Измена. Расколотое сердце

0. Пролог

Бежать на огромных шпильках очень неудобно, но это какой-то лёгкий уровень. Усложним. Добавляем сломанный каблук, счёсанные коленки и ладонь. Бонусом — паутинка трещин на экране мобильного. Обязательно шлифуем опозданием! До эфира осталось две минуты, а пути на все пять. Пятница удалась!
Всего двадцать минут назад, совсем позабыв о времени, мы с подругой отрывались на вечеринке. Оглушающая музыка, басы, заменяющие пульс, чьи-то руки на талии, сумасшедшие танцы из последних сил и немного жидкого огня.
Где была моя голова, когда я повелась на Женичкино: “Да мы немножечко посидим, кофе выпьем”.
Знаю же, что это всегда заканчивается в пять утра. Это я ещё вовремя очнулась!
Пропуск на входе не глядя и скорее к лифтам. По пути на шестнадцатый снимаю проклятие этого вечера — туфли. Аккуратно стягиваю рваные сетчатые чулки, запихиваю их в сумку, попутно выискивая в бездонной глубине салфетки. Успеваю вытереть кровь, убрать мелкие камушки из ранок и всё равно пританцовываю несколько секунд в ожидании, пока откроются двери. Бегу босиком по длинному коридору, который сегодня кажется бесконечным. Влетаю через проходную в студию, не обращая внимания на вопли программного директора. Захлопываю дверь эфирной прямо перед его красным от злости лицом. Точно уволит.
Сумку, туфли на пол. Телефон — на стол. Под последний припев «Варвары» Би-2 падаю в кресло и надеваю наушники.
Я успела!
Три. Закрыть глаза.
Два. Глубокий вдох.
Один. Медленный выдох и красным загорается табло "on air".
Подтягиваю поближе микрофон и выхожу в эфир:

— Доброй ночи, дорогие слушатели! С вами Яна Любимова на волнах “Любимого” радио. Ночь пятницы уже вступила в свои права, а это...

Взгляд нечаянно падает на разбитый экран телефона, где всплывает короткое сообщение с неизвестного номера. Чувство беспомощности и страха, что родом из детства, хватает меня за горло цепкими холодными пальцами. Я не могу произнести ни слова. В эфире тишина, а перед глазами только: “Опаздываешь, Ая?”
Никто в этом городе, кроме нескольких человек из отдела кадров, не знает моего настоящего имени. Полгода пряток подошли к концу. Кажется, он меня нашёл.
Краешком сознания понимаю, что тишина в наушниках сменилась какой-то бодрой мелодией. Следующее СМС я вижу не очень чётко, но текст заставляет сердце биться ещё быстрее.
“Пустовойта, два, квартира сто девять”.

Как он узнал мой адрес?

С моей головы исчезают наушники, а перед глазами появляется встревоженное лицо Артура. Пару минут назад кипел от гнева. Что же он прочёл на моём лице, что так испугался? И сколько я так уже сижу?

— Ян, ты чего? Плохо, что ли? — он зачем-то прикладывает руку ко лбу, будто проверяет температуру, а я никак не могу набраться сил произнести хоть слово.
Дыхание сбилось, руки дрожат, в голове роятся неприятные мысли.

— Сиди, в себя приходи, сейчас воды принесу. Да не переживай так, повтор новостей запустится. Полчаса прийти в себя и всё мне рассказать у тебя есть.

Подхватив мою кружку, Артур выходит из комнаты, а я тянусь к пропитанному ядом телефону. Снова пробегаюсь глазами по сообщениям.

Нет. Это не может быть мой муж. Олег бы не стал предупреждать, а сразу бы заявился, напугав ещё больше.

Но кто же тогда мой сталкер?

1. Как у всех

— Олеж, я дома! — кричу в глубину квартиры, вваливаясь в тёмный коридор с ворохом пакетов.

Июнь ворвался в город небывалой жарой. Солнце беспощадно плавило асфальт, высасывая из молодой сочной зелени влагу, показывая жухлой листвой крошечный тизер осени. Даже надоедливые воробьи попрятались в тени и уже оттуда лениво выясняли свои отношения. Липы и акации соревновались за внимание пчёл, источая головокружительно-сладкие ароматы. Капелька испарины стекала по бутылке ледяного лимонада, который никак не спасал. После душной и жаркой улицы зайти в прохладный подъезд оказалось таким нереальным удовольствием, что я даже остановилась ненадолго выдохнуть, хотя до этого из последних сил неслась домой, чтобы скорее оказаться в душе. Наконец, стряхнуть неприятно влажное платье и смыть с себя этот долгий день.

Олег выходит очень хмурый, сложив руки на груди, закрывшись от всего мира. Хочется вернуть на его лицо улыбку. Подхожу поцеловать, но он почему-то отшатывается.

— Где была так долго?
— Решила прогуляться, — кажется, слишком быстро отвечаю, но, надеюсь, он ничего не заметит. Будет глупо попасться именно сейчас.

— По такой жаре с пакетами прогуляться? —смотрит на меня прищурившись и начинает сильнее злиться. — Айка, ты дура, что ли? Могла бы позвонить. Я бы встретил.

Да. Встретил бы. Конечно, встретил. Он всегда выполняет мои просьбы. А потом весь вечер ворчит, что отвлекла от важного дела и вообще можно было такси вызвать, а ещё лучше никуда не ходить. Именно поэтому просить лишний раз не хочется.

Делаю ещё одну попытку подкрасться поближе и сама себя обнимаю его руками. Он позволяет это сделать, но остаётся совершенно холоден. Целую его туда, где ближе всего бьётся сердце в надежде отогреть. Тянусь к губам, чтобы усилить целительный эффект, но спотыкаюсь о брезгливое выражение лица.

— Ты липкая. Иди в душ, — разворачивает меня в сторону ванной и шлёпает по заднице. — Надеюсь, ужин скоро будет.

Щёки горят, в носу щиплет, а место от удара неприятно саднит. Знает же, что не переношу боль и что эти его шлепки каждый раз заканчиваются синяками: слишком нежная кожа. Знает, но продолжает. Сейчас это вдвойне обидно и унизительно.

Перешагиваю нагромождение пакетов и закрываюсь в ванной. У меня нет сил сейчас разбирать продукты, а просить Олега об этом — это всё равно, что отрезать последнюю ниточку, удерживающую нас от скандала.

Я упустила момент, когда всё изменилось. А ведь было всё так легко когда-то... Мы познакомились на выпускном. Учились в разных школах, но для празднования наши классы арендовали соседние банкетные залы.

До рассвета оставалась куча времени, и нам было невыносимо скучно. Одноклассники разбрелись по компаниям, в которых нам не было места, наши пьяненькие родители о чём-то хохотали в курилке. Мы сбежали из ресторана в сквер через дорогу, прихватив бутылку игристого и почему-то конфеты с марципаном, которые я терпеть не могла.

Устроившись на качели, Олег открыл бутылку, метко выстрелив пробкой в дерево. И тут же совершил ошибку, которую шампанское не прощает. Слишком резко поднял бутылку, присосавшись к горлышку, получил первый залп пены прямиком в нос. И тут же второй от такого же резкого возвращения в исходное положение. Пока Олег, как котик, отфыркивался, я очень неприлично ржала, местами даже похрюкивая. Дальше, видимо, было не так эпично, потому что моя память и лёгкое опьянение стёрли этот момент, помню только, как мы, раскачиваясь на качели и запрокинув головы, рассматривали звёздное небо. Прохладный воздух приятно холодил кожу и укутывал запахом лип. Пузырьки шампанского кружили голову, в венах бурлила пьяная кровь, требуя безумств. Мы друг друга перебивали, рассказывая смешные истории об одноклассниках, и в какой-то момент, задохнувшись смехом, я ощутила жадный взгляд прямо в декольте.

Привычные для меня футболки и джинсы в тот день сменились на нежное облако фатина и атласа. Пышные слои юбок лежали между нами сахарной ватой. Корсет туго обтягивал талию и подчёркивал уже тогда уверенную двоечку с плюсом. От этой самой двоечки Олег и не мог оторвать глаз, будто впервые увидел. Скрип качели был единственным саундтреком, и я решила немного разбавить нашу унылую дискотеку.

— Олеж, поцелуй меня.
— Что?

Он подавился шампанским, закашлялся и, раньше чем пришёл в себя, всё-таки посмотрел мне в глаза, я придвинулась поближе и робко коснулась уголка его губ. Он на несколько секунд завис, обрабатывая информацию, а когда дошло, что произошло, сгрёб меня в объятия и впился уже по-взрослому. Это был мой первый настоящий поцелуй. Я насмерть влюбилась в марципан, сладкое шампанское и его губы. Мурашки побежали по коже искрами восторга и чистого огня. Было немного страшно, щекотно-волнительно и очень-очень сладко.

Сейчас мурашки царапали колкими льдинками. И даже не знаю, что повлияло больше. Холодный душ или отстранённый, совершенно чужой взгляд Олега.

Я оставила двери ванной открытыми в глупой надежде, что Олег оттает и присоединится. Раньше после мелких скандалов это был прекрасный способ примирения. Сейчас… Сейчас сложно сказать может ли что-то вообще помочь. Но мне хочется всё исправить, пока не стало слишком поздно.

Несколько дней назад, выходя из дома, расстояние между нами стало так заметно, что я испугалась. Зайдя в лифт, хотелось по привычке сонно уткнуться в плечо Олегу. Окунуться в акварельный, ментолово-эвкалиптовый аромат его лосьона после бритья, чтобы оставшиеся секундочки до выхода побыть ещё немного “дома”.

Не вышло. Я почувствовала отчётливое желание переспросить, а можно ли обнять. Как у незнакомца. Не было никаких резких перемен. Мы отдалились друг от друга так плавно, что сами не заметили. Просто он стал реже укладываться со мной спать, оставаясь в гостиной допоздна. Просто я устала вставать на час раньше, чтобы провожать его на работу со всеми положенными почестями в виде завтрака и поцелуями у двери. Исчезли миллионы уютных, домашних мелочей. Он больше не воровал свежеиспечённые блинчики, не целовал всякий раз, проходя мимо, не кружил в танце, услышав неподходящую мелодию. Не надевал носочки и не приносил чай, замечая, что замёрзла.

Когда влюбляешься, где-то в районе солнечного сплетения взрывается сверхновая. Тебе страшно, волнительно, но всё ещё невероятно сладко. Весна наступает уже в январе, ты способен на подвиги и совершаешь самые смелые поступки. Затухание такой звезды оставляет болезненную, бездонную пустоту.

Я буду бороться за нас. Слишком долго мы вместе, слишком многое случилось между нами, чтобы так бездарно всё потерять.

Дольше обычного стою под водой надеясь, что Олег придёт. Сама себе придумала, что это должно сработать, сама расстроилась и разбавляю проточную воду слезами.

Ничего. Справимся. Один из подарков ко дню рождения кто-то получит немного раньше. Упаковываю себя в новенький комплект белья. Невесомые кружева обнимают меня так развратно, что даже самой смотреть в зеркало стыдно! Дополняю комплект домашним платьем и иду готовить ужин.

Я нервничаю больше обычного. Будто в ожидании самого первого свидания. Руки немного дрожат, и я роняю крышку от сковородки. Она падает и даже кажется целой, но спустя несколько секунд с тихим хрустом ползёт паутинка трещин. Стекло рассыпается на аккуратные квадратные осколки. Зрелище невероятной красоты, но это была последняя подходящая крышка. Снова хочется плакать. Вид хмурого Олега, который заглядывает, услышав шум, немного отрезвляет. И изрядно удивляет. Он переоделся и застёгивает часы на запястье.

— Что здесь случилось?
— Разбилось случайно, — бросаю собирать осколки, хочу подойти к Олегу, но он резко разворачивается и идёт в прихожую обуваться, — А ты куда? Мы же поужинать собирались.
— Ты долго очень. Меня пацаны позвали встретиться, — отбрасывает тяжёлую металлическую ложку для обуви, которая скользя по поверхности беспощадно царапает столик, — Не жди. Поздно буду.

В замке проворачивается ключ, а я не чувствую ничего кроме пустоты и того как с костяшек пальцев стекает тёплая влага. Я даже не заметила, как зажала в кулак горсть прозрачных осколков.

Стряхиваю стеклянную крошку и смываю кровь с ладони. Она абстрактными пятнами ложится на край раковины и тонкой яркой струйкой, закручиваясь в спираль, утекает в слив вместе с водой. Ранки крошечные, почти незаметны, но алые капли не прекращают расчерчивать узорами белоснежный фарфор. Красиво. Жаль только боль не уходит вместе с каплями крови.

Противный звук дверного звонка заставляет дёрнуться от неожиданности. Кто это может быть? Олег же ушёл с ключами. Сердце начинает не просто ускоряться в тахикардии, а судорожно биться, выламывая рёбра. Даже в висках пульс бахает так, что уши закладывает. Отрываю туалетную бумагу и зажимаю в ладони, чтобы никого не напугать кровью.

Не знаю, кого я на самом деле хотела увидеть, но почему-то ужасно расстраиваюсь, когда вижу соседку Соню.

Соня снимает соседнюю квартиру последний год. Не то, чтобы мы много общались. За всё время несколько раз встретились в лифте и однажды, она также позвонила в дверь. Тогда со страхом в глазах практически умоляла помочь ей включить газовую колонку. Она небольшой любитель пообщаться, но позвонить в дверь незнакомому человеку оказалось проще, чем справиться с механизмом включения. Я бы так не смогла.

Сейчас это чудо, ростом не больше ста пятидесяти сантиметров, в белом платье с кружевными рукавами, украшенным нежно-голубыми незабудками, переступая с ноги на ногу, мнёт в руках пачку сигарет. Глаза снова испуганны, будто совсем не сказочного дракона за окном увидела. Но что-то в её внешнем виде меня царапает. И это совсем не неподходящие этому цветочку сигареты в руках.

— Опять котёл? — говорю я, пытаясь выдавить хоть какое-то подобие улыбки. Она девочка нежная, зачем ей травмы. Подумает ещё что я на неё злюсь, испугается.
— Привет. Нет, что ты. Просто я… Ну…

Она никак не может решиться что-то сказать. Постоянно поправляет волосы, бретельку на платье. У меня нет времени и сил на все эти танцы и я уже почти закрываю дверь, как она решается что-то пропищать.

— У меня вот — протягивает измятую, но всё ещё запечатанную пачку сигарет, — Я просто хотела… Ой, а что у тебя с рукой?!

А что у меня с рукой? Перевожу взгляд на пострадавшую ладонь. Бумага пропиталась кровью и собирается испачкать ламинат. Че-е-ерт.

Бегу обратно в ванну устранять последствия. Опять стою у раковины, только теперь отковыриваю от ладони не стекло, а размокшую бумагу. Неожиданно за моей спиной появляется Соня с каким-то небольшим белым чемоданчиком.

— Промыла? Пойдём, обработаю, — больше никакого испуга в глазах, она деловито выключает воду, вкладывает мне в ладонь бинт и тянет за собой в кухню. В мою кухню!

3. Новости

Соня очень смело обрабатывает ладонь. Куда только делась робкая зайка позвонившая мне в дверь несколько минут назад? Шиплю от неприятных ощущений, а она, крепко удерживая руку, продолжает протирать ранки спиртовыми салфетками, мажет какой-то мазью и крепко фиксирует бинтом выуживая все это добро как фокусник из шляпы. Только из своего волшебного чемоданчика.

- Как ловко у тебя получается.
- Подрабатываю медсестрой немного — нежная улыбка едва-едва касается ее губ и тут же прячется.

Она миленькая до невозможности в этом своем бело-голубом облаке платья. Светлые локоны обрамляют красивое, но очень грустное лицо. Ловлю себя на том, что слишком долго пялюсь на ее длинные ресницы и пауза становится уже совсем неприличной.

- Спасибо тебе. Останешься чаю попить?
- С удовольствием.

Мы в четыре руки освобождаем кухонный стол. Она аккуратно собирает обратно все, что доставала из своей чудо-аптечки и защелкивает на ней замочки. Я сгребаю гору использованных бинтов, салфеток и тащу все это дело в мусор. Спотыкаюсь о так и не собранную гору осколков и осиротевшую ручку крышки. Соня подходит поближе посмотреть почему я застряла.

- Давай лучше я, - она отодвигает меня обратно к столу, а сама берется сметать блестящие квадратики стекла.

Стыдливо прячу глаза, но все же вовремя вспоминаю кто здесь хозяйка. Достаю кружки, нажимаю кнопку чайника, демонстрируя чудеса гостеприимства.

- А ты чего приходила, Сонь?
Теперь приходит ее очередь краснеть и прятать глазки.
- Так. Понятно. Чай нам сегодня не поможет, - решительно выключаю чайник и достаю бутылку вина.

Немного помедлив достаю сразу вторую.
На бокалы рук уже не хватает и я не смущаясь разливаю вино по кружкам. Моя маленькая коллекция ничем не хуже утонченных бокалов. Даже лучше. Соне достается кружечка в виде котика. У нее даже ручка в виде лапки, а себе я наливаю вино в маленький колючий кактус.
Закуска остается за бортом. Густое, терпкое вино оказывается неплохим лекарством. Соня сначала долго медитирует над кружкой поглаживая носик котика и зажмурившись залпом выпивает все до дна. Это настолько не совпадает с ее образом, что мне даже хочется потереть глаза, не показалось ли.

- Так плохо? Расскажешь? - выдавливаю из себя вопрос, подливая ей вина.
- Кажется, даже хуже. Прости, Ая, я сама себе боюсь признаться. А вслух произнести, кажется, совсем невозможно.
- Понимаю. Очень хорошо понимаю. Я себе очень долго не могла признаться, что мой муж, кажется, больше меня не любит. Сегодня появилось чувство, что ему неприятно меня обнимать, представляешь? - нервно отпиваю вино, обливая домашнее платье.
Быстро пытаюсь оттереть пятно салфетками, но быстро забрасываю это дело. Плевать.
- У него день рождения скоро. Я, как дура третий день мотаюсь на другой конец города к ювелиру, чтобы своими руками сделать кольцо ему в подарок. Он когда-то мечтал о таком, вот я и решила соригинальничать.
Соня решает разбавить вино конфетками, а я ворую у нее фантик, чтобы занять нервные руки. Складываю то кораблик, то бабочку. Боль в руке хоть немного отвлекает тянущей от пустоты внутри.
- Стояла рядом с ним и понимала, что ему это уже не нужно. Я ему больше не нужна. А куда деть свое сердце?

Телефон оживает новым сообщением. Это всего лишь книжный клуб, что там новенького сейчас смотреть совсем не хочется. Обычно этот чат редко оживает, но после первого, сообщения начинают сыпаться непрерывно и приходится заглянуть, хотя бы для того, чтобы отключить уведомления.
Увидев первое сообщение, адресованное именно мне, я забываю абсолютно все.

****

Динь, динь, динь. Чатик летит как сумасшедший. Сообщения сыпятся градом. У нас такой активности не было с того самого времени, как мы собрались вместе читать книги. Ну как читать.

Первые встречи действительно были о книгах. Мы собирались в библиотеках, больших современных книжных магазинах, где можно было попить кофе и играть в настолки. Даже ходили на встречи с интересными авторами. Мы болтали без устали и пять часов каждый раз пролетали незаметно. Со временем мы перебрались в рестораны, где кофе сменилось вином. Лишние люди потихоньку отвалились, наши встречи превратились в домашние посиделки. Мы стали ближе, чем друзья, почти семья.

И не удивительно, что Поля, наша главная зажигалочка, сидя в одном из ресторанов в центре города, присылает кружочек в мессенджер, на котором она сначала что-то говорит с грустным лицом, а потом переключая камеру, показывает, как за соседним столиком мужчина страстно выцеловывает ухо молодой девице. Она так задорно хихикает, что даже без звука понятно, как ей щекотно.

Я смотрю, как он заботливо откидывает назад ее волосы и целует в остренькое плечико и ничего не чувствую. Пустота сожрала последнюю боль в ладони. Я не чувствую даже свежие порезы. Удивительно.

Мне, хочется проверить, могу ли я вообще что-то ощущать или последние нервные окончания перегорели напрочь. Хватаю с тарелочки с закусками шпажку с оливкой. Гигантское греческое чудовище, начиненное острым перцем, оказывается совершенно безвкусным. А металлическая шпажка, вполне себе острая, да. Очень легко прокалывает кожу. Выступающую капельку крови слизываю почти равнодушно. Прикусываю подушечку пальца и все равно ни-че-го.
Соня смотрит, не понимая, что происходит. Я разливаю вино по кружкам и теперь уже мой черед пить до дна.

- Так плохо? - возвращает мне вопрос, морща свой крохотный носик.
Молча подвигаю ей телефон ,на котором видео запускается снова и снова. Должно раздражать и делать больно, но мне все равно, а вот ее удивляет. Даже шокирует.
- Это же твой муж!
Да, Олежа молодец. Умеет выбирать красоток.
- По паспорту. А в целом… Очевидно, что нет, не мой, - не читая набежавшие три сотни сообщений, отключаю звук и отбрасываю в сторону телефон.
- Эпидемия у них, что ли, - говорит она с такой тоской и слезами в голосе, что хочется ее срочно обнять, укутать заботой и не отдавать больше этому жестокому миру.

4. Расколотое сердце

Вечер действительно прекрасный. Несмотря на все, что сейчас происходит с моей жизнью, в какую бы пропасть я ни свалилась, здесь и сейчас - прекрасно. Зажигаются ночные огни, с летников слышится уютный звон бокалов, и ароматы вкусных блюд. Сотни красивых и счастливых людей проходят мимо.
Раскаленный, нагретый за день на солнце воздух, наконец, начал понемногу остывать. Порывы свежего ветра ласкали кожу прохладой и игриво раздували подол платья. Невесомая шифоновая юбка поддавалась каждому легкому дуновению. Платье я выбрала с цветочным принтом, чтобы не отставать от Сони. Но мое, несмотря на всю нежность и невинность, прятало в себе тайны. Развратный разрез до середины бедра, который показывался только при ходьбе и голая спина, прикрытая одной только шнуровкой.

От количества взглядов, которые липли к моему телу хотелось спрятаться. Обычно. Но сейчас все чувства были на нуле, а алкоголь отключил последние предохранители.

Мы останавливаемся недалеко от входа в клуб, чтобы поговорить, но Соня не спешит отвечать на мой вопрос. Искусала все губы, нанесла бальзам дважды, зачем-то ковырнула кору рядом стоящей липы. Я схватила ее за руки, иначе эти нервные движения так и не прекратились и она и не решилась бы заговорить.

-Да ерунда все, Ай. Придурь странная. Решила, раз страдаю - то нужно на полную катушку. А какие настоящие страдания без “Я хочу быть с тобой” Наутилусов и сигарет? Купила. Хотя ни разу даже не пробовала курить, - смущенно пожимает плечами и моментально прячется за улыбкой, - Помнишь, фильм был советский “За спичками”? Ну вот у меня примерно так же. О том, что сигареты поджигать чем-то нужно не подумала даже. Дома ничего не нашлось, решила сходить к соседке за спичками. А мы, видишь, тоже выпили свои несколько капель и отправились в приключение. Явно же домой без спичек приедем.

Мы одновременно срываемся на хохот. Становится очень легко.
Просто болтать о ерунде избегая острые грани. Просто радоваться вечеру и самому началу лета. Просто смеяться. Просто забыть обо всем.

- Умели раньше фильмы снимать. Настоящие истории, жизненные. Видишь, даже мы в похожую влипли. Не то что сейчас, ерунда безвкусная, - не прекращая хохотать, пытаюсь поддержать уровень сумасшествия, - Неужели это один из побочных эффектов взросления? После тридцати резко начинает нравиться ромашковый чай и непременно кажется, что где-то там, позади трава была зеленее?
- Вот ромашкового чаю я бы сейчас…
- Сонь, какой чай?! Так, все, проветрились, поболтали, пойдем в храм музыки и убойных коктейлей. Со льдом!

Не слушая возражений, тяну ее за руку ко входу так решительно, что шкафообразного вида охранники даже не мяукают в мою сторону, просто пропуская в темную глубину ночного клуба. Приветливая хостес проводит нас к столику, и я сразу заказываю десяток цветастых шотов. Соня пугается, когда видит, что именно я показываю в барной карте, но вместе со страхом в ее глазах разгорается азарт.
Шумная вечеринка только набирает обороты, и я решаю быстренько сбегать в туалет, пока шоты не усадили меня за стол до конца вечера.

Со второго этажа где нас усадили, открывается прекрасный вид на танцпол. Людей еще не очень много и среди всех танцующих мой взгляд притягивает девушка в блестящем топе. Я ее сегодня уже видела. И мужчину, который так бесстыдно ее обнимает.

****

На танцполе тесно и душно. Звук - на максимум. Бит вытеснил сердечный ритм. До рассвета есть только музыка, горько-сладкие алкогольные коктейли, красивые люди и танец.

По залу разливается дым и первые ноты Sweet Dreams. Мелодия совершенно не дает вырваться с танцпола. Я чувствую, как капелька пота стекает по спине, но не могу остановиться. Задыхаюсь. Рваных вдохов не хватает для полноценного существования, но больше я просто не успеваю. Тело невероятно легкое. Движения - смелее и откровеннее. Как и руки на талии. Они ползут ниже, нагло пробираясь пальцами в самые запретные места. Решаю обернуться, чтобы познакомиться со своим партнером по танцам. Возможно, с помощью пощечины. Резко разворачиваюсь на месте и встречаю неожиданно родные глаза.

Притяжение работает безотказно, и мы уже заряжаем всех вокруг своим поцелуем. Совсем нет времени подумать о приличиях, когда нежные губы со вкусом виски и горечью сигарет касаются моих.
- Попалась, птичка? - слышится шепот у самого уха, но рядом нет ни-ко-го.

Что-то идет не так. Чувствую острую боль и метал затмевает алкогольно-дымный вкус. Оказалось, я до крови прикусила губу, чтобы не закричать на весь клуб. Это не я, а совсем другая девушка танцует с моим мужем. Они так страстно целуются, что своим танцем совсем не попадают в ритм музыки. Но им и не нужно. Они слишком увлечены.

Отталкиваюсь от перил и возвращаюсь в нашему столику. Как раз приносят поднос с напитками. Соня ошарашенно наблюдает как я, не слушая, что говорит официант, один за другим выпиваю два шота. Не чувствуя никакого вкуса и опьянения. Пока. Тянусь к третьему, но Соня резко дергает поднос на себя, расплескивая содержимое рюмочек. Красивые слои смешиваются и большинство шотов теряют свой товарный вид. Она успевает опрокинуть в себя один и скривиться от крепости напитка. Ей попалось что-то красненькое, возможно, было еще и остро.

Пока я наблюдала за этой пантомимой, официант куда-то испарился. Бросаю несколько купюр на стол, вручаю Соне еще одну рюмку и беру себе такую же, ядовито-зеленого цвета. Мы чокаемся, проливая еще больше, выпиваем и как только рюмки касаются стола, подхватываю Соню за руку и тащу в сторону выхода.

Пустота во мне сменилась лавиной чувств. Я не могу отделить одно от другого. Знаю только, что сейчас нужно бежать отсюда скорее, пока не случился взрыв.

И не успеваю. Конечно, не успеваю, все зашло слишком далеко и мне этим вечером не спастись.
Олег ведет за руку свою сияющую красотку вверх по ступенькам, мимо столиков с шумными компаниями, прямиком к дверям привата. Она заливисто хохочет, когда он шлепком по заднице отправляет ее в комнату.

5. Грустные сказки

В мыслях яркими картинками промелькнули тысячи вариантов того, что я могу увидеть. От по-дурацки невинных до откровенно страшных. Попадались даже с налетом сумасшествия. Фантазия у меня богатая и представить все это в красках было неожиданно неприятно. Хотелось заливаться смехом и слезами одновременно. Я физически чувствовала, что схожу с ума и эту пытку нужно скорее заканчивать. Рванула тяжелую дверь на себя, сердце ухнуло куда-то вниз, зависло на секунду и вернулось обратно, дальше выстукивать свой бешеный ритм.

Я будто попала в другой мир. По ту сторону опровергая все мои фантазии, неожиданно оказался обычный коридор. Музыка здесь звучала тише, горел ярко-красный свет, из-за чего голые кирпичные стены выглядели еще более мрачными. Вход в комнату был завешан тяжелыми бархатными портьерами, от которых неприятно пахло пылью. Чем ближе я подходила, тем сильнее к горлу подкатывала тошнота и отчетливее был слышен откровенный диалог. От услышанного хотелось бежать быстрее, никак не показывая своего присутствия, но я не смогла и пошевелиться. Замерла и почти не дыша прислушивалась к голосам за плотной тканью.

- Что у нас здесь такое вкусное? - мурчит мой любимый муж как оголодавший кот, которому вдруг сливок жирненьких предложили.

В дополнение к сказанному слышится звонкий шлепок и за ним стон. Подскакиваю и краснею от звука, будто это сделали со мной, но той, другой почему-то нравится. Я не должна, не должна это слушать, но, как заставить тело снова двигаться, если мне невыносимо больно даже дышать. Каждый рваный вдох продирает слизистую до крови.

- И как мне красоту эту распаковать? - раскатистое и низкое рычание разносится эхом перебивая звук музыки доносящийся из общего зала и какой-то ласково обволакивающий лаундж в этой комнатке.
- Спереди замочек, - мурлыкнула вроде смущенно, но так сладко, словно заманивая в свои сети все сильнее. Хотя, куда еще…
- Какие аккуратненькие девочки. Ну пр-р-ривет.

Не могу больше слушать этот бред. Достаточно. Сама не зная за что, уже наказала себя на несколько жизней вперед этим шоу.

Отодвигаю бархатно-пыльное безобразие и выныриваю из тени коридора. Они меня даже не сразу замечают, так сильно поглощены друг другом. Девушка закатила глаза в экстазе, а Олежа, кажется, уже утонул в декольте, облизывая “аккуратненьких девочек”. Ну да это не моя безобразная троечка с плюсом.

Приходится даже покашлять, чтобы меня заметили, а то как-то совсем неловко уже становится слушать их учащенное дыхание.

Девушка в шоке немеет, но даже не пытается прикрыть свою аккуратную единичку, демонстрируя еще больше, чем я планировала увидеть.

- Аверин, ты дома кое-что забыл, - совсем чужим голосом говорю я.

Олег медленно оборачивается, почти лениво. На его лице мелькает тень удивления, но только на секунду. Уверенность в себе перекрывает все эмоции. Он даже не собирается поправить расстегнутые штаны. Просто вальяжно усаживается, перетаскивая к себе на колени длинные ноги девицы.

- А ты чего не дома, - абсолютно спокойно заявляет, умело расстегивая босоножки и поглаживая лодыжки красотки.
- У меня к тебе тот же вопрос. Не познакомишь меня со своим другом? Это с ним ты собирался проветриться? Или может мне представиться? - поворачиваюсь к любовнице своего мужа, которая с интересом наблюдает за нашей беседой, все так же не прикрываясь, - Я жена вот этого козла, меня зовут Ая. А вас как? Дружить будем? Обмениваться рецептами завтраков и ужинов? - сама себя пугаюсь оттого, какую чушь несу, но остановиться сил нет.

Это моя ошибка. Не замечаю, как Олег начинает злиться, резко встает скидывая ноги в сетчатых чулках со своих колен и решительно наступает на меня. Он подходит вплотную, вжимая меня в стену, и шипит сквозь зубы:

- Ты что несешь, Потаскуха?

****

Здесь царит полумрак и в этом дурацком красном свете ничего толком не разглядеть. Тру глаза, присматриваюсь к мужчине напротив. Точно ли это мой муж?

Тот самый, что воровал для меня цветы с клумбы, когда мы были студентами и денег совсем не хватало. Тот самый, что по вечерам, после особенно сложных недель на работе, набирал мне ванну, массировал ноги и обрабатывал все сорванные мозоли на ступнях. Тот самый, что знал все секреты и всегда был на моей стороне.

Это точно он имел запас ключей к каждому моему настроению и как самый настоящий волшебник угадывал все желания? Знал, когда вытащить на улицу проветриться, когда укутать в плед, выдать сушеный манго и усадить меня рядом смотреть кино или смешные сериалы, когда просто вручить ведерко мороженого и оставить наедине с собой.

Оберегал, заботился, любил.

Его фраза настолько меня шокировала, что даже, кажется, полуголая девица развратно раскинувшаяся на диване и наблюдавшая за нами с интересом, меня уже никак не смущает. Бедняжке только попкорна и колы не хватало для полного погружения в шоу.

Я задыхаюсь от возмущения, шлепаю губами как рыба, не понимая, что мне на его реплику отвечать. Мысли скачут как белки с ветки на ветку. Я не успеваю не догнать их, не приманить вкусными орешками. Все не то, не то, не то. Это сюр какой-то, как я вообще в эту ситуацию влипла? Почему муж, которого я застала с любовницей, нападает на меня и обвиняет… Да я даже думать об этом не могу! Как он может только?! Знает же, что он мой первый и единственный.

- А ты не охренел ли Аверин?!
- Ты разве не потаскуха, милая моя Ая? - на его лице расплывается опасный оскал, - Просто посмотри внимательно, где ты находишься и как одета.

Олег бесцеремонно, острым прикосновением прочерчивает линию из декольте, проходясь от груди до ключиц и оттуда на плечо. За его пальцем будто тянется кровавая полоса. Как от ножа. Я физически ощущаю, как расходится кожа и теплая кровь сначала выступает мелкими капельками, а потом собирается в тоненькие струйки и щекотно стекает вниз.
Он уже совсем не мой, слишком чужой, но нагло спускает с плеча объемный шифоновый рукав, обнажая тонкие кружева бретелек белья. Того самого, что надевала для него. Стоило переодеть перед выходом, но тогда было плевать, а сейчас…

6. Первый

Я замерла. Застыла на одном месте в ожидании бури, будто бы так меня никто не заметит и беда обойдет стороной. Я почти слышала раскаты грома. Они взрывались в ушах так сильно, что я не различала никаких звуков, доносящихся из прихожей. Похолодела кровь в венах, пальцы начали дрожать, я чуть было не выронила альбом. Представила с каким звуком он бы шлепнулся на пол и прижала его к груди, чтоб наверняка не уронить.

Страшно не только оттого с какой стороны Олег себя сегодня показал, но и от контраста перемены.
Он всегда был защитой и опорой. Самым близким мне человеком. После особенно тяжелого дня, от всего мира я пряталась именно в нем. Забиралась на колени, утыкалась носом в ключицу и вдыхала теплый аромат кожи с пряными нотками лимонно-имбирного парфюма. Олег, кажется, все понимал без слов, а мне не хотелось нагружать его мелкими проблемами. Просто наслаждалась близостью и жадно впитывала его тепло. Воспоминания о его нежности сейчас, когда тело переполнено страхом, ощущаются чужеродными.

Сквозь грохот в ушах и мое шумное дыхание прорывается шаркающий звук шагов. Спустя несколько бесконечных секунд ожидания из темного коридора в комнату вплывает белое привидение.

- Ты чего тут так долго? - скрипящий шепот разносится из темноты.
Я недолго раздумываю, а не грохнуться ли мне в обморок, но очень вовремя различаю в лицо Сони. Она надела белую шелковую пижаму с длинным рукавом и выглядит парящим призраком.
- Я заждалась уже, пойдем скорее?
Меня так резко отпускает страх, что я, вскочившая на ноги от испуга, резко плюхаюсь на кровать, все также продолжая сжимать в руках альбом.
- Ай, ты чего? Напугалась, что ли? - она делает шаг ко мне, но спотыкается о десятки разбросанных фото, - Ой! Это… Давай мы это уберем быстренько? Я помогу.

Соня быстро складывает снимки в стопочки. Я тоже отмираю, разжимая побелевшие пальцы на альбоме, и наклоняюсь за снимками. Маленькие карточки, снятые на полароид. Вторых экземпляров таких фото попросту не существует. В этом их уникальность и ценность. На первом снимке, что подбираю, мы с Олегом едим торт. Какая свадьба без приключений? Вот и наша не обошлась.
Гостей было больше ста человек, торт пришлось заказывать огромный. И все четыре яруса фисташково-малинового удовольствия с декором из сахарных цветов, были уничтожены курьером, который просто забыл закрепить коробку с тортом. Кондитер смогла исправить ситуацию, быстро сделав несколько небольших тортов, уже без роскошного декора. Но вот это фото…

Большущая коробка, со съехавшим набок тортом, Олег смеется и ковыряет аппетитные руины вилкой. Я зареванная, нос измазан кремом и судя по надутым щекам жую добрый кусок десерта. Такие забавные и счастливые. Помятый торт казался самой страшной трагедией. На деле же примерно через пятнадцать минут было уже все равно.
Сейчас так не выйдет.

У нас был волшебный фотограф, тогда совсем молодая девчонка. Она видела мир совершенно иначе и ловила нереальные кадры.

Мой взгляд на Олега. Я любуюсь им, пока он не видит. Там столько чувств и энергии, что хватило бы подпитать целое здание.

Его руки на моей талии. Никогда не думала, что такое фото может показывать любовь, но… Оно будто не просто ее показывает, а рассказывает подробную и красивую историю. Снимки живые. Они будто сохранили нашу любовь и сейчас, спустя почти десять лет, готовы поделиться ею, только бы спасти. Их влияния даже хватает, чтобы я успела подумать, а может все не так? Мы просто запутались, сошли с ума и все еще можно вернуть?
Отрываюсь от фото, когда Соня аккуратно пытается вынуть альбом у меня из рук.

- Я все сложила. Ты собралась? Мы можем идти? - чувствую, как ее пальцы подрагивают. Она тоже боится. Нам и правда нужно уходить.
- Да. Только документы нужно взять.

Перед выходом замечаю оставленные нами кружки на столе. Вино подсохло разводами на стенках и кисло пахнет отсыревшей древесиной. Тащить сейчас с собой всю коллекцию моих особенных кружечек откровенно плохая идея. Открываю шкаф и достаю не самую красивую, но самую ценную. Смешная, корявенькая кружечка с носиком. Бабушка когда-то привезла из Минеральных вод. Аккуратно оборачивая салфетками прячу ее в сумку и не оглядываясь выхожу из квартиры.
У Сони оказывается крошечная светлая студия. Все такое светлое, что я боюсь что-то испачкать. Я все еще в липком платье.

Книжный стеллаж разделяет кухонную зону от спальной. Места очень мало, но оно так правильно распределено, что не чувствуешь себя стесненно. Ее дом пахнет уютом и нежностью.
Разговаривать совсем не хочется, мы только обмениваемся короткими репликами. Она предлагает чай, показывает чистые полотенца в ванной. Я отказываюсь ложиться спать на кровати и занимаю диван. Но когда укладываемся спать, погасив свет, в темноте комнаты что-то меняется и Соня шепотом спрашивает:

- Ай, что ты теперь делать будешь?
- Не спрашивай, Сонь. Я понятия не имею. Мы так долго вместе, что я не представляю себя без него. Он же мой первый. И единственный. Кто я без него? Все мечты и планы на будущее включали Олега. Я же… Я так хотела детей, Сонь. Он все откладывал. Позже, сейчас рано, сейчас нет денег, сейчас слишком много работы. Появились и деньги, и время, но я больше не решилась спрашивать. Мне кажется, я ушла тренировать детей только, чтобы поближе к малышам быть.

- Они такие забавные, знаешь. Пятилетки, а уже серьезные, важные с характером и планами на жизнь. В них столько любви и энергии помещается, что даже поверить сложно.

**********************************

От воспоминай о моей младшей группе, улыбка расплывается на лице и немного теплеет разбитое сердце.

В прошлом году мы с Мариной возили детей на фестиваль современного танца в Москву. Дело это очень сложное и выматывающее последние нервы. Кто-то обязательно забудет документы, сменную одежду, косметику. Иногда приходится на ходу переделывать костюмы.

7. Ветер перемен

Поменять адрес конечной точки оказалось просто. Водитель, кажется, обрадовался, что не придется тащиться на другой конец города по пробкам и стал еще резче выкручивать руль, лавируя между машин. Высаживал он меня также торопливо. Умудряясь одновременно ругаться с какой-то визгливой Жанной по громкой связи и принимать следующий заказ в приложении. Между этими действиями он успел вытащить из багажника мой чемодан, оставив уродливый черный шрам царапины на его солнечно-желтом боку.

Смылся таксист по имени Жавлонбек также быстро. Поругаться не удалось, а увидев, какое количество ступенек нам с пострадавшим чемоданом придется преодолеть, чтобы попасть куда планировала, я забыла, что можно влепить одну звезду и нажаловаться онлайн.
Здесь все выглядит максимально роскошно. Величественное стерильно-белое здание, которое украшают высоченные колоны. Перед входом расположились два помпезных фонтана с позолоченными фигурками целующихся парочек.

Все настолько белое, что на солнце все это великолепие даже смотреть больно. И на два десятка ступенек тоже больно. Доступная среда, ничего не скажешь. Нет ни одного пандуса, зато выглядит красивенько, да.

Оглядываясь, понимаю, что поблизости нет никого, кто мог бы помочь донести вещи. Старушка, что кормит белок и голубей, сидя на лавочке, точно мне не помощник.
Я, конечно, могла бы сначала отвезти вещи маме, вернуться и спокойно сделать все дела, но что-то меня держит. Будто это единственный шанс. Только здесь и сейчас. После я уже не смогу решиться.
Чемодан, сумка, рюкзак. Подъем под палящим солнцем. Страдать так на всю катушку. Должно быть больно по всем пунктам и на десять из десяти. Чтобы точно запомнить и больше никогда не повторять ошибок.

Отдышавшись, наконец, у дверей этого прекрасного храма любви, дергаю ручку массивной двери и… ничего. Дергаю посильнее, в разные стороны, но она все равно не поддается. Проверять график работы -это путь слабаков, и если ты такой весь из себя внезапный, приходится расплачиваться. На часах только половина девятого, а нужный мне отдел работает с одиннадцати, увы.
В ЗАГСе, между прочим, могли бы и завести круглосуточное окошко для желающих экстренно развестись!

Оглядываюсь на горку из вещей, пристроенную в уголочке и мучительно вздыхаю. Вот и что делать? Уехать ни с чем будет как-то неспортивно. Стоять под палящим солнцем… Я, конечно, не сахарная, но румяной корочкой обзаведусь. Идти ждать в кафе через дорогу - это означает тащиться с вещами по ступенькам еще минимум дважды. Выбор без выбора.

Через двадцать минут я сижу у окошка, остываю под кондиционером и вяло ковыряю заказанный завтрак. Есть совсем не хочется, хотя в тарелке вальяжно развалилась ароматная бриошь с хрустящей сочной зеленью, блестящими ломтиками лосося и яйцом Бенедикт, залитым голландским соусом. Все выглядит аппетитно до одури и становится еще красивее, когда я добавляю оранжевого цвета, протыкая желток. Великолепно. Но у меня, только от мыслей, что я положу хоть кусочек в рот, к горлу подкатывает тошнота.

Запиваю горечь разлившуюся во рту черным кофе и набираю номер мамы. Нужно ее предупредить и заодно избавиться от вещей. Длинные гудки прерываются сонным голосом :

- Аечка? Ты чего так рано? Что-то случилось? Не зря у меня сердце весь день болело.
Мама часто на пустом месте может развести трагедию, но сейчас она очень права. По телефону говорить не хочется, да и страшно, что ей на самом деле станет нехорошо.
- Мамулечка не переживай только. Кое-что случилось, да. Я сегодня попозже приеду к тебе и все объясню обязательно. Только мне сейчас нужно, чтобы ты курьера встретила.
Отправлю вещи, чтобы освободить руки и не мучиться.
- Ты скажи, все здоровы хоть? Я же изведусь!
- Да, мам. Не волнуйся, пожалуйста. Я тебе сейчас все данные курьера скину.

За возней с доставкой на такси убиваю все время до открытия ЗАГСа. Допиваю третий стаканчик кофе и возвращаюсь в храм любви. Очереди нет и я первая захожу в кабинет для подачи заявления на развод.

*******

- А квитанция на оплату пошлины где?!

Женщина с великолепным гнездом на голове гоняла меня уже третий раз. Я чувствовала себя в компьютерной игре, где задания герою выдают постепенно. Просто так будет неинтересно. Сначала я бегала делать копию паспорта в канцелярский магазин, находящийся за два квартала. Потом ставить печати в другое крыло. Теперь вот… пошлина.

Все наши государственные учреждения будто созданы для пыток и принимают на работу туда только настоящих садистов. Не удивлюсь, если у них для этого специальное удостоверение имеется. Работница ЗАГСа будто мстила мне за то, что она тут работает, за неудавшееся утро, подгоревший омлет, опоздавшую маршрутку и что Витя из пятого “Б” не пригласил ее танцевать на дискотеке в далеком 1987 году.

- Этого не было в прошлом квесте, - бормочу себе под нос, но в кабинете слишком тихо и сквозь монотонный гул кондиционера все слышно.
- Что-о-о, - крайне возмущенно тянет она, - В коридоре для кого перечень документов повесили?!
- Я говорю, реквизиты дайте.
- Оплата через кассу в банке через дорогу, - с особым удовольствием швыряет мне она свои слова и листок с данными для оплаты. Кажется, еще немножечко, самую капельку и она лопнет от своего извращенного удовольствия.

Солнце уже вышло на пик своей мощности. Жарко так, что подошва босоножек прилипает к асфальту. Если и появляется легкий ветерочек, то он больше похож на горячий фен и делает только хуже. Это самый сложный уровень. Если она меня еще куда-нибудь пошлет, я сама ее…
Когда возвращаюсь из очередного путешествия “туда и обратно” замечаю, что за время моего отсутствия у кабинета собралась небольшая очередь.

Становлюсь у самой двери, чтобы сразу зайти и взять следующее задание. На лавочке у стены напротив сидит очень красивая девушка. Шикарная я бы даже сказала. Не смотря на жару и выжигающее все, что попадется на пути солнце, она одета в строгое черное платье. На ногах, чуть более соответствующие погоде, черные босоножки на высоком каблуке, увивающие ее изящные лодыжки тоненькими ремешками. Глаза спрятаны за такими же черными очками.

8. Он не остановится

Остатки сна слетели в один момент. Только что расслабленное тело включает аварийный режим, пуская адреналин током по венам и напрягая все мышцы. Мигрень при этом усиливается, виски стягивает обручем, в затылке растекается жгучая лава. Лампочка на лестничной клетке светит так противно и ярко, что приходится зажмуриться и отступить вглубь квартиры, чтобы ее яркие лучи не выжигали сетчатку.

Дрожащими пальцами цепляюсь за дверь. Только бы он не заметил, как я нервничаю. Это же ненормально так пугаться собственного мужа.

- Смотри-ка, узнала, - Олег очень недобро скалится и пытается войти в квартиру.
Он, видимо, подумал, что я отступила в приглашающем жесте. Приходится придержать дверь, пытаясь показать, что ему здесь не рады. Не то чтобы он согласен, но пока останавливается. Точнее, не давит, так как мог бы.

- Ты зачем пришел? - хриплые звуки продираются из моего горла.
Я так и не попила и каждое слово, выпуская шипы, царапает пересохшую слизистую. Пытаюсь сглотнуть слюну, но ничего не выходит. Должно быть, выгляжу я прекрасно. Вся помятая, потная, волосы растрепаны, голос то ли запойного алкоголика, то ли заядлого курильщика, но зато в детской пижаме в Микки Маусах.

Пытаюсь казаться смелой и сильной, пока внутри мучительно истекаю кровью.
Он же все тот же, что был неделю, месяц, десять лет назад. Те же ясные, почти прозрачные голубые глаза и светлые локоны волос. Прибавилось ярости в глазах. Мучительно хочется что-то сделать, чтобы сгладить, смягчить его эмоции. Снова вернуть на его лицо теплую улыбку.
И когда я чуть было не решаюсь сделать шаг ему навстречу, он напоминает мне, почему мы оказались в таком положении и почему пути назад нет.

- Жену свою ищу. Она вчера дел натворила и сбежала как крыса.
Его раскатистое рычание разносится по всему подъезду гулким эхом. Он нарочно выбирает слова пообиднее, чтобы задеть. И они попадают не только в меня, но и в уши соседки, выходящей из квартиры напротив.

Тактично молчать, пока женщина уедет на лифте, Олег, конечно же, не стал.

- Ты что вчера устроила?
- Я устроила? - у меня даже голос прорезается от возмущения. Это я? Я устроила?!
- А кто меня унижал перед друзьями? Что за баба вообще на мужа руку поднимает?

Женщина у лифта напрягается от услышанного, но зайти в кабину пришедшего лифта не спешит. Так сильно хочется зацепить свеженькую сплетню. Только когда пауза слишком затягивается, она с сожалением заходит в кабину. Чувствую, завтра весь подъезд будет спорить, чем же, с виду мелкая и нежная Ая, больше любит лупить мужа. Просто руками или у нее все-таки есть бита…

- А ты, случайно, ничего не перепутал? Это не ты меня в грязь окунул своей изменой?
- Да кому ты нужна-то? А вот видео моего унижения в сеть утекло. Надо мной все сотрудники ржут.

Вот это неожиданно. Олегу принадлежит небольшая сеть автосервисов. Там работают простые мужики и уж они точно не постеснялись комментировать.

- Что ж за друзья у тебя такие? Что даже лучшего друга так неосторожно слили?
Но совсем не это сейчас главное.
- Олег. Я не знаю, как это выветрилось из твоей головы так быстро, но ты мне изменил. И после этого думаешь, что все может быть как прежде? Я сделаю вид, что не заметила и дальше буду варить тебе борщи, гладить рубашки и стараться в постели, забивая на себя?
- Будешь, - пугающе твердо и без сомнений говорит он, - Еще и с улыбкой. И танцульки эти твои к черту. Пора уже своих детей рожать, нечего на чужих время тратить.

Если до этого я думала, что его слова мне делают больно, то очень сильно ошибалась. Вот она. Пронзающая, жгучая, острая. По-настоящему черная.

Однажды я решилась заговорить с ним о детях. Он отшутился, что рано. В следующий раз отмазался тем, что сервис, тогда еще самый первый только-только начал приносить прибыль, нужно раскрутиться и вот тогда… “Тогда” так и не случилось. Прошло еще семь лет и ни-че-го. Я не хотела его лишний раз дергать с этим. И наверное, подсознательно, после окончания училища культуры, стала учителем танцев именно у детей, а не у взрослых. Поработав несколько месяцев со взрослыми, я смертельно устала от сплетен и скандалов.

А пятилетки меня заряжают счастьем. Я часто смотрю на них танцующих, кривляющихся, увлеченных и представляю как же мог бы выглядеть мой малыш среди них.

Ответы Олега на вопросы и молчание о детях понемногу убивали меня каждый раз. Сейчас его слова как контрольный в голову.

В носу начинает щипать, а глаза наполняются слезами. Он переломал меня всю, но вот это, самое ценное всегда было спрятано. Сейчас он будто испачкал мечту. Отобрал у меня единственное, за что я держалась. Теперь точно ничего не будет.

- Чтобы когда вернусь, дома была, - плюет в меня этими словами и пока я задыхаюсь в черной вязкой мути, разворачивается и забивая на лифт, сбегает вниз по лестнице.

Кое-как закрываю дверь, ухожу на кухню. Гора салфеток в луже компота растаяла, никак не справившись и розовая ароматная жидкость капает на пол. Не обращая внимания на слезы, начинаю тщательно вытирать липкое озеро.

Где-то в глубине квартиры звонит телефон. Только этого мне сейчас не хватало. Наливаю стакан воды из-под крана, чтобы не пугать людей на том конце провода и выпиваю его залпом.

- Да? - гнусаво отвечаю.
- Ая, здравствуй. Сможешь завтра утром зайти ко мне? - голос руководителя студии, в которой я работаю, звучит очень отстраненно и холодно.
- Татьяна Васильевна, у меня занятия вечером, вы до пяти будете? Может, успею? Не хочется два раза ездить. Не близко же.
- Твои занятия на вечер отменены. К десяти жду.

Она бросает трубку, оставляя меня в растерянности. Это вот что такое было?

******

В открытое окно врывается горячий ветер с густым терпким ароматом трав, скошенных сегодня утром, сладким - цветущих лип и горьким дымом сигарет, что тянется с балкона этажом ниже. Следом за ароматами в комнату заглядывают звуки разгона троллейбуса, автомобильные гудки, песни под гитару, детский звонкий визг, шум листвы... Обыкновенная суета. Обыкновенного вечера. Обыкновенной жизни.

9. Близкие враги

Вот тут уже никаких сомнений не остается откуда такое отношение. Неужели любимый крестник успел гадостей наговорить? И, судя по всему, так вывернул реальность, что обычно спокойная и рассудительная Татьяна Васильевна, разговаривая со мной, переходит все границы.

- Что ты моргаешь стоишь? Подписывай и на выход. Трудовая и расчет тебя ждут в бухгалтерии. Барахло своё в зале и раздевалке не забудь. Свободна.
- А как же сегодняшнее занятие? Мне нужно хотя бы попрощаться с детьми.
- Да как тебя к малышам пускать можно? Ты какой пример можешь показать? Упражнение первое — измена мужу! Так, что ли? Как же хорошо, что у вас с Олегом так и не появились дети!

Только бы не заплакать. Только не здесь, не при ней. Грудную клетку тугим корсетом сжимает спазм. Я не могу сделать вдох, да и не хочется. Мы никогда не откровенничали с ней на семейных сборищах, но она была единственной, кто при каждом удобном случае не спрашивал о детях и не желал каждым тостом скорейшего пополнения семейства. Она одна замечала, как Олег делает вид, что не слышит, а я смущаюсь и реву в туалете.

А теперь бесцеремонно нагло решила потоптаться на самом больном. Это я уже не могу вынести и шиплю на нее бешеной кошкой:

- Я понятия не имею кто и что вам про меня наговорили, но вы права никакого не имеете влазить в мою жизнь и комментировать бездетность. Я уже не говорю о том, что ваши личные предпочтения никак не должны влиять на работу!
- Ты меня еще поучи! Умная нашлась.

Я только качаю головой, абсолютно не могу поверить в то, что слышу.

- Знаете, я всегда вас уважала за честность и справедливость. Мне очень горько видеть, как вы опускаетесь до самых примитивных оскорблений и манипуляций. Даже не пытаясь разобраться в ситуации, - выдаю на одном дыхании и, наконец, могу сделать болезненный вдох.

Ее маска идет трещинами, осыпается мелкой крошкой, черты лица заостряются. В ней слишком много злости.

- А мне не нужно разбираться. Такая же шалашовка, как ты у меня мужа увела. Надеюсь, Олег отучит тебя от этой пакости. Все. Вышла отсюда. Работу можешь не искать. Тут уж я постараюсь.

Перебирая гладкие бусины на браслете, спотыкаюсь о крошечную подвеску в виде сердца. Она царапается и кажется лишней. Хваленая любовь никому не приносит счастья.

Татьяна Васильевна делает вид, что я уже ушла и моментально переключается на рабочий режим. Перебирает стопки бумаг, запускает компьютер, гремит ящиками стола, что-то в них выискивая.
Я подтаскиваю к себе лист с распечатанным заявлением на увольнение. Подхватываю тяжелую металлическую ручку из помпезной подставки и оставляю размашистый автограф.

- Мне очень жаль, что ваш муж так с вами поступил. Поверьте, я знаю это как никто другой. Увидеть измену самого близкого человека своими глазами очень больно. И дело ведь совсем не в любовницах. А в том, как охотно “верные” мужья за ними бегут.

Она поднимает на меня свои удивленные глаза, но больше разговаривать я не могу. Вылетаю из кабинета, будто она меня все еще гонит.

Бегу по знакомым и любимым коридорам к раздевалкам. Здесь на стенах развешены фото наших учеников с выступлений. Разные года, разные дети и подростки. На одном из фото есть и я. Что-то очень увлеченно пою, стоя на сцене.

В этом здании когда-то был дом культуры, в котором родилась моя любовь к танцам. Только благодаря своей учительнице я поступила в училище культуры, которое мы гордо звали кульком.
Работая с детьми я также мечтала заражать их любовью к искусству танца, музыке и своему телу. И у меня получалось. Малыши спешили ко мне на занятия и даже самые маленькие быстро всему учились.

Возле нашей раздевалки свеженькое фото моего младшего класса, с отчетного концерта. Восемь маленьких пчелок почти синхронно пальчиками показывают на свои носики. Главный разбойник Захар, как всегда отличился и с самой довольной в мире улыбкой ковыряется в носу. Ну вот как их не любить?

Свои вещи в раздевалке я забрать успею, а вот зал останется пустым еще совсем недолго. Скоро придут старшенькие и попрощаться я не успею.

Обычно заедающий замок сдается с первого раза впуская меня “домой”. Сквозь неплотно закрытые жалюзи пробиваются лучи солнца, отражаются в огромных зеркалах, создавая неповторимый рисунок на стенах. Очень душно, открываю окно, но лучше не становится. На улице стоит ужасная духота. Судя по черным тучам, что мчатся в нашу сторону - будет гроза.

Провожу рукой по длинному, во всю стену, балетному станку. Это все тот же, что был в моем детстве. Мы с ним познакомились, когда мне было, одиннадцать. В тот год умер отец и вытащить меня из бездонной ямы удалось только учительнице по танцам и коллективу, который неожиданно тепло меня принял.

Все самые теплые воспоминания я унесу в своем сердце, но это чертовски несправедливо, что у меня все это отбирают.

В ящике стола, стоящего в дальнем уголочке, нахожу маленького медвежонка, игрушку из киндера. Захар недавно принес перед тренировкой и с стараясь казаться серьезным молча вручил мне его и смущаясь убежал.

Только я собираюсь разреветься от отчаянья, в зал входит Марина. Она тренирует средненьких, и мы вроде неплохо общаемся. На ее лице нет злости и отвращения, скорее удивление. Интересно, что же она мне скажет.

- Ай, я вообще ничего не понимаю. Там Татьяна наша обзванивает кого может, просит тебя не брать на работу. Меня на вечер к твоим поставила. Может, ты мне объяснишь, что происходит? - тараторит она так быстро, что я кое-как успеваю за ее мыслями.
- Привет, Марин.
- Привет, привет, ну-у-у? - она закатывает глаза, мол чего время на приветствия тратить, есть дела поважнее. - Что все это значит?
- Это значит, что меня уволили. Прости, я пока не готова об этом. Давай в другой раз?
Мы обе понимает, что другого раза никогда не случится, но она благосклонно соглашается.
- Ты присмотри за ними, ладно? Захару в начале занятия нужно побегать хорошенько, иначе будет стоять на голове. Мию всегда в первый ряд, она плохо видит.

10. С Новым... Домом!

- У тебя полторы минуты. Слушаю.
Только ему одному на всем белом свете я разрешаю так со мной общаться. Не будет ни обиды, ни злости. И он об этом прекрасно знает и не злоупотребляет. Скорее всего, сейчас свободно действительно полторы минуты. Поэтому стараюсь максимально кратко.

- Олег мне изменил, сделал из меня виноватую и не хочет отпускать. Еще Татьяна уволила. И я, кажется, боюсь идти домой.
- Э-э-это как-то слишком краткий пересказ, но все потом. Ты мне главное скажи — цела?
- Физически - да.
- Полторы минуты мне не хватит, - бурчит мрачно в трубку и я тут же представляю, как он ерошит волосы. - Макс, сядь за пульт! - добавляет уже громче, не мне. В ответ летит лихо закрученная матерная конструкция от загадочного Макса, но мой собеседник реагирует очень спокойно. - Курить вредно, не капризничай.

- Где ты сейчас? И когда в последний раз ела? - а это уже мне.
- Все еще стою возле дома культуры. А ела… - а действительно, когда я в последний раз ела? Мамин пирог я так и не попробовала. - Не помню, - если сдаваться, так с потрохами.
- Иди в “Культуру” и закажи минимум три порции оливье.
Вот же… Знает, что от этого блюда я не откажусь, даже если буду умирать. Кажется, даже желудок отозвался на призыв протяжным “хочу-у-у”.
- Как дойдешь и сделаешь заказ, пришли мне фото своего паспорта. Все поняла?
- Да, капитан!
- Шутишь. Уже хорошо. Отбой.

В носу начинает щипать. Оттого что когда бы я ни позвонила, он выслушает, примет и всегда поможет.

Поддержка у него иногда своеобразная, но что можно еще услышать если звонишь в три часа ночи тихонечко поплакать в трубку, впечатлившись просмотром “Милые кости”, кроме сонного: “Посмотри еще “Зодиак” или “Парфюмер”. Утром поговорим”.

Мы познакомились… Нет, не так.
Я не помню себя без этого человека. Наши мамы дружили, когда мы были совсем малышами, так что бесить мы начали друг друга еще лежа в соседних колясках. Так как жили мы в соседних подъездах, бесили довольно часто.

В детском саду у нас были соседние горшки, а в школе - парты. Университет он выбрал московский, но и от расстояния наша дружба не заржавела. Может, и не дружба это вовсе?

Мой папа умер через несколько лет после того, как Артур потерял своего. Когда это произошло, наши мамы задружили еще крепче. Всегда можно найти силы продержаться еще немного, когда есть опора и поддержка. Тетя Валя учила мою маму готовить и выживать одной в реальном мире. А мы с Артуром так срослись, что стали скорее братом и сестрой.

Когда он уехал поступать, мое внимание было занято Олегом, но мы все равно, выгрызали минуточку на созвон. Иногда, чтобы просто обменяться ехидными замечаниями.

Олега, кстати, Артур уже тогда не одобрял. Мне казалось это проявлением “братской” ревности и особого значения его предостережениям я не придавала. Хотя, может и стоило. Может быть он уже тогда видел в нем что-то, что я заметила только сейчас? Кто знает как бы сложилось, если бы я его тогда послушала.

Опасливо оглядываясь, иду к ресторану. Здесь совсем недалеко, но всю дорогу кажется, что из ближайшей арки на меня выпрыгнет Олег и… Вот что он сделает я додумывать боюсь. И без того страшно.

До головокружения.
До дрожи.
До тошноты.

Заказывая оливье, сильно сомневаюсь, что стану его есть, но как только официант приносит блюдо, желудок урчит еще одним громким “хочууу”. Приходится попробовать. Одна вилочка, другая, третья... Только сейчас понимаю, как зверски была голодна.

Уходит головокружение, наваливается чудовищная усталость и кажется, что я не спала уже целую вечность.

За окном живет город. Мимо проезжают машины, автобусы, трамваи. Дождь снова усиливается, и на тротуаре яркими вспышками распускаются зонты прохожих.

Кажется, это называется кризализм. Этот термин придумали для описания чувства покоя и защищенности, когда находишься в уютном месте, а за окном бушует гроза.
Пока я спряталась в этом коконе, непогода до меня не доберется. Ведь правда?

На столе начинает вибрировать телефон, от неожиданности роняю вилку. Она с громким звоном падает на край тарелки и все гости в зале оборачиваются посмотреть на меня с упреком.

- Поесть успела? - как всегда без предисловий начинает Артур.
- Успела, - отодвигаю от себя тарелку и подтягиваю ближе кружку с капучино, чтобы сделать первый глоток.
- Тогда заказывай быстро такси, заезжай домой за вещами и, чтобы к четырем успела в аэропорт. Билеты уже отправил на почту.

Такого услышать я точно не ожидала. Конечно же я давлюсь кофе. Конечно же вся эта прелесть стекает по белой футболке уродливым коричневым пятном.

- Это же через четыре часа. Ты с ума сошел? Я не успею! Артур, к чему такая спешка? Я вообще не планировала уезжать. Открыла бы тихонечко свою студию. Если бы действительно никуда не взяли, как пообещала Татьяна. А Олег… Турик, ну не станет же он в самом деле…
- А если станет? - серьезно и даже строго говорит он. - Мелочь, давай не будем испытывать судьбу? Прилетай. Отдохнешь немного, а дальше обсудим. Захочешь - сам отвезу домой и помогу что угодно открыть. Но сейчас мне будет спокойнее, если ты будешь рядом.

И он прав. Конечно, он прав. Но отдохнуть у меня не получится…

*********

Понятия не имею, что Турик тогда сказал моей маме по телефону, но когда я приехала домой, она не плакала, не была против моего отъезда и уже потихонечку собирала вещи. Ничего объяснять не пришлось, она просто обняла меня чуть крепче обычного и выставила чемодан за порог.

Через несколько часов и километры потраченных нервов в пробке на пути к аэропорту, я, наконец, глядя в иллюминатор, наблюдала, как удаляется здание терминала. Домики кажутся крохотными точками, широкие реки - тоненькими ниточками, бесконечные прожилки дорог, складываясь в причудливые узоры, соединяют города.

ОН

Я самый настоящий идиот. И зачем позволил этому так далеко зайти? Зачем вообще нужно было спать со своей подчиненной? Хоть она скоро и станет бывшей. Во всех смыслах.
С другой стороны, а где мне еще найти бабу безвылазно сидя в кабинете? А эта мало того что красивая так еще и умная. Казалась умной.

Сейчас, прыгая на одной ноге, наспех надевая стринги и пытаясь рассказать, какой я козел так, чтобы было слышно соседям, она уже не кажется такой сообразительной. Но все еще остается охрененно красивой и соблазнительной.

Пока она такая голая, горячая, взъерошенная, злая, хочется подойти, намотать волосы на кулак, нагнуть, провести костяшками пальцев по выступающим позвонкам и еще разочек жестко… Пускай соседи узнают правду о том, кто я на самом деле. Да козел, но какой!
Делаю шаг в сторону прикроватной тумбочки, кажется, там я в последний раз видел наручники, но все мои фантазии жестко обламывает звонок в дверь.

Чер-р-рт. Совсем забыл, что Милка должна была привезти Данила на передержку. Обожаю племянника и свою сестрицу, но что так не вовремя? Она должна была приехать только к обеду!

- Ускоряйся. Одежды у тебя немного, справишься быстро. Не стоит перед моим племянником трусами светить, - огрызаюсь я.
- Ну ты и козел! - вспыхивает она.

Н-да. Я ждал чего-то оригинальнее. С наслаждением и грустью наблюдаю, как она упаковывает свои прелести в тонкие кружева и сеточки, чудом уцелевшие после вчерашнего. В прихожей надевает единственное, в чем приехала - пальто. Вот так она больше никакая не сладкая зайка, а старший лейтенант юстиции Авдеева. Даже фантазии только что атаковавшие меня разлетелись в ужасе. Это мне еще повезло, что она не в форме приехала. Пришлось бы точно кино ночью смотреть.

Застегнув все пуговички пальто, она уже не изрыгает никакие ругательства, а только с размаху лепит мне звонкую пощечину и резко открывая дверь, врезается в злую Милку.
Моя любовница охает, оценивая хмурую женщину с ребенком за дверью и, видимо, прибавляя к этому то, как я ее подгонял, делает совсем неправильные выводы. Судя по яростному “Ну ты и урод” и еще одной жгучей пощечине.

Она убегает куда-то к лифтам, а я, потирая пострадавшую щеку, любуюсь уже счастливой мордочкой сестры.

- Понравилось шоу?
- Конечно! - с восторгом заявляет сестрица, вламываясь в мою квартиру.
Данила тянет руку поздороваться и совсем по-взрослому пожимает плечами, мол, что поделать, женщины.

Отправляю пацана запускать плойку, а сам иду вслед за сестрой на кухню. Она уже развела бурную деятельность и очень активно гремит посудой в раковине.

- Яр, ты когда менять баб уже перестанешь, а? Тебе жениться давно пора.
- Милка, а что ты так ноги зашла? Где приветственные “братик, как дела?”, “что там на работе?”. На работе, кстати, новое звание и должность. Спасибо, что спросила. И что приехала на два часа раньше.

От последней фразы она отмахивается, не посчитав нужным отвечать и начитает свою проповедь. Каждый раз одно и то же.

- У тебя все время новая должность, сложное дело, проверки. А жить когда собираешься? Мама внуков ждет.
- С внуками уже ты отстрелялась.
- Я - это другое. Она жаждет тебя пристроить в заботливые руки. А ты со своими однодневками носишься, - переставляя грязную посуду из раковины в посудомойку, тычет в меня бокалом со следом алой помады.
- Я женат на работе. Не надо меня никуда пристраивать. А эти, - забираю бокал из рук сестрицы и отправляю в мусорное ведро, - Для удовольствия. И их в том числе.
- Фу, Яр, не надо мне подробностей. Просто… Ну я же вижу, как ты детей любишь. О Даньке заботишься, возишь его везде, на выходные вот берешь… Тебе давным-давно пора своих.
- Мила, родная, у меня с понедельника начнется адски сложный период. Ну какие бабы, а? Давай мы закроем эту тему… - я мешкаю, подбирая подходящий срок, проверяю часы на запястье на наличие подсказки, но вовремя вспоминаю необходимое определение. - Примерно навсегда?

******

Стоя у окна, равнодушно наблюдаю в отражении стекла, как помощник-студент, которого ко мне прикрепили, заносит уже пятую коробку с делами. Кажется, на меня решили спихнуть висяки за последние десять лет.

Здешнее начальство не очень обрадовалось моему переводу, поэтому ближайший месяц, кажется, придётся жить на рабочем месте. Но плевать. Спешить мне некуда, а эту должность я ждал последние два года. Еще немного и сам здесь стану начальством. Что мне несколько бессонных ночей?

- Там осталось еще столько же. Всё сразу нести? - спрашивает Виталик, пытаясь отдышаться.
- Всё, - хмуро отвечаю, прикидывая фронт работ.

Надежда на передышку тут же гаснет и ссутулившись,уходит за следующей партией документов. Нужно еще проверить, что он умеет кроме доставки коробок. Вдруг это такой же сюрприз, как и количество работы.

Из плюсов — только кабинет. Светлый, просторный. С небольшой каморкой, которую предыдущий хозяин переделал в комнату отдыха. Места там очень мало, помещается только шкаф, крошечный буфет, но самое главное - диван. Он точно пригодится.

Студент оказался сообразительный, хоть и шумный. С мертвым архивом медленно, но справится сам. К сожалению, пришлось отправить домой в положенные пять часов, а самому зарыться в бумагах.
Ближе к полуночи адски захотелось кофе. Пить холодный с доставкой желания не было. Пришлось найти на карте ближайшую кофейню затерянную неподалеку во дворах и зачем-то круглосуточную.
В маленьком зале уютно, тихо играет музыка и сонный бариста недовольно выползает из-под барной стойки, чтобы принять заказ.

- Тройной эспрессо, -холодно бросаю ему.
Глаза парня расширяются так, будто он первый день работает недалеко от следственного комитета. Посмотрев на меня как на сумасшедшего, молча подвигает поближе терминал оплаты и идет делать заказ, а я расплачиваюсь и усаживаюсь за столик ждать.

11. Сталкер

***

Бежать на огромных шпильках очень неудобно, но это какой-то лёгкий уровень. Усложним. Добавляем сломанный каблук, счёсанные коленки и ладонь. Бонусом — паутинка трещин на экране мобильного. Обязательно шлифуем опозданием! До эфира осталось две минуты, а пути на все пять. Пятница удалась!

Всего двадцать минут назад, совсем позабыв о времени, мы с подругой отрывались на вечеринке по случаю старого Нового года. Оглушающая музыка, басы, заменяющие пульс, чьи-то руки на талии, сумасшедшие танцы из последних сил и немного жидкого огня.

Где была моя голова, когда я повелась на Женичкино: “Да мы немножечко посидим, кофе выпьем”.
Знаю же, что это всегда заканчивается в пять утра. Это я ещё вовремя очнулась!
Пропуск на входе не глядя и скорее к лифтам. По пути на шестнадцатый снимаю проклятие этого вечера — туфли. Аккуратно стягиваю рваные сетчатые чулки, запихиваю их в сумку, попутно выискивая в бездонной глубине салфетки. Успеваю вытереть кровь, убрать мелкие камушки из ранок и всё равно пританцовываю несколько секунд в ожидании, пока откроются двери. Бегу босиком по длинному коридору, который сегодня кажется бесконечным. Влетаю через проходную в студию, не обращая внимания на вопли программного директора. Захлопываю дверь эфирной прямо перед его красным от злости лицом. Точно уволит.

Сумку, туфли на пол. Телефон — на стол. Под последний припев «Варвары» Би-2 падаю в кресло и надеваю наушники.
Я успела!
Три. Закрыть глаза.
Два. Глубокий вдох.
Один. Медленный выдох и красным загорается табло "on air".
Подтягиваю поближе микрофон и выхожу в эфир:

— Доброй ночи, дорогие слушатели! С вами Яна Любимова на волнах “Любимого” радио. Ночь пятницы уже вступила в свои права, а это...

Взгляд нечаянно падает на разбитый экран телефона, где всплывает короткое сообщение с неизвестного номера. Чувство беспомощности и страха, что родом из детства, хватает меня за горло цепкими холодными пальцами. Я не могу произнести ни слова. В эфире тишина, а перед глазами только: “Опаздываешь, Ая?”

Никто в этом городе, кроме нескольких человек из отдела кадров, не знает моего настоящего имени. Полгода пряток подошли к концу. Кажется, он меня нашёл.

Краешком сознания понимаю, что тишина в наушниках сменилась какой-то бодрой мелодией. Следующее СМС я вижу не очень чётко, но текст заставляет сердце биться ещё быстрее.
“Пустовойта, два, квартира сто девять”.

Как он узнал мой адрес?

С моей головы исчезают наушники, а перед глазами появляется встревоженное лицо Артура. Пару минут назад кипел от гнева. Что же он прочёл на моём лице, что так испугался? И сколько я так уже сижу?

— Ян, ты чего? Плохо, что ли? — он зачем-то прикладывает руку ко лбу, будто проверяет температуру, а я никак не могу набраться сил произнести хоть слово.
Дыхание сбилось, руки дрожат, в голове роятся неприятные мысли.

— Сиди, в себя приходи, сейчас воды принесу. Да не переживай так, повтор новостей запустится. Полчаса прийти в себя и всё мне рассказать у тебя есть.

Подхватив мою кружку, Артур выходит из комнаты, а я тянусь к пропитанному ядом телефону. Снова пробегаюсь глазами по сообщениям.

Нет. Это не может быть мой муж. Олег бы не стал предупреждать, а сразу бы заявился, напугав еще больше.

Но кто же тогда мой сталкер?

12. Как он узнал?

Впервые он появился совсем недавно. Просто ворвался в одну, уже привычную, ночную смену.


- Это были «Напитки покрепче» группы Звери. Встречаем пятницу с правильным настроением! В Москве полночь, Меня зовут Яна Любимова и я жду ваших сообщений. Через несколько минут вернусь в эфир и поболтаем, не переключайтесь! - поправляю наушники и на последних секундах успеваю ворваться в эфир даже не зевая.

Подводка, перебивка, запустить следующий трек — выдох.

Новых сообщений в чате приходится ждать долго. Это не утренний эфир. Попробуй вылови скучающих в ночи. Казалось бы, кому вообще нужна программа с приветами и поздравлениями в такое время? Тем, кто скучает на ночных дежурствах, за рулем, пережидает плохие времена и боль в одиночестве. И мне. Особенно мне.

Грею пальцы о кружку с горячим чаем. Декабрь в этом году как-то особенно колет иголками холода.
Кружка - единственный островок уюта в стерильной эфирной. Моя прелесть. Прелесть ручной работы в виде мордочки лисы. В магазине она скромно стояла в сторонке, с подписью “уценка”. Браком оказалось отсутствие прорисовки одной брови. Скромная девочка с дефектом. Мы идеально подошли друг другу и ушли домой вместе.

Идеальная пара: она без брови, я с расколотым сердцем. Она мой талисман и теплый хранитель голоса. Люблю ее.

Семнадцать минут первого, а чат с сообщениями все еще пуст. Я успеваю выйти на балкон за глотком свежего воздуха и промерзнуть до костей за считаные секунды. Обновить плейлист, выйти с еще одной подводкой, заварить новую порцию чая.

Запах лаванды, вербены и перечной мяты окутывает нежными объятьями и как бы нашептывает на ушко: “Закрывай глазки, я покажу тебе невероятных оттенков поля на закате. Там гудят лавандовые пчелы, собирая мед, ветер танцует джигу в волосах, теплое и ласковое солнце на коже оставляет веснушки, мурлычущий котик трется о ноги, выпрашивая ласку и перекус, не кормили же так давно...“
Меня, снова почти нырнувшую в другую реальность , возвращает в настоящее звук пришедшего сообщения в чат:

Гость : “-А кому нужны программы приветов и поздравлений в первом часу ночи?”

Хммм, действительно…

***

Пока думаю, что такого стандартно-нейтрального ответить шутнику, в чат падает несколько поздравлений с днем рождения, которые срочно нужно отправить в эфир. Приходится редактировать сообщения от лишнего. Многие думают, что мат и стихи на три страницы очень уместны на радио. Так вот, нет. За это программные редакторы в первую очередь дают по губам.
Ловко выдаю всю праздничную мишуру, снимаю наушники и со спокойной душой обратно к чаю. Но возвращению в лавандово-мятное марево мешает оповещение о новом сообщении в чате.

Гость: Тех, кто это отправляет я понять не могу. Они думают, что их поздравления у приемника ждут?
Гость: И ладно бы днем, но ночью?!
Гость: Ну правда, какой сейчас год? Позвонить сложно?
Гость: Или они просто номером ошиблись, когда СМС отправляли?

Уведомления сыпятся одно за другим. Ты смотри какой шутник болтливый попался. Неужели в интернете закончились все сообщества, чатики, форумы?

Хочется ответить этому троллю, как полагается. Но я же культурная девочка! И хамить слушателю да еще и с рабочего аккаунта было бы совсем нехорошо. Поэтому старательно игнорирую, хотя подушечки пальцев так и покалывает от желания ответить.

Никак не могу спокойно усидеть на месте. Пристально инспектирую эфирную, чем бы отвлечься, и замечаю слой пыли на листах одинокого фикуса, стоящего в углу. Прямо сейчас и ни минутой позже их нужно вымыть! Только я отрываю свою пятую точку от кресла, чтоб уйти за тряпкой и тут же приземляю ее обратно. Чат снова горит красным.

Гость: Яна, а сколько вам лет?
Гость: И “Яна” это ведь псевдоним, правда?

Казалось бы, обычные вопросы. Утренним ведущим и не такие запросы присылают. А уж предложения… Но с моим анамнезом сердце пропускает пару ударов. Я дрожащими пальцами удаляю сообщения, чтоб не распускать дальше клубок мыслей.
Не думать. Не вспоминать. Не плакать больше ночи напролет.

Ухожу к фикусу, у нас с ним есть миссия поважнее, чем почесать чье то эго. Тщательно протираю все листочки, поливаю цветок. Бедный. За что ты так наказан, милый? За какие грехи оставили в этой глухой и темной комнате? Как он здесь выживает?
Хотя у людей, наверное, так же? Только мы, чаще всего, добровольно прячемся каждый в свою норку и так с ней срастаемся, что каждый выход к свету становится невыносимо болезненным.

Еще несколько часов проходят без происшествий. Новых сообщений от “Гостя” больше нет. Я спокойно довожу свою смену до конца.
К пяти часам подтягивается утренние ведущие и я могу только позавидовать вечно бодрой в это время суток Юле и принести свои соболезнования хмурому Максу, который помимо принесенного с собой картонного стаканчика с допингом, опустошает уже третью порцию из нашей кофемашины.

-Ну что ж, дорогие радиослушатели, мое время в эфире подходит к концу. Хоть на улице еще беспросветная темень, в нашу студию уже прилетели утренние птички и они готовы передать вам свой заряд бодрости на целый день!
У меня резко начинает зудеть точка на лбу и, кажется, температура подскочила в эфирной на несколько градусов. Если бы у Макса, прожигающего взглядом через окошко в техничку были глаза-лазеры мне определенно не жить. Да, похоже, ночка у кого-то удалась.
-Оставляю вас в компании Макса и Юленьки, а также Города 321 “Вне зоны доступа”. С вами была Яна Любимова. Услышимся завтра в полночь!

Договорив, выхожу из эфира и вижу новое сообщение, моментально всплывающее в чате:

Гость: Доброго дня, Яна.

В комнату влетает Макс с язвительными шуточками, шумная и деловитая Юля, а я немею. Не могу произнести и слова.
Он ничего такого не написал, почему же так страшно?

13. Сильная девочка

Передо мной на столе появляется бутылка воды, моя кружка-лисичка наполненная кофе, конфеты и даже аптечка. Надо же, заметил, что поранилась. А конфеты - моя любимая “Южная ночь”. Турик знает меня как облупленную. Никогда не могла перед ними устоять и даже сейчас хватаю сразу две, разворачиваю дрожащими пальцами, первый укус и, клянусь, мне становится легче, хотя все еще потряхивает от страха.

- Вот ты извращенка! - не может удержаться от комментария Артур глядя на то, как я обкусываю шоколад с нежного, кисло-сладкого желе.
- А то ты не шнал. Мне так вкушнее, - бурчу с набитым ртом, запивая шоколад горячим кофе.
- Кто бы сомневался. Ну что, расскажешь, что это было? - сделав паузу добавляет, многозначительно посмотрев на мой мобильный. - Или кто? Что вообще сегодня вечером произошло?
- Я опоздала, - включается во мне капитан очевидность. Скорее всего, от рассказа не отвертеться, но попробовать стоит.
- Это понятно. Про это что скажешь? - нежно, почти не касаясь, проводит пальцем по ссадинам на коленке, спускается ниже по голени, нагло хватает, ставит ступню себе на бедро и тянется за аптечкой.

- Случайно вышло, немного задержалась, пришлось ускориться. Неудачно, как видишь.
- А дальше? Что в эфире произошло?
- Помнишь, я говорила, что есть слушатель в чате… - сердечко снова набирает обороты и становится труднее дышать. - Тебе это может показаться полным бредом, но… Ай! Щиплет!
Пока я пытаюсь изливать душу, Артур прикладывает ватный диск с перекисью и безжалостно вычищает раны. Изверг!

- Зато заражения не будет. Продолжай.
- Турик, я долго думала, что это ерунда и он просто от скуки приходит в чат поболтать каждую ночь, но он знает мой номер и настоящее имя! - разблокирую телефон и показываю экран с сообщениями другу.
-Что будем делать? Надеюсь, ты не планируешь бежать? Как после недомужа своего?
-Я не знаю, правда, мне страшно. Я не пойму, чего он от меня хочет.
-Давай выясним!

*******

- О чем ты? - резко выдергиваю ногу из цепких лап Артура.
- Ногу верни, - говорит строго и прищурившись смотрит на меня в ожидании.

Опасливо кошусь на то, как он заменяет перекись на йод и щедро наливает на ватный диск, но возвращаю конечность на место. Человек, которого я считала другом, зажимает между бедер мою стопу и продолжает безжалостно обрабатывать коленку.

- Найти данные о тебе очень непросто. А так чтобы еще и мобильный… Это явно не школьник которому скучно.

От его слов ладони снова потеют и учащается дыхание. Мы точно успокаивать меня собрались? Хватаю еще две конфеты и тут же съедаю. От друга поддержки не дождаться, вдруг хоть это поможет?

- До этого я и сама уже додумалась. Делать то что?
- А ты сама чего хочешь, Ай?

И правда. Чего я хочу на самом деле? Бежать? Снова менять город, работу, цвет волос, терять друзей и близких?
Нет.

- Понять кто это. И чего он от меня хочет, тоже было бы неплохо.
- Давай я попробую устроить встречу? Выманим его под каким-то дурацким предлогом. Например, нам нужно новое вечернее шоу, а он отлично подходи. Что-то вроде “слушатель против ведущего”. Если придет, узнаем его мотивы.
- А если нет?
- А если нет, придумаем новый план. Ты же знаешь, я тебя не оставлю. Не стоит больше бежать, - мягко отвечая на все мои так и не произнесенные вслух вопросы, заканчивает Артур.
- А если я испугаюсь и не захочу идти на встречу?
- Ты у меня сильная девочка, справишься, - он на секунду замирает, заглядывает мне в глаза, будто высматривая, осталась ли где-то там смелость и хоть немного Аи? А если по стенкам поскрести?
- Если будет совсем плохо, пойду один, - резким движением отрывает защитную пленку, наклеивает пластырь на большую рану на коленке и целует поверх. - Готово. До свадьбы заживет!
- Типун тебе! - пытаюсь отвесить подзатыльник, но он ловко уклоняется и делает вид, что словил крайне болезненный удар.

Турик больше не затрагивает больную тему. Мы болтаем, шутим о чем-то отвлеченном и напряжение уходит. Остается только призрак страха, который не дает спокойно смотреть на экран смартфона.
Когда время вынужденного перерыва заканчивается, я подхожу к Артуру, который собирает со стола все, что принес и обнимаю его со спины.

- Спасибо. Что возишься со мной. Кажется, я столько проблем тебе со школы не доставляла как в последние полгода.
-Все в порядке. Рассказывай мне обо всем, пожалуйста. Ты же знаешь, я помогу, - разворачивается лицом, одной рукой обнимает, а второй ерошит кудри у меня на голове.
Он наматывает прядь волос и задумчиво произносит:
- А тебе идет рыжий, - и дергает за волосы.

За что и получает локтем в живот. Ну ой! Я же тоже случайно! Но даже эта шуточная драка обращается в смех. Вот в детстве мы дрались… Но это совсем другая история.

- Я ключи у пульта оставлю. Побудешь пока у меня. Завтра вечером перед твоей сменой съездим за вещами. А сейчас - семь минут до эфира. Готовься.
- Спасибо.

Он ничего не отвечает, только кивает, мол, ерунда, прорвемся, и разворачивается, чтобы уйти, но я понимаю, что меня весь вечер царапало и задаю вопрос, когда он уже выходит из эфирной.
- Турик, а как Рита отнесется к тому, что я у вас останусь?
Он останавливается, опустив голову и тихо, почти сорвавшимся голосом отвечает:
- Рита больше у меня не живет.
Со всеми своими переживаниями я не заметила, как близкому человеку плохо. Бросаюсь к нему и обнимаю изо всей силы.
- Прости, прости меня. Совсем тебя заморочила, когда ты сам не в порядке.
- Ай, давай завтра, договорились? Не реви только гундосить будешь. Я тебя сейчас запущу и уеду. Дальше сама справишься? Макс в пять приедет.

Отпускать его в таком состоянии не хочется, но все равно сейчас ничего не вытащить. Когда будет готов, расскажет сам.

ОН / 2

Последние недели перед Новым годом выдались поистине адские. Открылись все оставленные предшественником дыры, которые я вынужден был в срочном порядке латать.

На праздничных выходных отдохнуть тоже не вышло. Пришлось отменить обещанный племяннику загул и впахивать со второго января и до упора.

Сегодня уже тринадцатое, а конца не видно. За окном не умолкает грохот фейерверков, раздражая и напоминая, что сейчас все дома с семьей, по старой традиции готовятся еще разочек встретить Новый год, а я тухну в кабинете в компании очередной стопки бумаг. Хорошо хоть на удобном диване.
Когда мне было лет девять, пока во дворе одна компания пацанов играла в пиратов, а вторая в футбол, я, влипнув детективные истории, твердо решил стать сыщиком. Мама не успевала покупать книги так быстро, как я проглатывал истории о приключениях Шерлока, Пуаро, Вульф и даже Фандорина.

На первой же практике в универе все мои фантазии о расследованиях жестко обломали, усадив за бесполезный разбор бумажек, с которым справилась бы любая обезьяна без юридического образования. Но тогда я еще верил, что став большим начальником, я смогу получить хоть немного свободы от кабинетов и по-настоящему расследовать дела.

Наивный идиот.

Но есть и небольшие плюсы. Доступ к информации. Сейчас мои ночи согревает только голос прекрасной птички на радио. Наш с ней аккуратный флирт в чате каждый раз заставляет кровь быстрее течь по жилам и все сильнее разжигает интерес. Ни на один мой вопрос честно она не ответила. Я проверил.

Будь я обычным менеджером, вряд ли у меня появилось бы возможность узнать хоть что-то. Но нагло пользуясь служебным положением, отправил оперов собирать информацию о прекрасной незнакомке.
Она еще вкуснее, чем я себе представлял. Влип с первых нот голоса, а увидев захотел забрать себе и навсегда.

В тысячный раз открываю ее страничку в соцсети и пролистываю немногочисленные фото. Ничего не могу с собой поделать и залипаю на острых ключицах, на золотистой коже в ложбинке декольте, на прозрачно-голубых, с зелеными прожилками глазах.

И почему мне кажется, что уже их видел? И был очарован...

Я уже давно не пацан и совсем не обделен вниманием женщин, но когда смотрю на ее фото, зверь во мне поскуливает от жажды и роет землю в ожидании, пока я его спущу с цепи.

Особенно меня притягивает ее фото у бассейна. Она разложила облако своих кудрявых волос и тянется на солнышке как ленивая кошка. Хочется впиться зубами в ее тонкую шейку и почувствовать, как в венах ускоряясь бьется пульс. Спуститься ниже и ниже укусами-поцелуями и попробовать ее там, где она особенно сладкая.

Брюки становятся тесными. Эта девчонка делает из меня пятнадцатилетнего пацана! Хочется забить на работу, прыгнуть в машину поехать к ней, но… Всегда есть “но”. Не может же быть без подвоха, да?

Подстава нашлась в досье.
Очаровательная Ая Аверина давным-давно замужем. Была поймана в клетку брака, когда была еще совсем девчонкой. Уверен муж, зацепив еще в школе, так и не отпустил.

Я бы не отпустил.

**********

Зараза. Какая же красивая зараза. И ведь не подступишься. Не в моих правилах спать с замужними. Но ведь подергать за косички мне никто не помешает? Нужно хоть чем-то накормить зверя, чтоб не сорвался с цепи.

Она недавно обмолвилась, что совсем не против, если я сам все о ней разузнаю. Конечно, это была шутка и вряд ли бы она сказала что-то подобное, знай она меня поближе. Но за язык никто не тянул, ведь правда?

До полуночи остается десять минут. И пока я иду к чайнику делать растворимую бурду с гордым названием “кофе”, в кабинет без стука вламывается дежурный. Точнее, дежурная.
То ли Арина, то ли Алина никак не запомню.

Удивительное дело. Помню номера всех своих текущих дел и еще несколько десятков самых громких из закрытых, фамилии всех потерпевших и жуликов с самого начала работы в следствии. Самые используемые мною статьи Уголовного кодекса перескажу дословно в любом состоянии и время суток. Но имя этой девицы вылетает из головы моментально. А сейчас и подсказать некому.

Внешне она полная противоположность Аи. Очень высокая, мы почти одного роста, а каблучок у нее небольшой. Темные, густые волосы собраны в высокий хвост, пухлые губы призывно накрашены, ногти длинные, острые, опасные. Красные.

- Ярослав Борисович, я вам кофе принесла. Смотрю, вовремя! - вынимает кружку с растворимой грязью из лужи, которую я себе смешал, и вкладывает в ладонь картонный стаканчик из кофейни, не переставая обнимать мои пальцы своими.

Хоть устав и позволяет расстегивать только одну, самую верхнюю пуговичку на форменной рубашке, ее это не останавливает. Декольте проходит по самой острой грани приличий. Она расстегнула так много, что я вижу краешек красных кружев.

Кофе она принесла, как же. Может быть, научить ее общаться с человеком старше по званию? Или… спустить пар с ней? Мой зверь голоден, жаждет мяса. Но пока диета сократила рацион, можно перекусить и соей?
Хоть ненадолго забуду о грациозной кошке с золотой кожей, сияющей на солнце, до которой никак не дотянуться.

Кажется, небольшую паузу она принимает за согласие, и вторую ладонь укладывает мне на грудь. Наглая ужас. Ее поведение заводит, но совсем не так, как фото моей ленивой кошки.
Что ж. Совместим удовольствие с обучением.

Обманчиво — нежно веду пальцем по ее воротничку, спускаюсь в ложбинку груди и расстегиваю еще несколько пуговиц. Ее прелести, укрытые тонким красным кружевом, выпрыгивают прямо в руки. Алину или Альбину это совсем не смущает, на ее лице появляется предвкушающая улыбка, а в глазах лихорадочный жадный блеск. Она закусывает губу и подходит совсем близко, впечатываясь в мое тело.

Слишком пухлые губы, слишком ярко накрашены глаза, слишком сладкие духи.
Красивая, горячая и совсем не та, кого я хочу.
Она тянется к моему воротничку, но я перехватываю запястье, резко отвожу руку в сторону и загибаю ее над столом, стоящим позади меня.
Красиво. Очень. Но не то. Совсем не то.

Хотя мой организм и совсем не против продолжить эту игру, тело реагирует как положено. А девица провоцируя нагло трется задницей плотно обтянутой юбкой о мое желание.
Доигралась.

Резко задираю юбку и развожу ноги в стороны. Ей неудобно, она пытается вырываться, но я только усиливаю хватку и отвешиваю несколько звонких шлепков по заднице. На коже моментально проявляются алые следы. Поглаживаю место удара. Кожа там чуть теплее и нежнее.

- Яр! - начинает хныкать, резко переходя на ты. Это явно не то, чего она от меня ожидала.

- Не дергайся, иначе будет больно. Ты же хотела поиграть. Разве нет?
Наклоняюсь к ее лицу, вдыхая аромат.Что-то ванильное, приторное и совсем не мое.

- Не так!

- Еще хочешь попробовать по-другому? - толкаюсь в нее бедрами плотнее, пригвождая к столу.Но все еще в одежде. Просто пугаю.

А она совершенно не боится. Все также призывно продолжает вертеть задницей. Все еще думает, что я шучу? Снова пытается выдернуть руки, но я удерживаю ее на месте. Ох, не вовремя ты решила поиграть.

- Слушай внимательно. Мне не интересны все эти брачные игры на рабочем месте. Еще раз позволишь себе подобное поведение в мою сторону, или я увижу, как вертишь хвостом перед другими в отделе, вылетишь с работы моментально. Усвоила?

Вот теперь ей страшно. Теперь я чувствую, как она замерла, но волны мелкой дрожи прокатываются по ее телу.

- Я не слышу ответ, -

- Поняла, поняла, пусти!

От уверенности и наглости не остается следа. Она отпрыгивает от меня на добрых два метра, неловко пытается поправить то юбку, то рубашку, но в итоге не получается ни то ни другое.

- Чтобы через две минуты была на рабочем месте и в опрятном виде.

То ли Алина, то ли Арина пулей вылетает из кабинета, оставляя после себя только аромат приторно сладких духов и остывший стаканчик с кофе.
Кофе отправляется в урну, а я открыть окно, чтобы впустить свежий морозный воздух. Проветрить мысли и успокоить тело.

На часах уже полночь, а по радио играет только музыка. Куда же делать моя солнечная кошка?
Она выходит в эфир с небольшой задержкой, но я успеваю забеспокоиться.
И пока в венах еще плещется адреналин и желание отправляю СМС на ее личный номер.
Играть так на все деньги.

“Опаздываешь, Ая?”