Измена. Сбежать от миллиардера

Пролог

Может нужно было предупредить Богдана о своём приезде заранее?

Этот вопрос возникает у меня в голове буквально за минуту до того, как я готовлюсь приложить электронный ключ с индивидуальным доступом в номер президентского люкса к приказной панели лифта.

Этот ключ достаётся мне, можно сказать, без боя. Правда девушка-администратор на «ресепшн» в гостинице всё-таки недоверчиво окидывает меня взглядом. Но, справедливости ради нужно отметить, что я без силиконового и прочего прокаченного тюнинга, а потому, по общепринятому мнению ну никак не дотягиваю до любимой жены миллиардера. Во избежание досаднейшей, непростительной ошибки, приходится предъявить ей свой паспорт.

На миг её рот распахивается в немом “о”, однако она быстро берёт себя в руки и натягивает слишком любезную улыбку.

Нет, я совсем не страшненькая, а просто обыкновенная. Хрупкая, почти эфемерная.

Что он нашёл во мне?

Пожалуй, даже спустя два года нашего брака - это непростой вопрос для меня самой, а также главная тема для сплетен и пересудов в столичной тусовке.

Критично осматриваю собственное отражение в зеркале лифта. Быстро собираю волосы в объёмный пучок, подкрашиваю губы прозрачным блеском и, заключаю, что с учётом пятичасового перелёта, я выгляжу совсем неплохо.

Слегка волнуюсь. Сердце частит. Однако уверенность, что Богдан будет мне рад, хоть он и не сторонник спонтанных сюрпризов, заставляет меня решительно нажать на кнопку P - этаж пентхауса.

Обычно я не отвлекаю мужа от рабочего процесса, ведь на кону стоят миллионы и миллиарды, но мы не виделись с ним больше двух недель, поэтому, получив с утра короткое сообщение о том, что он вынужден задержаться в Дубае ещё, как минимум, на пару дней, - вылетаю к нему первым же рейсом.

Предвижу, как при виде меня уголки мужских губ дёрнутся в улыбке. А ещё знаю, что Богдан тут же нахмурится, но только потому, что я в очередной раз игнорирую вопрос собственной безопасности, выбирая полёт бизнес-классом, в то время, как могу и должна пользоваться частным “Суперджетом”.

Но на то он и сюрприз, чтобы быть неожиданным!

Кабина лифта несёт меня вверх так стремительно, что на секунду закладывает уши. Высоко. Становится чуточку не по себе. Мне приходится несколько раз натужно сглотнуть, но одновременно со звуковым сигналом прибытия на нужный этаж я облегченно выдыхаю.

Двери распахиваются, и я сразу попадаю прямо в номер.

Осматриваюсь. За открытым холлом - большая гостиная с бронированными окнами во всю стену, за которыми открывается панорама Персидского залива. Вид потрясающий!

На мгновение замираю.

Лёгкие будто обжигает, как только горьковатые нотки моего любимого мужского парфюма с маслом драгоценного уда, сандала и тёплого мускуса касаются ноздрей. Делаю глубокий жадный вдох.

В груди моментально разливается тепло, когда я вижу пиджак, небрежно брошенный на спинку одного из широких диванов. Богдан всегда так делает после утомительного рабочего дня и деловых встреч с предпринимателями: снимает его, а потом неизменно расстегивает пару верхних пуговиц на рубашке и обязательно подворачивает её рукава до локтя.

Слышу звук льющейся воды и пытаюсь угадать верное направление, чтобы не заблудиться во всём этом обилии комнат, которые кажутся мне выставкой расставленных напоказ кресел, столов, стульев, кроватей и предметов антиквариата. Иду осторожно. Натренировалась. Привычка из неблагополучного детства - всю жизнь я стараюсь ничего не задеть, не сломать и не разбить.

Скажи мне, где тебя искать?

Я словно в поисках ответа заглядываю в огромную спальню и, наконец, обнаруживаю приоткрытую дверь ванной. Делаю пару шагов к ней и только потом замечаю... нечто невесомое, кружевное из разряда женских трусов на дверной ручке.

Сердце изнутри выламывает рёбра.

Сознание подкидывает картинки происходящего, а вот воображению и детали дорисовывать без надобности.

Прислушиваюсь к негромким голосам, один из которых явно принадлежит моему мужу и, главным образом, именно он “фокусирует” моё внимание, а вот второй - мягкий и томный, совершенно точно знакомый - голос его незаменимой персональной ассистентки. Той, которая с лёгкостью выполняет задачи из области “миссия невыполнима”.

Ну что тут скажешь? Да ничего. И придумать нечего.

Захлёбываюсь болью. Обида жрёт нервы.

Решаю не дожидаться, когда события у них развернуться до степени “высунуть поздно, а оправдаться невозможно”, поэтому распахиваю дверь и появляюсь на пороге ванной комнаты как есть - сюрпризом.

Глава 1

Мокрое стекло душевой кабины не скрывает ничего: ни атлетически сложенного, обнаженного тела моего мужа, ни шикарных женских форм, которые в этот момент всеми своими выдающимися округлостями крепко прижаты к его спине; её руки обнимают его рельефный торс, пальчики легко скользят по грудным мышцам вниз, спускаясь к кубикам пресса.

Ценнейшая сотрудница Ниночка видит меня первой, а вот Богдан медленно поворачивает голову в мою сторону секундой позже.

Короткое замешательство сменяется злостью. Вижу как его взгляд мрачнеет, до тех пор, пока не становится совсем непроглядным. Серые глаза, поблескивавшие из-под нахмуренных бровей, пробивают мне сердце, как пулей - навылет.

- Выйди! - тон мужа обманчиво спокоен, но только дура может проигнорировать в его голосе угрожающие нотки.

“Это он кому?” - хочется съязвить, но голос застревает в горле, сжимается челюстями, сдерживается губами. - “Ей? Мне?”

Сама ситуация настолько неоригинально смешна, что даже смеяться не хочется.

С трудом сдерживаю гнев, но молчу, в то время как стрессоустойчивая Ниночка выходит из душевой, пряча глаза от моего взгляда. Ведь стоит мне открыть рот, и никаких бесед точно не будет, а будут только действия направленные на переломанные ноги.

На глаза наползают слёзы. Поняв, что вот сейчас, в эту самую минуту моя нога как раз таки самопроизвольно вытянется маленьким препятствием для проходящей мимо меня женщины, я ломаю себя до хруста костей, только чтобы не поставить ей подножку.

Как давно?

Как часто?

Разве это важно? Важно! Когда настолько болит, а чувства и эмоции настолько непереносимы, то хочется сделать себе ещё больнее. Так, чтобы прям максимально. В надежде на то, что когда ты испытаешь все грани боли - тебе будет легче обрести от неё свободу. Нечто сродни самоповреждению.

- Почему ты здесь? - Богдан произносит это столь будничным тоном, что у меня от такого преувеличенного равнодушия даже дыхание перехватывает.

Он выключает воду, тянется за полотенцем и обматывает им бёдра. При всём видимом спокойствии, каждое его движение натянуто-подчёркнуто, почти насильно.

- И это всё?! - мои губы размыкаются всего на один вопрос, хотя ответ на него слишком очевиден.

Хочется сделать максимально глубокий вдох, однако при всем желании у меня не получается. Часто хватаю ртом воздух, но это приводит лишь к головокружению и онемению кончиков пальцев.

Сжимаю руки и впиваюсь ногтями в ладони. Мотаю безотчётно головой и, не давая себе подумать, делаю два шага назад, увеличивая расстояние между нами.

- А что ты хочешь услышать?

Его голос уверенный и ровный; никакой эмоциональной окраски. Жестоко. Да, голосом он владеет в совершенстве, однако на знакомом до боли лице едва заметно дёргаются желваки, словно ему дали пощёчину. Не мне - ему!

Обычно спокойный и уравновешенный, сейчас Богдан с трудом сдерживает эмоции и смотрит так, что я чётко понимаю, объяснений не будет.

А нужны ли они мне?

Предупредительно выставляю перед собой ладонь и отступаю ещё на шаг. Меня трясёт.

- Твою же… - сквозь зубы цедит он. Не разрывая зрительного контакта делает попытку подойти ко мне вплотную, но я быстрее.

Буквально срываюсь с места и бегу со всех ног, по пути кажется разбивая парочку антикварных ваз Пиннер из коллекции династии Цин. На счастье.

- Тая, не делай глупостей! - раздражённый голос мужа настигает меня раньше, чем я вижу его самого; в тот момент, когда двери лифта уже начинают закрываться.

***

Пульс грохочет в ушах.

Парадокс лифта: когда нужно, то его двери смыкаются медленно, о-очень медленно.

“Скорее же, скорее!” - мысленно их подгоняю.

Между мной и Богданом остается всего каких-то пара метров, когда мне нестерпимо хочется зажмуриться.

Это же так легко - закрой глаза и тебя нет!

Ведь в моём сознании мысленно уже вижу, как он дёргает меня за руку, я впечатываюсь лицом ему в грудь и вою от метафизической боли. Или ещё хуже: он целует меня, яростно, сминая губы; так, что я его прощаю. Всё это я успеваю прокрутить в голове за долю секунды до того, как двери лифта полностью закрываются прямо перед его носом.

Когда начинается движение вниз, моё тело медленно съезжает по стенке кабины на пол. Слышу, как скрежещет и прогибается под нешуточными ударами металл, вслед летят глухие ругательства, а я... реву. Впервые за все это время реву в голос.

Всё было обманом? Безоговорочное доверие. Безоговорочное счастье. Я - безоговорочная дура!

Ощущение, будто душу и сердце прокручивают через мясорубку и, того и гляди, насильно накормят этим философским фаршем, мою, такую слишком доверчивую натуру.

Люблю, поэтому болит? Или болит потому, что люблю?

Зубами впиваюсь в тыльную сторону ладони в попытке заткнуть себе рот, только чтобы мой вой не распугал притязательных постояльцев фешенебельного отеля. Отчаяние немым криком рвёт горло.

Истерика не прекращается, но дыхание останавливается в тот момент, когда я слышу требовательный звонок своего телефона. Немедленно вытираю слёзы.

Лихорадочно шарю по карманам в поисках источника звука и, обнаружив его, тут же отклоняю входящий вызов, а потом и вовсе отключаю умный “яблочный” гаджет.

Кажется сейчас я совершаю большую ошибку, и ошибка эта - моя неподвижность. Богдан не привык к неподчинению, отказам, компромиссам и прочим прелестям жизни, прёт напролом и всегда добивается своего. Не отпустит.

Вдох. Вдох. Вдох и, кажется, ни одного выдоха. Нормально дышать невозможно.

Тело передёргивает. Чувствую на себе чей-то взгляд. Вскидываю вверх голову и смотрю прямо в камеру видеонаблюдения. Чёрт! Чёрт! Чёрт!

Лифт бесшумно отсчитывает этажи: 5, 4, 3...

Понятное дело, что сотрудники службы безопасности отеля уже предупреждены и ждут меня в фойе, а плечистые охранники мужа наверняка сбегают вниз по лестнице. С их-то безупречной физической подготовкой ещё поспорить, кто будет внизу раньше: я или они.

Глава 2

Когда я считала, что к тяжёлому физическому труду мне не привыкать, - очевидно серьёзно ошибалась.

Понимаю это уже спустя каких-то пару часов, когда спина затекает так, что не разогнуться; руки ноют, вода совершенно непонятным образом как-то попадает внутрь перчаток, поэтому кожа на пальцах размокает и сморщивается, доставляя ощутимый дискомфорт.

Самое смешное, что посуды в раковине не уменьшается. Количество грязных блюд и блюдечек, чашек, ложек и прочей кухонной утвари увеличивается в арифметической прогрессии, достигая кульминации у той черты, когда вся эта шаткая конструкция с минуты на минуту рухнет.

Необъяснимым чудом, но у меня получается удерживать равновесие. Отмываю тарелку за тарелкой до блеска и характерного скрипа, споласкиваю и отправляю их в новую чистую стопку.

Выполнение таких действий “на автомате” оказывается полезным - у меня появляется время обо всём подумать.

Моя история началась совсем не так, как в известном фильме “Красотка”, но точно, как в красивой сказке “Золушка”. С того самого дня, как мой отец женился на женщине с двумя дочерьми, а у меня появились деспотичная злая мачеха и две сводные завистливые сестрицы.

Банально?

А дальше: невероятное стечение совершенно невозможных обстоятельств, которое привело к столкновению бесконечно далёких друг от друга судеб; исполнение почти несбыточной мечты и моё имя в мировых таблоидах рядом в фотографией завидного холостяка-миллиардера; как итог - болезненная встреча с реальностью.

Моя сказка оказалась неправильной, а прекрасный принц совсем несказочным.

Говорят, любовь живёт три года. Наша продержалась не больше двух. Для Богдана - минутная слабость, а для меня целая жизнь.

Стоит ли терзаться бессмысленным вопросом “Кто в этом виноват?”

Хочется реветь. Но в этом-то и состоит моя главная проблема: ни зарыдать, ни заорать, ни сдохнуть. Только не здесь. В то время как штопор обиды натужно вкручивается до самого сердца, пока его тонкое острие не упирается прямо в отчаяние; давит невозможно, невыносимо, а проткнуть насквозь никак не может.

Глотаю невыплаканные слёзы и кусаю щеки изнутри до крови. Слишком больно.

Когда эта Ниночка появилась? До меня или после?

Разве важно? Тоска намертво вцепилась в трахею и душит до тех пор, пока горло не сводит мучительной судорогой.

Интересно, я всё ещё дышу? Живу?

Со стоном пробую разогнуться, но измученный организм оказывается неспособен на новое испытание, а потому я так и остаюсь: склонив голову, опершись обеими руками о края раковины.

- Лентяйки! И за что вам только платят? Повыгонять бы вас всех за нерасторопность!

Громкий голос Адибы - той самой арабки, которая ошибочно приняла меня за одну из опоздавших на смену посудомоек - практически выдёргивает из состояния глубокого самокопания. А вот куда на самом деле могла исчезнуть девушка я даже думать боюсь, наслушавшись ужасов о своевольных местных шейхах.

Интонацией она щёлкает, словно кнутом, и его конец резко отскакивает туда-сюда совершенно в непредсказуемом направлении.

В небольшой моечной по обеим сторонам от меня трудятся на износ ещё две индуски неопределённого возраста. Иша и Кавита. Они переговариваются между собой одними глазами и иногда успевают схватить и сунуть в рот кусок-другой из остатков недоеденного.

Впервые за всё время мы невольно переглядываемся и... прячем от расхаживающей за нашими спинами управительницы усталые улыбки, хотя самим хочется скулить под маской человеческой радости.

Не знаю, какого сейчас им, но мне от всего происходящего становится особенно весело. Мой неверный муж вполне может позволить себе купить этот первоклассный, роскошный отель, так сказать, без серьёзного ущерба для семейного кошелька, и ему дадут ещё с десяток таких же “на сдачу”. А я счищаю объедки с тарелки его исполнительной Ниночки (почему-то именно так думается, что ест сегодня в ресторане она одна).

***

Кстати, убедиться в том, что Богдан это всё так просто не оставит, я успеваю несколько раз. Сперва на кухню буквально вваливаются секьюрити отеля, чуть позже это ещё раз делают, только уже его охранники. Осматриваются. К сожалению для них, ни в первом, ни во втором случае все попытки меня обнаружить остаются безуспешными.

Да и как отыскать, когда вокруг царит полнейший рабочий хаос, к тому же я идеально сливаюсь с общей массой: здесь нас таких в одинаковой спецодежде и шапочках человек пятьдесят, не меньше!

Пожалуй, у меня появляется повод себя похвалить. Часть абсолютной уверенности моего мужа в деньгах, которые дают ему неограниченные власть и преимущества, мне всё-таки удаётся если не пошатнуть, то качнуть знатно. Нетрудно догадаться, что спустя несколько часов безрезультатных поисков он злится так, что кусок любимого говяжьего стейка ему в горло не лезет.

Прекрасный есть глагол “развидеть”. Так вот, стоит только закрыть глаза, и я возвращаюсь в исходную точку - туда, где с моего сердца, как с яблока, Богдан срезает кожуру тупым ножом. Медленно. Намеренно изувечивает, причиняя чудовищную боль мрачным взглядом, парализующей риторикой заданного вопроса и равнодушным тоном: “А что ты хочешь услышать?”

Предпочитаю запомнить именно этот момент. Последний. Безвозвратный.

Бегу от бессовестной правды и циничных объяснений.

Понимаю, стоит мне только простить, и дальше обязательно будет бесконечная череда измен, любовниц, - не жизнь, а популярная дорама с короткими рекламными перерывами на счастье.

Преувеличиваю? Я даже преуменьшаю!

Да, накручивать себя умею. Практикую.

Справа от меня раздаётся звон битой посуды, за которым мгновенно следует громкая, оскорбительная ругань. Индуски Иша и Кавита тут же смотрят друг на друга настолько испуганно, словно запоминают этот день, как последний. Абсурдно. Но ровно до того момента, пока я не вижу ладонь Адибы, занесённую для пощечины.

Изумленно открываю рот. Хочется крикнуть: “Серьёзно?!”