Измена. Не лги мне, Яров

ПРОЛОГ

ПРОЛОГ

- Не лги мне, Герман! Найди в себе силы честно признаться в измене и признать, что эта малышка – твоя дочь!

- Валерия, - в голосе металл, - я звоню в неотложку. Да у тебя паранойя!

- Паранойя у тебя, Герман. Это ты не помнишь, с кем и когда спал. Не помнишь, что у тебя вторая семья, в которой есть дочь. Точнее, помнишь. Но не хочешь это признавать.

- Что с тобой, Валерия? С чего ты это взяла. О какой второй семье ты говоришь, о какой дочери. Ты и впрямь не здорова.

- Хватит выставлять меня идиоткой полоумной! Лучше вспомни о дочке. О ее матери. Наверное, бедолага не от хорошей жизни решилась оставить ее у нас.

Яров, как ни странно, молчит.

- И признайся наконец, что целых четыре года лгал мне. Ежедневно. Ежечасно.

Но сейчас даже не обо мне. Подумай о ребенке. Может быть, девочке нужна твоя помощь. Помощь нужна твоей дочке, твоей кровиночке, Герман!

- Нет у меня никакой дочки! Никогда не было. И никогда не будет.

Говорит твердо, но голос выдает волнение.

***

Еще вчера мне казалось, что у нас самая крепкая, самая дружная и счастливая семья. А сейчас наше счастье трещит по швам. Ведь я узнала, что Герман изменил мне. Давно. И первое, что приходит на ум, – я должна подать на развод. Не смогу простить мужу предательство, несмотря на то, что это произошло когда-то давно.

Ведь у измены не может быть срока давности.

Подлое предательство мужа тяжелой ношей ложится на мои плечи. Самое ужасное в этой истории то, что он изменил мне в сложный период нашей совместной жизни. Когда я вынуждена была прервать курс лечения в Центре репродуктивной медицины и надолго уехать к маме.

Прерванный курс потом пришлось откладывать неоднократно. Затем последовал выкидыш на большом сроке, который мы оба пережили очень тяжело. В итоге на протяжении пяти лет брака, я так и не смогла родить ребенка, хотя мы оба страстно мечтали об этом.

И вот теперь выясняется, что у мужа уже есть дочка… от другой женщины.

Только он упорно отрицает это.

Но я не отступлюсь.

Не успокоюсь, пока не выясню всю подноготную истории с подброшенной нам девочкой. Пока не узнаю, изменял мне Герман или нет.

Но уж если изменял!

Ооооо! В гневе я страшна. Тогда ему несдобровать…

______

Здравствуйте, мои дорогие!

Встречайте новинку из цикла «ИЗМЕНЫ». Истории читаются отдельно.

_____

❤️Однотомник

❤️Обязательно ХЭ!

❤️НЕ ЗАБУДЬТЕ ДОБАВИТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКУ, чтобы не потерять ее и получать уведомления о добавлении новых глав.

С любовью – ваша ГАЛА ❤️❤️❤️

Глава 1

НО ОБО ВСЕМ ПО ПОРЯДКУ…

Валерия

Звонок домофона нарушает тишину прихожей. Кто бы это мог быть? Герман в такое время еще не должен вернуться с работы. Наверное, Елизавета, наша соседка. Ну, конечно, это она! Как всегда, хочет поболтать за чашечкой чая. Уверенная на все сто процентов, что это именно Лиза, открываю дверь, даже не взглянув на экран домофона.

И застываю от неожиданности.

Передо мной незнакомка. Красивая. Эффектная. Прямо как с обложки журнала. Правда, весь ее гламур меркнет на фоне ярко накрашенных губ и жвачки во рту. На руках она держит прелестную малышку лет трех.

Не понимая, что им здесь надо, молча разглядываю обеих.

- Здесь живет Ярый? – спрашивает грубо, нагло, не прекращая жевать. – Ему вот велено передать, - с ухмылкой кивает на ребенка.

Смотрю на гостью недоверчиво. Что-то тревожно ёкает внутри. Что ей надо от мужа? И что это за ребенок?

- Ззздесь, - отвечаю обескураженно. - Только не Ярый он, а Яров. У Вас неверная информация.

Конечно же, она ошиблась. И вряд ли ей нужен Герман.

Но она уверенно продолжает:

- Это не имеет никакого значения. Так вот. Это милое дитя – его дочь. А Ярый он или Лютый, мне вообще пофиг.

Мозг лихорадочно пытается переварить ситуацию. А язык словно прилип к нёбу, не могу произнести ни слова.

Так не бывает! Такого просто не может быть! Эта женщина нагло врет. И эта малышка, которую она держит на руках, не может быть дочкой Германа. Они обе – самые настоящие аферистки. Ну, к малышке это, конечно же, не относится.

Пока все это проносится в моей голове, глаза незнакомки обшаривают взглядом квартиру. Мне становится как-то не по себе. Даже холодок пробежал по спине. Она же, закашлявшись, попросила воды.

На автомате иду на кухню, достаю стакан и наливаю из кувшина воду. В это время из прихожей слышен звук открывшейся двери. Едва успеваю вернуться, чтоб подать незваной гостье стакан с водой, но только успеваю увидеть, как за ней захлопнулась дверь.

В прихожей – девочка. Она громко плачет, размазывая кулачками слезы по щекам. Из подъезда доносится едва уловимый лязг лифта, убегающего вниз.

От неожиданности происходящего не знаю, что делать. Рвануть вниз по лестнице в погоне за незнакомкой. Успокаивать плачущую малышку. Или…

Все-таки выглядываю за дверь. Может, она еще здесь, а лифт просто промчался мимо. Увы, в подъезде никого.

Но тут я замечаю под нашей дверью сумку. Видимо, женщина специально не занесла ее в дом, чтобы я ничего не заподозрила.

Заношу сумку в прихожую. Девочка по-прежнему хнычет. А я без понятия, что делать дальше. Наверное, надо позвонить в полицию. Пусть разбираются, чей это ребенок и почему его оставили у нас.

Осторожно беру девочку за руку, стараясь ее успокоить. Но она решительно отдергивает ручонку. И уже надула губки, собираясь разреветься еще громче.

Мне и самой не просто плакать, в голос рыдать хочется от безысходности, от мыслей о том, что Герман предал меня. Предал нашу любовь. Предал нашу мечту о нашем ребенке.

Но сейчас не время думать о себе, жалеть себя, злиться на Ярова.

Сейчас надо думать, что делать с этим маленьким чудом, как отвлечь ее чем-нибудь. А потом… Потом – не знаю. Я убью этого гада! Но это будет позже, а теперь…

- Хочешь конфетку, - говорю первое, что взбрело на ум.

- Котетку незя, - возражает мне серьезно. – зивотик будет боеть.

Понятно. Значит, сладким не балуют.

- А что ты хочешь?

- Маяко.

- Хочешь молочка?

Машет утвердительно головой. И добавляет:

- С буотькой.

Кажется, она говорит о булочке.

Ну вот мы и разговорились. Беру ее за ручку, которую она уже не отдергивает, и мы отправляемся на кухню.

Усадив малышку за стол, грею молоко. И пока она с удовольствием пьет, звоню мужу. Пусть объяснит, что происходит.

Конечно же, когда он мне срочно нужен, до него невозможно дозвониться. И только когда я собираюсь нажать отбой, муж наконец-то отвечает.

- Лера! Что-то срочное? Я ужасно занят.

В его голосе недовольство. Оно и понятно. У нас уговор – по пустякам на работу не звонить. К тому же, он предупреждал еще с вечера, что сегодня приемка важного объекта.

Лихорадочно думаю, как бы это попроще и покороче сообщить ему новость. Но выдаю нечто, не поддающееся ни объяснению, ни пониманию:

- Срочно приезжай! Здесь твоя дочь.

Герман мгновение молчит, потом взрывается.

- Леееера! – отчаянно кричит он, - Ты бредишь, какая дочь?!

- Никак нет, - отвечаю зло, но не повышая голоса, чтоб не напугать ребенка. – Я пока что в своем уме. А ты не кричи так. Ребенка испугаешь.

- Лера, - уже серьезно и обеспокоенно. – С тобой все в порядке? О каком ребенке ты говоришь?

- О твоеееем, подлец!

Выплескиваю с обидой и болью, отшвыривая телефон. Во мне уже вовсю разбушевалась ревность, дремавшая до сих пор. Не до того было. А как только услышала его голос, так и понеслось.

Ах, он предатель! Это он у меня спрашивает, о каком ребенке я говорю! С ненавистью отыскиваю взглядом мобильник. Зря я не объяснила Герману случившееся. Да и что объяснять?! Мне бы самой кто-нибудь объяснил, что вообще происходит. Откуда взялась эта девочка, которую незнакомка назвала его дочкой.

Смотрю на ребенка с нескрываемой неприязнью. Но тут же спохватываюсь – ребенок-то в чем виноват?!

Телефон взрывается требовательным сигналом. Конечно же, перезванивает Яров.

- Лерочка, милая, объясни, что происходит, - доносится до меня взволнованный голос мужа. – Ты не заболела?! Держись, моя хорошая, я скоро буду.

- Да уж. Чем скорее, тем лучше.

И, уже сбросив звонок, добавляю едва слышно: иначе у меня точно крыша поедет.

Опускаюсь на стул, что напротив малышки. И буквально впиваюсь в нее глазами, пытаясь отыскать в лице знакомые черты.

Глава 2

- Что делать дальше?!

Немой крик внутри меня рвет душу на части. Он заволакивает глаза предательской влагой. Но я не должна плакать. Нельзя. Сейчас точно нельзя.

Ведь прямо передо мной сидит ребенок. ЕГО РЕБЕНОК! К которому я не имею никакого отношения. Которого он завел на стороне. Значит, он все это время жил двойной жизнью, скрывая от меня свою вторую семью.

В то самое время, когда я считала, что у нас все прекрасно…

Когда я тешила себя мыслями о том, как мне повезло с мужем…

Когда я жила беззаботно, воспринимая действительность сквозь розовые очки…

В то время, когда я лелеяла мечту о нашем малыше….

А Яров лгал…

И ведь как искусно! Ни разу не прокололся. Ни разу я не заподозрила его в измене. Тем более с таким отягчающим обстоятельством.

А матери этого самого обстоятельства, наверное, надоело делить Ярова со мной. Вот она и решила расставить точки над «i». По всему видать, решила кардинально изменить ситуацию.

Что ж, ее можно понять. Может, я на ее месте поступила бы точно так. Хотя, не знаю.

Точно только одно: женщина, которая так легко оставила у меня кроху, – не мать ребенка. Это подтверждают слова незнакомки, что девочку «велено передать». Следовательно, явилась сюда по чьей-то просьбе или указанию.

Только лично мне это ничего не объясняет, а только круче ставит вопрос, чей это ребенок. И, главное, что делать дальше.

До приезда мужа пытаюсь хоть как-то прояснить ситуацию, задавая малышке простые вопросы.

- И как же тебя зовут, девочка?

- Люляса, - отвечает спокойно, но не совсем понятно.

- Как-как?

- Ну, Люля, Лю-ля-са, - сопровождает свои слова выразительным жестом руки, который может обозначать только одно – ну как ты не понимаешь!

- Ммм. Может, Юля? Юляша?

- Ну да! – радуется, что до меня дошло, как ее зовут, утвердительно машет головой.

Уф! Ну слава Богу. Хоть имя удалось выяснить.

- Тебя привезла ко мне мама? – спрашиваю и боюсь, как бы упоминание о маме не вызвало слезную бурю. Но малышка, уплетая булочку, очень спокойно сообщает:

- Нееее. Это Яиса. Сосека.

Ничего не понимаю, но рискую спросить о маме конкретнее.

- А мама где?

- Я не наааю. Усла в боницу.

Я в шоке. Оставила малышку какая-то Яиса. Мама, вероятнее всего, в больнице. Это если я правильно понимаю детский лепет.

Но выспрашиваю дальше.

- А маму как зовут?

- Уй-яна, - отвечает уверено и добавляет: - Куяцава Уй-яна.

При этом малышка как-то странно произносит имя матери, словно заикаясь. Видимо, ей пока не удается сочетание звуков в нем.

У меня от напряжения взмокла спина. Что до имени, то что-то вполне вероятное, но фамилия! Нет, это выше моих сил. Хоть к логопеду за расшифровкой обращайся. Вообще-то, чего я мучаюсь. Скоро приедет Гера, пусть разбирается.

А мне бы определиться, как вообще реагировать на появление этой прелестной Люляси. Сама малышка очень даже располагает к продолжению разговора. Но мне что-то мешает сосредоточиться на нашем общении. Не дает покоя мысль, взрывающая мозг – как же Герман мог! Целых четыре года он изменял мне, прикидываясь любящим мужем, мечтающем о нашем совместном ребенке. А сам жил на две семьи?!

Отвлекаюсь на шум в прихожей. Приехал! В растерянности смотрю на малышку. И со страхом жду появления Ярова. Не потому, что я боюсь мужа, нет. Просто не знаю, с чего начать. Но более всего боюсь услышать его признание в измене.

- Лерочка, ты в порядке? – он с порога бросается ко мне. Но застывает на месте, уставившись на девочку, которая в свою очередь с любопытством разглядывает его.

Проскальзывает мысль, что они видят друг друга впервые. Это что же, Герман не знал о существовании дочери? Или так искусно играет роль?

- Лера! Может объяснишь, что происходит?

- Нет, дорогой, это я жду объяснений от тебя! И потише, пожалуйста. Я еле успокоили твою дочурку. – Наша словесная перепалка будто послужила тригером к запуску сирены. Девочка разразилась таким ревом, что хоть уши затыкай. Бросив гневный взгляд на мужа, кидаюсь к малышке. Пытаясь ее успокоить, прижимаю к себе и шепчу ласковые слова. В сторону мужа летят молнии из моих глаз.

Он зажимает ладонью рот и с ужасом смотрит на нас. Малышка потихоньку успокаивается. Но стоит мне пошевелиться, как она впивается своими крохотными, но очень цепкими пальчиками в мою руку. Больно. Приходится терпеть, чтоб не испугать ее еще больше.

Глазами указываю мужу на дверь – убирайся, мол. Он на цыпочках поднимается в свой кабинет, постоянно оглядываясь. Вид у него, конечно, тот еще. Борюсь с приступом гнева вперемешку с насмешкой. Таким растерянным я его еще не видела.

Но насмешка над его растерянностью насмешкой, а вот что дальше?

Малышка, прижавшись ко мне, притихла. Похоже, она хочет спать. Ну да, время для ребенка позднее. Интересно, она ходит в детский сад или была до сих пор с мамой или няней. Почему-то склоняюсь ко второму варианту. Неужели эта крашенная девица была ее няней? Это какая же мать доверила такой грубиянке свое дитя?

Девочка, утомленная наплывом новых впечатлений, вскоре засыпает у меня на руках. Осторожно отношу ее в комнату для гостей и бережно укладываю на кровать. Что-то теплое плещется внутри при взгляде на эту милую кроху. Но я одергиваю себя, напоминая, что это ребенок соперницы и привыкать к девочке не стоит. Ведь она оказалась у нас скорее всего по какой-то непонятной случайности. И Гера, разобравшись в ситуации, просто вернет ее матери.

С такими мыслями укрываю девочку мягким покрывалом и спешу в кабинет мужа. Пусть наконец объяснится! Надеюсь, у него готов вразумительный ответ.

Очень хочется верить, что у него найдутся веские аргументы для доказательства своей верности. И единственный аргумент – отрицательный тест на отцовство.

Глава 3

Герман встречает меня все с тем же обескураженным выражением лица, которое словно приросло к нему.

А во мне за короткие мгновения пути от гостевой комнаты до кабинета мужа напрочь исчезло умиление крохой. И уже вовсю бушует вулкан ревности. Внутри все словно скрутилось в тугой жгут. А к горлу подступил ком. Он мешает глубоко вздохнуть. Кажется, еще миг, и я просто задохнусь от переполняющего меня гнева.

Но, нет. Мне все-таки удается протолкнуть этот ком, с трудом сделать глубокий вдох и выпалить:

- Ну и?! Что ты мне скажешь? – выплескиваю с надрывом, едва сдерживая слезы.

- А что я могу сказать кроме того, что это не моя дочь. Это что-то из серии фантастики или чей-то злой умысел. Может быть, нам просто подбросили малышку?

Герман беспомощно разводит руками и с надеждой смотрит на меня, будто ища у меня ответа.

- Ну да! - гнев и возмущение во мне набирают обороты. – Подкидышей оставляют под дверью, а не передают с рук на руки со словами «вам велено передать».

- И кто же ее передал? – Герман оживился.

- Откуда я знаю, она не представилась! Наглая грубиянка. Какая-то Сосека Яиса. Так ее называет ребенок. И вообще, Герман, тебе лучше знать, что это за ребенок. И не юли, не выкручивайся! Признайся честно, где, когда и с кем. Сложнее, конечно, будет, если связь на стороне у тебя была не с одной женщиной. Подлец!

- Валерия, я клянусь тебе, нет у меня никаких детей. Это ошибка. Надо было не мне звонить, а сразу в полицию. Пусть бы разбирались, - всерьез возмущается муж.

Смотрю на него и пытаюсь понять, говорит мне правду или нагло врет. Но по его виду можно только определить, что он в растерянности. Ни раскаяния, ни отчаяния, ни даже тени сомнения. Я в шоке от его слов.

Ну да, я же еще и виновата! Он спит с кем попало, а я должна расхлебывать его плотские косяки.

- Я тебе не верю, Герман, - говорю глухо, даже с угрозой. А внутри все дрожит от гнева, обиды и невыносимой боли, кромсающей сердце на лоскуты. - С чего бы эта девица принесла к нам ребенка, к тому же, назвав твою фамилию? Твою, заметь! А не чью-то другую. Так что нет здесь никакой ошибки. Как ты это объяснишь?!

- Лера, - он набычился, словно собираясь ринуться на меня. А я-то здесь при чем?! - Расскажи все по порядку. Как, когда, кто оставил у нас ребенка. И, заметь, я хочу знать подробности не потому, что есть какие-то предположения относительно моего отцовства. А чтобы подумать, как объяснить ситуацию в полиции.

- Ты отдашь девочку в полицию?!

- А что еще я могу сделать. Или ты хочешь, чтобы к нам заявилась разъяренная мамаша и обвинила нас в краже ребенка?! Ну хотя бы с целью содрать с нас кругленькую сумму. Вполне реальный расклад.

- А если это все-таки твоя дочь?! – спрашиваю, ужасаясь черствости мужа. – Скажи честно, ты никогда не изменял мне? Только не лги мне, Герман.

В моих последних словах уже не возмущение его предательством, а скорее мольба. Я так хочу, чтобы он нашел убедительное доказательство, что измены не было. Но факт остается фактом, и я шепчу онемевшими губами:

- Вспомни, я ведь жила полгода у матери. Может быть, тогда… По срокам как-то совпадает…

Озвучиваю свои подозрения, а сердце уже вдребезги. Страшно услышать признание в измене. Страшно узнать, что какая-то женщина была близка с моим мужем. Еще страшнее узнать, что я долгих четыре года обманывалась в своем муже.

- Не говори ерунду! Я никогда не изменял тебе. Я ведь люблю тебя, Лера.

Глубокий вздох, вырвавшийся из глубины души, означает не облегчение, а глубочайшее отчаяние.

Я не верю не единому его слову.

Герман обнимает меня, но мне неприятно его прикосновение. Оно какое-то неестественное, холодное. Отодвигаюсь и смотрю в его глаза, всегда добрые, открытые, искренние. Но сейчас взгляд тяжелый и беспокойный. То ли от желания скрыть правду, то ли просто от свалившейся новости.

- Знаешь, я прямо сейчас позвоню в полицию и сообщу о девочке. Иначе у нас будут серьезные неприятности.

- Сейчас нельзя, - почему-то пытаюсь остановить его. - Она спит, бедняжка. И вообще, может быть, следует сначала навести хоть какие-то справки о ребенке?

- Какие справки, у кого?! Ты в своем уме? – обрушивается на меня, как будто это я нагуляла ребенка. - Если бы девочка хотя бы умела говорить. А принимать всерьез детский лепет, о котором ты рассказала, смешно. Ни имени, ни фамилии толком не понять. Кстати, ты упоминала о какой-то сумке. Может, там свидетельство о рождении или какая-нибудь записка. Не могла же эта Яиса притащить ребенка сюда и не оставить хотя бы намека на сведения о ее матери.

Точно! Как же я сама не подумала о сумке?

Пулей лечу в прихожую, где она и осталась лежать. Слышу позади торопливые шаги мужа, тоже бегущего вслед за мной по лестнице.

Хватаю сумку и лихорадочно выкладываю ее содержимое. Колготки, носочки, кофточки, платьица, курточка – все закинуто в дорожную сумку как попало. Среди детских вещей несколько игрушек. И все! Ничего, что могло бы хоть как-то помочь выяснить, кто родители малышки, где лечится мать, чем больна, насколько серьезно ее состояние. Если я правильно поняла лепет ребенка о том, что мама «в бонице». Никакого документа, свидетельствующего о дате рождения крохи и месте ее проживания. Может, ее вообще привезли из другого города?

Стоим оба над этим ворохом и обреченно смотрим друг на друга.

- Ну вот, - говорю упавшим голосом. – Теперь очередь за тобой. Хочешь, иди в полицию, хочешь, разыскивай по больницам горе мамашу или кем там она тебе приходится. Но есть еще один прекрасный вариант. Признайся, Герман! Честно признайся в измене. И вспомни, с кем утешался, пока я ухаживала за больной мамой.

- Лера, мне не в чем сознаваться. Это, во-первых, - в голосе сталь. Яров не на шутку взбешен. - Во-вторых, да, я заявлю в полицию. И, в-третьих…

Герман замолкает, натолкнувшись на мой суровый взгляд. Но, справившись с нерешительностью, промелькнувшей на его лице, добавляет:

Глава 4

А я так и не определилась – верить ему или нет.

Так и не поняла, была ли измена.

Так и не выяснила, почему Герман хочет как можно скорее избавиться от девочки. Которая, вероятнее всего, может быть его дочкой. Но с той же долей вероятности может оказаться случайно подброшенным ребенком.

И я не могу допустить, чтобы ее непонятное появление в нашем доме так и осталось тайной за семью замками. Ведь именно так и будет, если девочкой займутся органы полиции.

А я истерзаю свое сердце, так и не узнав правду. Всю правду. И какой бы горькой она ни была, не хочу дальше жить во лжи и неведении. Поэтому…

Поэтому я ласково уговариваю мужа:

- Позвонить в полицию ты всегда успеешь, Гера. Но давай подождем до завтра. Пусть девочка поспит. К тому же, вдруг за ней вернется эта наглая девица, у которой мы можем все расспросить. И вообще, как говорят мудрые, с проблемой надо переспать.

Удивительно, но Герман соглашается со мной. То ли сам не может определиться, то ли совесть гложет, не дает покоя. А может, просто проголодался. Последний вывод делаю из его слов:

- Лера, а на ужин есть что-нибудь. Я голодный, как волк. – Вдруг говорит примирительно. И я тоже ощущаю острое чувство голода. Оказывается, с проблемой надо не только переспать, ее еще надо зажевать.

Окунувшись в привычную возню на кухне, на какое-то время отвлекаюсь от мыслей о девочке. Герман с удовольствием следит за каждым моим движением. И я… таю под его взглядом. Ведь я люблю его.

За ужином мне все-таки удается уговорить мужа разыскать мать ребенка. При этом преследую свои цели. Надо завести его. Знаю, с каким упорством он всегда добивается успеха, поставив перед собой любую задачу.

И он соглашается подключить к поиску своего друга. Но перед этим озадачивает меня вопросом:

- И что, Валерия, ты сама будешь справляться с чужим ребенком, пока мы с Максом займемся расследованием? Вообще-то займется этим только Громов. У меня своих проблем выше крыше.

- В принципе не имею ничего против. Но лучше поручить это няне. Мне бы не хотелось оставлять гостиничный бизнес без присмотра. Я доверяю своим сотрудникам, но не хочу пускать все на самотек. А что касается няни, то завтра же утром обращусь в агентство. Но сегодня придется спать в комнате с Люлясей, чтобы девочка не испугалась, проснувшись одна в чужом доме.

Подарив мужу обворожительную улыбку и позволив обнять меня, отправляю его в спальню.

- Мне не очень нравится такой расклад, - чуть ли не с обидой заявляет Герман, - но разве я могу хоть в чем-то отказать тебе. Надеюсь, что этот кошмар не продлится долго и никак не повлияет на наш привычный семейный уклад.

Его взгляд красноречивее всяких слов раскрывает смысл сказанного. Уж я-то прекрасно считываю его желание схватить меня в охапку и увлечь за собой в спальню.

Но мне не до этого. Я настроена далеко не так романтично. Мне надо спокойно все обдумать, все предусмотреть и решить, что делать в этой ситуации.

Если у Германа внебрачная дочь… Нет, я не смогу принять ее.

Но почему сразу принять?!

Яров найдет ее мать и…

Пусть уходит к ней. В той семье у него ребенок. А ребенку нужна полная семья.

А что если с мамой Люляси произошло что-то непоправимое? Нет-нет. Я даже думать об этом не хочу.

Мне бы подумать о себе самой, а не о той что бросила свою дочь на произвол судьбы. Неужели уверена, что Яров вот так просто примет подброшенного ему ребенка? Вон как он топорщится. И вообще ведет себя так, что я готова ему поверить. Но что-то все-таки не дает мне покоя. Пока не добьюсь правды, не успокоюсь.

Но что ждет меня при любом раскладе. Роль обманутой жены или, что еще хуже, - мачехи?

Нет, нет и нет!

Может, зря я уговорила мужа во всем разобраться? Надо было согласиться с ним… Но малышка! Жалко ее.

Голова крУгом.

Мысли вскачь.

Сердце колотится так, словно вот-вот выскочит из груди.

Перескакивая с одной мысли на другую и не останавливаясь конкретно ни на одной из них, я незаметно проваливаюсь в беспокойный сон, прикорнув рядом с малышкой.

Последнее, о чем я успеваю подумать, - хочу проснуться и понять, что все произошедшее было жутким ночным кошмаром. А с наступлением нового дня все будет, как прежде.

Глава 5

Под утро просыпаюсь от странных ощущений. Что-то теплое подтекает под меня. И я вскакиваю, как ошпаренная. Память оживила воспоминания об очень реалистичных детских снах, бросающих в жар и заставляющих опрометью лететь в туалет. Именно это я и собираюсь сделать.

Но, бросив взгляд на постель, понимаю, что это не детский сон. А моя постыдная взрослая неосмотрительность. Ну да! Я ведь даже не подумала, что девочку надо было посадить на горшок перед сном. Кстати, и горшка у меня нет. И даже детской сидушки для унитаза тоже нет.

Уфффф! Сначала надо срочно переодеться. Или заняться ребенком? Нет, сначала все-таки приведу в порядок себя. Малышка сладко посапывает и, насколько я понимаю, не испытывает дискомфорта от случившегося.

О, Боже, как же все сложно!

Прихожу в нормальное состояние. Подбираю одежду для ребенка, после чего в сумке остается еще больший беспорядок, чем был ранее. Получается, я ничем не лучше той наглой девицы. Совсем не умею заботиться о ребенке.

Но еще большее смятение испытываю, остановившись перед спящей девочкой. И что теперь? Будить ее или попробовать переодеть, пока спит? Блиииин! Сейчас бы мою маму сюда. Или хотя бы соседку Елизавету. У Лизы был сын.

Ой, это слишком печальная история. Поэтому о Лизе не может быть и речи. А вот маме позвонить не мешало бы. Но представляю ее реакцию на мои вопросы.

Ну уж нет, справлюсь сама.

С максимальной осторожностью снимаю с крохи все мокрое. А мокрое, надо отметить, именно все, вплоть до кофточки. Люляся покряхтывает, но к моему удивлению не просыпается. Как хорошо, что в этой комнате такая огромная кровать. Это позволяет переложить ребенка на сухой участок. Одеваю девочке только самое необходимое – маечку и трусишки. Укрываю ее краем простыни и поверх накидываю теплый плед.

Вздох облегчения ярко характеризует мое состояние: ох, нелегкая это работа… И дальше, как у Чуковского. Но мои волнения и усилия не прошли даром. Малышка так сладко спит, что я не могу налюбоваться этим милым ангелочком. При этом не забываю отругать себя за свою халатность с вечера.

Да, вечером мне казалось, что самое главное – это разговор с мужем и все вопросы об его измене, о девочке и ее матери, взрывающие мой мозг. Оказалось, нет. Главное – забота о ребенке, с которой я, надо признать, не справилась.

Ладно. Не стоит раскисать, заламывать в отчаянии руки и посыпать голову пеплом. Справимся. К тому же, я не собиралась со всем справляться сама. Насколько помню, было принято решение о няне. Вот этим я и займусь. Нужна квалифицированная помощница по уходу за ребенком. Самая лучшая.

В Агентстве по набору обслуживающего персонала, куда я звоню, отыскав номер во всемогущей сети интернета, меня с полуслова прерывают. «На данный момент у нас нет свободных сотрудников. Извините».

Оппанькииии! А мне-то что делать? У меня работа. И даже если я позволю себе руководить своим бизнесом онлайн, то взять на себя заботы о чужом ребенке не рискну.

Обратившись в другие агентства, понимаю, что опытного человека найти не так-то и просто. Предлагают либо пожилых женщин, которые пытаются поправить свое материальное положение. Либо совсем молоденьких девчонок, не имеющих представления о работе с детьми.

Пока я шерстила интернет и обзванивала всевозможные бюро, день вступил в свои права. А вслед за этим по новой навалились все проблемы.

Первой проснулась Люляша. По-другому до сих пор никак не могу назвать ее. И время понеслось вскачь. Одеть ребенка. Помочь воспользоваться унитазом. Вроде бы элементарно, но непостижимо!

Не успели мы справиться с простейшими делами и умыться, как нарисовался Герман. Свеженький и выспавшийся. Вот мужики! Ни забот, ни хлопот. Как будто это не его дочь взорвала наш привычный быт.

Он, как и вчера, без особого интереса взглянул на девочку. Потом подарил мне взгляд, полный иронии. Дескать, оно тебе надо? Отказался от завтрака. Наскоро выпил кофе и… уехал. Правда, пообещал вплотную заняться поисками «заблудшей овцы», как он выразился.

Ну конечно! Он удовлетворял свои плотские потребности, щедро раздаривая свой биоматериал. А я теперь должна заниматься его ребенком.

Хотя, сама виновата. Это ведь я настояла, чтобы девочка некоторое время пожила у нас. Вот только на какое время?!

Это мне еще повезло, что ребенок такой спокойный, послушный. Инфантильный? Нет. Просто без фокусов и капризов, не кусаясь и царапаясь, соглашается «сотрудничать» со мной. Выполняет все мои предложения и просьбы. Без слез, без истерик. Нормально кушает, отвечает на мои простые вопросы. С речью, конечно, беда. Но это, наверное, нормально для такого возраста.

Но вот что меня удивляет – она не спрашивает о маме. Это как?! В этом есть нечто не просто странное, а уму непостижимое.

Кстати, она и о своей сосеке (думаю, она имеет ввиду соседку) Яисе не вспоминает. Наверное, не очень сладко было ей с этой няней или соседкой в одном лице. Поэтому и не вспоминает.

Неожиданно выстреливает безумная, на первый взгляд, идея. А что, если все-таки обратиться за помощью к Елизавете. И уговорить ее побыть в роли няни? С одной стороны, идея прекрасная. Ведь она совсем недавно жаловалась, что бросила работу, где платили копейки, а хозяин – тот еще гад. Вот и повод! Правда, достаточно сомнительная альтернатива. Ведь я не могу обговорить с ней сроки. Кто знает, сколько у нас пробудет девочка.

Но есть еще одна причина, по которой как-то неэтично обращаться к Лизе с таким предложением. Два года назад погиб ее сынишка. Приблизительно такого же возраста, как сейчас Люляша. Там какая-то мутная история. То ли врачебная халатность, то ли последствия травмы, несовместимые с жизнью.

Короче, даже не знаю.

Мои сомнения разрешаются сами собой. Звонит телефон. Лиза.

- Алло, Валерия, ты не могла бы меня подвезти по дороге на работу. Я вот собираюсь на собеседование. А нотариальная контора, где освободилось место курьера, совсем рядом с твоим офисом. А?

Глава 6

- Ой, а кто это у нас такой хорошенький! – конечно же, восклицает Елизавета, едва переступив порог и увидев у меня на руках малышку.

Прижимаю палец к губам, давая понять, что ее восторг может вызвать нежелательную реакцию. Вчера один вид ворвавшегося в дом Германа вызвал море слез. И ведь он даже внимания на нее не обратил. А тут такое!

Подмигнув Лизе, приглашаю ее в гостиную.

- Юляша, побудешь с моей соседкой, пока я приготовлю нам кофе, а?

Девочка недоверчиво оценивает гостью.

- Сосека? – спрашивает меня серьезно. – Яиса? - И отворачивается.

Ну вот, неприятные ассоциации.

- Нет, это Лиза. Она моя соседка. И очень хорошая. Добрая. – Пытаюсь расположить малышку к Лизе.

- Иза? Яёсая? – смотрит все еще недоверчиво, но уже не отворачивается.

- Очень, очень хорошая, - стараюсь убедить малышку, которой, по всей видимости, ее Яиса не особенно нравилась. Мысленно отмечаю, что со звуком «л» у нее проблемы. С другими тоже, но эта как-то поможет разгадать кое-что в именах. Иза – Лиза, Люля – Юля, Уй-яна – может быть, Ульяна?

Но об этом позже. Сейчас важно подружить их.

Елизавета с округлившимися глазами наблюдает за нами. У нее яркими мазками так и написано на лице, что она сгорает от любопытства. А у меня появляется еще одна сложная задача. Как объяснить ей ситуацию с девочкой.

- Вы что решили удочерить ребенка, - спрашивает меня шепотом, тем самым буквально подсказывая мне мой ответ.

- Нууууу. Пока взяли для знакомства. А там…

- Ну да, правильно. Эх, была бы у меня полная семья и достаток, я бы тоже с удовольствием. А пока даже постоянной работы нет.

Слово за слово, и у нас завязывается дружеская беседа. Не особенно распространяясь о появлении у нас малышки, я перехожу к самому главному:

- Лиза, как ты смотришь на возможность подработать няней? Временно, конечно. Но это даст возможность не хвататься за любую работу, а выбрать что-нибудь стоящее. Что до оплаты, то мы тебя не обидим. Соглашайся. Девочка очень спокойная, непривередливая.

- А что?! Я не против. Только вот малышка ко мне не очень расположена. А, кроха? – улыбается девочке. – Останешься со мной?

Ребенок утвердительно качает головкой и улыбается ей в ответ. Я с облегчением вздыхаю. Не думала, что все сложится так быстро и просто. Вот бы и дальше так пошло. Но это уже зависит от того, как сработают Герман с Максимом.

- Так может, я отъеду хотя бы на пару часов? – спрашиваю, убедившись, что Юляша уже сдружилась с Лизой. При этом, уже называет ее Вета, наполовину безжалостно сократив имя соседки до удобной для произношения формы.

- Давайте попробуем, - соглашается Лиза, и я с облегчением вздыхаю.

Причина вырваться из дома существенная. Звонили с ресепшена, у них там что-то с клиентом. Но если откровенно, то я просто сбегаю из дома, потому что устала. Ребенок, и тем более, чужой ребенок – это сложно. Но если ко всему добавить, что это ребенок моего мужа от любовницы, то…

Пока не разберусь, что к чему, дышать спокойно не смогу. Да что там дышать! Жить тошно.

Да. Жить в этом липком аду просто невыносимо. Чувствую себя в паутине, сотканной из лжи, притворства, равнодушия и еще чего-то непонятного, необъяснимого.

Если судить по реакции Ярова на появление якобы его дочки, то напрашивается только два вывода: либо он черствый и бездушный человек, либо ребенок и в самом деле не от него. Иначе должно же было ёкнуть у него что-то. Ну хотя бы проявился какой-то интерес к ребенку.

Да я и в себе разобраться никак не могу. Вроде бы испытываю жалость, но как только вспомню слова той нахалки, то в какие-то мгновения готова согласиться с предложением мужа о полиции. Пусть бы искали. И совсем не обязательно, чтобы девочка жила с нами.

Неееее! С таким винегретом в голове и рехнуться недолго. Хорошо хоть Лиза согласилась остаться с девочкой. Мне нужна передышка. Глоток свежего воздуха. Возможность побыть одной. Может, появятся трезвые мысли…

***

Мое появление в офисе вызвало нездоровый интерес сотрудников. Особенно отреагировала на мое необычное состояние Яна Романовна, юрист компании и по совместительству подруга.

- Валерия, что с тобой? – спрашивает шепотом и увлекает меня в свой кабинет, делая вид, что надо что-то обсудить по работе с клиентами.

Я же все еще нахожусь под впечатлением вчерашнего ЧП и поиске правильного решения. Поэтому, едва успела присесть, как тут же дала волю слезам. Вся моя решительность по поводу девочки вмиг растворилась в потоке горьких слез и обиды на Германа, оказавшегося лживым предателем.

Яне даже не приходится ничего спрашивать. Я, горько рыдая, выкладываю ей все, что произошло вчера и что беспокоит меня сегодня.

- Валера, успокойся. Ты же сильная девочка. Уверена, все разрешится наилучшим образом. Раз уж Герман не проявляет к ребенку никаких чувств, то наверняка не причастен к ее рождению. Но дам тебе совет. Не стоит тебе тетешкаться с девочкой, какой бы хорошенькой она ни была. В любом случае это чужой ребенок. А вы с Германом мечтаете родить своего.

Ее слова как бальзам на мою изболевшуюся душу и полыхающий мозг. Очень хочу верить, что все именно так. Я ведь и сама так думаю. Но сомнения не покидают меня даже сейчас, когда я слушаю ее убедительные слова.

- Ты понимаешь, Яна, он ведь лгал мне четыре года! Ну изменил, так имей мужество признаться и катись к своей возлюбленной.

- Подожди, ведь его измена еще не доказана. Чего ты бежишь впереди паровоза? Надо набраться терпения и выяснить, была измена или нет. А тогда уж…

- Что тогда? – смотрю на подругу глазами побитой брошенной собаки. И сама же отвечаю: - Тогда только развод. Но как подумаю об этом…

Слезы, высохшие, пока я слушала Яну, вновь обрушиваются водопадом. Но это плачут не глаза. Навзрыд рыдает моя душа. Я не представляю себе жизни без Германа.

- Давай так, ты сейчас успокоишься, - она подает мне стакан с водой. – И мы обговорим возможный выход из ситуации.

Глава 7

Герман

Бессонница – это вообще не про меня. Обычно засыпаю, едва коснувшись подушки. Но с вечера никак не мог устроиться поудобнее и заснуть. Наверное, причина в том, что рядом не было Леры. Многолетняя привычка – дело не шуточное.

Хотя вряд ли. Дело не в привычке.

Чееееерт! Никогда не страдал от того, что в голову лезут настырные мысли, мысли, мысли. И все про эту девчонку.

Чушь какая-то! Никакая она мне не дочь. Нет за мной такого греха.

Ну, если по большому счету…то, кто из нас без греха.

Но не до такой же степени…

По дороге в главный офис постоянно мысленно возвращаюсь к разговору с женой. И что это ей пришло на ум оставить девчонку у нас? Согласился только для того, чтоб не вызывать огонь на себя. Правда, ребенка вроде бы тоже жалко, но не настолько, чтоб оставлять у себя, не зная, какого она роду-племени.

Явно, подкидыш.

Но придется потерпеть ее присутствие пару-тройку дней. Думаю, Громов на раз разыщет эту пройдоху-мать.

Главное, не рассориться с Валерой. Она очень взволнованна. Еще бы! Такой сюрприз.

Вскользь заикнулась о разводе. Ну уж нет, я на такое не подпишусь. Пусть даже не надеется. Да и с чего бы? Притащить ребенка могут кому угодно. Важно доказать, что ты к его отцовству не причастен ни коим образом. Что мы с Максом и сделаем.

О, вот и он. Встречает меня с улыбкой. Но она почему-то мгновенно исчезает.

- Гер, ты не заболел часом?

Его вопрос не удивляет. Утром, увидев себя в зеркале, сам ужаснулся.

- ЗдорОво. А с чего ты взял?

- Да вид у тебя, мягко говоря, помятый.

- Так, ничего серьезного. Дома неприятности. Пойдем, поговорить надо.

Стараюсь изложить Громову ситуацию в виде анекдота. Но с каждым моим словом он мрачнеет все больше.

- И чего ты веселишься? – спрашивает мрачно, выслушав меня. – По мне, так ничего хорошего тебя не ждет. Либо неприятности с женой вплоть до развода, если будет доказано отцовство. Либо проблемы с законом. Должен понимать.

- Да понимаю я. Только Валерия уперлась. Оставим да оставим девчонку. Жалко ей ребенка, видите ли. Ну я и согласился, чтоб ее не расстраивать. Ну… еще, чтоб не дать ей повода думать, что малая может и впрямь оказаться моей дочкой.

- А сам-то как думаешь? Возможен такой расклад или чист, как стеклышко.

- Ммммм… Ну, знаешь… Да не думаю я, что это может оказаться правдой.

- Не думаешь или не может оказаться? – мрачный вопрос Макса добивает меня окончательно.

- Да иди ты! Я ожидал, что ты меня поддержишь. А ты… мне морали читать вздумал.

- Я, конечно, понимаю, что у многих мужей на стороне бывают связи. Но тебе ведь не пятнадцать, чтобы допустить такое.

- Ну и пристал же ты! С чего ты взял, что я допустил «такое»! Послать тебя или сам пойдешь?!

Жалею, что понадеялся на поддержку Громова. Лучше бы обратился к частному детективу. Тот хотя бы уму разуму не учил. Тоже мне друг!

- Я-то пойду. А на твоем месте разумнее немедленно звонить в полицейский участок и сообщать о ребенке. Твоем, чужом – не имеет значения. С законом шутки плохи. Это я тебе как юрист говорю.

- Значит, не поможешь? – хмурюсь.

- Во-первых, не моя компетенция. Во-вторых, не хочу быть соучастником. Ты сначала разберись с законниками. А потом я помогу. Ну там в поиске матери ребенка или женщины, которая ее оставила у вас.

И не унимается:

- А пока твои действия следующие: отвозишь малышку сегодня же! Скажешь в участке, что вчера поздно приехал домой. Я засвидетельствую, что ты задержался на работе. Ну а сегодня я вызвал тебя с утра пораньше. Были срочные дела. Как видишь, я уже соучастник. Но надеюсь на твое благоразумие, что ты поступишь правильно. То есть немедленно едешь домой и звонишь в полицию. Все! В обратном случае поступай, как знаешь, но я тебе тогда не помощник.

- Блин! Ты хоть представляешь, что сейчас начнется?! Валерия меня живьем сожрет, а девчонку не отдаст.

- Так вот, это еще один повод сделать, как я советую. Дальше будет только хуже. И вы оба увязнете в таком болоте, из которого выбираться будет очень и очень сложно.

Громов решительно уходит из кабинета, оставив меня один на один с проблемой. Понимаю, что он во всем прав.

Но меня бесит не столько то, что придется прислушаться к вполне разумным рекомендациям Громова. А то, что я ведь и сам изначально собирался поступить точно так же! Но вместо этого уступил уговорам жены. Теперь придется изворачиваться, чтобы убедить ее в необходимости сотрудничать с органами.

Черт! Черт! Черт!

Со всей дури обрушиваю кулак на рабочий стол. Необычный звук привлекает внимание секретарши. Она влетает с вопросом:

- Что случилось, Герман Трофимович?

- Ничего! – отвечаю достаточно резко. – Свободна!

Так, надо бы поубавить свой пыл. И направить взрывные эмоции на решение проблемы, а не пугать эмоциональным минусом сотрудников.

И на кой мне нужен был весь этот геморрой?! Ведь проще было изначально последовать принципу: делай, что должно. И будь, что будет.

Но хватит страдать этим самым геморроем. Надо действовать.

Спасибо всем, кто ставит лайки и оставляет комментарии!

_____

Дорогие мои!

Обращаюсь к тем, кто еще не поставил лайк книге (это звездочка рядом с обложкой, а не те звезды, что под каждой главой!). Этот знак внимания ставится только один раз! Всего один клик!

Поддержите, пожалуйста, автора и героев! Без этого никак… Ну никакого вдохновения…

Глава 8

И медлить не стоит. Чем дольше ребенок пробудет у нас, тем серьезнее предстоит объяснение с законниками. Да и с женой – тоже!

Представив в мельчайших подробностях объяснение с Лерой, отправляюсь домой, не предупредив ее заранее. Так она не успеет подготовиться к обороне. А в том, что мне придется с боем отстаивать свое решение, не сомневаюсь.

И зачем только я уступил ее уговорам. Мудила! Нормальный мужик сказал бы свое веское слово, и все тут. И ведь себе же самому навредил. Она, наверняка думает, что уступил, потому что сам сомневаюсь – моя дочь или не моя.

Ну, что сделано, то сделано.

Открываю дверь своим ключом. Эффект неожиданности должен сработать в мою пользу.

Однако этот самый эффект приводит меня самого в полнейшее замешательство.

Меня встречает не жена, а соседка Елизавета. С ребенком на руках.

Мгновение стою, вылупив на них квадратные глаза и ничего не понимая.

- Валерия где?! –спрашиваю с ужасом, рисуя себе самые трагические картины.

А эта, которая с ребенком, спокойно отвечает:

- Так на работу уехала.

- Что значит, на работу?! – ору на нее, будто это она выпроводила жену из дома. И вообще, как она сюда попала. Может, Лера бросила девчонку, та орала, а Елизавета вызвалась помочь? Этого только не хватало – чужих людей посвящать в дела семейные. Да в какие дела! Ну и вляпались же мы!

Бросаю на ходу скупое извинение растерявшейся соседке, Она-то ни в чем не виновата. А вот что касается Валерии. Я ей сейчас устрою! Закипая от возмущения, звоню жене.

- Лера! – обрушиваюсь с ходу. – Срочно домой! Немедленно!

И сразу нажимаю отключение, не дав ей и слова сказать.

- Вы побудете еще с ребенком, пока не вернется жена? – стараюсь говорить спокойно, а сам вытурил бы ее мигом. Но ребенок! Не самому же заниматься. Внутри – цунами. Огненная лава разливается в сердце и сжигает мозг.

Поднимаюсь в кабинет. Здесь хотя бы не слышны вопли девчонки. Как и вчера, она ревом реагирует на мое присутствие. Но успокоится не получается.

Нервно хожу по кабинету из стороны в сторону, истязая свои извилины мрачными мыслями.

Моя?! Да какая же она моя, если ни она меня, ни я ее видеть не можем. Один только ее вид меня бесит и раздражает. Неужели и родные дети могут так вывести из себя?

Вздыхаю с облегчением, только когда плач прекращается. Зря я так на эту Елизавету налетел.

Да что же это за напасть такая! И что все это значит? Лера тоже удумала – на работе она!

Наконец внизу слышится разговор. Явилась!

Сбегаю по ступенькам, собираясь наброситься на жену с упреками.

Но она опережает меня:

- Герман! Ты что за аврал устроил? Я мчусь по городу, рискуя вляпаться в ДТП и в страхе за Юляшу. А с ней все в порядке.

Ребенок уже у нее на руках. Она благодарит Елизавету и говорит, что дальше справится сама. А я вынужден дожидаться, пока они нашушукаются. Блин! Высказался, называется. Сейчас она начнет возиться с девчонкой. И все по новой, как вчера.

Ну, нет!

Как только за Елизаветой закрывается дверь я заявляю тоном, не терпящим возражений:

- Валерия, о ребенке надо сообщить в полицию. И немедленно. Иначе…

- Гера, чуть позже, - перебивает меня. И так это спокойно, будто ничего не имеет против. – Ее надо сначала накормить и положить баиньки. Да, Юленька? Вон глазки какие красные. Ребенок днем обязательно должен покушать, а потом немного поспать.

И так это воркует, будто не было моего грозного звонка. Будто и не слышала моих слов о полиции. Будто вот так все и должно быть.

Черт! Машу рукой и в бессильной злобе усаживаюсь за стол с твердым намерением не сдвинуться с места, пока они не насюсюкаются. Разумнее дождаться, когда Валерия уложит ребенка спать, и я выложу ей все. Иначе малАя поговорить не даст.

***

- И о чем ты хотел со мной поговорить? – спрашивает, как ни в чем ни бывало, спускаясь из комнаты для гостей, где уложила ребенка.

- Во-первых, хотел узнать, какого черта ты оставила ребенка с посторонней женщиной?

- Мне надо было отъехать на работу.

- И ты доверила ребенка женщине, которая за своим сыном не смогла уследить! Как ты могла?!

- Ооо! Это что-то новенькое. Ты уже переживаешь за малышку. Значит, уже готов признать ее?

- С ума сошла?! Да, переживаю. Но только за то, чтоб мы сдали ее, куда следует, живой и здоровой. Нам и без того достанется, что не сделали этого сразу. Ты хоть понимаешь это?

- Понимаю, - произносит грустно, но примирительно. – Все понимаю. И думаю, ты прав. Так будет правильно.

Не верю ушам своим! Вот так просто взяла и согласилась? Я в ступоре.

- Сама додумалась или Яна надоумила? – вот зачем я лезу в бутылку?! Но просто в голове не укладывается, с чего вдруг такая покладистая стала.

- Герман, - не отвечает на мою колкость, - мы, конечно, сообщим в полицию и честно признаемся, что и как было. Но пообещай мне, что продолжишь поиск матери Юляши. Ну и… я настаиваю на тесте ДНК.

- Лера, все так и будет. Я так рад, что ты согласилась отдать девочку. И все будет так, как я обещал. Мы найдем ее мамашу. А дальше…

- А дальше посмотрим, можно ли будет доверить ей ребенка.

- Не понимаю.

- Если это недостойная женщина. Ну пьющая или гулящая, то подумаем, что мы сможем сделать для Юляши, даже если она не твоя дочь.

- Все еще сомневаешься? – спрашиваю с обидой даже.

- А ты бы как думал? Да, я буду сомневаться до тех пор, пока не выяснится все о матери малышки и, конечно же, о твоей причастности к ее рождению.

- Так я звоню? - спрашиваю с облегчением.

Лера кивает. А меня штормит от недоумения. С чего это она так спокойно и рассудительно все разложила по полочкам. Хотя, чего я заморачиваюсь. Согласилась, и прекрасно. Уверен, здесь без Янки не обошлось. Это она ей мозги вправила.

Уффффф! А я переживал.

Вот только не знаю, где эту горе-мамашу искать. Ну ничего. Сейчас главное от девчонки избавиться. А дальше… Может, все устаканится, потихоньку забудется и заживем, как прежде.

Глава 9

Валерия

Вырываюсь из объятий мужа и бегу к Юляшке. Бедная девочка. Она испугалась, проснувшись в незнакомой комнате. Одна.

А я хороша, нечего сказать. Что это на меня нашло?! Еще и еще раз убеждаюсь, что я не умею управляться с детьми. Не сформирована во мне ответственность за каждый шаг ребенка. Да и откуда бы ей взяться.

Это милое создание, насколько бы прелестно оно не было, не вызывает у меня материнских чувств. Умиление, да. Но не более того. Думаю, я не смогла бы ее принять, даже если бы выяснилось, что Герман является ее биологическим отцом.

Нет, нет и нет!

Ведь, глядя на малышку, я буду непрестанно проворачивать нож в своем сердце, бередя незаживающую рану.

Я даже думать об этом не хочу!

Да и зачем? Ведь мы же вот прямо сейчас отвезем ее в полицейский участок. Или оперативники сами явятся за ней после звонка Германа.

Однако, несмотря на такие мысли, бережно прижимаю к себе малышку и шепчу ласковые слова, пытаясь успокоить ее.

И слова-то какие! Все о том, что я рядом, что бояться не стоит, что не дам ее в обиду. Подлая обманщица! Чем я лучше Ярова, который так равнодушно отвергает ребенка?

И теперь после этих обещаний, что буду защищать кроху, я вынуждена передать ее оперативникам. Какой ужас! Я не перенесу этого. Мой разум все понимает, но сердце кипит негодованием.

Что же делать? Как пережить этот момент?

Вспоминаю суровые слова Яны о том, что это чужой ребенок. Убеждаю себя, что женщина, которая оставила малышку у нас, наверняка, не испытывала угрызений совести. Почему же я извожу себя?

Мои терзания прерывает Герман.

Он осторожно входит в комнату и смотрит на меня с немым вопросом – когда?

Я понимаю, чего он ждет от меня. Но ничего не могу ответить. В горле застрял ком, в глазах жжение от сдерживаемых слез. И вовсе не потому, что прикипела душой к малышке. Просто не могу представить себе момент, когда придется передать ее представителю власти.

- Мне надо собрать ее вещички, - говорю сдавленным голосом. Каждое слово застревает в горле, будто это не звуки, а осколки битого стекла проталкиваются по гортани. – Побудь с ребенком, - добавляю фразу, которая приводит Германа в ужас.

- Я?! Нет, я не смогу.

- Тише ты! Тогда сам собери ее сумку.

Люляша словно почуяла неладное. Она с тревогой переводит взгляд то на меня, то на Ярова.

Господи, да что же это такое?!

- Хочешь молочка с булочкой? – пробую отвлечь малышку от нашей перебранки.

Она кивает, а для меня это спасительная пауза. Яров не посмеет торопить меня, пока девочка кушает. Ну не отправлю же я ее в неизвестность голодной.

Спешу с Юляшей на кухню, стараясь унять сумасшедшее сердцебиение. Попутно заверяю себя, что это не из-за любви к малышке. Просто в том, что мы с мужем собираемся сделать, есть что-то противоестественное, бесчеловечное. А вдруг это все-таки его дочь?

- И что простишь измену и будешь растить плод его любви к другой женщине? – просыпается гадкий червяк, именуемый внутренним голосом.

И ведь он прав. Прав, как Яна. Прав, как Герман.

Разум вопит, что чем быстрее девочку заберут, тем лучше. Но, встречаясь с ее беспокойным взглядом, я едва сдерживаюсь, чтоб не заорать в голос: Герман, признайся, что этой твой ребенок!

- И что тогда? – возражает внутренний паршивец.

Мне нечего ему возразить.

Герман, наблюдающий за нами, уверенно достает телефон.

- Постой! Дай ей допить молоко. И постучись к Елизавете. Попроси пусть зайдет и побудет с ребенком, пока все не закончится.

- А ты?

- Я не смогу. Уеду, чтоб не видеть всего этого.

Я и смотреть-то ни на мужа, ни на ребенка уже сейчас не могу. А что будет, когда приедут за малышкой.

Герман, не возражая, уходит за Лизой.

Пока его нет, стараюсь спокойно объяснить Юляше, что сейчас придет Елизавета, а у меня дела.

- Останешься с Лизой?

- С Изой? Да. Оно яёсая. – Отвечает серьезно. А глазки грустные-грустные.

Конечно, Лиза хорошая. А я – предательница, ведь обещала ей, что все будет хорошо.

Но что делать. Вот такая я.

Лизе приходится все объяснить шепотом в сторонке, пока Яров разговаривает по телефону с представителями власти. Она в ужасе переводит взгляд то на меня, то на ребенка.

- И что оставить никак нельзя? Ведь у вас нет своих…

Прерываю ее на полуслове.

- Никак. Поговорим потом. А сейчас я вынуждена уехать.

Елизавета молчит, но я понимаю, что она осуждает нас. И, как мне показалось, в первую очередь, - меня.

Не позволяю себе чмокнуть Юляшу в щечку. Опасно. Для меня. Глажу ее по пушистым белокурым кудряшкам. И, кое-как собрав себя в кучку, ухожу из дома. При этом, ни слова не говорю Герману. Только бросаю в его сторону взгляд, полный осуждения и еще чего-то, непонятного самой себе.

Это, наверное, боль, обида и разочарование. Пока не знаю, за что и почему.

Позже разберусь в себе. А сейчас – как можно скорее уехать. Пусть сам расхлебывает этот кошмар. В конце-то концов, малышку просили передать ему.

Герман

После бегства Валерии опять остался один на один с Елизаветой и девчонкой. Смотрю в упор на малую и пытаюсь определиться, что чувствую при этом. Ну вот ничего не дрогнуло внутри, как и прежде. Только растет недовольство ситуацией.

Не надо было отпускать Леру. Что я могу рассказать? Не видел, не причастен и знать ничего не хочу. Пусть разбираются.

Не успел я подумать о законниках, как звонок домофона прямо взбесился. Так настырно на него давили, пока я не распахнул дверь. Двое – мужчина в форме и женщина средних лет, оттеснили меня в сторону и пронеслись в прихожую, будто за ними гнался кто-то.

Женщина рванула к девчонке, пытаясь отодрать ее от Елизаветы. Но малая разразилась таким ревом, что ей пришлось отступить.

- Кем приходитесь ребенку? – строго налетела на соседку. Услышав ответ Лизы, не успокаивается: - Как ребенок оказался здесь? Где вы его взяли? Или нашли?!

Глава 10

Валерия

Яна встречает меня вполне объяснимым вопросом:

- Ты чего это опять ко мне, ведь не так давно уехала.

- А куда еще?

- Так ведь Яров велел срочно приехать! Рассорились?

- Ну, можно и так сказать. Но если точнее, то сбежала, чтоб не видеть, как будут забирать Юляшу. Это жестоко и бесчеловечно. И участвовать в этом я не хочу.

- Оно так, Валерия. Только тебя все равно вызовут к следователю. Ты – единственный свидетель, который видел кукушку, подбросившую ребенка. Так что не отвертишься.

Падаю в кресло, в отчаянии закрывая лицо руками.

- Ну-ну-нууууу. Вот этого не надо. Ты не сделала ничего предосудительного. Но пройти через встречу со следователем придется. Без этого никак.

- Да я понимаю! – отвечаю обреченно. - Но тогда хоть не будет ребенка. Не могу смотреть в доверчивые глазки Юляши. Я ведь предала ее. Обещала, что буду рядом, что не дам в обиду. А сама…

- Так, давай не будем сопли распускать. Никого ты не предавала. Просто поступила, как того требует закон. А дальше – дело полиции найти мать или эту пройдоху, которая оставила у вас ребенка. И вообще, давай не будем нервы драть, а выпьем, наконец-то, чаю с обещанным пирогом. Или что-нибудь покрепче? А? День ведь вон какой сумасшедший.

- Делай, что хочешь. Мне все равно.

Яна быстренько собирает на стол и достает бутылку красного. Полбокала вина делают свое дело. Меня прорывает на слезы. Рыдая, признаюсь подруге, что эти два дня перевернули всю мою жизнь, все представления о любви, верности, порядочности и еще о многом другом, в чем я никак не могу разобраться.

- Ты понимаешь, я теперь не знаю, люблю или ненавижу мужа. Ненавижу, понимая, что он наверняка изменил мне. Был с другой в очень тяжелый жизненный период для мня. Мама тогда находилась между жизнью и смертью. А он, быть может, кувыркался с какой-то стервой. А может, и не с одной! Одна из которых родила от него ребенка. Как постичь такое?!

Но самое ужасное, что я по-прежнему люблю его. Порой верю его словам о верности и любви ко мне. Порой готова гнать его с глаз долой. А сегодня, представь себе такой ужас, чуть было не согласилась на близость с предателем. Да какое там чуть было! Чушь. Если бы из соседней комнаты не раздался плач проснувшейся Юляши, то, конечно же, отдалась бы ему со всем сладострастием, накрывшим меня без остатка. Каждая клеточка моего тела горела страстным желанием его поцелуев, его объятий и близости.

Янка, мне так стыдно! Перед собой стыдно за этот порыв, когда мною руководила только безумная страсть, отключившая на тот момент дремлющий мозг. Я вся превратилась в одно непреодолимое желание.

Что это, Яна? Может у меня раздвоение личности. Может я – это вовсе не я, а какая-то неведомая женщина, вдруг проснувшаяся во мне и отключившая на мгновение мои мозги? А?

- Дурында ты! – успокаивает меня подруга. – О каком раздвоении личности ты плетешь! Близость между мужем и женой – это так естественно. Это заложено в нас самой природой. А что естественно, то не постыдно. И то, что в тебе пробудилась страсть именно в такой, как тебе кажется, неподходящий момент, тоже вполне естественно. Таким образом твой организм отвлекает тебя от мрачных раздумий, защищает от стресса. Так что не терзай себя.

Но я, не унимаясь, доказываю ей, что это не единичный пример моего не совсем нормального состояния.

- А мои чувства к девочке? Они меняются ежесекундно. То я готова ее приласкать, и она мне кажется прелестным ребенком, которого я хотела бы оставить навсегда с нами. То вдруг проникаюсь к ни в чем не повинной малышке таким негативом, которому даже не могу подобрать определение. Это не ненависть, нет. Это неприязнь, не поддающаяся объяснению. Ведь девочка ни в чем не виновата, даже если она дочь Германа.

- Вот-вот, - перебивает Яна. – Ключевые слова даже если. Но ведь это маловероятно, судя по его поведению и, если верить его словам. Кроме того, требует неопровержимого доказательства. То есть теста. Уверяю тебя, в сложившейся ситуации Ярова просто обяжут сдать материал для обследования, хочет он этого или нет. И вот тогда у тебя могут появиться основания для обвинения его в предательстве, для необоснованной ныне ненависти. Для разбирательства в чувствах к малышке.

- Ну да, я все понимаю умом. А сердце не слышит твоих, да и моих, умозаключений. Оно болит, оно дрожит, оно ранено. И боль эта не утихает, а только усиливается. Может мне к психологу сходить, как ты думаешь.

- К психологу, может, и надо. Но возьми себя в руки. И посмотри на ситуацию со стороны. Смирись с тем, что придется пройти через неоднократные беседы со следователем. Да. Это я тебе, как юрист говорю. И зря ты сегодня сбежала. Нельзя прятать голову в песок, как страус. Надо принять ситуацию и пройти ее с достоинством. А вот когда выяснится, что это все-таки дочь Ярова, тут уж беги к психологу, спрашивай, что с этим делать. Понять, простить, принять? Или же бежать от него и забыть все, как страшный сон.

Этот нескончаемый и сложный разговор прерывается неожиданным звонком в дверь.

- Ты кого-то ждешь?

- Нет, - искренне удивляется Яна, направляясь к двери.

Заглянув в глазок, поворачивается ко мне и одними губами шепчет:

- Герман! Открыть?

Глава 11

От неожиданности я ошалело смотрю на подругу. И только киваю в знак согласия. Хотя совсем не готова сейчас к встрече с мужем. При этом напрягаюсь, понимая, что он не просто так примчался сюда. Видимо что-то серьезное.

Герман застыл в двери. Вид его красноречиво говорит, что он на грани. Плечи поникли, брови сдвинуты к переносице, в глазах – усталость и злость. Что могло так вздернуть его? Неужели открылось нечто невероятное?

- Не томи, - выдыхаю я. – Что там?

- А там, - сверлит меня взглядом, - ничего хорошего. И впереди – тоже.

- Ну рассказывай уже, нечего тянуть.

Торопя Германа, внутренне вся съеживаюсь в предчувствии чего-то недоброго. Хотя, как мне кажется, это недоброе уже прочно поселилось между нами. И вряд ли собирается отступать.

- Ты представляешь, - выплюхнул Яров, - они там все умом тронулись. Утверждают, что я отец этой девчонки. И требуют, чтоб назвал имя ее матери.

Меня так и подбрасывает.

- А ты надеялся, что будет по-другому?! Это же само собой разумеется. И, заметь, я тебе говорила то же самое.

В ответ на его ярость во мне вспыхивает неудержимое желание во что бы то ни стало вытащить из него признание. Нет, он думал, что просто так отдаст ребенка, и чистеньким вернется домой, где малышка больше не будет раздражать его своим присутствием.

- Так, - встревает между нами Яна, предчувствуя, что назревает буря, сметающая все на своем пути, - а давайте не будем раздувать пожар. Мне вот только скандала в квартире не хватало. Надо тихо-мирно обсудить ситуацию и решить, как действовать дальше.

Ага, тот случай, когда можно тихо-мирно. И как это она себе представляет. Меня всю трясет от нетерпения. Но стараюсь сдерживаться, ведь иначе он ничего не станет рассказывать. Как прошло. Что с малышкой.

- Мы лучше поедем домой, там все и обсудим, - отвечаю Яне.

Но она одаривает меня таким выразительным взглядом, что вынуждает умолкнуть и дождаться ответа Германа.

Судя по тому, как он уверенно уселся на диван в гостиной, Яров совсем даже не против изложить все в присутствии моей подруги. И, по всей видимости, надеется на нее в качестве фактора, сдерживающего мои бурные эмоции.

Мне же не остается ничего, кроме как согласиться выслушать его прямо здесь.

- Ладно, - соглашаюсь нехотя, - выкладывай все, как есть, без утайки и недомолвок.

Кто знает, может, даже лучше, что рядом Яна.

- Во-первых, - начинает свой отчет Герман, - очень жаль, что ты не поехала с нами. Следователь очень удивился и, как мне показалось, был очень недоволен. И не просто недоволен, а выразил предположение, что ты можешь знать женщину, которая оставила у нас девочку. Но почему-то хочешь скрыть это. И вообще в нашей с тобой причастности к происшествию с ребенком он не сомневается. Так прямо и сказал. Я категорически отрицал это, но где мне было одному убедить его в обратном.

- Герман, не тяни. Скажи, что с Юляшей?! – перебиваю мужа, который переливает из пустого в порожнее, жалуясь, как ему было сложно одному.

- А что с ней? Елизавета согласилась поехать с нами. Ведь ребенка невозможно было отодрать от нее. Создается впечатление, что она натерпелась, переходя из рук в руки. И, как видно, не один раз.

Удивляюсь, что он с намеком на сочувствие заговорил о ребенке. Ну-ну.

- Лера, ну что я могу рассказать о девочке? Ее с Лизой сразу отвели в другой кабинет. Правда, потом и меня перенаправили туда. Устроили чуть ли не очную ставку. Задавали ей вопросы обо мне, о тебе. Типа, знает ли она меня, как меня зовут и тому подобные. Естественно, ничего не выяснили. Но, к счастью, обратили внимание на то, что она на самом деле меня сторонится. Правда, следак сделал свои выводы. Дескать я плохо относился к ребенку, поэтому она так себя ведет по отношению ко мне.

Затем меня обязали провести тест на отцовство. Вот только на кой черт, ведь и так понятно, что она не моя. Но кто слушает. А вот что до тебя, то могут быть неприятности. Фомин, следователь, как бульдог вцепился и чуть ли не с пеной у рта орал, что это подсудное дело. Успокоился только, когда я заверил, что ты остро переживаешь ситуацию. Поэтому не могла психологически перенести момент, когда забирали ребенка. Пришлось даже рассказать, что своих детей у нас нет.

Зря, конечно, я это добавил. Дал повод думать, что ты могла похитить ребенка. Короче дурдом! Изворачивался, как мог. Но в итоге пришлось гарантировать, что уговорю тебя, и ты завтра пойдешь к следователю. Если нет, вызовут повесткой.

Слушаю его рассказ, но мысли только о малышке. Единственное, что сказал Герман, - ее временно определили в Дом малютки. До выяснения всех обстоятельств.

- Мать искать будут? – спрашиваю с двоякими чувствами. Нужна ли такая мать ребенку? Да она и предполагаемому отцу не нужна. А мне? Надо выбросить этот вопрос из головы.

- Конечно будут. Поэтому и просил Фомин срочно явиться и описать ту женщину. А также надеется, что ты подробно расскажешь о ваших «разговорах» с девочкой. Ее пробовала разговорить детский психолог, но не тут-то было. Уткнулась носом в Елизавету и молчит. Говорят, вся надежда на тебя. Тебе ведь она хоть что-то отвечала. Короче, ты должна явиться завтра прямо с утра в участок к следователю Фомину.

- Яров, - говорю глухо, даже зло, - надеюсь, ты не забыл свое обещание, что подключишь Громова к поискам?

- Оно нам надо?! Пусть сами ищут. Это их работа. Наше дело – только сотрудничать со следствием. И хватит заниматься ерундой. Лера, это чужой ребенок. Почему я должен бросить все и разыскивать ее мамашу.

- Герман, ты обещал!

- Ну обещал по глупости. Только не думаю, что это разумно. Да и тебе пора одуматься. Хочешь чужого ребенка? Я согласен взять из детского дома. Любого.

- Герман!

- Ну что, Герман?! Надоела мне эта возня. И вообще, давай договоримся, что мы сделаем только то, что от нас требует закон.

Вскакиваю со стула и, не сдерживая себя, ору:

Глава 12

Нервы после беседы со следователем на пределе. В одном могу согласиться с Германом. Фомин точно с придурью. Пристал как банный лист к причинному месту: назови да назови ему имя нежданной гостьи. Ну назвала – Яиса. Теперь он считает меня не совсем нормальной.

Пришлось объяснять, что у Юляши в силу ее возраста еще не сформировано четкое произношение отдельных звуков. Над этим надо работать. Только, как видно, некому было.

Высказала ему свое предположение, что маму девочки с высокой долей вероятности зовут Ульяна, но что до фамилии, тут я пас. Но все-таки воспроизвела детскую версию.

- Ну что ж, гражданка Ярова, с этой информацией кое-что прояснилось. А теперь будьте так добры, раскройте свои выводы по поводу отца девочки. Это ведь Ваш муж? – задает вопрос в лоб. И, как ни странно, услышав из его уст подобное суждение, я взрываюсь:

- А с чего Вы взяли? Девочка ни капельки не похожа на него.

Удивлена своей реакцией. Я ведь сама настаивала на таком утверждении. Но это для Ярова. А этот тип хочет без особых затрат времени, а также физических и умственных стараний получить готовый ответ.

- Ну Вы же, наверное, дома обговаривали такой вариант?

- Не вынуждайте меня давать заведомо ложные заверения. У вас имеются все рычаги, позволяющие доказать отцовство Германа. Вот и доказывайте. Но мне кажется, что лучше бы Вы занялись поиском матери ребенка. Она больше нужна девочке, чем отец, который, между прочим, не желает принимать ее.

- Не забывайтесь Валерия Игоревна! Я сам знаю, чем мне лучше заниматься. А что касается Вас, то я бы посоветовал задуматься о своем шатком положении. Ведь при желании можно обвинить Вас в похищении ребенка. Своих ведь детей нет и, как я понимаю, не предвидится.

- А вот это вообще не Ваше дело!

Да как он смеет! То на Германа давил. Теперь за меня взялся.

Вот хотела сказать о том, что стоит поискать мамашу в больнице, но передумала. Эту информацию лучше расскажу своему детективу.

- Могу я повидаться с ребенком? – ухожу от неприятной темы.

- Нет. И этому есть конкретная и достаточно веская причина. Вы ведь девочке никто. Тогда на каком основании Вам разрешат навещать ее.

- А если я захочу удочерить малышку? – рискую идти напролом.

- Нуууууу, - скорчил козью морду, - вот тогда и поговорим. А пока забудьте. И постарайтесь сделать все, чтобы избежать наказания за укрывательство ребенка целые сутки без какого-то на то основания.

- Можно хотя бы узнать, где она сейчас?

- И это Вас не касается. Сейчас важно, чтобы Вы дали исчерпывающую информацию о том, что Вам известно. Все остальное будет решать суд.

- Даже так?!

- А Вы бы как думали. Надо было немедленно поставить нас в известность. И даже в этом случае к вам с мужем было бы много вопросов. На данном этапе расследования ему придется сделать тест подтверждающий либо исключающий вероятность отцовства. А что касается Вас, то Вы не можете покидать город, пока идет расследование. Это понятно.

- Конечно. Я могу идти?

- Да. Но мы еще будем вызывать Вас. Так что будьте добры не игнорировать наши приглашения. Не усугубляйте свою ситуацию. Больше не задерживаю. Пока не задерживаю.

И так это глубокомысленно подчеркивает мою зависимость от его настроя.

Да пошел он! Видно сразу – карьерист. Ему абсолютно безразлична судьба ребенка. Главное – отчитаться перед начальством. Но здесь я ему не помощник.

Еду на работу. Там Яна, но делиться с ней своими планами не хочу. Станет отговаривать и полностью положиться на рвение Фомина в поиске матери Юляши.

- Ну что, была у следователя? – первый ее вопрос, который меня ничуть не удивил.

- Была.

- И?

- Ответила на его вопросы. Теперь под подпиской о невыезде.

- С малышкой разрешили видеться?

- Нет. Я ведь ей чужая. Никто.

- Оно и понятно. Ведь так оно и есть. Так будет лучше. Потом определитесь. А что дома?

- Дома… Яна, не доставай меня. Дома – кошмар.

Едва сдерживаю слезы. Вчера вечером Герман старался вовсю сгладить ситуацию. Вызвался приготовить ужин. Наговорил мне кучу комплиментов. Клялся в вечной любви. Уверял в верности. И, по всему видать, был несказанно рад, что Юляша уже не с нами.

А я слушала его, и во мне все стремительнее разрастался гнев. Все свирепее терзала сердце обида за измену и ложь. Почему-то поверить его признаниям в чувствах не получалось. В каждом слове, в каждом оттенке интонации мне мерещилось лицемерие и ложь. Зато его радость, что избавился от ребенка, была предельно искренней и не вызывала сомнений.

Поведав обо всем Яне, я выслушала добрую порцию новых увещеваний в своей предвзятости к мужу. Сделала вид, что во всем соглашаюсь с ее доводами. Сама же ждала, когда она выйдет из кабинета, чтоб немедленно заняться поиском детектива.

Сайт услужливо предоставил мне десятки сыскных агентств, гарантирующих быстрый и достоверный результат по всем запросам. Порыскав по ссылкам, чуть было не отказалась от бессмысленного поиска. Но тут мое внимание привлекла информация о детективном агентстве с неброским названием «Розыск». Здесь коротко и лаконично перечислены виды услуг, которые меня интересуют. А также сообщается адрес локации и телефон.

Набираю. Отвечает низкий мужской голос. Приятный и… как мне кажется, знакомый. Просто очень похожий на голос Марка. Марка Жданова?

Да нет, не может быть. Заторможенно молчу. Но голос из трубки напоминает:

- Вы позвонили в детективное агентство «Розыск». Мы Вас внимательно слушаем и постараемся помочь…

Осторожно сбрасываю вызов. Внутри что-то плещется, заставляет повторить звонок, чтобы еще раз услышать тот самый голос и убедиться, что это простое совпадение, ошибка.

Усилием воли отклоняю этот внутренний порыв. И подхожу к окну.

За окном весна. Пока еще робкая, несмелая. С порывами пронизывающего ветра, который налетает внезапно и также внезапно стихает. А вместо промозглой серости с мельчайшими капельками измороси воздух наполняется теплой негой и ярким солнечным светом…

Глава 13

Чтобы не скатиться в воспоминания семилетней давности, отправляюсь к Яне. В качестве причины справляюсь, исчерпан ли инцидент с недовольным клиентом. Но Кулагину не проведешь. Раскусила меня на раз.

- Да все обошлось. Ты сомневаешься в моих способностях разрешать конфликтные ситуации?

Обижается.

- Ни в коем случае, просто уточняю. А то ты решила, что я вся в личных переживаниях.

- Разве не так? Невозможно не заметить твое намерение что-то скрыть от меня. Ну-ну, разгребай все сама, раз решила уйти в подполье.

- Прекрати, Яна. Мне и без того хоть в петлю лезь. Да, задумала. Только не особенно у меня получается.

- Тогда не темни. Справимся вместе. Вижу, тебе не очень нравятся мои нравоучения. Больше не стану. Но чем смогу, помогу. Так что там у тебя?

Как после этого не открыться. Тем более, что сама зашла в тупик и чуть было не пошла на поводу у воспоминаний вместо того, чтоб идти напролом. Подумаешь, голос мне показался знакомым. Мало ли похожих голосов.

- Помоги найти хорошего детектива, – прошу без обиняков. - Не хочу нарваться на мошенников.

- Ты задумала начать собственное расследование? – и, не дожидаясь ответа, добавляет. – Я так и думала! Еще вчера заметила странности в твоем поведении. Промолчала, чтоб не заострять внимание. Не веришь ты Ярову, ведь так?

- Именно так. Поэтому и хочу обратиться к частному детективу. И Фомину не верю. Тому нужна только хорошая статистика.

- Ясно. Могу посоветовать одного хорошего человечка. Но это я так о нем. Мягко. На самом же деле это человечище! Хватка железная, ума палата, результативность фантастическая. У него в агентстве такие сотрудники, каких нигде не сыскать…

- Остановись, подруга! Тебе не юристом быть, а рекламой заниматься. Вот только такие рекламные ролики меня и отвращают. Не верю я в хвалебные обещания типа: быстрый и достоверный результат, выявление фактов и прочие бла-бла-бла.

- Ладно. Больше никаких заочных характеристик. Даю координаты, захочешь – обратишься. Нет, - ищи сама.

И тут она называет детективное агентство «Розыск»! Я в шоке. Это судьба?!

- Ты чего? – спрашивает Кулагина, заметив промелькнувшую у меня улыбку. – Я сказала что-то смешное?

- Не обращай внимания. Это я так. Вспомнила кое-что.

Ну вот. Называется пришла отвлечься!

- Так тебе черкнуть адрес, телефончик?

- Мммм… не надо. У меня есть, - и уже не сдерживаю улыбку.

- Поступай, как знаешь! – сердится Яна, - Тебя не поймешь последнее время.

Уговариваю ее не сердиться и честно признаюсь, что сама несколько минут назад остановила свой выбор именно на этом агентстве. Но утаиваю свои подозрения относительно личности детектива.

- А знаешь, пожалуй, съезжу в этот самый «Розыск». Может и правда там супер-детективы.

Сама же думаю о том, что мои предположения смешны. Но раз уж наш с Яной выбор совпал, значит это происки самой судьбы. К тому же, если что, то я в любой момент могу отказаться от их услуг и обратиться в другое агентство.

Всю дорогу не могу избавиться от навязчивой мысли о своем старом знакомом, чей голос мне почудился. Но она настойчиво долбит мозг. С чего бы? Ну даже если это Жданов. Что с того? Это даже лучше. Внимательнее отнесется к моей проблеме.

С волнением открываю входную дверь офиса. Меня встречает девушка с располагающей внешностью. Коротко озвучиваю ей свои запросы, и она предлагает пройти к ведущему специалисту по семейным делам.

Обращаю внимание на табличку: Жданов Марк Олегович. Сердце ёкает. Оно и понятно, встреча с прошлым всегда взрывает эмоции.

Да! – восклицаю мысленно, глядя на молодого мужчину, который, в свою очередь, тоже окидывает меня внимательным взглядом. - Это он, Марк Жданов. Моя первая любовь. Еще почти детская и ,наверное, по этой причине незабываемая.

Однако, судя по реакции, Жданов не узнал меня. Обидно. Неужели я настолько изменилась. Интересно, в лучшую или худшую сторону. Настроение подпорчено, но только слегка. И уж совсем не до такой степени, чтобы отказаться от своих планов. Ведь я пришла не на свидание с бывшим. И раз уж он оказался тем самым, с которым когда-то пришлось расстаться и который даже не узнал меня, тем лучше для обоих.

Жданов выслушивает меня. Затем констатирует, что ситуация сложная, поэтому никаких гарантий на положительный результат он дать не может.

Блииин! А чего же мне его так нахваливала Яна? И это тот самый человечище? Сразу в кусты! Видите ли, данных о женщине практически никаких, кроме того, что она предположительно лечится и в данное время может оказаться в одной из больниц города. Вот только какого! Ведь нет сведений, что моя гостья, оставившая Юляшу, не иногородняя. Легко сказать, когда нет больше никаких зацепок – ни домашнего адреса, ни…

- А как девочка называет свою маму и женщину, которая оставила ее у Вас?

Слушаю вопрос, а думаю о том, что практически ничего от того прежнего Марика в этом человеке не осталось. Неужели время так меняет людей. Слишком он стал серьезным, неразговорчивым и… излишне погруженным в себя. По первому впечатлению кажется, что ему вообще нет дела до чужих проблем. Словно он весь в себе.

Пробую воспроизвести детскую речь. А Жданов зачем-то записывает лепет Юляши. И как-то даже оживляется.

- А знаете, стоит попробовать отыскать по больницам женщину с таким редким именем, как Ульяна, что можно принять за вполне допустимый вариант детского произношения. Что до фамилии, то в ней тоже есть подсказка. Конечно, я далек от мысли, что фамилия мамы именно Куяцава, как говорит ребенок. Но хотя бы какой-то набор звуков имеется.

Помедлив, Жданов добавляет:

- Я, пожалуй, возьмусь за Ваше дело. Но, повторяю, пока ничего конкретного не обещаю. И если Вы не передумали, надо будет заполнить кое-какие документы.

Киваю в знак согласия. А что делать? Опять шерстить интернет? И вообще попытка – не пытка.

Простившись, подхожу к секретарю, заполняю заявление и все необходимые данные. За спиной слышу звук открываемой двери и шаги. Жданов подходит к столу и только теперь я чувствую на себе его цепкий взгляд. Но сейчас мне совсем не хочется, чтоб он меня вспомнил. Скорее, наоборот.

Глава 14

- Вау! Какое преображение! - от внимательного взгляда Яны не ускользают изменения в моей внешности. – И кто виновник такого обожания к себе любимой?

- Перестань! Просто последнее время было некогда посетить салон. А сегодня вот решила. А то меня уже узнавать перестали.

- Да? И кто же это тебя не узнал, кто посмел?!

- Отстань! Я о соседях. И вообще, надоело людей пугать своим унылым видом.

- Ну в этом ты права. Но лучше озвучь впечатления от встречи с детективом.

- А что впечатления. Детектив, как детектив. Пока еще никак не проявил себя. Хочется верить, что все лучшее впереди.

- Не понимаю, о каком лучшем ты говоришь. Надеюсь, имеешь ввиду, что отцовство Ярова не подтвердится. А Жданов разыщет мамашу девочки. И все наладится. Так?

- Ну да. Вот только с Германом у нас отношения испортились. Даже не знаю, в чем причина. Осознание вины мужем или мое недоверие, ставшее хроническим. Домой из-за этого не хочется.

- Ммм… Это пройдет.

- Надеюсь. Только как-то не верится.

И я не кривлю душой.

Что-то сломалось в наших отношениях. Что-то лучшее исчезло из них.

Но появилось новое, негативное. Недоверие. Боль. Обида.

Да, кое-что может исчезнуть, когда Фомов или Жданов найдут главный ответ на вопрос, является ли Герман отцом Юляши. Но что касается прежних взаимоотношений между нами, то вряд ли они восстановятся. И дело тут не столько в измене Ярова, а в разочаровании, которое прочно поселилось во мне.

Я узнала другого Германа. Не внимательного и заботливого, а жесткого, черствого и равнодушного к чужим проблемам. Это заставило меня задуматься о том, что, похоже, он любит только себя. А дети для него – просто обуза, от которой желательно поскорее избавиться и жить дальше без забот и хлопот.

Но может быть, я заблуждаюсь. Ведь Юляша может оказаться не его дочерью. И вполне вероятно, что он и в самом деле знает это наверняка. Поэтому так холоден и равнодушен к судьбе девочки, которую считает чужой.

Ой, пока все так запутано. И я зря терзаюсь, культивируя в себе обиду, недоверие и разочарование. Пока что все это надумано и ничем не подтверждено. Однако оно тяжеленной глыбой давит на психику, рвет на части душу и разъедает мозг.

Как бы там ни было, а домой возвращаться приходится. И там меня ждет сюрприз. Оказывается, приехала мама. Жалуется, что мы молчим, не звоним, не приезжаем. А она волнуется.

- Мам, ну что же ты не предупредила, я бы тортик твой любимый купила.

- Не переживай. У меня с собой все есть.

Волшебница! Она достает целый пакет домашних пирожков. Одни с творогом, другие с мясом. Такие готовит только она. А вот мне ее кулинарные способности не передались. Нет, я конечно умею готовить, но только по необходимости и что-нибудь по-быстрому и попроще.

За чаем с вкуснейшими в мире пирожками мы оживленно болтаем. И даже не замечаем, что уже вернулся с работы Герман. Он старается изобразить радость на лице при виде тещи. Но я-то вижу, что ему хочется поскорее сбежать от нас в свой кабинет.

- Таааак, - многозначительно заявляет мама, - а теперь рассказывайте, что у вас тут приключилось.

Мы с Герой переглядываемся, молча вопрошая друг у друга, кто проговорился. Вряд ли Гера. И уж точно не я.

- Мам, ну с чего ты взяла? – спрашиваю весело, а думаю о том, что не случайно она ехала через весь город. Почувствовала что ли?

- А вы считаете, что умеете ловко скрывать свое настроение? Да у вас обоих на лицах написана то ли проблема серьезная, то ли ссора. Поэтому я жду.

- Да ничего у нас не произошло. Все по-прежнему, – пытаюсь заверить ее. – Просто устали после работы. Гера, ну-ка живо мыть руки и за стол. Полюбуйся, каких пирожков мама напекла. Твои любимые, с мясом.

Герман подхватывает мою оптимистическую импровизацию, старается подыграть, понимая, что иначе от мамы не отделаться.

Однако, когда мы с ней остаемся в комнате одни, мама напрямик заявляет:

- Ваши штучки актерские оставьте друг для друга. А я вас обоих насквозь вижу. Ну хоть ты, Валерия, признайся. Что с вами?

- Мамусик, зря ты себя накручиваешь. У нас все хорошо. Ты же знаешь, я чуть что, сразу к тебе за советом или с просьбой. Тем более сейчас, когда ты живешь рядом и никуда не надо ехать. Не то что раньше бывало. Мы, конечно, виноваты, что редко навещаем тебя, но прости, закрутились.

- Ох, Валера, темнишь ты. Но раз не хотите поделиться с самым близким и родным человеком, значит не все так страшно.

- А с чего ты вообще решила, что у нас приключилось что-то?

- Да так, сон нехороший приснился. Но рассказывать не буду. Говорят, нельзя. Потому что негативная информация при озвучивании может материализоваться.

Прыскаю, не в силах сдержаться от ее заумностей по поводу снов.

- Да-да, не смейся. Самый хороший сон может нести в себе негатив и наоборот. Что именно он в себе таит, никто знать не может. Даже толкователи снов. Поэтому лучше не рассказывать никому свои сны.

- Ну и правильно. А раз не можешь растолковать свой сон, то зачем же тревожишься?

Не могу говорить серьезно. И она обижается.

- Да ну тебя. Только я вот о чем хочу попросить тебя: если вдруг что, звони или приезжай. Договорились?

- А как же! Только почему сама не позвонила и не рассказала о своих тревогах. Мы бы приехали.

- Дождешься от вас, как же. Ну все мне пора.

- Может останешься?

- Нет уж. Дома спокойнее. Но ты звони.

После отъезда мамы никак не могу успокоиться. Если она волнуется из-за какого-то непонятного сна, то что бы с ней было, узнай она правду.

Но именно этой самой правды мне не хватает как воздуха, чтобы дышать свободно. Ведь что бы я ни делала, с кем бы не разговаривала, думаю только об одном – в чем она, правда. И что принесет мне знание истины. Облегчение или еще бОльшую боль?

- Лера, пойдем спать, - врывается в мои невеселые мысли голос Германа.

Смотрю на него и молчу. На ходу придумываю отговорку.

Глава 15

Наутро голова словно чугунная. Бессонница и без конца повторяющиеся видения – Яров, Жданов, Юляша, даже Яиса – измучили меня вконец. В результате припухлости под глазами выдают бессонную ночь. От взгляда в зеркало настроение катится к нулевой отметке. От вчерашнего посещения салона не осталось и следа.

А на кухне уже орудует Герман. Улыбается мне навстречу и предлагает кофе. Бариста, конечно, из него превосходный. Этого у него не отнимешь. Поэтому принимаю этот жест с удовольствием. Тем более, что ароматный напиток не только будоражит рецепторы обоняния, но и бодрит меня после бессонной ночи.

- Лера, мне показалось, ты сторонишься меня после истории с девочкой.

Герман издалека подкатывает с выяснением причины, по которой я игнорировала его вечерний намек на исполнение супружеской обязанности и предпочла одинокую постель в комнате для гостей.

- Нет, просто весенняя усталость навалилась. Ну и стрессовая ситуация безусловно сказалась на общем состоянии. Но в целом все норм.

- Знаешь, мне кажется, нам надо постараться забыть это странное происшествие и вернуться к прежней жизни. А то не только сами дергаемся, еще и твою маму разволновали.

- Не могу согласиться с тобой, - говорю с возрастающим возмущением, хотя вчера решила сделать вид, что отпустила ситуацию. – О прежней нормальной жизни можно будет говорить после того, как будут известны результаты генетического исследования. Не обижайся, но мне кажется, что так нам обоим будет легче пережить этот период, не травмируя психику друг друга.

- Значит, по-прежнему допускаешь, что эта девчонка-подкидыш моя дочь?!

Яров заводится. Чувствую это в тщательно скрываемом недовольстве. Ситуация накаляется. А мне это ни к чему.

- Не то чтобы допускаю, но и не исключаю. Чисто теоретически. Ведь Фомин именно поэтому ждет результатов. Кстати, когда они будут готовы?

- Обещали через десять дней. Так что скоро.

Раздражается все больше. Волнуется? Понять сложно, но думаю, что да.

- А что побыстрее нельзя было? Я слышала, что тест ДНК можно сделать и за пару-тройку дней. Если по срочному.

- Ну… я так и хотел. Но Фомин был категорически против и настоял на тесте, результаты которого можно будет представить в суде. Еще добавил, что ему нужен точнейший результат. Как будто я не хочу того же!

Говорит это вроде бы спокойно, но в голосе какая-то виноватость. Или мне кажется. Я ведь тоже на своей недоверчивой волне, во всем теперь вижу подвох, ложь, предательство.

А уж как я хочу, чтоб поскорее все разрешилось! Будь, что будет, но только не это подвешенное состояние, в котором я застыла. Правда, даже представить себе не могу, что со мной будет, если все-таки выяснится, что Яров изменял мне и Юляша – его дочь. И речь сейчас не о ребенке, об этом я подумаю позже. Речь о наших отношениях с Германом. Мне уже сейчас, когда еще ничего не ясно, тяжело находиться с ним рядом, дышать одним воздухом и подозревать, подозревать, подозревать…

- Валерик, - вдруг совершенно меняет тон и тему разговора, - а давай все пустим на самотек. Уверяю тебя, тест ничего не изменит. Юля – не моя дочь. Ведь я не изменял тебе. Никогда. И я очень тебя люблю. И всегда любил. Верь мне.

Яров делает попытку приблизиться ко мне, хочет обнять. Но я резко отклоняюсь в сторону. И его руки, которые он уже приподнял для объятия, опускаются, обняв только воздух.

Скатиться до откровенных обвинений в моей холодности Герман не успевает. Звонок в прихожей прекращает этот бессмысленный разговор. И я, несказанно обрадовавшись этому, спешу открыть дверь. Но когда проворачиваю ключ, со всей ясностью перед глазами вспыхивает картина, когда я впервые увидела незнакомку с девочкой на руках. По спине пробегает холодок – я ведь опять даже не взглянула в глазок.

К счастью, еще одного ребенка Ярову не принесли. Это Елизавета. Я краснею от стыда перед ней, что так и не удосужилась поблагодарить за помощь. Приглашаю соседку войти. И с облегчением вздыхаю, отругав себя за очередную беспечность.

- Я ненадолго, - извиняется Лиза. – Все как-то не решалась зайти поинтересоваться, как там малышка.

- Да ты проходи, - жестом направляю ее на кухню, в которой еще не выветрился дурманящий аромат кофе, которым я так и не успела насладиться.

Яров, увидев гостью, делает вид, что очень торопится. Одевается и буквально сбегает. Паршивец! Теперь я одна должна выкручиваться за неумение быть благодарными.

- Ты уж нас прости, закрутились и не успели тебя отблагодарить.

Достаю кошелек, собираясь исправить свою оплошность.

- Нет-нет! – останавливает меня, жестом отстраняя купюры. – Я не за этим пришла. Хочу спросить, кем приходится вам Юленька. Неужели вот так просто оставили ее и больше не интересуются, что с ней?

На глазах Лизы слезы. Такие искренние, трогательные.

Коротко рассказываю ей, как Юляша оказалась у нас и почему мы вынуждены были отвезти ее в полицию.

- Но если Юленька не дочка Германа Трофимовича, вы, наверное, ее удочерите?

Нож, торчащий в моей израненной душе, проворачивается еще и еще. Больно. Но я держусь.

- Пока не знаю. Муж не особенного настроен на такой шаг. Не могу понять, чем смогла эта прелестная кроха вызвать у него неприятие.

- Ммммм… А я вот не могу забыть о ней. Такая милая и послушная малышка. Не то, что мой сорванец.

При этих словах она уже не может сдержать слез. И рассказывает, как погиб ее ребенок. Оказывается, он помчался за мячиком и угодил под машину. С ужасом слушаю ее рассказ и поражаюсь, как она еще дышит, ходит, разговаривает после такой трагедии.

Чтобы отвлечь ее, спрашиваю о муже.

- Григория я сразу выгнала. Развелась и вытурила из квартиры, благо она досталась мне от родителей еще до брака. Не могла его больше видеть. Это ведь он не досмотрел за Алешенькой…

В комнате повисает тяжелая плотная тишина. Слышно даже, как тикают настенные часы.

- Я вот потому и зашла к вам, чтоб узнать, будете ли удочерять Юленьку. Если нет, я попробую. Не могу забыть, как она цеплялась ручонками за меня там, в полиции.

Глава 16

Вот только само собой никогда ничего не может разрешиться.

Не успела я прийти к такому выводу, как призывно возопил телефон. Именно завопил, потому что на экране высветился номер Фомина, который он настоятельно рекомендовал внести в список. Век бы его не слышала. Но звонок принимаю.

Во-первых, обещала откликаться по первому зову. Во-вторых, вдруг появились какие-то новости.

- Да, Филипп Петрович.

- Срочно приезжайте. Задержана подозрительная гражданка. По Вашему описанию очень и очень похожа. Я Вас жду.

- Пффф, - только и могу отреагировать на такое обращение. Но делать нечего. Еду. А вдруг и впрямь та самая Яиса.

Сердце всю дорогу колотится как у воробушка, зажатого в кулак. Оно вот-вот выпрыгнет из груди.

Перспектива вновь увидеть нахалку Яису не радует. Но если это она, то можно надеяться, что хоть что- расскажет о Юляше и ее маме. Только поэтому и мчусь по городу.

Фомин встречает меня, как и в первый раз, без особой приветливости. Какой он все-таки неприятный тип. Ну и черт с ним. Главное, чтоб дело продвигалось. А то неделя заканчивается, а результатов ноль. И Жданов молчит. Но о нем потом. Сейчас впилась нетерпеливым взглядом в Фомова.

Следователь, даже не ответив на мое приветствие, нажимает кнопку и коротко бросает: «Пусть войдет!»

Смотрю на это размалеванное чучело и диву даюсь. Вот это недоразумение они мне предъявляют для опознания?! Только окинув ее беглым взглядом, отрицательно качаю головой. Когда вульгарную девицу тем же манером выпроваживают из кабинета, восклицаю:

- Филипп Петрович! И это у вас называется «красивая и эффектная, с обложки журнала»?! Она даже близко не стояла с Ларисой.

- Вы же сами на прошлой беседе упомянули яркую помаду на губах и жвачку во рту.

- Ну да, только там был намек на гламур. А Вы мне показываете какую-то лохудру из подворотни. Да, ее портила жвачка, которую она не прекращала жевать. В остальном же ее нельзя назвать уличной проституткой, которую я сейчас увидела. И вообще, зачем мы тянем время с опознанием девушек непристойного вида. Почему не займемся составлением фоторобота?

- Вы опять мне указываете! – взрывается Фомин. Долго молчит, смотрит в сторону. Но сдается.

- Ну да, давайте попробуем.

Понаслышке представляла эту процедуру, но понятия не имела, насколько это долго и муторно. Эксперт, к которому отправил меня Фомин сначала попросил описать внешность незнакомки. Затем уточнил, что более всего бросилось в глаза и запомнилось. И только потом перешел к выбору носа, бровей, губ и т.д.

К концу я уже так устала от бесконечного мелькания на экране этих самых особенностей, что просто отказалась работать дальше. Заявила, что вряд ли я смогу все это осилить. Но вот если увижу эту женщину, то точно узнаю ее.

Фомов торжествовал. Это можно было прочитать на его сияющем ехидном лице. Доказал-таки мне, что выбрал лучший вариант опознания.

Мне же хотелось одного – поскорее уехать отсюда и больше никогда не возвращаться.

Увы, Фомов предупредил, что будет каждый раз дергать меня, если подвернутся подходящие кандидатуры.

- Только, пожалуйста, не забудьте, женщина была ухоженная, одета со вкусом, но не вызывающе. Да, с яркой помадой на губах, которая портила общее впечатление. Но только из-за жвачки во рту.

Описав который раз внешность Ларисы, если мы правильно расшифровали ее имя, с мольбой смотрю на следователя.

- Можно я уже пойду. Мне ведь и на работу надо.

- Ладно, ступайте, - сжалился Фомов. И в его голосе я впервые услышала нечто похожее на человеческие нотки. О! Это что-то новенькое. Рискую задать вопрос о Юляше.

- А можно мне хоть одним глазком увидеть девочку? Скажите, где она?

- Нет и нет. – Уже резко и как обычно. – И не просите. Ребенок под присмотром, ею занимаются специалисты. А Вам видеться с ней ни к чему. К тому же, ребенок только расстроится. Вот выясним, кто есть кто, тогда пожалуйста.

Ухожу усталая и вконец расстроенная. Только время потеряла.

Скорей бы уж что-то конкретное!

Позвонить что ли Жданову? Что-то от него ни слуху, ни духу. Время идет. Чего он тянет.

Припарковавшись недалеко от нашего офиса, достаю телефон. Но почему-то не решаюсь кликнуть номер. Что я ему скажу? Плохо работаете. Недовольна оказываемой услугой.

Нет! Дождусь, когда сам или сами сочтут нужным связаться со мной. Раз молчат, значит ничего не прояснилось. И нечего мне на рожон лезть. Всему свое время. А мне и на работе не лишним будет показаться.

Но едва появляюсь в приемной, как Зоя встречает меня возгласом:

- Валерия Игоревна! – глаза блюдца в пол-лица, голос взволнованный – Вас тут какой-то детектив разыскивает. Звонил уже раз десять. Утверждает, что дело срочное, а Вы на звонки не отвечаете. Я тоже пробовала…

Не слушаю ее и на ходу достаю мобильник.

- О черт! – смотрю на экран. – Разрядился!

Глава 17

Взбудораженная словами Зои, забегаю в кабинет и лихорадочно ищу зарядку. И, конечно же, закон подлости срабатывает со стопроцентной гарантией. Ее нигде нет. Выбросила я ее, что ли.

За этим занятием меня застает Яна.

- Что за цунами ты здесь устроила? – вопрошает, уставившись на меня с таким видом, будто предполагает, что я и впрямь способна смести все, что попадается под руку.

- Зарядку не могу найти, черт бы ее побрал. А надо срочно позвонить.

Обреченно опускаю руки. Нет ее нигде!

- Что делать?! Мне срочно-срочно надо позвонить.

Яна, пожав плечами, предлагает мне свой телефон. Но, блииииин! Я ведь не запомнила номер Жданова. Еще бы, ведь ни разу не звонила ему. Да и легко ли.

В отчаянии опускаюсь в офисное кресло. Что делать? Мой немой вопрос настолько выразительно отразился на лице, что Яна не выдерживает.

- Да что случилось, можешь объяснить? Пожар! Горит! Посчитай мысленно до десяти, сосредоточься и подумай, что можно сделать.

Закрываю глаза и пытаюсь последовать ее совету. И что бы вы думали, подсказа приходит сама. У Зои должен высветиться номер Жданова!

Вдох-выдох!

- Зоя, мне нужен номер, с которого поступали звонки. Посмотрите, пожалуйста.

Ну вот если что-то пошло кувырком, так оно и продолжается. Не успела я набрать продиктованные секретарем цифры, как в кабинете нарисовался… Яров!

С чего вдруг? В кои-то веки он решил снизойти до посещения меня в офисе. Ведь считает мой небольшой гостиничный бизнес несерьезным занятием.

И принесла же его нелегкая!

Сказать, что я раздосадована появлением мужа, значит ничего не сказать. Во мне все кипит, бунтует и взрывает эмоции. Как же не вовремя он появился. Я ведь не могу при нем поговорить с детективом. Он не должен знать, что я заказала частное расследование.

А мне срочно, срочно, ну совсем срочно надо связаться со Ждановым!

Скрывая досаду, нажимаю отбой только что набранного номера и отдаю мобильник ошарашенной Яне. Хорошо хоть не успела подтвердить отправку звонка.

Как оказалось, этот жест избавил меня от лишних объяснений с мужем. Ведь он приехал именно по той причине, что не мог дозвониться до меня. Вот уж правда – нет худа без добра. Он все понял. Не пришлось долго объяснять, что у меня элементарно разрядился телефон.

Но избавилась совсем ненадолго, так как в приоткрытую дверь заглядывает Зоя с взволнованными глазами-блюдцами.

- Валерия Игоревна, он опять звонит! Что ответить?

Собираю в кучку весь запас своего внешнего спокойствия и равнодушно говорю:

- Объясните, что меня нет на месте и сегодня вряд ли буду. Пусть по своему вопросу свяжется с Яной Романовной.

И тут же к Яне:

- Разберись с этим беспокойным клиентом. Донеси до него, что не обязательно по пустякам беспокоить лично меня.

Хватаю со стола первый попавшийся документ и отдаю его ничего не понимающей Яне. Воспользовавшись тем, что Герману надоело наблюдать нашу мышиную возню с клиентом, и он щелкает что-то в своем гаджете, шепчу ей главное:

- Скажи ему, что сама позвоню при первой возможности. – И уже громко добавляю: - Номер клиента возьми у Зои. Она все объяснит. – И едва заметно подмигиваю ей.

Увы, не могу так же громко выразить свое облегчение, поэтому только мысленно восклицаю: «Уффф, кажется выкрутилась…». И, уже обращаюсь к Герману:

- Прости, дорогой, не хотела тебя волновать по таким пустякам. Гаджеты – великая вещь. Но иногда они становятся причиной беспокойства. И я тебя так понимаю. Ведь мы буквально сходим с ума от тревоги, если не можем дозвониться. Впредь обещаю вовремя подзаряжать телефон.

Для большей убедительности извинений подхожу к мужу и чмокаю его в щеку, на что получаю в ответ крепкое объятие и чуть ли не жаркий поцелуй.

- Ты не можешь себе представить, что я пережил за этот час неизвестности. И звонил-то по пустячному поводу. А накрутил себя чуть ли не до инфаркта.

- И что же это за повод?

- Знаешь, мне показалось, что утром я ушел не совсем красиво. Извини. Так вот, в качестве извинения хотел пригласить тебя поужинать в нашем любимом ресторане. Мы так давно не проводили время в непринужденной приятной обстановке. А? Как ты на это смотришь.

- Я только за. Но мне так стыдно, что я оторвала тебя от дел, заставив мчаться сюда через весь город.

- Забудь, - очередной поцелуй, правда в щечку. Мы же все-таки в присутственном месте! – Тогда до вечера. И больше не пугай меня так.

Чмоки чмоки, чмоки, взаимные улыбки. И Герман наконец-то уезжает.

Уффффф! – теперь уже с облегчением. И лечу в кабинет Яны.

- Ну что?!

- Все сделала, ситуацию объяснила. Жданов просил передать, что дело не терпит отлагательства. Так что звони.

С дрожью в руках, которая предательски выдает пережитое волнение, набираю Жданова. Гудки идут ужасно долго. А может, это мне только кажется.

- Слушаю Вас.

Короткий сухой отклик Марка настораживает. Что там могло приключиться, из-за чего он так немногословен.

- Извините меня, Марк Олегович, никак не могла говорить в тот момент.

- Понимаю. Вы можете приехать прямо сейчас?

Смотрю на время. Три часа.

- Обязательно сейчас? И по какому поводу?

- Это не телефонный разговор. И желательно как можно скорее. Поторопитесь, пожалуйста. – И обрывает разговор, не простившись.

Из огня да в полымя. То молчал почти неделю, то просит приехать немедленно.

И что за день такой сумасшедший?!

Вкратце объясняю Яне ситуацию. Она ведь все равно не отстанет. В процессе короткой информации беру с ее стола недопитую чашку с кофе. Делаю два глотка. Попутно сгребаю в кулек парочку круассанов – съем в дороге. Вызываю такси – мои нервы слишком взбудоражены, чтоб самой садиться за руль.

К тому же, сидя в пассажирском кресле, смогу хотя бы разложить по полочкам, мысли, эмоции и вопросы, взрывающие меня.

_____

Уважаемые читатели!

Глава 18

С волнением подхожу к кабинету Жданова и замираю перед тем, как открыть дверь. Что ждет меня там? И хочу ли я того, о чем думала всю дорогу. Неужели Марк нашел мать Юленьки? Но почему такая срочность. Чего я медлю. Сама ведь говорила, что лучше знать правду, какой бы она ни была.

Жданов сидит, крепко сжимая виски руками. О чем-то напряженно задумался. Даже не заметил, как я вошла. Покашливаю в кулак, чтоб обратить на себя внимание.

- Это Вы? Наконец-то. – реагирует сдержано.

- Что случилось, что за спешка?

- По всей вероятности, мы можем увидеть мать девочки. Она на самом деле в больнице, как вы и предполагали из рассказа ребенка. Из всех больниц города это единственная пациентка по имени Ульяна. Но… она в тяжелейшем состоянии. Мне советовали поспешить. Иначе можем не успеть.

- Но что с ней? – Меня сковал ужас. Неужели все так плохо, и мы не застанем ее в живых.

- Онкология. Последняя стадия.

О Боже!

- Неужели нет никакой надежды?

- Счет идет на часы. В лучшем случае, как мне сказали по телефону, несколько дней. Поэтому не будем терять ни минуты. Может, удастся с ней поговорить.

Едем молча. Не знаю, о чем думает Жданов.

У меня в мыслях и чувствах невообразимый кавардак. Они не поддаются описанию. Жаль женщину. Хотя где-то в тайниках сознания рождается подленькая мысль о возмездии. Кому? За что?! Этой непутевой матери или бедняжке Юляше? Вряд ли моему мужу, который не желает знать ни ребенка, ни мать. Хотя последнее под большим вопросом.

И вдруг эта женщина никак не связана с изменой Германа. И вообще Юля не его дочь. Но как бы там ни было, жалось преобладает. Ведь в результате девочка останется сиротой. Бедняжка! Она еще такая маленькая.

У меня ноги ватные, когда мы идем по больничным коридорам. Жутко. Я боюсь встречи с этой женщиной. Зачем я согласилась поехать с Марком. Пусть бы сам все выяснял. А мне достаточно конкретного результата. Может, зря я все это затеяла?

Надо успокоиться. Вполне возможно, что это совсем не та Ульяна, которую мы ищем…

Но я уже здесь. Поэтому заставляю себя двигаться навстречу неизвестности.

Вот и кабинет врача. Перед нами самый настоящий доктор Айболит. Белый халат. Седые волосы. Очки. И очень доброе лицо.

- Мы по поводу пациентки Ульяны, - голос Жданова тоже выдает волнение. Еще бы. В стенах онкологической клиники кровь стынет в жилах только от мыслей о страшном недуге.

- Родственники? Наконец-то. Давно пора обеспокоится ее состоянием. Мы имеем дело с неоперабельной опухолью мозга. И никаких гарантий, увы, дать не можем. И не то что гарантий…

- Простите, - перебивает словоохотливого доктора Жданов. – Мы не являемся родственниками этой женщины.

Он достает удостоверение и объясняет цель нашего посещения.

- Ндаааа, - разочарованно тянет врач. – А я уж было порадовался за пациентку, что хоть кто-то вспомнил об этой несчастной. Ее ведь никто не навещает. А привезли ее по Скорой в бессознательном состоянии. Единственное, что при ней оказалось – паспорт. Откуда мы и узнали ее имя и фамилию.

- Можно взглянуть на документ? – торопит Жданов.

- Конечно. Только зачем вам это.

- Надо узнать место ее проживания, сведения о муже, детях и прочее.

- Ну да… Ну да… - Врач звонит кому-то и просит принести вещи пациентки.

Жданов буквально выхватывает из коробки паспорт и тщательно его изучает. А я мельком успеваю отметить очень скромную одежду и отсутствие мобильного телефона. С трепетом поднимаю глаза на Марка.

- Ульяна Кудрявцева, - четко констатирует он, а я вспоминаю, как произносила фамилию мамы Юляша. Куяцава.

- Да!- восклицаю, - очень похоже, учитывая погрешности произношения.

Но мою радость осаждает Марк.

- Согласен. Только в документе нет сведений о дочери.

Это как?! Ведь все совпадает. Имя, фамилия, больница…

- А телефона при ней не было? – задает мой вопрос.

Врач, молча наблюдающий за нами, разводит руками.

- Это все. Но вы можете выяснить недостающие сведения, отправившись по адресу.

- Да, конечно, если прописка еще действительная.

В голосе Жданова не слышу оптимизма. Он явно ожидал большего. Я, признаться, тоже.

- А можно навестить больную? – Марк делает последнюю попытку.

- Без проблем. Только вряд ли это что-то даст. Она почти все время спит под воздействием препаратов. Мы как можем облегчаем ее страдания, ведь она испытывает ужасные боли. И в короткие промежутки бодрствования только плачет, но ничего не говорит. Только повторяет изредка чье-то имя.

- Что за имя, - спрашиваем в один голос.

- То ли Маняша, то ли Юляша, не помню точно.

- Это она! – шепчу сквозь слезы.

- Вполне может быть, - вторит Жданов. – Но почему-то в паспорте нет сведений о дочери. Странно. Так мы пойдем?

- Да, вас проводят. Предупреждаю, вряд ли она сможет ответить на ваши вопросы. Но попытайтесь. И да… если что-то узнаете о ее родственниках, поторопите их. Бедняге осталось недолго…

Обратную дорогу тоже молчим. Картина, которую мы увидели, потрясла обоих. На кровати лежала бледная исхудавшая женщина. Казалось, из нее выкачали не только всю кровь, но и плоть. Определить ее возраст было практически невозможно. По паспорту ей было 29 лет. Моя ровесница. Но из-за ужасающей худобы перед нами была пятнадцатилетняя девчонка с лицом сорокалетней женщины, измученным невыносимыми страданиями.

Нам повезло, если можно так выразиться. Под нашими взволнованными взглядами женщина очнулась. Обвела потухшим взглядом палату и остановила его на нас с Марком. Губы ее шевельнулись в бессильной попытке заговорить, но по их движению с трудом все-таки можно было догадаться, что она прошептала одно- единственное слово: «Юююляяяшааа». Или нам так показалось. И вновь погрузилась в беспросветную тьму.

Перед тем, как уехать, Жданов попросил подождать минутку. Сам поспешил в кабинет врача.

Стою одна в фойе этого страшного заведения. Кажется, здесь отовсюду веет холодом, болью и безнадежностью. Перед глазами умирающая женщина. Анализирую свои чувства к ней. Но, даже допуская, что она – та самая соперница, не испытываю ни гнева, ни осуждения, ни тем более торжества. И уж никак не злорадства.

Глава 19

Вечером, как и намечали, отправляемся с Германом в ресторан. Знал бы он, как мне не хочется и что творится у меня в душе. Выпирающая наружу любезность и забота обо мне сегодня особенно неприятны. Но надо держать лицо. Я ведь не хочу, чтобы он раньше времени догадался о параллельном поиске.

Поэтому вынуждена мило улыбаться, поддерживать непринужденную беседу, насколько это возможно при сложившейся ситуации. Но мысли мои далеко от изысканных блюд и напитков. От алкоголя отказываюсь категорически, чтобы вдруг язык не развязался под его воздействием. Еда тоже в горло не лезет, но покушать надо. С утра маковой росинки во рту не было. Хотя нет, два глотка кофе из чашки Яны и круассан я все-таки ухватила.

Мы тщательно избегаем говорить о девочке. Во-первых, это очень тяжелая тема. Во-вторых, пока нет ничего нового, зачем заводиться.

Со стороны, наверное, выглядим вполне себе нормальной семейной парой, решившей спокойно поужинать и отдохнуть вне дома. Но что творится внутри каждого, оба тщательно скрываем. Не могу судить, насколько хорошо получается у меня. Но по Герману видно, что его душевное равновесие явно нарушено. Он излишне суетлив, излишне внимателен и услужлив. Старается предугадать любое мое желание, но не догадывается, что единственное, чего я хочу, - поскорее уехать отсюда и остаться одна в комнате для гостей, которая на время стала моей. И это больше не обговаривается.

Оказавшись наконец в своем психологическом убежище, могу дать волю чувствам и мыслям.

Уткнувшись лицом в подушку, до мельчайших подробностей прокручиваю поездку в клинику. Пытаюсь в полной мере осмыслить новую информацию. И ничего не могу понять.

Почему ребенок называет Ульяну мамой. Почему Кудрявцева при коротких проблесках сознания произносит имя Юли. А паспортные данные не подтверждают их родства. При этом девочку, по словам той незнакомки, было «велено передать». Кем же велено?!

Пазлы моей головоломки никак не складываются. Тороплю время, чтобы поскорее встретиться со Ждановым. Может, он что-то подскажет. Но ночь кажется бесконечной, время как назло тянется ужасно медленно, пока я наконец не проваливаюсь в беспокойный сон. С тяжелыми сновидениями, где смешалось всё.

Утром встречаемся с Германом на кухне. И я вынуждена констатировать исчезновение чего-то важного в наших отношениях. Вроде бы все по-прежнему. Но чего не стало. Что-то ушло. Боюсь, безвозвратно.

А может мне все только кажется из-за необычного поведения мужа. Вчера еще он был другим. Сегодня же мрачный, раздраженный, молчаливый. В поисках причины вспоминаю, что сегодня одиннадцатый день нашего кошмара. Должны быть готовы результаты ДНК-теста.

Это что же получается. Вчерашний ужин в ресторане следует расценивать как желание умаслить меня перед… О, нет! Что-то я слишком подозрительна. Но необычное поведение Германа сегодня. Переживает? Допускает, что тест может оказаться положительным?!

А ведь я как-то вчера совсем забыла. Ждала-ждала, чуть ли не каждый день спрашивала у Ярова. А накануне забыла. Совсем забыла о самом важном.

Так вот он и ответ на странное поведение мужа.

Значит, Юляша – его дочь?! А ее мать умирает в больнице. А Герман даже не знает ничего.

Я должна рассказать ему? Он должен знать! А вдруг он узнает Ульяну, и тогда…

Помешивая кофе, прокручиваю все свои сомнения, стараясь не поднимать глаз, чтоб не выдать себя.

И что это даст? Ведь Кудрявцева – не мать Юли. О, господи! Мне срочно надо к Марку. Пусть он решает, что делать. А то со своими выводами я такого наворочу.

Слегка поумерив пыл, спрашиваю:

- Герман, сегодня будут готовы результаты теста. Так ведь?

- Пустая формальность. Я заведомо знаю, что результат отрицательный. – Старается говорить ровно, но взволнованные нотки в голосе присутствуют.

Напрашивается мысль, что, даже если родство не подтвердится, рыльце у мужа все-таки в пушку. Наверное, правду говорят, что у всех нормальных мужчин есть любовницы? И шкодят они до поры до времени втихушку. Но некоторые все-таки попадаются. Неужели и Герман…

- Лера, мне пора, - прерывает мои размышления Яров. – Ты едешь?

- Нет, Гера, я чуть позже. Поезжай.

Как только за мужем закрывается дверь, набираю Жданова. Кажется, он не особенно расположен выслушивать мои сумбурные соображения. Однако я все-таки сообщаю ему, что сегодня придут результаты генетического теста.

- Ну что ж, спасибо. Вот и проверим все варианты.

- То есть, я не совсем понимаю, о чем Вы.

- Я вчера попросил врача, чтобы у Кудрявцевой взяли материал для проведения генетического теста на предмет ее родства с девочкой. Мне показались странными нестыковки. Что-то здесь не так. А что до Вашего мужа… здесь я Вам не советчик. Может, Вам достаточно будет узнать, что Юля не его дочь. Меня же больше волнует, кто же мать ребенка. И я не остановлюсь, пока не доведу дело до конца. Вы со мной или уже передумали?

- Я… я с Вами. Когда приехать?

- Если Вы не против, я сам заеду за Вами часа через два. А пока мне надо в Дом малютки. Для сравнения нужен биологический материал ребенка. И… желательно… Вашего супруга.

- Вы увидите Юляшу?! А можно мне с Вами?! – пропускаю слова о муже.

- Нет. – Коротко и даже резко. – Так я могу рассчитывать, что Вы привезете расческу или зубную щетку мужа?

- Да, конечно. Но зачем, если…

- Объясню потом. - И прерывает разговор.

Следак! Сухарь! Бирюк!

Но мне до него нет дела. Лишь бы все выяснил. Иначе я свихнусь от неизвестности, недомолвок и ставшего хроническим ощущения окружающей меня лжи.

____

Что до острых ощущений, то не в каждой главе и не всё сразу…