Измена. Научиться жить

Глава 1

– Какие планы на сегодня? – не отрывая взгляда от экрана своего телефона, спрашивает Эмин.

– Через час я иду на очередное занятие по танцам, – отвечаю я, потупив глазки. Но это я делаю зря, муж моего стеснения не видит – все так же смотрит в телефон, увлечённо что-то там читая.

А ведь мы сели за наш большой стол, чтобы вместе позавтракать. Я так старалась, готовя еду.

И так надеялась, что хотя бы сейчас муж отложит ненадолго свои дела. Но видимо там что-то очень важное.

– Тебе нравится? – спрашивает Эмин.

– Да. Очень. Преподаватель говорит, что у меня хорошо получается.

Вот после этих слов Эмин резко переводит свой взгляд на меня, брови хмурит.

– Преподаватель? – уточняет он. – Это мужчина или женщина?

– Женщина, конечно, – отвечаю я спокойно. – У нас исключительно женская группа, я же тебе говорила...

– Да, точно, – кивает он и снова мужские глаза возвращаются к экрану телефона.

А я делаю глубокий вдох. Громко делаю. Чтобы муж заметил.

Делать Эмину замечания вслух я не рискую.

Дядя говорил, что жена должна быть кроткой. Но хитрой. Той самой шеей, которая может заставить голову повернуться...

– И когда я смогу увидеть то, что у тебя хорошо получается? – интересуется Эмин, на этот раз набирая текст в своём телефоне.

– Надеюсь, что скоро, – улыбаюсь я.

– Жду-недождусь.

Муж не глядя берет чашку с кофе и пьёт. Омлет, приготовленный мной и стоящий до сих пор перед мужем уже скорее всего остыл. И скорее всего Эмин уже пробовать его не будет. А у меня ведь вкусно получилось.

– Ты варила кофе? – спрашивает Эмин.

– Я... то есть кофемашина.

– Не вари больше кофе. У Ани лучше получается. Кстати, где она?

А вот это обидно. Настолько, что я невольно прикусываю нижнюю губу.

Ведь и кофе у меня получился нормальный.

– Аня отпросилась на сегодня. У её внука сегодня день рождения...

– Вот. У некоторых людей уже внуки есть. А у меня до сих пор даже сына нет.

И опять же – все это муж говорит, не глядя мне в глаза.

– Всему свое время, Эмин, – ласково отвечаю я.

И сперва муж кивает, а потом, закончив набирать очередной текст на экране смартфона, наконец откладывает свой телефон на стол.

– Мои родители и твой дядя ждут от нас внуков, – в очередной раз напоминает Эмин. И смотрит на меня почти со злостью.

– Мы же договаривались, что не так быстро...

– Мы договаривались, что ты закончишь институт. Хотя я, как и твой дядя, до сих пор считаю это блажью.

Мои щеки тут же пылают. От обиды.

Да, я просила своего будущего мужа перед свадьбой, что прежде чем заводить детей, я должна получить диплом.

– Месяц всего прошёл, – выдаю я, – и мне бы хотелось все же поработать.

Муж раздражённо хмурится:

– Зачем тебе работать?

– Я хочу состояться как человек и профессионал... – моментально тушуюсь я. Но и отступать от своих планов мне не хочется.

– Ты женщина, и в первую очередь должна состояться именно как женщина, – звучит почти приказом тоном. – Так что выбрось все это из головы. Я... я запишу тебя к врачу. Пройдёшь обследование, сдашь анализы. Я хочу здоровых детей. И как можно больше.

– Эмин, – начинаю я просяще, но мужа это только сильнее злит и он не даёт мне договорить:

– Всё. Не спорь.

Обида снова пылает на моих щеках.

Я люблю детей. Безумно. И я, безусловно, хотела бы своих.

Но не так рано.

У меня столько идей и планов... жаль только, что Эмин их не разделяет.

Как и дядя...

А вот папа, и тем более мама, меня бы поняли.

Эмин поднимается из-за стола. Швыряет чашку с недопитым кофе в мойку и молча уходит.

А я убираю со стола и иду собираться на занятия.

Выезжаю раньше, чем следует. Просто не хочу сейчас находиться дома. Эмин остынет, я на танцах оторвусь, и потом мы проведём спокойный вечер вдвоём.

Такси везёт меня по родному городу. Я прошу высадить меня возле кафе, в нем подают лучший горячий шоколад с воздушными зефирками. Люблю шоколад, он всегда улучшает моё настроение и прибавляет бодрости и активности. Не хочу быть на танцах амебой.

И вот мы тормозим возле нужного здания, я беру с сиденья свою сумку, с которой хожу на танцы. И вдруг меня словно кто-то толкает и заставляет расстегнуть молнию. Секунды мне хватает, чтобы понять, что я не взяла с собой костюм для танцев. Точно, Аня его постирала и повесила в гардеробной, а я, глупая такая, забыла положить его в сумку.

Так что горячий шоколад откладывается. Если я прямо сейчас поеду домой за костюмом, то успею ещё на занятия.

Водитель по моей просьбе разворачивается на светофоре и везёт меня обратно домой.

А возле дома я прошу его меня подождать и припарковаться у соседкого дома. Машина Эмина стоит у ворот, значит он ещё дома, работает, скорее всего в кабинете, и у меня есть шанс зайти домой мужем не замеченной. Не хочу, чтобы он меня застукал, а потом снова называл меня безалаберной и безответственной. Это два любимых слова мужа в мой адрес, когда я что-то забываю. И он, по сути, прав. Но обидно.

В дом захожу тихо через заднюю веранду, за ней сразу гостиная и лестница на второй этаж. А вот кабинет мужа – ближе к главному входу.

Надеюсь – не пересечемся. Надеюсь он сейчас, как и всегда в это время, занят работой.

Гардеробная находится рядом с нашей спальней, в неё попасть можно как из спальни, так и из коридора. Я захожу из коридора, на цыпочках, а это очень трудно делать в этих туфлях на высоком каблуке.

Но у меня получается двигаться бесшумно и осторожно, и вот – я вижу голубой наряд на вешалке, подхожу, хватаю костюм... и замираю на месте. Потому что из нашей с Эмином спальни доносятся звуки.

Весьма красноречивые.

Стоны.

Самые настоящие.

Сперва они тихие, потом становятся громче. И я тут же понимаю что именно заставляет людей так стонать.

– Эмин! – с надрывом кричит женский голос. И ему с придыханием отвечают:

Глава 2

"Я все", – именно такими словами мой муж заканчивает каждое наше с ним занятие любовью.

И голос Эмина я узнаю из тысячи.

А учитывая что я и имя мужа услышала из чужих женских уст, после продолжительных стонов...

Эмин мне изменяет.

У нас дома.

В нашей спальне. На нашей кровати!

Слезы сами по себе текут из моих глаз и орошают костюм для восточных танцев, который я сильно и нервно прижимаю к груди.

Я же ради мужа на эти танцы пошла. Он их любит. И я хотела сделать любимому приятное...

Ну вот как такое может быть?

Почему, Господи?

Я слышу как в спальне двое уставших от сексуальных игр людей громко и тяжело дышат.

И мне бы ворваться. Вот в эту самую секунду.

Устроить скандал.

Да в глаза мужу и его любовнице посмотреть.

Но я стою на месте. Плечом стену шкафа подпираю. И продолжаю плакать, тихонечко всхлипывая в ладошку.

– Эминчик, зайчик, ты хорош как всегда, – вдруг раздаётся из спальни. – Я так соскучилась. И так рада, что ты позвал меня к себе. Хоть посмотрю как ты живёшь... А жена, кстати, твоя где?

– Новое развлечение себе нашла, – отвечает мой муж. – На танцы ходит. Восточные. – Последнее слово муж произносит язвительно. – Чем бы, блин, не тешилась.

– А тебе она уже танцевала? – женский голос такой нежный, такой сладкий, заставляет мои слезы течь сильней. Я едва сдерживаюсь, чтобы не разрыдаться в голос, тем самым обнаружив себя.

А я не хочу сейчас к ним выходить.

Не смогу просто...

– Какое там, – бросает Эмин, – она неуклюжая. Бревно. В постели тоже. Холодная и, кажется, фригидная.

– Так а чего ты себе такую жену выбрал?

– А это не я выбрал, а обстоятельства.

Слушаю все это, а от боли сердце кровью обливается.

Не он выбрал?

Обстоятельства?

То есть мой муж никогда меня не любил?

То есть все эти три года он притворялся?

Зачем, Господи, зачем?

А я?

Я люблю Эмина?

Мне казалось, что да. Мне казалось, что мы созданы друг для друга. Мне казалось, что наша семья – это навсегда.

И пусть наш с ним брак, по сути договорной... Точнее нет. Иначе. Как сказал дядя: нас с Эмином ещё в детстве сосватали друг другу. Но жениться нас никто не заставлял. Я думала, что влюбилась, мой будущий муж так красиво ухаживал. Буквально пылинки сдувал.

А потом...

А сейчас...

И мне безумно больно сейчас...

Мои мысли прерывает телефонный звонок в спальне. Слышу как скрипнула кровать, потом голос Эмина:

– Да!... Да, понял... Хорошо... Скоро буду, – несколько шагов, боже, как же из гардеробной все хорошо слышно! Странно, что никто из этих двоих не услышал до сих пор меня. – Всё, Маш, собирайся, меня срочно в офис вызывают.

– Да, зайчик, – отвечает моему мужу женский голос.

Зайчик...

Боже...

А когда я пыталась называть Эмина подобными словечками, он брезгливо сопротивлялся. А тут какая-то Маша имеет на это право! А Эмин даже на словах не возмущается!

Слезы перестают течь. А те, которые оставили свои следы на моё лице, быстро высыхают. И на смену боли и жалости приходит злость.

Да такая, какую я ещё ни разу не испытывала!

И злость начинает меня душить. Как в детстве, когда у меня были ложные приступы астмы. Это все от нервов – как сказал тогда врач моей маме.

– Все, идём? – громко спрашивает Эмин, а я сильнее прижимаюсь к шкафу.

Надеюсь они не пойдут через гардеробную. Им, в принципе, незачем..

А вдруг?

Но нет. Я слышу шаги, Эмин и неизвестная мне Маша покидают спальню.

В гардеробной есть окно. И я подхожу к нему, выглядываю. И спустя несколько секунд вижу, как по нашей зеленой лужайке идёт Эмин в сопровождении высокой блондинки. Муж придерживает девушку за талию, а потом опускает свою руку ниже, поглаживая чужие женские ягодицы...

Отвожу взгляд от руки и смотрю на девушку, в какой-то момент она поворачивается на Эмина и я вижу её профиль.

Нет, эту блондинку я не знаю. Никогда её не видела. Я вообще мало знаю людей из окружения мужа. Только его самых близких и тоже семейных друзей.

Муж с Машей покидают территорию участка, а я сползаю по стене возле окна.

В голове ни одной мысли, в груди пустота.

Это стадия принятия?

Только чего?

Того, что мой муж мне изменяет или... принятия решения?

Всю жизнь все решения принимали за меня. Сначала родители, потом дядя... возможно мама с папой позволили бы мне самой распоряжаться своей жизнью. Но их не стало. А дядя другой человек. Своих дочерей, а их у него трое, он воспитывали строже, чем меня родители. И мне пришлось ему подчиниться. Он же единственный самый близкий и родной мне человек.

Да, надо пообщаться с дядей. Надо ему все рассказать. Он должен мне помочь, он же любит меня...

Вдруг в моей сумке пищит телефон, неожиданный сигнал вызывает во мне приступ страха.

Это таксист пишет мне через приложение, спрашивает выйду ли я и если да, то сколько ему ждать. Это сообщение словно возвращает меня в реальность, в голову возвращаются мысли.

Отвечаю, что выйду минут через десять, прошу меня дождаться.

И тут же, повинуясь странному порыву, хватаю чемодан и начинаю кидать в него вещи, все, что под руку попадаются, бездумно. Платья, костюмы, белье, несколько пар обуви... чемодан застегивается с трудом. Но я настырная. Застегиваю. А после беру ещё один чемодан и в него вещи складываю уже более осознанно. Даже прогматично, прикидывая, что мне необходимо в повседневной жизни. Пару раз себе удивляюсь. Своему хладнокровию. Это уже какая-то другая стадия...

А потом я захожу в спальню. В нашу с мужем спальню. В которой несколько мгновений назад мой муж мне изменял. Осквернил. Уничтожил. Растоптал все, что было...

Осматриваю медленно помещение...

Это мой дом. Это была моя мечта. Я столько сюда вложила. Души, идей. Но сейчас мне все вокруг кажется чужим и грязным. Не моим.

Глава 3

У дяди большой дом. Ещё бы, семья у него тоже большая.

Я подхожу к забору, двигаюсь вдоль него к калитке, и вижу как в саду гуляет Диляра с коляской. Девушка замечает меня раньше, чем я успеваю дойти до калитки, машет рукой, а потом достаёт из кармана длинного платья телефон и кому-то звонит.

Диляра – вторая жена дяди. Подарившая ему совсем недавно долгожданного сына. Дядя Аяз так был счастлив.

Диляра не намного старше меня и у нас с ней довольно много общего. Мы, можно сказать, дружим. Она тоже родилась здесь, хотя воспитывалась в довольно религиозной семье.

Так что, пустив меня на участок, Диляра первым делом меня крепко обнимает. И лишь потом шепотом спрашивает, потому что двухмесячный и чаще всего неспокойный Илкер сейчас спит в коляске:

– Что-то случилось? – она кивает на чемоданы, чьи ручки я крепко сжимаю. Настолько, что пальцы белеют.

– Да, Диляр, – отвожу я взгляд и непроизвольно всхлипываю. Потому что в ушах снова начинают звенеть стоны. Эмина и той, Маши...

– Ну-ну, Розочка, – жена дяди вытирает ладонью мои щеки. – Что бы не случилось, это не стоит твоих слез. Дядя дома. Хочешь с ним поговорить?

Я киваю. И в этот момент вижу, как дядя Аяз сам выходит из дома. В сопровождении двух своих дочерей, Чилек и Фидан. Все трое хмуро смотрят в нашу сторону. Не на меня, а на мои чемоданы.

К слову, с двоюродными сёстрами у меня не такие хорошие отношения, как с Дилярой. Мы совершенно разные. Я уже упоминала, что нас воспитывали по-разному. Они мусульманки, от кончиков волос, а я другая. Им неверная.

Когда папа женился на моей маме, его семья с ним разругалась. И дело даже не в том, что мама была русской. Им не понравилось, что отец сам "обрусел": не стал склонять маму к исламу и проводить традиционный обряд брака – никях. Мои родители отмечали день свадьбы, скажем так, в европейских традициях. И это был выбор их обоих.

А потом, когда родилась я, и меня не стали обращать в ислам. Как и крестить. Родители решили, что я вырасту и сама сделаю выбор в пользу любой религии.

После смерти родителей дядя Аяз настаивал, чтобы я приняла ислам, но я отказалась. Так что наша свадьба с Эмином тоже была обычной – роспись в загсе, а потом ресторан.

Сестры этого не восприняли. Помню, как они возмущались, почему это я такая особенная. А дядя, хоть и сам был недоволен, но подобные разговоры своих дочерей тут же пресекал. Да, отвечал, Роза другая.

Но традиции я свято чту. Все. Так родители приучили. Дома с папой и мамой мы отмечали и Пасху, и Масленницу и Курбан-байрам. И все были счастливы. Наш дом был полон счастья и любви.

– Роза, – дядя Аяз спускается ко мне, Фидан и Чилек остаются на крыльце и недовольно переглядываются, – девочка моя, что-то случилось?

– Да, дядя, – киваю я.

– Пойдём, поговорим, – он подходит ближе, берет меня под локоть и ведёт по цветущеми саду. Мы доходим до садовых качелей и садимся.

– Почему ты с чемоданами? – спрашивает дядя.

– Потому что я... ушла из дома.

– Это как? – напрягается дядя.

– Это так. Эмин... – я отворачиваюсь, смотрю на клумбу с красными розами и, едва сдерживая слезы, заканчиваю: – Мне изменяет.

– Ты уверена? – спрашивает дядя, я киваю. – Ты сама это видела?

– Я слышала, дядя. Стояла в нашей гардеробной, пока Эмин в нашей спальне... Выйти не решилась. Не смогла...

– Так может это был не Эмин?

– Что, я голос собственного мужа не узнаю? – опять всхлипываю. – Они же не молчали. Разговаривали после... Девушку Машей зовут. Она блондинка, я потом их в окно видела...

Дядя Аяз привычно трогает бороду на своём подбородке. На меня не смотрит, его взгляд устремлен в сторону Диляры и Илкера в коляске. И рядом с ними все ещё стоят мои чемоданы.

– Шайтан, – вдруг выдаёт дядя, – шайтан его попутал. Все потому что ваш брак был заключён неправильно, не в традициях...

– Ты всерьёз думаешь, что традиционный никях смог бы остановить Эмина от измены? – мой голос дрогает, я чуть его не повышаю. Но сдерживаюсь, чтобы дядя не сердился. В его доме не положено, чтобы женщины повышали голос. И если мне придётся остаться здесь, я должна соблюдать правила чужого дома. И в первую очередь из-за уважения к старшему мужчине в семье.

Дядя переводит на меня сердитый взгляд:

– Да, Гюльбахар, я в этом уверен.

Гюльбахар...

Так иногда называл меня папа. В переводе означает "весенняя роза". И так звали бабушку отца. Она, как и я, родилась весной. И это именно она воспитывала папу и дядю Аяза...

Но папа произносил это слово ласково и нежно. А дядя меня так называл, словно ругая. Точнее напоминая мне про мои корни.

– Эмин меня предал. Измена в любой стране, в любой религии, остаётся изменой, дядя, – произношу я с бог знает откуда взявшейся смелостью.

И снова взгляд дяди становится сердитым. И меня это сильно беспокоит.

– И что ты хочешь? – спрашивает он.

– Я не знаю чего я хочу. Но знаю точно чего не хочу: видеть больше Эмина.

Дядя Аяз задумчиво хмурит густые брови.

– А я считаю, что вам нужно поговорить, – заявляет он серьёзно.

– О чем? – пищу я, чувствуя как слезы снова подступают. Я же ехала сюда, будучи уверенной: дядя меня поймёт. Пожалеет. Примет. А он...

– Обо всем, девочка моя, – он берет меня за руку. Жест вроде трепетный, но все же напряжённый. – Вам обоим надо выговориться, все обсудить, решить как вы будете жить дальше. Я уверен, Эмин поступил так в первый и в последний раз, и он сожалеет о том, что сделал. Но, знаешь, и ты ведь тоже кое в чем виновата. Видимо делала что-то не так, неправильно... И тебе давно пора рожать детей. Были бы они – ты была бы при деле. Как нормальная жена, иншаллах.

Мне безумно хочется возмутился всему услышанному.

Каждая фраза дяди бьёт, как наотмашь.

Внутри меня все буквально кипит, рвётся на ружу – и злость и слезы и обида.

Но я молчу. Потому что понимаю, что возмущаться бесполезно. Дядя меня не понял. И не поймёт.

Глава 4

Мне снова хочется плакать. Но я держусь. Даже не знаю зачем.

– Я могу пожить у вас? – робко спрашиваю я.

– Конечно можешь, но... – отвечает дядя. – Но у тебя есть свой дом. Есть муж. Семью создать легко, сохранить непросто. И ты должна это сделать, девочка моя, всякое же бывает и виноваты всегда оба. Так что лучше езжай домой, приготовь ужин, надень красивое платье. Встреть мужа после работы и поговори.

Приготовь, надень...

Для кого?

Для мужчины, который мне изменяет?

Да, я уверена, что это было не в первый раз. И мне кажется, что не в последний. Маша же говорила Эмину что-то вроде: хорош, как всегда, соскучилась...

Так что к чему разговоры?

Нет. Я не готова. Я не хочу. Я не смогу...

И, честно говоря, я уже сама не хочу оставаться в доме дяди.

Понимаю, что мне не дадут тут нормально жить. Если я не поеду к мужу, то дядя пригласит его сюда. А мне разборки на глазах дяди, его молодой жены и сестер не нужны. Они же заставят, вынудят меня уехать с Эмином. И найдут много слов... как и муж. И я боюсь, что смогу простить его. Хотя бы на словах.

Но нет.

Я бы могла многое простить. Но не измену. Никогда.

– Я поняла тебя, – отвечаю как послушная девочка.

И дядя улыбается, даже обнимает меня, прижимая к груди.

– Вот и правильно.

Конечно правильно. Просто дядя пока не знает, что именно правильно сложилось в моей голове.

Мне в наследство от мамы досталась квартира. В ней мы прожили много лет, с мамой и папой. Там мне было хорошо, детство у меня было счастливое. И сейчас я вспомнила про эту квартиру. Лучшее место, чтобы начать новую жизнь.

Уверяюсь в своём решении и поднимаюсь с качель. Дядя Аяз провожает меня до ворот и по пути предлагает:

– Давай тебя мой водитель отвезёт...

– Нет, не надо, – пугаюсь я такому предложению. – Я закажу такси.

Дядя снисходительно улыбается.

Такси приезжает минут через десять. Водитель загружает мои чемоданы. Я сажусь в салон и смотрю в окно как дядя хмурит брови, наблюдая за мной.

У дяди хорошо работает шестое чувство и у меня такое ощущение, что он сейчас все понял.

Но останавливать меня он не собирается. И слава богу.

Такси везёт меня в сторону нашего с Эмина дома.

Да, совсем недавно, я мысленно говорила себе, что туда я больше не вернусь. Но и сейчас я по сути не возвращаюсь. Мне просто надо заехать. За ключами от квартиры мамы.

Подозреваю, что после моего отъезда дядя связался с Эмином и скорее всего все ему рассказал. У них слишком близкие отношения. Ещё бы, отец Эмина друг детства дяди Аяза. И я уже не удивляюсь, что мой единственный и самый близкий человек встал на сторону мужа. Я удивляюсь, что подумала иначе.

Но вряд ли мой муж сейчас дома. Вряд ли он сорвётся с работы. Тем более после разговора с дядей Эмин будет думать что я, как покорная жена, вернулась домой и буду ждать его там. С ужином и в красивом платье. Ведь с дядей я практически не спорю.

Так что я не боюсь застать мужа.

Доезжаем быстро. И вот я уже захожу в дом и спешу вверх по лестнице.

Ключи должны лежать в сейфе. Честно говоря я долго не брала их в руки, а уж сколько я не была в той квартире... Но я уверена, что поступаю правильно. В родных стенах и думать будет лучше. И уж если начинать новую жизнь, то только там.

Хотя безумно страшно. Нет, нового я не боюсь. Я боюсь, что могу не справиться с самостоятельностью. Со мной всегда был мужчина, на которого я могла опереться: папа, дядя, муж...

Сейф открываю беспрепятственно. Тянусь рукой и нащупываю связку ключей. Металл приятно холодит пальцы и ладонь, и я даже улыбаюсь. А потом смотрю в сейф и мысленно себя ругаю за глупость.

Ну конечно, документы, куда я без паспорта, диплома, СНИЛС и ИНН?

Меня без этого комплекта даже на работу не возьмут.

Ну, правда, какая же я глупая. И наивная. Надо быть внимательней. Пора взрослеть, Роза. Пора понять, что не на всех мужчин можно положиться.

Достаю папку, красную, в ней как раз и должны лежать все мои документы. Открываю папку и быстро перебираю документы, убеждаюсь, что на них моё имя. Папку забираю, закрываю сейф и спешу вернуться на улицу.

Такси меня ждёт. Я сажусь в салон и мы едем на другой конец города.

И чем ближе мой родной район – тем сильнее я начинаю нервничать. Даже не знаю почему.

Наконец таксист высаживает меня у подъезда. Задираю голову и смотрю на окна дома. А потом оглядываюсь.

Детская площадка во дворе новая, со специальным покрытием. И вместо двух лавочек – четыре скамейки. Две из них сейчас заняты. Мамочки сидят и наблюдают за своими детьми на горке.

Делаю глубокий вдох и подхожу к двери. На ней домофон, но ключ с круглым магнитом на моей связке подходит. Не меняли.

К моему большому сожалению лифт не работает. Так что я со всеми своими вещами поднимаюсь по лестнице, на шестой этаж. Тяжело, трудно, но я упрямо тащу свою ношу.

Наконец я стою у нужной двери. Отдышавшись, сую ключ в замочную скважину...

Но он не подходит!

Не вставляется!

Я не меняла замки, зачем?

Уезжая из этой квартиры к дяде, все самое ценное мы забрали. Да и соседи вокруг. Да и район приличный.

Пробую ещё раз засунуть ключ – и снова он не вставляется. В сердцах бью ладонью по двери, а потом потеряно перебираю связку ключей.

Может перепутала?

И тут дверь маминой квартиры открывается.

– Вам кого? – удивленно спрашивает мужчина лет тридцати пяти. На нем серые спортивные шорты и голубая майка. По-домашнему одет.

– Мне? – я теряюсь, ничего не понимая. – Простите, а вы кто?

– Я Юрец. А вы? – он усмехается и внимательно меня разглядывает, в буквальном смысле с ног до головы.

– Я Роза, – отвечаю я. – А.. что вы делаете в этой квартире?

Юрец морщит лоб. Теперь уже рассматривает меня с недовольством.

– Живу я тут, – бросает он.

– Но... – я растеряно заглядываю в квартиру. Моя. Точно. Обои остались те же и вешалка в прихожей. Я бы не перепутала. – Это моя квартира...

Глава 5

Я ничего не понимаю. Стою потерянная и ресницами хлопаю.

– К-какой мужчина? – начинаю я нервно заикаться. Ещё чуть-чуть и задыхаться начну.

Юрец опять хмурится и неохотно отвечает:

– Высокий, темненький, на вид лет пятьдесят. Представился как Аяз.

– Это мой дядя, – хмурю я брови, – только... как он мог сдать вам квартиру? Она не его. Она моя.

– Ещё раз говорю – ничего не знаю. Квартиру я снял, денег заплатил, за коммуналку тоже плачу... Да и как вы докажите, что квартира ваша? Документы на неё у вас есть? – спрашивает он почти возмущённо.

Я задумчиво поджимаю губы, пытаясь вспомнить где документы. Я помню как я, вступая в наследство, подписывали бумаги. И да, я тогда их внимательно прочитала. Квартира эта – моя.

Но как доказать?

Где эти документы?

– Так что – пока, – фыркает Юрец и захлопывпет дверь прямо перед моим носом. Да ещё с таким хлопком, что у меня почти заклыдывает уши.

Но я стою ещё несколько секунд перед квартирой, хлопая влажными ресницами.

Это как это вообще?

Дядя, без моего ведома, сдал квартиру мамы?

Он не имел на это право!

Он должен был сказать мне...

А мне, мне что сейчас делать?

Бездумно беру свои чемоданы и спускаюсь обратно. Спуск оказывается не легче подьема, с двумя чемоданами, да ещё с двумя сумками, одна из которых лёгкая дамская, другая довольно тяжёлая, дорожная. Она висит у меня через плечо, да ещё так больно бьёт по животу...

На улице дохожу до ближайшей пустой скамейки и падаю на неё, словно без сил.

Глаза на мокром месте, руки трясутся и ощущение такое, что весь мир против меня...

В общем я не выдерживаю, опускаю лицо в ладони и даю волю слезам. Но стараюсь делать это тихо, все же рядом детская площадка и на ней гуляют детишки и мамочки сидят на скамейке напротив. Не хочу вызывать к себе излишнее внимание, но и не плакать не могу.

Так больно.

Так обидно!

Этот день стал самым худшим, после того дня, в который мне сообщили, что мои родители погибли.

– Девушка, у вас все в порядке? — вдруг слышу рядом женский голос. Причём знакомый голос, от него по всему телу странное тепло разливается.

Я поднимаю голову.

– Римма Максимовна? – ахаю я, удивленно и радостно одновременно.

Она совсем не изменилась. Такая же стройная, высокая и красивая. Хотя ей, наверно, уже лет семьдесят. Но больше пятидесяти я бы не дала.

– Я, – улыбается женщина и внимательно ко мне приглядывается, – Роза, ты, что ли?

– Да, я, – киваю я и даже улыбаюсь. Нервно с лица слезы вытираю обеями ладошками.

– А ты что тут? Да ещё с чемоданами, – Римма Максимовна косится на мои пожитки. – Случилось что-то?

Я тяжко вздыхаю, всхлипнув пару раз. А потом делаю нечто странное и для меня самой неожиданное – я вскакиваю с места и бросаюсь с объятиями на Римму Максимовну. И она не сопротивляется, наоборот, прижимает меня к себе, а затем ещё и рукой по спине гладит.

Мы с ней, по сути, чужие люди. Просто соседи. Но бывает так, что соседи становятся близкими. Так и с нами было.

Римма Максимовна живёт на нашем этаже, в трёхкомнатной квартире, напротив нашей. Её дочь, тётя Оксана, которая тоже раньше там жила, подружилась с моей мамой, муж тёти Оксаны хорошо общался с отцом. Мы дружили семьями, праздники вместе отмечали.

Римма Максимовна будучи уже тогда на пенсии, а стюардессы выходят на неё рано, иногда со мной сидела, когда маме срочно надо было куда-то отлучиться. Соседка стала мне как родная бабушка. Она просто замечательный, светлый и добрый человек. И я, признаться честно, очень скучала. Безумно рада её сейчас видеть.

– Ты домой вернуться решила? – спрашивает Римма Максимовна. – А квартирант твой что, съезжает?

– Он не мой, – машу я головой. – Я о нем вообще ничего не знала...

– Как не знала? – удивляется соседка.

– А вот так. Дядя сдал квартиру, ничего мне не сказав.

– Это Аяз который?

Я киваю и чувствую, как снова слезы подкатывают. Соседка это замечает, озирается сперва по сторонам, хмуря брови, а потом ласково велит:

– Так, нечего тут сырость разводить на глазах у любопытных зевак. Пойдём ко мне и ты мне все расскажешь. У меня пирожки с пылу жару, а ещё есть земляничный чай. Помнишь, ты в детстве его любила?

– Помню, – киваю я. И пирожки соседки помню. Самые вкусные, которые я когда-либо пробовала.

Но я стою и сомневаюсь. Не хочу навязываться и проблемами своими грузить. Но внутри чувствую, что хочется кому-то высказаться. Поделиться. Дядя не понял, а вот Римма Максимовна меня может понять...

Соседка видя моё сомнение, решительно берет один из моих чемоданов за ручку и уже катит его к подъезду. Так что мне ничего не остаётся, как взять второй чемодан и пойти за Риммой.

Мы поднимаемся по лестнице, причём Римма Максимовна двигается вполне бодро, правда вслух ругает наше ЖКХ за то что лифт уже три дня не работает.

Вскоре мы оказываемся у квартиры соседки. Она открывает дверь ключом, заходит и жестом приглашает меня.

В нос сразу же ударяет ароматный запах пирогов. Да такой, что во мне тут же голод просыпается.

Римма Максимовна закрывает свою дверь, а я неспеша оглядываюсь.

В квартире сделали ремонт. Хороший, стильный, паркет поменяли, в прихожей новая мебель. Смотрю налево и вижу, что и на кухне тоже произошли изменения. Вместо старого коричневого гарнитура, там теперь салатовый.

– Разувайся, проходи, а я пойду чайник поставлю, – говорит Римма и идёт в ванну. Быстро моет руки и уже направляется на кухню.

А я разуваюсь, потом тоже захожу в ванну, где на стенах новый кафель, и прохожу вслед за хозяйкой на кухню.

На плите стоит большая тарелка, накрытая вафельным полотенцем, под ним те самые пироги, чей аромат заполонил всю квартиру. И пирогов довольно много.

– Вы гостей ждали? – спрашиваю я.

– Да. Мишка должен был заехать, но позвонил и сказал, что не сможет.

Глава 6

Влюблена я была, разумеется, безответно. Мне пятнадцать, ему двадцать. На меня он, как на девушку, даже не смотрел, называл мелкой.

Правда однажды случилось нечто странное. Мы поцеловались. И это был мой самый первый, взрослый в жизни поцелуй. И он оставил самые яркие впечатления и нежные воспоминания.

Римма Максимовна ставит на стол две чашки с клубничками, старые, но чудом хорошо сохранившиеся, разливается в них заварку из чайника, тоже с клубничками. Аромат земляничного чая пробуждает во мне детские воспоминания, как мы с мамой здесь, на этой самой кухне, пили вместе с соседкой чай.

Затем Римма Максимовна перемещает на стол тарелку с пирогами, снимает полотенце. Пироги выглядят безумно аппетитно – румяные, пышные. И я не сомневаюсь – вкусные, как всегда.

Тянусь рукой и беру пирожок. Он ещё тёплый. Зажмурившись, откусываю кусочек и с наслаждением ем. И кажется, что в это самое мгновение все мои проблемы испаряются. Пусть ненадолго, но все же.

– Вкусно? – спрашивает Римма.

– Безумно, – отвечаю, прожевав и проглотив.

– Ну ешь, ешь. И чай пей.

Согласно киваю и беру чашку. Делаю маленький глоток.

Боже, это блаженство.

– Спасибо, – произношу, съев весь пирожок.

И в этот момент замечаю, как соседка внимательно меня рассматривает.

– Какая ты красивая стала, Роза, – говорит она, – ты и в детстве была очень хорошенькой.

Смущенно жму плечами.

Не знаю, красивой я себя никогда не считала. Симпатичной – ещё может быть.

– Ну, рассказывай давай, что у тебя стряслось?

Голос Риммы Максимовны звучит ласково. И мне тут же хочется рассказать ей все-все-все.

Но я немного теряюсь, не зная с чего начать.

– Ты замужем? – спрашивает вдруг соседка и кивает на кольцо на моем безымянном пальце.

Я настолько с ним сроднилась, ношу не снимая, что забыла про своё брачное золотое украшение.

А сейчас мне безумно хочется его снять, что я и делаю, при этом отвечая:

– Да. Официально да, но...

– Он тебя бросил? – хмурится Римма. Качаю головой. – Обидел?

– Изменил, – отвечаю честно.

Римма Максимовна кладёт свою тонкую ладонь поверх моей и сжимает мои пальцы:

– Сочувствую тебе, Розочка. Мужики, они... точнее большинство из них козлы. Не ценят то сокровище, что с ними рядом находится.

– Не такое уж я и сокровище, – всхлипываю невольно, – готовить не умею, детей заводить пока не хочу...

– Ты что, мужа своего оправдываешь? – удивляется соседка и внимательно смотрит в мои глаза.

– Нет, что вы, конечно нет. И простить его не смогу. Видеть не хочу. Противно все это, – я отвожу взгляд и вытираю дорожку слезы.

– Не любишь его?

– Не знаю, – качаю головой.

– Ну, раз не знаешь, значит не любишь, – с грустью улыбается Римма Максимовна. – Ты, как я понимаю, решила от мужа уйти и в родительскую квартиру вернутся?

– Да, – вздыхаю я. – А тут этот, Юрец.

– Ой, неприятный он такой. И шумный, – фыркает соседка. – Не здоровается даже. И дядя твой тоже человек не особо приятный.

Невольно киваю и говорю:

– Я ж к нему сперва поехала, к дяде Аязу. А он мне велел домой ехать и с мужем поговорить. Вот о чем я должна с ним говорить?

Римма Максимовна снова сжимает мою ладонь.

– Ну и правильно, Розочка, правильно, – произносит она опять ласково. – А с квартирантом твоим мы разберемся. Помнишь Сашку Галанина, из третьего подъезда?

– Помню, – отвечаю с кивком. И, действительно, Сашку помню. Они с внуком Риммы Максимовны дружили раньше. Сашка забавным был, рыжим, с россыпью веснушек на лице.

– Участковый он наш, – сообщает Римма. – Сейчас, я ему позвоню. Пусть разбирается.

Соседка поднимается с места и уходит с кухни. Но возвращается довольно быстро, с телефоном в руках и с очками на носу.

Телефон у Риммы Максимовны кнопочный, я таких давно не видела. Но, видимо, ей так удобней. Соседка долго жмёт кнопки, ища в записной книге нужный номер. А потом прислоняет аппарат к уху.

– Сашка? Привет! Это Римма Максимовна... У нас тут ЧП, на твоем участке... Ага... Давай, приходи ко мне, – Римма кладёт телефон на стол и сообщает: – Скоро будет.

В ожидании участкового мы продолжаем пить чай. И я съедаю ещё один пирожок. Уж очень они вкусные.

Вскоре в квартире раздаётся трель дверного звонка. Римма Максимовна тут же спешит открыть званному гостю дверь.

И когда Сашка Галанин появляется на кухне, я его не узнаю. Рыжие волосы стали соломенные, а веснушки с лица исчезли. Но вот взгляд его, и улыбка, которая появляется на приятном мужском лице, когда участковый меня разглядывает.

– Роза, – произносит Саша, – Ну надо же, сколько лет не виделись. Привет.

– Привет, – киваю я тоже с улыбкой.

– Отлично выглядишь, – продолжает он улыбаться.

– Спасибо.

Участковый все ещё разглядывает меня, да ещё так пристально. Но здесь Римма Максимовна демонстративно и громко кашляет и Саша резко меняется в лице. Становится серьёзным.

– Что тут у вас случилось? – деловито спрашивает он.

Вместо меня отвечает Римма Максимовна. Вкратце объясняет участковому мою проблему. Саша слушает внимательно и вроде как заинтересованно.

– Ага, понял, – кивает он и смотрит на хозяйку. – А я что должен делать?

Римма Максимовна упирает руки в боки:

– Как что, Сашка? Разобраться, конечно! Явно же квартиру незаконно сдают!

Саша переводит взгляд на меня:

– А квартира точно твоя?

– Моя.

– А документы на неё у тебя есть?

Я собираюсь качнуть головой, но потом вспоминаю про папку, которую я забрала из сейфа.

Подскакиваю с места и буквально бегу в прихожую. Достаю из дорожной сумки папку и иду с ней обратно, на кухню.

Сажусь за стол и роюсь в документах, проверяя каждую бумажку тщательно.

Только вот документов на мамину квартиру в папке нет.

– Видимо у дяди, – с досадой говорю я.

Глава 7

Медленно перевожу взгляд с Саши на Римму.

А сердце в этот момент в груди сжимается.

– Роза, – хмурится соседка, – ну давай же, звони!

Делаю тяжкий вдох и достаю телефон. Под пристальным взглядом сразу двух пар глаз набираю номер дяди Аяза. Руки немного трусятся, сердце в груди опять сжимается, а потом словно ударив меня в грудную клетку, учащает свой ритм.

Я боюсь звонить дяде. Боюсь сказать ему о своём решении.

И кажется, что я не смогу...

Но надо.

Надо это сделать.

Прислоняю телефон к уху.

Один гудок, второй...

После третьего дядя отвечает:

– Да!

– Дядя, здравствуй... – начинаю тихо и кошусь на Римму Максимовну. Она смотрит на меня с улыбкой и одобрительно кивает. И это неожиданно придаёт мне уверенности.

– Привет, ещё раз, девочка моя, ты уже дома?

Но я игнорирую вопрос и задаю свой:

– Я хотела спросить – скажи, пожалуйста, ты сдал мамину квартиру?

Пауза. Довольно долгая. А потом ответ:

– Ну да, сдал. Решил, что нечего квартире простаивать просто так.

– А почему... почему ты мне ничего не сказал? Квартира же моя, – последнюю фразу я произношу шепотом.

– Ну твоя, – нервно бросает дядя. – Только зачем? Зачем тебе забивать свою красивую головку такими вещами?

– Ты не должен был, – опять тихо и сбивчиво говорю. – Не мог же без моего согласия...

И снова пауза.

– Так, а ты где? – чуть ли не кричит в трубку дядя Аяз, причём агрессивно. Зло.

А мне всегда не нравилось, когда он вот так со мной разговаривал. Я не заслужила. И уж точно ни в чем не виновата.

– Я... неважно где. Одно точно тебе скажу: к Эмину я больше не вернусь, – вырывается у меня гораздо громче и даже уверенней. – Буду подавать на развод. Так ему и передай, потому что я с ним общаться не хочу.

– Ты сейчас серьёзно, Гюльбахар? – одновременно с усмешкой и злом спрашивает дядя. – А ты подумала, как ты будешь жить одна? Без мужчины. Ты же как цветок росла, все холили тебя и лелеяли. Ты же не самостоятельная совсем, что думаешь – справишься?

– Справлюсь, – говорю я и чувствую как уверенность во мне все сильнее становится. – У меня высшее образование есть. И мне уже предлагали одно хорошее место. Теперь я точно туда пойду. И... мужчина мне не нужен.

– Ну смотри, – усмехается дядя. – Как бы тебе потом не пожалеть.

– Не пожалею, – отвечаю я и кладу трубку. Потому что чувствую как начинаю нервничать. Трясусь буквально всем телом.

С дядей так я ещё никогда не разговаривала. А тут не сдержалась, перечила чуть ли не в каждой фразе. И теперь он злится на меня, скорее всего...

Но и я злюсь на него не меньше.

Кладу телефон на стол и холодными ладонями трогаю горящее лицо.

Наверно, видя моё состояние, Саша, вздохнув, произносит:

– Ну, в принципе, я все понял. Что ж, пойду, попробую с квартирантом пообщаться. Посмотрим, что он скажет.

Я поднимаю на него глаза и тихо говорю:

– Спасибо.

А Римма Максимовна напуственно говорит участковому:

– Давай, с богом, – и идёт провожать Сашу в прихожую.

Захлопывается входная дверь и соседка возвращается на кухню. Садится рядом со мной и приобнимает меня за плечи:

– Так, все, успокаивайся. Не стоит так нервничать. Ты молодец и все будет хорошо.

Убираю ладони от лица и, шмыгнув носом, произношу:

– Я вот сейчас думаю, что прав дядя – я не самостоятельная. Цветок в оранжереи...

– Глупости не говори. Всему можно научиться и приспособиться. И ты сможешь, – ласково говорит женщина.

– Спасибо, Римма Максимовна, – отвечаю я, смотря женщине в серые глаза, – если бы не вы, то я не знаю чтобы я сейчас делала.

– Да что ты, деточка, считай же, что не чужие люди.

Саша отсутствует минут десять. Все это время мы с Риммой Максимовной сидим молча. Допиваем уже остывший чай.

– Ну, значит так, – начинает говорить Саша, вернувшись и сев за стол, Римма Максимовна тут же достаёт ещё одну чашку с клубничкой и наливает участковому горячий чай, – Юрий Андреевич Савин снимает эту квартиру по договору аренды. На вид бумажка официальная, по ней арендадатель Каганов Аяз Саитович, и договор он заключил по доверенности, как лицо, представляющее интересы хозяйки квартиры Кагановой Розы Назаровны, там даже подпись твоя стоит...

Я хмурюсь, потому что не помню, чтобы что-то подобное подписывала. Видимо дядя сам.

– Но я согласия не давала, – качаю я головой.

– Я тоже самое квартиранту и ответил. Пришлось приврать, что я видел документы твои на квартиру. И тот слегка растерялся, а потом заявил, что проплатил аренду за три месяца. И третий месяц вот заканчивается, через пятнадцать дней... – Саша отпивает чай и, обжегшись, высовывает пострадавший язык, а потом чуть шепеляво добавляет: – Короче, я с ним поговорил, убедительно, и он согласился съехать завтра, если ему вернут деньги за половину месяца.

Я перевожу взгляд на Римму Максимовну, потом обратно на Сашу.

– Так я могу, – произношу я, – хоть сейчас. Сколько?

– Пятнадцать тысяч, – отвечает Саша. – Но только он попросил наличными.

– Хорошо, – киваю я, – где здесь поблизости банкомат? Я сбегаю, сниму.

– В магазине, в "Семерочке", за углом есть банкомат, – отвечает соседка.

Я тут же поднимаюсь с места и спешу в прихожую. Мои чемоданы стоят здесь и на одном из них лежит моя сумочка. Хватаю её и спешу на выход.

По лестнице спускаюсь бегом, словно боюсь куда-то опоздать.

На моей карточке есть деньги. И там их прилично. Я даже о них не подумала. Я вообще не подумала как буду жить одна. Но уже хорошо, что деньги на первое время будут.

А там оформлю другую карту, как на работу выйду. А с этой тратить больше не буду.

По двору тоже рассекаю бегом. Добираюсь до угла здания и вижу магазин с яркой вывеской "Семерочка".

Банкомат ищу долго, приходится даже спросить у сотрудника магазина и он удивленно кивает мне на стеклянные, автоматические двери входа, где возле них как раз и стоит нужный мне аппарат.

Глава 8

С первого раза не верю – достаю и вставляю карту ещё раз. Потом ещё раз.

И так раза три.

Но цифры на экране не меняются, как и мой нулевой баланс.

Позади меня уже выстраивается очередь из желающих снять свои деньги. Сперва люди перешептываются, а потом звучит вопрос, произнесенный женским голосом:

– Девушка, вы там долго ещё?

Оборачиваюсь, смотрю на недовольное лицо полной женщины и покорно, с обречением, вытаскиваю карту.

Делаю несколько шагов по направлению к выходу и вжимаюсь в угол стеклянной двери.

Карту эту мне делал дядя. Давно, ещё до свадьбы с Эмином.

И значит, что это именно дядя Аяз её и заблокировал...

Решил меня так наказать?

Да, все же дядя прав, я не самостоятельная. Но лишь потому что он и мой муж мне быть самостоятельной не позволяли.

И это они мне ту самую оранжерею создали... И пусть мама с папой меня, действительно, растили как цветок, в заботе. Но это нормально, когда ребёнок маленький. И когда человечек становится старше и только выбирает свой жизненный путь – поддержка очень важна и нужна.

Но ни Эмин ни дядя Аяз меня не поддерживали. В моих желаниях. В моих начинаниях. Только доучиться дали. И то потому, что, попав в дом к дяде, я уже была студенткой первого курса.

А во всем остальном – двое самых близких мне мужчин мне мешали. И сейчас я это так чётко и явно понимаю.

Я уже не паникую. Разочаровываюсь – да. Злюсь тоже. А ещё мне безумно жаль. Себя.

И плакать я уже не могу. По ощущением – просто нечем.

Выхожу из магазина и обреченно шлепаю ногами по асфальту. Судя по его цвету – дорогу в этой части двора совсем недавно меняли...

Зачем я на это внимание обращаю?

Наверно, чтобы не думать о том, что денег чтобы вернуться жить в свою же квартиру у меня нет.

Денег у меня вообще нет.

Или...?

Резко останавливаюсь и лезу в сумку. В самом маленьком внутреннем кармашке на молнии нащупываю несколько купюр.

Семь тысяч.

Даже не помню зачем, когда и на что их снимала.

Радуюсь сперва неожиданной находке. Но потом...

Семь тысяч. Всего лишь половина нужной суммы. Мало. Даже на первое время мне вряд ли этого хватит. Я за день могла потратить больше. Даже не знала сколько точно денег на карте.

В чем-чем, а в средствах ни дядя, ни муж меня не ущемляли, ни в чем не отказывали. Если надо было купить что-то масштабное и дорогое – стоило только попросить.

А мне это было настолько некомфортно, что я редко просила. И не скажу, что разбрасывалась деньгами направо и налево. И мне всегда ужасно хотелось иметь свои деньги. Тратить их и знать, что это я сама заработала. Мне не нравилось зависеть. Только вот я ничего не предпринимала. Но собиралась. Честно – собиралась. Диплом уже у меня есть...

И что же мне вот сейчас делать?

Господи, а где мне теперь жить?

Можно было бы снять номер в гостинице. Но опять же – на это нужны деньги.

Не хочу и не буду возвращаться к Эмину. И в дом дяди тоже.

Пока обо всем об этом думаю, не замечаю, как уже стою перед квартирой Риммы Максимовны. На кнопку дверного звонка жму.

Дверь мне открывает хозяйка. И вместе с ней мы проходим на кухню, где за столом все ещё сидит участковый.

– Ну как, сняла? – спрашивает Римма Максимовна.

Я тяжко вздыхаю и, присев рядом, отвечаю:

– Нет.

– Почему?

– Нет денег на счету, видимо дядя заблокировал карту.

Римма Максимовна зло хмурится:

– Вот же гад, – говорит она и переводит взгляд на Сашу. – Нет, ну ты представляешь?

Саша в ответ молча кивает, при этом дожевывая пирог.

– У меня только семь тысяч есть, наличными, нашла в сумке, – говорю я.

А Римма Максимовна тут же предлагает:

– Хочешь, я тебе добавлю?

– Спасибо вам большое, но... эти семь тысяч – последние деньги, что у меня остались. Даже если я в ближайшие дни устроюсь на работу, то зарплату получу не раньше, чем через месяц же? И на что я этот месяц жить буду, – я шмыгаю носом, потому что слезы подкатывают.

Соседка смотрит на меня с сочувствием и с нежностью в глазах одновременно, а потом снова обращается к Саше:

– А может все же получится выгнать этого Юрца?

– Может и получится, – пожимает плечами Саша. – Можно написать заявление, что в её квартире без её согласия проживает посторонний человек. Я бы мог подтолкнуть заяву, чтобы её быстрей рассмотрели... Но у Розы нет документов на квартиру. Как говорится: без бумажки ты букашка, а с бумажкой – человек.

Римма Максимовна, хоть и нехотя, но соглашается.

– Но можно же доказать, что квартира её? – спрашивает она спустя несколько секунд.

– Да, конечно, для этого следует подать заявление об утере документов в территориальное подразделение Росреестра или в районное бюро технической инвентаризации, – отвечает Галанин. – Только вот пока они их восстановят... в общем, думаю как раз полмесяца и пройдёт.

После этих слов поджимаю губы. А они нервно дрожат. Сдерживать слезы уже нет сил...

Нервным жестом трогаю свою шею, касаюсь ушей. На них серёжки. Эмин дарил.

И тут я вспоминаю.

– У меня украшения есть! – громко произношу. – Золотые. Их же можно где-то продать?

– Так, – Римма Максимовна ударяет ладонью по столу, – сдавать золото – это последнее дело. Кабала. Раз сдашь – и всю жизнь сдавать будешь.

– Да я и не хочу, – признаюсь, потому что украшений мне жалко. Особенно тех, которые достались мне от мамы. – Но другого выхода я не вижу... денег нет, жить мне негде. А возвращаться к мужу я не буду. Не буду...

Римма Максимовна внимательно на меня смотрит. Задумчиво и с лёгкой улыбкой на губах.

– Есть выход, – говорит она. – Знаешь что, оставайся-ка ты у меня.

Я с надеждой шире распахиваю ресницы.

– Римма Максимовна, но я... – начинаю я, но меня перебивают:

– Никаких но. Оставайся. Пока твой не твой жилец не съедет. Или пока документы свои не восстановишь... В общем столько, сколько нужно, – Римма Максимовна касается моей руки. – Я одна живу, в большой квартире. Теснить меня не будешь. А вот свою жизнь наладить, дай бог, сможешь.

Глава 9

Предложение соседки мне приятно.

И я очень хочу согласиться.

Я почему-то больше, чем уверена – мы с Риммой Максимовной уживемся вместе. Да и долго гостить у неё я не собираюсь.

А ещё, так как денег у меня мало, я готова помогать, чем смогу, по дому, по готовке... Научусь, в конце концов. Руки-то у меня есть.

Но мне все равно стыдно.

– В общем – решено, – бросает Римма Максимовна, наверно видя моё сомнение. – Живи, Розочка.

Вытираю одинокую слезу, которая скатилась по моей щеке, и неотрывно смотрю на хозяйку этой квартиры. И чем дольше смотрю, тем сильнее слезами наполняются мои глаза.

– Спасибо вам огромное, – тут я уже плачу, буквально навзрыд, – не знаю как вас благодарить...

– А никак не надо. Да и мне с тобой повеселее будет. Мишка-то редко бабку свою навещает. А одной, знаешь как одиноко.

– Спасибо, – шепчу я, вытирая глаза. А потом спешу обнять Римму. Крепко, сильно, как близкого и родного человека. В ответ я получаю такие же крепкие объятия.

Сашка сидит все это время молча, глазами своими стреляя и очередной пирожок дожевывая. Да с таким аппетитом, что мы с Риммой тоже тянемся за пирожками.

Вскоре Саша уходит, сказав, что будет на связи и что мы в любой момент можем ему позвонить.

Проводив участкового, Римма Максимовна зовёт меня в коридор.

– Вот это Мишкина комната, – говорит Римма, указывая на ближайшую от нас дверь, – хоть он здесь и не живёт, но не все вещи свои не забрал, да и у меня рука выкинуть не поднимается. Там медали его всякие, грамоты. Помнишь он самбо занимался? – я киваю, так ясно вспоминая как мы однажды вместе с Риммой Максимовной были на соревнованиях у Миши, он тогда первое место занял. Я им в тот момент так любовалась. Восхищалась. – Мишка, хоть и изредка, но приходит и порой ночует здесь.

Соседка тяжко вздыхает, а потом ведёт меня дальше. Оказавшись у смежной двери, Римма Максимовна её распахивает и жестом приглашает меня зайти.

Делаю пару осторожных шагов, вспыхивает свет и я, чуть зажмурившись, замираю на месте.

Помню я и эту комнату. Она когда-то выполняла функцию гостиной. На новый год мы пару раз тут собирались двумя семьями за большим столом.

Комната большая. Самая большая в квартире. Обои тут переклеили, вместо некогда бежевых стен что-то похожее на кирпичную кладь. Половина мебели осталась прежней: стол в углу, раскладной, шкаф вдоль стены. Тут же большая плазма и напротив диван. И то и то – новое.

– Мишка телевизор сюда новый купил, – сообщает Римма. – Сказал: будешь, ба, тут как в кинотеатре сидеть. А мне мой старый и маленький телевизор как-то привычней. Но ты, если хочешь, смотри. Каналов много, спутниковая тарелка стоит.

– Спасибо, – киваю я, а Римма подходит к дивану.

– Он раскладывается, – сообщает она и демонстрирует как. – Сейчас белье и полотенце принесу.

Римма Максимовна уходит. А я снова оглядываюсь.

Ностальгия накатывает. Как мне когда-то здесь было хорошо. Столько радостных и светлых моментов...

Детство у меня счастливое было, да. Крепкая семья, любящие меня и друг друга родители, добрые соседи, друзья... Все это исчезло со смертью мамы и папы. Ровно в тот момент, когда я появилась на пороге дома дяди Аяза.

К слову тогда дядя жил в доме поменьше. И мне приходилось ютиться в одной комнате с Фидан. Наши с ней кровати стояли напротив и по просьбе Фидан дядя отделил их бумажной перегородкой. Шкаф у нас был общий, и почему-то мои вещи то пропадали, то рвались в тех местах, где рваться они не должны были.

Не знаю за что мне мстили сестры. Не устраивало их что-то. А я ведь ни с Чилек, ни с Фидан никогда не конфликтовала, наоборот, старательно шла на контакт, помогала практически во всем, особенно в учёбе. Я ж на одни пятёрки училась. Отличница, активистка. А двоюродные сестры нос от меня воротили. Ласкового слова от них дождаться можно было только тогда, как им что-то от меня нужно было.

Да, я для них другая. Но не чужая же. И нет моей вины в том, что мои родители погибли и мне пришлось переехать в их дом.

– Так, вот, смотри какая красота у меня есть, – с такими словами, да ещё держа стопку постельного белья на руках, в комнату заходит Римма Максимовна, – леопардовое белье, чистое и выглаженное, – соседка всучивает мне то, что принесла и я с улыбкой смотрю на принт белья, действительно, леопардовое. И наощупь приятное. – И два полотенца.

Махровые полотенца тут же оказываются сверху стопки белья на моих руказ. Оба оранжевые, пушистые.

– Спасибо, – киваю я.

Еще Римма Максимовна приносит подушки и одеяла, а потом помогает мне заправить постель. Вдвоём мы справляемся быстро.

– Шкафом тоже можешь пользоваться, он пустой, там только вешалки есть, – предлагает Римма. – Чего одежде в чемоданах лежать?

– Хорошо, развешу, – снова киваю и подкатываю чемоданы к шкафу. Начинаю одежду свою развешивать.

А закончив, уже будучи в полном одиночестве, устало опускаюсь на стул, что возле стола стоит. Тяжкий вдох делаю и медленный выдох. Физически я не устала, а вот эмоционально – вымоталась.

Такой непростой у меня день.

Но как говорил мой папа: что ни делается – все к лучшему.

Я словно должна была забыть костюм для танцев и должна была вернуться домой и застукать Эмина с блондинкой. Страшно представить сколько он уже мне изменял и как долго бы это все продолжалось.

Грязь и ложь.

Я и раньше сомневалась в том, что то, что я испытывала к мужу было большой любовью. А сейчас к Эмину ничего кроме неприязни я не испытываю.

А ещё, я уверена, я должна была встретиться с Риммой Максимовной. Слезы не просто так погнали меня на детскую площадку. Помощь соседки неоценима. И я не справилась бы одна сейчас. Не знаю даже где бы я в эту самую секунду находилась.

Спокойно оглядев комнату, я поднимаюсь со стула. Надо в душ сходить. Да спать лечь пораньше. "Утро вечера мудренее", – так уже мама говорила.

Глава 10

Разумеется с Эмином я разговаривать не хочу. В голове, в подсознании, непроизвольно звучит его голос и мне до омерзительного противно становится.

Так что я его звонок оставляю без ответа. Не сбрасываю, а просто убираю звук и несколько секунд смотрю на мигающий экран с фотографией мужа.

Вот зачем он звонит?

Чего хочет?

Ответы на эти вопросы мне интересны. Но не настолько, чтобы снять трубку и начать с ним разговаривать.

Экран прекращает мигать. Но почти сразу же раздаётся сигнал о новом сообщении.

Любопытство берет верх и я открываю послание от Эмина:

"Возьми трубку. Нам надо поговорить".

Я ничего не отвечаю.

И спустя несколько минут телефон звонит вновь. И вновь я убираю звук и гопнотизирую экран.

На этот раз Эмин звонит дольше. А моё сердце стучит громче, в ушах звон появляется. Я уже тянусь рукой, думая все же ответить, но тут муж звонить прекращает. И почти сразу приходит новое смс:

"Не дури, ответь".

Игнорирую. Телефон от себя отодвигаю. Только вот он начинает звонить вновь.

Какой настойчивый! И телефон и Эмин.

Не понимаю и не желаю понимать, что муж от меня хочет?

О чем нам надо поговорить?

Он же меня не любит. Иначе не стал бы изменять... ведь так?

Там где есть любовь – там только двое людей. Третьему не место.

А ещё Эмин не стал бы называть меня такими словами в присутствии своей любовницы – неуклюжая и фригидная...

Да, в постели с ним я веду себя скромно. Эмин – мой первый мужчина.

Может дело в том, что опыта у меня нет?

Но я почему-то думала, что моего мужа все устраивает. Во всяком случае мне в лицо он ничего не высказывал. Ничего не предлагал. Ни о чем не просил.

А я не проявляла инициативу, просто потому что не знала как это делается. Что я хочу. И что я чувствую. Честно, я мало что и когда чувствовала. Чаще всего думала: скорее бы все закончилось...

"Возьми трубку, Роза!", – приходит очередное послание от Эмина.

И я беру трубку, да, но лишь для того, чтобы написать мужу:

"Не звони мне больше".

После чего добавляю номер Эмина в чёрный список.

Наивно, наверно, ведь Эмин может мне с какого-то другого номера позвонить. Но пусть знает, что слышать его я не хочу. А значит вместе мы уже не будем.

Снова беру полотенце в руки и тихо покидаю комнату. Слышу как из соседней доносятся голоса – Римма Максимовна телевизор смотрит.

В ванной долго стою под лейкой душа, смываю с себя этот день. Только вот он не смывается. Только вот воспоминания обо всем, что сегодня произошло не покидают мою голову.

Как иногда жизнь может круто измениться.

Вскоре моя голова касается прохладной подушки. Я лежу, с закрытыми глазами. Только вот сон не идёт. И ощущение такое, что я заснуть не смогу.

Однако усталость все же даёт о себе знать и я незаметно для себя провалилась в сон.

Снится мне мамина квартира.

Я бегу из своей комнаты на кухню, там за накрытым столом сидит папа. Улыбается мне и тихо произносит:

– Гюльбахар, розочка моя весенняя.

Искренне, как всегда, улыбаюсь и сажусь рядом с папой. Он меня крепко обнимает. Целует в висок. Я даже запах его любимого одеколон чувствую.

А ещё – я не понимаю, что я сплю. Я уверена – все это происходит на самом деле. Мы вместе, как и раньше.

На кухню заходит мама, в своём любимом голубом платье. Она такая красивая, такая светлая. Она у меня блондинка. Они с папой полные противоположности во внешности. Но всегда вместе смотрелись очень красиво. И я от каждого из них взяла что-то. Тёмные волосы в папу, светлые глаза в маму.

– Что там Аяз опять хотел? – спрашивает мама у отца.

– Да как всегда, – отмахивается он.

– Не согласился? – голос мамы становится слегка напряжённым.

– Конечно нет, – хмурится папа, – ты же знаешь, Маш.

– А что дядя Аяз хотел? – влезаю я в разговор.

Папа переводит взгляд на меня и резко улыбается:

– Плохие вещи он хотел. Сам не понимает чем это чревато...

Красочный сон вдруг резко сменяется темнотой и я открываю глаза. Взгляд упирается в белый потолок. Лепнины, как в нашей с мужем спальне, нет. И я вспоминаю где я сейчас, и все, что произошло вчера.

Несколько минут прокручиваю в голове еще свежее сновидение и понимаю – это была не фантазия, мне приснилось прошлое. Был такой разговор на нашей кухне. Просто я о нем забыла...

У папы был бизнес. Довольно успешный и прибыльный. По перевозкам. Дядя Аяз, перебравшись в наш город, стал отцу активно помогать, потом семью свою большую перевез. Но родные братья почему-то стали часто ругаться. Мне, разумеется, не рассказывали о причинах этих сор.

Сейчас папиным бизнесом занимается дядя. И бизнес не угас, даже наоборот. Эмин тоже с дядей Аязом работает. Честно, даже не знаю как его должность называется. Но Эмин часто на работе задерживался, иногда приходилось и ночью срываться по звонку дяди.

Чувствую, что мон мне приснился не просто так. Есть в нем смысл.

Какие плохие вещи хотел папе предложить дядя Аяз?

И было ли это чревато, как предупреждал папа?

В бизнес отца я никогда не лезла. Под управлением дяди тем более. Я как-то пыталась спросить, узнать, в надежде может и меня на работу в фирму пристроить можно. Но дядя Аяз тактично менял всегда тему.

Ну, что ж, раз не получилось работать в семейном бизнесе, значит буду искать другое место.

И одно на примете у меня есть.

На последнем курсе института нам читал лекции один успешный в области бизнесмен. Он же присутствовал на защите дипломов среди комиссии. А потом подошёл ко мне и к ещё паре моих сокурсников и сказал, что будет рад видеть таких молодых и перспективных специалистов у себя на фирме. Предложил мне подумать до конца лета.

Я очень воодушевилась тогда от такого предложения и рассчитывала уговорить и мужа и дядю дать мне добро, чтобы выйти на работу практически моей мечты. Намекала уже не раз, но намёки мои пресекались на корню.

Глава 11

Добросовестно заправив постель и надев свой домашний костюм, выхожу из комнаты. И тут же ловлю вкусный запах, который доносится с кухни.

Римма Максимовна стоит у плиты и жарит оладьи. А я их помню, очень хорошо помню. Мама взяла у соседки рецепт и готовила нам точно такие же. Самые вкусные на свете.

– Доброе утро, – здороваюсь я.

Хозяйка квартиры на меня оборачивается и с лаской в голосе отвечает:

– Доброе, – Римма ловко переворачивает три воздушные оладьи по очереди и спрашивает: – Как спалось?

– Хорошо, – киваю я, а потом решаю предложить: – Может вам чем-то помочь?

– Чайник поставь. Ты утром кофе пьешь или чай?

– И то и другое могу, – отвечаю и подхожу к столику, на котором стоит прозрачный электрический чайник. Проверяю сколько в нем воды и нажимаю на кнопочку.

– На полке есть и кофе и чай. Я буду зеленый чай, в коробочке пакетики, – кивает мне Римма Максимовна.

Достаю с полки коробку, металлическую, из-под печенья. Боже, ей столько лет, и в ней Римма до сих пор хранит чай.

Улыбаюсь, от странного удовольствия и от ностальгии и достаю пакетик чая. А потом беру с полки банку растворимого кофе. Дома нам кофе варила обычно Ани, молотый, но я с удовольствием и растворимый попью. Тем более наклейка на банке обещает, что он будет с пенкой.

Мы завтракаем. Оладьи, как всегда, безумно вкусные. Уплетаю их за обе щечки и совсем не переживаю, что во мне отложатся лишние калории.

Эмин меня иногда упрекал, что я ем такое, вредное для фигуры, что я непремннно поправлюсь. И поэтому я частенько себя ущемляла.

А сейчас зачем?

Как в том старом фильме: хочу халву ем, хочу сгущенку!

– Не звонил муж твой? – интересуется у меня Римма Максимовна.

– Звонил, я не ответила.

Соседка хмурится:

– Ну и зря. Надо было ему весь негатив свой высказать.

– Не хочу. Даже голос его слышать не хочу. Сообщение ему написала, чтобы больше мне не звонил.

Римма Максимовна головой качает, как в знак неодобрения, но больше эту тему не продолжает и праздно спрашивает:

– Какие у тебя на сегодня планы?

– Поеду на работу устраиваться, – отвечаю, проглотив очередной кусочек оладушки. А потом рассказываю соседке куда и к кому.

– Ну, дай бог, чтобы у тебя все получилось. Работу свою любить надо, тогда она не в тягость будет и приносить тебе удовольствие.

– У вас так было?

– Было, – кивает Римма и тяжко вздыхает. – Эх, хорошее время было.

– Много куда летали?

– О, ты помнишь кем я работала? – удивленно, но при этом с лёгким восхищением спрашивает Римма Максимовна.

– Конечно, я многое помню.

– Да, много куда. И много где я побывала.

– Я помню вы показывали мне фотоальбом с фотографиями. Красиво. Я бы еще его посмотрела.

Римма улыбается. Искренне, довольно. А потом отвечает:

– Обязательно покажу тебе. Найти бы его только. А то после ремонта не помню куда убрала.

– Хороший у вас ремонт, – подмечаю я, оглядываясь.

– Да ну, брось, обычный. За две недели сделали, пока Мишка меня в санаторий отправил.

– Молодец внук ваш. Как он, кстати? – решаю я спросить.

– Да нормально. Отучился, работает. Только никак не женится. Но я все же надеюсь правнуков застать, – Римма Максимовна в очередной раз с грустью вздыхает.

– Вы еще молодая, – подмечаю, – выглядите прекрасно.

На лице соседки снова улыбка появляется. А мне так приятно на нее смотреть.

Закончив завтракать, я вызываюсь со стола убрать. Мою посуду и сковородку, после чего иду в комнату, что мне хозяйка выделила, и начинаю собираться.

Помнится Антон Сергеевич, тот самый бизнесмен, читающий нам лекции, говорил, что будет рад меня видеть на пороге своей фирмы в любой момент.

Ну не примут сегодня, так запишусь на ближайший прием.

– Ну давай, Розочка, с богом, – говорит мне Римма, провожая до двери. А потом, словно опомнившись, тормозит меня, открывает в прихожей небольшой шкафчик и достает из него связку ключей. – На, возьми на всякий случай, это запасные. А то мало ли я решу куда выйти.

Мне приятно ее доверие, я с благодарностью в голосе произношу:

– Спасибо, – и покидаю квартиру.

До фирмы добираюсь общественным транспортом. Приложение карт и навигатора мне в помощь. Всего два автобуса сменяю, в общей сложности потратив на поездку полчаса, – и вот я стою у нужного мне здания. На вид нового и современного.

Мысленно пожелав себе удачи, поднимаюсь на крыльцо, и тяну на себя тяжелую дверь.

Для встречи с Антоном Сергеевичем я надела платье и туфли на каблуках. Знание это хорошо, но и выглядеть надо тоже достойно.

Звонко стучу каблуками по гладкой поверхности пола в холе, дохожу до стойки ресепшена, за которой сидят двое привлекательных девушек

Вежливо и с улыбкой здороваюсь и сообщаю им, что мне нужно встретиться с Антоном Сергеевичем. На вопрос: по какому поводу, отвечаю, что я его бывшая студентка и уверена, что он будет рад меня видеть.

Спросив мое имя, одна из девушек куда-то звонит, затем просит у меня паспорт и, выдав мне пропуск, сообщает куда мне следует пройти. Что ж, Антон Сергеевич меня вспомнил и согласился принять – это уже настраивает на приятный лад.

Почти самоуверенной походкой я направляюсь в нужном направлении. Самоуверенность не теряю даже уже стоя возле кабинета.

Все должно быть хорошо. Я практически в шаге от своей мечты. От работы моей мечты.

– Здравствуй Роза, – приветливо улыбаясь, произносит Антон Сергеевич и даже с места своего поднимается, чтобы меня встретить.

Он довольно привлекательный мужчина лет сорока. Высокий и в меру улыбчивый. Наши девчонки буквально сходили по нему с ума, даже пытались к нему подкатить, но он тактично держал дистанцию.

Я жму крепкую протянутую мне мужскую руку и с улыбкой отвечаю:

– Добрый день.

– Проходи, присаживайся. Чай, кофе?

– Нет, спасибо, – качаю головой и сажусь на стул.

Глава 12

Но настороженность быстро отпускает, потому как я припоминаю, что, общаясь на выпускном, мы с Антоном Сергеевичем выяснили, что он знаком с дядей Аязом. Как он сам и сказал – пересекался пару раз по делам.

И что я замужем Антон Сергеевич тоже в курсе. Так что это вполне обычный вопрос, с которого часто начинаются разговоры.

– Все хорошо, – отвечаю уклончиво. Вдаваться в подробности и делиться тем, что в моей семье произошло и происходит я не хочу. Это же личное.

– Ну здорово, я рад, – Антон Сергеевич складывает на столе руки домиком и внимательно на меня смотрит. – Чем обязан?

– На нашем выпускном вы предложили нескольким студентам, в том числе и мне, работу у себя, – начинаю я, чувствую, что нервничаю, но стараюсь этого не показывать, – я подумала и решила, что такой шанс упускать нельзя.

Услышав это мой потенциальный работодатель хмурится.

– Да, действительно, я делал такое предложение выпускникам твоего ВУЗа, – отвечает он, – и несколько человек им уже воспользовались.

Я слегка нервно хлопаю ресницами, пытаясь понять подтекст этой фразы, и, на всякий случай, уточняю:

– То есть мест у вас больше нет?

Антон Сергеевич разводит руками:

– Как говорится: свято место пусто не бывает.

– Но вы давали время подумать до конца лета, – напоминаю я.

– Давал, – кивает мужчина, – но кто же знал, что молодые люди примут решение раньше.

– Жаль, – теперь хмурюсь я, только вот просто так отступать не хочу, и не буду, – тогда может на вашей фирме есть другие вакансии?

– К сожалению на данный момент у нас полный комплект, – Антон Сергеевич отводит глаза, – Роза, – произносит он почти ласково, – ты же замужем за вполне себе обеспеченным человеком, зачем тебе работа?

– Как? – искренне удивляюсь. – Затем чтобы состояться как профессионал. Я училась, старательно и прилежно, и я уверена, что справлюсь с любой работой так или иначе связанной с моим профилем.

– Амбиции? – фыркает он. – Это похвально, но... Вот выйдешь ты сейчас на работу, а через пару месяцев решишь, что пора заводить детей и уйдешь вскоре в декрет.

– Я не собираюсь заводить детей в ближайшее время.

– Человек предполагает, а бог располагает.

Да, была и есть у Антона Сергеевича привычка выражаться пословицами и цитатами. И сейчас такая его привычка меня, признаться честно, раздражает.

А еще я понимаю, что здесь мне искать нечего. Нет обещанной для меня работы.

– Я вас поняла, Антон Сергеевич, – произношу я и поднимаюсь с места. – Спасибо, что согласились меня принять.

– Всегда рад видеть, – говорит он мне уже в спину. – Передавай большой привет Аязу Саитовичу.

– Всенепременно, – бросаю через плечо и покидаю кабинет.

Пока иду к выходу, думаю. И мысли, которые приходят мне в голову, вызывают неприятные и даже мерзкие ощущения.

Не просто же так Антон Сергеевич упомянул пару раз моего дядю. А что если это он как-то повлиял на то, что меня не взяли сюда на работу?

Я же рассказывала дяде про такое предложение.

Неужели мой родной и самый близкий человек пошел на такое?

И ради чего?

Досада и боль прожигают грудь. А еще мне начинает казаться, что я снова задыхаюсь.

На улице останавливаюсь в тени от соседнего здания и технично дышу.

Немного успокоившись двигаюсь в сторону остановки.

А сев в автобус думаю, что ошибаюсь. Дядя не мог. Это просто стечение обстоятельств.

Ну, ничего, если эта дверь оказалась закрытой, то можно пойти дальше и постучать в другие.

Так что я натягиваю на лицо улыбку и отворачиваюсь к окну.

Пересаживаясь на другой автобус долго стою на остановке. И в какой-то момент мне кажется, что на светофоре останавливается знакомый автомобиль. Похожий у Эмина.

Номеров рассмотреть не могу и тут же прячусь за остановку. Нервно дышу в ожидании когда поток машин начнет движение. И чуть не пропускаю свой автобус.

Римму Максимовну встречаю у подъезда. Она сидит на скамейке рядом с женщиной лет пятидесяти. Причем ее лицо мне кажется знакомым.

– О, Розочка, – улыбается мне Римма. – Как съездила?

– Добрый день, – для начала я здороваюсь с женщиной, а потом признаюсь соседке: – К сожалению неудачно.

– Жаль, – сочувственно кивает Римма. – Ну, ничего. Найдешь что-то другое.

– Надеюсь.

– Розочка, а ты помнишь Инессу Валерьевну? – Римма Максимовна кивает на женщину. – Она мама нашего Сашки Галанина.

– Конечно помню, только не сразу узнала, – улыбаюсь я. – Как ваши дела?

– Да хорошо, спасибо, Роза. И рада тебя видеть. Ты же вернулась, да?

– Да, – отвечаю и переводу взгляд на соседку. Интересно это она проболталась? И что еще она успела разболтать маме нашего участкового?

Хотя и сам Сашка мог.

– Я там рассольник приготовила, пойдем, пообедаем? – предлагает вдруг Римма. И я, разумеется, соглашаюсь.

Соседка поднимается со скамейки, мы прощаемся с Инессой и идём к подъезду.

– Я Инке ничего лишнего не сказала, ты не подумай, – начинает вдруг Римма, – ей Саша уже проболтался. А я просто подтвердила, что ты временно живешь у меня. А что там у тебя случилось – это, мол, твое личное дело.

– Спасибо.

Нет, всё-таки золотой человек Римма Максимовна. И я так рада, что мы вчера с ней встретились.

Поднявшись в квартиру, мы устраиваемся на кухне. Римма тут же наливает нам суп и мы обедаем в тишине.

Суп вкусный, впрочем как все, что готовит соседка.

Закончив с приемом пищи, Римма спрашивает:

– Что ты будешь делать дальше?

– Работу искать. Сейчас в интернете на сайтах буду просматривать вакансии.

И я, действительно, после обеда, убрав со стола и помыв посуду, иду в комнату и шерстю сайты с вакансиями. Ищу то, что подходит по моей специальности.

Зря что ли у меня диплом имеется?

Несколько предложений мне приглядываются, я сохраняю вкладки этих страниц, а потом по очереди звоню по оставленным работодателями номерам.

Глава 13

Как заговор какой-то.

Или же, все же, дядя и Эмин постарались?

Неужели они способны на такое?

Неужели они пойдут на все, чтобы я не устроилась на работу и, оставшись полностью без денег, вернулась к мужу-изменщику?

Слезы на глазах наворачиваются. Мне и больно и жалко себя ужасно.

Вот за что мне это все?

В чем я виновата?

Дядя бы сказал, что моей вины во всей этой ситуации достаточно. Что я мало уделяла внимание мужу, что не соглашалась на детей, что многое не умею, чего должна уметь жена. Но... Но это не правда.

И к Эмину я ни за что не вернусь. Такое чувство, что я его и не любила никогда. А сейчас я вообще испытываю к нему отвращение.

Так что нет, нет. И еще раз нет.

А с работой я придумаю что-нибудь. На любую соглашусь. И черт с ним, с образованием.

– Роза! – зовет меня Римма Максимовна и в дверь стучит. – Пойдем чай пить!

Я тщательно вытираю ладонями глаза и щеки, не хочу, чтобы Римма видела. Выхожу из комнаты.

На кухонном столе уже стоят две чашки, в них чайные пакетики. А прозрачный чайник начинает потихоньку закипать.

Я устраиваюсь за столом, глаза старательно отвожу от соседки, однако она все равно замечает, что я плакала.

– Деточка, что случилось?

– С работой не получается... – начинаю я, а после рассказываю подробности своих поисков работы.

Соседка внимательно меня слушает, сперва хмурится, а потом сочувственно головой качает.

– Мог твой дядя это сделать? – спрашивает она, когда я заканчиваю.

– Не знаю, – пожимаю плечами, – но очень на это похоже. Зря я ему по телефону сказала, что мне предлагали хорошее место...

– Да он это, как пить дать! – возмущается Римма. – Кислород решил тебе перекрыть! Чтобы у тебя другого варианта, как вернуться к мужу, не осталось.

– Но это не честно, – шмыгаю я носом.

Соседка снова хмурится. В этот момент закипает чайник и Римма Максимовна разливает кипяток по чашкам.

– А скажи мне, Розочка, вы же с мужем что-то приобретали в браке?

Она ставит чайник обратно на подставку, а из шкафчика над микроволновкой достает стеклянную вазочку, доверху заполненную разными конфетами.

– Вы о чем?

– О том. Если ты с ним разведёшься, то ваше имущество должно быть поделено, – сообщает она. – Или и тут тебя перехитрили и ты брачный договор подписывала?

– Нет, не подписывала. Договора не было, – отвечаю я и пытаюсь вспомнить. – А вот имуществом мы обзавелись, да. Дом, два автомобиля, техника еще для дома...

– Ну вот, – кивает Римма, – значит тебе надо как можно скорее подавать на развод, а еще найти адвоката, который поможет тебе честно разделить имущество.

– Да, – тут же соглашаюсь, а потом с сомнением смотрю на соседку. – Но я не знаю куда и к кому обращаться.

– По поводу развода – в ЗАГС, в котором вы и расписывались. Там тебе все расскажут. А вот с адвокатом надо подумать.

И Римма Максимовна несколько минут старательно думает – это по ее лицу видно.

Я тоже думаю, уставившись на одну из чашек, на то как от нее идет пар, а сама жидкость темнеет от чайного пакетика.

– Надо у Мишки спросить, – выдает вдруг соседка. – У него много знакомых.

– Спасибо. Спасибо, что вы мне помогаете...

Глаза мои снова щиплет. Я опять готова расплакаться.

– Ну хватит, Розочка, не надо плакать. Глаза свои красивые портить, – ласково произносит Римма. – И по поводу работы что-нибудь придумаем. Вон, Инка магазинчик свой открыла, там все для душа – гели, мыло, скрабики всякие. Все ручная работа, сами готовят и варят. Ей вроде, продавец нужен. Спрошу у нее, предложу твою кандидатуру.

– У меня опыта нет, – сообщаю я

– Да брось, продавать и консультировать это не аппендицит вырезать. Тут образование не нужно, а опыта набираешься в процессе.

Я согласно киваю.

Ну а что?

Работа как работа. Не пыльная и не грязная. Хотя я и на такую согласилась бы.

Мы пьём чай с конфетами.

Больше ни о чем не разговариваем, просто наслаждаемся процессом. Чаепитие для Римма Максимовны всегда было этаким таинством, ритуалом. И при нем она, как правило, молчит.

А закончив чаепитие, Римма Максимовна встает из-за стола и молча уходит. Но возвращается быстро, при этом в ее руках довольно новенький планшет.

Я слегка удивляюсь, увидев гаджет у соседки. Обычно люди ее возраста не особо разбираются в современной технике. Но Римма Максимовна со знанием дела снимает блок с планшета, рисует пароль, а потом открывает страничку браузера.

– В каком ЗАГСе вы расписывались? – спрашивает она.

– На Зелёной улице, точного адреса не помню...

Пока я говорю, соседка Ловко и быстро печает, и тут же произносит:

– Вот, Зелёная улица, дом шестнадцать. Сейчас посмотрим как там заявление на развод подавать

Римма внимательно читает, близко поднося планшет к лицу.

– Смотри, – закончив читать, произносит Римма, – если один из супругов против развода, то это делается не через ЗАГС.

– А как?

– Через суд. Тем более вам предстоит делить имущество.

– То есть в ЗАГС мне ехать не надо, а надо в суд сразу?

– Да. Ну или поговорить с мужем и вместе с ним...

– Нет. Тогда лучше суд, – морщусь я.

Встречаться и общаться с Эмином я не хочу. Признаюсь честно, я побаиваюсь, даже не того, что он меня уговорит не разводиться, тут у него ничего не выйдет, а того что он просто схватит меня и насильно запрет дома. А на расстоянии от мужа я в относительной безопасности.

– Сейчас найду адрес, – Римма опять набирает текст на экране, – ты же тут прописана, в этом доме?

Я сперва теряюсь, но потом так ясно вижу перед глазами эту страницу своего паспорта. Совсем недавно для записи на танцы ее открывала.

– Ну да, в паспорте этот адрес указан.

– Наш районный суд на соседней улице находится, Березовый проезд, дом десять... Если хочешь можем завтра с утра вместе сходить.

Глава 14

Я помогаю Римме с ужином, чищу картошку, а потом внимательно наблюдаю как хозяйка ее жарит. Надо же мне тоже учиться готовить.

С мясом все проще, Римма натерла кусок свинины специями и горчицей, завернула в фольгу, где мясо само по себе уже запекается.

Ужин получается очень вкусным. Но в какой-то момент мне стыдно становится. Меня пригласили пожить, дали крышу над головой. Еще и кормят. Это неправильно, я тоже должна вносить свой вклад.

Так что после ужина я не только убираю со стола и посуду мою, но и убираюсь на кухне – заметаю пол, протираю влажной тряпкой стол и столешницы. И плиту тоже. Хоть какой-то мой вклад, хоть чем-то отблагодарю. А как работать пойду и первую зарплату получу – куплю что-нибудь для Риммы. Полезное и необходимое.

– Умница какая, – соседка заходит на кухню и с улыбкой оглядывается, – спасибо.

В ответ я лишь улыбаюсь.

Спать ложимся рано, хотя я довольно долго, уже лёжа в кровати, слышу как у Риммы Максимовны в комнате работает телевизор.

Но мне это совсем не мешает крепко заснуть.

Утром меня будит Римма.

– Розочка, вставай, – ласково, как родная бабушка, произносит она. – Районный суд работает с девяти до шести, с часу до двух у них перерыв. Кто рано встает, тому бог подает.

Я открываю глаза, стряхивая со своего подсознания сон. Я уже и не помню, что именно мне снилось, лишь отголоски его слышу.

– Доброе утро, – произношу, – встаю.

Римма покидает комнату, а я, сбросив с себя одеяло, тут же принимаю вертикальное положение.

Быстрый душ и вот я уже иду на кухню. Римма вовсю суетится, на стол накрывает. Две чашки кофе уже дымятся на столе, а в сковороде скварчит яичница.

Завтракаем не второпях, но быстро. И вскоре расходимся по комнатам, чтобы одеться.

Выбираю легкое летнее платья, с собой беру все документы, что я прихватила из сейфа, кто знает, что мне пригодится.

Римма Максимовна тоже надевает платье. Красивое, длинное в пол, с цветочным принтом. В нем соседка выглядит значительно моложе своих лет. А стройной фигуре Риммы любая моя сверстница позавидует.

До районного суда решаем идти пешком, прогуляться, как говорит Римма, воздухом подышать.

Иду и по сторонам глазею. Наш район не сильно изменился, даже в тех же палисадниках такие же цветы, как и раньше.

Доходим быстро. И вот уже входим в старое, двухэтажное здание из красного кирпича. Оказавшись внутри, я тут же теряюсь, народу немного, но те, кто есть, так суетятся.

Мне, разумеется, стыдно. Но как правильно себе вести я не знаю, стою и потеряно на людей и стенды смотрю.

Римма Максимовна замечает мое состояние и берет инициативу в свои руки, выясняет к кому нам подойти с моим вопросом и вскоре стучит в дверь нужного кабинета. А вот в него я захожу одна.

За столом в небольшом помешении сидит женщина, лет тридцати пяти. Смотрит на меня хмуро поверх толстой оправы очков.

– Что у вас? – даже как-то сурово спрашивает она.

Подхожу к столу, возле него стул стоит. Медленно опускаюсь и начинаю объяснять свою ситуацию.

Работник суда, услышав причину развода, резко меняется в лице. А потом бегло сообщает мне, что совсем недавно она развелась с мужем по этой же причине. Так что суровость и хмурость исчезают, на смену им я вижу понимание и сочуствие в женских глазах.

Антонина Борисовна, а так зовут женщину, помогает мне написать заявление, объясняет как все дальше будет происходить и как мне действовать.

– Вам еще адвокат потребуется, – сообщает она. – Если на примете никого нет, то я могу предложить вам пару кандидатур. Мы тут все в одной чаще варимся, так или иначе.

– Спасибо, я... Подумаю, – с благодарностью киваю.

Покидаю кабинет в смещанных чувствах.

Никогда не думала, что со мной может случиться такое. Что я разведусь, да еще по причине измены. Я всегда мечтала о том, что мой брак будет таким же крепким, как у родителей.

Как они любили друг друга. С нежностью и страстью. Наверно такое просто не повторяется.

Или же все таки дело в самих людях? Я не такая, как моя мама. И Эмин далеко не мой отец.

Римма Максимовна ждет меня в коридоре. С интересом спрашивает как все прошло. Я ей рассказываю все в подробностях, а после мы идем в магазинчик Инессы Валерьевны.

Он совсем маленький, но сколько здесь ароматов! Много-много мыла, и фигурного, в виде цветов, животных, даже пирожных, и цельного, большими разноцветными кусками, которые надо разрезать, много баночек с гелями для душа, с пеной для ван, со скрабами. А еще бомбочки для ванны. И все это – ручная работа.

Кажется, что Инесса рада нас видеть. А когда Римма Максимовна интересуется нет ли у нее работы для меня, мама нашего участкового почти и не думает и тут же предлагает мне вакансию консультанта.

Не раздумывая, я сразу соглашаюсь. И Инесса проводит мне экскурсию по своему магазинчику, все рассказывая и показывая. Старательно запоминаю все, что она говорит, даже умудряюсь проконсультировать своего первого в жизни клиента.

Инесса Валерьевна меня хвалит и предлагает с завтрашнего дня выйти на работу, пока под ее присмотром, пока как стажировку.

Возвращаюсь домой к Римме к вечеру с приподнятым настроением.

Жизнь налаживается. Проблемы есть, но я буду не просто терпеливо ждать, когда они закончатся. Я буду прикладывать максимум усилий сама. Ведь все только в моих руках.

Мы ужинаем, после я привычно уже убираю на кухне.

Римма Максимовна приглашает меня к себе в комнату. Час мы проводим время вместе, как настоящая семья. И как же мне этого не хватало с мужем. Да и с дядей тоже. Таких тёплых вечеров я не припомню.

В душ иду с приятной усталостью. Пока моюсь, представляю как буду себя вести завтра, на работе. На своей первой работе.

А выйдя из душа в одном полотенце застаю в прихожей Римму, беседующую с молодым мужчиной. Я не сразу узнаю в нем Мишку, внука соседки. Прижимаю руки к груди, смущенно, а потом улыбаюсь, хочу поздороваться...

Глава 15

Конечно же я не ожидала при нашей встречи с Мишей, что он бросится мне на шею, говоря много приятных слов.

Но что он поведет себя вот так – не ожидала больше.

– Миша, – укоризненно говорит Римма, – в смысле что она здесь делает? Это Роза, ты ее не узнал? И она моя гостья.

– Я вижу, что это Роза... и, погоди, она что, живет у тебя? – удивляется Миша.

Смотрю на него и не понимаю его отношения ко мне.

Взгляд, который он изредка на меня бросает, суровый. Хотя сами глаза у Миши красивые, цвета меда, с почти чёрными вкраплениями вокруг радужки.

Я хорошо помню его глаза. Был момент когда я смотрела в них с максимально близкого расстояния. Один момент, но зато какой, на всю жизнь его запомнила.

Но тогда глаза Миши смотрели на меня не так.

Что же изменилось?

Я?

Он?

Да, Мишу я не сразу узнала. Он сильно возмужал. Высокий, даже выше Эмина, широкоплечий. Светлые чуть длинные волосы спереди небрежно зачесаны назад, а вот виски выбриты, сейчас так модно.

Он симпатичный. И таким был всегда.

Отбоя от прекрасного пола у него точно нет. Он как принц из сказки. И я его таким тоже воспринимала. Влюбленность моя скорее всего прошла. Но очарование осталось. Даже сейчас, несмотря на то, что он странно себя со мной ведет.

Я смущаюсь, стоя рядом.

– Да, Роза живёт у меня, – отвечает Римма Максимовна.

Миша недовольно спрашивает:

– А у нее что, своего жилья нет?

– Там... Проблемы, в общем, – Римма косится на меня. И я невольно киваю.

Только вот моего кивка Миша не видит. На бабушку свою смотрит, пристально. А потом рукой по волосам проводит и говорит:

– У меня тоже проблемы, ба. Я вот к тебе пожить приехал, на пару недель.

– А что случилось? – в голосе соседки слышится встревоженность.

– Да к хозяйке, у которой я хату снимаю, родня наведалась. Вот она меня на выход и попросила.

Здесь я замечаю, что в прихожей стоит чемодан. Старый, черный. В нем скорее всего вещи внука.

– Как это попросила? Ты же оплатил?

– Оплатил. Она мне за полмесяца вернула деньги. А на выход она меня с легкостью попросила, мы же никакого договора не заключали, – Миша старательно на меня не смотрит больше. Только на бабушку. У меня желание пройти мимо, в комнату, лечь на диван и накрыться одеялом с головой. Я же практически голая тут стою! В одном полотенце.

Но Миша настолько широк, что мимо него я просто так не проскочу. Поэтому я стою и слушаю разговор родственников, скрестив руки на своей груди.

– А я тебе давно говорила – возвращайся в родной дом. Незачем тебе квартиры снимать, коль своя имеется.

– Ба, – Миша хмурится, – я тебя очень люблю, но с тобой жить невозможно. Твой вечный контроль меня просто бесит. Мне же не десять лет уже...

– Не десять, ты мальчик большой, – кивает Римма. – Но ты мой внук. И навсегда им останешься. Я переживала и буду переживать.

– Вот поэтому нам и стоит жить отдельно, ба, – фыркает Миша. – И вообще я неоднократно предлагал тебе эту квартиру продать...

– Так, не начинай! – перебивает Римма Максимовна внука. – Я тебе сто раз говорила – не продам. Твой дед за эти квадратные метры свое здоровье положил. Вот помру я – и делай, что хочешь. А при моей жизни не позволю.

Миша глубоко вздыхает и закатывает глаза.

– И сколько эта здесь жить собирается? – спрашивает Миша и слово "эта" он произносит в мой адрес. И опять на меня не смотрит.

– Недели две, – отвечает Римма. – Ничего. Вместе поживем. У каждого, считай, своя комната, – Мишка явно хочет что-то возразить, но Римма быстро меняет тему, задав вопрос: – Есть хочешь?

И Миша, словно славшист, опускает голову, слегка ее качая, и спокойно отвечает:

– Да, я бы что-нибудь сожрал.

Римма ведет внука на кухню и я наконец могу свободно пройти по коридору к своей комнате.

Оказавшись уже за дверью, я быстро надеваю пижаму и залезаю под одеяло.

Хочу как можно скорее уснуть, только вот мысли одолевают. Не дают.

Почему Мишкино отношение ко мне так поменялось?

Что могло случиться?

Да, мы много лет не виделись и не общались. Но я точно ничего плохого ему сделать не могла. Как и сказать. Просто не было ничего плохого.

А тот поцелуй... Ну подумаешь. Это у меня он был первым. А у Мишки вряд ли даже десятым.

И о Мише я практически не вспоминала. Всего пару раз...

Сон никак не идет, а мне ведь завтра на работу. Первый мой рабочий день. Надо выспаться, а я никак не могу. Да ещё в горле сухо, странная жажда у меня. И ее следует утолить.

Тихонько поднимаюсь с кровати и на цыпочках выхожу из комнаты. По коридору передвигаюсь бесшумно, как вдруг слышу голоса. Доносятся они из комнаты Риммы.

– Ты чего так на девочку обозлился? – спрашивает соседка.

– С того. Сама ведь знаешь, ба.

– Это из-за отца?

– Именно.

И мне бы пройти мимо, на кухню, выпить стакан воды и вернуться обратно в комнату. Но...

Но я как приклеенная замираю на месте. И бесмтвдно подслушиваю чужой разговор.

Любопытство – это все оно.

– Но Роза то тут причем?

– Она его дочь...

– Назара давно нет в живых.

– От этого мне легче не стало.

– Миш, ну хватит, правда. Роза ни в чем не виновата...

– Наверно. Но видеть ее мне все равно как-то неприятно.

Тут я слышу шаги, видимо Миша собирается уйти из комнаты бабушки, так что я резко подрываюсь с места и почти бегом двигаюсь в стороны кухни. Включаю воду, наливаю из-под крана стакан воды и жадно пью.

В горле все так же сухо почему-то. Никак напиться не могу.

Скрипит дверь, не моя и не комнаты Риммы. Значит Миша ушел спать к себе.

Мысленно отсчитываю минуту и ухожу с кухни.

Уже лежа в кровати, подслушанный разговор в голове прокручиваю.

Миша говорил про моего отца, Назара.

Только в чем мой отец перед ним виноват?

Наши родители же дружили.

Глава 16

Будильник будит меня с первого раза.

Я подрываюсь как ошпаренная. Скидываю одеяло и суечусь вокруг кровати, заправляя ее.

Поспала я немного, но на удивление бодрая. И готовая к работе.

Римма уже проснулась. Она на кухне, готовит завтрак. Видит меня и с улыбкой произносит:

– Доброе утро!

– Доброе, – отвечаю я тоже с улыбкой и хватаюсь за ручку двери ванной комнаты. Тяну на себя...

А в ванной Мишка. Голый по пояс. В одних обтягивающих трусах. Стоит перед зеркалом и бритвой по щекам водит.

– Ой...

– Стучаться не учили? – рявкает он.

– Извини, – шепчу я и дверь закрываю.

Застываю на месте, хлопая глазками. А перед ними картинка стоит, та самая, которую я только что видела – обнаженный Миша.

Никогда я не была ценителям мужского тела. Голым я видела только своего мужа. Ну, в плавках мужчин тоже, конечно, видела на пляже.

Но у Миши красивое тело. Мужественное, с мышцами. Даже на торсе они играли, когда он руку с бритвой к лицу поднёс.

Атлет. Самый настоящих. Как будто только сто с обложки журнала сошел...

Моих щек вдруг косается жар. Что-то душно мне. Не по себе как-то.

– Миша! – рядом со мной вдруг оказывается Римма и стучит в дверь ванной. – Давай побыстрей! Розе на работу надо!

– На работу? – раздается удивленное.

– Да, на работу!

– Скоро выйду!

Но выходит он совсем не скоро. Принимает душ – я слышу как шумно течёт вода из лейки.

А я уже нервничать начинаю. Ведь ставя будильник, я не рассчитывала на то, что мне придется ждать своей очереди в ванную комнату.

Наконец вода перестает течь и дверь ванной резко открывается. Да на столько, что круглая ручка громко ударяется об стену.

– Ну, прошу, – фыркает Миша и делает пару медленных шагов.

Да он издевается!

Влетаю в маленькое, кафельное помещение тянув за собой дверь. Запираюсь и быстро снимаю с себя пижаму. Моюсь со скоростью света, эх, голову надо было вчера помыть. Но приходится сейчас. Хорошо что у Риммы есть фен.

Голову сушу долго, наверно впервые в жизни жалея, что у меня такие густые и длинные волосы.

После ванны и сушки феном несусь в свою комнату, надеваю одежду – юбку и блузку с коротким рукавом. Форменной одежды в магазине Инессы нет, она просто просила выглядеть ближе к офисному стилю.

На голове сооружаю высокий пучок, беру сумку и вылетаю в коридор.

Десять минут, боже, я должна быть на работе уже через десять минут! Хорошо что идти недалеко.

– Роза, а завтрак? – кричит Римма Максимовна с кухни.

И в этот момент пустой желудок дает о себе знать. Долго голодной я вряд ли проработаю.

Так что я спешу на кухню, где за столом, все еще голый по пояс, но уже в шортах, вальяжно сидит Миша. Он косится на меня с усмешкой, жуя блинчик со сметаной.

– Опаздываю, – сообщаю я и, не садясь за стол, хватаю блинчик, тоже макаю его в сметану и быстро ем.

Так же, стоя, ем и второй блинчик, запивая все это кофе, которое мне быстро приготовила Римма. Золото, а не человек.

– Спасибо, – благодарю хозяйку и, пожелав всем хорошего дня, мчу к входной двери. Обуваюсь и бегом покидаю квартиру.

Лифт снова не работает, и я несусь вниз по лестнице. По улице тоже бегу. И, к счастью, успеваю на работу. Возле дверей магазинчика я оказываюсь вместе с Инессой. Как я поняла, она сама каждое утро открывает магазин, а вечером закрывает.

Начинается мой первый рабочий день. Инесса мне помогает, когда заходят клиенты, и их, к слову, не так уж и мало. Кто-то выбирает из ассортимента магазина, кто-то приходит уже за собранным заказом.

В три часа дня Инесса отпускает меня на обед. И даже советует кафе, что рядом находится, мол, там вкусно и недорого. Наличных денег у меня немного, но я все же слушаюсь совета и направляюсь в кафе.

И, действительно, тут совсем недорого. Вполне полноценный обед мне обходится в триста рублей.

Когда возвращаюсь в магазин, Инесса сообщает мне, что уходит до вечера. У меня появляется легкая паника, я искренне боюсь, что одна не справлюсь. Но я этого не показываю. Пора взрослеть и становиться самостоятельной.

После обеда клиентов почти нет. Ко мне через час приходит лишь девушка с ребенком, в консультации моей они не нуждаются – покупают шоколадную пену для ванны. И все. Я сижу на табуретке за стойкой с кассой и, можно сказать, скучаю. Паника отпускает полностью.

Просидев еще час в гордом одиночестве, я решаю пройтись по магазину. Поправляю товар и его ценники, что-то нюхаю и с наслаждением улыбаюсь.

Вновь иду за стойку, задеваю лежащие на столе новые ценники, еще не разрезанные, и опускаюсь, чтобы их поднять. И в этот момент слышу, как в магазин заходит покупатель.

Выпрямляюсь, натягивая на лицо вполне естественную улыбку. Но увидев человека, улыбка сама по себе сходит с моего лица.

– Ты? – удивленно спрашивает Миша, подходит ближе и осматривается.

– Я, – зачем-то киваю очевидному.

– А Алёнка где?

– Какая Аленка?

– Работала здесь.

– Не знаю, – пожимаю плечами, – я сегодня первый день работаю, и, как видишь, я одна.

– Вижу, – фыркает Миша недовольно, – значит тебя вместо нее взяли. Жаль.

– А что ты хотел? – деловито спрашиваю при этом нервно поправляю стопку ценников.

– Ее я хотел, Аленку. Очень симпатичная она девушка.

Что ж, Миша зашел в магазин не за мылом, а чтобы встретиться с этой самой Аленкой. Она ему явно нравилась. И мне вдруг становится интересно на Алену посмотреть, для того чтобы понять какие девушки в Мишкином вкусе...

Зачем мне это? Сама не понимаю.

Здесь дверь магазина снова открывается и в помещение заходит Саша. Он одет по форме и широко улыбается. Особенно шире его улыбка становится, когда он видит Мишу.

Мужчины здороваются за руки, мне участковый бросает короткое "привет" и ставит передо мной коробку.

– Мама просила передать, тут заказ, за ним придут в шесть часов, – говорит мне Саша. – Надо каждое мыло в пакетик упаковать, да ленточкой перевязать. Все в коробке.

Глава 17

Наверно так, как сейчас я не краснела никогда!

И ведь стою и держу это форменное мыло в руках! А две пары мужских лукавых глаз внимательно на меня смотрят.

– Что, маловат? – вдруг выдает Миша с усмешкой.

Я перевожу взгляд на него, потом на кусок мыла.

Вот что Миша имел в виду? Мыло не большое, до натуральных размеров там делеко, но...

Кажется я краснею еще больше.

И тут же убираю этот шедевр неестественного фиолетового цвета обратно в коробку.

– Миша, ну ты че? – говорит Саша, едва сдерживая смех, – а ты, Роза, внимание не обращай. Ни на Миху, ни на форму мыло. Всякое у нас заказывают, по приколу. Вот эту партию для девичника подруга невесты заказала. Ты все по пакетикам разложишь и обратно в коробку убери. И запечатай, под стойкой есть скотч, розовый, для упаковки.

– Поняла. Все сделаю, – бросаю я нервно.

– А ты чего пришел? – интересуется Галанин у Миши.

– Да Аленку хотел навестить.

– А она уволилась. И уехала уже. Ей подружка в столице работу предложила, – Сашка почему-то произносит это все с усмешкой.

– Ясно, жаль, – вздыхает Миша.

– У нас теперь вот, Роза работает, – кивает на меня участковый.

– Да вижу я, – хмыкает Миша, – она не только у вас работает, она еще и у нас живет.

– Ну кто ж знал, что ее дядя таким козлом окажется, – сочувственно качает головой Саша, после чего ко мне обращается: – Ты, кстати, документы на квартиру не нашла?

– Не нашла.

– А восстановить, не ездила?

– Пока нет...

– Ну, значит, две недели придется ждать, пока квартирант не съедет.

– Значит, – вздыхаю я.

– А с мужем что? Разводишься? – продолжает спрашивать он, а я качаю головой, давая понять, что говорит об этом не хочу. – Слушай, – Саша упирается локтями в стойку и тянется ко мне лицом, – если что, то я могу с тобой по поводу документов съездить. Посоветую, помогу. Да и с мужем, если надо...

– Спасибо, я подумаю, – киваю я.

Мишка, который все это время стоял молча и внимательно слушал наш диалог, вдруг начинает хмуриться. Видимо он не в курсе всех моих проблем, Римма Максимовна внука во все нюансы не просветила.

– Ладно, побежал я, – произносит Галанин, – опять тетя Фима меня вызывает, муж ее снова в запой ушел, – он выпрямляется и обращается к Мише: – Заходи в гости, Мих, пивка попьем.

Саша прощается с нами и покидает магазин.

А Мишка так и стоит на месте. Да на меня поглядывает.

– Значит ты замужем? – вдруг спрашивает он.

– Пока да, – отвечаю, опустив глаза.

– А чего разводишься?

Я не хочу отвечать и откровенничать с Мишей, учитывая то, как он меня встретил. Зачем ему знать? Мы уже явно не друзья, как были в детстве. Хотя и тогда общались не так уж близко. Миша старше меня на пять лет. И ему не интересно было со мной, с мелкой девчонкой... за исключением одного единственного раза...

Да еще в памяти всплывает подслушанный мной разговор между Мишей и Риммой. Я Мише неприятна. И дело в отце... Или в отцах.

Тогда и не стоит ничего говорить.

– Ясно, – вдруг резко бросает Миша, – не хочешь говорить – не надо. Дело твое. Пока.

– Пока, – отвечаю я и Миша уходит.

Покупателей долго нет, и я занимаюсь тем, чем меня через своего сына попросила Инесса: раскладываю мыло по прозрачным пакетикам, что тоже лежат в коробке, и старательно завязываю пакетики разноцветными ленточками, в цвет, о Господи, изделия. Складываю мыло обратно в коробку и, как говорил Саша, запечатываю ее розовым скотчем.

За этим заказом в обозначенное Галаниным время приходит девушка. Молодая, моя ровесница. Она расплачивается, я отдаю ей заказ, стараясь никак не показывать того, что я знаю что там, в коробке.

А потом думаю, что девичник у них должен пройти весело.

Вот у меня его по сути не было. Мы с сёстрами просто поужинали в доме дяди. Практически не общались, а если Фидан и Чилек что-то и говорили, то, как правило, язвя. Не было у нас никогда близких отношений.

За десять минут до закрытия магазина приходит Инесса. Мы вместе считаем выручку, сравниваем ее с товарным итоговым чеком, и ровно в восемь закрываем магазин. До дома идём вместе.

– Ну как тебе работа? – спрашивает Инесса.

– Хорошо, нравится, – киваю я.

– Ну и отлично, – улыбается она. – Тебе как лучше зарплату платить? Каждую неделю или два раза в месяц?

– Наверно лучше раз в неделю, – подумав, отвечаю.

Инесса соглашается.

Мы доходим до магазина, что стоит за углом дома. И я решаю зайти и купить что-нибудь. Если через неделю у меня будет зарплата, то я вполне могу позволить себе потратиться еще. А то мне ужасно стыдно, что Римма Максимовна меня кормит. Ведь и сейчас за стол меня пригласит.

В магазине немного теряюсь, потому что не знаю что лучше купить. А потом вспоминаю, Римма жарила картошку, и ее в ящичке оставалось совсем немного. Так что я беру два килограмма, в сетке, потом батон колбасы, кусок сыра, хлеб, творожную пасту с зеленью. На завтрак. А ещё выбираю свежий тортик, чтобы попить с Риммой чай и отметить мой первый рабочий день. А там я уже спрошу, что надо и лучше потом купить.

Римма Максимовна дала мне ключи, но я не открываю ими дверь, а звоню в квартиру

Меня встречает хозяйка. А потом, на кухне, ругает за покупки. Но я ничего на это не отвечаю и предлагаю попить чай с тортиком.

Только вот сперва Римма заставляет меня поужинать. И сегодня это голубцы. Просто волшебные.

– Научите меня готовить? – прошу я.

– Конечно, Розочка, – улыбается соседка.

Потом мы пьем чай. После него Римма идет к себе, а я убираю со стола.

И когда я вытираю вымытую посуду, в квартире появляется Миша. Он заходит на кухню и несколько секунд внимательно на меня смотрит.

– Твой муж Эмин Бакаев? – вдруг спрашивает Миша.

Я удивляюсь:

– Да, а вы что, знакомы?

– Лично нет, – фыркает он. – Но я слышал, что он довольно обеспеченный человек. Что его дом находится в самом престижном районе города. Ты, должно быть, жила как в сказке...

Глава 18

Сказка сказке рознь. И не у всех сказок, в первоначальном варианте, счастливый финал.

Но это я так думаю, а вслух молчу. Не хочу ничего говорить.

Только вот Миша не отступает:

– Почему ты с ним разводишься?

– Миш, – обращаюсь я к нему и понимаю, что произнесла его имя слишком уж нежно. Само по себе так получилось. – Это... Неважно.

– Ну как неважно? – Миша чуть повышает голос. – У всего должна быть причина. И мне не хотелось бы, чтобы ты подвергла мою бабушку опасности.

– Какой опасности? – удивляюсь я.

– Такой, – фыркает он громко и недовольно. – И дядя твой и муж люди довольно властные. Многое могут, имея такие бабки. И твой Эмин, скорее всего, не хочет с тобой разводиться...

– Он не мой, – вырывается у меня. – И бабушка твоя непричем. Она просто мне помогла...

– Вот именно, просто помогла, от широты своей души, не зная, чем все это может обернуться. А если ты просто с жиру бесишься, или натворила что... А тут сидишь и тупо прячешься.

Слышать такое и больно и страшно. Потому что я совсем об этом не думала, а Миша может быть прав. Дядя и Эмин хотят, чтобы я вернулась, и я уже убедилась, что способны они на многое.

– Мне уйти?

Миша уже собирается ответить на этот вопрос, но тут на кухне появляется Римма Максимовна. И кажется мне, что она стоит и слушает нас с самого начала.

– Никуда ты не уйдешь, – говорит она. – А ты, Миша, не лезь куда тебя не просят.

Миша оборачивается на свою бабушку:

– Но, ба, ты же знаешь на что порой...

– Прекращай, – перебивает Римма внука. – Роза остаётся. И ровно настолько, на сколько надо будет.

Миша смотрит на бабушку, зло смотрит, а на его лице нервно играют желваки. Потом Миша переводит взгляд на меня, такой же злой, и резким и быстрым шагом уходит с кухни. Через мгновение громко хлопает входная дверь.

А у меня в глазах застывают слезы.

От обиды. От боли. И от понимания, что в Мишиных словах есть доля истины.

– Брось, деточка, – Римма подходит ко мне и обнимает, – не принимай близко к сердцу Мишкины слова.

– Все правильно он сказал, – заикаясь от слез, выдаю я, – я подвергаю вас опасности.

– Да глупости, – отмахивается соседка, – что мне, пожилому человеку, могут сделать?

– Не знаю. Но дядя может придумать...

Римма Максимовна снова меня обнимает.

– На каждую силу найдётся другая сила, – говорит она. – И пусть Мишка бурчит и злиться, но в беде не бросит.

– Да, я знаю, но, – я делаю шаг от соседки и нервозно вытираю щеки, – я уйду, Римма Максимовна, завтра.

– И куда ты уйдешь? Без денег? Вон, продукты купила, небось, последнее потратила.

Она права. Не последнее, конечно, но те деньги, что у меня остались, их ничтожно мало...

И опять слезы на глаза наворачиваются, кулак сжимаю и к лицу его подношу.

Хочется, как в детстве, прикусить этот кулак, сделать себе больно...

– Дядя твой и муж же не знают где ты? – спрашивает Римма, я качаю головой. – Ну вот, и не узнают, мы же не скажем? Так что не надо тебе никуда уходить. Живи спокойно. И, еще раз тебе говорю, на Мишу внимания не обращай. Он примет и смирится с моим решением.

Римма Максимовна снова меня обнимает, а я беру, да и соглашаюсь.

Да, главное, чтобы Эмин и дядя Аяз не узнали где я. Тогда все хорошо будет. Тогда никто не пострадает.

И здесь я слышу, как у меня звонит телефон. Бросаю взгляд на стол, на нем мой смартфон и лежит, и вижу имя вызывающего меня абонента: Дядя.

Ладошки у меня резко холодеют, как и ступни ног. Тянусь рукой к телефону. Отвечать не хочу, но надо, ведь дядя Аяз просто так не отстанет. Позвонит еще и еще...

Так что мне придется с ним поговорить.

– Алло, – отвечаю я и опускаюсь на сидушку кухонного диванчика.

– Здравствуй, Гюльбахар.

Опять он произносит моё имя, словно обзывательство. Но я стараюсь не обращать на это внимание, почти ласково говорю в трубку:

– Здравствуй.

– Как дела? – со слегка язвительной интонацией спрашивает дядя.

– Все хорошо, – уверенно отвечаю.

– Правда?

– Конечно.

– И на работу ты устроилась... – он издевается, по голосу его слышу.

И это очередное доказательство того, что все работадатели, с которыми я связывалась и которые едва услышав мою фамилию, отказывали мне в работе, – это все дело рук моего родного человека. Но я не буду его в этом обвинять.

Ведь других доказательств у меня нет. А дядя, в привычной ему язвительной манере, разумеется, не признается.

– Устроилась, дядя.

– Куда? – вот тут голос меняется, слышу удивление.

– Не важно. Работа хорошая, меня все устраивает. И у меня все хорошо, если тебе интересно.

Римма Максимовна рядом сидит и ее присутствие и одобрительные кивки еще больше добавляют мне уверенности.

Дядя молчит. И молчит долго. Такого он явно не ожидал.

– Почему Эмин до тебя дозвониться не может? – спрашивает дядя.

– Потому что я его заблокировала.

– Вам надо поговорить, – чуть ли не приказным тоном заявляет дядя.

– Не надо. Не о чем.

– Но так не может продолжаться! – возмущается дядя Аяз. – Вы же муж и жена, в конце концов...

– Это ненадолго, дядя.

– В смысле?

– Я подала уже на развод.

– Ты серьезно? – здесь он почти кричит в трубку, зло и недовольно.

– Абсолютно. Мы разведёмся. И домой я не вернусь...

– Ты где сейчас? – перебивает он меня.

– Это тоже неважно, дядя. Я взрослая девочка и я учусь жить одна.

В трубке снова тишина. Потом раздается тяжкий вздох и быстрое, короткое ругательство на родном языке дяди и отца.

– Взрослая она, ну как же... – говорит дядя, усмехаясь. – Ну, поживи, поживи, одна. Посмотрим на сколько тебя хватит.

– Всего доброго, дядя, – опять говорю нежно и сбрасывают звонок.

Внутри меня все трясется. Внутри меня такой ураган из чувств и эмоций.