Измена. Первый Дракон

1

Ветер треплет багровые флаги, словно нетерпеливый щенок.

Наконец, этот неотвратимый день настал. Время пролетело, как один миг, и мой муж Левиатан Айрон — предводитель южной армии снова отправляется в поход к разлому во славу нашего царя.

— Пора ехать, любимая, — говорит он и я внутренне сжимаюсь от неотвратимости разлуки., от неотвратимости надвигающегося одиночества, недель и месяцев тревожного ожидания.

— Дай мне еще минуту, — шепчу я, вглядываясь в черты лица князя, в черты моего Леви, такие близкие, такие любимые черты. Его серые глаза словно пьянящий дым, линия дерзких скул и непокорного подбородка волнуют меня так, словно я вижу их впервые. Я стараюсь запечатлеть каждую линию в своей памяти. Касаюсь его щек, кончиками пальцев ощущая колючую щетину. Желаю всем телом впитать память о нем, чтобы она ни на секунду не оставляла меня во время разлуки.

— Я буду молиться за тебя каждую минуту, — говорю я, прижимаясь к его мощной груди, вдыхая его запах, пытаясь запомнить каждое мгновение в мельчайших подробностях.

Его сильная, но нежная рука зарывается в мои волосы и по всему телу пробегает волна мурашек. Это я тоже запомню и буду хранить, как сокровище.

— Я вернусь к тебе, любимая, ты не успеешь соскучиться. Я вернусь победителем. И я принесу тебе самый чистый пылающий камень. Я добуду их столько, что царь наконец оценит мой вклад в общее дело.

— Мне не нужны камни, милый. Мне нужно, чтобы ты вернулся живым, — говорю я, вслушиваясь в биение его сердца. Из глаз сами собой катятся слезы. Если бы я и хотела, я бы ничего не смогла с ними поделать.

Он уезжает, и это не изменить. Яркими вспышками перед глазами проносится прошедшая ночь, полная любви и ласки, нежности и сладкой боли. Ночь полная жарких слов и горячих обещаний.

Память об этой ночи поможет мне пережить разлуку.

— Не нужно слез, Мари, — говорит Леви мне на ухо, -- ты же помнишь, что я обещал тебе?

— Помню, — шепчу я, и замираю, пытаясь остановить навсегда это мгновение тепла в объятиях любимого мужа.

Наконец, я отрываюсь от него и поворачиваюсь к тридцати шести соратникам, лучшим воинам, .ближайшим телохранителям моего князя, которые будут сопровождать его в походе к разлому. Каждого из них я знаю по именам. Каждому из них он доверяет как себе, а значит — каждый из них родня мне.

— Пожалуйста, верните его живым, — говорю я мягко.

— Да, княгиня, мы умрем за него как и следует, если потребуется, — отвечает Нави, коренастый предводитель дружины.

— Не нужно умирать, возвращайтесь целыми и невредимыми, и помните — вы храните душу моего любимого, а значит, храните и меня, потому что без него мне не жить.

Для каждого из трех дюжин хранителей я лично изготовила молитвенные петли, что надевались на руки. Твердый угольный камень пачкал пальцы, и чем чернее были пальцы верующего, тем веселее было трехглавому богу в его царстве.

— Пусть ваши пальцы будут черны, а души пылают ярко от любви к нашему богу, князю и царю.

Я не даром выбрала именно такую последовательность, одаривая каждого. Это было дерзко, ставить князя выше царя, но я доверяла каждому из тридцати шести жизнь князя, а значит, могла доверить и свою. Они не выдадут.

Я снова подхожу к мужу.

Князь Леви закидывает за спину свой полуторный меч и собирает длинные густые волосы в хвост, подвязывая кожаным ремешком. Он двигается быстро и плавно. В каждом движении отточенная годами уверенность и сила. Я любуюсь им, издали глядя, как он надевает легкие доспехи и осматривает своего коня.

Наконец, он в последний раз подходит ко мне и обняв, нежно целует в губы.

— Жди, — шепчет он и улыбается глядя мне в глаза, заставляя мое сердце сжаться от любви.

Я закрываю глаза стараясь удержать огонь его жаркого поцелуя на губах.

В следующее мгновение я уже смотрю вслед уезжающему отряду. Пять сотен лучших воинов, тридцать шесть бойцов из личной дружины и мой князь во главе.

Пусть каждый из них вернется невредимым.

А главное, пусть с моим Леви ничего не случится.

Дни ожидания складываются в недели, а недели в месяцы. Я каждый день взбираюсь по древним растрескавшимся каменным ступеням на вершину холма, где установлена смотровая площадка и вглядываюсь вдаль, надеясь увидеть возвращающийся отряд моего мужа, князя Левиатана Айронса.

Но никто не возвращается ни через месяц, ни через два.

Кира, моя служанка, все время неотступно следует за мной, хотя я и не просила ее об этом. Она тоже ждет возвращения отряда, ждет, не меньше, чем я.

Кира не делится со мной, но я догадываюсь, что она тайно влюблена в кого-то из воинов, сопровождающих мужа в походе.

Я поворачиваюсь и задумчиво наблюдаю, как ветер играет ее русыми волосами и развевает ее скромное темно-синее платье.

Мама всегда говорила мне, что Кира слишком красива для служанки, что мне следовало бы отослать ее, но я лишь отмахиваюсь.

Она бы никогда не предала меня, я уверена в ней так же, как в моем Леви. Я знаю, что он любит меня так же сильно, как я его. Знаю это так же точно, как то, что совсем скоро я увижу флаги знаменосцев мужа, свидетельствующие о его возвращении.

— Госпожа, скоро они вернутся, у меня хорошее предчувствие, — говорит Кира с необычной твердостью в голосе, продолжая смотреть в даль. — Я молюсь каждый день и утром и вечером.

— Как и я, Кира, — отвечаю я и бросаю взгляд на ее пальцы, черные от молитвенной петли.

Я не говорю ей, что несмотря на то что вера моя крепка, сердце все равно неспокойно. В отличие от нее я знаю, какие тревожные слухи приходят о судьбе отряда.

Я не верю слухам, но страх все равно нарастает с каждым днем, проведенным в разлуке с любимым.

— Спокойной ночи, — госпожа, говорит Кира, подходя к подсвечникам, чтобы затушить свечи на ночь.

— Не туши сегодня свечей, говорю я, ощущая какую-то особенную тревожность в этот вечер. — Пусть они горят.

2

— Здравствуй, Мари.

Услышав столь милый сердцу голос я готова рассыпаться на осколки от счастья. Наконец-то он рядом, целый, невредимый, живой.

Осторожно подхожу к нему и обнимаю, вдыхая его запах, прижимаюсь к его мускулистой груди и чувствую, как ровно и сильно бьется его сердце.

— Я так ждала тебя, — говорю я шепотом, чувствуя, что сейчас расплачусь от нахлынувшего облегчения. — Ходили слухи, что ваш отряд разбили, что ты погиб. Но я молилась, я верила, я ждала. Как же я рада, что трехглавый услышал мои молитвы.

— Молитвы, — говорит он, и я слышу в его голосе странный отголосок, словно бы в нем слышится жестокая насмешка. Он отстраняет меня и берет за подбородок, заставляя меня посмотреть себе в глаза,— Твои молитвы не имеют к моему спасению никакого отношения, девочка. Там где я был, не молятся. Там, где я был, есть только смерть и огонь.

— Я не понимаю…

В его глазах я вижу отражение пламени свечей, пляшущее в зловещем танце… Но на мгновение мне чудится, что это не свечи, мне чудится, что глаза моего Леви горят изнутри, излучая собственный свет.

— Да! Ты видишь, — говорит он, улыбаясь, — ну конечно ты видишь это пламя.

— Почему ты так странно говоришь, любимый?

Я цепляюсь за его куртку, не понимая, что происходит.

Он прижимает палец к моим губам, заставляя замолчать.

— Сможешь ли ты выдержать огонь, который я принес, любовь моя?

— Я не понимаю. Леви? Что…

Сильными руками он вдруг раздирает мою ночную сорочку.

— Что ты делаешь? — сдавленно вскрикиваю я. Закрываюсь руками, чувствуя, как меня охватывает холод, чувствуя себя беззащитной. Впервые чувствуя страх рядом с моим мужем.

Леви смотрит на мое тело и я вижу явственно, как разгораются его глаза, теперь это уже не намек, теперь это яркий свет пылающего огня. Словно от того, что он видит, это пламя разгорается все сильнее и сильнее.

— Не бойся, любимая, это пламя обжигает, но не причинит тебе вреда,— говорит он и стремительно приблизившись, целует меня в губы. Я дрожу всем телом, то ли от холода, то ли от страха, то ли от возбуждения, но отвечаю на его поцелуй.

Все в моем сознании путается, словно я попала в смертельный водоворот и из него нет выхода. Мои чувства, мои страхи, желания и боль смешались в единый поток, который безумной грохочущей волной срывается с обрыва, ввергая меня в бездну.

Рыча, муж грубо бросает меня на постель и я вижу его улыбку. Со страхом осознаю, что он улыбается не так, как улыбался Леви, он улыбается, как дикий зверь, поймавший добычу и наконец получивший возможность насладиться ею.

— Нет, — дрожащим голосом говорю я, — подожди.

Но он не слушает. ОН словно яростная стихия, овладевает мной, не спрашивая, не заботясь о моих чувствах, не обращая внимания на мое сопротивление.

Я чувствую исходящий от него жар и он смешивается с моим сметением.

Лихорадочно воскрешаю в памяти образ моего Леви, того Леви, что ушел в поход, вижу его перед собой и пытаюсь уговорить себя, что так и должно быть. Но эта новая, появившаяся в нем только теперь ярость и злость, грубые прикосновения жадных жестких рук и пылающий взгляд вселяют в меня все больший ужас.

Время сжимается в одну невыносимую пружину, что сжимается все сильнее и сильнее. Я не верю в происходящее и прихожу в себя, только когда слышу свой отчаянный крик.

— Нет, пожалуйста!

ОДновременно с этим, он издает животный рык удовлетворения, от которого я сотрясаюсь всем телом. Все внутри меня пылает, так, словно я охвачена огнем. Мне больно и страшно. Из глаз сами собой льются слезы и я упираюсь рукой в грудь Леви.

— Хватит, пожалуйста, — говорю я. — Я не выдержу этого.

Леви отстраняется от меня и ложится, откидываясь на подушку.

— Я так и думал, ты слишком слаба, чтобы выдержать зверя, девочка моя.

Он говорит с легкой досадой, словно оценивает качества новой лошади, в которой изначально подозревал изъян.

Я дрожу всем телом, и натягиваю на себя одеяло, чувствуя горечь, обиду и боль. Он не видит моих слез. Он даже не замечает, что я плачу. Ему все равно.

3

Прислушиваюсь к его дыханию, и когда понимаю, что муж наконец уснул, осторожно выскальзываю из кровати и быстро одеваюсь.

Замираю на мгновение, глядя на него спящего и снова вижу того самого Леви, моего любимого. Взгляд останавливается на ритуальных татуировках покрывающих его мощную грудь и руки. Лицо его теперь кажется умиротворенным, спокойным, совсем таким, каким оно было, когда он покинул меня.

В голове все путается, и мне нестерпимо хочется подойти к нему и прикоснуться к нему, но я тут же отгоняю от себя это желание.

В голове возникает безумная мысль. А вдруг всего этого не было? Вдруг все это мне показалось? Все мысли выворачиваются наизнанку, заставляя голову кружиться.

Что происходит? Почему это происходит?

Я не знаю, что с ним случилось там, в разломе, но вернулся он другим человеком, человеком, рядом с которым мне теперь страшно. Диким зверем, от которого можно ждать чего угодно.

Замерев на месте, борюсь с противоречивыми чувствами, пытаюсь уговорить себя, что все именно так, как должно быть. Что муж, вернувшийся из долгого похода должен вести себя именно так.

Но вот только не Леви. Он никогда не был грубым, никогда не был равнодушным. И ему никогда не был равнодушен к моим чувствам, к моей боли.

Глотаю безмолвные слезы и кусаю губы до крови, чтобы заглушить душевную боль физической.

Леви, где же ты?

Леви, милый Леви, что же мне делать теперь?

Я тихонько беру со стола свою молитвенную петлю и на цыпочках выхожу из комнаты. Я слышу суету, доносящуюся от южного крыла. Множество лошадей, повозок. Десятки горящих факелов озаряют ночную тьму.

Здесь же, в восточном крыле, все спокойно. Коридоры пусты, как и должно. Лишь охрана стоит на выходе, оберегая покой спящих хозяев.

Сжимаю в руках петлю и медленно иду по длинному коридору, бесконечно повторяя один и тот же вопрос, обращенный к трехглавому.

— Что же мне делать?

Проходя мимо одно из пустующих комнат для гостей, я тихонько захожу внутрь и закрываю за собой дверь. Долго стою, прислонившись к двери спиной, пытаясь унять дрожь в коленках.

Ложусь на пустую кровать и безучастно задерживаю взгляд на сером проеме окна, через который пробивается свет луны, тускло освещая мебель и ковры в комнате.

И только сейчас позволяю чувствам выйти на волю. Все тело сотрясается от рыданий, внутри, где-то в груди, словно завязывается тугой черный узел, не дающим мне вдохнуть.

Мой муж вернулся, но словно бы вернулся не он. Он здесь, спокойно спит в нашей спальне, но я никогда не чувствовала себя так одиноко, как теперь.

— Что же мне делать? — шепчу я, сжимая в руке промокшую от слез молитвенную петлю.

Но мне отвечает лишь равнодушный безмолвный свет луны.

Жмурюсь от яркого солнца бьющего мне в глаза.

Улыбаюсь, чувствуя тепло и радость от наступившего нового дня.

Сон, конечно все это был лишь сон! Леви, вернувшийся из похода, эта боль, страшная перемена в моем любимом, все это только дурной сон.

Облегченно вздыхаю и открываю глаза.

Правда обрушивается на меня со всей очевидной неотвратимостью. Я не в своей спальне. Я в комнате для гостей.

Нет, нет, пожалуйста, нет.

Трогаю языком губы, саднящие от боли. Это не может быть правдой.

С безумно колотящимся сердцем выскальзываю из комнаты и иду по коридору. Я должна увидеть его. Он же спит сейчас в нашей спальне. Или нет?

Я вижу нашу приоткрытую дверь и зажмуриваюсь. Один шаг, еще один. Я уже вижу край ковра в моей спальне, чувствую запах выгоревших свечей. В глаза бросается краешек его меча в богато украшенных ножнах, лежащего на столе.

Прикрываю рот рукой.

Все это был не сон, Леви вернулся, вернулся другим, чужим.

Я делаю еще шаг, все еще лелея безумную надежду. Но вижу кровать, а на ней лежащего Леви. Он спокойно спит, закинув одну руку за голову. Мужественные черты его лица освещает яркий луч солнца, пробивающийся из окна.

Затаив дыхание двигаюсь дальше, делая самый страшный шаг в моей жизни, и вижу то, что заставляет меня сдавленно вскрикнуть. Второй рукой мой муж приобнимает Киру, прижавшуюся к нему всем телом. Она мирно спит на его мощном плече, покрытом узорами воинской доблести, и слегка улыбается во сне.

От моего крика муж приоткрывает глаза и сонно глядит на меня.

— Где ты была? — спрашивает Леви строгим голосом.

— Я…

Вижу, как Кира открывает глаза и, резко дергаясь, бросает пристыженный взгляд на меня.

Кира, которой я верила, как родной сестре, она с ним, с моим Леви…

От осознания чудовищного предательства, грудь скручивает нарастающая нестерпимая боль и начинает темнеть в глазах.

Я пытаюсь сделать вдох, но не могу. Пытаюсь закричать, но слышу только свой жалобный всхлип.

— Госпожа, — лепечет Кира в ужасе, прикрываясь одеялом и пытаясь вжаться в спинку кровати.

— Успокойся, Кира, — равнодушно говорит Леви и сладко потягивается, — если жена где-то бегает от мужа, муж имеет право утолить жажду плоти с хорошенькой служанкой. А если жена не будет вести себя, как подобает, то и статус ее можно пересмотреть.

4

Чтобы не упасть от нахлынувшего на меня чувства бесконечного отчаяния, хватаюсь руками за изножье кровати, на которой лежит мой муж и Кира.

Это не может быть на самом деле, это неправда.

В голове крутится одна и та же мысль, одни и те же слова повторяются снова и снова. Всхлипываю и вытираю слезы руками, заставляя себя унять дрожь в теле.

Смотрю в пепельные глаза Леви, и не могу найти в них ничего, кроме равнодушия и насмешки.

— Да что ты такое говоришь, Леви? -- спрашиваю я дрожащим голосом. — Я не могу узнать тебя. Это не ты, это не можешь быть ты… Ты же любил меня, ты бы никогда не причинил мне такую боль.

Леви в ответ насмешливо улыбается и встает с кровати. Я улавливаю в его взгляде тот самый огонек, который видела вчера ночью, тот самый отблеск, что так напугал меня и невольно отшатываюсь в страхе перед этой неотвратимой властной силой.

Тело Леви теперь стало еще мускулистее, чем было раньше. В ярком солнечном свете его бронзовая кожа сияет, словно он сошедшее с неба воплощение древнего бога войны Марука, предтечи трехглавого бога.

— Это куда больше «Я» чем ты можешь себе представить, маленькая моя, — говорит он, и небрежно надевает халат. Его густые волосы рассыпаются по плечам, словно нити темного золота. Движения легки и точны, как у дикого зверя, зверя, который выспался и готов к охоте. Мой Леви всегда был сильным, властным и опасным для своих врагов, но никогда я не видела его таким. Сила, что исходит от него теперь, кажется осязаемой, бездонной, опасной, как разрушительная стихия.

Он подходит ко мне, парализованной страхом и трепетом, и разжимает мою руку, которой я вцепилась в столб в изножье кровати. От него исходит такой жар, словно он в лихорадке. Руки его кажутся обжигающе горячими.

— Это не ты, — шепчу я, пытаясь вырваться из его хватки. — Я вижу тебя, но это не ты.

— Мне нет нужды доказывать тебе что-либо, Мари, — говорит он низким вкрадчивым голосом. — Кем бы я ни был раньше, и что бы ни случилось со мной за время моего отсутствия — это то, чего не изменить.

Все, чего мне хочется, это вырвать свою руку из его хватки и убежать. Я стою опустив глаза и чувствую, как из них катятся слезы. Голос Леви совсем такой, каким был. Шрамы на его руках, боевые узоры на теле, его запах — все осталось неизменным. Но это не он…

—Посмотри в глаза, — приказывает он и в этом тоне звучит такая власть, которой я не в силе противиться., как бы ни желала этого.

С колотящимся сердцем я заглядываю в его глаза и чувствую, как огонь, где-то там. внутри, постепенно начинает поглощать мою волю. Как будто через этот взгляд Леви может управлять моими чувствами, замещая мою трепыхающуюся волю, лавиной своей власти.

— Ты будешь делать все, что я скажу тебе, жена моя. Будешь служить мне, будешь выполнять все мои приказы. Ты должна понять, что если повторится выходка, подобная той, что случилась этой ночью, и ты будешь уходить без моего разрешения и позорить меня, я сделаю так, что тебе придется побыть наедине с собой и подумать о своем поведении.

— Позорить тебя? — слышу я собственный голос, который звучит как эхо голоса Леви. Мою грудь скручивает такая безумная боль от обиды и страха, что я едва могу сделать вдох, чтобы сказать эти слова.

Леви снимает с моей руки молитвенную петлю и брезгливо отбрасывает в сторону.

— И ты больше не будешь заниматься этими суевериями и молиться ложным богам.

От этого движения, я чувствую, словно меня ударили, хотя на пол всего лишь упала петля с черными угольными камнями.

Я вырываю руку из хватки Леви и дрожащей рукой подбираю петлю с пола.

-- Ты плохо поняла мой приказ? — спрашивает он, глядя на то, как я бережно наматываю петлю на запястье. — Теперь у тебя не будет никаких богов, кроме одного.

Все что я могу, это только мотать головой и отступать назад, когда он приближается ко мне.

— Пойми же, нельзя служить двум богам, милая Мари, — говорит он шепотом, и его горячее дыхание обжигает мое ухо. — Тебе придется выбирать.

— Я служу только одному богу, и ты знаешь его, — говорю я, отворачиваясь от мужа. — Это трехглавый бог.

— Трехглавый бог давно оставил этот мир, любовь моя. Если ты заслужишь, я покажу тебе силу настоящего бога.

— Я не хочу…

— Тебе страшно, Мари, это нормально, — перебивает меня он, — Я понимаю это. Страшно будет многим, но они увидят правду, они склонят головы перед этой мощью. И тебе решать, будешь ли ты рядом со мной, как моя возлюбленная жена, или предав меня, будешь вместе со всеми ползать у меня под ногами, умоляя о снисхождении и пощаде.

Он выжидает, глядя мне в глаза и я понимаю, что еще немного и я соглашусь на что угодно. Ни один человек не может терпеть такого безумного натиска и напора, с которым говорит сейчас Леви.

Что-то случилось с ним там. Что-то страшное, что-то необратимое, словно какая-то яростная неисчерпаемая сила теперь живет внутри моего Леви. Но что же это?

Я чувствую, что он все еще здесь, но словно что-то владеет им. Что же мне делать?

Я вздыхаю и смело смотрю ему в глаза, наконец найдя, что ответить.

— Я готова служить тому, кого люблю, — отвечаю я, сжимая в руке черные камни петли. — Я люблю Леви, люблю моего бога.

Леви удовлетворенно кивает, услышав эти слова.

— Вот и умница, — говорит он. — Я рад, что ты одумалась, и не собираешься мне перечить.

— Я не договорила, — продолжаю я дрожащим голосом, чувствуя, что потолок надо мной начинает кружиться от того, что я собираюсь сказать, вызывая нестерпимую тошноту.

___

Дорогие читатели, очень рада вашему живому отклику на книгу, мне крайне приятно, что вы оставляете комментарии и нажимаете "мне нравится", это очень вдохновляет меня, как автора! Прошу добавлять книгу в библиотеку и подписываться на мой профиль, чтобы не пропустить важные объявления. Спасибо вам!)