Измена. Первая любовь предателя

Глава 1.

- Мне кажется, что ты делаешь из мухи слона, - Милана насмешливо улыбается.

- Нет. У меня душа не на месте.

- Да ну брось! Я, конечно, читала статью, типа женщины чувствуют измену своих мужчин. Но у тебя же явно паранойя, Дашуль.

- Вот и проверим, - выворачиваю руль и резко вхожу в поворот.

Машину немного заносит по мокрому снегу.

У мужа была встреча выпускников. Двадцать лет, как он закончил школу. Рома раньше никогда не ходил на такие мероприятия, а в этом году поехал, как в жопу ужаленный. Даже надел свою лучшую дорогущую рубашку и костюм, пошитый на заказ.

Конечно, я понимаю, он хотел показать свой статус перед бывшими одноклассниками. Рома многого добился, есть чем похвастаться. Но меня напрягает, что время уже два часа ночи, а он так и не вернулся.

Может, случилось что. А может, он задержался с женщиной. С какой-нибудь своей бывшей одноклассницей.

По сердце идут трещины от одной только мысли, что я застану Рому с другой. Мы вместе уже восемнадцать лет. У нас общие дети-подростки. И такого удара сейчас я просто не выдержу.

Одноклассники Ромы решили, что лучшим местом для встречи будет ресторан "Прима" прямо при отеле с одноименным названием.

Сняли дорогой банкетный зал.

Многие приехали из других городов, и, с одной стороны, очень удобное решение - ресторан при отеле. Но блин... два часа ночи... Рома не отвечает на звонки... и он сейчас в отеле.

В отеле!

- Дашуль, не гони, пожалуйста, - Милана вжимается в кресло. - Если мы разобьемся, это будет пипец.

- Пипец будет, если я поймаю Рому на измене.

- Ну разве были какие-то предпосылки? У вас что, секса давно нет? Ромочку держишь голодным?

Я перевожу на подругу недовольный взгляд, и она тут же прикусывает язык.

- Дашуль, ты выдохни. Сама говорила, что Рома не такой.

- Я чувствую, что-то не так, - со стоном выдавливаю я и торможу на светофоре.

Напряженными пальцами обнимаю руль и смотрю ошалевшим взглядом перед собой. На лобовое стекло падают влажные снежинки и быстро тают, превращаясь в стекающие вниз капельки.

У нас хорошая семья. Дети - умнички. И я люблю Рому. Очень люблю. И я не верю, что он действительно может изменить мне. Но тогда почему он не отвечает на мои звонки?

Рома обещал, что не будет напиваться. И что приедет домой около полуночи, чтобы завтра провести выходной с детьми. Он обещал сходить вместе с ними в аквапарк, пока я буду заниматься рабочими вопросами.

У меня свой небольшой бренд одежды, и на завтра назначена встреча с моделью и фотографом.

Светофор меняет цвет с красного на оранжевый, и я тут же срываю тачку с места. Колеса по мокрому снегу проскальзывают, буксуют, резина противно взвизгивает и дымится.

- Боженька, помоги нам доехать живыми! - вскрикивает Милана.

- Да успокойся ты, - скалюсь я. - У меня муж пропал, а ты тут со своими молитвами.

- Даша, я тебя прошу, сбавь скорость...

- Глаза закрой и помолчи, - рычу в ответ и сворачиваю к парковке отеля.

Выскакиваю из машины и буквально бегу ко входу в ресторан. А дурное предчувствие только усиливается. Сердце сжимается в груди стальным обручем отчаяния перед неизвестностью.

Надеюсь, Рома просто перебрал с алкоголем. И он уснул в номере у какого-нибудь своего мужика - одноклассника. Я заберу Рому домой, и утром, конечно, выскажу ему свое недовольство. Проведу воспитательную беседу, так сказать.

Лишь бы он был не с женщиной. Лишь бы не с женщиной.

- Дашуль, подожди, - Милана неуклюже скачет за мной на своих огромных шпильках, придерживает краешки пятнистой шубки длинными пальцами с красным броским маникюром.

Я, конечно, не успела нарядиться. Приехала в спортивном костюме и дурацкой шапке с бумбоном.

- Мы уже закрыты, дамы! - официант проплывает мимо с подносом грязной посуды в руках.

- Я мужа потеряла, - резко говорю я. - Давно все разошлись?

- Час назад, - официант, молодой чернявый парень, пожимает плечами. - Многие тут остались в отеле. Может, и ваш где-то здесь. Но только в отель вас не пустят, дамы.

- А мы и спрашивать не будем! Зайдем и все! - Милана грозит пальцем и тащит меня на ресепшен отеля.

Я прикусываю губу, и меня начинает прошибать дрожью. Нас ведь и правда не пустят. С чего бы вдруг. А снять сейчас тут номер и ходить стучаться в каждую дверь - глупо. Я буду выглядеть, как больная истеричка.

Озираюсь по сторонам. Красиво тут, в отеле. Не зря он пятизвездочный.

Замечаю тень, крадующуюся из ресторана к лифту. Милана тоже оборачивается и смотрит на качающегося из стороны в сторону мужчину.

- Да это же Игорь! - выдает моя подруга. - Игорь! Игорь, стой!

Мужчина оборачивается, и в его пьяном выражении лица застывает тихое изумление. Это и правда Игорь - хороший приятель моего мужа.

- Милана? Дарья? А вы... вы что тут... вы тут... - заплетается язык Игоря.

- Игорь, ты не знаешь, где Рома? - с мольбой в голосе спрашиваю я.

Лишь бы живой. Только бы ничего плохого не случилось.

- Он... ну... перебрал маленько, - шепчет Игорь, прижимая к груди бутылку дорогого коньяка. - Вы бы ехали домой. Ромашка проспится и утром вернется.

- Игорь, миленький, отведи меня к Роме. Я домой его заберу!

- Дарья, ну что ты, как же я...

- Игорь, не юли и не изворачивайся, как уж на сковородке. Знаешь где Рома? Веди нас к нему! - Милана тыкает в грудь мужчине своим наманикюренным пальчиком.

Игорь пьяно икает. Его руки вздрагивают, и он чуть ли не роняет свой элитный коньян.

- Игорь, быстро! Быстро веди нас к Роме! - с рыком требует Милана.

- А я... я не знаю... не знаю в каком он номере...

- Игорь! - Милана прищуривается и гневно дышит Игорю в лицо. - Если не отведешь, я завтра позвоню твоей жене, и скажу, что эту ночь ты провел со мной!

- Милан, ты чего? - испуганно шепчу я. - Не надо...

- Замолчи, Даш. Я между прочим ради тебя стараюсь! - ядовитой змеей шипит моя подруга и вновь переводит разъяренный взгляд на Игоря. - Ну что, дружок - пирожок. Отведешь нас к Роме?

Глава 2.

- Ну бабы, да вы что, с цепи сорвались? - Игорь пятится к лифту, доставая из кармана брюк ключ-карту.

Он явно намерен трусливо сбежать!

- Игорь, ты от нас не отделаешься, - Милана наступает опасной кошкой и тут же выхватывает из его пальцев голубой пропуск в отель.

- Отдай! - обиженно вскрикивает пьяный Игорь. - Отдай сейчас же!

- А то что? - ледяная усмешка скользит по губам моей подруги.

Я так благодарна Милане, что она в два часа ночи согласилась сорваться вместе со мной и приехать в отель на поиски Ромы. Без нее я бы пообщалась с официантом в ресторане и сразу поехала домой, так ничего и не выяснив.

- Игорь, быстро веди нас к Роме! - вскрикиваю я.

Двери лифта распахиваются. Обреченный Игорь опускает голову и тяжело вздыхает.

- Ладно, - шипит раздосадованно. - Я отведу. Только чур жене моей не врать!

- Умничка, Игорюша. Хороший мальчик! - смеется Милана.

Дверцы лифта закрываются. У меня сердце пропускает удары и голова кружится. Я чувствую, что Рома сейчас не один. Я в этом почти уверена.

Женское сердце сложно обмануть.

Сейчас я буду очень рада, если все мои догадки окажутся просто паранойей. Моими больными ревнивыми домыслами. Но изнутри меня словно осы жалят. Ядовитые такие, опасные. И мой мозг бьет тревогу.

Мне уже плевать, что я выгляжу как неадекватная женщина со своими подозрениями. Даже жена Игоря не примчалась контроливать, чем он таким в отеле занимается в два часа ночи.

А я примчалась. Потому что не могла иначе.

- Он, скорее всего, здесь, - Игорь указывает нам на дверь одного из номеров. - Только я вам ничего не говорил. Вы меня не видели. Меня тут не было.

Я бледнею. Вся кровь отливает от лица. Рассматриваю потерянным взглядом золотые цифры на белой двери - "202".

- Ты уверена, что нам туда надо? - уточняет Милана.

- Там мой муж, - шепчу сквозь душащий ком в горле. - Мой любимый и родной муж.

- Да. Но если он там с женщиной. Ты готова к такой правде?

- Я что, зря сюда примчалась, как дура? Чтобы сейчас взять и уехать? - перевожу возмущенный взгляд на Милану.

- Тогда стучи, - пожимает плечами моя подруга.

Я вновь смотрю на золотые циферки. Глаза начинает щипать слезами.

Осторожно стучу в номер.

- Как мышь скребешься, - недовольно выдает Милана. - Смотри, как надо!

По коридору отеля прокатывается громкий треск, когда подружка со всего размаху долбит в несчастную дверь.

- Она сейчас с петель сорвется, - шепчу я.

- Зато так нас точно услышат!

Я согласно киваю и замираю в ожидании.

Сердце бешено бьется в груди. Того и гляди проломит мне грудную клетку.

Тук-тук. Тук-тук. Тук-тук.

Кажется, я даже слышу, как в ушах шумит моя кровь.

Страшно, как перед важным экзаменом в институте, от которого зависит дальнейшая судьба.

Мы с Ромой, кстати, в институте познакомились. Я была скромницей отличницей, а он... он был парнем, по которому с ума сходили даже старшекурсницы. Не представляю, сколько сердец Рома разбил, но в спутницы жизни выбрал он меня. И все восемнадцать лет брака у меня даже не было никаких подозрений, что любящий муж может пойти на измену.

Не было.

До сегодняшнего дня.

Дверь номера с золотыми циферками медленно открывается.

Я застываю, как статуя. С широко распахнутыми глазами и сердцем, прожженным горячим клеймом.

Я была права.

Права.

Рома действительно здесь с женщиной.

- Что надо? - выдает пышная брюнетка, рассматривая меня и Милану. - Что вы тут шастаете посреди ночи? Вы вообще кто?

- А ну ка отошла, - ядовито произносит Милана и, задев девушку плечом, входит в номер.

Я на автомате иду за подругой. Кажется, что реальность для меня перестала существовать. Есть только этот момент.

Только это мгновение, которое может расколоть мою привычную жизнь. Разрушить все, во что я верила. Вырвать мою душу с корнями и перемолоть в мясорубке боли и отчаяния.

- Да вы что творите! Я сейчас позову охрану! - сокрушается незнакомая брюнетка.

- Заткнись! - рявкает на нее Милана.

Я прохожу вглубь номера. В приглушенном свете ночника выцепливаю взглядом большую кровать, на которой лежит мой муж.

Рома...

Его бедра небрежно прикрыты красным одеялом, а на груди видны царапины и засосы.

- Даш... - голос Миланы слышен как через толщу воды.

У меня заложило уши от боли. Я поверить не могу... но факты говорят сами за себя.

Мой муж провел ночь с этой женщиной. С пышногрудой симпатичной брюнеткой! Пока я спокойно ужинала вместе с нашими детьми, он наверняка кокетничал с ней за общим столом. Пока я сходила с ума от нервов и обрывала его сотовый бесконечными звонками, он с ней тут кувыркался.

- Да вы сумасшедшие, посреди ночи к незнакомым людям врываться! - брюнетка встает прямо передо мной, закрывая собой Рому. - Охрана уже идет! Вам мало не покажется.

- Это мой муж, - зачем-то шепчу я.

Брови незнакомки выразительно изгибаются, а во взгляде появляется что-то высокомерное, надменное, дерзкое.

- Вот как. Жена Ромашки. Надо же, - осматривает меня с головы до ног сканирующим липким взглядом. - Я думала, ты симпатичнее. Честно. Скорее она подходит на роль Ромкиной жены, - кивает в сторону Миланы.

- Свинья поганая. Помолчала бы, стерва! Не побрезговала женатым мужиком! Шлюха!

- Не надо, Милан. Мы уже уходим, - вскидываю подбородок. - Роме передай, что я с ним развожусь.

- Замечательная новость, - бросает мне в спину любовница мужа.

Она говорит что-то еще, но я уже ее не слышу. Я бегу к лифту. А слезы текут по щекам. И грудь сжимает осознанием, что это конец!

Конец нашего счастливого супружества.

Конец нашей семье.

Боже...

Как наш развод переживут дети?

Глава 3.

Я бегу вперед к своей машине, в груди печет, воздуха предательски мало. Он холодными потоками проникает в грудь и застывает между ребрами хрустальными осколками.

- Дашуль, подожди! Даша, я за тобой не успеваю!

Я поверить не могу, что Рома мог со мной так поступить. После восемнадцати лет брака, обнаружить своего пьяного спящего мужа в отеле с другой барышней – это просто пипец.

Самый настоящий пипец!

Это катастрофа!

- Даша! Да подожди же ты!

Мне так жарко, словно меня в печку засунули. И это не смотря на то, что на улице сильно похолодало. Под ногами гололед.

А я бегу к своей машине, ничего вокруг не замечая. Моя привычная реальность потрескалась и рассыпалась в крошку. Я не знаю, как мне собраться с силами.

Но в голове назойливо маячит мысль – я завтра же пойду и подам на развод.

- Даша! Да блин, козлиха в кроссовках! Ай! Ой…

И ведь доказательства измены просто на лицо. Мой Рома был весь в засосах и царапинах. Эта брюнетка не просто дама с крупными красивыми формами, но еще и чрезмерно страстная и вульгарная. Так расцарапала, будто вилами, а не ногтями.

Видимо, это его бывшая одноклассница.

Я просто в шоке.

Резко оборачиваюсь, и вижу свою подругу, которая разъехалась на льду чуть ли не на шпагат и не может встать.

- Милана! – пищу я и бегу подружке на помощь.

- Я тебя зову, зову! – раздраженно бурчит она, хватаясь за мою руку. – А ты, блин, как козлиха в кроссовках. Я на шпильках чуть не убилась, пока за тобой бежала.

- Прости…

- Блин, Дашуль, - Милана отряхивает свою шубку. – Ну и козел же твой Ромка!

Закусываю губу, и подбородок дрожит.

- С сисястой стервой изменить родной жене!

Закрываю глаза, и горячие слезы текут о холодным щекам.

- Я конечно все понимаю, но это верх наглости. Ты его по всему городу ищешь, а он с телочкой в отеле завис! И ты ведь была права! Не подвела тебя твоя чуйка. Не зря мы приехали! А если бы еще поторопились, то поймали бы их на горячем.

Душа сворачивается в трубочку. И сцены того самого «горячего» отчетливо встают прямо перед газами.

Эта брюнетка скачет на моем муже.

Царапает его грудь.

Впивается острыми ногтями в его кожу, оставляя красные отчетливые следы.

И стонет от удовольствия.

Я не ожидала такого от Ромы. Да и разве можно ждать от мужа, которому веришь беспрекословно и слепо, что он пойдет на встречу выпускников и зависнет там до утра? И что после вернется весь в засосах и царапинах?

- Милана… - сиплю я, сама пугаюсь своего неживого охрипшего голоса.

- Боже, да ты чего? – осматривает мое влажное лицо возмущенно. – Рыдать из-за козла? Не смей!

- Я с этим козлом всю жизнь прожила! Я ему всю себя отдала! – бью себя в грудь. – Двоих детей ему родила!

- Дашуля, тебе нужно успокоиться, милая…

- А он вот так… нашу любовь коту под хвост!

- Дашуль…

- Предатель! Урод! Козлище!

- Даш, пойдем в машину, я тебя прошу, - Милана подхватывает меня под руку и неуклюже шагает на шпильках по льду в сторону моей тачки.

- Я все понимаю, Милана. Да, мужчинам нужно это все. Секс, адреналин. Но я ведь не замухрышка какая-то. И я всегда его удовлетворяла. А он вот так…

- Да все мужики козлы! – соглашается со мной Милана. – Нормальных мужчин наши мамы разобрали.

- Да, - шмыгаю носом, придерживая Милану, чтобы она опять не растянулась на скользкой парковке.

Завожу мотор и включаю печку. В салоне машины быстро становится тепло. Мы сидим с Миланой и смотрим в лобовое стекло на этот злополучный отель «Прима». У меня сердце покрывается шрамами и ожогами. Мне так больно и мерзко сейчас, что я даже слов не могу подобрать. Поэтому молчу, прикусив кончик языка. Меня потряхивает от нервов.

- Дашуль, - начинает Милана, опустив взгляд на свой красивый маникюр. – Что думаешь делать?

- Разводиться.

- Правильно! Умница! Фух… - с облегчением выдыхает Милана. – Я уж думала, что ты захочешь его простить.

- Простить? После того, что я своими глазами увидела?

- А дети?

- А что дети? Они уже взрослые. Как-нибудь переживут! – зло фыркаю я и руки складываю под грудью.

Хотя сама прекрасно понимаю, что детям придется не сладко. Они ведь подростки. Замкнутые, немногословные. И они думают, что мы с Ромой их не понимаем.

Развод сильно ударит по ним.

- Вот Рома твой завтра вернется, и ведь сделает вид, что ничего не помнит! – пророчески шепчет Милана. – Мужики всегда так делают. Мне тут один в любви признавался, а потом сказал, что такого не было. Вот не пойму, это какая-то особая мужицкая амнезия?

Я грустно усмехаюсь.

- Там такие засосы на шее и груди, что сложно будет отвертеться, - выдаю я.

- Придумает какую-нибудь нелепую отмазку. Скажет тебе, что участвовал в дебильном конкурсе и его засосал и разодрал какой-нибудь Игорь!

- Интересно, а Игорь тоже… ну… тоже изменяет сейчас своей жене?

- Все они одинаковые, Даш. Все изменяют.

Качаю головой отрицательно.

Мне всегда казалось, что Рома не такой. Что он особенный. Только мой. А я только его. Я с ним себя и в тридцать восемь лет все еще чувствую девочкой.

Чувствовала.

Теперь нашему счастью пришел конец.

Закрываю глаза и медленно выдыхаю.

- А знаешь, Дашуль, мы с тобой должны ему отомстить! – осеняет Милану.

- Что?

- Отомсти ему! Не знаю… машину его разбей. Матное слово краской напиши на лобовом. Выложи его голую фотку в интернет.

- Зачем?

- Чтоб тебе легче стало, глупая! Я же вижу, что ты сама не своя.

Дорогие читатели!

Рада приветствовать вас в моей новинке ;))

Если книга вам нравится, не забывайте нажимать три волшебные кнопки -

"Добавить в библиотеку", "Нравится" и "Подписаться"

Глава 4.

- Доброе утро, мам!

Я сижу за круглым столом на нашей кухне. В руках держу большой нож для разделывания мяса.

Я только что закончила возиться с тушкой курицы. Членила ее с особым удовольствием. Возможно, Милана была права, и мне станет легче, если я как-то отомщу мужу. Только я ума не приложу, как мне отомстить.

Портить его имущество – это какой-то детский сад.

Переспать с кем-то на стороне и гордо улыбнуться – «один-один, милый!» - вообще полный бред.

Да и не смогу я… лечь под другого при живом муже...

- Мам? – сын останавливается напротив и смотрит на меня.

- Доброе утро, - натягиваю улыбку и откладываю нож.

- Раннее утро, а ты уже готовишь! – дочка проходит мимо и включает электрический чайник. – Я такая голодная! Максим, ты яичницу будешь?

- Буду.

- Пожаришь?

Максим недовольно выгибает губы и руки скрещивает на груди.

Я смотрю на сына, и узнаю в нем черты моего мужа. Красивый парень. Даже думать не хочу, сколько сердец разобьет Максим. Или уже разбил.

Как Рома разбил мое. Раз – и все. И в щепки.

После стольких лет… найти своего пьяного спящего мужа в одном номере с пышногрудой красоткой. Мне хочется рвать и метать, но я терпеливо жду.

Жду, когда Рома вернется домой. Нам есть, что обсудить.

- Вот козлиха! – прыскает Максим.

Я приподнимаю бровь.

Козлиха?

Наверное, услышал от моей подруги Миланы.

- Мам, ты слышала!? – возмущенно вскрикивает Олеся. – Он меня обзывает! Опять!

- Ты что, сама яичницу приготовить не можешь?

- Могу, - ласково произносит Олеська и невинно улыбается. – Но я хочу особенную, с любовью моего младшего братика.

Олеся подходит к Максиму и гладит его по голове.

Я в разборки детей не лезу. Они уже взрослые, чтобы решить все самостоятельно. Олесе – пятнадцать, а Максиму - четырнадцать.

- Да иди ты! – бурчит мой сын и отшвыривает от себя руку сестры. – Я себе яичницу пожарю, а тебе хрен на блюдце. Поняла?

- Мам! Скажи ему!

Поджимаю губы и смотрю на часы. Восемь утра. Наверно, Рома сейчас прощается со своей пышногрудой шлюшкой, чтобы после приехать ко мне.

Даже интересно, что он скажет. И как будет смотреть в мои глаза после того, что сделал.

Током прошибает, когда в голову ядовитой змеей проникает мысль, что это не первая его измена.

- Мам? У тебя что-то случилось? – Олеся медленно садится на стул напротив меня.

Тут же поджимает ногу коленом к груди и ставит пятку на стул.

- Я жду вашего отца.

- Отца!? Не папу? Не папочку? – уточняет дочь. – Он что, дома не ночевал?

За спиной слышу звук кипящего на сковороде масла. Трыск. Максим разбивает яйцо в сковородку, раздается шипение. Трыск – второе яйцо.

- Максим! На меня тоже жарь! И ты почему бекон не добавил? – Олеся поглядывает на брата голодным взглядом.

Это утро должно быть привычным. Но в доме не хватает Ромы, который по-хозяйски сидит в кресле-качалке и читает книгу.

Остервенело смотрю на излюбленное место мужа. На кресле лежит коричневый мягкий плед. На пледе спит кот Томас.

Обычно Томас сидит на коленях у Ромы и сладко мурлычет.

Сегодня особенное утро. Непонятное. Тревожное. И я точно знаю, что ничего хорошего уже не будет.

Я жду домой не мужа. Я жду предателя. Жду моего врага.

- Ты обиделась на папу, что он не приехал домой ночевать, да? – спрашивает Олеся, заглядывая в мои глаза.

- Все намного хуже, - произношу я.

- Намного хуже? – осторожно уточняет дочка. – Это как?

- О, дочка, я не могу тебе рассказать, потому сама еще ничего не выяснила.

Олеся с непониманием на меня смотрит.

- Мам, ты говоришь какими-то загадками…

- Да, - киваю и встаю из-за стола, беру разделочную доску и глубокую тарелку с курицей. – Максим, может ты сегодня еще и курицу пожаришь?

- Да блин, мам… - шипит сын, обернувшись ко мне. – Почему я? Вон Олеся сидит без дела.

- А я хочу особенную, - хитро улыбаюсь. – С любовью моего милого сыночка.

- Фу, блин! Вы сговорились что ли? – ощетинивается Максим. – Сначала Олеся… теперь ты…

- Не будь такой букой, Максим. Ты же мой любимый сладкий сын!

Хочу потрепать Максима за щеку, но воздерживаюсь. Он уже слишком взрослый. И все мои проявления любви его жутко бесят.

Я его понимаю. Сама была такая же в его возрасте. Колючая, дерзкая. И я считала, что мои родители ничего не смыслят в жизни и лезут ко мне с бесполезными советами.

- Мне иногда кажется, что ты Максима любишь больше, чем меня, - обиженно говорит Олеся.

- Я вас люблю одинаково.

- Опять эти нежности… - сын глаза закатывает.

Достает тарелки с полки и кухонную лопатку.

Ловко поддевает глазунью и выкладывает ее из сковороды. Приготовил, все-таки, и для себя, и для сестры.

У меня замечательные дети. Как бы не бурчали друг на друга, все равно всегда друг друга поддерживают.

Я не знаю, что с ними будет, когда они узнают о поступке Ромы. Мы же должны будем как-то объяснить им причину развода.

А я настроена серьезно. Спасать семью, где муж позволяет себе остаться ночевать с какой-то пышной барышней в отеле – незачем.

Нет, конечно я хочу для начала посмотреть в Ромины глаза. Хочу узнать подробности. Хочу окончательно убедиться, что мне не померещилось и не показалось.

Но я так сильно переживаю за Максима и Олесю. Это они сейчас должны пробовать жизнь на вкус. Закатывать истерики и топать ногами. Влюбляться, целоваться, разбегаться. Разбивать сердца. Свои и чужие.

Им по возрасту положено.

Но истерикой кроет меня. Время половина девятого, а Ромы все еще нет. И я уже жалею, что не закатила сцену прямо там, в номере отеля.

Меня оглушило болью настолько, что я в моменте почувствовала себя беспомощной рыбой, выброшенной на берег. Я позорно убежала, поджав хвост.

Глава 5.

После завтрака Максим собирается в кино с друзьями, раз уж с аквапарком папа обломал. А Олеська уходит к подружке в соседний дом.

Я заливаю курицу маринадом, прибираюсь на кухне и вновь сажусь за стол. Томас так и спит на любимом кресле-качалке моего мужа. Настенные часы громко тикают и действуют мне на нервы.

Почти одиннадцать. А Роман так и не явился домой. Это напрягает и злит. Может, он решил уйти из семьи по тихому, и мне скоро ждать извещение о разводе?

А что?

Очень удобно.

Чтобы не слушать скандал от оскорбленной и униженной жены, просто уехал со своей любовницей куда-нибудь подальше.

Боже...

Ставлю локти на стол и вжимаюсь горячим лбом в свои ладони. У меня голова кружится. И сердце, покрытое шипами и шрамами, болезненно колет между ребрами. Я не спала этой ночью.

Сначала обрывала мобильный Ромы звонками. Потом переживала, что с моим мужем случилось что-то ужасное. Затем в слезах кричала Милане, что мы срочно должны поехать на поиски Ромы.

И вот чем все закончилось.

Он даже не явился домой, чтобы посмотреть в мои глаза и признаться в измене.

Что, стыдно, сволочь?

У меня дрожат пальцы и ноет в груди. И тошнит от голода, но я даже думать не могу о еде. Дурацкое чувство. Я словно пустая внутри. Из меня выкачали все силы, и наполниться мне нечем.

Наконец, в прихожей слышны шорохи. Томас навостряет уши, распахивает глаза и выжидает.

Шаги приближаются, и кот летит встречать своего блудного хозяина.

Вьется возле его ног и громко мяукает.

- Ты его не кормила? - интересуется Рома вместо приветствия.

Замираю в ожидании. Внутри что-то натягивается. Напрягается. В груди распирает, как перед ядерным взрывом.

- Кормила, - отвечаю хрипло и сквозь зубы.

- Даш...

Рома стоит при входе в кухню и смотрит мне в глаза. Между нами метра четыре, но я чувствую омерзительный шлейф его перегарара.

- Даша...

Облилизываю губы, рассматривая грустное лицо супруга. Скольжу взглядом ниже, и замечаю на шее отчетливый свежий засос.

По позвоночнику неприятный холодок, и я просто закрываю глаза.

Его страстная брюнеточка постаралась, чтобы оставить на теле Ромы яркие следы. Словно территорию метила, дрянь. Она, вероятно, хотела, чтобы я увидела эти засосы и царапины на его груди.

Неожиданно мне на щеки обрушиваются водопады слез.

Восемнадцать лет брака... Восемнадцать лет...

Запускаю пальцы в волосы, а из груди рвется скорбящий стон. Я едва могу его сдержать.

- Даша... я...

Рома устало и раздраженно вздыхает. Морщится, словно лимон проглотил, качает головой и, наконец, накрывает лицо мощной ладонью.

- Даш, я, кажется, тебе изменил, - приглушенно признается Рома.

Я приподнимаю брови и смотрю на него с тихим возмущением.

- Кажется? - не скрывая злую ухмылку, уточняю я. - Кажется!?

- Даш...

Горько усмехаюсь и быстро вытираю слезы. Не хочу казаться слабой и жалкой, хотя сердце просто пронзает стрелами с острыми ядовитыми наконечниками. Этот предатель не стоит моих слез.

Но мне обидно, что я прожила с ним всю жизнь. Потратила столько лет на отношения с мужчиной, который смог меня вот так нагло предать. Потратила на недостойного человека свою молодость.

- Я не знаю, как это получилось, - шепчет Рома, понурив голову.

Смотрит на меня исподлобья. А в глазах ни капли вины и раскаяния.

- Я нихера не помню, Даш... - выдает мой муж.

Прикусываю кончик языка, вспоминая слова моей подруги Миланы.

"Вот Рома твой завтра вернется, и ведь сделает вид, что ничего не помнит. Мужики всегда так делают."

Она как в воду глядела.

- Я не уверен, был ли у меня секс с Настей, но...

- То есть, у тебя есть сомнения? И засос на твоей шее... это...

- Даш...

Я встаю из-за стола. Упираюсь в него ладонями, чтобы не упасть. В ногах слабость.

- Тут все понятно, Рома. Даже если ты не запомнил, как изменял мне с другой женщиной, это все равно измена.

- Да. Но... Даш, я ведь был пьяный. Разве это не смягчающее обстоятельство?

У меня глаза из орбит сейчас вылезут от возмущения.

- Да ты надо мной издеваешься... - шепчу я, смотря в наглую рожу супругу.

- Блять, Даш. Это была ошибка. Я собирался приехать домой. Я не хотел тебя обманывать. И я вернулся. Вот он я! - муж разводит руки, словно я должна сейчас с места сорваться и кинуться в его объятия.

- Ой, как благородно, - возмущенно шепчу я. - Вернулся. И что? Что, Ром? Думаешь, я на шею тебе кинусь сейчас, да? И забуду твою пышногрудую дрянь?

- Даша, не будь дурой. Мы вместе восемнадцать лет.

- Вот именно, Рома. Восемнадцать лет, которые ты променял на секс с другой телочкой.

- Телочкой? - с насмешкой переспрашивает Рома. - Даш, очень некрасивое выражение.

- Ах, выражения мои тебе не нравятся?

В порыве злости я подхожу к ящику, где лежит посуда. Достаю большую фарфоровую салатницу. Сознание отключается, будто кто-то нажал на запретную красную кнопку.

- А как тебе такое понравится, предатель!? - ошалело выговариваю я, запуская салатницу в мужа.

Рома ловко уворачивается, а Томас с громким "мя-а-а-а-ау" как ошпаренный несется с кухни. Посуда с грохотом ударяется о стену. Осколки разлетаются в стороны, звенят по полу. И в этом грохоте лопается мое сердце и черными густыми всполохами затмевается разум.

У меня печет в груди, а по лицу текут слезы. Хочется визжать, как истеричка. Расколоть и остальную посуду. Перевернуть стол. Разнести весь дом к чертовой матери.

- Даша, ты что творишь? - Рома осматривает яркие осколки салатницы негодующим злым взглядом. - Нам ее моя мама подарила!

- Вот и катись к своей матери, Рома!

Глава 6.

Я прекрасно понимаю, что веду себя глупо. И надо бы притормозить, выдохнуть, сказать предателю, что скоро нас ждет развод и раздел имущества, быть гордой, сильной и мудрой.

Мудрой...

Да у меня тормоза отказали! И вместо взрослой женщины из меня лезет ибиженная девочка, которая хочет топать ногами, орать и бить посуду. А если хочется, значит я так и сделаю. Как преданная жена я имею полное право закатить этот последний скандал, даже если он получится показательным и дешевым.

Рука сама тянется к тарелке.

- Собирай монатки, Ромашка! - скалюсь я и запускаю небольшую тарелку в ненавистного мужа.

- Даша! - рычит он, уворачиваясь от осколков.

Все по разному проживают измены. Кто-то тихо плачет в подушку, кто-то гордо уходит в закат. А я не могу успокоиться, ведь любила мужа.

- Дашуль, прекрати..

Рома мою любовь задушил своими руками. Сжал ее со всей силы и просто сломал. Хребет ей выдернул и оставил подыхать в темноте и грязи.

- С кем ночь провел, ту теперь и успокаивай! - вскрикиваю я, а рука вновь тянется к посуде.

Выхватываю с полки любимую кружку мужа с дурацкой надписью "Большой Босс". Поскрипываю зубами от гнева. Замахиваюсь. В этот раз я точно попаду в Рому.

- Даша, твою мать! Ты что творишь! - муж в пару шагов подходит ко мне.

Хватает меня за запястье и гневно смотрит мне прямо в глаза. Радужки его серых глаз потемнели. Цвет моря во время шторма.

Его родные глаза... те, в которые я могла часами смотреть, пока Рома что-то мне рассказывал или пел под гитару сидя напротив меня. И я не всегда даже улавливала суть разговора, потому что просто тонула в его глазах. Грелась его любовью. Наслаждалась мягким бархатистым тембром голоса.

- Хватит, - он шипит сквозь зубы, обдавая меня своим ядреным перегаром.

И даже сквозь этот противный запах алкоголя пробивается легкий аромат ванили.

Меня аж передергивает.

Мой Рома пахнет другой женщиной. Той брюнеткой.

Ком тошноты подкатывает к горлу и горчит на языке.

- Какой же ты мерзкий, - шепчу я. - Какой же ты отвратительный, Рома.

- Прекрати истерить, Даша. Тебе не двадцать лет, чтобы устраивать сцены с битой посудой! - шипит мне на ухо.

Я одергиваю свою руку от захвата мужа. Смотрю в его наглые глаза.

Я его просто не узнаю.

В одно мгновение мой любящий и заботливый муж превратился в подлого и гадкого изменщика.

Раньше я думала, что мне безмерно просто повезло. Отхватила такого красавца, который в добавок оказался любящим мужем и классным отцом.

Оказалось, что верный семьянин - это его лицемерная маска. А на деле он самый обычный кобель.

- Я ведь пришел домой. И у нас... У нас должен состояться этот разговор.

- А о чем нам говорить, Рома? Тут все ясно.

- Что тебе ясно, милая? А?

- Ты мне изменил. И теперь нас ждет развод.

Я одергиваю свою руку. Сильно сжимаю дрожащими пальцами любимую кружку мужа.

Интересно, а если сейчас этой кружкой тресну Рому по лицу, ему будет сильно больно?

- Даша, я напился. И не помню... не помню, как оказался в номере Насти. Утром проснулся, и вот... - Рома аккуратно отводит ворот рубашки в сторону, демонстрируя мне следы измены.

Засосы настолько яркие, будто их не женщина ртом оставила, а какой-то супер мощный пылесос.

- Я знаю, как все это выглядит! - обреченно рычит Рома, а потом снова опускает голову и устало массирует переносицу пальцами. - Блять, Даш, я не хотел всего этого.

- Если бы не хотел, то вернулся бы в двенадцать домой. Как обещал.

- Пиздец...

Я только развожу руками на ядовитый вздох мужа.

Ставлю кружку на столешницу. Предатель внимательно наблюдает за каждым моим движением, опасаясь отхватить от меня пощечину или еще чего похуже.

Но, кажется, меня отпустило. Больше не хочется прибить Рому и треснуть его любимой кружкой по его же наглой морде.

Мне просто хочется, чтобы он ушел.

- Мам?

Я резко поворачиваю голову на голос дочери. Олеся с удивленными глазами застыла на входе в кухню. Осматривает осколки, разбросанные по полу.

- О, бабушкина салатница, - со смешком выдает моя девочка и поднимает взгляд на отца.

Рома не бледнеет. И не краснеет. Его лицо словно каменное. А вот Олеся и краснеет, и бледнеет, и часто моргает, словно старается разогнать слезы.

- Ну давай, - тихо говорит Рома, смотря на дочь. - Спроси, что у нас случилось.

- А что тут спрашивать? - Олеся пожимает плечами.

Я замечаю, что у дочери дрожит нижняя губа.

- Я все слышала, папа, - выдает Олеська.

У меня холодеет между лопаток и темнеет в глазах. Лучше ведь горькая правда, чем сладкая ложь, да? Наши дети должны были узнать, что Рома переспал с другой женщиной.

Но я думала, что сама им об этом скажу. Позже, а не сейчас, когда внутри все клокочет от злости, горечи и утраты.

А может и к лучшему, что дочка так все узнала. Мне не придется подбирать слова и сглаживать углы.

- Как ты мог, пап? - шепчет дрожащим голоском моя Олеся. - Изменить маме... нашей маме...

Я боюсь открывать глаза. Не хочу видеть безэмоциональную рожу мужа, который будто и не раскаивается в случившемся. Он не признает своей вины.

Говорят, что в измене всегда виноваты двое. И если муж загулял, значит, жена была какой-то не такой. Плохо старалась в постели, располнела, перестала за собой следить или еще сто причин.

Но я хорошо выгляжу. Наоборот, даже как-то расцвела с возрастом. Когда у меня появился свой бизнес, я стала большое внимание уделять своей внешности.

И наши отношения с Ромой не переставали быть теплыми, искренними и страстными. Я не ханжа. И я могу устроить мужу эротический сюрприз с красивым новеньким бельем, или попросить его по пути домой свернуть с трассы, чтобы заняться любовью прямо в машине.

Глава 7.

- Я никуда не уйду, - с какой-то угрозой в голосе прорыкивает Рома.

- Тогда уйду я, - Олеся складывает руки под грудью. - Мам, собирай вещи! Ты тоже уйдешь!

На лице дочери красные пятна, как от аллергии. А у меня перехватывает дыхание - я уезжать из дома не хочу. Это Рома должен уехать, а не я. Пусть катится к этой Насте или к своей матери.

- Олеся, иди к себе в комнату, мы с мамой еще не договорили, - равнодушным тоном произносит Рома.

- Нас ждет развод и раздел имущества. В понедельник я доеду до суда и найму нам адвоката. А сейчас... сейчас нам нечего обсуждать, Рома, - устало вздыхаю я. - Я прошу тебя освободить дом.

Рома сильно стискивает челюсти, по его скуле под кожей перекатывается желвака. Злится, но старается держать себя в руках.

А я просто чувствую себя опустошенной. Хочу выпить снотворного и проспать до самого понедельника.

- Олеся, иди к себе, - грозно приказывает Роман, смотря мне в глаза.

- Не пойду! - вскрикивает дочь в приступе подкатывающей истерики.

Мне нужно ее успокоить.

- Олеся, нам с мамой надо договорить.

Я прикрываю веки и шумно выдыхаю через нос. Рома сейчас меня утомляет.

- Все вопросы будем решать через суд, - сквозь зубы говорю я и отхожу от столешницы.

Сильная рука Ромы хватает мое запястье. Его пальцы до боли впиваются мне в кожу. Обжигают.

- Оставь меня! - одергиваю руку. - Ты уже достаточно низко упал в моих глазах.

- Упал в твоих глазах? - Роман прищуривается и зловеще хмыкает. - Вот значит как... После восемнадцати совместных лет, Даша, ты видишь во мне урода и выставляешь меня уродом в глазах дочери?

- Потому что такой и есть! Урод! - гневно шипит Олеся. - Променять нас на какую-то тетку, пап? Правда? А как же твои слова, что за семью нужно держаться, а? Что мама твоя самая любимая девочка?

Рома с шумом втягивает воздух, крылья носа раздуваются. Он теряет контроль над ситуацией. Теряет контроль над своей семьей. Надо мной и детьми.

- Я вас не промениваю. Я против развода! - скалится Рома.

Его увесистый кулак гулко стучит по столешнице, отчего я даже вздрагиваю.

- Думаешь, мама тебя простит? Глазки закроет, да? Дурой прикинется? - в глазах нашей дочери блестят слезы. - Какой же ты лицемерный подонок...

- Олеся... - почти шепчет Рома, задыхаясь от гнева.

- Ненавижу тебя! - верещит дочь.

По ее щекам текут слезы, она сильно морщится. Я перевожу на Рому взгляд, полный отчаянного гнева и брезгливой отрешенности.

Посмотри, до чего ты довел нашу дочь, предатель!

- Милая, - я иду к своей малышке, обходя осколки посуды.

Моя душа сейчас тоже разбита, как эта чертова салатница. А сердце острым ножом изрезано на мелкие кусочки. Но я нахожу в себе силы, чтобы обхватить плечи истерично рыдающей дочери своими руками.

- Олеся...

- Отвали, мам! Пошла ты в жопу!

Ее слова, как крутой кипяток, заставляют меня вздрогнуть и прикусить язык. Сердце подскакивает в горло и болезненным комом перекрывает мне доступ кислорода.

Я не виновата перед детьми. И я не заслуживаю сейчас натыкаться на колючую обиду дочери. Меня предали. И я тоже хочу от Олеси поддержки.

Но это во мне черной гадюкой шипит своя собственная боль. Как оскорбленная преданная женщина я имела право показать себя слабой и неразумной истеричкой, бьющей посуду и жаждущей треснуть мужа изменника по лицу его любимой кружкой. Но как мама я обязана взять ситуацию под свой контроль, успокоить детей и быть рассудительной.

Рома отец. Хороший отец, которого есть за что любить.

Но своей изменой он сломал что-то хрупкое и важное. То, что уже не срастется обратно никогда. То, что ни один врач зашить и залечить не сможет.

- Олеся...

- Отвали, мам! Вы оба отвалите!

Дочь гневно прищуривается и сжимает кулаки, а по ее лицу текут слезы.

- Прекращай концерты! В этой ситуации мы должны разбираться с мамой, а не с тобой, Леся! - Роман взмахивает руками. - Я поговорю с тобой и с Максимом позже. А сейчас...

- Я тебя ненавижу... - шипит дочь в ответ на речь своего отца.

- И это вполне ожидаемо! Я понимаю, что я натворил! Но я этого не хотел.

- Вы оба идиоты, ясно? Я вас обоих ненавижу!

Я сильно зажмуриваюсь. Слышу, как дочь убегает на второй этаж. По пути переворачивает столик. С него с грохотом падает ваза и разбивается. Треск осколков вибрирует в моей голове.

Если у Олеси такая реакция, то что будет с Максимом? Даже представить страшно.

Шумно выдыхаю.

- У меня встреча по работе, - глухо говорю я.

- Я помню.

Перевожу взгляд на мужа.

- Придется отменить, - качаю головой и осматриваю осколки под своими ногами.

- Не надо, езжай. Для тебя последнее время работа ведь на первом месте, Даша, - с упреком скалится Роман.

Я плотно сжимаю ладони в кулаки, чтобы вновь не скатится в затмивающий рассудок гнев.

- А кто должен быть на первом месте? Может ты… предатель, - последнее слово я произношу больным шепотом.

Голос словно простуженный. Осипший и хриплый. И нервы натянуты, как канаты. Я точно знаю, что буду делать дальше – разводиться с мужем. Я не намерена стискивать челюсти и терпеть его измены.

Я не стану спасать наше супружество.

- Ты забываешься, Даша, - недовольно выговаривает Роман, подкрадываясь ко мне, как хищник к несчастной жертве.

Чувствую себя паршивой овцой.

Это Рома трахнул какую-то брюнетку, а мерзкой и грязной почему-то ощущаю себя я. После его возвращения домой мне хочется помыться наждачной бумагой, чтобы кожа слезла. И эти следы от поцелуев и укусов на его шее…

Смотреть противно.

- Помочь тебе собрать вещи? – брезгливо морщусь я.

- Я никуда не уйду.

- Хорошо, - киваю. – Оставайся. И будь добр, собери осколки, Ромашка.

Глава 8.

- Олеся, - тихо говорю я, толкая дверь в ее комнату.

Удивлена, что дочка не закрылась.

Лежит на кровати в позе эмбриона, отвернулась лицом к стене. По комнате скользит бледная россыпь звезд от ночника.

- Уходи, - тихо стонет в ответ.

- Милая, я хочу уехать.

Мнусь при входе с ноги на ногу. Прикусываю губу до боли, чтобы хоть немного заглушить пожар внутри груди.

- Олесь…

- Куда ты поедешь? – шипит сердито, сильнее прижимая коленки к животу.

- К тете Милане. Или к бабушке.

Не лучшая затея, наверно, но лучше за короткий срок я не найду. Мои дети привыкли жить хорошо, а чтобы снять нормальную квартиру на долгий срок нужно время.

- Думаешь, бабушка нас поддержит? – Олеська поворачивается ко мне и смотрит прямо в глаза.

- Я не знаю, - пожимаю плечами. – Но оставаться сейчас рядом с папой я не хочу.

- Я тоже.

Медленно выдыхаю раскаленный воздух. Атмосфера в нашем доме нездоровая с самого утра.

- Нужно сказать Максиму, что папа…

- Максим будет в ярости, мам.

- Я знаю.

Слежу взглядом, как бледная звездочка проплывает по лицу моей дочери и убегает вдоль по стене к потолку. Сердце ноет в грудной клетке и под ребрами распирает от отчаяния.

Наша семья рассыпается в пыль, а я ничего не могу сделать.

Я бессильна перед жестоким предательством мужа.

Роман вонзил в меня раскаленную спицу, проткнул меня насквозь. Самый близкий человек, самый любимый и любящий муж… с ним у меня столько совместных воспоминаний.

Кажется, что вся моя жизнь была построена вокруг Ромы.

Он был центром моей женской вселенной. А сейчас эта вселенная терпит самый настоящий апокалипсис.

Я с корнями хочу выдернуть мужа из своей жизни. Чтобы он больше не появлялся рядом со мной. Забыть его. Убежать. Стереть из памяти.

И в порыве ненависти и злости я действительно готова на все.

- Ты поедешь со мной? – уточняю у дочери.

Она громко шмыгает носом, а затем вытирает его ладонью. На пальцах остаются слюни и сопли.

- Поеду, - решительно заявляет дочь. – Не хочу видеть папу. Он…

Олеська скрипит зубами, а в почерневших глазах блестят вспышки ярости и злости.

- Он поступил очень плохо, - продолжаю я с грустной улыбкой.

- Это слабо сказано! – злится Олеся. – Позорный кобель – это для него теперь ласковое прозвище. Я могу обозвать намного хуже, мам.

- Это никак не исправит ситуацию. Мы можем злиться сколько угодно, но нам нужно действовать.

- Я напишу Максиму, чтобы срочно ехал домой, - дочка встает и хватает телефон. – Или сразу написать, что мы съезжаем от отца?

Смотрит мне прямо в глаза.

«Отец». Не папа. Не папочка.

Теперь моя девочка хорошо меня понимает.

- Я напишу, что отец тебе изменил, - сообщает Олеся и быстро перебирает пальцами по сенсору телефона.

- Не надо, - коварная улыбка едва различимо касается уголков моих губ. – Пусть сыну о своем проступке расскажет отец.

- Да у него кишка тонка! Он Максиму не скажет, мам!

- Вот и посмотрим. Нам все равно нужно упаковать вещи. Это затянется, так что Максима мы дождемся.

Надеюсь, что Роман больше никаких сюрпризов не выкинет. Может ведь запереть двери и спрятать ключи, чтобы я с детьми не смогла уйти. Я больше не знаю, чего ожидать от мужа.

Это раньше он был родным и понятным. А сейчас в системе произошел сбой.

- Я написала Максиму, что мы с тобой съезжаем от отца, - осведомляет меня Олеся и откладывает телефон на полку.

Нервно потирает вспотевшие ладошки о джинсы и закусывает губу.

- Чемодан в моей гардеробной. Ты справишься сама?

- Я уже не маленькая, мам.

Знаю.

Я знаю, что не маленькая.

Просто предательство Ромы выбивает из колеи привычной и налаженной жизни. Даже я сорвалась в истерику и готова была настучать мужу по лицу его любимой кружкой до кровавых соплей. Обычно я себя так не веду.

Начинаю собирать вещи. Дрожащей рукой распахиваю гардеробную. Складываю в чемодан свои брюки и пиджаки, рубашки и платья. Из рабочего стола собираю все папки с эскизами одежды и флэшки.

Сейчас не получится забрать все. Чтобы основательно переехать, придется нанимать грузчиков на большой машине.

Представляю, как дом опустеет без моих вещей.

Сижу на полу, складывая нижнее белье из ящика в чемодан. Томас мяукает возле меня. Трется о мои ноги настойчиво, а затем и вовсе залезает в чемодан.

Смотрю в наглую кошачью морду.

- Я тебя с собой не заберу, - говорю тихо, но настойчиво. – Ты останешься со своим хозяином, Томас.

Кот прижимает уши и жмурится, как от яркого солнца. Физиономия протестующая.

Лежит себе в чемодане и невозмутимо машет хвостом.

- Уходи, Томас! Не мешай! – вытаскиваю кота из чемодана, но тот обходит меня по кругу и вновь нагло ложится поверх моих вещей.

Даже кот понимает, что Рома мерзавец и подлец. Не хочет с ним оставаться.

А я не удивлена! Животные ведь все чувствуют.

- Мам, - тихо говорит дочка, подходя ко мне со спины.

Садится рядом на пол.

Смотрит в мои глаза так, что у меня душа сворачивается в трубочку.

- Все будет хорошо, - поспешно шепчу я.

Олеська всхлипывает.

- Иди ко мне, - распахиваю объятия, и дочка падает лбом в мое плечо.

Чувствую ее слезы на своих ключицах, и сама начинаю реветь. По щекам горячие капли, которые солью кожу разъедают.

Моя нежная ранимая девочка не должна была в таком юном возрасте узнать, как больно бывает от предательства самого важного мужчины в жизни. Я не уберегла свою малышку, и отец приподнес ей суровый жизненный урок.

Нам главное сейчас уехать. Пережить этот день. А дальше выдохнуть и налаживать жизнь. Я не сомневаюсь, что мы справимся без Ромы.

Это только по началу будет трудно.

Успокаиваю себя мыслью, что я хотя бы владелица небольшого бизнеса с хорошим доходом. И дети у меня уже взрослые. Вместе мы справимся со всем.

Глава 9.

Собираю осколки вазы в совок. Мало того, что Даша перебила посуду, так еще и дочка перевернула столик рядом с лестницей.

Устало вздыхаю, рассматривая хрустальную крошку под ногами.

Дома так жарко, что легкая белая рубашка липнет к моей спине. И капли пота вкраплениями скапливаются на лбу.

Сильнее стискиваю челюсти, заметая поблескивающие при свете осколки салатницы.

Жалко посудину. Моя мама выбирала ее долго, и дарила с любовью. Но в целом, разбитая салатница – это меньшее из бед. Осколки можно собрать и выбросить.

А вот последствия моего поступка – нет.

И пусть я не помню сам процесс своей гребаной измены, зато хорошо помню, как весь вечер подливал Насте алкоголь и вел с ней непринужденные беседы, вспоминая школьные годы.

Со второго этажа доносится приглушенный голос моей жены Даши. Она собирается уезжать, увозит с собой детей.

Теперь мне тошно.

Теперь я хорошо понимаю, что натворил.

Я променял крепкое супружество и любящую женщину на разовый перепихон с бывшей одноклассницей.

И где были мои мозги вчера?

Выбрасываю осколки в мусорный мешок, оставляю веник с совком в стороне и подхожу к окну. За ним в ярком солнечном свете зависли невесомые снежинки. Смотрю на них внимательным взглядом, а в голове словно осиный рой гудит. Похмелье дает о себе знать.

А еще на груди щиплет от липкого пота красные полосы, оставленные Настей.

Можно, конечно, все свалить на Игоря. Он говорил задорные тосты и наливал алкоголя всем одноклассникам. Я напился.

Можно переложить всю вину на стерву Настю, которая весь вечер вилась рядом со мной как надоедливая мошка и терлась об меня своими пышными сиськами в откровенно вульгарном декольте. Она меня соблазнила.

Можно оправдать себя, но это не поможет.

Я захотел провести ночь с той, которую, казалось, уже давно забыл.

Открываю окно, и холодный поток воздуха ударяет мне в лицо. Прохлада обволакивает тело, прошибает мурашками вдоль позвоночника. Вдыхаю полной грудью морозный воздух, только легче мне не становится.

Настя была моей школьной любовью.

Была моей первой, с кем я, мальчик отличник, погуливал уроки. С кем впервые поцеловался и кого впервые подержал за упругую грудь.

Даже дрочил я впервые на эту Настю.

И за школьные годы у нас так и не случилось «взрослой» любви. Мы не переспали.

Прошло двадцать лет.

Многое поменялось за эти годы. Я женился на Даше, завел с ней детей. Построил крепкую семью.

Настя вышла замуж, переехала в другой город, родила сына и развелась.

И наше общение на встрече выпускников с самых первых секунд было пропитано отравленной ниткой незавершенности. Как только она сказала мне «привет, Царицын!», все пошло кувырком.

Я не хотел, чтобы оно вот так.

Я правда думал, что вернусь к жене и к детям.

Приеду, как договаривались, к назначенному времени. Проведу выходной с детьми, пока Даша будет решать свои рабочие моменты.

Но в итоге я опустился до измены.

Лег в одну постель с Настей.

Закрыл гештальт, так сказать.

Только вот кое чего я не учел.

Вчера я даже и не думал, что последствиями моих действий будет развод с женой. Надеялся, что она ничего не узнает. А разовая акция с пышногрудой брюнеткой останется за плечами, как пройденный этап. И совесть не сожрет. И не екнет, что я сволочь.

Только вот екнуло. Екнуло, блять!

Если можно было бы отмотать время назад, я не стал бы общаться с Настей и выходить с ней на улицу для милой беседы. Обнимать ее. Флиртовать. Вернулся бы домой и спокойно лег спать.

Под боком бы сопела красотка жена, в соседних комнатах спокойно спали бы мои дети.

И все было бы на своих местах.

Но когда собственноручно поджигаешь фитиль у петарды, будь уверен – она рванет.

Своим общением с Настей я поджог этот чертов фитиль. А когда трахался с ней пьяным в номере, то держал зажженную петарду в руках, прятал ее и надеялся, что погаснет. Что последствий не будет.

Но петарда рванула. И размазала меня жестокой реальностью окровавленной мордой об пол.

За каждый поступок нужно платить.

И иногда цена слишком высока.

Стоил ли перепихон с Настей моей семьи? Нет, не стоил.

Я продешевил.

- Папа.

Оборачиваюсь на голос сына.

Максим стоит рядом со мной и смотрит в мои глаза пристально.

Даша уже успела донести ему, что я урод и подонок?

- Олеся написала мне, что они с мамой от тебя съезжают, - с нотками стали в мальчишеском голосе выговаривает мой сын.

Сжимает кулаки.

- Да, - киваю я. – Потому что я…

Слова застревают опилками в глотке.

Сделать дело было намного проще, чем признаться своему ребенку в собственном проступке.

Я же сам его учил, что семья – на первом месте. А теперь получается, что я лживый петух, который свой собственный «гребешок» не может контролировать.

- Я изменил маме, - хрипло признаюсь я.

Глава 10.

Шум на первом этаже заставляет меня вздрогнуть и подорваться с места. За мной тут же бежит Олеся.

- Максим приехал! – громко объявляет дочь.

Мое сердце замирает в грудной клетке, как камень. Мертвеет и покрывается трещинами.

Рома уже сказал ему правду?

Быстро спускаюсь по лестнице, по пути подворачиваю ногу. Острая боль стреляет в щиколотку.

Придерживаюсь за стену, чтобы не упасть, из глаз брызжут искры и слезы. А агония растекается по голени, парализует пальцы на ноге.

Как же больно!

- Мам? Ты чего? – дочка подхватывает меня под руку.

- Подонок! Как ты посмел после другой бабы прийти к нам домой!? – яростный рык Максима прокатывается под потолком, словно зловещий раскат грома.

Даже окна вибрируют от праведного гнева моего сына.

Он сейчас выплеснет всю желчь на своего отца, и будет абсолютно прав.

Боже…

- Все нормально, - шепчу, глядя дочери в глаза. – Просто оступилась.

- Точно нормально?

- Я тебя ненавижу! – выпаливает Максим.

Я киваю Олеське и продолжаю спускаться, хотя на ногу просто наступить не могу. Она горит, под кожей что-то щиплет и хрустит.

Только этого сейчас не хватало.

- Не думал, что ты такая мразь!

- Да! Да! – раскатывается в ответ голос Романа. - Я поступил плохо.

- Плохо? Нет, папа. Плохо - это когда ты забыл про годовщину свадьбы. А измена - это... это... - Максим подбирает слова, а я вся краснею.

В кухне пахнет морозной свежестью. И по спине моей тянет неприятным холодком. Останавливаюсь возле стола и торможу Олесю. Мы не должны влезать в мужской разговор.

Обхватываю ладонями ледяную спинку стула, крепко сжимаю ее пальцами. Смотрю на Рому исподлобья.

Хоть и с примесью гадкого высокомерия, но я рада тому, что мой Максим за меня заступается.

Мы правильно воспитали детей. Привили им традиционные ценности. И я, и Рома очень старались взрастить в головах наших деток светлое и бережное отношение к семье. Разговоры, общие традиции, уважение и открытое проявление чувств - по крупицам мы собрали все самое лучшее и передали Максиму и Олесе, чтобы и они создали любящие семьи и смогли обеспечить гармоничное супружество со своими половинками.

Именно супружество. Слово "брак" нам с Ромой никогда не нравилось.

Кто бы мог подумать, что однажды Роме аукнется такой подход к воспитанию.

Никто не ожидал от папочки предательства.

Я не ждала, что мой муж пойдет налево.

Разве такого ждут?

Обычно ждут чего-то хорошего. Праздников, памятных дат, выходных, весны или лета.

Никто не готов к тому, что привычные дни сменятся разрушительными бурями с кислотными дождями и начнут разъедать все, что так долго взращивалось и теплилось. Теперь нам остается только принять случившееся и постараться выйти из ситуации с наименьшими потерями.

- Я понимаю, почему ты злишься, Максим. Я все понимаю! Я… виноват, - запинаясь, взрыкивает Роман. – Хочешь меня ударить? Хочешь?

Я медленно переваливаюсь с пяток на мыски. Нога ноет болью. Стискиваю челюсти.

- Максим, не надо! – вмешивается Олеся слезливым и тонким голоском.

- Давай, сын. Я заслужил! – Рома вскидывает подбородок и с вызовом смотрит на Максима.

Во взгляде моего сына отчетливо видны две свирепые тени безумия. Он и рад был бы сейчас ударить своего отца. Сжимает кулаки, на лице проявляются красные пятна.

Я кусаю щеку изнутри до ощутимой боли.

Не хочу влезать. Если Максим ударит, то будет прав. Роман сам напрашивается. Сам этого требует.

Видимо, не только у меня сегодня отключается рассудок. Рома тоже не может контролировать себя, держится с трудом, и в его голову приходят бредовые мысли.

- Больно надо об тебя руки марать, - брезгливо прыскает Максим сквозь зубы.

Я удивленно приподнимаю брови. И на лице Ромы тоже застывает легкое изумление.

- Вы мои вещи собрали? – сын поворачивается к нам с Олесей.

Я, наверно, бледная сейчас, как полотно. Стою и покачиваюсь назад-вперед, как безумная.

- Да. Я собрала, - кивает Олеська.

- Поехали отсюда. Не могу находиться в одном доме с этим… - Максим одаривает своего отца сверкающим и брезгливым взглядом.

- Идите за чемоданами. И мой возьмите.

Дети быстро скрываются на втором этаже нашего дома. А я опускаю взгляд. Хотела бы я сейчас испариться, как утренняя дымка. Просто исчезнуть. Чтобы не оставаться наедине с Ромой.

- Куда вы поедете? – с лютым недовольством интересуется Роман.

- Это не твое дело.

- Даша, - устало выдыхает и делает шаг в мою сторону.

- Не подходи! – медленно на выдохе произношу я, отшатнувшись назад. – Я сейчас возьму этот стул и тресну по твоей голове. Я не Максим, и я тушеваться не буду.

Сильнее сжимаю пальцами прохладную спинку стула, подтверждая серьезность своих слов.

- Не увози детей, Даша. Это слишком жестоко.

- Жестоко? А иметь брюнетку в отеле, нормально?

- Откуда ты знаешь вообще, что она брюнетка? – прищуривается и свирепым взглядом меня буравит.

- Ах, так Настенька тебе не сказала, - иронично фыркаю я. – Понимаешь, Ромашка, когда у любящей женщины пропадает муж, она в последнюю очередь подозревает его в измене. И я думала, что с тобой что-то случилось. Примчалась ночью в «Приму», и лично познакомилась с твоей любовницей.

Мой муж недоверчиво качает головой.

- Не-е-ет, - тянет он гортанным стоном.

- Да, Ром. Да. Я хорошая жена. Думала, заберу тебя пьяного домой, а утром сварю тебе твой любимый суп том-ям. Поругаюсь немного, но любить не перестану.

- А сейчас что, перестала меня любить? – с грубой насмешкой спрашивает Рома.

- А как я могу теперь тебя любить? Мое сердце вчера на кровавые куски разлетелось.

- Поэтично, - скалится.

- А душа… душа, Рома, сгорела на адском костре, который ты собственноручно поджег.

Глава 11.

Большие белые ворота автоматически открываются. Я крепче обнимаю пальцами дрожащих рук кожаный руль. Прикусываю губу, а сердце быстрее стучит.

Надеюсь, свекровь меня поймет.

Должна понять.

Аграфене Григорьевне шестьдесят два, но она терпеть не может, что ее считают бабкой - пенсионеркой. Поэтому она красит волосы в соломенный блонд, делает подтяжки лица и активно занимается спортом, чтобы сохранить фигуру.

Моя свекровь на свой возраст не выглядит. Хрупкая невысокая женщина в современной одежде, модная и изящная. Она даже покупала блузки из моей летней коллекции и очень их хвалила, молодым подругам советовала.

Я с Аграфеной Григорьевной в очень хороших отношениях. Люблю ее, как родную. Так что она точно не выставит за порог меня и детей.

К тому же, двенадцать лет назад Аграфена Григорьевна развелась с мужем Анатолием из-за его измены.

Она должна меня понять, как женщина. Даже не смотря на то, что Рома - ее сын.

Машина шуршит колесами по тратуарной плитке. Осторожно въезжаю на парковку, а между ребрами неприятно давит пустота.

Моя душа, что раньше наполнялась светом и любовью, теперь медленно чернеет и гниет. Это больно. И лекарства от боли предательства, к сожалению, не бывает.

- Олесь, ты уснула? - Максим толкает в бок свою сестру, и та открывает глаза.

- Нет, - сонно отвечает. - Я не сплю.

- Приехали, - сообщает Максим.

Дети многозначительно переглядываются. Кивают друг другу. Олеся приподнимает бровь, и Максим морщится в ответ на ее жест. Дочь пожимает плечами, а ее брат отрицательно качает головой.

- Что за телепатические разговоры? - недоумевающе спрашиваю я.

- Не важно, - хитро отвечает Олеся.

- Тебе не понять, мам, - присоединяется Максим.

- Да уж, - язвительно вздыхаю я. - Где уж мне вас понять. Я ведь никогда не была подростком!

- Ой, все, - дочка закатывает глаза и хватается за ручку двери.

В салон машины проникает морозная свежесть. Загородный воздух прямо голову кружит.

Дети резво вытаскивают чемоданы из багажника.

- Бабушка нам рада будет, - щебечет Олеся.

- Не знаю, как тебе. А вот мне бабушка точно обрадуется.

- Пфф, Максим! Ну у тебя и самомнение! Размером со слона!

- Отвали, - бурчит в ответ.

Едва различимо растягиваю губы в подобие улыбки. Кажется, детям легко дается переезд от папы. Они больше не выглядят злыми и колючими монстриками. Вполне себе приличные подростки.

А вот я... я очень устала. Хочется есть и спать. И чтобы побыстрее забылось, отболело, отпустило.

Восемнадцать лет из жизни ластиком не сотрешь. И общие воспоминания с красавцем - мужем пальцем не раздавишь.

- Мам, ты идешь? - Олеся стучит по стеклу костяшками пальцев.

Открываю дверь и выхожу из машины. Нога все еще болит. Я вообще удивляюсь, как я смогла доехать с детьми до дома Аграфены Григорьевны и не повырывать себе волосы на голове от ноющей боли.

Максим тащит наши чемоданы к шикарному коттеджу бабушки, Олеся быстрой и легкой походкой идет за ним. А я ковыляю, как подстреленная.

- Внуки? - удивленно всплескивает руками Аграфена Григорьевна.

- Привет, ба! - Олеська от восторга аж взвизгивает.

- Неожиданно. Внуки, да еще и с чемоданами.

На подтянутом лице моей свекрови все же проявляются темные тени морщин. Ее взгляд мрачнеет, а улыбка пропадает с лица.

Я смотрю ей прямо в глаза, а сердце раскаленным шаром мечется в груди. Кажется, что Аграфена Григорьевна все без слов понимает.

Она кивает мне.

Просто кивает.

- Ну чтож, я всегда рада внукам, - проходит вглубь кухни с шикарным интерьером в молочно-голубых оттенках. - Извините, пирогов не напекла. Сами знаете, что стряпание - это не мое.

- Ничего, ба. Если захотим пирогов, нам Максим их напечет! - весело звенит Олеська.

- Да блин, почему опять я?

Мой сын оставляет чемоданы у порога, резко стягивает куртку и снимает кроссовки. Они разлетаются в разные стороны вместе с ошметками грязного снега.

Строго смотрю на Максима.

Он недовольно цокает языком, но обувь все равно поправляет, ставит на обувницу.

Я снимаю куртку и иду на кухню.

- Чай, кофе, матчу? Что будете? - Аграфена Григорьевна готовит чашки для напитков.

В ее доме пахнет чистотой и свежестью, будто только что была проведена генеральная уборка. Вероятнее всего, к свекрови с утра приезжал клининг.

- Я буду кофе, - готовит Олеся.

- Я тоже.

- А я ничего не буду, - неживым голосом говорю я.

Аграфена Григорьевна хмурится. Осматривает меня от макушки до пят придирчивым взглядом.

- Можешь занять гостиную на втором этаже, Даш. Там чистое постельное белье. Полотенца в полке в шкафу. Ну, разберешься.

- Я с вами посижу, - отвечаю свекрови и касаюсь спинки мягкого стула.

Ножки скрипят по плитке, когда выдвигаю стул из под стола.

Глаза щиплет от подступающих слез. Хочется обнять Аграфену Григорьевну, прижаться к ней и пожаловаться на Рому. Выплеснуть все скопившиеся эмоции и чувства. Услышать слова поддержки от женщины, которая уже была в такой ситуации. Может, она хоть как-то облегчит мое состояние. Даст мудрый совет. Разделит со мной мою боль.

Но не при детях.

Олеся и Максим сейчас выглядят так, словно ничего не произошло. И я не хочу нарушать их психологическое состояние своей женской тревогой и болью. Я точно знаю, что мои дети переживают, хоть и не показывают это сейчас. А если я скачусь в истерику, то и они вслед за мной не удержатся.

- Как добрались? - интересуется у внуков.

- Олеська спала всю дорогу! - прыскает Максим.

- А вот и не правда! Я не спала, я притворялась!

- Ну да, - хмыкает Аграфена Григорьевна. - Женщинам часто приходится притворяться.

Ее мрачный взгляд мажет по мне.

Чашки душистого кофе оказываются на столе. Как и тарталетки с творожным сыром и икрой. Дети тут же набрасываются на еду, словно их неделю не кормили.

Глава 12.

- Подожди, - Аграфена Григорьевна недоверчиво качает головой. - Чтобы в таком обвинять, нужно быть на двести процентов уверенной, Даша.

- Я уверена на тысячу процентов, - ледяным тоном заявляю я.

- Рома... любит тебя, - растерянно шепчет свекровь.

- Может и любит. Но уже не той чистой любовью, раз скатился до пьяного траха с другой.

- Он сам признался?

- Почти, - невесело улыбаюсь. - Когда Рома приперся с признанием, я уже была в курсе его горячей ночи.

Аграфена Григорьевна просто в шоке. Ее лицо увенчивает сетка морщин, словно весь ботокс резко перестал работать и держать ее кожу в нужных местах.

- Чтож... - шепчет хрипловато, словно у нее опилки в горле. - Это очень... неожиданно.

- Соглашусь, - хмыкаю я.

- И это очень неприятно, вы ведь вместе довольно долго.

- Да.

- А дети? Они знают?

- Знают.

- Подашь на развод? - взволнованно уточняет.

- Подам, - решительно заявляю я. - Ты ведь была на моем месте, Аграфена. И ты должна понять, что женская гордость не позволит...

- Дело не в гордости, - вкрадчиво произносит моя свекровь. - Дело в том, что измены бывают разные. И женщины тоже разные.

- Разные измены? - хмыкаю я и скрещиваю руки под грудью. - То есть какие-то измены надо прощать?

- Да.

У меня сердце екает. И внутри начинает бурлить злость.

- Я не уверена, что Рома мог тебе изменить. Он только вот перед выходными у меня был. И говорил только о тебе. Даша - Даша, Даша - Даша. Мой сын... он... жил одной тобой, понимаешь?

Прикусываю кончик языка. Тяжело и резко выдыхаю раскаленный воздух.

Понимаю ли я? Нет, я не понимаю. Не понимаю, к чему ведет Аграфена Григорьевна. Я рассчитывала, что хоть она меня по-настоящему поймет. И поддержит по-взрослому, мудро и рассудительно.

Не так, как моя подружка Милана с ее предложением отомстить предателю. Местью я ничего никому не докажу, и едва ли мне станет легче.

Я морально раздавлена Ромкиной изменой.

- Он... он изменил тебе на встрече выпускников, да? - глухо спрашивает Аграфена Григорьевна.

- Именно так.

- Ох, я знала, что ничем хорошим эта встреча не закончится, - удрученно вздыхает и качает головой. - А ты знаешь, как зовут ту дрянь?

Напряжение бьет по нервам токовым разрядом. Воздух вокруг меня вдруг становится липким и неприятным.

- Знаю, - медленно киваю.

- Настенька, да?

Меня сейчас вырвет.

Я неотрывно смотрю на Аграфену Григорьевну больным и отчаявшимся взглядом.

- Его первая любовь, - добавляет свекровь, а у меня сердце падает в пятки, как оборванная кабина лифта. - Я могла бы предположить, что моего сына подставили, подлили что-то в алкоголь и вызвали ему шлюху, чтоб оставила следы измены. Люди завистливы, сама знаешь! - с нотками стали в голосе высказывается Аграфена Григорьевна. - Но... в Настю мой Рома был сильно влюблен. Из-за нее у него и успеваемость скатилась, и поведение стало хромать. И он, скорее всего, потерял голову, когда снова ее увидел. Первая любовь... она почти всегда больная. Нужна для того, чтобы сердце огрубело и покрылось шипами. Поэтому Рома...

- Хватит, - гневно шиплю я, упираясь ладонями в стол.

Поднимаюсь с места резко, напрочь позабыв про свою больную ногу.

- Я не хочу знать про его бывшую!

- Извини, - шепчет свекровь. - Я разошлась.

- Это отвратительно, - ядовито прыскаю я.

Ковыляю на второй этаж и запираюсь в гостиной.

У меня внутри, как после ядерного взрыва. Все выжжено. Ни одного живого места не осталось. Все в кровавых дырах.

Первая любовь.

Какая ирония.

А мне Рома говорил, что я его первая любовь. Первая, осознанная и единственная.

Царицын вообще всегда отличался романтичностью и порядочностью. И никогда не был замечен мной во лжи.

Выходит, Настю он так и не смог забыть и вычеркнуть из своей жизни. И на встречу выпускников он поехал, потому что точно знал - она там будет.

Увидел и потерял голову. Захотел вспомнить "вкус" своей первой любви.

Омерзительно до дрожи и скрежета.

Я падаю на кровать и переворачиваюсь на спину. Слез нет. Только осознание собственной никчемности и глупой слепой доверчивости.

Рома закончил школу двадцать лет назад. Неужели он все эти годы помнил про свою пышногрудую Настю?

И мечтал о ней втихаря. Грезил, как однажды встретит ее случайно.

Пипец.

А я его любила. Всегда искренне и честно. И я не обманывала его, что он у меня первый и единственный. Первый парень, который проник в мое сердце, врос в мою душу крепкими корнями. Сросся со мной в одно целое за годы долгого супружества.

Да какое теперь супружество... Наши отношения оказались самым настоящим браком.

Рома мне лгал.

Я не первая его любовь.

И, как теперь стало ясно, не последняя.

- Дашенька, - Аграфена Григорьевна стучится в дверь. - Мне звонил Рома. Он хочет тобой поговорить.

- А я с ним говорить не хочу! - рычу раздраженно.

Что еще этому предателю и обманщику нужно?

- Дашенька, - тихо и скованно говорит свекровь за дверью. - Я понимаю, что ты сейчас чувствуешь, милая. Это очень... очень больно. Но...

Она мнется. И раздражает меня сейчас своим присутствием. Я хочу побыть одна.

- Даша, вы должны все обсудить до того, как ты подашь на развод.