Измена. (с) меня достаточно - читать бесплатно онлайн полную версию книги автора Саяна Горская (самиздат)

Глава 1.

Настя.

— Куда я рубашку дел? — Бормочет Марат, заглядывая в каждую комнату.

— В шкафу смотрел?

— Ведьма! — Доносится до меня через минуту. — Может скажешь ещё, где кошелёк?

Голова мужа показывается в арке, ведущей в гостиную. Обаятельная улыбка во все тридцать два.

— На столе видела вчера, на кухне. — Я тоже улыбаюсь.

Марат суетится, бегая по дому. В кабинете сгребает бумажки в неровную стопку. Пихает в кожаный дипломат.

Я стою, подпирая плечом косяк. Подобную картину я наблюдаю почти каждое утро. Вообще-то, Марат очень ответственный, умный. Рассеянный слегка, но это компенсируется положительными качествами.

В гостиной оживает его мобильник.

— Я принесу.

Срываюсь с места вперёд мужа. Если отвлечется — точно что-нибудь забудет.

На дисплее звонок от Светы — его ассистентки. Правая рука мужа, которая заменяет ему меня на рабочем месте. Странновато звучит, но что поделать.

Несу телефон.

— Да! — Рявкает муж в трубку. — Сказал же, не опоздаю. Уже из дома выхожу.

Я поднимаю бровь и едва сдерживаю смех, глядя на Марата, стоящего в носках, трусах и рубашке. Он подносит указательный палец к губам, умаляя не выдавать его.

— Заберу. Ага. Всё. — Сбрасывает звонок.

— Успеешь по пробкам?

— А какие варианты? — Поджимает губы. — Ты сегодня снова в студию?

— Да, выставка через три дня, а дел ещё много. Буду не раньше одиннадцати. — Вру я.

Сегодня выходной, но я запланировала сюрприз.

— Обратно возьми такси, не ходи пешком. Это, Настён, кофе организуешь?

Киваю и иду на кухню. Наливаю только что сваренный кофе в кружку Марата — на ней нарисованы обнимающиеся котята и крупными буквами написано «Я буду тебя бесить, а ты терпи».

Выношу кофе. Марат уже у входной двери, зашнуровывает ботинки. Он забирает кружку из моих рук и делает пару больших глотков.

Любуюсь широким разворотом плеч, обтянутых белой рубашкой.

— Всё, Насть, побежал.

Я тянусь к нему губами, но Марат уворачивается и чмокает меня в щёку.

— Удачи!

Вместе с ним выхожу на крыльцо дома и стою до тех пор, пока машина мужа не скрывается за углом. Поворачиваюсь, встречаюсь взглядом с собой в отражении застеклённой двери.

Ну и видок!

Включаю музыку погромче и начинаю уборку. В голове перебираю, что у нас осталось из съедобного, и чем вечером мужа кормить.

Котлетки? Гуляш? Суп какой-нибудь?

Нет, хочется сегодня чего-то особенного. Чего-то изысканного и необычного. Настроение игривое и шаловливое, поэтому останавливаюсь на устрицах в винном соусе.

Шиканём!

Закончив с уборкой, отзваниваюсь Лике — подруге и по совместительству начальнице.

Лика умничка. У неё своя большая фотостудия, которая так же занимается организацией частных фотовыставок. А два раза в неделю я там преподаю портретную съёмку. Платят не много, но мне больше и не нужно — Марат хорошо зарабатывает. К тому же, он сам настаивает, чтобы я не брала на себя много работы, а сидела дома и занималась очагом.

Лика щебечет в трубку, делится новостями. У неё пацаны-двойняшки, и каждый день случается что-то интересненькое.

Пока болтаем, я стою у зеркала и критическим взглядом рассматриваю сухие кончики волос и смешной пушок, стоящий дыбом на макушке.

Лика внезапно прерывается — кто-то из двойняшек смыл в унитаз её зарядку от телефона. Она обещает перезвонить позже.

Весь день я слоняюсь по дому, пытаясь чем-то себя отвлечь, но мне хочется промотать время, чтобы скорее наступил вечер и вернулся Марат. Я уже отгладила и развесила его рубашки, разложила по цветам галстуки и даже разгребла беспорядок на рабочем столе.

Я принимаю душ и привожу себя в порядок. Обмазываюсь вкусными скрабами и кремами, представляя реакцию мужа. Делаю вечерний макияж, неумело укладываю волосы. Откапываю в шкафу самый соблазнительный комплект белья: ажурный, почти прозрачный. Созданный, чтобы подчеркивать, а не скрывать. Я давно его не носила, предпочитая сексуальности удобство, но сегодня тот самый случай, когда удобством можно пренебречь.

На ноги — лодочки с острым носом, на экстремальном каблуке. На плечи — тонкий халатик.

Готовлю устрицы, бурлящие в вине, и чешусь от синтетического кружева. Пританцовываю у плиты. Во мне кипит энергия.

На часах — девять. За окном сгущаются сентябрьские сумерки. Гашу везде свет и сажусь за стол, скучающим взглядом рассматривая приготовленный ужин и сверкающие в тёплом свете свечей бокалы с красным вином.

Оживаю, когда слышу, как открывается входная дверь.

Подрываюсь, скидываю халатик и присаживаюсь на край стола в самой соблазнительной позе из своего арсенала. Закусываю губу — видела такое в фильмах. Вроде, мужчинам нравится. Делаю глубокий вдох, успокаивая неровную дробь сердца, и…

В дверном проёме появляется Марат. В его глазах полнейшая растерянность.

— Настя?

Я открываю рот, чтобы сказать что-нибудь призывно-сексуальное.

— Маратик! — Звучит не мой голос.

Слова застревают колючим комом.

В следующее мгновение на пороге кухни появляется Света. Та самая, правая рука мужа. В расстёгнутой до середины живота шифоновой блузке и с красиво уложенными волосами. Её полные губы складываются в жёсткую линию.

Я застываю, всё так же продолжая сидеть на столе в позе древнегреческой богини.

— Ахренеть! — Выдыхает Света. — Ты же сказал, её дома не будет.

Марат глупо разевает рот.

Я ищу внутри себя логичное объяснение увиденному, но интуиция шепчет, что всё здесь крайне однозначно.

— Настён… — Приходит в себя Марат и делает ко мне шаг. — Не знаю, что ты там себе придумала, но всё не так.

Я ещё раз пробегаюсь глазами по Свете и задерживаюсь на полусферах груди, выглядывающей из расстегнутой блузки.

— Это даже к лучшему. — Ловит она мой цепкий взгляд, но не спешит застёгиваться. — Марат, скажи ей сейчас.

Глава 2.

Настя.

Еду в такси. Пытаюсь сдержать рыдания. Водитель косится в зеркало заднего вида, и когда мы встречаемся взглядами, я вижу в его глазах жалость и любопытство.

— Остановите около магазина. — Не выдерживаю я, и водитель паркуется у обочины.

Я хочу пройтись. Подышать и подумать. Мне нужно решить, что говорить Лике. Я чувствую стыд и вину за произошедшее, поэтому тщательно подбираю в голове слова, складывая их в не слишком ясную картинку. Если обрисую всё крупными мазками, Лика не станет вываливать на меня тонну нравоучений. Это последнее, в чём я сейчас нуждаюсь.

Шок заставляет думать, будто это сон. Дурной, очень реалистичный сон, и всё снова вернётся на круги своя, когда я проснусь.

Больно щипаю себя за кожу на запястье, но мир остаётся прежним.

Мимо проносится автомобиль. Тормозит, сдаёт назад.

— А ты чё одна так поздно гуляешь? Садись, довезу.

Сжимаю в кармане плаща телефон.

Игнорирую.

— Чё такая неразговорчивая?

Поднимаю заплаканное лицо. Должно быть, тушь размазалась по щекам, и видок у меня в целом потрёпанный.

— Понял. — Цокает молодой парень и жмёт по газам.

До дома Лики остаётся всего два квартала. Неудобные лодочки натирают ноги. Каблуки такие высокие, что у меня ноют голеностопы. Снимаю туфли и швыряю в ближайшую мусорку.

Редкие прохожие хихикают при виде меня или шарахаются, как от прокажённой. Думают, наверное, что я чем-то обдолбалась, и они не так далеки от истины — я словно в бреду, реальность искажена до неузнаваемости.

Брусчатка холодная, но я даже этому рада — это помогает сконцентрироваться на ощущениях в теле, а не на мыслях.

Впереди маячит компания.

Рядом снова визжат тормоза.

Я не поднимаю головы. Надеюсь, что это Марат бросился меня искать, но надежда гаснет, когда я слышу незнакомый голос:

— Прохладно для прогулок босиком.

Молчу.

Автомобиль медленно едет рядом.

— Куда направляетесь?

Плотней закутываюсь в плащ, поднимаю воротник. Под плащом у меня почти ничего, и когда я об это вспоминаю, начинаю чувствовать себя ещё менее защищенной.

Нащупываю в кармане ключи и зажимаю в пальцах так, чтобы острый кончик лёг между костяшками.

— Я могу дать вам свои ботинки. Вы застудитесь. К тому же, не безопасно гулять по ночам одной. Куда смотрит ваш муж?

Последний вопрос ощущается пощёчиной и горит на коже красным следом. Я вздрагиваю. Поднимаю голову на незнакомца.

Разглядываю его всего пару секунд.

У него яркая внешность, типажом похож на Марата: тёмные волосы, лёгкая щетина, выраженная маскулинность.

— В машину вы не сядете?

Ускоряюсь. Почти перехожу на бег.

Автомобиль тоже чуть набирает ход.

— Позвольте вас хотя бы проводить. Я буду держаться на расстоянии. Вот отсюда за вами понаблюдаю. Идёт?

Толпа всё ближе. Я слышу гогот и ёжусь, пытаясь утонуть в плаще. Сделаться невидимой.

Когда мы равняемся с компанией парней, они начинают пьяно улюлюкать и свистеть. Загораживают дорогу.

— Мальчики. — Раздаётся из машины громко и резко. — Ноги в руки и съебались в туман.

— А то чё, дядя? — Машет рукой самый высокий и явно не самый трезвый.

— А то дядя выйдет.

— Выходи. Поговорим, как мужчины.

— Идёт. — Он глушит авто. — Зови пока мужчин, а то я рядом ни одного не вижу.

Выходит.

Он огромен, плечист, и на голову выше пьяного болтуна.

— Да ладно! — Тот поднимает перед собой раскрытые ладони. — Понял, твоя девчонка. Сразу бы сказал.

«Мальчики» тушуются и расступаются. Я проскальзываю между ними и, не оглядываясь, бегу вперёд.

Вдавливаю с силой ладонь в грудную клетку, потому что мне кажется, будто сердце сейчас выпрыгнет наружу. Только теперь начинаю осознавать, насколько идиотской была идея прогуляться ночью.

Уже через пару минут оказываюсь перед домом Лики. Двор элитный, под охраной, перекрыт забором и шлагбаумом. На посту дремлет знакомый охранник — Миша.

Вытираю следы туши под глазами, натягиваю улыбку.

— К Лике Сергеевой, в десятую.

— Ожидают? — Бросает быстрый взгляд на время, а потом долгий на меня. — Насть, ты?

— Угу.

— Нормально всё?

— Да. Была рядом, решила заглянуть.

— Ну, проходи. — Ворота пикают. Миша кивает мне за спину. — Это с тобой?

Оборачиваюсь.

Незнакомец в чёрном авто приветственно мигает аварийкой, тут же разворачивается и уезжает.

Всё-таки проводил.

— Три девятки. — Хмыкает Миша. — Так он ж пятнадцать минут назад отсюда уехал. Забыл чего?

Я не слушаю. Уже несусь к подъезду и набираю на домофоне номер квартиры Лики. Она не спрашивает, просто открывает.

Поднимаюсь на пятый. Тихо стучусь.

— Кир, ты?

Дверь распахивается.

— Настя? А ты чего тут? — Шепчет Лика. — Да ещё и в таком виде. Где обувь твоя?

Я мнусь на пороге. Закусываю губу — боюсь расплакаться. В носу свербит.

— Да ты заходи. Не шуми только, пацаны уснули. Весь день на ушах стояли, думала застрелюсь. Давай, давай, раздевайся.

Лика помогает мне снять плащ и замирает при виде пикантного лука. Бровь её уползает наверх и скрывается под косой чёлкой.

— Выпить хочешь? Хотя чего я спрашиваю… — Тащит меня за руку на кухню.

На столе, как по волшебству, появляется апероль, оливки, сыр. На моих плечах — тёплый плед, на ногах — носочки из верблюжьей шерсти.

Без аппетита смотрю на закуски, опрокидываю залпом бокал апероля. Выкладываю Лике всё, что произошло накануне. Подруга не перебивает, только шокировано качает головой и наполняет периодически бокалы.

— Ахренеть! — Многозначительно выдаёт она, когда мой рассказ подходит к концу.

— Шесть лет, Лик!

— Ничего. Мы у этого гада отберём дом. — Лика кидает в рот оливку и та с лёгким хрустом лопается у неё во рту. — Я тебе дам контакты своего адвоката. Он в этом деле лучший.

Глава 3.

Настя.

Визги, крик, звук падения чего-то тяжёлого.

Резко вздрагиваю и просыпаюсь.

Морщусь от тупой боли в висках, и от странной острой — в сердце.

Оглядываюсь, понимая, что проснулась не дома. Реальность обрушивается на меня лавиной, погребая под толстым непроницаемым слоем недавних событий и новых чувств.

Нащупываю под подушкой телефон и лезу в соцсети. Марат любит внимание и постоянно что-то постит, но сегодня на всех его страничках подозрительная тишина.

Пишу сообщение.

Настя: Прости за то, что всё так получилось. Давай поговорим?

Он онлайн, но не читает.

Отбрасываю телефон и опасливо выглядываю из комнаты. Мимо меня проносится что-то быстрое и громкое.

— Так, Сёма, отстань от Тёмы. Тёма, отдай ты брату эту змею. У вас игрушек целый шкаф.

Один из двойняшек начинает плакать, второй отбирает из его рук резиновую змею и с хохотом уносится в обратном направлении.

Лика вытирает мокрые руки о домашнюю футболку и садится на корточки, чтобы быть глазами на одном уровне с плачущим ребёнком.

— Тёмочка, давай вы попробуете играть вместе, ладно? А я сейчас блинчики приготовлю, будем завтракать.

— С сиколадом? — Слёзы, как по мановению волшебной палочки, останавливаются.

Вот бы и мне ощутить животворящую силу сиколада. Хотя сомневаюсь, что сейчас это поможет.

— Конечно. С сиколадом, с вареньем, как захочешь.

Тёма тут же забывает о своей драме и убегает в детскую.

Я выхожу из комнаты.

— Ох уж эти трёхлетки. — Сетует Лика. — Хорошо, что пока еда срабатывает безотказно. Ты как?

— Нормально.

— А выглядишь совсем не нормально. Давай в душ и завтракать, а потом поедем в студию. Помнишь, что у нас выставка на носу?

Киваю, поджав губы.

— В принципе, можешь и не ездить. — Говорит Лика, разглядывая меня с особой тщательностью. — Поваляйся в постеле, посмотри мелодрамы, поплачь. К пацанам няня скоро придёт, попрошу не подпускать к твоей комнате на пушечный выстрел.

— Нет, я поеду. Только умоюсь.

Привожу себя в порядок. Дольше обычного стою под душем, надеясь, что горячая вода смоет с меня липкий ужас, которым покрыто всё тело. Но вода не исцеляет препарированную душу.

Поглаживаю в районе сердца — там ноет. Там словно дыра.

Больно. Больно. Больно.

Но я хотя бы больше не рыдаю.

Просто опустошена, и батарейка на нуле, будто высосали жизненную энергию через трубочку.

У меня из вещей только колючий кружевной комплект белья и фривольный халатик, в котором перед детьми появляться стыдно. Одалживаю у Лики футболку и джинсы — хорошо, что размер у нас почти одинаковый.

Завтракаем.

— Мы в этот раз затянули. — Лика ставит передо мной кружку с кофе. Его горький и глубокий запах немного разгоняет туман в голове. — Монтаж должны были ночью закончить, нам осталось по мелочи, но время поджимает.

Выставка Екатерины Демидовой для Лики очень важна. Это потенциальный мостик между её студией и новыми клиентами с деньгами. Демидова — известный портретный фотограф с кучей полезных связей и влиятельных друзей.

— Фотографии у тебя?

— Да, флешку вчера завезли. По пути заедем в типографию, к вечеру будут готовы.

Я отламываю от блина кусочки, макаю в шоколадную пасту и поочерёдно кладу в рот двойняшкам, как птенцам. Мальчишки смотрят на меня с нескрываемым восторгом.

— Они жуть, как влюбчивы. — Говорит Лика, вытирая с лица Сёмы шоколад. — Скоро приедет Алиса, а мама поедет работать.

Она воркует, улыбается, строит смешные рожицы.

Я смотрю на её семью. Я мало знаю её детей и мало знаю Лику, как маму, потому что редко приезжала в гости, хотя живём мы в часе езды друг от друга. Но меня поглотил быт, и всё свободное от работы время я занималась домом и обедами, рубашками и носками.

Чувствую небольшой укол совести.

Вскоре приезжает Алиса — няня. Сёма и Тёма окружают молодую девушку и липнут к её ногам, не давая ступить ни шагу.

Лика раздаёт Алисе ЦУ. На прощание целует детей, тискает, снова целует.

Когда дверь за нами закрывается, Лика вздыхает.

— Уже скучаю по ним.

Мы заезжаем в типографию. Отдаём флешку и документ с техническим заданием, в котором подробно указано всё, включая размеры холста для каждой конкретной фотографии. Подписываем договор и едем в студию.

По дороге снова лезу в соцсети.

Тишина. Везде пусто. Ни новых фото, ни историй. Прочитанное сообщение болтается без ответа.

Настя: Можем встретиться в центре? Попьём кофе… Я хочу всё исправить.

Кручу бессознательно обручальное кольцо. Сейчас это единственное, что связывает нас с Маратом.

— Перестань. — Одергивает Лика. — Перестань уже готовить слезливую речь, которую толкнёшь ему при встрече.

— Ты что, мысли читаешь?

— Да у тебя на лице всё написано. Только не забывай, что ты собралась унижаться перед человеком, который об тебя ноги вытер.

Марат не вытирал об меня ноги.

В голове всплывает момент, когда он бережно накинул на мои плечи халат. К тому же, он хотел меня подвезти. Стал бы человек, которому наплевать, делать лишние телодвижения, когда его там ждёт роскошная любовница с вином и устрицами?

Нет, конечно, ему не всё равно. Просто он меня так наказывает за то, что совсем себя запустила. Это небольшой моральный пинок, чтобы я скорей взялась за ум.

А Лика просто не знает всей подноготной наших отношений. Со стороны легко судить.

В студии заканчивается монтаж. Выставка под ключ, целиком на нас. Иногда клиенты сами руководят подготовкой, и тогда от Лики требуется лишь предоставить помещение и не мешать.

Но не в этот раз.

Все конструкции созданы по проекту дизайнера и согласованы с заказчиком. Минималистичные стальные рамы выкрашены в чёрный. Некоторые развешены по стенам, некоторые вытянуты от пола до потолка. Скоро пустое место в этих рамах займут холсты с фотографиями.

Глава 4.

Настя.

День выставки. Двойняшек развлекает няня, а к Лике приехала визажист. Все заняты делом, и лишь моя жизнь словно остановилась.

Меня не отпускает внутренняя тревога. Это не то чувство, когда трясёт от злости или разрывает от эмоций. Это чувство зудит под кожей и ускользает всякий раз, когда я пытаюсь нащупать точку, в которой оно сконцентрировалось. Оно везде и нигде. Оно медленно меня разрушает.

Зажав между голых ступней ведёрко с ванильным мороженым, зарываюсь с головой в сайты аренды квартир.

То, на что у меня хватает денег выглядит так, словно подверглось бомбёжке. Жильё, выглядящее более-менее, мне не по карману. Нужно что-то выбрать, но я только раздражаюсь и всё больше теряю надежду.

Лика меня не торопит. Напротив, настаивает на том, чтобы я и дальше жила у неё. Говорит, что вместе веселее, к тому же так она может приглядывать за мной.

Пролистываю варианты.

Не то. Не то. Всё не то.

На самом деле я скучаю по своему уютному дому и не хочу жить где-то ещё. Втайне надеюсь, что конфликт с Маратом разрешится в ближайшие дни, и мы просто забудем о произошедшем, как о страшном сне. В то же время понимаю, что должна куда-то двигаться.

Замереть — это не стратегия.

В комнату заглядывает Лика. На ней красивое вечернее платье по фигуре и длинные серьги, которые почти касаются голых плеч. Каштановые волосы собраны в гладкий пучок.

Роковая красотка.

— Ты собираешься?

— Я не поеду. — Сую в рот ложку мороженого. — Решила воспользоваться твоим советом и посмотреть мелодрамы.

— А всё уже, всё. Надо было раньше! — Недовольно ворчит Лика и бросает что-то на мою кровать. — На вот, примерь.

— Лик, ну серьёзно. Я не в том настроении.

— А ты считай, что это приказ начальницы. Она у тебя на всю голову поехавшая, так что придётся подчиниться. Насть, отвлекись немного. Знаю, что тебе в твоём болоте сейчас комфортно, но… — Лика поднимает назидательно указательный палец. — Но послушай женщину, пережившую болезненный развод. Чтобы из дерьма выбраться, нужно барахтаться из последних сил. Да и как ты можешь меня там одну бросить?

Вздыхаю и сдаюсь.

Всё равно не отстанет.

Надеваю платье, которое принесла Лика. Это простая атласная комбинация глубокого винного цвета. С тонкими бретельками и небольшой сборкой в районе груди.

Визажист Лики — Карина, делает мне быстрый макияж и закручивает волосы на плойку, укладывая их слегка небрежными волнами.

— Девушка сёрфера. — Карина довольно улыбается, глядя на проделанную работу. — Эта укладка уже несколько сезонов не выходит из моды.

Мне плевать на моду. Я не собираюсь покорять мир своей красотой, но образом в целом очень довольна. Вышло элегантно и не вычурно.

В студию Лики мы приезжаем незадолго до того, как начинают прибывать первые гости. Сегодняшняя выставка отличается от того, что мы делали раньше. Это мероприятие закрытое, вход строго по пригласительным. Сегодня здесь соберутся сливки общества, в основном из сферы искусства. Меценаты и благотворители, филантропы или только косящие под них. Именитые фотографы, крупные блогеры и прочие любители посветить лицом. В общем, совсем не моя тусовка.

Медленно прогуливаюсь вдоль стен, которые сейчас завешены большими холстами с чёрно-белыми фотографиями. На них в основном женщины. Не идеальные, с изъянами, но совершенные в своей уязвимости перед объективом камеры.

Выставка Кати Демидовой — это не просто набор снимков, объединенных одной идеей. Это манифест, в полной мере отражающий любовь к людям. Рассказ в лицах, в телах.

Я брожу, сражённая чистой, неподдельной любовью художника к произведениям искусства и застываю у очередной фотографии. На ней смутно знакомое лицо мужчины.

Где-то я его уже видела.

Взгляд глубокий, непроницаемый. Он смотрит прямо в камеру, явно чувствуя себя хозяином положения. Между длинных пальцев зажата тлеющая сигарета, и белый дымок от неё ярко контрастирует в свете студийных ламп на чёрном фоне. Он сидит, полуразвалившись на простом деревянном стуле, рубашка расстегнута до середины груди. Тёмные волосы чуть взлохмачены.

Я не могу перестать смотреть. Фотография завораживает мелкими деталями и подробностями, и мне хочется знать, что прячется за ней, за этой красивой картинкой.

— Нравится?

Голос рядом заставляет меня вздрогнуть, и я едва не роняю бокал с шампанским. Медленно поворачиваюсь.

Передо мной стоит мужчина с фотографии, и я слегка теряюсь от странного, немного нереального ощущения раздвоения реальности. Будто матрица дала сбой.

И тут я вспоминаю, где уже видела его.

— Это вы! — Говорю я, не скрывая удивления. — Это вы были в той машине, тогда, ночью. Вы что, преследуете меня? Вы какой-то маньяк, да?

— Это говорит девушка, которая уже десять минут пялится на мой портрет. — Он улыбается совершенно беззлобно. — Не отрицайте, я наблюдал за вами. Так что, нравится?

— Немного пафосно. — Отвечаю, и добавляю после небольшой паузы: — Но вам идёт.

— Пафосно. Я тоже так думаю. — Он тянет руку. — Кирилл. Можно просто Кир.

— Настя.

Он медленно проходит мимо меня, обдавая запахом дорогого парфюма, и идёт дальше, абсолютно уверенный в том, что я последую за ним.

И я следую.

— Катя решила, что здесь этому снимку самое место. В свою защиту скажу, что я был против.

— Вы знакомы с Катей? — Спрашиваю и тут же мысленно хлопаю смачный фейспалм. Конечно, они знакомы, раз она сделала его портрет!

— Она мой… м… друг. Ну, а как вам выставка в целом?

— Восторг. Я фанатка Кати. Мне нравится то, как она умеет доносить свои мысли через фото. Всегда хотела этому научиться. — Останавливаюсь, чтобы убрать из рук пустой бокал.

— Вы тоже фотограф?

— Раньше была. Портретистом. Мне нравилось работать с глазами людей и их мимикой. По глазам можно многое узнать о человеке. Меняя глубину и теплоту света, резкость теней, можно откопать в недрах человеческих глаз что-то, о чём они сами никогда не подозревали.

Глава 5.

Настя.

— Сегодня мы разобрали большую и сложную часть теории: диафрагма, выдержка и ИСО. Понимаю, многое сейчас не может уложиться в вашей голове, но мы над этим поработаем во время практики. Если вопросов нет, то я вас отпускаю, а к следующей нашей встрече прошу принести с собой камеры — я найду нам подопытного, на котором мы потренируемся.

— А можно нам не просто подопытного, а хорошенького? — Говорит Елена. Остальные смеются.

Елена — приятная женщина лет пятидесяти. Ухоженная, с активной мимикой и очень обаятельная. Мне приятно, что она в моей группе. Такие люди одним своим присутствием разряжают обстановку и делают атмосферу более неформальной.

— Сделаю всё, что в моих силах. — Я тоже улыбаюсь.

Отпускаю учеников.

Они благодарят и потихоньку покидают студию.

Лика набрала ещё одну группу по моей просьбе, и теперь у меня три занятия в неделю. Дополнительная копеечка сейчас очень кстати. В группе на этот раз только женщины, и мы как-то сразу поймали одну волну.

Мне нравится работать с новичками: их головы еще не забиты шаблонами и стереотипами о том, как нужно. Многие из них не собираются заниматься коммерческими съемками, а приходят для того, чтобы научиться работать с камерой и делать просто качественные кадры для семейного архива: снимать посиделки с родными, встречи с подругами или внуков у новогодней ёлки.

Иду в комнату отдыха. Здесь есть небольшая кухня со всем необходимым, мягкий диванчик и два глубоких кресла. А ещё плазма, на которую в рабочее время транслируется изображение с четырёх камер наблюдения.

Лика сидит на диване, поджав под себя ноги. На коленях ноутбук. На глазах узкие очки для чтения.

Вероника — штатный фотограф студии, — крутится у кофеварки, умасливая её комплиментами.

— Думаешь, она разомлеет и починится? — Спрашиваю, насыпая в стакан растворимый кофе. Заливаю кипятком.

— Я эту вашу гадость пить не буду. — Кривится Вероника, глядя на симпатичную пенку в моей кружке. — И вообще, ласковое слово даже кошке приятно. Чего уж про кофемашину говорить.

— Займусь. — Бубнит Лика, не отрывая серьёзного взгляда от экрана ноутбука. — Не до этого пока.

— О, это по мою душу. — Вероника отхлёбывает мой кофе, морщится и, схватив фотоаппарат, убегает.

Я забираю кружку, присаживаюсь на диван к Лике и смотрю в экран плазмы. Изображение не лучшего качества, но суть ясна.

На входе топчется парочка, их встречает администратор. Она указывает рукой на шкаф-купе. Мужчина помогает своей спутнице снять пальто, поправляет её завитые волосы и едва заметным движением проводит рукой от поясницы до выпуклой ягодицы.

Появляется Вероника и приглашает гостей в один из залов — тот, который декорирован под стильную лофтовую спальню, с большой кроватью на выкрашенных в белый поддонах, и кирпичной стеной.

Понятно, будут про любовь снимать.

Опускаю взгляд в кружку и наблюдаю, как медленно лопаются пузырьки кофейной пенки.

Я звала Марата на съемку раз двадцать. Предлагала посниматься в нашей студии или устроить фотосессию на природе. Я даже купила альбом, чтобы в зимние вечера, сидя под пледом, мы могли вместе пройтись по страницам нашей жизни. Но Марат каждый раз съезжал с темы: то настроение не подходящее, то времени нет.

Снова смотрю на экран.

Мужчина остался в белой рубашке и чёрных классических брюках. Девушка в откровенном нижнем белье. Никакого стеснения. Вьётся змеёй вокруг возлюбленного и прекрасно чувствует себя перед камерой.

Мне бы её уверенность!

— Лик, а ты знаешь Доброва?

— Кира? Угу.

— Откуда?

— Да его все знают, кто в фотобизнесе вращается. Начинал как фотограф, снимал смазливых девчонок. Потом ушёл в какой-то проект, с телевиденьем сотрудничал. Потом с глянцем. Уж не знаю, почему ему на месте не сиделось, но в итоге сейчас он руководит целым цехом, как они это называют. Масштабные съемки — это туда. Сложные декорации, огромные павильоны. Любой каприз, как говорится. Но и денежки там совершенно иные крутятся. А тебе он зачем?

— Да так…

— Нет уж, колись.

— На выставке познакомились. Странное дело, ведь до этого я встретила его в тот вечер, когда Марат…когда я…

— Когда тебя Марат из дома выпер, так и говори. — Лика с хлопком закрывает ноутбук. — Ничего странного, Кир мне флешку завозил с фотографиями для выставки. Вы минут на пятнадцать разминулись. Но оказывается, не разминулись. Ну, и?

— Ну и вот. — Кладу перед Ликой визитку. — Он мне предложение сделал. Странное.

— Ого! Кир пощёлкать тебя хочет?

— Не знаю. Не сказал.

— Ну, не сексом же заняться. Хотя я бы на твоём месте и от этого предложения отказываться не стала. — Глаза Лики восторженно вспыхивают. — Реально, Насть, он-то тебе и нужен! Вся твоя женская энергия как соберётся в кучу и как выстрелит!

— Не хочу я, чтобы она выстреливала. У меня есть мужчина, которого я люблю.

Лика делает вид, что её сейчас стошнит.

— Но всё же ты задумалась над предложением, да? Иначе зачем про Кира спрашиваешь?

— Сама не понимаю. Я хочу вот как она. — Взмахиваю рукой в сторону экрана, и мы с Ликой вдвоём зависаем.

Парочка горячая. Между ними чувствуется химия и сексуальное напряжение.

Девушка раскрепощена и роскошна, но я не могу оторвать взгляда от мужчины. В его движениях чувствуется что-то очень знакомое. Я не могу разглядеть лица, но каждый его жест словно предугадываю до того, как он его совершит.

Как такое может быть?

Ответ приходит внезапно и оглушает элементарностью. Словно обухом дали по голове.

Лика рядом со мной тоже как-то странно напрягается. Снимает очки и медленно отставляет закрытый ноутбук в сторону. Подрывается с дивана ровно в тот же момент, что и я.

— Тихо! Тихо, спокойно! — Хватает меня за рукав. — Куда собралась?

— Пойду настучу по кудрявой башке!

— Думаешь, это его любовница решила притащиться в студию, где ты работаешь?

Глава 6.

Настя.

Вечером отправляюсь по указанному адресу.

Меня так потряхивает, что даже шаги кажутся неровными, а движения — дергаными и рваными.

Я не знаю, что имел в виду Кирилл, когда говорил одеться удобно. Должно ли это быть и красивым одновременно?

На мне прямые джинсы, заимствованные у Лики, короткий топ на тонких лямках и свитер с высоким горлом, и я надеюсь, что это удовлетворит требования Кира.

Я даже не знаю, что именно мы будем делать, но почему-то иду на эту встречу. Потому что подсознательно считываю Кирилла, как положительного персонажа.

Эффект гало — так, вроде, называется это в психологии. Красивые люди кажутся нам добрыми и умными, а первое впечатление, которое зачастую обманчиво, формирует мнение о личности человека в целом.

Но вдруг Кир социопат, а никакой не рыцарь в сияющих доспехах? И моё доверие к нему — это лишь фантазия, наложенная на реальность. Картинка, которую я хочу увидеть, потому что остро нуждаюсь в чём-то крепком, фундаментальном. Пусть даже это просто желание помочь мне решить проблемы с внутренней женщиной-кошкой, будь она неладна.

Останавливаюсь. Разворачиваюсь в обратном направлении. Замираю.

Господи, Настя, ты что делаешь? Тебя куда несёт? Это вообще на тебя не похоже!

Вот именно. Не похоже.

Чтобы прийти туда, где никогда не был, нужно делать то, что никогда не делал.

Снова разворачиваюсь.

Ускоряю шаг, чтобы не дать себе возможности спасовать, и вскоре выхожу к невысокому зданию. Четыре этажа, стены из красного кирпича, большие арочные окна в пол. Массивное крыльцо с коваными перилами. Двустворчатые стеклянные двери.

Вхожу и утыкаюсь в турникет.

— Анастасия Романовна? — Спрашивает охранник, но открывает передо мной проход ещё до того, как я успеваю утвердительно кивнуть. — По коридору до упора, лестница вниз. Вас ждут.

Ждут.

Это только усиливает волнение: словно я бреду в какую-то ловушку, о которой сама же смутно догадываюсь.

Прохожу коридор, спускаюсь по лестнице и оказываюсь в большой студии. Здесь столько аппаратуры, что если её всю продать, то хватит на квартиру в центре города. Стойки-журавли, софтбоксы всех размеров и форм, рефлекторы, тарелки, фоны и большая белоснежная циклорама с одиноким стулом в центре.

Кирилл стоит, склонившись над стеклянным столом, упираясь бедром в его край. На нём чёрная футболка-поло, которая обтягивает сильные руки с чуть выпуклым рисунком голубых вен. Он так сосредоточенно что-то разглядывает, что не замечает моего присутствия, пока я многозначительно не прокашливаюсь в кулак.

— Настя! — Тут же поднимает на меня глаза и медленно подходит, замирая в полуметре. Тянет за пояс моего плаща. — Позволь.

Помогает раздеться и, перекинув плащ через локоть, отходит от меня на шаг. Осматривает с ног до головы.

— Всё нормально? — Спрашиваю, неловко поправляя горло свитера.

— Идеально. — Сегодня на его лице нет той доброжелательной улыбки. Он — сама серьёзность.

Сердце моё трепещет, как перепуганный воробей, и я прикидываю, насколько нелепо по шкале от одного до десяти сейчас буду выглядеть, если с криками выбегу из студии.

Десяточка. Твёрдая.

— Садись. — Кир кивает на стул в центре циклорамы.

Я послушно выполняю его просьбу: размещаюсь на стуле и вытягиваюсь по струнке. Руки чопорно складываю на коленях. Чувствую себя даже не неловко, а совершенно по-идиотски. Будто преподнесла себя на блюдечке незнакомому мужчине. Пришла за какой-то помощью к человеку, с которым знакома три минуты от силы.

Неужели всё настолько плохо, Насть? А давай в следующий раз сначала к психологу попробуем…

Из под опущенных ресниц наблюдаю за тем, как Кир настраивает светотеневой рисунок. Как под кожей на его руках перекатываются в жёстких лучах ламп мышцы.

Слышу первые щелчки затвора — пристрелочные, чтобы подобрать верные настройки камеры.

— Готова?

Нет. Не готова.

Паникую и встаю. Быстро иду к выходу.

Десяточка, так десяточка. Переживу.

— Стоять. — Кир обходит меня по дуге и преграждает путь. — Насть, мы даже не начали. Чего испугалась?

— Извините, что потратила ваше время. Это не для меня. Не могу. В этом нет смысла.

— Но ты пришла. Ты уже здесь. Доверься и вернись, пожалуйста, на место.

Он не приказывает, не давит, просто говорит. Тихо и спокойно. Но его голос отдается чувствительной вибрацией внизу живота.

Закусываю губу, потому что я снова в шаге от того, чтобы расплакаться.

Выдыхаю медленно, через рот. Беру эмоции под контроль. Киваю на вопросительный взгляд Кирилла и снова присаживаюсь на стул.

— Это не кастинг. Ты ни с кем не соревнуешься. Постарайся отключить голову и слушай мой голос.

Его голос — это приятно. Бархатисто и чуть хрипло, шершаво.

— Посмотри на меня. Прямо в камеру. Подбородок чуть ниже.

Щёлк.

— Отлично. Ты очень красивая. Камера тебя любит. Под свитером что-то есть?

Киваю.

— Снимем его? — Интонации мягкие. Не настаивает, действительно спрашивает.

Снимаю.

Медленно, будто надеюсь, что Кирилл передумает. И чтобы подольше задержаться в выдуманном состоянии защищённости.

На самом деле, я обнажена. В свитере я или без. Сейчас, под ярким светом ламп, я чувствую себя, как на операционном столе. У моих недостатков нет шансов спрятаться, потому что Кир разглядит каждый из них в прицел своего объектива.

Отбрасываю свитер в сторону.

Щёлк.

Затвор срабатывает, как выстрел.

Каждая клеточка моего тела бьется в агонии от стыда.

Обнимаю себя руками.

— Голову чуть выше и к плечу. — Тихо говорит Кирилл и присаживается на корточки. — Немного в профиль… Ещё немного… Ты очень нежная.

Чувствую, как подбородок дрожит.

Перед глазами стоит извивающаяся Света, и я совершенно осознанно сравниваю себя с ней. По ощущениям — как тыкать вилкой в незажившую рану. Есть в этом что-то мазохистское и ненормальное.

Глава 7.

Настя.

— Здесь у нас ванна и туалет, совмещённые. Свет включается внутри. В зале есть выход на балкон, там можно курить.

— Я не курю.

Идём с Ликой за хозяйкой квартиры — Натальей. Она с деловым видом показывает свои владения и в красках описывает, какие замечательные здесь соседи.

Соседи, вероятно, единственный плюс этого места. Квартира — не разгуляться. Тридцать пять квадратов, на которых уместилась маленькая кухонька со старым обшарпанным гарнитуром, деревянным столом и двумя стульями. В зале продавленный диван, одного взгляда на который достаточно, чтобы заболела спина. Во всю длину комнаты советская стенка со множеством шкафов. У меня и вещей-то столько не наберётся…

Кстати, о вещах. Надеюсь, Света ещё не свалила их в кучу на заднем дворе и не подожгла. Надо как можно скорей заняться этим вопросом, только вот ехать в дом, где сейчас вьет гнездо другая женщина, совершенно нет желания.

Лика хмурится и кусает губы.

— Насть, ну это трэш. — Шепчет, отведя меня в сторону. — Здравствуй, депрессия! Ты в этой конуре через неделю в окно выйдешь.

Я с ней согласна. После моего дома или хором Лики квартира кажется очень маленькой и совсем не уютной. Скудное освещение не добавляет оптимизма. Атмосфера здесь немного угнетающая.

Но я больше не могу пользоваться гостеприимством Лики. Дай ей волю, и она пропишет меня у себя. А мне нужно проверить собственные силы и прощупать свои границы.

Вчерашний опыт показал, что они ещё есть. Стёрлись, стали почти незаметны, но всё же подлежат восстановлению. И теперь мне интересно, как я буду вести себя в новых условиях. Почти экстремальных, для такого тепличного цветочка, как я.

— Меня всё устраивает. — Киваю Наталье.

Подписываем договор. Ключи забираю со смешанными чувствами.

Не думала, что наш с Маратом разлад продлится так долго. На душе серо и тоскливо, и мне хочется повыть, уткнувшись головой в стену.

Сказала бы, что внутри кошки скребут, но… Никаких кошек, да. Только хомяки.

Едем к Лике.

На пороге нас встречает Алиса и сразу вручает увесистый конверт.

— Курьер принёс. Для Насти. Я расписалась за тебя, ничего?

— Ага. Это от Марата? — Спрашиваю с надеждой. Переворачиваю.

Никаких записок, лишь в углу две размашистые буквы: Д. К.

Прохожу в свою комнату и нетерпеливо разрываю конверт. На кровать высыпаются фотографии и я застываю, глядя на девушку на снимках.

Она очень красива. Нежна и грациозна. Тонкие запястья, плавный изгиб шеи и целый спектр эмоций в блестящих глазах. Каждое фото чувственно и эротично, но без грязи и похоти. Просто…эстетика. Красота тела, как она есть. Именно то, что цепляет меня в работах той же Кати Демидовой.

Это я?

Не верю. Не может быть!

Кручу фото.

Ни одной призывной позы, наподобие тех, что выдавала Света. Да и одета я куда консервативней. И всё же это так тонко и интимно, что у меня сжимается от спазмов горло.

— Господи, это ты? — За своим занятием я не замечаю, как в комнату вошла Лика. — Только попробуй мне вякнуть ещё хоть раз, что ты не секси. Натыкаю лицом вот в это.

— Это, наверное, фотошоп…

— Хреношоп! — Лика недовольно сводит брови над переносицей. — Обалдеть. Как он сумел из тебя это вытащить?

Краснею.

Как-как? Возбудил…

Не прикладывая ни малейшего усилия и, возможно, даже не имея такого намерения. А я сама всё додумала и дофантазировала. И сама в итоге психанула.

Молодец, самостоятельная…

— Чёрт, я же его даже не отблагодарила нормально.

— В чём проблема? Пиши. На кофе пригласи.

— Нет. — Отвечаю слишком резко и поспешно. — Подумает ещё, что навязываюсь. Да и у меня муж…

— Объелся груш. Пиши, говорю. А это я на память оставлю.

Лика забирает одно фото с собой, подмигивает и уходит, тихо прикрыв дверь.

Я прыгаю взглядом по снимкам и всё ещё не могу поверить, что на них действительно я. Подхожу к зеркалу и пытаюсь взглянуть на себя чужими глазами.

Да, наверное, во мне есть что-то красивое, раз Кир сумел это разглядеть, но я вижу только набор комплексов. Здесь много, там мало. Грудь единичка, и под тёплым объемным свитером она даже не выдаётся вперёд. Талия тонкая, но если повернуться боком, то видно чуть выпирающий животик внизу. Он не убирается упражнениями и диетами, я пыталась.

Поворачиваюсь в профиль. Кир сказал, что он у меня идеальный. И что шея очень изящная.

Оглаживаю линию подбородка и застываю пальцем на губах. Размыкаю их, касаясь кончика пальца языком.

Это какие-то инстинкты. Бессознательное, но очень острое и ищущее выход.

Вспышка очередной фантазии ослепляет чувственностью. Я вижу, как Кирилл целует меня, прижимая к стене. Держит крепко за запястья, и мы звучим синхронно стонами и рычанием.

Внизу живота снова горячо.

Трясу головой, отгоняя наваждение.

Почему не Марат? Почему в этих краткосрочных помутнениях рассудка я со страстью и самоотверженностью занимаюсь любовью с другим мужчиной?

Снова смотрю на девушку на фотографиях.

Пишу Киру.

Настя: Спасибо! Это гораздо больше и глубже, чем я ожидала. Как вы это сделали?

Короткий ответ приходит почти сразу.

Кирилл: Красота в глазах смотрящего.

Верчу задумчиво телефон в руках. Вроде бы диалог закончен, но червячок подтачивает меня изнутри. Я хочу продолжения, но не знаю, что написать.

Предложить выпить вместе кофе? Отвесить комплиментов его мастерству? Кокетничать?

Нет, всё это глупо. Кирилл явно не заинтересован ни в каком продолжении, да и мне сейчас, на эмоциях, лучше не предпринимать поспешных действий. Потом буду жалеть и убиваться.

Открываю приложение и вызываю курьера. Выбираю несколько самых удачных на мой взгляд кадров, складываю их в плотный маленький пакетик и пишу короткую записку:

Хочу прижаться к тебе. Скучаю.

Вкладываю записку внутрь, заклеиваю пакетик скотчем.

Глава 8.

Настя.

Моё первое утро в новой квартире.

Пол ночи я пыталась подстроить выпуклости своего тела под впуклости дивана. Приноровилась к волнообразному рельефу лишь под самый рассвет, но даже тогда спала поверхностно и неспокойно: меня преследовали откровенные картинки с участием Кира.

Просыпаюсь уставшая и разбитая.

Господи, мне что, шестнадцать?!

А дальше что? Полюции?

Принимаю прохладный душ. Нервы вытянуты в струну, и я надеюсь, что вода поможет немного освежиться.

Оказывается, моё тело тоже умеет голодать. Не такая уж я безнадежная, как уверял Марат. Может Лика права, и дело не во мне? Или не только во мне…

И эта мысль одновременно ободряет и удручает.

Пью кофе, медленно ползая взглядом по грязным обоям.

Как мы до этого докатились, Настя? Что делаем в этой негостеприимной и мрачной квартирке?

У меня здесь почти ничего нет. Чайная пара, маленькая кастрюлька, комплект постельного белья и банное полотенце — всё это я одолжила у Лики до тех пор, пока не перевезу сюда свои вещи.

Этим вопросом нужно заняться в ближайшее время, но я не чувствую в себе сил и энтузиазма, поэтому решаю отложить ещё на недельку. А пока лучше прогуляюсь до ближайшего ТЦ и прикуплю каких-нибудь полезных в быту вещей, или чего-то милого и поднимающего настроение. Например, пару разноцветных диванных подушек.

Пока собираюсь, приходит сообщение.

Лика: Доброе! Ну что, приснился жених?

Рычу на телефон. А ведь я только выбросила из головы эти мысли! Спасибо, Лика!

Настя: Целых пять. Думаю теперь, кого выбрать.

Лика: Выбирай богатого. Какие планы?

Настя: Схожу до ближайшего торгового. Хочу немного облагородить берлогу.

Лика: Ого! Вот это оптимизм…

Лика: Ладно, не отвлекаю. Звони вечером.

Пялюсь непонимающе в экран. Написала, чтобы узнать, приснился ли мне жених? Вот странная.

Гуглю ближайший ТЦ — он в трёх километрах от моего дома. Не так уж далеко, к тому же погода сегодня отличная: солнечная и тёплая.

Гуляю по торговым рядам, заглядываю в основном в магазинчики с товарами для дома. Уже прикупила кухонные полотенца, дозатор для жидкого мыла и коврик в ванную.

Не знаю, кого там шопинг воодушевляет, но конкретно для меня это какой-то изощренный способ самоубийства. Очереди, зачастую агрессивные люди и бесчисленное множество товаров, которые хочется потрогать и примерить. Это всё отбирает крайне много времени, и к моменту, когда я решаю закончить с покупками, за большими окнами торгового центра уже разливается закат.

Обалдеть, вот и кончился день!

Решаю порадовать себя вкусняшкой: покупаю кофе. У центрального выхода меня уже поджидает такси — решила раскошелиться на обратную дорогу, чтобы не тащиться с покупками по темноте.

Бегу, попутно отхлёбывая лавандовый раф. Выныриваю из-за очередного поворота и на всех своих сверхскоростях въезжаю в кого-то. Пакеты летят в стороны. Кофе — строго вперёд, подчиняясь силе инерции.

— Простите! — Взвизгиваю и поднимаю глаза. — Вы?

— И тебе добрый вечер. — Кирилл поджимает губы и недобрым взглядом рассматривает своё пальто, по которому медленно капает мой пахнущий лавандовым полем кофе.

С квадратного подбородка тоже стекают кофейные капли.

— Давайте я вам всё вытру. Надо же так…

Достаю из пакета пачку полотенец, открываю. Прохожусь осторожно по лицу, щетинистому подбородку и шее со вздутой веной, ускользающей за воротник теперь уже не белой рубашки.

Кадык Кира нервно дёргается. Я тяжело сглатываю.

Запах дорогого мужского парфюма оседает глубоко в лёгких.

— Вы зачем так резко из-за угла появляетесь? — С упрёком.

Лучшая защита — это отчитать вкуснопахнущего мужика за то, что облился моим кофе.

— А зачем ты на людей кидаешься? — Отбирает полотенце. Вытирается сам.

— Я же не специально. Торопилась. Меня просто такси ждёт.

— Отменяй. — Швыряет полотенце в ближайшую урну, подхватывает пакеты и идёт к выходу.

Семеню следом. Поглядываю на внушительную фигуру Кирилла. В своём чёрном классическом пальто он выглядит, как оживший герой любовного романа.

Мистер Дарси.

Хорош, да. Сказочно хорош.

Только я не тяну на Элизабет Беннет. Гордости нет. А вот предубеждений целый вагон. Перекроет?

Откуда он вообще здесь взялся? Случайная встреча? Не верю я в такие совпадения. Но и поверить в то, что Кир приехал сюда из-за меня тоже не получается — кто я такая, чтобы он меня по торговым центрам разыскивал?

Кир закидывает пакеты на заднее сидение, открывает передо мной дверь пассажирского.

Первые пару минут едем молча, потом я всё же решаюсь нарушить тишину.

— Что вы там делали?

— То же, что и ты.

— За полотенчиками забежали?

— Мхм. — Скрывая коварную улыбку.

— И это был ближайший к вам магазин?

— Проезжал мимо. — Поворачивается на секунду и одаривает меня каким-то странным взглядом. — Перестанешь мне выкать, наконец? Чувствую себя дедом.

— Ладно. Ну а серьёзно? Что ты там делал?

Мне нужно услышать подтверждение своей догадки. Или же обоснованное опровержение. Потому что иначе я сама всё додумаю, а в этом нет ничего хорошего. Я и без того уже много придумала в отношении Кирилла.

— Насть, а почему ты жила у Лики? — Игнорирует мой вопрос.

— С мужем поссорилась. — Я не вижу смысла скрывать этот факт. В нём нет ничего постыдного. — Как раз в тот вечер, когда мы с тобой впервые встретились.

— Когда ты шла одна ночью по городу? — Резко поворачивает голову вбок, хрустит позвонками. — А сейчас вы..?

— Всё ещё в контрах. Вот, закупала по мелочи в новую квартиру. Свои вещи пока не могу забрать.

— Не отдаёт? У меня есть хорошие юристы, они его на флажки порвут. Дать команду?

— Да нет, он бы и рад мне их спихнуть, но я пока не могу набраться смелости, чтобы явиться в дом, который мне больше не принадлежит. — Расправляю несуществующие складки на джинсах. — Жду, пока Лика освободится, потому что одной ехать — выше моих сил.

Глава 9.

Настя.

Кир разворачивает машину и, ничего больше не спрашивая, едет по адресу, который я назвала.

Изнутри меня немного потряхивает.

Я не боюсь встречи с Маратом, более того, с вероятностью в девяностого девять процентов его не окажется дома. Но мне дурно от мысли, что придётся копаться в наших общих вещах и решать, могу ли я забрать это с собой, или оно принадлежит Марату. Внутри меня крепко ощущение, что всё в том доме принадлежит ему.

Когда мы подъезжаем, я вижу свет в окнах, и остаётся лишь надеяться, что это Марат, а не Света. Столкнуться с ней — худшее из того, что может случиться.

— Я быстро.

— Идём вместе. — Кир отстёгивает ремень безопасности и выходит из машины прежде, чем я успеваю запротестовать.

В каком-то плане я даже рада, что буду не просто не одна, а именно с ним.

Пару минут топчусь в нерешительности у входной двери. Боюсь, что знакомые запахи и образы вобьют последний гвоздь в крышку моего гроба. Может, стоило ещё подождать?

Кирилл тактично молчит, не торопит. Просто стоит рядом немым стражем.

Отсчитываю медленно до десяти. Открываю дверь своим ключом. Замок не поддаётся.

— Заклинило. — Стучу руками.

Дверь открывает Марат.

— Настёна? Ничего себе сюрприз! Почему не предупредила?

Кир бесцеремонно проходит внутрь и тянет меня за собой.

— Марат, у вас что-то с замком. Заедает.

— Мы его поменяли. — Смотрит с претензией на Кира. Тянет руку. — Марат.

— Кирилл. — Не жмёт в ответ. Вместо этого делает пол шага вперёд, и теперь мне приходится выглядывать из-за его плеча, чтобы посмотреть на мужа.

Я не вижу лицо Кира, но Марат метает взглядом молнии. Он нервно дёргает щекой, и эта его эмоция так мне знакома, что сердце тоскливо щемит.

Оглядываюсь.

Дома очень грязно. Вещи валяются. На журнальном столике в ряд выстроились стаканы с недопитым кофе. Пачки из под чипсов на диване; одежда горой свалена на кресло; в центре персикового ковра лиловая лужа, которую явно уже ничем не вывести. И мне почему-то ужасно стыдно перед Кириллом, хоть и не я была здесь хозяйкой последнее время.

— Ну, добро пожаловать, чо. — Разводит руками Марат. Елейно улыбается. — Настён, можно тебя на пару слов?

Кир мягко, но настойчиво, сжимает мой локоть.

— Всё нормально? Ты не обязана с ним говорить.

— Ничего, нормально.

Уходим в кухню.

Здесь всё ещё хуже, чем в гостиной.

— Настён, а это чё за хрен? — Агрессивным шёпотом.

— Это мой друг.

— Дру-уг. — Тянет ядовито. — И давно вы…дружите?

— Намекаешь на что-то? — Теряюсь под пристальным холодным взглядом. — Кирилл мне с вещами помогает.

— Настён, я бы и сам тебе помог. О чем речь?

— Ну так ты не предложил.

— Я откуда знать должен, что тебе нужна помощь? Ты же не просила.

Я, в общем-то, и Кира не просила, но…

— Ты прекрасно знаешь, что у меня нет прав, а без машины переезжать проблематично.

— Вооот! И чья это вина? Ты за собой, Настён, даже таких элементарных вещей не отслеживаешь. Прав нет у тебя, а виноват я.

Я озираюсь по сторонам — ну и жуть. Они тут вообще не убирались?

Мои цветы никто не поливал. Мой роскошный, дорогущий фарфоровый сервиз, которым я сама пользовалась только по особым случаям, свален в раковину вместе с горой жирных сковородок.

Этот сервиз на первую годовщину подарили мои родители. Для меня он был своеобразным символом нашей семьи. И теперь с ним вот так обходятся.

Ну, что ж. Вполне себе символично…

Я сама подбирала сюда шторы. Я сама ездила по магазинам в поисках дивана, который идеально подошёл бы под орнамент на обоях. Я вложила в этот дом столько сил, наполняя его мелочами и отдавая всю себя. Но Марат, кажется, расценивал женщину в доме, как функцию, и даром ему не сдался мой уют.

Света как функция, мягко говоря, не очень. Зато наверняка прекрасна в качестве арт-объекта.

— Как вообще можно было догадаться притащиться сюда мужика? — Не утихает Марат. — Ты не подумала, что меня это оскорбит?

— О тебе я думала в этот момент меньше всего.

— Ну естественно! Это очень на тебя похоже. Все должны думать о тебе, но ты никогда не думаешь о других. Просто юзаешь людей вокруг.

— Марат. — Набираю в лёгкие побольше воздуха, прикрываю глаза. Сдуваюсь, как воздушный шарик, так ничего и не сказав.

Между нами глухой стеной повисает тысяча невысказанных упрёков, и я буквально физически ощущаю, как нас с Маратом разносит на разные полюса.

Это бесполезно. И я не хочу выяснять отношения сейчас, когда Кирилл ждёт в соседней комнате.

Мне противно здесь находиться, и противно слушать обвинения Марата. Потому что я, в отличии от него, не трахалась за его спиной с секретаршей.

Господи, как банально! С секретаршей!

Внутри меня поднимается волна злости. Медленно ползёт по пищеводу всё выше, упирается в горло комом. Но как только она добирается до голосовых связок и пытается трансформироваться в слова, я её гашу.

Возвращаюсь в гостиную. Кир вертит в руках рамку с фото: там я в белом платье и Марат в костюме. День свадьбы. Мы такие счастливые.

Почему Марат не убрал эти фотографии? Я думала, это первое, от чего он избавится.

— Порядок? — Спрашивает Кирилл и возвращает рамку на место.

— Полный. — Натянуто улыбаюсь. — Возьму сумки.

Собираю самое необходимое: одежду, косметику, свой рабочий ноутбук. Муж всё это время ходит за мной по пятам и заглядывает под руку — контролирует.

У меня нет желания «пилить» мелочь. Я беру только то, что точно принадлежит мне, чтобы избежать сейчас неловких моментов с делёжкой, как в детской песочнице. Потому что, если честно, я не уверена, что Кир тогда не настучит Марату лопаткой по голове.

Ухожу в кухню. Перемываю сервиз, аккуратно складываю тарелочки друг на дружку, подсовывая между ними полотенца.

— Ты и его хочешь забрать? — Спрашивает Марат.

Глава 10.

Настя.

Льёт дождь. Дворники ритмично двигаются по лобовому стеклу, разгоняя ручейки, мешающие обзору.

— Он меня ненавидит. — Проталкиваю сквозь зубы. — Что я сделала, чтобы меня ненавидеть?

— Вышла из под его контроля. Я не силён в психологии, зато немного понимаю логику мужчин.

— И что, по его мнению я должна была умолять о прощении? Так я ведь писала. Искала встречи. — Шмыгаю носом. — Нет, просто он думает, что я всегда делаю недостаточно. Не достаточно упорна, не достаточно сексуальна, не достаточно образованна. Теперь ещё и не достаточно целеустремленна в вопросе нашего примирения. А сегодняшней выходкой я вообще поставила крест на возможности всё исправить. Понимаешь, Кир? Меня просто не достаточно.

Кирилл, держа одну руку на руле, второй шарит в бардачке.

— Извини. Ты и так мне помог, а теперь еще выслушиваешь душевные излияния. И за Марата тоже извини…

— Обо мне можешь не беспокоиться. — Протягивает пачку салфеток. — Нужно что-то посерьёзней обиженного жмота, чтобы пошатнуть моё равновесие или хотя бы испортить настроение. А вот ты всмятку.

Отличное слово. Заменит тысячу психологических определений, потому что всмятку — это ровно то, что я ощущаю. Размеренная жизнь за неделю встаёт с ног на голову, но сильней всего меня выбивает из колеи новое чувство, поселившееся внутри.

Этому чувству я пока не могу дать названия, оно просто гудит и вибрирует. Раньше я не допускала мысли, что могу испытывать к Марату что-то, кроме любви, уважения и благодарности. Оказывается могу, и это в новинку для меня. Это как всю жизнь любить шоколад, а потом вдруг понять, что он не то, что безвкусный. Он слишком сладкий, приторный, от него вязко во рту и хочется пить. И ты разочаровываешься и тоскуешь, но вовсе не по самому шоколаду, а по тем ощущениям, которые больше не возникают. Пытаешься самостоятельно воспроизвести их, вспомнить, что чувствовал в моменты, когда молочная сладость таяла на языке, но не выходит.

Кирилл останавливает машину у моего дома. Забирает из багажника сумки, раскрывает зонт, защищая меня от дождя. Бежим вместе к подъезду, шлёпая по лужам.

В подъезде пахнет сыростью — тянет из подвала. Стены расписаны стихами без цензуры и любовными признаниями. Кнопка лифта выжжена, сам лифт малюсенький и скрипучий. Кирилл в весь этот антураж совсем не вписывается.

— Мой восьмой. — Зачем-то говорю я, нажимая кнопку. Наверное, чтобы разрядить обстановку.

Открываю дверь квартиры, вхожу первая.

— Свет в коридоре не работает. — Предупреждаю Кирилла и прохожу в зал. Щелкаю выключателем.

— Надеюсь, довезли без потерь. Куда поставить? — Кир топчется на пороге с сумками.

— Брось прямо там, завтра разберу. Чаю хочешь?

— Нет, поеду.

Подхожу к Кириллу. Протягиваю руку.

— Спасибо за помощь. Если я могу тебя как-то отблагодарить…

— Ничего не нужно. — Сжимает мои пальцы в своей тёплой сухой ладони. Не отпускает. — Был рад помочь.

Смотрю в его глаза — там плавленое золото, горячее и сверкающее. Тёмные ресницы порхают, отбрасывая на щёки тонкие тени. Его запах медленно заполняет всё пространство в квартире, вытесняя все иные, посторонние ароматы. Его присутствие и близость действуют на меня отупляюще — я просто смотрю, не в силах ни отвести взгляд, ни сказать хоть что-то адекватное.

Встаю на носочки. Касаюсь губами уголка его губ, потому что… Потому что это секундный порыв, и потому что я этого хочу до трясучки.

Кир прикрывает глаза и берёт меня за плечи. Держит крепко, но ничего больше не предпринимает. А я жду, зависнув в каком-то эйфоричном и пьяном состоянии.

— Насть. — Касается лбом моего лба. Шепчет мне в губы. — Что мне делать с тобой?

Что делать?

Просто остаться.

Я не привыкла затыкать пустоту внутри сексом, и обычно предпочитаю иные формы близости, но сейчас чувствую острую необходимость в ком-то.

Мне страшно остаться одной. Страшно почувствовать себя ненужной и брошенной. И если я могу удержать Кира сексом, то пусть будет так.

Хватаюсь руками за рукава его пальто. Сжимаю пальцы до боли и побелевших костяшек.

Мы оба неровно дышим, и наше дыхание смешивается.

— Не уходи.

— Насть… — Отпускает. Резко отступает назад. — Не надо сейчас.

Уходит, прикрыв дверь.

Прислоняюсь спиной к стене и стою, спрятав лицо в ладонях. Меня трясёт, щёки горят. Медленно дышу.

Это плохо, да?

Плохо что-то чувствовать к другому мужчине, когда муж ещё даже не перекочевал в статус «экс»? Но все эти шесть лет с Маратом я будто соревновалась с невидимым соперником. С образом идеальной себя, которой никогда не существовало за пределами воображения Марата. И теперь это меня гасит и утяжеляет. В то время как то, что происходит с Киром, на чём бы оно не основывалось, дарит крылья.

Я запуталась.

И я, чёрт возьми, чувствую себя ненужной и брошенной.

Входная дверь резко распахивается.

— Да нахрен всё! — Врывается в квартиру Кирилл.

Он в два шага оказывается возле меня. С его лица капает вода, пальто тоже влажное.

Припечатав руки по обе стороны от моего лица, впивается в мои губы. Вдавливает в стену всем своим телом.

Не нежничает, но урчит от страсти, как большой кот, и я растекаюсь лужицей, не падая лишь потому, что меня держат.

Его руки поспешно развязывают пояс моего плаща, забираются под свитер и холодят кожу осторожными прикосновениями.

Выгибаюсь ему навстречу. Обхватываю руками шею, зарываюсь пальцами в мокрые волосы.

Кир подхватывает меня под бёдра. Я лечу вверх, плащ — вниз.

Сердце неистово лупит по рёбрам. Дрожу всем телом.

Под веками взрываются вспышками звёзды.

Мы синхронны, как в моих фантазиях: дышим часто и хрипло, и тихо стонем от удовольствия.

Медленно перебираемся к дивану. Падаем, выбивая из бедолаги жуткие скрипы.

— Выброшу. Завтра же. — Шепчет Кир между поцелуями в шею.

Глава 11.

Кирилл.

Уже несколько часов мучаюсь и кручусь на скрипящем диване. Это то ли кошмары, то ли благодать, разобраться не получается. Но порнушные сны с участием Насти преследуют всю ночь, и я просыпаюсь, утыкаясь стояком то в её бедро, то в поясницу. Луплю тихо по подушке рукой, зажмуриваюсь, стискиваю зубы.

Настя блаженно улыбается. Ресницы чуть трепещут. Что-то приятное видит.

А чё, Кир, ты ж сам настоял! Осознанный дохера, форой пользоваться не хотел. Ну вот, получите и распишитесь.

Это безумие — спать рядом с женщиной, которую хочешь до трясучки.

А ты, женщина, нормально тебе? Подкинуть немного эротики в твой сон с радугой и розовыми облаками?

Чувствую себя подростком в период пубертата, когда тестостерон перекрывает вообще всё нафиг.

Так, глаза закрыть и уснуть!

Медленно проваливаюсь в темноту.

Настя двигается, прижимаясь ближе. Ищет наощупь тепло, словно слепой котёнок. Утыкается носом в мою ключицу и сладко сопит.

Обнимаю её за плечи. Настя потягивается всем телом, мышцы чуть заметно дрожат от напряжения. Тут же расслабляется и продолжает смотреть сны.

Мм. Везёт.

Тихо сдавленно стону от бессилия и усталости.

Насть, будь человеком, дай поспать, а?

Не привык я к такому. Обычно у меня всё просто: есть обоюдное желание и погнали.

Но с Настей так нельзя, и мозгами я понимаю, что поступил правильно. Утром она не простила бы себя, а может заодно и меня. Вижу, что не отпустила ещё Марата своего, но это вопрос времени с таким-то отношением с его стороны.

К Насте нужно сначала мостики приладить, доверие установить, и выстроить отношения без всякой нездоровой зависимости.

Да, мозгами понимаю… Но тело сейчас реагирует вполне естественно для ситуации, когда мы спим в одной постеле с сексуальной женщиной.

Замираю на несколько минут и просто любуюсь нежным профилем. Носик чуть вздёрнут, подбородок острый, кожа — персик, и густые изогнутые ресницы. Мечта! Волшебная фея. Только вот сама она не видит этого за толстым слоем навязанных комплексов и установок.

Провожу пальцем по плавному изгибу переносицы. Улыбаюсь, как идиот. Очерчиваю чувственные губы и в последний момент останавливаю желание впиться в её чудесный ротик.

Ааа!

Блять!

Спать, Добров! Отключай то, чем сейчас думаешь!

Или иди подрочи, а то этот дейдриминг, завязанный на сексе, с ума тебя сведёт.

Луплю слепым взглядом в потолок. Дышу. Пытаюсь разложить всё происходящее на отдельные пазлы.

На развод она не подала. Возможно, лелеет надежды о чудесном восстановлении семьи. Хотя если бы у меня спросили, я бы сказал, что Марат её — ублюдок тот ещё. И как их вообще связало?

Судьба — коварная дама.

За Настю мы обязательно повоюем. Без продавливания границ с моей стороны. Без ультиматумов и манипуляций.

Двигаемся на лайте.

Но это не моя семья, не мои отношения, и окончательное решение принимать не мне.

Тогда кто я в этой ситуации? Самопровозглашенный благодетель? А кому-то кроме меня это нужно?

Хочу верить, что нужно.

Фея моя очень уязвима.

Нежная, ранимая, домашняя девочка с целым полчищем травм. И мне отчего-то страшно хочется её от её же демонов защитить. Если не излечить, то хотя бы подружить. Потому что демоны живут в каждом из нас, даже в самых добрых и честных. И теневую свою сторону важно принять, а иначе всю жизнь можно просрать на то, чтобы быть для других идеальным, удобным и хорошим.

В итоге это всё равно ни к чему не приведёт. А ведь у нас нет демо-версии жизни. Второго шанса прожить счастливо уже не будет, и работать над ошибками нужно начинать уже сейчас, в этой реальности.

Наконец, проваливаюсь в сон.

Просыпаюсь от крайне аппетитного запаха. Насти рядом нет. Сажусь и пару минут просто туплю в стену. Не выспался.

А кто виноват? Надо уметь вовремя вырубать фантазию.

Желудок жалобно рычит на искушающие ароматы. Иду в кухню.

Настя пританцовывает у плиты и что-то жарит.

Молча смотрю на длинные ноги и округлую попу, обтянутую домашними шортами. И во мне всё сильней просыпается аппетит, но уже несколько иной.

— Ай-яй! — Шипит Настя, отбрасывает вилку и прижимает палец к губам. — Что ты такая нервная?

— Покажи. — В мгновение оказываюсь рядом. — Обожглась?

— Маслом плюётся. Не приноровилась пока к этой плите. У неё две крайности — либо вообще не греет, либо полыхает адским пламенем.

Включаю холодную воду. Сую ладонь Насти под струю.

— Будь снисходительна, она ведь уже старушка.

Озираюсь по сторонам.

При свете дня квартира выглядит ещё хуже, чем мне показалось вчера. Ремонта это нора не видела уже лет пятнадцать. Техника старая, мебель — тоже. После ночи на этом грёбаном диване у меня ноет каждая мышца, каждый сустав. Кажется, стоит мне сейчас резко потянуться, и позвоночник в трусы осыпется.

— Скажи, а почему выбор твой пал на эту квартиру?

— Ну… — Настя вытягивает губы трубочкой.

— За неимением лучшего?

— За неимением средств на лучшее.

— Понятно. — Ставлю мысленно крестик, чтобы вернуться к этому вопросу. — Так, и чем ты мужчину кормить решила?

— Драники! — Широкая улыбка. — Если ты любишь… Но я могу быстренько приготовить что-то другое. Яичницу, бутерброды, блины фаршированные…

— Горшочек не вари. — Смеюсь.

Закрываю воду. Целую обожженный палец, удовлетворенно разглядывая покрасневшее от смущения лицо Насти.

Да. Хорошо, что вчера ничего не было. Иначе шарахалась бы она сейчас от меня по углам, сгорая со стыда.

Завтракаем.

Пьем кофе из тонких кружечек, за которые вчера Марат бился, как тигр, с пеной у рта. Сдалась ему эта посуда?

Жлоб и засранец.

Уплетаю драники и это… ммм!

Отвал всего!

Я уже забыл вкус домашней еды. А еда, приготовленная руками феи — это сразу плюс сто по всем параметрам.

— Вкусно? Может, соли мало?

Глава 12.

Настя.

Кирилл показывает квартиру.

Здесь просторно, чисто и много света. Мысленно я уже развесила свои вещи в гардеробной и заполнила шкафы в кухне баночками с ароматным чаем и специями.

Женщинам вообще свойственно вить гнезда. Не всем, конечно, но для меня пространство вокруг имеет огромную значимость. В беспорядке я не могу думать, не могу расслабиться. И враньё это всё, что творческие люди ловят вдохновение исключительно в бардаке и хаосе. Единственное, что я могу поймать в бардаке — это приступ нервозности. И чтобы свободно творить мне нужно знать, где что искать.

Здесь же всё идеально с точки зрения эргономики. И почему-то очень эта квартира энергетикой мне Кирилла напоминает: глубокими оттенками стен, прямыми линиями, минимализмом и стремящейся к бесконечности лаконичностью.

— Ну, нравится?

— Да. — Закусываю губу, чтобы не завизжать от радости.

Нет, ну это же надо? Как кстати друг Кира закончил ремонт квартиры, к тому же я отлично укладываюсь по деньгам. Прямо настоящая магия, или очень-очень счастливое совпадение.

— Надо с хозяйкой той квартиры всё обсудить и сказать, что съезжаю.

— И?

— Неловко как-то. Она будет недовольна.

— И что?

— Не очень красиво с моей стороны… Как я ей это объясню?

— Ну окей. — Цокает языком. — Сколько по твоим меркам нужно прожить в той квартире, чтобы неловкость говорить о переезде пропала?

— Не знаю. Кир, ты всё так выворачиваешь…

— Не выворачиваю, просто спрашиваю прямо, без танцев с бубнами вокруг твоего перманентного чувства вины перед всеми. Так сколько? Пол года хватит?

— Наверное.

— Хочешь жить там ещё пол года?

— Нет. Хочу переехать прямо сегодня.

— Вопрос решён, инцидент исчерпан. Насть, ну ты взрослый человек. Ты не обязана оправдываться за свои решения. К тому же, ты ей заплатила за месяц. Она прямо завтра заселит кого-нибудь и поимеет сверху ещё двадцать пять тысяч. Кому с этого плохо?

— Никому.

— Если хочешь, поедем вместе. Я встану за твоей спиной и буду выразительно моргать. Говорят, у меня хорошо получается наводить ужас на людей одним лишь взглядом.

Хохочу.

Мне рядом с ним расслабленно и уютно несмотря на то, что мы были на волоске от секса. Хорошо, что Кир остановился.

Это было правильно.

Вчера меня эта «правильность» вывела из себя, а сегодня я очень Киру благодарна — моё желание отчасти было сублимацией. Отчаянной попыткой почувствовать себя нужной, важной и не одинокой. Намерением заглушить внутреннюю боль. Но ведь Кир не подорожник… Нельзя просто приложить человека туда, где болит.

Кирилл уезжает, но обещает забрать меня вечером, чтобы перевезти вещи. Снова.

Кружусь по квартире в радостном предвкушении чего-то сказочного: будто на носу Новый год или день Рождения завтра — в сердце тонко звенит и трепещет росточек силы. И вся моя жизнь в моих руках.

Чувствую неожиданный импульс — хочу перемен. В себе! Если не кардинальных, то хотя бы мягких и лёгких, но чтобы глаза снова горели при взгляде на себя в зеркало.

Одеваюсь. На ходу вбиваю в поисковике салон красоты неподалёку от дома. Записываюсь на ближайшее время.

В салоне меня встречает мастер Рита — приятная и располагающая девушка, на вид мы ровесницы. С одной стороны головы у Риты выбрит висок, с другой короткое каре с крашеными в синий тонкими прядями. И это настолько смело и ярко, что я даже завидую.

Сама-то я на подобное никогда не решусь.

— Ну, что, длину убираем? — Рита расчёсывает меня и лезвием ножниц указывает линию среза.

— Не сильно. — Опускаю по волосам лезвие. — Пару сантиметров.

— Даже сечёные кончики не снимем. Давай хотя бы четыре? До красивой ровной линии.

— Ладно. Пусть будет красивая ровная линия.

Рита развлекает меня разговорами, а я зачарованно разглядываю в зеркало, как при каждом движении тонкие синие пряди размешиваются в блестящей чёрной копне. Это очень красиво!

— А как ты на это решилась? — Показываю на волосы.

— Что там решаться? Цвет всегда можно смыть, изменить, перекрыть. А что, тоже хочешь?

— Нет, ни в коем случае.

Поджимаю губы, потому что таки да, тоже хочу.

— Можно сделать скрытое окрашивание. Трендовая штука. — Рита отделяет пробором нижнюю часть волос и показывает мне в зеркало. — Вот тут делаем цветом, а сверху — твои. О-очень эффектно смотрится! И фишка в том, что окрашивания не видно, пока ты сама не захочешь его показать.

Марат этого точно не одобрит. Он считает, что женщина уважаемого человека должна воплощать в себе идеалы элегантности, благородства и интеллекта. На редких светских раутах я, как вышколенная английская жена, держала бокал с шампанским, оттопырив мизинчик, и тихо смеялась, прикрыв рот ладонью.

А если бы я вот так? Висок сбрила и пряди в синий?

Прямо вижу лицо Марата, чётко и ясно: натянутую улыбку, покровительственный взгляд, и вот это его снисходительное «ну, Настён…».

Он как бы заранее извиняет меня за то, что не дотягиваю до идеала. А в глазах немой упрёк.

И почему-то мысль сделать что-то ему наперекор внезапно вдохновляет меня настолько, что я почти подпрыгиваю в кресле.

— Есть розовый?

— И фиолетовый, и зелёный. Да какой хочешь!

— Розовый. — Повторяю, а голос вибрирует от волнения.

«Насть, ты взрослая женщина. Ты не обязана оправдываться за свои решения» — кручу в голове слова Кирилла.

Напишу на стикерах и расклею по всей квартире. Буду повторять, как мантру, пока не закрепится на подкорке. Потому что пока я очень удобная.

Для всех.

Даже для Натальи, которая мне квартиру сдала. Вовсе не потому, что у меня нет собственного мнения, а потому, что я его давно не слышу. И связка «удобная равно любимая» так прочно закрепилась, что по щелчку пальца просто не разрушается. А мне отчаянно хочется быть любимой, вот и всё.

Рита колдует. Смешивает что-то в мисочках, добавляет средства из разных флаконов. Наносит широкой кистью на волосы.

Глава 13.

Настя.

Вечерний город мелькает за окном автомобиля. Прижимаюсь лбом к прохладному стеклу и наблюдаю за прохожими, кутающимися в куртки и пальто. На заднем сидении тихо звякает моя посуда, а из колонок льётся что-то лёгкое, джазовое.

Кир молча ведёт машину, но тишина в салоне не напрягающая, совсем наоборот — меня медленно убаюкивает. Последние дни были богаты на эмоции, а жить на постоянном адреналине и стрессе очень выматывает. Это как перебрать с кофе: руки трясутся, сидеть на месте не можешь, а мозги уже в желе и ничего не соображают.

Звук мобильного разрезает тишину. Кир, не глядя на экран, берёт трубку.

— Добров. Да. А, Антоша, приветствую. — Поворачивается ко мне, закатывает глаза. — Ну вообще не собирался, я уже уехал.

Что-то мне жестикулирует.

Развожу руками — ничего не понимаю.

— А завтра никак? Антон, я тебя щас зарифмую. Ну кто так делает?

Прикрывает микрофон рукой, шепчет:

— Заедем на работу, или тебя домой отвезти?

— Заедем! — Киваю. Сидеть одной дома мне совершенно не хочется.

— Да чёрт с тобой, Антоша, скоро буду. Но ты сильно не радуйся, приеду злой.

Сбрасывает звонок.

— Что-то случилось?

— В цехе снимают лукбук, отдали клиенту первую партию снимков.

— Дай угадаю: клиент недоволен.

— Говорит, не попали в концепцию. Ладно, разберёмся.

Подъезжаем к уже знакомому кирпичному зданию. При виде Кира охранник на входе подскакивает и открывает турникет. Навстречу нам несётся рыжеволосый парень с густой и объемной, как у дровосека, бородой.

— Наконец-то! Она мне уже все мозги прополоскала! Не знаю, что хочет, да и она сама не знает! Я с бабами работать больше не буду.

Кирилл смотрит строго и с осуждением.

— Во-первых, с женщинами. Во-вторых, по половому признаку мы клиентов не делим. В-третьих, ну хреновый из тебя профессионал, чо! Оставить тебя после уроков учить корпоративную этику что ли? Настя, познакомься с Антоном, но дружить с ним не надо. Плохому научит.

Идём втроём по коридору. Кир впереди. Антон чуть отстаёт, подстраивается под мой шаг, и будто оправдываясь, рассказывает мне о своей сложной клиентке.

— Вышла МаринСанна на пенсию и заскучала. Богатый муж отсыпал денег, она открыла свой магазин одежды, и теперь хочет, чтобы я из её белорусского трикотажа сделал баленсиагу.

— Кажется, речи о баленсиаге не шло. — Бросает Кирилл через плечо.

— Ну конкретно так она не говорила. Да потому что не знает даже, что это такое!

Поворачиваем, проходим в стеклянные матовые двери. За ними — большой кабинет с длинным столом в центре. На столе разбросаны снимки, а на одном из стульев сиротливо сидит женщина-божий одуванчик лет шестидесяти. В тёмных волосах серебряными нитями блестит седина. Глаза зелёные, яркие. Одета не броско, но стильно, в просторную блузку под цвет глаз и широкие брюки-палаццо. Аксессуары в тему.

— Марина Александровна, прекрасно выглядите. Рад, что нашли время заскочить. — Кир жмёт ей руку, присаживается рядом. — Антон, будь другом, свари нам кофе.

Антон фыркает, бубнит что-то себе под нос, но уходит выполнять поручение.

— Мне сказали, вы остались недовольны первыми результатами. Давайте выясним в чём проблема, чтобы мы смогли исправиться и в этот раз оказались максимально близки к вашему запросу. Вам не понравился декор студии?

— Нет, там всё очень уютно, декораторы совещались со мной на каждом этапе. Хорошие ребята.

— Не подошли модели?

— Все девочки очень красивые! Они молодцы, трудяжки. — Марина Александровна кусает губы. Сводит брови над переносицей. — Знаете, наверное дело в моём возрасте. Я уже просто ничего в этом не понимаю. Сейчас модно совсем не то, что было раньше, и продаётся оно совсем иначе. Я и объяснить толком не могу, что меня смущает. Может нужно просто к мнению профессионала прислушаться?

— Или всё же к себе? — Кирилл придвигает пару снимков и разбирает каждый из них на составляющие.

Пока на меня не обращают внимания, рассматриваю фото. Да, девочки красивые, и одежда на них потрясающая — самобытная, немного винтажная. Не с китайского конвейера. Я бы сама такое носила с удовольствием.

А вот к подаче у меня вопросы. Это очень…фэшн. Динамичные, немного странные позы, резкий свет, жёсткие тени и отсутствующее выражение лица у моделей. В отрыве от контекста фото достойные, их смело можно печатать в глянце. Но с образом самой Марины Александровны это вообще не вяжется.

Среди замороженных лиц нахожу выделяющийся кадр. На нём модель широко улыбается, глядя куда-то в сторону. Глаза светятся теплотой.

Я сама невольно начинаю улыбаться.

Антон приносит кофе. Мне тоже.

— Это брак. Случайно напечатали. — Кивает на снимок в моих руках. — Выбрось.

Пытается выхватить. Не отдаю.

— Марина Александровна, простите, что вмешиваюсь. Меня зовут Настя, я тоже фотограф. Ну, почти. В общем, не важно. — Встаю. Протягиваю фото. — Это лучше отображает философию вашего бренда?

— Это мой любимый из этой серии. — Отчего-то краснеет она. — Такой живой кадр, эмоциональный.

— И мне так показалось.

Теряюсь под пристальными взглядами присутствующих. Замолкаю. Моргаю растерянно, не зная, куда деть руки.

Зачем я вообще встряла? Это дело Кирилла, не моё. Может я сейчас подрываю его авторитет в глазах клиента и работаю не в пользу репутации фирмы?

Пытаюсь прочитать его эмоции по непроницаемому лицу. Он злится? Расстроен? В гневе?

— Насть, продолжай. — Просит Кир без единой нотки раздражения.

— Я бы вам посоветовала использовать чуть более зрелых моделей.

Звенящим от напряжения голосом расписываю Марине Александровне своё виденье итогового результата. Она вдохновенно кивает на всё, что я говорю, а в конце моей речи даже тихонько хлопает в ладоши.

— Ну, сама бы я лучше не сформулировала!

Я выдыхаю.

Меня распирает от гордости, потому что мои идеи одобрили. Не высмеяли, не ткнули носом на моё место, не отправили ожидать за дверью, чтобы не мешала рабочим процессам. А выслушали и согласились со всем, что я сказала.

Глава 14

Настя.

В воздухе плавают ароматы жареных овощей — Лика готовит борщ. На её кухне я чувствую себя, как дома, и уже второй час изливаю душу. Тяну время, потому что боюсь возвращаться в свою квартиру. Есть вероятность, что Кирилл будет ждать меня там, а к разговору с ним я пока морально не готова.

— В общем, я думала, что Кир нормальный. Но после того, что Демидова наговорила, я уже сомневаюсь.

— То есть решила верить не ему, а этой истеричке? — Взгляд с укором в мою сторону.

— Я просто боюсь. Наверное, зря всё это у нас закрутилось. Я ещё не отошла от Марата, к тому же, официально я пока замужем.

— Ага, Марат тоже был официально женат, когда трахал секретаршу. — Широкий нож с мерным стуком опускается на деревянную доску. Под его лезвием сочно хрустят капустные листы. — Два дня! Два дня, как ты уехала от меня, а с тобой уже столько приключилось, что хоть сериал снимай!

— Думаешь, я этого всего хотела?

Телефон вибрирует — Кир звонит.

Сбрасываю.

Экран телефона тут же загорается от сообщения.

Кирилл: Ты дома? Поговорим?

— Может, и хотела. — Пожимает плечами Лика. — Иногда нам всем хочется встряски, и бессознательно мы ищем способы, чтобы накалить ситуацию.

— И поэтому я положила своего мужа сверху на секретаршу, чтобы найти повод уйти из дома? Потому что мне скучно жилось?

— Нет, измена Марата вполне себе настоящая. А вот дальнейшие события — провокация с твоей стороны.

— Например? — Нервно ковыряю заусенец на пальце.

— Ты шла босиком по улице.

— Я была совершенно разбита.

Сбрасываю очередной звонок.

— Или искала острых ощущений, чтобы заглушить внутреннюю боль. Съёмка с Добровым. Да даже тот факт, что ты Кира взяла с собой, чтобы вещи забрать. Ты ведь знала, что Марата порвёт от этого. Хотела вызвать ревность? Хотела эмоций?

— Возможно, это тоже. — Вздыхаю.

Чтобы занять руки и не заниматься членовредительством беру второй нож, встаю рядом с Ликой. Режу зелень.

— Когда нам страшно, мы совершаем всякие глупости и пытаемся ударить побольнее. Такая уж человеческая суть.

Лика закидывает в кастрюлю свёклу. Кипящая вода тут же окрашивается в алый.

— Я уже не могу представить себе наше безоблачное с Маратом будущее. Но и прошлое не могу так легко отпустить.

— Вот именно, прошлое никогда не остаётся строго в прошлом. Даже если боль заглушается, наши травмы влияют на то, как мы будем себя вести в дальнейшем. Например, ситуация с Киром.

— Там как раз всё ясно, и никакой странной реакции с моей стороны не было.

— Правда? Или ты снова оказалась голая и беззащитная на столе перед мужчиной и его любовницей? Насть, пошевели мозгами. — Лика энергично машет ложкой у меня перед носом. — В чём там вина Кира? В том, что его бывшая, судя по всему, чокнутая на всю голову? А я тебе говорила, что Демидова — дрянь редкостная. Всё остальное, что ты себе придумала — это твои проекции, которые ты наложила на Доброва, потому что тебя обидел Марат. Понимаешь?

— И давно ты умеешь в психологию?

Снова звонок. Нервно сбрасываю.

Перестань трезвонить! Дай мне немного остыть и разобраться со своими тараканами.

Потому что да, если рассмотреть произошедшее с особой тщательностью, то я снова оказалась в ситуации, когда две женщины делят одного мужчину. И снова я не вышла победителем из этой схватки. Это бьёт по остаткам гордости.

Я не воин. В моём мире женщины не дерутся за сердце мужчины. Но быть может, мой мир безнадёжно устарел, и мне пора облачаться в доспехи, или доставать боксёрские перчатки?

Лика разливает борщ по тарелкам, зовёт к столу двойняшек и Алису. Ужинаем в непринуждённой атмосфере: Тёма и Сёма крошат в суп хлеб и вылавливают его прямо ртом. Лика делает вид, что сердится, но сама едва сдерживает улыбку.

— А в садике вы так же будете себя вести? Хотите, чтобы все думали, будто вас волки воспитали?

— Да! — Кричат двойняшки хором.

Я смеюсь. Лика закатывает глаза.

В дверь звонят.

— Ты кого-то ждёшь?

— Нет. — Лика играет бровями. — А вот ты ждёшь. Иди открывай. И суп со щеки вытри.

Иду к двери, но задерживаюсь на пару секунд у зеркала. Поправляю прическу, делаю пару глубоких вдохов. Улыбка сама собой растягивается на лице.

— Кто? — Смотрю в глазок.

Цветы.

Пышный букет красных роз.

Открываю.

— Привет, Настён!

— Марат? — Улыбка медленно гаснет.

— А ты кого-то другого ждала? — Вручает букет. Тяжёлый. — Пригласишь?

— Это не мой дом, и приглашать гостей не в моём праве.

— Мм. — Тянет раздражённо. — Потому что он там, да?

— Кто?

— Ну этот твой хмырь. Его прячешь?

— Марат… — Устало. — Ты зачем приехал? Ещё и без предупреждения.

— А я что, предупреждать должен, чтобы жену свою увидеть?

Я хочу закончить разговор, потому что совсем не к месту сейчас все вот эти заявления прав.

У меня внутри слишком много эмоций, и не все эти эмоции я хочу делить с Маратом.

— Где Света?

— Она в прошлом, всё. Я осознал и готов искупить вину. Настён, я знаю, что у тебя интрижка там какая-то на стороне… — Трёт рассеянно шею.

— Упрекаешь?

— Да нет, малыш. Я тоже накосячил. В общем, Насть… Один-один, получается?

— Что? — Выхожу. Прикрываю за собой дверь.

— Ну, я тебя укусил, ты меня. Это месть, я понял. Так что сворачивай давай спектакль, собирай вещи и домой поехали.

— Домой?

Где он теперь, мой дом?

Мне намного безопасней у Лики. Или в той квартире, которую отыскал для меня Кирилл. А ехать в наш с Маратом дом я не готова и не хочу. Да и зачем? Приехать и делать вид, будто ничего не произошло?

«Укусили» друг друга и живём спокойно дальше, игнорируя висящее над нашим браком лезвие Дамоклова меча?

— Никуда я с тобой не поеду. — Впечатываю в грудь Марата букет. — Подари это Свете, а меня оставь в покое. Не надо сюда ездить, у Лики дети маленькие, если ты забыл.

Глава 15

Кирилл.

Сложные женщины.

Чего они хотят на самом деле? Проще в ядерной физике разобраться, чем это понять.

Вроде как помог. Вроде как вышел победителем, но таковым себя не чувствую. А чувствую собакой сутулой, которую под хвост пнули и на мороз отправили.

Ладно, сам начал кулаками махать с какого-то хера.

Не просили же.

Сколько раз себе говорил: завязывай спасать тех, кто спасённым быть не хочет.

Рыцарь, мля…

Может, у них это норма в семье? Он косячит, она уходит, страстное примирение и жизнь на ближайшие пару месяцев снова полна красок. До очередного его косяка.

Ну, живут же так люди. Ловят какой-то свой извращенный кайф от этого. Хавают эмоции друг друга. Подпитываются.

Только в этой истории я лишний, как пятое колесо у телеги. Да и быть рычагом, который эти стрёмные качели должен в другую сторону шатнуть у меня нет желания.

Но как мои радары так ошиблись с определением Настиных сигналов? Там только тупой бы не понял, что ей помощь нужна — настолько всё казалось недвусмысленным.

Из подъезда выходит тело. Идёт, чуть шатаясь.

Марат.

И его выперли? Ещё одна сутулая собака.

Сажусь на капот машины. Изо рта рваными облачками вырывается пар. Хлопаю по карманам, раздражённо рычу — сигареты где-то оставил.

Обычно я курю только в крайнем случае.

Сейчас — крайний случай.

— Угостить? — Марат садится рядом. Протягивает пачку.

Костяшки на руках начинают чесаться от желания найти точку приложения к раздражающему лицу.

— Мало тебе? — Скриплю челюстями.

Разглядываю Марата: глаз начинает заплывать, нос опух, на скуле ссадина.

Хочется верить, что я выгляжу лучше.

— Да не хочу я драться! — Марат поднимаем руки вверх. Трясёт сигаретами. — На, сними стресс.

Выхватываю, вытаскиваю одну. Прикуриваю. Затягиваюсь, запрокинув голову.

Пялюсь в звёздное небо.

Я так бешусь, потому что очень хочу к её имени добавлять «моя». Не только в своей голове, но и в реале.

Моя фея. Моя Настя. Моя.

Но этот соплежуй, который притаранил несчастный веник в знак извинения, всё портит.

Как дал бы лопатой и отправил бандеролью прямиком в Африку, чтобы не отсвечивал больше.

Но мы же цивилизованные люди, да? Вроде, они так делать не должны…

Жаль.

Яркий уголёк сигареты равняется с окнами пятого этажа. За непрозрачным тюлем — тонкий силуэт. Он взволнованно мечется по комнате.

Разговор с мужем не закончился волшебным перемирием?

— Нам с тобой нужно кое-что обсудить. — Марат тоже устремлен взглядом в окна пятого. — Кое-что и кое-кого.

— Можешь заканчивать перебирать местоимения и переходить к сути. У меня времени мало.

Щурится недобро.

— Окееей. Вы с ней спали?

— Твоя жена тебе на этот вопрос не ответила?

— Мы до него не добрались. Появился какой-то урод с шашкой наголо и встрял в разговор.

— А, разговор. Теперь это так называется? — Затягиваюсь. С шумом выдыхаю густой горький дым. — Тогда сорян. Мне просто показалось, что кого-то пытаются изнасиловать.

— Чё, ахренел?! Я её муж!

— Муж. Как хорошо, что в нашей стране это слово автоматически снимает с женщины все риски быть изнасилованной, избитой или униженной.

— Слушай сюда. — Марат смотрит перед собой. Старается говорить спокойно, но я слышу, как вибрирует от злости его голос. — Пока ты не появился в её жизни, всё было хорошо. У нас семья, дом, мы шесть лет женаты. Детей планируем. Да она кроме меня никому не нужна. Если бы не я, так и куковала бы она с родителями в своём Воронеже. Это я её отмыл, приодел, в большой город привёз. Я из неё человека сделал. Хочешь разрушить теперь её жизнь? Трахнешь и бросишь, или какой у тебя план?

— Пока ты в своих мутных трипах не приписал мне убийство котят и поедание младенцев, скажу вот что: Настя взрослая, самодостаточная и умная женщина. — Тушу сигарету о подошву ботинка. — И если в её жизни появился второй мужчина, значит первый, очевидно, подкачал.

— Значит, спали? — Жесткая ухмылка.

Смотрю в наглую морду — там какое-то сумасшедшее собственничество, на грани безумия. Будто я поиграл в его игрушку.

Не серьёзно это, Маратик.

Если бы я подозревал, что кто-то в мою жену поиграл, дело точно не кончилось бы разбитой губой.

Тюфяк.

Мне страшно хочется ответить положительно на его вопрос, потому что… Ну, язык фактов. Мы как бы действительно спали. На одном диване. Фея моя — сладко, я — мучаясь с эрекцией.

Не важно, что между нами ничего толком и не было, мне просто хочется стереть ухмылку с тупой рожи. Но…

Я не хочу подставлять Настю.

Потому что я не Зорро, не борец с несправедливостью, и мы не в бразильском сериале. Мне никуда не упёрся их развод, если Настя на самом деле хочет сохранить семью.

Я просто первым подвернулся ей под руку. Сам дурак, короче.

— Не спали. — Выдавливаю с трудом слова, глядя на то, как в глазах Марата вспыхивает надежда.

Он подрывается с капота моей тачки, отряхивает брюки.

— Не лезь к ней больше, лады? Она не хочет этого. Просто не понимает сама. Ну и… Забудем вот это всё. — Тянет мне руку. — Ты меня за это ещё поблагодаришь потом. Настюха сложная.

Пожимаю с неохотой.

Это какая-то левая сделка.

В груди жжёт, потому что я предаю сам себя. Не такой уж я хороший, и своих демонов сейчас ногами утрамбовываю туда, откуда они повыползали.

Слушаю голос разума, он говорит: «Отступай. Третий лишний».

Слушаю сердце, и оно отбивает: «Разъеби урода».

Вот прям чётко и ясно.

Я не уверен, что Марат знает Настю так хорошо, как думает. А ещё сомневаюсь, что он не переоценивает свой вклад в её жизнь.

Выбираю всё-таки прислушаться к разуму. Обещал Насте не продавливать границы, значит, не буду. Пускай сама разбирается и выбирает.

Сажусь за руль. Марат вразвалочку идёт к своей машине. Мигает мне фарами. Опускает окно.

Делаю то же самое.

Глава 16

Настя.

Несколько следующих дней стараюсь фокусироваться на своих занятиях с группами, и попутно прячусь от настойчивого внимания моих недобывшего и недобудущего. Они поочерёдно названивают, словно договорились работать по графику.

Сбрасываю звонки, игнорирую сообщения.

В пятницу вечером беру вино и теряюсь с бутылкой под пледом. Листаю фотографии в телефоне: на них последние лет пять жизни.

Приближаю один из кадров.

Марат всегда был очень красив и, пожалуй, мне льстило то, что из всех женщин мира он остановил свой выбор именно на мне, такой обычной и заурядной.

Каждая чёрта его лица словно бережно прорисована гениальным художником, без ума влюблённым в своё творение. И в этом идеальном лице мне знакома каждая морщинка, каждая родинка и впадинка.

Не счесть, сколько раз я обводила пальцем изгиб густых бровей и острые скулы. Сколько раз целовала чуть сухие губы и сдувала упавшие ресницы с щёк. Если бы я умела рисовать, то по памяти могла бы изобразить его портрет с точностью до мельчайшей детали.

Но при всём при этом, оказывается, я понятия не имею, что у этого человека внутри. Я будто только сейчас начинаю знакомиться с Маратом, но и сама проявляюсь теперь в его обществе иначе.

Свайпаю.

Это мы с Маратом на вечеринке по случаю состоявшейся сделки. Снимала нас Света.

Интересно, Марат так широко улыбается, потому что рад, или потому, что уже тогда с ней спал?

Свайп.

Мы в Турции. Селфи на фоне Памуккале.

Я не очень хорошо переносила жару и высокую влажность, поэтому к вечеру всегда была выжата, как лимон и ложилась спать пораньше. Марат в это время уходил доить бары, чтобы из нашего all inclusive выкачать по-максимуму.

Тогда он тоже снимал кольцо?

Свайп.

День рождения Марата. Я подарила ему очки виртуальной реальности. Он радовался, как ребёнок.

У нас всё было нормально. Не идеально, но нормально. И оно сломалось…

В конфликте всегда виноваты оба.

Что я сделала не так? Перестала быть интересной?

Мужчины вечно твердят, что ценят в женщинах загадочность, мол, должны быть в них секретики и изюминки. Их избранница в идеале должна быть напичкана всякой интересностью, как рождественский штоллен цукатами.

Женщины же ценят мужчин, рядом с которыми отпадает потребность в масках и притворстве, в секретах, как таковых.

И как на стыке этих двух фактов сохранять баланс в отношениях?

Свайп.

Поход в горы. Романтический ужин. Прогулка по зимнему парку.

Свайп.

Утро и улыбающаяся яичница в исполнении Марата. Выбираем вместе новый матрас. Ресторан.

Свайп.

Поцелуи. Его рука на моём бедре.

Входящий вызов от Кирилла.

«Проведите, чтобы принять».

Свайп на автомате.

Чёрт!

Шуршание в динамике. Секунду раздумываю, не сбросить ли, но это будет слишком уж глупо.

— Привет. — Удивлённо, будто никак не ожидал, что я возьму трубку.

— Привет.

— Хотел убедиться, что ты в порядке.

— Я в порядке.

— И не накидываешься вином?

Кошусь на бутылку. Поджимаю губы.

— Конечно, нет. Мне же завтра на работу. Кир, извини, не очень удобно сейчас разговаривать, мне нужно ещё пару вопросов решить к завтрашнему занятию с группой.

— Что за вопросы?

— Мои личные, не требующие вмешательства рыцарей. Лица никому бить не нужно.

— Насть, ну. — Расстроенный голос Кира бьёт ножом по сердцу. — Прости.

Я знаю, что он хороший.

И если отбросить мою категоричную неприязнь к мордобоям, то Марат заслужил то, что получил.

Мне не за что Кира прощать. Я просто решила увеличить между нами дистанцию на случай, если чувства к нему — это сублимация чистой воды.

Можно ли начинать новые отношения, когда стоишь среди ещё дымящего пепелища старых? И честно ли это по отношению к Кириллу?

Я только сейчас начинаю вспоминать, кто я такая и в чём моя сила. Кем я была до того, как растворилась в другом человеке. И, наверное, мне нужно ещё время.

— Ты подумала насчёт работы? Это отличный шанс…

— Ещё думаю.

Работать на Кирилла. Большие возможности, мощный рывок вперёд после нескольких лет почти абсолютной стагнации и… Снова зависимость.

— Если хочешь, я могу помочь тебе принять решение. У меня есть рабочие методы.

— Какие? — Звучит заманчиво…

— Так я приеду?

— Не стоит. Не сейчас.

— Почему?

Молчу.

Я не хочу его обижать.

И…

Я хочу, чтобы он приехал.

Чтобы нарушил эти проклятые границы и увидел в моём «нет» отчаянное «да».

Хочу вдохнуть его запах и уснуть в тёплых объятиях, с чувством защищённости и безопасности. От этой потребности щемит глубоко внутри, но я продолжаю молчать в трубку.

— Чего ты боишься? — Проникновенный шёпот, от которого ползут мурашки.

Я боюсь себя. Тебя. Марата.

Этот нездоровый треугольник — явно плохой фундамент для новых отношений.

— Пока, Кир. Спокойной ночи.

Сбрасываю.

Выливаю оставшееся вино в раковину и ложусь спать. Настроение на нуле, и по венам, вместе с алкоголем, разливается тоска.

Не могу провалиться в глубокий сон, плавая в каких-то мучительных фантазиях или воспоминаниях. Где заканчивается одно и начинается другое я не понимаю, и в полусонном бреду не могу отделить Марата от Кирилла. Они словно слились в одного человека, и без конца истязают меня то жаркими признаниями, то холодными и едкими претензиями. Я сгораю от страсти, а потом ёжусь под ледяным душем.

Слишком живые сны выкорчёвывают из меня все силы.

Утром с трудом отскребаю себя от постели, собираюсь и еду в студию. Мы отрабатываем съемку портрета, в роли подопытного — Вероника. Всё занятие я пытаюсь держать улыбку, и ловлю на себе взволнованные взгляды Елены, моей самой шустрой и говорливой ученицы.

Мимо открытой двери проходит мужчина в чёрном костюме.

Туда - обратно.

И снова.

Что-то записывает в кожаный блокнот.

Глава 17

Кирилл.

Просматриваю на ноутбуке макеты новогоднего онлайн-каталога для небольшого Питерского бренда. У них своё производство, крутейшее качество и очень яркий концепт, но эти макеты мне категорически не нравятся — стандартно и сухо. Тупо проходняк.

А проходняк — это не к нам. Мы делаем дорого и ахуенно. Без халтуры.

Перечёркиваю всё прямо на макете.

Обычно я более терпим к чужим косякам, но сейчас бешусь. Хочется рвать и метать.

Потому что с Настей у нас какой-то сплошной дисконнект, который я никак пока починить не могу.

Для меня такого определения не существует. Существует только «приложил недостаточно усилий для достижения цели», но вот в данной ситуации реально «не могу».

Буду давить — сделаю хуже.

И вот эта шаткая ситуация в одной сфере моей жизни заставляет меня подтягивать до идеала всё, что попадается на глаза в других сферах. А по факту — натягивать сову на глобус.

Такая вот компенсация.

— Антош, а кто эту бурду дизайнил?

— Без понятия. Ну, кто-то из дизайнеров.

— Ты гений. — Закатываю глаза. Понабрали хипстеров, блин. — Скоро дослужишься до звания начальника отдела логики.

— Логистики, может?

— Нет, логики.

— У нас нет такого отдела.

— А я специально под твои скиллы открою. Будешь там тупить с умным видом.

Пишу короткие рекомендации в макете, отправляю, закрываю.

Антон продолжает стоять над душой с видом казанской сироты. Сейчас посыплются просьбы.

Я бы сам у себя в таком состоянии не стал просить, а Антон вон, не боится.

Минус ему за отсутствие инстинкта самосохранения.

Ладно, и плюсик за храбрость.

— Чего хотел-то?

— Да тут это… — Мнётся.

— Ну? Отпуск? Прибавка? Отгулы?

— Надо только одно выбрать?

— Я тебе Джинн что-ли?

— Тогда отпуск. На последнюю неделю декабря. У меня сестра Снегурочкой подрабатывает каждый год, хорошие деньги зашибает. Хочу в этом году с ней.

— Снегурочкой?

— Дедом Морозом. — Смущённо гладит рыжую бороду.

— И что, прям настолько хорошие деньги?

— Сестра за пять дней двухмесячную зарплату учителя получает.

Мм. Может мне тоже…дедом Морозом?

— Ладно, Антоша. Трах-тибидох, желание твоё исполнено. Заявление на отпуск принесёшь завтра, подпишу. Иди работай.

Антон уходит, а через пару секунд ко мне снова стучат.

— Можно.

В кабинет вваливаются Максим и Костя — ребята-разнорабочие, которые занимаются в основном изготовлением сложного декора по эскизам дизайнеров.

Максим держит в руке верёвку, которая тянется за дверь.

Поджимаю губы в предвкушении.

Мм, чую, что-то фееричное притащили!

— Кирилл Дмитрич, мы вот… Сделали всё, как вы просили. — Тянет за верёвку. В кабинет вкатывается полутораметровый деревянный олень на колёсиках.

Часто моргаю.

Так, Кир, спокуха. Нормально всё…

— Это у нас что?

— Олень. — Выдают хором.

— Вижу, что не слон. И зачем он нам?

— Ну, — Костя топчется с ноги на ногу, — вы ж сами сказали, оленя бы для съёмки, вместо оленьих рогов над камином.

— Нет, Кость, я сказал: «Давайте целого оленя, чо уж». А это принципиальная разница.

Устало тру ладонями лицо.

Господи, как меня эти миньоны задолбали.

— Так что, Кирилл Дмитрич? Оленя в утиль?

Оглядываю ещё раз упоротую троицу.

Оленя жалко. Вид у него такой придурковатый, что язык не поворачивается дать добро на утиль.

Пусть живёт чудище лесное.

— Поставьте в зоне отдыха, только с колёс снимите.

«И сами слезайте» — хочется мне добавить, потому что, ну как в адеквате можно вот эту дичь сотворить?

Максим с Костей выталкивают чудище за дверь.

Я откидываю голову на спинку кресла.

Хочется ненадолго выключиться из этого мира, но я очень плохо сплю в последние дни. Трипую во влажных фантазиях.

Пару раз был совсем на грани, даже полез в телефонную книжку в поисках кого-то, кто не против развлечься. Но стоило представить это в красках, как всё желание тут же отвалилось.

Заменять суррогатом настоящие эмоции не хочу. Да и со своей стороны сейчас дать другой женщине что-то, кроме автоматических фрикций я не смогу.

И вот зачем оно тогда?

Просто чтобы об кого-то подрочить?

Не мой стиль.

Дверь тихо открывается. Не отрываю взгляда от потолка.

Знаю, кто это. Догадался по душному облаку приторно-сладкого вишнёвого парфюма.

Глаза б мои на неё не смотрели…

— Кирюш? — Тянет Катя со сладкими нотками в голосе. — У тебя всё хорошо?

— Какая-то дребедень целый день. То тюлень позвонит, то… олень.

— Не поняла.

— Забей. Что хотела?

— Поговорить. — Мурлыкает и приземляет на мой стол пятой точкой. — Извиниться хочу за то, как повела себя на днях.

— Ну, дерзай.

— Извини. — Растягивается поперёк стола. Находит мою ладонь, накрывает наманикюренными пальчиками. — Я просто заревновала.

Пару лет назад я бы уже из штанов выпрыгнул от такого Катиного признания. Потому что тогда ещё не знал, какой она может быть стервой двуличной. И если бы не её навыки и уникальное виденье, за которое клиенты её обожают, вылетела бы она уже отсюда, как пробка.

Там конкретная биполярочка, и играть в этот конструктор, без конца собирая Катину личность во что-то цельное, мне больше не вставляет.

И её слова сейчас уже не трогают.

Она — заноза в моей заднице. А наши прошлые отношения — огромная непоправимая ошибка. Точка.

— Кать, если у тебя всё, то можешь идти. — Выдёргиваю свою руку. — И слезь со стола, ты ж не мартышка.

Краснеет. Возвращается в вертикальную плоскость.

— Кирюш… — Шепчет, глядя мне в глаза проникновенно. — Давай закроем кабинет, поговорим, как взрослые…

— Мы уже пробовали, как взрослые. Тебе одного члена мало оказалось. Меня, Катя, такие мувы вообще не устраивают. Но кто старое помянет, как говорится…

Указываю на выход. Отхожу к мини-бару, увеличивая между нами дистанцию.