Измена. Он не твой

Глава 1

– Ты мне изменяешь?
– Что за бред, Даш? – в голосе жёсткая металличность. – С чего ты вообще это взяла?
– Я все знаю.
Сжимаю телефон, чтобы в случае чего показать ему доказательства.
– Ну если ты все знаешь, то зачем у меня спрашиваешь?
– Я не верю, что ты мог, Яр…
Молчит.
Сжимает зубы. Тянет через них воздух.
Шумно выдыхает.
– Если ты не веришь мне, то о какой семье мы вообще говорим, Даш?
– Скажи уже правду!
– Ну ты же знаешь все! Если по твоему это измена, то да. Изменил.
– Прости, а по твоему это как называется? Есть другое какое-то слово?

Глава 1

"Девочки, давайте скинем фотки мужиков. Вдруг у кого совпадут? 😂😉"

Захожу в наш женский чат.

– Ого, ну вы даете!

– Ха-ха, а вдруг?!

Мелькают фотки.

Одни девчонки выставляют мужей с отдыха, другие – с детьми. В ленте – вспышки чужих лиц.

– Мой труженик.

– Это мы на море.

– Мой пирожок.

Моя подружка Маринка скидывает снимок какого-то своего бывшего.

– У меня только это осталось.

Девчонки реагируют:

– Ого, экс тоже пойдет?!

– Красавчик!

Я не люблю личную жизнь напоказ. Поэтому просто отлайкиваю фотографии.

В чате царит легкомыслие и веселье.

Анна Резник: Мой 😎

Одной рукой замешиваю тесто для торта.

Фотка до боли знакомого лица быстро улетает вверх в потомке комментариев.

– Ооо, симпатяга!

– Ань, расскажи про него! – пошли шутки и лайки.

Рука сама замедляется и останавливается.

Осознание того, что я знаю этого мужчину, накатывает позже.

Убираю миксер и отлистываю вверх.

Знакомый профиль, четкая линия подбородка, привычная полуулыбка. Волосы короткие, почти подстриженные под машинку – словно ветер ерошил их тогда, когда мы гуляли с дочкой.

Это Ярослав.

Спит полураздетый в чьей-то чужой постели.

В чужой потому что у меня вызывающего красного – нет.

А он – это мой муж.

Сжимаю губы, сердце выскакивает из груди. Он спит на чьей-то подушке в черном постельном.

Мой Ярослав. Мой Яр.

Чат бурлит.

– Хорошенький такой!

– Анна, где нашла?

Анна Резник: “Мой герой. Но пока не мой… 😏”

Внутри все грохочет, как будто обваливается стена.

Перед глазами – ее сообщение.

Воздух вокруг будто сжимается, становится тягучим, как горячая смола.

– Маматька, а папа шкоя пидет?

– Скоро, Катюш, – на автомате.

Никто не знает, что это – лицо моего мужа.

Закрываю глаза на мгновение. В животе сжимается тугой узел. Подташнивает от всего этого.

А я слышу звон крови в ушах. Кажется, что перепонки сейчас взорвутся.

Захожу на профиль этой Анны. Фотка кошки, прочие данные скрыты.

Набираю Марину. Я сейчас себя накручу. Мне надо с кем-то обсудить.

– Мариш, ты это видела?

– Спокойно, Даш. Ты уверена, что это Яр? Может, просто похож?

– Ты думаешь, я мужа не узнаю? Конечно, это он. Кто эта Анна Резник вообще? Откуда она взялась?

– Не знаю. Погоди, не кипишуй раньше времени. Разобраться надо.

– Как не паниковать?! Она выкладывает фотку моего мужа, Марин!

– Подожди. Успокойся. Не накручивай себя. Может, она взяла ее из интернета или еще что-то.

– Яр не выкладывает фото в интернет. И даже если что-то попадает – то точно не раздетым в постели, – шепчу, чтобы Катя не услышала.

Рядом водит фломастером по бумаге, что-то напевает, как будто вокруг нет никакой бури.

– У меня там девочка знакомая, админ. Я у нее узнаю, кто эта Аня, – поддерживает подруга.

Выдыхаю. Руки трясутся. Голова – как в тумане.

Я пару недель назад лежала с дочкой в больнице. А муж в это время то задерживался на работе, то не поднимал сразу.

Сумасшествие какое-то.

Не может этого быть.

Ключ поворачивается в двери.

Вернулся.

– Все, Мариш, Яр пришел. Пока.

– Девчонки, я дома! – Ярослав привычно громко зовет нас. Раздевается.

Катюшка срывается с места и бежит встречать папу. Как она его любит. Как ждет всегда.

У меня в голове не укладывается, что это сейчас происходит со мной.

Я наблюдаю за ним со стороны.

– Привет, Вишенка, – подхватывает дочку на руки и целует.

– Папичка, а то ты мине пинес?

– А что же папочка тебе принес?

Он лезет в карман, что-то достает, но быстро прячет назад.

– Это не тебе, – проверяет другой карман. – Вот, киндер с принцессой. Как ты хотела!

– Увааа!

А я не могу поверить, что он мог нам изменить и предать.

Потому что это измена не мне, а нашей семье.

– Привет, Даш, – заходит на кухню и целует меня привычно в щеку. – Как дела?

– Привет.

На секунду задерживаю дыхание. Хочется спросить прямо сейчас, показать ему телефон и это фото. Но слова застревают.

– Заказ? – кивает на разведенное тесто.

– Да, небольшой тортик заказали на завтра, – убираю тесто в холодильник. В таком состоянии что-то делать не хочу. – Сейчас будем ужинать.

– Я схожу в душ. Пока не хочу есть.

А где ел, если не хочет?

Вроде все как обычно. Как будто и не было ничего, но дыма без огня ведь не бывает.

Яр идет в душ.

Я убираю тесто. Беру иногда торты на заказ. Люблю эту всю лепнину, мелочи, композицию.

Но сегодня уже не хочется ничего.

Надо спросить у него напрямую. А если нет – и я его обижу своим недоверием?

А если да?

То это что – я сейчас разрушу нашу семью?

Нет, не я разрушу. Это он разрушил нашу семью.

Поговорить все равно надо.

Наедине.

Я увожу дочку в ее комнату, включаю мультфильм.

Она равнодушна к телевизору обычно, поэтому включаю самое-самое классное – про принцесс. Это даст нам с мужем минут десять тишины.

Глава 2 

– Завтра уезжаю на встречу выпускников. Вернусь через два дня.

Эм… Неожиданно.

– Теперь это так называется?

– Можешь назвать по-другому. Суть не меняется.

– И как зовут этих выпускников? Твоих друзей? – в глазах ищу намек на ложь.

– Ты не знаешь. С института. Прилетели из Баку в Питер, позвали встретиться. А что не так? Разрешение у тебя надо спросить?

В груди все клокочет, будто пар из кастрюли рвется в горло.

– Это все, что ты хочешь мне рассказать?

– Да, – пожимает плечами.

Смотрю на него и не верю, что это сейчас мой муж. Так врет мне открыто в глаза. Предлог такой дешевый.

– Возьми нас с собой.

Выдыхает.

– Даш, – протягивает руку и касается моей ладони. – Ну ты чего? Я туда прилечу, встречусь – и назад. Мне не будет там времени гулять и развлекать вас.

Нас не будет, а ее – будет?!

– Чего ты себя накрутила. Там обычная встреча.

Сердце раскаленно гремит.

Вспоминаю незнакомый женский профиль в чате, фото Яра на ее странице. Давлю в себе страх, но слова сами вылетают:

– О таких встречах обычно заранее договариваются, а не за день.

– Вырубай воспетку, а? Я что, разрешение должен теперь спрашивать, чтобы с друзьями встретиться? Может, мне и выпить еще нельзя?

Поднимается и наливает себе стакан воды.

– Уезжаю завтра. Вернусь через два дня. Не надо меня контролировать и давать указания.

В кухонной давящей тишине он ставит стакан на стол с шумом и оставляет меня одну.

Он едет к ней. Или с ней.

Я прям так явно это представляю. Гуляют там. Отдыхают.

Он встречается только с близкими друзьями, а тут – с кем-то, кого не видел черт знает сколько лет, и не вспоминал.

А тут сорвался и поехал?

Открываю мессенджер и ищу в переписке контакт этой Анны Резник.

Больно. Сердце выворачивает наизнанку.

Но молчать и делать вид, что ничего не случилось, я не смогу.

Зачем?

Что это за семья тогда будет?

Молчать и делать вид, что ничего не происходит?

Как он мог вообще? И сейчас делает вид, что ничего не случилось.

Я молча не собираюсь и тем более делать вид, что ничего нет.

Иду в комнату.

Яр на диване рядом с дочкой. Она головой лежит у него на коленях, смотрит телевизор.

Так похожа на него. Такая же темненькая, и глаза как у него. А еще, когда злится, то хмурится как Яр. Его маленькая копия. От меня почти ничего и не взяла.

Он отрывает взгляд от телефона и тут же блокирует его.

– Успокоилась?

– Мы можем поговорить?

– Я устал, Даш. Иди к нам лучше, посмотрим телевизор.

Хлопает по дивану.

Когда он только стал таким обманщиком?

А может, всегда был? Просто я не замечала раньше? Жила в иллюзии, что у нас классная, дружная семья? В сказке жила.

Я смотрю на него молча.

Пытаюсь взглядом достучаться.

– Не порти настроение.

– Мы можем поговорить?

– Ты хочешь поругаться?

– Я просто хочу знать правду, ты мне изменяешь?

Спрашиваю в лоб.

Глаза в глаза.

В его – на долю секунды испуг. Как будто попался.

Но годы жизни и профессии научили его молниеносно скрывать эмоции.

– А сто такое измяняй? – дочка тут реагирует на мой повышенный голос и поднимается.

– Ничего, малыш. Смотри.

Яр аккуратно перекладывает Катюшкину голову на диван. Поднимается и идет ко мне.

– Ты с ума сошла – при ребенке такое говорить? – недовольно выговаривает мне, берет за локоть, уводя из гостиной в спальню.

– Я просила выйти.

Захлопывает дверь спальни.

Держит меня за локоть, будто боится, что я вырвусь.

– Что за бред? – в голосе жесткая металличность. – С чего ты вообще это взяла.

– Я все знаю.

Сжимаю телефон, чтобы в случае чего показать ему доказательства.

Молчит.

– Если ты все знаешь, то зачем у меня спрашиваешь?

– Я не верю, что ты мог…

– Я не мог.

– Вот зачем ты тогда врешь?

Сжимает зубы. Тянет через них воздух.

Шумно выдыхает.

– Если ты не веришь ни единому моему слову, то о какой семье мы вообще говорим, Даш?

– А спать с другой женщиной, это про семью по твоему? – взрываюсь в ответ. – Что ты врешь мне, еще и меня виноватой делаешь? Скажи уже правду!

– Ну ты же знаешь все! Если по твоему это измена, то да.

– Прости, а по твоему это как называется? Есть другое какое-то слово?

Глава 3

– Другое слово? – Ярослав сжимает кулаки, будто удерживает вспышку злости. – Ну, ошибка, случайность. Измена – когда это происходит… целенаправленно. Я…

– Ошибка? – перебиваю его. – Значит, я должна считать это маленькой оплошностью? И ты не собирался мне ничего говорить?

– Зачем? Чтобы ты нервничала? Не знаю, что там тебе наговорили, но это было один раз и...

– А если бы я вот так… – снова его перебиваю, – случайно с кем-то, то это тоже можно списать на ошибку?

– Даш, я бы такой ситуации не допустил! А ты допустила! Сама это все спровоцировала. Что ты сейчас делаешь вид, что ничего не понимаешь? Может, вообще специально это все сделала?

– Я? И чем?

– А ты не понимаешь?

– Нет! – взмахиваю руками. Так сильно получается, что телефон вылетает из рук и летит в стену.

– Ребенка напугаешь! Успокойся, – наклоняется и поднимает мой телефон. – Сядь. – Кивает на диван. – Отдает телефон.

– Не хочу.

– Я сказал – сядь.

Давит взглядом.

Складываю руки на груди и до боли впиваюсь в кожу ногтями.

– Вот подумай, может, не мне претензии будешь вываливать, а сама допрешь!

– Да пошел ты! Легче всего сделать меня виноватой во всем.

– Успокойся, – дергается на меня и хватает, заводя руки назад.

– Пусти! – вырываюсь, ногтями цепляю ему запястья. Чувствую, как он болезненно сжимает мои руки за спиной.

– Да что с тобой?! – рычит сквозь зубы, уворачиваясь от моих царапающих пальцев.

– Хочу, чтобы ты прекратил врать! – шиплю, дергаясь, пытаюсь освободиться.

– Готова все разрушить к черту из-за этой… ночи.

– А сколько должно было пройти ночей? А? Ну-ка, покажи мне положение: одна ночь — не измена, а две — уже да? Или с десятой только?

– Не ори! Соседи услышат.

– А мне плевать. Пусть все знают, кто ты.

Замахиваюсь и бью кулаком ему в грудь. Перехватывает мою руку, сдавливает.

– Отпусти!

– Даш, успокойся! – пытается поймать мой взгляд, не отпуская рук.

– Нет. Никогда! – снова рвано дергаю плечом. Чувствую, как ногти вонзаются ему в ладонь.

Его лицо искажается, но он не отступает.

– Забыть, – неожиданно произносит он. – Перестать мучить друг друга и жить дальше.

Пульс сумасшедший.

– Забыть?! Серьезно? Думаешь, я могу забыть все это, будто ничего не было?

Он шумно выдыхает, чуть ослабляя хватку.

– Если мы хотим сохранить семью – придется.

– А кто тебе сказал, что я хочу сохранять такую семью?

Он так близко.

Мы могли бы сейчас поцеловаться, лечь спать – и этого всего не было бы.

Но я сдаюсь. Разрешаю себе плакать. Громко. Навзрыд.

Ну как он мог…

– Я не могу просто так закрыть глаза…

– Надо, Даш.

Обнимает меня.

– Я люблю тебя. И Катюшу. Мы все это переживем.

Отпускает меня.

Замахиваюсь снова, но он успевает перехватить, придавливает меня к стене, будто боится, что я врежу ему наотмашь.

– Отпусти… гад.

– Если обещаешь не кидаться больше.

– Не обещаю! – но руки все равно перестаю дергать, плечи опускаются. Голова кружится от ярости.

– Я все равно сильнее, и ты ничего мне не сделаешь. Это бессмысленно, Даш.

Он медленно отпускает, отступает на шаг, пальцы краснеют от моих следов. Глаза у него пылают гневом и усталостью.

– Можешь хоть сейчас бить меня дальше, если это поможет, – сдавленно говорит. – Но потом что? Мы дальше будем жить в аду?

Сглатываю комок.

Ищу ответ, а внутри пустота, как обугленное поле после пожара. Он дышит тяжело, растирает ушибленное место на руке.

Молчим.

– Я тебя люблю, Даш. Ты успокоишься сейчас – и мы поговорим обо всем, – хрипло, но упорно.

Прикусываю губу.

У него, конечно, были девушки до меня.

А для меня он был первым во всем.

Первый поцелуй, первый секс, первая свадьба, первый ребенок…

А сейчас… Его ошибка стоила мне всего этого.

– Ты уйдешь сам или уйти нам?

– В смысле уйдешь? Я не собираюсь уходить.

– Тогда уйдем мы!

Хватаюсь за ручку двери, но Яр не дает уйти.

Сжимает сильно локоть и разворачивает назад.

– Даш, я не понимаю, что за концерты? Никто никуда не уходит, – говорит жестко, без тени сомнения. – Хватит, Даш. У нас Катя, у нас квартира. Это твой дом! Тебе эмоций не хватает?

– Отпусти меня, – вырываю руку?

– Это ты мне скажи, чего тебе не хватало, а?

Ноги тянет как в воронку. Хочется расслабиться и упасть.

– Тебя не хватало!

– Я тут!

– Тогда не было!

– А что так приспичило, что нельзя было меня дождаться. Это же не позыв в туалет, который вот нельзя пропустить. Или что? Ты наркоман, у которого ломка?

– Нет.

– Когда это произошло.

– Даш, не надо…

– Когда?

– Когда вы лежали в больнице.

И вот тут правда все. Лопается внутри этот надутый шар.

Осколки по венам, в сердце, в душу.

Мы лежали в больнице.

Это… это хуже, чем все, что могло бы быть.

– Даш, ты чего? – хватает меня за плечи.

А у меня плывет все перед глазами.

По стене оседаю на пол.

– Даша! – подхватывает меня и опускает на кровать.

На нашу кровать. Которую я выбирала так тщательно. У него спортивная травма после секции. Чтобы спина не болела. Чтобы хорошо себя чувствовал. Массаж научилась делать.

И не только спортивный…

– Уходи, – выдавливаю из себя.

– Послушай, – касается моей руки.

Глава 4

– Папа занят будет, Катюш, – перевожу на дочку глаза.

– Иди ко мне, - маню ее рукой.

А малышка бросается и обнимает Яра за шею.

– Пап, не уходи.

Яр сверкает глазами. Будто это я тут все облила бензином, а потом чиркнула спичкой.

Обнимает ее, что-то шепчет на ушко, успокаивая.

У него всегда это получалось лучше, чем у меня.

Потому что мамой можно и поманипулировать и покапризничать. Мама может поругать. А папа… Он как будто другой. Он только любит. Он носит на плечах. Он не заставляет есть кашу, только приносит вкусняшки.

– А кога ты п’идешь? – откашливается еще после недавнего бронхита.

– Завтра, моя любовь.

Нежничает с ней.

Понимаю, что любит ее.

Но изменяя мне, он изменил и ей.

– Нам завтра в поликлинику.

– Отвезти?

– Занимайся своими делами. Мы позаботимся о себе сами.

Яр одними губами выругивается, чтобы не травмировать детскую психику.

– Пока, детка, – целует ее в лоб и, забрав сумку, идет в коридор.

– Пойдем чистить зубки и спать.

– Ни хатю! Хатю, стобы папа!

И бежит в коридор за ним.

Этим тоже обычно занимался Ярослав. Не то, чтобы я скидывала на него. Просто я провожу с ней целый день, а он любит по вечерам. Покупать ее, почитать с ней что-то, мультфильмы ее знает любимые и следит за новыми сериями.

Поэтому сейчас каждое ее “против”, как очередная кружка горючего в пожар между нами.

Почему все так выворачивается, что я виновата в этом?

– Я заеду завтра, – снова присаживается перед ней. – Что тебе привезти?

– Хатю такую башую, – поднимает руки вверх, – лафадку.

– Я найду, – целует ее и поднимается, щелкает замком.

И задерживается на мне взглядом. Рвано. Больно. По-живому.

– Я не хочу тебя видеть ни завтра, ни послезавтра, никогда. Оставь ключи, я сама закрою.

– Это моя квартира тоже. Успокоишься, завтра спокойно поговорим.

Кивает и уходит.

– Пока, папатька.

– Пока, Катюш.

Одни.

Неужели все? Вот так просто?

Жили. Любили и смерть браку.

Пора копать могилу и складывать туда фотографии и воспоминания?

Подхожу к окну. Смотрю вниз.

Как Ярослав небрежно, со злостью кидает сумку на заднее сидение своей бмв. У него там автокресло осталось Катино.

Рядом на стул залезает Катя и тоже смотрит вниз.

– Пока, папатька, – машет ему, но он не смотрит.

Садится за руль и уезжает.

– Папатька, ну пока! Пока! Помаши мне!

Он никогда не забывал.

Это как их ритуал был. А сейчас что? Все? Рад, что избавился?

Козел. Дурак. Ненавижу его! Ненавижу, что сломал все это между нами.

Слёзы колют кожу будто мелкие осколки льда, которые вдруг решили растаять на щеках. Никогда еще плакать не было так больно. Каждая слезинка жалит кожу, как боль, что вырвалась наружу.

Жалко себя от безысходности, необратимости, беспомощности.

Тупик какой-то. Все было такое… со смыслом что ли. Сейчас вакуум, пустота. Даже не представляю, что будет завтра. И как дальше жить.

– А потиму ты пачишь? Сто папа уехай?

– Да, – обнимаю ее.

– Он завта пиедет.

Глажу дочку по голове, прижимая к себе.

– А когда это завта?

– Вот почистишь зубы, ляжешь спать и будет завтра. Пойдем чистить?

Смахиваю слезы.

– Не хотю.

– Тогда завтра наступит не скоро и папа не скоро приедет.

Хотя надеюсь, что он вообще не приедет. Не хочу его ни видеть, ни слышать.

У меня оживает телефон.

Марина что-то написала.

Катя слазит и куда-то убегает. Я беру телефон и иду за ней.

Марина: “Админ ответила: Анну пригласили месяц назад по рекомендации. Нормальная вроде, без странностей”

Я: “Мне уже все равно, Марин”

Марина: “что случилось?”

Я: “Яр мне изменил”

Пальцы зависают над экраном.

Даже писать это больно.

Глаза уже режет от слез. А я просто не могу остановиться.

Хочу забыть, выплакать всю эту боль. Обман его и предательство.

Марина: “как изменил? ты поверила, что ли?”

Я: “сам сказал”

Катя рядом смотрит свой мультфильм. Маленькая головка упирается в подушку на диване. Не знает, что в её жизни всё теперь иначе. Папа больше не прочтет ей сказку перед сном, не искупает с игрушками, не прижмёт к себе.

И со мной больше никто не будет засыпать. Никто не обнимет. Не пожелает спокойной ночи. Утром не обхватит и не зацелует.

Ничего этого больше не будет.

Марина: “Он рассказывал, что именно произошло? С этой Анной?”

Я: “да, случайно, ошибся, физиология”

Марина: “физиология?”

Я: “ему видите ли захотелось сильно пока мы в больнице лежали с Катькой”

Марина: “мне не верится, что Ярослав, если честно. он вас так любит”

Я: “Похоже, не настолько. Я его выгнала”

Марина: “куда? он ушел?”

Я: “да, сказал к маме поедет”

Марина: “хочешь я к тебе приеду?”

Не знаю, чего я хочу.

Наверное, чтобы всего этого просто не было. А я еще заказ на торт взяла. сложный. Обещала сделать. Не сделаю, людей подведу.

А сил нет делать. Да и что в таком состоянии путного можно сделать?

Я: “Не надо и поздно уже, Мариш”

Марина: “ты столько меня выручала, что я просто обязана тебя поддержать сейчас”

Я: “Яр сказал, что приедет завтра”

Я: “не знаю во сколько”

Я “вдруг рано утром? не хочу, чтобы стала свидетелем этого”

Глава 5

Закрываю глаза, а представляю их.

Как поехал к ней. Как она ему там закусочки с ананасами готовит.

Как утешать его будет.

Видимо, когда я в больнице была – она тоже его утешала. Ему же так грустно было бедненькому… одиноко.

Это мне с Катюшей там весело было. Температура, которая не сбивается, кашель сухой до рвоты.

Удобно списать на физиологию в моменте. Не вот привязали тебя к к дереву и принуждают.

А какая физиология, когда к другой бабе ехать надо?!

Это не физиология, это желание.

А раз желание, значит измена.

Я не хочу в это верить. Хочу, чтобы все оказалось каким-то сном. Шуткой.

Но чем больше думаю, тем больше понимаю, что это правда.

И то, что он особо-то и не отпирался, тоже тому доказательство.

Один раз, случайность…

Удобно.

Словно я не человек, а какой-то диван.

Простояла в коридоре, пока ему хотелось – а теперь свободна.

Открываю глаза.

На часах полтретьего ночи. Заснуть никак не могу.

От бесконечного потока слез, уже печет в глазах.

Сердце будто зажали в тисках и крутят ручку. Давят. Давят. Давят.

Скорее бы ночь прошла.

Хочу утро. Заняться чем-нибудь. Отвлечься.

Мне торт еще надо доделать.

А настроения создавать красоту нет.

Утром еще собрался приехать поговорить. Как будто я хочу?! Если бы не торт этот, собрала бы вещи и уехала к маме.

О чем тут говорить? Особенно после этой ночи.

Да, надо уехать.

Поднимаюсь и иду на кухню.

Все равно не спится. Доделаю лучше этот торт. Утром отвезу и сбегу.

Мне надо побыть одной.

Закрываюсь на кухне, чтобы не разбудить дочку.

Ставлю в духовку тесто на коржи. Достаю все для крема.

Это ведь Ярослав меня подбил на это.

До брака я вообще ничего не пекла. А на нашу первую годовщину захотелось чего-то особенного.

Так как печь не умела, то я купила магазинные коржи. Сделала какой-то крем из пакетика. Купила мастику.

Коржи собрала как получилось.

А оформляла уже сама. Сверху сделала “планету” – получился такой голубовато-зелёный шар с фигурками из мастики. Это был наш маленький мир.

Налепила маленькие “космические” сердечки, которые “летали” вокруг. Получился, правда, немного наивный дизайн, но настолько все было сделано качественно, что удивилась даже я сама.

Я тогда только на ощупь шла. Заполнила “дырки” в шарах крошками, кое-где намудрила с краской. Но главное – очень старалась, прямо лепила планету, как сувенир. Ведь закончила я художку когда-то, скульптурный кружок посещала. Лепка всегда получалась как-то само собой.

Ярослав первый тогда сказал, что у меня талант и надо его развивать.

Потом были торты маме на юбилей, Маринке, маминым подругам.

Делала бесплатно, вела соцсети для себя. Постепенно научилась печь коржи сама, делать разные крема. Но больше всего в этом процессе мне нравилась, конечно, лепка и украшение.

Замешиваю крем.

Проверяю тесто.

Не подходит.

Температура в порядке. Все как обычно. Тесто не подходит.

Спокойно, Даш.

Выдыхаю.

Подойдет еще.

Может быть… Хотя догадываюсь, что возможно уже нет.

Что я не так сделала?

Еще раз выдыхаю.

Делаю крем. Параллельно проверяю духовку, которая не радует.

Лезу свериться с рецептом в телефоне, и тут же снова лезу в наш чат.

Там тишина.

И это еще хуже. Потому что я не понимаю, что они там делают!

Бью кулаком по стулу, чтобы не плакать. Чтобы злость свою куда-то направить. Чтобы боль вывернуть, а не держать в себе.

Тесто не подходит!

Я где-то накосячила с тестом. Теперь уже ничего не исправить. Пойдет на крошку.

Оставляю пока крем. Замешиваю новое. Но чтобы не разбудить Катю, делаю без миксера.

Усталость начинает накидывать цепи. Мне бы поспать, но я хочу доделать до утра и уехать.

Ставлю новое тесто в духовку. Взбиваю крем. Руками получается не очень. Достаю миксер.

Не лучшая идея посреди ночи, но на первой скорости Совсем тихо включаю.

– Мама, ааа, – всхлипывая, заглядывает сонная Катя, – Я боюсь.

– Кого ты боишься, малыш?

Оставляю все и, взяв ее на руки, несу в кровать.

– Мамочка тут, рядом. Давай спать.

Укладываю ее. Накрываю одеялом. Кладу рядом любимого медведя, которого тоже подарил ей Яр и целую.

– Мама, полежи со мной.

У меня там дел…

Но если она не уснет, то я точно ничего сделать не смогу. Ложусь с ней. Глажу волосы. Вдыхаю любимый сладкий аромат маленькой феи. Малышка моя любимая…

Подрываюсь с кровати от бесконечной трели в дверной звонок.

В квартире резкий запах дыма.

Торт! Черт!

На кухню. Там дымит из духовки. Коржи уже черные.

Выключаю духовку.

Включаю на всю вытяжку, открываю окна и балкон.

В дверь долбят звонком.

Только бы пожарных никто не вызвал!

Открываю дверь. Соседка накидывается с криками.

– Нет пожара! Просто пригорело в духовке!

— Ты совсем ненормальная, что ли, включать духовку на ночь?! — рычит мужик из квартиры напротив. Глазами сверлит меня, будто поймал на преступлении.

— Я уснула, — оправдываюсь, путаясь в словах.

Он приподнимает голову и смотрит на валящий из-под дверцы духовки дым.

— Уснула? У тебя мозги отшибло? Хотела дом поджечь?

Пытаюсь сдержаться, выдыхаю.

— Прекратите орать.

– Я на вас участкового вызову.

Визуализация Дарья

Немного оживила для вас героев))

Знаю, что вы любите такое.

Но, естесственно, в своей голове вы можете представлять, кого угодно))))

Дарья

27 лет

В прошлом у нее художественное образование, но сейчас воспитывает дочку.

В свободное время берет заказы на торты с художественным оформлением.

Рисовать перестала после сложных родов.

А сейчас случайно замечает фотографию мужа в постели другой женщины.

На Ярослава часто обращают внимание женщины. Он высокий, уверенный, с тем самым спокойным взглядом, от которого у многих сбивается дыхание. Даша это всегда знала. Сама в этот взгляд и влюбилась.

Всегда старалась быть лучше, красивее, чтобы ему соответствовать.

Но сейчас сомнения пираньей съедают все доверие.

Визуализация Ярослав

Ярослав Морозов

29 лет

Предприниматель

Пожалуй, про него это все. Там есть к нему, вопросики ( ахаха), но их мы будем раскапывать в процессе чтения. Что там за измена у него такая, что для него это так... Ни о чем.

Гаденыш такой((

А это их малышка Катюшка

Бывает, что Литнет тормозит и не всегда грузит картинки, поэтому можно зайти попозже и пересмотреть))

Глава 6

Дрожащим пальцем нажимаю на фотографию. Картинка медленно загружается.

С каждой секундой внутри натягивается струна.

Сначала вижу размытые огни ночного города, отражающиеся в окне. Пустой бокал вина на подоконнике. Мужское плечо.

Замираю.

На плече небольшая, но отчетливая родинка в форме листика. Знакомая очень.

Как у Ярослава.

Сердце громко и болезненно стучит в груди. Трясется и надрывно подрагивает.

Руки трясутся.

И подпись…

“Девочки, спасибо за рецептики, мой мужчина доволен 😏”

Мой мужчина…

Доволен…

Спасибо…

Чат оживает.

“Вроде ты писала, что он не твой?”

“Теперь уже, кажется, мой 😉”

Эта мерзкая улыбочка.

Ее игривый тон.

Как будто меня специально дразнит, словно знает, что я это вижу.

Часто моргаю. Прогоняю слезы.

Дышу. Поверхностно, прерывисто.

Как он мог?! Как он мог вот так просто предать меня, Катю, нашу семью?

Резко поднимаюсь и машинально хватаю кружку со стола.

Выскальзывает.

Разбивается вдребезги об пол. Осколки разлетаются по кухне.

– Скотина! – кричу, не думая уже, что разбужу Катю. – Ненавижу тебя, слышишь?! Ненавижу!

Вокруг заваленная грязной посудой раковина, испорченные коржи в мусорном ведре, расслоившийся крем, который уже не спасти.

И вокруг всего этого осколки моей любимой чашки.

Почему ты это сделал, Яр? Ну чего тебе не хватало?

Опускаюсь на пол и собираю осколки.

Беспомощность какая-то, тоска безумная.

Я одна, он там, с ней.

Он вообще знает, что она в этом чате? Что я вижу все?

Телефон пиликает личным сообщением. Маринка.

Марина: “Даш, ты видела это?”

Она, конечно, тоже все понимает.

Я: “да”

Я: “Марин, он к ней поехал”

Я: “за что он так со мной, а?”

Я: “может, еще вместе это пишут и смеются?”

Маринка перезванивает.

– Писать долго, солнышко. Даш, послушай. Не верю я, что Ярослав вот так поехал к какой-то левой бабе.

– Она не левая. Он изменяет мне с ней. Понимаешь?

– Так и сказал? Изменяет?

– Нет, он сказал, что изменил. Один раз. Случайно. А кто сказал, что нельзя случайно второй раз с ней?

– Успокойся, хорошо?

– Как мне успокоиться, а?

– А может, это не он? Ну мало ли мужиков с родинками?

– Не мало, конечно. Но что-то совпадений слишком много.

– Ну ты все его родинки, что ли, помнишь?

– Я бы очень хотела, чтобы ты ошибалась, – шмыгаю носом, – но мы ведь обе знаем, что нет… – Осматриваю свою кухню и погром. В квартире все еще пахнет гарью. – Мне еще торт заказали, а я все испортила. Коржи сгорели, крем расслоился.

– Скажи, что заболела и не получится.

– Я людей подведу.

– О себе подумай, Даш. А не о людях. Как Катюшка?

– Нормально вроде. Я хочу к родителям съездить.

– И его одного оставить?

– А что, мне за ним по бабам бегать предлагаешь?

– Ну, может, он захочет поговорить.

– Я не захочу. Эти все дешевые отговорки и отмазки про физиологию и один раз… Я хочу узнать, кто она такая, Марин.

– Зачем тебе это, Даш? Переживать только больше будешь. Накручивать себя.

– Понять хочу, что в ней есть такого, чего не было во мне.

– Я бы на твоем месте не писала. Это как унижение.

– И пусть. Кто она вообще такая? Фразами бросаться, что это ее мужчина? Когда он ее стал?

Катюша заходит в кухню и трет кулачками глаза.

– А де папа?

– Ладно, Мариш, давай, Катя проснулась. Пойду ее кормить.

– Давай, держись. Я попробую еще про нее узнать.

– Спасибо.

Отключаюсь и кладу телефон на стол.

– Привет, малышка, ты проснулась? – присаживаюсь к ней и обнимаю.

Кивает и хмурится, собирая брови на переносице.

– Де папа?

– На работе, котик.

Надувает губы и собирается плакать.

– А кода пидет?

– Как освободится, тогда придет. Катюш, а хочешь к бабушке Тане съездить в гости?

– С папай?

– Папа на работе. Он потом приедет.

– Хатю.

Ну и хорошо.

Я беру телефон и набираю сообщение заказчице торта. Извиняюсь, что не получилось, я приболела. Обещаю вернуть предоплату.

Через минуту телефон оживает звонком. Номер заказчицы.

– Да, алло…

– Это что вообще такое, Дарья?! – сразу срывается в крик женщина. – Вы понимаете, что у меня сегодня юбилей у мамы?! Я на вас рассчитывала, а вы вот так меня подставляете?!

– Простите, пожалуйста, – пытаюсь вставить хоть слово. – Я…

– Что вы? Заболели? Знаете, мне всё равно на ваши болезни! Если взялись делать, будьте добры отвечать за это! Вы вообще понимаете, сколько я вам заплатила? Вы думаете, мне деньги нужны? Мне нужен был торт, понимаете?!

– Я верну вам всё до копейки, – – оправдываюсь, стараясь не сорваться. – Мне очень жаль, правда…

– Мне ваши «жаль» вообще не сдались! – женщина перебивает меня резко и зло. – Вы безответственная, Дарья! Вы представляете, как вы меня подвели? У нас гости уже приглашены, ресторан заказан, а вы с утра вот такое выдаёте!

Я прижимаю ладонь к виску, боль пульсирует в голове.

– Я понимаю, что виновата…

– Ещё бы вы не понимали! Сорвали праздник! Знаете, что я с вами сделаю, если деньги сегодня же не переведете обратно? Я вас так засужу, мало не покажется! Ваши торты больше никому не понадобятся, гарантирую! И не мешало бы проверить вас санстанции.

Глава 7

Мое сообщение так и висит непрочитанным.

И я как-то глупо и унизительно жду от нее ответа.

Как будто я тут виновата во всем.

– Катюш, ты кашу будешь? – забираю дочку и вывожу из прохладной кухни, где все еще проветривается.

– Неа, хотю бинчики.

– Сейчас, я быстро уберу и напеку тебе. Хорошо?

Кивает.

Я машинально начинаю убирать кухню. Перемываю противни.

Виновата перед женщиной, конечно. Надо придумать, как исправить все можно. Может, еще один торт испечь?

Продуктов не хватит на второй торт. Надо ехать в магазин. А это собирать Катю, а до этого ее покормить. Это на час затянется. Потом пока выпеку, пока остынут, пока крем, украсить…

Присаживаюсь на пол, собираю бело-синие осколки от кружки.

Когда ездила на экскурсию, купила нам две коллекционные кружки. По вечерам часто садились и пили из них чай или кофе. В такие моменты именно из этих одинаковых парных кружек.

А сейчас одна из них разбилась. Как и мы. Не собрать ее больше. Не склеить так, чтобы не было видно, что случилось.

Пусть даже и случайно, но было же. Он был с другой женщиной. Касался ее, целовал, любил… Передергивает от мысли.

И в палец отдает резкой болью.

Кровь проступает тонкой линией на подушечке пальца.

– Ну, супер, – поднимаюсь и иду в ванную промыть.

Ключ в замке.

Щелчок.

Поворот.

Дверь.

Замираю. Дыхание перехватывает, и все внутри будто втягивается, как перед ударом.

Ярослав.

– Папатька!

– Привет, вишенка, – целует. – У тебя чего такие ноги холодные? Где твои носочки?

Я забыла их ей надеть…

Больница. Капельницы. Кашель изматывающий. Бессонные ночи с термометром.

Все разом перед глазами.

Я так замоталась со всем этим, что забыла о дочери.

– Холодина у вас тут!

Идет на кухню.

– Ёпт…

Заглядывает в ванную.

– Выходи, поговорить надо.

Уставший, невыспавшийся. Катя у него на руках, обнимает и прижимается к шее.

– Мне и так все понятно. Можешь ничего не объяснять.

– Я жду.

– Если ты за вещами, то собирайся и уходи.

– Я приехал поговорить.

– А я – нет.

– Так значит?

– Так. Значит.

– Хорошо.

Закрывает дверь.

О чем-то с Катей говорит. Я не вмешиваюсь. Пусть пообщаются. Сейчас мы уедем, когда еще увидятся. А им обоим это очень надо.

Не собираюсь ему говорить, что уезжаю. Он будет скорее всего против. А мне плевать.

Против его измены я тоже была бы против. Но меня никто не спрашивал. Почему я теперь должна отчитываться?!

Неспеша заклеиваю себе пластырем палец.

На самом деле жду, чтобы он скорее ушел.

Поговорить надо, согласна. Но сейчас все так живо и больно, что я только свою боль могу вываливать на него. Не хочу слушать его оправдания и прощения.

Я не готова к этому.

Но, когда выхожу, слышу, что он у Кати в комнате.

Иду и заглядываю к ним. На полу возле комода чемодан, в который он скидывает ее вещи.

– Ты что делаешь?

– Ты кажется не хотела говорить, – жестко напоминает мне.

Катя уже переодета в уличные штанишки и кофту. Прижимает любимого медведя.

– Ты куда ее вещи собираешься? Ты что творишь! – подбегаю и выхватываю у его чемодан.

– Катя едет со мной! – забирает назад ее вещи и захлопывает чемодан.

– Никуда она не поедет!

– Это и моя дочь тоже. Раз ты не хочешь говорить. значит я уйду. Но с ней. Я имею на нее прав не меньше, чем ты.

— О чем говорить?! – повышаю на него голос. – О чем ты хочешь говорить? О том, как…

– Не кричи при ребенке, – перебивает меня. .

Берет за руку и выводит в коридор.

– Тебе надо врачу показаться.

– В смысле врачу?

– Психиатру, например. Я не оставлю с тобой ребенка! Ты чуть не спалила квартиру! У тебя дочка ходит одна по дому с открытыми окнами. Ребенок после болезни не одет, холодный весь, голодный.

– Не так все было!

– Не так? Я по фактам смотрю. Ты же не хочешь меня выслушать и услышать. У тебя факты. У меня тоже!

– Катюш, идем, поедешь пока со мной, – забирает чемодан и дочку.

– Ты что к ней ее повезешь? – встаю в дверях. – Нашу дочь непонятно…

– Мы поедем к моей маме. Поняла? – отодвигает меня.

– Я не отпущу. Ей там плохо будет! – обгоняю его и становлюсь в дверях.

– Какие лекарства ей нужно давать напиши, – отодвигает меня в сторону. И усилий особо не прилагает, но я не могу ничего сделать.

– Катюш, ты же не поедешь никуда, да? Ты же не хочешь?

– Я хатю с папай.

– А я?

– Ты не в себе, Даш, обувайся Катя. Я не отбираю у тебя ребенка, Даша. Я тоже хочу с ней побыть. А ты сходи к врачу.

– Я никуда ее не пущу, – выхватываю детскую обувь. – Ты не сделаешь этого.

– Ты дура?! – забирает детский ботиночек. – Чего ты кричишь при ней и пугаешь ее. Катюш, надевай куртку. Мы с мамой поговорим.

Берет меня за локоть и ведет в нашу спальню.

– Отпусти! Мне больно.

– Мне соседка звонила. Ты ночью чуть не спалила квартиру.

— Я просто уснула!

— Ты включила духовку и уснула! Это, мать твою, опасно. Ты в этом состоянии не можешь смотреть за ребёнком. Занимайся своими тортами, если это для тебя важнее. А Катя поедет со мной и будет в безопасности.

– Это случайность.

– Утром тоже случайность? Ребенок сам по себе. Ты сидишь вечно в этом телефоне. Окна раскрыты. Она после больницы и бегает на сквозняке без носков! Сама одета вон. Тебе вообще ребенок нужен?

— Скотина… — шепчу, губы дрожат. — Как ты смеешь такое говорить? Я… я её вынашивала! С угрозой выкидыша лежала на сохранении. Или когда я в больнице лежала, у тебя уже тогда были дела поважнее. С бабами развлекался? Иди туда, где ночевал, а нас оставь в покое.

– Дура ты! С себя вины не снимаю! Но я хочу, чтобы ты просто выслушала меня, а ты истеришь, бросаешься и споришь. Я боюсь оставлять с тобой дочку, когда придешь в себя и захочешь поговорить, тогда звони. И справку от врача принеси.

Глава 8

Квартира становится пустой и чужой. Холодной, мерзкой. Как тюремная камера.

Я бросаюсь к окну.

Смотрю, как он сажает дочку в машину. Пристегивает ее. Что-то говорит.

Садится в машину и уезжает.

Опираюсь о стену и сползаю по ней, как мешок с тряпьем.

Руки дрожат. В груди как будто дыру пробил.

Как так все за одну ночь перевернулось?

Как будто специально все это собиралось, собиралось и в один день бахнуло. Не просто черная полоса началась, меня саму раскатали в эту черную полосу.

Надо успокоиться и придумать, что делать.

Всегда есть выход. Не просто же так это говорят.

Беру телефон и набираю Марину.

Она сразу берет.

– Да, Даш, привет. Ты как?

– Он забрал Катю… – голос еще сипит, хотя слез уже нет.

– В смысле?

– Забрал. Собрал чемодан, взял Катю и ушел. Сказал, что ей со мной опасно.

– Чего?! Даш, что случилось?

Путанно рассказываю ей, что случилось ночью и утром. Про сгоревший торт, соседей, крем, разбитую посуду.

Марина молчит. Слушает.

– Даш… ну ты же понимаешь, ты действительно сейчас на пределе. Это… это может выглядеть со стороны тревожно.

– Это все просто какая-то череда дурацких совпадений!

– Даш, ты не обижайся, но ты сама это создаешь. Никто не просил тебя ставить торт в духовку ночью. Никто не заставлял ложиться спать. А если он прав? А если бы квартира сгорела? Ты с Катей…

– Тоже хочешь сказать, что я чокнутая?

– Нет, Даш! Но ты сама говоришь, что все из рук валится. Ты не спишь, не ешь, плачешь, злишься, срыв за срывом… Это нормально после такого стресса, но это и правда может напугать, особенно, когда в доме маленький ребенок.

– Мне тупо плохо, понимаешь? Я хотела отвлечься.

– Я понимаю, солнце, я все понимаю. Поэтому Ярослав правильно все сделал, что забрал Катюшку. Ты успокойся. Уверена, он не будет прятать ее от тебя.

– Он сказал мне справку от врача принести! Он нормальный вообще? Какую справку?! Как будто я чужой человек и он меня вообще не знает.

– Даш… Он прав. Тебе надо сходить к врачу. Есть успокоительные, есть мягкие препараты.

– Ты заодно с ним, что ли?

– Нет, ты что! Я за тебя переживаю. Просто, надо, чтобы ты пришла в себя, выспалась хоть пару ночей нормально. Тогда и с Ярославом можно будет спокойно обсудить, что случилось, и дочку забрать…

– Я думала ты на моей стороне.

– Даш, ты не понимаешь, что ли, что ты сама себя накручиваешь сейчас. Хочешь до нервного срыва довести?

– Это вы хотите меня сделать невротичкой.

– У тебя просто истощение. Это же не диагноз. Это не стыдно.

– Мне нужна моя дочка и чтобы от меня отстали с диагнозами. А не лезли с таблетками, – повышаю голос. – Спасибо, Марин. Поддержала.

– Даш, послушай. Я просто хочу, чтобы тебе стало легче, – устало. – Я тебя люблю, Даш. И правда переживаю.

– Пока, Марина.

Сбрасываю.

Кидаю телефон на кровать.

Тот глухо стукается и отскакивает.

Никто меня не слышит. Никому не важно, что я чувствую.

Никто даже не пытается поставить себя на мое место. Таблетками конечно, проще всего задушить боль. Как и алкоголем.

Но я не хочу ни на какие таблетки подсаживаться.

Со мной нормально все.

За одну ночь какая-то Анна забрала у меня все.

Оставила только холод, разбитую кухню и рев внутри, от которого начинает звенеть в ушах.

Осматриваю кухню. Это и правда выглядит истерично. Кастрюли, противни, крошки везде.

Поднимаюсь, надеваю перчатки и начинаю все убирать.

Я вылезу из этой черной полосы. верну свою жизнь назад.

Пусть Ярослава в ней больше не будет. Но дочку я заберу. Никто у меня ее не отнимет.

После часа уборки привожу наконец дом в порядок. Запах гари еще есть, но уже не так критично.

Устала очень. Зато злость немного отступила.

Кате, правда, не надо видеть меня в таком состоянии.

Когда пальцем тронь, а уже рыдать хочется.

Просто пока вообще не понимаю, как дальше мы будем жить. Семьи уже точно нет. Но квартира и все остальное – общее. Это надо как-то делить, переезжать. Мне нужен совет.

Я: “Мам, я приеду к тебе сегодня в гости”

Мама: “ты с Катей или Ярослав тоже приедет?”

Когда у Ярослава были командировки, то мы часто с Катей приезжали к родителям с ночевкой. А без Кати я никогда и не приезжала, наверное?

Я: “я одна приеду, мам”

Перезванивает тут же.

Не хотела я вот так, по телефону, но видимо, все же не получится.

Принимаю вызов.

– Что случилось, почему одна?

– Мам, давай я приеду и расскажу все.

– Что случилось, Даша?

– Мы… – слова правильные, чтобы не шокировать маму, так сложно подобрать, – мы… в общем, я плохо себя чувствую и чтобы ее не заразить, решила у вас побыть пару дней.

– У вас точно все в порядке?

– Я приеду, мам, поговорим, – говорю тише, чтобы она не слышала, как дрожит мой голос.

– Ну хорошо, приезжай.

Я быстро собираю минимум вещей, закрываю окна, перекрываю воду. Проверяю, что точно все обесточено и еду к маме.

Марина что-то пишет, но я не читаю сообщения. И в чат не захожу.

Может, вообще оттуда выйти и удалить его?

Но тогда я не буду вообще ничего знать о том, что происходит.

Через минут сорок паркуюсь возле дома родителей в Подмосковье. Тихий спальный район советских времен. Никакой движухи и шума. Идеальное место, чтобы восстановиться, поговорить и найти выход.

– Мам, это я, – открываю дверь своим ключом.

Тут вкусно пахнет мамиными котлетами, ухой, картошкой с укропчиком.

– Я с Ярославом говорила, – складывает руки на груди. Смотрит мне в глаза и на лице читается неприкрытое недовольство. – Что ты устроила там?