Измена. Начать сначала

Пролог

На телефоне звенит напоминалка и перевожу взгляд с экрана ноута на него. Пора дочке давать лекарства. Тру глаза. Туда будто песка насыпали. Я за работой с пяти утра. Время уже девять. Но если не сдам вовремя – меня просто уволят.

Мать-одиночка с часто болеющим ребенком – это не предел мечтаний работодателя. Но я цеплялась за эту работу зубами. Если потеряю, найти новую в нашем городке будет сложно. А тут я держусь почти на честном слове.

Вот и сидела до двух ночи, потом поспала немного и опять за работу. Пока дочка спит под действием лекарств. От усталости меня ведет. Но уже начался рабочий день, и я должна быть на связи.

Встаю и щелкаю кнопкой чайника. Которая уже по счету чашка кофе? Бодрящий напиток больше не бодрит. Беру листок с назначениями. Сверяюсь, что нужно дать.

– Вам климат не подходит, – всплывают в памяти слова врача. Усталая женщина смотрит с пониманием. Нет, она не издевается, она рекомендует. Но для меня ее слова – настоящая издевка. – На море бы. Или хотя бы в санаторий. Тогда бы и болела меньше.

– Я... подумаю, – говорю и стискиваю зубы. Может быть, на одного санаторий какой я бы еще и потянула. Но мне надо будет ехать с дочерью. А это сразу с работы увольняться. – Может, пока в поликлинике физиолечение?

– Обязательно, – поднимает на меня взгляд, отрываясь от написания рекомендаций. – Но это все дает очень небольшой положительный эффект. А пока вот, – протягивает мне лист.

Пробегаюсь взглядом по назначению. Ничего нового.

– В принципе, что делать – вы знаете, – врач поднимается. – Бывают такие детки. Болезненные. Но может еще перерасти. Ну а пока больничный вам на две недели, а там посмотрим.

Опять больничный... Надо звонить начальству. Выслушивать о себе много интересного и неприятного. Да, по закону мне положено, но... По факту же таких, как я, стараются в коллективе не держать. Было бы проще, если бы было на кого оставлять дочку.

Но я мать-одиночка. Причем в моем случае – совсем одиночка. Без родных и близких. Иногда помогают соседки. Но у всех свои заботы.

– Спасибо, – благодарю врача, провожая до дверей. – До свидания.

– До свидания, – уходит, а я иду проверять домашнюю аптечку.

Беглый осмотр говорит, что нужно идти в аптеку. В комнате спит больная дочка. Как ее оставить? Беру телефон и пишу соседской девчонке. Она почти никогда не отказывает. Они хорошо ладят с дочуркой, несмотря на десять лет разницы. Моя егоза считает ее старшей сестрой.

Пишу сообщение. И почти сразу получаю ответ. Сходит, как из школы придет. Забежит только за деньгами и рецептом. Того, что есть, нам хватит.

Ближе к вечеру приходит, берет список, еще стребовала с меня, что купить из продуктов и умчалась. Пользуюсь тем, что все процедуры мы провели и дочка спит, выпив жаропонижающее. Сажусь за ноут, погружаясь в работу.

И совсем не настораживаюсь, когда раздается стук в дверь. Спешу открыть, даже не глядя в глазок. К нам никто не должен прийти, кроме моей добровольной помощницы.

Распахиваю дверь и замираю. Сердце падает в пятки. Смотрю и глаза у меня расширяются от шока и ужаса.

– Нет, – шепчу и напираю на дверь, чтобы захлопнуть.

– Да, – звучит холодно и безразлично. Дверь вместе со мной просто сносит...

Глава 1

Макс

– Добрый день, господин Верховцев, – в кабинете меня встречает довольно взрослая женщина, затянутая в деловой костюм. Ее идеально каре лежит волосок к волоску. Выдерживает паузу и немного мстительно добавляет: – Младший. Михаил Дмитриевич вас примет.

Ты гляди, какая. Примет меня. Будто Медведев может мне отказать. Хотя да, этот может. С него станется. Однако не ожидал, что у него такая секретарь. Она сканирует меня взглядом-рентгеном и выходит из-за своего стола. Твердым шагом проходит к двери и распахивает.

– Михаил Дмитриевич, к вам господин Верховцев-младший, – произносит, и я четко улавливаю злорадные нотки.

– Ну пусть проходит, раз пришел, – басит Медведев.

– Прошу, – секретарь улыбается профессиональной холодной улыбкой.

Как-то отвык от такой манеры. Обычно секретарши сразу подскакивают, выпрыгивая из трусиков, и готовы всячески услужить. Тут же не секретарь – глыба. Церберша просто.

Прохожу мимо.

На меня взгляд Медведев переводит, когда за спиной слышу легкий щелчок закрывшейся двери.

– Какие люди-и, – тянет ехидно. Его улыбка становится едкой ухмылкой. – Верховцев-младший. Один. Без охраны. Чудеса-а. И как мамочка-то отпустила?

Откидывается на спинку массивного кресла, смотрит на меня, прищурившись. Настоящий медведь. Но он лучший в своем деле. У него железобетонная репутация.

– Ну садись, чего маячишь? – кивает на кресло. – Слушаю.

Сажусь в кресло. Выкладывать свою проблему не очень хочется. Но другого пути нет. Другого быстрого и конфиденциального пути нет. Сам я этим заниматься не могу – привлеку внимание. Остается Медведев, который разглядывает меня, не скрывая ехидства во взгляде. Выдыхаю и произношу:

– Нужно найти девушку.

– О как, – Медведев прищелкивает языком. – Так попроси службу своего папочки. Там тоже неплохие ребята работают. Малость неумные, но в целом – вполне сойдет.

– Медведев, ты издеваешься? – едва не вскакиваю из кресла. – Если бы наша СБ могла все решить, я бы приказал им.

– То есть ты признаешь, что я работаю лучше? – спрашивает нагло.

– Признаю, – отвечаю, хоть мне это и не нравится. – У тебя получится это быстрее. И тише. Все, твое чувство собственной значимости удовлетворено?

– Ага, – довольно лыбится. – Не думал, что когда-нибудь ко мне обратится кто-то из Верховцевых за помощью. Расценки ты знаешь. А для тебя – плюс двадцать процентов сверху.

Скриплю зубами. Поражаюсь наглости Медведева. В курсе их давнего конфликта с начальником нашей службы безопасности. Но Авдеева я и правда подключить не могу.

– Согласен. Не проблема, – присвистывает. – Куда ты потратишь такую прорву денег? – спрашиваю, усмехнувшись.

– Так жена. Детей трое, – вздыхает Медведев. – Дети дорого обходятся. Это тебе не моделькам колечки дарить. Тут все серьезно: здоровье, образование, развивашки всякие.

Слушаю его и поражаюсь. Когда успел детьми обзавестись? Да еще и тремя?

– Ну, я жду, – подгоняет меня нетерпеливо.

Выдыхаю и прикрываю глаза. С закрытыми глазами говорить легче. Откидываюсь на спинку кресла. Вспоминаю. И начинаю говорить:

– Девушку зовут Богданова Ульяна Викторовна. Сейчас ей должно быть двадцать четыре года. Рост чуть выше среднего, глаза карие, волосы кудрявые, каштановые. Но девушка легко может изменить внешность.

– Фотку бы еще, – произносит Медведев. Открываю глаза и встречаюсь с ледяным цепким взглядом светлых глаз. У этого человека взгляд жуткий.

– Есть. Одна, – достаю телефон и лезу в файлы. Это фото раскопал я совершенно случайно. Оно сохранилось чудом, не иначе. Я все снес. Удалил. Вычеркнул. Стер из памяти не только телефона, но и своей. Будто этой змеи некогда и не было в моей жизни.

Выдрал эту заразу с корнем из своего сердца. Милая и добрая, честная и преданная Ульяна на поверку оказалась лживой тварью. Расчетливой стервой, обманом влезшей в мою постель. Все было игрой. Хитрым расчетом. А как натурально изображала недотрогу!

Стискиваю челюсти. Столько времени прошло, но стоит только вспомнить... Как крышу рвет. Сносит начисто. Пальцы так и горят приложить их к тонкой шейке и с силой сжать. Красивая. Чистая. Невинная. Просто ангел. Это я тогда так думал.

На самом деле трепетная лань оказалась расчетливой хищницей.

Почти обвела вокруг своего тонкого пальчика. Знатно посмеялась надо мной тогда. Только ее игру тогда вовремя просекли.

Да и черт бы с ней. Но всплыли обстоятельства и всколыхнули всю муть болотную.

И теперь я просто жажду увидеть эту змею. Она задолжала мне разговор. Тогда ей удалось ускользнуть и скрыться. В этот раз не выйдет.

Пересылаю фотку Медведеву. Смотрит на экран.

– Молоденькая какая. Девчонка совсем. Сколько ей? Лет семнадцать-восемнадцать? – спрашивает, хмурясь.

– Девятнадцать. Это фото сделано почти пять лет назад. Другого нет. Найдите ее.

– Что еще есть? Номер телефона? Место учебы? Где раньше жила?

– Номер она сразу же сменила. Копии ее паспорта у меня тоже нет, – я начинаю злиться. Глупые вопросы бесят. – Специалисту такого класса и одного фото должно быть достаточно.

– Зачем она тебе понадобилась? – задает простой вопрос, на который у меня нет ответа.

– А зачем тебе это знать? – подаюсь вперед, пристально вглядываясь в лицо Медведева. Он не спускал с меня глаз в ожидании ответа. – Михаил Дмитриевич, я плачу за то, чтобы ты нашел Ульяну, а не за сеанс психоанализа.

– Хорошо, – соглашается. – Реквизиты для оплаты возьмешь у Тамары Юрьевны.

– Очень строгая женщина, – пытаюсь пошутить. – Я ее даже опасаюсь немного.

– И правильно делаешь, – хохотнул Медведев. – Ладно, – вдруг хлопает ладонью по столу. – Давай прежний номер беглянки. Может, удастся вытащить что-нибудь у оператора.

Диктую номер. Медведев выпытывает из меня все, задавая вопросы. Оказывается, я помню больше, чем думал. Слежу, как водит ручкой по листу бумаги. Почему-то думал, что будет делать электронные пометки.

Глава 2

Ульяна

– Ульянка, бегом к начальнику! – в кабинет заглядывает Олеся.

– Зачем? – поднимаю на нее удивленный взгляд. Ладошки мгновенно покрылись холодным липким потом.

Пожимает плечами и ничего не отвечает. Закрывает дверь.

Выдыхаю. Надо идти. Хотя я уже знаю, что мне скажет наш начальник. Вряд ли я ошибусь, предполагая, что это будет нечто нехорошее.

– Уль? – поворачиваю голову к коллеге. Кира смотрит обеспокоенно, остальные девочки отводят взгляды. – Что случилось?

– Все хорошо, – отвечаю. На самом деле ничего не хорошо.

Беру телефон и иду в кабинет начальника. Иван Федорович не любит, когда его заставляют ждать. Почти бегу по коридору. Потом по лестнице на второй этаж. Секретарша кивком указывает на дверь. Стучусь.

– Можно? – осторожно спрашиваю, приоткрыв дверь.

– Проходи, – бросает начальник, не отрывая взгляда от бумаг, которые подписывает.

Прохожу и останавливаюсь за пару шагов до его стола. Молча стою жду, пока на меня соизволят обратить внимание. Проходит минут пять, прежде чем Иван Федорович соизволяет начать свою речь.

– Ульяна, ты опять принесла больничный лист, – начинает без предисловий. – У тебя очень много пропусков.

– Но по закону положено, – лепечу нелепое оправдание. Какой закон? В небольшом провинциальном городе работы мало, все держатся за свои места руками, ногами и зубами.

– Тебя любят клиенты, иначе бы уже уволил, – продолжает начальник жестко. Опускаю голову и начинаю оправдываться:

– Я работаю на больничном. Все заявки вовремя сдаю.

– Это тебя и спасает, – его голос звучит очень недовольно. – Но ты помнишь же, что если вдруг накосячишь, я тебя выкину?

Киваю. Взгляда от пола не поднимаю. Прав Иван Федорович. На больничный я ухожу часто. Дочка болеет. Постоянно цепляет простуду в садике. Болезненный ребенок. Так что вот такие выволочки я терплю молча.

Мало того, что я мать-одиночка без родни, так еще и недоучка. Не вывезла я ребенка и учебу разом. Но я обязательно доучусь. Ксюшенька растет и врачи уверяют, что когда станет постарше – будет меньше простывать. Из каких доходов я буду оплачивать учебу, пока не думаю. Иначе сорвусь в депрессию. Будем решать проблемы по мере их поступления.

– Ты знаешь, сколько на твое место желающих найдется? – продолжает кошмарить меня начальник.

Опять просто киваю. Ему нравится утверждаться в своей важности, третируя более слабого. За глаза Ивана Федоровича зовут Боровом. Потому что он невысокий, полный, с маленькими бегающими глазками и толстыми щеками.

И каждый раз, когда он меня вызывает на ковер, я сдерживаю себя, чтобы не огрызнуться. Я не могу себе позволить этого. Тогда вылечу с работы как пробка из шампанского. А мне сюда добираться удобно, дресс-кода почти нет и зарплата приемлемая. Еще большой плюс в том, что заявки я могу собирать и из дома.

– А вот раз знаешь, то и работай хорошо. Только пусть хоть один клиент на тебя пожалуется! – грозит мне пальцем. – И уволю. Свободна!

Все, отчитал как школьницу. Киваю и ухожу. Боров любит запугивать. Уже сколько девчонок увольнялось в слезах. Строит из себя важную птицу. А мы просто оптовая фирма, которая перепродает бытовую химию и всякие мыла и шампуни.

Банно-ванное и мыльно-рыльное – так любит продукцию называть Кира.

Вот и продаем это все магазинам и мелкооптовикам, всяким ипэшкам. Не о таком я когда-то мечтала. Амбиции были, стремления... Но жизнь распорядилась иначе. Медленно бреду в сторону входа в офис. Там стоит кофейный автомат. Кофе делает невкусный, но сойдет.

Навстречу мне бежит Олеся с кипой бумаг.

– Опять ругал? – спрашивает сочувственно.

– Как обычно, – пожимаю плечами.

– Ну хоть не уволил, – неискренне улыбается и спешит дальше.

Я же подхожу к автомату и кидаю монетки. Машина жужжит и выплевывает в стаканчик мою порцию кофе. Подхватываю стаканчик и бреду в кабинет. Работать еще полдня, а настроения никакого.

– Опять грозился уволить? – спрашивает Кира. Наши столы стоят рядом.

– Так пока мы тут пашем как лошади, – подает голос Света, – она на больничном сидит.

– Я работаю, – резко отвечаю Свете. – Ты так говоришь, будто за меня заявки обрабатываешь.

– Еще чего не хватало, – утыкается опять в свой монитор. Но Света не будет собой, если не выпустит ядовитую стрелу: – Надо было думать, прежде чем рожать. Научись предохраняться, потом уже лезь во взрослую жизнь.

– Вот стерва, – тихо шепчет Кира. – У меня шоколадка есть. Будешь? – предлагает.

– Давай, – благодарно ей улыбаюсь. Пару кусочков к отвратительному кофе будут кстати.

– Не обращай на нее внимания, – опять шепчет Кира, роясь в ящиках своего стола. – Вот, держи, – протягивает мне открытую шоколадку.

– Спасибо, – беру пару кусочков.

Светка стервоза. Любить приукрасить свою важность. А еще ей доставляет удовольствие ругань. Характер такой – склочный. Вот только меня зацепить у нее не получается. Я не ведусь. Ее обидные слова жалят, но я не показываю вида.

Ей все интересно, кто отец моей дочери. И если бы она только знала... Но этого я никому не скажу. Это большой секрет, который я никому не открою. Моя тайна, которую я тщательно охраняю. Я даже отчество дочке дала наобум, потому что имя у ее отца очень редкое.

Дурочка молодая была, повелась на красивый фасад, за которым была черная гниль...

Так, об этом думать не стоит. Это просто бессмысленно. Есть только здесь и сейчас, нужно идти вперед, а прошлое пусть останется в прошлом.

– Лучше бы кофеварку на кухню купили, – Кира смотрит на стаканчик и морщит точеный носик. – Так нет же, такая гадость, еще и платно.

– Да ну сейчас, – усмехаюсь. – Только если скинуться и самим в отдел взять.

– Ага, а потом будет ругань за кофе, сахар, молоко, – Кира кривится сильнее. – Нежизнеспособная идея.

– Ну вот, сама все понимаешь, – допиваю кофе и закусываю его кусочком шоколадки. Все, пора возвращаться к работе. Там уже вся почта полная. Бросаю еще один взгляд на Киру и отворачиваюсь к монитору.

Глава 3

Ульяна

– Хватит! – командую себе мысленно.

Хватит ковырять эту рану. Эти воспоминания не несут в себе ничего хорошего. Они ядовиты. Они способны ввергнуть меня в пучину боли и страданий. Отравить все мои достижения. Обесценить их.

Вот и моя остановка. Выхожу. Могу себе позволить не нестись галопом, потому что тут идти близко. После шума и суеты столицы жизнь в этом городке казалась медленной. Сонной какой-то.

Теперь я привыкла к этой размеренности. И даже научилась наслаждаться ею. Вся бурная жизнь, которой я и вкусить-то не успела, осталась в сверкающей столице. Прививка оказалась весьма действенной. За все годы здесь я ни разу не сходила в клуб или ресторан. Хотя немногочисленные приятельницы и приглашали. Даже обещали, что будет с кем оставить дочку.

Сейчас мой круг общения – коллеги да молодые мамочки. Все интересы вращаются только вокруг моей дочурки. Нас с ней только двое в этом мире. Никому мы оказались не нужны.

Подхожу к садику. Здороваюсь со знакомыми мамочками. Прохожу в яркое здание в нашу группу.

– Мамочка! – Ксюша маленьким ураганчиком несется мне навстречу.

Непослушные кудряшки весело прыгают. Опять все хвостики развалились. У моей малышки темные вьющиеся волосы. У меня почти такие же. И у ее отца.

Кидается мне на шею. Целует в щеку.

– Ма, вся плисеска лазвалилась, – тянет себя за прядку. Отпускает и волосы опять скручиваются в спиральку. – А Юлька сказала, что я балашек! Обзывается. Потому что Виталик меня любит!

Тараторит о своих важных делах. Рассказывает о происшествиях. В четыре года они такие смешные! По сто раз на дню ссорятся и мирятся. Каша кажется жутким кошмаров, а дневной сон вообще за гранью добра и зла.

– А я казала, она сама балашка! – продолжает моя бойкая малышка. – А я класивая!

Характер у нее от отца. Боевой. Пробивной. Она быстро ориентируется в ситуации. Да и за словом в карман не лезет.

– Барашки милые, – улыбаюсь ей, подавая миниатюрные веселые кеды. – Но обзываться все равно нехорошо.

– Ай, – отмахивается маленькой ручкой как-то по-взрослому. – Пусть забилает. Виталик все лавно иглать в куклы не хочет.

Едва сдерживаю смех. Боже, четыре года! А уже такая деловая!

– Ма! – хлопает себя по лбу. – Не лугайся, позалуста. Я опатку сломала. Я плосто сильно копала басую яму. Но ты зе меня любись? Да?

– Люблю, – все-таки смеюсь. – А лопату новую завтра куплю.

– А че завтла? – ну вот, вся в отца. Надо – сразу дай. – Че не сегоня?

– Сегодня уже вечер, – начинаю объяснять. – Я устала после работы. Завтра в обед зайду в магазин и куплю тебе новую лопатку. А сейчас нам нужно домой. Будем готовить ужин.

– Ну ла-адно, – с деловым видом дает добро эта королевишна. – Ма! – возмущенно. – Там пальчик, – резко поднимает левую ножку, едва не приложив меня по подбородку. – Поплавь!

– Так? – поправляю кед. Одобрительно кивает.

– Пока! – кричит на всю группу и машет рукой. – До завтла!

Прощаемся с воспитательницей и другими детками и их родителями. Потом Ксюша берет меня за руку и тянет на выход. У нас перерыв между простудами, и моя дочка наслаждается каждым днем в садике. Она легкий и общительный ребенок. Ей нужно много движения и общения, но часто приходится быть дома.

– Ма! – дергает меня за руку, привлекая внимание. – А засем мы днем спим? Лусе бы иглали. Спать нузьно ночью.

– Маленьким деткам нужно спать и днем. Чтобы отдыхали и росли, – привожу аргумент в пользу дневного сна. Я бы с удовольствием днем поспала. Садик – самое беззаботное время.

– Я босяя! – тут же звучит возмущенно. – Мне сетыле!

И для убедительности показывает четыре пальца.

– Маенькая Соня у тети Кати. Ей два, – загибает два пальца. – А я босяя. Я умею ситать и писать. Да, мама? Умею?

– Умеешь, – смеюсь. Дочкиной писаниной разукрашены все обои. У нее всегда нечаянно листочек закончился и фломастер сам на обоях нарисовал. Маленькая шкода.

– Ма, – опять дергает меня за руку. – А этот дядя сто, спал сеими днями? – маленький пальчик указывает на высокого мужчину, идущего нам навстречу. – Дядя спал и спал, и такой вылос? Дядя сплюн, сто ли?

Детская логика – вещь непредсказуемая. Что-нибудь ответишь и сама забудешь, а кровиночка потом как сказанет!

– Ма, а ты кудлявая, потому что я кудлявая? – высокий дядя уже забыт. А я подзависла на слове кудлявая. Коварные сложные буквы даются еще плоховато. Иногда проскакивают уже довольно чисто, но если Ксюша торопится. А торопится она почти всегда, то бывает, что и слоги местами меняет. Иногда получается очень неловко.

– Наоборот. Это ты кудрявая, потому что я кудрявая, – объясняю. – Ты же моя доченька.

И папа твой кудрявый. Но этого не произношу. Только он не барашка, он козел самый натуральный. Парнокопытное рогатое!

– Ааа, наибалот. Понятно, – выдает глубокомысленно. Да, слово наоборот нам дается отвратительно. – Ма, а почему зеленая тлава – зеленая?

Любопытный ребенок. И любознательный. Миллион вопросов каждый день. Для нее каждый новый день – веселое приключение. А я стараюсь поддерживать в ней эту любознательность. Вот только как уберечь ее от ошибок? Только если запереть...

Я знаю, что ошибки и падения обязательно будут. Ко всему подготовиться невозможно. Вот только когда моя доченька решит пойти в самостоятельную жизнь, я ее поддержу. Очень надеюсь, что не совершу такой ошибки, как мои родители...

– Ма, вот бы динозавлы были! – продолжает болтать моя егоза. – А давай купим май литл пони? Тока зивую! Настоясюю!

– Ксюнь, а где она у нас жить будет? – спрашиваю и внимательно смотрю на дочку.

– С нами, – заявляет уверенно. – Они умные. Со мной спать будет.

Фантазии уносят Ксюшу, а я только и могу, что радоваться, что эти пони выдуманные. Только пони мне в квартире и не хватало!

– О, гамазин, – отвлекает меня от мыслей. – Ма, хлеб нузен же, да?

И хоть хлеб дома есть, мы все равно заходим. Ксюшеньке очень нравится с важным видом ходить вдоль рядов и выбирать продукты. Удивительно, но она не складывает в корзинку все подряд. Выбирает.

Глава 4

Ульяна

Дни идут своим чередом. Пошла третья неделя без простуд. Радостная Ксюшка бежит в садик впереди меня. Слава богу, что она такая. С удовольствием ходит в садик. Была бы ее воля, и в выходные бы туда ходила!

Мне повезло. Некоторые мамочки с трудом отрывают от себя детей, закатывающих истерики. Слезы, крики... Ужасно. Не знаю, как бы я себя вела в такой ситуации. У нас все наоборот: Ксюша готова сидеть в группе до последнего.

– Ма, а выхандой когда? – скачет впереди меня. Джинсовый рюкзачок болтается вверх-вниз. Из него торчит ручка розовой лопатки.

– Черед два дня, – отвечаю. Как же я жду выходных! Чтобы отдохнуть от звонков и постоянного потока заявок.

Поспать подольше и не мечтаю даже. Моя егоза вскочит рано, выспавшаяся и полная энергии. И этим похожа на своего отца. Удивительно, как они похожи, хотя Ксюшенька его и не знает. Как и он не знает о дочери.

– И посему садик не лаботает в выхандой? – огорчается дочурка. – Лень, сто ли?

Боже, лишь бы это не высказала воспитательнице и нянечкам! Уверена, им хватает общения и пять дней в неделю с этой бандой мелких хулиганов. Там же у каждого свой характер, капризы, привычки.

– Так положено по трудовому законодательству, – говорю важно, чтобы впечатлить дочку сложными и непонятными ей словами. – Все должны иметь выходные, чтобы отдохнуть. И в понедельник с новыми силами хорошо делать свою работу. В садике даже игрушкам надо отдыхать. Вот твои же отдыхают, пока ты в садике. И садиковским тоже нужно отдыхать.

– Аааа, – кивает важно и продолжает прыгать дальше. – Ну ладно.

Болтая, подходим к садику. Провожаю ее в группу. Сажусь на корточки.

– Маму на прощание поцелуешь? – спрашиваю с улыбкой.

– Да, – целует меня в щеку, обнимает за шею. – Я тебя люблю.

– И я люблю тебя, кудряшка моя. Пи-и-ип, – нажимаю на маленький носик. Заливисто смеется.

– Все. Иди, – командует. – На лаботу не опоздай, – говорит строго. Ой, маленький смешной командир. – А мне иглать пола.

Здороваюсь с другими мамочками. Все спешат разбежаться по работам. Выхожу на улицу и иду на остановку. Погода прекрасная. Конец весны, цветет сирень. Вспоминается, как в детстве выискивали пятилистники. Верили, что если найти такой цветочек, загадать желание и съесть его – непременно все исполнится. А уж когда мы нашли в одном из дворов какую-то махровую, у нас был просто разрыв шаблона.

Вранье, конечно. Ничем сирень помочь не может.

Мимо бегут школьники. Довольные. Скоро каникулы. Буквально несколько дней.

Прохожу мимо кустов сирени. Аромат стоит одуряющий. Все любят весну и май.

Ненавижу. Я ненавижу эту проклятую сирень. Конечно, эти кусты ни в чем не виноваты. Но они прочно теперь ассоциируются с ним. Надо просто снова пережить эту пару недель буйства. Отцветет и снова станет обычным зеленым кустом. Скорей бы уже!

Сажусь в автобус и без пробок добираюсь на работу. Пять минут задержки на светофоре не в счет. Без десяти девять я уже в офисе. Прохожу к своему столу.

Через пару минут вваливается Кира.

– Ну почему сегодня не пятница? – произносит со стоном. – Всем привет!

– Потому что среда? – шучу.

– А лучше бы пятница, – плюхается на стул. – Пойдем в субботу выгуляем Ксюшку куда-нибудь? Пока будет гонять по игровой комнате, мы с тобой кофейку выпьем.

– Если погода будет, давай. Ксенька там еще просится в зеркальный лабиринт, – соглашаюсь с подругой.

– И сразу жить веселее стало, – улыбается Кира. – Ой, как работать ле-ень, – потягивается. – Боров сейчас притащится с проверкой, – нажимает кнопку включения компьютера.

Смотрю на часы, висящие над дверью. Ну да, минут через десять явится. Прошарит по всем острым взглядом мелких глазок, выискивая опоздавших. И тогда можно будет вызвать на ковер и почесать чувство собственной важности.

И как только стрелка показывает девять пятнадцать, дверь в кабинет по-хозяйски распахивается.

– Доброе утро, – лыбится Боров. – Как приятно видеть всех на рабочих местах, – а взгляд упирает в меня.

Нестерпимо хочется передернуть плечами. Намек более чем прозрачен. Ждет, что начну рассыпаться в благодарностях? Не дождется. Работу свою я выполняю вовремя. Ошибок почти не бывает.

– Доброе утро, – отзываемся нестройным хором. У одной Светы в голосе радость. Все давно знают, что она хочет потеплее пристроиться. Как сама всегда говорит, что молодость уходит стремительно, а душу лучше греть в норковой шубке. Все шпыняет нас с Кирой тем, что мы слишком молоды.

– Ну работайте, – осмотр окончен и Боров уходит.

– И чего таскается? – ворчит Кира. – Ну видно же в программе, кто на месте уже.

Пожимаю плечами. Такая мелочь, не стоящая внимания. Но эти липкие внимательные взгляды напрягают. Что он во мне разглядеть пытается? На работу я хочу в более чем скромном виде. Ни косметики, ни нарядов. Даже на корпоративы хожу в джинсах и кофте. Всегда подчеркнуто вежливая и отстраненная.

Кира еще что-то ворчит себе под нос, но я уже не слушаю. Начинаю разбирать заявки. День идет своим чередом. Но ближе к концу опять забегает Олеся.

– Уль, зайди к начальству.

– Опять? – удивляюсь. – Я еще не успела накосячить.

– Не знаю, – Олеся разводит руками. А Кира поднимает на меня взгляд встревоженных глаз. – Вообще мог бы позвонить тебе или сбросить сообщение в линк.

– Что случилось? – спрашивает Кира.

– Понятия не имею, – встаю из-за стола. Вытираю о бедра вспотевшие ладони. Почему-то сердце колоть начинает. Очень нехорошее у меня предчувствие.

Тряхнув головой в попытке отогнать глупые мысли, иду в кабинет начальника. Как всегда стучу и вхожу после разрешения. Делаю пару шагов и застываю. Глазам своим не верю. Предчувствие нехорошего набатом бьется в голове. Полыхает красной лампой просто.

Чтобы Боров на меня смотрел так спокойно? И, можно даже сказать, ласково...

По телу прокатывается дрожь. Я даже чувствую, как холодная капелька пота стекает по спине.

Глава 5

Ульяна

Кира смотрит на меня непонимающе. А я упираюсь руками по краям раковины. Дышу, пытаясь успокоиться. Нужно отринуть эмоции и хорошенько подумать. Бежать и жаловаться мне некуда и не к кому. Соглашаться на столь лестное предложение я тем более не буду.

Скотина! Как последняя тварь бьет по больному. Знает, что дочка для меня все. Моя радость. Моя кудрявая непоседа. Любознательная. Любопытная. Порой ее логика меня удивляет и ставит в тупик. Моя малышка очень сообразительная. А уж характер! И умение настоять на своем. Это что-то генетическое. Явно не от меня эти черты.

И Боров еще смеет прикрываться заботой о моей дочери! Жирный хряк!

Опять цветет сирень и опять я нахожу неприятности из-за мужчины. Правда, в первый раз все было совсем по-другому...

... я медленно шла по парку, наслаждаясь погодой. Прошла майская гроза с веселым громом. Смог отступил и дышать было легко. Сирень цвела как сумасшедшая. Пахла просто одуряюще. И кисти такие огромные. Как пена. Красиво!

Пора лекций прошла, сессия и первый курс будет окончен!

Я очень гордилась собой! Я смогла! Я поступила и не вылетела. Зимнюю сессию закрыла на четверки и пятерки. Место в общаге есть и даже с соседками повезло. Подработки всякие были. Не шикарно, но жить можно.

А дальше должно быть проще. Я немного пообвыклась в Москве. Большой город уже не так пугал. Потому что первые месяцы столица навевала благоговейный ужас. Огромная. Блестящая. Полная народу.

Это был натуральный шок. Да я чуть было обратно не рванула! Настолько меня все это оглушило. Страшно было жуть как. Но собрала себя на перроне в кучку и потопала на выход.

Сейчас уже смешно вспоминать. Нас, таких пугливых, полкурса было. Нашла друзей, с кем можно поговорить и поделиться страхами и сомнениями.

Москва открывала широкие возможности, но могла и перемолоть в пыль. Страх вернуться, поджав хвост, заставлял быть осторожной. Я хорошо училась, не связывалась с сомнительными компаниями. Примерная девочка. Но не из-за характера, а из-за страха упустить шанс.

Но ведь все равно упустила. Не знаю... Судьба, видать, такая...

Сирень мне отомстила за то, что я ее в детстве обдирала и просила исполнить желание. Говорят, бойся своих желаний. А еще, что нужно просить правильно. Тогда будут и деньги, и муж любящий да богатый, и прочее. Но если просишь неправильно, то вселенная выполнит все на свое усмотрение.

Поэтому я теперь даже на Новый год желание не загадываю. Я лучше как-нибудь сама. Как сумею. Как смогу. Но своими силами.

Проклятая сирень! Из-за нее я не могу есть пломбир с шоколадом. А ведь это было мое любимое лакомство. Простенький пломбир, он мне казался самым вкусным. Потому что на такое баловство деньги находились редко.

Вот я шла со смены в небольшой пиццерии. Подрабатывала там официанткой. Хорошее место для семейных посиделок. Работала я сегодня с открытия, так что к пяти часам была свободна как ветер. Решила прогуляться через парк. Купила пломбир и пошла.

Дышала запахом сирени, разлитом в свежем воздухе. Ела мороженое. Разглядывала цветы.

Ворон считала – как сказала бы мама. И была бы права. Мыслями я вся витала в облаках. Не смотреть, куда идешь – роковая ошибка. Я действительно зазевалась.

– Ух, – выдохнули где-то над головой.

– Ох, – охнула я, на полном ходу врезавшись во что-то твердое и теплое. – Ой! Простите!

На того, в кого врезалась, я не смотрела. Точнее, смотрела только на футболку на его груди. Где прилип кусок шоколадного пломбира и получилось ужасное пятно.

– Извините, – пробормотала извинения в полном расстройстве. Надо было смотреть по сторонам, а не ворон считать!

– Это всего лишь футболка, – неожиданные слова, сказанные красивым и приятным мужским голосом, заставили оторвать взгляд от пятна, которое становилось больше, и посмотреть в лицо незнакомцу.

Улыбка. Улыбка на чуть полных губах меня обескуражила. Эта улыбка была и в темно-голубых глазах незнакомца. И я робко улыбнулась в ответ.

– Извините, я нечаянно, – пробормотала еще раз.

– Это всего лишь футболка, – повторил незнакомец. – Отстирается. Или нет, – он пожал плечами.

Кусок мороженого шлепнулся нам под ноги.

– Сейчас, у меня салфетки есть, – засуетившись, полезла в рюкзачок, забыв про зажатый в руке остаток стаканчика. И чуть не уляпалась сама.

– Успокойтесь, – парень перехватил мою руку, а меня как током прошибло. Это было как разряд молнии.

И пока я стояла в полном шоке, незнакомец отобрал злосчастный стаканчик и ловко забросил его в урну. А мне стало очень жаль, что он отпустил мою руку так быстро.

Я стояла и смотрела, как он достает из своего рюкзака влажные салфетки, протирает пятно. Но положение это не спасло. Жар стыда уже залил не только щеки, но шею. Кончики ушей буквально полыхали.

– Да и черт с ним, – отмахнулся беззаботно. – А вот мороженое жалко.

– Да, – вздохнув, я грустно улыбнулась. На такое мне опять придется копить. Для меня каждые сто рублей это большие деньги.

– Ну раз я был так невнимателен и встал на вашем пути, то просто обязан компенсировать потерю.

Произнес парень и улыбнулся широко. От такой его улыбки мое сердце сделало кульбит и ухнуло куда-то вниз, потом подпрыгнуло и забилось как сумасшедшее.

В его глазах я не видела злости и осуждения. Только искорки смеха.

– Так как, согласны?

Я хотела отказаться, но почему-то кивнула, завороженная его взглядом.

– Это я виновата, – полепетала, смущаясь. – Ваша белая футболка теперь испорчена. Я не уверена, что это пятно можно отстирать.

Ведь на самом деле это я врезалась в него, потому что витала в облаках. И никакого мороженого он не должен мне покупать. Но мозги как отключились. Мне было восемнадцать, была весна и мне предлагал купить мороженое привлекательный парень.

Я не хотела, но все равно глазела на него, не в силах оторвать взгляд. Длинноватые чуть волнистые темно-русые волосы уложены в модную стрижку. Подбородок с ямочкой, широкие прямые темные брови, прямой нос, высокий лоб. Не киношный красавиц, но черты лица гармоничные. Обаятельный. Он буквально излучал уверенность в себе. Похоже, пятно его не волновало совсем.

Глава 6

Ульяна

– Уля-я. Уль! – Кира трясет меня за плечо, выбивая из того майского дня, когда все началось. – Может, все-таки скорую?

– Нет, – отрицательно трясу головой. – Кофейку бы. И там... там работа ждет.

Разворачиваюсь на выход из туалета, но Кира преграждает мне путь. Смотрит внимательно, с тревогой.

– Зачем тебя Боров вызывал? Уля! – даже топает от волнения.

– Кир, – выдыхаю ее имя. – Не сейчас. Пожалуйста! – молю ее. Если сейчас расскажу, я просто развалюсь. Держусь из последних сил. Мне нужно пережить случившееся, подумать. А если начну рассказывать, то разревусь.

– Он что-то сделал тебе? – грозно спрашивает.

– Нет, – отрицательно машу головой. – Кир, пожалуйста. Пойдем работать. Пожалуйста, – продолжаю молить. – Кирочка...

Медленно оглядывает меня с головы до ног. Задумчиво кивает и произносит:

– Идем. Но! – поднимает указательный палец вверх. – Ты мне все обязательно расскажешь!

– Потом, – прохожу мимо нее. – Расскажу потом. Сейчас не могу. Кира, я просто не могу.

Буквально бегу к кофейному автомату. Отвратительная горечь на языке перебивает мерзкий вкус страха. Обжигая язык, едва ли не в один глоток опрокидываю в себя весь стаканчик.

Кира стоит рядом и взгляда с меня не сводит. Я зло сминаю пластиковый стаканчик и выкидываю его в мусорку. Вымещаю свою ненависть. Во рту противный вкус горечи, но он хоть немного отвлекает.

Иду в кабинет. Кира следует за мной на шаг позади. Сопит недовольно, но вопросов пока не задает. Падаю в свое кресло. Прячусь за монитором. Кладу пальцы на мышку и замечаю, как они дрожат.

Пусть Боров и не мечтает, что я соглашусь на его мерзкое предложение. Добрые и заботливые научили, как нужно заботиться о себе. Так научили, что забыть невозможно!

Хватаюсь за телефон, потому что не понимаю, что вижу на мониторе. Цифры то сливаются, то прыгают. На телефоне нужно ввести код. А у меня его из головы напрочь вымело. С огромным трудом вспоминаю четыре несчастные циферки.

У меня на счету не миллионы, чтобы не помнить, сколько там точно денег. Просто от полнейшего шока в голове гул и пустота. Тыкаю по циферкам входа в мобильный банкинг.

– Черт, – шиплю, когда мне сообщают, что пароль не тот и осталось две попытки. Опять тыкаю и приложение открывается.

Сумма на счету, конечно, не радует. Бывало и сильно больше. Давно и недолго. Смотрю на календарь. Гордо хлопнуть дверью тоже не получится. Точно уверена, Боров найдет причины зажмотить мои невеликие деньги. Значит, нужно крутиться до зарплаты. Недели две или три. Получить все мне причитающееся и уволиться.

Санаторий накрылся медным тазом. Хотя, в моем случае, наверное, эмалированным треснутым тазиком. Но заботит меня сейчас другое.

Сколько времени я смогу водить занос и убегать Борова? Навряд ли он будет ждать несколько месяцев. Хорошо, если у меня есть пара недель.

Правым висков чувствую сверлящий взгляд. Светлана. Как будто иголкой хочет проковырять мне голову. Моему увольнению она будет очень рада. А если прознает про предложение Борова – жизни не даст.

– Что?! – наконец, не выдерживает. – Вставили тебе по первое число? Вон вся как взбледнула. Увольняют? – звучит радостно ее голос. – Давно пора! Чтобы нос свой не задирала. Ходит тут, вся такая фифа.

– Язык прикуси, – рявкает Кира. – Достала уже ядом брызгать.

– Ты чего лезешь? – теперь Света переключилась на Киру. – Молодость твоя кончится через пару лет. А ты все мужиков перебираешь.

– Молодость, может, и кончится, – ехидно выговаривает Кира, – а мозги останутся. Морду-то и натянуть можно, а мозги уж какие есть. На другие не заменишь, – выдает с улыбочкой. Едва ли не в лоб озвучивает попытки Светы молодиться.

Кира никогда и не скрывала, что эта работа не предел мечтаний. И что она тут не собирается терпеть самодурство. Сразу и лихо пошлет любого с такими предложениями. Но у нее тут семья, поддержка. Друзья школьные и институтские.

Света презрительно фыркает. Кира девушка незлобная, но язык острый. Отбреет только так. Перепалка затухает. И я возвращаюсь к мысленным расчетам. В идеале бы получить зарплату. Как специально, за май там выходит сумма, потерять которую я просто не могу.

Значит, буду тянуть. И надеяться, что удача будет на моей стороне, а не повернется в очередной раз своей филейной частью.

Безумно радует, что нас с дочерью не выгонят из собственной квартиры. Будь она съемной, я, наверное, сошла бы с ума. На продукты и лекарства у меня отложено немного, и есть совсем крохотный НЗ. Туда я залезу в самом крайнем и непредвиденном случае.

Надеюсь, что преподанный мне урок финансовой грамотности я выучила на отлично.

«Это небольшая компенсация. Купи себе туфли, наконец, приличные. Платье хорошее. Порадуй себя. Когда еще сможешь себе такое позволить?»

Ни платье, ни дорогущие туфли я себе с тех денег не купила. Все ушло на дочку. Хотя нет, пару платьев взяла – домашних. А еще не думала, что так цинично смогу распродать ту брендовую одежду, которой успела обзавестись.

Просто выключила этот раздел воспоминаний. Ну шмотки и шмотки. А что Макс говорил, что я вон в том бирюзовом платье ослепительно красивая... Так он наверняка такое не мне одной говорил. Вычеркнуть. Забыть. Наступить на горло собственной гордости и продать, а не выкинуть.

Цинизм победил романтику. А иначе бы мы с дочкой голодали. И я вообще не уверена, что смогла бы вытянуть кроху...

Убираю телефон. Нужно возвращаться к работе. Смысла нет опять копаться в воспоминаниях. Только старые раны ковырять.

Кое-как доживаю до конца рабочего дня. Закидываю в сумку телефон и меня бегом уносит из офиса. Дальше на остановку. Занимаю место в автобусе и принимаюсь планировать.

Май скоро кончится. Получу выплаты и сразу уволюсь. Просто положу заявление, а там как хотят. Не моя забота. Мне нужно теперь найти новую работу. За месяц. Максимум – полтора. Беда в том, что любая мне не подойдет. Не от лени или чего-то еще, а из-за дочки.

Глава 7

Ульяна

Пробежав мимо чертовых кустов сирени, оказываюсь у калитки в детский сад. Останавливаюсь. Пытаюсь отдышаться, успокоить сердце. Мелкая сразу все заметит. Это у нее от отца.

Макс подмечал все детали и читал меня как открытую книгу. Я думала, что это потому, что я ему нравлюсь. А оказалось – наработанная привычка. Подмечать, анализировать и просчитывать, чтобы люди делали ровно то, что ему нужно.

Куда мне было разглядеть его манипуляции! В рот ему смотрела. Восхищалась. Мне, по сути, одинокой девчонке, было легко и просто влюбиться в такого парня и прикипеть к нему всем сердцем. Столько внимания я не получала никогда и ни от кого.

Тот букет, на вид скромный и изящный, стоил на самом деле довольно дорого. Но мне было этого не понять. Огромный букет высоких роз – это все, что я знала о роскоши.

– Какие красивые! – искренне сказала я в восхищении. – Как называются?

– Понятия не имею, – Макс пожал плечами и протянул ко мне руку. – Идем.

– Ага, – кивнула я, вкладывая свои пальцы в его.

И сразу как током прошило от этого прикосновения. По коже волнами понеслись мурашки.

Макс, лавируя между прохожими, повел меня к киоску с мороженым. Шел уверенно, а я вот и забыла, где мы вчера купили мороженое.

– А тебе точно ничего на работе не скажут? – спросила, тревожась. Макс обернулся и, хитро улыбнувшись, одарил меня непонятным взглядом.

– Точно, – отрицательно качнул головой. – Уль, не думай о плохом. Идем скорее есть мороженое!

В этот раз Макс купил другое. Мы снова устроились на лавочке и так заболтались, что я чуть на работу не опоздала. По аллее мы почти бежали. Смеялись и шутили. Макс настоял проводить меня до работы.

– Вот здесь я и работаю, – указала на здание, в котором находилась пиццерия.

– И вкусно у вас готовят? – спросил, внимательно на меня глядя.

– Очень, – ответила искренне. – Мне пора, – стало грустно.

– Беги, – Макс отпустил мою руку.

И я поспешила на работу. Весь вечер то и дело улыбалась. Маленький букетик стоял в подсобке и грел сердце. А ночью...

– Макс, ты что здесь делаешь? – очень удивилась, увидев его возле пиццерии, когда мы уже закрылись.

– Хочу проводить тебя домой, – ответил, а у меня от радости чуть сердце из груди не выпрыгнуло. – Такси подъедет сейчас.

Никогда еще я так не жалела, что быстро добралась до общаги.

– Спасибо, – мне было очень приятно и ужасно неловко.

– Иди спать, время позднее, – Макс мягко улыбнулся. – А ты после работы.

– И ты тоже, – заметила я. – Спокойной ночи.

– Сладких снов, – Макс резко наклонился и коснулся моих губ в легком поцелуе. Так быстро отстранился, что я не успела никак отреагировать. – Иди.

Кивнув, я поспешила в общагу. Чувствуя на себе взгляд Макса, пока не скрылась за дверями. Так поздно возвращаться не положено, но договориться всегда можно.

Это был мой первый поцелуй. Мимолетный. Легкий, как прикосновение крыльев бабочки. Нежный. Целомудренный. Потом были еще поцелуи. Гораздо более смелые. Жаркие. И откровенные. От которых тело плавилось, а по венам бежал огонь. Но пока... пока это было нечто робкое и чистое.

– Зар-раза, – шиплю. Растираю руками лицо. – Иди к черту, Макс. Вот просто иди к черту! С тебя начались все мои проблемы! – выговариваю зло. Резко выдыхаю и собираюсь с силами.

Иду за дочкой. Моя козочка скачет радостно к своему шкафчику.

– Ма! Делзи! – достает свой рюкзачок. – Я сяс. А потом ты мне ласкажешь, как плошел день.

– Обязательно, – заверяю ее.

– Мой плосол холошо, – заявляет, достав обувь. Я уже научилась быстро убирать голову, чтобы не получить маленькой ножкой по подбородку. Сегодня Ксюшка изволит изображать принцессу. Помогаю ей переобуться. А она рассказывает о своих очень важных делах: – Ма, мы лисовали. Я лисовала лыбку. Тока она чуть-чуть не поусилась. И я ее выкинула. А тебе потом длугую налисую.

– Ма! Моя опатка! – поднимаю взгляд на доченьку.

– Опять сломалась? – спрашиваю.

– Да не-е, – отмахивается. – Плосто класивая.

Выдыхаю. С Ксюшки станется и эту сломать. Мне иногда кажется, что у нее в руках все просто горит. О катании с горки в красивом платьице и говорить не стоит. Платье после этого пришлось выкинуть. Обувь – это вообще наше больное место. Она носится как ураган, только кудряшки подпрыгивают. Наша педиатр шутит, что Ксенька сбрасывает накопленную за время болезни активность. И наверстывает упущенное время.

Прощаемся и выходим из группы. Выходим с территории садика и наш путь лежит мимо кустов сирени.

– Ма! – Ксюша останавливается и дергает меня за руку. – Класивая. И пахнет вкусно. Давай домой налвем? Ну, ма!

– Ксюш, – присаживаюсь на корточки и начинаю спокойно объяснять. – Нельзя рвать на улицах цветочки. Это же не наши. Оборвем цветочки и будет некрасиво. А так все ходят и любуются.

От запаха сирени у меня уже голова кружится. Но нужно мягко отговорить дочку. Букет сирени дома – последнее, что мне сейчас нужно. Макс дарил мне эту чертову сирень охапками, когда я призналась, что обожаю ее. А теперь вот ненавижу.

Ксюшенька, сунув палец в рот, насупилась. Молюсь, чтобы обошлось без истерики. Моя красавица что-то требует редко, но метко.

– А еще нам выпишут штраф и не будет денег на мороженое.

– Стла-аф? – тянет в шоке, хлопает глазенками. На сосредоточенной мордашке написан весь мыслительный процесс. – Тогда не будем лвать. Лучсе молозеное, – приходит к правильному заключению.

Выдыхаю с облегчением. Обошлось. Ну, я так решила. Зря...

Проклятущая сирень решила, что четыре года передышки, относительной, конечно, роскошь. И обрушила на меня все и сразу. Вновь круто развернув мою жизнь и приложив меня о бетонную стену.

Неделю мне удавалось избегать внимания Борова. Целую неделю я была осторожна. Ходила оглядываясь. Лишний раз из кабинета нос не высовывала.

– Ты что-то дерганая стала, – заметила Кира. Вот сейчас мне ее внимательность вообще не на руку. Глазастая какая! – Улька, что произошло? Ты ведь мне так и не рассказала.

Глава 8

Ульяна

– Вот так вот, – заканчиваю свою речь со вздохом. – Так что мне бы зарплаты дождаться и я ухожу.

– Написать на него заяву, – Кира зло сверкает глазами. – Рассказать начальникам выше, – от избытка чувств стукает кулачком по диванчику.

– А толку? – машу рукой обреченно. – Скажет, что я сама к нему пристаю и предлагаюсь. Мать-одиночка, денег захотела и тому подобное.

– Вот уж правда – Боров, – шипит Кира. – Старый хряк, а все туда же. Ох, Улечка, – гладит меня по плечу, – а к отцу Ксеньки обратиться за помощью не хочешь?

Дергаюсь, как от удара. Отстраняюсь. В глазах сразу же паника.

– Н-нет, – отрицательно машу головой. – Сама справлюсь.

– Ты же знаешь, какие сплетни у нас ходят? – опять заговаривает Кира. – Что ты вообще неизвестно от кого залетела. И понятия не имеешь, кто отец Ксеньки.

– Да какой он отец? – вздыхаю. – Донор спермы и все. Конечно, я знаю, от кого забеременела. Но Ксенька только моя.

– Жить на что будете? – Кира в волнении кусает губы. Бросает тревожные взгляды на мою дочку.

– Найду новую работу, – отвечаю, стараюсь улыбаться, но, кажется, выходит все равно грустно. – Да и есть небольшая заначка. Не шиковать, конечно. Но пару месяцев протянем.

– Бли-ин, – тянет Кира, – такая она у тебя классная, а папка и не в курсе. Такой козел?

По глазам Киры вижу, что ей интересно. Но произносить имя Верховцева я не собираюсь. Ну его. Береженого, как говорится, бог бережет. Бросаю взгляд на дочку. Лепит что-то из кинетического песка под присмотром сотрудницы.

Лапулька моя. Надеюсь, простуды начнут сходить на нет. Конечно, совсем нам от болячек не избавиться, но хотя бы чуть реже и не так тяжело. Поворачиваюсь к Кире.

– Козел, – пожимаю плечами. И единственное дополнение, которое себе позволяю: – И мать у него кобра натуральная.

– Понятно, – Кира хмурится. – Потом куда, в пиццерию? Слопаем чего-нибудь вредного. Накинем жирка на бока.

– На твои бока не прилипнет, – усмехаюсь.

Больше мы тревожные темы не поднимали. Ксенька набегалась, потому мы посидели в пиццерии. И в теплых вечерних сумерках поехали домой. Вымотанная Ксенька сидела у меня на руках и обнимала за шею, положив голову на плечо. Кира, не менее уставшая, тоже поехала домой. Девчонки умотали друг друга.

Зато я смогла отдохнуть. Я просто наблюдала за их беготней, спокойно сидя на лавочке. Главное – не мешать им. Так что, быстро искупав дочку, усадила ее на кровать смотреть мультики. Она сразу же ложится на подушечку и закрывает глазки.

Сто раз спасибо Кире, что умотала эту непоседу. И я могу спокойно делать свои дела, пока моя егоза спит. Стирка, глажка, да мало ли дел. Зато в воскресенье весь день свободна и мы с дочуркой вместе готовим, потом гуляем. Ксеня лихо носится на самокате со стайкой таких же безбашенных малявок. Мамам и бабушкам только за сердце оставалось хвататься.

– Ма! – кричит Ксеня. – Исе!

– Ну нет, – ловлю ее на очередном круге. – Домой. Мыться и спать. Завтра в садик. Понедельник.

– Ууу, – гудит недовольно и поджимает губы.

– Идем, – смеюсь. – Тебе завтра на свою работу, мне на свою.

Пока еще мою работу. Недельку я продержалась. Еще одну и до свидания.

Утром как обычно отвожу дочку в садик. Немного покапризничав, она соизволяет собраться. Но делает все с видом королевишны. Я же еду в офис. И первая половина дня проходит спокойно. Мне бы и эту недельку так спокойно провести, вот только все, моя удача закончилась.

– Ульяночка, – Боров выскакивает в коридор как черт из табакерки, – ты подумала?

– Я... я... – мямлю. Верчу головой. Как назло – в коридоре пусто. – Я не думала, что вы серьезно.

– Так подумай, – протягивает свою руку и гладит меня пальцами-сардельками по запястью. – До пятницы подумай. Я тебе и так на уступки иду. Куда уж тянуть.

Киваю, как болванчик. А у самой сердце грохочет. Едва сдерживаюсь, чтобы не отдернуть руку. Мерзко. Противно. Так противно, что аж тошнота подступает.

Слышу позади себя шаги и Боров отдергивает руку. Сверлит меня предупреждающим взглядом. Чтобы молча стояла.

– Так вот, – взгляд мелких глазенок становится острым. – Пятница – крайний срок. Но можно и раньше.

Сглатываю. Мозги пока в отключке. Зарплата будет во вторник.

– Ты меня поняла? – спрашивает жестко. – Я жду твой положительный ответ. Иначе...

Недоговаривает. Да мне и не нужны слова. Я догадываюсь, что это были бы угрозы. Которые они не преминет выполнить. Киваю.

– Ну и молодец, – резко выбрасывает руку вперед и хватает меня за плечо. – Будешь покладистой и ласковой кошечкой, все у тебя будет.

Окидывает красноречивым взглядом. Наконец, убирает руку и с довольным видом уходит. Выдохнув, прислоняюсь спиной к стене. Ноги дрожат и не держат. Прикрываю на мгновение глаза. В коридоре раздаются голоса и я спешу убраться. Итак, я не успеваю.

Что же делать? Что делать?

Прикрыться здоровьем ребенка мне совесть не позволит. Запросить липовую справку самой? В голове начинают вертеться мысли. На худой конец, можно попробовать отговориться женскими днями, но... тут могут быть варианты.

– Вот же старый хрыч, – выдыхаю. Сжимаю кулаки. Ждет он мой положительный ответ! Настолько самоуверен, что возможность отказа даже не предполагает!

Да вот фиг ему. Если ничего не придумаю, принесу в пятницу с утра заявление на увольнение. Черт с ней, с зарплатой этой!

Возвращаюсь в кабинет и сажусь на свое рабочее место. Ловлю внимательный взгляд Киры. Ее брови в удивлении приподнимаются, но я отрицательно качаю головой. Не хочу это обсуждать. Решение принято. И от этого даже будто легче становится.

На каком-то злом раздражении дорабатываю день. Ровно в шесть прощаюсь с коллегами и вылетаю из офиса. Спешу добраться до садика. Спешу забрать Ксеньку и обнять свое маленькое чудо. Только из-за нее у меня есть силы и работают мозги.

– Ма! – с громким криком вылетает мой ураганчик и бросается мне на шею так, что чуть не падаю на попу. Целует в щеку. – А я у тебя самая класивая? – спрашивает хитро.

Глава 9

Макс

Месяц! Месяц я ждал, пока Медведев соберет информацию. И что? Ради пары несчастных листиков я заплатил такие деньги? Это просто халтура! Достаю сотовый и набираю Медведева.

– Михаил Дмитриевич, это что? – рявкаю в трубку.

– То, что ты просил, – нахально отвечает.

– За месяц ты раскопал только это?! – эмоции просто зашкаливают. – Лажовые у тебя спецы. Скажу я тебе. Это хрень полная! И ты содрал с меня за это такие бабки?

– Воу-воу, полегче, – голос Медведева звенит металлом. – Мои спецы работают четко. Есть претензии?

– Есть! – рычу. – Я сейчас приеду.

Хватаю пиджак и иду к входной двери. Поеду и выскажу все о некомпетентности его работников. Халтурщики!

– А валяй, – отвечает самоуверенно и это меня выбешивает еще больше.

В бизнесе творится какая-то неведомая хрень. Концов которой я пока найти не могу. У меня стойкое ощущение, что нас сливают. И это явно кто-то свой. Но ухватить пока не могу. Так еще и тут! Совсем за дурака меня держит!

Беспрепятственно уезжаю. Так, еще и собственной службе безопасности надо втык дать. Куда смотрят? Совсем офигели!

Пока добрался до офиса Медведева, дошел до точки кипения. Но стоило выйти на тротуар, как в нос ударяет запах сирени. Эта дрянь пробивается даже через загазованный воздух столицы. И вечером почему-то пахнет еще сильнее.

Прохожу через парковку и поднимаюсь по ступеням. Меня не тормозят и не окликают. Хотя рабочий день уже кончился. Беспрепятственно подхожу к приемной Медведева. Его Церберши уже нет на месте.

Не постучавшись, распахиваю дверь и иду к столу Медведева. Он развалился в кресле и с прищуром смотрит на меня. Еще и ухмыляется. Руки чешутся съездить ему по морде.

– Это что? – достаю из внутреннего кармана пиджака сложенные листы. Я это даже распечатал. Потому мне казалось, что смартфон глючит.

– Это? – спокойно берет листы. Разворачивает. – Инфа на некую Ульяну Богданову. Как ты и просил.

Вальяжный весь такой. Непрошибаемый. Рукава закатаны до локтей. Галстук валяется на столе.

– Это не инфа! Это две паршивые строчки вместо нормального досье! Где ее счета, недвига? Ты что мне голову морочишь?

– Хех, – отбрасывает листы и опять откидывается на спинку кресла. – То, что мы не нашли того, что хотелось тебе, вовсе не значит, что эта инфа лажа. Нет у нее счетов. Из недвиги – квартирка в хрущевке. Чего тебе еще надо, а, Верховцев?

– Михаил Дмитриевич, – упираюсь ладонями в стол. – Ты прекращай меня за дурака держать. Она свистнула у меня несколько миллионов. А ты говоришь, что у нее ни хрена нет?

– Ничесе! – ухмыляется. Веселится. – А девка тогда помесь Маты Хари с Бондом. Который Джеймс. Имея миллионы, живет в хрущевке в спальнике и таскается на работу за копейки.

– С такими деньгами в этом Зажописке, где она осела, можно жить, как королева! – со злостью хлопаю ладонью по столу.

Мои сотрудники уже бы пятый угол искали, но Медведев и бровью не ведет.

– Либо девчонка очень умна, либо... – недоговаривает. Замолкает, выдерживая многозначительную паузу. Но я не просекаю посыла.

– Она хитрая лживая тварь, – шиплю. – Без как-то либо «либо»! Втерлась в доверие, вскружила голову и свистнула не только деньги, но и разработки. Конкуренты ей за это должны были тоже нехилых денег подкинуть. И далеко не в рублях!

– ... либо ты не туда смотришь, – договаривает спокойно. Дождавшись, когда я выговорюсь. – Ты вообще внимательно читал, Верховцев?

Подается вперед. Ставит локти на стол. Сверлит меня тяжелым взглядом.

– Ты искал только то, что тебе интересно. Вроде айтишник, биг босс и все такое, а в аналитику чет не могешь.

– Пошел к черту! – резко распрямляюсь и отступаю на пару шагов от стола. А то точно съезжу по этой самодовольной роже.

– Сядь! – неожиданно рявкает Медведев и грохочет по столу кулаком. – Ты, Верховцев, прежде чем тут разборки устраивать и бочку катить, мозги включи. Инфа по девчонке твоей стопроцентная. Живет себе тихо в провинции. Работу работает. Растит дочку. Одна.

– И что? – усаживаюсь в кресло, упираю локти в колени. – Меня ее дети заботить должны? Я должен пожалеть ее? Что мозгов на контрацепцию не хватило?

– Не, ты реально дебил, – вздыхает тяжело.

Скриплю зубами. Не нравится мне Медведев и его поведение. Устроил цирк какой-то. Счетов не нарыл, а бабки-то уходят!

– Ты лажанул, признай и разойдемся. Даже денег назад не попрошу, – делаю щедрое предложение. – Просто признай это.

– Кто лажанул, так это ты. По девчонке твоей все. Если бы ты, принцесса, вместо топанья ножками и истерики, включил мозги, то увидел бы. Что дочка – твоя, – говорит, как обухом по голове ударяет.

– Нет, – криво ухмыляюсь. – Будь дочка от меня, Ульяна бы давно всем растрезвонила и срубила с меня бабла. Такой козырь!

Я на самом деле прошелся по этим строчкам вскользь. Я ждал, что Медведев нароет счета, на которые уходят деньги. А более того – кто на них это бабло кидает. И пусть я не сказал всего, но такие крутые спецы должны были сами все нарыть. Меня интересовали две вещи – адрес Ульяны и состояние ее счетов. Копать со своей стороны чревато. Можно вспугнуть крота.

– Сходится дата рождения, – продолжает Медведев. – Да и по фото мелкая – твоя копия. От матери тоже, конечно, кое-что есть. Но ты на это внимания не обратил, – не спрашивает. Утверждает. – А фоток я тебе десяток выслал.

Мне хватило посмотреть одну. Фотка сделана прямо в лоб. Крупный план. Четкий. Да, это она. Ульяна. Хитрая изворотливая змея. Смысл рассматривать остальные?

Пот тяжелым взглядом Медведева достаю телефон и открываю фото.

Ульяна крупным планом. Без косметики. В джинсах и простой футболке. Волнистые волосы собраны в хвост. Рассматриваю знакомые черты. Стала старше. Вид усталый. Взгляд тревожный, будто настороженный.

На следующем фото входит в какое-то здание. Потертое. Ремонт явно был давно. Отделано безвкусными пластиковыми панелями. Опять в свободных джинсах и футболке. Волосы туго стянуты.

Глава 10

Ульяна

...Добрый день, Ульяна...

Вежливая фраза. А у меня сердце от страха останавливается. От шока язык прилип к нёбу. Просто киваю, стремясь побыстрее скрыться. Противный липкий взгляд буквально осязаем.

Неужели теперь так и будет караулить меня на крыльце?

И ведь предъявить нечего, просто поздоровался. Остальное можно списать на мое воображение. Но когда приходит с проверкой в кабинет, его взгляд... Это взгляд победителя. Взгляд человека, уверенного в своих силах. Мне кажется, так паук смотрит на добычу, прилипшую к паутине.

Она еще дергается, трепыхается в надежде вырваться. Но он-то твердо знает – влипла. Прилипла так, что никуда не денется. Просто нужно подождать, когда жертва обессилит. И тогда можно спокойно приступить к трапезе...

Только я не безвольная жертва. Может, и мышка, по сравнению с ним. Только вот даже если маленького зверька загнать в угол, он может напасть.

Прячусь за своим монитором. Пусть думает, что я уже сломлена. Главное – тянуть время. И у меня получается это. Аж до четверга. Остается пятница и потом еще два дня, но...

– Ульяна, тебя опять к начальству. Что-то часто стали вызывать.

Медленно встаю. Сердце грохочет так, что я ничего не слышу из-за шума в ушах.

– Уль, давай я пойду с тобой, – Кира хватает меня на руку. У нее в глазах паника.

Отрицательно киваю. Не хочу подставлять ее.

– Уль, я через пять минут зайду, если не вернешься, – произносит голосом, полным решимости.

– Да уволят ее, – радостно вещает Света. – Наконец-то!

На слова Светы мне плевать. Я и сама уже готова уйти из фирмы. Делаю шаг и Кира опять меня за руку хватает. Сует телефон. Да, вот я дура. Там на быстром наборе есть ее номер. Киваю и иду в логово.

– Кирочка, – Боров довольно лыбится. – Проходи. Садись.

А я и шагу от двери сделать не могу. И это Борову не нравится. Недовольно поджимает губы. Глаза становятся колючими.

– Ну как, думаешь над моим предложением? – спрашивает с нажимом. Киваю. – И чего надумала?

– У меня есть время до пятницы, – с трудом выталкиваю из сухого горла слова.

– Ой, – отмахивается. – Пятница уже завтра. Но я на всякий случай хочу напомнить, чтобы не глупила. И хорошенечко все взвесила. Основательно.

А я смотрю на эту рожу самодовольную и ярость поднимается. Высказать бы ему все. Рассказать всем. Но ни за одно слово не зацепиться же! Предложение? А скажет, что должность другую предлагал или бонусы. Правда ведь! Трактовать можно хоть так, хоть эдак.

– Я все поняла, – отвечаю ровно. – Могу идти?

– Иди-иди, – милостиво кивает.

Выскакиваю за дверь, а потом и в коридор. Где врезаюсь в Киру. Только пять минут прошло? А мне казалось, что часы!

– Что сказал? – хватает меня за локти. Вглядывается в мои глаза.

– Ничего, – отрицательно качаю головой. – Изворотливый очень.

– Идем, – тянет меня в конец коридора в закуток к окну. – Тебе бы пока на работу не выходить. Сошлись, что заболела.

– Наверное, так и сделаю. Как только зарплата упадет, ноги моей больше здесь не будет.

– А я тоже ухожу, – заявляет Кира. – Не хочу тут работать. Фу, мерзкое ощущение. Так что не дрейфь, если еще раз вызовет, вместе пойдем, – порывисто обнимает меня. И я греюсь от ее тепла. На душе становится легче от ее поддержки.

Но врать мне не приходится. Май – пора гроз. И я в расстроенных чувствах умудрилась выпустить прогноз погоды из виду. Или опять гроза грянула внезапно? У нас такое бывает. Синоптики и особенно коммунальщики любят удивляться снегу зимой и дождям летом.

Вот только выходила из офиса и солнце светило. А выхожу из автобуса в жуткий ливень. Заскакиваю под крышу остановки. Сейчас и зонт не поможет, только если скафандр найти. Кто-то, как и я, прячется, кто-то, махнув рукой, идет под дождем.

Дожидаюсь, когда шквал пройдет, и спешу в садик. По тротуарам реки текут. Ноги быстро промокают.

– Ма! – моя егоза встречает меня, уткнув маленькие кулачки в боки. – Ты моклая! Заболеесь!

– Не заболею, – отвечаю с улыбкой. – А вот как домой добираться, это вопрос. Поедем на такси.

Тут хоть идти недалеко, но мне придется нести Ксеньку на руках. А я все равно вымокла. Вот только такси вызвать не удается. Все заняты. Ждите. Может, полчаса, а может, и час.

Так что хватаю ее на руки и бегом домой. И все равно мы попадаем под дождик, настигший нас уже во дворе.

– Узяс, – Ксенька вцепляется мне в шею. С дождем налетает холодный ветер. Малышка утыкается личиком мне в шею, пытаясь спрятаться от капелек воды.

– И не говори, – я бегу по двору, уже не обращая внимания на лужи. Заскакиваем в подъезд. Быстро поднимаюсь.

– Так, снимай одежду и бегом в ванную! – раздеваю дочку и скидываю свою мокрую обувь. Нам нужно быстро согреться. Я еще ладно, а вот Ксенька... Молюсь, лишь бы не заболела.

Но... мои мольбы никто не слышит. Ночью дочка начинает хныкать. Подскакиваю к ней и кладу ладонь на лоб. Жар! Иду за лекарствами. С утра нужно будет вызвать педиатра. Я этих простуд уже боюсь как огня!

Если бы я так не распереживалась из-за предложения Борова, то не забыла бы глянуть прогноз погоды! А теперь за мою глупость расплачивается дочка. И это происходит с самого ее зачатия. Моя ошибка – а страдает она. За это я себя постоянно ругаю. Что не справляюсь. И постоянно боюсь сделать хуже. И вот опять подтверждение моей глупости. Надо было думать, а не зацикливаться на своих переживаниях!

Даю жаропонижающее. Жду, пока подействует и доченька спокойно заснет. Сама уже спать не могу. Брожу по квартире, что-то бездумно делаю. И каждые десять минут проверяю дочку.

От звонка будильника буквально подпрыгиваю. Так, через час можно писать воспитательнице. Ну и начальнице нашего отдела. Хорошо, что не Борову лично.

Набираю сообщения и отсылаю. Воспитательница желает нам скорейшего выздоровления. А от начальницы приходит следующее:

Глава 11

Ульяна

– Нет, – шепчу вмиг похолодевшими губами. Напираю на дверь. Хочу захлопнуть ее. Давлю ладонями изо всех сил. Только вот силы совсем не равны.

Мой кошмар из прошлого нажимает сильнее и я не удерживаю. Отступаю. Едва не отлетаю к стене. Делаю шаг назад. Прижимаюсь к стене спиной. Вжимаюсь в нее. А сама смотрю широко распахнутыми глазами на Макса.

Притягательный кошмар. Чудовище под маской прекрасного принца. Внешность обманчива, а я забыла эту народную мудрость.

И вот мой кошмар закрывает дверь с тихим щелчком, который для меня звучит выстрелом. Внимательно меня сканирует взглядом синих глаз. Смотрит, чуть прищурившись.

Уверенный в себе, в своей правоте. Одет как всегда стильно и с иголочки. Кеды, простые джинсы, поло. Вот только стоит весь его прикид несколько моих зарплат. Волосы уложены идеально, будто только что вышел из салона.

И я. В растянутой футболке и домашних линялых шортах. Невыспавшаяся, глаза красные. Волосы кое-как скручены на затылке. Во взгляде Макса брезгливость проскальзывает.

– Ну, привет, дорогая, – произносит зло. Кривит губы в ехидной усмешке. – И что, стоило оно того?

Спрашивает и обводит взглядом коридор. Да, это не просторный холл в его хоромах. Небольшой коридор со шкафом и пуфиком. В углу у нас парковка для самоката и велосипеда. Тесно, но эта наша квартира.

– Уходи, Макс, – шепчу. Боюсь разбудить доченьку. – Уходи. Тебе нечего здесь делать.

Хочу говорить уверенно, а выходит жалостливо. Будто умоляю. Осталось только на колени перед ним пасть.

– Ошибаешься, – роняет слово, как камень. – Я пришел за своим.

Произносит страшное. Как бетонную плиту на меня роняет. Мое тело парализует страх.

Сердце пропускает удар и бухается в пятки. Нет, он не может знать! Не должен! Дочь только моя. Моя!

Боже, как он узнал? Зачем вообще пришел? Мысли в голове путаются. Но больше ничего у меня нет. Зачем и почему ему сейчас понадобилась моя дочь?

– Здесь твоего ничего нет, – пытаюсь говорить твердо. Пусть думает, что это не его дочь! Мало ли от кого я родить могла. Макс не единственный мужчина на земле. Хотя для меня так и остался первым и последним. Но ему это знать не нужно!

– Не ври мне, – цедит, чуть наклоняясь ко мне. – Хватит и того, что ты нагло наврала мне пять лет назад!

Распахиваю глаза шире от удивления. Я? Врала? Это не я крутила в Европе роман с дочерью выгодных партнеров! Это ты! Ты развлекался со мной, собираясь жениться на другой. Я же верно ждала.

Была такой влюбленной, что не замечала ничего вокруг. Ослепленной счастьем. А все было ложью. Подделкой.

Рассматривает меня. Как энтомолог бабочку, распятую иголками. Будто взглядом препарирует. Годы сделали его жестче. И привлекательнее.

– Я никогда не врала тебе.

Не верит. Качает головой. Впивается в меня взглядом. А у меня будто иглы раскаленные по телу. Вытолкать его я не могу. У меня не хватит сил. А Макс, кажется, не намерен уходить.

– Да? – короткое слово, полное едкого сарказма. – Лучше сама признайся. Проще будет всем.

Отрицательно машу головой. Ничего я ему не скажу. И ничего у него на меня нет. В свидетельстве о рождении он отцом не записан. Я нигде не оставила ни намека. Нет у него прав находиться здесь. Это незаконное проникновение. Или как оно там называется.

– Нас ничего не связывает. Кроме короткой интрижки в прошлом, – говорю, собрав все силы. – Уходи.

– Хм, – усмехается. А у меня от этого короткого звука холодок по спине проходится.

Во взгляде Макса разгорается ярость. Ледяная ярость. Даже челюсти сжимает плотнее. Так, что желваки проступают.

Я пугаюсь почти до обморока, когда Макс в два шага пересекает коридорчик. Резко кладет руку мне на горло. Чуть сжимает. Кажется, что сейчас без труда придушит. Тем страшнее кажется его ласка, когда большим пальцем проводит по бешено пульсирующей на шее венке.

Неужели способен на такое? Макс, которого я знала, нет. А этот мужчина мне незнаком. Совсем. Я не знаю, что от него ожидать.

«Да ты и тогда его не знала!» – напоминает внутренний голос.

И сейчас этот монстр пришел за моей дочерью. Другого объяснения у меня нет. И зачем ему Ксенька – я даже помыслить не могу. Кроме самого страшного.

Я всячески оградилась от того периода моей жизни. Мы жили тихо. И я ничего не знаю о теперешнем Верховцеве. Может, ему нужна моя дочка как донор? Мой испуганный мозг тут же выдает одну страшилку за другой. Просто у Верховцевых такие возможности, что просто страшно! А больше зачем им Ксенька?

– Потрясающее актерское мастерство, – произносит издевательски, продолжая поглаживать мою шею. Сглатываю ком. – За эти годы ты его отточила просто до совершенства. Но игра в молчанку тебе не поможет.

– У меня ничего твоего нет, – удается вытолкнуть из сухого горла сипом.

– А по моим данным, – наклоняется ко мне, вглядывается в глаза, – очень даже есть. И всем будет проще, если ты все расскажешь сама.

– Н-нет, – выдыхаю, прикрывая глаза. Хочется кричать, но голос не слушается. Оттолкнуть бы его, но тело будто парализовало. Глаза обжигают слезы бессилия.

Как вдруг стук в дверь. Мое спасение! Дергаюсь, но хватка Макса становится сильнее.

– Уль, это я! – раздается за дверью голос соседской девчонки.

– Кто это? – спрашивает Макс едва слышно.

– Соседка. Лекарства принесла. Нужно открыть, – опять дергаюсь.

– Я сам, – припечатывает. – И только дернись, – произносит спокойно, но голосе такая угроза, что я даже не думаю ослушаться.

Резко шагает к двери и рывком открывает.

– Уль... – начинает соседка. – Ой! – пищит, и глаза у нее становятся размером с блюдца. – Здрасти, – улыбается.

– Добрый день, – произносит Макс холодно. – Лекарства? – интонацией можно замораживать.

Соседка кивает. Протягивает пакетик. Макс его забирает.

– Спасибо. Всего хорошего, – и закрывает дверь. Поворачивает ключ в замке. Вновь разворачивается ко мне. – С тобой я еще не закончил.

Глава 12

Застываю от такого заявления. Голова болит и соображаю плохо. Спрашиваю с надеждой:

– Это шутка?

Отрицательно качает головой.

– Нет, – короткое слово прибивает меня бетонной плитой.

– Я. Никуда. Не. Поеду, – чеканю каждое слово. – Дочка болеет. У меня работа и отпуск не дадут, – прикрываюсь всеми способами. Завтра с работы я уволюсь, но Максу об это сообщать не собираюсь.

– Или ты собираешься, или поедешь в чем есть, – отлипает от косяка и перегораживает собой выход. Складывает руки на груди.

С нашей последней встречи Макс стал шире в плечах, массивнее. Поразглядывав его с минуту, понимаю, что выскочить не смогу. Не справлюсь. Даже если сковородку возьму. Не будет стоять и ждать. А ведь он еще занимался какими-то боевыми искусствами.

– Я не могу! Куда на ночь глядя? – кричу шепотом, чтобы не разбудить дочь. Взмахиваю рукой, забыв, что держу кружку. Попадаю по разделочному столу и кружка бьется вдребезги. Осколок впивается в ладонь. – Черт!

Слезы брызгают из глаз. От бессилия. От злости. Шиплю, выдергивая осколок. Сую ладонь под холодную воду. От вида крови мутит. Аптечка на столе стоит. Лью перекись, потом клею пластырь.

А Макс стоит и наблюдает. Безразличный. Равнодушный.

В прошлой жизни бы кинулся помогать. Обработал бы ранку, подул, поцеловал. А сейчас на его лице ни один мускул не дрогнул.

Начинаю собирать осколки. Сметаю щеткой остатки и выкидываю в мусорное ведро. Еще бы пылесосом пройтись, но не хочу Ксеньку будить.

– Собирай вещи. Ульяна, – вновь заговаривает Макс. – Я не шучу. Мне все равно, что ты скажешь на работе. Но утром мы уезжаем.

Это «мы» режет по нервам. Потому что «мы» ходили в рестораны, ездили отдыхать. А потом стали я и он. Отдельно.

– Собирайся. Мне надо кое-что решить.

И в душе вспыхивает маленький огонек надежды. Сейчас Макс уйдет. Но он делает пару шагов, садится на стул. Гасит этот крохотный огонек одной фразой:

– Отсюда мы выйдем вместе, – и окончательно добивает: – Удрать даже не думай. Я не один.

Поджимаю губы.

– У меня нет спальных мест, – проговариваю нервно. А он лишь ухмыляется.

К черту его! Наливаю себе чаю и ухожу в комнату. Нужно добить отчет. И какая-то мрачная радость в груди вспыхивает от того, что мне удалось ускользнуть от Борова. Раскатал губу, что я в порыве благодарности бухнусь перед ним на колени. Обломится!

Пожалуй, это единственный положительный момент. Больше радоваться нечему. Макс, конечно же, подстраховался.

Пытаюсь сосредоточиться на работе и не могу. Опять в квартире вдвоем. И это меня не радует. Даже чаю ему не предложу. Его удобства – его проблемы. Разбираю почту и заявки так, будто все нормально. Завтра ведь с утра проверят!

А завтра утром меня увезут. Ни малейшего шанса, что Макс уедет сам. Еще бы понять, зачем он приехал. За своим. Его здесь только дочь. Но он не проявил к Ксеньке ни капли интереса. Даже не взглянул на нее.

Лечь бы и поспать. Но пока не могу себе этого позволить.

– Ма! – зовет Ксенька.

– Что, золотце? – подхожу к кроватке.

Выглядит Ксеня лучше. Температура спала и дочурка улыбается и хитро щурится. Все ясно, нужно в туалет. И как-то накормить. А на кухне Макс. Что сказать дочке? Мужчин в квартире, за исключением каких-то специалистов, никогда не было.

– Идем, – беру дочку на руки и выходим из комнаты.

– Пливет, – замечает Макса, который сидит на стуле и ковыряется в телефоне. – Ты кто?

Макс на мгновение теряется. Смотрит внимательно. Даже не улыбается.

– Знакомый, – произносит холодно.

– А че ты делаись? – продолжает любопытствовать Ксеня. – Иглаись в тиефоне?

– Нет. Работаю.

Такими интонациями Макс давал понять, что он занят и отвлекать его не стоит. Но Ксеньке четыре и эти тонкости она не понимает.

– Много смотлеть в тиефон вледно для глазиков, – выдает наставительно. – Мама так говолит.

Макс все так же изображает каменного истукана. Уношу дочку в туалет. Потом идем в ванную. Наконец, Ксенька топает на кухню. Подходит к Максу и хлопает его ладошкой по колену.

– Тебя как зовут? Я Ксеня. Мне четыле узе.

– Макс, – отвечает и смотрит на маленькую ладошку так, будто это лапа чудовища.

Брезгливо. А мне хочется взять сковороду и хорошенечко его треснуть! Это же ребенок! Твоя дочь! А ты на нее смотришь, как на грязь под твоими начищенными туфлями.

– Идем, – беру Ксеньку за руку. Все во мне кипит. – Садись на свой стульчик. Сейчас бульончик погрею.

– Кафету, – требует Ксенька.

– Нет. Бульон, – егоза недовольно кривится. Бросаю быстрый взгляд на Макса. Вскидывает брови. Отворачиваюсь. Не будет он есть в моем доме!

Ксеньке новый человек интересен и она начинает болтать. Задает вопросы, тут же сама на них отвечает. Грею бульон и кормлю дочку. Игнорирую Макса. Мне так плохо, что едва держусь. Но Ксенька теперь часа три будет бодрствовать.

– Вещи, Ульяна, – единственные слова Макса, когда мы выходим из кухни.

– Соберу, – огрызаюсь.

Усаживаю дочку на кровать и включаю мультики. Развлекать дочку просто нет сил. Да и ей сильно активничать нежелательно. Боже, ну куда ее тащить? Как? С этими соплями и кашлем!

В воспаленном сознании крутятся мысли, а я иду к шкафу. С Макса станется увезти нас в чем есть. А еще я помню о личной службе безопасности Верховцевых. Только этих амбалов тут мне и не хватало.

И вот еще вопрос в череде многих. Почему Макс сам пришел ко мне? Мог бы приказать доставить. Не сомневаюсь, упаковали бы и бантиком перевязали. При его возможностях это вообще не проблема!

Кидаю вещи в чемодан. Спрашивать, куда и на сколько мы едем – бесполезно. Макс явно не настроен на объяснения.

Оглядываюсь на дочь. Этим богатеям даже больной маленький ребенок не причина изменить поведение. Уверена, и из больницы бы нас выдернул! От злости сжимаю челюсти и продолжаю скидывать вещи. И лекарства. Нужно собрать лекарства. Еду для Ксеньки.