Измена. На обломках счастья

Глава 1

Стою перед зеркалом в спальне, надеваю бриллиантовые серьги-гвоздики c розовыми аметистами. Люблю их. Муж подарил на нашу первую годовщину.

Эта проклятая застежка никак не поддается! Наконец, закручиваю замок и оглядываю себя в зеркало. Вечер обещает быть особенным, и хочется соответствовать своему мужу.

За несколько дней я начала продумывать, что надену сегодня. В итоге, выбрала изящное платье-комбинацию из розового атласа. Чтобы не выглядеть, как девочка-ромашка на выпускном, добавила белый строгий пиджак. Завершают образ туфли-лодочки на небольшом каблучке.

Все еще учусь выглядеть как элегантная жена влиятельного бизнесмена. Я-то больше привыкла к джинсам и кроссовкам. Но ради восхищенного взгляда мужа готова даже на шпильки.

Поправляю волосы, уложенные мягкой волной. Слышу, как Давид с кем-то говорит по телефону в гостиной. Выхожу из спальни, надеясь на высокую оценку мужа. Цокаю каблучками по светлой мраморной лестнице.

Давид нервно ходит по комнате туда-сюда. Высокий, широкоплечий, в идеально сидящем на нем смокинге, который подчеркивает мужественную фигуру. Его густые черные волосы аккуратно уложены, а глаза, обычно такие теплые, выглядят сейчас холодными и сосредоточенными. Уже больше года женаты, а я не перестаю удивляться, что этот суровый красавчик — мой муж.

Он заканчивает разговор резким тоном:

– Разберитесь с этим немедленно! И чтобы я больше не слышал об этой проблеме!

О-о, кажется, кому-то только что прилетел пистон он босса. Муж кидает мобильник на стол и, наконец, замечает меня. Смущенно улыбаюсь, встаю в модельную позу и кокетливо ему улыбаюсь. Жду.

Но лицо мужа остается таким же суровым. Широкими шагами он проходит в прихожую и останавливается у зеркала.

Так, я не поняла. Я что, зря что ли полдня собиралась и мужественно решила страдать весь вечер на каблуках?

Спускаюсь по лестнице. Муж раздраженно крутит галстук-бабочку, пытаясь его завязать. Взгляд напряженный, движения резкие. Да кто его так выбесил?

Подхожу к нему сзади, мягко кладу руки на его плечи, стараясь успокоить.

– Помощь нужна? – улыбаюсь ему в зеркало.

– Я сам, – буркает муж, не глядя на меня, и дергает плечом.

– Ну и ладно, мистер Сам-с-усам, – усмехаюсь я, пожимая плечами.

Последнюю неделю Давид конкретно на взводе. Ходит сам не свой.

Но у него сейчас сдача объекта — крутого отеля, в центре Питера, над строительством которого компания Давида работала последние несколько лет.

Как раз собираемся на неофициальное открытие отеля. Там будет много его бизнес-партнеров, всяких СМИ и высокопоставленных гостей. Так что, откуда стресс — легко понять.

Стою рядом и с улыбкой наблюдаю за его попытками завязать галстук, и как он от этого бесится. Все ему подчиняются, а этот дурацкий кусок полоски — нет.

– Любимый, не волнуйся, все будет хорошо! – не выдерживаю, снова кладу руки на плечи и начинаю массировать ему мышцы. – Ты чего так завелся?

Но Давид резко отмахивается, словно мои прикосновения ему неприятны.

– Не сейчас, Соня, – кидает он, избегая моего взгляда. – Я занят, мне нужно сосредоточиться.

Смотрю на него потрясенно. Если честно, это был слегка перебор! Я, конечно, все понимаю, но не надо же на мне срываться!

Бросаю обиженный взгляд, но решаю оставить его в покое. Психушник, блин. Пойду лучше сумочку соберу.

Четко ко времени за нами приезжает водитель мужа. Живем мы за городом, поэтому путь неблизкий. Сажусь на заднее сиденье автомобиля, надеясь, что в дороге Давид сможет немного расслабиться и передохнуть.

И вообще-то я все еще жду его извинений.

Давид садится рядом, не говоря ни слова. Выезжаем. В машине царит гробовая тишина. Только муж дышит злобно, как драконище, того и гляди, искры из ноздрей полетят.

– Включите, пожалуйста, музыку, – прошу водителя. – Что-нибудь мелодичное, успокаивающее нервы, – нарочно делаю удар на слово “нервы”, кошусь на мужа, слежу за его реакцией.

Из динамиков начинают доноситься мягкие звуки пианино. А муж не реагирует, вообще отворачивается к окну.

У нас, конечно, как и у каждой пары, всякое бывает. У мужа нрав горячий, да и я не фиалка. Иногда мы можем поцапаться. Особенно, когда кто-то из нас на нервяке. Но мы оба отходчивые, и, как правило, быстро миримся.

Изучаю строгий профиль мужа. Жгучие карие глаза, легкая щетина, которая подчеркивает мужественные черты лица и волевой подбородок. А губы всегда немного сжаты, словно он в любой момент готов всех построить в шеренгу. “Строитель” мой, что тут скажешь.

Каждый раз, глядя на него, сердце замирает и куда-то падает, как в первую нашу встречу.

Хотя, если честно, я скорее чуть не описалась от страха тогда. Как раз проходила стажировку в его компании на последнем курсе архитектурного, и это был мой первый день, а я ужасно опаздывала. Забежала в последний момент в лифт и прямо в него и впилилась.

Когда узнала, что это владелец компании, еще неделю старалась даже на глаза ему не попадаться.

Как хорошо, что все-таки попалась. Улыбаюсь. Скольжу взглядом по его напряженной руке. Сильные длинные пальцы, запонки на белоснежной манжете, дорогие часы. Пытаюсь осторожно взять Давида за руку.

– Любимый, я знаю, как много этот вечер для тебя значит. Но давай мы постараемся немного расслабиться. Нервные клетки не восстанавливаются, — мурлычу ему нежно.

– Просто дай мне немного побыть в тишине! – рявкает на меня так, что я вздрагиваю.

Давид одергивает руку, достает мобильник из кармана и начинает что-то печатать, продолжая полностью игнорировать мое присутствие.

Пару секунд смотрю на него в шоке с открытым ртом, даже дыхание перехватило. Да что он себе позволяет! Обида накатывает волной. Кусаю губу, стараясь сдержать слезы, тоже демонстративно отворачиваюсь к окну.

Глава 2

Просто как...Шок и отвращение. Ноги подкашиваются, и я хватаюсь за косяк двери, чтобы не упасть. Боль предательства пронзает меня насквозь острыми кольями.

Они даже не замечают меня. Брюнетка старательно полирует мужа своими пельменями.

– Какого черта здесь происходит?! – выкрикиваю я, и голос срывается.

Брюнетка отпрыгивает от мужа, падая назад. Вытирает свой грязный рот еще больше размазывая проклятую красную помаду. Смотрит на меня испуганно.

Но больше всего поражает реакция моего мужа. Увидев меня, он даже не дрогнул, не потрудился прикрыться. Безжалостно смотрит на меня, прожигая взглядом и ухмыляется:

– Выйди и не мешай, – говорит сквозь сжатые челюсти. – А ты, иди сюда и продолжай, – командует он брюнетке.

Мир вокруг становится размытым, чувствую, как горлу подступает тошнота. Смотрю в лицо мужа широко открытыми от ужаса глазами и не верю, что все это не какой-то кошмар.

Нет, мой Давид не мог так со мной поступить. Это не может быть он! Словно дьявол вселился в него.

– Ч-что? – бормочу растерянно.

– Оглохла что ли? – говорит он с такой жестокостью, что у меня холодеют руки и ноги. – Впрочем, если хочешь, можешь остаться посмотреть, – надменно кидает он, не сводя с меня испепеляющего взгляда.

Медленно пячусь назад, мотая головой: нет, нет, этого не может быть. Мой Давид не мог, он… не…

Брюнетка на четвереньках медленно подползает к моему мужу, на ее наглом лице появляется злая улыбка. Она кидает на меня стервозный взгляд, прежде чем снова приступить к своему занятию.

Дальше все как в тумане. Не помню, как выбегаю из номера, вот я уже в коридоре и ноги несут меня сами. Качаюсь из стороны в сторону, как пьяная, хватаясь за стены. Слезы текут по лицу, я почти ничего не вижу. Спотыкаюсь на лестнице и падаю, раздирая колено. Но быстро встаю, продолжаю бежать, не обращая внимания на боль – я ее не чувствую. Все заглушает другая боль, душевная. Горит внутри ужасным пожаром, уничтожая все то светлое, нежное, трепетное, что когда-то было между мной и мужем.

Не обращаю ни на кого внимания, выбегаю из отеля и оказываюсь на улице. Прохладный апрельский воздух бьет в лицо, приводя в чувство. Я дико оглядываюсь вокруг, плохо понимая, где я. Несмотря на то, что я хорошо знаю это место.

Хочу поскорее уехать отсюда, как можно дальше от этого места. Желательно, на другую планету. Мне нужна машина. Не задумываясь выбегаю на проезжую часть, махая руками.

Визг тормозов режет по ушам. Застываю на месте, не успевая отскочить. Машина останавливается в нескольких сантиметрах от меня. Водитель открывает окно и с перекошенным от ярости лицом что-то кричит мне, но я ничего не слышу. Плюет в мою сторону и уезжает.

Стою растерянно, смотрю ему вслед. Но тут останавливается другая машина. Стекло опускается, и за рулем сидит девушка, примерно моего возраста.

– Господи, девушка, вы в порядке? – смотрит на меня перепугано. – Что с тобой стряслось? Помощь нужна?

Оглядываю ее желтую машину и понимаю, что это такси.

– Мне нужно домой, – шепчу я, хватаясь за окно, как за последнюю надежду. – Отвезите меня, пожалуйста, – говорю я, заливаясь слезами.

– Садись, конечно! – кивает она на заднее сиденье.

Бросаюсь к двери, залезаю назад и захлопываю за собой. Такси трогается, а я, закрыв лицо руками, начинаю рыдать как сумасшедшая. Слезы душат меня, голова пульсирует. Не могу остановиться.

Девушка-водитель, видя мое состояние, не задает никаких вопросов. Даже не спрашивает, куда меня везти. Какое-то время мы просто едем. Я понемногу стараюсь взять себя в руки.

Приоткрываю окно, шумно втягивая носом весенний воздух. Мы едем по Невскому, где гуляют люди, так же беззаботно, как и всегда. Это мне дает хоть немного понять, что я еще не в аду.

– Куда везти? – наконец, спрашивает девушка, видя, в зеркало заднего вида, что я немного успокоилась

А я без понятия, куда меня везти. Ни куда везти, ни как жить дальше. Мой мир рухнул в одночасье. Одно понимаю четко: никогда его не прощу!

– Домой, – говорю я тихо и грустно.

--

Дорогие читатели!

Добавляйте книгу в библиотеку и подписывайтесь, чтобы не пропускать новинки!

Обняла всех и каждого ❤️

Глава 3

– Ну твой муж и козлина! – качает головой девушка-водитель, глядя на меня в зеркало.

Ее карие глаза сверкают возмущением, а руки крепко сжимают руль. Сижу на заднем сидении, обхватив себя руками, так почему-то легче. Разбитая коленка неприятно саднит. Такси въезжает в коттеджный поселок, где у нас с Давидом дом. Вернее, теперь уже не “у нас”.

– Да таких нужно кастрировать вообще! Уходи от него, тут даже думать нечего! – она бьет по рулю так, что на секунду я боюсь за нашу безопасность. – Ты еще молодая, красивая, только расцветать начала. Найдешь еще десять новых мужей! Ладно, десять не надо. Но порядочного точно найдешь!

Понимаю, что она пытается меня подбодрить, но становится только хуже. Не хочу нового мужа. Я любила своего. И, что хуже всего, люблю даже сейчас. Слезы снова начинают подступать к глазам, хочется просто выть. Быстро отворачиваюсь к окну, чтобы не начать тут оперный концерт.

Прохладный воздух пробирается в приоткрытое окно, заставляя поежиться. Может быть, дело и не в нем. Мне стало что-то так холодно, будто уже никогда не удастся согреться.

В голове крутятся лихорадочные мысли. Да как вообще все пошло наперекосяк? Давид — мой единственный, любимый мой, как он мог так жестоко поступить? Как он мог смотреть таким жутким взглядом, там в номере отеля. Да еще эта хищная улыбка брюнетки. Фу, боже! Что за жесть! Морщусь от боли, раздирающей все внутри, словно стая голодных волков.

Лучше не думать сейчас об этом. Только хуже себе делаю. Я до сих пор не могу себя собрать после увиденного. Что мне вообще теперь делать? Как обычно поступаю женщины, когда им изменил муж?

Если кто-нибудь мне сказал накануне, что: так будет, София, вот увидишь. Я бы никогда не поверила. Решила бы, что завистники хотят омрачить нашу с Давидом любовь.

Машина останавливаетсяу нашего дома. Достаю из сумочки картхолдер, чувствуя, как дрожат пальцы. Хорошо, что было немного наличных. Отдаю купюру девушке:

– Сдачи не надо, – говорю ей, пытаясь улыбнуться сквозь слезы. Слушать мои рыдания всю дорогу — то еще испытание, она заслужила свои чаевые без сомнений.

Она берет деньги и кивает, ее взгляд становится мягче:

– Держись, милая, – глядит на меня с сочувствием. – Все будет хорошо. Ты справишься.

Да уж, что-то верится с трудом. Киваю, пытаясь сдержать слезы, и открываю дверь машины. Поднимаю голову и смотрю на наш дом. Вспоминаю, как Давид привез меня сюда впервые. Завязал мне глаза и не разрешал снимать повязку всю дорогу. Думала, он везет меня кататься на воздушном шаре. Когда сняла повязку, стояла офигевшая, задрав голову, смотрела на этот белоснежный современный двухэтажный особняк.

– Дав, это что? – спросила я, не веря своим глазам.

– Наш новый дом, детка, –ответил он, обнимая меня сзади и крепко стискивая в объятьях. – Можем переехать сюда сразу после свадьбы. Ты рада?

Рада ли я? Да я никогда о таком даже не мечтала. Я, вчерашняя студентка, из обычной семьи, такое только в кино видела. Разворачиваюсь к нему, обхватывая его колючие щеки ладонями, заглядываю в его теплые, искрящиеся любовью глаза.

– С-спасибо, – только и могу выдавить, настолько переполняют эмоции. Сбивается дыхание, и любые слова кажутся слишком слабыми, чтобы выразить бурлящие внутри чувства. Вместо них, я прижимаюсь к его губам так крепко, как это только возможно.

Он берет меня на руки, как невесту. Хотя я и есть его невеста. Хохочу, когда он со мной на руках, пытается открыть одной рукой дверь:

– Ты же меня уронишь, дурачок!

– Тебя? Ни за что и никогда! – заявляет он безапелляционно.

Не замечаю, как при воспоминании об этой сцене, у меня на лице снова появляется улыбка. Но когда я возвращаюсь в реальность, она медленно сползает. Тяжело вздыхаю и иду к двери. Каждый шаг дается с трудом, словно все силы покинули меня. открываю ключом дверь и захожу внутрь.

Дом встречает меня пронзительной тишиной и холодом. Всегда здесь было тепло и уютно, а теперь все кажется чужим. Бросаю сумочку на столик у входа и медленно иду по коридору. Поднимаюсь наверх в нашу спальню.

Заходя в комнату, чувствую, как боль накатывает с новой силой. Наши фотографии на стенах, его рубашка на кресле – все это теперь будто издевается надо мной. Слезы снова текут по щекам. Беру рубашку и прижимаю к лицу, вдыхая такой знакомый и родной запах. Как ты мог, Давид, как ты мог так поступить?

Швыряю рубашку в сторону. Я так совсем раскисну. Трясу головой и иду в гардеробную. На самом верху лежит мой чемодан. Чтобы его достать, мне приходится, пыхтя и надрываясь, притащить в спальню стремянку. Обычно таких проблем не было. Когда твой муж метр восемьдесят пять, такие вещи не кажутся сложными.

Чемодан, наконец, у меня, начинаю собирать вещи. Вернее, бросаю из гардеробной в чемодан все, без разбору. Я вообще сейчас плохо соображаю, что делаю. Все как в тумане. Каждое движение отдается болью. Каждая вещь напоминает о том, что мы больше не вместе.

Взгляд скользит по полке с вещами мужа. Беру его любимый свитер, тот самый, в котором он был на нашем первом свидании. Я тогда волновалась как сумасшедшая, даже идти не хотела. Боялась его. Сжимаю мягкую ткань в руках, а сердце разрывается на куски.

Почему? За что он так со мной? Мы были счастливы, у нас были планы, мечты. Так хотели в ближайший год забеременеть.. И все это рухнуло в один момент.

Меня снова накрывает. Сажусь на кровать и просто даю волю слезам. Надо проплакаться. Будет легче. Хочется кричать, но из горла вырываются только хилые всхлипы. Уходить больно, но оставаться тут нельзя. Я себе такое не позволю! После того, что он сделал – никогда его не прощу!

Вдруг слышу звук подъезжающей машины. Вскакиваю и бегу к окну. Машина мужа, паркуется перед домом. Выходит и размашистыми шагами идет к крыльцу, остервенело срывая бабочку.

Знакомство с героями 1

Дорогие читатели!

Предлагаю познакомиться поближе с главными героями! Начнем с нашей девочки.

София Гордеева, 24 года

Родом из Мурманска, где до сих пор проживают ее родители. Выпускница Санкт-Петербургского архитектурно-строительного факультета по направлению "Реставрация".

Еще недавно счастливая жена успешного бизнесмена, с которым познакомилась, когда проходила стажировку в его строительной компании. Властный суровый мужчина, в которого она врезалась в лифте, оказался владельцем фирмы. Спустя год они уже были женаты.

Когда она застает Давида с другой, ее мир рушится, оставляя лишь обломки былой жизни. Сможет ли она восстановить свою жизнь и обрести счастье вновь?

Знакомство с героями 2

Давид Гордеев, 29 лет

Молодой талантливый бизнесмен из Санкт-Петербурга, владелец быстро-растущей строительной компании. Успешен, богат, амбициозен. Правда характер у него суровый очень. Давид никогда не был обделен женским вниманием. Всего в своей жизни добился сам, как и жену Соню. Правда, не долго музыка играла. Был застукан в очень компромитирующей ситуации со своей коллегой. И, похоже, ему вообще не стыдно.

Давид, Давид, как ты мог?

Знакомство с героями 3

Виктория, 29 лет

Та самая "вампирша" с мероприятия по открытию отеля. Была застукана, удовлетворяя мужа Сони в одном из номеров.

Хотела бы я рассказать вам чуточку больше, но всему свое время. Скажу только, что мы об этой дамочке еще услышим. А пока давайте прожжем ее осуждающим-испепеляющим взглядом.

--

Ставьте звездочки, если история вам заходит! Это поможет другим людям тоже ее найти. С нетерпением жду ваших комментариев! Давайте знакомиться, общаться, путь нам с Софией предстоит неблизкий)) А вместе веселее! ❤️

Глава 4

Отбегаю от окна и ускоряюсь, скидывая вещи в чемодан. Слышу, как хлопает входная дверь, и шаги мужа внизу. Смахиваю слезы, выдыхаю через рот. Так, все, закончили рыдать. Не доставлю этому гаду такого удовольствия, смотреть на меня в слезах.

Сейчас соберу самое необходимое, и пусть больше обо мне не вспоминает, гад! А я о нем тем более!

Разведут нас быстро. По брачному контракту, до рождения детей, мне ничего не положено. Да и женаты мы всего ничего.

Только вот мозг все равно отказывается верить, что все кончено. Может быть, этому всему есть какое-то объяснение? Может быть, там в номере был не мой муж вовсе? Сейчас в комнату войдет мой любимый, заботливый муж и все объяснит.

Отбивают уверенные шаги Давида по лестнице, коридору, а затем дверь в спальню открывается, и он заходит, хмурый. Окидывает взглядом меня, чемодан:

– Что, уже шмотье свое собрала? – говорит с такой ненавистью, что меня передергивает. – Давай-давай, проваливай. Чтобы духу твоего здесь больше не было.

Стою опешив, слова, как колючки, застряли в горле. Одно понятно, там в номере мне не показалось, это точно был мой муж. Взгляд все тот же, испепеляющий, презренный. Так смотрят на смердящие отбросы, а не на любимую женщину.

– Не смей так со мной разговаривать! – говорю ему, собирая всю свою волю и смелость в кулак. – Что ты себе позволяешь?!

А внутри все дрожит. Зачем он так? Что я сделала? Он что, не понимает, как мне больно от его слов, от всего, что он натворил, подонок.

Давид ухмыляется, бросает бабочку себе под ноги, не сводит с меня свирепого взгляда:

– Только то, что ты заслуживаешь, – шипит он гневно.

Мой мир рушится. Давид, которого я любила, просто исчез. Один вечер и пуф. Все. Нет любимого. Передо мной стоит незнакомец, холодный и жестокий.

Ну, раз так. Тогда нам точно не о чем говорить. Отворачиваюсь от него, закрываю чемодан, дрожащей рукой застегиваю молнию. Все под сверлящим взглядом мужа. Плевать. Что взяла, то взяла, главное — поскорее отсюда убраться.

Качу чемодан к выходу, но приходится остановиться, Давид перегородил дорогу.

– Дай пройти, – говорю настойчиво, но не решаюсь посмотреть ему в лицо. Таким злым я никогда его не видела. Руки сжаты в кулачища, тяжело и часто дышит, словно бежал марафон. На его шее пульсирует вена.

Он пугает меня ужасно, вся сжимаюсь в комок. Осторожно поднимаю на него глаза. Встречаемся взглядом.

– Почему? За что? – спрашиваю, едва сдерживая слезы, надеясь услышать хоть какое-то объяснение.

– Пошла вон из моего дома, – говорит он, уничтожая меня взглядом. А потом проходит к окну, стоит, засунув руки в карманы, и больше не смотрит на меня.

Ну уж нет! Так дело не пойдет! Он мне изменил, а теперь из дома выставляет? Бросаю чемодан. Пусть хоть как-то объяснится!

– Я не понимаю, Давид, – собираю последние остатки веры в нашу любовь. – Что происходит? Почему ты так себя ведешь, объясни?!

Он поворачивается ко мне, глаза горят гневом:

– Хочешь знать, почему? – в его голосе столько яда, что, кажется, он может убить меня им. – Я доверял тебе, а ты… ты предала меня!

Смотрю на него непонимающе:

– Ты шутишь?! В смысле п-предала? – переспрашиваю я, не веря своим ушам, хмурю брови – О чем ты?

Молчит, не сводит с меня взгляд. На секунду замечаю мимолетное сомнение, но спустя мгновение, его лицо снова искажается гневом:

– Убирайся, – повторяет он, не оставляя мне выбора. – Видеть тебя не хочу. И при разводе ты не получишь ни копейки, даже не сомневайся в этом.

Ничего не понимаю. Что значит, я предала его? Это он меня предал! Развлекался со своей коллегой за моей спиной, а теперь и рад, что я быстренько вещички свои собрала?

– Как же я в тебе ошибалась, Давид! – горько говорю ему перед тем, как уйти. – Я тебя за это никогда не прощу.

На последней фразе голос мой все-таки предательски дрогнул. Беру тяжелый чемодан за ручку и выкатываю из комнаты. Чувствую жгучий взгляд мужа на спине.

В прихожей останавливаюсь, но лишь за тем, чтобы вызвать такси. Девятнадцать минут ждать! Вот черт! Накидываю куртку, готовясь выйти на улицу. Лучше я там подожду. Но слышу за спиной шаги Давида. Оборачиваюсь, внутри мелькает отчаянная надежда.

Часть меня хочет, чтобы он меня сейчас остановил, сказал, что это все какое-то недоразумение. Очень глупая часть меня…

– Верни кольцо, – говорит мне.

Понимаю, о чем он, и его просьба хуже удара молнии. Фамильное обручальное кольцо, которое носила его мать. Знаю, как оно ему дорого, и дело не в цене.

Почти сдираю его с пальца, кладу на столик в прихожей.

– Что-то еще? – с вызовом спрашиваю его, поджимая губы.

Он молчит, но взгляд, полный презрения и ненависти, говорит больше любых слов. Слезы снова начинают подступать к глазам, и я быстро отворачиваюсь, хватая чемодан и направляясь к выходу.

Выхожу на крыльцо, бросаю взгляд на приложение. Еще минимум пятнадцать минут. Сажусь на ступеньки, в ожидании такси.

Уже почти стемнело. А я все еще не придумала, куда поеду. Питер — не мой родной город. Я из Мурманска. Мама с отчимом живут там. Здесь у меня есть много знакомых еще с института, но не настолько близких, чтобы вот так вот ввалиться с чемоданом. Наверное, сниму на ночь отель, а там посмотрим.

Когда такси приезжает, загружаюсь в него, бросаю последний взгляд на наш дом. Стоит в сумерках, словно призрак. Призрак той жизни, о которой я здесь мечтала со своим любимым человеком, пока он меня не предал!

Пока едем в сторону городу, нахожу недорогой отель на Бухарестской. Доезжаем быстро, и я спешу заселиться, чтобы остаться одной и выплакать подавленные слезы. Прихожу на стойку ресепшена, выбираю номер. Девушка-администратор на меня искоса поглядывает. Только сейчас понимаю, как я выгляжу: с размазанной тушью, лохматая, в платье и туфлях, но обычной куртке. Короче, жизнь меня сегодня потрепала.

– Оплата по карте или наличными? – уточняет она.

Глава 5

– Может быть, у вас есть другой способ оплаты? –спрашивает администратор, явно теряя терпение.

Гипнотизирует меня взглядом. А я — свой пустой кошелек.

Щеки начинают гореть от стыда. Стою у стойки ресепшена, и кажется, что весь отель на меня пялится.

Не знаю, что и ответить. Голова кружится от усталости и пережитого стресса. Девушка-администратор хмурится.

– П-простите, мне нужно позвонить, – говорю неловко, убирая кардхолдер. – Отойду ненадолго.

Откатываюсь вместе чемоданом в сторонку, под пристальным взглядом работников ресепшена.

Быстренько же Давид мне доступ к семейному счету перекрыл. Даже за такси не успели деньги списаться. Никогда еще не была с нулем в кармане. Интересные, конечно, ощущения.

Проверяю баланс на старой студенческой карте. Там чуть больше трехсот рублей. Мда. На эти деньги номер не снимешь. Сажусь на диван в холле отеля, кладу голову на руки и тру уставшие глаза.

Приехали, Сонь. И что делать собираемся? Давиду звонить я не буду даже под дулом пистолета. Это теперь не мой Давид. Мой любимый остался в обломках той жизни, которая сегодня рухнула.

Вспоминаю, как он смотрел и разговаривал со мной сегодня. Будто я ничтожество какое-то, пыль под его ногами. Глаза снова щиплют слезы. Нет, никогда-никогда его не прощу!

Смахваю слезинку, хлюпаю носом, озираюсь по сторонам. Стараюсь не привлекать к себе внимания. Надо придумать, куда идти, и где переночевать.

Можно позвонить маме. Но у нее точно инфаркт будет от таких новостей. Она у меня чувствительная. И я не готова сейчас еще и ее успокаивать.

Можно, конечно, хотя бы денег попросить. Но так она тоже сразу догадается, что что-то случилось. С Давидом я и забыла, что такое проблемы с деньгами. Была, как говорят, как за каменной стеной. Он и родителям моим помогал.

Теперь все это в прошлом.

Листаю контакты в телефоне. Горько жалею, что после свадьбы отдалилась от своих универских подружек. Семейная жизнь плохо совпадает с веселыми посиделками с друзьями.

Но больше мне сейчас обратиться не к кому.

Еще раз тяжело вздыхаю, набираю номер Аси. Мы с ней и еще одной девчонкой очень близко общались в универе. Даже квартиру как-то снимали на третьем курсе. Пока слушаю гудки, прокручиваю в голове, что скажу, заранее чувствуя неловкость.

– Алло? У меня глюки, или это ты реально мне звонишь, Соф? – слышу знакомый голос и шутливый тон подруги.

– Эммм… привет, Ась. Да, это я, – мямлю в трубку, стараясь звучать непринужденно.

Но какой там. По моему голосу можно было бы легко подумать, что у меня грипп или еще что похлеще.

– Так, скажи мне, что у тебя все в порядке, и ты просто соскучилась.

Ася сразу почуяла неладное. Мне стыдно. Не звонила полгода. А как помощь понадобилась, так сразу набрала.

– Прости, но не могу. Звоню как раз, потому что в полной жопе.

И это еще мягко сказано. Провожу рукой по лицу, кусаю губы в нерешительности, подбирая слова.

– Хотела спросить, можно я у тебя переночую?

– Д-да, конечно, приезжай. А где ты? – спрашивает она с беспокойством.

Ася всегда была очень отзывчивой, порой, даже слишком. Мы с Танюхой, второй универской подругой, всегда ей твердили, что нельзя быть такой удобной. А теперь благодарю бога за то, что у меня есть такая знакомая.

– На Бухарестской, – отвечаю и уже прикидываю, как буду к ней добираться.

Живет она на другом конце города. Оставшихся денег на такси точно не хватит. А в метро с чемоданом, на каблуках и разбитыми коленками…

– Ася, можно у тебя, пожалуйста, попросить еще тысячу рублей в долг? Я с чемоданом, на метро не доеду, а карта не срабатывает.

– Соф, ты меня пугаешь… – отвечает подруга после некоторой паузы. – Да что у тебя стряслось?

Чем больше пытаюсь звучать непринужденно, тем подозрительнее выходит. Может быть, надо сразу так и сказать: муж изменил, оставил без копейки в кармане, ушла из дома, в чем была.

– Давай, я лучше как приеду, расскажу. Сейчас не очень удобно говорить, — отвечаю уклончиво.

– Ладно, присылай адрес. Вызову тебе такси, а там дальше разберемся.

Нажимаю отбой и выдыхаю с облегчением. Одну проблему решила и на улице не останусь.

Пока жду такси, ко мне снова подходит администратор с ресепшена:

– Я могу вам чем-то помочь? – спрашивает она, пытаясь выглядеть вежливой. Но сразу понятно — это тонкий намек, чтобы я проваливала.

– Нет, спасибо, я скоро уеду. Жду такси, – отвечаю, делая безуспешную попытку улыбнуться.

Но оставаться тут неловко. Выхожу на улицу, стою у входа, ежусь от холода.

Мое внимание привлекает машина, точь-в-точь как у мужа. Такой же представительский мерседес бизнес-класса.

Присматриваюсь к номерам, но слишком темно, чтобы рассмотреть. Да и вряд ли это его тачка. Не следит же он за мной?

Глава 6

Мимо проезжает машина, фарами высвечивая номера мерседеса. Мне не показалось! Тачка мужа! Что за черт! Он что, следит за мной?!

Уже собираюсь перебежать дорогу и разоблачить. Но подъезжает такси. А, вообще,видеть этого гада не хочу!

Вместо этого, набираю его номер, забираясь на заднее сиденье такси. Сжимаю кулаки, готовлюсь сказать этому мудаку все, что думаю! В трубке длинные гудки, и никто не берет. И будто не гудки, а звуки кардиомонитора. Мое сердце замедляется им в такт, вот-вот остановится: пииииииии.

«Абонент не отвечает или временно недоступен…» — слышу в трубке.

Сбрасываю.

Водитель, уложив чемодан в багажник, садится за руль.

— На Фонтанку? —спрашивает меня и тыкает что-то в приложении.

— Угу, — киваю, все еще разглядывая тачку мужа.

Шпионит за мной? Серьезно? Совсем свихнулся что ли?

Секунду раздумываю над тем, чтобы все-таки выйти и подойти к нему. Но этот его взгляд полный ненависти и жестокости я надолго запомнила. Так что, не надо, спасибо! Пошел в жопу, гад!

Откидываюсь на сиденье, когда трогаемся с места. Так странно это все. Последние два с лишним года я жила в какой-то сказке. И теперь она резко закончилась, выкинув меня в суровую реальность. Это так вот оно происходит? Уроки судьбы или что?

Где ты — не счастливая жена богатого бизнесмена, а вчерашняя студентка без кола и двора и без опыта работы вдобавок.

Кусаю губы. Винить себя, что не была готова к такому повороту, не могу. Никто ж не выходит замуж, готовясь что муженек выкинет что-то такое.

Да и Давид, он не такой… Тру лицо руками, тяжело вздыхаю.

…Или я просто дура!

А родитель ведь говорили... Слишком большая разница в возрасте, слишком большая социальная разница. Неравный брак чреват вот такими рисками. Захотел муженек — выплюнул на улицу. Без объяснения причин даже! Тьфу! И все. И нет тебя.

Да это что, человеческое отношение? Моя судьба ему, похоже, безразличнее брошенного на асфальт окурка!

Как вообще после такого кому-то верить в жизни?

— Вам не мешает музыка? — спрашивает водитель.

Качаю головой. Хуже точно быть не может. Я на дне.

Надо взять себя в руки. И лучше подумать о том, как без копейки в кармане жить в ближайшее время? Челлендж начинается!

Маме с отчимом все расскажу, только попозже. Когда сама в адекват приду хоть немного. Они помогут.

А пока… Дотрагиваюсь до сережек. Больше у меня ценного ничего нет. Поэтому придется продать их. Схожу завтра в ломбард и узнаю, сколько они стоят.

Жалко. Они мне так нравятся…

Помню, как Давид мне их подарил. В тот вечер была уверена, что он забыл про нашу годовщину. Мы возвращались с работы, я тогда еще была на стажировке. А он говорит:
— Сонь, посмотри в бардачке где-то были салфетки влажные, достань, пожалуйста.

Я ничего не подозреваю, тянусь к бардачку, открываю. А там — пакетик брендовый. Сразу понимаю — для меня.
Взвизгиваю от радости! Давид довольно улыбается, кайфует от моей реакции, наблюдает, как я надеваю сережки, как кручусь, рассматривая себя в зеркальце.

Черт, не понимаю! Как же все рухнуло? Мы же были счастливы!…

«Пошла вон из моего дома» — все еще звучит у меня в голове, перед глазами искаженное гневом лицо мужа, его пылающие глаза.

«Из ЕГО дома». Да там все по моему проекту, я каждую плиточку в ванной выбирала, всю мебель, цвет стен. Его дом!

Закрываю воспаленные глаза, давая им отдохнуть.

Даже если Давид разлюбил, разве я заслужила такое отношение?! Он просто бессердечный подонок!

— Здесь остановить? — спрашивает водитель, выдергивая из моего забвения.

Не заметила, как мы доехали. Разглядываю в окно дома, пытаясь понять, где мы.

— Да, у той подворотни, пожалуйста!

Ася с универа там же и живет, на углу Московского и Фонтанки. Сколько посиделок у нас было! Сто лет тут не была.

Выхожу из машины, водитель достает из багажника чемодан. Благодарю его, тащусь к воротам, открываю инструкции подруги. Набираю код на домофоне, толкая чугунную калитку. Перетаскиваю, таща чемодан через порожек.

Капец, как в машину времени попала. Снова чувствую себя студенткой, какой была до встречи с Давидом. Звук колесиков эхом разлетается по сводам арки. И от этого звука становится так тоскливо! На стене какие-то надписи, бросается в глаза четверостишье:

Вечерние поля в росе
Над ними вороны…
Благословляю вас на все
четыре стороны!

Цветаева? И рядом матерное слово из трех букв. Очень по-питерски, однако. И так в точку! Стою и хочется опять разрыдаться. Качу чемодан дальше.

– Сколько лет, сколько зиииим! – встречает меня Ася на лестничной площадке, когда я пытаюсь вытащить чемодан из узкого, как гроб, лифта. – Давай помогу.

Совсем не изменилась! То же русое каре и добрые карие глаза с длинными ресницами.

Подруга бросается ко мне, и мы вместе вытаскиваем чемодан. Двери лифта закрываются с таким звуком, будто он сейчас развалится.

Секунду смотрим друг на друга. По моему зареванному лицу она понимает все без слов. Улыбка стекает с ее лица, смотрит теперь с сочувствием.

– Иди обниму, – говорит она.

Мне немного неловко. Не виделись сто лет, и я тут такая — как снег на голову свалилась, еще выгляжу как чухондра. Да уж, паршивая из меня подруга. Совсем забросила девчонок, как замуж вышла.

Пока Ася меня крепко обнимает, я судорожно пытаюсь вспомнить, не забыла ли я ее поздравить с Днем рождения. Вспоминаю, что отправляла смску с пожеланиями, выдыхаю с облегчением: ну, хотя бы так.

– Все, пойдем, – говорит она, – сейчас тебя с Левой познакомлю, чайник поставлю, и все нам расскажешь.

Берет мой чемодан и катит к квартире.

Что еще за Лева? Парень ее, что ли? Я ж вообще не в курсе что у нее за это время происходило. Неловко будет в таком виде предстать перед незнакомым мужиком. Да еще и про измену мужа рассказывать. Думаю об этом и заливаюсь краской от стыда.

Глава 7

Что еще за Лазарев Петр Сергеевич? Как ни пытаюсь вспомнить кого-то с такой фамилией или именем – ничего не выходит. Если бы я не была сейчас настолько вымотана, точно не уснула до утра, перебирая всех знакомых Петров.

Но день выдался такой, что врагу не пожелаешь! Накрываюсь почти с головой одеялом на диване в гостиной у Аси. И тихонько лью слезы в подушку, чтобы она не услышала в соседней комнате, оплакиваю свою умирающую любовь.

Не могу вспомнить, когда я в последний раз засыпала одна. И теперь, стоит закрыть глаза, кажется, что слышу рядом мерное дыхание спящего мужа.

Даже просыпаюсь среди ночи от того, что замерзла и по привычке ищу его рядом. Подскакиваю, когда не нахожу, озираюсь ничего невидящим взглядом, не понимаю, где я.

Только когда вижу Левушку, лежащего у меня в ногах, вспоминаю, что я у Аси. Обрывки прошедшего дня снова обрушиваются на меня как падающее здание.

Опять плачу. Глядя в потолок, как на экран проектора, перебираю воспоминания, где есть Давид. И все меньше верю, что он мог так со мной поступить.

Но поступил.

Леву, видимо, вконец достали мои всхлипывания. Подбирается со своей кошачьей грацией, но с таким видом, будто меня тут нет. Внаглую устраивается на мне и начинает урчать.

Чешу его за ушком и постепенно успокаиваюсь. Это тебе не чай с мятой, а тяжелая артиллерия: кототерапия в действии! Даже не замечаю, как снова отрубаюсь.

Утром Ася тихонько меня будет:

— Софа, с тобой все в порядке? Уже просто полдень, а ты так вздыхаешь во сне... Я подумала, может, пора тебя разбудить…

Подскакиваю на кровати, снова не сразу понимая, где я. Натыкаюсь на заботливое лицо подруги.

Как полдень?! Вот блин! Так неудобно перед Асей теперь!

Бурчу смущенно что-то невнятное:

— Прости… я видимо перенервничала.. не могла уснуть…

Ася предлагает пойти вместе позавтракать в булочную внизу, в ее доме:

— Не волнуйся, сегодня я угощаю! — говорит она. — Давай, собирайся! Погода на улице – просто бомба!

Выглядываю в окно. Такого лазурного неба в Питере не бывает! Может, я уже померла и попала в рай? Спускаю босые ноги на пушистый коврик.

Ох нет, точно не в рай. Голова раскалывается. Скорее чувствую себя как зомби: ни жив, ни мертв. Да и жить сегодня, честно говоря, не особо хочется. Если б не была в гостях, хрен бы вылезла из-под одеяла!

Стреляю из Асиной аптечки болеутоляющее, а заодно обрабатываю йодом свои разбитые коленки. Красота, прям вспоминаю детство.

Ася, оказывается, пока я дрыхла, уже сходила на йогу. Рядом с энергичной подругой чувствую себя дохлячкой. Спускаемся в булочную. Вся надежда на двойной эспрессо.

Завтракаем круассанами с лососем, глядим на вялотекущую жизнь субботнего Питера. Спрашиваю Асю про ее жизнь за последние месяцы, которые я благополучно пропустила.

Только к концу завтрака, когда, видимо, мои мозги все-таки решают заработать, я вспоминаю про смску нотариуса, и про неизвестного почившего.

Ася как раз отлучилась в дамскую комнату, а я решаю: зачем ребусы разгадывать? И набираю номер, с которого пришла смска.

Слушаю гудки в трубку, барабаню пальцами по деревянной столешнице. Щелчок, и женский низкий голос в трубке:

— Да! — говорит она слегка раздраженно и очень напористо.

Хорошенькое начало.

– Наталья Федоровна, здравствуйте! Это София Гордеева, — стараюсь, чтобы мой голос звучал дружелюбно, а то женщина явно не в настроении. — Получила ваше сообщение вчера. Но, кажется, это какая-то ошибка!

– Ошибка? – слышу неуверенное “хмммм” в трубке, и на фоне еще голоса деток, шум улицы.

Я, конечно, гениально придумала, позвонить ей в субботу утром.

Ну не утром, уже час дня. Но в Питере даже завтраки по субботам до 16:00. Так что утро — понятие растяжимое.

По ее реакции не уверена даже, что она вообще въезжает в то, о чем я говорю.

– Дело в том, что я не знаю никакого Лазарева Петра Сергеевича. Вообще не понимаю, о ком идет речь.

– Гордеева, Гордеева…. – бубнит нотариус. – София, я вас поняла, но сейчас не могу проверить информацию. Перезвоню вам.

— Да, конечно, без проблем… — говорю я, но уже слышу гудки.

Бросила трубку. Мдаа, дамочка дает, конечно. Не церемонится.

Ася как раз вернулась, услышала кусок нашего разговора и теперь смотрит на меня с любопытством. Показываю ей вчерашнее сообщение.

– Черт, Соф, это же, как в фильмах! Когда незнакомый добрый дядюшка внезапно оставляет тебе целое состояние! — восклицает она.

– Угу, – отвечаю скептически. – Как жаль, что мы не в кино. А если и да, то в каком-то очень страшном.

Допиваю остатки своего эспрессо, смотрю тоскливо на прохожих, подперев тяжелую голову рукой.

– Да брось ты, Соф! Всегда надо верить в лучшее! — подбадривает меня подруга. — Ну, давай хоть помечтаем? Вот если бы тебе достался сейчас миллион, ты бы куда его потратила?

Миллион? Зачем мне миллион?

Я хочу домой. К своему мужу. Чтобы он обнял меня, как делал всегда — крепко-крепко.

А я бы уткнулась в него и втянула носом мускусный запах его кожи.

Не знаю, так это или нет, но я всегда верила, что Давид пахнет, как папа в моем детстве. Он погиб, когда мне было шесть, и у меня сохранилось не так уж много воспоминаний о нем.

Но вот запах я помню. Успокаивающий. Дающий ощущение, что я дома, в безопасности. Что все хорошо.

Встречаюсь с нетерпеливым взглядом подруги. Что-то я улетела куда-то опять. Что она там спросила? Миллион? Собираю себя в кучу для ответа, но в голову ничего не приходит.

– Что-то не мечтается, Ась. Намечталась уже, походу, – бубню я мрачно. — Кстати, ты не знаешь, где тут ближайший ломбард?

– Зачем тебе? – поднимает одну бровь Ася.

– Сережки хочу заложить, – отвечаю бесцветным голосом. – Амели на мели. Бывший изменил и оставил с нулем в кармане.

— Давиииддд?? – удивляется Ася так, словно у меня целый гарем мужей. – Не может быть! Мне было неловко вчера тебя расспрашивать, почему вы расстались, но… изменил??

Глава 8

Мы зажигаем с друзьями в огромном белом шатре, украшенном гирляндами белых цветов и огоньками, под какой-то летний хит.

Никогда еще не видела своего жениха таким беззаботным. Ой. Вернее мужа! Надо привыкать теперь. Скольжу взглядом по фамильному обручальному колечку, которое Давид сегодня надел мне на палец. Красивое такое, с полукругом из бриллиантов.

Давид начинает изображать танец Джона Траволты из “Криминального чтива”, и я хохочу. Но потом решаю подыграть. Приподнимаю подол платья, и мы вместе танцуем буги-вуги под веселый смех гостей.

Уже стемнело, а мы весь день на ногах! Они уже гудят, но я готова танцевать до упаду! Это лучший день в моей жизни!

Но все-таки благословляю диджея, когда тот наконец-то включает медляк.

— Фуууух! — шумно выдыхаю и падаю в руки Давида.

Он подхватывает меня, прижимая к себе:

— Ты что, жена, уже выдохлась? Нам еще торт резать! — смеется он, убирая прядь волос с моего лица.

— Я бодра и весела! — решительно заявляю ему.

Заглядываю в родные карие глаза и по телу разливается волна нежности

Он тоже смотрит на меня влюбленными глазами, крепко держит за талию. Понимаю все, что он сейчас чувствует, без слов.

Чувствую то же.

Вдруг кто-то мягко стучит Давиду по плечу. Мы оба поворачиваемся. Не уверена, кто это. Видать, какой-то родственник со стороны жениха, милый дедуля.

– Извините, что прерываю, – говорит он галантно и с улыбкой. – Можно украсть невесту на один танец?

Вот милота, улыбаюсь ему в ответ.

– Конечно, дед, только смотри, чтобы она тебя не закружила. Она может, – Давид передает ему мою руку.

– Да я еще и сам не промах, – харахорится дедок, берет меня за руку.

Осаночка-то у него не дедовская совсем. Может, танцами занимался? А может, просто из тех людей, кого даже старости не удается согнуть. Мы медленно раскачиваемся в такт музыке. Дед рассматривает меня слишком пристально, даже неловко становится.

– Вы очень напоминаете мне мою первую жену, – говорит он, глядя на меня с какой-то особенной теплотой в глазах.

Божечки, дедуля, я уже занята!

– Правда? – улыбаюсь я. – А где она сейчас?

– Она умерла при родах моего первого сына Федора. Вон он сидит, охламон, – кивает в сторону столика в углу.

– Мне очень жаль, – тихо говорю я, проникаюсь к нему сочувствием.

– Это было почти сорок лет назад, а я все еще по ней скучаю, представляете? – продолжает он, и его глаза становятся влажными. – Так что, простите меня, дорогая, что рассматриваю так вас. Просто, удивительно это… Особенно глазами похожи.

– Да все в порядке, – убеждаю его. – А у вас есть ее фотография?

– Конечно, – говорит он и тут же достает бумажник. – Только у меня все по старинке.

В прозрачном кармашке портмоне несколько цветных квадратиков с улыбчивыми лицами, женщин и детей.

– Вот эта, – указывает он мизинчиком на черно-белую фотографию светленькой молодой женщины, с которой мы действительно очень похожи.

– Слушайте, и правда! – удивленно говорю я. – А сколько тут ей лет?

– Дайте подумать, – дедуля убирает портмоне обратно в карман и снова одной рукой берет мою, а другую кладет на талию. – Точно не помню, но думаю примерно, как вам сейчас.

Киваю с улыбкой. Думаю о том, как это, должно быть, тяжело скучать по кому-то так долго. Сорок лет…

– Сонечка, извините меня, старика! Омрачаю вам праздник! – виновато улыбается он. – Я просто хотел вас еще раз поздравить! Хотя поздравлять нужно Давида, в первую очередь.

– Мне с ним тоже очень повезло! – нахожу мужа взглядом в зале, он общается с друзьями, периодически поглядывая в мою сторону.

– Согласен, вы с Давидом – чудесная пара, – говорит он, улыбаясь.

– Жаль, не все так считают, – вздыхаю я, вспоминая, как и мои и его родители отговаривали нас от женитьбы.

Мои – потому что о это неравный брак. Его – по сути, по той же причине. Свекровь так вообще, взъелась. Почему-то вбила себе в голову, что я ветренная, да еще и простачка. Как посмела на ее прекрасного сыночку посмотреть даже!

– Никого не слушайте! – говорит дедуля. – Я много уже пожил. Когда люди искренне любят друг друга, видно сразу. Берегите свою любовь Цените каждый момент вместе, жизнь ведь так непредсказуема!

В этот момент его рука, держащая мою, немного дрогнула. Каждое его слово проникает мне в сердце.

– А чем вы по жизни занимаетесь, дорогая? – спрашивает он, видимо, решив сменить тему.

Заметил, наверное, как я растрогалась. Правильно, дедуль, мой свадебный макияж должен дожить до конца вечера.

– Я закончила архитектурный по направлению “Реконструкция и реставрация”, – отвечаю с гордостью.

– Ооо прекрасно! Серьезная профессия! – в его голосе звучит уважение.

Смущенно улыбаюсь. Приятно.

– Ага, – иронизирую я, – Давид сносит старые дома и строит на их месте новые. А я вот старые спасаю. Как думаете, компромисс возможен?

– Давид создаёт будущее, а ты хранишь прошлое. Это и есть — идеальная гармония, Сонечка!

***

Заходим с Асей в ломбард. Сразу окутывает запах пыли и… неблагополучия. Такие места мне всегда казались каким-то прибежищем скорби. Сюда вообще приходят при позитивных обстоятельствах?

Продавец за прилавком, мужчина лет пятидесяти с бледным лицом и усталыми глазами, равнодушно наблюдает, как я снимаю серьги.

– Блин, Сонь, не надо! Я дам тебе в долг, зачем тебе их продавать сейчас! – шипит мне в ухо Ася, скептически поглядывая на продавца. – Тем более, тебе дед какое-то наследство оставил!

Кладу сережки на прилавок. Продавец тяжело поднимается со своего места, берет сережки и внимательно их осматривает. Внутри меня все сжимается и кричит от боли. Как будто от меня кусок мяса отрывают.

Мужик берет лупу, снова разглядывает, потом взвешивает сережки на весах. Наконец, называет сумму.

В пять раз меньше, чем стоили эти серьги. Бренд известный, и я уже погуглила цену.

Глава 9

Ах так, Давид Романович! Я и сама хотела это сделать, но то, что он меня опередил, больно бьет по самолюбию!

Двадцать первый век, теперь и о разводе узнаешь по смске. Как удобно! И в глаза смотреть не надо! Вот тебе и вся любовь. И спрашивается, за что? Что я сделала? Даже преступник имеет право на адвоката и защиту. А здесь без суда и следствия — свободна!

Яростно втягиваю затхлый запах ломбарда.

— Я согласна, — бурчу продавцу под Асин громкий вздох сожаления. — Забирайте.

Выходим на улицу на яркое весеннее солнце, заливающее Сенную площадь. Щурусь, пересчитываю купюры и прячу в кошелек.

— Блин, Софа, ну жалко так! — вздыхает Ася. — Если дед тебе миллион оставил, сразу же пойдем и выкупим их обратно!

— Ась, расслабься, это просто серьги, – отвечаю мрачно. – Тут, вон, некоторым типам даже людей не жалко. Выкинули на улицу и забыли. А ты из-за бирюлек переживаешь!

Но злюсь я не на Асю, конечно. Если б Давид оказался передо мной сейчас, вцепилась бы ему когтями в рожу, клянусь! Возмущение переполняет меня! Какого черта он позволяет себе?!

— Не прощу! — шиплю себе под нос, сжимая кулаки. Пинаю камушек, спугивая стайку голубей. Ася косится на меня, но ничего не говорит.

Аж проснулась, однако. Прилив бодрости, блин, покруче эспрессо. Ох как свекровь там, наверное, ликует. Шампанское небось уже открывает. Ну и пусть этот гад со своей мамочкой и остается, козлина!!

Стоим на светофоре, ждем, когда загорится зеленый. Солнце слепит глаза, аж слезятся. Жаль, не взяла очки, все у Давида осталось. Вообще, у него еще куча моих вещей. Он их что, интересно, на помойку выбросит?

Если решил расстаться — да пожалуйста! Флаг в руки, барабан на шею. Но дай ты хоть вещи собрать по-человечески, квартиру найти. Его же вообще не волнует, что у меня и родственников тут нет. Если б не Ася – на вокзале б ночевала.

Да куда ему... Живет всю жизнь в родном городе, катается как сыр в масле.

Справа от меня парень начинает идти, и я, даже не взглянув на светофор, тоже на автомате делаю шаг на проезжую часть.

Слышу оглушительный звук клаксона, поворачиваю голову на меня несется автомобиль. Визг тормозов, Ася хватает меня за руку и в последний момент одергивает назад.

— Ты дура слепая, совсем не видишь, куда идешь?! Жить надоело?? — истошно орет водитель, видимо, сам в штаны наложил.

Ага, надоело, походу. Стою потрясено. Только попасть под машину мне еще не хватало. Нахожу взглядом парня, за которым я шагнула на дорогу. Тот успешно перебежал на другую сторону. Олень, блин.

— Софа, ну ты даешь!! — переводит дыхание Ася. — С тобой не соскучишься, конечно.

Сама перепугалась. Нужно меньше думать гадости про других, вот бог все видит. Загорается зеленый.

— Ладно, пошли, — говорю подруге. — Пора мне начинать искать жилье и работу.

— Зачем жилье? Оставайся у меня, — предлагает Ася. — Пока работу не найдешь, во всяком случае. Ну или наследство не получишь. Как Танюха съехала, мне скучно одной.

— Да что ты к этому наследству прицепилась. Ты так говоришь, будто я внучка Трампа. Не хочу тебя огорчать, но вряд ли там миллион. Я ж даже не родственница ему, – рассуждаю я. – А вот работа мне нужна, и срочно!

Защитив диплом и пройдя стажировку в компании Давида, я собиралась вернуться туда работать уже после свадьбы, когда закончим с ремонтом дома, который прилично затянулся. Да и организация свадьбы тоже нервы помотала.

Хоть его фирма редко берет проекты по реставрации и реконструкции, я очень просила рассмотреть развитие этого направления, и была уверена, что буду в итоге работать у мужа.

Теперь вот нужно думать, куда податься. Листаю Хэдхантер и понимаю, что я в полной жопе. На приличное место устроиться очень тяжело. А у меня и опыта нормального еще нет. В маленьких конторках зарплата мизерная.

Так что быстренько перестаю выпендриваться и с радостью принимаю предложение Аси пока пожить у нее.

Ноутбук тоже пришлось стрелять у Аси. Мой покоится у Давида. По-хорошему надо написать ему по поводу вещей своих. Но сейчас при мысли об общении с ним, у меня сводит скулы. Видеть его не хочу!

Интересно, встретимся ли с ним на оглашении завещания? Наверняка. Тогда и потребую у него, чтоб вещи мои отдал.

Вот будет прикол, если Давидику дед Петр ничего не оставил. Я с удовольствием позлорадствую. Должна же быть хоть какая-то справедливость в жизни!

А вот с кем точно не хочу встречаться, так это со свекровью. Ольга Николаевна, тот еще кадр. Со мной она всегда ведет себя высокомерно. Мнит себя потомственной аристократкой. Отец ее, и правда, из какого-то там знатного рода. Вот она и возомнила, что все вокруг простолюдины. Кроме ее сыночки, конечно.

К среде работу я все еще не нашла. Получаю отказ за отказом, даже на собеседования никто не зовет. Раз за разом:

“Спасибо за интерес к нашей компании. К сожалению, на данный момент мы закрыли набор на эту позицию.”

или

“Ваш опыт не совсем соответствует нашим текущим требованиям”

Караул! Паника! Работа нужна срочно. Но по специальности подходящих вакансий почти нет.

Бывшему своему в таком состоянии показываться не собираюсь. Поэтому трачу все утро, подбирая наряд на оглашение завещания. Хочу выглядеть в сто раз лучше, чем когда была его женой. Пусть знает, что мне и без него нормально!

Правда, сделать это совсем не просто, учитывая, что вещей немного, и собиралась я впопыхах. К моему счастью, нахожу в чемодане черный пиджак и водолазку. А длинную черную шелковую юбку стреляю у Аси. Волосы укладываю в небрежный пучок, завершают образ огромные черные очки на пол лица.

— Ты похожа на голливудскую звезду в депрессии, — усмехается Ася. — Давай хоть губы тебе накрасим.

Она проходится по ним розовым блеском, что ничуть не меняет ситуацию.

— Ладно, все, такси приехало! — чмокаю подружку и выбегаю из дома.

Ныряю в тачку, ехать близко, это где-то в центре. Господи, как же волнительно, кажется, сейчас задохнусь. Приоткрываю окошко, чтобы вдохнуть кислорода. Представляю нашу с бывшим встречу. Представляю, как презрительно посмотрю на него. Главное, держать оборону.

Глава 10

При виде меня на лице Давида сначала вспыхивает удивление, но его быстро сменяет злость. Он смотрит на меня ледяным взглядом, стиснув челюсти так, что на скулах играют желваки.

У меня внутри все сжимается. Так на врагов не смотрят, как он на меня.

Остальные тоже меня замечают, Ольга Николаевна смотрит надменно. Отворачиваюсь. От нее и в лучшие времена ничего хорошего не видела. Тем более не ожидаю и сейчас. И все же любопытно, сообщил ли Давид им о нашем разводе. И если да, как он это все объяснил.

Хотя Давид никогда ни перед кем ни за что не отчитывается. Когда решил жениться на мне – всех поставил перед фактом. Так что не удивлюсь, что и сейчас никому ничего не объяснил.

Так, спокойно. Я здесь, потому что так хотел дедушка Петр, а на остальных — плевать. Пусть что хотят, то и думают. Скольжу взглядом по фасаду здания, где тут вход?

Краем глаза вижу, что Давид, что-то буркнув остальным, шагает мне навстречу. Внутри все замирает, сердце бешено стучит в груди. Но я стараюсь не подавать виду. Огромные очки на половину лица в этом отлично помогают.

— Что ты здесь делаешь? — рычит он, поравнявшись со мной, перегораживая мне дорогу, заслоняя собой солнце.

— Получила сообщение, полагаю, как и ты. Дай пройти! – отвечаю, пытаясь его обойти.

Но он не дает. Тогда снимаю очки и злобно смотрю в жгуче-карие глаза:

– А вообще, я не должна перед тобой отчитываться. Мы же теперь друг другу никто?

Хотела сказать утвердительно, но голос предательски дрогнул, и получился вопрос.

Пару секунд Давид смотрит мне в лицо, крепко стиснув зубы. У меня, кажись, даже волосы на голове зашевелились, настолько пронизывающий этот взгляд. Чувствую его гнев каждой клеточкой, и хочется сбежать или спрятаться от него.

Еле сдерживаю накатывающие слезы. Не хочу показать, как мне обидно. Зря сняла очки, дура.

— Соня … — произносит он мое имя предупреждающе, наклоняясь ближе. – Опять врешь?

Чувствую едва уловимый запах перегара, заглушенный мятной зубной пастой. Только сейчас замечаю, что и лицо помятое и припухшее, как после бурной ночки.

Дорвался до лихой холостяцкой жизни? Отмечал наш развод со своей новой телкой?

– Что значит «опять вру»? – возмущаюсь я. Кто еще тут врал все это время! – Сказала же, мне пришло уведомление от нотариуса. Думаешь, после всего, что ты сделал, я горю желанием с тобой пересекаться?

Говорю это чуть громче, чем надо, но, чтобы не привлекать внимание. Эмоции берут свое. Давид оглядывается на родственников.

– Ты что, им не сказал? – догадываюсь я.

Давид игнорирует мой вопрос.

– Если ты мне врешь, я сам лично вышвырну тебя отсюда! – грозит мне пальцем, и я замечаю на его руке разбитые до крови костяшки.

Да уж, пустился во все тяжкие муженек.

Он отходит в сторону, давая мне пройти. Быстро шагаю ко входу, снова надеваю очки. Не хочу даже взглядом ни с кем встречаться. Давид следует за мной.

Надеюсь, он сообщил своей матери, почему разводится со мной? А то она всю жизнь меня шлюхой считала. Лучше бы сыночка своего внимательнее воспитывала. Вырос самый настоящей гнидой!

Перед глазами снова сцена в отеле, мой муж с расставленными ногами, эта шалава с красными губищами… Меня немного ведет в сторону. Похоже, голова закружилась от стресса.

Давид замечает и инстинктивно подхватывает меня. Но я быстро отстраняюсь:

– Не прикасайся ко мне своими грязными лапами, – шиплю на него.

Он отпускает меня, лицо его краснеет:

– Да как ты смеешь рот свой еще открывать! — рычит мне в лицо, но быстро берет себя в руки, переживает, что кто-то увидит нашу перепалку.

Распахивает передо мной двери нотариальной конторы, подталкивая меня внутрь.

Заходим. Первое, что бросается в глаза, стойка ресепшена, выполненная из темного дерева с гладкой лакированной поверхностью. За ней сидит приветливая секретарша в строгом деловом костюме.

Подхожу к стойке, собираясь представится и узнать, куда идти, но надо мной громыхает голос Давида:

– Гордеева, на оглашение завещания. Она в списке?

Пипец, он что, не верит мне? Думает, я на него посмотреть приехала, что ли? Дебил! Пусть лучше потрудится объяснить, зачем сам за мной следил тогда у отеля!

– Гордеева София Александровна? Да, все верно, – отвечает девушка с улыбкой. – Проходите, пожалуйста.

Давид продолжает смотреть на меня сердито. Словно расстроен, что лишился повода меня выпроводить.

Иду в сторону, в которую махнула секретарша. Втягиваю носом легкий аромат кофе и какого-то средства для уборки. Они кажутся мне слишком резкими, несовместимыми. От этой смеси запахов становится немного дурно.

Давид идет за мной, ступая по мягкому ковру нейтрального серого цвета, который приглушает его резкие шаги. Идет, тяжело дышит, чуть ли не мне в спину, как маньяк.

Борюсь с внутренней паникой, глядя на картины на стенах с успокаивающими пейзажами. Собираюсь духом:

— Сообщи, когда я могу приехать, чтобы забрать свои вещи. Желательно, когда тебя не будет дома, – говорю ему не оборачиваясь, опасаясь встречаться взглядами.

— Ничего твоего в том доме больше нет! — ядовито цедит он мне.

Поджимаю губы, внутри все клокочет от возмущения и обиды. Никогда бы не подумала, что мой муж такая мелочная и циничная скотина! Как хорошо, что недолго пришлось ждать, пока он покажет свое истинное лицо.

– Надеюсь, твоя новая избранница лучше найдет общий язык с твоей мамой, – говорю ему, желая ужалить в ответ. – По крайней мере, ртом она работать умеет!

Заворачивать в кабинет нотариуса, не дожидаясь его реакции.

Кабинет просторный, с высоким потолком и массивным деревянным столом в центре. Перед столом несколько стульев для гостей в три ряда. Еще никого нет – слишком рано. Сажусь на крайний стул в последнем ряду.

Давид подходит, с грохотом отодвигает соседний стул и садится рядом со мной. Смотрю на него вопросительно. Ему, блин, сесть больше негде?

Глава 11

Мы сидим замерев, внимательно слушаем нотариуса. Я впервые на подобном мероприятии. Такое обычно в фильмах показывают. В духе английского детектива, в котором еще кого-то убивают.

Я бы тоже прибила кое-кого. Например, вот этого мужика, сидящего рядом, которому я однажды сказала “да” и вышла замуж, а потом получила нож в спину.

Давид сидит рядом, лицо его выражает смесь досады и раздражения. Взгляд направлен куда-то в пространство, явно не заинтересованный происходящим.

Стараюсь на него не смотреть, и вообще забыть, что он рядом. Но мне дается это с трудом. Сильно нервничаю, и воздуха как будто не хватает.

– Прежде чем начать, хочу напомнить вам, что этот документ был составлен и подписан при полном понимании и согласии завещателя, – продолжает Наталья Федоровна. – Завещание было проверено и признано действительным в соответствии с законодательными требованиями.

Она делает паузу, берет в руки папку и открывает ее. Каждый шорох бумаги кажется громче обычного в напряженной тишине.

– Теперь я зачитаю текст завещания. Прошу вас внимательно слушать. Если у вас будут вопросы, вы сможете задать их после полного прочтения документа.

Нотариус оглядывает наши лица поверх очков. Все послушно кивают, включая меня. Надо было снять пиджак, слишком жарко. Однако теперь встать уже будет неудобно. Придется терпеть.

– Моей дочери Анне, ее дорогому третьему мужу Евгению, который неоднократно колотил ее, и я знаю об этом, сукин ты сын. Так же как и то, что ты заставил ее отказаться от моей прекрасной внучки Женечки. Вам я оставляю одну тысячу рублей.

Едва Наталья Федоровна дочитывает предложение, по залу прокатывается гул голосов. Худенькая маленькая женщина, которая, похоже, и есть дочь Петра, Анна, вскакивает со своего места, ее лицо перекошено от ярости:

– Это неправда! Это противозаконно! – верещит она, её голос дрожит от гнева и унижения.

Смотрю за реакцией Давида. Он сидит ухмыляется, качает головой. Ну, похоже, дед Петр на прощанье проучил кое-кого. И видать, досталось им по заслугам.

– Сядьте! – рявкает Наталья Федоровна. Её голос режет любые возражения как нож. – Повторяю, если у вас есть вопросы, вы можете задать их по окончании оглашения завещания.

Анна упрямо стоит, но ее муженек тянет ее за руку вниз, и та, наконец, опускается на стул, её лицо краснеет от стыда. Нотариус ждет несколько секунд, когда в комнате снова воцарится тишина. Возвращает взгляд в папку и продолжает.

– Моей внучке Женечке я оставляю все свои деньги на счетах, в размере пятидесяти четырех миллионов рублей, кроме полумиллиона рублей и моего любимого пистолета, которые я завещаю своему сыну Даниилу при условии, что он изобьет до крови ее отца Евгения в течение недели после оглашения этого завещания. Женечка, внеси, пожалуйста, залог за своего дядю, чтобы он вышел из тюрьмы, если это случится.

Снова в зале раздаются восклицания, все переглядываются, Давид опять усмехается.

А этот дед Петр был веселым парнем! Становится жаль, что мы так плохо были знакомы. И теперь эта возможность упущена навсегда. Почему-то только сейчас до меня доходит, что его больше нет. И становится очень грустно. Сердце сжимается от боли и сожаления, я нервно кручу в руках ремень от сумочки. Подташнивает.

Скольжу по родственникам глазами, нахожу ту самою “Женечку”, молодую девочку лет шестнадцати.

Она сидит рядом с Даниилом, а не рядом со своими родителями. Дядя и тетя, обнимают ее с обеих сторон. Похоже, у них хорошие отношения.

Женечка выглядит растерянной, её глаза широко раскрыты, она явно не ожидала такого поворота событий. Смотрит на свою мать.

Наталья Федоровна терпеливо ждет, пока страсти улягутся. И только, когда все снова замолкают, продолжает оглашать завещание.

– Также своему сыну Даниилу и своей внучке Жене я оставляю дом в Подмосковье и квартиру в Москве в равных долях. А также Женечке, квартиру в Петербурге на набережной реки Фонтанки.

Нормальное такое наследство. Девчуля теперь явно не будет ни в чем нуждаться. Но завидовать ей сложно. Если б от меня отказалась мать, то никакое наследство никогда не залатало рану в моей душе.

Взгляд Женечки наполняется смесью радости и грусти, её губы слегка дрожат, когда она пытается улыбнуться, но слёзы всё равно прорываются наружу. Ее голова падает на плечо Даниила, и он накрывает ее своей рукой.

– Своей сестре Марье я оставляю квартиру в Петербурге на Владимирском проспекте…

О, это про бабушку Давида!

— …надеюсь, что после твоей смерти она достанется детям твоего прекрасного внука Давида. Но прошу, только не дочке Ольге, которая никогда не была добра ни ко мне, ни к кому-то на планете Земля. Буду рад, если при составлении завещания, ты будешь учитывать мою последнюю волю, моя родная, дорогая сестричка!

Даже у меня теперь глаза лезут на лоб. Хахах, как он ее! Кидаю взгляд на Ольгу Николаевну, которая, похоже, кипит от возмущения. Сидит красная как рак, опустив глаза. Блин, дед Петя, я тебя обожаю!

Пытаюсь сдержать улыбку, чтобы Давид не заметил. В конце концов, это про его мать. Кидаю исподтишка на него взгляд, но на его лице тоже еле заметная усмешка. Кажется, сдерживается так же, как и я.

У Давида отношения с матерью не то чтобы натянутые, но вернее будет сказать так: он уже давно не ведется на изощренные манипуляции матери, у которой в этом виде спорта черный пояс. Он всегда старается относиться к ее сложному характеру с юмором, ну и сохранять разумную дистанцию.

И надо отдать должное, в обиду меня он ей никогда не давал. Ольга, конечно, все равно находила способ меня достать. Но не при сыне.

Следующие строки завещания возвращают меня из мыслей и заставляют навострить уши.

– Моему троюродному внуку Давиду, а также его чудесной жене Сонечке я оставляю в равных долях старый отель, который находится в пригороде Петербурга. Он попал мне в руки случайно, был отдан за долги владельца, и я много лет не знал, что с ним делать. Подумал, что лучших хозяев, чем вы, ему уже не светит. Надеюсь, вы разберетесь, что с ним делать, и, может быть, даже дадите вторую жизнь этому месту, где будете вместе вспоминать обо мне.

Глава 12

Медленно осознаю услышанное. Старый отель? Нам с Давидом? Да еще и в равных долях. Я знаю, что по брачному контракту да и по закону, наследство, полученное в браке супругом, остается у него. Но дед Петр, похоже, оставил нам его пополам!

Конечно, он явно не предполагал, что наш с Давидом брак рухнет быстрее, чем он отдаст богу душу. Как и я, впрочем.

Вспоминаю наш с Петром разговор на свадьбе и всхлипываю, не могу больше сдерживать накатившие эмоции. Эх, дед Петя, подвели мы тебя. Нет уже никакого нашего “вместе”.

Перевожу взгляд на Давида, он наблюдает за мной, тоже выглядит потрясенным.

Поспешно отворачивается, явно не зная, как реагировать. Его лицо выражает смесь удивления и боли.

Но кто точно чуть не сворачивает шею, так это Ольга Николаевна, прожигает меня взглядом. Что, думает и дедушку Петра я охмурила? Улыбаюсь про себя. Справедливость в жизни все-таки немного есть.

– Теперь, когда завещание полностью оглашено, я готова ответить на любые ваши вопросы, — говорит Наталья Федоровна, складывая бумаги и оглядывая присутствующих. — Пожалуйста, поднимайте руку, и я предоставлю вам слово по очереди.

Конечно, все ждут, что Анна с мужем сейчас устроят концерт. Но они на удивление молча встают, провожаемые насмешливыми взглядами родственников.

Мда. Если бы за то, чтобы начистить мне морду, кому-то завещали пол ляма, я бы тоже уносила ноги подобру-поздорову.

Анна идет, стиснув зубы и не поднимая глаз, а её муж выглядит так, будто готов разорвать всех вокруг, но держит себя в руках.

Когда они покидают зал, все молча переглядываются. Кажется, вопросов ни у кого нет. Я сначала раздумываю, чтобы поднять руку, но никак не могу сформулировать вопрос.

Половина отеля в пригороде Питера? Так не терпится на него посмотреть! Чувствую, что деда Петя не так просто его мне оставил. Дайте адрес! Мои мысли кружатся в голове, и я невольно улыбаюсь.

Если так подумать, это просто чудесный свадебный подарок нам с Давидом. Да только наш брак не дотянул даже до третьей годовщины.

А теперь мы, получается, стали совладельцами старого отеля.

– Хорошо! Если вопросов нет, пожалуйста, подходите ко мне по очереди для подписания подтверждающих документов и получения копий завещания. Если у вас есть личные вопросы или потребуется дальнейшая помощь, я всегда готова помочь. Мои контакты есть у каждого из вас, — командует Наталья Федоровна и начинает вызывать по именам.

Пока с Давидом ждем своей очереди на подписание бумаг, сидим молча. Но я слышу его тяжелое дыхание. Знаю, он так дышит, когда чем-то возмущен или расстроен. Сдерживает свои чувства, пальцы нервно барабанят по подлокотнику стула.

Когда называют мое имя, я поднимаюсь, иду к нотариусу.

Наверное, это будет мой последний документ, подписанный фамилией мужа. Через месяц уже буду не Гордеева. Странно, уже так привыкла. Вывожу свои подписи, словно прощаясь с целым этапом своей жизни.

Получаю копии документов и собираюсь как можно быстрее покинуть зал. Но цепляюсь взглядом за Женечку, которая улыбаясь следит за мной. Теперь неловко уйти, не сказав ни слова.
– Здравствуйте, примите мои соболезнования, – говорю я, подходя к ней и к Даниилу со Светой.
Женечка кивает, её улыбка теплая и искренняя, несмотря на слезы, блестящие в глазах.
– Спасибо, – с улыбкой отвечает Даниил. – Так это вы копия моей мамы? Дед все уши про вас прожужжал после свадьбы.
– Да, кажется, это я. И, честно говоря, я в шоке. Такой неожиданный прощальный подарок, – растерянно качаю головой, чувствуя легкое смущение от внезапного внимания.
– А я не удивлена, – говорит Женя. – Вы ему очень понравились. Да и Давида он всегда любил, так что… ничего удивительного.

Не успеваю больше ничего сказать, к нам подходит Давид, приобнимая меня сзади за талию властной рукой. Его прикосновение неожиданное, но такое до боли знакомое. Он всегда так делал, и я чувствовала себя защищенной от всего на свете.

– Дорогая, нам нужно спешить, – говорит он, но актер из него паршивый.

Его голос звучит натянуто, и я чувствую, как он нервничает.

Но Давид прав, сейчас не место и не время огорошивать на других наши с ним проблемы. Поэтому я подыгрываю и киваю с улыбкой:

– Приятно было познакомиться!

– Давид, вечно у тебя дела, заезжайте к нам как-нибудь, – пожимает ему руку Даниил.

– Да, конечно, скоро увидимся, – отвечает он и подталкивает меня к выходу.

От прикосновения его теплой уверенной ладони по спине бегут мурашки. Это так странно все еще чувствовать его таким родным, и в то же время ненавидеть. И от этого внутреннего диссонанса еще больнее.

– Давид, а ты куда? – не успеваем мы дойти до выхода из зала, как нас окликает Ольга Николаевна.

Она с беспокойством следит за нами, голос полон тревоги, и я чувствую ее взгляд, прожигающий мне спину.

Испугалась, наверное, что сейчас снова «запудрю сыночку мозги», и он опять на мне женится.

Но можете не переживать, Ольга Николаевна, я вашего сына никогда не прощу.

– Едьте без меня, я буду позже, – отвечает Давид коротко и сурово, и мы вместе выходим сначала в приемную, а потом и на улицу.

Уже стемнело, и включились фонари. Вечерний весенний ветер освежает. Я, наконец, чувствую, что могу свободно дышать. Оттягиваю ворот водолазки, делаю несколько глотков воздуха.

Давид убирает руку с моей талии, и мы оба стоим, молча глядя на проезжающие машины, каждый погружен в свои мысли. Повисает неловкость.

Смотрю на Давида исподтишка. В этот момент он мне кажется совсем посторонним, не тем человеком, которого я знала. Его лицо сосредоточенно и серьезно. Тени от фонарей играют на его скулах, придавая ему какой-то измученный вид.

Он стоит прямо, руки в карманах, о чем-то раздумывает. Но о чем, сказать сложно, лицо как непроницаемая маска.

– Что будем делать с отелем? – наконец, решаюсь нарушить тишину. — Ты понимаешь, о каком отеле идет речь? Ты там был?

Глава 13

Стою, смотрю не моргая на яростное лицо мужа. Что он имеет в виду? Я “пудрила ему мозги”? Да что несет такое?! Ведь это он мне изменял!

Здесь что-то не так…

— Давид! Ты можешь и дальше устраивать охоту на ведьм или услышать меня! — прижимаю к груди руку, в глазах слезы. — Я никогда тебе не врала, никогда тебе не «пудрила мозги». Это ты мне изменил! Ты! На моих глазах! Ничего не объяснив, выставил меня из дома!

Муж смотрит на меня, и я вижу, как в его глазах мелькает сомнение. Но лишь на секунду.

— Ты сама собрала вещи. Разговор окончен, — рявкает он, разворачивается и идет к машине.

Все еще ничего не понимая, смотрю ему в след. Неужели это Ольга Николаевна ему так мозги промыла? Он уже несколько раз высказался, что я его предала, обманула, но я понятия не имею, о чем идет речь.

Смотрю, как Давид садится в свой внедорожник, резко выруливает на дорогу и дает по газам. Вот псих ненормальный!

Разворачиваюсь и иду в противоположном направлении. Куда глаза глядят, только бы поскорее убраться отсюда. Не хочу встретиться ни с кем из родственников Давида. Особенно со свекровушкой.

Нужно пройтись и проветрить голову, которая до сих пор кружится от всего случившегося.

Свежий воздух приятно холодит лицо. Дохожу до парка рядом с ТЮЗом. Отсюда до дома Аси уже рукой подать, смысла вызывать такси нет.

Но вместо того, чтобы на Московском свернуть направо, я поворачиваю налево и дохожу до своего универа. Сажусь на поребрик напротив здания, гляжу задумчиво на желтые стены и большую широкую надпись на фасаде: «Архитектурно-строительный университет».

Помню, как еще недавно выпускалась отсюда. Как отмечали этот день с Давидом. Как была полна надежд, и казалось, что вся жизнь только начинается.

Но реальность дает жирную оплеуху: муж изменяет мне, а потом сам разводится и называет лживой сукой. Тру виски. Что не так с этим миром? С людьми? С мужчинами?

***

На следующий день от Давида приходит сообщение. Завтра встречаемся с ним и с оценщиком у отеля в полдень. Дико не терпится увидеть здание своими глазами!

Насколько понимаю, оно давно заброшено. Пробила на Яндекс-картах фотографии отеля. Псевдоготика и модерн. Богатая отделка фасада — декоративный полихромный и фигурный кирпич. По деталям можно предположить, что этот особняк построен где-то в начале двадцатого века.

Еще нашла информацию, что в здании после революции располагался госпиталь, а позже – техникум и общежитие. Только в шестидесятые там был открыт отель «Фестивальный», который закрыли с развалом Советского Союза. И в двухтысячные здание перешло к частному владельцу. Ну, а потом, видимо, как-то попало к дедушке Давида.

Что там было до революции — неясно. По крайней мере, в интернете об этом информации нет, а архитектор, везде пишут, неизвестен.

— Вот это загадка! — восклицает Ася, когда я все это ей рассказываю за завтраком. — Но одно понятно однозначно — такое здание явно стоит не один миллион! А значит, я была права! Ты теперь — миллионерша!

Делаю глоток обжигающего кофе. И думаю, что совершенно не ощущаю себя таковой.

— Ась, пока что я не знаю, как дожить до конца месяца, — улыбаюсь я. – Если здание в аварийном состоянии, то толку будет немного. Восстанавливать дорого, а покупать его никто не захочет.

Но, если здание в норме, то цена на него может быть и семьдесят, и сто миллионов! Я плохо ориентируюсь в ценах на недвижимость, но, думаю, не меньше.

Почему дедушка оставил такое богатство нам с Давидом, а не своим детям и внукам? Неужели правда поверил, что я — реинкарнация его безвременно ушедшей жены?

— Сонь, а ты чего не ешь-то? — кивает Ася на скрэмбл с зеленым горошком.

Мне стыдно признаться подруге, но его запах мне кажется странным. Боюсь обидеть, но заставить себя его съесть просто не могу.

— Да, я что-то не голодная, — улыбаюсь смущенно. — Да и вообще, пора мне уже собираться.

Ася работает дизайнером интерьеров, поэтому у нее гибкий и ненормированный график. Сегодня, похоже, она работает из дома. Поэтому и в офис не торопится.

А я поспешно приговариваю свой кофе. От него меня, кажется, мутит еще больше. Пить его на голодный желудок было плохой идеей. Бегу собираться.

Решаю выехать чуть заранее. Хочу увидеть отель первой, без свидетелей. Приезжаю на полчаса раньше. Здание находится почти в самом центре Пушкина, в двадцати минутах пешком от станции «Царское Село». И пятнадцати от Екатерининского дворца. Расположение – просто топ!

Так вот ты какой, таинственный дом неизвестного архитектора и заказчика.

Гуляю вдоль отеля, рассматриваю его со всех сторон. Окна слишком высокие, чтобы в них заглянуть. Но видно, здание пустует очень давно. Кирпичный фасад выглядит настолько грязным, что просто невозможно определить, какого он был цвета изначально.

Наконец, подъезжает внедорожник Давида. Он выходит из машины, вместе с пухленьким и очень важным на вид мужчиной лет пятидесяти.

Заметив меня, Давид знакомит нас, даже не взглянув на меня:

— Моя жена, София. Это Василий Петрович, оценщик недвижимости из моей компании.

— Очень приятно! — кивает учтиво тот, но в глаза не смотрит.

Походу, муженек уже посвятил, что у нас вот-вот маячит развод, а отель — досадная помеха, чтоб забыть, как меня звали.

Из багажника муж достает каски, одну протягивает мне, так же не глядя. Вряд ли это понадобится, но ладно, беру ее и водружаю на голову, как остальные. Вооружившись еще и фонариками, мужчины идут к входу в здание.

Следую за ними. Давид ключом открывает массивные деревянные двери, рядом с которыми красуется вывеска: «Отель «Фест_вальный». Двери покрашены серой краской и, похоже, не раз. Скрипучие двери с грохотом распахиваются, открывая вид на темное запыленное лобби отеля.

Глава 14

Мы заходим внутрь отеля “Фест_вальный”. Давид набирает комбинацию на панели управления слева и отключает сигнализацию. Василий зажигает фонарик.

Морщусь от резкого запаха сырости и плесени. Меня снова начинает мутить. Прикрываю нос рукавом, стараюсь дышать через рот.

Давид тоже включает фонарик, начинаем обход. Под ногами хрустит старый линолеум, прогнивший и ломкий.

— Будь осторожна, — бурчит Давид мне, но повернувшись куда-то в сторону. — Смотри под ноги.

Какая трогательная забота! Бросаю на него взгляд. Выглядит он каким-то уставшим. Что, холостяцкая жизнь уже измотала?

Мы идем, осматривая стены, потолок, проверяя полы на наличие трещин и повреждений. Интерьер отеля оказался еще непригляднее, чем его внешний вид. Честно говоря, я ожидала чего-то большего. Внутри полнейший совок, и все в ужасном состоянии.

Проходим вестибюль. Иду к широкой лестнице, перила которой покрыты черной краской. Достаю ключ от Асиной квартиры и соскребаю немного краски. Интуиция меня не подводит. Они латунные! Поднимаюсь на пол этажа. Здесь горчичного цвета обои отходят от стен. Тоже подцепляю их ключом, срываю верхний слой. Под ним другие обои. Срываю и их, вместе со слоем газет шестидесятых годов. Под этим всем виднеется мрамор!

Присаживаюсь на корточки и поднимаю старый выцветший палас, которым застлана лестница. Ступени окрашены. Скюблю краску ключом. Тоже мрамор.

Стараясь скрыть свое волнение, кричу Давиду с Василием:

— Я наверх. Хочу посмотреть номера.

Не дожидаясь их ответа, поднимаюсь по лестнице. Интересно, сколько здесь номеров? Заглядываю в первый. Он выглядит, как после стихийного бедствия. Обои отошли от стен и кое-где свисают, пол забросан мусором. Какие-то жалкие остатки сломанной безвкусной мебели. Короче, все очень в плачевном состоянии.

Но в то же время он большой, со старинной печью в углу, облицованной изразцами с любопытным декором. Несколько секунд рассматриваю его. Это уж точно не совок. Такие печи раньше встречались в Питере повсеместно, в старых дореволюционных зданиях они были нормой.

Обращаю внимание и на старинные деревянные оконные рамы с латунными ручками. Но как будто наспех замазанные белой краской. А само окно какое шикарное! Со стрельчатым сводом, выходит на город.

В номере также есть ванна, ржавая и грязная. Стены покрыты масляной краской, под которой я тоже нахожу мрамор. На потолке лепнина, и, кажется, была какая-то роспись. Но много раз побелена известкой, узор уже еле читается. По просматриваемым элементам можно сделать предположение, что когда-то комната была оформлена в ориентальном стиле.

Перепрыгиваю через дырку в полу. Паркет частично разбит, сомневаюсь, что его можно спасти. Иду в номер напротив. И еще больше ахаю от удивления. Здесь сохранилось еще больше декоративных элементов. Есть балкон, который выходит во внутренний двор. С грохотом открываю двери, они поначалу не поддавались из-за засохшей краски на петлях. Будто их полвека не открывали.

Смотрю вниз. У выхода во двор сохранилась изящная изогнутая чугунная лестница. Сам сад, конечно, зарос, но видны остатки разбитых дорожек и какой-то постройки, вроде зимнего сада.

Стою, вцепившись в перила, и по рукам бегают мурашки. Чувствую, как влюбляюсь в это место. Знаю, это не просто какой-то старый отель. По всем признакам это особняк с историей, которая была по каким-то причинам утрачена.

Слышу шаги за спиной и оборачиваюсь. Это Давид. Я широко ему улыбаюсь, забыв на мгновение обо всем, что случилось между нами за последние дни.

– Он великолепен, правда? – говорю с придыханием, чувствуя волнение внизу живота.

Давид бросает в меня хмурый взгляд.

– Старая развалюха, – бурчит он.

За ним заходит Василий-оценщик.

– Ну что, какие у тебя выводы? – спрашивает у него муж.

Тот приподнимает брови, вздыхает, качает головой и всем своим видом показывает, что выводы безрадостные.

– Крыша течет, проводка старая, опасная, коммуникации тоже все прогнили. Восстановление явно обойдется дороже, чем постройка нового отеля, – говорит он важно.

– А если здание представляет какую-то историческую ценность? – спрашиваю я.

– Нууу, это нужно еще доказать. Но как коммерческий объект это все равно не принесет большой выгоды. Здесь всего тридцать номеров. Восстанавливать его – себе дороже.

– Даже если это будет пятизвездочный отель с номерами, где есть сауна и камин? – спрашиваю я.

– Даже так, он окупится, дай бог, через пять лет, – говорит Василий.

Слышу это, и внутри меня все переворачивается. Я уже вижу в этом здании скрытую красоту и величие прошлого. А сколько здесь загадок, которые предстоит найти! Этот особняк достоин второго шанса!

– Пять лет – это не так много, – не сдаюсь я. – Если выяснится, что у здания есть историческое наследие, его цена вырастет раз в десять, ведь так?

– Это пока похоже на фантазии, – улыбается он мне неприятно, смотрит, как на дуру какую-то. – Да и кто будет этим заниматься?

– Я буду! – восклицаю я, перевожу взгляд на Давида.

Но тот тут же отворачивается и смотрит в сторону.

– У меня нет свободных людей для этого проекта, – говорит он, рассматривая старинную печь.

Знаю, он тоже должен заметить, что это не просто какой-то “совок”!

– Найми меня, я как раз ищу работу! – подхожу к нему ближе.

Он резко оборачивается, смотрит на меня так, словно я сморозила полнейшую чушь.

– Ты хочешь, чтобы я доверил тебе реконструкцию отеля? У тебя вообще нет опыта, – усмехается он.

– Твой дедушка доверил, – возражаю я, поджав губы. – Подумай сам, почему он отдал его нам, а не своим детям. Вероятно, потому что они-то точно приняли бы решение, которое нам сейчас пытается втюхать Василий.

Кидаю на оценщика взгляд, тот обиженно поджимает губу.

– Без обид, Василий, вы профессионал, и в ваших выводах много рационального.

Давид снова поворачивается ко мне спиной, проходит по комнате, пиная носком какой-то мусор.

Глава 15

София?! Муж называет меня так, только когда злится. Впрочем, в него словно дьявол вселился последние две недели. Никогда не думала, что он вообще может так поменяться и вести себя как полный козел!

Не останавливаюсь, продолжаю спускаться по лестнице. Муж догоняет, хватает за руку:

— Стой, я сказал! — рявкает он.

Резко поворачиваюсь, смотрю зло ему в глаза:

— Хватит мне указывать! После всего, что ты сделал и сказал, я тоже не хочу иметь с тобой ничего общего! Но я хотя бы пытаюсь поступать правильно.

— После всего, что я сделал? — рычит муж в лицо. — Ты ничего не хочешь мне сказать?

Ну вот опять! Что он несет черт возьми?!

Морщусь от еле ощутимого, но все же различимого алкогольного запаха, исходящего от него.

Не успеваю ничего ответить, как вдруг слышим внизу какой-то топот, и свет от фонариков скользит по стенам.

— Кто здесь?! Выходи! — гаркает зычный мужской голос.

Давид отпускает мою руку, проходит вперед, заслоняя собой:

— Стой здесь, — тихо приказывает он. И уже громче отвечает. — Я владелец этого здания. А кто вы?

Наконец, мы видим двух мужчин, одетых в форму охранников. Похоже, из ЧОПа, с которым заключен контракт на охрану здания.

— Владелец? — переглядываются они. — Мы приехали, потому что сработала сигнализация.

Давид спускается по лестнице и идет к ним.

— Я ввел комбинацию. Возможно, панель неисправна. Проверьте, — кивает он к выходу.

Мужчины снова скептически переглядываются, но идут за ним. Похоже, это надолго.

Вздыхаю и расстроенно опускаюсь на ступеньки. Слышу за спиной тяжелые шаги Василия. Он проходит мимо меня, но, спустившись еще на пару ступенек, медлит и оборачивается.

— В этом году город выделяет субсидии на реставрацию объектов исторического наследия. Вы можете получить до тридцати процентов от стоимости объекта, — кидает он мне и спускается дальше.

Смотрю удивленно ему вслед, хлопаю глазами. Черт, мне нужно на свежий воздух, а то мозги вообще уже не варят.

Поднимаюсь, прохожу мимо Давида, Василия и охранников, вырываюсь из старого отеля на свежий воздух. Фух! Прислоняюсь к дорожному ограждению, несмотря на то, что оно пыльное. Снова мутит, аж в жар бросило. Мой муж доводит меня до ручки!

Решаю больше не дожидаться. Тем более, ругаться с Давидом сейчас совсем не готова. Вызываю такси, приезжает всего через минуту. Сажусь, кидая последний взгляд на здание.

— Не прощаюсь! Я разгадаю тебя, темная лошадка! — шепчу тихонько.

Уже в машине начинаю догонять, что сказал мне Василий. Если я докажу, что здание имеет историческую ценность, то могу получить субсидию от государства, до тридцати процентов от стоимости здания, на реставрацию. И, если оценщик говорит, что здание в этом случае будет стоить около четырехсот миллионов, то тридцать процентов — это сто двадцать миллионов! Это огромная сумма! И этого будет достаточно, чтобы начать реставрацию даже без вложений Давида!

Ладно, этот пузанчик-Василий не так уж плох, каким казался.

Тащимся в такси в сторону города. Меня продолжает укачивать. Открываю окно, стараюсь дышать глубже. Мама, роди меня обратно. Почему меня так хреново

К тому времени, как мы доезжаем до Аси, я вываливаюсь из таксишки зеленая, радуясь, что эта пытка, наконец, закончилась.

— Ну чего, ну чего? — набрасывается Ася с порога, едва успеваю шагнуть в прихожу.

Падаю на банкетку в прихожей. Лева трется у ног.

— Ой, что-то ты бледновата, — говорит подруга. — Принести водички?

От водички я отказываюсь. Зато вываливаю подруге все новости. И пока рассказываю про то, какой офигенный заброшенный отель, и про субсидии, даже забываю, что меня тошнило.

— Я знаю, к кому нам надо! — заявляет Ася, дослушав мой рассказ до конца.

Смотрю на нее вопросительно.

— К Кирку! — восклицает Ася.

Кирк Игорь Владленович – наш с Асей и Танюхой научный руководитель и руководитель кафедры истории архитектуры и градостроительства. Как мне самой это в голову-то не пришло!

Не теряя ни минуты, мы с Асей прямо в прихожей, с мурчащей поддержкой Левы, составляем и отправляем сообщение Кирку. Надеюсь, номер у него не поменялся.

Только я, наконец, раздеваюсь и прохожу в комнату, как он перезванивает, зовет на встречу в универ.

— А когда вам удобно? — вежливо уточняю я.

— Последняя пара у меня заканчивается в четыре. Давайте в половине пятого? На проходной главного корпуса.

Обратиться к Кирку было просто лучшей идеей. Идем по знакомым до боли, но уже таким чужим, коридорам Универа на кафедру. Вдыхаю знакомый запах. Так пахнет только тут: грифелем, бумагой, гипсовой пылью.

Кирк почти не изменился: седовласый, с серебристой бородой и в круглых очках. Когда идет, немного сутулится, всегда в идеально выглаженном костюме.

Заходим в кабинет кафедры.

– Чай, кофе хотите? – предлагает он, и Ася сразу же вызывается все приготовить.

Хорошо, что захватили с собой небольшой презент в виде кофе и конфет с пьяной вишней. Сидим за небольшим столом, Ася заваривает кофе, на фоне играет радио с хитами из девяностых, я рассказываю Кирку вкратце: что получила в наследство загадочный особняк в Пушкине и надеюсь доказать его историческую ценность.

– Оп-оп-оп, – задумчиво говорит препод. – Придется тебе постараться. Рекомендую начать с архива и библиотеки нашего университета. Если там ничего не найдётся, идите в Центральный государственный архив. Там можно сделать запрос по адресу здания.

Конспектирую себе всю информацию в телефон.

– Сделайте еще запросы в архив Росреестра и архитектурного комитета Санкт-Петербурга, – продолжает он. – Если и там ничего нет, то обратитесь в Российскую национальную библиотеку и библиотеку Академии художеств.

– У-у-у-у, да на это все год уйдет! – Ася ставит перед нами дымящиеся чашки.

Сидим минуту в задумчивости, дую на кофе, гляжу на список. Кирк берет шоколадную конфету из коробки и закидывает себе в рот.

Глава 16

– Соф, ну что там?

Смотрю на свое бледное лицо в зеркале. Я в таком шоке, что у меня ни одной мысли в голове. Ну, разве что одна – "Как так?"

— Ты собираешься вообще оттуда выходить? Я тоже писать хочу! — конючит Ася за дверью.

Знаю, что врет. Просто переживает за меня. Я тут уже полчаса сижу, а, может, и больше. Время перестало существовать с момента, как я увидела две полоски.

Со вздохом открываю дверь. В руках — веер из тестов. Все положительные. Ася, увидев меня, делает большие глаза и поднимает брови.

— Ого, сколько их! – усмехается, пытаясь, похоже, разрядить обстановку.

— Хотела убедиться… — слабо улыбаюсь.

Хоть убей, не знаю, как реагировать. Мы с Давидом очень хотели малыша и накануне всех событий перестали предохраняться.

Только теперь… после всего, что случилось…

Кладу руку на живот. Все еще не могу поверить, что беременна.

– Не знаю даже, что теперь делать, – растерянно бормочу.

Ася, поймав мой испуганный взгляд, тянет в объятья.

– Все будет хорошо, – шепчет на ухо. – Ты не одна. У нас целых девять месяцев, чтобы придумать план.

Не девять, а семь с половиной, как выясняется после посещения гинеколога. После анализов и УЗИ мне ставят шесть недель.

– Собираешься сказать Давиду? – спрашивает Ася, когда мы выходим из клиники.

Она теперь всегда со мной, как верный Санчо Панса.

– Нет, – уверенно заявляю я. – Этот человек не заслуживает того, чтобы быть отцом этого ребенка.

С этой новостью для меня все резко поменялось. Теперь я должна думать не только о себе, но и малыше. Я твердо намерена отреставрировать отель, а потом продать его за огромные деньги, которые обеспечат нам безбедное будущее. А когда малыш подрастет, открою свое архитектурное бюро.

Но для этого нужно найти деньги на реставрацию и доказать, что это не просто какой-то дом, а с исторической ценностью, в чем у меня нет никаких сомнений.

Кирк, как и обещал, присылает нам на помощь студентика. Богданчику, высокому, кудрявому милашу с орлиным носом, мы поручаем поиск информации в архивах и библиотеках универа.

Ася берет на себя запросы в Росреестр и архитектурный комитет города. А я мечусь между гос архивом и библиотеками, параллельно создавая план по реконструкции отеля.

Проходит неделя, а результатов нет. Подключается наша подруга Танюха, Богданчика перекидываем в центральный архив, но проходит еще целая неделя – и ничего.

Частенько навещаю отель. Брожу по пустым комнатам, слушая, как мои шаги эхом разносятся по дому. Хожу по дорожкам бывшего сада, пытаясь представить, как тут все было раньше.

– Ну помоги мне найти хоть какую-то информацию о тебе! Хоть какую-нибудь зацепочку! – шепчу я в отчаянии.

Денег надолго у меня не хватит. Нужно быстро соображать, что делать.

– А давайте назначим вознаграждение? – предлагает Богдан. – Закинем объявления в исторические сообщества, студенческие чаты, пусть все ищут!

Отчаянные времена, отчаянные меры! Обещаем десять тысяч рублей за информацию о происхождении дома.

Спустя почти три недели, нам, наконец, улыбается удача. Время уже ближе к полуночи, я сижу за чертежами. Звонит Богданчик. Тру уставшие глаза, беру трубку.

– Кажется, нашли! – вопит он так, что я сразу просыпаюсь.

– Что нашли? Богдан, говори быстрее!

Подскакиваю на стуле, сердце начинает бешено колотиться. Ася, услышав разговор, прибегает из соседней комнаты. Включаю Богданчика на громкую связь.

– Кароч, в центральном архиве наткнулись на упоминание об особняке Кокорева. Это богатейший чел тех времен. И наш особняк был построен по заказу его старшего сына в начале XX века. Этот дом называли "Обитель прокаженного".

Недоуменно переглядываемся с Асей, пытаясь осознать услышанное.

– Прокаженного? Ты серьезно? – усмехается она.

– Да, серьезно! Александр Васильевич Кокорев, наследник состояния, был болен проказой. Он жил в полной изоляции в этом особняке. Из-за болезни дом было невозможно продать. Он очень долго пустовал. В итоге, наследники Кокарева распродали все ценное, что там было, и просто отдали его женскому медицинскому институту. Это было как раз перед началом Первой мировой.

– Офигеть! – восклицаю я, едва удерживаясь от того, чтобы не запрыгать от радости. – Это невероятно!

Богдан скромно кашляет в трубку.

– Это еще не все. Сейчас у вас будет просто отвал всего! Архитектором особняка был Сильвио Данини! И когда особняк был завершен, архитектор заказал подробную фотосъемку каждого интерьера. Тут просто куча фоток!

Потрясенная снова падаю на стул. Даже радоваться боюсь, вдруг это все неправда.

– Богданчик, ты уверен в источниках? Это стопроцентная информация? — уточняет Ася.

– Да-да, точно! Завтра все пришлем.

И он не врал. Особняк, действительно, оказался жемчужиной. И у нас есть фотографии его первоначального вида.

До сих пор не понятно, как история дома затерялась. Наверное, кто-то пытался очистить его репутацию “Обители прокаженного”.

Мы подготавливаем и подаем документы в комитет по охране памятников, и нас снова ждет разочарование. Принимают документы только на первичную проверку. И мы выясняем, что вся процедура может занять от нескольких месяцев до двух лет.

– Нет, дорогая, нескольких месяцев у нас нет, – говорю сама себе в зеркало, расслабляя и втягивая живот.

Каждый день рассматриваю свою фигуру в зеркале. Все еще не верится, что внутри меня растет новая жизнь.

Черт. Надо попробовать убедить Давида. Это самый быстрый вариант достать денег. Можно еще податься к детям деда Петра, но не думаю, что у них будет достаточная сумма.

Делать нечего. Набираюсь смелости, звоню Давиду. Трубку никто не берет. Перезваниваю позже еще несколько раз. Но результат тот же.

Решил игнорить меня? Класс! Вот мерзавец!

Делать нечего. Еду к нему домой. Примерно к тому времени, как он возвращается с работы. Но дома его не оказывается. Ключей у меня больше нет, поэтому приходится дожидаться его на ступеньках. Проходит почти два часа, начинает темнеть, когда его мерседес подъезжает к дому.

Глава 17

Слова Давида ударяют меня, словно молния. Фото? Видео? Что? Что он вообще несёт? Какой бред!

Смотрю на его разъяренное лицо, и мне становится по-настоящему страшно. Никогда не видела его таким злым. Даже в самых диких снах не могла представить, что он будет так на меня смотреть!

Это пугает до глубины души. Откуда такая жестокость? Я поджимаю плечи и смотрю на него испуганно.

— Я не… не понимаю, что ты такое говоришь! — голос дрожит от паники и отчаяния.

Но он не слушает. Буквально кипит от ярости.

— Я все видел своими глазами! — рявкает он, уже даже не волнуясь, что нас могут услышать соседи.

Стою как вкопанная, сердце готово вырваться из груди. Это какая-то ошибка, ужасный сон. Но его глаза полны ненависти, и это просто разрывает мое сердце!

— Покажи! — выпаливаю, набравшись храбрости, почти не осознавая свои слова.

— Что? – вскидывает он брови, смотрит на меня безумными глазами.

— Покажи мне! — мой голос срывается на крик. — Покажи мне эти твои "доказательства", которым ты поверил. А потом изменил мне и выкинул из дома, как последнюю шавку!

Давид смеется в лицо злой усмешкой.

– Чего ты добиваешься?! – морщится он, глядя на меня с презрением.

Но он всё же разворачивается, открывает дверь и заходит в дом. Иду за ним, чувствуя себя как в кошмаре. Наш уютный дом, который должен был стать нашим раем, теперь кажется чужим и враждебным. В гостиной разбросаны вещи, на столе стоит почти пустая бутылка виски. Давид никогда не пил. Что с ним произошло?

Мы заходим в его кабинет. Он открывает ноутбук, экран вспыхивает, озаряя его лицо. Несколько секунд он что-то нажимает, а потом разворачивает ноут ко мне.

Сердце грохочет в груди. Я наклоняюсь ближе и вижу папку с файлами: фотографии, скриншоты, видео и даже аудио. Что за чёрт? Кликаю на первую фотку, и, когда она разворачивается на весь экран, у меня отвисает челюсть.

Фото сделано со стороны улицы, в кадре окно нашей спальни. На ней абсолютно голый мужчина и светловолосая девушка. Она стоит спиной, лица почти не видно. Но, правда, похожа на меня.

— Это не я! — восклицаю я возмущенно.

Листаю дальше и вижу целую серию фотографий. Девушка в профиль, ее лицо плохо видно, но она чертовски похожа на меня.

Открываю видео. На крыльце тот же парень с девушкой. Как они нашли такую похожую на меня? Она одета в мои вещи! Но вот она поворачивается лицом к камере, и я замираю. У нее мое лицо! Но это не я! Это просто не могу быть я!

Отшатываюсь от стола, как будто меня ударило током. Не верю своим глазам. В этой папке несколько десятков таких "доказательств". Перевожу взгляд на Давида, слова застревают в горле. Я не знаю, как это возможно, и как это объяснить. Даже на секунду сомневаюсь, не сошла ли я с ума! Я этого не делала! И этого мужчину я не знаю.

Давид пристально наблюдает за моей реакцией.

— Ну что? Нечего сказать? Убедилась? – в его голосе кипит лютая ненависть, глаза метают в меня молнии.

Стою как вкопанная, ноги словно приросли к полу. Не могу ничего сказать, просто в шоке от увиденного. Теперь смотрю на Давида совсем другими глазами. Вдруг понимаю всю ту боль и ярость, что он чувствует. У него нет ни малейших сомнений, что это не правда. О, боже…

Давид, видимо, принимает мое молчание за признание. Из его груди вырывается страшный рык:

— Отель продам. Этот чертов дом продам. Я купил его для нас, а ты водила сюда своего мужика и трахалась в нашей спальне, на нашей кровати!

Он одним ударом сбивает ноутбук со стола. Тот летит в стену и разлетается на части.

Я вскрикиваю, слезы брызжут из глаз. Отчаянно мотаю головой. Не могу поверить, что это происходит. Как кто-то мог устроить такую подставу? Кто так ненавидит нас, что пошёл на это?

Пытаюсь взять себя в руки. Он должен мне поверить!

— Это неправда! Похоже, кто-то очень хотел, чтобы мы расстались, — бормочу, пытаясь найти хоть какое-то объяснение.

— Не ври! — орет он мне в лицо. — Я нанял частного детектива! И Леха тебя видел с этим мужиком! Хватит врать мне!

Слова Давида беспощадно бьют меня. Сердце колотится так, что я едва могу дышать. Понимаю, что бы я ни сказала – он не поверит.

— Думай, что хочешь, Давид. Но я тебе не изменяла, — голос дрожит. — А вот ты мне — да. И я тебя никогда не прощу, понял?! За то, как ты со мной обошелся — никогда не прощу!

Выкрикиваю из последних сил, чувствуя, как в груди всё сжимается, будто кто-то схватил меня за сердце и пытается его вырвать. Тошнота подступает к горлу, голова кружится.

И вдруг меня пронзает резкая боль. Хватаюсь за живот. Ощущение такое, будто внутри что-то взорвалось. Чувствую, как между ног становится тепло и мокро, как будто я описалась. Смотрю вниз и с ужасом вижу расползающееся пятно крови на джинсах.

Мир вокруг начинает расплываться, звуки становятся тише, будто я нырнула под воду. Ноги подкашиваются, пытаюсь ухватиться за край стола.

Последнее, что слышу, – далекий крик Давида:

— Соня?... Соня!

Он бросается ко мне, а потом наступает тьма.