Измена. Развод. Моя (не)случайная беременность

Глава 1

1 сентября

Петя Самойлов плакал горько и безутешно. А ещё – тихо и обречённо.

Он стоял, зажмурив глаза и опустив плечи, а по щекам его катились слёзы.

– Ну, что случилось? – потрепала я его по волосам, приглаживая упрямый хохолок на макушке.

– А он всегда ноет, плакса, – преданно посмотрела мне в глаза Саша Вострикова – отличница в очках, с толстой косой через плечо.

Мои пятиклашки. Мой самый первый класс, где мне предстояло быть классной руководительницей.

Уже играла вовсю музыка. Классы выстроились на линейку. Бодро вещала что-то в микрофон ведущая. А у меня тут маленькая трагедия.

– Не бойся. Я рядом, – приободрила я Петю. – Хочешь, я буду держать тебя за руку?

Он хлюпнул носом, вздохнул горестно, с надрывом, а потом его потная ладошка легла в мою. Я почувствовала дрожь маленького тела и невольно подумала: у меня тоже мог уже быть такой сын. Чуть поменьше, но мог.

Я ободряюще сжала ладошку и почувствовала, как Петя прижался ко мне, словно ища защиты. Котёнок. Доверчивый и беспомощный.

Вострикова ехидно хмыкнула. Я посмотрела на неё строго, и девочка часто-часто захлопала ресницами.

Я знала, о чём скажу на самом первом уроке в этом году. Не по теме, наверное, но то, что им запомнится надолго. О дружбе. О милосердии. Об умении помогать друг другу. О том, что мы – маленькая семья

– Он ревёт, потому что его родители не пришли, – наябедничала Сашка, – у него папка к другой тётке ушёл! – добавила она торжественно.

– Саша! – покачала я головой, чувствуя, как сжался, будто от удара, Петя.

Нельзя. Нельзя так. По живому – жестокими словами. Но дети иногда не знают компромиссов. Этому тоже надо учить.

Только-только из-под крыла первой учительницы, они, мои «пятачки», сломали шеренгу и столпились вокруг меня. Я не стала на них шикать и выстраивать заново. Позволила маленькому морю обступить меня со всех сторон. Пусть. Им очень нужно, чтобы кто-то был рядом. А я единственная, кого они знали.

Их первая учительница гордо вела первоклассников – маленьких совсем. Мои вон уже не такие беспомощные, но всё же, всё же… Я знала, как нелегко им придётся поначалу.

– Зачем тебе этот геморрой нужен? – бурчал Вадим, мой муж, когда я сказала ему, что хочу взять классное руководство. – Матери позвоню, она быстро этот вопрос с твоей директрисой уладит.

Да, свекровь могла. Только я не хотела. Решила не отказываться, когда предложили. Новая ступень ответственности. Я должна была её перешагнуть.

Никому, даже самой себе, я не призналась, что на самом деле мне хотелось быть поближе к детям. Вникать в их проблемы. Заботиться. Быть школьной «мамой». Может, потому, что со своими детьми у нас с Вадимом никак не получалось пока.

И вот я стала путеводной звездой пятого «А». Двадцать семь доверчивых пар глаз. Пятнадцать мальчиков и двенадцать девочек. Моя большая школьная семья.

Дети, которым я нужна, как воздух. Хотя бы первое время.

Дети, которые нужны мне, как кислород, которым я смогу дышать долгих семь лет.

– Майская, зайди ко мне, – поманила меня после четвёртого урока повелительным жестом вечно замученная завуч Инна Сергеевна, – у меня тут изменения в расписании, я уроки переставила, сама понимаешь.

Я понимала: в начале года – вечный аврал и нервотрёпка.

– Вот смотри: седьмого урока не будет, я тебе его на завтра перекинула, так что на сегодня всё, можешь быть свободна. Есть прекрасная возможность побыть с семьёй, отметить новый учебный год, – заискивающе смотрела она мне в глаза.

– Спасибо, Инна Сергеевна, – поблагодарила я завуча, прикидывая, как перестроить свой график в дальнейшем.

Первым делом потянулась за телефоном – позвонить и рассказать мужу, что я освободилась сегодня пораньше, а потом решила: не стоит. Побуду в одиночестве, приготовлю ужин, как раз он вернётся с работы – и устрою сюрприз. Приятная неожиданность. Вадим любил, когда я освобождалась от «школьной мути» – так он называл пренебрежительно мою работу.

Ему не нравилось, что я не стала домохозяйкой, а настояла на работе в школе.

– Ну зачем это тебе? Я отлично зарабатываю, нам хватает. Лучше бы думала о доме и детях, которые у нас скоро появятся.

Я замужем пять лет. А детей у нас так и не случилось. Я вышла замуж в двадцать, юной студенткой. Не смогла устоять перед обаянием Майского, в фирме которого проходила практику.

Я мечтала стать синхронным переводчиком, но не срослось. Зато пригодилась вторая специализация, и я стала учительницей английского языка.

По протекции свекрови, что проработала в отделе образования двадцать с хвостиком лет, меня устроили в «очень приличную гимназию с уклоном в иностранные языки».

Я бы отказалась от такой чести, но свекровь была как раз из разряда тех людей, которым не отказывают.

Она вообще без конца лезла в нашу семью, поучала, указывала, укоряла. Сказывался многолетний опыт работы инспектором в отделе образования.

Глава 2

В сложных ситуациях кто-то впадает в истерику, кто-то в буйное помешательство, когда разум отказывает, а живут лишь боль да жажда разрушения.

Я впадала в ступор. В штопор, когда по спирали вниз. И никакие другие силы не действовали.

Застав собственного мужа с любовницей, я не знала, что делать.

Странное оцепенение сковало меня по рукам и ногам.

Как во сне, я свернула всё же на кухню и без сил опустилась на стул. Меня мутило. Я смотрела одну точку невидящим взглядом и сдерживала рвотные позывы.

Хотя, нет. Я видела нашу с Вадимом супружескую постель, где, как животные, совокуплялись мой муж и его любовница.

Кажется, я на этом зациклилась. Меня перемкнуло.

– В моём доме. На моей постели. На моих простынях, – проговорила я вслух. – На моих шёлковых простынях. На моей кровати, – повторяла я шёпотом, мечтая, что всё это – дурацкий сон, что мне приснилось. А на самом деле ничего не произошло.

– Анна! – ворвался в сознание голос Вадима.

Он всегда называл меня так – полным именем. Ему не нравились уменьшительно-ласкательные Аня, Анюта. «Слишком по-детски», – морщил Вадим нос, будто у него что-то болело, а поэтому он научился произносить моё полное имя с разными интонациями.

Сейчас оно звучало зло и раздражённо.

– Какого чёрта ты дома? – поинтересовался он.

Жизнь рушится, летит под откос, но это, видимо, главный вопрос мироздания.

– Ну, извини, – не стала я на него смотреть, потому что не имела понятия, что будет, если я встречусь с его бесстыжими глазами. – Я не знала, что должна придерживаться расписания, когда мне домой возвращаться.

– Ты почему не на работе? – продолжал наседать муж, и я вдруг поняла, что не могу слышать его голос. Еле держусь, чтобы не сорваться.

– Хорошо, что не говоришь: «это не то, что ты подумала», – наконец-то нашла я в себе силы, чтобы сфокусироваться на фигуре, маячившей в дверном проёме.

Нас разделял метр.

Пропасть, по сути.

Я услышала быстрые шаги, а потом – как хлопнула входная дверь.

Тихо. Поспешно. Воровато. Будто это могло что-то изменить.

Она уже ворвалась в мою жизнь. Могла бы и не стесняться. Цокать каблуками. Хлопнуть дверью. Так, чтобы стёкла моей жизни вывалились нахрен и засыпали пол осколками.

– Анна! – Вадим сделал шаг ко мне.

– Не подходи. Не прикасайся, – попросила тихо. – Не надо ничего говорить и объяснять. Я и так всё поняла.

– Что ты поняла? – повысил он голос. – Ты сейчас в шоке и не способна здраво мыслить.

– Правда? – снова мазнула я взглядом по Вадиму. – Считаешь, я дура? Хотя почему считаешь. Я дура и есть. Самая настоящая.

– Вот только не начинай! – опять в его голосе злость и раздражение.

– Да я уже закончила, – отвернулась устало.

Странно. Я даже не заплакала. Внутри – выжженная пустошь. Будто ничего никогда не было.

Наверное, да. Это шок. И позже накатит волной, что сразу оглушит меня и потянет на дно.

– Ну, прости, – попытался выдать Вадим раскаяние, но я его не почувствовала.

Он злился. Как всегда, впрочем, когда был виноват, но признаваться в этом не хотел.

Пустые слова, что падают в пустую душу.

Я слепо пошарила рукой, ища сумочку. Там телефон. Надо делать простые и понятные вещи. Я не могу здесь оставаться. Надо вызвать такси и выбраться из этого дома.

Сумочка, наверное, осталась в коридоре. Или я её потеряла по дороге к спальне.

Я поднялась со стула. Вадим стоял у меня на пути.

Брюки застёгнуты наспех – ремень болтается. Белоснежная домашняя футболка облегала торс, как вторая кожа. Свежая футболка, из шкафа. Пахнет кондиционером для белья.

Он любил только белые футболки. У него их целая полка. Чистые, хорошо пахнущие, наглаженные. Я заботилась, чтобы у него всегда были чистые вещи.

– Дай мне пройти, – попросила монотонно. На эмоции не хватало сил.

– Не устраивай истерик, Анна, – Вадим тоже говорил тихо, но смотрел волком.

Я бедная Красная Шапочка. Если не сумею за себя постоять, он меня съест.

– Ну, облажался. С кем не бывает.

Для него это в порядке вещей, – отстранённо подумала я. Сколько их было? Вот таких любовниц? Видимо, не одна. А сегодня – не первый и единственный раз. Обыденность. Тайная изнанка жизни Вадима Майского.

Я покачала головой:

– Возможно, для тебя это ничего не значит. Для меня всё по-другому. Уйди с дороги.

Раз, два, три, четыре, пять… – вело отсчёт моё сердце. Не драться же мне с ним? Я ждала.

Где-то на двадцать первом ударе он посторонился. Смотрел исподлобья.

Мне бы вещи собрать. Но для этого нужно зайти в спальню. Я не смогу, не получится. Лучше когда-нибудь потом.

Глава 3

Уже сидя в такси, я позвонила Машке.

Ехать мне было некуда. Я не бедная родственница, но и не столичная штучка. «Понаехавшая», как пренебрежительно отзывалась обо мне свекровь. За спиной, естественно. Но у спины тоже есть уши. Иногда.

– Маш, можно я к тебе приеду? – спросила, прикладывая платок к разбитой губе. Кровь никак не хотела останавливаться.

Хорошо, что таксист не стал задавать лишние вопросы, только головой покачал, глядя на мои почти босые ноги.

– Что-то случилось? – у Машки внутри радар. Она чувствовала неприятности каким-то особым чутьём.

– Случилось. Я тебе при встрече расскажу, если можно.

– Нужно. Приезжай.

Она всегда такая. Немного резкая. Иногда – много. Но честная и порядочная, хоть и не каждому дано увидеть все прекрасные глубины её души.

Вадим Машку недолюбливал. Но наша дружба – не то, что я готова была бы променять на душевное спокойствие мужа.

Если бы я всегда и во всём его слушалась, то осталась бы мёртвой царевной в хрустальном гробу.

Вадиму всегда хотелось, чтобы я всецело и полностью принадлежала ему. Но я, при всей покладистости и бессловесности характера, всё же отстояла важные и очень нужные для меня вещи. Обучение и общение с лучшей подругой – из их числа.

– Нихрена себе! – присвистнула Машка, разглядывая моё лицо, а затем засмотрелась на мои ноги.

Я поджала пальцы: из дыры колготок сиротливо выглядывал большой, и я чувствовала себя нищенкой, которую обобрали.

– Твой? – коротко поинтересовалась Машка.

Я кивнула. Казалось: открою рот – и разрыдаюсь. Почему-то слёзы, которые никак не хотели литься дома, очень близко засели и попытались прорваться здесь, в очень скромной Машкиной «однушке».

– Ясно, – взяла она меня за руку. Я вздрогнула: её пальцы точно легли на то место, где со всей силой и яростью отметился Вадим.

У Машки – чутьё зверя. Она тут же отпустила мою руку, ещё раз внимательно посмотрела на меня и указала головой на ванную комнату.

– В душ. Всё остальное потом.

Позже, сидя на кухне в Машкином халате, сверкая синяками на руке, я пила чай и пустыми глазами смотрела не пойми куда.

– Я его с другой застала, – слова, оказалось, выталкивать из себя просто. – Домой не вовремя явилась.

– Ну, как раз вовремя, – возразила Машка, неопределённо поведя рукой. – Не удивительно. Он всегда был у тебя… скользкий.

Нелюбовь у Майского и моей подруги была общей. Это единственное, что их объединяло. Машке Вадим тоже никогда не нравился.

– Что делать будешь?

– Разводиться.

– Вот так сразу?

– Не умею я по-другому, ты же знаешь.

– Да, – вздохнула она. – Слишком чистая и правильная. Больше пяти лет на этого козла убила.

– Маш… – я никогда не разрешала ей говорить про Вадима гадости. Впрочем, как и ему о подруге.

Сейчас, наверное, я одёрнула её по привычке.

– Ладно-ладно, – подняла она руки вверх, словно сдаваясь, – кто бы возражал, я не стану. Что это я? Радоваться надо и пить шампанское до всыку. Лёд придерживай! – прикрикнула она на меня.

Как по мне, поздно, но Машка считала иначе.

– Потом мазью намажем.

– Мне завтра на работу, – беспомощно пробормотала я. – Как же я в таком виде?

– Замажем! – оптимистично заявила Машка. – Я спец. Никто ничего не поймёт. Хорошо хоть губу разбил слегка. Повезло.

Вот уж точно. Повезло так повезло.

– Я без вещей.

– Нарядим!

– Без туфель.

– Мои обуешь.

Я с сомнением посмотрела на Машкины изящные ступни.

Я в её туфли могла бы влезть, да, но ходить – вряд ли.

– Ну, сгоняем в магазин. Долго ли нам молодым да красивым? Время ещё детское. Деньги есть?

Я поморгала, соображая.

– Да, карточка со мной. Правда, я не знаю, сколько там.

Машка закатила глаза.

– Ну, думаю, на туфли хватит. И, наверное, надо наличку снять. Вадичка ведь твой драгоценный небось всё под контролем держит?

– Он уже не мой, – машинально покачала головой, отгоняя видение двух тел на моей кровати. Точнее, уже не моей. Надо привыкать. – И он не такой, Маш. Не станет… мелочиться.

– Знаем мы таких не таких. Просто перестрахуемся, хорошо?

Маша моя практичная очень. И циничная. Я же не верила, что Вадим способен на подобную подлость.

Он да. Прижимист временами. Умеет считать и планировать. Но для меня никогда не скупился и ни в чём не ограничивал. Я могла для себя позволить всё. Другое дело – для кого-то.

Вадим не понимал, когда деньги уходили просто так.

Глава 4-1

Незнакомый номер. Но я так приучена, что отвечаю на все телефонные звонки.

– Приёмная господина Рейнера, – отрапортовал бодро девичий голос.

О, мама дорогая. Рейнер. Я надеялась, что даже в кошмарном сне больше никогда не услышу эту фамилию. Слишком свежи были воспоминания нашего знакомства и моего позора.

Я моргнула. Посмотрела на часы. Почти десять. Они там что, круглосуточно работают?

– Добрый вечер, Анна, – низкий, бархатный, чуть глуховатый голос заполонил, казалось, всё пространство.

Машка жестикулировала и округляла глаза, сбивая меня с толку ещё больше. Хотя куда больше.

– Я… э-э-э… – беспомощно мымрила я, пытаясь отыскать хоть одну мало-мальски приемлемую фразу. – Здравствуйте Илья Эду…

– А я уже подумал, что вы запамятовали нашу незабываемую встречу, – сквозила в его голосе ирония.

– Нет, что вы, как можно такое забыть? – не удержалась и я от сарказма.

Что мне терять? Великолепное завершение этого ужасного дня – беседа с язвительным Рейнером на сон грядущий.

– Вы всё ещё заинтересованы в лингафонном кабинете? – не стал тянуть он резину.

Это было именно то, ради чего я попёрлась два дня назад на закрытый приём.

Я могла послать его к чёрту, но если он решил всё же облагодетельствовать родную школу, то почему нет? Дети не виноваты в бедах и несчастьях взрослых.

– Да, конечно, – отчеканила я твёрдо.

– Тогда жду вас завтра к четырём часам в моём главном офисе. Думаю, вы знаете, где он находится. Выпишу вам пропуск. Просьба не опаздывать.

Да-да, я помню: он очень занятой, деловой, крутой, а я так – пыль под ногами.

Я даже ответить не успела: Рейнер отключился. Я без сил опустила руку. Телефон жёг мне руку.

– Что это было? – выдохнула под боком Машка. Я успела о ней забыть за короткие минуты.

– Рейнер позвонил, – перевела я на неё взгляд. – Встретиться хочет.

Машка издала какой-то победный клич-вой и потрясла сжатым кулаком.

– Это ж тот самый? Супермачо?

– Кукарача, – не сдержалась я, чтобы не плюнуть в сторону этого сноба ядом.

– Да ладно тебе, – толкнула Машка меня плечом и удовлетворённо хрюкнула, – главное – результат. А ещё – не зря ты мучилась.

Ну, хоть это успокаивало, да.

Я перевернулась набок и закрыла глаза, зная, что не усну. Но думала я не о неверном Вадиме, не о спальне, где он кувыркался с какой-то бабёнкой, а вспоминала то, что случилось несколько дней назад.

Глава 4-2

27 августа

– Майская, зайди ко мне! – голос директора школы звучал властно и свысока, а жест величественной руки указывал на дверь кабинета.

Анну Кондратьевну Листьеву дети за глаза называли Анакондой. И не только потому, что её имя и отчество благоволили к этому. Что-то в ней такое было – холодно-змеиное, вечно готовое к броску. Рядом с ней каждый, хоть взрослый, хоть ребёнок, ощущал себя жертвой.

Я не была исключением.

Задница чуяла неприятности.

– Нам нужен лингафонный кабинет, – заявила Анаконда без предисловий, – Хороший, высококлассный лингафонный кабинет. Наши дети достойны этого. Ваши дети, Анна Романовна.

Она вперила в меня немигающий взгляд. Я сжалась. По спине пробежал холодок.

Разговор о современном оснащении школы заводился не раз, озвучивался на планёрках и педсовете.

Сегодня Анаконда сделала бросок. Но не в пустоту, а имея конкретную цель – меня.

Я собралась с силами и выстроила в уме фразу. Главное не блеять. Я прекрасно понимала, на что она намекает. И отлично знала, что муж мой никогда не согласится выступить спонсором.

Но Анаконда удивила. Не дала рта раскрыть.

– Я в курсе, – ворковала она, – обстоятельства, не все могут быть щедрыми.

Это намёк на моего Вадима. Возражать я не смела.

– Но всегда есть люди, для которых какой-то там лингафонный кабинет – тьфу, семечки, – плюнула она, как бабка на лавочке. – И такой человек есть. Заметьте: я вас не посылаю на паперть милостыню просить. А нашла человека, который осчастливит школу, вас и ваших пятиклассников.

Внутренне я уже умерла. Представила, как придётся просить. Это хуже, чем на паперти.

– Отличный парень, Илюша Рейнер, наш бывший ученик, а ныне – воротила крупного бизнеса, связанного с высокими компьютерными технологиями, между прочим, – разливалась соловьём Анаконда и не сводила с меня цепкий взгляд серо-выцветших глаз.

– Хорошо, – покорно кивнула я, – дайте его телефон, я попытаюсь созвониться.

– Ц-ц-ц, – покачала головой Анаконда, а в уголках её губ застряла злорадная улыбка, – будь у меня телефон, Анна Романовна, я б и сама позвонила. Как-то придётся выкручиваться, – развела она руками. – Подумайте, как вы дальше будете работать – и сразу задача станет легче.

Это уже не первый наезд на меня. Мягкий, впрочем. Анаконда умела бить больно. В самые уязвимые места.

Выгнать она меня не могла: я попала в её драгоценную гимназию по протекции свекрови. И, будь у меня чуть теплее отношения с матерью мужа, стоило б только пожаловаться – и Анаконда стала бы делать вид, что меня не существует. Такие люди в нашем коллективе были.

Но свекровь не тот человек, которому бы я хотела жаловаться. Поэтому время от времени ловила атаки, тычки, наезды от директрисы.

– Надеюсь, мы поняли друг друга и пришли к консенсусу, – поднялась из кресла Листьева, давая понять, что аудиенция закончена.

– Да, Анна Кондратьевна, – послушно промымрила я и тоже освободила стул.

Вышла я из её кабинета с пылающими щеками, клокочущей в груди беспомощной яростью и головоломкой: как найти какого-то Илюшу Рейнера, видимо, зарвавшегося молокососа, взлетевшего высоко, и как у него выгрызть зубами лингафонный кабинет, который жизненно необходим мне, моим пятиклассникам и доблестной школе. А если проще – Анаконде.

Я не питала иллюзий, что будет просто. Но в тот момент я ещё не понимала, как это сложно.

Глава 5-1

Анаконда не солгала: Рейнер действительно был крут. Я нарыла о нём много информации в интернете. Никакой он не молокосос, на десять лет меня старше.

Я листала страницу за страницей, вглядывалась в загорелое лицо, насмешливые светлые глаза и кривую ухмылку, что, наверное, намертво застыла на его губах.

Эдакий циник. Опасный хищник. И я сжималась лишь при одной мысли, что мне придётся с ним разговаривать.

Вычислить его офис труда не составило, а вот попасть внутрь оказалось непосильной задачей.

– Вы по какому вопросу? – допрашивал меня отмороженный секьюрити на входе.

– По личному, – блеяла я, то краснея, то бледнея, покрываясь холодным потом.

– У вас должен быть временный пропуск, – бесстрастно чеканил этот мускулистый чурбан, и ни одна эмоция на его лице не отражалась.

– Послушайте, – взывала я к его человечности, – я пыталась дозвониться, но мне не ответили. Может, вы поможете?

Бесполезно. Там лёд вместо сердца и мышцы вместо мозгов. Он долдонил свою инструкцию, и в этот «космический корабль» попасть у меня не было шансов.

Так я и ушла ни с чем, униженная и раздавленная собственной беспомощностью.

Наверное, я могла обратиться к мужу. Вадим не последний человек на этой земле, у него связи, бизнес, авторитет. Но я даже представлять не хотела, как с ним объясняться. Он бы никогда не понял, почему я должна встречаться с каким-то незнакомым мужчиной.

А если бы он услышал ещё, зачем мне нужно встретиться с Рейнером, тут же закатил бы скандал.

Он считал, что жена должна сидеть дома, печь пироги, а не корячиться в школе. К счастью, его мама, с которой мы, мягко говоря, не ладили, в этом вопросе его не поддерживала. Но всё, что касалось моей работы, лучше в семье было не обсуждать.

Оставался ещё один очень призрачный шанс. Я позвонила Машке.

– Ты должна мне помочь! – выкрикнула я в отчаянии, как только подруга ответила на телефонный звонок.

– Пф! – фыркнула она. – Женщина должна быть счастлива. А больше она никому ничего не должна. Я слушаю и внимаю.

И я поведала о своих злоключениях. Сбивчиво, перескакивая с одного на другое.

– Как ты понимаешь, лингафонный кабинет я тебе не придарю, – хохотнула Машка. – И Райдера твоего я не знаю.

– Рейнера, – поправила я на автомате.

– Один чёрт, как по мне, – я так и видела, как Машка пожимает плечами.

– А попасть на закрытый приём поможешь? – горько вздохнула я. – Ты же всё можешь, Маш, – просительно подлизывалась я.

Минута молчания. Внутренний мой метроном отсчитывал секунды.

– А попробуем! – наконец-то азартно заявила подруга, и я перевела дух.

Машка позвонила через день.

– Пляши, Сотникова! Ты родилась под счастливой звездой!

Я, правда, пять лет как Майская, но Машка по старой привычке так и зовёт меня девичьей фамилией.

Машка, естественно, не рассказала, как ей это удалось. А я, зная её характер, допытываться не стала. Главное – я попаду на чёртов закрытый приём, где смогу поговорить с Рейнером.

– Будешь держать меня в курсе, – приказывала подруга, – я бы с тобой пошла, но, увы. Твой лотерейный билет – это мужчина. А ему нужна только одна спутница.

Я чуть в обморок не упала. Мужчина. Если Вадим прознает – мне конец. Вадик всегда был очень ревнивым собственником. Я даже представлять не желала, что мне предстоит, если эта авантюра раскроется.

– Не дрейфь, подруга! – почувствовала Машка мои колебания. У неё там радар на меня очень чуткий стоит. Да и знает она меня лучше всех, наверное. – Пару часов покрутиться – и детям лингафонный кабинет!

Неплохой аргумент. С этим девизом я и отправилась искать приключения на свою задницу.

Глава 5-2

30 августа

Это было ужасно. Немыслимо. Не для меня.

И зачем я только согласилась на эту авантюру?

Машкин то ли знакомый, то ли знакомый знакомых, вился вокруг меня, как павиан.

– Не волнуйтесь, Анна, – сверкал он улыбкой заправского ловеласа, – Я в курсе вашей проблемы. Всё у вас получится.

Я даже имени его не запомнила.

Он проявлял показную заботливость, и видно было, что мои проблемы его не волнуют. Так, слова для галочки. Ну, хоть не отказал – и то ладно.

Мы почти сразу разделились. У него на этом приёме свои задачи, а у меня – одна цель.

Цель оказалась слишком… большой. Высокой, широкоплечей, хмурой. И этот холодный взгляд из-под ресниц – немного насмешливый, слегка заносчивый – промораживал меня до костей.

Илья Рейнер. У него даже имя – как скрежет металла. Как звон меча. Лязг хорошо закалённой стали.

Я таскалась за ним весь вечер, но так и не приблизилась: то момент не подходящий, то слишком много людей вокруг, а у меня деликатная просьба, которую я хотела бы изложить если не наедине, то хотя бы, чтобы поменьше народу при этом присутствовало.

А когда случай наконец-то подвернулся, я позорно струсила. Почувствовала вдруг, что ноги отказывают. Ещё немного – и я грохнулась бы в обморок. По крайней мере, мне так казалось.

Я решила, что мне нужна пауза, и свернула к туалетным комнатам.

Щёки пылали, перед глазами всё плыло.

Внутри прохладно и тихо.

Я открыла кран и плеснула в лицо холодной воды. Стало немного легче.

Надо бы вернуться в зал и сделать ещё одну попытку. Не для того я сюда пришла, попала правдами-неправдами, чтобы отсиживаться по туалетам.

Но в тот миг, когда я уже почти решилась, за дверью раздались мужские голоса.

Мужские?!.. В панике я заметалась по просторному помещению, что больше походило на зал элитного ресторана.

Писсуары у стены сказал о многом. Видимо, полуобморочное состояние сыграло со мной злую шутку: я попала не в женский туалет, а мужской.

Голоса приблизились.

Я заскочила в кабинку и заперлась, снова чувствуя, как бешено колотится сердце.

Я забралась на унитаз. Чтобы никто не увидел. Чтобы не опозориться.

Не знаю, что мной двигало. Наверное, ужас и паника.

Слышала, как открылась дверь.

Хорошо что ума хватило не надеть туфли на высокой и тонкой шпильке. Предпочла красоте комфорт и тихо радовалась этому. Если слово «радость» вообще можно применить к моему состоянию.

Я слышала уверенные шаги по помещению.

– Чисто, Илья Эдуардович, – глухой голос гулко звучал в большом помещении с высокими потолками.

И, наверное, всё обошлось бы, если бы не «Илья Эдуардович».

______________

Не забывайте добавлять книгу в библиотеку - так вы никогда её не потеряете.

Всегда рада вашим комментариям, "сердечкам"!

Ваша поддержка невероятно вдохновляет!

Крепко обнимаю.

Лика.

Глава 6-1

Я так часто повторяла это имя про себя, что стала его ненавидеть, и чувствовала лёгкую тошноту.

От неожиданности, а может, от испуга, я выронила сумочку из рук.

Та тяжело шлёпнулась на пол, раскрыла пасть, словно только этого и ждала, и злорадно вывалила из нутра почти всё, что в ней находилось.

Звонко цокая, покатилась по полу помада. Полетел неизвестно куда телефон. Что-то ещё рассыпалось и звенело, а я стояла на унитазе, раскорявишись, прижав руки к груди и закрыв глаза от ужаса.

«Только не это! Только не это!» – повторяла я в панике, услышав стук в дверь кабинки и грозный окрик:

– А ну выходи!

Охранник высадил дверь за три толчка плечом. Но я почти ничего не слышала из-за шума в ушах да галопа сердца, что стучало где-то в горле.

Затем меня сдёрнули с унитаза, грубо прижали к стене.

Чьи-то большие руки бесцеремонно облапали от шеи до задницы. Большая ладонь вклинилась между ног.

Я пискнула, придушенная, раздавленная, униженная.

– Что вы себе позволяете?

Голос звучал жалко и пискляво.

Расплющенная о стенку кабинки грудь мешала дышать.

По груди, животу и бокам чужие беспардонные руки тоже прошлись.

– Чисто. Ничего нет.

– А что вы хотели найти? – наверное, бесцеремонность всколыхнула в душе возмущение и вернула смелость. – Бомбу?

– Эта девка таскалась за вами весь вечер. Я заметил, – многозначительно произнёс охранник. – Я в её сумочке пороюсь. И в телефоне.

Девка. Я задохнулась.

– Да как вы смеете! – получилось тихо, наверное, от сдерживаемой ярости.

В ростовом зеркале напротив отражалась растрёпанная, с алыми щеками я. Скромное чёрное платье на бретелях показалось вульгарным. Может, он и прав. Я совсем не походила сейчас на учительницу. Скорее – да. На ту, кем он меня обозвал.

Моя цель, мой объект стоял рядом и разглядывал меня с искрой интереса в глазах. Взгляд оставался холодным и немного брезгливым, будто ему таракана под нос подсунули.

– Майская Анна Романовна, – прочитал он медленно данные из моего паспорта, что услужливо подсунул ему секьюрити. Изучал его вдумчиво, будто важный документ, поданный на подпись. – И чего вы хотели, Анна Романовна?

Вот он. Шанс. Пусть и в мужском туалете. Но шанс! Я не должна его упустить!

– Я… мне… – заблеяла, с ужасом понимая, что растеряла слова, словно вещи из сумочки.

И тут по закону жанра зазвонил мой телефон. Телохранитель – большая сильная горилла, сплошь в татуировках и кольцах, что торчали у него даже из ушей, – хмыкнул и нажал на «приём», одновременно включая громкую связь.

– Ну что, Сотникова, поймала своего супермена? – весело вещала Машка.

Я прикрыла глаза.

– Ань? – сразу же насторожилась Машка. – Ань, ты где?

В Караганде. В туалете я. Мужском.

Глава 6-2

Машка ещё что-то выкрикивала, но Рейнер нажал на «отбой» и посмотрел на меня ещё внимательнее, чем до этого.

– Илья Эдуардович, – о чём-то взглядом сигнализировал телохранитель. Взгляд у Рейнера стал на миг пустым и почти чёрным.

– В машину её, – скомандовал он, очнувшись.

А дальше всё произошло слишком быстро.

Меня невежливо ткнули в спину и вышвырнули из туалета, вели куда-то коридорами, как через лабиринт. А я даже пикнуть не смела, оглушённая, ничего не понимающая, скованная ужасом и страхом.

В чёрный катафалк на колёсах меня также затолкнули быстро и невежливо. Я больно ударилась коленкой. На глазах выступили слёзы.

Не знаю, сколько я просидела, пытаясь прийти в себя. Пребывала в какой-то прострации, когда время застывает.

Потом дверца хлопнула. В нос ударил чужой парфюм. Такой же холодный и жёсткий, как его хозяин.

– Итак, Анна Романовна, я вас слушаю, – сказал Рейнер, небрежно бросая сумочку мне на колени. – Не зря же вы следили за мной весь вечер?

И в голове словно что-то щёлкнуло, прояснилось.

– Мне нужен лингафонный кабинет, – произнесла я чётко, как робот. У Рейнера удивлённо взлетели брови.

– Всего-то? И ради этого вы проникли на закрытый приём, бегали за мной, как собачка, не постеснялись даже в мужской туалет зайти?

– Я…не… – мотнула сердито головой, потому что снова блеяла, как беспомощная овца. Впрочем, я такой и была. – Это случайность. Туалет. А так – да. Я учительница английского языка. У меня дети. Пятый класс, – лихорадочно тараторила я. Будто ему интересны все эти подробности. – У нас гимназия с языковым уклоном. Школа, которую вы когда-то заканчивали.

Кажется, он скучал, слушая мою сбивчивую речь. Наверное, только из вежливости не зевал. Лишь на последней моей фразе чуть дёрнулись его брови.

Сколько таких, как я, что-то просили у него подобострастно?

– И что вы готовы дать взамен? – резко перебил он мой словесный понос.

Я задохнулась. Уставилась на него, раскрыв рот. Он же это несерьёзно?.. Или серьёзно?..

– Вечную благодарность за спонсорскую помощь, – отчеканила, как по нотам, понимая, что он сейчас рассмеётся и высадит меня посреди дороги. Вышвырнет прочь, как вшивого котёнка, что случайно попал в богатый дом.

Рейнер смеяться не стал.

– Вам стоило прийти ко мне в офис, а не играть весь вечер роль маньячки.

– Я пыталась, – развела я руками. – На закрытый приём оказалось попасть легче.

– И с чего вы вдруг решили, что мне это интересно? – холодно поинтересовался он.

Ни с чего. Я просто попыталась. Видимо, зря.

– Извините, – пробормотала я, отворачиваясь. Слёзы подступили слишком быстро. Я не справилась. Ни с ними, ни со своей задачей.

Я не хотела при нём реветь. Это унизительно.

– Высади её у ближайшего метро, – голос Рейнера звучал резко, жёстко, неприязненно.

Можно подумать, я ему в карман залезла и пыталась украсть бумажник.

– Это не для меня. Для детей, – не знаю, зачем повторила ещё раз. Может, хотела подчеркнуть: мне лично ничего не нужно.

– Я не глухой, Анна Романовна, – издевательски протянул он моё имя, как жвачку. – Услышал и понял вас с первого раза.

И я не рискнула спросить, каков будет его ответ. И так понятно. Он об этом сказал: ему неинтересно.

Ну, что ж. Я попыталась. И никто не виноват, что Рейнер – непробиваемая дубина. Ему на всё плевать.

Тихий шелест шин. Мягкий толчок. Кто-то (видимо, лакей Рейнера) открыл дверь. Я ступила на тротуар и покачнулась. Машины сразу и след простыл.

– Замечательно, – пробормотала я, сглатывая и разглядывая дыру на колене. Наверное, колготки не выдержали испытания, когда я в гроб на колёсах садилась.

Хорошо хоть сумочка при мне. Предстояло добраться назад и забрать авто. По дороге успеть привести себя в порядок.

Я не представляла, что скажу мужу, если вдруг появлюсь дома в таком виде.

Про то, что скажет мне Анаконда, я старалась не думать.

Глава 7

То маленькое приключение обошлось без последствий. Машке я позвонила, порванные колготки сменила, домой вернулась не поздно. Вадим ещё с работы не пришёл. Так что не пришлось с ним объясняться, где это я пропадала и почему так одета.

Я никогда ничего не скрывала от Вадима. Может, потому, что скрывать было нечего. В этот раз я решила промолчать. Пусть это «приключение» останется моей тайной. О таком лучше не рассказывать. Он бы меня не понял.

И ладно бы ещё моя отчаянная попытка увенчалась успехом… А так – сплошной стыд, позор и задетое самолюбие.

Анаконде я отчиталась, что встретилась с Рейнером, но он не проявил интерес к моей просьбе.

– Плохо, Анна Романовна, плохо, – заявила она жёстко. – Значит, вы были недостаточно убедительны.

«Возьми и попроси сама!» – рвалось с моих губ, но я промолчала.

И вот, спустя два дня, он позвонил сам. Что-то, наверное, в его башке перемкнуло. Я даже гадать не хотела, почему он вдруг решил всё же облагодетельствовать родную школу.

Кажется, с этой мыслью я и уснула.

Мне ничего не снилось – ни плохое, ни хорошее.

Я думала, не сомкну глаз. Думала, что буду плакать. А на самом деле – пустота. Наверное, усталый мозг больше не хотел ни видеть, ни слышать всё то, что я пережила, возвратившись домой в неурочный час.

Утро пришло рано. Но Машка уже встала и гремела чем-то на кухне.

– Привет, – прошлёпала я босыми ногами по линолеуму.

Машка обернулась и покачала головой.

– Хреново выглядишь. Давай в душ – и начнём тебя в порядок приводить.

В ванной комнате я посмотрела на себя в зеркало. Дело даже не в разбитой губе и безобразном синяке, а в моих глазах – потухших и неживых.

После душа меня ждал крепкий кофе и Машка во всеоружии.

– Давай, встряхнись. Сейчас мы тебе такое лицо нарисуем – закачаешься!

У Машки всё получалось легко. Она умела из ничего завтрак приготовить, одним словом подбодрить. Или макияж нанести так, что и в салон ходить не нужно.

Тяжело лишь складывалась её жизнь, о которой она говорить не любила.

Я бы хотела, как она, стиснув зубы, преодолевать препятствия. Справляться с любыми трудностями. Но характер у меня не тот. Слишком мягкий, наверное. И чересчур ранимый.

Я пасовала там, где нужно было бы проявить твёрдость.

– Значит, план такой, Сотникова. Сейчас ты отправишься на работу и оттрубишь все семь своих уроков или сколько там их у тебя. Будешь спокойная и уравновешенная, чтобы ни одна муха не заподозрила, что на душе у тебя хреново. Потом я подъеду, и мы отправимся к тебе домой. Заберём вещи, если ты твёрдо надумала от Вадички уйти. А оттуда я уже тебя к офису подброшу.

– Нет, – покачала я головой, – к Рейнеру мне на четыре. Нам бы туда успеть. Всё остальное – потом. Не сегодня. А ты разве не работаешь?

– Тебе несказанно повезло, – улыбнулась она слишком широко, чтобы я ей поверила. – Я сегодня в ночь. Так что можешь пользоваться мной сколько угодно. В пределах разумного.

Наверное, позвонила и договорилась. Она может.

– Но ночевать тебе придётся одной. И домой добираться тоже в одиночку. Увы, я не смогу забрать тебя из офиса. Ну, разве что ваш деловой разговор с Райдером не затянется.

– Думаю, много времени он не займёт, но ждать меня не нужно. Я справлюсь, – улыбнулась я ей слабо: губа болела, и я боялась, как бы она не треснула. Мне целый день перед детьми стоять и говорить. Но пережить этот день я была обязана.

Из нас двоих Машка всегда была сильнее. И постоянно меня опекала. Но это не медвежья услуга, когда за тебя всё делают, а по-настоящему дружеская поддержка.

Не знаю, что бы я делала, если б оказалась, как вчера, босая, с одной сумочкой, на улице. Я старалась об этом не думать. Нужно идти дальше и не оглядываться.

День прошёл сносно. Я выдержала.

В телефоне – куча пропущенных звонков и смс. Вадим. Но я предпочитала не читать и не включать звук. Я не хочу с ним разговаривать. Да и не о чём. Всё самое главное он сказал вчера.

Я не хотела ни прощать его, ни понимать. Теперь у него будет возможность развлекаться и спускать пар столько, сколько нужно, и никакая скучная жена больше не преграда.

Эти мысли резали меня на части. И да, я не могла отрешиться, забыть, выкинуть из головы ни его слова, ни его поступки.

Любовь не проходит в один миг. Но помимо любви есть ещё гордость и чувство собственного достоинства.

Выпитый утром кофе стоял в горле комом. Меня мутило. Так, что в «окно», я еле добежала до туалета.

Нервы. Дрожащими руками я поправляла макияж – Машка снабдила меня всем необходимым, потому что день длинный. А разбитая губа всё же треснула и кровоточила. Ужасно.

Я выглядела как восковая кукла со слишком толстым слоем грима на лице. Мне это несвойственно. Я предпочитала естественность и минимализм. А тут с меня чуть ли штукатурка не сыпалась. Зато следы рукоприкладства скрывала неплохо. Но я всё равно видела. И мне казалось, это видели все. Просто у людей хватало такта не спрашивать ни о чём.

Последний урок я довела уже на каких-то скрытых внутренних резервах. Болела голова, тошнило, перед глазами всё двоилось и плыло.

Задерживаться в гимназии я не стала. Надеялась, что свежий воздух поможет справиться с дурнотой.

Но за несколько метров до свободы меня подстерегла неудача.

В холле, на первом этаже, возле выхода, маячила высокая фигура. Широкие плечи, длинные ноги. Красивый профиль.

Вадим. Мой муж. Нет. Не так. Мой почти бывший муж.

Я попятилась. Не хочу с ним видеться, а тем более – разговаривать. К тому же, я не была уверена, что выдержу этот разговор.

К счастью, центральная дверь не единственный выход в здании. Но наружу я выскользнула, обмирая от страха.

Нет, я не боялась мужа. Понимала: он больше меня не тронет. По крайней мере, на людях. Но почему-то боялась. Наверное, что он меня заметит, и всё же придётся его выслушать или устроить некрасивую сцену.

Глава 8-1

Рейнер

– На лицо факт промышленного шпионажа, – разливался соловьём мой глава службы безопасности. – К тому же, это не мелкая пакость, а целенаправленный и достаточно крупномаштабный слив, Илья Эдуардович.

Я украдкой посмотрел на часы и поморщился. Чёрт. Как не вовремя. И этот пространный доклад, и назначенная встреча.

Я слушал Седова в пол-уха. Ничего нового он не поведал, все пункты его предложений пока сводились к нулю: не было результата. Достаточно важная информация попала в руки к конкуренту, мать его.

С господином Лесновским мы, мягко говоря, давно на ножах. Когда-то бывший партнёр, поднасравший мне в недалёком прошлом, с которым мы расстались нехорошо и пребывали в состоянии холодной войны.

Он сделал шаг. Я не сумел поставить блок и подставился. Точнее, меня подставили, но это не играло никакой роли. В бизнесе нет смысла валить на кого-то другого, если сам не смог просчитать все риски и предусмотреть потери. Не важно, в чём это исчислялось – в мегабайтах, деньгах или преданных тебе людях.

Последнее тревожило больше всего: я всегда считал, что хорошо разбираюсь в человеческой психологии и умею правильно подбирать персонал. Где-то произошёл сбой. К счастью, в загребущие руки Лесновского уплыло не всё. Самый важный кусок наших разработок был надёжно спрятан. Я это не доверил никому, а поэтому не потерял.

Несмотря на то, что у меня проблем выше крыши, я думал не о них. Точнее, не только о них.

Она так и стояла у меня перед глазами – Анна, мать её, Романовна. Та, что скоро переступит мой порог.

Та, что не забылась, как досадный эпизод, не вычеркнулась, не исчезла.

Я так и видел её – испуганную, растрёпанную, большеглазую. Очерчивал изгибы её фигуры. Любовался алебастровой тонкой кожей, манящими губами. Слышал голос. Обонял запах её духов.

Это химия. Я её хотел. Не важно, как она выглядела. Важно, что я чувствовал.

Может, поэтому не стоило с ней встречаться. Но в какой-то момент я поддался сиюминутному помутнению. И нет, во мне не взыграла ностальгия или желание кого-то облагодетельствовать. Мне плевать на родную школу. С ней связаны не самые лучшие воспоминания.

Я хотел ещё раз её увидеть, чтобы избавиться от ненужных ассоциаций.

Так бывает. Я не запомнил её на приёме. Зато встреча в мужском туалете отпечаталась где-то на подсознании и никак не хотела стираться.

Там, в туалете, я подумал, что её мне подсунули. Бог знает для чего. Но через женские тела слишком много тайн становились просто ненужными цифрами или бумажками.

И то, что она мне «зашла» с полувзгляда, злило неимоверно.

Может, увидев её в обычной обстановке, я перестану думать и представлять, как её изящные руки обнимают меня. Как она прижимается ко мне всем телом. Как сдаётся под моим напором. Как напрягается её грудь под моими ладонями. Как бешено бьётся венка на алебастровой шее, когда я доведу её до экстаза.

Я хотел сбросить морок. А для этого мне нужно было её ещё раз увидеть.

– Вы закончили? – спросил я Седова, как только он заткнулся, и провёл рукой по папке.

Там досье на Анну Романовну. Распечатанные листы с её подноготной. Сведения с час назад принёс Анатоль – мой телохранитель и по совместительству – друг. Надежный человек, на которого я мог опереться.

Я так и не заглянул туда. Не потому, что не было времени. Наверное, ещё не совсем готов лишиться иллюзий. Кажется, мне нравилось распалять воображение.

Глава 8-2

– Все отчёты и раскладки я переслал вам по электронной почте.

У Седова слишком прямой взгляд. Он не сказал вслух, но дал понять, что можно было бы и повнимательнее его слушать.

– Отлично, – кивнул я. – Благодарю. Если будут вопросы, я позвоню.

Седов вышел, я снова посмотрел на часы. У меня есть чёртовых девять минут, чтобы наконец-то открыть папку и хотя бы просмотреть.

По крайней мере, она не солгала. Учительница в гимназии. Альма матер моего детства и юности, о которой я если и вспоминал, то с содроганием.

Не местная. Из какого-то Кукуева. Замужем. Детей нет.

Уже одно это могло перечеркнуть мои влажные фантазии. Я прислушался к себе. Нет. Не отворотило. Но знак «стоп» я всё же попытался поставить.

Замужем. Майский. Что-то где-то всколыхнулось в памяти, но так и не всплыло. Но, видимо, где-то пересекались, раз он бизнесмен. И, видимо, не настолько крупный, чтобы я его запомнил, хоть и сфера деятельности у нас схожая.

– Илья Эдуардович, к вам Майская, – доложила Виолетта, мой секретарь. Она стояла, как кол проглотила. Слишком холодная, слишком красивая, чтобы быть живой. Именно за это я её и ценил.

– Зови, – кивнул, закрывая наконец-то чёртову папку.

Набор сухих фактов, которые всё равно не хотели вплетаться в образ той, что переступила порог моего кабинета.

– Добрый день, Илья Эдуардович.

Голос тот же, что я и помнил. Разве что спокойнее и глубже.

– Присаживайтесь, Анна Романовна, – сделал я жест рукой, приглашая занять стул напротив.

Сегодня она другая. Не та, которую я помнил. Гладко зачёсанные волосы тяжёлым узлом лежали на затылке. Строгая юбка. Светлая блуза. Туфли на низком каблуке. Училка. Классика.

Она присела на краешек стула. Сжатые колени. Руки на них. От такого может сразу отворотить. Но глаза у неё всё те же – глубокие и синие. Кожа нежная и белая. Пальцы тонкие, кисти узкие.

Лицо только… странное. Словно нарисованное. Там косметики, кажется, тонна. И это приковывало взгляд. На приёме она была более естественная. Натуральная. И это вместо того, чтобы отворотить, заставляло приглядываться к ней ещё пристальнее.

Может, именно это меня разозлило. Она как зазубрина, на гладкой полировке, что впилась ещё глубже.

– Параметры?[1] – рыкнул я.

Майская вздрогнула.

– Что?.. Какие?

– Лингафонного кабинета, – чуть ли не по складам пояснил я.

Внутри бурлило раздражение, и я пытался не выплёскивать его наружу.

Она хлопала глазами, будто я её попросил что-то на китайском прочитать.

– Я… э-э-э… – наконец-то открыла она рот, но так ничего путного и не сказала.

Я сделал вид, что рассматриваю её с интересом. Вроде как изучая. Мол, откуда она такая тупая взялась.

На самом деле, я действительно её разглядывал. Это был всего лишь повод пялиться пристально.

– Интересно, как вы собирались просить, если не знаете что?

Она пробежалась пальцами по глухому вороту блузы.

– Простите. Я… мне что-то нехорошо.

И после этих слов поехала со стула. Начала заваливаться набок.

_________________________

[1] Имеются в виду технические характеристики оборудования (компьютерной техники), программное обеспечение, комплектация. В состав лингафонного кабинета входят также специальная мебель, мультимедийное оборудование.

Глава 9-1

– Чёрт! – метнулся я к ней, но не успел. Пока обегал стол, она свалилась.

На мгновение я подумал, что она играет. Потом разозлился. Или я такой грозный, или она чересчур пугливая, как овечка.

Я поднял её на руки. Лёгкая. Замер на миг, как волк с добычей в зубах. Её парфюм – ненавязчивый и тонкий – пьянил.

– Анна! – позвал я, но она лежала безвольно и, казалось, не дышала.

Осторожно положил её на диван.

– Анна! – ударил по щеке – несильно, лишь бы в чувство привести, а она взвилась, будто я через неё ток пропустил.

Схватила за руку, сжала запястье. Втянула воздух в лёгкие со всхлипом. В пустых глазах – тьма. А затем снова обмякла на миг.

И тогда я понял, что с ней не так. Издали не разглядеть. Сейчас я видел отчётливо и разбитую губу, и синяк под слоем косметики. И это точно не сойдёт за «неудачно упала». Я слишком хорошо знал, что это такое.

– Виолетта, будьте добры, вызовите «скорую», – набрал я секретаря.

– Не надо «скорую», – голос с дивана прозвучал слабо. – Не надо, пожалуйста. Я… переволновалась, наверное. Прошу простить. Сейчас я встану и уйду. Вызову такси.

– Давайте вы не будете за меня решать, – отрезал тоном, которого боялись все мои сотрудники, спешили спрятаться подальше. – Вам точно нужна медицинская помощь.

Кажется, я переоценил свои способности: она села и слепо шарила ногой по полу. Пока нёс, с неё слетела туфля, и теперь создавалось впечатление, что нет занятия важнее.

Анна выглядела плохо. Бледность не скрывал даже макияж.

– Лягте! – приказал ещё строже.

– Нет, – чуть шевельнула она головой и поморщилась. – Мне уже легче. А с лингафонным кабинетом давайте сделаем так. Я узнаю и передам вам параметры. Я не подумала. Я только знаю, что это должен быть хороший высококлассный лингафонный кабинет, – явно процитировала она чьи-то слова.

В голосе её прорезалась горечь.

– Илья Эдуардович, – появилась на пороге Виолетта, – скорая приехала. Распорядитесь, пожалуйста.

Моя секретарь всё же женщина – кинула быстрый взгляд на Анну. Ей любопытно, что здесь произошло, но вид у неё такой, будто каждый день у меня посетительницы на диване валяются в одной туфле.

– Не надо! – вскочила Майская и покачнулась. И не потому что с обувью у неё непорядок.

– Надо! – рыкнул я, усаживая её обратно.

Со мной творилось нечто странное.

Я старался избегать проблемных людей. Особенно – проблемных женщин. Понятно, что жизнь постоянно кого-нибудь из таких подбрасывала, иначе шёл бы по широкому проспекту, а не пытался вырулить на высокогорной трассе.

Но с женщинами проще. Нет женщины – нет проблемы. Вычеркнул – и забыл.

Анна Майская тянула на Большую Проблему. Добротную такую, с красным сигналом «СТОП». Однако, меня от неё не отворотило. Кажется, даже наоборот.

Это из разряда того, что старая карга, моя прабабка, называла «поделано». Когда знаешь, что нельзя, а лезешь. Когда понимаешь, что лучше избежать и уклониться, а подставляешься по полной программе.

Глава 9-2

Врач скорой помощи – молодой, но бесконечно уставший, с тяжёлыми веками, будто он неделю не спал. Где-то моего возраста, но с чеховской бородкой, которая ему немного добавляла возраст.

У него дурацкая привычка. После каждого слова или ответа долдонить «так» – отрывисто, резко, будто гвозди забивает.

– Так, – кивал он на чуть слышные ответы Майской. – Так, – касался аккуратными пальцами её руки, когда мерил давление, а потом – лица, когда заглядывал в глаза, а я давил в себе дикое желание отбросить его руки в сторону, чтобы не трогал.

Видимо, он увидел то же, что и я.

– Вы не падали? Головой случайно не ударялись?

– Нет, – слишком быстро ответила Майская и тут же пошла пятнами. – То есть… – облизнула она губы, и я почувствовал совершенно неуместное возбуждение. – Нет.

При этом она посмотрела на меня. Видимо, не желала оглашать подробности. В другое время, при других обстоятельствах, да что там – будь на её месте другая девушка – я бы и ухом не повёл. А тут мне тоже хотелось услышать, что она скажет.

– Давайте проедем в больницу, – сказал мягко этот эскулап. – У вас очень низкое давление и нужно обследование.

– Не надо, – упрямилась Майская. – У меня был тяжёлый день. Отлежусь, и всё пройдёт.

Врач посмотрел на меня. Пристально.

– Поехали, – принял я решение.

– Вы сможете идти? – поинтересовался доктор.

– Д-да, – кажется, она смирилась. Или действительно чувствовала себя не ах.

– Я помогу, – подвинул ногой чёртову туфлю и взял Анну за руку.

Может, слишком крепко взял. Она дёрнулась и поморщилась. Вряд ли я противен ей настолько. Скорее, там то же, что и у неё на лице. И уверенность в том, что доктор всё сделал правильно, только окрепла.

На руках её нести не пришлось. Шла Анна довольно уверенно. Да тут до лифта – несколько метров. Но я всё же поддерживал её – на всякий случай. И понимал: я просто хочу её касаться. Как какой-то упоротый маньяк.

Мне это не нравилось.

Я не любил смешанных чувств. Не терпел африканских страстей. Ненавидел неоднозначности и всего того, что делает меня слабым.

Чужие женщины – не для меня. Проблемные женщины – не моё. Но правда заключалась в том, что мне не нравились ощущения внутри. А касаться, дышать воздухом рядом с этой конкретной девушкой мне как раз очень даже нравилось. И это вызывало бурю. Толкало на поступки, которые я бы никогда не совершил. Чёртова химия!

– Поезжайте, – кивнул я доктору. – А я на машине за вами.

Эскулап скользнул взглядом по моему авто, понимающе – по мне.

У меня водитель и охрана. И я не собирался кататься на карете скорой помощи.

Мне бы её посадить в «скорую» и помахать вслед рукой. Но я решил сделать так, как хочу.

Больше всего меня устраивала свобода. И то, что больше никто и никогда не задавал дурацких вопросов и не командовал мной. Приказал ехать за «скорой» – водитель и глазом не моргнул. Ехал, куда приказано.

Спорить я разрешал, когда шёл рабочий творческий процесс. В остальных случаях не терпел ни панибратства, ни возражений.

В больнице Анну увели, а я остался и досадовал, что не сообразил сразу забрать её в нормальную клинику.

– Вы муж Майской? – выскочила, как чёрт из табакерки, медсестра. – Пройдёмте. Вас хочет видеть Олег Валентинович.

И помчалась вперёд. А мне ничего не оставалось, как пойти за ней вслед.

Ну, не кричать же ей в спину, что я не Майский и ошибочка вышла?

Глава 10-1

Он сидел за столом – большой и грузный. Волосы коротко стрижены под ёжик – соль с перцем. Руки большие. Пальцы-сосиски, поросшие волосками. Ногти гладкие и чистые. Смотрел на меня из-подо лба.

– Присаживайтесь…

– Илья Эдуардович, – представился я.

– Присаживайтесь, Илья Эдуардович, есть разговор.

В пальцах он крутил ручку, а я думал не о том. Представлял, как вот этими руками он трогал Анну. Идиотизм чистой воды.

– Есть проблема, – сверлил он меня глубоко посаженными глазами. – Ваша жена, Анна Романовна, правда, всё отрицает, но налицо очевидные факты. У неё сотрясение головного мозга и характерные гематомы на теле, которые указывают на насилие. Я не первый день работаю и в басни, что это бытовые травмы, не верю. Ей нужно хорошее лечение и покой. А по-хорошему, сообщить куда надо.

Я, конечно, не Майский, за которого меня ошибочно приняли, и, возможно, нужно посоветовать доктору так и поступить, чтобы её муж поостерёгся руки распускать. Но вместо этого я открыл рот и кошелёк.

– Спасибо большое за беспокойство. Я заберу Анну в клинику. Мы с ней сами разберёмся.

Доктор и без того не выглядел ягнёнком, а тут набычился так, будто я матадор с мулетой в руках. Ещё секунда – и кинется.

– Заберите деньги, – прорычал он. – Я б таким, как вы, руки отрывал!

Видимо, у него это личное. К таким, как Майский. Впрочем, как и у меня. Но я в его глазах подонок, а поэтому решил доиграть роль до конца.

– Всего хорошего. Благодарю за помощь. А деньги можете выкинуть или пожертвовать на благотворительность. Или прикупить что-нибудь для своей больницы. Это уже на ваше усмотрение.

В коридоре я сделал звонок. Затем отыскал Анну.

– Уходим, – кивнул я ей и получил полный облегчения и благодарности взгляд.

Зря. Она ещё не в курсе, что я уже всё решил.

– Спасибо большое, – бормотала она. – У меня уроки, дети. И сказали, что ничего страшного нет. И простите, что пришлось со мной возиться. Это вовсе не обязательно. И лингафонный кабинет…

Я закатил глаза. Боже, дай мне сил. Она всё же дура. Ну, из разряда – с придурью и лёгким налётом святости. Ангел, которому уже сломали крылья, а он всё смотрит в небо и пытается взлететь.

Я остановился резко. Она не успела притормозить и уткнулась лицом в мою спину.

Молния на вылет. Разряд тока в штанах.

Да, это химия. И можно не повторять эту слово бесконечно, но я ничего не мог поделать,

Есть моменты, когда я не успевал контролировать ни мысли, ни реакции тела. Хотя это, наверное, и не поддаётся дрессировке, сколько ни старайся.

– Послушайте, Анна, – обернулся я к ней. – Давайте вы помолчите. Я решу вопрос с лингафонным кабинетом. Я сказал вам «да». А если я дал положительный ответ, значит я сделаю. Я в состоянии самостоятельно найти спецификацию, которая соответствует нормам. Быстрее было бы, если б вы принесли готовую, а не пришли со словами, что вам нужен «хороший высококлассный лингафонный кабинет».

– Извините, – быстро вклинилась она, будто я вынуждал её вечно мне кланяться.

– Что касается всего остального… Сейчас я отвезу вас в клинику, где вы пройдёте обследование и получите лечение.

Глава 10-2

– Не надо… – попятилась она, но я успел схватить её за руку и направить к выходу.

Мне до чёртиков надоел весь этот балаган.

– Илья Эдуардович, – открыл рот Анатоль, как только услышал, куда мы направляемся.

Он мой друг. И не на людях общаемся на «ты» и по именам, без лишних реверансов. Но сейчас он на службе, а поэтому мне не нужно, чтобы он смотрел на меня предупреждающе.

– Все аргументы и возражения – в письменном виде, в трёх экземплярах, – осадил я его.

Это стоп-фраза, которая означает: заткнись, работай, не возражай.

И Анатоль заткнулся, только зыркал на Анну недобро. Он помнил её и не догонял, почему она снова в поле моего зрения.

– Пожалуйста, довезите меня до метро или стоянки такси, – кажется, есть люди, которые ещё не в курсе, что спорить со мной – себе дороже.

– Анна Романовна, я хочу, чтобы вы уяснили одну простую вещь. Если я сказал «да», значит сделаю. Думаю, вы это уже поняли. Если я сказал «нет», я не терплю, чтобы мне возражали. По-вашему не будет. И прекратите дуру валять.

– Вы сами себе противоречите. В прошлый раз вы сказали «нет», а потом передумали.

– Вы слышали моё «нет»? – приподнял я бровь. – Я не страдаю провалами в памяти. Я сказал, что мне это неинтересно.

А ещё я спросил, что она готова дать взамен. Это я тоже очень хорошо помнил.

– Если вы беспокоитесь о счёте в клинике, то не стоит, – получилось с сарказмом и холодно. – А если очень беспокоитесь и очень горды, могу отправить его вашему мужу.

Она промолчала. Я смотрел на её тонкий профиль и злился. Не на неё. На всю ситуацию в целом. На слив информации, на Лесновского, чёрт бы его подрал. На ублюдка Майского. На то, что захотел увидеть Анну, а теперь вольно или невольно втянут в её семейную трагедию и всю эту возню вокруг упрямой девушки, что не умела быть покорной куклой.

Со мной не хотела. От мужа она терпела куда больше, чем словесные перепалки. И сейчас невольно его выгораживала. Не жаловалась. Не плакала на плече. Не рассказывала, как она несчастна.

А может, именно это в ней подкупало. Некое сочетание правильности, интеллигентности и твёрдости, что сквозила через все её «простите-извините».

Но в то же время она кому-то позволяла собой помыкать. Вряд ли она по своей инициативе пошла выбивать этот проклятый лингафонный кабинет.

В ней не чувствовалось ни бойкости, ни деловой хватки, ни умения выгрызть из горла желаемое. Не важно, для себя или для «родины».

Я не питал тёплых чувств к родной школе. У меня остались не самые лучшие воспоминания о школьных днях. Вряд ли что-то там изменилось, хоть и прошли годы. Ну, разве что образование держалось вот на таких, как Анна Майская, которая даже с сотрясением мозга думала не о себе, а о детях, уроках, о дурацком кабинете.

И да, я и другое помнил. Что это нужно не ей, а детям. Для себя она бы ни за что не пошла ни клянчить, ни унижаться. Даже если б осталась с голой задницей, как макака.

Для того, чтобы это увидеть, не нужно быть провидцем. Она на ладони. И я жалел, что не мог присвоить её себе хоть на время.

Такие, как она, мужьям не изменяют.

А такие, как я, не сдаются.

Глава 11-1

Анна

Я попала не просто в неловкую ситуацию. Я провалилась в ужас.

Даже в страшном сне не могла представить, что однажды упаду в обморок. И тем унизительнее, что это случилось у Рейнера.

Я сгорала от стыда. Оттого, что не догадалась взять параметры кабинета. Потому, что свалилась у него на глазах, как мешок картошки.

А потом и он, и доктор со «скорой» рассмотрели моё лицо. И вот эта вся шумиха вокруг меня жутко мне не нравилась. И может, если бы мир не уплывал из-под ног, я бы смогла быть потвёрже. И настояла бы на своём.

Но вышло что вышло.

В клинике, куда меня приволок Рейнер, совершенно другое обслуживание. Я знаю, что это такое. Я обследовалась в самом крутом центре репродуктивной медицины, пытаясь забеременеть, прошла кучу обследований, процедур, назначений, Наелась по уши советов.

Надо ли говорить, что к медицинским заведениям я питала некую предвзятость. У меня только от слова «клиника» сжималось всё внутри.

Но в клиниках не медсёстры, а феечки с ласковыми голосами и бесконечным терпением. И доктор не в белом халате, а в дорогой униформе. И встречали меня буквально на пороге, будто я особа королевских кровей.

Это, конечно, всё Рейнер. Он стоял чуть в стороне с таким видом, словно ему всё до чёртиков надоело. Но не уходил.

Наверное, это степень ответственности. Однако я никак не могла соединить его поступок, когда он высадил меня из машины чуть ли не посреди улицы, с тем, что происходило сейчас.

Он должен был вызвать «скорую» и отправить меня в больницу. Это в лучшем случае. Но не сопровождать и не возиться. Это не вписывалось в его образ.

С другой стороны… что я знала о нём? Скупые строчки из интернета? Характеристику Анаконды «хороший мальчик Илюша Рейнер»?

Но сукин сын, который с кривой ухмылкой спрашивал меня, что я готова дать за кабинет, и мужчина, который отвёз меня в дорогую клинику, никак не хотели стыковаться в моей голове.

Мне сделали компьютерную томографию, снова задали миллион вопросов. Врач хмурился, разглядывая моё лицо, а я снова не знала, куда себя деть.

Я не хотела ни с кем откровенничать. Я мечтала поскорее убраться отсюда, запереться в квартире Машки и никого не видеть.

– Вам показан покой, – вёл со мной беседу врач. – По-хорошему – наблюдение в клинике день-два, а то и неделю. К счастью, ничего критически страшного нет, но вам нужно лечение и комфортные условия. Илья Эдуардович сказал, что вы учитель в школе? Я выпишу вам больничный. О том, чтобы вы утром встали и снова пошли на работу, и речи быть не может.

– А можно без госпитализации? – устало провела я по лбу. Голова раскалывалась, в висках барабанили отбойные молоточки.

– Не желательно. Но всегда можно пойти навстречу пациенту при одном условии: постельный режим, покой, неукоснительное лечение по предписаниям, плановые осмотры и незамедлительное обращение в клинику при ухудшении самочувствия. Я распишу вам схему лечения и поговорю с Ильёй Эдуардовичем.

Мне бы возразить. Рейнер невольно втянут, и нет нужды и дальше на него оглядываться. Но я понимала: если он меня сюда привёз, ничего без него не решится.

Глава 11-2

– Я хочу с вами поговорить, – сказал он мне после беседы с доктором.

Я сидела в вип-палате и не знала, куда себя деть. Мне ввели инъекции и накачали препаратами. Я чувствовала пустоту и отупение. Очень хотелось спать. Лечь и не вставать.

Я бы сейчас положила голову на подушку и уснула, но не позволяла себе этого, потому что не хотела здесь оставаться.

– Я знаю, что не имею права вам советовать. Да и советчик из меня так себе.

Рейнер сидел передо мной на стуле и смотрел пристально. Ему приходилось наклоняться. С его ростом, наверное, постоянно приходится так делать. Почему-то хотелось встать, чтобы ему было удобнее. Но я не шевельнулась. Я знала, о чём он будет говорить.

– Если у вас есть куда уйти – уходите. Я мог бы вас оставить здесь силой. Но клетка, какой бы удобной ни была, никогда не идёт на пользу. Тем более, я вам не родственник, не друг, не душеприказчик. Поступайте, как посчитаете нужным.

– Я бы хотела уйти, – сказала тихо.

– Ваша воля и ваше право, – сказал он, поднимаясь. – Я жду вас в машине. Отвезу, куда скажете.

– Я сама, – попробовала заикнуться, но Рейнер резко меня перебил:

– Не обсуждается. Думал, вы это уже поняли. Я и так позволил вам слишком много. Поэтому давайте дальше делать так, как скажу я.

Он уже почти вышел, но всё же задержался на миг. Стоял ко мне спиной, держался за дверную ручку, будто размышляя, стоит ли. А затем решительно захлопнул дверь и обернулся.

– И ещё. Если это повторится, не терпите. Даже если вам кажется, что нет выхода. Выход есть всегда. У меня… особое отношение к мудакам, которые поднимают руку на женщин. Я их даже мужчинами не называю.

Он вернулся назад широким шагом и решительным жестом положил визитку на тумбочку.

– Это мой телефон. Мало ли. Вы можете позвонить в любую минуту. Я помогу. Вплоть до забрать вас хоть с Луны или засудить вашего мужа.

– Не стоит, это лишнее, – снова открыла я рот, но Рейнер, видимо, исчерпал ресурс терпения, потому что снова перебил. Резко и бескомпромиссно:

– Не стоит артачиться, Анна. Быть ослицей упрямой не стоит. Или думать, что можете справиться со всем в одиночку. И если я предлагаю, значит не для галочки и не из вежливости. Вы меня не знаете. А если бы знали, то поняли: я не из человеколюбов. Скорее, даже наоборот. Но я прекрасно понимаю, что с вами происходит.

Я растерялась. А может, слегка отупела от препаратов. Мысли тяжелые и неповоротливые в голове. Что, значит, знает?.. Откуда?..

Наверное, он по-своему понял мою растерянность.

– Вам кажется неприемлемым и стыдным рассказывать о том, что случилось. Вы предпочитаете молчать и терпеть. И, да, так можно жить годами. Но однажды станет слишком поздно что-либо изменить. Для вас. Однажды один из ударов может стать последним.

Он замолчал. Смотрел в пустоту. Глаза потемнели, превратились в крошево из грязи и льда. Не серые и не голубые. Что-то между.

Сурово сжатый рот. Прядь волос упала на упрямый лоб. А потом он мотнул головой, словно вытряхивая ненужные мысли, и широким шагом пошёл к двери.

Больше он не оглядывался, не останавливался. Решительно взялся за дверную ручку и вышел, прикрывая за собой дверь.

Дал мне время собраться с мыслями и чувствами.

Я бы, наверное, могла сказать ему, что Вадим больше не поднимет руку. И вообще это случилось первый раз за пять лет, как я считала, почти счастливой семейной жизни.

Почти. Потому что у нас так и не родился ребёнок. И уже никогда не родится.

А потом я положила визитку Рейнера в сумочку, встала и пошла на выход. Мне ещё до Машкиной квартиры нужно добраться, позвонить завучу, рассказать, что я на больничном.

Может, это и к лучшему. Мне нужна передышка, чтобы собраться с силами. Мне нужно время, чтобы прийти в себя и решить некоторые вопросы.

Например, подать на развод.

___________________

Дорогие мои!

Тут поступил вопрос "из зала". Мол, что это за параметры лингафонного кабинета и почему ты в двух словах хотя бы о них не написала? Не понятно, что это такое и зачем это Рейнеру.

И я задумалась. Я предложу варианты ответов, а вы в комментариях напишете нужную цифру, чтобы я понимала, нужны такие подробности или нет.

1. Я тоже не понял(а), хочу, чтобы в тексте об этом прозвучало.

2. Дай сноску в тексте, кому надо, прочитает.

3. Это ненужные подробности, интуитивно понятно и так.

4. Автор, какие параметры? Дайте всем счастья! Это важнее!

Спасибо большое за обратную связь! Пишу для вас!

Глава 12-1

В машине мы с Рейнером молчали. Наверное, потому что и так всё сказано. Им. Я же не хотела делиться своими проблемами.

Не с посторонним мужчиной, с которым меня столкнул случай. Мы бы, наверное, никогда не пересеклись, если бы не Анаконда. И оттого, что он со мной возился, я чувствовала себя не в своей тарелке.

– Вы здесь живёте? – приподнял он удивлённо бровь и неверяще посмотрел на дом, в котором Машка квартиру снимала.

Ну, да. Это не элитная постройка и не новомодный респектабельный район. Возможно, подвези он меня домой, то не задал бы неудобный вопрос. Но я возвращалась не к себе, не в свою квартиру.

– Да, – ответила коротко. – Спасибо вам за всё, Илья Эдуардович. И простите, что оторвала вас от дел. Я не хотела. Так вышло.

– Перестаньте уже передо мной расшаркиваться! – разозлился он. – Всего хорошего, Анна Романовна. Я вам позвоню. По поводу лингафонного кабинета, естественно, – добавил он с сарказмом, наверное, заметив моё замешательство.

В этот раз всё было по-другому. Его телохранитель – этот татуированный бугай с кольцами во всех местах – распахнул передо мной дверцу авто и подал руку. Довёл до подъезда, будто я сама не могла дойти.

Я уже вошла внутрь, а машина Рейнера всё стояла. Я видела её, когда поднималась по лестнице.

Наверное, не верил. Возможно, ждал, что я выйду, крадучись, наружу, чтобы добраться домой в одиночку.

Но его ждало разочарование. Я не лгала. И мечтала лишь об одном: добраться до кровати.

К сожалению, мечтам моим не суждено было сбыться. На коврике возле Машкиной двери сидел Вадим.

Дикое, несуразное зрелище. Мой Вадим, в дорогом костюме – и протирает пыльный коврик на лестничной площадке, где бог его знает сколько не убиралось.

Вадим, который носил белые носки и футболки, каждый день менял рубашки и был достаточно брезгливым.

– Аня, – вскочил он на ноги, как только меня увидел.

А я снова впала в ступор. Не знаю. Наверное, по пальцам можно пересчитать, сколько раз он меня называл уменьшительным именем.

– А я вот тут… тебя жду, – обвёл он взглядом грязный пол.

Вид у него несчастный-несчастный. Как у бездомного пса. Так и хочется пожалеть. И в груди защемило.

Он же свой. Родной. Пять лет бок-о-бок. Мы ведь всегда везде вместе. В отпуск. На выходных. Почти никогда не расставались.

– Не стоило приходить, Вадим, – произнесла я. – Всё, что мог, ты сказал вчера. И всё, что мог, сделал.

Он протянул ко мне руку, и я отшатнулась.

– Не прикасайся ко мне, пожалуйста!

Рука его упала плетью вдоль тела.

Высокий. Красивый. Мужественный. Что греха таить: на него всегда засматривались женщины. Но я даже в страшном сне не могла подумать, что однажды он поступит с нами так, как вчера.

Да что там. Надо честно смотреть на вещи. И трезво. Скорее всего, весь наш брак – фарс. Он изменял мне. Пар спускал, по его определению. Ведь я не смогла ему дать того, чего он хотел на самом деле.

– Я знаю. Я виноват. Ну, прости меня, пожалуйста.

Он смотрел на меня умоляюще. Трогательные бровки домиком. Я так любила их касаться когда-то… В другой жизни. В нашей общей жизни, которая треснула и развалилась пополам. Я здесь. Вадим – в другой вселенной.

Глава 12-2

Кажется, он моё молчание принял за колебание. Опять протянул руки, и снова я сделала шаг назад.

– Где ты была? Я ждал тебя в гимназии. А потом поехал сюда. Слишком долго ждал. Где ты была?

Кажется, это уже допрос.

– Я не спрашиваю, где был ты и что делал, Вадим.

– Впустишь? – кивнул он на дверь.

– Прости, но нет, – покачала я головой и снова почувствовала дурноту.

– Хорошо, я приду завтра. Встречу тебя с работы.

– Нет, Вадим.

– Да, Анна. Я знаю: тебе нужно отойти, подумать. Мы на эмоциях наговорили друг другу всякого.

Ты наговорил. И сделал мне больно. Не только физически. В душе у меня – ад. Но выяснять отношения на лестничной площадке в чужом доме не лучшая идея. Поэтому я промолчала.

– Не надо. У меня… больничный. Завтра в школе меня не будет, – призналась нехотя.

– Ты заболела? – в глазах у Вадима неподдельная тревога.

Он всегда был заботливым. Однажды просидел у моей постели двое суток, когда у меня температура не спадала. Сам делал компрессы и менял постельное бельё.

Как, оказывается, много хороших воспоминаний…

А теперь всё это перечёркнуто его неверностью.

– Мне стало плохо, и я попала в больницу. Сотрясение мозга. Лёгкое. Показан постельный режим.

– Ты упала? Ударилась? Что, Аня?!

И снова эта тревога, почти паника.

А потом он понял. Наверное, я слишком красноречиво молчала.

Виновато повесил голову. Посмотрел на меня умоляюще.

– Я не хотел, правда, – судорожно дёрнулся его кадык. – Я… не понимал, что делал. Это на эмоциях. Я никогда… ты же знаешь.

Да. Никогда. До вчерашнего дня.

– Прости, прости, прости, – он всё же схватил мои руки, покрывал их отчаянными поцелуями.

Как когда-то. Очень-очень давно. Мы тогда только-только начинали встречаться. Я осторожно освободила руки.

– До свидания, Вадим.

Казалось, ещё немного – и рухну здесь. Лишь усилием воли держалась и хотела только одного: чтобы муж оставил меня в покое.

– Есть ли шанс, что ты меня простишь, Анна? – смотрел он на меня с грустью и ожиданием. – Ты ведь добрая и сострадательная. Всегда умела понимать и прощать.

Да, так и есть. Но это как раз не тот случай. Предавший раз, предаст снова. И если б только раз… Нет. Я даже думать об этом не хочу. Дышать одним воздухом тяжело. Пусть лучше уходит. Хотя бы сейчас.

– До свидания, Вадим, – повторила я, как попугай. Снова накатывала тошнота. Может, не столько физическая, сколько нервная.

– До встречи, Анна, – вздохнул он тяжело и начал спускаться вниз.

Останавливался и оглядывался, а я ждала, когда он исчезнет с поля моего зрения. Ждала с нетерпением, чтобы наконец-то открыть дверь и спрятаться.

Я не рисковала, пока Вадим был слишком близко.

Я знала, что второго раунда переговоров мне не выдержать.

К счастью, он, пусть и медленно, но уходил. И тогда я наконец-то вставила ключ в замок и юркнула внутрь квартиры.

Лечь в постель. Отлежаться. Поспать. Прийти в себя.

Можно сказать, непростой и очень-очень длинный день подошёл к концу.

Эту ночь я спала плохо. Путанные тревожные сны заставляли без конца просыпаться. А утро меня снова встретило тошнотой.