Измена. На краю пропасти

Глава 1

– Здравствуйте, Елизавета. – за мой столик уверенно подсела незнакомая девушка. – Меня зовут Виола. Я любовница вашего мужа.

От неожиданности я дёрнулась, и из чашки в моей руке выплеснулся чай, некрасивой кляксой расплылся на салфетке, лежащей на блюдце.

– Я беременна от Саши. – девушка решительно открыла сумочку и тонкими пальцами с кровавым маникюром выхватила из неё маленькую бумажку. – Срок шестнадцать недель.

На стол передо мной лёг чёрно-белый снимок УЗИ.

– Елизавета... как вас по отчеству? – требовательно смотрела на меня девица.

– Павловна. – машинально ответила, глядя на снимок, лежащий передо мной.

В солнечном сплетении начало тянуть, скручиваться в тяжёлый ком. Я ещё недоумевала, но в глубине души уже болезненно пульсировало осознание происходящего. Взгляд заметался от снимка на девушку и обратно.

– Что это? – от растерянности задала самый глупый вопрос из возможных.

– Это наш с Сашей ребёнок. – в лазурных, как морская волна, глазах мелькнуло превосходство.

– С Сашей? – чашка завибрировала в моих дрожащих пальцах, и я опустила её на блюдце. – С моим Сашей?

Девица демонстративно закатила глаза и щёлкнула языком.

– Давно уже с моим Сашей. И да, это ребёнок вашего мужа. Александра Андреевича Шаталова. – смотрела на меня, как слабоумную. – Мы с Сашей любим друг друга. Вот такой вот банальный сюжет из женского романа. Я, он, и его старая надоевшая жена – чемодан без ручки.

Она была моложе. Лет двадцать пять, двадцать шесть, не больше, а мне сорок два. Она была свежее, кожа гладкая и нежная, а у меня первые морщинки в уголках глаз. У неё был идеальный маникюр, у меня коротко остриженные ногти со следами клея и красок в лунках. Она была любовницей, а я чемоданом без ручки?

И сюжет действительно был банальный, но от этого в реальности не менее чудовищный для любой жены. Думала ли я, что когда-нибудь окажусь персонажем любовного романа, где жена любит, а муж изменяет после двадцати четырёх лет совместной жизни? После рождения двух сыновей, после долгого, не всегда лёгкого пути рука об руку.

Наверное, каждая женщина хотя бы раз в жизни представляла себе ситуацию, когда к ней внезапно приходит любовница мужа. Я не исключение. Но отмахивалась от таких мыслей. Была уверена, что Саша меня не предаст! Поэтому сейчас сидела словно оглушённая взрывом шумовой гранаты. Даже моргала с трудом. Дышала с трудом. И от этого темнело в глазах и кружилась голова.

– Так может, вам не стоит висеть тяжёлым грузом нам его руках? Имейте совесть, освободите его, Елизавета... Павловна. – негодовала настойчивая девица. – При всём уважении к вашему возрасту, не понимаю, зачем вы так цепляетесь за мужчину, который давно разлюбил вас? Вам самой не тошно так унижаться?

Я не цеплялась. И не унижалась. Я любила своего мужа, и он любил меня. И сегодняшняя ночь была тому подтверждением. Саша был страстным, даже неистовыми этой ночью. А утром осыпал нежными поцелуями, перебирал мои пальчики на руке и перецеловал каждый. Он в любви мне сегодня признавался, а моё сердце замирало от нежности к нему.

– Вы должны уйти. Не мешайте ему быть счастливым. Он устал от вас, и бросить вас жалко. Всё-таки возраст у вас такой. Непопулярный среди мужчин. Кому вы нужны будете? Ведь и захочешь, не пристроишь в нормальные руки.

Я смотрела на неё и отказывалась понимать, что она говорила. Отказывалась верить, что Саша, мой Саша, так поступил со мной, с нами.

– Посмотрите на меня, а потом на себя. – напирала Виола, а я думала: какое странное и красивое имя.

И сама она очень красивая, белокожая, большеглазая, скулы высокие. И стрижка у неё модная. Пикси, так, кажется, называется? Ей идёт короткая стрижка, она делает её ещё моложе. Или это из-за розового оттенка волос?

Уверенная в своей неотразимости и правоте, она смотрела на меня с какой-то брезгливой жалостью.

– У нас будет малыш, Елизавета... Павловна. – с превосходством сверкнула лазурными очами красотка, и я инстинктивно положила руку на свой живот, в защитном жесте. – Самое время вам убраться из Сашиной жизни.

Нет, это был абсурд. Этого не могло быть в нашей с Сашей жизни. Не могло быть любовницы, мой Сашка никогда не поступил бы так со мной! Любовница, ребёнок на стороне. Самое страшное, что могло случиться в семье. Я не верю!

– Простите, мне нужно идти. – растерянно пробормотала я, соскребая непослушными пальцами телефон со стола. Медленно поднялась и обернулась в поисках официанта.

– Господи, ну точно старая клуша. – раздражённо фыркнула девица. – Вы хотя бы поняли, о чем я вам говорила?

– Да. Я вас услышала. – кивнула, не глядя на Виолу, и шагнула навстречу спешащему ко мне мальчику-официанту. На ходу достала из сумочки кошелек и вынула из него купюру.

В голове шумело, пол подо мной качался, как палуба яхты на волнах, и я, цепляясь за спинки стоящих на моём пути стульев, неуверенно шла к спасительной двери из кафе. Подальше отсюда. На воздух. Дождусь Антошу в машине.

– Он мой! Слышите? – прилетело в спину, толкнуло, сбивая с шага. – Саша больше не любит вас! У нас будет ребёнок!

Не любит. – стучало в голове. – Старая клуша. Чемодан без ручки. Больше не любит. У них будет ребёнок.

Последние шаги до двери я шла закрыв глаза, шатаясь из стороны в сторону, как пьяная. Не дошла.

Глава 2

Натолкнулась на что-то тёплое, упругое, пахнущее родным запахом.

– Мам, ты чего? – схватил меня за плечи сын, удержал от падения. – Ты куда, мам?

– АнтошА, ты почему здесь? – меня мелко трясло, и я напрягла каждую мышцу в теле, чтобы сдержать дрожь. Спрятать её от сына. – У тебя ещё полчаса тренировки.

– Ушёл пораньше. С тренершей поцапался. – досадливо отмахнулся сын. – Пришёл за тобой, а ты тут… Что случилось, мам? Ты чего такая опрокинутая?

– Тогда поехали домой? – пропустила его “опрокинутая” мимо ушей, ругать сына за дурацкие словечки сейчас не было сил.

– Я бы мороженое поел. – хитро улыбнулся Антон, а я обернулась, выискивая взглядом Виолу. Она так и сидела за столиком, внимательно разглядывая моего сына. Представляла, что её ребёнок будет похож на нашего с Сашей Тоху?

– Иди ко мне, Антошка. – потянула сына за руку, загораживая его собой, обняла за плечи и чмокнула в щёку.

– Мам, мне пятнадцать. – отстранился сын и досадливо сморщил нос. – Давай без телячьих нежностей. И не называй меня Антошкой.

– Хорошо, не буду. – я снова посмотрела на то место, где минуту назад сидела любовница мужа, но её там уже не было. – Давай лучше домой, сынок? Раз уж твоя тренировка не удалась.

– И сынком не называй. – недовольно буркнул Антон, закидывая, рюкзак со снаряжением на плечо. – Я не маменькин сыночка.

Больше папенькин – мысленно согласилась я. Это была правда, своего отца мои сыновья обожали и уважали. Большего авторитета для них не существовало.

Дорога домой прошла в молчании. Антон нацепил наушники и, закрыв глаза, дёргал головой в такт звучащей в них музыке, а я вцепилась в руль, смотрела на дорогу и часто моргала, стараясь не заплакать.

Мне было страшно. Страшно, что всё что сказала эта девица, может оказаться правдой. Как мне после этого жить?

А сыновья? Что будет, когда они узнают? Непререкаемый авторитет отца затрещит по швам и лопнет.

Я старалась гнать эти мысли. Пока не поговорю с мужем, нет смысла накручивать себя. С чего я вдруг поверила этой девице? Только потому, что она назвала полное имя и отчество моего мужа? Это не доказательство, что они даже знакомы. Мой муж не секретный агент, информация о нём есть в интернете в свободном доступе.

Снимок УЗИ тоже ничего не доказывал – он мог быть чей угодно. Шестнадцать недель. Живота пока нет, да и не успела я рассмотреть её фигуру, девица сразу села за стол.

Нет, это ложь. Не мог мой Саша.

Мы же двадцать четыре года вместе. Со студенческой скамьи. Нашему старшему сыну Егору двадцать три. Он уже живёт отдельно, отпочковался от нас.

Мы никогда серьёзно не ссорились с мужем, не разбегались по разным углам. В нашей семье было правило всё проговаривать. Обиды, непонимание, поетензии. Вместе обсуждать, что кого-то из нас не устраивало и искать выход.

Нет, это бред. У моего мужа не было причин заводить любовницу. Если бы Саша влюбился – он сказал бы мне об этом прямо. Не стал бы унижать меня изменами.

Вторая половина дня в ожидании мужа прошла в каком-то бестолковом метании по квартире, перекладывании вещей с места на место и в тревожных думах.

Когда в дверном замке, наконец, провернулся ключ, я уже была похожа на собственную тень. Стояла в коридоре напротив входной двери, не в силах сделать шаг навстречу мужу. Саша даже не сразу меня заметил, вздрогнул увидев.

– Ты чего здесь, Лизунь? – муж разулся и сунул туфли в обувницу. – А Тоха где?

– У себя наверху. – я смяла пальцами край домашней футболки.

– Как день прошёл? – Саша расслабил узел галстука и стянул его через голову. Шагнул мне навстречу, чтобы привычно поцеловать.

– Я сегодня познакомилась с Виолой. – я облизала пересохшие губы.

Муж словно на стену натолкнулся. Бросил на меня короткий взгляд и промолчал, просто стянул с плеч пиджак и вместе с галстуком бросил его на кушетку в коридоре, чего никогда раньше не делал.

– С твоей любовницей. – зачем-то уточнила я, чувствуя, как поднимается во мне волна обиды. Почему он молчит, ничего не комментирует? Только хмуро смотрит на меня.

Не дождавшись ответа, вступила на тонкий лёд, который тут же затрещал под ногами.

– Она беременна, Саш. Шестнадцать недель. – мой голос тоже трещал, хрустел, как первый ломкий лёд на лужах. В горле и во рту стояла сушь, казалось, что мой язык распух и не помещался во рту. Цапал нёбо.

– И? – Саша не двигался. Смотрел без улыбки. Тяжело, давяще, вынуждая продолжать.

Он не отрицал! Муж понимал, о ком я говорила, он знал, о чём я говорила ему! Всё это правда. Любовница, её беременность, его измена.

Мой мир рушился, разваливался на глазах, как пробитая тараном каменная стена крепости. С грохотом, пылью до небес, с криками погибающих под тяжёлыми обломками людей, и радостными воплями идущих на штурм.

Я задрожала всем телом, отступая, а муж даже с места не двинулся, спокойно расстёгивал запонки на рукавах. И его невозмутимость била прямо в моё бедное сердце.

– Она сказала, что это твой ребёнок, Саш.

Я тряским голосом умоляла его сказать, что это неправда. Я просила его сказать, что это дурацкий розыгрыш пронырливой бабы. Смотрела на него глазами, полными слёз и мольбы разубедить меня в том, что у него любовница.

– Такое случается, если спишь с женщиной. – наотмашь ударил словами муж. – Она молода, здорова, у неё были все шансы залететь.

Глава 3

Мой взгляд остекленел. Я умирала, умирала. Медленно и неотвратимо. Умирала вместе с моим счастливым браком, который осыпался к ногам жирным, чёрным пеплом.

– Лиз. – окликнул меня муж, но я молча покачала головой.

Саша шагнул ко мне, пальцами поднял за подбородок моё омертвевшее лицо. Скользнул изучающим взглядом по нему и недовольно поджал губы.

– Давай без истерик, Лиз. Ты же не девочка уже, ты умная женщина.

Не девочка. Сердце медленно, с трудом, толкнулось в рёбра. Ещё сегодня ночью я была девочкой для мужа. Сладкой, родной, желанной. Так он рычал в порыве страсти.

– Ты разлюбил меня. – прошептала с горечью. – Я старый чемодан без ручки. Почему ты не ушёл к ней? Если любишь, почему не ушёл? Зачем ты тащишь этот чемодан?

– Что за дикое сравнение, Лиза? – отшатнулся, но быстро взял себя в руки. – И с чего ты взяла, что я разлюбил тебя?

– Если бы любил – не пошёл бы на сторону. – на выдохе произнесла я, ощущая, как жирный пепел липнет к ногам, утяжеляя их, не давая шанса сдвинуться с места. – Она молодая, красивая. Ты изменил мне, потому что я старая, надоевшая жена.

На последних словах, не удержавшись, громко всхлипнула и сразу прижала пальцы к губам. Не плакать!

– Тебе не нужно сравнивать себя с Виолой. – раздражённо дёрнул плечом Саша. – Вы разные, и роли у вас разные. Здесь нечего сравнивать.

– В чём же разница, Саш? – я подняла на него глаза.

– В том, что ты моя жена, Лиза. – рыкнул на меня, как на надоевшую трёхлетку-почемучку. – Мать моих детей.

– Она тоже скоро станет матерью твоих детей. – едва шевеля губами, обречённо прошептала я.

Саша схватил меня за предплечье и потащил на кухню. Втолкнул, зашёл сам и плотно закрыл дверь за нами. Подхватил со столешницы стакан, набрала в него воды и сунул мне в руку.

– Пей. Тебе надо успокоиться. – из переполненного стакана плеснула вода. Прямо на мой живот, мгновенно промочив футболку. Я оттянула от кожи холодную, мокрую ткань.

– Чёрт. Вечно с тобой… – нервно взвился муж, и подхватив мою руку со стаканом, поднёс её к моему рту. – Пей уже.

Стекло клацнуло по зубам, а из глаз брызнули слёзы. За что Саша так со мной?

Я с трудом глотала воду, а муж всё держал и держал мою руку со стаканом, заставляя допить до последней капли. Потом просто вынул пустой стакан из моих пальцев.

– Значит так! – хрястнул дном стакана об стол. – Я не хочу слышать имя Виолы в своём доме! С этого момента оно здесь запрещено. Это мой дом, моя семья, и Виола никакого отношения к этому не имеет. А ты, Лиза, будь мудрее. Забудь, то, что она тебе сказала.

– Саш, ты дурак? – вода и правда немного привела меня в чувство, но не настолько, чтобы мой голос не дрожал. – Ты как себе это представляешь?

– Очень просто, Лиза. Очень просто. – надвинулся на меня муж. – Делаешь вид, что ничего не видела, ничего не слышала, ничего не знаешь, и мы живём дальше. Дружно и счастливо.

Я смотрела в наполненные холодом глаза мужа и ничего не понимала. Он это серьёзно сейчас?

– О чём ты говоришь, Саш? – слизывая солёные слёзы с губ, давилась я словами.

– Просто забудь. – злился муж. – Нет никакой любовницы, никакого ребёнка.

– Но он есть. – я беспомощно тянула и тянула мокрую, холодную футболку от живота. У меня даже кожа вся дрожала, не только мышцы. – Шестнадцать недель, Саш. Его уже никуда не деть. Он родится. И Виола твоя, никуда не исчезнет. Не раствориться в воздухе, даже если я перестану говорить и думать о ней.

Муж рыкнул и дёрнулся в мою сторону, я отступила ещё на шаг. Просунула руку под футболку, накрывая ладонью живот. Согреть, защитить, послать сигнал, что я рядом, я с ним, с нашим с Сашей третьим, неожиданным ребёнком.

– Лиза, для тебя ничего не изменилось. И не изменится. Я как был твоим, так и останусь. Тебя не должны беспокоить ни Виола, ни её ребёнок. – тормознул муж, увидев, как я сжалась вся от его слов, как от ударов.

– Ты не собираешься разводиться? – судорожно всхлипнула, видя для себя только такой исход этой ситуации.

– Даже речи об этом не заводи. – угрожающе прошипел сквозь сжатые зубы.

Я не понимала, почему муж злиться на меня. Я не видела своей вины в том, что его грязная тайна всплыла куском мерзкого дерьма и теперь плескалась между нами, рассылая зловония и желание как следует отмыться в кипятке и хлорке.

– И как ты планируешь жить дальше? Будешь также тайком бегать к ней на случку? Или теперь уже нет смысла прятаться, и можно ходить к любовнице, официально известив меня?

– Я обещаю, что этого не будет. – на голубом глазу пообещал муж.

Я ни капли не верила в это. Я вообще уже ни во что не верила. Зажав рот ладонью, качала головой, не понимая, как Саша может говорить такое, как он сам может верить в это?

– Лиза. – муж всё-таки шагнул ко мне, положил тяжёлые, горячие ладони на мои плечи и я съёжилась под их давлением, прерывисто задышала ртом. – Ты не должна переживать за это. Ну будет у меня не двое детей, а трое. Ни тебя, ни наших сыновей это никак не коснётся.

Это уже коснулось нас с сыновьями. Всей семьи коснулось. Грязно, необратимо.

– Четверо. – я попыталась стряхнуть с себя руки мужа. – Четверо, Саш. Я беременна.

– Тебе не нужно делать этого, Лиз. – неодобрительно ухмыльнулся Саша. – Не нужны тупые попытки удержать меня. Я никуда не уйду из семьи. Я же сказал уже.

– Ты уже ушёл, Саш. – заглянула я в любимые глаза. – И это не попытка удержать тебя, я не стала бы так унижаться. Я беременна, и это правда. Шесть недель.

В глазах мужа мелькнул страх и отвращение. Всего на секунду, но я уловила его, и моё сердце разбилось окончательно. Он больше не хотел от меня детей.

– Звони врачу, Лиза. – лицо мужа застыло каменной маской. – Завтра же поедем в клинику. Ты ещё можешь без последствий избавиться от этого ребёнка.

Глава 4

Я в ужасе отшатнулась и хватанула открытым ртом воздух.

– Сашааа... – мне казалось, что я ослышалась, что у меня звуковые галлюцинации на фоне стресса.

– Что Саша? Что Саша, Лиз? Ты помнишь, как всё было с Антоном? – муж вцепился в свои волосы и заметался по кухне, сшибая на ходу стулья. – Вспомни, чем это едва не закончилось?

Я сжалась в уголочке и глотала слёзы ужаса. Это было слишком. Это было выше моих сил. Его слова об аборте, перекрыли даже шок от новости о его любовнице.

– Как, Лиз? Мы же предохранялись! Ты забыла сделать очередной укол? Аррр! – муж резко присел на корточки, закрыл лицо ладонями и сразу же вскочил, двинулся на меня. – Как, Лиза?! Ты хоть понимаешь, чем это грозит? Это безответственно, Лиза! Ты не одна, у тебя семья, сыновья. Ты не можешь так рисковать!

Я обняла себя руками и закусила губу. Я не собиралась рисковать. Я прекрасно себя чувствовала. Я давно перестала принимать таблетки, прописанные кардиологом. У меня всё было хорошо.

Беременность и для меня была полной неожиданностью. До очередного укола оставалось ещё две недели, и я никак не ожидала, что задержка окажется не гормональным сбоем, не следствием недавней простуды, да чем угодно, но не беременностью. Мы не планировали, мы не собирались рожать ещё одного ребёнка. Это решение было принято нами много лет назад. Но отправить меня на аборт?

– Значит, ты не хочешь от меня ребёнка? От неё хочешь, а от меня нет? – я стёрла ладонью слёзы с щёк, облизала губы.

– Да чего ты сравниваешь! – рявкнул Саша и с психом смахнул со стола пустой стакан. Я проследила дугу его полёта и вздрогнула от звона разлетевшегося по кафелю пола осколков стекла.

– Кто она, и кто ты, Лиза! Какого хрена ты сравниваешь!

– Хватит. – мой голос окреп и прозвучал, как хлопок хлыста. – С меня хватит. Я тебя услышала.

Оттолкнула мужа и потопала по хрустящим осколкам стекла на выход из кухни.

– Куда ты. – перехватил меня за предплечье Саша и потянул на себя.

В его глазах бесновалась лютая злость. Желваки ходили ходуном, губы сжались в узкую линию. Я никогда не видела его в таком состоянии.

– Пусти, мне больно. – мой подбородок дрожал.

Мне было больно, мне было так больно, что хотелось только одного – свернуться в позу эмбриона где-нибудь в тёмном углу, можно даже в шкафу или под кроватью. Только чтобы меня никто не нашёл, не побеспокоил, пока я буду переживать свою личную трагедию – мой муж больше не любил меня, у моего мужа была любовница. Беременная Виола. Он не хотел детей от меня. Он хотел ребёнка от любовницы.

– Лизка, Лизка, что же ты творишь! – Саша перехватил моё второе предплечье, стиснул так, что плечи мои поднялись, невольно втянув голову. Муж прижался своим лбом к моему. – Завтра же в клинику. Слышишь? Завтра же, прямо с утра сам тебя отвезу.

– Ты наставишь мне синяков. – попыталась я отвернуть лицо, но Саша так упирался в меня лбом, что сделать это не получалось. – Я напишу на тебя заявление о домашнем насилии. Ты можешь делать что хочешь. И в клинику будешь возить свою Виолу, а я обойдусь без тебя. Мне одной решать быть этому ребёнку, или не быть. Ты больше не вправе ставить мне условия и тем более приказывать. И он родится, чего бы мне это ни стоило. А ты Саш... Иди к чёрту, предатель!

– Ты моя жена. – тряхнул меня так, что я чуть язык не прикусила. – Я имею все права на тебя. Я несу за тебя ответственность. И я говорю, что этот ребёнок...

– Замолчи! – завизжала я. – Замолчи, сволочь! Не смей говорить этого вслух! Не смей!

Я дёрнулась и клацнула зубами совсем рядом с носом мужа. Я бы укусила, правда. Если бы дотянулась, укусила не жалея. Во мне клокотала безумная ненависть. Я была на грани убийства. Меня трясло и выворачивало наизнанку от бушующих во мне эмоций. Я рвалась из рук мужа, как бесноватая. Моё сердце не выдерживало, оно захлёбывалось кровью.

– Лиза, Лиза. – пытался скрутить меня муж, а я дышала ртом, потому что в пылу борьбы мне не хватало воздуха, я задыхалась, и от этого ещё больше казалось, что моё сердце не выдержит и вот-вот лопнет.

– Да что же ты творишь, глупая. – в голосе Саши звучал страх. – Стой, Лиза, Лизонька. Остановись, успокойся.

Я не видела его лица, глаза застилало кровавое марево. Мне самой уже было страшно, я понимала, что сердце на грани, я на грани, но не могла перестать психовать, мой разум мне отказывал.

– Лиза, любимая, остановись! – заломил мне руки за спину муж, придавил своим большим телом к стене. – Ты должна понять меня.

Сволочь! Моё сердце лопнуло, залив кипятком лёгкие, и я провалилась в темноту.

Глава 5

Тяжесть в груди была невыносимая. Словно вместо сердца чугунная, неподвижная плашка внутри лежала. Так бывает, когда приснился жуткий кошмар и ты проснулся с колотящимся сердцем, а потом весь день носишь эту тяжесть за рёбрами.

Не открывая глаз, тихонько застонала, пытаясь перевернуться на бок.

– Лиза. – неподвижный, безвкусный воздух вокруг меня дрогнул, принёс собой волну запаха медикаментов, смешанного с запахом знакомой туалетной воды. – Ты проснулась?

– Проснулась. – вяло отозвалась я.

– Я позову врача. – Саша бесшумно вышел, а я медленно, постанывая и кряхтя, как столетняя старушка, повернулась на правый бок.

Сил не было никаких. Ни физических, ни моральных. Я была обесточена. Не просто на нуле, скорее в минусе.

За окном светило солнце, в коридоре за дверью, переговариваясь и шаркая ногами, ходили люди, а я смотрела на стоящую у больничной кровати стойку для капельниц.

Медленно вытянула руки и внимательно осмотрела их. Мне явно что-то кололи в вену.

Облизала потрескавшиеся губы и прикрыла глаза. Что мне капали? Положила ладонь на низ живота. Ты ещё со мной, малыш?

С шорохом открылась дверь, и я подняла взгляд на вошедших. Этого врача я не знала, видела впервые. На мужа старалась не смотреть, вообще.

– Ну как вы, Елизавета? Как себя чувствуете? Меня зовут Сергей Львович. Я ваш лечащий врач.

– От чего вы меня лечите? – у меня не только движения, у меня речь была заторможенная. Каждое слово давалось с трудом.

– У вас, Елизавета, был сильнейший гормональный сбой, скачок гормонов на фоне вашей беременности.

– Не инфаркт? – уточнила я. Потому что болело, ныло в области сердца, потому что камень был вместо него.

– Нет, не инфаркт. Но вы должны быть очень осторожны и внимательны к своему здоровью. Особенно к сердцу. Гормоны мы подправим, скорректируем, а вот за сердечком вам нужно следить.

– А мой ребёнок?

– Всё обошлось, ваш ребёнок в порядке, но я бы рекомендовал вам подумать о рисках, Елизавета.

Я с облегчением закрыла глаза. Жив!

– Скажите ей, доктор. – зло проговорил муж. – Может, вы сможете убедить мою жену, объяснить ей, что это опасно. Что беременность и роды могут убить её.

– Ну... – замялся врач. – Елизавета Павловна взрослый человек. Она знает свой диагноз. Должна сама понимать, как сильно рискует, оставив эту беременность.

– Ребёнок родится. – я медленно села на кровати.

Саша нервно дёрнулся, запустил пятерню в волосы.

– Лиза!

– Если он не нужен тебе, это не значит, что я соглашусь избавиться от него и облегчить тебе жизнь. – я попыталась встать, но меня качнуло, и мужчины дёрнулись в мою сторону.

– Вам лучше лежать. – первым успел удержать меня за плечи Сергей Львович. – Действия успокоительного ещё не закончилось.

– Успокоительное? – я медленно осела на больничную кровать.

– А вы что подумали? – хмыкнул врач. – Ваш муж настаивал на прерывании беременности, но без вашего согласия мы не вправе проводить такие процедуры. Тем более, ребёнок в норме.

– Я против. – мысленно поблагодарила бога за малыша. – Никакого прерывания не будет.

– Лиза. – Саша присел на корточки передо мной. Попытался взять за руки, но я спрятала их за спину, и муж поморщился. – Прошу тебя, подумай. Это очень рискованно. Ты не просто здоровьем рискуешь. Ты жизнями рискуешь. Своей и его.

– Тебя это больше не касается, Саш.

Муж недовольно поджал губы.

– Ты моя жена, поэтому это касается меня напрямую.

– Пока жена. – грустно улыбнулась я. – Пока ещё жена.

Я была хорошей женой, все двадцать четыре года я была идеальной женой. Любящей, уравновешенной, хозяйственной. Чего не хватало моему мужу? Внимания? Моей любви? Я ему душу свою, сердце в ладонях протянула и отдала на хранение. Чтобы берег. Я только что шнурки ему не гладила. Ночи дарила жаркие. Сыновей родила. Почему он так поступил со мной? Как мне с этим жить?

– Я хочу развестись. – сглотнула я вязкую, горькую слюну.

– Лиз, ты сейчас под препаратами. – глухо произнёс Саша. – Ты не в себе. Не можешь адекватно воспринимать ситуацию.

Адекватно, это как? Забыть о его любовнице, как предлагал Саша? Не думать о ребёнке, которого он сделал на стороне? Убить своего?

Если бы я могла сейчас заплакать, я бы заплакала. Но слёз не было. Ничего не было. Никаких реакций. Меня будто ватой со всех сторон обложили, и никакие удары или уколы не могли пробиться через неё.

– Действие препаратов закончится, а моё желание развестись – нет.

Муж потемнел лицом, сурово нахмурился.

– Лиза, это не выход.

– А где выход? Ты убил меня, Саш, понимаешь? Ты нас убил. Нет больше семьи.

– Кхм... – кашлянул, стоящий чуть в стороне доктор. – Александр Андреевич, сейчас не совсем подходящее время выяснять отношения. Вашей жене нужен покой. Полное отсутствие стрессов.

– Да знаю я. – муж поднялся на ноги и отступил от меня на шаг. – Как долго она пробудет у вас?

– Пару дней точно. Понаблюдаем за её состоянием. Успокоительное поколем, гормоны скорректируем. Потом будем смотреть по ситуации.

Я сидела на кровати, а они возвышались надо мной. Говорили обо мне в третьем лице, словно меня здесь не было.

– Вы ничего не забыли? – я вяло помахала рукой. – Вообще-то, я ещё здесь.

– Вы не волнуйтесь, Елизавета. Вам нельзя нервничать. На время пребывания в нашей клинике мы оградим вас от стрессов и раздражителей. – повернулся ко мне Сергей Львович. – Отдохнёте, выспитесь, обследование у кардиолога пройдёте и будете как огурчик.

– Он мой стресс и раздражитель. – неохотно кивнула в сторону Саши. – От мужа меня оградите.

Саша дёрнулся, а врач понятливо ухмыльнулся.

– Если понадобится, то и от мужа.

Муж побагровел, на высоком лбу вздулась и запульсировала вена.

– Если так стоит вопрос о твоём спокойствии, Лиза, то и телефон тебе сейчас тоже не нужен.

Глава 6

– Ну что же вы, голуба моя? С чего вдруг надумали рожать? – неодобрительно качала головой кардиолог. – Такая нагрузка на сердце. В вашем-то возрасте.

– А что не так с моим возрастом? – смотрела я в окно, за которым бушевал ветер, предвестник надвигающейся грозы. – Мне всего сорок два. Женщины и в сорок пять рожают, и в сорок семь.

– Рожают. – усмехнулась врач. – Пытаются запрыгнуть в последний вагон, мужей удержать или самим почувствовать себя ещё женщиной. Доказать, что они ещё ого-го. Но это глупо и небезопасно как для ребёнка, так и для самой женщины.

– Я не пытаюсь ничего никому доказывать и тем более удерживать. – повернула голову к врачу и спокойно смотрела на него. – Давайте уже по моему диагнозу и перспективам во время беременности.

– Диагноз свой вы уже давно знаете – врождённый порок сердца. Лишняя хорда, к тому же поперечная. Она, сокращаясь, дёргает ваше сердце совсем не в том направлении, что остальные сердечные мышцы. Отсюда боли и сбивающийся ритм. Чем больше стресс, тем быстрее ускоряется сердце, больше нагрузки на него, соответственно, сильные боли. – врач повертела в тонких пальцах шариковую ручку, постучала ей кончиком по распечатанному на бумаге результату моего УЗИ. – Теперь по перспективам на ближайшие месяцы. Беременность сама по себе двойная нагрузка на все органы, в том числе и на сердце. Будет терапия. Очень бережная, конечно, осторожная и под постоянным наблюдением. Нужно убрать лишнюю нагрузку с сердца. А вам постарайтесь избегать стрессовых ситуаций, лишних волнений и физической нагрузки.

Я хмыкнула и опустила голову. Посмотрела на свои руки, лежащие на коленях. На бледные, как у мертвеца, пальцы.

– Я постараюсь.

– Я не одобряю ваше решение. – врач отложила наконец ручку, которой монотонно постукивала по столу и сцепила пальцы в замок. – Но раз уж вы решились на поздние роды, Елизавета, помните – я на вашей стороне, я здесь для того, чтобы помочь вам пройти этот период без потерь. Выполняйте все назначения, вовремя проходите плановые обследования, и всё будет хорошо. Вы справитесь, Лиза.

– Спасибо. – с трудом выдохнула, потому что именно в этот самый момент, когда врач-кардиолог решила вдруг поддержать меня, я поняла, осознала, как хрупка человеческая жизнь. Что в любой момент эта бомба замедленного действия, с рождения заложенная в моём сердце, действительно может рвануть.

– Я могу ехать домой? – дёрнула я заусенец на пальце и подумала, что, наверное, зря отказалась от успокоительного, на котором настаивал Сергей Львович. Потому что болело внутри и тяжесть никуда не ушла.

– Можете. Только соблюдайте все предписания. И жду вас через неделю. – подвела итог нашего разговора кардиолог.

В палате я неторопливо собрала вещи, которые передал мне с Егором и Антоном муж. Сам Саша больше не появлялся, видимо, вняв словам Сергея Львовича не беспокоить меня. Сыновья приходили каждый день. Егор приезжал сам, а Антошку привозил Саша, но сам не заходил, оставался ждать сына в машине.

Я не знала радоваться мне этому или подыхать от боли. Та часть меня, которая любила мужа, металась в панике и в неистребимом желании прижаться к Саше и пожаловаться, что мне плохо, мне страшно. Чтобы Саша обнял меня, гладил по спине и тихо шептал, что всё будет хорошо, что я справлюсь, что он рядом и любит. А вторая говорила, что именно он, Саша первоисточник того, что происходит. Он виновник случившегося. Он предал. Он не хочет нашего ребёнка. Он променял меня и сыновей на молодую любовницу. Её ребёнку он рад, а от меня детей больше не хочет.

Поэтому с мужем я поздоровалась сухо, не поднимая глаз, отдала ему сумку и не стала ждать, когда он откроет дверцу машины для меня. Сама села на заднее сиденье, подальше от него.

– Как ты, Лиз? – наконец первым заговорил муж, глядя на меня в зеркало заднего вида.

– Нормально. – я отвернулась к окну. – Домой хочу. Ты рассказал детям?

– Что я должен был им рассказать, Лиза? – муж повернул ключ в замке зажигания, посмотрел по зеркалам и плавно сдал назад, выруливая с больничной парковки.

– Правду, Саш. Или смелости не хватило?

– Какую правду, Лиз? – спокойно спросил муж, притормозив на выезде на проспект, в ожидании момента, когда можно будет влиться в поток машин.

– Ясно. – я обняла себя за плечи и замолчала.

Дорога до дома прошла в полной тишине. Мне разговоры были не нужны, а Саше, видимо, неприятны, поэтому, когда подъехали к дому, я вышла из машины и, обняв себя за плечи под порывами предгрозового ветра, не оглядываясь, пошла к двери подъезда. Саша догнал меня через пару шагов, открыл замок домофона и, придержав дверь, пропустил меня вперёд.

В лифте я смотрела в пол, а муж, раздражённо задрав голову, в потолок. На этаже обогнал меня и открыл дверь в квартиру своим ключом.

Переступив порог, судорожно вздохнула. Дом был похож на разорённое гнездо. Нет, внешне в квартире был полный порядок и чистота. Даже пахло вкусно чем-то печёным и свежими цветами, которые стояли во всех комнатах. Даже в прихожей на комоде стоял букет разноцветных гербер. Но мне виделось именно разорённое птичье гнездо, с торчащими во все стороны ломаными прутиками, клочками пуха и летающими в воздухе перьями.

– Антон? – коротко спросила я.

– Он ещё в школе. – Саша кашлянул, прочищая горло. – У него сегодня дополнительные занятия по обществознанию.

– Хорошо. – кивнула и пошла прямиком в нашу с Сашей спальню.

Рвать повязку с раны нужно сразу, так быстрее пройдёт боль. Я открыла гардеробную и стащила с верхней полки самый большой чемодан. Положила его на кровать и открыла.

– Что ты делаешь, Лиз? – зашедший следом за мной Саша сурово поджал губы и встал в дверях, закрывая их своей мощной фигурой. – Ты никуда не уйдёшь из нашего дома. Я не позволю.

– Я и не собиралась. – сняв с кронштейна мужские рубашки прямо вместе с вешалками, кинула их в чемодан. – Ты уйдёшь, Саш.

У мужа резко дёрнулся кадык, и лицо пошло багровыми пятнами.

Глава 7

Я отшатнулась, и Саша резко остановился. Накрыл ладонью глаза. Глухо простонав, с силой потёр лоб и опустил руку, рубанув ею воздух.

– Ну чего ты шарахаешься, Лиз? – сжал кулаки муж. – Чего ты шарахаешься от меня? Я когда-нибудь поднимал на тебя руку?

– А чего ты рычишь? – пожала плечами.

Слава успокоительным таблеточкам Сергея Львовича! Не знаю, как долго они ещё будут действовать. Возможно, через какое-то время я буду корчиться и рыдать, лёжа в пустой, холодной кровати. Выть от тоски и душевных мук. Но пока все эмоции были приглушённые и прежняя я хоть и скулила, но где-то очень глубоко. Так глубоко, что не мешала дышать, двигаться и принимать решения.

– Лиза. – муж осторожно шагнул ко мне, и я сцепила пальцы в замок, хрустнула ими. – Родная, давай поговорим. Пожалуйста.

Я отвела взгляд, уставилась на разинутый зев чемодана, на лежащие в нём рубашки мужа. Вздохнула, понимая, что мне придётся всё-таки перетерпеть и выслушать мужа.

– О чём, Саш? О твоей любовнице? О ребёнке, которого ты ей сделал?

– Лиз, я понимаю, как это выглядит для тебя. Понимаю, что ты чувствуешь. – муж попытался положить руки мне на плечи, но я отстранилась, отступила от него ещё на шаг.

– Не понимаешь, Саш. – качнула я головой и скривилась в горькой ухмылке. – Ты не можешь понять, потому что сам никогда не был на моём месте.

– Это просто ошибка, Лиза. Я знаю, что я козёл. Сволочь я и подлец. Я знаю, Лиз. Прости меня.

Я подняла глаза на мужа. В его глазах была тревога, в его глазах было беспокойство и страх, но в них не было раскаяния. Вины в них не было.

– Ошибка, Саш. – я хмыкнула и провела языком по трещинке на губе. – Ошибка, это когда ты время попутал и приехал в аэропорт встречать нас с Антоном на час позже. Ошибка, это когда ты вместо Праги купил в кондитерской Зехер на Восьмое марта. Ошибка, это когда ты забыл Егору перезвонить, когда он попросил тебя об этом. Ошибка, это когда можно исправить. А любовница – это выбор. Осознанный. Ты точно знал, что делал, когда спал с ней. В тот самый день, когда ты впервые переспал с ней, ты сделал свой выбор. И это была не я. Не наши сыновья. Не наши двадцать четыре совместно прожитых года. Выбор отменить уже нельзя.

Муж молчал. Скрежетал зубами, смотрел на меня и молчал.

– Ребёнка твоего на стороне тоже из памяти не сотрёшь и уже никак не отменишь. Шестнадцать недель, Саш. – я сжала переносицу пальцами и помотала головой. – Это четыре месяца. Сколько ты с ней? Полгода? Год? А может она у тебя не первая, просто другие не заявлялись ко мне, хоть какие-то зачатки стыда и совести имели?

– Не выдумывай, Лиза. – голос мужа вибрировал недовольством. – Зачем ты накручиваешь себя. Не было у меня никаких любовниц. Никогда. Не нагнетай сейчас.

– Предлагаешь забыть? Как ты там сказал? Подумаешь, одним ребёнком больше, одним меньше, лично для меня ничего не изменится? – горько передразнила я мужа.

– Это просто была первая реакция, Лиза. Я испугался за тебя. – повысил голос муж, и я поморщилась. Саша тут же сменил тон. – Это мой страх за меня говорил. Я же помню, как ты в обмороки падала, когда Антона носила. А сейчас ты стала ещё старше, ты не молодеешь, и чёрт его знает, чем эта беременность обернётся для тебя. Я не могу рисковать тобой. Я не хочу рисковать тобой!

– Ну да. ТАМ риска нет. Там молодая, здоровая. – сглотнула я горечь. – А я старая, надоевшая. Чемодан без ручки. Так я не держу тебя.

Я развела руками.

– Иди, Саша. И заведи там себе ещё парочку детишек. Ты же дочь хотел, да? Помнишь, как ты восхищался малышкой Поли? Говорил Димке, что завидуешь ему, тому, что у него есть такая замечательная дочка-принцесса. Вот твоя розовая фиалка и родит тебе желанную дочь.

Я помнила, как кольнул меня тогда случайно подслушанный разговор Саши и его друга Димы Холостова, у них дома, на праздновании дня рождения маленькой Полинки. Сколько тоски было в голосе Саши, когда он говорил о маленькой дочери друга.

На лице мужа дёрнулся мускул. Саша поджал губы и отступил.

– Я думал, ты немного успокоилась, пока была в больнице. Я дал тебе время, не приходил, не беспокоил. Надеялся, что ты успокоишься и начнёшь трезво мыслить, Лиз.

– Трезвее я ещё никогда не мыслила. – сухо ответила я и снова шагнула к чемодану, лежащему на кровати. – Я соберу тебе вещи.

– Лиз, зачем ты так сейчас? Зачем ломаешь всё? – глухо проговорил за моей спиной Саша. – Мы через столько прошли вместе, зачем ты так бескомпромиссно рушишь сейчас всё?

– Только из уважения к нашему прошлому, Саш, я сейчас даю тебе выбор и возможность поступить по мужски. – я бросила в чемодан футболку мужа, которую держала в руках. – У тебя два варианта, чтобы сыновья узнали правду. Первый: ты уходишь сейчас, мы говорим мальчикам, что ты уехал в командировку. У тебя будет несколько дней, чтобы спокойно обдумать, что и как ты объяснишь детям. Потом ты сам расскажешь им правду.

– А второй? – дёрганно ухмыльнулся муж.

– Второй, это я собираю наши с Тошкой вещи, и уходим мы. И детям всё рассказываю я. Прямо сегодня.

Глава 8

Не молодею, значит. Стала старше. Так и сказал бы напрямую: ты старуха, Лиза. Какие тебе дети. Детей должна рожать молодая любовница, а тебе пора о душе подумать. А о своей душе он не подумал, когда на любовницу лез? Посчитал, что ему ещё рано?

– Почему, Саш?

Я вынимала вешалки из его рубашек и привычным движением аккуратно складывала сорочки мужа, чтобы не помялись сильно. Потому что... потому что я привыкла делать так. У меня всегда и всё было в полном порядке. Одежда мужа и сыновей, постельное бельё и полотенца. Всё было выглажено и уложено в аккуратные стопки, висело на плечиках. У меня во всём был порядок. Такие простые домашние дела, иногда скучные и монотонные, успокаивали меня, вводили в задумчивый транс. В такие минуты я обдумывала беспокоящие меня моменты, какие-то проблемы.

– Почему ты изменил мне?

Саша запустил пятерню в волосы, нервно зачесал их назад и хмыкнул.

Я ждала, что он выкатит мне длинный список моих недостатков. Того, что ему не хватало в нашем браке. Я боялась, что сейчас он скажет, что главной причиной появления у него любовницы было его желание иметь дочь, но муж добил совсем другим.

– Такое случается, когда мужчина перестаёт чувствовать любовь. Вообще перестаёт что-то чувствовать.

Мои руки всё-таки задрожали.

– Ты изменил, потому что больше ничего не чувствовал ко мне? – подняла я на него глаза.

– Да нет, Лиз. Нет! – дёрнулся муж. – Я любил тебя. Я и сейчас тебя люблю. И всегда буду. Ты же...

– Привычка?

– В какой-то степени это так. – неохотно согласился муж. – Знаешь, иногда человек знает, что поступает плохо, что полное дерьмо творит, но почему-то не может остановиться. Думаешь, я не понимал, что полную хрень творю. Думаешь, мне не было временами тошно от самого себя, я не был сам себе противен?

– Мне тебя пожалеть сейчас? – я отвернулся, чтобы не видеть его лица, по которому проходили судороги. Я не верила Саше.

Я чувствовала, как тихо, но неотвратимо разгорается в груди огонь. Печёт за рёбрами.

– Это моя ошибка, Лиз. То, что я в какой-то момент задвинул семью на второй план. Но это не значит, что я перестал любить свою семью. Это вообще ничего не значит, эта часть моей жизни никак не должна была коснуться вас. Мухи отдельно, котлеты отдельно. Я не планировал ничего серьёзного с ней.

– Именно поэтому твоя муха решила заявиться ко мне и радостно нагадить на твои котлеты? Оповестить, что ждёт от тебя ребёнка, которого ты хотел? Ты же хотел? Планировал этого ребёнка с ней? Иначе ты бы предохранялся. Строго следил бы за этим, как делал со мной.

Ведь муж действительно строго следил за нашей контрацепцией. Я знала, что у него было записано, когда мне нужно было сделать очередной укол. Он напоминал мне об этом.

– Этого не должно было произойти и Ви... – запнулся, видимо, вспомнив, что сам запретил, чтобы это имя звучало в нашем доме. – Поверь, она пожалеет о том, что сделала.

– И как ты её накажешь? – усмехнулась я и пошла в гардеробную за брюками мужа. – Какие у тебя рычаги давления на неё? Чем застращаешь, Саш?

– Поверь, они есть. – муж вырвал из моих рук ворох своих брюк. – Прекрати это, прекрати, Лиза. Прекрати делать вид, что тебе нравится укладывать всё это дерьмо в чемодан. Перестань делать вид, что тебе всё равно!

– Не верю. – я оставила брюки в его руках и открыла выдвижной ящик, в котором хранилось нижнее бельё мужа. – Если бы они были, то она сидела бы тихой мышью под веником. Но она смело пришла ко мне. Она считает, что имеет право требовать от меня исчезнуть из вашей жизни. Не путаться у вас под ногами. О любви вашей неземной рассказывала. И это ты ей позволил. Ты дал ей карт-бланш.

– Никаких прав она не имеет. – Саша швырнул брюки на кровать. – И поверь, она пожалеет о том, что пришла к тебе.

– Мне уже всё равно. – пожала я плечами и незаметно вдохнула побольше воздуха, чтобы затушить разгорающийся в груди жар. – Я хочу развестись с тобой. Я не вижу смысла в нашей дальнейшей совместной жизни, Саш.

– А как же наш с тобой ребёнок?

– Мой ребёнок. – холодно поправила мужа. – Ты отказался от него в самую первую минуту, как только узнал о его существовании. Ты и близко к этому ребёнку не подойдёшь, потому что будешь жить отдельно от нас.

– Нас не разведут. Я не дам согласия, Лиза. Нас не смогут развести, пока ты не родишь. – убеждённо проговорил муж.

– Это не совсем так, Саш. – усмехнулась я и потянулась к лежащим на кровати брюкам. – Это немного по-другому происходит. Нас не развели бы, если ты подал на развод, а я, ждущая ребёнка, была бы против. В вот беременных жён, подавших на развод, разводят совершенно спокойно.

– А на что ты собираешься жить, Лиз? На что растить и поднимать детей? Думаешь, твоя игрушечная школа, едва держащаяся на плаву, позволит вам достойно жить?

Мой центр развития детей, моих Юников, мне подарил Саша. Как забаву, как игрушку, чтобы жена бизнесмена не скучала, и не маялась дурью, пока муж на работе, а дети уже выросли и им не нужно столько внимания и времени. Кто-то просит у мужей салоны красоты, кто-то бутики брендовой одежды. У меня был небольшой частный центр развития детей. Несколько лет назад Саша выкупил в соседнем доме большое помещение на первом этаже. Мне пришлось немало побегать с бумагами, с оформлением лицензий и всевозможных документов, но свою давнюю мечту работать с детьми, я осуществила. И мой диплом педагога дошкольного образования мне всё-таки пригодился.

В мой центр “Верим в Юников” приходили детишки со всех окрестных домов. У нас была группа продлённого дня для первоклашек. У нас был преподаватель английского языка. У нас был музыкальный руководитель. У нас было весело, интересно и безопасно. Но к сожалению, больших денег это не приносило.

– Я намерена подать на раздел имущества. Я обдеру тебя до нитки, Саш. – я прищурилась и презрительно улыбнулась в лицо, обалдевшего от моего заявления, мужа. – Я заберу всё, что причитается мне и нашим детям. Всё, что мы нажили и заработали за эти годы, останется здесь, в семье. Для новой семьи ты начнёшь зарабатывать всё заново. Я считаю это справедливым.

Глава 9

– И ты вот так спокойно выставишь меня за дверь собственного дома? – тихо спросил Саша, и я знала, что так тихо он говорит, когда пребывает в лютой ярости.

Так тихо он говорил с парнем в ресторане, который со словами "Какая милфа!" шлёпнул меня по заднице так, что я подпрыгнула и взвизгнула. Я просто возвращалась к нашему столику из туалета. Шла и улыбалась Саше, который смотрел на меня с невообразимым теплом и любовью во взгляде. Саша одной рукой поднял этого парня за грудки и вот также тихо что-то говорил ему. А потом резко ударил кулаком поддых. И придурок ещё пять минут кашлял и пытался отдышаться. А потом ушёл вместе с другом, так и не взглянув в нашу сторону.

– Истерик больше не будет. – подтвердила я и обошла мужа по дуге. – И прошу, Саш, уходи. Мне видеть тебя тяжело, мне воздухом с тобой одним дышать тяжело. Я пока спущусь вниз, воды попью, а ты уходи.

У меня и правда пересохло горло. Я слишком много говорила сегодня. Намного больше, чем за все дни, проведённые в больнице. Кроме детей и врача говорить там было не с кем, и я всё больше лежала на кровати, свернувшись калачиком, и смотрела на щербинку в стене напротив. Вспоминала нашу с Сашей жизнь. Хорошую, не всегда лёгкую, но счастливую.

Вспоминала, как Саша радовался моей беременности Егором, буквально на руках меня носил. Как вечером, проходя с работы, садился в прихожей на корточки, клал ладони на мой живот и разговаривал с сыном, а он, Егор, бил пяточкой ему в ладонь, и у мужа было невероятно счастливое лицо.

Потом была беременность Антоном. С ней было сложно. Я несколько раз падала в обморок. Вот тогда и всплыла моя проблема с сердцем, и шумы в сердце, о которых мимоходом упоминала мой детский врач, оказались врождённым пороком сердца. Я не помнила об этом диагнозе, не знаю почему, но мама не придавала ему значения, когда я была ребёнком. Или врач не настаивала на обследовании?

Хуже всего было в родах, которые начались стремительно и немного раньше срока. Когда я попала в роддом, кесарево делать уже было поздно, и мне казалось, что моё сердце не выдержит, так часто оно билось. Пульс зашкаливал, я с трудом дышала, спасибо, бригада медиков оказалась опытной и справилась на отлично.

После этого мы с мужем и приняли решение, что рожать я больше не буду. Что двое сыновей – этот уже прекрасно. Этого уже достаточно. Но сейчас Саша передумал. Захотел ещё одного, и уже не со мной. Интересно, ей он тоже кладёт ладони на живот? Разговаривает с малышом?

Я потрясла головой и сильно прикусила ребро ладони, прогоняя слёзы и картинку, где Саша низким голосом воркует с ещё не родившимся ребёнком Виолы.

Крепко вцепилась в гладкие перила лестницы, потому что мир перед моими глазами плыл и раскачивался. Расползался на отдельные нити и обрывки, как треснувшая истончённая ткань.

В прихожей громко хлопнула дверь и, преодолев последние ступеньки, я поспешила встретить вернувшегося из школы Антона.

– Бррр... – сын тряс головой как пёс, такой долговязый, длинноногий, нескладный щенок-большун, и с мокрых золотых кудрей летели брызги воды. – Под такой ливень попал!

Увидев меня, заулыбался радостно.

– Мам, ты дома уже? Папа не взял меня с собой, сказал, что сам тебя заберёт. Ты как?

– Всё хорошо, сынок.

– Ну ма-а-ам... Просил же! – затянул Антон.

– Ладно, ладно. – через силу улыбаясь, подняла ладони. – Больше не буду.

– А папа где? – наступая на задники, стянул с ног мокрые кроссовки.

– Наверху. – посмотрела, на мокрые следы, остающиеся за сыном. Насквозь промок! – Иди переоденься, Антош.

– Привет. – поравнявшись, чмокнул в щёку. – Без тебя было голодно и холодно.

Я улыбнулась и потрепала сына по мокрым кудрям. Выдумщик. Саша не допустил бы, чтобы в доме не было готовой, вкусной еды.

Перешагивая через ступеньки, пролетел по лестнице на второй этаж, а я повернулась в сторону кухни.

Щёлкнула кнопкой, включая чайник, и слушая нарастающий шум закипающей воды, уставилась в окно.

Если бы не успокоительное, я, наверное, рыдала бы. Но сейчас слёз не было. Только каменная, тяжесть в груди и зарождающаяся в правом виске головная боль.

Топая голыми пятками по деревянным ступенькам лестницы, со второго этажа ссыпался Антон.

– Я голодный. – влетел в кухню сразу прямиком к холодильнику. – Доставка сегодня была?

– Не знаю. – пожала плечами, смотря в окно. – Я домой вернулась полчаса назад.

– Папа вроде с утра что-то заказывал. – сын дёрнул дверцу холодильника и сунул в него любопытный, голодный нос. – Что здесь у нас?

Сын чем-то гремел, переставлял из холодильника на стол контейнеры, что-то возвращал обратно и тихо бубнил под нос какой суперпопулярный рэп.

Я слышала, как медленно спустился по лестнице Саша. Слушала его тяжёлые шаги и кусала губы, глядя на тяжёлую сизую тучу, висящую над нашим домом.

– Лиза. – тихо позвал муж, и я обернулась.

Саша стоял в дверях кухни, держа за ручку чемодан.

– О, пап! – удивлённо встрепенулся Антон. – А ты куда?

– Проводишь? – обратился ко мне Саша, проигнорировав вопрос сына.

Я отрицательно качнула головой и отвернулась к окну. Обняла себя руками за дрожащие плечи.

– Ты куда пап? – шагнул к отцу Антон. – Ты с таким чемоданищем, как будто навсегда уезжаешь.

– Я позвоню, Антон. – снова проигнорировал вопрос сына муж.

– Да чё происходит? – запсиховал сын. – Мама!

– Он позвонит. – тихо бросила через плечо, не в силах встретиться взглядом с Антоном.

Затарахтели по стыкам напольной плитки прихожей колёсики чемодана, отбивая маршевый такт последних минут нашей семейной жизни.

Я вжала голову в плечи. Хотелось закрыть ладонями уши, чтобы не слышать этот ритм. Всем телом вздрогнула, от громкого хлопка входной двери и судорожно вздохнула. Со всхлипом.

– Мам, чё это было? – метнулся ко мне Антон.

– Не чё, а что. – машинально поправила треснутым голосом.

Глава 10

– Что случилось, мам? Куда он?

– Антош, я обещала отцу, что он сам расскажет вам всё. Поговорит с тобой и Егором как мужчина с мужчинами. Как отец с сыновьями. Сам всё объяснит вам сам.

– Это капец. Просто треш какой-то! Он ушёл от нас? Бросил? – у сына дрожал подбородок, но Антон держался. Изо всех сил держался, мужчины же не плачут, так отец учил.

Я неопределённо дёрнула плечом.

– Думаешь, я дурачок? Я ничего не понимаю, да? Не вижу? Папа ни разу не поднялся со мной к тебе в палату. Он в машине каждый раз оставался или уезжал. Вы разругались, да? – звеневшая стальным клинком обида в голосе сына, полосовала мою душу на ремни.

– Антош... – я беспомощно прикусила губу. Зачем я пообещала Саше, что дам ему время поговорить с сыновьями?

– Ну полный треш! – психанул Антон, развернулся и вылетел из кухни. Прогрохотал по лестнице на второй этаж и хлопнул дверью своей комнаты. А я, проводив его взглядом, снова отвернулась к окну.

Криво улыбнулась своему отражению в оконном стекле. Вот так и закончилась Лиза твоя счастливая семейная жизнь. Грохотом чемоданных колёс, переезжающих металлический порожек входной двери.

Мне бы поплакать, как нормальной бабе в такой ситуации, но слёз не было и сердца не было, вместо него в груди зияла огромная дыра. Пробоина в крепостной стене, в которую всё лезли и лезли с мерзкими победными ухмылками розововолосые мысли -захватчики.

Где-то там, глубоко, задавленные успокоительным, бились в истерике отчаяние и страх. Как я буду жить? Как я без Саши? Я никогда не представляла своей жизни без него.

Муж был моей опорой, моим утёсом-великаном, надёжным монолитом, который надежно защищал, давал опору, согревал. А сейчас под моими ногами расползалась жидкая, скользкая грязь. И не за что было уцепиться руками, мыслями, чтобы не рухнуть в эту жижу.

Дрожащими руками достала с полки чашку и бросила в неё пакетик ромашкового чая. Залила кипятком. И смотрела бессмысленным взглядом, как окрашивается в бледно-зелёный цвет вода в чашке.

Нужно оставаться спокойной. Необходимо оставаться спокойной. В любой ситуации. Положила руку на живот. Я сберегу тебя, малыш. Мы справимся. Твой папка, дурак. Он ещё пожалеет. А мы справимся.

Антон снова прогремел вниз по лестнице и, не глядя на меня, выскочил в прихожую. Достал из обувницы сухие кроссовки, впихнулся в них и начал с психом зашнуровать.

– Ты куда, Антош? – я прислонилась плечом к косяку. – На улице ещё дождь.

– Егор за мной приехал. – не поднимая головы буркнул сын. – К отцу меня отвезёт. Пускай в лицо нам с ним скажет, раз ты не можешь.

Всё так же избегая встречаться со мной взглядом, выскочил за дверь, а я снова вернулась на кухню, где меня ждал уже остывший чай.

Я не понимала, что мне делать. Подниматься в нашу с Сашей спальню я не хотела. После сборов мужа она наверняка выглядела разорённой. Уйти спать в комнату Егора?

Старший сын уже год как не жил с нами. Вырос, оперился и вылетел из родительского гнезда. Девушка у него. Милая очень. Алина. Они год жили вместе и, кажется, уже тихонько намекали, что готовились к свадьбе.

Бездумно глотала холодный чай, не чувствуя его вкуса и запаха, смотрела в окно, и пыталась мысленно составлять план дальнейших действий. Найти хорошего адвоката. Перебраться в комнату Егора, потому что не представляла, как я смогу спать в нашей с Сашей кровати, смотреть на привычные обои, на наши с мужем фотографии на комоде. Вспоминать наше прошлое и сходить с ума? И нужно всё же поговорить с Антоном.

С каждой минутой наедине с собой, с каждой мыслью о муже, о его предательстве, моя обида росла как снежный ком. Как он мог? Пока я ждала его долгими вечерами, веря, что Саша на работе, на совещании, на деловой встрече, он был с ней. Он отдавал моё время ей. Он обворовывал меня.

Тяжело всхлипнув, поставила пустую чашку на стол. Мне даже обвинить Сашу, кроме измены, не в чем. Он был внимательным, был заботливым. Как прекрасно он играл свою роль любящего мужа! Я ни сном, ни духом не могла бы знать, не почувствовать ещё бог знает сколько времени, что он предавал меня за моей спиной. Что есть ещё Виола. Третья в нашей жизни, в нашей постели. Как долго Саша обманывал меня? Он так и не признался.

Почему он так поступил? В этом есть и моя вина? Что я делала не так? Почему даже не заподозрила, что у мужа появилась другая? Совсем ослепла, расслабилась в своей слепой вере Саше.

Не заметила, как за окном стемнело и наступил вечер. Только спина заныла от долгого сидения на стуле, и ноги затекли.

В прихожей послышался шорох открывающегося дверного замка и зажглась автоматическая подсветка по плинтусу. Антон вернулся?

Вскочила из-за стола и пошла встречать сына.

– Антош? – шагнула в прихожую, и в тот же самый момент зажёгся яркий верхний свет. – Егор?

– Здравствуй, мам. – старший сын шагнул от двери навстречу мне. – Вот Тоху привёз.

– К чёрту иди! – Антон отпихнул брата и, угрюмо глядя в пол, пролетел мимо меня. Вверх по лестнице, прямиком в свою комнату.

– Где вы были, Егор? – я невольно обхватила себя руками, защищаясь от тяжёлого, изучающего взгляда старшего сына.

– С отцом разговаривали. – усмехнулся сын. – Ты как, мам? Вот Тоха психует, отец сидит там в ресторане весь такой серьёзный и правый, с чемоданом в обнимку, а ты как, мам?

Глава 11

Я неопределённо пожала плечами. Как я? Мне плохо. Мне больно. У меня душа в клочья. Сердце разодрано. У меня малыш в будущем, и жизнь без Саши.

Какими словами можно рассказать детям о том, что их отец растоптал их мать? И что она при этом чувствует. Мои сыновья уже достаточно взрослые, чтобы понять мою обиду, но слишком молодые, чтобы прочувствовать эту боль.

– Нормально, сынок. Зайдёшь? – мне очень хотелось, чтобы Егор побыл со мной хоть немного.

– Конечно, мам. – Егор неторопливо разулся и прошёл в гостиную, на ходу приобняв меня за плечи и увлекая с собой. – Хочешь поговорить? Обсудить всё? Хочешь знать моё мнение?

– Хочу. – я села на диван и взяла сына за руку. – Как вы встретились с отцом? Он сам тебе позвонил?

– Тоха мне позвонил. Выпалил, что отец ушёл из дома. Я не поверил, перезвонил папе, и он предложил нам с Тохой приехать. Сказал, что хочет поговорить с нами, объяснить всё.

– Объяснил?

– Ага. – взгляд сына стал стеклянным, неживым. Егор словно в пустоту смотрел.– Не ожидал такого от отца.

Сын скривился, как от зубной боли, но быстро взял себя в руки.

– Что он вам сказал, Егор? – мне было важно знать, что рассказал сыновьям Саша.

– Да всё, мам. Что изменил тебе. Обидел. Это так теперь называется. – недобро усмехнулся сын. – Что любовница случайно залетела, ага-а-а... Шла, упала, случайно наткнулась и залетела... сука...

– Егор. – укоризненно прошептала я. – Не ругайся.

– А я не ругаюсь, мам. Я называю людей и вещи их настоящими именами. Отец – подлец. Девка его – мерзавка. – зло усмехнулся сын и покачал головой. – Ну отец, ну удивил. В голове не укладывается. Тоха вообще в шоке. Чуть не с кулаками на него кидался. Орал на весь ресторан. Еле уволок его оттуда.

Они были разными, мои сыновья. Егор всегда был спокойным и вдумчивым. Даже дотошным. Если учился, то на отлично, если чем-то увлекался, то изучал вопрос от и до, если брался за что-то, то делал добросовестно и до конечного результата. Он был очень похож в этом на Сашу.

Антон был совсем другим. Младший был один сплошной порыв. Взрывной, увлекающийся, непоседливый. У него даже волосы были непослушные. Бунтарские вихры было сложно стричь, сложно уложить, поэтому Антошка всегда выглядел взъерошенным. Терпением и постоянством, как старший брат, Антон не отличался, слишком кипела в нём энергия.

– Мам, отец сказал, что ты тоже беременна. – тихо погладил меня по руке сын. – Это правда, мам? У нас с Тохой будет братишка? Или сестрёнка? Кто, мам?

Покоробило от этого "тоже" так, что я невольно передёрнула плечами.

Обсуждать неожиданную беременность со старшим сыном было неловко. Я отвела глаза и тронула языком трещинку на губе.

– Ещё не знаю, сынок. Срок слишком маленький. Вы с Антоном, наверное… – я запнулась. Для взрослых сыновей новость о моей беременности наверняка быть шокирующей.

– Мы с Антоном рады, мам. Мы поможем. И отец попросил присматривать за тобой, раз он сам не может. Не оставляйте маму одну... – зло передразнил Сашу сын. – Как будто мы без него не сообразили бы.

– Спасибо, Егор. – я ткнулась лбом в плечо сына. – Спасибо, что ты всё понимаешь. И принимаешь.

– Ну ты чего, мам. – хрипло пробормотал сын. Неловко погладил меня по волосам. – Ты же наша мама. Самая красивая и лучшая. Я тебе давно этого не говорил, но я люблю тебя, мам.

Хочешь, мы с Алиной сюда переедем? Всегда будем рядом. Поможем, если что-нибудь понадобится.

– Нет, конечно, Егор. – встрепенулась я. – Вам не нужно никуда переезжать. Живите своей жизнью. У меня всё нормально. Я отлично себя чувствую. Малыш тоже. А всё остальное... – запнулась, подбирая слово: ерунда, пустяки, глупости? Ни одно из них не подходило и даже на сотую долю не характеризовало ту драму, что разразилась и расколола мой мир.

– Я справлюсь, Егор. Вам не нужно ничем жертвовать. Если будет совсем худо – сама позову.

– Не жалеешь, мам? Что выгнала. – внимательно посмотрел на меня Егор. – Вы всю жизнь вместе. Неразлучны были.

– Были. – я встала с дивана и отошла к окну. Город за ним покрылся мокрым, холодным серебром. Жил, дышал, спешил по домам после рабочего дня. Я растёрла ладонями заледеневшие предплечья, разгоняя кровь. – Были, ключевое слово, Егор. Видимо, сроки есть и у любви и уважения. Это ведь не одноразовая интрижка была, Егор. Это отношения. Он вкладывался в них, тратил время, наверное, деньги, чувства свои на неё тратил. Он предавал. Меня, вас. Семью предавал. Как такое простить? Это теперь всегда будет между мной и вашим отцом.

– Мне очень жаль, мам.

– И мне, и мне. – прошептала я и обернулась к сыну. – Ты езжай домой, сынок. Алина, наверное, ждёт тебя. Со мной всё будет хорошо. А завтра созвонимся.

– Поговори с Тохой, мам. – поднялся с дивана Егор. Посмотрел на экран телефона, проверяя время. – Он переживает. Психовал в ресторане. Столько всего наговорил отцу, теперь жалеет наверняка.

– Я поговорю, сынок. – кивнула и попыталась успокаивающе улыбнуться, но челюсти свело судорогой, и улыбка вышла больше похожей на гримасу боли. – Провожу тебя и поговорю с Антошкой.

– И не называй его так. – тихо хохотнул Егор. – Он бесится. Антошка, пойдём копать картошку.

Глава 12

Проводив Егора, поднялась на второй этаж и остановилась перед комнатой Антона. За дверью стояла глухая тишина.

Я нервно покусала нижнюю губу, набрала в лёгкие побольше воздуха и тихонько постучала в дверь. Не дождавшись ответа, осторожно приоткрыла её и заглянула вовнутрь.

Сын лежал на кровати, отвернувшись лицом к стене. Свернулся калачиком поверх покрывала. В джинсах, в футболке, в которых приехал от отца.

– Антон. – я присела на край кровати и положила руку на плечо сына. – Сынок, поговори со мной.

Ноль реакции. Не дёрнулся, не ответил, только дыхание участилось.

– Родной. – я наклонилась и поцеловала сына в плечо. – Мальчик мой любимый, поговори со мной, Антош.

– О чём? – глухо, в подушку буркнул сын.

– Я знаю, что тебе плохо. Тебе трудно сейчас. – гладила я сына по плечу. – Нас всех эта ситуация выбила из колеи. Ты не молчи, сын. Если тебе хочется, что-то сказать мне, ругаться, ты говори. И прости меня. Я не могла поступить иначе.

– Ты ни при чём, мам. – с забитым носом, глухо прогундел в подушку. – Это всё он. Он виноват. Ненавижу его!

– Антош, не говори так. Он твой отец. – я растёрла ладонями лицо. Господи, как же плохо всё. Как паршиво всё. Что же ты наделал, Саша! За что ты так со мной. Ещё хуже с сыновьями.

– Ненавижу его. – упрямо напрягся Антон. – Никогда ему этого не прощу. Он не отец мне больше!

– Зачем ты так. – с трудом вытолкнула слова из перехватившего спазмом горла и погладила мелко дрожащее плечо сына. – Разве папа был плохим отцом? Он же не отказался от вас с Егором. Вы его сыновья, а он ваш отец. Это уже никто и ничто в этой жизни не изменит. Он любит вас.

– Тебя он тоже любил, и всё равно... – Антон дёрнулся, захлебнулся словами, но так и не решился повернуться ко мне лицом. – Пускай бастарда своего любит. Я знать его больше не хочу.

– Не говори так, Антош. – я сжала плечо сына. – Не говори. Любовь родительская никуда не девается. Она в нас рождается вместе с вами, детьми. Её ничем не убить, она не умирает, если только вместе с родителями.

Антон резко сел на кровати, развернулся ко мне лицом.

– Он врал, мам. Он говорил, что никогда, ни за что! Что мужчина если выбирает женщину, то этот выбор должен быть навсегда, на всю жизнь! – подбородок сына дрожал, Антон глотал окончания, целые слова. – Он говорил, что семья для мужчины – это главное! Что нет ничего важнее! Что нельзя обижать свою женщину, вообще никакую обижать нельзя.

– Тише, тише, сынок. – я положила ладонь на щёку трясущегося Антона, погладила, пытаясь успокоить, усмирить бурю, бушевавшую в нём. – Всё хорошо. Всё образуется.

Я чувствовала в его дрожи, в срывающемся голосе всю его юношескую непримиримось, максимализм, его негодование. Мой такой большой, но по ещё по-мальчишески худой и нескладный пятнадцатилетний сын, не мог принять предательство отца. Его мир рассыпался, всё, во что он верил, рушилось. Сын был люто разочарован в отце и выплёскивал своё разочарование грубыми словами, о которых потом будет сожалеть. Всё, что я могла – это обнимать своего мальчика и успокаивать, гладя по спине, но непослушным вихрам, по костлявым плечам.

– Тише, сынок. – шептала я. – Всё будет хорошо, родной.

Сын положил свою ладонь поверх моей, прижал к своему лицу, потёрся щекой.

– Я люблю тебя, мам. Я никогда тебя не предам. – горячо задышал на моё запястье. – Я всегда буду с тобой, а он... Пускай к чёрту идёт!

Слёзы всё-таки прорвали барьер, прорвались сквозь ударную дозу успокоительного и потекли по щекам.

Мои сыновья, мои мальчики были рядом. Без сомнений подставили мне свои плечи, сказали слова поддержки.

Мои сыновья были детьми, в которых мы с Сашей вкладывали всю свою любовь. Они росли в правильной семье, где отец был примером отношения мужчины к слабым, и к женщинам в том числе. Потому что девочки априори слабее, беззащитнее и обижать их – это не по-мужски.

Мои сыновья любили меня и не стеснялись говорить об этом, проявлять свою любовь. Ломать для меня сирень в соседнем дворе. Делать поделки и открытки, рисовать на них сердечки. Даже в пубертатный возраст, бунтарский, нервный для них и для нас с Сашей, мои сыновья никогда не переходили грань, не хамили мне, не обижали ни словом, ни необдуманными поступками.

Мы правильно воспитывали своих сыновей. Сделали всё верно. И сейчас, обнимая сына, я была безгранично благодарна Саше за то, что именно он вложил эти понятия в головы, в характеры наших мальчишек.

– Всё будет хорошо. – обнимая сына, шептала я. – Всё наладится. Обязательно наладится. Мы справимся.

– Я сестру хочу. – Антон неловко отстранился от меня и шмыгнул носом. – Вот родится девчонка, и все отстанут от меня. Будет вам с Егором кого нянькать и над кем сюсюкать. Я наконец-то вздохну свободно.

Глава 13

– На самом деле ничего страшного, Елизавета, вас разведут рано или поздно. Просто сам процесс развода может немного затянуться. – адвокат перебирал документы на столе – Будет ещё одно заседание суда. Возможно, два, если ваш муж снова откажется разводиться. На третьем это сделают автоматически.

Я заторможено кивнула головой, как неживая, механическая кукла. Безжизненным взглядом следила за руками адвоката, невозмутимо складывающими бумаги в кожаный портфель.

– Ваш муж может препятствовать разводу, это его право, но процесс запущен. Мнение вашего мужа будет учитываться только на следующем заседании через месяц. На третьем вас всё равно разведут. Нам с вами придётся набраться терпения. – адвокат, наконец, застегнул свой портфель и выпрямился. – Вас подвезти, Елизавета?

– Нет. – наконец очнулась я. – Спасибо, я на машине.

– Тогда до встречи? – сочувственно посмотрел на меня немолодой мужчина. – Звоните, если будет нужно, Лиза, если будут какие-то вопросы или новости.

– Да, обязательно. – рассеянно пробормотала я.

Не такого исхода сегодняшнего суда я ожидала. Я не сомневалась, что муж поведёт себя адекватно и согласиться на развод. Ведь ему это нужно не меньше моего. У него Виола с животом. Неужели Саша позволит родиться их ребёнку вне брака?

Почему он сказал твёрдое нет судье? Он ни разу за этот месяц не появился на моём горизонте. Не звонил. Не забрал остальные вещи. Где он жил? С Виолой? Почему тогда отказался разводиться?

Муж, не глядя на меня, первым вышел из зала суда, а я задержалась. Постояла несколько минут у окна в коридоре, не хотела встречаться с Сашей на парковке. Я и к зданию суда подъехала за пару минут до заседания, чтобы не сталкиваться с мужем до начала.

За спиной ходили люди, цокали каблуки женских туфель, секретарь вызывала следующие пары развалившихся семей, а я смотрела в окно, на отцветший куст сирени, на пожухлые кисти, обречённо скукожившиеся и потемневшие, и кусала губы.

Саша приехал на суд без адвоката. Просто решительно ответил: "нет, не согласен" на вопрос судьи. Зачем? Он не обмолвился со мной ни словом. Не пытался поймать мой взгляд. Сурово поджав губы, смотрел только вперёд, на судью – молодую женщину с равнодушным, усталым взглядом. Не проронил ни одного лишнего слова. Будто не было меня в зале, не сидела я за соседним столом.

Выждав время, я поплелась по коридору к выходу из здания. Ноги были тяжёлыми, словно на мне были обуты не невесомые летние босоножки, а свинцовые ботинки водолаза. Каждый шаг давался с усилием. Шагнув за порог суда, задохнулась от горячего, пахнувшего пылью и раскалённым асфальтом июльского воздуха. Тело сразу же покрылась липкой испариной, а сердце ускоренно заколотилось.

До парковки было всего несколько десятком метров, просто завернуть за угол здания и добежать до машины, включить кондиционер в ней, и я была спасена. Но меня ждал сюрприз в виде Саши, терпеливо стоящего на самом солнцепёке у моей ласточки.

Я упрямо поджала губы и не поднимая глаз на ходу нажала кнопку, отключая сигнализацию и снимая блокировку дверей. Чем муж незамедлительно воспользовался, открыл дверцу и сел на переднее пассажирское сиденье.

Остановившись у водительской двери, я подняла глаза в небо и тяжело вздохнула, смиряясь с неизбежным.

Стоило мне сесть в салон, Саша всем телом развернулся на своём месте ко мне.

– Зачем, Лиза? – спокойно произнёс муж.

– Что зачем, Саш? – я завела двигатель и включила климат-контроль в раскалённом салоне.

– Зачем тебе адвокат? Зачем всё это?

– Развод? – погладила я ладонями горячий руль.

– Развод, адвокат, делёж. – тихо подтвердил Саша, и я подняла на него глаза.

В очередной раз, как семнадцатилетняя дурочка задохнулась от восторга. Мой муж был красив. И двадцать четыре года назад, когда я без оглядки влюбилась в него и сейчас. Господи, как же я любила его! Восхищалась, боготворила, гордилась им!

И сейчас он был невыносимо хорош. В белой рубашке с закатанными до локтя рукавами, которая оттеняла шоколадный загар. Где Саша успел так загореть? Возил свою Виолу в медовый месяц к морю?

Я смотрела и не могла отвести глаз, в которых закипали слёзы обиды и жгучей ревности.

Он больше не мой. Он с Виолой. Это она теперь целует его в яремную впадинку, где от возбуждения учащённо бьётся пульс. Она оглаживает широкие, загорелые плечи. Она, уставшая после секса, лежит на его руке и перебирает пальцами жёсткие волоски на его груди.

Я отвернулась и до ломоты сжала пальцами руль.

Не было ни дня за этот месяц, который я прожила, не думая о Саше. Не вспоминая, каким он был рядом со мной. Как мы были счастливы. Я по квартире ходила, как по минному полю, где на каждом шагу были напоминия о нём. О нашей жизни. Каждая увиденная его вещь, срабатывала, как сорванная чека, и случался взрыв. Его любимая кружка, которую мы с Антоном расписывали для Саши в гончарной мастерской. Его зонт, оставшийся висеть в шкафу прихожей. Очечник в выдвижном ящике прикроватной тумбочки.

– Ты понимаешь, что унижаешь меня этим, Лиза? – жёстко произнёс муж.

Глава 14

– Чем именно из перечисленного? – я поднесла ладонь к решётке вентилятора, ловя пальцами выдуваемый им прохладный воздух.

– Ты же знаешь меня, как никто другой, Лиза. – жёстко чеканил муж. – Я не опустился бы до дележа чашек-ложек. Я не собирался ничего отбирать у вас с детьми. При любом раскладе всё осталось бы вам. Зачем всё это?

Я, опустив голову, смотрела на шильдик на руле и боковым зрением видела лежащую на торпеде руку мужа. Загорелую, с длинными, чувственными пальцами ладонь, на тыльной стороне которой проступали жилы и ручьи вен.

– Ещё месяц назад была уверена, что знаю тебя. – я коснулась подушечками пальцев шильдика, провела по нему, ощупав все выемки и впадины на эмблеме. – Но сейчас поняла, что нет. Я знала совсем другого Сашу. Сильного, смелого, порядочного, с принципами. И поняла, что очень ошибалась. Или не заметила, упустила за своей слепой влюблённостью момент, когда ты так сильно изменился.

– Я не изменился, Лиза, я остался прежним. – тяжело вздохнул Саша. – Но только даже самые порядочные и принципиальные люди иногда ошибаются, Лиз. У каждого есть право на ошибку и право на прощение. Я прошу тебя – прости! Да, я оступился, я признаю, я виню себя в этом. Я душу готов наизнанку вывернуть, шкуру с себя спустить. Ну что мне сделать, чтобы ты простила? Хочешь, я на колени встану? Прямо здесь, на парковке. Перед всеми попрошу у тебя прощения.

– Нет, Саш. – замотала я головой, только представив эту картину. Она сердце мне в клочья рвала. – Не нужно таких жертв. Я прощу тебя. Когда-нибудь я обязательно прощу. Но не сейчас. Когда пройдёт время. Когда я забуду вкус твоих губ. Руки твои забуду. Когда отболит. Я смогу простить. Наверное.

– Забери заявление, Лиза. Прошу – не спеши. Не принимай решения на горячую голову. Да, я совершил ошибку. Я раскаиваюсь. Я на что угодно готов, чтобы исправить её. Где шанс, о котором все говорят? Почему ты не хочешь дать мне его?

– А я не понимаю, почему за твою ошибку должна буду расплачиваться я. Каждый день, Саша. Год за годом. Смотреть на тебя спящего рядом и помнить о том, что ты однажды променял меня на другую, и, возможно, променяешь снова. Ждать тебя поздно вечером домой с важной встречи, или провожать в командировку и каждый раз думать – не к любовнице ли ты уходишь по этим предлогом. Зачем мне это, Саша? Как с этим жить? Как долго, по-твоему, я выдержу? Сколько жизни из меня, выпьют эти мысли?

– Думаешь, развод всё исправит? Думаешь, одной с маленьким ребёнком тебе будет проще жить?

– Может, и не проще. Но я не одна. Со мной сыновья. Развод – это мой выбор. Я не мешала тебе в твоём выборе, а ты не имеешь права мешать мне в моём. Поэтому развод всё равно будет. – я повернулась и посмотрела прямо в лицо мужа. – И имущество я у тебя отсужу. Я хочу обезопасить себя и своих детей. Я больше не доверяю тебе, Саша. Твои слова расходятся с твоими действиями. Ты обещал любить меня, обещал быть верным, состариться со мной. И предал все свои клятвы. Почему я должна верить в то, что когда Виола родит твоего долгожданного ребёнка, ты не решишь, что он тебе дороже наших сыновей, что имеет такие же права на нашу квартиру, заработанные нами деньги как наши дети?

– Не преувеличивай, Лиза. – хрипло выдохнул Саша. – Я не желал этого ребёнка. Я не планировал его. Мне вообще ни от кого, кроме тебя, дети не нужны.

На его щеках и шее расцвели красные пятна, на лбу вздулась и запульсировала вена.

– Но он есть, Саш. Твой ребёнок на стороне. Если бы ты его не хотел, то не допустил бы беременность любовницы. Ты спал с ней без защиты, Саш, а это о многом говорит. Ты же не мальчик, чтобы не подумать об этом. Это был твой выбор. Я уже не говорю, что после неё ты шёл ко мне, а после меня к ней. Это мерзко. Ты рисковал здоровьем нас обеих. Ты омерзителен!

Меня заколотило, как бывало каждый раз, когда я думала об этом. Меня наизнанку выворачивало от отвращения, от мерзости.

– Я предохранялся! – хрипло рявкнул муж, и я закрыла ладонью рот и застонала.

Господи, лучше залейте мне уши горячей смолой, расплавленным свинцом, только бы не слышать этого!

– Я не хочу, не хочу ничего это знать, слышать не хочу. – зажмурившись, сдавленно прохрипела я. – Избавь меня от этих подробностей. Лучше заткнись, Саша. Вот просто заткнись сейчас, пока меня не вырвало.

– Лиза. – дёрнулся ко мне муж. – Тебе плохо?

– Просто уходи. – сипела я в бешенстве. – Лучше иди и сделай себе вазэктомию, чтобы в следующий раз не наклепать детей с теми, с кем не планируешь их иметь. Проваливай из моей машины. Видеть тебя не могу, Саша.

Муж что-то невнятно прорычал и выскочил из машины, громко хлопнув дверью, а я утопила педаль газа в пол. Машина с визгом сорвалась с места и я, рискуя зацепить соседние припаркованные машины, резко вырулила с парковки. Выехала на узенькую улицу и поехала в противоположную от нашего дома сторону. К Егору. В багажнике моей машины лежал чемодан, который я пообещала завезти сыну. Они с Алиной собирались уезжать в отпуск к морю.

Я обещала себе, что не буду плакать, что буду беречь себя и малыша, живущего во мне. Что не стану нервничать и переживать. Буду вести себя адекватно, спокойно, как и полагается женщине, ждущей ребёнка. Я старалась, правда. Но наступали вот такие моменты и меня срывало.

Подъехав к дому, в котором жил мой старший сын, некоторое время посидела в машине, приводя мысли и чувства в порядок. Развернув к себе зеркало заднего вида, влажной салфеткой убрала следы поплывшей туши под глазами.

– О, мама! – открыл мне дверь Егор. – Ты почему не позвонила? Я бы спустился, встретил.

– Он же пустой и на колёсах. – я передала ручку чемодана сыну и чмокнула в колючую щёку. – Небритый.

Погладила сына по щеке.

– Алинке нравится. – хохотнул сын. – Заходи, мам. Мы как раз собрались обедать и немного отпуск отметить. Алина такую окрошку сделала, пальчики оближешь!

Я расстегнула ремешки босоножек и босыми ногами вступила на приятно прохладный пол. Хорошо-то как с жары! Миновав небольшую прихожую, вошла в гостиную, соединённую с кухней. Вошла и запнулась, словно на стеклянную стену налетела. Хватанула ртом воздух.

Глава 15

Присутствие Виолы в доме сына было настолько неожиданным для меня, что я только стояла столбом и ловила ртом воздух.

Тысячи мыслей одновременно промелькнули в моей голове. Тысячи и ни одна из них не была хорошей. Что Виола делает в квартире моего сына? Егор был знаком с любовницей отца? Он принимал её в своём доме? Он предал меня, так же как Саша? Сын обманул меня? Он знал? Он не знал? Почему она здесь? Зачем Егор просил меня заехать именно сейчас, когда любовница отца в его доме? Мои мысли метались от одной крайности к другой.

– Добрый день, Елизавета... Павловна. – в её голосе сквозило превосходство. И то, как она каждый раз с задержкой произносила моё отчество, отдавало издёвкой. Насмешкой. Любовница мужа словно специально подчёркивала нашу с ней разницу в возрасте.

– Это Виола, мам. – сын прошёл мимо меня и поставил привезённый мной чемодан рядом с чужим, ярким, цвета фуксии, приткнутым у дивана. – Сестра Алины. Она поживёт у нас пока, мы с Алинкой в отпуске будем.

– Мы знакомы. – решительно произнесла я, глядя прямо в лицо нагло улыбающейся девицы. – Мы знакомы с любовницей твоего отца, Егор.

Сын замер, так и не выпустив ручку чемодана, поднял голову и с недоумением перевёл взгляд с меня на Виолу и обратно.

– Что? – глухо переспросил он.

– Что? – подпрыгнула с дивана сидящая на нём Алинка.

– Ты не знал? – зло, и, наверное, несправедливо, обвинила я сына. – Эта девица – любовница твоего отца.

– Вилка! – взвизгнула Алина и с ужасом уставилась на сестру. – Ты чего? Ты... Это правда? Это он?

На тёмных ресницах Алинки задрожали хрустальные слёзы, она отступила на шаг от сестры, потом ещё на шаг, с ужасом и неверием глядя на неё.

– Ты... Как ты могла? Вилка?

– Так. Стоп! – совсем как отец прорычал Егор и развернулся к Виоле. – Ты та самая любовница?

Кажется, в этой комнате в шоке были все, кроме Виолы. Она самодовольно улыбалась, положив загорелую руку на выпирающий животик. Она была довольна. Она была спокойна и уверена в себе, в своём праве. Ей нравилось происходящее.

– Я любимая женщина твоего отца. – чуть высокомерно поправила она Егора. – Не стоит сверлить меня таким взглядом, Егорушка. Нам лучше дружить. Совсем скоро мы станем родственниками.

Я задохнулась от ярости. Эта дрянь рассчитывала не просто увести моего мужа, но и влезть в жизнь моих сыновей? Уже влезла!

– Сначала стань. – ледяным голосом оборвала я её.

– И стану. – насмешливо ответила и смерила меня жалостливым взглядом. – Скоро у нас с Сашей родится сын. Твой брат, между прочим, Егор.

Виола обернулась к Егору и демонстративно погладила живот под сарафаном.

– Пошла вон. – с холодным спокойствием отчеканил сын. – Обе пошли вон из моего дома.

У Егора скулы побелели, так крепко он сжал зубы.

Громко всхлипнула Алина, закрыла рот ладонями и затрясла головой.

– Я не знала, не знала. Егор, я ничего не знала. Она никогда не называла его имени. – в ужасе пятилась от сестры подружка сына. – Она даже не намекала, кто этот мужчина.

– Вон. – не повышая голоса повторил сын. – Сами. Или я вышвырну вас.

Мне было страшно за сына. У меня внутри всё тряслось мелкой дрожью, вибрировало. От тихого голоса его, от ледяного спокойствия, от побелевших губ и скул. Я знала, что за этим скрывается. Егор был сыном своего отца и, как и он, скрывал за тихим голосом лютую ярость. Я не боялась за девиц, Егор не тронул бы их. Я боялась за сына, потому что такая невыплеснутая ярость ничем хорошим не заканчивалась.

– Уверен, что делаешь правильный выбор, Егор? – насмешливо ухмылялась Виола. – Отец твой останется со мной. Не стоит тебе ссориться с будущей мачехой, так недолго и папочку потерять.

Сын перехватил розовый чемодан и рывком швырнул его на середину комнаты, прямо под ноги Виолы.

– С отцом я и без советов шлюхи разберусь. Ты барахло в руки, руки в ноги и вон отсюда. А ты. – Егор перевёл взгляд на плачущую Алину. – Завтра за вещами придёшь. Сейчас проваливайте обе.

– Егор… – беспомощно всхлипнула Алина. – Пожалуйста… Я не знала.

– Уходи. – мёртвыми голосом произнёс сын. – У вас две минуты, чтобы исчезнуть из моего дома.

Я отступила в сторону, освобождая проход в коридор.

– Прекращай реветь, Алинка. – фыркнула Виола, и придерживая рукой животик, присела и подняла свой чемодан. Вытянул ручку и поставила его на колёсики. – Мы ещё посмотрим, кто и кого вышвырнет из квартиры.

– Пока, я так понимаю, отовсюду вышвырнули тебя. – криво усмехнулась я.

Что-то не складывалось в картинке, которую я себе нарисовала. Вот загоревшая Виола, загоревший Саша, они явно вместе проводили время где-то на югах. Тогда почему она с чемоданом здесь, а не у моего мужа? Саша бросил её? Где он вообще живёт? Я была уверена, что с Виолой.

– Не радуйся, старая клуша. – катя за собой чемодан, поравнялась со мной Виола. Чуть притормозила и зло ощерилась мне в лицо. – Твоя история давно закончилась. Готовься. Скоро и тебя попрут с насиженного места. Ты старая, никому не нужная корова.

Одним стремительным шагом Егор оказался за спиной Виолы, рывком развернул её за плечо. По комнате звоном пронёсся шлепок пощёчины.

Глава 16

Я осталась стоять в гостиной. Обнимала себя за плечи, пытаясь успокоить бьющую меня дрожь. Кусала губы, пока не почувствовала вкус металла на кончике языка. И только услышав звук захлопнувшейся входной двери, вышла в прихожую.

Егор стоял ко мне спиной и молча смотрел на закрытую дверь. Я положила ладонь между его лопаток, погладила по напряжённой спине.

– Сынок.

Егор вздрогнул всем телом и медленно повернулся ко мне. Я задохнулась от темноты, клубящейся в его глазах. Сыну было больно, ужасно больно. И он всё ещё был в ярости.

Шагнула ближе, обняла окаменевшие плечи сына, уткнулась носом в широкое плечо.

– Егор. – погладила напряжённые мышцы плеч, потёрлась лбом о мягкую ткань футболки. – Ты же не знал.

– Прости, мам. – сын отстранился, осторожно снял мои руки с себя и обогнув, ушёл в гостиную.

Я сжала пальцы в кулаки. Постояла ещё несколько секунд на месте, собираясь мыслями, и пошла следом за ним.

Сын стоял у окна и смотрел во двор. Напряжённый, натянутый, как струна. Потом запустил пятерню в волосы, провёл ею ото лба до затылка, пропуская пряди сквозь пальцы.

– Как сказал бы Тоха – это полный треш. – тихо и зло процедил сквозь зубы Егор. – Это просто жесть. Она ведь сейчас сидела здесь и рассказывала, что они решили сыграть свадьбу после того, как родится ребёнок. Что хочет выглядеть на фотографиях красивой, а не беременной избушкой на курьих ножках. Они с Алинкой фасоны свадебных платьев обсуждали только что. Отец жениться на этой суке? И я принимал её в своём доме. Разрешил пожить, пока мы в отпуске будем.

– Ты не знал. – не то спрашивала, не то утверждала я. Потому что ну не могло быть так, что имя её мужчины ни разу не прозвучало. Что не знала Алина, что он женат, и не поделилась этим с Егором. Сколько раз Виола была в гостях у Егора с Алиной? Неужели никогда не рассказывала об отце своего ребёнка? Как Саша с ней познакомился? Где? Здесь?

Я с трудом сглотнула вязкую слюну со вкусом крови.

– Вы давно знакомы? Папа здесь с ней познакомился?

– Нет. – сын медленно развернулся и шагнул к дивану. С размаху плюхнулся на него и спрятал лицо в ладонях, с силой растёр его. – Нет, здесь они не встречались. Никогда. Я вообще не знаю, где и когда она подцепила отца. Виолка двоюродная сестра Алины. Не сказать чтобы они дружили, так общались иногда. Эта сучка была у нас в гостях от силы раза два. Давно ещё, в начале весны. И вот сегодня. Я сам утром встречал её с краснодарского поезда. Она у родителей гостила целый месяц. Сказала, что квартиру, которую снимала здесь, сдали кому-то другому, и попросилась пожить у нас, пока не найдёт другую.

Я присела рядом с сыном. Потёрла влажные ладони друг об друга и зажала их между коленок. Егор не хотел чтобы его сейчас трогали. Ему было неприятно, неловко от того, что кто-то видит его боль. И мне казалось, что сейчас, когда ярость отпустила, сыну было стыдно за то что ударил девку. Не этому учил его отец. Хотя, какой теперь из Саши пример? Он сам с легкостью поступился принципами, которые прививал сыновьям.

Пазл в моей голове не складывался. Если любовница мужа была у родителей, то где был Саша? И почему ей нужна квартира? Разве они не вместе живут?

– А отец? – пересилив себя, спросила сына о том, что болело.

– Что отец? – взгляд сына был пустым, словно из него вся жизнь ушла.

– Он где был?

Егор был IT-специалистом и работал в Сашиной фирме, и наверняка знал, где был его отец.

– В Астрахани. Что-то там с подрядчиками, которые строят турбазу в дельтес не заладилось. Какие-то проблемы серьёзные со стройматериалами или их доставкой возникли. Сырой строительный лес привезли или что-то в этом роде. Он почти две недели там пробыл. Решал дела на месте.

– Вы так и не общаетесь?

Сын отрицательно мотнул головой.

Не простил.

– Когда у вас самолёт? – попыталась я перевести тему.

– Никогда. – голос сына был безжизненным. – Сейчас бронь в отеле отменю.

– Может, Алина и правда не знала? – выдавила я из себя.

Эх, Саша, Саша! Что же ты натворил? Ты не только нашу с тобой жизнь разрушил, ты и по сыну потоптался грязными сапогами. Боль сына я точно никогда тебе не прощу.

– Она привела её в нашу жизнь, мам. В семью. Думаешь, мы сможем это когда-нибудь забыть?

– Ты любишь её. – я медленно разгладила лёгкую ткань платья на коленях.

– Это неважно, мам. – криво усмехнулся сын. – Это пройдёт.

Я прикрыла глаза и тяжело вздохнул. Я устала. Так устала от этой боли, от горечи, которая не проходила, осадком оседала на сердце, на душе, на языке. Я устала быть сильной, устала быть решительной. Мне хотелось свернуться клубочком и полежать, поплакать.

В груди была пустота. И она разрасталась, разъедала внутренности, как ржавчина. Клетку за клеткой, капилляр за капилляром, нерв за нервом. Выедала всё живое во мне. То, что когда-то смеялось, радовалось, любило.

Но я была не одна. У меня были сыновья, которым тоже было больно. Во мне был крошечный малыш, который не был ни в чём виноват. У меня был Антон, который замкнулся и почти не вылезал из своей комнаты, хотя за окном был разгар летних каникул. У меня был Егор, который переживал сейчас свою личную трагедию. И я, стискивала зубы. У меня не было выбора, кроме того, чтобы быть сильной.

– В моём центре каникулы начались. Весь персонал ушёл в отпуск. – я стряхнула невидимую крошку с подола платья. – Может, рванём все вместе – ты, я, Антон в Плёс? К деду с бабушкой? В Волге покупаемся?

– Плёс? – безжизненно переспросил Егор.

На консоли завибрировал телефон.

– Тебе звонят. – тихо позвала я сына. Егор скривился, но не двинулся с места. Телефон замолчал и через секунду снова завибрировал вызовом. Потом третьим. Я не выдержала первой. Поднялась и подошла к консоли. На экране телефона светился контакт “Отец”.

******************************************

Дорогие мои читатели и друзья. В честь первого дня долгожданной весны и моего дня рождения, у меня для вас немного подарков.

Глава 17

Александр

Бетонный потолок, чёрные провода разводки по нему, как рваные вены. Голое окно, запах свежеокрашенных стен. И гулкая пустота снаружи в унисон пустоте внутри.

Бросил на кухонный стол ключи и рядом поставил пакет из алкомаркета. Единственным желанием сегодня было желание напиться. Нажраться в хлам, в усмерть, до потери пульса. Так, чтобы не помнить глаза, в которых плескалась боль. Забыть презрение в них, недоверие.

Вытащил бутылку из пакета, открыл её и поискал взглядом стакан на столе. Поморщился, увидев его в раковине с засохшими следами предыдущей пьянки. Другого не было. В этой квартире пока вообще ничего не было. Ни мебели, ни посуды.

Мы купили квартиру в этом доме ещё на стадии котлована. Собирались подарить её Антону на восемнадцатилетие. Дом сдали в эксплуатацию ещё год назад, но с ремонтом мы не спешили. Он шёл ни шатко ни валко, но сейчас все основные работы по отделке квартиры были почти закончены. Оставался потолок и так по мелочам. Ни мебели, ни посуды здесь пока не было. Пришлось в срочном порядке заказывать диван и стол, чтобы хоть как-то существовать в этих голых стенах.

Мне кажется, я уже ненавидел эту квартиру. В ней я провёл самые ужасные часы своей жизни. Наполненные осознанием, что я всё просрал. Что потерял Лизу, сыновей потерял. Наполненные виной и отвращением к самому себе. К своему поступку. К своей глупости.

Большой глоток виски обжёг горло, оставил на языке неприятный вкус какой-то тины и застоявшейся болотной воды. И я сделал следующий, в попытке перебить этот вкус. Не помогло.

Держа бутылку за горлышко, медленно прошёл в комнату и сел на диван. Нащупал в кармане телефон.

За прошедший месяц я десятки раз набирал номера сыновей, но ни Егор, ни Антон ни разу не ответили мне. Подозревал, что у младшего я вообще в чёрном списке. Понимал, что и сыновьям тоже нужно время успокоиться, но как же сложно было не знать, что у них происходит.

Если с Егором было проще, я хоть что-то знал о его жизни, о планах на отпуск, из докладов начбеза фирмы, то с Антоном было совсем глухо. Он не просто вычеркнул меня из своей жизни, но и сам ушёл из неё, не отсвечивая даже в донесениях человека из службы безопасности, приставленного к моей семье. Антоха почти не выходил из дома, не встречался со своими школьными друзьями, не гулял, не ездил на тренировки на скалодром. Он будто прятался от меня и от всего мира.

Сделал ещё один глоток прямо из горла бутылки и решительно набрал номер Егора. Я знал, что сегодня они с Алиной улетают в отпуск. Пожелать хорошего отдыха – отличный повод позвонить и попытаться завести хоть какой-нибудь диалог.

Мне никто не ответил, во второй раз тоже. Решив, что третья попытка будет последний, набрал ещё раз. И трубку неожиданно взяла Лиза.

– Что тебе нужно? – голос жены был тихим и безжизненным. – Зачем ты звонишь сыну? Что, твоя зазноба уже нажаловалась?

– Лиза? – поперхнулся я. – Кто нажаловался? Кому? О чём ты?

– Не звони нам больше. – с болью проговорила в трубку жена. – Как ты мог? Как ты посмел, Саша? Какая гадость, Господи! Ты же не только меня растоптал, ты и сына не пожалел. Ты о чём думал, когда лез на свою шлюху? Ты ещё ближе никого не нашёл?

– О чём ты, Лиз? – где-то в мозгу тихо зазвенел колокольчик-сторожок, поставленный на Виолу. Она снова здесь, где-то рядом с моей семьёй. – Что случилось?

– Случилось то, что ты не просто предатель, Саша. Ты циничный, беспринципный подлец. – голос Лизы окреп, наполнился гневом и ненавистью. – Мне никогда этого не понять, Саша. Я поняла бы твой загул, я поняла бы молодую любовницу, и что я тебе надоела, что разлюбил, тоже поняла бы. Но то, как ты поступил с сыном... Я тебе этого не прощу. Боль его не прощу.

– Лиза, Лиза... – но в трубке были только гудки. Бросила.

Поднёс к губам горлышко бутылки и с отвращением поморщился, поставил её на пол. Дрянь, какая же дрянь – этот виски, эта чёртова ситуация – дрянь. Хуже некуда. Зарычал в бессильной ярости. Быстро набрал номер, который был отключён, и не отвечал уже больше месяца. С того самого дня, когда его хозяйка посмела подойти к моей жене.

– Где ты? – рявкнул в трубку, как только вызов был принят.

– Саш, Сашенька. – всхлипнула Виола. – Он избил меня. Твой сын избил меня, Саш. И твоя жена стояла, смотрела на это и ничего не сделала.

Глава 18

Я помнил, с чего всё началось полгода назад. С разговора за завтраком.

Лиза, спокойно намазывала масло на хлеб и вдруг опустила нож и подняла на меня глаза.

– Егор-то наш, кажется, влюбился. – улыбнулась жена.

– Пффф. – фыркнул я, оторвался на мгновение от новостной ленты в телефоне и посмотрел на жену. – Я в его возрасте был уже отцом.

– Молодым и немного напуганным. – прыснула Лиза. – Помнишь первый день, когда привёз нас с Егором домой из роддома? Как я распеленала его, а ты испугался, что он такой крошечный. Лягушонком его назвал.

– Мне было двадцать два, Лиз. Я ничего не смыслил в младенцах. – я снова уткнулся в экран.

– Зато потом быстро научился. И купать, и подгузники менять, и в прикорме разбираться. А с Антоном уже просто специалистом по младенцам себя показал. – мечтательно вздохнула Лиза. – Ты будешь отличным дедом, Саш.

– Дедом? – посмотрел на жену поверх тонкой оправы очков.

– Они уже живут вместе, глядишь, и поженятся скоро. – кладя кусочек сыра поверх масла, спокойно пожала плечами Лиза. – А там и внуки не за горами. И станем мы с тобою дедушкой и бабушкой.

Кофе на языке разлился горечью. Внуки?

– Ты так спешишь стать бабушкой?

Лиза кокетливо дёрнула плечиком и заправила золотистую прядь волос за ушко.

– Не то чтобы спешу. – мечтательно протянула она. – Но это же неизбежно. Мне и правда хотелось бы подержать в руках малыша. Они так вкусно пахнут.

Я ничего не имел против внуков. Наверняка даже гордился бы ими. И моя жизнь, вряд ли, сильно изменилась бы с их появлением. Но для каждого человека, для мужчины или женщины, появление внуков – это определённый рубеж в жизни.

Меня ошарашило само понимание, что этот рубеж оказался так близко. Мне ведь только сорок пять, какой я дед? Мы ещё сами с женой могли бы родить детей, но этот вопрос был закрыт пятнадцать лет назад. В тот самый день, когда Лиза первый раз беременная потеряла сознание и попала в больницу. Я смотрел в её белое, безжизненное лицо и молился всем богам, чтобы они не забирали у меня её. Я дал клятву, что это была её последняя беременность.

– Купим с тобой, наконец, дом за городом и будем внучат на выходные себе забирать. – Лиза, смеясь, протянула мне готовый бутерброд. – Ой, видел бы ты сейчас своё лицо, Саш.

Шутливый разговор ни о чём, но на целый день оставил осадок в душе. И на следующий, и на следующий. Это чувство постоянно догоняло меня. И раздражало, как зудящий над ухом комар.

В этот день рано закончил все дела. Раздал последние указания подчинённым и рванул домой. По пути заскочил к Алинке в цветочный. Решил, что давно не дарил жене её любимые герберы, прекрасный момент порадовать Лизу не только ранним возвращением с работы, но и приятным подарком.

Девица стояла, облокотившись локтями на прилавок, и о чём-то болтала с Алиной. Смеялась. Звонко и заливисто, как могут только беззаботные девчонки.

Узкие кожаные брючки, обтягивали бесконечные ноги, коротенькая, легкомысленная курточка и розовые волосы. Дерзкая, молодая, с лукавой хитринкой в невероятно голубых глазах.

Она смотрела на меня с таким нескрываемым женским любопытством, что я невольно расправил плечи. Понял, что мне давно не хватало такого живого интереса ко мне со стороны молодых женщин. Что под этим взглядом я снова становлюсь собой, а не будущим дедом.

Вежливо улыбнулся девице, то ли поощряя, то ли запрещая и дальше смотреть на меня с восхищением.

Пока Алина собирала для меня букет, девица смело подошла и протянула узкую ладонь.

– Я Виола, землячка Алины. – обольстительно улыбнулась, и моей груди что-то кувыркнулось, вспыхнуло тяжёлым жаром. – А вы, я так понимаю, отец Алинкиного парня?

– Александр. – посмотрел на тонкие тёплые пальцы и легонько пожал их

Её зрачки расширились, заполнили чернотой почти всю радужку глаз, и было в этой клубящейся темноте обещание чего-то запретного, но яркого и ошеломительного.

Отвёл взгляд. Мне это не нужно.

– Давно не встречала такого красивого и мужественного отца взрослого сына. – певуче, призывно промурчала Виола. – Ещё и прекрасного мужа. Цветы для жены без повода покупает.

Я усмехнулся. Мне никогда не нужны были поводы, чтобы подарить Лизе цветы.

– Алинка, я пошла. – поняв, что я не собираюсь поддерживать разговор, Виола махнула подружке рукой. Алина тоже помахала в ответ.

– Увидимся!

Пока Алина возилась с букетом, выбирая самые свежие цветы, на улице повалил снег. Крупный, мокрый.

– Готово. – подружка сына протянула мне букет. – Я завернула его в бумагу, чтобы цветы не замёрзли.

Моя машина была припаркована в двух шагах от двери, и замёрзнуть цветы не успели бы, но я поблагодарил девушку за заботу и вышел из магазина. Шагнул из-под козырька под падающий крупными хлопьями мокрый снег.

– Подвезёте? – раздался за спиной женский голос, и я обернулся.

Виола стояла под козырьком и с робкой надеждой смотрела на меня. Я окинул девицу взглядом. Одета она была совсем не по погоде. Ботиночки на высокой шпильке, тоненькие брючки, дурацкая курточка из Чебурашки даже задницу не прикрывала, без шапки. Простынет же, дура.

– Садись. – мотнул головой в сторону машины и нажал кнопку, снимая блокировку с дверей. Не бросать же девицу в беде.

– Спасибо. – нырнула в мою машину, как к себе домой. Поёрзала на кожаном сиденье, устраиваясь поудобнее. – Я не рассчитывала на такую погоду.

– Адрес. – я включил обогрев сидений. – И пристегнись.

– Малиновского девять, квартира сорок восемь. – Виола провела языком по пухлой нижней губе, слизывая растаявшую на ней снежинку.

Глава 19

Я расслабился и позволил себе лишнего. Наверно именно так и бывает, когда тебе перевалило за сорок пять и у тебя стабильная жизнь, прекрасная, но привычная жена, взрослые дети не бузят, а только радуют.

Всё в моей жизни было поставлено на надёжные рельсы и шло своим чередом. Бизнес, семья, отношения с женой. Без потрясений, драм и будоражащих событий. Мне было комфортно, мне было надёжно и спокойно. Немного драйва на работе, но дома встречала семья. Улыбающаяся и счастливая жена, шебутной, но добрый и весёлый младший сын. Да и старший Егор радовал своими успехами. Какого чёрта мне не хватало?

Всего несколько брошенных фраз, намёков и я резко сорвался.

Нет, это не было в моём характере. У меня здравый смысл всегда преобладал в принятии решений. Я всё просчитывал на десять ходов вперёд. И всегда с оглядкой на семью. Какого беса меня тогда сорвало? Ведь она мне даже не особо понравилась. Ну девка и девка. Молодая, глазастая, дерзкая. Меня же не на неё повело, меня сама мысль, что может быть что-то иное в жизни, зацепила и потащила в загул.

Мне бы задуматься почему? Вовремя остановиться. Я же точно знал, что всё тайное рано или поздно становится явным. С чего я решил, что со мной этого не произойдёт? Что я, какой-то особенный, честный, потому что никогда не изменял жене и один раз не считается. Мне бы остановиться и подумать, но в тот самый первый раз всё вышло как вышло.

Виола чуть откатила сидение назад, чтобы расслабленно вытянуть свои бесконечные ноги, томно вздохнула и чуть повернула голову в мою сторону.

– А сколько лет вы уже в браке со своей женой, Александр?

– Много. – бросил коротко, стараясь не коситься на комфортно устроившуюся в моей машине девицу. Благо жила она совсем рядом, и дорога займёт несколько минут.

Не понимал своего раздражения. Вопросы не нравились или само присутствие в моей машине заинтересованной во мне Виолы?

– Неужели никогда не изменяли своей жене? – невозмутимо поинтересовалась нахалка. – Даже мыслей не возникало? Не вериться.

Не стал отвечать. Только бросил на неё предупреждающий взгляд, означающий, что не собираюсь обсуждать с ней свою личную жизнь.

Виола не вняла моему призыву заткнуться.

– Просто мне кажется, когда люди живут друг с другом столько лет, они уже не столько любовники, сколько друзья и соседи. – задумчиво провела пальчиком по моему предплечью, и у меня по позвоночнику колючие искры пробежали, в паху горячо потяжелело. – Однообразный секс приедается, ты уже изучил партнёра вдоль и поперёк, знаешь все его эрогенные точки, каждый сантиметр его тела. Становится скучно. Драйва не хватает.

– Откуда такие познания? – раздражённо буркнул я. До дома Виолы оставались считаные метры: свернуть на светофоре направо и в ближайший проезд во двор. Мне не терпелось высадить девку, избавиться от лишних, ненужных эмоций, которые она во мне вызывала.

Виола тихо засмеялась и откинула голову на подголовник. Провела юрким язычком по нижней губе, и я выругался про себя.

– Это же очевидно. – мягко произнесла она. – Разве нет?

– Приехали. – резко затормозил напротив её подъезда.

– Может, зайдёшь? – призывно блеснула яркими глазами и положила узкую ладонь на моё бедро, медленно повела её вверх, до границы допустимого. – Погода дрянная, а я тебя хорошим вином угощу, согреешься.

Смотрел на тонкие пальцы, медленно ползущие к паху, и чувствовал, как отзывается во мне её недвусмысленное приглашение. Нестерпимой тяжестью в паху, болезненными спазмами, расплавленной ртутью, разливающейся по венам.

– Я за рулём. – хрипло выдавил из себя. – Тебе пора.

– Квартира сорок восемь. – без тени смущения напомнила Виола и, улыбаясь, прикусила зубками нижнюю губу. – Ты мне очень понравился, Саша. Я буду ждать тебя. Приходи, поболтаем.

Дверца за Виолой закрылась с мягким хлопком, и я, не оглядываясь на стоящую на краю придомового тротуара девицу, выжал газ и выехал со двора.

Дрожало внутри неправильное сомнение. Съедало уродливое, недостойное сожаление, что не согласился на приглашение. Прямое, не завуалированное, ни к чему не обязывающее.

Сжимал руль до скрипа и ругал себя последними словами. Убеждал сам себя, что я не такой, мне не нужно доказывать себе, что я ещё конь с яйцами, связавшись с молодой девицей. Что это просто кризис стукнул по затылку, догнал, как любого мужика в моём возрасте. Что мне-то уж точно ничего этого не нужно.

Раздражённо, резко тормозил на светофорах и срывался с места, вдавливая педаль газа в пол, не притормаживая, рискованно входил в повороты. Домой! К Лизе, к её искрящимся любовью глазам и мягким улыбкам. К родному запаху её золотых волос.

Уже у самого дома засветился вызовом стоящий на подставке телефон. На экране высветился контакт "Лиза". Нажал кнопку включения на беспроводном наушнике.

– Саш, ты был у врача? – спокойно и буднично прозвучал голос жены. – Выписал рецепт на новые очки?

– Забыл. – усмиряя раздражение, процедил сквозь зубы. Зачем она именно сейчас? Зачем месяц назад завела разговор о внуках? Почему вообще зацепила этими разговорами?

– Саш. – устало вздохнула Лиза. – Ты же понимаешь, что тебе давно уже нужно проверить зрение. И поменять очки. Старые тебе уже не подходят. Как ты думаешь, почему у тебя болит голова, после долгой работы за компом?

Это была забота. Простая, привычная забота со стороны жены, но меня снова накрыло.

– Заеду завтра. – резко обрубил я и отключился. И сразу представил недоумение на лице жены. Как она отвела трубку от уха и удивлённо посмотрела на экран, не веря, что я по-хамски оборвал её. И это разозлило ещё больше. Я сам себе был противен в этот момент.

Припарковался у дома. Несколько минут сидел в машине и смотрел на дверь нашего подъезда.

А через двадцать уже звонил в незнакомую серую дверь, на которой чёрной краской были отпечатаны цифры сорок восемь.

Она словно ждала меня, открыла сразу. Широко распахнула дверь и победно улыбнулась.

Глава 20

Долго сидел в машине, не решаясь подняться, домой. В квартиру, где меня ждала жена. Смотрел на свёрток, в котором были уже погибшие, замёрзшие цветы и чувствовал себя последним дерьмом. Грязным, вывалявшемся в грязи придурком. И нет, я не чувствовал себя после всего помолодевшим. Я вообще себя человеком не чувствовал. Куском тухлого мяса себя ощущал.

Я не знал, как я теперь буду смотреть в глаза Лизе. Как смогу прикоснуться к ней и не испачкать.

До глубокой ночи сидел, а потом вышел из машины, прихватив свёрток с цветами, и у дверей подъезда, зашвырнул его в урну.

Дома уже все спали. Я долго мылся под душем. Мне хотелось кожу с себя содрать. Хотелось не только снаружи, но и изнутри себя скоблить жёсткой щёткой.

На кровать лёг с самого края, чтобы ничем не коснуться спящей жены, но Лиза сонно пробормотала:

– Ты сегодня совсем поздно, Саш. – и перекатилась ко мне под бок, обхватила поперёк живота тёплой рукой. – Который час?

– Спи. – едва пошевелил губами и уставился на потолок, по которому ползли тени. Такие же грязно-серые, как мои мысли.

Стоило ли оно того? Да, молодая, упругая, гибкая. Но моя Лиза была царица. Моя Лиза была настоящей красавицей. Она была из той породы женщин, которые с годами не становятся хуже, а делаются только всё интереснее, загадочнее, непостижимее. Моя Лиза была изящная, как фарфоровая статуэтка, и красота её была утончённой. Лиза была спокойной и полной достоинства.

Всю жизнь рядом с женой чувствовал, что не дотягиваю до неё. Что замуж она должна была выйти за умного, интеллигентного мальчика из хорошей семьи, или, как минимум за графа какого-нибудь, аристократа, а не за такого охламона, каким был я. Для меня так и осталось загадкой, почему она когда-то выбрала меня. Сама Лиза в ответ на этот вопрос смеялась и говорила, что влюбилась как кошка. Если она влюбилась как кошка, то я как сумасшедший. Я любил её бешено. Я мир мечтал к её ногам положить. И я старался. Я жилы рвал, строил свой бизнес. Пёр напролом, подминая тех, кто слабее, и заводя знакомства с теми кто пригодится. Бывало, что и их потом подминал.

Вот и сейчас получалось, что подмял свою жену, перешагнул через неё без жалости и долгих раздумий. Была ли так уж сильна моя любовь к Лизе?

Совесть давила не по-детски. Вина жгла, ядом по жилам растекалась. И страх, что Лиза что-то поймёт по моим глазам, заставлял сбегать из дома пораньше утром, а возвращаться как можно позже.

Но дни шли, и ничего не происходило. Внешне моя жизнь, мой привычный мир никак не изменились, а что творилось у меня внутри, никто из окружающих не видел.

Я расслабился. Виола больше не появлялась на горизонте. Лиза счастливо щебетала и строила планы на наш совместный отпуск летом, предлагала то один вариант, то другой. Я целовал её и заверял, что куда она захочет, туда и полетим. Хоть на Луну. И уже не так саднило чувство вины. И по ночам я обнимал жену, шептал ей о любви и надеялся, что всё позади.

Пока у дверей нашего подъезда я не поймал Виолу. С положительным тестом на беременность наперевес она пыталась проникнуть в мой дом.

Глава 21

Конечно я не поверил Виоле. Я не мальчик двадцати лет, чтобы заниматься сексом со случайной партнёршей без защиты.

Был тест на отцовство, благо срок уже позволял. Я сам отвёз девицу в надёжную клинику. Тест оказался положительным. Ребёнок был моим. Хрен знает, как так случилось. Почему защита не сработала.

Стоял в коридоре клиники, смотрел на распечатанный на бумаге результат и задыхался от злости и безысходности. Я словно с паровозом на полном ходу столкнулся лоб в лоб, а Виола виновато улыбалась и поглаживала свой ещё плоский живот.

Смотрел в глаза этой суки и понимал, что попал. Как последний дурак, которого девка взяла на пузо. И изменить уже ничего было нельзя. Все сроки прошли, аборт уже никто не взялся бы делать. Виола всё просчитала и заявилась, когда обратного пути уже не было.

Меня не красила эта ситуация с Виолой, но мне приходилось с ней взаимодействовать, потому что она ждала моего ребёнка. Нежеланного, навязанного ушлой девкой, решившей устроить свою жизнь с помощью беременности от состоятельного мужика.

Плевать ей было на мою семью. На жену и сыновей. Она пёрла, как наведённая на цель тепловая ракета – не увильнуть от неё, не отвязаться, только ждать удара.

Я пытался этот удар отвести. Квартиру ей снял, денег дал прилично. Я условие ей поставил: живёт тихо и не лезет в мою семью – я обеспечиваю ей нормальные, безбедные условия для жизни. После рождения ребёнка покупаю квартиру и плачу на его содержание. От неё требовалось только одно – исчезнуть с моего поля зрения. Не отсвечивать. Не приближаться к моей семье.

На что она рассчитывала, когда пришла к Лизе? О какой любви говорила ей? Я свёл наше общение к ежемесячным денежным переводам. Никаких личных встреч, никаких телефонных звонков. Мне похрен было на её состояние. Мне похрен было, как её беременность протекала. Единственное, чего мне хотелось – это завезти её подальше в лес и прикопать под какой-нибудь берёзкой. Потому что висела эта ситуация, как дамоклов меч над моей головой. Над семьёй моей.

Думал ума у этой девки побольше. Что с первого раза поймёт, где её место. Что не упёрлась мне ни она, ни ребёнок её. Что платить готов, но дальше всё. Без вариантов.

Хотя совсем дурой Виола не была. После встречи с Лизой исчезла со всех радаров. Телефон отключила, из города свалила. Месяц где-то отсиживалась, пережидая бурю, которую сама подняла. И правильно сделала. Я, без дураков, готов был придушить суку. Я порвать её был готов, и плевать, кого она там в своём брюхе носила. Никаких отцовских чувств к этому ребёнку я не испытывал. Я его уже заранее ненавидел, как и его мамашу. И вот снова объявилась.

В то, что Егор мог избить её, я не поверил. А вот то, что Виола снова оказалась рядом с Лизой – напрягло. Я прекрасно помнил, чем закончилась их прошлая встреча. Если что-то случилось с женой и нашим с ней ребёнком, сам лично добью. Сделаю то, чего недоделал сын, защищая мать. А я уверен, что Егор защищал Лизу. Опуститься до рукоприкладства к женщине он мог только в этом случае.

Виола ждала меня в маленькой кофейне, сидя за столиком у окна. Я сразу её увидел, как только из машины вышел. Решительно дёрнул дверь, и под звук звякнувшего колокольчика в два шага преодолел крошечное пространство кофейни. Махнул рукой приветствующему меня бариста за стойкой, чтобы отстал. Ни пить, ни есть здесь я не собирался.

Окинул взглядом вставшую мне навстречу Виолу и мысленно хмыкнул. Как я и думал, никаких следов побоев на ней не наблюдалось, а вот из-под лёгкого сарафана с открытыми плечами уже торчал небольшой живот.

– Саша... – пухлая нижняя губа Виолы задрожала. – Сашенька... Они избили меня. Они хотели, чтобы я потеряла нашего сына.

– Твоего. – перебил я девицу.

– Что? – на длинных ресницах повисла хрустальная слеза.

– Твоего сына. Я этого ребёнка не планировал.

Нет, я не чувствовал себя козлом, произнося это. И ничего во мне не сжималось радостно от мысли, что это мой ребёнок, моё продолжение, как это было с Егором и Антоном. Это был эфемерный ребёнок, неправильный ребёнок, несчастный, потому что ему было суждено родиться в нелюбви и нежелании. Потому что он даже для своей матери был только средством нарядно жить и сосать деньги из богатого мужика.

– И не смей называть меня Сашенькой. Для тебя я Александр. – рубанул я. – Одноразовый секс не даёт тебе основания считать меня своим мужчиной.

– Но ребёнок твой. – прикусила губу Виола. – И мы с тобой теперь связаны навсегда. Мы оба его родители.

– Какого чёрта ты опять попёрлась к моей жене? – даже комментировать её слова не стал. Пустое. А вот за Лизу она мне ответит.

– Я к ней и не ходила. – дёрнула плечом Виола. – Она сама пришла. Я не ожидала. Я у Алинки с Егором в гостях была.

– Кажется, я тебя предупреждал, чтобы ты не приближалась к моей семье. – свирепел я. – Какого ... ты забыла в доме моего сына?

– Вообще-то, Алина моя сестра. Я попросила у неё помощи. Мне негде было остановиться.

Твою же мать! Я мысленно закатил глаза, в попытке рассмотреть свой мозг. Сестра! Не просто землячка, как объявила в магазинчике Алинки.

– Квартира, которую я тебе снял? – я положил руки на стол и сцепил пальцы в замок.

– Я сказала хозяйке, что уезжаю. Возвращаюсь домой в Краснодар. Она уже сдала её другим жильцам. – Виола попыталась изобразить виноватую улыбку, но глаза выдавали её. Расчётливый, хитрый взгляд скользил из-под опущенных ресниц.

– Зачем вернулась? – усмехнулся я.

– Саш. – прикусила краешек губы и потянулась через стол к моим рукам. – Ну как я там одна? Я думала так будет лучше. Если я уеду. Но мне было там плохо. И родители не хотели принимать меня с животом. Пришлось соврать им, что у нас с тобой скоро свадьба. Они хотят приехать, познакомиться. Ты же не подведёшь меня, Саш? Познакомишься с моими родителями?

Глава 22

Здесь было хорошо. Здесь воздух был чистый и сладкий, наполненный запахами близкой реки, цветов в палисаднике перед домом, яблок, зреющих в саду. Здесь в доме пахло мамиными духами, немного старомодными, но такими приятными. Сладкими пирогами. Пряно, остро свежей стружкой из-под навеса, где отец всё время что-то мастерил и строгал. Здесь, на старом чердаке, пылинки сверкали золотом, и пахло старыми книгами и журналами, которые можно было часами рассматривать и читать.

Я блаженно прикрыла глаза и оттолкнулась пальцами босых ног от нежной травы. Качели мягко качнулись, и я запрокинула голову к небу. Хо-ро-шо!

Здесь, в Плёсе, в доме родителей, который они купили, выйдя на пенсию и уехав из шумного, загазованного мегаполиса, я всегда чувствовала какое-то особенное умиротворение. Спокойствие, похожее на благодать. Я спала здесь сладко-сладко. Как ребёнок. Я и чувствовала себя здесь ребёнком. Любимым, долгожданным, по которому скучали и которого ждали, радовались его приезду.

– Мам, мы с Тохой на Волгу купаться. Пойдёшь?

Я приоткрыла один глаз и посмотрела на Егора, стоящего на тропинке. Сын ласково улыбался, глядя на меня. Впервые за три последних дня, на его лице не было сумрачного залома между бровей. Он весело махал полотенцем, зажатым в руке.

– Пойдёшь? – переспросил сын, и я лениво покачала головой.

– Жарко очень. Может, вечером.

– Окей. – легко согласился мой старшенький. – Сиди в тенёчке, мам, дыши кислородом. Тебе полезно.

Я слышала, как, переговариваясь и смеясь, мои взрослые мальчишки шли от дома к калитке. Как закрываясь, прогремела тяжёлая кованая щеколда на ней. Голоса идущих по улице сыновей ещё доносились до меня некоторое время, а потом снова зазвенел зной, застрекотали в траве кузнечики и где-то далеко прокричала речная чайка. Хо-ро-шо!

Мы уехали на следующий день, после случившегося. Егор собрал вещи Алины и куда-то отвёз их. Не стал ничего рассказывать мне, наверное, не хотел упоминать Виолу. А я не стала расспрашивать, видя состояние сына. Он был раздавлен. Ему было больно.

Я не знала, был ли он прав, так резко разорвав отношения с девушкой, которую любил. Не знала, была ли виновата Алина. Знала ли она об отношениях своей сестры с моим мужем или для неё эта информация тоже стала неожиданностью. Но честно, положив руку на сердце, я понимала, что не хочу её больше видеть. Никогда. Что останься она в жизни Егора – была бы вечным напоминанием мне об измене мужа.

Молчаливый со дня ухода отца Антон, с энтузиазмом принял новость о нашей совместной поездке в Плёс к дедушке с бабушкой. Быстро покидал в свой рюкзак вещи и был самым первым, готовым выдвигаться из дома хоть сейчас.

Выехали поздно вечером на машине Егора, и уже к утру были у моих родителей в Плёсе. Завтракали, только что испечёнными мамой блинами с домашней сметаной и свежей малиной. Радовались долгожданной встрече.

Родителям о нашем с Сашей разводе я не говорила. Отец с матерью у меня были еще крепкими и деятельными, но уже не молодыми, и я берегла их сердца. Да и не телефонный это разговор. Поэтому вечером, когда все, наконец, собрались ужинать за накрытым на веранде столом, прозвучал закономерный вопрос.

– А Саша почему с вами не приехал? – сокрушённо посетовала мама. – Всё работает и работает, бедный. Ему же тоже отдых нужен.

Антон громко и демонстративно фыркнул в тарелку с варениками, и мама недоумённо подняла брови, перевела взгляд с Антона на меня. Я разломила вилкой мягкое тесто, макнула половинку вареника в сметану и тяжело вздохнула.

– Он сильно занят, Ба. – недобро усмехнулся Егор. – У него теперь другие планы на отпуск. Ему уже не до нашей семьи.

Отец неодобрительно посмотрел на Егора из-под насупленных бровей.

– Что значит не до вашей семьи? А она что, уже не его?

Папа всегда умел выловить самую суть, мякину, из любой, даже недоговорённой фразы, намёка, недомолвки.

Антон отложил вилку, тряхнул кудрями и уже открыл было рот, чтобы выдать своё мнение, но я перебила:

– Давайте сначала спокойно поужинаем, а потом поговорим о Саше.

– Что-то случилось, Лиз? – беспокойно заёрзала на стуле мама. – Саша здоров? У него всё хорошо?

– У него лучше всех. – хмыкнул Егор. – Давайте уже спокойно поедим. Ба, твои вареники – самые лучшие в мире! Никогда и нигде не ел такой вкусноты. Это просто кулинарный шедевр!

– Вареники, как вареники. – вспыхнула мама и, пряча довольную улыбку, засуетилась. – Давай я тебе сметанки доложу, Егорушка. И тебе Антош. Вот малину свежую берите. Сахарок.

Отец внимательно наблюдал за происходящим за столом и что-то мотал себе на ус, потом перевёл взгляд, в котором читался вопрос, на меня.

– Потом, пап. – прошептала одними губами.

Я не хотела лишний раз говорить о своём разводе при сыновьях. Слишком болезненная и для них была эта тема, а я хотела, чтобы парни немного отвлеклись от неё, отдохнули, набрались душевных и физических сил здесь, в доме у деда и бабушки.

Уже совсем поздним вечером, мам тихо подошла к качелям, на которой я сидела в одиночестве.

– Может, посумерничаем, Лизонька? Я чай с мелиссой заварила, как ты любишь.

Я ждала этого момента. Было понятно, что отец дождался, когда Егор с Антоном поднимутся наверх в свою комнату спать и заслал маму позвать меня на разговор.

Они так и проходили наши традиционные вечерние беседы о жизни, о проблемах, радостях и горестях – за чашкой ароматного чая, под старинным абажуром лампы, висящей над круглым столом на веранде.

– Рассказывай, дочь. – первым заговорил папа, подождав, когда я сделаю несколько глотков душистого чая.

– Мы разводимся. – поставленная чашка звякнула о блюдце. – А ещё я жду ребёнка.

Глава 23

Отец громко крякнул, а мама замерла, так и не донеся до рта чашку с чаем. Её лицо сморщилось, словно мама собиралась заплакать.

– Разводитесь? Как же так, Лизонька? Да с чего вдруг? Ещё и ребёночек.

– Галя! – резко перебил мамины причитания отец и перевёл взгляд на меня. – Лиза?

Папа у меня по жизни был немногословным. Зато мама компенсировала его вечное молчание с лихвой. Весёлая болтушка и хохотушка, она в любой компании говорила и смеялась за них двоих.

– Что, Галя, что Галя? – мама, наконец, опустила чашку, расплескав чай по скатерти. – Это что же такое, на старости лет. Что вы придумали, Лиза? Какой развод? А сыновья, а ребёночек?

Я потёрла пальцем край своей чашки.

– Ну не такие мы и старые, как оказалось. – хмыкнула я. – А Саша, так вообще орёл. И жене ребёнка сделал, и любовнице молодой.

– Ах! – мама всплеснула руками и тут же зажала рот ладонью.

– Рассказывай, дочь. – хмуро кивнул отец. – А ты, Галина, помолчи пока. Не перебивай, Лизавету.

– Да как же, Паш? Как молчи? – начала было мама, но притихла под молчаливым, но выразительным взглядом отца.

– Расскажу только сегодня, и только один раз. – я обхватила свою чашку пальцами и уставилась на бликующую тёмную поверхность чая в ней. – Больше мы эту тему обсуждать не будем. Хорошо? Я приехала к вам, чтобы спокойно провести отпуск с мальчишками. Хватит с меня нервов и разговоров. И, пожалуйста, не поднимайте эту тему при сыновьях. Им тоже нелегко. Пускай выдохнут.

Мама тихонько шмыгнула носом, а отец понятливо кивнул, соглашаясь со мной.

– Саша мне изменил. – слова, как отравленные стрелы рассекли воздух и снова вонзились в мою грудь. Я знала, что следующие фразы заставят эти стрелы проворачиваться, разнося внутренности в кровавый фарш. – У него молодая любовница. Она сама пришла ко мне. Если бы не пришла, я так бы и не узнала, что он мне лжёт. Виола беременна.

– Это её имя или рабочий псевдоним? – на полном серьёзе поинтересовался отец.

Я пожала плечами, я не знала, не задумывалась над этим. Виола и Виола. Красивое имя, звучное. И сама девица красивая.

– Саша не стал отрицать. Он во всём признался, а я... Я подала на развод.

– А ваш ребёнок? – не выдержала мама. – Как же ваш ребёночек, Лиз? Он что же, без отца расти будет?

– Саша не хочет больше детей от меня. Он настаивал на аборте.

Мама ахнула и неверяще затрясла головой.

– Парни знают? Про любовницу? – в тихом голосе отца рокотали грозы. Отец всё больше смурнел. На переносице прорезалась глубокая складка, а уголки губ опустились.

– Знают. И про любовницу, и про то, что она тоже беременна.

– То-то они так реагировали на мой вопрос про Сашу. – тихонько пробормотала мама. – Как волчата злые. Может зря ты им рассказала? Только против отца настроила.

– Всё гораздо хуже, мам. Любовница Саши – сестра девушки Егора. – гладь остывшего чая покрылась маслянистой плёнкой, я качнула чашку, и по поверхности растеклись радужные разводы. – Егор был в шоке. Он и сейчас ещё не отошёл, хоть и хочет показать, что ему не больно, что он сильный. Но ему очень плохо. А Антошка вообще месяц ни с кем не общался, сидел в своей комнате, как монах в келье. И это с его-то шебутным характером. Я поэтому и попросила ничего не говорить и не обсуждать при пацанах. Пускай немного успокоятся.

– Ндааа... – протянул отец. – Делааа... Я с Сашкой поговорю. Как мужик с мужиком. Спрошу с него, за его гулянки по полной. А ты, Лиза, не переживай. Мы с матерью, конечно, далековато от вас, но на нашу с ней помощь можешь всегда рассчитывать. Галя, ты тоже тут заканчивай. Хватит рассусоливать. Не первая наша Лиза и не последняя. Ни одна ещё не пропала. Парни у неё толковые, да и мы с тобой ещё не старики – вместе справимся. Что мы, одного малыша все вместе не поднимем? Теперь спать иди дочь, устала с дороги и с разговорами этими. Мать тебе в маленькой спаленке постелила. Как говорил мой дед – утро вечера мудренее. Всем спать! Я пацанам рыбалку на зорьке обещал.

Отец хлопнул ладонями по столу, давая знак, что разговор закончен. Я обошла стол, обняла папу за плечи и поцеловала в колючую щёку. Хоть и был мой отец до мозга костей городским жителем, коренным москвичом в бог знает каком поколении, но была в нём настоящая мужицкая жила. Твёрдостью духа, сила мужская, непререкаемый авторитет. И нерушимый принцип: мужик сказал – мужик сделал!

– Спасибо, пап. – шепнула на ушко и получила незамысловатую отцовскую ласку. Как в детстве тяжёлая ладонь легла на мою голову и легонько погладила по волосам.

– Всё будет хорошо, Золотинка. Понадобится – дом здесь продадим и вернёмся в Москву. Будем рядом.

– Ну нет. – улыбнулась я. – Вам здесь хорошо с мамой. Мы лучше приезжать чаще будем.

Но мама была бы не мама, если бы не пришла тихонько в мою спальню, когда дом затих и все уснули. Зашла в темноте и скромно присела на край моей кровати.

– Лизонька. – поймала в полумраке мою руку и зашептала. – Ну не спеши ты с разводом, дочка. Ну такая семья у вас хорошая. Саша любит тебя, я же вижу. Как смотрит на тебя, как заботится о тебе и о мальчиках. Он светится весь, когда ты рядом.

– Мам, куда уходит любовь? – тихо спросила я. – Куда она девается, после стольких лет одной на двоих жизни? Почему люди предают?

– Ну зачем ты так категорично, дочь? – вздохнула мама. – С чего ты взяла, что муж разлюбил тебя? Он сам тебе об этом сказал?

– Говорит, что любит. – я моргнула в темноте, и тихая слезинка скатилась с уголка глаза на висок, застряла в волосах. – Только как можно изменить, если любишь? Я не верю ему, мам.

– Ну, может, и гульнул разок. – поджала губы мама. – С кем не бывает. Возраст у него сейчас сложный. Считай, как у Антона. Только Антошка ещё не мужик, но уже и не малыш, вот и мечется. А у Саши сейчас возраст мужского кризиса. Ещё не старик, но уже и не молодой. А для них, мужиков, это ох как сложно принять. Тебе бы поддержать его вовремя, может, и не пошёл бы самоутверждаться, как самец бабуина.

Глава 24

– Ты дура? – смотрел в глаза девки и едва сдерживался от желания влепить ей затрещину. – Ты на что рассчитываешь, идиотка?

– Почему ты оскорбляешь меня? – обиженно поджала губы Виола. – Я мать твоего ребёнка. Я беременна. Вы все хотите, чтобы я потеряла нашего с тобой сына. Бьёте, обзываете, унижаете.

Затряслась, захлюпала носом жалостливо, как несправедливо обиженный ребёнок.

– А чего ты ожидала? Что мы радостно примем тебя в свою семью? – усмехнулся, поражаясь наглости и незамутнённой уверенности Виолы в своём праве лезть в мою жизнь. К моей жене, к сыновьям. – На что бы рассчитывала, заявившись к Лизе? К Егору? Что тебя по головке погладят?

– Ты должен защищать нас с ребёнком. – упрямо твердила Виола. – Он такой же твой сын, как и Егор с Антоном.

– Я. Ничего. Тебе. Не. Должен. – чётко проговорил каждое слово. – Если ты этого не поняла, то это твоя проблема. Если ты ещё раз попытаешься приблизиться к моей семье – проблем у тебя прибавится. Я сделаю так, что рожать ты будешь в тюремной камере. Или в психушке. Закрою тебя надолго, и выйдешь ты оттуда уже старой, потрёпанной, больной и никому не нужной. Я тебя предупредил.

Читал в её глазах недоверие и лёгкую насмешку. Не верит. Видимо придётся немного продемонстрировать, что я не шучу. Возможности у меня есть, припугнуть идиотку могу. Даже посадить, есть у меня люди, которые могут посодействовать в этом.

– Позволишь своему ребёнку родиться в тюрьме? – не унималась эта камикадзе.

Бесстрашная дура, или реально настолько уверена, что подцепила меня своим брюхом, как рыбу на крючок?

– Это только твой ребёнок. Ты моего мнения не спрашивала, когда оставляла его. Решила рожать от случайного одноразового любовника? Дело твоё. Мне похрен где и как родится твой ребёнок. Мне реально насрать, как он будет жить. Твой план приехать в столицу и охомутать богатого мужика, залетев от него, был обречён с самого начала. Ты не рассчитала все варианты Виола. Ты не учла, что я люблю свою жену, что не намерен бросать свою семью, ради левой девки. Что мне похер на твою беременность.

– Любил бы – не оказался бы в моей постели. – с вызовом прищурилась Виола, и я оскалился.

Что эта сучка может знать о любви? И о какой постели могла идти речь, если я отодрал её прямо в прихожей, развернув лицом к стене, чтобы не видеть её самодовольного лица?

– Тебе ли рассуждать об этом? Ты дешёвая, беспринципная дрянь. Ты на колени передо мной встала прямо у порога. Ты знала меня всего час. Всё, чего ты достойна, это чтобы в тебя похоть свою зажравшиеся мужики, вроде меня, спускали.

Виола ёрзала на стуле и беспокойно оглядывалась по сторонам, а я не собирался понижать голос. Мне пофиг было, что бариста, не спеша натирая полотенцем свою столешницу, навострил уши и с интересом слушал наш разговор. Что девица, сидящая через столик от нас, перебралась на другой стул, чтобы не только слышать, но и видеть.

– Я пытался проявить немного благородства по отношению к тебе и твоей ситуации. – кивнул я на Виолин круглый живот. – Я готов был купить квартиру для этого ребёнка, помогать деньгами. Но ты и этот вариант просрала, идиотка.

– Это твой ребёнок. Ты обязан! – взвизгнула Виола.

– Нихрена я тебе не обязан. – припечатал, ставя точку в разговоре. – У нас с тобой была договорённость – ты не отсвечиваешь, я помогаю. Ты его нарушила. С меня взятки гладки. Квартиры не будет. Денег тоже не будет. Всё, на что ты можешь рассчитывать, – это алименты, которые будут положены тебе по суду после рождения ребёнка. И сразу предупреждаю – я протащу тебя по всем инстанциям. Тебе самой придётся доказывать, что ребёнок мой. Новые ДНК-тесты, адвокаты, суды. Я палец о палец не ударю, чтобы признать этого ребёнка. Я сделаю всё, чтобы ты месяцами бегала, доказывая, что имеешь право на эти алименты. А если добьёшься, то очень удивишься сумме, которая будет тебе положена. Потому что она будет минимальной. У меня ещё есть дети, которым я буду платить алименты, есть жена, которой я по закону буду платить содержание. Облезешь, сука, устраивать свою жизнь за чужой счёт. Всё, свободна!

Резко отодвинув стул, встал из-за стола. Разговор окончен. Видеть эту дуру не мог, хотелось придушить собственными руками.

– Мне негде жить. – моргала на меня глазищами непробиваемая сука.

– Твои проблемы. – я развернулся и вышел из кофейни, оставив Виолу сидеть за столом и хлопать ресницами.

Мне реально было похер, где и как она будет жить, есть ли ей где переночевать сегодня, чем заплатить за десерт и кофе, которые она жрала, когда я приехал. Я был уверен, что у этой продуманки есть ещё несколько вариантов жить безбедно за счёт других лохов вроде меня.

Запрыгнув в машину, сразу же набрал нужный номер.

– Какие люди и без охраны! – радостно прогудел в трубке голос старого приятеля. – Хочешь позвать меня в баньку? Или посидим где-нибудь? Давно не виделись.

– Посидим, Серёга. Обязательно посидим. Вот прям в ближайшее время. – усмехнулся я. – А пока дело есть.

– И как всегда срочное. – хохотнул Сергей. – И наверняка по части моего ведомства. Я прав?

– Прав, Серёга, прав. – согласился я. – Мне позарез нужно твоё содействие в одном деликатном деле.

Глава 25

Я не могла совсем не думать о Саше. Это происходило само собой. Это была привычка, доведённая до автоматизма, заложенная годами жизни рядом с ним.

Накрывала ли я на стол, мыла ли ягоды для компота, взбивала подушку, расстилая постель перед сном. Что бы я не делала, автоматически всплывала мысль о муже: ещё одну тарелку для Саши, не класть в компот ежевику, Саша не любит её вкус и запах.

И были ночи. Я металась по кровати. Скручивалась в позу эмбриона, кусая себя за ребро ладони, чтобы сдержать мучительные стоны и не плакать, представляя его сейчас с другой. Я горела в адском огне ревности и жгучей обиды. Меня терзали мысли о том, что я делала не так, что я недодавала мужу, что он пошёл искать это на стороне.

Я не видела явных причин, я не понимала, что могло толкнуть Сашу к измене. Чего ему не хватало? Моего внимания? Секса? Приелось? Я постарела?

Мне всего сорок два, я хорошо выглядела, я ухаживала за собой, я держала своё тело в отличной форме. Я бельё носила только кружевное и красивое. Никаких хлопковых трусов, никаких домашних халатов. Я сама не любила это. Мне важно было чувствовать себя красивой и соблазнительной. И нравилось, как Саша каждый раз реагировал, когда видел меня в этом белье. Как темнели его глаза, наполнялись желанием, как начинала тяжело биться вена на его шее, когда он смотрел, как я раздеваюсь перед сном.

Почему???

Этот вопрос терзал меня, не давая спокойно жить, дышать.

Я улыбалась сыновьям, говорила с ними о пустяках, слушала их рассказы о рыбалке, на которую они ездили с дедом, о большом сазане, которого они выловили в Волге и с трудом затащили в лодку, а потом прятали под рыбацкой курткой деда, потому что боялись встретить катер рыбнадзора.

Журила отца за то, что он нарушал закон о рыбной ловле и подвергал риску себя и парней, на что папа только посмеивался и одним взмахом топорика отрубал здоровенной рыбине голову.

Я болтала с мамой о пустяках, о небывалом в этом году урожае малины и смородины. О жаре и комарах. О том, что нужно заказать в интернете семена каких-то новых, необычайно красивых цветов для её клумб.

Когда спадала полуденная жара, ходила с Егором и Антошкой купаться на Волгу. А вечерами, сидя на скамейке у дома, вдыхала нежный запах Ночной красавицы, распускающей свои нежные, ароматные цветы на закате, и снова вспоминала Сашу.

Как год назад вот также сидели с ним на этой же скамейке. Антон о чём-то весело спрашивал деда, с которым они стругали что-то под навесом, мама гремела посудой на кухне, и мы слышали её негромкое бормотание из открытого окна.

Упираясь затылком в деревянную стену дома, Саша блаженно улыбался, прикрыв глаза, а я положила голову на его плечо.

– Хорошо-то здесь как. Воздух как мёд. Чистый, сладкий. Не надышаться. Давай тоже купим здесь дом, когда на пенсию выйдем. Детей будем встречать, внуков на каникулах к себе забирать.

Муж, не открывая глаз, нашёл мою руку и сжал её.

– Так и сделаем, Лиз.

Мы планировали когда-нибудь вместе встретить старость.

– Вот ты где. – плюхнулся рядом со мной на скамейку Антон. – Отец опять звонил. Чего он мне названивает, мам? Если я не беру трубку, значит, не хочу с ним общаться. Он не понимает, что ли?

– Понимает. Но он скучает и беспокоится. Он твой отец.

– Пускай за бастарда своего беспокоится. – зло выплюнул сын.

В его голосе дрожали боль и обида. Я обняла сына за плечи и притянула к себе.

– Не говори так, Антош. Этот ребёнок не выбирал, когда и у кого родится. Не стоит его ненавидеть и перекладывать на него вину взрослых. Может, когда-нибудь ты даже захочешь познакомиться с ним. Всё-таки брат.

– Ещё чего. – фыркнул в темноте Антон и тяжело задышал.

Я горько улыбнулась. Я знала эту жизнь лучше своего пятнадцатилетнего сына. И я уже немного ревновала сына к ребёнку мужа. Глупая. От этого нам не уйти, не убежать.

– Бабушка котлет из сазана нажарила, зовёт. – глухо проговорил в моё плечо Антон. – Егор завтра с дедом собираются мотор от лодки перебирать. В город поедут за какими-то свечами. Я с ними хочу. Не обидишься, если я тебя одну здесь оставлю?

– Нет, конечно. – потрепала я сына по непослушным вихрам. – Это ваши мужские забавы, дело святое. Конечно, поезжай. И я здесь не одна останусь. С бабушкой. Огород прополем.

– Нечего тебе там в огороде делать. Егор сказал, вечером потом сами прополем. – деловито пробурчал сын. – А ты в жару на солнце не выходи. Напечёт.

Я тихонько засмеялась и поцеловала сына в висок.

– Хорошо, сынок. Не пойду.

– Мам, ну, просил же. – недовольно заворчал Антон, но я знала, что ему приятны мои объятия и даже поцелуи.

Мой мальчик, хоть и вырос в длинноногого, резвого жеребёнка и мнил себя взрослым, сопротивлялся, но иногда ещё по-детски нуждался в моей ласке.

В кармане сарафана вибрировал телефон, и я всеми фибрами души уже чувствовала, знала, кто звонит. Я и за сто тысяч километров, и на другой планете почувствовала бы его мысленный посыл мне, его призыв.

– Беги, Антош. – подтолкнула я сына в бок. – Я сейчас подойду.

– Это он? – недовольно спросил сын. – Хочешь с ним поговорить? Скажи ему, чтобы не звонил мне.

Я промолчала, а Антон сорвался со скамейки и быстрыми шагами ушёл в темноту. Туда, где светились тёплым светом окна дома, где мама накрывала на веранде стол к ужину.

Я достала из кармана телефон и приложила к уху.

– Здравствуй, Лиза. – голос мужа был усталым и пустым, лишённым эмоций.

– Здравствуй, Саша. – я прикрыла глаза и закусила губу.

– Я хотел бы заехать домой. Нужно забрать некоторые вещи. – бесцветно шелестел голос мужа. – Когда это удобно?

– Мы сейчас не в городе, так что можешь приехать в любое время. Нас дома нет.

Даже небольшая пауза, пока муж обдумывал услышанное, показалась долгой и тягостной. Я тяжело вздохнула и собралась отключиться, но Саша не дал.

– Где вы?

Глава 26

Плёс – это было то место, куда мы часто приезжали всей семьёй. Парни, особенно Антон, любили проводить там летние каникулы. Купаться в Волге, рыбачить с тестем, гонять футбол с местными пацанами. Мы с Лизой, даже если проводили отпуск на море, обязательно выделяли недельку из него, чтобы съездить в Плёс к её родителям. Да и так мотались при каждом удобном случае. Там было хорошо. Мы были как-то особенно счастливы там. Все вместе, одной дружной семьёй.

Сейчас Лиза и сыновья уехали туда без меня, и почему-то именно этот факт добил. Я понял, что это и правда конец. Что мы теперь отдельно. Я и моя семья. Я больше не часть неё. Что они продолжают жить без меня, уехали в любимый всеми нами Плёс, пьют по вечерам на веранде чай, заваренный со смородиновым листом, разговаривают и смеются, сидя за старым круглым столом, что они вместе, а я теперь чужой. Недостойный даже знать, что происходит в их жизни, как и чем они живут, где все вместе проводят свой отпуск. Меня вычеркнули.

Я сам всё сломал. Две минуты сомнительного удовольствия и вся выстроенная годами жизнь к чёрту.

Даже после того, как Лиза выставила меня из дома, подала на развод, даже когда сыновья не отвечали на мои звонки и демонстративно игнорировали их, мне не было так больно, как сейчас. И это была не только моральная боль, эта боль чувствовалась физически. Меня ломало, как при вирусе, казалось, что кости крошатся и жилы рвутся. У меня сердце дёргало так, что думал, оторвётся к чертям, выхаркну его через горло.

"Встретимся в суде" звенело в голове на репите.

Я помнил Лизу в зале суда. Строгую, серьёзную и решительную. Она пришла разводиться. Это не было коварной женской игрой, попыткой куснуть меня – вот смотри, до чего ты довёл нас, или завиноватить, показать, что я козёл, обидел святую женщину. Её цель была только развод.

Мне не нужен был развод. Я хотел вернуть свою семью. Дал время Лизе и сыновьям немного успокоиться, не показывался им на глаза.

Нет, я не гордился своим поступком, но то, что я в панике наговорил Лизе, было ещё хуже. Я смертельно ранил её словами..

Я не был готов к этому разговору. Как последний дурак, считал, что смогу скрыть этот единичный случай измены. Отмазаться деньгами. Но у Виолы были свои планы, тихо сидеть в стороне она не собиралась. И когда Лиза сказала, что знает о Виоле и ребёнке, я в панике наговорил жене такого, что в здравом уме мне даже в мысли не пришло бы. Про аборт – это вообще зашквар. Сейчас мне язык хотелось себе откусить за те слова, что я произнёс ей в лицо.

Моя Лиза была беременна. От этой мысли меня трясло одинаково и от радости, и от страха за жену. Я до одури боялся за Лизу и как ненормальный хотел ещё одного нашего общего ребёнка. Я вообще хотел детей только от Лизы, представить себе не мог от кого-то другого. Это было противоестественно и немыслимо.

Мне показались странными её слова о дочери, я не помнил этого разговора с другом. И сейчас, когда выяснилось, что Лиза беременна, мне не было разницы, кто родится, лишь бы он был здоров и не добил мою жену.

Я скрупулёзно изучал результаты её анализов и обследования, благо мне, как законному мужу, не могли отказать в этом. Особенно учитывая, что оплачивал всё я. Но это была единственная информация, которую я получал без боя. Во всём остальном жена и сыновья вычеркнули меня из жизни, будто и не был я их отцом и мужем столько счастливых лет.

Хотел рвануть к ним в Плёс. Я готов был просить прощения у всех сразу, у родителей Лизы, у жены, у пацанов своих. Я страшно скучал по сыновьям. Если Егора я ещё видел иногда на работе, то Антоху, после того тяжёлого разговора в ресторане, не видел ни разу. На телефонные звонки он не отвечал, сообщения не читал и из дома, чтобы я мог подловить его на скалодроме или футбольном поле, не выходил.

Я очень хотел в Плёс, но сначала нужно было решить вопрос с Виолой. Раз и навсегда. Сделать так, чтобы она забыла о мысли навязать мне ребёнка. Пугнуть так, чтобы её паническая атака накрывала от одного только моего имени, чтобы больше не появлялась на горизонте и к семье моей боялась приблизиться на пушечный выстрел.

Поэтому обратился к Сергею. Он был большим начальником в управлении полиции и вполне мог помочь мне в воплощении моей идеи. И я попросил его устроить для Виолы тур по обезьянкам города. Чтобы пару-тройку суток покатали её по городу из отделения в отделение, подержали с разной шелупонью в клетках под замком, предъявляя ей обвинения по надуманным статьям: от мелкого воровства в супермаркетах до занятия проституцией и мошенничеством.

Серёга позвонил мне через пару дней.

– Можешь подскочить? Это по поводу твоей протеже. – напряжённо буркнул в трубку. – Не телефонный разговор.

– Всё по плану? – осторожно спросил я, уж очень мне не понравились интонации в голосе приятеля.

– Давай через часок в грузинском ресторане на Пушкина. – коротко бросил Сергей и отключился.

Через час, сидя за столом в самом дальнем углу ресторана, я смотрел видео.

– Чёрт, Саш, никто не виноват. Это случайность. – озабоченно потирал подбородок Сергей. – Просто несчастный случай. На записи камеры видно, что её никто не толкал, не тащил силой. Сама споткнулась через кабель и полетела с лестницы. Там решётку на окне варили, кабель от сварочного аппарата был протянут из крайнего кабинета. Конвойный просто вёл её на допрос в кабинет следака. Она не смотрела под ноги.

– Где она? – я поморщился, глядя на видео. В момент, когда Виола запнулась через лежащие на полу кабели и провода и полетела вперёд лицом на ступени лестницы, у меня зубы свело.

– В больнице. Ребёнка потеряла. Твою же мать, кто мог предположить, что так обернётся. – сокрушённо вздохнул Сергей. – С ней не жестили, просто покатали её по районам, подержали двое суток в обезьянниках.

– У тебя будут неприятности? – я прикидывал, как буду расплачиваться с приятелем, у которого из-за падения Виолы могут возникнуть крупные проблемы.

Глава 27

Август перевалил за вторую половину, и мы в "Юниках" готовились к новому учебному году. Закупали канцелярию: методические материалы, краски, цветные карандаши, цветную бумагу для поделок.

Небольшой оптовый магазин-склад, в котором у нас, как у постоянных клиентов была хорошая скидка, находился в полуподвальном помещении жилого дома и ход в него был прямо со стороны улицы.

Я стояла у открытого багажника, припаркованной на обочине напротив магазина, машины. Ждала, когда на лестнице, идущей из полуподвала, появится Антон, несущий очередную коробку с канцелярией.

Сын сам вызвался помочь мне сегодня с закупкой, и я с радостью приняла его предложение. Таскать коробки по ступенькам было тяжело и неудобно, а у меня последние дни тянуло живот. Я планировала сразу после похода по магазинам, поехать в клинику к своему врачу.

– Ну привет. – неожиданно раздался за спиной её голос.

Я развернулась и столкнулась с горящим лютой ненавистью взглядом лазурных глаз.

– Что тебе нужно, Виола? – ключи от машины до боли впились в мою ладонь.

Она изменилась с последней нашей встречи. Розовая, краска с волос смылась, и сейчас они были тусклыми, непонятного цвета. Лицо любовницы мужа было серое, под глазами тёмные круги, губы сухие с глубокими, кровяными трещинками. Это была совершенно другая девушка. Я запомнила Виолу яркой, дерзкой, сейчас словно все краски слиняли с неё, и передо мной стояла блёклая тень той нахальной красотки.

Опустив взгляд на живот Виолы, растерянно моргнула. Его не было. Она уже родила?

– Пришла полюбоваться на счастливое семейство. Ну и как вам живётся, Елизавета Павловна? Спите хорошо? Совесть не мучает? – девица облизала губы и сделала шаг ко мне.

– Меня? – почувствовав, как на языке разливается горечь, я криво усмехнулась и уточнила. – Не тебя?

– Мальчики кровавые в глазах не стоят? – её рот скривился в каком-то безумном оскале, одна трещинка на губе лопнула и засочилась кровью. Чёрные зрачки расширились так, что полностью заполнили радужку глаз, спрятав за собой их лазурь.

– Как наш Сашенька поживает? Как чувствует себя в роли убийцы? – она с совершенно безумным видом несла какой непонятный мне бред и наступала на меня, наступала.

Я не знала, как поживает Саша. Я не видела мужа со дня первого заседания суда. Саша не приезжал, но иногда звонил и спрашивал, как я себя чувствую, не нужно ли что-нибудь мне или Антону. Я неохотно отвечала на его звонки, потому что после них я плакала. Мне физически было больно после его звонков.

Я не понимала, почему он так поступил с нами, что руководило мужем, когда он решил предать меня. Я была уверена, что он и сейчас Виолой. Саша был темпераментный мужчина, у нас секс с ним был не просто регулярным, он был постоянным. При каждом удобном, а иногда и неудобном случае. Но если он изменил, значит, ему его было недостаточно? А сейчас?

– Не приближайся ко мне. – поджала я губы.

Мне не нравилось её состояние, безумство и ненависть в глазах, решимость, с которой она приближалась ко мне. Виола была не в себе.

– А то что? – на зубах Виолы были разводы крови из лопнувшей на губе трещины. – Снова в полицию меня сдадите?

Я не понимала, о чём она говорила, о какой полиции шла речь. Что произошло с ней за то время, пока нас с сыновьями не было в городе? Где её ребёнок, и почему она такая бледная и измождённая?

– Думаете, вы с Сашей останетесь чистенькими? Что вам всё сойдёт с рук?

– О чём ты? – я отступила на шаг, оказавшись почти на проезжей части дороги. – Что тебе от меня нужно? Ты хотела моего мужа, так забирай. Я подала на развод.

– Забирай? – скалилась девица, и у меня мурашки по спине побежали от её жуткой улыбки, от безумства в глазах. – Твой муж убил моего ребёнка. Гореть вам в аду, так же как я горела. Как в крови корчилась.

Я испуганно вздрогнула и отступила ещё на шаг. О чём она говорит? Саша убил её ребёнка? Как такое возможно?

Пока я пыталась понять, о чём говорит мне любовница мужа, из магазина вышел Антон. Быстро поднялся по ступенькам, и не обращая внимания на стоящую, на его пути Виолу, обогнул её.

– Это последние, мам. – сын поставил коробки в открытый багажник. – Можно ехать за игрушками.

– Антон. – хищно выдохнула Виола, и сын повернулся к ней.

Недоумённо приподнял брови, не понимая, кто эта девица и откуда она знает его имя, а я шагнула вперёд, в попытке загородить собой сына. Антон не дал. Задержал меня, вытянув руку и не давая приблизиться к Виоле.

– Вы кто? – нахмурился сын. – Что вам нужно?

– Любимый сынок? – ядовито процедила Виола, оставив вопросы Антона без ответа, и перевела дикий взгляд с сына на меня. – А ты знаешь, каково это – потерять своего ребёнка? Проходила через это хоть раз?

Я не успела среагировать. Девица стремительно метнулась в сторону Антона и изо всех сил толкнула его в грудь.

На какие-то секунды время и пространство вокруг меня замедлились, мне казалось, что мы движемся в плотном, вязком киселе.

Не ожидающий нападения Антон взмахнул руками, отступил на шаг, пытаясь удержать равновесие, но не смог и полетел спиной на дорогу, прямо под колёса, мчащегося по улице автомобиля. Я слышал глухой, как в густом тумане, звук, с которым затылок сына встретился с асфальтом. Я видела, как неумолимо приближается внедорожник к лежащему на дороге сыну.

Мыслей не было, только инстинкты. В нечеловеческом рывке бросилась наперерез мощной машине, летящей на Антона.

Визг тормозов, звук удара и безумный смех Виолы последнее, что я услышала, проваливаясь в бездну боли.