Измена. Твоя (не) законная.

Глава 1

Дорогие мои! Я рада приветствовать вас в моей новинке. История будет не простая, очень запутанная. Наслаждайтесь!

Визг тормозов. Меня резко бросает в сторону.

Всем телом вжимаюсь в металлическую неровную стену.

Дороги в этом районе сильно разбиты. Поэтому машина то и дело спотыкается о многочисленные кочки и ямы, заставляя меня и женщину в форменной одежде работника скорой помощи хвататься за все подряд во избежание падения.

Я нервно вытираю тыльной стороной ладони влажный лоб и отбрасываю за спину длинные светлые волосы.

Мне очень страшно.

- Да что же сегодня за день такой, – в сердцах вскрикивает женщина-врач, держась одной рукой за поручень, другой придерживая портативный прибор для КТГ, стараясь закрепить его на моем выпирающем животе.

День и правда не задался, захватив с собой кусочек моего длинного вечера.

Вчерашнее утро, как и предыдущее, началось с привычного приготовления завтрака для любимого мужа.

В небольшой уютной кухне витал запах свежезаваренного кофе. Мне этот напиток категорически нельзя. Врач-гинеколог, ведущий мою беременность, и, конечно, куда без него, Руслан строго следили за моим рационом. Я и не сопротивлялась, прилежно выполняя все предписания. Ела по часам. Так удобнее. И килограммы лишние не цеплялись, как у других мамочек, с которыми довелось пообщаться, пока сидела и ожидала своей очереди в женской консультации, и лёгкость в теле ощущалась невероятная, словно я не на седьмом месяце беременности, а только в самом начале.

На столе томилась рисовая каша со сливками и малиной, которую Руслан просто обожал. А я попивала свой травяной чай и думала, чем буду радовать мужа на ужин. Да так глубоко ушла в свои мысли, что пропустила появление Руслана. Очнулась уже в кольце его рук, когда он, одетый в темно-синий костюм, пахнущий изысканной туалетной водой, целовал меня.

Страстно. Горячо.

Опешив от его напора, все-таки беременность вносила свои коррективы, я все же не устояла и поддалась его настойчивому порыву. Так же страстно целовала в ответ.

Его губы, его язык.

Мое тело пело от этой ласки, колени подгибались, заставляя меня млеть и сходить с ума от желания и, конечно, любви к своему мужу.

Боже, как же я его люблю.

До сих пор не верилось, что я его жена и уже семь месяцев ношу под сердцем нашего сына. Мои мальчики… скоро моей любви будет в два раза больше. И меня любить будут в два раза сильнее.

Когда он отстранился, я, раскрасневшаяся, смущенная, стояла и смотрела, не прекращая счастливо улыбаться, как Руслан, быстро выпив свой кофе, стремительно прошел в коридор, обулся и, задержав на мне внимательный взгляд, вышел, тихонько закрыв за собой входную дверь.

Поспешив к окну, я немного расстроилась, что не успела ему помахать на прощание. Он сразу сел в машину и уехал.

Только после его ухода я поняла, что он так и не поел. Тарелка с остывшей кашей осталась нетронутой.

Мне еще тогда его поведение показалось странным. А когда он не вернулся ни к ужину, ни утром, я испугалась. А вдруг… вдруг с ним случилось что-то ужасное? Вдруг он никогда больше не вернётся?

Эти мысли сводили с ума… я загнанным зверем металась по нашей квартире, содрогаясь от ужасных картин, которые я бесконечно прокручивала в голове.

Авария? Несчастный случай на работе?

Как руководитель строительной фирмы, он иногда выезжал на объекты, а там… Нет… если бы с ним что-нибудь произошло, мне бы позвонили. Я же его жена. И мой номер один из первых в его контактах. С милым сердечком, сама ставила, когда мы только поженились, и я, счастливая до одури, с его разрешения вместо Анюты написала «любимая жена», пока он делал то же самое, только со своим контактом в моем телефоне.

Но мобильный зловеще молчал.

Я тоже звонила… Ему.

Гудки шли, а трубку никто не брал. Контактов его друзей или коллег я не знала. Как-то не нужно было раньше. Руслан всегда был рядом.

Время шло, медленно, тягуче, сводя меня с ума. Накрутив себя, я не сразу обратила внимание на тянущую боль внизу живота... а когда увидела кровавое пятно на домашнем платье… поняла, что доволновалась. Наш малыш, о котором я узнала сразу после нашего очень сладкого и горячего во всех смыслах медового месяца, еще слишком мал, чтобы появиться на свет.

Я просто не могла допустить, чтобы с ним что-то случилось. Поэтому, на случай если Руслан вернется, я оставила ему записку и вызвала скорую помощь.

Глава 2

- Успокойтесь, пожалуйста! – недовольно осаждает меня женщина, рассматривая длинную бумажную дорожку из скачущих на ней зигзагов и линий. – Ребенок все чувствует. Сердцебиение у плода хорошее. А вот у вас пульс зашкаливает.

Ее слова, как пощёчина, отрезвляют. Я закрываю глаза и медленно, соблюдая размеренный интервал, считаю до десяти. Такой простой способ помогает успокоиться.

- Так-то лучше, – одобряюще хмыкает врач. – А то удумала рожать. Рано еще. Я сейчас сделаю тебе укольчик, и ты немного поспишь. Хорошо?

- Подождите, – отвожу от себя ее руку с наполненным лекарством шприцем. – Можно я еще раз наберу мужа?

Она понимающе кивает…

- Вы не подадите мне сумку?

Она выполняет мою просьбу. Из бокового кармашка достаю свой мобильный. С надеждой смотрю на экран.

Ни одного пропущенного.

Да что же это такое!

Пальцы дрожат, пока я набираю номер. И снова ненавистные гудки, колоколом отдающиеся в моем сознании.

Кусаю от напряжения губы.

Ну же, молю, возьми трубку. Мне так нужна твоя поддержка…твоя сила и рассудительность.

Щеки обжигают слезы.

- Так, немедленно прекращайте. Я только стабилизировала ваше состояние, а вы снова за старое.

Жестом прошу подождать. Женщина закатывает глаза, взглядом показывая на шприц в ее руке.

Разочарованно киваю и уже планирую отключиться, как вдруг слышу заветное:

- Да, слушаю.

Это не Руслан. И даже не мужчина. Трубку взяла женщина.

- Позовите, пожалуйста, Руслана, – прошу срывающимся голосом. Из меня словно выкачивают весь воздух. В ушах точно вата напихана. Сколько раз я видела в фильмах, как близким сообщают о гибели их любимого человека. Неужели… – Почему вы ответили на звонок, а не он? – голосовые связки осипли… я еле-еле ворочу языком. Горло сдавливает точно удавкой, перекрывая кислород.

На том конце линии слишком долго молчат. Или мне так кажется… не знаю.

- Руслан, – слышу в ответ, – а куда ему деваться. Он в душе.

Замираю от ее слов. Перед глазами все расплывается.

- Не понимаю… – бормочу.

- А что понимать, – возмущается дамочка. – Вы вообще кто?

- Жена, – говорю неуверенно, теряясь от ее слов.

- Ты в своем уме! – женский голос срывается на визг, оглушая мои барабанные перепонки. – ЭТО Я ЕГО ЖЕНА! У нас вчера была свадьба.

Вчера… качаю головой.

- Это какая-то ошибка. Мы уже целый год женаты. Может, мы о разных Русланах говорим? Юсупов Руслан Алиевич. Это мой муж.

Девушка возмущенно хмыкает, переходя на угрожающий шепоток.

- Дура! Если это розыгрыш, то это не смешно… – и бросает трубку.

Я в полном недоумении смотрю на погасший экран.

Тело охватывает оцепенение.

Что происходит… кто эта женщина? Здравый смысл подсказывает, что все это ерунда. Это не может быть совпадением… и правдой тоже не может быть.

Растерянно смотрю на врача, которая, качая головой, щупает мой живот.

- Ну вот. Мы только сняли спазм… а вы снова нервничать. Так… все... никаких больше потрясений. Сейчас укол, а потом строго покой и постельный режим. Мы почти приехали.

Находясь в каком-то коматозном состоянии, никак не могу прийти в себя после этого неприятного разговора.

Прокручиваю в голове варианты.

Может, он потерял телефон?

Нет, отметаю эту версию. Тогда бы его номер был заблокирован. И он бы нашел способ дозвониться до меня.

Мой телефон издает оповещающий сигнал, так обычно приходят сообщения в один из мессенджеров.

Подрагивающим пальцем провожу по экрану. Какая-то ссылка с номера Руслана. Перехожу в облако…

В глазах начинает рябить от калейдоскопа фотографий и видео. Нажимаю. Картинка оживает.

Объектив камеры медленно приближается к невероятно красивой паре.

Мое дыхание замирает. Сердце отчаянно бьется о грудную клетку… отдавая в висках.

Что это? Боже… Это Руслан. Это точно он. В черном строгом костюме, и эта дурацкая бутоньерка, прицепленная на кармашке пиджака.

Я остервенело разглядываю каждую деталь. Ищу хоть какой-нибудь подвох… и не нахожу.

Это он.

Только он так улыбаться, интимно и одновременно по-собственнически. Как будто она, а не я, для него целый мир. Так по-особенному щурит глаза, в которых даже отсюда видна страсть и... сердце разносит в лохмотья… точно он искренне любит ту, которая сияет в его руках, размахивая кому-то своим белоснежным букетом.

- Руслан, вот повезло тебе с женой… Горько… – кричат за кадром веселые восторженные голоса.

Телефон падает из моих рук. Глухой стук пластика выводит меня из ступора. Я растерянно оглядываюсь по сторонам…

- Как вы, девушка? – осторожно спрашивает меня врач скорой. Так уж вышло, что она вместе со мной смотрела это видео. А я не знаю, что ей ответить. В голове штиль, словно мысли как крысы сбежали с тонущего корабля. Щелчок, и во мне что-то обрывается.

Внутреннюю сторону бедер обжигает горячая жидкость. Низ живота скручивает сильная режущая боль. Я складываюсь пополам.

- Ну как так-то, – кричит на меня женщина… – вы понимаете, что у вас отошли воды. И теперь и вам, и вашему малышу обратной дороги нет. Придется рожать.

Визуалы.

Анюта.

Ей всего двадцать один год. Она мало что знает о взрослой жизни, поэтому ей так не легко противостоять невзгодам и врагам, которые будут ее поджидать на каждом шагу.

Кто ее спасет? Кто поможет? Справится ли она сама? Или рядом окажется твердое и преданное плечо.

Руслан. Тридцать один год. Бизнесмен.

Глава 3

Сколько себя помню… я всегда была излишне сентиментальна и чувствительна. Бесконечно верила в порядочность и дружбу. И конечно, в любовь. Ту самую… настоящую и единственную. Поэтому никогда не стремилась участвовать в дворовых тусовках, не ходила на вечеринки. Даже когда родители были ещё живы, я неизменно после школы шла сразу домой, чтобы провести вечер за уроками и любимыми книгами. Помочь маме по дому и приготовить для папы вкусный ужин.

А после их внезапной гибели, когда обычная поездка на курорт обернулась трагедией, машина улетела в горный кювет, и я осталась одна на этом свете, тоже не сильно изменилась.

Поступила в местный университет, на факультет начальных классов. И даже устроилась на работу в неплохое кафе официанткой, чтобы не сидеть все выходные одной в родительской квартире.

Нелюдимая, малоразговорчивая, я все же нашла общий язык с Алиной, яркой брюнеткой, что работала со мной в смену. Да и на курсе нашлись те, кто после пар составлял мне компанию для похода в библиотеку. Всего несколько девочек. Но мне хватало этой тихой дружбы, которой я дорожила и ценила.

В то лето… когда для меня все изменилось, я работала через день. Успешно закрыв сессию второго курса, я могла себе позволить работать чуть больше, мечтая подкопить на ремонт в квартире.

Его появление в нашем кафе я почувствовала сразу. Все почувствовали. Особенно девушки, работницы кафе и посетительницы. Мы замерли, как во сне провожая взглядом высокого, широкоплечего мужчину, который, казалось, заполнил своей фигурой все пространство. Алина еще тогда шепотом попросила ее ущипнуть, чтобы быть уверенной, что она не спит. Я в шутку выполнила ее просьбу, она кокетливо взвизгнула, привлекая к себе внимание… и он обратил… только не на нее… на меня.

Этот его обжигающий взгляд. Меня словно током прошибло. Я сразу покраснела, но отвернуться так и не смогла. Так и стояла, растерянно наблюдая, как к нему спешит одна из наших девушек, как он, поглядывая в мою сторону, не торопясь делает заказ.

Боже! Я всю ночь проворочалась в кровати, собирая в своей памяти воспоминания о нем. Как в альбом с фотографиями, по крупицам, выделяя самое драгоценное. Вот он поворачивает голову вбок. Четкий профиль. Нос с небольшой горбинкой. И эти скулы. Волевые, острые, с легкой щетиной, словно он утром не стал бриться. Спешил или специально оставил, гадала я в ту ночь, зная, что так выглядит еще мужественнее.

Да, эта любовь была с первого взгляда. Я и не сопротивлялась чувствам, строя исключительно в голове воздушные замки.

И все бы так и осталось лишь в моем девичьем воображении, если бы на следующий день он не пришел снова.

Девочки вовсю сплетничали, гадая, что забыл такой мужчина, как он, в этом обычном и даже дешевом месте.

А я задыхалась от восторга, что могу просто на него смотреть. Незаметно, сквозь опущенные ресницы, пока рассеянно слушала заказ очередных посетителей, я наполнялась его образом, его аурой, чуть не летая в тот день по кафе.

Вечером, когда моя смена подошла к концу и я наконец вышла на улицу, чтобы пойти домой, я, пораженная до глубины души, увидела его. Он стоял неподалеку, облокотившись на капот своего автомобиля, и высматривал. Как потом оказалось, меня.

После того вечера, когда он проводил меня до дома… мы больше не расставались. И плевать было, что на работе на меня смотрели с нескрываемой завистью. Судачили за спиной. Даже Алина, которая каждый раз кривилась, когда видела, как он встречает меня возле кафе, набрасываясь на мои губы. Я любила. Бесконечно отдавая себя без остатка.

Расписались мы ровно через две недели после нашего знакомства.

Я, не раздумывая ни секунды, ответила, что согласна, когда он преподнёс мне маленькую коробочку с изысканным с небольшим камушком колечком и, сверкая своими карими, практически черными глазами, попросил стать его женой.

Да и как по-другому. Я была уверена в своем выборе. И даже думать не могла, что кто-то другой может целовать меня до звезд в глазах, ласкать мое тело, выбивая из меня стоны наслаждения… волновать мое сердце. Я всецело и без остатка принадлежала ему.

В назначенный день я в платье, которое мы, наплевав на все приметы, выбрали с ним вдвоем, безумно счастливая, до одури, до дрожи, когда он надевал мне колечко на безымянный палец, стала его женой.

Юсупова Анна Владимировна.

Да, мы скромно просто расписались. Я настояла. У меня из родственников никого не осталось, а он… он не хотел говорить о родителях, отвечая коротко, что у него с ними натянутые отношения.

- Это всецело наш день, – говорила ему запинаясь, пока он покрывал мое лицо, шею, выбивая из меня стоны, жадными поцелуями.

Сразу после медового месяца, который мы провели на море, он привез меня в нашу квартиру.

До этого мы ночевали у меня или в его съемной квартире.

- Теперь ты хранительница нашего очага. Ты, моя синеглазка, – вручая мне связку ключей, сообщил мне Руслан.

И я хранила, оберегала, как умела. Создавала уют. А после того как узнала, что беременна, взяла академ в университете и с головой ушла в семейную жизнь.

Руслан отличный муж, всегда приходил вовремя, все выходные проводили дома или в путешествии. Он с трепетом гладил мой животик. А когда узнал, что у нас будет сын, просто носил меня на руках, бесконечно повторяя, как сильно он меня любит.

Поэтому новость, что он якобы женат на другой, ну никак не укладывается у меня в голове. Даже в тот самый момент, когда я, измученная схватками, пытаюсь помочь нашему сыну появиться на свет, я не могу перестать думать об этом. Мысли роятся… жалят, постоянно подкидывая кадры с того самого видео.

- Давай… девочка, соберись, – кричит мне акушерка, – еще одна схватка и все. Я вижу головку.

Откидываюсь назад. Замираю, как пловец перед решающим прыжком. Собираю силы в одну кучу. Боль, мой крик – все смешивается воедино… а после… после наступает освобождение. И тишина… гнетущая, напряженная.

Глава 4

От опасного, проницательного взгляда мужчины меня буквально трясёт.

Обхватываю себя за плечи.

Мой жест отчего-то веселит мужчину. На его лице появляется что-то наподобие улыбки, хотя мне она напоминает хищный оскал.

Незнакомец даже не пытается казаться дружелюбным или участливым.

Может, я просто накручиваю себя. Но за два года работы в кафе научилась определять, с кем точно не стоит вступать в диалог.

И я бы сейчас отдала все на свете, лишь бы иметь возможность не отвечать на вопрос, а лучше вообще исчезнуть, так пробирает его взгляд.

Выбора нет. Мужчина терпеливо ждет, когда я возьму себя в руки, и даже чуть уменьшает накал между нами, отвлекаясь на блокнот, который он медленно достаёт из внутреннего кармана куртки.

Этих секунд мне хватает, чтобы собраться с мыслями. Я делаю глубокий вдох и, с усилием контролируя, чтобы голос не дрожал, произношу:

- Он мой муж.

Обычные слова. Как аксиома для меня. Но не для незнакомца.

Он недовольно поднимает брови и, словно я сказала какую-то глупость, сужает глаза.

Я что-то не так сказала?

Я, честно, не понимаю.

Мужчина тяжело вздыхает, точно сдерживает гнев. Уже и не знаю, как вести себя с незнакомцем. Тело до сих пор ломит, знобит от пережитых эмоций и преждевременных родов. На меня столько всего навалилось, что голова идет кругом. Мне хочется просто закрыть глаза и немного поспать.

Решительно вскидываю голову. Нужно заканчивать этот разговор. В конце концов я ни в чем не виновата и скрывать мне нечего.

- Что, собственно, происходит? С Русланом что-то случилось?

Мои вопросы раздражают мужчину.

- А вы что, не знаете, где ваш муж?

Осекаюсь, растеряв всю свою смелость.

Меня такие люди, наглые… хамоватые, всегда ставят в некий тупик. Характер у меня такой. Потом, уже после, я прокручиваю в голове варианты и отлично нахожу колкий ответ… а в момент… Вот и сейчас так же… я не знаю, что ответить.

В такие ситуации за меня обычно вступался Руслан, если видел, что меня кто-то задевает. А позже негодовал, что с моей чистой душой в этом гнилом мире мне не выжить. Я смеялась и напоминала, что как-то прожила же двадцать один год и ничего страшного за это время со мной не случилось.

Случилось…

Все случилось.

Исчезновение мужа, рождение сына и то ужасное видео, в подлинность которого мозг попросту отказывается верить.

Ну не могу я даже мысленно допустить, что Руслан способен на такую подлость.

Зачем я ему нужна? Такие долгоиграющие ходы.

Ведь у меня нет ни состояния, ни дорогой недвижимости. Ну не из-за родительской же квартиры он на мне женился и столько времени притворялся.

- Понимаете, – хриплю, стараясь успокоить саднящее после протяжных криков во время родов горло. В голове крутятся разные слова, которые должны, как мне кажется, поспособствовать аккуратно выведать у этого мужчины хоть какую-нибудь информацию о Руслане.

Мужчина меня снова не торопит. Медленно проходится по палате. Заглядывает в шкаф. Мой, где лежат мои вещи… открывает тумбочку.

Все делает четко, без лишних движений.

От такой наглости и бесцеремонности все мои слова застревают в горле.

- Ваш муж, – выделяя слово «муж», обращается ко мне незнакомец, – давал вам с собой какие-либо документы?

- Что? – не понимаю, о чем речь, – о каких документах вы говорите?

- Неважно, – отмахивается от меня мужчина и берет мою сумку. Дорожную, которую я заблаговременно собрала в роддом.

- Что вы делаете? – вскакиваю с кровати.

- Села быстро, – рявкает, вываливая содержимое сумки на соседнюю кровать.

Я застываю от шока и страха и медленно возращаюсь обратно.

Изо всех сил сжимаю ледяные пальцы, соображая, что мне делать.

Позвать на помощь?

- Кто вы такой? – шепчу, скорее для себя, внимательно следя, как мужчина зло отбрасывает распотрошённую сумку и оборачивается ко мне.

- Где они?

Его глаза горят яростью. Он движется на меня, заставляя вжаться в холодную стену и молиться… Господи, что же мне делать?

На глазах выступают слезы.

- С вами все в порядке? – раздается вдруг с порога. Из-за мужской фигуры, загораживающей обзор, мне не видно, кому именно принадлежит этот голос. Я затравленно смотрю на мужчину. Тот досадливо поджимает губы и медленно поворачивается, натягивая на лицо улыбку.

- Конечно, в порядке, – дружелюбно отвечает он медсестре. Та обеспокоенно заглядывает за его спину, отыскивая меня взглядом. Я медленно киваю, понимая, что не стоит сейчас храбриться и тем более противостоять этому человеку. Силы явно не равны. А еще, возможно, у него при себе есть оружие.

Нет! Я не могу так рисковать. Ни собой… ни… сердце пропускает удар, дыхание обрывается, когда я замечаю в руках девушки небольшой сверток.

- Я малыша привезла, – улыбается мне медсестра, протягивая сына.

Делаю шаг вперед… и застываю, не решаясь двигаться дальше.

До сына метра три.

Если прыгнуть и загородить его или как-то вытолкнуть медсестру в коридор.

А там…

Мне все равно, что будет дальше. Я не дам навредить сыну… и если понадобится, буду рвать зубами этого ублюдка…

Глава 5

- С рождением сына, — глухо бросает мужчина и спешно выходит из палаты, задевая плечом медсестру.
Та быстро передает мне ребёнка и плотно закрывает за собой дверь, дыша так же взволнованно, как и я…
Из меня вырывается вдох облегчения.
— Кто это был? — шепотом спрашивает девушка. Пожимаю плечами и громко всхлипываю.
Её слова, обычные, участливые, действуют на меня как катализатор. Я, прижав сына к груди, почти падаю на кровать, чтобы закрыть глаза и просто выплакаться.
Господи, я никогда в жизни столько не плакала, как за последние сутки. Никогда не ощущала себя такой беспомощной, такой потерянной и бесполезной! А самое главное, я совсем не понимаю, что делать дальше. Моя чудесная, безоблачная жизнь безжалостно рушится. Как карточный домик, который, стоило пошатнуть основание, рухнул, утягивая меня на самое дно.
Как быть сильной? Как всё выдержать, зная, что без меня этот маленький комочек не выживет?
— Успокоитесь. Вам нельзя нервничать. Вам ещё сына поднимать. Откармливать.
— Сына… — вытираю ладонью слёзы и кусая губы, опускаю взгляд на темненькую макушку.
У малыша и правда темный, слегка вьющийся пушок на маленькой… просто крошечной головке. Милые круглые щечки. Реснички, длинные и густые. Он сладко спит, причмокивая во сне, словно что-то ест.

Я замираю от распирающего изнутри щемящего чувства и сама не замечаю, как начинаю улыбаться, а все горести и переживания — всё уходит на задний план, оставляя меня одну на одну с моей вселенной, которой стал для меня мой ребёнок.
— Ну вот. Так-то лучше, — подбадривает медсестра. — Как зовут мальчика?
Зовут...
Мы с Русланом практически никогда не ругались. И даже не спорили. Но, когда пришло время выбирать имя ребёнку, заупрямились. Причём оба.
Это было что-то вроде игры. Сначала в ход шли обычные русские и татарские имена, а потом — экзотические, от которых болели животы, — и мы смеялись, когда произносили в слух имя с его отчеством.
И чем ближе подходил день родов, тем отчётливее я понимала, что русское имя малышу совсем не подойдёт. Нужно что-то звучное, красивое… и я выбрала. Оно пришло внезапно… но когда я озвучила его, Руслан кивнул. Просто и скупо. Но я читала одобрение его в глазах. И сама сияла от счастья.
— Артур.
Да, это имя — романтическое и сильное, запало мне в душу. Мой сын будет звать как того самого короля, что своим умом и доблестью создал сильное государство и оставил след в бессмертии, даже если это всего лишь книжный герой. Плод чьей-то фантазии…
Медсестра, быстро убрав мою сумку, разложила на пеленальном столе пелёнки и улыбнулась.
— Хорошее имя… сильное.
Я киваю, не отрывая глаз от мирно посапывающего малыша.
— А теперь давайте его раскроем, переоденем, и я покажу, как правильно приложить Артурчика к груди.
Дальше дни тянутся однообразно. Но мне некогда скучать. Я полностью поглощена материнством. С удовольствием вожусь с малышом. Не торопливо учусь быть мамой.

Руслан не приходит.

Ни в этот, ни в последующие дни. Телефон предательски молчит.

Мне никто не звонит, и я не особо спешу сообщать, что родила сына.

Так в таком спокойном и насыщенном ритме проходят пять дней. Артур потихоньку набирает вес. Врачи удивляются, что несмотря на то, что он родился раньше срока, ест сын хорошо. Да и показатели у него отличные. Анализы в норме. Плачет редко, но громко… требовательно, с силой сжимая свои маленькие кулачки.
— Какой он у вас… целеустремлённый, — каждый раз качает головой медсестра, когда мы с ней мешкаемся или недостаточно быстро готовимся к кормлению.
— Ага… — грустно улыбаюсь, понимая, что это качество ему досталось не от меня.
Сын… удивительно похож на Руслана. Тот же носик и разрез глаз. Высокий, волевой лоб. Только цвет глаз не чёрный… а синий. Но говорят, что со временем цвет может поменяться.
Я потихоньку прихожу в себя. Физически. Но эмоционально во мне бушует буря, сотканная из страха за будущее, решимости и надежды — несмотря ни на что.
Я всё ночи напролёт думаю о том видео… Его, кстати, не оказалось в моём телефоне. По ссылке, которая значилась в сообщении, зияла пустота. Кто-то подчистил следы, оставляя меня в полной растерянности.

И если бы Руслан пришёл, я бы решила, что это всего лишь розыгрыш. Чья-то злая шутка.

Но он не приходил. А я всё больше погружалась в сомнения, ловя себя на мысли, что он меня предал. Просто взял и выбросил меня… нас из своей жизни — не волнуясь, как я буду жить без него, как мой сын будет расти без отца. Даже не соизволил объясниться.
Когда состояние сына удовлетворило врачей, мне сообщили, что нас выписывают.
— Так, не забудьте, пожалуйста, с этими документами отправиться в загс. Ребёнка нужно зарегистрировать в ближайшее время и получить свидетельство о рождении. А ещё страховой полис и СНИЛС. Здесь подробно описано, куда идти и что делать, — скрупулёзно объясняет мне тучная женщина в красном платье, отдавая на руки медицинскую карту и какие-то справки.

Глава 6

Все утро перед выпиской я нахожусь в какой-то прострации. Рассеянно собираюсь, забывая самое необходимое.

И если бы не преданная медсестра, то я бы и половину вещей оставила.

Я нервничаю.
Здесь в больнице всё понятно и просто. А там меня ждёт неизвестность. Новая жизнь с ребёнком на руках, которая вводит меня в ступор.

Мне страшно не справиться. Облажаться.
Но родное личико сына не даёт окончательно упустить руки и я верю в лучшее.
Правда верю, да, до сих пор, что Руслан вернётся и всё объяснит.
Господи, пусть это случится в ближайшее время. Мне так нужна его сила. Его поддержка.
- А где счастливый папочка? – спрашивает местный фотограф, наступая, как говорится, на больную мозоль, когда я сыном выхожу в красивый холл.
Сумка с вещами тяжёлая.

Оттягивает плечо.

Но, как бы я не надеялась, меня никто не встречает.

Никто.
Поджав губы, дергаю головой, показывая назойливому мужчине с фотоаппаратом, что снимать меня не нужно. И медленно бреду на выход, прокручивая в голове, как буду ловить такси.
Такси…
Руслан постоянно твердил, мечтая, как именно он меня встретит с роддома, как купит цветов и шаров, как задарит подарками.

А тут… мне даже не чем поблагодарить врачей и медсестру за их заботу.
Эх…
Такси ловлю минут двадцать, пока какой-то мужчина, удивлённо наблюдая, как я мучаюсь, сгибаясь под тяжестью сумки и ребёнка, не предлогает свою помощь. Я пытаюсь отказаться. Мне стыдно и больно от происходящего. Но он настаивает и не только вызывает такси, но и оплачивает его, так как денег с собой у меня не оказавается. А карточку я оставила дома. Да и не до неё было, если честно.

Двор встречает нас с сыном привычной суетой. Бегают соседские дети, на лавочке перед подъездом сидят знакомые, пожилые дамы.

Бабушками, женщин, одетых в дорогие платья и изысканные головные уборы, назвать язык не поворачивается. Это довольно элитный район, и бабушки здесь тоже соответствующие.

Моё появление воспринимают настороженно. Тихо шепчутся, пока водитель помогает с багажом. На моё тихое приветствие они дружным хором откликаются, здороваются в ответ, но как-то подозрительно громко — словно знают что-то такое, чего не знаю я.

Отмахиваюсь от гнетущего предчувствия. Просто накручиваю себя. Мне тяжело смириться с тем, что Руслан меня не встретил. Вот и всё — всё близко к сердцу.
Чувствуя любопытные взгляды сзади, я захожу в подъезд.
И направляюсь к лифту, вдыхая привычный запах.

Дом… Здесь всё было продумано для жизни с детьми, что мне больше всего нравилось. Большой лифт, тамбур для колясок на каждом этаже.
С первых дней, как мы с Русланом сюда переехали, я мечтала о прогулках с сыном на детской площадке, о том, как буду водить его в садик, в школу.
Пока лифт поднимает нас на нужный этаж, я строю планы. Так легче не думать о пропавшем муже. Ведь если всё это правда, придётся надеяться только на себя.

Без чётких действий моя жизнь быстро превратится в бардак.
Что требуется сделать в первую очередь? Улыбаюсь своим мыслям. Для начала — успокоиться. Это главное. А ещё скорее наладить быт. Сделать документы для Артура и разобраться с финансами. Карточка, оформленная на моё имя, которую Руслан постоянно пополнял, лежит в прикроватной тумбочке.
Первым делом нужно выяснить, сколько на ней денег. И попробовать экономить — пока я совсем не разберусь. А если у меня не останется выбора — пойду в суд. В конце концов я — законная супруга, и мне, и малышу полагаются какие-то алименты.
Алименты.

От этого слова во рту вырабатывается горечь.

Господи, никогда не думала, что когда-нибудь попаду в разряд женщин, вынужденных требовать деньги на содержание ребёнка у отца, который сам по сути обязан это делать.
Всматриваюсь в своё бледное, исхудавшее от внутренних терзаний лицо, отражающееся в зеркале лифта, и высоко поднимаю подбородок.
Ничего, я справляюсь.
Выхожу в длинный коридор на две квартиры. Подхожу к своей двери.
Пальцы подрагивают, пока я достаю связку ключей и вставляю нужный в замочную скважину.
Что?
Ключ не подходит. Дергаю ручку, но дверь не поддаётся.
Ещё и ещё.

Артур начинает хныкать, я сильно дергаю руками в надежде открыть неподдающуюся дверь.

То, что это моя дверь, подтверждают цифры — номер квартиры совпадает.
Спина покрывается испариной. На лбу выступает пот, хотя всё тело трясёт от жуткой, холодящей душу безысходности.
Сжимаю ладонь в кулак. С силой тарабаню.
Артур надрывается, его плач эхом разносится по серым высоким стенам.
Дверь вдруг отворяется. Я чуть не падаю всем телом в образовавшийся проём. Меня отталкивают чьи-то руки.
Возмущённо делаю шаг вперёд, намереваясь войти внутрь. Но мне преграждает путь незнакомая женщина.
Её лицо брезгливо сморщено. Рыжие кудряшки взлохмачены, словно она недавно проснулась, а я своим шумом её разбудила.
Артур плачет. Я качаю его, переминаясь с ноги на ногу, и не понимаю, что делать дальше.

Закричать? Вызвать полицию? Толкнуть женщину и войти в квартиру, которую эта женщина явно заняла незаконно?

Мне не нравятся ни один из этих вариантов. Я слишком устала, чтобы бороться с нахалкой, которая, поставив руки в боки, вдруг произносит:
— Что надо? Я никогда не жду. И милостыню не подаю, если ты пришла клянчить. Так что пошла вон с моей квартиры. А не то я вызову полицию — мигом спустят с лестницы.

Глава 7

Дорогие мои. Я с семьей на озере. Пишу на коленках, с телефона. Интернета нет. На горке выложила. Поэтому если есть опечатки или ошибки, завтра вечером исправлю.

****

От такой наглости я привычно теряюсь. И все, что мне удаётся сделать — это ошарашенно стоять и беззвучно открывать рот. Женщина, наслаждаясь моей растерянностью, довольно хмыкает и, не дожидаясь ответа, захлопывает дверь прямо перед моим носом.
Стук захлопывающейся двери эхом отдаётся в ушах.
Несколько секунд позволяю панике завладеть моим телом. Стою в ступоре, чувствуя, как кровь пульсирует в висках. Но малыш на руках, издав негромкий писк, возвращает меня в реальность. Делаю глубокий вздох и возобновляю попытки достучаться до этой женщины.
— Да что же такое… — кричит она за дверью, — ты, я посмотрю, с первого раза не понимаешь?
— Немедленно откройте, — требую.
Секунда, две, дверь нехотя открывается. Я хватаюсь за эту возможность и скороговоркой вываливаю:
— Это моя квартира. Я в ней живу с мужем уже больше полгода. Там мои вещи, документы.
Мои слова тонут в её равнодушии. Она презрительно фыркает и снова закрывает дверь, оставляя меня одиноко стоять на лестничной площадке.
Внутри всё трясёт. Я обессиленно облокачиваюсь на противоположную стену. Сил что-то делать или доказывать нет. Да и Артур, вторя моему настроению, начинает громко плакать.

Кажется, судьба решила оторваться на мне, вываливая новые и новые испытания.

Сжимаю кулаки, впиваясь ногтями в ладонь. Боль отвлекает. Значит, не сплю. И всё происходящее со мной — правда.
Кое-как успокоив сына, я подумываю ещё раз поговорить с женщиной. В конце концов, не выгонит же она меня с ребёнком на улицу. Не совсем же она бессердечная. Уже заношу руку, чтобы снова постучать, как меня отвлекает шум открывающихся на этаже дверей лифта, из которой выходят два сотрудника полиции.
— Что тут происходит?
Ну слава богу. От облегчения выдыхаю.
— Меня не пускают в мою квартиру. Я недавно родила и очень устала. Та женщина — она незаконно заняла мое жильё.
Участливый взгляд одного из полицейских внушает надежду. Ну наконец я скоро буду дома.
— Разберёмся, — вторит другой, поднимая мою тяжёлую сумку с пола. — Пойдёмте посмотрим, кто там буянит. Это же вы нас вызывали?
Полицейский подходит к двери.
— Что? Нет… — иду за ним.
— Это я их вызвала, — сообщает женщина, распахивая перед нами дверь.
Её настрой обескураживает.
Это же надо быть настолько наглой, чтобы так уверенно стоять на своём, даже тогда, когда её ложь так легко проверить.
Женщина протискивается в дверной проём.
— Она долбится. Ещё и требует впустить её в мою квартиру!

В её?

Возмущённо поворачиваюсь к мужчинам.
— Это не правда. Меня не было всего лишь пять дней. До этого я проживала здесь. Да вы у консьержки спросите или у соседей.
— Не знаю, что и где вы делали пять дней назад, — настаивает на своём бессовестная женщина, — но три дня назад я самолично сняла эту квартиру…
Что она несёт?
От её слов темнеет в глазах, и если бы не один из мужчин позади меня, я бы упала. Он, придержав меня за локоть, делает шаг к женщине и серьёзно спрашивает:
— Договор аренды есть?
— Конечно.
В её руках волшебным образом появляется чуть помятый лист.
Мужчина, посмотрев на меня подбадривающим взглядом, забирает из рук женщины документ и начинает внимательно изучать его.
У меня же в голове звенит набатом. Что за бред? Почему эта женщина так уверена в своей правоте? Почему я, а не она, чувствую себя какой-то преступницей?
Не дожидаясь со стороны полицейских какой-либо помощи, я, поостерегавшись женщины, которая от неожиданности даже выпускает меня, захожу внутрь.
И не могу поверить своим глазам. Сердце отчаянно заходится. Малыш начинает плакать, словно чувствует моё состояние, в которое я погружаюсь, а выплыть никак не могу. Тону… умираю.
Это точно моя квартира, та самая, в которой я жила вместе с Русланом. Те же стены, мебель. Но вот всё остальное… мои вещи. Они испарились, стёрлись ластиком, словно вся моя жизнь здесь — всего лишь бездарный набросок.

Подбегаю к шкафу в комнате, дёргаю на себя.

Нет… не может быть!

Ничего нет. Абсолютно. На пластиковых чёрных плечиках весят чужие вещи. На окнах другие занавески. Какие-то нелепые подушечки, вещицы…

Не из этой квартиры я уезжала в роддом… не эту квартиру снимал для нас Руслан, мечтая когда-нибудь купить собственную, немного похожую на эту.

Буквально падаю на мягкий… стул… с обивкой, да, я не сумасшедшая. Вот пятнышко… след от нечаянно пролитого чая. Я хотела удалить пятно. Но не успела.

— Документы в порядке, — виновато оправдывается полицейский, отдавая женщине договор аренды и её паспорт.

Что мне делать? У меня же всё было подготовлено для сына: одежда, кровать, коляска… Я с такой тщательностью и любовью выбирала каждую вещь, складывала в этот комодик, где теперь лежит совершенно посторонняя одежда.

— Ну… убедились? Здесь живу я. Может, вы что-то перепутали?

Качаю головой.

Перепутала. Перепутала, когда доверилась мужчине, который сначала приручил, подарил рай, а после погрузил в ад, из которого мне ой как сложно будет выбраться.

Глава 8

- Я пойду, – вырывается из моего горла, хотя в голове гудит стойкое отрицание всего, что со мной происходит.
Только сын на руках не даёт окончательно сойти с ума.

Медленно поднимаюсь. Ноги подкашиваются. Я словно пьяная.

- Постойте. Ну как же так? – вдруг порывается ко мне женщина, растеряв весь свой боевой настрой. Видимо, на моём лице отражается такой яркий спектр эмоций, что ей становится меня жалко.

И мне себя жалко... Очень!

Но жалеть я себя буду позже. Например, завтра.

Сейчас мне стоит...
А что именно мне нужно сделать?

Вся моя жизнь летит к чертям, и только Артур не даёт бесповоротно сдаться. Он нуждается во мне, а я – в нём. Он тот, ради кого стоит жить, и я обязательно буду.

- Спасибо, – отвечаю твёрдо, удивляясь, что голос почти не дрожит. – Мне есть куда идти.

Да, квартира родителей пустует. И пусть там нет ремонта, у нас с сыном будет где начать жизнь с нуля. А это главное.

- Посмотрите ещё раз, пожалуйста. Здесь точно нет моих вещей? – прошу.

Женщина разводит руками, приглашая меня самой проверить.

Иду, как сомнамбула, по инерции передвигаясь по до боли знакомой квартире.

Чувствую себя лишней, чужой.

И правда – ничего.

Абсолютно.

Ни одной вещички, которая могла бы навести на след моего присутствия здесь.

Поджав губы, устало закидываю сумку на плечо. И, спросив у притивших полицейских, могу ли я идти, выхожу, оставляя наше прошлое с Русланом позади.

Всё закончилось. Глупо. Больно. Вразнос.

Но я жива.
Дышу.

А раньше, казалось, умру в тот же час.

Не умерла.

И даже собираюсь начать жизнь с чистого листа. Хорошо, что ключи от квартиры родителей при мне. Я их всегда ношу в одной связке. И документы с собой.

За исключением...

За исключением свидетельства о браке. Его я оставила в этом доме. Ну и пусть. У меня есть штамп в паспорте.

Пока выхожу, стараюсь абстрагироваться от пристальных взглядов пожилых дам, которым, судя по лицам, ещё как минимум неделю будут шлифовать мои косточки – им известно больше, чем мне. Но вступать в бесмысленный диалог не хочу. На моём сердце и без того нет свободного места. Оно раскурочено в хлам и саднит при любых воспоминаниях о Руслане.

- Девушка, – останавливает меня мужской голос.

Нехотя оборачиваюсь.

Полицейский.

- Давайте мы вас довезём, куда нужно. Вы с ребёнком устали.

Мне как никогда приятно его участие, но я отказываюсь. Меньше всего сейчас мне нужны свидетели моего падения. Моего краха. Я хочу, чтобы меня оставили в покое. Моя психика и без того не железная.

Мне кажется, ещё чуть-чуть – я сорвусь...

И тогда нечего будет собирать по кусочкам.

От меня останется пустая, никчёмная оболочка. А в таком состоянии о воспитании сына и речи быть не может.

- Вы еле держитесь на ногах, – настаивает мужчина. Молодой... и, возможно, красивый. Хотя мне сейчас не до флирта и новых знакомств. В его глазах – неподдельный интерес. А собственное сердце молчит, кровоточа по другому мужчине.

- Послушайте, – аккуратно начинает, придерживая меня за плечо, – наша профессия – не только в поимке преступников и бандитов. Мы помогаем всем, кто нуждается в помощи. Дайте вам помочь. Хотя бы чуть-чуть.

Я безмолвно киваю. Не потому, что внутри хоть что-то откликается на его слова.

Нет.

Времени прошло слишком много. Артур и так стойко пропустил все часы кормления и скоро начнёт требовать пищу. А до квартиры на транспорте – больше часа. На такси – денег нет.

- Хорошо, спасибо. - соглашаюсь.

Мужчина, широко улыбаясь, открывает полицейскую машину. А ещё через минут сорок, когда его напарник возвращается, меня доставляют по нужному адресу.

- Вы дальше справитесь? – спрашивает всё тот же мужчина, заглядывая мне в глаза.

Справлюсь.

Со всем справлюсь.

Глубоко вздыхаю, взбирая знакомый запах родного двора.

- Конечно, спасибо, – отвечаю и быстро захожу в подъезд, не желая, чтобы полицейский увязался за мной. Не хочу общения. У меня сейчас другие заботы, и сомнительные знакомства – это последнее, о чём я мечтаю.

Квартира родителей встречает меня гнетущей тишиной и застарелой сыростью.

Ничего не изменилось.

Быстро сбрасываю в узком коридоре туфли на низком каблуке.

Прохожу внутрь.

Как давно я здесь не была. По ощущениям – целую вечность.

Первым делом распаковываю Артура. Всё-таки комплект на выписку я выбирала с особой тщательностью: нежно-голубой, с кружевом и ручной вышивкой по всему одеялу.

Не мальчик, а принц.

Нежно улыбаюсь.
Сейчас, мой хороший. Я тебя накормлю. Но сначала мама тебя переоденет.

Хорошо, что есть подгузники и немного вещей, что надежно лежат в родильной сумке.

Иначе бы мы пропали.

Наблюдая за потягиваниями малыша, я наконец позволяю себе расслабиться. Главное разюораться с деньгами. Я нигде не работала, пособие ещё не получала. Нужно проверить свой счёт. Надеюсь, там есть хоть какие-то накопления. В противном случае придётся искать работу. А с грудным ребёнком это практически невозможно.

Кое-как накормив сына, перекладываю его в кровать – обычную, двухспальную. Быстро принимаю душ, подсчитывая в уме, что нужно будет купить завтра.

Сейчас лягу и зайду на сайт банка. Прикину что там, да как.

О еде стараюсь не думать.

Не хочу спускаться в магазин.

Не сегодня.

Ложусь, вытягивая уставшие ноги. Еще далеко не ночь. Но усталость берет своё, и я проваливаюсь в тревожный сон, но меня будят крик и шум за стеной.

Накрываюсь одеялом, надеясь, что на этот раз пронесёт. Но каждое слово, ругань, брань – через тонкую стену, я слышу все слишком отчетливо, и сердце тревожно ёжится.
От грохота подпрыгиваю.

Глава 9

Когда я училась в седьмом классе, еще до гибели родителей и интерната, к нам в школу пришел новенький.

Одиннадцатиклассник.

Красивый. Наглый.

Он притягивал взгляды. Мои одноклассницы все как одна тайно вздыхали по парню. Писали записки.

Но только не я…

Меня с самого начала оттолкнуло его особенное выражение лица. Не спасали даже симпатичные черты и спортивное тело. А тот факт, что в своем классе, да и во всей школе, его воспринимали не иначе как лидера, только усугублял мое отношение к нему.

Я боялась его. На каком-то бессознательном уровне.

Вот проходит мимо, а меня всю трясёт. А если он ненароком останавливал на мне свой взгляд, я делала все, чтобы сбросить с себя внимание его серых глаз, внутри которых полыхала какая-то необратимость. Словно он давно заражен страшной болезнью и только я знаю о его маленьком секрете.

Однако у меня не было шанса остаться незамеченной.

Сначала при виде меня он скалился. Потом стал зажимать на школьной лестнице, больно дергая за волосы, говоря при этом такие ужасные слова, после которых я еще долго отмывалась в душе. С остервенением терла себя мочалкой, чтобы смыть его следы… его запах… его фразы.

Только дома я чувствовала себя в безопасности. Закрывалась на все замки и сидела, пока мама и папа не приходили с работы. Мне хотелось им все рассказать… но страх того, что меня могут не так понять, останавливал от серьезного разговора. Хотя мама неоднократно интересовалась, что со мной не так, замечая заплаканные глаза. Я отмахивалась. Что-то плела про уроки. И ссору с очередной подружкой.

Хорошо, что после окончания школы его сразу забрали в армию.

Я благополучно окончила восьмой класс.

Целый год тишины и спокойствия.

Пока он не вернулся обратно. И не просто в наш район, а в квартиру по соседству, оставленную ему в наследство кем-то из родственников. Какая же я была дура, когда думала, что хуже, чем в школе, и быть не может… Может.

Он прекрасно ориентировался в моем расписании. Точно знал, во сколько я пойду в школу, во сколько вернусь, во сколько у меня начинаются занятия с репетитором.

Чтобы обязательно подкараулить и выпачкать с головы до ног в грязных словах и выражениях, которыми он, не стесняясь ни соседей, не детей, бросался в меня, стоило только попасться в его поле зрения.

Но ужаснее всего было его бесконечное и какое-то маниакальное желание трогать меня. Лезть под юбку. Щипать за грудь. Я билась птицей в его руках. Кричала. Но его слабо волновали мои сопротивления. Да и куда я супротив него – раздобревшего за год службы в плечах. И росту в нем было метра два.

Я терпела. И никому не рассказывала о преследованиях.

Возможно, это глупо. Мне нужно было попросить помощи. Но я не могла. Во мне будто отсутствовала та самая кнопка, отвечающая за самосохранение. Мне было страшнее признаться кому-либо, чем переживать день за днем его унижения. И я продолжала терпеть. Лишь как могла минимизировала наши встречи. Как лиса, металась по району, высматривала, иногда часами сидела где-то в подворотне, не имея возможности попасть домой.

С каждым днем он становился все смелее в своей мании. Однажды в клочья разорвал мою школьную рубашку, и мне пришлось идти в кофте, одетой на голое тело… а дома… дома сочинять историю и выкручиваться, как такое могло произойти.

Не знаю, чем бы это все закончилось, если бы не трагедия. И это было единственным утишением, которое согревало меня под тонким одеялом на твердой, крайне неудобной кровати среди жестоких и одиноких, таких же как я детей.

Поступив в университет, я была вынуждена вернуться домой и снова столкнуться с уже взрослым мужчиной, который с большим для него удовольствием возобновил свои попытки превратить мою жизнь в ад.

Он стал пить. И это единственное, что спасало меня от его домогательств. Я знала, что утром он еще спит, а вечером я допоздна задерживалась в кафе, надеясь, что он к тому времени нажрется вусмерть и я спокойно попаду домой.

Не всегда это срабатывало. Я пару раз каким-то чудом выворачивалась из его сильных рук.

Всё изменилось, когда в моей жизни появился Руслан. Он один раз поставил мужчину на место, а потом увез, ограждая, как казалось на тот момент, от всех бед.

Глава 10

Горько усмехаюсь своим мыслям. Сейчас мне будет в сто раз сложнее адаптироваться к новым реалиям. Я отвыкла постоянно бояться, ждать подвоха.

Расслабилась…

Мне придется заново выращивать на себе броню. А еще лучше набраться смелости и дать отпор сволочу, что никак не хотел забыть о моем существовании. И пусть сердце обрывается с каждым новым словом, извергающимся за дверью. Мне ради спокойствия и счастья сына нужно обязательно найти способ избавиться от соседа раз и навсегда.

Подсматривая в глазок за шатающейся фигурой мужчины с помятым лицом от бесконечной пьянки и в грязной одежде, которую он надеть надел, а вот когда стирал в последний раз, неизвестно, я твердо решаю завтра же отправиться к участковому.

Пусть он разбирается.

Я не позволю уроду издеваться надо мной.

Не хочу. Надоело.

Простояв под дверью минут сорок, сосед наконец уходит…

За это время я успеваю попить чая, помыться. А когда просыпается Артур, так вообще отвлекаюсь от горестных мыслей, заботясь о малыше, поэтому не сразу отмечаю за дверью блаженную тишину.

Он ушел.

Счастливо улыбаюсь и позволяю себе насладиться разглядыванием сына, который уже поел и сейчас, потягиваясь, кряхтит от удовлетворения.
Ну вот и отлично.

Положив Артура под свой бочок, я, чувствуя, что усну не скоро, решаюсь наконец действовать.
Первым делом открываю приложение банка. Денег мало. Этой суммы едва хватит на месяц, и то, если я во всем себя ограничу.

А есть же необходимые траты. Например, одежда для малыша. Мыльные средства, ванночка.

А еще коляска.

От досады распирает в груди.
Я уже купила Артуру коляску. Еще до его рождения. Мне так приглянулась именно та модель – маневренная, проходимая. Но главное – легкая, позволяющая любой мамочке без труда управляться с ней, не прибегая к чьей-либо помощи.

Сейчас же придется искать модели попроще. А еще лучше рассмотреть варианты с рук.

Замираю, задумчиво разглядывая на правой руке безымянный палец, где переливается обручальное кольцо.

Я знаю точную стоимость украшения. Мы вместе с Русланом выбирали парные. И цена тогда, мягко сказать, меня повергла в шок.

И снова перед глазами всплывает лицо мужа. Когда он всем своим видом показывал, что ему без разницы, сколько он тратит денег. Ведь главная ценность в его жизни, эту фразу он повторял мне каждый день, это я…

Лжец. Предатель.

Бес сожаления снимаю кольцо с пальца.

Я продам его. А на вырученные деньги куплю все необходимое.

Полночи ворочусь. Мысли никак не дают расслабиться. Крутятся в голове, поедая изнутри. Лишь под утро проваливаюсь в беспокойный поверхностный сон. И как только в мутные, грязные окна ударяют первые рассветные лучи, поднимаюсь, чувствуя слабость во всем теле.

Ничего. Я справлюсь. И все выдержу.

На скорую руку навожу порядок и ближе к десяти часам выхожу с Артуром на улицу, намереваясь сегодня же отправиться в загс и получить все необходимые документы. А еще отыскать поблизости ломбард, чтобы после отправиться за покупками.
- Как это нет? – недовольно бормочет сотрудница загса, когда я ей сообщаю, что у меня нет свидетельства о браке.

- Потеряла. Сумку украли… – придумываю на ходу, пожимая для правдоподобия плечами.

Женщину такая ситуация злит. Она недовольно щелкает по клавиатуре.

- Ничего не понимаю, – качает головой, сдвигая свои выщипанные брови к переносице. – Зачем вы вводите меня в заблуждение? В базе отсутствует акт о заключении брака с этим человеком. – Она еще раз проверяет имя, фамилию и отчество Руслана и несколько раз заглядывает в мой паспорт. Пока не останавливается, и с раздрожением не поднимает на меня глаза.

- Как нет? – недоверчиво переспрашиваю. – Не могла же я выдумать брак или сына. Посмотрите. В паспорте стоит печать. Я что, сама ее нарисовала?
Она снова берет в руки злосчастный документ. Остервенело листает его.
- Возможно, вы уже успели развестись?

Поражаюсь ее умозаключению.
- Но тогда бы остались данные и о регистрации, и о расторжении.

Женщина нехотя соглашается.

- Остались. Сейчас.

Она снова бьет подушечками пальцев по клавишам. Я напряженно жду. И меня коробит это ожидание. Что-то здесь не так. Сердце тревожно сжимается… знакомое ощущение, привычное… Полное краха. Мое шестое чувство в последнее время работает на износ.

- У нас есть соответствующий акт с фамилией этого человека, но там другое имя невесты. Судя по вашим документам, это не вы.

Сердце ударяется об пятки.
- Покажите, пожалуйста, – произношу осиплым голосом, и если бы не последние события, я бы могла подумать, что здесь какая-то ошибка.

Хотя уже знаю наверняка… ошибки нет.

Будет еще одно потрясение в мою копилку личных кошмаров.
Женщина немного смущенно, словно извиняясь за свои действия, разворачивает ко мне экран.

Я уже догадываюсь, что увижу…

Правду.
Юсупов Руслан Алиевич и Юсупова Адель Рустамовна.

И дата регистрации.

Ровно за день до рождения нашего сына Руслан женился на другой, вычеркивая меня… нас обоих из своей жизни.

Глава 11

Дорогие мои. Я честно хотела эту главу разбить на две части, но все пошло не так, как планировала. Глава объёмная. Есть что почитать. Поэтому если я завтра устрою себя выходной- не пугайтесь. У меня на аккаунте есть истории которые, я ни как не могу закончить. Думаю что посижу над ними.

****

Дальнейшие события точно затянуты плотным туманом. В ушах словно вата напихана.

Сотрудница загса, видя мое состояние, куда-то срывается, оставляя меня одну в небольшой комнате, вдруг ставшей еще меньше.

Дышать совсем нечем.

Вскоре она возвращается, приглашая к нашему столу еще одну женщину. Я практически ее не вижу, чувствуя, как картинка расплывается перед глазами.

- Ей плохо. Выводи ее в холл, там кондиционер работает, – командует вновь прибывшая.

Меня подхватываю под руки.

Артур начинает хныкать.

Но даже плач собственного ребенка не может вывести меня из предобморочного состояния.

Спина упирается во что-то мягкое.

Диван.

Здесь, в квадратном, с панорамными окнами помещении, утопая в зелени комнатных растений, где можно было с комфортом дожидаться своей очереди, мне становится чуть легче. В голове пропадает шум, возвращая меня в удручающую реальность.

- Ну что же вы так. Возьмите себя в руки. Мы сейчас запишем ребёночка на вас. А вы… – всплеснув руками, сетует женщина. И вопросительно смотрит на другую, видимо, более сведущую в решении ситуации, в которой я оказалась.

- А вы, – спешно перехватывает инициативу ее коллега, – уже когда придете в себя, можете оспорить отцовство через суд. Опека будет на вашей стороне.

Боже.

Качая хныкающего Артура, я с силой сжимаю челюсть, чтобы не закричать. Вся моя замужняя жизнь просто очередной блеф, игра больного на всю голову урода. По-другому назвать Руслана у меня не получается.

- Как вообще такое возможно? – тихо, почти шепотом задаю волнующий вопрос. – Я же не сошла с ума? – зачем-то интересуюсь.

Хотя я уже ни в чем не уверена.

Обе женщины немного сконфуженно переглядываются, но молчат, давая мне возможность выговориться.

- Через четыре месяца у нас должна быть первая годовщина свадьбы.

От этой мысли тело покрывается испариной.

- Нас же именно здесь расписали, выдали этот чертов документ, которого сейчас нигде нет. Он что, испарился? Такое же не может быть?

Мой гнев на ситуацию, людей, Руслана и весь мир в целом стремительно набирает обороты. Я почти кричу, выплескивая на ни в чем не повинных женщин свои эмоции.

- Да и штамп в паспорте? – цепляюсь за ноги одной, вынуждая ее ошарашенно отойти назад. Я пьяно шатаюсь и больно падаю на колени. И только сын держит меня на поверхности, не давая окончательно сойти с ума.

Обе сотрудницы, спасибо им большое, усаживают меня на место. Суют в руку стакан воды и заставляют сделать несколько глотков.

- Я уверена, – немного успокоившись, постанываю, уткнувшись носом в макушку Артура. – Он подлинный.

- Сейчас разберемся, – кивает старшая и уходит, оставляя меня с ее неравнодушной коллегой, что несколько минут участливо вытирает мне слезы, появления которых я даже не почувствовала.

По истечении какого-то времени мне наконец выдают свидетельство о рождении. Где малыша записывают под фамилией Руслана, так как и у меня в паспорте стоит та же самая. А вот отчество… отчество пришлось дать свое. Пальцы дрожат, пока я остервенело рассматриваю графу с именем отца. Пусто. Так же пусто, как и в моей измучившейся душе.

К глазам вновь подступают слезы. Вглядываюсь в личико сына, так невероятно похожего на своего отца.

Какая жестокая усмешка судьбы, сначала дать мне столько настоящего счастья, а потом безжалостно отнять все, оставляя в одиночку склеивать свою прежнюю жизнь.

Выйдя на улицу, я глубоко вздыхаю.

Нужно взять себя в руки. Моим расшатанным нервам не нужно много масла, чтобы разжечь настоящий пожар.

Я на грани. И это не может продолжаться вечно. Когда-нибудь я сорвусь окончательно и натворю бед.

Поэтому насильно перевожу свое тело, свои эмоции в спящий режим. Поправляю взлохмаченные длинные волосы и с завистью провожаю проходящую мимо мамочку с коляской.

Мне столько еще сегодня нужно сделать.

А носить сына на руках уже трудно.

Нет, он совсем не тяжёлый. Однако даже такой вес ощутим, если делать это долгое время. Поэтому за медицинским полисом решаю отправиться потом… А сегодня… сегодня нужно продать обручальное кольцо и купить вещи.

На все про все у нас с малышом не так уж много времени.

Если Артур проснется, я буду вынуждена вернуться домой. И покормить его.

А там сосед… хм.

Ну значит буду бегать по кафе. Деньги на чай с пирожным у меня есть. В туалете я смогу его переодеть. А если раздобыть шарф, то и на любой городской лавочке смогу покормить. Погода теплая.

Не замерзну.

Прорвемся.

Настроив себя на позитивный лад, я решительно направляюсь в противоположную сторону от отделения загса. На ходу прикидываю, где именно находится улица, на которой предположительно должен располагаться ломбард.

Идти, кажется, недолго. Я все же решаю немного срезать, чтобы сэкономить время. Мой путь проходит через небольшой пустырь. Там, сколько себя помню, стоит древняя двухэтажка. Почти заброшенная, с множеством разбитых окон и прохудившейся крышей.

А за ней, если пройти через небольшой туннель под домом, я прямиком выйду на нужную улицу.

Артур спокойно спит. Я уверенно иду, погруженная в собственные мысли.

Поэтому не сразу замечаю, что меня кто-то преследует.

Только когда моего плеча касаются чужие руки, а после резко разворачивают, с силой вжимая в обшарпанную стену туннеля, до которого успела дойти, я растерянно вскидываю голову и холодею изнутри.

Сосед.

Его кривая, наглая улыбка на одутловатом после бурной ночи лице не сулит мне ничего хорошего.

Отчаянно верчу головой.

Ну же.

Глава12

Дорогие мои. Глава снова большая. Хочу завтра все-таки завершить еще одну мою книгу. Поэтому в этой истории будет выходной. А вы сможете насладиться уже оконченной книгой и написать свои впечатления.

- Аня? – раздается возле меня взволнованный женский голос. А когда перестают гореть легкие, а перед глазами плясать мошки, наконец появляется возможность разглядеть свою спасительницу, которая всеми силами пытается меня поднять.

Ее округлое, чуть загорелое лицо обрамляют пшеничные волосы, уложенные в высокую, на старый манер причёску. Умные, участливые глаза смотрят серьезно и излишне встревоженно.

Ну это и понятно. Я бы тоже испугалась, если бы мне когда-нибудь пришлось обезвреживать насильника. Еще и Артур так сильно, с надрывом плачет, что становится страшно, а вдруг этот урод успел навредить и ребенку.

Кое-как отрываюсь от стены и встаю на ноги, упираясь на предложенный женщиной локоть. Тело слушается плохо. Я словно стою на палубе корабля в сильнейшую качку. Желудок сводит от рвотных спазмов, заставляя глубоко дышать.

Вдох – выдох.

- Давай, дорогая, нужно отвести тебя с сыном в безопасное место.

Этот голос… где я могла его слышать?

Первые шаги даются с трудом.
- Наталья Николаевна, – вдруг всплывает в памяти имя и отчество этой женщины. Моя учительница со времен интерната.

Господи. Не окажись ее поблизости, меня бы уже точно не было в живых.

Сжимаю горячую женскую ладонь.
- Я понимаю, тебе трудно, но необходимо ускориться, – подгоняет меня женщина, нервно оборачиваясь на валяющегося без движений мужчину.
Киваю, соглашаясь с ее доводами.

Если он очнется, то нам всем несдобровать.

Ноги, как назло, переплетаются. Я бесконечно спотыкаюсь, повисая на хрупком плече женщины. Но с каждым шагом движения становятся увереннее. Тверже. Видимо, страх за малыша сильнее физического недомогания и стресса.

Так, вцепившись друг в друга, мы выходим в небольшой двор, где возвышается пятиэтажное серое здание.

- Пришли, – быстро открывает подъезд Наталья Николаевна, пропуская меня внутрь.

- Моя квартира на втором этаже, – говорит подбадривающе, видя, с каким трудом я поднимаю ноги, переступая высокие ступеньки.

И когда за спиной захлопывается тяжелая входная дверь, мы обе, тяжело дыша, наконец позволяем себе расслабиться и обессиленно, я, чуть не плача, а Наталья Николаевна, прижимая руку к груди, пройти в небольшую кухню, чтобы рухнуть на мягкий диван у окна.

- Боже, Аня. Я чуть с ума не сошла, когда увидела, как этот больной урод душит тебя.

В моей голове такой хаос… ещё и Артур плачет, заставляя мое сердце сжиматься от тревоги. А вдруг… вдруг у него что-то болит или…

- Наталья Николаевна, можно я покормлю сына? – с трудом шевеля языком, тихо спрашиваю.

Мои слова заставляют женщину резво подскочить с дивана.

- Да, да... сейчас, – скороговоркой выпаливает, протягивая ко мне свои изящные, с аккуратным маникюром руки. – Давай мне его сюда, а сама бегом в ванную.

Я , испытывая невероятную благодарность к своей учительнице, подчиняюсь, удивляясь, как быстро она взяла себя в руки. Не то что я, у которой до сих пор колени дрожат, а голова отказывается думать.

- Полотенце на сушилке. Возьми сразу, – кричит вслед, видя, как я медленно ковыляю в сторону предложенной комнаты.

Первым делом брызгаю в лицо прохладной водой. Это освежает. Хотя сердце все равно отчаянно бьется, а руки бьет тремор.

Намыливаю пальцы, тру щеки, ощущая как кожу насквозь пропитал омерзительный запах соседа. Гошу в себе желания целиком залезть в душ и смыть с себя его руки, его слова, клеймом зудящие по всему телу. Нет времени. Артур сильно возбуждён, и грудь – это единственное, что может его успокоить.

- Ложись, – настаивает женщина, провожая меня спальню. Здесь пахнет чистым бельём и особым ароматом ее духов. Кровать, широкая, с множеством пестрых подушек. Она манит своей мягкостью. Если честно, то я бы с удовольствием поспала, но хныкающий Артур вынуждает глубоко засунуть свои хотелки. Сначала сын. А потом все остальное. Мне еще нужно как-то до дома добраться.

- Сейчас принесу широкую подушку, чтобы вы оба смогли удобно расположиться… – щебечет женщина. Каждое ее пронизано такой заботой и мягкостью.

Невероятно.
Она ловко укладывает меня на бок, а я и не сопротивляюсь, искренне изумляясь, откуда в ней столько человечности. Доброты... Кажется, у нее самой есть взрослая дочь и сын. Если, конечно, я не ошибаюсь.

В интернате особо никто не интересовался личной жизнью педагогов. У самих проблем было по горло. Я же почти год тосковала по родителям, поэтому не слишком проникалась жизнью других, всецело погружаясь в свое горе.

Как только Артур начинает жадно причмокивать, все тревоги улетучиваются. Тело наполняется приятной тяжестью, глаза слипаются. Я не замечаю, как крепко засыпаю, откладывая произошедшее со мной в самый дальний угол моего сознания.

Правда сны снятся тревожные… мрачные. Заставляющие меня кричать, биться в кошмаре.

От собственного крика я просыпаюсь.
- Мы здесь, Анечка, – шепотом успокаивает меня Наталья Николаевна, выглядывая из кухни, – твой мальчуган плакал. А я боялась, что он разбудит тебя. Вот уж хитрец – как взяла его, сразу уснул.
- Спасибо… – поднимаюсь, ощущая ломоту в теле. Горло саднит. Завтра, небось, всю шею будут украшать синяки.

- Зато жива и относительно здорова, – критически поясняет, когда замечает, как я потираю ушибленную шею.

Артура укладываем на кровать, подбив его подушками. Такой кокон моему сыну приходится по душе. Он, чуть покряхтев, продолжает спать, посасывая большой пальчик.

Мы, стараясь не шуметь, перебираемся на кухню. Где хозяйка быстро наполняет красивую фарфоровую чашку с янтарным, пахнущим травами и ромашкой чаем. И кивая мне на стол, ставит передо мной корзинку с пирожками.

- Давай. Перекуси. Кожа, да кости.

Глава 13

На следующий день мы отправляемся в отделение полиции. Артура, к сожалению, приходится взять с собой.

Наталья Николаевна, господи, мне кажется, я готова молиться на эту святую женщину, во всем мне помогает.

Я и представить не могу, что бы делала без нее. Как справлялась с грудным ребенком.

Хотя Артур ведет себя отлично. Казалось, что после таких потрясений Всевышний вознаграждает меня самым спокойным ребенком на свете. Он много ест и много спит. А когда бодрствует, лишь смотрит внимательно… разглядывая мое лицо, прислушиваясь к моему голосу, которым я воркую с сыном, замирая от щемящей в груди любви к этому хрупкому комочку.

Самым сложным оказывается спустить коляску на первый этаж.

Оставлять ее в тамбуре, сразу на выходе, в нашем доме не принято. И понятно почему. Большинство соседей в хрущевской пятиэтажке были, мягко говоря, не самыми яркими образцами высокой морали. Многие мужчины в семьях страдали алкоголизмом. А женщины как могли тянули все на себе, подрывая здоровье на нескольких работах.

Я хорошо помню, как именно относились к нашей семье остальные. Семье, где отец даже по праздникам предпочитал употреблять мамин морс, а мама не убивалась на работе, посвящая любое свободное время семье.

Там, где все было хорошо, являлось скорее исключением, чем нормой. Поэтому жильцы никогда не оставляли свои вещи без присмотра. Их могли испортить, например, набросать в ту же самую коляску окурков или, что еще хуже, бессовестно присвоить себе, а после без зазрения совести разводить руками, прикидываясь, что ничего не брали.

Поэтому, собрав всю силу в кулак, я спускаю коляску вниз. А Наталья Николаевна несет сумку и Артура, подбадривая меня, что с такими физическими нагрузками я быстро приду в форму.

Улыбаюсь, хотя на душе кошки скребут. Мне пстрашно даже представить, что еще может преподнести судьба. Какие еще потрясения меня ждут. Внутренний голос не унимается, предостерегая, нашептывая, чтобы я была начеку.

И я начеку. Вздрагиваю от каждого шороха.

А когда нас приглашают в душный, слишком мрачный кабинет следователя, ведущего дело, я, накрутив себя, уже не жду ничего хорошего и просто молчу, стараясь стойко принять все, что нам сейчас скажут.

Мужчина, не старый, лет тридцати пяти, окидывает меня пристальным взглядом и, кажется, подмечает все.

Я нервно поправляю легкое платье, натягивая его на колени, и шейный платок, боясь, что, пока мы сюда шли, он мог сползти.

Да, как и думалось, наутро в районе шеи нет живого места. Сплошное черное с бурыми вкраплениями пятно. Меньше всего мне хочется ловить на себе сочувственные взгляды. Вот и накинула первое, что нашла, – светлый шифоновый невесть откуда взявшийся платок.

Мамин, наверное.

- Ну что же. Предлагаю начать… – спокойно и даже дружелюбно говорит мужчина, открывая перед собой тонкую папку.

Я киваю и пытаюсь справиться с дрожью в теле.

Мне нечего бояться, а значит, и трястись нечего.

- Кем вам приходится Головин Сергей Викторович?

Пожимаю плечами.

- Никем. Он мой сосед.

- Нас в чем-то подозревают? – вмешивается Наталья Николаевна, кладя свою горячую ладонь на мое плечо.

Кивком головы успокаиваю женщину, уверяя, что со мной все в порядке, и возвращаю взгляд на следователя, который, скрипя шариковой ручкой по бумаге, что-то увлеченно записывает, а закончив, поднимает голову, растягивая тонкие губы в кривую улыбку, которая совершенно не затрагивает его серые, слишком проницательные глаза.

- Мы выясняем обстоятельства. Особенно интересно, как вы, – мужчина делает паузу, роясь в страницах дела, – как вы, Анна Владимировна, оказались на улице Свердлова. Да еще с ребенком на руках. Этот район, как мне кажется, совсем не подходит для прогулок с ребенком.

Мужчина все с той же холодной улыбкой откидывается назад, скрещивая руки на груди. Его взгляд неприятно леденит кожу. Здесь жарко, а меня охватывает озноб.

Он мне не верит? Он думает, я специально пошла в ту подворотню, чтобы что?

- А вы знали, что в квартире потерпевшего мы обнаружили очень интересные вещи…

В изумлении широко раскрываю глаза. Какие? Хорошо бы это было кольцо. Вдруг он все-таки успел вернуться домой, прежде чем его покалечили.

- У него повсюду развешены фотографии…

Следователь словно ждет от меня какой-то нужной ему реакции. А я не знаю, как реагировать.

- Какие еще фотографии? Я ни разу не была у него в гостях.

- Да? – искренне недоумевает, подозрительно сужая глаза. – Тогда вы будете удивлены. Потому что на каждой фотографии вы…

- Я? – от потрясения приоткрываю рот. Что это может значить?

- Вы, Анна Владимировна. Но это еще не все. На некоторых фотографиях Головин запечатлел вас еще с одним интересным персонажем. Я бы даже отметил, что нас больше интересуют ваши отношения с тем человеком. Очень странно и неожиданно видеть вас в таком обществе.

Такая манера следователя – заходить издалека – слегка раздражает. Хотя, думаю, он намеренно так делает, выводя меня на нужные ему эмоции.

- Вы можете не юлить, а прямо спросить? Я отвечу. О каком человеке идет речь?

- Хорошо-хорошо, – успокаивает следователь, поднимая в знак перемирия ладони. – Вы, главное, не нервничайте.

Мужчина открывает ящик стола и выкладывает на гладкую поверхность фотографию… где я с заметно округлившимся животиком стою в обнимку…кровь отхлынула от моего лица, с Русланом, который бережно придерживает меня за талию, а лицом повернут прямо на объектив. И судя по жесткому стальному взгляду, он прекрасно видит, что его снимают.

Глава 14

— Это мой муж… – шепчу.

— Да неужели, – картинно вздыхает мужчина, и на столе появляется ряд фотографий… свадебных.

А вслед за ними вырезки из газет.

От счастливых лиц сводит скулы.

Не хочу дотрагиваться до этих снимков… Где Руслан и та – другая. А еще смотреть. Но мне нужно привыкнуть к тому, что это больше не мой мужчина. Поэтому смотрю, долго и настойчиво, подмечая детали, позы.

Их сцепленные в замок пальцы…

Хороший у них фотограф. Талантливый. Идеально запечатлел на идеальных лицах счастье. И так интимно… словно я подглядываю в замочную скважину.

По глазам бьет та самая улыбка Руслана, которую он еще недавно дарил мне. От этого еще больнее. Точно по открытой ране полосует, и я начинаю задыхаться.

— Уберите, – не выдерживаю и отворачиваюсь, кусая губы в кровь.

— Так! Что вас конкретно интересует? Или вы пригласили нас ради сплетен? – вмешивается Наталья Николаевна, считывая мое состояние.

— Нет, что вы. Просто лично я крайне удивлен, что может связывать вас, Анна Владимировна, с таким человеком?

— С каким таким? – недовольно спрашивает бывшая учительница, покачивая кряхтящего Артура.

— А вы что, не знаете, кто это? – ухмыляется мужчина.

Нервно тереблю свою сумочку. Кажется, что мужчина просто упивается своей властью над нами.

— Юсуповы одна из самых авторитетных семей в нашем городе. А если копнуть глубже, то… Я бы советовал, и в особенности таким тепличным девушкам, как вы, Анна Владимировна, за километр обходить таких людей, – с наигранным участием советует мужчина. Не понимаю, почему меня за живое задевают его слова. Наверное потому, что я и правда доверилась человеку, как идиотка мечтая о настоящей любви.

— Спасибо за заботу, но я как-нибудь без ваших советов разберусь.

Следователь хмурится, недовольно постукивая ручкой по столу.

— А ребеночек, извиняюсь спросить, чей?

От последнего вопроса внутри разливается лава. Понятно, к чему он так филигранно подводил меня. Конечно. Женатый мужчина, а тут на стороне я и мой сын.

Я вскакиваю.

— Вас это не касается. Это мой ребенок! И никакого отношения к вашему Юсупову он не имеет. Мы просто однофамильцы. Ясно? Где и что мне нужно подписать?

Наталья Николаевна поднимается вместе со мной. Следователь же разводит руками. Это его дурацкая манера любые слова превращать в фарс. А ведь я здесь, если, конечно, меня ни в чем не подозревают, потерпевшая.

Делаю шаг в сторону выхода.

— Ну зачем вы так? – подрывается мужчина. – Мы еще не закончили.

— Я закончила, – рублю, понимая, что сейчас просто не выдержу и расплачусь.

— Давайте Аня к вам еще раз заглянет, – вступается за меня женщина.

После непродолжительной паузы следователь, наконец сжалившись надо мной, кивает.

— Хорошо. Я приглашу вас повесткой. Ну и как Головин придет в себя, нужно будет собраться на очную ставку.

Никак не реагирую на его слова. Главное, что он меня отпустил. Хватаю свою сумочку и стремглав покидаю душное помещение. А на улице, чувствуя тяжесть вгруди, тяжело дышу. Господи, я всегда думала, что только с плохими людьми может такое случиться. Когда к тебе относятся как к вше, которую так просто придавить пальцем. Очень удручающее чувство. Не дай бог попасть в эту систему. Сожрут заживо. Меня точно.

— Плевать на всех! – отдышавшись, выпаливаю. – Не хочу сюда больше возвращаться. Меня словно в грязи изваляли. Так противно.

Наталья Николаевна понимающе кивает.

— Пойдем в парк. Тебе нужно присесть.

Уже на скамейке я все прокручиваю и прокручиваю в голове разговор со следователем.

— Я так и не поняла зачем… зачем меня вообще вызвали? Я думала, нас будут спрашивать исключительно о соседе. Я же хотела написать на него заявление… а меня… меня как кошку мордой в лоток окунули.

— Меня это тоже крайне удивило, – недовольно хмыкает женщина.

— Я не понимаю, почему все это происходит со мной? Ну зачем Руслан так поступил? Еще и этот Сергей… Для чего он собирал фотографии со мной?

— Аня, – чуть повысив голос, обращается ко мне Наталья Николаевна. – Ты себя в зеркало видела?

От ее слов я недоуменно моргаю.

— А что со мной не так?

— Все так, – спешит успокоить. – Ты просто не видишь себя со стороны.

Качаю головой.

— Ты не представляешь, какая ты. Когда я тебя впервые увидела в толпе не совсем простых ребят. Ведь у каждого из них своя судьба и демоны. Но ты… ты другая. Как белая ворона. В тебе столько мягкости, доброты… я не могу подобрать слов… ты чистая. И это не про внешность.

— Скорее наивная дура, – усмехаюсь, не веря в такую сказочную трактовку событий.

— Нет! Дурой тебя точно не назвать. А наивной… С возрастом, моя девочка, это качество уйдет. Но ты все равно останешься вот такой необыкновенной. Я даже в чем-то понимаю Руслана… и Сергея. Нет, не думай, – видя мое нахмуренное лицо, спешит продолжить женщина, – я их не оправдываю. Только понимаю. Тебя хочется посадить возле себя. И никуда не отпускать.

— Он отпустил, – вырывается из меня колкость.

— Отпустил. Но придет время – и ты обязательно встанешь на ноги. Вырастишь прекрасного сына. И все в твоей жизни наладится. А я буду рядом.

— Спасибо, – искренне благодарю, дивясь, что женщина умудряется эти слова говорить про меня. Это в ее честь нужно сочинять оды и петь дифирамбы.

Пока добираемся до дома, я понимаю, что во мне зреет стойкое желание во всем разобраться. Мне нужно знать, для чего Руслан все это время играл в семью? И как со всем этим связан Сергей. Остается выяснить кого мне узнать правду. Если свадьбу Руслана так рьяно оповещают в СМИ.

То… Блин… За все время, пока я была с ним, у меня ни разу не появилась мысль проверить его. Он не давал повода. А я доверяла….

Точно дура. Злости на себя не хватает.

Всматриваюсь в родное лицо сына.

Артур сладко спит в коляске.

И я, чтобы чуть отвлечься от тягостных мыслей, уговариваю Наталью Николаевну зайти в торговый центр.

Глава 15

- Он все еще здесь, – говорю Наталье Николаевне, которая обеспокоенно, уже третий раз за последний час заглядывает к нам в комнату, где я безуспешно пытаюсь усыпить Артура.

Понимаю, что слишком накручиваю себя. Что мой голос срывается от отчаяния и страха. За себя. За ребенка. Возможно, и нет ничего криминального в том, что этот мужчина вот уже каких-то пять часов караулит под окном. Он не ломится в подъезд, не стучит в дверь. Просто периодически выходит из машины, видимо, разминая ноги, много курит, но все больше сидит в салоне.
Но я все равно чувствую себя пленницей в собственной квартире. И о том, чтобы выйти погулять с сыном, не думаю.

Не пойду.

Я не могу так рисковать.

- Ты бы отдохнула, – качает головой женщина, вытирая об чистое вафельное полотенце свои руки. – Давай я попробую укачать Артура, а ты пойди перекуси, я как раз там супчик приготовила.

- Не хочу. Кусок в горло не лезет.

- А сына ты чем собираешься кормить?

Умоляюще на нее смотрю, понимая, что она просто переживает за меня.

- Что с тобой делать-то. Может, все-таки позвоним в полицию?

- Нет, пожалуйста. Не будет же он здесь вечность сидеть.

После той беседы со следователем мне меньше всего хочется связываться с полицией. До сих пор потряхивает, как вспоминаю его лицо, когда он спрашивал меня о Руслане, Артуре.

Наталья Николаевна вздыхает и дарит улыбку Артуру, который спать даже не планирует, а смотрит на нас своими серьезными глазами, сжимая крошечные кулачки.

- Он чувствует, что ты нервничаешь. Вот и не спит.

Я знаю. Все знаю. Не первый раз замечаю, что Артур слишком чувствительно реагирует на мои эмоции.

Ну вот так, малыш, не дают нам спокойной жизни, грустно думаю, целуя темную макушку. Вдыхаю его молочный, особый запах, понимая, что мое сердце теперь стучит ради него.

- А вдруг этот мужчина собирается и завтра здесь ошиваться? Как мне быть? Я так устала бояться, – мои глаза наполняются слезами. Смахиваю влагу со скул, стараясь взять себя в руки.

- Так. Подожди минутку, – решительно говорит женщина и, взяв из сумки свой телефон, устремляется на кухню.

Я не разберу, о чем она говорит. Обрывки фраз не дают вникнуть в суть разговора.

- Да. Я знаю, знаю, Дим. Я тебе вкратце описала ситуацию. Она в полном отчаянии. Конечно, знаю. Но вдруг у тебя получится. Жду.

Женщина завершает разговор и снова заходит в комнату.

- С кем вы разговаривали?

- С сыном.

Разочарованно вздыхаю.

- Да что он сможет сделать? Вдруг там бандит или кто-то еще похуже? Вы не боитесь тем самым подставить сына? Я же себе никогда не прощу, если из-за меня кто-нибудь пострадает.

Смотрю на ее спокойное лицо и недоумеваю. Неужели Наталья Николаевна не осознает всю опасность ситуации?

- Успокойся, Аня. Дима мой с детства занимается восточными единоборствами. Ты бы видела, какой он у меня, – с блеском в глазах продолжает женщина. – Если у него не получится договориться, то мы просто вынуждены будем обратиться в полицию. Как говорится, попытка не пытка. А может, увидит, что нас есть кому защищать, и сам отвалится.

Женщина бросает взгляд на часы.

- В шесть часов вечера после работы он к нам заедет.

От мысли, что все может закончиться и я смогу спокойно спать, а не вздрагивать от каждого шороха, становится легче. Но все равно кажется, что зря мы втягиваем сына Натальи Николаевны в этот конфликт.

- Вы уверены? Вам за него не страшно?

Она лишь машет на меня рукой.

- Ты моего Диму не знаешь. Это пускай тот человек боится.

Да шести вечера время не просто тянется, оно ползет, заставляя меня изнывать от ожидания. Как бы мне ни желалось, но мужчина все еще внизу. Я, стараясь отвлечься, вожусь все это время с Артуром. И даже, поддавшись уговорам Натальи Николаевны, ем, не чувствуя вкуса еды.

- Да что же ему тут, медом, что ли, намазано, – сокрушаюсь, очередной раз подходя к окну. Чего он выжидает… или кого?

Руслана… вдруг осеняет. Он ждет Руслана! И снова колючий, леденящий страх сковывает сердце. Боже, когда это все наконец закончится? Когда?

- Там Дима! – кричит из кухни Наталья Николаевна.

Я, лбом упираясь в окно, наблюдаю, как во двор въезжает синяя иномарка.

От волнения закрываю глаза и мысленно молю Господа, чтобы все обошлось. Прохлада окна едва ли остужает мои разгоряченные мысли. Я глубоко вздыхаю, внимательно наблюдая за молодым человеком, который уже припарковался и открыл водительскую дверь.

Парень внушает к себе доверие. Даже с полета моего четвертого этаже видны его широкие, обтянутые светлой футболкой плечи. Мощный, натренированный торс. Вся его фигура излучает уверенность и силу.

Он не спеша, но достаточно уверенно подходит к той самой машине.

Решительно стучит по стеклу, заставляя сидящего в ней мужчину отреагировать на его появление.

Две мужские фигуры оценивающе замирают друг напротив друга.

Между ними завязывается диалог, о котором я могу только догадываться.

Как жаль, что я не могу слышать, о чем они разговаривают. Лишь предполагать, судя по напряженным позам, что разговор между ними серьезный.

А когда мужчина, преследующий меня с самого роддома, вдруг разворачивается, садится в машину и уезжает, я понимаю, что разговор получился еще и обстоятельный, раз мужчина так скоро все понял и ретировался.

Глава 16

Какое же облегчение я испытываю, когда понимаю, что пришел всего лишь врач-педиатр с плановым осмотром. Обычная практика, когда мать выписывают из роддома и, чтобы она не оставалась один на один с грудным ребенком, навещают ее, чтобы подкорректировать некоторые важные моменты в самый сложный для семьи месяц.

На пороге появляется женщина лет сорока пяти. Тучная и громогласная.

Она явно одета не по погоде. Ей жарко и душно. Отчего высокий лоб поблескивает от испарины, а под белым халатом, небрежно накинутым на плечи, на плотной, темно-синего цвета блузке выделяется влажное пятно.

- К вам подниматься издевательство просто. Четвертый этаж, – громко жалуется женшина, дыша как спринтер после сложной дистанции, но при этом смотрит так, словно это я виновата во всех ее бедах.

Неловко пожимаю плечами.

А что мне еще сказать?

Я же не виновата, что живу в старом досоветском доме без лифта. И такая явная претензия, мягко говоря, странная.

Что я могу сделать? Поменять ради ее комфорта место жительства?

- Проходите, – стараюсь быть вежливой.

Женщина фыркает и как есть, не разуваясь и не надевая бахил, с напором прет вглубь квартиры.

- Ванная там, – успеваю крикнуть вдогонку, почему-то боясь, что она возьмет и прямо вот так с улицы решит осматривать моего ребенка.

Женщина криво улыбается. Но все же следует в ванную комнату, где, быстро намочив руки, просто вытирает их об свой халат и с видом, что так и надо, поворачивается ко мне.

- Где ребенок?

Я мысленно успокаиваю себя и проглатываю ее странное поведение, настраиваясь на дружелюбный лад. Ругаться мне совсем не хочется.

Не таким, конечно, я представляла себе нашего педиатра. Мне почему-то казалось, что если человек работает с детками, то он по своей сути должен быть мягким, терпеливым, располагающим к себе.

С этой же женщиной трудно даже находиться в одном помещении. Она словно высасывает из тебя энергию, подпитывая ею свое не маленькое тело.

- Проходите сюда, – приглашаю в комнату и шепотом добавляю: – Я его сейчас разбужу.

- Не надо, – громко возражает. От звука ее голоса Артур просыпается и начинает плакать.

- Господи, – недовольно ворчит врач и чуть ли не рывком хватает Артура с кровати.

Я все еще даю ей шанс. Поэтому мягко, но настойчиво забираю плачущего сына.

- Вы его напугали. Давайте я сама. Что нужно сделать? Раздеть его?

Врач поджимает свои тонкие губы и, закатив глаза, кивает.

- Только давайте быстрее. Мне еще до вечера ходить по этажам.

Ее слова пропускаю мимо уши.

Я уже понимаю, что эта женщина делает все, чтобы вывести меня на эмоции. Не дождется. Мне и без того достаточно негатива в жизни.

Бережно укладываю Артура на комод, переделанный под пеленальный столик. Высвобождаю его из миленького, светло-голубого боди. Убираю подгузник. И концентрируясь на самом главном, позволяю себе немного полюбоваться сыном, который после сна, широко расставив свои крошечные ручки, потягивается.

- Вот так, малыш. Сейчас тебя тетя врач посмотрит и скажет, как у тебя дела, – нежно воркую.

- Я не понимаю, мамаша… – отвлекаюсь от сына, переключаясь на женщину. Та, хмурясь, что-то ищет в своей сумке. – Почему вы до сих пор не явились в поликлинику?

- А разве это не ваша обязанность? Я не думаю, что такого кроху нужно таскать по поликлиникам.

- Моя обязанность… ходи тут ко всем. Ладно, – протягивает руку, – давайте выписку из больницы.

Все необходимые документы у меня под рукой. Я быстро выполняю ее просьбу.

- Ясно, – пренебрежительно фыркает, – недоношенный. Ну давайте посмотрим, как вы тут о нем заботитесь.

Мне крайне неприятна сама женщина и ее слова, которые она, получая от этого извращенное удовольствие, извергает на меня. Но вместо того, чтобы возмутиться или поставить ее на место, я вдруг чувствую внутри себя стыд. Это и правда моя вина, что он родился раньше времени. Мои эмоции, нервы. Все только усугубило его появление.

- Вроде все с ним в порядке… – говорю неуверенно, чувствуя, что женщина все-таки добилась своего. Я начинаю копаться в себе и переживать за сына.

Женщина деловито достает из сумки фонендоскоп. Долго слушает, причмокивая губами.

- Мелкий-то какой. Небось, ест плохо.

- Хорошо он ест. По требованию, – оправдываюсь, тревожно вглядываясь в крошечное тело сына.

- Оно и видно. Нарожают малолетки, а нам потом мучайся, объясняй элементарное, – бурчит себе под нос, но я прекрасно слышу каждое слово и резко реагирую, уже не выдерживая такого откровенного хамства.

- С каких это пор совершеннолетняя женщина является малолеткой?

Господи, поскорее бы она закончила и ушла. Для себя уже твердо решила, что это наша последняя встреча. Я поменяю врача. А если мне посмеют отказать, дойду до главного врача или напишу жалобу на эту неприятную женщину.

- С тех самых пор, как такие, как ты, заделывают детей вне брака, рожают, а потом думают, что все им должны, – вдруг пренебрежительно бросает. Мне становится больно… вот прямо ощутимо, словно это не слова, а самые настоящие камни. Я дергаюсь. Делаю шаг назад.

- Да как вы смеете. Вас это точно не касается.

Мой голос дрожит. Внутри все сжимается от открытой агрессии. Как она может? Как? Совсем посторонний человек, говорить в таком тоне, не разбираясь в ситуации. Мне хочется ее встряхнуть. Я даже вижу, как хватаю ее за волосы. Как наотмашь бью по лицу. Но моя природная воспитанность блокирует во мне что-то. Я молча стою и лишь от негодования сжимаю и разжимаю кулаки.

Глава 17

Дима.

Да, этот голос принадлежит сыну Натальи Николаевны, который уже второй раз так удачно, а главное, вовремя приходит мне на выручку.

Сама же бывшая учительница стоит чуть позади. И судя по воинственной позе, она слышала все и, если бы не сын, сама бы ринулась меня защищать.

Господи… я как между двумя полюсами. Меня то и дело сталкивают с самыми ужасными человеческими пороками: хамством, предательством, злостью. И уже не в первый раз, словно небеса вздумали наслать на мою бедную голову все испытания сразу. Но когда есть такие бескорыстные, неравнодушные к чужому горю люди, я начинаю верить в чудо. Мне так повезло просто знать эту семью. А дружить… это дорогого стоит.

От стального голоса и вида широкой, внушительной фигуры Димы даже меня пронимает.

Скала.

А на склочную, смотрящую волчицей женщину так вообще действует как гром среди ясного неба. На лице хамки красноречиво выступают алые пятна. Она, вытаращив глаза, спешно собирает свои вещи и, стараясь не смотреть на Диму, слова которого про жалобу, видимо, произвели впечатление, направляется к выходу.

Дима не дает ей уйти.

- Так не пойдет… – с нажимом произносит, вынуждая врача остановиться и, испуганно прижав к груди свою сумку, посмотреть на молодого мужчину.

- Вы ничего не забыли?

- Я? – недоуменно моргает. Но по ее бледному лицу видно, что она лучше язык себе откусит, чем скажет слова извинения.

- Конечно, вы, – Дима разводит руками, пугая еще больше. Женщина пятится назад. Но идти ей некуда. Дальше стою я с Артуром на руках и внимательно слежу за их разговором, ощущая внутри приятное тепло. Тепло от такой по-мужски грубой заботы.

- Я слышал каждое ваше слово и даже записал все это на диктофон.

В руках Димы появляется телефон. Он демонстративно крутит им перед лицом женщины. И все это с серьезным, я бы даже сказала, зловещим выражением лица.

Господи, я точно готова расцеловать мужчину в обе щеки. Так убедительно смотрит, что у меня мурашки по коже.

- Вы не посмеете… – блеет женщина.

- Отчего же? Я не буду настолько любезен и сделаю то, что вы заслуживаете, – он скрещивает руки на груди. – Ну, мы ждем.

Женщина тяжело дышит, растеряв былую спесь. Ее фигура словно уменьшилась. Спина сгорбились. В ней нет больше той наглой уверенности, что буквально минуту назад вытекала из нее с излишком. Перед нами стоит обычная жалкая женщина, которая просто ловит кайф, унижая других. Вот пусть теперь на собственной шкуре прочувствует, каково это. Мне ее ни разу не жаль.

- Извините, – выцеживает.

- Плохо, – Дима качает головой, недовольно хмуря лоб. – Голос у вас командный. Громкий. Попробуйте еще раз.

- Извините, – добавляет громкости. Я ловлю на себе ее полный ненависти взгляд, но слова принимаю и просто киваю, дождавшись, когда та покинет мою квартиру.

Из меня шумно выходит вздох облегчения.

Очень надеюсь, что нынешний урок усмирит ее… Ну или заставит задуматься.

- Анечка, – причитает Наталья Николаевна, обнимая меня за плечи. – Ну почему ты позволяешь так с собой обращаться.

Я вымученно улыбаюсь.

- Не знаю. Честно. Головой понимаю, что нужно поставить нахалку на место, но у меня язык не поворачивается на хамство ответить тем же. Она же взрослая женщина. При такой важной профессии. А тут такое вытворяет и, главное же, получает огромное удовольствие, произнося вслух эти ужасные реплики.

- Аня, нельзя быть такой доброй… нельзя. Сожрут и не подавятся.

- Знаю, – смущенно соглашаюсь. И добавить нечего. Мне и правда стоит обрасти броней. Не ради себя, а ради сына.

Наталья Николаевна еще несколько минут сокрушается, произнося в сторону женщины хлесткие слова. Дима все это время как-то странно на меня смотрит, заставляя еще больше смущаться.

- Спасибо, – запоздало вспоминаю.

Мне вроде приятно, что в моей жизни появился негласный защитник. Но больше все же неловко.

Я хочу самостоятельно давать отпор. Этот навык, так уж получилось, не входит в мою базовую комплектацию. А у меня сын. И в сложившейся ситуации ему, кроме как на меня, больше рассчитывать не на кого. Пока не подрастет и не научится сам себя оберегать, я вынуждена стать сильнее.

- Не за что, – улыбается в ответ мужчина, с трудом отрываясь от моего лица. Не знаю, на что именно он там смотрел. Мне некогда было наводить красоту или готовиться к приходу гостей. Но его взгляд словно выбивает из-под ног почву. Слишком… пытаюсь подобрать слова… просто слишком и все. Нервно заправляю выбившуюся прядь за ухо, пока Дима бросает взгляд на загорелое запястье, где у него находятся часы.

- Опаздываю, – он недовольно поджимает губы. – Но я могу вечером приехать. Продукты завезти, – и снова смотрит на меня, ожидая моего ответа.

- Не надо.

- Отличная идея…

Эти два предложения мы с Натальей Николаевной произносим в унисон, отчего

Дима громко хмыкает, но сдаваться не собирается, ища уже поддержку в лице матери.

- Аня, – понимает та сына без слов. – Пусть Дима поможет. У него же машина. Я старая, а тебе тащить на четвертый этаж.

- Мне несложно, – уговаривает мужчина, обезоруживая меня своей теплой улыбкой. В серых глазах столько участия, а главное, искреннего желания помочь, что я сдаюсь.

- Хорошо.

- Ну вот и отлично. Мама, пришли список необходимого, – уже кричит в дверях, поглядывая на меня снизу вверх, пока надевает кроссовки и завязывает на них шнурки. Потом подбадривающе подмигивает и уходит, аккуратно, чтобы не пугать Артура, наверное, закрывая за собой дверь.

Глава 18

Проплакав всю ночь и практически не сомкнув глаз, ведь мое настроение неизменно влияет на сына, который всю ночь беспокойно возится и кряхтит, утром я чувствую себя подавленной и разбитой.

Я же знаю, что вся эта ситуация с Русланом в прошлом. Это случилось, и нужно начинать выстраивать свою жизнь заново. Но легче от этого мне не становится.

Видимо, моя нервная система настолько изношена, что любое, даже крошечное потрясение действует на меня наподобие цунами. Все мои установки сносит к чертям, обнажая искореженное сердце. Оно ноет, кровоточит. Поэтому после пожелания доброго утра Наталья Николаевна, заглянув мне в лицо, недовольно хмурится и усаживает меня обратно в кровать.

- Аня, ну зачем ты себя изводишь.

Я пожимаю плечами и снова ощущаю, как на глаза наворачиваются слезы. Но на этот раз я плачу, громко, иногда поскуливая от жалости к себе. Так обидно. Так противно. И ладно бы если я была опытная, умудренная любовным опытом девица, для которой разрыв с ее возлюбленным это лишь повод найти нового. То для меня… для меня все это было слишком по-настоящему. Он первый мужчина, которому я открылась, которого полюбила всей душой, и такой плевок.

- Бедная моя девочка, – ласково гладит по содрогающейся от рыданий спине бывшая учительница. – Давай так, я побуду с Артуром, а ты полежи. Иногда просто выплакаться – полезно. Из тебя выходит боль, и после обязательно станет легче.

В таком состоянии я нахожусь целый день. Аппетита нет вообще. Апатия и безразличие полноправно правят моим телом. Сил хватает только на кормление сына. И все.

Но утром следующего дня я вдруг просыпаюсь наполненной. Собранная, решительная…

С меня хватит. Если так желают небеса, значит буду держать спину прямо. Не прогнусь.

- Так намного лучше, – улыбается Наталья Николаевна, наливая мне свежезаваренный чай.

- Спасибо, – делаю большой глоток. И жмурюсь от распирающей сердце благодарности. Если бы не все это, я бы никогда не встретила Наталью Николаевну. А ее присутствие в моей жизни – пусть это будет вознаграждение за мои беды.

- Мне бы сегодня в женскую консультацию сходить. Это опять столько времени стоять в очереди, – уже спокойно говорю. Да, нужно двигаться вперед и наконец оставить позади свое лжезамужество и все, что с ним связано.

Наталья Николаевна на секунду задумывается.

- Слушай. Давай я позвоню своей знакомой. Она в частной клинике работает. Тебе же просто проверить, все ли в порядке?

Качаю головой.

- Там дорого, наверное. Я потерплю.

- Потерпит она… подожди.

Наталья Николаевна в свойственной ей манере не ждать, а сразу брать быка за рога, натягивает на нос очки и, водя пальцами по экрану своего телефона, начинает что-то искать.

- Есть. Сейчас, – пресекает мои попытки возразить. – Надя. Привет. Все хорошо, – бросает на меня взгляд и весело подмигивает. – Я к тебе по делу. Ты не можешь там найти местечко к твоему супердоктору? Да. К той самой. Лучше сегодня, – улыбается, превращаясь в грамотного переговорщика, мастерски переводя разговор в нужное ей русло. – Да, и скидку. Да ты что? Надя. Мы с тобой квиты. Да ладно тебе. Тогда в любое время. Ты знаешь меня. Ты пришли эсэмэской, во сколько и куда. Спасибо. Все, целую. Конечно. До субботы.

Женщина откладывает телефон в сторону и довольно ведет плечами.

- Все. Ты сегодня идешь к проверенному доктору, – а опережая мои закономерные вопросы, добавляет: – Бесплатно.

- Как вы это делаете? – искренне удивляюсь.

Беззаботно машет рукой.

- В деле, где нужно что-то достать или договориться, я мастер.

- Я это уже поняла, – тепло улыбаюсь, не переставая благодарить небеса, что судьба связала меня с этой удивительной женщиной.

- О, – услышав звук оповещения, она снова хватает телефон. – Отлично. У тебя в запасе целых два часа. И ехать недалеко.

Я, воспрянув духом, радуясь, что не придется бесконечно сидеть в очереди, не спеша собираюсь. Я впервые выйду на улицу без ребенка. Это очень непривычно. Но несмотря ни на что волнительно. Мы договариваемся с Натальей Николаевной, что если я задержусь, а Артур начнет капризничать, то она накормит его сцеженным молочком. Про другие моменты я и не переживаю. Кто-кто, а женщина точно справится. Поэтому в назначенный час спокойно выхожу, позволяя насладиться своим одиночеством.

Погода стоит отличная. Я нежусь, подставляя солнышку свое лицо. Вот что, оказывается, для счастья нужно. Немного поплакать, поспать и выйти на прогулку.

Подъехав к нужному адресу… я невольно ахаю.

Ничего себе частная клиника.

Я не слишком разбираюсь в элитных местах нашего города, но, когда пришлось изучать вопрос о беременности и ее ведении, я проштудировала все клиники в округе. Помню, как Руслан пытался настоять, чтобы я именно в этой клинике вставала на учет. Но я уговорила его на обычную, бесплатную, убеждая, что мне так будет проще. Я все время как-то неуютно себя чувствую среди вот таких богатых, разодетых людей. Что-то вроде самозванки или непрошеной гостьи. И вот сейчас в обычном летнем платье, с распущенными волосами и без грамма косметики на лице неуверенно застываю.

Зачем я сюда пришла?

Да и плевать.

Не хочу настолько долго оставлять сына. Поэтому потерплю.

Смело вступаю в просторный холл. Чуть ли не слепну от белоснежного сверкающего пола и яркого освещения.

Глава 19

Я и прежде слышала рассказы о том, как некогда совершенно здоровый человек после сильного потрясения терял связь с реальностью, впадал в глубокую депрессию, из которой выбраться самостоятельно просто невозможно. Тело не видит другого выхода, как заблокировать все эмоции, чтобы наконец избавиться от невыносимой боли, раздирающей грудную клетку.

Всему есть предел. Всему… и моему организму тоже.

Поэтому когда нынешняя беременная жена Руслана проходит мимо… на меня обрушивается тотальное безразличие.

Я оглохла. Ослепла. Исчезают даже запахи.

Я едва ли смогу рассказать, что происходит в кабинете врача, к которому я все же попадаю.

Все сливается в монотонный безликий гул.

Не помню я, и как потом еду домой. Лишь изредка в памяти всплывают черно-белые вспышки и хаотичные картинки, бессвязно сменяющие друг друга.

Мои мысли, тело, все словно парализовало. Обезболило.

Но, что самое страшное, и на следующий день, и после это странное состояние не уходит.

Мой собственный мир буквально осыпается прахом.

Меня ничего больше не терзает, но и не волнует тоже.

Я ежедневно выполняю какие-то обязательные функции, механически вожусь с Артуром. Теперь даже он не в силах вытащить меня из этого бесцветного мира, в который я собственноручно замуровала себя.

Дни летят слишком быстро.

А вот ночи… Это время суток, кажется, издевается надо мной.

Отсутствие сна и посторонних мыслей растягивает до бесконечности наступление рассвета, оставляя меня один на один с собой. Где мне приходится бесцельно лежать с открытыми глазами и считать удары сердца.

Я слишком отстраненно реагирую на причитания и переживания Натальи Николаевны. Которая напрасно пытается меня накормить, уговаривая часами съесть хотя бы ложку. От еды меня тошнит. Не могу. Как будто все, что со мной произошло, заполняет меня доверху и теперь стоит комом в горле.

Из депрессии меня вытаскивает сын. Мой маленький лучик света, на которого к своему стыду я перестаю эмоционально реагировать.

Однажды ночью, когда я на автомате иду к детской кровати и беру ребенка на руки, чтобы накормить, вдруг понимаю, что с ним что-то не так. Его крошечное тельце плавится в моих руках. Жар ощущается даже сквозь ползунки и закрытое боди.

- Наталья Николаевна… – кричу, осознав, что моему малышу плохо. Внутри что-то трещит, точно лед на речке. Я начинаю задыхаться, испытывая непривычный, забытый калейдоскоп эмоций… страх, стыд, любовь… все смешивается в кучу.

Женщина прибегает через минуту, заспанная, в ночной рубашке.

- Что случилось?

- Он… он, – мой голос дрожит, срывается, не справляясь со страхом и паникой, – горит.

Дальше мы уже действуем слаженно. Вернее, конечно, Наталья Николаевна… я только и могу, что кусать губы и смотреть, как она быстро, без лишней суеты мерит Артуру температуру, как звонит в скорую.

Только после того как скорая уезжает, сделав моему сыну укол, когда он умиротворенно засыпает, я наконец выдыхаю… чувствуя, как возле меня расцветают краски, исчезает серое безразличие, возвращая меня прежнюю.

- Как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло. С возвращением, Анюта, – улыбается женщина, усаживая меня заплаканную за стол. – Ну хоть это тебя встряхнуло. А то ты уже месяц ходишь как привидение… исхудала вон как.

- Как месяц? – растерянно спрашиваю. – Я же…

- Месяц, Аня. После того как ты вернулась из поликлиники, будь она неладна, ни я, никто другой не могли до тебя достучаться.

- Боже… – от шока открываю рот.

- Да. Твой сын – твое отражение. Тебе стало плохо, и он перенял – заболел.

- Что это было? Как вообще… – резко поднимаюсь. Подхожу к зеркалу. Я и правда осунулась… очень. Бледная серая кожа, впалые бесцветные глаза… но главное – тело…

- Я хочу есть… – говорю твердо, вырывая из груди женщины вздох облегчения.

- Ну слава богу. Слава богу, Анечка.

Глава 20

Медленно прихожу в норму.

Конечно, при поддержке Натальи Николаевны. Благодаря её стараниям и неустанной заботе мне удается наконец выспаться и более или менее наладить питание.

Аппетит возвращается, но не сразу. Изношенному родами и стрессами телу требуется время, чтобы вернуться к обычному ритму. Однако теперь я точно знаю, Артур не даст мне оступиться или потерять себя.

Ради него и решаю жить, раз ради себя не получается. О прошлом больше не думаю. Насильно удаляю воспоминания. Как злокачественную опухоль. Шрам еще саднит… ноет… но уже редко, исключительно перед рассветом, когда остаюсь наедине с собой.

Хватит ждать, что Руслан очнется и вспомнит о своем ребенке, о нас, о нашей любви.

Не было ничего. Ни чувств, ни искренности.

Это я, глупая и наивная, придумала себе волшебную сказочку. Где жили они долго и счастливо.

Хватит с меня!

Пора становиться взрослой.

Пора.

Проходит еще один месяц. За ним другой.

И как бы я ни растягивала свои сбережения. Увы. Они быстро заканчиваются. Еще и грудное кормление подводит. Артур не наедается, требуя все больше и больше. Я просто вынуждена перейти на смесь.

Боже… как я плачу, когда впервые покупаю заветную баночку, а ее хватает всего на пять дней.

И сыну отказать не могу. Он только-только вошел в норму по весу, чем очень радует меня и нашего нового педиатра.

Да, я, как и планировала, его сменила.

Это оказалось нетрудно. Просто написала письмо на имя главного врача. И мне на следующий день позвонили, извиняясь за поведение той особы.

Меня полностью устраивает толковая и внимательная врач, которая грамотно ведет моего малыша, подсказывая некоторые нюансы, о которых я бы сама ни за что не догадалась. Она и рекомендует смесь, когда в очередной наш прием я жалуюсь, что Артур весь день висит на груди и спит беспокойно.

- Это нормально. К трем месяцам многие завершают кормление. Особенно если много нервничают, – вглядывается в мое лицо женщина, видя, как от ее слов я краснею.

Да, недавний стресс дает о себе знать, вынуждая с ней согласиться. А значит, придется искать работу. Других вариантов, к сожалению, нет.

Изучив на просторах интернета свободные вакансии, я с досадой понимаю, что с грудным ребенком меня никуда не возьмут.

Мне нужен очень гибкий график.

И снова на выручку приходит незаменимая Наталья Николаевна, вернее ее сын Дима, который, смущая своим вниманием, наведывается к нам чуть ли не каждый день.

Меня трогают его взгляды. Приятно, но не более.

Еще и женщина постоянно рассказывает о сыне, расхваливая его с разных сторон.

Я знаю, что Дима и правда замечательный мужчина. И кому-то очень повезет… но я пока не готова вступать с кем-то в отношения. Не могу. Сердце как глыба… молчит… не откликается ни на взгляды, ни на случайные касания.

Наоборот, поднимает со дна души яростный, не поддающийся никаким объяснениям протест.

Я терплю, боясь обидеть, но и повода лишнего не даю, чтобы не тешить молодого мужчину пустыми надеждами. А когда он предлагает работать у них в ресторане, категорически отказываюсь. Поначалу.

Он и так стремится быть рядом. Ищет любой предлог для встречи. Старается все время угодить. Привозит продукты пакетами и даже детские вещи для Артура. Я понимаю, что все это с негласного разрешения Натальи Николаевны. Я им обоим очень благодарна, но сидеть на шее… не могу.

Каждый раз, когда Дима раскладывает на кухне продукты, я готова провалиться сквозь землю от стыда и неловкости.

Ужасное чувство.

И чтобы не чувствовать себя содержанкой, я, взвесив все за и против, даю согласие на подработку. Тем более мне не требуется лично контактировать с персоналом ресторана. В мои обязанности входит приезжать на рассвете и подготавливать необходимые ингредиенты для работы кухни. Чистить овощи, делать нарезку. Все четко по списку. А как со всем управлюсь, вернуться домой.

И так каждый день.

Наталья Николаевна обещает мне помогать. Смотреть за Артуром во время моего отсутствия. Хотя утром моя сладкая соня крепко спит. И просыпается как раз к моему появлению.

Так начинается моя новая жизнь.

Да, я ужасно устаю. Ежедневно просыпаюсь в четыре утра. Но после тяжелого, физически непростого труда, когда я прихожу домой, где меня ждет сытый и довольный сын, меня отпускает любая усталость. Да и после прогулки с сыном я обычно позволяю себе отдохнуть и завалиться с Артуром на обеденный сон, досыпая то, что не успеваю за ночь.

Все идет своим чередом. Первая зарплата меня радует. Немного, но, как говорится, на сыр с маслом хватает… а это главное, и я не опускаю руки, продолжая выполнять свою работу на совесть.

Меня замечают.

Однажды, когда я торопливо собираюсь домой, меня останавливает администратор Кристина, сообщая, что со мной хочет встретиться хозяин.

Вот это поворот.

Глава 21

Руслан. Описываются события примерно за месяц до родов Анны.

Навязчивая вибрация лежащего на тумбочке телефона вынуждает меня проснуться. Я недовольно отклоняю звонок, стараясь не разбудить Аню. Еще не до конца открыв глаза в сумерках нашей комнаты, я тянусь губами к теплу ее плеча. Вдыхая любимый запах, дурею от родного аромата. Рука по-хозяйски ложится на ее выпирающий животик, где под ладонью чувствую резкий толчок. Сын. Счастливо улыбаюсь. Вот уж неугомонный. Дай поспать своей маме.

Аня доверчиво придвигается поближе. Вжимается в мое тело.

Когда она такая: нежная… податливая… мой член дергается от желания овладеть ею. Заласкать до изнеможения. Даю внутренний подзатыльник. Не сейчас и не так. Нет. С ее здоровьем все впорядке. Врач разрешает близость. Но когда я знаю, что она растит в своем теле нашего малыша. Я не могу быть с ней резким или внезапным. Обычно я терпеливо довожу ее тело до готовности, когда чувствую, что она вся влажная от моих ласк. Только тогда бережно вхожу, в первую очередь думая о ее наслаждении.

И снова вибрация.

Недовольно хмурюсь.

Да что это такое. Сквозь стиснутые зубы вырывается хлесткое ругательство. Стараясь не разбудить жену, встаю, хватая с тумбочки телефон.

Щурясь от яркого экрана, читаю имя контакта. Что за черт? Компаньон отца. В пять часов утра?

На цыпочках выбираюсь на кухню. Ответить нужно обязательно. Не стал бы Эмиль тревожить по пустякам.

Плотно закрываю за собой дверь. Аня и так спит плохо. Последние месяцы – самые тяжелые. Сын активно растет, иногда путая день с ночью.

- Да, – отвечаю коротко.

- Руслан, прости, – глухо отвечают на том конце провода. – Твой отец. Он скончался. Тебе срочно нужно приехать.

Сердце падает в пятки. Кровь стучит в висках. И дальше все происходит как на автомате. Внутри все наливается сталью. Не чувствую ничего. Абсолютно. Словно я какой-то робот, а не человек. Первым делом звоню поверенному юристу семьи. Пусть тоже подтягивается. После набираю еще несколько важных контактов.

На часах уже семь. Мне нужно в срочном порядке выдвигаться из дома. Ехать в дом отца. Переговорить с матерью.

- Руслан, ты уже проснулся? – вырывает меня из мыслей тихий голос Ани. Силой надеваю на себе добродушную маску.

Не хочу ее волновать. Смерть отца не должна коснуться моей жены. Ни в коем случае.

- Да, моя хорошая, полежала бы еще.

- Конечно, – улыбается мягко. Отчего в груди щемит и тянет. Ее светлые волосы небрежно рассыпаны по плечам. Заспанные глаза смотрят с такой нежностью. Рука сама тянется пригладить выбившийся локон. Прикоснуться к губам.

- Я хочу своему мужу сделать завтрак. Потом я целый день дома. Еще сто раз успею выспаться.

Киваю. И поцеловав Аню, устремляюсь в ванную комнату. Быстро принимаю душ. Мысли ни на секунду не отпускают. Отец. Боли от потери нет. Совсем. Этот жестокий человек никогда не вызывал у меня настоящих сыновних чувств. Скорее наоборот. Я всеми силами стремился не быть похожим на него. Пока струи обжигающей воды бьют по коже, перед глазами всплывает волевое, хмурое лицо. Отец редко улыбался. Обычно его улыбка напоминала что-то вроде хищного оскала. И скорее пугала, чем вызывала симпатию. А теперь его нет. Правда пока эта новость не совсем укладывается в моем сознании. Я только могу представить, что там творится с матерью.

Ладно. Все организационные вопросы ложатся на мои плечи. Это понятно. Сейчас главное – добраться до элитного поселка.

А дальше посмотрим.

Быстро переодеваюсь. Строгий костюм, рубашка, галстук. Одежда привычная, но сегодня она стесняет мое тело. Хочется переодеться в обычный спортивный костюм.

Эта мысль проскальзывает и быстро улетучивается. Не сегодня. Меня не поймут, если я приеду в неподобающем виде.

На кухне щекочет рецепторы запах свежезаваренного кофе.

Аню застаю за столом, прикрыв глаза от наслаждения, она обнюхивает чашку с моим горячим кофе.

- Мне хотя бы так, – игриво улыбается, когда замечает, что я застукал ее с поличным. – Невозможно хочется сделать глоток, – воркует, протягивая напиток мне.

Отодвигаю стул. Присаживаюсь.

- У тебя все в порядке? – заглядывает мне в лицо. Я делаю большой глоток. И когда тепло начинает разогревать мое застывшее от шока тело, накрываю ее ладонь своей.

- Все хорошо, родная. На работе завал.

Аня прикусывает нижнюю губу. Синие бездонные глаза наполнены искренней грустью. Улыбаюсь, купаясь в ее эмоциях. И на душе становится легче.

- Значит ты сегодня поздно… – говорит без укора. И я знаю наверняка – она не капризничает. Лишь позволяет себе немного расстроиться, понимая, что я приду ближе к ночи, а значит, она все это время будет скучать.

- Постараюсь побыстрее, – спешу успокоить. И допив остатки кофе, подхожу к ней, чтобы обнять. Прижать к себе.

Целую в губы.

- Любимый, – выдыхает мне в рот. Погружаюсь в ее дыхание. Провожу кончиком языка, чувствуя, как во мне нарастает приятное возбуждение.

- Все, нужно идти, родная, – нехотя отстраняюсь и быстро выхожу из квартиры. Чтобы не наплевать на все и не остаться.

Сегодня я не могу позволить себе такой роскоши.

Уже в лифте мозг начинает работать в усиленном режиме, строя разные концепции будущего.