.

– Маша, я правду говорю. Я не знаю, что это было, почему меня так выкосило. Возможно нервный срыв какой-то или переутомление. Я же тоже его любил… Сильно переживал эти дни, не спал почти, не ел... Первый раз в жизни со мной такое. И мне очень жаль, что я не смог тебя встретить из больницы, поддержать. Что заставил тебя волноваться. Это моя вина, что тебе стало плохо. Моя вина, что ты сейчас здесь. Но я не нарочно, правда! Хочешь, мы завтра вместе с Катей приедем и она тебе сама всё расскажет?

– Даже не вздумай тащить сюда эту тварь! Вы вместе с ней задумали меня сумасшедшей выставить? Что я тебе плохого сделала?! За что ты так меня ненавидишь? Или это месть за то, что ребёнка нашего не уберегла? Ну так я уже наказана так, что жить не хочу! Неужели для тебя этого мало? Зачем ты продолжаешь надо мной издеваться?! Вам мало того, что случилось? Мало того, что вы разбили мне сердце, перечеркнули то единственное, за что я уцепиться могла, чтобы из этого ада выбраться?! – кричу сквозь всхлипы. Пытаюсь не реветь, но не получается. – Убирайся! Я не хочу тебя больше видеть! Слышать о тебе, знать тебя не хочу! Как только выпишут, первое, что сделаю – это на развод подам.

В палату заглядывает встревоженная медсестра:

– Так, что это у вас тут происходит?! Молодой человек, Вы хотите, чтобы Вашей жене опять плохо стало? Ей нервничать нельзя, а вы тут семейные разборки устроили. Давайте: или успокаивайтесь, или на выход.

– Извините, – бросает ей Митя, не отводя от меня ошарашенного взгляда, а потом обращается ко мне, – Маша, пожалуйста, не делай этого! Я без тебя не смогу. Твои обвинения – беспочвенны. Я ни в чём тебя не виню, так что мстить мне тебе не за что. Я люблю тебя! Очень сильно люблю и готов во всём тебя поддержать. Давай обратимся к психологу. Он поможет нам справиться. Поможет преодолеть этот тяжелый период. Всё у нас ещё будет хорошо!

Глава 11

Тогда…

– Ой, какой червячок маленький! – восклицает Катюха рассматривая снимок первого скрининга, – Надо же! Поверить не могу, что мы с тобой тоже такими были!

– Ну не знаю как я, а вот ты точно такой была. Помню, как мама мне твоё первое «фото» показывала. Жаль, что не сохранился снимок… Ну как Катюш, уже свыклась с тем, что в 18 лет тётушкой станешь? – улыбаясь, подзуживаю сестрёнку.

– Ай, ну тебя! Ну с чем там смиряться-то? Ну стану и стану. Подумаешь! Ты скажи лучше кто там, – она кивает в сторону моего живота, – Девочка или мальчик?

– Не знаю. Наш скромняшка так расположился, что врач, в этом плане, толком ничего разглядеть не смог. Сказал, что одно из двух, – смеюсь я. – Узнаем, когда второй скрининг делать будут.

– Ясненько. А так всё нормально?

– Да, все показатели развития в норме.

– Ну и отлично! – радостно восклицает Катя. – Кстати, а ты свой сок почему не пьёшь? Все витамины же улетучатся!

– Не люблю овощные, – морщусь я.

– А я учиться не люблю… Но нужно, – вздыхает Катюша, – Пей скорее! И это, сможешь меня к Ягуси подкинуть? А то боюсь не успеть, у нас занятия меньше чем через час, а я тут с тобой заболталась…

Катя состраивает такую забавную просительную мордочку, что я просто не могу удержаться от смеха.

– Ну ты и лиса! Ладно – уговорила. Беги, собирайся. Через десять минут выезжаем, – улыбаюсь довольной сестричке. – Только давай договоримся: при мне так Яна Алексеевича не называть. А то мне потом неудобно ему в глаза смотреть. Он же, по-возрасту, нам в дедушки годится, а ты ему какие-то клички глупые даешь.

– Ой, ну ты и ханжа! Ну подумаешь, большая разница: Ягусов, Ягуся. Я же не виновата, что у него фамилия такая смешная, – прыскает Катя и уносится наверх, одеваться.

Вздыхаю, глядя ей вслед. Ну вот в кого она коза-то такая?

Сестрёнка у меня – девочка добрая, хорошая, но уж очень легкомысленная. С раннего детства такая. Сколько её помню – она всегда жила в каком-то своём, выдуманном мире. Такие истории бывало сочиняла. И если бы всё только историями заканчивалось. При всей своей легкомысленности и доверчивости, Катя отличается поразительной целеустремленностью. Помню как мы с мамой с крыши её снимали, когда она там засаду устроила – дракона приручить хотела. А тот случай, когда она из дома с одним рюкзачком сбежала – страну фей отправилась искать?! Нашли её в десяти километрах от дома. Я думала, что маму тогда инфаркт хватит, так она переволновалась…

А сейчас вот у Кати новая идея – мечтает найти богатого мужа. И вот я даже не знаю, что для неё опаснее – те, детские фантазии, или эти девичьи грёзы. Скольких таких наивных искательниц наш город перемолол и выплюнул! Именно поэтому и опекаю её. Возможно чрезмерно – клубы и ночные тусовки у нас под запретом. Но как иначе-то? На занятия к тому же Яну Алексеевичу я, в первый раз, вместе с Катей ездила. Но там я спокойна. Преподаватель он, действительно дельный. Да и как человек – никаких волнений не вызывает. Приятный такой благообразный старичок, раньше в университете преподавал, но потом, когда его жена слегла, с работы ушёл, чтобы за ней, лежачей ухаживать. Овдовел год назад и, чтобы от тоски не умереть, занялся репетиторством. Детей у него нет – они с женой бездетными были. Преподаёт у себя на дому – целую комнату в квартире под класс переоборудовал. Фанат своего дела. И Катю с ним оставлять не страшно – божий одуванчик, а не человек.

– Ну, поехали! Я готова, – кричит Катя, шумно сбегая по ступенькам.

От её вида я чуть соком не давлюсь. Раскрас боевой, блузка чуть не до пупка растёгнута, юбка такой длины, что кажется – ещё немного и трусики видно будет.

– Кать, это что такое?!

– Школьная форма, – хихикает Катя. – Тебе не нравится?

– Мне? Мне – нет. И не думаю, что Ян Алексеевич это оценит.

– Блииин! А что делать теперь? – расстроено тянет сестра, – Переодеваться?

Вздыхаю:

– Переодеваться мы уже не успеваем. Иди так сегодня, только пуговки застегни. Но чтобы больше я такого не видела. Договорились? То, что хорошо для клуба, зачастую смотрится неуместным в любой другой ситуации. Поняла?

– Ага – согласно вздыхает сестрёнка, – Я не нарочно!

– Верю. Пойдём уже, чудо ты моё.

Глава 12

– Так, милая моя, у тебя всё хорошо? Жалоб нет? – елейным голосом интересуется медсестра.

– Низ живота слегка ноет и спала сегодня плохо.

– Ну, результаты УЗИ, температура и давление у тебя в порядке. Скоро должно получше стать. Вот прокапаешься ещё пару дней и полегчает, – кивает она, – А сон… Ну так ты вон как вчера перенервничала – пол отделения слышало. Тут и у здорового сбой случится. Так что не удивительно. Но ты врачам про тревожность и бессонницу расскажи – может седативные назначат.

– Хорошо, спасибо. Простите за вчерашнее…

– Да ты не переживай. Мы тут привычные – и не такое слышать и видеть доводилось. Но, в следующий раз, давайте поспокойнее. Во-первых: тебе самой нервничать противопоказано. Во-вторых: тут у нас будущие мамочки лежат, ни к чему их лишний раз пугать.

– Он больше не придёт…

– Муж? Ну, милая, – это уже ваше личное дело, – вздыхает она. – Так, а к персоналу у тебя претензий нет? Всё устраивает?

– Да, всё хорошо.

– Ну и хорошо, что хорошо, – медсестра расслабляется и расплывается в довольной улыбке, – И да, тебя Георгий Максимович подойти просил. Пойдём, провожу тебя до его кабинета.

– Войдите, – слышу в ответ на свой стук в дверь.

Вхожу и замираю на пороге, не зная, что делать дальше.

– Мария Викторовна, – мужчина приподнимается из-за стола и указывает на стул напротив, – Присаживайтесь, пожалуйста.

Опускаюсь на предложенное место. Зачем меня вызвали? Надеюсь, что не по-поводу вчерашнего шума.

– Ну, как Вы себя сегодня чувствуете? – спрашивает доктор и возвращается к изучению лежащих на столе бумаг, судя по всему к моей истории. – Жалобы есть?

Повторяю ему то же, что и медсестре. Он кивает, делает какие-то пометки.

Опять испытываю это странное чувство дежавю. Его голос кажется мне смутно знакомым, но никак не могу вспомнить, где я могла с ним встречаться ранее.

Внимательно приглядываюсь, изучая его внешность. Темноволосый шатен, аккуратные усики, небольшая ухоженная бородка. Из-за растительности на лице не могу точно идентифицировать его возраст. Молодой, скорее всего мой ровесник или чуть-чуть постарше. Может быть на какой-то студенческой вечеринке пересекались? Хотя не помню, чтобы на тех немногих тусовках, куда меня, в своё время, умудрилась вытащить Светлая, присутствовали студенты-медики.

– Как Вам Ваша новая палата? Может быть есть какие-то замечания или пожелания? – продолжает меж тем он.

Голос сочный, глубокий. Красивый. Но сердце замирает не от самого тембра, а от чего-то неуловимого. Интонации, темп, паузы… Я совершенно точно знаю этого человека! Но откуда? Неужели у меня на фоне стресса ещё и склероз развился? Может быть просто взять и спросить? Но как?! «Мы случайно не знакомы?», «Откуда я могу Вас знать?» – блииин, как же глупо это звучит!

Словно прочитав мои мысли он пристально смотрит на меня. Наши взгляды пересекаются. Глаза у него светло-голубые, но не бесцветно-холодные льдистые, а нежно-незабудковые с тёмным ободком по краю. Знакомые такие глаза…

– Простите? – понимаю, что толком не расслышала его последний вопрос.

Он прищуривается лукаво:

– Мария Викторовна, Вы меня и правда не узнаёте? Неужели я настолько изменился? – спрашивает он с улыбкой.

От неожиданности дар речи теряю. Бросаю взгляд на бейдж на его груди. «Воробьёв Георгий Максимович…» – ещё раз перечитываю имя, секунду туплю, а потом сердце срывается и начинает бешено биться. Чувствую, как щёки заливает волной жара, как перехватывает дыхание. Господи, неужели и вправду он?!

– Воробей?! – выдыхаю еле слышно.

Его улыбка становится шире, теплее. Он встаёт, подходит ко мне, наклоняется и крепко обнимает меня за плечи:

– Здравствуй, Мышка! Прости, что говорю это при таких обстоятельствах, но я, действительно, очень рад тебя видеть!

Замираю, а потом обнимаю его в ответ, крепко прижимаясь к непривычно широкой груди:

– Бооже, ты?! Не могу поверить, что это правда! И я безумно рада, пернатый, ты даже не представляешь насколько!

Глава 13

Когда-то в детстве…

– Блиин, ну ты и мазила! Ну что ты тупишь-то? Уйдет же сейчас!

– Да не гони! Я в неё почти попал. Она в последний момент увернулась. Быстрая, гадина!

– Это не она быстрая, а ты криворукий!

– Сам ты криворукий! Бросай давай! Ща достанем!

На игровой площадке суетятся братья Богулины, бегают вокруг детской песочницы, камни в неё кидают, орут на весь двор.

Мне Сашка и Антон не особо нравятся. Задиристые, наглые. Меня они, правда, никогда не обижали, но я ни раз видела, как не сладко приходилось тем, кто попадал в их немилость.

Испытываю острое желание нырнуть обратно в подъезд, но потом любопытство берёт верх и я решаю всё-таки проверить, что там у них происходит вообще. Осторожно, стараясь не привлекать к себе излишнего внимания, подхожу поближе и буквально замираю в ужасе. Вдоль высокого деревянного бортика песочницы панически мечется маленький белый мышонок. Приподнимается на задние лапки, утыкается мордочкой в угол, пытается протиснуться в несуществующую щель.

Сашка хватает с земли заготовленный заранее камень. Замахивается и прежде чем я успеваю вмешаться швыряет его в направлении сжавшегося в комочек зверька. Совсем чуть-чуть не попадает. Удар такой силы, что песок пыльным фонтанчиком взмывает в воздух. Мышонок пищит в ужасе и бросается в сторону. Несется вдоль бортика, отчаянно перебирая маленькими лапками и утыкается, зажимается в другой угол.

– Ну вот, опять промазал! Учись, как надо! – верещит Антон, наклоняясь за очередным камнем.

– Стойте! – выкрикиваю я, понимая, что сейчас может произойти.

Не успевая даже подумать о последствиях, бросаюсь наперерез, прыгаю в квадрат песочницы, прикрываю зверька своим телом. В ту же секунду спину обжигает острой болью. Вскрикиваю, дыхание перехватывает, место удара горит огнём. Кажется, что сейчас умру просто. Зажмуриваюсь, пытаясь сморгнуть брызнувшие из глаз слёзы, судорожно втягиваю ртом жаркий июльский воздух. Заставляю себя пошевелиться, протягиваю руки, ловлю, укрываю в ладонях трясущийся пушистый комочек. Складываюсь пополам от боли, осторожно прижимая зверька к груди. Это ничего! Сейчас отпустит! Я выдержу. А вот если бы этот камень прилетел в него – боюсь представить, что было бы.

– Вы что творите, дебилы?! Отошли от неё! Быстро! – сквозь туман боли слышу незнакомый мальчишеский голос.

– Машка, ты совсем что ли? – немного испуганно орёт Антон, – Жить надоело, придурошная?!

– Что тебе надо вообще? Ты откуда нарисовался такой борзый?! Не лезь не в своё дело! – рычит в это время Сашка, по-видимому обращаясь к пришельцу.

Оборачиваю мокрое, зарёванное лицо. В двух шагах от меня друг напротив друга стоят Сашка и какой-то незнакомый пацан. Кулаки Сашки воинственно сжаты, ноздри раздуваются от ярости. Незнакомый мальчишка на секунду отвлекается, бросая в мою сторону встревоженный взгляд. Богулин-старший, пользуясь моментом, кидается на противника, валит его на землю, бьёт кулаком, метясь в лицо. Мальчишка уклоняется, ловко выворачивается из-под агрессора, подминает его под себя, возвращает удар и, в отличии от оппонента, попадает в цель. Сашка верещит по-девчачьи, закрывается руками.

Младший из братьев, видя, что победа переходит на сторону противника, бросается на того со спины, перехватывает сгибом руки за шею, пытается завалить назад. Незнакомец прижимает голову к груди а потом резко откидывает, попадая затылком прямиком в курносый нос нападающего.

– Падла! – вопит Антон, вытирая кровавую юшку, – Ты совсем псих, что ли?!

– А ты иди и проверь! – угрожающе откликается тот, вставая на ноги.

– Да ну тебя, нахрен! Придурок! – восклицает, уже немного очухавшийся, Сашка. – Что налетел-то вообще? – спрашивает уже поспокойнее, помогая подняться ревущему брату.

– А вы на неё за что? – вторит мой защитник, кивая в мою сторону, – Хочешь подраться – давай продолжим! Или вам просто девчонок по кайфу бить?

– Да кому она нужна, дура эта! Не били мы её, она сама подставилась. Антону вчера мышь на Днюху задарили. Вот мы её сегодня выгуливали, никого не трогали, а эта вот влезть решила, – он бросает на меня полный злобы взгляд, но говорит спокойно, миролюбиво – видимо ему уже расхотелось меряться силами с этим пришлым. – Слыш, Машка, ты прости Тоху - он нечаянно в тебя зарядил. Мышь отдай, а! Нам домой нужно, а то батёк Тохину кровавую морду увидит – огребёмся за драку.

– Какую мышь? – удивляется мальчик.

– Вот эту, – отзываюсь я, немного приоткрывая ладони, – Это ихняя. Но я не отдам! Они её убьют.

– А это тебя не касается, вообще! Это наша мышь – что захотим, то с ней и сделаем! – подает голос уже окончательно оправившийся от болевого шока Антон.

Незнакомец смотрит на меня, потом на Богулиных, хмурит брови, затем лезет в карман джинсов, выуживает оттуда две смятые сторублевые бумажки и протягивает их владельцам мышонка.

– Мужики, а давайте я у вас этого грызуна выкуплю. Ну нафига он вам, а? Деньги же – всяко лучше…

Братья переглядываются, размышляют немного, потом Антон согласно кивает и протягивает руку:

– Ладно, уговорил. Давай сюда бабки и забирайте эту пакость. Мне она вообще не сдалась! Это мамка в интернете всякой дряни начиталась и решила нас так к ответственности приучать... Скажу, что вынесли во двор, друзьям показать, а она и сбежала. Вон, пока ловил, даже нос разбил нечаянно.

– А чё, может и проканает, – радостно соглашается с ним Сашка. – И это, мужик, ты про драку сегодняшнюю никому. У нас тут репутация, сам понимаешь.

– И тебя, Машуль, это тоже касается, – добавляет он на прощание, оборачиваясь в мою сторону. – Ну, бывайте, бродяги! С удачным приобретением вас!

Глава 14

Мы сидим бок о бок на маленьком уютном диванчике и вспоминаем общее прошлое. Прижимаюсь к нему, словно бы он самый родной человек во всём мире, словно бы с момента нашего расставания не минуло столько долгих лет.

– Птиииц, ты где пропадал-то?! Я вернулась летом в город, а тебя нет. Всё надеялась, что однажды объявишься. Долго ждала – не дождалась. Решила, что ты обо мне совсем забыл.

– Прости, Мышка. Отец тогда получил хорошее предложение по-работе в Германии. Они с мамой посовещались и приняли решение поехать. Моего мнения особо никто и не спрашивал. – Воробей вздыхает, гладит меня по волосам, – А я же в тебя тогда влюблён был до безумия… только тобой всё время и бредил, считал дни, до начала летних каникул, до нашей следующей встречи. Вот мои, видимо, и побоялись, что я ехать откажусь, из дома сбегу или ещё что-нибудь. Ну и провернули всё за моей спиной, а меня просто перед фактом поставили, за день до отъезда. Я тогда и в самом деле бунтовал, но вариантов улизнуть не было – отец от меня ни на шаг не отходил. Единственное, что удалось сделать – это Тохе Богулину записку для тебя через окно скинуть. Я там всё объяснил, ну и глупостей понаписал всяких. Он тебе ничего не передавал?

– Неа. Только сообщил, что вы с квартиры съехали, а куда и при каких обстоятельствах – не сказал.

– Вот же, козёл, отомстил всё-таки. А телефон? Я до тебя дозвониться так и не смог… А почему ты не звонила?

– Ооо, а это уже благодаря моему «любимому» отчиму, – морщусь я, вспоминая как же мне тогда было плохо, – Мы с тобой когда последний раз общались, то до двух ночи просидели в чате. Он узнал, отнял телефон и зачитал нашу с тобой переписку вслух. Все эти наивные детские нежности извратил, вывернул наизнанку. Разорался, что шлюху в доме не потерпит… телефон разбил, а симку, у меня на глазах, в унитаз спустил. А твой номер у меня только в телефонной книжке и был. Глупость, но вот так вот вышло… Я тогда так рыдала – думала, что умру. Кричала, что ненавижу его и маму. Что не прощу ей того, что она не вмешалась, не вступилась за меня, позволила ему это сделать. Ну а мама, в качестве наказания, лишила меня возможности иметь мобилу. Я до самого лета без связи седела, пока к своим на каникулы не приехала. Тут-то мне дедушка телефон подарил. Но, по-возвращении, мать мне старую сим-карту восстанавливать отказалась. Не хотела, чтобы мы с тобой опять общались. Сказала, что для моих лет рановато о мальчиках думать…

– Печально. Слушай, я помню, ты говорила, что твои жёсткий мораторий на соцсети установили. Но не думал, что у тебя там настолько всё мрачно было.

– Ага. Никто не думал. Бабушку с дедушкой расстраивать не хотела. Когда совсем мелкая была, то поделилась как-то с бабушкой тем, что отчим меня доводит. Она с мамой созванивалась, пыталась повлиять на ситуацию. Но мама ей такой разнос устроила, что бабуля потом ещё неделю валерьянку пила… Про телефон я им тогда сказала, что разбила нечаянно, а на новый денег у родителей нет. Да и вообще, стыдно почему-то было про весь этот прессинг рассказывать. Сейчас понимаю, что зря наверное, но тогда казалось правильным не афишировать наши внутренние дела.

– Знаешь, а я подумал, что ты на меня обиделась, что видеть меня больше не хочешь… – голос Воробья наполнен печалью. Он замолкает ненадолго, а потом продолжает, – Мы же за границей так всё это время и жили. Мама и отец и сейчас там, а я вот – вернуться решил. Родина не отпустила, – улыбается он. – Отучился правда в Германии. Закончил школу, гимназию, потом медицинский. Отработал пол года в весьма приличной клинике, а потом не выдержал и рванул сюда. Первое, что сделал – это к твоим, по старому адресу, пошёл. Но двери какая-то незнакомая женщина открыла, сказала, что такие здесь больше не проживают. Как они, кстати? Где сейчас? Почему съехали?

– Они не съехали. Умерли оба в тот ужасный год эпидемии.

– Ох! Прости, Мышка. Мои соболезнования! Знаю, как ты их любила.

– Да ничего. Я первое время сильно переживала, но время лечит…

– Время лечит, – эхом отзывается Воробей и, после паузы, добавляет, – Ты давно замужем?

– Почти полтора года. Но вместе мы примерно на год дольше… А ты? Как у тебя в личном плане?

– Был женат. Познакомился в ВУЗе с чудесной девушкой Мартой. Повстречались немного, поженились, прожили год и развелись…

– Ой, прости!

– Да нет, там никакой трагедии не было. Была взаимная увлечённость и симпатия. Потом поняли, что для совместной жизни этого маловато. Расстались друзьями, по обоюдному согласию, до сих пор общаемся по-дружески. У неё сейчас другая семья, настоящая любовь и всё такое. В прошлом году ребёнок родился. Как-то так вот.

Услышав про ребёнка, невольно вздрагиваю и касаюсь рукой живота.

Воробей отстраняется, берёт меня за плечи, смотрит прямо в глаза:

– Маш, я понимаю, как тебе сейчас тяжело смириться со всем, что случилось. Мне искренне жаль, что тебе пришлось пройти через такое, но, поверь, со временем тебе станет легче. Ты молодая, здоровая девушка. Я твою историю просмотрел – нет у тебя никаких видимых патологий, все анализы в норме, инфекций никаких не обнаружено. Сейчас придёшь в себя, восстановишься, подготовишься и через три-четыре месяца можете с мужем пытаться снова. Более, чем уверен, что всё у вас должно получиться. Оглянуться не успеешь, как будешь держать на руках своего кроху, – он улыбается ободряюще, а мне, при упоминании мужа, орать в голос хочется.

Отворачиваюсь, чтобы скрыть выступившие на глаза слёзы. Не хочу, чтобы мой друг видел меня такой – слабой и раздавленной.

– Не буду, Гош... Только не с ним! Я разводиться пойду после выписки.

– Маш, – говорит Воробей встревоженным голосом, даже не обращая внимания на то, что я его по-имени назвала. Раньше бы разобиделся, а теперь словно и не заметил, – Слушай: то, что ты сейчас испытываешь к мужу объяснимо. Некоторые пары тяжело переживают потерю ребёнка, отдаляются, начинают игнорировать друг друга. Но это первое время так. Скоро горе немного утихнет и, если вы не сдадитесь, то всё у вас наладится. Не торопись с принятием кардинальных решений…

Глава 15

Мне стыдно рассказывать ему все эти мерзкие подробности. Но я уже столько всего наговорила, что просто не вижу иных вариантов. Да и хочется поделиться наболевшим с тем, кто действительно может понять. Не ради жалости или совета, а просто потому, что мне реально нужно выговориться, выплеснуть из души всю эту зловонную муть.

Чтобы хоть немного отвлечься от предстоящего унижения, подхожу к окну. Сегодня на улице с самого утра идёт снег. Белая крупа сыплет с поблёкших, вылинявших небес, затягивая город плотной снежной пеленой.

Обхватываю себя руками и начинаю говорить. Безэмоционально, отстранённо, стараясь не представлять всё в картинках, приглушить образы, не проигрывать лишний раз в памяти.

Воробей слушает внимательно, не перебивает. Когда я завершаю свой рассказ, подходит ко мне, обнимает за плечи. Мы стоим какое-то время молча, думая каждый о своём. А снег за окошком всё усиливается и усиливается, становится летучее, пушистее, заметает последние следы недавней оттепели.

– Ладно, пернатый, – вздыхаю я, – Я пойду наверное. Устала. Да и тебе работать нужно, а не со мной тут нянчиться.

Он размыкает объятия и отходит к столу.

– Хорошо, Мышка. Тебе и правда отдохнуть нужно. Да и по-расписанию, тебе сейчас капельницу ставить придут. Я тебе седативные назначил. Примешь их и попробуй поспать, пока капаться будешь. – он заглядывает еще раз в мои бумаги, хмурится, – До конца недели у нас ещё полежишь, понаблюдаем за тобой, подлечим. Если всё будет так, как я думаю, то в понедельник выпишем. Палата у тебя на это время оплачена, так что не переживай. Если вдруг так получится, что нужно будет задержаться, то мы что-нибудь, в этом плане, придумаем.

– Палату мой муж оплатил? – озвучиваю вслух только что родившийся в голове вопрос.

– Нет, не муж. Это имеет какое-то значение?

– Да. Он приходил вчера и я не хочу, его больше тут видеть. По-крайней мере пока…

– Если не хочешь, то и не увидишь, – понимающе кивает Воробей. – Я дам распоряжения на этот счёт. Сейчас мы должны максимально исключить все негативные эмоции – это один из важных факторов твоего выздоровления. Есть ещё кто-то, кого нужно внести в список нежелательных посетителей?

– Да, мою сестру. Ракитину Екатерину Петровну.

– Хорошо. Ещё кто-то есть?

Задумываюсь на секунду и отрицательно качаю головой.

– Отлично. Я пометочки сделал. Помимо этих двоих кто-то может привезти тебе всё необходимое? Одежду, продукты там какие-то, книжки может быть? Если нет, то составь мне список того, что тебе нужно – забегу после работы, куплю и привезу завтра.

– Не нужно, Гош. Ко мне подруга собиралась. Хотела сегодня приехать, но я вчера перенервничала немного… Попросила её перенести встречу на следующий день. Спасибо тебе за заботу… и за то, что дал выговориться.

– Без проблем, Мышка. Всегда к твоим услугам – только свистни, – улыбается он, – И ещё. Знаю, что не имею права давать тебе советы, но… Мне кажется, что тебе стоит ещё раз поговорить с мужем. Расскажи ему всё спокойно. Выслушай его доводы, приведи свои. Возможно вы придёте к какому-то пониманию.

– Ты тоже считаешь, что у меня горячечный бред случился? Или, что я разумом тронулась? – устало спрашиваю я.

– Нет. Я так не считаю, – Воробей смотрит мне прямо в глаза, практически не мигая, гипнотизирует. – Но в рассказе твоего мужа есть нечто странное. Не похож его рассказ на типичные мужские отмазы… И не только это… Я вот твои анализы смотрю и что-то у меня одно с другим не складывается. На таком сроке встречаются конечно спонтанные самопроизвольные аборты, но… обычно такое происходит в результате каких-то внешних или внутренних факторов. Внутренних причин, в твоём случае, я пока не нахожу… В связи с этим и тем, что ты мне про свою ситуацию рассказала, у меня один вопрос созрел. Не хочу тебя волновать или пугать, но насколько хорошо ты знаешь свою сестру?

Глава 16

Тогда…

– Маааш, – жалобно канючит Катя, – Не уезжай. Ну пожаааалуйста.

Смотрю на её зареванное личико и самой плакать хочется. Сестра очень остро отреагировала на известие о моём поступлении и о предстоящем отъезде из дома, хотя я и старалась её подготовить к этому варианту. Много раз рассказывала о своих планах, о том, что если наберу необходимое количество баллов, то обязательно буду подавать заявление в столичный ВУЗ. Я горячо надеялась на то, что смогу пройти на бесплатный, так как оплачивать учёбу мне было не по карману. Отчим чётко дал понять, что тратиться на меня семья не сможет. Альтернатива же меня совсем не радовала. Поэтому все эти дни я буквально умирала от неизвестности, пока не узнала, что всё-таки прошла на бюджет. Меня такая эйфория накрыла, что я просто как на крыльях летала, мысленно подгоняя свой скорый отъезд из дома. А Катя вот моих восторгов не разделила. Ну а сегодня, видя, как я пакую чемодан, так и совсем расклеилась.

– Катюша, ну не переживай ты так! Я же учиться еду, а не на луну улетаю.

– А будто бы на Луну. Бросаешь меня одну. А я не хочу без тебя.

– Ну, не преувеличивай. Разве же ты одна? Мама и папа с тобой, друзья, подруги…

Катя хлюпает носом и отводит глаза. Её горе омрачает мою радость. Мне приятно, что она так сильно ко мне привязана, но что я могу сделать? Чтобы устроить свою жизнь, мне нужно учиться дальше, получить специальность, найти нормальную работу. Меня содержать некому, да и не правильно это – сидеть на чьей-то шее. Я хочу быть самостоятельным человеком, твёрдо стоящим на ногах, ни от кого не зависящим и занимающимся любимым делом. Хочу быть не обузой, а поддержкой своей семье. Ну почему она не хочет понять, что то, что происходит – это абсолютно нормально и естественно?

Закидываю в чемодан оставшиеся вещи, закрываю молнию и подхожу к сестре. Пытаюсь обнять, но она обиженно уворачивается.

– Ну, Кать, ну не надо, пожалуйста! Не хочу, чтобы мы вот так с тобой расставались. Давай я с бабушкой поговорю – будешь приезжать к нам на всё лето. Она согласится, вот увидишь! Она раньше сама маме не раз предлагала, чтобы ты, вместе со мной приезжала.

Катя вытирает слёзы и на её лице загорается робкая, неуверенная улыбка:

– Правда поговоришь? Честно-честно?

– Ну конечно, солнышко ты моё! Представь, как нам будет весело вместе! Я тебе столько интересностей покажу! Год быстро пролетит – заметить не успеешь. Ну как, мир? – спрашиваю я, крепко обнимая сестрёнку.

– Мир, – соглашается Катя, отвечая на мои объятия.

***

– Мам, ну почему нет-то? Ты же обещала! Мы и с бабулей уже столько всего для Кати запланировали – музеи, театры и куча всяких развлечений для её возраста. И дедушка обещал нас по знаковым местам покатать.

– Нет, Маш, в этом году точно не выйдет. Мы с Петей решили к его родителям поехать. Будем у них месяц гостить. И Катя с нами. Старики по ней скучают, увидеть хотят.

– Хорошо. Но это же на месяц. А после? Пусть она остаток каникул у нас поживёт.

– Маша, мы не олигархи. На поездку, на подарки деньги нужны, да ещё там жить. Катю к вам отправлять - это дополнительные траты. Да и к школе ей готовиться нужно будет.

– Но мам… – начинаю я.

– Нет! Даже не уговаривай! В этом году никак. Тема закрыта. Сама в гости приезжай.

– Я не могу, – выдавливаю сквозь спазмированное горло.

От одной мысли о встрече с отчимом, от перспективы жить с ним под одной крышей, вернуться, пусть и ненадолго, в эту ненавистную мне квартиру, мне физически плохо становится. Я хочу увидеть сестру, я скучаю по маме, но… просто не могу переступить через годы обид и унижений.

– Ну вот – ты не можешь, а мы значит должны, – укоризненно вздыхает мама.

– Но ты ей обещала! Она же этого лета весь год ждала!

– Да, обещала. И она обязательно к тебе поедет. Но не в этом году. Всё, доча, мне бежать нужно. Скоро Петя с работы придёт, а у меня ещё ужин не готов.

– А Катя как? Ты ей уже сказала?

– Сказала. Ну как… поплакала немного. Но это ничего – золотая слеза не вытечет. Она поймёт. И ей действительно понравится у бабули с дедулей. Ещё спасибо скажет. К тебе-то она каждый год приехать может, а вот у Петиных родителей мы не часто бываем, – голос мамы полон уверенности, – Ну всё, Машуль, побежала я. Ты не теряйся, звони. Люблю тебя, доченька.

– И я тебя, – откликаюсь эхом.

Мама отключается. Сижу минут пять, собираюсь с духом, а потом звоню Кате.

– Нет, котёнок. Нет… Она не согласилась. Да, я её убеждала, но она ни в какую… – отвечаю на перемежающиеся рыданиями вопросы сестры. – Прости, маленькая! Не грусти. Отдохнёшь в этом году у своих бабы и деды, а на следующий год ко мне. Обещаю тебе, что мы всё наверстаем!

***

Но ни на следующий, ни на следующий и ни на следующий год Катя ко мне так и не приехала. В конце-концов мне стало казаться, что мама и отчим просто не хотят, чтобы эта поездка состоялась. Всегда находился какой-то веский повод, причина. Всегда были обещания, что: «Вот следующим летом – точно!» Да вот только это следующее лето так и не наступило.

С каждым годом сокращалось наше с Катей общение. Она стала звонить мне намного реже и уже не просилась в гости. Иногда спрашивала, приеду ли я. Но, услышав отрицательный ответ, принимала его сдержанно и спокойно.

А потом была защита диплома, появилась ответственная работа, мы с Митей стали встречаться, заболели и умерли дедушка и бабушка… Взрослая жизнь закрутила, понесла в стремительном водовороте событий. И так вышло, что времени на Катю у меня уже практически не осталось.

Глава 17

– Мааш, офигеть! Нихрена себе! Вот же гады! – восклицает Светка, а потом добавляет, – Ты уж прости меня, за мой французский, но у меня реально других слов нет.

Я больше всего боялась, что она мне не поверит, но, судя по её реакции и широко распахнутым глазам, мой кредит доверия у подруги буквально неисчерпаем.

– Свет, спасибо, что не переубеждаешь, не говоришь, что мне всё привиделось или что я, на фоне горя, с катушек съехала. Очень тебе благодарна за это! Я же знаю, как хорошо ты к Мите относишься…

– Моё отношение к Мите и то, что он мне симпатичен, ещё не делает из него святого. Мне, конечно, сложно поверить, что он способен на подобную мерзость… Но я точно знаю, что более адекватного человека, чем ты, мне и встречать не доводилось. Мы же с тобой не первый год дружим. И, за всё это время, ты не дала мне ни единого шанса усомниться в твоём трезвомыслии.

– Спасибо, Светлая, – говорю я, обнимая подругу, – Ты и не представляешь, насколько мне была важна твоя поддержка!

– Да брось ты, Маш! Для чего ещё нужны друзья?! Мы же с тобой, как та сладкая парочка – и в горе, и в радости, – подмигивает она мне и вздыхает, – Хотелось бы, конечно, чтобы только в радости, но тут уж ничего не поделаешь, раз уж сложилось всё вот так… Ты с Митей говорила, кстати? Как он отреагировал на то, что тебе стало всё известно о его связи с этой малолетней козой – сестричкой твоей?

– Как отреагировал? Стал убеждать меня в том, что у меня крыша поехала. Что они с Катей – невинные жертвы моего бреда. Что ничего между ними нет и быть не может. Мол, ему просто плохо стало, а эта «добрая девочка» пыталась привести его в чувства. Как раз искусственное дыхание делала, когда я в комнату зашла. Свет, ну я же не идиотка! Уж то, что я увидела – точно с искусственным дыханием не спутаешь, – болезненно морщусь, вспоминая свою давешнюю встречу с мужем, – И знаешь, что самое страшное? Так больно осознавать, что я, всё это время, жила с незнакомцем. Я не понимаю, почему он увиливает и врёт. Зачем разыгрывает этот спектакль, выставляя меня сумасшедшей? Тот Митя, которого я знала, никогда бы так не поступил. Не бросил бы меня одну в самый сложный момент моей жизни, не стал бы врать, переводить стрелки, и уж точно не изменил бы мне с моей собственной сестрой. Мой Митя – он верный, честный, добрый. А тот, что приходил ко мне в палату – этого человека я просто не знаю.

– Понимаю, солнышко, – вздыхает подруга, – Слушай! А сестричка твоя как себя вела? Ну, после того как ты очнулась?

– Когда я пришла в себя, то Катя уже одеться успела. Вела себя так, как будто бы мне реально всё привиделось. Помогать пыталась, скорую вызвала, – судорожно тру виски, пытаюсь сконцентрироваться на ускользающей мысли. Есть ощущение, что упускаю что-то важное.

– Светлая, я вот ещё о чём подумала: ну, допустим, у меня было помутнение рассудка, мне привиделось нечто, не имеющее отношения к действительности и между ними реально ничего нет. Но если всё было так, как они говорят, если он и правда не виноват и сам в это время был без сознания, а она его в чувства приводила, то, вот объясни мне, почему она для него скоряк не организовала? Или, на худой конец, не сообщила приехавшей бригаде, что в доме есть ещё один человек, которому требуется помощь медиков? И почему он не задаётся тем же самым вопросом, а продолжает слепо выгораживать эту сучку?

– Вот же! А ведь и правда! Маш, и что ты теперь делать будешь?

– Пока не знаю точно. Хотела сразу после выписки на развод подавать, но Воробей посоветовал сначала ещё раз поговорить с мужем. И ещё, он высказал сомнения на тему естественности того, что с моим малышом так вышло… – сглатываю слёзы, вспоминая о судьбе своего крохи, – Он говорит, что если мой муж не врёт, то во всём этом: в той мерзкой сцене, в «беспамятстве» Мити и в моей потере ребёнка, может быть замешана Катя. Мне это всё кажется бредом, но и то, что сейчас происходит – полный бред. Я не вижу логики. Зачем мужу так откровенно мне врать? Почему врачи не заметили раньше каких-то отклонений в моём состоянии? Ведь вся беременность протекала хорошо, не было никаких предпосылок к случившемуся. Я же осторожной была, не перенапрягалась, все анализы и обследования в срок проходила. С ребёнком всё было хорошо, а потом – раз и всё.

– Маааш, – шокировано шепчет подруга, – Это жееесть! Одно дело – в постель к твоему мужчине прыгнуть. Мерзко, да, но… Ты правда допускаешь, что она и к твоему выкидышу причастна? Но каким чудовищем нужно быть, чтобы совершить такое?!

– Не знаю, Светлая. Вообще не знаю, что думать. Наверное, после выписки ещё раз всё с ним обсужу. А сейчас – просто хочу попросить его, чтобы он выставил Катю из нашего дома. Не важно, что будет дальше, но не хочу, чтобы после всего случившегося, она там оставалась.

Глава 18

Светлая, настойчиво пододвигает ко мне тарелку домашнего картофельного пюре с подливой и сочной котлеткой.

– Только попробуй всё не съесть! Я что, зря с самого утра у плиты стояла? Всё свеженькое, вкусненькое – не то, что эти твои казненные помои. Жуй давай, а то обижусь!

Послушно приступаю к еде. Обижать подругу мне совсем не хочется. Всё и правда очень вкусное – начав с неохотой, в конце чуть тарелку не вылизываю. При всей своей деланной бесшабашности, Света – просто замечательная хозяйка! Повезло Пашке с ней – красавица, умница, да ещё и готовит не хуже самого заправского повара. Не понимаю, почему они до сих пор свои отношения скрывают. От Светки одно объяснение: «Счастье любит тишину». А по-мне так, в их случае, с «тишиной» некоторый перебор происходит… Даже мой муж не в курсе, что у его друга и Светы – любовь. Непонятно. Но да ладно, им виднее, как лучше. Надеюсь, что свою свадьбу и рождение кучи детишек, они так тщательно оберегать не будут…

– Ну как? Не ответил? – интересуется подруга, доставая из холодильника коробочку со свежими пирожными, – Ты чай какой будешь? С бергамотом или обычный?

– С бергамотом, – рассеяно отвечаю я, глядя на экран телефона, – Нет, Свет, не отвечает пока.

Десять минут назад, по-настоянию Светки, я всё-таки отправила короткое смс мужу. Сказала, чтобы в больницу ко мне не приходил, но пообещала, что после моей выписки мы обязательно увидимся и всё обсудим. И, в завершении сообщения, потребовала, чтобы Катя, как можно скорее, покинула наш дом. И вот теперь мы со Светлой с нетерпением ждём, что на это ответит Митя.

Мы уже успеваем выпить по кружке чая, когда мой телефон пиликает, сообщая о новом входящем.

«Мышка, как ты? Я приехал, но меня к тебе не пустили. Сказали, что врач запретил. С тобой всё хорошо? Очень хочу тебя увидеть! Ночь не спал, после нашей последней встречи. Больно, что мы вот так вот расстались.

Маша, я поговорил с Катей. Она растеряна и шокирована твоим отношением к ней. Плакала долго. Всё пытается понять, что она сделала не так, за что ты на неё так сердишься. Но она не обижается, понимает, как тебе сейчас плохо. Тоже очень хочет с тобой поговорить, объяснить всё.

Маш, по-поводу того, чтобы выгнать её из нашего дома… Я не могу так, солнышко. Она же совсем юная наивная девочка. Ты же сама говорила, что мы за неё отвечаем. Домой она возвращаться отказывается – не могу же я её силком в поезд посадить. Да и где гарантия, что она на следующей станции не выйдет. Ну заставлю я её собрать чемоданы и что? Куда она пойдёт в незнакомом городе? Она же как ребёнок, если выгоню – попадёт в беду. И что тогда? Ты же первая меня возненавидишь потом!

Машенька, давай дождемся твоего возвращения. Ты сама с ней поговоришь и тогда уже решишь, что делать дальше. Я уверен, что к тому моменту, всё разъяснится. Ну не захочешь, чтобы она жила с нами – придумаем что-нибудь вместе. Квартиру ей снимем или ещё какой-то выход найдём. Так будет лучше, поверь мне.

Любимая моя Мышка, скоро этот кошмар закончится и мы опять будем вместе, как раньше. Скучаю и с нетерпением жду встречи! Люблю тебя, моя радость! Поправляйся скорее!»

Меня то в холод, то в жар бросает, пока я это сообщение Свете зачитываю. Плохо так. Вроде вот, сделала шаг навстречу, попыталась подойти ко всему отстранённо, непредвзято. Забила на свои собственные эмоции, переступила через обиду и боль. А он… он даже не попытался понять и поверить. За Катю он переживает! А как же я?! Почему он встаёт на сторону девчонки, которую до того как она к нам переехала, лишь один раз в жизни видел? Почему не хочет вместе со мной разобраться в случившемся? Почему ему легче верить не в коварство моей сестры, а в мою психическую нестабильность? Разве невиновный, любящий будет так поступать? Ведь тот же Воробей или Светлая мой рассказ под сомнение не поставили. А Митя? Ведь он должен знать, что я не склонна к бредовым фантазиям! Почему я должна верить в секс без его согласия, если он отказывает мне даже в крупице понимания?

– Ненавижу! – выдавливаю я сквозь плотно стиснутые зубы и, невзирая на слёзы пытаюсь набрать ответное: «Пошёл к чёрту!»

Светлая наклоняется и быстрым движением выхватывает телефон из моих трясущихся рук.

– Погоди! – говорит она в ответ на мой возмущённый возглас, – Маш, послушай! Ну что это тебе даст? А вдруг он действительно ни при чём и эта пигалица его в такой оборот взяла, что он даже мысли плохой о ней не допускает. А представь, что будет, если она и дальше его обрабатывать продолжит.

– Обрабатывают, когда нужно обрабатывать. Больше похоже на то, что они просто спелись и издеваются надо мной, – возражаю я.

– Может быть и так. А может и нет. А что если она действительно сама всё это замутила? Что если твоя Катя действительно чем-то опоила твоего мужа и воспользовалась его невменяемым состоянием? Что если она на самом деле причастна к гибели твоего ребёнка? Ты дашь ей победить? Уйти от наказания?

– Даже если это она, то я ничего уже доказать не могу. Времени прошло много. Да и анализы, что у меня брали – там же никакой химии не нашли. – голова тяжёлая, щеки пылают огнём, – Свет, я её с рождения помню. То, что она с ним была – это одно. Но травить моего ребёнка… Не могу в это поверить!

– В жизни всякое случается… – вздыхает Светлая, – Маш, а что если я, до твоего возвращения, у тебя дома поживу? Понаблюдаю за ними, постараюсь с Митей поговорить, за сестрой твоей присмотрю… Я же давно ремонт в квартире запланировала, ну вот сейчас и начну, а на это время к вам. Как тебе такая идея?

Смотрю на неё с сомнением.

– Ну пожалуйста! Ради меня! – настаивает подруга.

Боже мой, какая бессмыслица спорить с очевидным. Но Светлая так просит…

– Хорошо, – наконец соглашаюсь я, – Делай как знаешь.

Глава 19

– Так кто же это такой? Ты мне о нём не рассказывала.

«Джек Воробей»? Светка не так уж далека от истины. Когда мы были помладше, то Гоше действительно нравился этот персонаж, да и морем он прямо-таки бредил. Мечтал стать моряком, когда вырастет.

На второй год нашего знакомства он себе даже ухо проколол. Причём сделал это сам, с помощью большой цыганской иголки. Помню, как вышел во двор, с малиновой припухшей мочкой уха, в которой красовалось маленькое серебряное колечко. Сказал, что настоящему моряку без такого украшения – ну никак. Нам, двенадцатилеткам, это тогда очень крутым показалось. А вот папа его знатно поругал, требовал, чтобы сын немедленно вытащил из уха «девчачью цацку». Не знаю как они в итоге договориться смогли, какие там аргументы Гоша отцу привёл, но это колечко в его ухе ещё два года проболталось. А потом в жизни Гоши случилась первая потеря.

Того, спасённого нами мышонка, Воробей, с моего согласия, забрал к себе. Его родители не возражали, но поставили условие, что сын сам будет ухаживать за зверушкой. Воробей был счастлив. Назвал мышонка Корсаром и действительно к заботе о питомце подошел очень ответственно. Как выяснилось, животных Воробей очень любил. Но на собаку или кошку его родители ни в какую не соглашались. И вот, наконец-то, у него появился столь желанный питомец. То, что это была всего лишь мышь, Воробья нисколько не смущало. Он очень быстро привязался к грызуну, и тот отвечал моему другу полной взаимностью – отзывался на кличку, охотно шёл на руки, забирался по одежде на плечо, усаживался там и благодарно щекотал маленьким нежным язычком лицо и шею хозяина. Когда я приходила к Гоше в гости, то мы вместе выгуливали Корсика на подоконнике, с интересом наблюдали за ним и угощали маленького белого подлизу сочными одуванчиковыми листиками. А на четвёртое лето он просто умер. Неожиданно, без каких-либо предпосылок. Утром Воробей подошел к клетке, чтобы дать Корсику еды и обнаружил его уже окоченевшим.

Гоша тут же позвонил мне, поделился своим горем и сказал, что если я хочу, то могу прийти и проститься с Корсаром. Оглушенная новостью, я тут же побежала к нему. На моего друга смотреть было больно. Он страдал и я чувствовала это. Отец Гоши убеждал его, что три года – это предел мышиной жизни, но Воробей всё равно вбил себе в голову, что Корсар не умер бы, если бы его вовремя отвезли к ветеринару.

Отец Гоши положил Корсика в коробку из под телефона и пообещал, что похоронит его в каком-нибудь тихом месте. Вот тогда-то Воробей и вынул из уха своё «пиратское» колечко. Это был его прощальный подарок пушистому другу.

Когда отец Гоши ушёл на работу, мой друг лег на кровать, спрятав лицо в подушке. По чуть вздрагивающим плечам, я поняла, что он плачет. Это были беззвучные слёзы, он стеснялся показывать их окружающим и сдерживался как мог.

«Мужчины не плачут» – не раз говорил его отец. Но, в тот момент, я смотрела на Воробья и не понимала, что же в этом такого постыдного. В моей душе смешались воедино горе, жалость, нежность и желание утешить. Помню, что легла с ним рядом, обняла, прижала к себе. Мы просто лежали молча: Воробей плакал, а я гладила его по голове, вслушиваясь в прерывистое дыхание, ощущая стук его сердца. Мы тогда так и уснули обнявшись. А когда, через пару часов, проснулись, то не могли скрыть внезапно охватившее нас смущение. Я поспешила с ним попрощаться и побежала домой, взволнованная чем-то новым, промелькнувшим в его взгляде и сбитая с толку от наплыва собственных, неясных и будоражащих душу эмоций.

Два дня после этого Воробей общался со мной как-то отстраненно. А на третий день он отозвал меня в сторону, подальше от любопытных взглядов и, глядя мне прямо в глаза, признался в любви…

– Мааш, ау! – подруга вырывает меня из плена нахлынувших воспоминаний.

– Воробей? – рассеяно откликаюсь я –Это мой очень давний друг. Детская любовь… – смущаюсь почему-то. Слово «любовь» сейчас звучит так странно. – Не подумай, там ничего такого не было… Он ушел из моей жизни очень давно. А вот сейчас выяснилось, что он – заведующий моего отделения.

– О, встреча через время – так романтично, – закатывает глаза Света, – Ну, слушай: хорошо, что местный начальник – твой друг. Теперь буду за тебя переживать чуть меньше. Удачно ты его встретила. Вовремя. А палату тоже он тебе устроил?

– Палату? А разве это не ты? – удивлённо спрашиваю я.

– Не-а. Я хотела, но тебя сюда раньше перевести успели. Ну, вот видишь, как здорово! Всегда верила, что старая дружба не ржавеет, – улыбается Светка, а я даже не нахожу ни слов, ни желания, чтобы с ней спорить.

Глава 20

– Ну как ты сегодня? – спрашивает Воробей, присаживаясь на край кровати, – Ничего не беспокоило?

– Нет, всё хорошо, Птиц. Спасибо.

К концу второй недели в больнице, мне действительно стало намного лучше. Тянущие боли внизу живота сошли на нет, кровавые выделения прекратились, уже второй день температура в норме. На душе только вот муторно и сплю плохо. Бессонница, даже не смотря на лекарства, а когда удаётся заснуть, то приходят кошмары. Но моему другу об этом знать совсем не обязательно.

– Рад это слышать, – улыбается Воробей, – Твой врач выписку на завтра подготовил. Я результаты твоих обследований просмотрел и возражений у меня нет. Капельницы тебе с сегодняшнего дня отменяем. Если за ночь ничего непредвиденного не произойдёт, то завтра утром сможешь поехать домой.

Домой. До сих пор не уверена, что поступаю правильно.

– Тяжело туда возвращаться, – вздыхаю я, – Но я не могу спокойно жить, зная, что сестричка прочно угнездилась в моём доме. Света говорит, что пыталась поговорить с Митей, но ничего внятного от него не добилась. Мой муж мягенько так дал ей понять не лезть ни в своё дело. Катя, по словам Светы, ведёт себя как ни в чём не бывало. Разыгрывает из себя святую невинность. Подруга говорит, что если бы не знала меня так хорошо, то вполне могла бы поверить в их версию – настолько складно они поют. С Митей мы за это время больше так ни разу и не общались. Он звонил, писал смски, но у меня не было никакого желания ему отвечать.

– Понимаю тебя, Мышка, но я бы, на твоём месте, попробовал ещё раз с ним поговорить. Просто ради себя, чтобы потом не жалеть об упущенном шансе… Ну а там уже решишь, по-ситуации, как для тебя лучше будет.

– Да, Птиц, согласна. За тем и еду.

– Тебя есть кому завтра встретить? Если нет, то давай я тебя до дома довезу.

– Нет-нет, Гош, не нужно. У тебя же работа. Не хочу, чтобы из-за меня у тебя сложности были. За мной Света приедет – она сейчас в отпуске, так что думаю с этим проблем возникнуть не должно.

Воробей кивает, смотрит пристально, потом достаёт из кармана халата визитную карточку и протягивает мне:

– Мышка, это мой номер. Не хотелось бы опять потеряться. Ты мне реально очень дорога… – он делает паузу и продолжает, – Хочу, чтобы ты знала, что можешь на меня полностью рассчитывать. Звони в любое время, если что-то будет нужно, ну или просто поболтать захочется…

– Конечно, Птиц. Ты мне тоже очень дорог, – с благодарностью говорю я, – И спасибо тебе за поддержку и заботу! И… палату ты мне оплатил, да? Скажи, сколько я тебе должна. Мне приятно, но ты совсем не обязан так на меня тратиться…

– Это меньшее, что я мог сделать, – печально улыбается он, – Какие траты, Мышка?! Даже не тревожься по этому поводу. И давай тему денег закроем. Хорошо? А то обижусь. Мы же друзья. А друзья должны помогать друг-другу…

***

– Так, Маш, это сюда давай! – подруга отнимает у меня пакеты и закидывает их в багажник машины. Удивительно, но за эти одиннадцать дней я успела основательно обрасти вещами.

– Я Мите не говорила, что за тобой еду. Твоя родственница тоже не в курсе, на занятия укатила. Так что дома мы одни какое-то время будем. Подготовимся и сыграем на эффекте внезапности, – говорит Света, выезжая с парковки.

– Свет, как там всё?

– Ну как… Она готовит каждый день. Меня даже к плите не пустила. Такая хозяюшка, я реально в шоке, – подруга округляет глаза. – Ко мне подкатывала. Расспрашивала про тебя. Слушай, я еле сдержалась, чтобы за космы её не оттаскать. Самое забавное, что я фальшь вижу, а Митя как не в себе. Запарил своими: «бедная девочка», «Катя – совсем ребёнок». Он реально загоняется. Уж не знаю, как она к нему подход нашла, но он её реально, как младшую сестру опекает. Мужского интереса к ней я с его стороны не заметила. Маш, ну я не думаю, что он так играть способен. Ну не верю я в это.

– А в моё безумие веришь?

– Нет конечно! Ты чё?! Блин, Маш, я не на его стороне, не подумай! Ну просто мне кажется, что это она ему мозги запудрила.

– Посмотрим, Свет.

– Поговоришь с ним? – Света отвлекается на входящее сообщение и восклицает с досадой в голосе, – Вот же чёрт! Паша, ну вот наф так не вовремя-то?! – подруга смотрит на меня и объясняет, – Мой пишет, что номер в спа-отеле взял. Заезд сегодня после обеда и на все выходные. Говорит, что сюрприз какой-то приготовил, блин. Но я тебя вот так бросить не могу. Ща напишу ему, чтобы отменял всё или сам ехал…

– Нет-нет, Светлая, – поспешно прерываю я её, – Поезжай! Ну правда! Мне так даже проще будет. Объяснюсь тет-а-тет со своей семейкой.

– Ты чё, подруга! Не, я так не могу! А если они действительно в сговоре? – Светка отчаянно крутит головой. Учитывая, что она сейчас за рулём, мне даже, на секунду, не по себе становится.

– Свет, от дороги не отвлекайся, – одергиваю я подругу, – Ну и потом, что они мне сделают? Не убьют же… Я вообще сама тебя попросить хотела – дать мне с этими двумя наедине поговорить.

Это не совсем правда, но я очень стараюсь, убеждая Светлую. Не хватало ещё, чтобы она из-за меня свою жизнь ломала! Кто знает какой там сюрприз от Паши. Может он ей предложение сделать собирается. Моя подруга очень самодостаточная, милая, красивая, но с парнями ей реально не везёт. Дольше полу-года ни одни отношения не продержались. А с Пашей они шифруются, но вот уже год вместе. И я вижу, что она реально счастлива с ним.

Светка сомневается. Явно очень хочет поехать, но и бросить меня не может.

– Давай договоримся, если что-то пойдёт не так, то я тебе сразу позвоню. Обещаю, что глупостей делать не стану, – убеждаю я её.

Света задумывается на секунду, потом отрицательно мотает головой. Пользуюсь тем, что она за рулём, хватаю с подставки её мобильный, быстро набираю и отправляю короткое ответное «ок» Пашке. Светка возмущенно вскрикивает. Прерываю её решительным тоном:

Глава 21

Дом встречает меня сонной тишиной. Так непривычно вернуться сюда, как будто бы с моего ухода прошли не пара недель, а добрая тысяча лет. Сколько надежд, сколько радости и счастья видели эти стены. Но почему-то сейчас мне вспоминаются не те прекрасные мгновения, а боль и отчаяние, которые мне довелось здесь пережить. Смогу ли я когда-нибудь вычеркнуть это из памяти? Смогу ли сидеть расслабившись вот на этом самом диване, забыв как лежала на нём истекая кровью. Да, Митя подсуетился – видимо заказал чистку на дом. На гобеленовой обивке не осталось ни малейшего напоминания о случившемся. Только вот из головы все эти картинки так просто не выбросить. Этот дом стал для меня чужим, отвратительным, грязным и холодным незнакомцем. Мне хочется развернуться, выскочить за дверь, убежать подальше отсюда. Чтобы не видеть, не помнить, не думать…

Отчаянным усилием воли беру себя в руки. Светку я кое-как спровадила к Паше и вот теперь сижу и жду возвращения тех, кого совсем недавно считала своей семьёй. Практически засыпаю, откинувшись на диванные подушки, когда слышу машину, подъехавшую к дому и звук открываемых ворот. Робко надеюсь, что Митя вернулся один. Но голоса, раздающиеся от входа разбивают эту надежду вдребезги. Митя что-то говорит, не могу разобрать что именно. Судя по ответному заливистому смеху Кати, это, скорее всего, какая-то шутка. Настроение у них явно приподнятое. Что ж, будет вам сейчас сюрприз, готовьтесь!

Меня они замечают не сразу. Разуваются. Митя помогает Кате снять куртку. Галантный какой! Мне он тоже всегда раздеться помогал. Раньше гордилась его манерами, а вот теперь смотреть тошно.

– Я смотрю, вы тут неплохо в моё отсутствие справляетесь! – вторгаюсь я в эту идиллию, – Мне наверное умереть нужно было. Вот бы порадовала семью. Ну простите, не сообразила вовремя.

– Маша? – Митя застывает на месте, – Тебя выписали? Почему ты мне не позвонила? Я бы тебя встретил.

– Ну зачем же мне отвлекать тебя от других важных дел? Ты же тут Катей вон как занят. Ей-то машина нужнее, – говорю я и ехидно добавляю, – Она же у нас «совсем ребёнок», может в беду попасть. А сестра у неё вон какая сука. Хочет бедную девочку со свету сжить. Кто же позаботится об этом хрупком цветочке, если не ты?! Верно?

Митя теряется от моего напора, потом немного приходит в себя и пытается что-то мне сказать. Не обращаю на его потуги никакого внимания, перебиваю, словно не слышу.

– Ну здравствуй, Катюша! Ничего мне рассказать не хочешь?

– Маш, почему ты меня так ненавидишь? Объясни, в чём я виновата? Я же люблю тебя! Ты моя сестра…

– Заткнись и не смей называть меня сестрой! Было, да сплыло. Мы с тобой больше не сёстры! Моя сестра умерла в тот момент, когда решила залезть в штаны моему мужу!

Катя ошарашено смотрит на меня своими огромными глазами. Потом её лицо некрасиво кривится, из груди вырывается какой-то сдавленный полу-стон полу-всхлип. Плачет она совсем по-настоящему. Да уж, актриса из неё – весьма не плохая.

– Прекращай ныть! Я не верю ни единой твоей слезинке! Отвечай, как давно ты с ним спишь?! – рычу я, кивая на Митю.

– Маш, послушай, что ты такое говоришь?! Я клянусь тебе, что между мной и Катей ничего не было и бить не может! – встревает он.

– А ты, тварь, что на это скажешь? – по-прежнему не обращая на него внимания, спрашиваю я сестру.

– Солнышко, у тебя была галлюцинация и ты приняла её за действительность. Я нашёл хорошего доктора. Он нам поможет. А сейчас успокойся, прошу – тебе нельзя нервничать… – вкрадчивым голосом заводит Митя уже надоевшую мне шарманку.

Собираюсь было послать муженька лесом и в это время Катя юркой змейкой бросается к нему на грудь, обнимает за шею, приподнимается на носочки и… впивается губами в его губы.