Измена. Прощай (не) любимый

1

Просыпаюсь от звука сработавшего таймера духовки. Неужели опять уснула? В последнее время это со мной случается, стоит только присесть на диван.

Всё-таки беременность в тридцать девять лет – совсем не то же самое, что в восемнадцать. Когда я носила свою старшую дочь, то бегала до самых родов, как заяц из рекламы батареек.

Неуклюже переваливаюсь, чтобы сесть в мягких подушках, а потом встать на ноги. Я на седьмом месяце, а живот уже такой, будто скоро рожать.

Если прямо сейчас не вытащу сливовый пирог из духовки, то он сгорит, и все мои труды пойдут насмарку.

Ставлю на стол силиконовую форму и с чувством удовлетворения давлю пальцем на слегка подрумяненную меренговую корочку. Идеальный хруст.

Запах карамелизированных слив приятно щекотит ноздри. Сейчас заварю себе чай и съем кусочек.

В голову приходит мысль, что я сегодня похожа на безупречную домохозяйку с американских рекламных плакатов пятидесятых годов прошлого века. Идеально прибранный дом. На столе горячий пирог, на который потрачено три часа. И я сама в аккуратном платье и даже с укладкой.

Ходила утром на встречу с подругами, одна из которых ляпнула в прошлый раз, что беременность в моём возрасте – это крест на себе и страшная дурость. Так что хотелось выглядеть шикарно ей назло.

Девочки – такие девочки. Я знаю, что на самом деле Надя, та самая подруга, так не считает. Просто её недавно бросил муж, и чужое счастье ей поперёк горла. Ну и я, наверно, не лучше. Специально принарядилась сегодня, даже нитку жемчуга на шею повесила, чтобы Надя видела, какая я, по сравнению с ней, благополучная и довольная этой самой беременностью в тридцать девять лет. Задели меня её слова.

Теперь мне немного стыдно. Я кажусь сама себе лицемеркой.

Кидаю взгляд на семейное фото, висящее на стене. На нём муж обнимает за плечи меня и Лиду, нашу дочь. Она уже совсем взрослая - скоро двадцать лет исполнится. Уехала в другой город учиться в институте. Даже не верится, что время пролетело так быстро.

Девятнадцать лет у нас с Мишей не получалось завести второго ребёнка. И я уже смирилась с тем, что в следующий раз подержу на руках младенца, когда Лида родит нам внука. Но вышло иначе.

До сих пор боюсь проснуться и обнаружить, что это сон - настолько не верится, что, наконец, получилось.

В дверь звонят, и я удивлённо смотрю на часы. Всего-то пять вечера. Миша обычно возвращается не раньше восьми.

Облизываю палец, к которому прилипли сладкие крошки, и утиной походкой иду к двери.

Через глазок вижу смутно знакомую женщину. Молодая, смазливая и рыженькая. Может, подруга Лиды?

- Вера Леонидовна, мне нужно с вами поговорить, - доносится до меня голос незваной гостьи из-за двери.

Интересно, о чём?

Поворачиваю замок и открываю дверь. Где же я всё-таки её видела?

Девушка выглядит взволнованной и решительной. Плотно сжимает подведённые помадой губы. Серо-зелёные глаза враждебно блестят.

В животе комом переворачивается нехорошее предчувствие. Похоже, разговор будет не из приятных.

Я жду, что гостья начнёт говорить о том, зачем явилась на мой порог, но она лишь оторопело молчит. Смотрит на меня во все глаза и, кажется, даже собирается заплакать.

- Простите, не могу вспомнить ваше имя, - я ёжусь от холода. На дворе осень. Позвонившая в дверь женщина, стоит в пальто, и моё платье не спасает от залетающего с улицы ветра.

- Юля, - подсказывает гостья.

Я понимаю, что она таращится на мой живот. Просто глаз с него не сводит.

Становится как-то неприятно, и я кладу руку на свой беременный живот в защитном жесте.

- Так вот почему он от вас не уходит, - говорит эта Юля, не поднимая взгляда.

Нехорошее предчувствие превращается в тошноту, подступающую к самому горлу.

О чём говорит эта женщина? Кто от меня не уходит? Неужели…

- А мне говорил, что вы живете вместе, как соседи, - Юля ухмыляется.

Красивые черты лица женщины искажает циничная усмешка.

Мне как-то резко становится дурно. Грудь стягивает железным обручем, так что не получается вдохнуть.

- Кто вы, и что вам нужно? – выдавливаю я из себя, хватаясь рукой за дверной косяк.

- Я была репетитором вашей дочери по английскому, помните? – говорит Юля.

Киваю. Да, кажется, несколько лет назад эта женщина готовила Лиду к вступительному экзамену в институт.

Юля расправляет плечи, откидывает движением головы рыжую прядь волос с лица и запальчиво добавляет:

- А ещё я любовница вашего мужа, и хочу забрать его у вас.

2

Какие странные слова говорит эта женщина. Они никак не могут касаться меня и моей семьи.

И я не верю. Такое просто не укладывается в мою картину мира.

- Рыжая любовница заявилась на порог к обманутой жене, - я усмехаюсь в лицо Юле, - это больше похоже на анекдот, чем на правду.

- Вы думаете, я вам вру? – Юля надменно выгибает бровь. – Могу показать нашу переписку, совместные фото и даже свидетельство о рождении сына.

Чёрт, это уже совсем не похоже на шутку!

Что она сказала? Свидетельство о рождении сына? Чьего? Её и…

По телу прокатывается озноб, который никак не связан с осенним холодом.

Нет, всё, что говорит эта женщина – просто слова. Они не могут быть правдой. Просто недоразумение. Сейчас выяснится, что она ошиблась адресом, и двойной жизнью живёт вовсе не мой муж, а кто-то другой.

- А покажите! – говорю я и натягиваю на лицо неискреннюю улыбку. – И фото, и свидетельство, хочу на это посмотреть…

Я делаю шаг в сторону и жестом приглашаю женщину, которая сказала, что спит с моим мужем, пройти в наш дом.

Я должна увидеть то, что она покажет. Узнать правду.

Мне кажется, что мы обе сейчас играем в каком-то бездарном спектакле. Разве в жизни так бывает? Чтобы жить с мужем двадцать лет, а потом узнать, что у него есть другая.

«Бывает» - шепчет противный внутренний голос. Такое случается сплошь и рядом. Родные и со всех сторон знакомые мужья уходят к кому-то помоложе, как муж моей подруги Нади. Неужели и Миша такой?

Я вижу, что Юля оглядывается по сторонам, пока мы идём на кухню.

Приценивается? Обычно любовниц интересует не только душа и тело женатого мужчины. Они видят в нём упакованный вариант.

Зрелый мужчина с домом, машиной и сделанной карьерой может дать больше, чем неженатый ровесник с дырой в кармане.

Мне до сих пор кажется, что это не может быть правдой. Наверно, поэтому я ставлю на стол перед Юлей чашку чая и блюдце с куском сливового пирога.

Что-то вроде рефлекса гостеприимности, въевшегося под кожу. Миша всё равно не оценит моих стараний. Он не любит сладкое. Может, хоть его любовница объестся и растолстеет?

Бред. Она не его любовница. Не может этого быть.

Отламываю вилкой кусочек пирога на своём блюдце, накалываю и отправляю в рот. Идеальный вкус.

Юля, пришедшая на кухню, как была, в пальто, смотрит на меня растерянно.

- Вы услышали то, что я сказала? – спрашивает она, косясь на поданный мной пирог.

Киваю, делая глоток чая.

- Услышала, конечно.

- И всё равно решили угостить меня чаем?

- Хочу, чтобы кто-то попробовал и сказал, не слишком ли жёсткой получилась меренговая шапка.

Юля смотрит на меня, как на сумасшедшую, но всё-таки плюхается на стул, берёт в руки вилку, отламывает кусок и отправляет в рот.

- Суховат, - выдаёт она свой вердикт.

- Врёшь.

Я бросаю взгляд на часы. Может, позвонить Мише? Зачем мне разговаривать с этой женщиной наедине?

- Вру, - признаётся Юля. – Превосходный десерт. Идеально сочный и мягкий.

- Отлично, - я отпиваю ещё глоток из своей чашки.

Юля нервничает. Крутит в руках вилку и кусает губы.

-Вы сумасшедшая, да? – спрашивает она.

- Возможно, - я пожимаю плечами. – Вот только это не я заявилась в чужой дом, чтобы разрушить чью-то семью.

- А почему я должна жалеть вашу семью? – Юля вскидывает на меня злой взгляд. – Это вы не справились с тем, чтобы удержать мужа.

Сколько ей? На вид двадцать пять или около того. Думает, что может тягаться со мной? Вот только она ещё не знает, что к сорока годам у женщин обычно появляются не только первые морщины, но и очень крепкие зубы.

- Деточка, - с улыбкой говорю я, - если бы я не смогла удержать мужа, то о твоём существовании мне сообщил бы он. Но поскольку скулить на мой порог приползла именно ты, смею предположить, что твоё положение можно назвать отчаянным.

3

Юля вскакивает на ноги, опрокидывая стул, на котором сидела.

- Вы ничего не знаете! – кричит она, выходя из себя. – Мы с Мишей любим друг друга.

Морщусь, когда эта пигалица произносит имя моего мужа. Нет, всё-таки ещё не могу поверить, что она говорит правду.

- Вот смотрите! – женщина лезет в карман своего пальто, достаёт оттуда мобильный, сосредоточенно тыкает по экрану пальцем, а потом разворачивает экраном ко мне.

Боль вонзается в сердце ножом.

В телефоне Юли я вижу фото, на котором она лежит в обнимку с Мишей. Мой муж спит, но он совершенно точно раздет и не против того, что происходит.

А ещё я узнаю свой диван в гостиной. Эти двое голубков устроились прямо на нём. На фото обнажённые грудь и бёдра девушки прикрыты моими декоративными подушками.

Юля проводит пальцем по экрану, и снимок сменяется другим. На нём мой муж моется в чьем-то чужом душе.

Он снова не видит, что его снимают, но прозрачная стеклянная шторка не оставляет простора для фантазии.

На следующем фото младенец, лежащий в мужских руках. Лица мужчины не видно, но на одном из пальцев на ладони, обнимающей малыша, я прекрасно узнаю обручальное кольцо моего мужа.

Мой мир разлетается на осколки.

Становится дурно. Голова кружится, а мысли путаются.

Всё это правда. Мой муж изменяет мне. Хуже того. Похоже, у него есть вторая семья.

На лице Юли появляется победоносная улыбка, и я не могу не испортить её торжества.

- Бедняжка, - сочувственно тяну я, - он даже ни разу не позволил сфотографировать себя. Тебе пришлось делать это обманом, пока он спит или моется в душе. Может, ты и забеременела так же? Вытащила из мусорного ведра презерватив, в который он кончил, и засунула в себя его содержимое?

Я знаю, что веду себя, как сука, но почему бы и нет, в конце концов? Эта женщина явно пришла сюда не жалеть мои чувства. И я не стану её жалеть.

Юля бледнеет, и её губы начинают трястись.

Вот так, детка. А ты чего ждала? Что я разрыдаюсь и скажу, что ты можешь забирать себе моего мужа со всем нажитым имуществом? Да щас тебе! Даже не подумаю оскорблённо уйти в закат с голой жопой.

- Миша любит меня, а вас не бросает из чувства долга! – любовница моего мужа повышает голос. – Поймите, вы для него обуза! Не унижайтесь и дайте нам жить счастливо.

Она раскраснелась от переполняющих её чувств или из-за того, что стоять в тёплом доме в пальто, должно быть, очень жарко.

Красивая, но глупая. Неужели Миша из тех, кому не важно содержание?

- А ты его совсем не уважаешь, да? – спрашиваю я.

- Почему это?

Юля нервно расстёгивает пуговки на пальто.

- Ты считаешь, что я могу отдать его тебе, а ты, стало быть, можешь его забрать. Словно он вещь или имущество.

Любовница моего мужа хмуро сводит брови.

- Просто он достойный человек, и не хочет бросать вас на произвол судьбы в вашем-то возрасте.

Сучка.

- В моём возрасте? – я поднимаю бровь.

- Вам же сорок, - нагло заявляет эта мымра. – Для женщины это закат. Другого мужа вы вряд ли уже найдёте.

Ну, это вообще за гранью добра и зла!

- Не переживайте, мы вас у разбитого корыта не оставим, - добавляет эта наивная дрянь. – Купим вам небольшую квартиру где-нибудь в пригороде. Денег на содержание ребёнка выделим.

Охренеть! Вот это грандиозные планы!

Меня начинает распирать истерический смех. Как я и думала, движет этой смазливой идиоткой не только чистая и бескорыстная любовь к сорокалетнему мужчине.

Меня трясёт от сдерживаемого хохота. Не так-то это приятно на седьмом месяце беременности. Сын пинает меня по рёбрам, чтобы я прекратила его взбалтывать.

- Юлечка, - я очаровательно улыбаюсь, - а хочешь, я расскажу тебе, как всё будет на самом деле?

Любовница моего мужа молчит, но я всё равно продолжаю.

- Дом оформлен в равных долях на троих: меня, моего мужа и нашу дочь. Так что ни в какую скромную квартирку в пригороде я не поеду.

- Вы его совсем не любите! – выпаливает Юля.

Тяжело вздыхаю. Ну конечно, любовница любит и ценит, а плохая жена на это неспособна, поэтому можно заявиться к ней и потребовать освободить место.

Мы обе замираем, когда в коридоре слышится звук открываемого замка.

- Вера, я дома, - доносится до нас громкий голос Миши.

Похоже, муж решил вернуться домой пораньше. И сейчас он застанет жену, нет, не с любовником. Он застанет её на кухне со своей любовницей.

*******

Дорогие мои!

Если начало вам понравилось, не забывайте добавить книгу в библиотеку!

За звездочку (сердечко) отдельное спасибо!

4

Опираюсь руками о стол, чтобы подняться на ноги. С моим животом это уже тяжеловато.

Зачем я встаю? Что собираюсь делать?

Тело как будто живёт своей, отдельной жизнью. Я его больше не контролирую. Иду к столешнице, на которой стоит электрический чайник. Беру кружку мужа с полки и наливаю в неё крепкого чёрного чая без сахара. Миша любит именно такой.

Как будто в этом есть какой-то смысл. Как будто если продолжать делать привычные вещи, то можно поверить в то, что ничего не случилось.

Что чужая женщина, которая спит с моим мужем, не сидит сейчас за нашим кухонным столом.

- Вера, - слышу я за спиной голос Миши. – Почему не…

Он хотел спросить, почему я, как обычно, не подошла встретить его у двери.

Да, я такая – образцовая, заботливая жена…

Усмехаюсь, не оборачиваясь. Где мне взять силы, чтобы посмотреть предателю в глаза?

За моей спиной молчание. Немая сцена.

- Мишенька… - нарушает тишину Юля.

Любовница моего мужа зовёт его нежно и ласково. Он для неё счастье. И она пришла забрать у меня своё счастье.

- Что ты здесь делаешь? – грубо спрашивает Михаил.

- Я больше так не могу, любимый, - голос Юли льётся мёдом. – Прости меня, если сможешь, но скрывать нас дальше просто невозможно…

Любовница моего мужа ловко надела образ беззащитного ангела. Она дурочка, конечно. Но вовсе не наивная, какой хочет казаться.

- Что ты сказала Вере? – спрашивает мой муж.

- Правду… - отвечает наша невинная овечка.

- Я ведь запретил тебе контактировать с моей женой! - от строгого тона Миши у меня по спине ползут мурашки.

Я знаю, что он умеет быть начальником не только на работе. Командовать дома для него тоже в порядке вещей. И всё же обычно он делает это мягче.

Слышу шаги за спиной, и волоски по всему телу встают дыбом. Он там, я чувствую это. Муж стоит прямо за моей спиной.

- Не обернёшься? – хрипло спрашивает он.

Качаю головой. Я не знаю, что увижу в глазах человека, с которым прожила больше двадцати лет, и не понимаю, как отреагирую на это. Может, разрыдаюсь. А может, попытаюсь выцарапать ему глаза. Хорошо хоть ножа нет под рукой - я настолько не в себе, что могу решиться и на убийство.

Слышу неуверенное покашливание за спиной.

- Я бы взял тебя сейчас за руку и развернул к себе лицом, - тихо говорит Михаил, - но боюсь, что ты можешь воспринять это неадекватно…

К чёрту это всё!

Я резко разворачиваюсь, чуть не сшибив Мишу своим торчащим животом.

Смотрю мужу в глаза. Он пытается выдержать мой взгляд, казаться уверенным и спокойным. Но я, как сканер, безошибочно считываю его растерянность. А ещё грёбаную вину. Кому нужна эта вина? Он предал меня, а теперь испытывает вину? Это просто жалко…

- Это правда? – спрашиваю я.

Глупый вопрос. Я знаю, что правда. Просто, как актриса в дешёвом кино, доигрываю сцену.

Дальше нужно будет закричать, дать пощёчину и начать заламывать руки. Ну или, как вариант, начать выдирать любовнице волосы.

Нет, не хочу её трогать. Мерзко. И его не хочу трогать. Они оба словно перемазаны в чем-то гадком.

- Почти три года назад я изменил тебе, - медленно и нехотя признаётся Михаил. - Помнишь то время?

Что я должна помнить? Какое значение имеет время? У предательства нет срока давности.

- У тебя есть сын от неё? – сухо спрашиваю я.

- Да, ему два года, - просто отвечает мой муж.

Ну вот и всё.

Я зажмуриваюсь, будто от этой дешёвой драмы можно куда-нибудь спрятаться.

- Вер, тебе нельзя волноваться, - торопливо бормочет Миша. – Давай, ты присядешь, выдохнешь… не нужно накручивать себя…

Муж всё-таки дотрагивается до меня. Касается рукой плеча.

Меня словно током бьёт. Передёргивает от макушки до кончиков пальцев на ногах. Отшатываюсь в сторону и смотрю на мужа с предупреждением.

Он чуть приподнимает вверх руки, демонстрируя, что сдаётся.

- Мишенька, - подаёт голос притихшая Юля.

- Закрой рот! – рявкает мой муж.

Мы вместе с Юлей одновременно испуганно дёргаемся.

- Чего ты добилась тем, что пришла сюда? – Михаил разворачивается к своей любовнице.

- Я не хочу больше прятаться! – выпаливает Юля. На её глазах появляются слёзы. – Мне надоело скрывать от всех, кто отец моего ребёнка!

У меня от их ругани тошнота подкатывает к самому горлу. И голова как-то нехорошо плывёт. И живот резко становится в два раза тяжелее, чем был.

Придерживаю его снизу, чтобы облегчить вес. Каменный. Так не должно быть.

- Вера, что с тобой? – озабоченно спрашивает Миша.

Визуализация

Вера. 39 лет. Двадцать лет она прожила в браке с Михаилом. Вторая долгожданная беременность стала подарком судьбы. Как ей справиться с предательством мужа? Уйти, освободив место для любовницы, или...

Михаил. 43 года. Что толкнуло его на измену? Неужели он совсем разлюбил жену? И любил ли вообще?

Юля. 25 лет. Была репетитором Лиды, дочки Михаила и Веры, по английскому языку. Вот только общий язык она, похоже, нашла не только с Лидой.

Лида. 20 лет. Дочка Михаила и Веры. Лида уехала учиться в другой город. Как она отнесется к тому, что папа изменил маме?

5

- Позже, - рычит на свою любовницу мой муж, – мы поговорим с тобой позже!

- Хорошо, - я слышу, как Юля обиженно фыркает, - я скажу нашему сыну, что он тебе не нужен, что мы для тебя никто…

- Только попробуй! – Миша повышает голос. – Ты и так уже достаточно идиотских поступков сегодня успела совершить, хватит!

Я сижу с закрытыми глазами, медленно вдыхаю и выдыхаю, чтобы успокоиться. Глажу окаменевший живот по кругу.

Этим двоим обязательно выяснять отношения на моей кухне?

- Не смей отыгрываться на Славе! – грозный бас мужа бьёт по ушам.

- Я не отдам тебя ей, ясно! – отчаянно восклицает наша незваная гостья. – Я люблю тебя, Миша…

И так пронзительно она это произносит, что я начинаю верить. Может, и правда любит…

Раз уж она оказалась достаточно глупой, чтобы испортить отношения с женатым любовником, заявившись с претензиями к его жене, то, может, она настолько недалёкая, чтобы и полюбить его не понарошку?

Мишей легко увлечься. Он совсем ещё не старый и привлекательный мужчина. На него и сейчас заглядываются, а уж в юности…

Двадцать лет назад я считала, что заполучила самого красивого парня на земле.

Вот только, кажется, он больше не мой.

По крайней мере, не только мой.

Приоткрываю глаза и вижу, как Миша берёт любовницу под локоть и выводит её в коридор.

Он что-то говорит ей, но делает это слишком тихо. Я не могу разобрать слов. Просто со стороны наблюдаю, как мой мужчина интимно шепчет что-то на ухо чужой женщине, прежде чем они оба скрываются за стеной.

Хлопает входная дверь, и наступает тишина.

Мне на секунду кажется, что Миша ушёл вместе с ней. Покинул меня ради рыжей двадцатипятилетней девочки и двухлетнего Славика, который имеет право называть моего мужа папой.

Наверно, я должна испугаться. Может, даже запаниковать.

Но я ничего не чувствую. Эмоции не успевают за событиями. Я даже факт наличия Юлечки ещё не успела переварить.

Из коридора до меня доносятся шаги. Медленные. Миша не торопится возвращаться ко мне в кухню.

Он, наконец, появляется в дверном проёме и останавливается там. Опирается плечом о дверной косяк.

Смотрит на меня пристально.

А я смотрю на него.

Но не как на родного человека, с которым бок о бок шла полжизни. Я смотрю на Мишу, как на незнакомца.

С интересом вглядываюсь в черты лица мужчины, который, оказывается, живёт на две семьи и обманывает свою законную жену. С виду похож на надёжного семьянина. Про таких говорят, что за ними как за каменной стеной. Выходит, внешность обманчива…

Не знаю, сколько мы молчим - должно быть, целую вечность. Смотрим друг другу в глаза, как в какой-нибудь мелодраме.

Я всё ещё пытаюсь осознать тот факт, что муж изменил мне. Почему он сделал это? Да, у нас не идеальный брак. Но у кого по-другому?

Бывали и кризисы. Три года назад я всерьёз думала о разводе. Не потому, что не люблю мужа, как считает эта Юля. Просто нам вместе было тяжело.

Я думала, мы преодолели это. Выбрали друг друга и пошли дальше.

А Михаил, как оказалось, решил пойти сразу в две стороны.

Он мог бы сделать отличную карьеру шпиона - я ни о чём не догадывалась. Даже не подозревала.

Сын пинает меня изнутри ножкой, и живот в ответ на это снова схватывает. Покачиваюсь из стороны в сторону, чтобы снять напряжение.

- Я вызову скорую, - говорит Миша.

Его голос звучит хрипло и скованно.

- Пока не нужно, - отказываюсь я. – Подожду немного, вроде проходит.

Мне действительно становится постепенно легче. Чем дальше от моего дома любовница мужа, тем, оказывается, легче дышать.

- Мне жаль, что ты вот так узнала, - говорит муж.

Поднимаю на него удивлённый взгляд.

- Тебе жаль, что я узнала? – усмехаюсь. – То есть, ты правда надеялся, что можно скрыть вторую жену и ребёнка, как грязь под половичком в прихожей?

Миша смотрит на меня прямо. Он не заискивает и не пытается подлизаться.

- Юля мне не жена, и да, я не планировал сообщать тебе о её существовании, - отвечает муж. – Зачем тебе знать об этом? Какой в этом смысл? Что-то мне подсказывает, что до прихода Юли, ты была счастливее, чем сейчас.

Я просто не верю в такую наглость! Возмущение закипает в крови лютой злостью, и мне снова становится трудно дышать.

- То есть, - я сама не верю в то, что собираюсь произнести, - скрывая любовницу с внебрачным ребёнком, ты заботился о моём счастье?

- Да, - на полном серьёзе отвечает мне муж.

Ловлю себя на том, что сижу с открытым ртом.

- Давай не будем притворяться, что мы были идеальной парой, - выдаёт вдруг муж. – Ни ты, ни я не являемся образцовыми супругами.

6

Три года назад было время, когда я собиралась подать заявление на развод. К тому моменту нашей дочке, Лиде, исполнилось семнадцать. Она стала достаточно взрослой, чтобы совесть больше не кричала о том, что мои действия нанесут ей психологическую травму.

Я тогда очень устала…

Несколько тяжёлых внутренних процессов наложились друг на друга.

Во-первых, до этого я всё ещё активно надеялась на второго ребёнка. Бегала по врачам. Искала пути и варианты. А когда на горизонте замаячили мои тридцать семь, начала осознавать тот факт, что в бесплодных попытках уже прошли семнадцать лет. И весьма вероятно, что так ничего и не получится.

Мне было невероятно сложно отпустить вожжи. Принять тот факт, что одного желания недостаточно. Я могу хотеть забеременеть до умопомрачения, но жизнь не обязана давать мне то, что я требую.

К этим непростым мыслям добавились переживания о неидеальности нашего брака. Миша – сложный мужчина. Закрытый в себе. Все двадцать лет, что мы вместе, я задавалась вопросом, правильно ли мы поступили, когда поженились?

Для меня это была первая любовь. Восемнадцать лет. Душа нараспашку. Эмоции вместе с гормонами бьют через край.

Миша сделал мне предложение на следующий день после того, как стало известно, что наша неопытность привела к незапланированной беременности.

Вот такая вот проза жизни.

Наверно, этот жизненный урок был мне необходим. В какой-то степени судьба опустила меня с небес на землю.

Теперь я понимаю, что была избалованным ребёнком и витала в облаках.

Единственная дочь состоятельных родителей. Первая умница и красавица в институте. Я ждала от будущего всего и по максимуму.

Была уверена, что встречу идеального мужчину, который, само собой разумеется, будет носить меня на руках.

А встретила Мишу. Он был на четыре года старше, и до крайности уверен в себе. Только-только окончил институт, а вёл себя со мной снисходительно, будто уже король мира.

А вот ровесники лебезили, робея перед красивой девушкой или перед семьёй, которая за ней стоит.

Я ждала признаний в любви, но мой сдержанный парень не торопился меня ими осыпать. На прямые вопросы хорошо ли я выгляжу в новом платье, отвечал, что я всегда отлично выгляжу, и на этом всё. Цветы на свиданиях дарил молча. О своих чувствах ко мне вообще почти не говорил.

Миша просто игнорировал корону, которая к восемнадцати годам успела вырасти на моей голове. Возможно, этим он меня и зацепил.

Делая предложение, он говорил не о том, что жить без меня не может, а о том, что так сложились обстоятельства, и он хотел бы взять на себя ответственность.

Папа не был в восторге, когда мы вместе пришли сообщать о решении оставить ребёнка и создать семью.

- А ты уверена, что этому щеглу нужна ты, а не мои связи и деньги? – прямо спросил папа.

С тех пор этот вопрос мучил меня всегда.

Он засел в мозгу занозой и вызвал нагноение сомнений.

Может ли так быть, что я, вся такая распрекрасная, являюсь для Миши всего лишь способом получить в жизни стартовый капитал?

7

Михаил и глазом не моргнул, когда папа сказал, что не одобряет наше решение и содержать молодую семью не намерен.

Мой будущий муж ответил моему отцу, что содержание семьи – это его, Мишина, обязанность. Подачек он не ждёт и ни в какой помощи не нуждается.

И мы действительно прожили целый год только на то, что зарабатывал мой новоиспечённый муж.

Это была гораздо более скромная жизнь, чем та, к которой я привыкла. И всё же мне не на что было жаловаться. Мой муж усердно работал, и на самое необходимое нам хватало.

Мы сняли однокомнатную квартиру рядом с парком, в котором я могла гулять с коляской, и окунулись в семейный быт.

Для меня сложнее оказалось не то, что нет денег на дорогую брендовую косметику или новую сумочку, а то, что никто не носил меня на руках.

Я стала просто женой просто мужа.

Никто не твердил мне день и ночь о любви, не дарил каждый день цветов и не стремился исполнить каждое моё желание.

Миша просто целовал меня в щеку перед тем, как утром уйти на работу, а вечером, поужинав, говорил «спасибо», чмокал в лобик дочь и шёл спать.

Сейчас я понимаю, что он очень уставал. Работал на двух работах, чтобы обеспечить жену и ребёнка. А тогда я испытывала разочарование. Моя избалованность должна была погибнуть и погибала. Мучительно и некрасиво.

В тот год я впервые задумалась о разводе. Ведь не обязательно жить вместе, если это не приносит счастья.

Вот только я поняла, что люблю мужа, несмотря на то, что он относится ко мне не так, как я мечтала.

Со временем я сделала вывод, что кажущееся равнодушие Михаила, это просто его характер. Он не умеет по-другому.

Через год мой муж и отец нашли общий язык. Папа убедился, что никуда Миша не сбежал, и сменил гнев на милость.

Взял зятя на работу к себе в фирму, а потом и помог организовать собственное дело.

Мы с мужем и дочкой даже переехали в соседний город покрупнее ради этого .

Папа дал Мише денег на раскрутку молодой фирмы. А взамен муж выделил мне и ему доли в компании и пакет акций.

И это, как ни странно, добавило веса к червячку сомнений, поселившемуся в моей голове.

Что, если наш брак держится на этом? Ведь развод означал бы большие трудности для фирмы.

Вдруг Михаил давно развёлся бы со мной, если бы это не грозило банкротством?

Мой брак был похож на качели, которые раскачивала только я.

Годами пыталась найти способ почувствовать себя любимой. Доставала мужа претензиями, если мне не хватало его внимания. Пыталась вывести на душевные разговоры. Выпрашивала тёплые слова. Устраивала совместный досуг.

Я изо всех сил пыталась помочь ему любить себя.

А периодически уставала от этого и задумывалась о разводе. Тогда я отстранялась, переставала пытать Мишу общением и закрывалась в себе. Какое-то время обычно он не замечал этого, и я заходила ещё дальше.

Подыскивала квартиру, куда могу съехать вместе с дочкой. Ходила на консультации к адвокатам.

Обычно на этом этапе Михаил замечал, что с женой что-то не так, и включался. Говорил, что любит меня и не отпустит. Просил подумать о дочери.

Он уговаривал меня не подавать на развод, и я соглашалась. Только такие эпизоды и давали мне возможность почувствовать себя нужной.

Три года назад случился очередной «эпизод».

Я смирилась с тем, что второго ребёнка у нас не будет, и поняла, что ничего в нашей жизни уже не поменяется. Дочь вырастет и уедет, а я останусь в своём доме одна, потому что муж приходит туда в основном ночевать.

А ещё в тот год из жизни ушла мама. Она тяжело заболела, и я уехала в родительский дом на полгода ухаживать за ней.

Вот тогда всё и случилось, верно?

Пока я проводила с мамой её последние часы на этой земле, муж завёл роман с молоденькой репетиторшей нашей дочери.

8. Михаил

Когда я впервые увидел Веру, то подумал, что она ненастоящая. Слишком яркая и красивая. Живые женщины такими не бывают. Она казалась мне кем-то вроде нарисованной ожившей красотки, типа жены кролика из тупого фильма «Кто подставил кролика Роджера».

Ну или диснеевской принцессой, идеальной до кончиков ресниц.

Уже в восемнадцать лет у Веры была фигура, которая заставляла мужчин оборачиваться вслед. Хрупкая, стройная и безупречно женственная.

И я залип. Пришёл с друзьями на вечеринку в незнакомую компанию и встретил там её.

Это было умопомрачительное зрелище. Самовлюблённая красавица сидела на диванчике в окружении целой толпы парней, которые с восхищением ловили каждое её слово. Она изящно болтала в воздухе длинной, стройной ножкой и со снисходительной улыбкой слушала сыпавшиеся в её сторону комплименты.

Я сразу понял, что этот цветочек знает себе цену. И эта цена оправдана.

А ещё понял, что мне ничего не светит. Не стоит даже пытаться. Девушка, которая мне понравилась, была увешана дорогими цацками. Принцессы вроде неё не водят дружбу с такими простыми ребятами, как я.

Я только окончил институт и мог предложить ей разве что букет ромашек и прогулку в парке. Точно ничего похожего на серьги, висящие у неё в ушах.

И я просто позволил себе любоваться этой жар-птицей издалека.

Даже не думал подходить к ней и присоединяться к стайке дебилов, которых накрыло гормонами. Им тоже явно ничего не светило. Они нужны были ей просто как фон для своего совершенства.

А потом судьба подарила мне шанс.

Была уже почти полночь, когда я решил свалить домой. Моя жар-птица куда-то делась, а без неё делать там было нечего. Пить я не стал, так как утром нужно было ехать на работу. А сидеть в компании принявших на грудь друзей оказалось слишком скучно.

Вышел на улицу и завёл свою старенькую девятку. Нужно было прогреть её хорошенько, прежде чем трогаться.

Я сидел в салоне и поглядывал на тахометр, ожидая, когда стрелка поднимется до нужных оборотов. В это время на улицу вышла куколка, за которой я следил весь вечер.

Она шла в компании одного из утырков, которые стелились перед ней на той вечеринке. И одного взгляда на парня хватило, чтобы понять, что тот перебрал.

Он шатался из стороны в сторону, как матрос на палубе во время качки, и белокурая принцесса раздражённо закатывала глаза, не одобряя такое поведение.

Пьяный парень достал из кармана куртки ключи и попытался отпереть дверь припаркованной недалеко от меня иномарки.

У него ничего не вышло. Ключи упали на газон, и нетрезвый придурок свалился в траву, когда попытался их поднять.

Красотка сложила руки в замок на груди и опять закатила глаза.

Я покрутил ручку на двери, чтобы немного опустить стекло.

- Если он собирается сесть за руль, а ты к нему в машину, то мозгов у вас обоих, видимо, нет, - сказал я.

Может, и не стоило лезть, но я не удержался.

- Макс обещал, что выпьет только пару глотков, - расстроенно заявила принцесса, - а сам…

- Куда тебя нужно везти? – спросил я.

Девчонка окинула надменным взглядом мою девятку и покачала головой.

- Я лучше на такси поеду, - задрав хорошенький носик, сказала она.

Ну, на такси, так на такси.

Я пожал плечами, поднял стекло и приготовился трогаться с места, а красотка достала из сумочки телефон и набрала какой-то номер.

Я бросил на её аппетитную фигурку ещё один взгляд и стал выруливать с парковочного места на дорогу.

Когда проехал метров десять, цыпочка догнала мою машину и постучала в окно кулачком.

Дал по тормозам и снова покрутил ручку, опуская стекло.

- В такси никто не берёт трубку, - заявила малышка, - и папа тоже не отвечает, спит уже, наверно…

- Жаль, конечно, - я посмотрел на перебравшего Макса, всё ещё пытающегося найти в траве ключи, - а я чем могу тебе помочь?

Красотка удивлённо подняла вверх брови.

- Отвези меня домой, - сказала она. – Ты же предлагал.

- Кто предлагал? Я? – искренне не понял я. – Не помню такого.

Девчонка растерянно заморгала. Видимо, привыкла, что все её желания бегут исполнять ещё до того, как она попросит о чём-то.

Капризная принцесса.

Чёрт, мне всё больше она нравилась!

Девушка взяла себя в руки и уже вежливее спросила:

- Не мог бы ты отвезти меня домой, пожалуйста?

Животная часть натуры тут же среагировала на такое заманчивое предложение. Давай, садись в тачку к незнакомому типу посреди ночи, куколка. Я смогу увезти тебя, куда захочу, и сделать там с тобой то, что захочу.

Усилием воли я приказал хищному внутреннему голосу заткнуться.

- Где ты живёшь? – спросил я у девушки.

- Улица Дягиля, дом девять, - сказала она.

9. Михаил

Иногда мне кажется, что жена искренне меня любит, но такие моменты бывают нечасто. К сожалению, Вера так и не смогла смириться с тем, что ранняя беременность привязала её ко мне.

Периодически она пытается уйти и подать на развод. А в промежутках между этим я выслушиваю бесконечные претензии о том, как она несчастна со мной. Я для неё плохой муж.

Что бы я ни делал, как бы ни старался, всё не то.

Не смог отложить дела и поехать с ней и дочкой в отпуск – плохо. Смог освободить время для совместного путешествия – опять плохо, потому что предлагаю ехать не туда, куда ей хочется.

Подарил на годовщину серьги – сказала, что я пытаюсь от неё откупиться.

Ничего не подарил через год – обозвала бесчувственным чурбаном.

Как будто её интересуют мои чувства. Нет, как и двадцать лет назад, жена целиком и полностью зациклена на себе.

Мою любовь она воспринимает как слабость и начинает прогибать под себя, стоит только чуть зазеваться.

Я люблю Веру, но с каждым годом устаю от нашего брака всё больше.

Хочется быть уверенным, что жена никуда не денется. Что она в одной команде со мной. Однако Вера снова и снова демонстрирует, что жизнь со мной её не устраивает.

Когда наша дочь Лида была маленькой, это чувствовалось меньше. Наверно, Вера терпела меня из-за ребёнка. В последние же годы претензии жены увеличивались по нарастающей.

Три года назад я думал, что потерял её.

Мы ссорились все чаще. А если не ссорились, то держались на расстоянии друг от друга.

У Веры заболела мать, и она уехала в наш родной город, чтобы ухаживать за ней.

Я с Лидой остался дома. Никто не отменял школу и работу. Дочка тогда поступала в институт и с утра до ночи зубрила нужные предметы.

В один из выходных дней мы решили сделать нашей маме сюрприз и без предупреждения приехать в гости.

Наши города не так уж далеко друг от друга - всего-то четыре часа на машине.

Забили багажник гостинцами и отправились в путь. Конечно, было не до радости. Всё-таки повод, из-за которого Вера оставила нас на время, был самый что ни на есть трагичным. Мне хотелось дать Лиде дополнительную возможность побыть с бабушкой, несмотря на занятость экзаменами, и поддержать жену в это тяжёлое время. Дать понять, что мы всё ещё семья.

Добрались довольно быстро. Прежде чем ехать в дом к тестю, остановились на набережной у магазинчика, в котором продавались Верины любимые пирожные. Лида пошла за ними, а я остался в машине.

И тут я увидел их.

Мою жену и какого-то левого мужика.

Они гуляли вместе по набережной, и этот смазливый тип смотрел на Веру так, как нельзя смотреть на замужнюю женщину. И она позволяла. Шла с ним рядом, задумчиво глядя вдаль. Слушала то, что он ей втирал, и согласно кивала.

А потом она подняла свои колдовские тёмные глаза и посмотрела на него в ответ.

Она посмотрела на него так, как никогда за двадцать лет не смотрела на меня.

Сложно описать то, что я тогда почувствовал. Адскую смесь горькой обиды и разочарования.

Прежде, сколько бы Вера ни твердила о том, что между нами что-то не так, о других она не думала. Я знаю это.

И я никогда не думал о других. Для меня существовала только моя капризная принцесса.

Но вот она, моя девочка, гуляет по набережной с другим и смотрит на него так, будто между ними что-то есть.

Лида вернулась в машину и проследила за моим взглядом.

Мы несколько минут сидели молча и смотрели на Веру, а потом я сказал, что хочу вернуться домой. Дочь не стала спорить, и мы уехали обратно.

Вот после этого и случилась Юля.

Наверно, это было нечестно и неправильно. Но я был слишком уязвлён тем, что увидел на той злосчастной набережной, чтобы соображать трезво.

И вроде не застал жену за изменой. Я до сих пор не знаю, кем был для неё тот мужик, и было ли между ними что-то вообще.

Но в то, что мы будем вместе дальше, уже не верил. Ждал, что она пришлёт мне по почте документы о разводе.

Юля просто попала под руку. Она была рядом и смотрела на меня так, как никогда не смотрела жена. С обожанием и восхищением.

Конечно, чем я мог восхитить принцессу, с детства привыкшую к роскоши?

Мне пришлось работать много лет, прежде получилось достичь того уровня жизни, к которому она привыкла в родительском доме.

Юлю поразить было легко. Стоило только обратить на неё внимание. И я банально попытался залечить раненую гордость другой женщиной.

Впрочем, это была разовая акция.

Я пожалел о случившемся сразу после секса и попытался объяснить Юле, что рассчитывать на продолжение отношений не стоит.

Однако измена имела последствия. Через несколько месяц Юля пришла с животом и заявила, что ждёт от меня ребёнка.

К тому времени Вера уже вернулась домой, и развода между нами опять не случилось.

10

Миша придерживает меня за руку и помогает дойти до гостиной.

Голова слегка кружится, но это не сравнится с вихрем эмоций, бушующих сейчас в моей груди.

Если свести все чувства к общему знаменателю, то я ощущаю себя абсолютно потерянной. Полностью дезориентированной в пространстве. Двадцать лет я старательно убеждала себя, что выбор, сделанный в юности, имеет ценность. Держалась за Мишу обеими руками. А он, получается, помножил все мои усилия на ноль.

Двадцать лет ушли в никуда и никогда не вернуться.

Все эти годы наладить отношения с мужем было моей целью. Можно даже сказать, идеей фикс. Мысль о том, что раз мы любим друг друга, то для гармонии не хватает самой малости, держала меня на плаву так долго. Я пробовала найти ключик к этой головоломке снова и снова. Съездить куда-нибудь вместе. Сделать другую причёску, чтобы муж снова обратил на меня внимание. Организовать ему вечеринку — сюрприз на юбилей.

Перспектива получить любовь Миши, такой как я себе её представляла, всегда висела где-то впереди, как морковка перед осликом, которого заставляют ходить по кругу.

Я придумывала все новые и новые подходы, но заветная цель не приближалась.

- Только не на диван! – категорично заявляю я, когда муж подводит меня к нему. – Твоя Юля показала мне очень интересные фотографии. Одна из них сделана на этом диване, я на него не сяду!

Миша давит мне на плечи, заставляя всё-таки сесть.

- Что ещё за фотографии? – спрашивает он. – Впрочем, сейчас это не важно. Садись, тебе нужно попытаться успокоиться. Завтра выкинешь этот диван и купишь новый, если тебе захочется.

Муж подкладывает под мою поясницу пару подушек, придвигает ближе к дивану пуфик и сам закидывает на него мои ноги.

- Вера, давай всё-таки позвоним твоему врачу, - говорит Миша.

- Зачем? – с усмешкой спрашиваю я. – Думаешь, у него есть лекарство от стресса?

- Этот называется успокоительное, - сухо говорит муж.

Он вообще весь такой спокойный и сосредоточенный, что только сильнее меня бесит. Каменный сухарь! Неужели даже сейчас он не выйдет из себя и не покажет истинных чувств?

Мне так это нужно! Неважно какими окажутся эти чувства. Если он наорёт и скажет, что никогда не любил меня, а женился из-за денег отца или беременности, то и от этого мне станет легче. Морковка, двадцать лет висящая впереди, наконец исчезнет, и я буду свободна.

- Дай мне номер твоего акушера, - требует Миша.

Не хочу спорить. Достаю из кармана домашнего платья свой телефон, нахожу в истории звонков нужный номер и протягиваю сотовый мужу.

Миша молча забирает у меня телефон, жмёт на вызов и отходит на пару шагов.

- Здравствуйте, Элла Марковна, - говорит он, когда мой врач берёт трубку, - это Михаил, муж Веры. Извините за вечерний звонок, но нам срочно нужна ваша консультация. Дело в том, что Вера… в общем, у неё сильный стресс. Живот прихватило, но она не хочет пока ехать в больницу. Может, вы посоветуете, какое успокоительное ей можно дать?.. Да-да, если не пройдёт, мы вызовем скорую. Хорошо, спасибо за консультацию.

Миша кидает на диван мой телефон, достаёт свой и звонит кому-то уже с него.

- Лёш, привет, - муж кидает на меня хмурый взгляд, - знаю, что рабочий день уже закончен, но очень нужна твоя помощь. Сможешь привезти ко мне домой кое-что из аптеки? Срочно… Спасибо, с меня премия. Если уложишься в полчаса, то двойная. Название препарата сейчас пришлю сообщением.

Кажется, Лёшей зовут курьера, работающего в нашей фирме.

- Не надо успокоительного, это вредно для ребёнка, - спорю я.

- Врач разрешила, - говорит Миша, не поднимая глаз от телефона, в котором он набирает сообщение для Лёши.

Потом Миша убирает свой телефон обратно в карман и переводит на меня нечитаемый взгляд.

- Хочешь поговорить сейчас или потом, когда будешь чувствовать себя лучше? – спрашивает он.

Муж стоит на расстоянии от дивана, на котором я сижу, будто боится подойти ближе.

- Я вообще не хочу больше с тобой говорить, - честно признаюсь я.

- Тогда потом, - Миша хмуро кивает, разворачивается и уходит из гостиной.

Смотрю ему вслед с открытым ртом. И это всё? Вот так просто? Муж такой спокойный, будто совсем ничего не чувствует. Может, так и есть?

И куда он ушёл? Прислушиваюсь к его шагам, где-то там в доме. Если сейчас хлопнет входная дверь, значит, он ушёл, как и обещал, к своей любовнице и сыну. Его там ждут.

Миша возвращается в гостиную через пять минут с моей чашкой в руках.

- Вот, возьми, - он протягивает мне чашку, - это ромашковый чай.

- Какой заботливый муж, - я цинично усмехаюсь, - заварил жене чаю, чтобы она не так переживала, что он трахается на стороне с кем попало!

- Всё-таки хочешь поговорить? – раздражающе сдержанно спрашивает Миша.

Он ставит чашку, которую я так и не взяла, на журнальный столик, и садится на диван, но не рядом со мной, а на некотором расстоянии. Будто между нами должна остаться санитарная зона, способная предотвратить взрывной конфликт.

11

- Ты шутишь? – я всё-таки перевожу на него взгляд. Выпячиваю от удивления глаза. – Хочешь добить меня подробностями?

Смотрю на мужа, как на инопланетянина. Мне серьёзно кажется, что он не человек. Ну не может человек быть таким бесчувственным к чужой боли!

- Мне неинтересны подробности твоего предательства, Миша. И так всё ясно! – я закрываю глаза и откидываю голову на спинку дивана. – Оставь при себе своё мнение об этом…

Не выдерживаю повисшей в комнате тишины, приоткрываю глаза и кошусь на мужа.

Миша сидит с опущенной головой, смотрит на руки, сцепленные на коленях в замок. Затем он тяжело вздыхает, встаёт и снова отходит от меня на несколько шагов.

- Действительно, - в голосе мужа появляется холод, - о чём это я? Тебя никогда не интересовало моё мнение. Ведь существуешь только ты и твои чувства, так ведь, Вера?

- А чего ты ждал? – я стреляю колючим взглядом в Михаила. – Что я посочувствую тебе, твоей любовнице или вашему сыну, который растёт без отца?

Глажу рукой живот. Вроде он становится мягче. Если Миша не доведёт меня до истерики, то, думаю, всё обойдётся.

- Я уже давно ничего от тебя не жду, - обречённо говорит муж.

Он разворачивается и уходит из гостиной, оставляя меня одну.

Смотрю ему в спину и будто провожаю насовсем. Он ничего от меня не ждёт, и мне, кажется, тоже нужно перестать уже ждать от него того, о чём мечталось в юности.

Теперь уже точно.

Я ложусь в мягкие диванные подушки, думая о том, что точно сожгу их завтра, и слушаю Мишины шаги по дому.

Через какое-то время звонят в дверь. Миша открывает. Я слышу его спокойный голос и думаю о том, любил ли он меня хоть когда-нибудь?

Через пару минут муж заходит в гостиную с пузырьком в руках. Он откручивает крышку флакона и переворачивает его над кружкой с остывшим ромашковым чаем.

Капли слезами падают в чай.

Миша слегка взбалтывает жидкость в кружке, а затем протягивает мне.

На этот раз я послушно беру чашку из его рук и отпиваю несколько глотков. Горько, как все двадцать лет нашего брака.

- Как ты себя чувствуешь? – спрашивает муж.

- Лучше, - отвечаю я, не глядя на него.

Миша мнётся. Я прямо чувствую, что он собирается сказать что-то неприятное.

- Вера, я знаю, что это прозвучит обидно для тебя, - произносит наконец муж, - но раз тебе стало легче, то я всё-таки должен съездить к Юле и проверить сына. Обещаю, я быстро. Юля… склонна к истерикам, и я боюсь, что она может потерять контроль при ребёнке, понимаешь?

Очередной глоток чая застревает у меня в горле. Истекающее кровью сердце будто перестаёт биться и превращается в мёртвый камень.

- Катись куда хочешь, Мошин, - бросаю я, - мне плевать.

12

Когда Миша уходит, я иду в душ.

Тёплые струи воды снимают напряжение в животе, но душевную боль они снять не в силах. Текущие по щекам слёзы смешиваются с водой.

Чувствовать себя преданной и отвергнутой очень – очень больно.

У Мошина где-то там вторая семья и маленький ребёнок. И я больше, чем уверена, что того мальчика он любит.

Несмотря на всю свою сдержанность, к детям Миша всегда относился с теплотой. Как будто только они могли найти к нему ключик. Наша Лида не слезала с папиных рук всё детство. Наверно, и тот ребёнок тоже.

Как это было все эти годы? Миша шёл после работы к ним, нянчил там своего сына от любовницы, а потом возвращался ко мне? Спокойно ложился в одну постель с женой, которую обманывает?

Спал с той женщиной, а потом смотрел мне в глаза?

Я чувствую себя проигравшей. Брошенной. Он уйдёт к ним, и будет счастлив. Счастливее, чем в браке со мной.

А я останусь тут одна в огромном пустом доме.

Сын пинает меня изнутри. Я всхлипываю и глажу свой большой живот. По телу стекают струи тёплой воды, но мне никак не согреться. Это душа замёрзла. Испугалась предстоящего.

Ведь теперь не осталось ни надежды, ни иллюзий.

Конечно, я не останусь одна. Это я погорячилась. У меня будет ребёнок, который скоро родится, Лида и мой папа. И, конечно, подруги. Не так уж и мало.

Если мы с Мишей разведёмся, из моей жизни исчезнет только он. Так почему тогда такое чувство, что я останусь в пустоте? Не будет только человека, которого я считала своей судьбой. Почему мне сейчас так больно, будто он один занимал девяносто процентов моего внутреннего пространства? Вместе с приходом его любовницы в груди образовалась такая пустота, что она как вакуум втягивает в себя всю радость.

Я не хочу это чувствовать. Не хочу убиваться по предателю. Но пока ничего не могу с собой поделать.

После душа заворачиваюсь в пушистый махровый халат и поднимаюсь на второй этаж в нашу спальню.

Поворачиваю дверной замок, запирая дверь. Кто знает, что в голове у Михаила? Может, он и теперь решит, что имеет право спать в моей постели.

Однако через несколько секунд я поворачиваю замок обратно, отпирая дверь. Не могу сейчас позволить себе такой роскоши. Если станет плохо, и придётся вызывать скорую, то лучше не иметь лишних преград в виде закрытых дверей.

В доме абсолютно тихо. Ни единого звука. Такой теперь будет моя жизнь? Совсем одинокой…

Ложусь в постель и кутаюсь в одеяло.

Эта Юля, конечно, попыталась укусить то, что ей не по зубам. Никакой дом она не получит. Разве что Мошин купит для неё и ребёнка другой.

А я останусь в этом. Буду бродить в одиночестве по пустым коридорам и радоваться, что не отдала его любовнице мужа.

Как-то не радостно получается. Совсем.

Как же хочется пройти через всё это с гордо поднятой головой…

А как это сделать, если я даже не могу нащупать опору?

Несмотря на тяжёлые мысли, сон приходит быстро. Наверно, это успокоительное так действует.

Я просыпаюсь только утром. Всё такой же несчастной, но, по крайней мере, выспавшейся.

Никто не покушался на мою постель. Половина, на которой спит Миша, осталась нетронутой. Не хочу думать, что это значит.

Кутаюсь всё в тот же махровый халат и спускаюсь вниз.

Несмотря на то что в сердце полный раздрай, нужно опираться хотя бы на рутину. Заправить постель. Приготовить завтрак. Нельзя замирать и лежать, ничего не делая. Да, мне кажется сейчас, что жизнь остановилась, но это не так.

Мне нужно продолжать жить. Готовиться к родам и тому времени, когда в этом доме появится мой малыш.

Путь на кухню лежит через гостиную. И сперва я даже не замечаю, что на диване кто-то лежит. Это Миша. Он спит, подложив под голову подушку, которую я сегодня планирую сжечь.

Стараясь не шуметь, прохожу мимо. Не знаю, радоваться или нет тому факту, что муж не остался ночевать у любовницы. Какая уже разница? Вряд ли это можно считать победой.

Почти успеваю дойти до кухни, когда слышу за спиной хриплый со сна голос Миши:

- Доброе утро, Вера…

13. Михаил

Я никогда не говорил Юле, что люблю её и уйду от жены. Зачем? Наша связь была ошибкой. Моим грехом, который хотелось вычеркнуть из памяти.

Но нести ответственность приходилось. Юля пришла ко мне на четвёртом месяце беременности, когда все варианты, кроме родов, были уже невозможны. Да я и не уверен, что стал бы уговаривать её на аборт. Моя мама тоже родила меня от женатого мужчины. Растила одна. Имел ли я право склонять кого-то к тому, чтобы забрать жизнь человека, когда мне в такой ситуации позволили родиться?

Так у меня появился сын Славик. Я снял для них с Юлей квартиру и приезжал по вторникам после работы подержать на руках малыша. Чтобы он знал, что я есть. И чтобы я не забывал, что он есть.

Перед Славой я виноват больше всего. Как ни крути, но я, Вера и Юля взрослые люди, и сами отвечаем за свою судьбу, а ребёнок беспомощен. У него есть только мама, которая несмотря на полное моё равнодушие, строит какие-то странные планы на совместное будущее, и папа, появляющийся на пару часов раз в неделю.

Я долго терпел выходки Юли. Она до сих пор не сдаётся и слов не понимает. Постоянно устраивает какие-то ловушки. Пытается как охотник в лесу, загнать меня в капкан.

Когда мы праздновали первый день рождения Славы, она настояла на том, чтобы открыть бутылку игристого, хоть я и отказался пить наотрез. Не дала мне самому справиться с пробкой и в итоге облила меня липкой жидкостью с ног до головы. Пришлось идти в душ и стирать одежду. Нельзя же вернуться к жене облитым алкоголем, как рождественский гусь, или в мокрой одежде. Хорошо хоть в квартире есть автоматическая сушилка.

Юля тогда включила всё своё обаяние и попыталась уговорить меня остаться на ночь. Сказала, что сушилка не работает.

Я починил, привёл в порядок свою одежду и уехал домой.

Полгода назад Юля позвонила мне в день рождения Веры и сказала, что Славик потерялся в торговом центре. Мне пришлось бросить работу, опоздать на праздник домой, и примчатся в торговый центр. Сначала я не понял, почему Юля до сих пор не поставила администрацию торгового центра и полицию на уши.

Звонить в полицию и общаться с сотрудниками пришлось мне. Ребёнка нашли. Коляска со спящим Славиком была задвинута за груду неразобранных стоек с одеждой в одном из магазинов.

Полицейский отвёл меня в подсобку и показал видеозапись с камеры наблюдения, на который было видно, что Юля сама поставила туда коляску с заснувшим малышом.

С тех пор в ход пошли угрозы, что она всё расскажет Вере.

Я пробовал воздействовать на поведение Юли материально, увеличивая или уменьшая количество денег, которые каждый месяц перевожу ей на карту. Не помогло. Тогда я пригрозил, что если Юля посмеет подойти к Вере, то я прекращу помогать им абсолютно. Она больше ничего не получит от меня. Никогда.

И Юля решила пойти ва-банк. Видимо, не поверила, что я окажусь способен перестать давать ей деньги на ребёнка.

После скандала, устроенного в моём доме, мне обязательно нужно было заехать к ней, чтобы убедиться, что Слава в порядке. И дать понять, что это край.

Отпираю своим ключом квартиру и обнаруживаю Юлю, рыдающую, сидя за столом на кухне. Пустой детский стульчик опрокинут на пол, а она запивает горе прямо из горла бутылки.

- Где мой сын? – спрашиваю я.

- Соседка согласилась посидеть с ним до утра.

Юля обхватывает губами тёмно-зелёное стекло и запрокидывает назад голову вместе с бутылкой.

Замечательно. Это, в общем-то, то, зачем я сюда и приехал – узнать, что ребёнок в безопасности на то время, пока Юля приходит в себя.

Разворачиваюсь и иду к выходу.

- Почему? – кричит мне вслед Юля. – Почему ты не уходишь от неё? Я моложе и люблю тебя!

Я не знаю, что ответить на это. Слишком жестоко будет сказать женщине в таком состоянии, что не любил её ни секунды.

- Она родит тебе нового ребёнка, и ты забудешь о нас? – несчастным голосом спрашивает женщина, которая не понимает, что не имеет на меня никаких прав.

14. Михаил

Наверно, я сам виноват в том, что у Юли остались ещё какие-то иллюзии. Я никогда и ничего ей не обещал. Но жалел, как сейчас. Отмалчивался тогда, когда следовало сказать твёрдое «нет».

Не хотел быть в её глазах полным мудаком.

А чего ради? Пора взглянуть правде в глаза: именно таким я и стал. И для Веры, и для Юли. Теперь пора быть мудаком до конца - сделать выбор и проявить жестокость.

- Никаких «нас» никогда не было, Юля, - говорю я не оборачиваясь. – Я люблю свою жену, а то, что случилось между нами три года назад, было ошибкой. Слава…

Язык не поворачивается назвать сына ошибкой.

- Слава мой сын, ты его мать, но мы никогда не были и не будем семьёй, - добавляю я. – Вера - моя семья.

- Ты меня использовал! – дурным голосом кричит Юля.

Мимо проносится бутылка. Она пролетает в сантиметре от моего плеча и разбивается о стену.

- Да, наверно, я тебя использовал, - спокойно говорю я, глядя на то, как бордовые подтёки стекают по стене вниз. – Я плохой. Мерзавец. Подлец. И я не пошутил, когда сказал, что перестану содержать тебя, если ты приблизишься к Вере.

- Правильно! – в голосе Юли появляются истеричные визжащие нотки. – Пусть твой сын голодает, ты же ничего нам не должен!

Медленно разворачиваюсь обратно к Юле и замечаю, как в её глазах загорается надежда. Грёбаная жалость. Давай, Миша! Нельзя пилить ногу по частям.

- Если ты не можешь содержать сына, - произношу я медленно, - то я заберу его к себе. Не волнуйся, у Славы будет всё, что необходимо, а ты сможешь устроить свою жизнь, как посчитаешь нужным…

Юлины глаза распахиваются от ужаса. Кажется, она даже трезвеет.

- Но ему нужна мать… - возражает она.

- Ты сможешь видеться с ним, разумеется. Или даже забрать обратно, если захочешь, когда найдёшь работу и жильё.

Юля смотрит на меня, как на чудовище. Для неё я монстр. Пусть так. Я предупреждал её, чтобы не лезла в мою семью.

- Ты выгонишь меня с ребёнком на улицу? – в шоке спрашивает Юля.

- Аренда оплачена до конца месяца, - напоминаю я. – То есть ещё две недели ты можешь спокойно жить тут, потом крутись сама.

- Но я люблю тебя… - беспомощно шепчет Юля.

Делаю глубокий вдох и выдох.

- Мне жаль, - говорю я и снова разворачиваюсь, чтобы уйти.

Когда выхожу на лестничную клетку, останавливаюсь и смотрю на соседскую дверь. Может, забрать Славу прямо сейчас? Всё равно не верю, что Юля оставит сына себе без моей поддержки.

Нет, не могу сейчас принести этого ребёнка Вере. Слава – моя ответственность, не её.

Возвращаюсь домой один. Вхожу в прихожую, где меня никто не встречает, и вслушиваюсь в тишину. Накатывает страх, что Вера меня бросила и уехала. Почему так тихо? С ней же ничего не могло случиться? Она сказала, что чувствует себя лучше, когда я уходил.

Забив на то, что не снял обувь, прямо в ботинках кидаюсь в гостиную, а когда не обнаруживаю там жену, перепрыгивая через ступеньки, лечу на второй этаж.

Вера уснула. Выдыхаю облегчённо, рассматривая жену, лежащую на нашей кровати в спальне.

Она выглядит несчастной даже во сне. Белокурые волосы трагично и красиво разметались по подушке. Нос покраснел от слёз.

Натягиваю одеяло на живот, размером с саму Веру. Там растёт наш с ней сын. Ребёнок, которого мы ждали двадцать лет. Я надеялся, что малыш сделает жену счастливее…

Надеялся, что второй ребёнок поможет нам наладить отношения…

Спускаюсь обратно на первый этаж и, как есть, в костюме с пиджаком ложусь на диван. Я даже не знаю, где в нашем доме прячутся пледы. Вера всегда сама доставала их для меня.

Так и засыпаю, подложив под голову диванную подушку, а утром просыпаюсь от шагов Веры.

Она спустилась вниз.

- Доброе утро! – говорю я в спину жене, направляющейся на кухню.

Вера проходит дальше, проигнорировав меня.

Тру заросшие щетиной щёки, чтобы окончательно проснуться, и вскакиваю на ноги.

Бреду следом за женой.

На кухне Вера достаёт с полки чистую кружку, кидает в неё чайный пакетик и заливает кипятком.

На столе стоят забытые вчера кружки, полные остывшего чая, и блюдца с недоеденным пирогом.

- Давай отвезу тебя в ресторан позавтракать, - предлагаю я.

Жена и бровью не ведёт. Смотрит сквозь меня, отхлёбывая из своей чашки.

- Вера, ты должна хорошо питаться, - настаиваю я. – Ты ведь беременна.

Жена прикрывает глаза и нервно постукивает кончиками пальцев по фарфоровой кружке.

- Не говори мне о том, что я должна… - сердито цедит сквозь зубы Вера.

- Ладно, не хочешь в ресторан, давай я пожарю яичницу или хотя бы сделаю бутерброды, - иду к холодильнику, распахиваю дверцу и всматриваюсь в то, что там есть.

15

Я просыпаюсь и, даже ещё не открыв глаза, понимаю, что нахожусь в больнице. По запаху.

Грудь тут же стягивает стальным обручем тревоги. Всё ли в порядке с моим ребёнком?

Прижимаю ладонь к животу и получаю в неё ощутимый толчок. Хорошо. Тревога чуть отпускает.

Разлепляю веки и оглядываюсь. Я лежу в больничной палате. Рядом с кроватью стоит вешалка с капельницей. Тонкая трубка прячется под пластырь, приклеенный к моей руке.

Дверь отворяется, и в палату заходит седовласый мужчина в белом халате, а за ним и Миша.

- Ну вот, видите, - говорит доктор моему мужу, - очнулась наша красавица.

В голове всё ещё небольшой туман, и от этого происходящее кажется ненастоящим. Словно я смотрю фильм или сон.

Доктор склоняется надо мной и проверяет зрачки. Щупает пульс, а затем живот.

- У вас упал сахар в крови, - сообщает мне седовласый мужчина. – В вашем положении это бывает, если пропустить приём пищи. Впрочем, это, конечно, не норма. Так что вы у нас задержитесь как минимум на несколько дней. Сделаем все анализы. Измерим уровень глюкозы натощак, потом после глюкозной нагрузки…

- Всё в порядке с моим сахаром в крови, - недовольно спорю я. Недавно совсем делала все эти тесты в клинике, где наблюдаю беременность. – Обморок случился из-за стресса.

Бросаю взгляд на опустившего глаза Мишу.

- Тогда тем более не стану вас выписывать сегодня, - заявляет врач. – Вернётесь обратно в стресс, и всё повторится. А у нас тут стрессов нет. Сон и еда по расписанию.

- А с ребёнком всё в порядке? – спрашиваю я.

Улыбка доктора немного успокаивает.

- УЗИ и КТ хорошие, у вас крепкий сынок, - говорит доктор.

- Тогда я лучше поеду домой…

- Я бы не рекомендовал, - настаивает врач, - нужно исключить диабет беременных и…

- Вера, делай, как велит доктор, - встревает Миша.

Один только звук его голоса поднимает во мне волну обиды и возмущения.

- Как удобно! – не стесняясь врача, заявляю я. – Сдаёшь жену в больницу, чтобы привести любовницу с вашим сыном в наш дом? Так понравился мой диван? Ноги её там больше не будет! Я не позволю!

Доктор кашляет в кулак и отводит глаза. У Миши от напряжения надувается венка на шее.

- Простите, - говорит он доктору.

Сверлю мужа колючим взглядом. Я не позволю избавиться от меня таким образом.

Миша подходит ближе к кровати, и я сжимаюсь. Напрягаюсь всем телом. А муж засовывает руку в карман помятого пиджака. Он так и не переоделся со вчерашнего вечера. Щетина с сединой сейчас очень подчёркивает то, что ему уже не двадцать.

Миша достаёт из кармана свою связку ключей от нашего дома, берёт мою руку и кладёт ключи на мою ладонь.

- Не волнуйся, Вера, никто без твоего ведома не войдёт в твой дом, - говорит муж.

Прикусываю губу. Это значит, что он уходит? Будет жить у той?

Чувствую, как к глазам подступают слёзы и всеми силами пытаюсь их сдержать. Я сильнее этого. И я не стану унижаться перед Мишей. Пусть катится куда хочет, я справлюсь без него. Давно пора было прекратить этот брак, не делающий никого из нас счастливыми.

- Ну вот и хорошо, - говорит доктор, - раз все договорились, то Веру Леонидовну мы оформляем в стационар.

16

Так я осталась в больнице.

Первый день потратила на злость. Мне казалось, что Миша избавился от меня ради той, второй семьи. Ходила по больничным коридорам, кипя от возмущения. Нагрубила медсестре, которая никак не могла попасть в вену. Мне казалось, что все в этой больнице заодно с моим мужем и против меня.

На следующий день немного отошла, извинилась перед медсестрой и стала внимательнее слушать то, что говорит врач. Здоровье моего ребёнка важнее всего. Пора вспомнить об этом. Что бы там сейчас не дела Миша, я должна в первую очередь заботиться о своём состоянии. Никому не нужны преждевременные роды или осложнения.

Возможно, доктор прав. Дома наш с Мишей конфликт продолжился бы непременно. А сейчас всё встало на паузу.

Муж присылает мне сообщения два раза в день – утром и вечером. Спрашивает, какие анализы я буду сдавать сегодня и как себя чувствую. Вечером пишет, чтобы узнать результаты проведённых исследований.

Я пишу ему в ответ, что чувствую себя нормально, результаты анализов хорошие и всё в таком духе.

Ни слова о наших отношениях.

Наверно, нужно признать, что это конец. Констатировать кончину нашего брака, объявить время смерти несчастной любви и жить дальше одной.

Подсознательно я понимаю это, но окунаться в переживания, связанные с разводом, сейчас страшновато. Хочу нормально родить, а потом уже рвать то, что было моей жизнью двадцать лет.

Вместо пары дней, я провожу в больнице две недели и выхожу со смутно сложившимся планом.

Ещё через две недели моя беременность будет считаться доношенной. Через месяц – предполагаемая дата родов. До этого я максимально постараюсь отгородиться от тревог и разборок. Потом после рождения сына, подам заявление на развод.

Наверно, это тоже не будет просто, учитывая, что бизнес, которым управляет Миша, принадлежит как ему, так и мне с моим отцом. Я могу попросить папу избавиться от Миши. В смысле выжить его из фирмы. Скорее всего, это приведёт к банкротству, зато я смогу позлорадствовать. Оставить бывшего мужа ни с чем, ну или почти ни с чем.

Здравый смысл подсказывает, что в таком случае я обворую сама себя, но здравый смысл не всегда сильнее пресловутого «не доставайся же ты никому».

Я возвращаюсь в дом и сразу понимаю, что эти две недели тут никто не жил. Сливовый пирог с меренговой шапкой так и стоит высохшей мумией на столе. На кухонном полу валяется упаковка с разбитыми яйцами.

Убираю беспорядок, а потом завариваю себе свежий чай и иду во двор сжигать диванные подушки.

А что? Уютное осеннее развлечение! Заворачиваюсь в шерстяной плед поверх куртки. Грею руки о горячую чашку и смотрю с безопасного расстояния, как в мангале дымится и плавится синтетический наполнитель подушек.

Потом возвращаюсь в дом и готовлю себе ужин. Спокойная, размеренная жизнь – вот что мне сейчас необходимо. Миша хотел привести меня из больницы домой, но я не разрешила ему этого делать. Никаких больше ссор и волнений. Всё потом.

Буду носить себя, как хрустальную вазу. А жизнь пусть немного подождёт.

Таймер духовки звенит, сообщая, что моя курица с овощами в сливочном соусе готова. Я достаю форму для запекания из духовки, снимаю с рук варежки –прихватки и слышу звонок в дверь.

Меня накрывает чувством дежавю.

А когда я подхожу к двери и заглядываю в глазок, это ощущение становится всепоглощающим. На моём пороге стоит Юля. И на этот раз она не одна. Девушка держит за руку стоящего рядом с ней малыша.

17

Я смотрю в глазок на женщину, с которой муж изменил мне, и нервно облизываю пересохшие губы.

Зачем она пришла? Устроить ещё один скандал? Ходит сюда, как к себе домой…

Не стану открывать!

Перевожу взгляд на маленького пухлощёкого мальчика в зелёном комбинезоне. Совсем ещё кроха. Пытается выдернуть свою руку из ладони матери и отойти в сторону.

Сын Миши… Не могу разглядеть отсюда, похож он на него или нет…

Нет, это не моё дело!

Отхожу от двери на шаг и делаю медленный вдох и выдох. Не. Моё. Дело.

Юля жмёт на звонок ещё раз.

Сглатываю ком в горле и достаю из кармана телефон. Пальцы почему-то дрожат, когда я набираю номер мужа.

- Вера? – тревога в голосе Миши сбивает меня с толку. – Что случилось?

Ну да, он прекрасно понимает, что я не стала бы звонить ему просто так. Меня злит то, что ему не всё равно. Потому что та восемнадцатилетняя девочка внутри меня на самом деле никуда не делась. Она столько лет жила надеждой на любовь мужа, и теперь не может не реагировать.

«Ты слышишь? – шепчет мне она. – Он тревожится за тебя, это забота…»

«Слишком поздно, - отвечаю я ей. – Зачем мне теперь его забота?»

- На моём крыльце сейчас стоит твоя любовница с ребёнком, - говорю я в трубку.

Слышу тяжёлый вздох Миши, а потом на том конце повисает тишина.

Пауза настолько затягивается, что я уже собираюсь повесить трубку.

- Я понял, сейчас буду, - говори муж, взяв себя в руки.

Ничего не отвечаю. Вообще не хочу вести этот разговор. Почему они не разберутся друг с другом где-нибудь в другом месте?

- Вера, - тихо произносит Миша, - ты только не нервничай там, ладно?

Стискиваю от злости зубы. Да я само спокойствие! Только оставьте меня уже наконец в покое!

Сбрасываю звонок и иду на кухню.

Достаю из шкафчика тарелку и кладу на неё порцию запечённых овощей с курицей. Ещё чуть-чуть и блюдо остынет. Надо есть. Усаживаюсь за стол и, держа над животом тарелку, накалываю на вилку кусочек картофеля и отправляю рот.

Блин, совсем не чувствую вкуса! Словно картон жую…

Из коридора доносится ещё один звонок. Долгий и требовательный.

- Не по адресу заявилась, милочка! – говорю я вслух закрытой двери, будто эта Юля может меня услышать.

Отправляю в рот кусок курицы. На вкус не отличить от картофеля.

Всё-таки испортили мне ужин!

Ставлю тарелку на стол, беру пульт и включаю телевизор. Нужно отвлечься.

Юля снова жмёт на дверной звонок, и я прибавляю громкости.

Может, она уйдёт?

За окном начинает накрапывать дождь. Сначала чуть-чуть, а потом шум падающих капель усиливается.

Ну теперь-то точно незваные гости должны свалить с моего порога!

Пытаюсь сосредоточиться на телевизионной передаче, но разыгравшийся на улице ливень не даёт покоя.

Перед глазами стоит малыш в зелёном комбинезончике.

Встаю на ноги с раздражённым стоном. Я просто посмотрю в глазок, чтобы убедиться, что они ушли…

Прижимаюсь носом к входной двери в коридоре и пытаюсь разглядеть, что происходит на крыльце.

Юля с ребёнком так и стоит там! Она подошла почти вплотную к двери, чтобы спрятаться от дождя под крохотным козырьком. Но дует сильный ветер, так что дождь летит по косой, и продолжает мочить этих двоих.

Любовница моего мужа взяла сына на руки, и он больше не пытается вырваться. Жмётся к матери, прячась от непогоды. Шапочка на малыше намокла и потемнела. С помпона капают крупные капли.

Чёрт… я пожалею об этом…

Скрепя сердце поворачиваю замок и открываю дверь.

- Заходи! – велю я.

Отхожу в сторону, пропуская Юлю с ребёнком. Она быстро ориентируется и ныряет в сухое помещение. Стряхивает с мокрой одежды на малыше капли.

- Вера… - начинает она.

- Не трать красноречие, - сухо обрываю её я. – Мне неинтересно, что ты скажешь, разбирайся с Мишей, он сейчас придёт.

Разворачиваюсь и иду к лестнице, ведущей на второй этаж. Хочу подняться в спальню и закрыться там до тех пор, пока снова не останусь в доме одна.

- Но мне нужно поговорить с вами… - слышу за спиной возражение Юли.

- А мне нет, - отрезаю я, не останавливаясь и не оборачиваясь.

Закрываюсь в своей комнате на замок, из последних сил дохожу до постели и медленно сажусь.

Да когда же это закончится?

Буквально через минуту снизу слышатся крики. Видимо, Миша пришёл домой.

Ложусь на кровать и сосредотачиваю взгляд на потолке.

18

Встаю с кровати, подхожу к двери и замираю. Мне кажется, что между мной и Мишей всегда была запертая дверь из недопонимания.

Поворачиваю замок и открываю. Петли противно скрипят, и мне приходит в голову мысль, что в этом доме никогда больше не будет уюта. Невозможно чувствовать себя хорошо в том месте, где погибла часть тебя.

Та часть моей души, которая верит в наш с Мишей брак, умирает прямо сейчас.

Я смотрю в глаза человека, которого любила двадцать лет и не верю, что когда-нибудь ещё буду счастлива. Я ведь вообще не умею жить без мужа. Не знаю, как это – засыпать и просыпаться без него.

Но и с ним не смогу. Слишком больно.

В глазах Миши сомнение. Он не может на что-то решиться.

- Ты пытаешься сказать мне, что уходишь? – произношу я.

Голос срывается в хрип. Горло сводит.

В глазах Мошина мелькает испуг.

- Нет, Вера, нет! – он хватает меня за руки. Переплетает наши пальцы. – Такого варианта нет и никогда не было.

Закрываю глаза, чтобы справиться с болью, сжимающей сердце.

- Тогда я ухожу от тебя, - всё также хрипло произношу я.

- Я не отпущу тебя… - шепчет Миша.

Тянет меня за руки на себя, но я вырываюсь. Встряхиваю ладони, сбрасывая с себя оковы его пальцев.

- У тебя нет права требовать от меня остаться, - выдавливаю я из себя.

Миша снова ловит мои дрожащие руки.

- Нет, но всё-таки я прошу тебя, Вера… - в голосе мужа слышится боль.

Мне тоже больно. Мы мучаем друг друга. Снова.

- Па… - доносится до нас робкий детский голос с первого этажа.

Удивлённо вскидываю брови. Мне ведь не послышалось?

Миша опускает глаза. Он всё еще сжимает мои пальцы. Крепко, почти до боли.

- Вера, я забрал Славу у Юли, - тихо произносит Миша, не глядя мне в глаза. – Прости, другого выхода не было. Возможно, это временно, но…

Молчу. Это удар ниже пояса. Что я могу на это сказать?

Чужой беспомощный ребёнок, которого я и врагом-то не могу считать. Напоминание о предательстве мужа. Как мне на него реагировать?

- Ты ведь не позволишь остаться мне с ним в этом доме? – с грустью в голосе спрашивает Миша.

Медленно качаю головой.

- Не с ним, не без него, - уточняю я.

Мошин как-то обречённо кивает.

- Тогда я уеду, Вера, - говорит он. – Но это не конец, слышишь? Только на время. Я придумаю, как быть со Славой, и не позволю тебе развестись со мной!

- Даже интересно, что тут можно придумать? – ухмыляюсь я. – Куда ты его денешь? Сдашь в детский дом?

Миша даже отшатывается от меня.

- Нет, конечно, - поспешно отвечает он.

- Пап! – снова доносится до нас детский крик, переходящий во всхлип.

- Иди, - прошу я. – Ребёнку страшно там одному.

- Это не конец, Вера! – повторяет Миша, поворачиваясь ко мне спиной.

- Конечно, не конец, - спокойно произношу я, спускаясь вслед за Мишей по лестнице. – Не бойся так, Мошин, развод – это в каком-то роде начало…

- Развода не будет, - отвечает на это Миша не оборачиваясь.

Пожимаю плечами. Кажется, я уже всё для себя решила.

Двухлетний малыш сидит на диване перед включённым телевизором. Щёки и руки мальчика измазаны в сливочной подливке. Так же, как и велюровая обивка дивана. На ковре валяется пара надкушенных картофелин. Ну хоть кто-то оценил мою запечённую курицу.

Миша подходит к ребёнку и берёт его на руки. Мальчик позволяет - не вырывается и не пытается убежать. Значит, действительно хорошо знаком со своим папой и доверяет ему.

В коридоре на крючке висит шапочка и зелёный комбинезончик. На полу возле детских ботиночек стоит спортивная сумка с привязанным к ручке брелком-медвежонком.

Миша одевает ребёнка и снова поднимает. Придерживает сына одной рукой, а другой берёт с пола сумку.

Открываю для него входную дверь, и Миша выходит на крыльцо.

- Это не конец, Вера, - упрямо повторяет муж.

- Нет, - перевожу взгляд с Мошина на его сына. Кажется, что похожи. Действительно, похожи. – Это конец.

Закрываю дверь и прислоняюсь к ней спиной.

Может, и мне уехать? Давно я не была у папы.

***

Заглядывайте в другую мою историю: "Измена. Незаменимых нет"

https://litnet.com/shrt/ryuf

Как это работает, Ань? – бывший муж прижимает меня к стене, забираясь рукой под юбку. – Я ведь знаю, какая ты подлая дрянь, но всё равно хочу тебя до безумия.
- Не смей меня трогать! - требую я, пытаясь удержаться от истерики. Замахиваюсь и бью по щеке некогда любимого человека. – Ты уничтожил нашу семью и больше не имеешь права даже смотреть в мою сторону.
Мой муж, Герман Воецкий, решил, что я неверна ему, в отместку изменил сам с тремя моими подругами и выгнал из дома. Для меня он всегда был единственным, и смириться с жестоким предательством оказалось непросто. Я научилась жить без него, но судьба снова нас сталкивает. Герман - влиятельный бизнесмен, и больше всего на свете я боюсь, что он отберёт дочь, если поймёт, что она от него.

19

Когда на моей кухне сидела Юля и нагло заявляла, что они с Мишей купят мне небольшую квартирку в пригороде, я готова была костьми лечь ради дома.

Это какое-то животное чувство территории. Желание отстоять своё право жить здесь и остаться хозяйкой.

Но теперь, когда Миша уехал и, судя по всему, послал свою любовницу, мне совсем не хочется тут оставаться. Никто не пытается выгнать меня, но я места себе не нахожу в родных стенах.

Мы строили дом вместе с мужем. Выбирали планировку и отделку. Здесь два этажа и куча комнат. Это дом для большой семьи.

А ещё это место, где Миша предал меня. Выбрал другую женщину. Сжечь диванные подушки недостаточно. Я хочу сжечь диван, а возможно, даже гостиную.

Очень может быть, что через какое-то время эмоции улягутся, и я смогу взглянуть на ситуацию по-другому, поэтому сейчас мне лучше уехать.

Собираю себе дорожную сумку и заказываю такси до родного города. Звоню папе, чтобы предупредить о приезде, но в причины и подробности не вдаюсь.

Довольный таксист помогает мне убрать вещи в багажник и услужливо открывает дверь. Конечно, для него это жирный заказ с хорошей прибылью, и он не прочь добавить радушия к стандартному сервису.

- К родственникам едете? – спрашивает он. И добавляет, не дожидаясь ответа: – У меня тоже семья по нескольким городам разбрелась, приходится мотаться…

Смотрю в окно с заднего пассажирского сидения и думаю о том, что нужно позвонить Лиде. Придётся рассказать ей хотя бы часть из произошедшего. Дочь собиралась приехать на новогодние каникулы домой, а это уже скоро. Нельзя, чтобы её встретил пустой дом.

Понимаю, что ей придётся выбирать, с кем провести праздник - со мной или отцом, и от этого на душе становится тяжело.

Приходит чувство вины за то, что всё-таки не смогла уберечь дочь от этого опыта. Впрочем, Лида уже взрослая, и должна меня понять.

До папы ехать четыре часа. Обычно я сплю во время дороги, но сейчас мне хочется побыть наедине со своими мыслями. По мере удаления от города, в котором я жила с мужем, я начинаю чувствовать себя всё более и более одинокой.

Кажется, я в самом деле останусь одна в сорок лет с маленьким ребёнком на руках. Не думаю, что стоит и дальше держаться за брак с Мишей.

Стоит признать наконец, что счастливая любовь бывает не у каждого в жизни. Вот у меня была несчастливая. Трудная и горькая.

Возможно, одной мне будет не хуже, чем с Мишей.

Когда таксист высаживает меня перед родительским домом, я неожиданно для себя чувствую неуверенность.

Будто это констатация проигрыша – вернуться обратно к отцу через двадцать лет. Он ведь отговаривал меня тогда от брака с Мишей. И теперь сможет сказать, что был прав.

А я и сама не могу понять, жалею ли о прошедших годах.

Делаю глубокий вдох, поднимаюсь на крыльцо и нажимаю на дверной звонок.

Дверь открывает не папа.

- Привет, Вера, - Олег тепло мне улыбается.

Это мой одноклассник. Наши семьи дружили, и, насколько я знаю, Олег работает с папой.

Он сильно изменился со школьных времён. Из худого пацана в очках с толстыми стёклами превратился в солидного мужчину. Замечаю седину в его русых волосах и становится чуточку жаль. Мы уже не юны. Мои ровесники зачастую имеют лысину, животик и уставший взгляд.

У Олега ничего этого нет, к счастью. Только первая седина у висков выдаёт то, что ему, как и мне, скоро исполнится сорок.

- Привет, - возвращаю Олегу тёплую улыбку.

Я рада его видеть. Возможно, нас нельзя считать близкими друзьями, но я помню этого парня с детства и хорошо к нему отношусь.

Взгляд Олега спускается к моему беременному животу и задерживается на нём.

- Вера, проходи в дом! – слышу я крик отца.

Вместе с Олегом иду на кухню, где весь стол завален бумагами. Два ноутбука стоят прямо на стопках, и отец пристально смотрит в экран одного из них.

- Мы работали, - говорит Олег, проходя мимо меня.

- Отдохни пока в своей комнате, - папа машет рукой, не отрывая взгляда от экрана. – Мы закончим через полчаса.

- Извини, - Олег виновато улыбается.

- Всё в порядке, - успокаиваю его я.

Через полтора часа папа заглядывает ко мне.

- Моя дочь на сносях ни с того, ни с сего приезжает ко мне в другой город одна без мужа, - довольно строго говорит отец. – Что происходит, Вера?

Опускаю глаза на свои сцепленные в замок пальцы. Я сижу на кровати, на которой спала ещё в старших классах. На стене висит картина по номерам, которую я рисовала вместе с мамой примерно тогда же. И я на секундочку снова чувствую себя подростком, которого отец отчитывает за плохое поведение.

- Я развожусь, - тихо, но уверенно произношу я.

- Уверена? – спрашивает отец.

Поднимаю на него взгляд.

- Миша изменил мне, пап, - говорю, стараясь не поддаться эмоциям и не заплакать. – У него есть любовница и сын от неё.

20

Папа молча спускается на кухню, где уже нет бумаг и ноутбуков. На столе стоят две тарелки с готовым ужином. Рядом стопкой сложены картонные коробочки от доставки.

Отец хмурится. Он всегда серьёзный, улыбка на его лице - редкость. Но я чувствую, что сейчас он ещё более не в духе, чем обычно.

Папа наливает себе и мне по стакану минеральной воды, садится за стол, и только потом поднимает на меня проницательный взгляд.

- Зачем тебе это, Вера? – строго спрашивает он. – А главное, с какой стати я стал бы помогать разорять тебя и моих внуков? Ради глупой мести? Я не воспитывал тебя дурочкой!

Папа с громким стуком ставит стакан на стол.

- А ещё ты не воспитывал меня терпилой! – огрызаюсь я. – Ты учил меня стоять за себя!

Папа бросает взгляд на стену, где висят семейные фотографии. Там есть и он с мамой, и мои детские снимки, и наши с Мишой фото, где мы держим на руках Лиду.

- Всё это прекрасно, но чего ты добьёшься, дочка? Миша двадцать лет успешно управлял вашей фирмой, не мы с тобой. Ты умная женщина, не спорю, но ты всегда была сосредоточена на семье. Что ты делала с дивидендами, которые приходили на твой личный счёт каждый год?

Пожимаю плечами.

- Инвестировала их в акции и другие ценные бумаги.

- Дай догадаюсь, - ухмыляется папа, - а какие именно ценные бумаги следует купить, тебе говорил Миша.

Чувствую, как щёки начинают гореть от возмущения. Но папа прав. Я не утруждала себя изучением рынка, хоть образование и позволяет мне разбираться в этом. Я доверяла мнению мужа, который варился в этом, и ни разу не осталась в минусе.

- Я не смирюсь с его изменой, - упрямо повторяю я. – Не стану терпеть…

- А кто тебе наплёл этот бред про терпил? – отец качает головой. – Любовница твоего муженька? Ты не терпила, ты совладелец бизнеса и прочего имущества. Ты знаешь, сколько всего вам принадлежит? Что-то мне подсказывает, что нет. У Мошина с головой всё в порядке. У вас, кроме фирмы, несколько нежилых помещений в собственности, которые сдаются под торговые площади. Ещё Миша покупал доли как минимум в нескольких успешных проектах, а уж про пакет ценных бумаг я вообще молчу. А ещё, насколько я помню, большая часть твоих личных накоплений вложена в долгосрочный инвестиционный строительный проект города. Вот тебе хладнокровный взгляд со стороны:

Все ваши активы придётся делить, и многие из них из-за этого сильно потеряют в цене. С большей частью того, на чём зарабатывает Миша, ты сама не справишься, уж прости за прямоту. Да тебе банально неоткуда будет взять время и силы сразу после родов, чтобы разбираться с этим. Поэтому хоть убей, ума не приложу, зачем ты собралась вляпываться в развод и отъем фирмы, который оставит без наследства обоих моих внуков!

-Но… - я растерянно моргаю.

Чувствую себя преданной. Я ожидала от папы поддержки, а не вот этого.

Папа тяжело вздыхает.

- Я не оправдываю Мишу, - говорит он. – И не предлагаю тебе ни с чем мириться. Не нравится жить с ним – не живи. Оставайся тут. Двери этого дома открыты для тебя, дочка. Но брак – это другое. К чёрту твои обидки. Считай, пожалуйста, деньги. Тебе же на них жить и растить ребёнка.

- Я не хочу быть его женой, - упрямо твержу я.

Позиция папы не лишена здравого смысла, но я по-прежнему остаюсь идеалисткой. Я хотела от этого брака всего. Вместе прожить эту жизнь. Врасти друг в друга душами. А теперь я не хочу ничего. Видеть его не могу. И штамп в паспорте о браке с Мошиным буквально жжёт мне нутро. Не хочу.

А папа задумчиво смотрит на мамину фотографию.

- Не руби сплеча, - говорит отец, не отрывая глаз от снимка, на котором он обнимает смеющуюся жену. – Подожди, пока эмоции улягутся, а потом уже принимай решение о разводе.

- Пап, я не передумаю…

Упрямо сжимаю губы.

- Сколько раз за последние двадцать лет ты приезжала в этот дом на день-другой якобы просто так? – спрашивает папа.

Опускаю глаза и прикусываю губу. На что он намекает? Да, такое случалось. Раз пять, если мне не изменяет память. И, конечно, это было не просто так. Я приезжала сюда в моменты острых кризисов в наших с Мишей отношениях.

- Каждый раз муж приезжал сюда за тобой на следующий же день, - говорит отец. – Понятия не имею, что у него там с этой другой женщиной, но что он думает про ваш брак, мы скоро узнаем.

Как раз в этот момент на папином телефоне, лежащем возле коробок от доставки, раздаётся звонок.

- Ну, что я тебе говорил, - отец довольно ухмыляется прежде, чем взять телефон. – Привет, почти бывший зять, - говорит он в трубку. – Да, она здесь, и с ней всё в порядке.

Уже через пару секунд отец вешает трубку и говорит мне:

- Твой муж сказал, что завтра приедет за тобой.

21

Хладнокровный и рациональный подход папы кажется мне чем-то диким. Перед тем как я поднимаюсь в свою комнату, он ещё успевает посоветовать мне хотя бы отложить развод.

- Сначала спокойно роди, поживите полгодика – годик, а потом уже разводитесь, если не передумаете, - говорит он. – Нечего горячку пороть. Не подростки вы уже, чтобы от каждого дуновения ветерка вас сносило.

Честно говоря, наличие любовницы не кажется мне «дуновением ветерка». Мише вон целого Славика успело ветром надуть.

Прошу папу не пускать Мошина, но он меня, конечно, не слушает. Мы только успеваем позавтракать на следующее утро, как раздаётся звонок в дверь.

- Ну, вот и твой муженёк, - папа встаёт из-за стола. - Быстро, однако. Ночью, что ли, ещё выехал?

- Пап, не открывай! - молю я.

- Не хочешь его видеть, иди к себе, - отвечает папа. – А меня не учи переговоры с проштрафившимися партнёрами вести.

- Вот и пойду! – я тоже встаю из-за стола.

С максимальной скоростью, которую позволяет мне развить огромный живот, поднимаюсь обратно наверх и запираюсь в комнате.

Слышу, как папа открывает входную дверь, а потом до меня доносится низкий голос Мошина, и глупое сердце ёкает в груди.

Он приехал за мной, как всегда.

Я так и не отхожу от двери. Стою, вцепившись в ручку.

Раздаются торопливые шаги по лестнице, а потом кто-то дёргает ручку моей двери с той стороны.

- Не откроешь мне? – спрашивает Миша.

Кладу ладонь на полотно двери и до боли прикусываю губу. Бессмысленная радость от приезда Миши, мешает размышлять здраво. Но обида сильнее. Нет, это вовсе не очередной раз, когда мы поругались, и я уехала в родительский дом на пару дней.

- Поговори со мной, Вера, - тихо просит муж.

- О чём? – спрашиваю я.

Голос предательски дрожит, выдавая душевную боль, которую я испытываю.

- О нас, - доносится до меня голос Миши.

- Не уверена, что «мы» ещё есть.

Перед глазами всё плывёт от набежавших слёз. Смахиваю их тыльной стороной ладони и делаю глубокий вдох, чтобы успокоиться.

Глажу свой беременный живот. Конечно, кое-что всё-таки нас связывает. И пусть Лида уже взрослый человек, почти не нуждающийся в нашей опеке, но малыш, растущий во мне, — совсем другое дело.

- Мы есть, - с нажимом произносит Миша. – То, что случилось между мной и Юлей…

- Мне неинтересно слушать про твою любовницу! - перебиваю его я.

- Вера, она не моя любовница! Давно уже. Три года назад я… неважно, что тогда было, просто я был не в себе и один-единственный раз принял очень неправильное решение… я сожалею об этой ошибке…

- Расскажи об этом своему старшему сыну! – со злостью произношу я.

За дверью повисает тишина на какое-то время.

- Слава ни в чём не виноват, - произносит наконец Миша.

Запрокидываю лицо к потолку, смаргивая слёзы.

- Я знаю, Миша, Слава ни в чём не виноват, ты почти ни в чём не виноват. Так, маленькая ошибочка вышла… пустяк…

- Я не говорил, что это пустяк!

- Миш, это далеко не пустяк, это повод для развода!

- Прекрати! – выйдя из себя, рычит Мошин. – Я ведь всё равно никуда не денусь из твоей жизни, Вера. Даже если ты подашь на развод, ничего не изменится.

- Вера! – доносится до меня другой знакомый голос снизу. – Лапа моя, спускайся, набережная без нас грустит! Тебе ведь полезно выгуливать своё пузико?

Это Олег. Когда я приезжаю сюда, он всегда вытаскивает меня на прогулки. Вот, видимо, и сегодня решил вспомнить о старой традиции.

- Не ори ты, придурошный! – рявкает отец.

- У тебя с ним что-то есть? – доносится до меня вмиг похолодевший голос мужа. – Какого чёрта, Вера? Может, ты поэтому так рвалась сюда смыться? Может, и ребёнок, которого ты ждёшь, не от меня?

22

Не выдерживаю. Возмущение затапливает меня душной волной. Да, как он смеет обвинять меня в чём-то?!

Открываю замок, распахиваю дверь и замахиваюсь, чтобы влепить мужу пощёчину. Не позволю ему поливать меня грязью!

Мошин ловит меня за запястье, не позволяя коснуться своего лица. Скользит по мне беспокойным взглядом. Словно проверяет, всё ли осталось таким, как он помнит.

Через секунду его напряжённый взгляд становится мягче.

- Прости, - виновато шепчет он. – Я не хотел говорить того, что сказал, просто приревновал… кажется, я уже видел тебя с этим типом…

- Когда? – удивляюсь я.

Не помню, чтобы мы пересекались все вместе.

- Неважно.

Пальцы Миши принимаются осторожно поглаживать моё запястье. Он будто пытается успокоить меня этим. Гипнотизирую наши руки усталым взглядом.

- Где твой сын? – спрашиваю я.

Муж отводит глаза.

- Сейчас это не важно, - говорит он. – Сперва нам нужно поговорить о другом…

Выдёргиваю свою руку из хватки Мошина.

- Миша, у меня нет желания говорить с тобой.

- Но… - муж сжимает в кулак отброшенную мной ладонь, - прошу, Вера, вернись со мной обратно, скоро тебе рожать, там клиника, доктор…

- Родить можно и здесь, - перебиваю его я.

За спиной Миши слышатся шаги. Это Олег поднимается по лестнице на второй этаж.

- Вера, привет, - как ни в чём не бывало, говорит он. – Добрый день, Михаил. Не знал, что вы тоже тут. Я пришёл позвать Веру на прогулку по набережной, присоединитесь к нам?

- Нет, он не может, - отвечаю я за мужа.

Протискиваюсь мимо Мошина и беру Олега под руку.

Может, это мелочно и некрасиво, но мне хочется позлить Мишу. Тяну Олега за собой вниз по лестнице, оставляя Мошина стоять наверху столбом.

Муж ничего не говорит и не идёт за нами. Не знаю, радует это меня или расстраивает.

- Вы поссорились? – спрашивает Олег, когда мы выбираемся из дома.

- Типа того, - без энтузиазма отвечаю я, оглядываясь по сторонам.

Красивое утро. Солнечное. На набережной будет хорошо.

- Серьёзно или так? – продолжает допытываться мой спутник.

Вздыхаю, опуская глаза на живот, который идёт впереди меня.

- Серьёзно, - признаюсь я. – Похоже, разведёмся.

- Переживаешь? – спрашивает Олег.

- Ну что ты, - с сарказмом отвечаю я. – Всего-то ведь двадцать лет на человека потратила, какие могут быть переживания?

- Ясно, - кивает Олег, - тогда приударю за тобой чуть позже.

Посылает мне хитрую улыбку и подмигивает.

Усмехаюсь. Вот почему мне нравится прогуливаться с Олегом. С ним легко болтать и шутить.

- Прости, ближайшие несколько лет, я планирую посвятить другому мужчине, - со смехом отвечаю я, поглаживая живот, в котором находится сын.

- М-да… - соглашается Олег, - боюсь, такой конкуренции мне не выдержать.

Когда возвращаюсь домой после прогулки, обнаруживаю, что Мошин уже уехал.

Ну и отлично.

- Если тебе интересно, - заявляет отец, - твой муж сказал, что снимет где-нибудь неподалёку дом или квартиру, чтобы остаться рядом с тобой до родов.

- Неинтересно, - бурчу я, опустив голову, - и я не понимаю, почему ты на его стороне…

- Я на твоей стороне! – спорит отец. – И вообще, ни к чему тебя не склоняю.

Это он лукавит, конечно. На протяжении двух следующих недель я каждый день слышу от него, как глупо себя веду, отказываясь общаться с Мишей.

Прекращает он это делать только после того, как я начинаю собирать вещи, чтобы съехать в съёмную квартиру.

- Всё, ладно, - ворчит отец, - ничего тебе больше не скажу, только не уезжай, нехорошо женщине на сносях жить одной.

День родов близится неумолимо. Я заключила договор с платной клиникой, подготовила сумки в роддом и заказала детскую кроватку с пеленальным столиком. На первое время хватит. По опыту помню, что большая часть всех этих модных вещей и приспособлений для новорождённого малыша совершенно бесполезны. Из своей первой одежды ребёнок вырастет быстрее, чем за месяц, а соски и бутылочки не пригодятся, если получится наладить грудное вскармливание.

Миша звонит мне каждый день, но я не беру трубку. Не отвечаю на его сообщения и не перезваниваю.

Мне не до того. Не хочу расстраивать себя разборками перед родами. Это, вообще-то, трудный процесс, требующий сил.

Однако в один из дней не выдерживаю. Смотрю на снимок последнего УЗИ, на котором наш с Мошиным сын выглядит уже крепеньким карапузом, и нажимаю на кнопку «принять», когда в очередной раз вижу входящий звонок от мужа.

- Как ты? – спрашивает он.

- Приготовила сумки в роддом, собрала кроватку, - отчитываюсь я.