Измена. Один шаг до любви

Глава 1

Безумие. Это слово мелькнуло в моей голове, когда я распахнула дверь в вип-кабинку ночного клуба и замерла на пороге. Я даже рот раскрыла от изумления, не веря своим глазам. Это неправда. Это безумие!

На низком столике лежала абсолютно голая девица с задранными к потолку ногами, а мой парень, Рома, вдалбливался в нее и громко стонал. Я, словно в замедленном действии, видела, как он нагнулся к девушке, схватил ее за грудь и всосал эту грудь в рот. Она застонала, и Рома тут же присосался к ее губам, продолжая резво работать бедрами.

— О да! О да, детка! — прорычал он, сделал еще пару движений и кончил девке на живот, вовремя выдернув член.

Да они даже не предохраняются, промелькнула в голове ненужная мысль. Я громко всхлипнула и прикусила губу. Только теперь Рома и его любовница заметили меня и замерли.

— Кира? — растерянно пробормотал он. — Что ты здесь делаешь? Ты не должна была этого видеть…

Я опустила глаза на его пенис, на котором повисла капелька спермы.

— Какая же ты сволочь, — прошептала я. — Какая же сволочь!

Я бросилась прочь из вип-комнаты, а потом и из клуба. По щекам катились слезы, которые бесили меня, и я постоянно их смахивала.

Вот, значит, почему он так настаивал, чтобы я осталась дома.

— Малышка, не стоит тебе ехать в клуб в таком состоянии. У тебя ж температура высокая, и горло болит. Станет только хуже, — буквально упрашивал меня Рома.

— Но ведь это твой день рождения. Тридцать лет не каждый год исполняется. Я хочу быть рядом.

— Мы отметим с тобой, когда ты поправишься, а сегодня оставайся дома и лечись, ладно?

Я сдалась, потому что и правда чувствовала себя ужасно. Рома даже намекнул, что он бы все отменил, но вроде как за клуб уже уплачены немаленькие деньги, да и друзья его приедут, некоторые чуть ли не с другого конца России. Я настояла, чтобы он ничего не отменял, а отметил день рождения, как и планировал, в кругу самых близких друзей.

— Я бы хотел с тобой, — вздохнул Рома.

— Извини, что разболелась не вовремя, — чихнула я.

Он уехал в клуб, а я, напившись жаропонижающих, легла спать.

Уже за полночь мне позвонила Оксана, девочка из нашей компании, и спросила:

— Кир, вы чего, с Ромкой расстались? — выдала она.

— Нет, с чего ты взяла? — ошарашенная, спросила я.

— Мы тут его день рождения же отмечаем, а тебя нет.

— Я заболела.

— Да? Странно… Наверное, зря я позвонила. — Оксана замялась.

— Что? — нетерпеливо выкрикнула я, почувствовав неладное, и тут же закашлялась. — Что странного, Ксю?

— Он тут какую-то шалашовку обхаживает. Сосется с ней вовсю и вообще… В общем, тебе лучше приехать, если не хочешь парня потерять.

— Зачем ты врешь? Рома никогда бы не стал за моей спиной крутить с другой женщиной!

Я бросила телефон, не желая верить Оксане. Она, наверное, специально все придумала. Всегда завидовала нашим с Ромкой отношениям. Мы ведь даже не ругались ни разу по-настоящему. Три года вместе — и ни одной крупной ссоры. О свадьбе говорили, планы строили. Он меня так любит, а Ксю просто завидно.

Может, позвонить кому-нибудь еще из нашей компании и узнать, что там делает Роман? Нет, не хотелось выглядеть ревнивой идиоткой. Да и Рома решит, что я его позорю.

Вместо этого, я вылезла из-под одеяла, переоделась, кое-как подкрасилась и поехала в клуб, несмотря на температуру. Я была уверена, что Оксана все выдумала. Я даже «додумалась» до того, что это Ромка ее попросил все подстроить, чтобы я сорвалась и приехала, потому что хотел видеть меня рядом в свой праздник.

Я и приехала… И увидела…

Вспомнив, как он бурно кончал и поливал спермой эту телку, я почувствовала, что меня вот-вот стошнит.

— Остановите! — истерично выкрикнула я водителю такси.

Он удивленно посмотрел на меня в зеркало заднего вида.

— Меня тошнит, остановите же! — взмолилась я.

Я сунула ему деньги и выскочила из машины, как только шофер притормозил у тротуара. Он тут же, не успела я выйти, сорвал машину с места, видимо, испугавшись, что я захочу ехать дальше и испорчу ему салон.

Морозный воздух освежил лицо. Дурнота ушла, и теперь меня колотило то ли от ледяного ветра, то ли от вновь поднявшейся температуры, то ли от отчаяния.

Смахнув слезы, я осмотрелась и поняла, что не доехала до дома совсем чуть-чуть. Я поспешила вдоль покрытой слякотью дорожки. Поскользнулась, упала, больно ударившись коленкой, всхлипнула и разрыдалась от бессилия.

Кое-как поднявшись, я доковыляла до дома.

Умывшись и обработав ссадину на колене, я вытащила чемодан и начала сгребать в него свои вещи. Нужно уйти. Сейчас же уйти отсюда и больше никогда не видеть его. Не хочу ни слышать его больше, ни знать. Ничего не хочу.

К моему ужасу, уже через пять минут раздался звук открываемого замка, и тут же Рома возник на пороге спальни. Он был взлохмачен, рубашка расстегнута до середины. Глаза пьяные в ноль.

Глава 2

Я лежала, уставившись в потолок, но ничего не видела из-за темноты и застилавших глаза слез. Рома лежал рядом, раскинув руки, и громко храпел.

Мне было противно до воя, до омерзения, до зубовного скрежета. В какой-то момент я просто перестала сопротивляться, потому что поняла: Рома слишком пьян и ничего не соображает. Мое сопротивление его лишь сильнее разозлит, а когда он зол и пьян, то перестает себя контролировать, а значит, мне же будет хуже. И я просто сдалась. Лежала, пока он сдирал с меня колготки и трусы, пока расстегивал ширинку. Он вошел в меня резко, приговаривая, как он меня любит и как все у нас теперь будет зашибись. Дернулся пару раз, но был слишком пьян. Член обмяк, Рома перекатился на спину и пробормотал:

— Помоги мне, детка, поставь его, — и практически сразу же вырубился, оглашая комнату медвежьим храпом.

Я лежала не шевелясь, пока не убедилась, что он крепко уснул, потом пошла в душ и долго стояла под обжигающе горячей водой, которая, как я надеялась, вымарает с тела и души всю ту грязь, в которую меня окунул Роман. Мужчина, которого, как я думала, я любила. Я всегда думала, что за ним — как за каменной стеной, что он единственный человек на всем белом свете, который знает меня настоящую, что он любит, понимает и никогда-никогда не обидит. А он оказался обычным дерьмом, которое я приняла за золото.

После душа меня колотило. Голова гудела, и я плохо соображала. Наверное, тридцать девять, а то и выше. Кое-как я захлопнула чемодан с теми вещами, что успела запихнуть в него, нашла свои документы в ящике комода в коридоре, переоделась и выскочила из квартиры, бросив ключи на столик у входной двери. Они мне больше не понадобятся.

Почти ничего не соображая, я все же сумела натыкать в телефоне вызов такси и вбила адрес, по которому меня нужно будет отвезти.

Машина приехала через пять минут, и водитель помог мне с чемоданом. Видимо, я выглядела ужасно, потому что водитель заботливо спросил:

— Девушка, вам плохо? Может, в больницу?

— Нет, в больницу не нужно, но, если вы притормозите у аптеки, я буду благодарна.

Он не только остановился у аптеки, но и, уточнив, что я конкретно хочу купить, сам сходил за лекарствами.

Потом отвез меня в старую квартиру моей мамы, которой давно не было в живых, и даже помог подняться на пятый этаж.

Наверное, если бы не водитель такси, я бы не дожила до утра. Вышла бы из такси, упала у подъезда и замерзла.

Несколько дней я провалялась в лихорадке. Сил хватало только лишь на, чтобы доползти до кухни и вскипятить чайник, закинуться жаропонижающими и снова вернуться в кровать, от которой пахло плесенью. В этой старенькой однушке давно никто не жил… В бреду я слышала звонки и стук в дверь, но не открывала: не было ни сил, ни желания.

На четвертый день мне стало лучше. Жар ушел, а вот отчаяние накрыло с новой силой. Телефон был полностью разряжен, и наконец-то у меня хватило сил найти шнур, воткнуть его в розетку и включить мобильник. На меня обрушилась лавина непринятых звонком и новых сообщений. Сотня от Романа, пара сотен — от подруг.

Не успела я оказаться в сети, как тут же раздался звонок от Романа. Я сбросила. Опять звонок — я снова сбросила.

На третий взяла и крикнула в трубку:

— Пошел ты на хуй!

Он, видимо, не понял с первого раза, потому что снова перезвонил.

— Для особо одаренных повторяю — иди на хуй и не звони мне больше! — рявкнула я и заблокировала его.

Потом написала кое-кому из самых близких подруг, что со мной все в порядке, просто сильно болела, попросила передать остальным, кто волновался обо мне.

Я окинула грустным взглядом унылою квартиру. Здесь миллион лет не делали ремонта. Почти столько же не убирались. Мама умерла, когда мне было пятнадцать, и на два года, что оставалось до окончания школы, я переехала в интернат, куда меня определил отец, отказавшийся принимать какое-либо участие в моей дальнейшей жизни. Он нас с мамой бросил давным-давно, когда мне еще и четырех не было. После интерната — поступление в вуз и общежитие. Потом из общежития я переехала к Роме и уже не думала, что когда-нибудь вернусь сюда.

Надо бы убрать квартиру, но сил ни на что не было. Ладно, поправлюсь окончательно и тогда уберу.

В дверь зазвонили, резко и пронзительно. Я не хотела открывать, но уже слышала голоса соседей.

Распахнув дверь, я увидела какую-то тетку в халате, видимо, соседку.

— Ну вот она, живая, че буяните на весь подъезд? — проворчала она и захлопнула дверь своей квартиры.

Передо мной стоял Роман, злой и раздраженный. Ни слова не говоря, он втолкнул меня обратно в квартиру и захлопнул за собой дверь.

— Кир, что происходит? Какого хрена ты прячешься здесь и телефон вырубила? Я все морги обзвонил. Думал, с тобой случилось что.

— Со мной и случилось. — Я скрестила руки на груди и устало прислонилась к стене.

— Что случилось-то? Я переволновался весь.

— Ты случился, Рома. Ты.

Он посмотрел на меня тупым, ничего не понимающим взглядом, а я с отвращением подумала: «И почему я раньше не замечала, какой он идиот?»

Глава 3

Чтобы куда-то уехать, нужно было найти в этом куда-то работу. Денег своих у меня было мало. Пока я жила с Ромой, он не разрешал мне работать. Я окончила институт и могла бы устроиться учителем начальных классов в школу, но Рома лишь смеялся. Мол, что ты там будешь получать? Копейки. Сиди дома, а я сам тебя обеспечу.

После расставания с ним я пошла работать менеджером торгового зала в сетевой магазин одежды. Зарплата была крошечная, говорить о каких-то накоплениях не приходилось. Уехать в какой-то маленький городок, не имея ни финансовой подушки безопасности, ни работы? Было стремно. Но оставаться в Питере и дальше стало выше моих сил.

Мне помог случай. Однажды в магазин, где я работала, зашла моя учительница из школы. Она когда-то дружила с моей мамой, а потому сразу узнала меня.

— Кира, ты тут? — удивилась она.

Я пожала плечами.

— Извините, Анна Васильевна, не могу с вами поболтать, начальница будет ругаться.

— Давай встретимся после твоего рабочего дня, — предложила она, — и поговорим. Очень хочется побеседовать, — улыбнулась она.

— Хорошо, — кивнула я.

Вечером мы встретились в небольшой кофейне. Анна Васильевна рассказывала про себя, что она все еще работает в той самой школе, где я училась.

— Помнится, ты тоже учительницей стать хотела, — улыбнулась она.

— Хотела, даже институт окончила на учителя начальных классов, но как-то не сложилось, — пожала я плечами.

Анна Васильевна всегда умела расположить к себе, и я не заметила, как рассказала ей и про институт, и про Рому, и про то, как не знаю, что делать со своей жизнью.

— Я постараюсь тебе помочь. На носу Новый год и каникулы, да и середина учебного года… — задумалась она. — В школах в это время обычно штат укомплектован, но, если ты решила и правда уехать из Питера, я помогу тебе подыскать что-нибудь в сельской местности.

— Спасибо, — обрадовалась я.

— Кир, ты же понимаешь, что жизнь в маленьком городе, не говоря уж о селе или деревне, в корне отличается от жизни в мегаполисе?

— Я все понимаю, но оставаться здесь больше не хочу.

Мы расстались с Анной Васильевной на том, что она поищет мне работу, поспрашивает у коллег в областях. Я мало надеялась, что кому-то нужна учительница без опыта, девчонка, которая, окончив вуз, ни дня не проработала по профессии, да и не по профессии тоже. Какой у вас опыт работы, Кира Дмитриевна? Продавщица, блин, в магазине, которая к тому же не умеет продавать.

Анна Васильевна позвонила мне накануне Нового года и сказала:

— Слушай, я ведь вспомнила, что твоя мама из сибирского поселка. Она сама как-то рассказывала.

— Ну да. Кажется, откуда-то из Томской области она.

Мама и правда родилась в сибирском поселке. В общем-то, и я там родилась, а когда мне исполнилось полгодика, мама уехала вслед за отцом в Питер, так ни разу и не вернувшись на малую родину. С отцом жизнь не сложилась, но мама уже привыкла к большому городу, а потому мы остались тут.

— Если точнее, из поселка Клюквино (название вымышлено), — сказала Анна Васильевна. — Я почему вспомнила? Потому что недавно к нам оттуда приезжали коллеги, в конкурсах участвовали, обменивались опытом, так сказать. Ну и вот они мне и сказали, что у них нехватка учителей. Как тебе такой вариант? Считай, на родину вернешься. Может, у тебя там и родственники какие есть?

— Я не знаю даже, — замялась я.

— Давай ты все обдумай хорошенько, а я дам тебе телефон директора школы. Ты позвони Лидии Александровне, она женщина хорошая, все тебе расскажет, а ты уже решишь.

Я колебалась недолго. Какая, в конце концов, разница, куда переезжать? Село так село. Хоть глухая деревня, лишь бы подальше от Ромы и его дружков.

Тридцать первого числа я позвонила Лидии Александровне, рассказала, кто я, а она просветила меня насчет вакансии в их школе. Было решено, что я приеду к началу февраля, как только успею утрясти все дела в Питере.

Питерскую квартиру продавать я не хотела. Кто продает жилье в северной столице, не имея нормальных альтернатив? Вместо это, я дала объявление о том, что сдам жилье русскому квартиросъемщику.

Новый год я отмечала в студенческом общежитии с ребятами, которые все еще учились в вузе. Я дружила с девочками со старших курсов, хоть сама окончила вуз два года назад.

Рома и его тупые дружки завалились в общагу в самый разгар празднества. Он был пьян, вытащил меня в коридор на разговор, клялся в любви и умолял вернуться, звал замуж. А я слушала все это и понимала: сдохну, но с этим человеком больше никогда не буду. Сейчас мне противно было даже представить, что я его когда-то любила. Под конец разговора, когда Роман понял, что я не собираюсь его прощать, он влепил мне звонкую пощечину и в очередной раз пообещал, что жизни мне не даст. Тогда я окончательно убедилась, что мое решение уехать далеко-далеко, верное.

Лиза Волконская, подруга по институту, которая доучивалась последний год, узнав, что я уезжаю, сказала:

— Правильно делаешь, Рома твой всегда козлом был. Удивительно, что ты раньше этого не замечала. Какой-то браток недоделанный, — ворчала она.

Глава 4

— Господи, если мы доедем до этого Клюквина живыми, я пойду в церковь и свечку поставлю, — стонала я, прохаживаясь вдоль заснеженной трассы.

— Всем святым по свечке, — поддержала меня Лиза.

Она раскрыла огромную карту на капоте машины и изучала, где мы. Из-за снегопада сеть не ловила, а потому дорогу до поселка Клюквино пришлось выискивать по старинке — ориентируясь по обычной карте, по которой мы обе ориентироваться не умели.

Я уже пятьсот раз прокляла свою идею поехать сюда на машине, но бросать мамину старенькую «Ладу» в Питере не хотелось. У меня от мамы-то и осталось квартира-однушка да эта машина. Рома все порывался сдать ее на металлолом, обещая купить мне авто поприличнее, но я не позволила. Впрочем, он сильно и не настаивал, но всегда ржал надо мной, когда я садилась за руль. Называл лягушонкой в коробчонке. Дебил! Поразмыслив, я решила, что в незнакомом поселке машина мне пригодится. Новую купить я точно не смогу, а мамина старушка еще бегала. Лиза мою идею дорожного приключения одобрила. Вот мы и ехали четвертые сутки, а планировали провести в дороге чуть больше двух.

До Клюквино оставалось всего ничего, когда снег посыпал так, что нам пришлось ползти, а не ехать. Через два часа мы поняли, что заблудились. Телефоны не хотели реагировать и не ловили сеть, указателей никаких не было.

Снегопад закончился, и мы, притулив машину на обочине, пытались понять, где этот чертов поселок.

— Лучше б плюнула я на машину, давно бы на месте были, — выбрасывая сигарету, сказала я.

— Не дрейфь, Кирочка. Сейчас мы определим, где мы… — жизнерадостно пропела Лиза.

Я подошла к неунывающей подруге и заглянула через плечо. В картах я ничего не понимала, да и Лиза, думаю, тоже.

— Вот здесь север, здесь юг… Мы где-то здесь, значит, нам вот туда надо повернуть.

— Мне кажется, ты карту вверх тормашками смотришь, — с сомнением произнесла я. — На карте север наверху, а у нас он тут где? — Я обвела рукой окружающее нас пространство. — Поля-снега-леса. Жесть просто.

Нам повезло. Минут через десять мимо проезжал мужик на грейдере и объяснил, что до Клюквино осталось всего километров пять. Даже объяснил, на что ориентироваться и где свернуть.

— И как вас на эту дорогу занесло, — удивлялся он. — Из города бы ехали и ехали, и сразу к нам бы попали.

Проблема в том, что мы и в город не попали, решив объехать его стороной. Вот и объехали — полдня потеряли.

У поворота на Клюквино мы оказались, когда уже стемнело.

— Да уж, — пробормотала я, вцепившись в руль. — В школу я сегодня не попаду.

— Ты бы в нее так и так не попала. Выходной же. Вот завтра отдохнешь, позвонишь директрисе, а в понедельник отправишься решать вопросы с работой, жильем и всем остальным.

— Как хорошо, что ты со мной поехала, — кинула я на подругу благодарный взгляд. — Я бы одна точно пропала в этих сибирских снегах. Ай! — завизжала я, резко давя на тормоз и зажмуривая глаза.

Откуда-то с другой стороны, прямо из леса вынырнул снегоход. Из-за резкого торможения нас с Лизой бросило вперед, а потом вжало назад.

Удара не последовало, а значит, все живы-здоровы? Я приоткрыла один глаз и увидела, как с опрокинутого снегохода поднимается ни много ни мало медведь. Огромный, лохматый мужик метра под два ростом. Весь в снегу — оно и понятно — и злой, как черт. Видимо, он вовремя увидел повернувшую машину и резко взял вбок, но не удержал свой агрегат и опрокинул его.

Я, не столько злая, сколько напуганная, опустила окно и крикнула:

— Вы с ума сошли из леса на проезжую часть так выскакивать? Я же могла вас сбить?

— Да ты кого угодно собьешь! С закрытыми глазами, что ли, за руль садишься?

— Это вы без глаз, видимо, ездите!

— Ты у меня еще повякай, овца городская!

— Это я овца? Яйценос недоделанный! — рявкнула я возмущенно.

— Ах ты козявка мелкая. — Мужик решительно направился к машине, а я, вконец перепугавшись, быстро подняла стекло и выжала сцепление.

— Ой! — пискнула Лиза, когда я, чуть не сбив мужика, дернула машину с места.

Из-под колес брызнул снег прямо в рожу этому бородатому хамлу. Я злорадно посмотрела в зеркало заднего вида.

— Так тебе и надо! Снежный человек, блин!

— Ки-и-р, — растерянно позвала меня Лиза.

— Не бойся, Лизок, не догонит.

— Ки-и-ир.

— А?

— Это же мой дядя Матвей, — пробормотала она.

— Какой еще дядя Матвей? Тот самый?

— Ага, мамин брат родной.

— Так ты говорила он… Он хороший и красивый, а этот… этот бородатый и злой, — испуганно проговорила я.

Следующие пять минут мы ехали молча, а потом Лиза начала тихонько хихикать. Меня тоже чуть-чуть отпустило, и я рассмеялась.

— Ох, Кира, ты его яйценосом обозвала, — ржала Лиза.

— Так он первый начал, — оправдывалась я. — Овцой городской меня назвал.

Глава 5

— Ох ты ж, Лизонька приехала! Стёп! Лиза наша приехала! — радостно кричала бабушка Лизы, когда мы свалились им как снег на голову.

Вскоре из дома вышел и дедушка подруги. Я боязливо оглядывалась, боясь, что сейчас откуда-нибудь выскочит тот самый йети, скрутит меня в бараний рог и отправит пинком под зад подальше отсюда.

— А мы вот вам с Кирой сюрприз решили сделать! — смеялась Лиза, когда бабушка пригласила нас в дом. — Вернее, Кира сюда на работу приехала, а я для сюрприза. А то, что это такое? За всю жизни ни разу не была на маминой родине. Я молодец, бабуль?

— Молодец, конечно, золотко мое.

Бабушка все никак не могла налюбоваться на Лизу, а я неловко мялась у порога. Душа радовалась за подругу: ей повезло иметь таких любящих родственников. А у меня не было никого.

— Кирочка, да ты не стесняйся, проходи, — ласково обращался ко мне Лизин дед. — Я пойду по делам до Матвея добегу, а вы тут сами соображайте. К ужину будем.

Дедушка вышел за дверь, а Лиза принялась рассказывать бабушке, как мы Матвея скинули со снегохода. Бабушка только посмеивалась над моим возмущением и грубостью сына.

Лизины дедушка с бабушкой были еще молоды, наверное, от силы им лет шестьдесят пять. Я для себя решила, что буду их называть тетей Аллой и дядей Степаном. Это для Лизы они бабуля с дедулей, а для меня — нет.

— Ты на Матвея не обращай внимания, — махнула рукой тетя Алла, — он у нас старый бирюк.

— Бирюк — это как? — не поняла я.

— А! Ему сорок уже, а он все женой не обзаведется никак.

Меня так и подмывало сказать: и не обзаведется. С таким-то характером. Овца городская! Козявка мелкая! И это родной дядя Лизы? Да она же пример хорошего воспитания и поведения, а он… А он настоящий пещерный человек. Огромный, словно медведь. Грубый, словно йети. Но красивый, словно былинный богатырь…

Вскоре пришла мама Лизы. Она бросила на нас какой-то странный взгляд и ушла в комнату, словно ей не понравилось, что мы приехали, но спустя десять минут вернулась и стала прежней Евгенией, тетей Женей, которую я знала раньше.

Пока мама и бабушка Лизы готовили ужин, мы выбежали на улицу. Лизе во что бы то ни стало хотелось посмотреть поселок. Увидели, правда, мы мало — было слишком холодно и темно. Зато услышали в свой адрес одобрительное улюлюканье, свист и даже отвергли три попытки «дерзкого» деревенского подката.

— Это, видимо, местный цвет молодежи, — сквозь зубы процедила я.

— Не кривись, — улыбнулась Лиза. — Тебе здесь жить.

— Давай я начну эту жизнь завтра, — взмолилась я. — Очень хочется поесть, а потом завалиться на подушку. Я устала до ужаса.

— Ладно, пойдем домой, — смилостивилась Лиза.

Когда мы вернулись в дом, там были дедушка Лизы и… Матвей. На меня он даже внимания не обратил, а Лизу сгреб в медвежьи объятия.

— Давайте я вас теперь нормально познакомлю, — смеялась Лиза. — Дядь Матвей, это моя подруга Кира.

— Здравствуйте, — покраснела я.

— Нужно тщательнее выбирать подруг, племяшка, — хмыкнул Матвей, смерив меня полным презрения взглядом.

Это меня взбесило и заставило почувствовать свое… превосходство. И правда, чего я стушевалась перед этим кроманьонцем? Он, видимо, был из тех, что своих ошибок не признавал, а перед красивыми женщинами — тем более. Сам из леса выскочил, как черт из табакерки, а на меня теперь волком глядит. Да пусть хоть облгядится!

Сели ужинать, и тетя Алла спросила:

— Кирочка, а ты кем работать к нам приехала?

— Учителем начальных классов.

— Ох ты ж умница! Из самой северной столицы к нам в школу работать, — хвалила меня тетя Алла.

На Матвея я старалась не смотреть, а вот он, кажется, меня буквально поедал глазами. Я, конечно, тоже время от времени бросала на него взгляд, и еще раз отметила, что он мужчина видный. Плечи вон какие широкие. Глаза красивые. Блондин… бородатый! Терпеть не могу бородатых… кажется.

— Что ты на девушку смотришь, как баран на новые ворота, — нарушила тишину тетя Алла.

— Мам! — закатила глаза тетя Женя.

— А что? Уставился, будто Кира должна ему что-то.

— Просто Матвей такой неземной красоты отродясь не видал, — не удержалась я, посмотрев Матвею прямо в глаза.

— Красота сомнительная, — ехидно заявил он.

От досады я тут же покраснела, но глаз не отвела.

— В смысле? — хором спросили Лиза, ее мама и бабушка.

— Никогда рыжих не любил, — скривился Матвей.

Я хмыкнула и нарочно поправила плавным жестом волосы. Рыжих он не любил! Да и пусть! А я бородатых блондинов на дух не переношу!

— А помнится… — подал голос дядя Стёпа, но замолчал на полуслове.

— Не надо, пап, — прошептала тетя Женя, и я догадалась, что здесь что-то нечисто.

Матвей резко поднялся и пошел к выходу.

— Ты куда? — спросила тетя Алла.

Глава 6

На следующий день было воскресенье, но несмотря на это, предварительно позвонив Лидии Александровне, директору школы, и сообщив, что наконец-то приехала в Клюквино, я отправилась на встречу с ней.

Директриса впустила меня в квартиру, осмотрела пристальным взглядом и кивнула каким-то своим мыслям.

— Значит, Кира Алексеевна, ваша мама родом из нашего поселка?

Я кивнула.

— А как ее девичья фамилия?

— Румянцева.

— Ага, Румянцева… — протянула директриса, явно поняв, что мама моя замужем не была никогда и меня родила вне брака, ведь я тоже Румянцева. — Слушайте, а не Светой ли ее звали?

— Светой, — неохотно ответила я.

Вот чем плохо возвращение на малую родину — ты здесь никого не знаешь, зато тебя знают даже заочно, а если не тебя, так твоих родственников.

— А я ее помню, — улыбнулась Лидия Александровна, и ее мягкая улыбка вдруг озарила все вокруг, а мое настроение стало лучше. — Ваша мама у меня училась. Я тогда была простым учителем, методистом. Кажется, ваша мама рано вышла замуж и сразу уехала в Питер.

— Замуж мама не выходила, — выпалила я, решив сразу расставить все точки над i и остановить поток вопросов, — а меня родила рано, потому и уехала отсюда.

— Да-да, что-то припоминаю. Кажется, ее родители были против.

— Были, — стараясь оставаться безразличной, пожала я плечами.

— А ваша мама…

— Моя мама умерла много лет назад.

Мой голос прозвенел резко, и Лидия Александровна даже вздрогнула. Я тут же пожалела о несдержанности и сказала более мягко.

— Извините, я не хотела бы обсуждать ни маму, ни какие-то другие личные вопросы. Давайте поговорим о работе?

— Это вы меня извините, Кира Алексеевна. Любопытство сгубило кошку, — улыбнулась она, и меня чуть-чуть отпустило. — А что касается работы. Дам вам пару дней на адаптацию, а дальше — добро пожаловать! У вас будет четвертый класс, так как наша Анна Ивановна ушла на пенсию. Прямо посреди года бросила нас. Но что поделать? Человек старый, больной. Держать не имеем права. — Она развела руками и продолжила. — Доведете их до лета, выпустите, а если не сбежите от нас, то на следующий год возьмете первоклашек.

— Почему я должна сбежать?

— Ну, мало ли, не привыкните к нашей жизни, после большого города-то.

— Привыкну, — уверенно заявила я, а самое главное — я эту уверенность чувствовала.

Наверное, понимала, что если меня убедят, что я не смогу и не справлюсь, то мне придется вернуться в Питер. А что меня ждало в Питере? Роман и его неадекватная любовь? Вечная жизнь в страхе, что он заявится, напьется и сделает со мной все, что ему в голову взбредет? Нет, уж лучше у черта на куличках, чем рядом с ним. Не приживусь в Клюквино, так поеду еще куда-нибудь, главное — подальше от Питера, Ромы и его дружков, которые следили за мной по его приказу.

— Кира Алексеевна, вы говорили, что вам нужно будет жилье, — вырвала меня из мыслей директриса.

— Да, я сейчас у знакомых остановилась, но я не могу их стеснять долго.

— Как я вам объясняла, у нас в регионе действует программа по предоставлению жилья приезжим учителям, так что с этим проблем не будет. Поселковая администрация предоставит вам квартиру в старом микрорайоне. У нас, как понимаете, здесь квартир мало, в основном — частные дома, но дом мы вам дать не можем.

— И не нужно, — чуть ли не крикнула я. — В квартире мне будет удобнее.

— От школы, правда, далековато. Если не понравится, то тогда уж будете сами думать. Может, купите. Молодым учителям полагаются соцвыплаты на приобретение жилья. В общем, завтра придете в школу, мы с вами все детали обсудим конкретно, договорились?

— Спасибо, — кивнула я. — Давайте завтра мы обсудим все административные вопросы, подпишем трудовой договор, а послезавтра я уже выйду на уроки. Мне не нужно адаптироваться.

— Уверены?

— Да, — кивнула я.

От директрисы я уходила воодушевленная. Чем быстрее начну новую жизнь, тем лучше.

Мое воодушевление закончилось ровно тогда, когда я уже прилично так отъехала от ее дома, и моя машина резко заглохла на какой-то безлюдной улице. Сколько я ни мучила ключ зажигания, сколько ни выжимала сцепление, она, протяжно чихнув пару раз, кажется, совершенно сдохла.

— Отлично! Просто отлично! — долбанула я по рулю.

Придется идти пешком… Я уже вышла из машины, чтобы отправиться в обратный путь, как поняла — я не помню адреса. Вчера Лиза говорила название улиц, которые мы проезжали, и командовала, у какого дома остановиться. Улица Советская или Пионерская? Или Октябрьская?

— Да блии-и-ин, — простонала я.

Достав мобильник, я увидела, что на нем почти не осталось заряда. Я только и успела, что снять блокировку и найти в адресной книге номер Лизы, как экран потух.

Порывшись в машине, я поняла, что запасной зарядки нет. Ну как же так-то? Как так! Теперь насмерть замерзну на краю какой-то улицы. Возвращаться к Лидии Александровне? Она, видимо, сразу же оценит, какой я ценный специалист.

Глава 7

Я остановил машину на расчищенной площадке в начале улицы возле небольшого магазинчика и решил, что до дома Настасьи дойду пешком. Нечего соседям знать, что я к ней шляюсь, когда приспичит. Стоит ведь машине лишних десять минут простоять под чьими-то окнами, люди сразу сделают выводы. А мне на хрен такие выводы не нужны. Еще до матери донесут, та потом заладит — женись на Настьке. А на Настьке я точно жениться не собирался. Да и вообще ни на ком не собирался. С бабами давно покончено. В том смысле, что семью заводить я не планировал. Один раз попробовал — хватит. Влюбился по молодости, как дурак, женился. Ленка жить в поселке не хотела, она городская, видите ли. Ну я и решил, что с любимой женщиной и в городе смогу. Мучил себя, но жил, хотя от города меня воротило. Я лишь надеялся, что со временем привыкну. Как не привыкнуть ради любимой женщины? Ну а потом уехал на охоту, вместе с Лешим вон. Приехал с охоты, а Ленка меня не ждала раньше, чем дня через четыре. Не вовремя в общем приехал. А у нее там вечеринка. В старину такие вечеринки свальным грехом называли. Все пьяные, все голые, все сношаются кто с кем. Ленка восседала верхом на каком-то тощем ублюдке, второй пристраивался сзади. Им тогда повезло, что я ружье оставил у Лешего, не забрал с собой в город. Иначе перестрелял бы всех к едрене воши.

Ленка потом долго кидалась в ноги и молила простить. Мол, не виноватая я. Подружки-дружки сами пришли, сами напоили, сами в кровать уложили, а она не хотела. Только я собственными глазами видел, как она не хотела, выписывая бедрами восьмерки на чужом члене. Когда Ленка поняла, что, может, я и деревенский, но не простофиля, и прощать ее не собираюсь, заявила:

— Ты, конечно, любовник хороший, Матвей, но я женщина горячая, люблю разнообразие. Мы рыжие все такие, с особым темпераментом.

Наверное, до сих пор любит вот такое разнообразие, извращенка чертова. Это больше пятнадцати лет назад было, но с тех пор я для себя четко уяснил: с женщиной можно спать, если приспичит, а все остальное — свадьба, дети, общий дом, семья — это пусть с кем-нибудь другим.

Завернув за угол, я и двух шагов не сделал, как увидел рыжую копну волос. Эта что тут делает? Рыжая бестия Кира топталась у машины, потом залезла в нее, выставив зад наружу, покопалась там и снова вынырнула.

— Мозги не боишься отморозить? — неслышно подошел я к девчонке сзади, и она вздрогнула.

Резко обернулась и пронзила меня своими лисьими глазами.

— Не боюсь, — огрызнулась Кира.

— Правильно, — хмыкнул я, — чего там морозить.

В этот момент дверь Настькиного дома распахнулась, и она показалась на пороге. Вернее, сначала ее грудь вышла, а потом уж и сама Настасья. Дойки у нее были огромные, всем бабам в поселке на зависть.

— Матвей, ты чего на улице мерзнешь? — ласково крикнула она. — Заходи!

Я направился к калитке, но, не удержавшись, проворчал в адрес Киры:

— Шапку надень, глупая!

— Сам такой, — обидчиво прозвенел ее голосок.

Ну и хрен с тобой! Приперлась в Сибирь и думает, что в наши морозы можно голышом по улице скакать? Я на нее завтра посмотрю, когда с температурой свалится.

— Матвей… — вдруг окликнула она меня.

— Чего тебе?

— Я вашего адреса не помню, а телефон сел… — тихо сказала Кира.

Что ты будешь делать? Не девушка, а сто несчастий.

— Это все твои проблемы? — проворчал я.

— Нет. Машина заглохла еще…

— Твою ж мать, — выругался я.

Пришлось развернуться и посмотреть, что там с ее машиной. Настя, видимо, поняв, что ей лучше не вмешиваться, захлопнула дверь. Очень красноречиво захлопнула, ревниво так и с претензией. Ясно-понятно. К Насте мне теперь дорога выписана. Приду — запилит до смерти, что я на ее глазах какой-то рыжей помогал. Ревность мне на хрен не нужна. Я никому ничего не обещал. Значит, без Насти обойдусь.

— Не поедет твоя машина, — сказал я Кире. — Аккумулятор сдох.

— И что же делать? — Она хлопала длинными ресницами и смотрела на меня испуганно.

А нос от мороза покраснел.

— Наденешь ты шапку или нет, идиотка? — не выдержал я.

— Сам идиот! Что ты в конце концов себе позволяешь?

Я не ответил, заглянул в салон машины, где чуть раньше, когда пытался завести ее машину, заметил на пассажирском сидении вязаную шапку, выудил ее и, ни слова не говоря, натянул Кире на голову по самые глаза.

— Отстань! — долбанула она меня по руке.

Руку эту я тут же перехватил и сказал:

— Раз своего ума бог не дал, пользуйся моим, пока я добрый.

Ее нижняя губа дрогнула, и Кира ее тут же прикусила. Обиделась маленькая. А губы у нее красивые. Не очень большие, но аккуратненькие, и видно, что мягкие. Так и захотелось к ним… Тьфу! Твою мать, Матвей! Рыжие ведь все ведьмы, не забывай об этом.

— Стой тут, — хрипло сказал я.

— И чего ждать? — неуверенно спросила она.

— Меня ждать, — чертыхнулся я, едва сдержавшись, чтобы снова ее дурой не назвать.

Глава 8

В захудалом автосервисе сказали, что машину сделают до завтра. Ничего критичного там не было. По крайней мере так обещали. Правда, доверия мне ни автосервис, ни слесаря не внушали. Видимо, у меня это было на лице написано, потому что, когда Матвей сел за руль своей машины и покосился на меня, не преминул усмехнуться и сказать с сарказмом:

— Что, не похоже на салончики с Рублевки?

— Не похоже. Только Рублевка — это про Москву, а я из Питера. Не учил географию в школе? — тут же выпустила колючки я.

— Поучи меня еще, — проворчал Матвей и тронул машину с места.

Водил он, на удивление, плавно, не дергал, не давил резко на тормоз, как это делал Рома. В его машине меня начинало укачивать, стоило пристегнуть ремень безопасности, а с Матвеем вроде ничего… Нет, тоже тошнит, только от его грубости, а не от стиля вождения.

— Значит, моя красота сомнительная? — после долгой паузы спросила я.

Краем глаза уловила улыбку, затерявшуюся в густой щетине Матвея. Уже и не щетина, а натуральная борода.

— Обиделась? — хмыкнул он.

— Вот еще, но была бы не против услышать, кто же для тебя эталон красоты?

— Нет у меня эталонов, — отрезал Матвей, — а твоей красотой не мне любоваться.

— Почему же? — Блин, ну зачем я его провоцирую? Мне на фиг не нужны его комплименты или взгляды, или еще что? Тогда какого черта я сама на рожон лезу?

— Маленькая ты, Кира, — на этот раз без издевки ответил Матвей. — Пусть тебя юнцы безусые оценивают.

— Юнцы безусые, а не старики бородатые? — съязвила я. — Тебе вроде сорок всего, песок пока еще из зад… из тебя не сыплется.

— А тебе сколько? — поинтересовался Матвей. — Лизе ровесница?

— Нет, я старше твоей племянницы. Мне двадцать пять скоро будет.

— У-у-у, большая какая, — рассмеялся Матвей.

Я покосилась на него с интересом. Смех у него был приятный, хрипловатый, да и голос… Низкий, будоражащий. Да и внешне Матвей был весьма привлекательным мужчиной, это я отметила сразу. Нос вон какой у него римский. Скулы красивые…

— Извини, — сказала я.

— Ты о чем? — слегка повернул голову Матвей.

— Ну, я, кажется, твоему романтическому свиданию помешала, — растянулась я в ехидной улыбке. — Ничего, сейчас меня отвезешь, а потом вернешься к своей девушке.

— Она не моя девушка, — так резко ответил Матвей, что в его голосе мне послышалось отвращение.

Я с интересом посмотрела на него.

— Чего так? По-моему, очень достойный экземпляр. Есть за что подержаться, — рассмеялась я.

— Тут ты права, — Матвей вдруг опустил взгляд мне на грудь и ехидно сказал: — Плоскогрудых не люблю.

Я инстинктивно прижала ладони к груди, хотя через шубу ничего он там не мог разглядеть.

— Ты на что намекаешь? — разозлилась я.

— Ни на что, — хмыкнул он.

— Ты сейчас меня имел в виду, да?

— Может, и тебя.

— Да ты не видел даже, а уже выводы делаешь! — возмущенно выкрикнула я.

— Хочешь изменить мои выводы, докажи, — вдруг захохотал он.

— Ну ты и… Ну ты и… — Я возмущенно начала ловить ртом воздух. — Йети деревенский! Вот кто ты!

Как раз в этот момент Матвей затормозил, и я узнала дом Лизиных родных. Я начала судорожно отстегивать ремень безопасности, но он не поддавался.

— Да что за дрянь! — ругалась я.

Матвей вдруг перегнулся, положил одну руку поверх моей, сжимавшей застежку ремня, и навис надо мной так, что я вжалась в спинку сидения. Наши глаза оказались совсем рядом. Матвей опустил взгляд на мои губы, и я испугалась, что он сейчас целоваться полезет.

— Ты чего? — прошептала я.

— Уж лучше, Кирочка, быть деревенским йети, чем городским сморчком, — хмыкнул он.

От прикосновения его пальцев к моей ладони по телу пронесся электрический разряд. Он бегал взглядом от моих глаз к моим губам и обратно.

— Ты чего? — снова выдохнула я.

Матвей аккуратно убрал мою руку и, надавив, освободил ремень безопасности, а потом открыл дверь.

— Чеши отсюда, — грубо сказал он.

Мне не нужно было повторять дважды. Не успела я выпрыгнуть из машины, свалившись прямо в сугроб, он с силой захлопнул дверь и дал по газам.

— Дурак чокнутый! — выругалась я, пытаясь вылезти из сугроба. — Йети! — крикнула я вслед удаляющемуся автомобилю. — Кроманьонец сибирский!

Кое-как выкарабкавшись из снега, я отряхнулась и поплелась к калитке. На пороге дома стоял дядя Стёпа и курил.

— Эка сынка моего кроет, — хмыкнул он.

Я, кажется, покраснела до корней волос и буркнула первое, что в голову пришло:

— У меня машина сломалась. Матвей помог.

— Ну-ну, дочка. Пусть помогает, — кивнул дядя Стёпа. — Ты с ним построже, чтоб знал, что мы не из воска сделаны, — подмигнул он мне. — А то ишь ты! Йети!

Глава 9

На следующий день мне пришлось идти в школу пешком, потому что машина все еще была в автосервисе, а если точнее, то в обычном гараже, где какие-то знакомые Матвею слесаря занимались починкой автомобилей.

Пока я добежала до школы, месторасположение которой мне показала тетя Алла, думала дам дуба. Вынесу ли я сибирские морозы? Может, зря я решила сюда переехать? Нет, не зря. Что нам морозы? В Питере погода тоже не курортная. Один ветер чего стоит.

Школа была довольно большая. Здесь учились дети с первого по одиннадцатый класс. В общем-то, и сам поселок оказался немаленьким. Да, здесь не было огромных торговых центров, но магазинчики имелись. Даже старенький кинотеатр был, как мне сказали, в котором, правда, по выходным устраивали дискотеки. Своеобразный, так сказать, клуб.

— У нас и ресторан есть, и кафе, и бар, — рассказывала по дороге до школы тетя Алла. — Я, конечно, не ходила туда, но говорят прилично все, так что есть где отдохнуть.

— Теть Алл, меня мало интересуют клубы, бары и рестораны, — ответила я ей. — Я уж лучше в книжный магазин наведаюсь.

— Ну, книжного у нас нет. В хозтоварах только имеется отдел с канцелярией, и книжки там тоже есть. А вообще, тут до города недалеко. Там можно все купить, что надо.

Про книжки я, конечно, загнула. Не была я большой любительницей читать, но по барам любила ходить еще меньше.

Мы попрощались с тетей Аллой у входа в школу. Она заставила меня еще раз повторить по памяти их адрес и проверить телефон, не разрядился ли, как вчера.

Оказавшись в здании школы, я узнала у вахтера, где кабинет директрисы. Лидия Александровна почти сразу же перепоручила меня бойкой девушке из отдела кадров, Катерине Петровне.

— Только давай без отчеств, — тут же шепнула она мне, когда я оказалась в ее кабинете. — Я молодая, ты молодая, — подмигнула она мне.

Катерина мне понравилась сразу. Она буквально бурлила энергией и помогла мне во всем: оформиться на работу, объяснить, на какие субсидии я могла претендовать, предложила подать документы в программу «Земский учитель», от которой я тут же отказалась — там, хоть и давали приличную для села сумму, но нужно было пять лет отработать.

— Я только приехала, и для меня тут все в новинку.

— Боишься, что захочешь сбежать, — поняла Катерина. — Правильно, поработай этот год. Если поймешь, что твое, то и во все программы подадимся, а если нет, то неволить никто не будет.

Я кивнула, впервые признавшись себе, что могу и не потянуть все, что взвалила на себя: работа в школе, жизнь в незнакомом поселке, ни одной родной души рядом. Впрочем, последнее было привычным. После смерти мамы я осталась абсолютно одна. Потом был Ромка, а после него — снова одиночество. После всего что сделал Роман перед нашим расставанием и после него, у меня с глаз будто упала розовая вуаль, влюбленность испарилась, и я могла здраво оценивать наши с ним отношения. Я так сильно жаждала иметь под боком родного человека, так сильно хотела быть кому-то нужной, что мне было плевать на личностные качества Ромы, на его быдлячество в отношении окружающих, на его снисходительное ко мне отношение, на его вечные попойки с друзьями и отсутствие реальных планов на будущее. Я жила как жилось. Мне было достаточно того, что каждый вечер он приходил домой, ко мне, что готов был за меня голову оторвать любому, что проявлял нежность, и я, как котенок, ластилась. Может, он и любил меня, но сейчас я радовалась, что вовремя проснулась. Вышла бы за него замуж — хлебнула бы по самую макушку.

Мы с Катериной заглянули в класс, где с завтрашнего дня мне предстояло вести уроки. На перемене я взглянула на ребят. Их было немного, что меня порадовало.

— У нас только один четвертый класс, — сказала Катерина. — Из-за того, что учителя нет, они временно сидят на уроках вместе с учениками третьего класса. Но завтра мы это исправим, — подмигнула она мне.

Потом Катерина отвела меня в библиотеку, где я получила комплект учебников. Сегодня вечером буду усиленно готовиться к урокам! Меня охватило волнение. С ума сойти! Неужели я буду учителем?

Когда все формальности были обговорены, и мне оставалось лишь собраться с духом, избавиться от волнения и завтра явиться на первые уроки, Катерина вручила мне ключи от квартиры, которую предоставляла школа.

— Вот здесь адрес, — протянула она мне листок. — Знаешь, где это?

— Откуда?

— Точно! Ты ж не местная! — Она стукнула себя по лбу. — Как же нам быть? От школы это далековато, пешком замучимся идти…

— Да я сама как-нибудь. Адрес же ты мне дала, — неуверенно сказала я.

— Нет, мне Лидия Александровна строго-настрого наказала, чтобы я с тобой на квартиру съездила и посмотрела, в каком она состоянии. Там вроде что-то ремонтировали, когда узнали, что новый учитель приедет, но нужно проверить и ей доложить.

В этот момент у меня зазвонил телефон, и я увидела незнакомый номер, но, судя по коду, местный, не питерский, слава богу.

— Алло, — осторожно ответила я.

— Кира, — раздался в сотовом ворчливый и уже такой знакомый голос йети. — Твоя машина готова. Сама заберешь?

— Я бы с удовольствием, но где мне искать этот, с твоего позволения, сервис, — с презрением я выдохнула последнее слово.

Глава 10

— Ты на своей поезжай и отвези Кирочку в микрорайон, помоги квартиру как следует осмотреть, а потом приезжайте обедать, — наказывала мне мать.

— С какого перепугу я должен с вашей Кирочкой нянькаться? — возмущался я.

— Нянькаться с девочкой не надо, а вот помочь — обязательно. Она неместная, городская, ничего у нас тут не знает. Что ты, ирод, что ли, какой?

— При чем тут ирод, мам?

— Вот и поможешь, — настаивала она.

— У меня что, других дел нет, что ли? — нахмурился я.

— А какие у тебя дела?

— Мне завтра в Томск ехать за охотниками, а потом двое суток по лесу слоняться, — проворчал я.

— Так то завтра, — махнула рукой мама, — а Кире сейчас надо.

— Надо ей! Машину подгоню, а дальше сама пусть, — отрезал я.

— А если в сугробе встрянет? — не унималась мама. — Или опять что в машине откажет у нее?

— Отремонтировали. Не откажет!

— Все равно, — талдычила мать. — Отвези. Ей первые дни освоиться надо. Кто, если не мы ей поможем?

— А Лизка где?

— У Лешего. Где ж ей теперь быть, — покачала головой мать. — Иди давай, а то Кирочка заждалась уже.

— Кирочка заждалась! Тьфу! — выругался я, но матери уступил.

Попробуй ей не уступи! Перед ней даже батя пасует. Легче эту Кирочку отвезти куда надо, чем потом до скончания века выслушивать, что девочка угодила в очередной сугроб, отморозила уши, задницу или еще что-то, и все это по моей вине.

Заглушив двигатель в ее «Ладе», я сел за руль своего уазика и зло вдавил педаль газа.

Уже через пять минут я был у хлипких школьных ворот и сразу же заметил на крыльце рыжую бестию Киру. Опять без шапки! И еще она обижается, когда я ее дурой называю. А как тут не назвать? Словно услышав мои мысли, Кира натянула шапку и стала спускаться по ступенькам в компании какой-то пухленькой девицы. Так это ж… Катерина. Смирнова. Отлично! Еще и эта тут! Катерину мне сватали год или два назад. Ей, кажется, года тридцать два или тридцать три. Разведенка. Дочка есть. Против разведенок и их дочек я ничего не имел, а вот против того, чтобы мне кого-то приводили на смотрины, — очень даже.

Возвращаюсь как-то с охоты. Неделю по тайге лазил. Устал как черт. А тут сидят. Мама моя, баба какая-то и вот эта Катя. Мол, зашли просто так в гости. Ну я и хотел из избы выскочить. Не тут-то было! Пришлось сесть за стол и познакомиться.

Знакомство наше с Катериной переросло в пару свиданий. Только я ей сразу дал понять: она девка симпатичная, и я не против горизонтально-плоскостных отношений, но на большее может не рассчитывать. В качестве возможной жены я ее не рассматривал. Я вообще никого не рассматривал. Катерине тоже надо отдать должное. В койку ко мне она нырять не стала с наметкой на то, что в будущем я вдруг да передумаю. Сказала четко: «Так как у меня ребенок есть, то я рассматриваю только серьезные отношения. Абы кому под юбку залезть не дам и в дом не приведу». На том и разошлись. Правда, теперь пересекаться со мной ей было, кажется, неловко.

Кира долбанула по стеклу, вырвав меня из задумчивости. Я приспустил окно.

— Разобьешь мне стекло — не расплатишься, — буркнул я.

— А моя машина где? — требовательно спросила она, не обращая внимания на угрозы.

— Сам тебя… вас отвезу. Привет, Катерина, — бросил я взгляд на вторую подошедшую.

— Здравствуй, Матвей, — посмотрела она на меня влюбленными глазами.

— Садитесь, — кивнул я на заднее сидение.

Они забрались в машину, и Кира даже не бросила в мой адрес ни одну колкость по поводу того, что я собрался сам ее везти в микрорайон.

— Куда ехать-то?

— В старые пятиэтажка, — сказала Катерина.

— Улица Первого Мая, дом три, второй подъезд, квартира три, — продиктовала Кира.

Я покосился на нее в зеркало заднего вида и перехватил хитрющий взгляд. Может, мне только кажется, что хитрющий? Глаза у нее такой формы были необычной. На лису похожа. И волосы эти рыжие. Конопушки на лице, но не много. Значит, натуральная рыжина у нее. Вот и у Ленки была натуральная. Тьфу, дрянь какая!

Я вильнул рулем до досады.

— Эй, поаккуратнее! — пискнула Кира. — Не дрова везешь!

Я лишь хмыкнул.

— Как поживаешь, Матвей? — тихо спросила Катерина. — Все охотишься?

— Ага, охочусь, — проворчал я.

— Не женился?

На этот вопрос Кира так громко хмыкнула, что я от досады сильнее сжал руль.

— Бог миловал, — ответил я. — А ты как, Катя, все в школе?

— Ага, в школе.

— Катерина, между прочим, не замужем, — улыбнулась Кира. — Рекомендую кое-кому присмотреться.

Вот зараза! Присмотреться она рекомендует.

— Ты чего? — шикнула на нее Катерина.

— А что? Матвей, говорят, завидный жених. Половина поселка по нему сохнет, — растянулась Кира в ухмылке.

Глава 11

Я догнала Катерину у старенького подъезда, чувствуя затылком взгляд Матвея. Мне было досадно, что вспылила и сказала про мать. Не хотелось, чтобы кто-то видел мои больные места, а Матвей сразу просек и посмотрел с жалостью. Чего-чего, а жалеть меня точно не надо!

— Третья квартира должна быть на втором этаже, — сказала Катерина, у которой все еще горели щеки после разговоров в машине.

— Только не говори, что у тебя с Матвеем что-то было, — прошептала я.

— Типа того, — тихо пробубнила она в ответ. — Я тебе потом расскажу.

Странное чувство. Мы с Катей только утром познакомились, а казалось, что давно знаем друг друга. Причем я была уверена, что она чувствует то же самое. Для меня это необычно вдвойне: душой компании я никогда не была, да и не особо быстро сходилась с людьми.

— Так, ну вот она квартира номер три, — сказала я, увидев цифру на двери.

— Открывай! — вручила мне ключи Катерина.

Я и открыла. На нас тут же пахнуло клеем и краской.

— Ух ты! Да тут полноценный ремонт сделали, — обрадовалась Катерина.

Разуваться мы не стали, потому что на полу до сих пор была растянута пленка, которой рабочие прикрывали ламинат, чтобы не заляпать. Краем глаза я уловила движение за спиной — Матвей встал в дверном проеме.

Квартирка была крохотной: небольшой тамбур при входе со встроенным стенным шкафом; узенький коридорчик, справа две двери — в ванную и туалет; дальше довольно просторная кухня; слева от входа — единственная комната. Мебель здесь была старенькая, но чистая. Было бы глупо рассчитывать на то, что мне не только новые обои поклеят, но и закупят новый кухонный гарнитур или кровать.

— Как тебе? — осторожно спросила Катерина.

— Нормально, — пожала я плечами. — Есть где спать и есть где есть. Что еще нужно?

— Ты посмотри хорошенько. Может, что еще нужно? Я Лидии Александровне отчет должна предоставить.

— Да ничего не нужно вроде…

Я щелкнула выключателем сначала в коридоре, потом в комнате.

— Электричество есть.

— Газ тоже, — крикнула Катерина из кухни.

Распахнув двери в ванную и туалет, я немножко прифигела. Сантехника тут была столетней давности. Унитаз с висящим на стене бачком и веревочкой. В раковине расползлись трещины, а сама ванна покрыта желто-ржавым налетом. Меня аж затрясло от омерзения. В глазах потемнело. Ненавижу грязную сантехнику. Ненавижу это! Как я тут мыться буду? Лучше уж уличный деревенский туалет и баня, чем такое…

Я повернула кран, но оттуда не вылилось ни капли.

— Воды нет, — пробормотала я и повернулась, чтобы выйти.

В дверях ванной, словно шкаф, стоял Матвей.

— Дерьмо, — осмотревшись, сделал вывод он.

То ли специально меня подначивает, заметив мою растерянность, то ли солидарен со мной?

— Отойди-ка, — скомандовал он, и я отступила в сторону.

Матвей раскрыл шкафчик под раковиной и крутанул вентили, перекрывавшие воду.

— Ну что у вас тут? — заглянула Катерина в ванную.

— Есть вода, — отозвался Матвей.

— Н-да уж, — покачала головой Катерина. — Сантехнику тут сто лет не меняли, — поняла она.

— А можно поменять? — пискнула я в надежде, что мне повезет, и школа расщедрится. — Это же не отчистить.

— Это вряд ли, — поморщилась Катерина.

— Ладно, тогда я сама как-нибудь, — вздохнула я.

Катерина сочувствующе кивнула.

— Батареи везде огненные. Я проверила, — подбодрила она меня.

— Ага…

Вскоре мы вышли из квартиры, и мне стало лучше на морозном воздухе.

Меня забирало отчаяние. Как я буду жить? Здесь все чужое! Чужое и не первой свежести. И ванна эта…

— А в Клюквино сантехнику купить, конечно же, нельзя? — спросила я.

— Не-а, надо в город ехать или по интернету, — отозвалась Катерина.

— Понятно, — вздохнула я.

— Ничего, привыкнешь, — подмигнула мне она, и мы забрались в машину Матвея. — Когда будешь переезжать?

Я пожала плечами.

— В ближайшее время. Не хочется пользоваться чужой добротой и стеснять людей.

Матвей кинул в меня колючим взглядом, а я сморщила нос, выказывая свое презрение.

— Матвей, ты меня у школы высади, — попросила Катерина, — а Киру домой тогда.

До школы мы доехали молча и у ворот попрощались с Катериной.

— Ну, до завтра! — улыбнулась она мне.

— Я не опоздаю, — пообещала я в ответ. — Ой, подожди! — сказала я Матвею, который уже собирался трогать машину с места. — Я же у Кати в кабинете забыла учебники. Я сейчас! — и выскочила из машины. — Кать, подожди! — крикнула я и побежала догонять Катерину.

В спину мне донеслось ворчливое:

Глава 12

— Боже мой! — простонала я, притуляясь головой к теплой стене. — Мне кажется, у меня даже кости пропарились, вот просто насквозь.

Мы с Лизой сидели в бане и потягивали наивкуснейший компот, который сварила тетя Алла.

— Это тебе не городская ванная, правда? — засмеялась Лиза.

— Не напоминай мне про ванную, — закатила я глаза. — Ты бы видела эту жесть.

После того, как Матвей привез меня домой, я в красках описала Лизе, тете Жене и тете Алле сантехническое убожество моего нового жилья. Пока все охали да ахали, пришел дядя Стёпа и сказал, что пора «девкам в баню». Я думала, это он так нас послал, а оказалось — правда. Ну, мы с Лизой и пошли. Тетя Женя нам рассказала и показала, что здесь да как, но сама парится не стала, так как в ее положении лучше этого не делать. А Лиза… Лиза за неполных два дня в деревне так освоилась, будто всю жизнь здесь жила.

— Слушай, но, может, эту ванну почистить как следует можно? — говорила Лиза.

— Нет, — мотнула я головой. — Оно там въелось навечно.

— Представляю, — вздохнула она и посмотрела на меня с тревогой. — Ты как хоть?

— Нормально, — передернула я плечами. — Но когда увидела, затошнило.

Лиза была чуть ли не единственным человеком в мире, кто знал подробности смерти мамы. Кроме нее, я только Ромке рассказывала, но он отреагировал на свой лад: «Главное, что тебя не порешила мамаша твоя. Не бойся, мелкая, прорвемся». Больше мы эту тему не поднимали никогда.

— Что будешь делать? — спросила Лиза.

— Ремонт. Что же еще? — фыркнула я. — Сегодня же закажу в каком-нибудь магазине.

Денег у меня было не так чтобы много, но они все-таки были. Я потратила довольно приличную сумму на ремонт питерской квартиры, потому что нельзя было сдавать ее в том виде, в котором она пустовала все то время, что я жила сначала в интернате, а потом в общежитии и у Ромы. Я лишь надеялась, что дотяну до первой зарплаты в школе и до следующего месяца оплаты жилья, которую мне должен будет перевести человек, снимавший теперь квартиру.

— Бабушка не против, если ты здесь будешь жить, — подмигнула мне Лиза.

— Зато твой дядечка Матвей очень даже будет против, — хмыкнула я. — Он меня невзлюбил.

— Он рыжих не любит, — вздохнула Лиза. — Там какая-то история была с его женой… нехорошая.

— Так он был женат?

— Ага, давным-давно, но мама рассказывала, что дядя Матвей очень быстро развелся.

— А почему? — поинтересовалась я.

— Не знаю. И никто не знает. Он не рассказывал никогда.

— Я бы удивилась, если бы рассказывал, — закатила я глаза. — Он, блин, просто король коммуникации.

Лиза засмеялась и как-то хитро на меня посмотрела.

— Что? — встрепенулась я.

— Ничего, — растянулась она в многозначительной улыбочке.

— Только рискни мне сказать что-нибудь а-ля «присмотрись к Матвею», и я тебя веником так отлуплю, что с полатей не слезешь, — пригрозила я подруге.

— Ну а что… — протянула она.

— Лиза! — остановила ее я.

— Ладно-ладно. — Она, сдаваясь, подняла руки вверх. — Ты как хочешь, а я мою голову и выхожу. Слишком жарко.

— А я еще посижу чуть-чуть.

Я отхлебнула компот, закрыла глаза и втянула горячий, пахнущий кедром воздух.

Вскоре Лиза убежала переодеваться, а потом крикнула мне, что она пошла в дом. Я подумала, что и мне, наверное, пора заканчивать с банными процедурами. Однако уходить не хотелось. Я еще чуть-чуть посидела, впитывая в себя пар и млея от жары. Теперь понятно, почему некоторые по традиции каждый год тридцать первого декабря ходят в баню…

Помыв волосы и ополоснувшись, я наконец-то вышла и, обтерев тело, начала сушить полотенцем волосы, когда…

Дверь предбанника распахнулась и ввалился… Матвей!

Он был в тулупе на голое тело и с каким-то кувшином. Так и замер на пороге, опешив. И я замерла от неожиданности.

— Какого хрена ты сюда вперся! — завизжала я, придя в себя первой.

— Я думал, все уже помылись давно, — растерянно пробормотал он, уставившись на мою грудь.

— Да чего ты пялишься! — рявкнула я, прикрываясь полотенцем. — Ты совсем обалдел, Матвей! Мамочки! — заверещала я.

— Не ори, дура, — хмыкнул он и снова открыл дверь, а потом, прежде чем выйти, бросил через плечо: — А ты ничего, не плоская, оказывается.

— Ах ты скот похабный! Йети озабоченный! — Я со всей силы швырнула в него первое, что попалось под руку, но дверь уже захлопнулась, и Матвей исчез. — Извращенец! Вуайерист лесной! Боже! Ну за что мне такое? За что! — хныча, стонала я от злости.

Дальше одевалась я так, будто за мной черти гнались.

Слава богу, когда я вышла наружу, бородатой рожи йети поблизости не увидела, иначе прибила бы. Обязательно прибила бы.

За ужином тетя Алла всем поставила по стопке чистейшего самогона.

Глава 13

За слабосильных! Это она меня слабосильным назвала? Слово-то какое выдумала — слабосильный! Думает, что поведусь и полезу с помощью? Ага! Размечталась! Ванная ей не та. Квартира не та. Поселок не тот. Мужик не тот… Слабосильный. Я прекрасно понимал, что пытается делать рыжая бестия — хочет, чтобы я ей доказывать начал, что я не деревенский увалень и могу даме помочь. Хрена тебе, а не помощь. И так уже весь испомогался.

На следующее утро, проснувшись, я собрался ехать в Томск. Мать поймала меня уже на улице и снова принялась увещевать:

— Матвей, так когда ты Кире с ванной поможешь?

— Никогда, — отрезал я.

— Как это? — опешила мать.

— А вот так это. Кира твоя — девушка взрослая, раз приехала в поселок и думает, что может самостоятельно тут прожить, пусть живет. Я не нанимался каждый раз по ее зову бегать.

— Но…

— Никаких «но», мам. Хочешь носиться с ней — носись, а я не собираюсь. Пусть сама как хочет. Меня три дня не будет. На охоте я!

— Матвей, и в кого ты такой упрямый, — покачала головой мать.

Я хмыкнул.

— В тебя, мам, в тебя.

Несмотря на то что я твердо решил больше не вестись на мамины уговоры и Кире никак не помогать, девчонка никак не шла у меня из головы.

Всю дорогу до Томска я вспоминал, как она стояла там в бане совершенно голая, с мокрыми волосами и капельками влаги, блестевшими на ее призывно торчавших грудях. Сиськи у Киры были небольшие, наверное, двоечка или чуть больше, но до трешки точно не дотягивали. Соски маленькие розовые. Плоский живот… Кожа такая гладкая, что руки сами собой тянулись познать, какова она на ощупь.

— Блядь! — долбанул я по рулю.

Размечтался. Поклялся же себе — никаких рыжих. Пусть хоть на земле одни рыжие и останутся, но я к ним на пушечный выстрел не подойду.

Но образ обнаженной Киры манил и возбуждал. Манил и возбуждал так, что в прицел ружья, вместо зайцев, я видел ее смеющееся лицо и лисьи глаза, смотрящие с вызовом. Промазал два раза, блин. Ну, Кира! Чтоб тебя!

Когда я через три дня вернулся с охоты, первым человеком, которого я встретил в поселке, была Настасья. Она словно специально поджидала меня на перекрестке. Пришлось притормозить.

— С охоты? — улыбнулась она, и я кивнул. — А я думаю, что-то тебя давно не видно. Придешь вечерком!

Это прозвучало не как вопрос, а как приказ. Я хмыкнул.

— Откажусь.

— А я баньку натопила…

При упоминании баньки член тут же вздыбился, потому что в голове сразу встал образ Киры. Да чтоб тебя!

— Не приду, — грубо бросил я. — И вообще… Находился я, Настасья, хватит.

— Неужто той рыжей увлекся? — скривилась она. — Тоже мне.

— Не твоего ума дело.

Я поднял окно и тронул машину с места.

Сначала заехал к себе, проверить, как тут и что. С завтрашнего дня запустят отопление, так что можно будет переезжать. Мебели, правда, у меня еще почти не было, но это не беда.

Зачем я строил этот дом, сам не знал. Семью ведь заводить не собирался. Все равно буду столоваться у матери. А дом… Дом был больше в отместку Ленке, которая когда-то была уверена, что ничего своего у меня никогда не будет. Считала, что охотой я не проживу. Только вот ошиблась Леночка. Во всем ошиблась. Наша С Лешим небольшая фирма приносила приличный доход. Бизнесменов, сроду не державших в руках ружье, но мечтающих самим себе доказать, что они мужики, было хоть отбавляй. В сезон нам иногда и продохнуть некогда было.

От себя я, конечно, поехал к матери. Сходил в баню, перекусил, а потом она отправила меня… к Кире.

— За Лизонькой поезжай. Она у Киры целый день, помогает.

— Чем же она беспомощной помогает? — съязвил я.

— Дык новую ванну и туалет сегодня Кире устанавливают, а она целый день в школе. Вот Лиза и следит за рабочими. Поезжай, а то стемнело уже, да и далеко оттуда до нас пешком.

Пришлось ехать за племянницей. Я лишь надеялся, что с Кирой не пересекусь. Но Киру я увидел даже раньше, чем Лизу.

Она как раз шла к подъезду, а там ей дорогу перегородил какой-то молодчик. По позе Киры и ее напряженной спине, я понял, что она напугана, но виду не подает. Козлина возле подъезда явно был нетрезв.

Я выскочил из машины и широким шагом подошел к ним, когда недоросль попытался прижать Киру к стене подъезда.

— А ну щенок! — Я схватил его за шкирку и оттащил от девчонки.

Кира пискнула и удивленно уставилась на меня.

— Ты че, дядя? — развязно проблеял пацанчик. — Это моя краля.

Я вопросительно взглянул на Киру.

— Да он уже второй раз меня у подъезда поджидает! Придурок какой-то.

— Домой иди, я разберусь, — скомандовал я ей, и она, к моему удивлению, послушно нырнула в подъезд.

Я воткнул придурка пьяной жопой в сугроб и бросил ему в рыльник пригоршню снега.